трех дюймов.
10:00 утра
Пекинская штаб-квартира Гон Ан Чжу своим фасадом выходила на
восточную стену Запретного города. Чан, отвозивший Чандлера в аэропорт
Ванкувера, коротко рассказал ему о китайском бюро общественной
безопасности. Теперь, сидя в иностранном отделе в ожидании министра Ки,
под взглядами тандема портретов Ден Сяопина и Мао, Цинк вспоминал речь
Эрика по поводу полиции Красного Китая.
До Коммунистической революции 1949 года Силы Общественной
Безопасности расправлялись со сторонниками гоминдана. Как только армия Чан
Кай-ши стала отступать, они обратились к тем, кто совершил преступления
перед Освобождением ("лицам с контрреволюционным прошлым") и в последующее
время ("активным контрреволюционерам").
Гон Ан Чжу была организована в 1955 году. Ки Юксиань, друг Мао со
времени Длинного Марша, стал министром китайской полиции. В том же году он
выступил с речью по "Радио Пекин". "Глаза масс сияют, словно снег. Они
сообщают мне обо всем подозрительном. Не думайте, что я не знаю, что вы
делаете. Я знаю, товарищи".
В годы Бамбукового Занавеса Ки был окутан тайной. На его характер
наложила свой отпечаток тюрьма, из которой он бежал.
В номере 13 по Тсао Лэн Тсэ Хатонг, в Тюрьме Переулка Травяного
Тумана насильственно начала проводиться линия партии.
- Люди совершают преступления, - заявил Ки публике, - потому, что у
них в голове имеются дурные мысли. Моя функция состоит в том, чтобы
избавить их от таких мыслей, и, таким образом, сделать из них новых людей.
Первым шагом в создании нового человека явилось создание Групп
Обучения. Ежедневно в каждой камере организовывалось собрание для
вдалбливания руководящих слов Председателя Мао. "Повернувшись лицом к
правительству, мы должны вместе учиться и следить друг за другом".
Оступившиеся сделали второй шаг, известный под названием Борьба.
Все начиналось с того, что нарушитель стоял в тюремном дворе,
окруженный орущими глотками. "Признавайся!" - требовала толпа, встречая
его ответы грубыми насмешками. Позже его отводили в Зал Допросов. Это был
бесконечный коридор с темно-зелеными дверями с висевшими на них
табличками: "52 комната", "63 комната" и т.д. Из комнат доносились крики,
угрозы, рыдания.
Каждая комната для допроса представляла собой строгое помещение с
белыми стенами и кафельным полом. Два стола, разделенные деревянным
шкафчиком с красной звездой наверху, стояли повернутые лицом к стулу
заключенного. Яркие флюоресцентные лампы светили в спину офицерам,
сидевшим за столами, безликим партийным функционерам в темно-синей форме.
Над ними развевался красный флаг с белой надписью: "Снисходительность к
тем, кто сознается. Суровость к тем, кто отпирается. Вознаграждение тем,
кто заслуживает большой благодарности". В спину заключенного смотрел
портрет Мао.
Часами, днями, иногда неделями продолжалось промывание мозгов.
Допрашивающие были натасканы Ки. "Заключенные делятся на "зубную пасту" и
"водяные краны". Заключенного-"зубную пасту" нужно периодически
выдавливать, чтобы заставить его говорить. Заключенного-"водяной кран"
нужно один раз как следует встряхнуть, и из него все польется наружу.
Насколько сильно давить и встряхивать - зависит от конкретного человека".
Самых упорных провинившихся отволакивали в подземную камеру. Там
сперва имперские палачи, затем палачи гоминдана, а теперь -
коммунистические палачи, совершенствовали свое искусство.
Главным аттракционом камеры являлась "тигровая лавка" - висячая
платформа, которая перегибалась, причиняя мучения пытаемому. В первую
очередь ломались кости таза узника, привязанного к ней, затем наступала
очередь остальных частей скелета. Полотенце и ведро были сродни китайской
пытке водой: не капли, падающие на лоб, что оказывало психологическое
действие, а медленное удушение влажной тканью, обернутой вокруг лица.
Бамбуковые побеги и раскаленные докрасна вилки также были в ходу.
Когда Мао распустил в шестидесятых годах Красную Гвардию, Ки провел
некоторое время в своей собственной тюрьме.
- За что? - спросил Цинк.
- За свое "буржуазное прошлое".
- Что это означает?
Эрик пожал плечами.
- Партийный термин.
- Кто его освободил?
- Ден Сяопин. Другой друг дней юности, ставший жертвой "культурной
революции". Когда Мао в 76-м умер, Ден взял верх. Звезда Ки взошла еще
раз. Он прошел весь путь к Управляющей группе по делам политики и
законности при Центральном Комитете. Он не только контролирует тюрьмы и
полицию, но и является третьим человеком в Политбюро. Это крепкий сукин
сын.
Мужчина, который, хромая, вошел в иностранный отдел, не выглядел
крепким. Он выглядел как человек, которому осталось жить не больше недели.
Его иссохшее тело было согнуто и опиралось на трость. Рот был перекошен
после инсульта. Пожелтевшее от болезни печени лицо кривилось от боли.
Сегодня он сменил свой маоистский мундир на плохо сидящий костюм - верный
признак того, что Красный Китаец чего-то хочет от Запада. Он похож на
бумажного тигра, подумал Чандлер.
Так же, как и его хозяин, кабинет Ки был опустошенным. Там, где еще
вчера висели фотографии Никсона, Тэтчер и Мао, виднелись желтые пятна на
выцветшей на солнце стене. Свидетельства его партийной жизни были
упакованы в ящики; пустой стол и пара стульев - вот все, что осталось.
- Рак печени, - сказал Ки, закрывая за собой дверь. - Завтра
приезжает мой приемник, а я отправляюсь на покой.
Чандлер промолчал.
Что тут было говорить?
Пропасть между ними была слишком широкой.
Он удивился, где это Ки выучил английский с таким сильным британским
акцентом.
- Я разговаривал сегодня утром с инспектором Чаном. Состояние моего
здоровья заставляло откладывать нашу беседу до сегодняшнего дня. Мы
говорили о ваших убийствах и Виндиго-Маунтин. Меня радует, что вы
разделяете мой интерес к Квану Кок-су.
Ки вытащил из ящика стола какие-то фотографии. Когда они с Чандлером
сели, свет, отразившийся от крыш Запретного города, упал на их
поверхность.
- В то, что я должен рассказать, вы, возможно, не поверите. Если бы я
не пережил этого, я бы и сам не поверил. Только рассказав вам правду, я
достигну своей цели. Искореню владельцев "Фанквань Чжу".
Ки протянул ему одно фото из пачки. На нем был изображен молодой
азиат, подающий с задней линии, Королевский колледж и Математический мост
на заднем плане.
- Узнаете?
- Оксфорд? - сказал Цинк.
- Кембридж. 1933 год. Год моего окончания университета.
Следующую фотографию Цинк уже видел раньше - в "Тайме" или "Ньюсуик"
- каком-то из этих журналов. Босоногие крестьяне шагают вслед за серпом и
молотом, возглавляемые Мао Цзедуном и двумя отрядами.
- Я, - сказал Ки, - один из тех, кто обут.
- Какой это год?
- 1935. Во время Длинного Марша.
На третьей был домик в классическом китайском стиле, со склонившимися
ивами и украшенными орнаментом балконами. Перед ним стоял мужчина с
суровым взглядом.
- Мой отец, - сказал Ки. - Наш дом в Шанхае. Он был богатым
землевладельцем с большими планами в отношении меня. Он знал, что западное
образование обеспечило бы быструю карьеру во времена гоминдана. Вы знакомы
с историей Китая?
- Только в общих чертах, - сказал Цинк. - С множеством пробелов.
- Император был свергнут с трона в 1911 году. Китай стал республикой
под управлением Сунь Ят-сена. Его правительство - гоминдан -
контролировало юг страны, а императорские помещики удерживали ее остальную
часть. Вплоть до смерти Сунь Ят-сена в 1925 году от рака Коммунистическая
партия поддерживала гоминдан. После его смерти произошел раскол.
Коммунисты стремились к социальным переменам в соответствии с
марксистско-ленинской линией, а Чан Кай-ши настаивал на капиталистическом
развитии. Он хотел этого, понукаемый привилегированной элитой и
поддерживаемый своей армией, поскольку ненавидел коммунистов так же
сильно, как и помещиков.
- Кван Кок-су был помещиком?
- Нет, его отец.
- Где жила их семья?
- Вблизи Шеннонгайских гор, южнее Синьсяня.
- Занимаясь медициной?
- Да, и отыскивая новые лекарства. Чан и мой отец были близкими
друзьями. Оба они были против любых реформ, угрожающих их положению. В
1926 году Чан повел свою армию на север, чтобы расправиться с помещиками.
Кваны были захвачены поблизости от Сианя. Вы знаете, какое положение
занимала их семья при императорском дворе?
- Они были алхимиками, служившими императору. Тот, который построил
Великую Стену...
- Цинь Шихуанди.
- ...пожелал, чтобы они нашли эликсир бессмертия. В течение двух
тысяч лет они были аптекарями в Запретном Городе.
- Отец Квана заключил сделку с Чан Кай-ши. В обмен на лекарство для
долголетия Кванам была предоставлена возможность беспрепятственно
добраться до Синьсяня. Синьсянь - это западная провинция, между Гималаями
и Тянь-Шанем. Чан тем временем осадил Шанхай.
Мужчина в форме постучал в дверь и вошел, занося китайский чай.
Разлив жасминовый напиток по чашечкам без ручек, он вышел.
- Был ли подавлен Шанхайский переворот 1927 года?
Чандлер покачал рукой.
- Напомните мне.
- Люди Чжоу Энь-лая подстрекали рабочих на беспорядки, чтобы
подорвать власть помещиков Шанхая. Промышленники, вроде моего отца,
боялись того, какой урон это может нанести их делам, поэтому когда Чан
пришел, чтобы расправиться с помещиками, его армия вместо них повернула
свои винтовки против коммунистов. Пять тысяч человек было медленно
удушены, когда вспыхнула гражданская война.
- Вы были свидетелем резни?
- За месяц до этого я уехал в Британию.
- Сколько вам было тогда?
- Двадцать один год.
Ки протянул Цинку две фотографии. На одной из них его отец и Чан
Кай-ши позировали на фоне фабрики, извергающей черный дым.
- Она была бы моей после получения образования.
Вторая была сделана на спортивной площадке.
- Филби, Бэрджесс, Блант, Маклин и я. Маркс и Энгельс витали над
Кембриджем в том году.
Ки на мгновение сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Цинк молился,
чтобы он не умер, пока они были наедине.
- Дети на этой фабрике работали, словно рабы, ночью засыпая у своих
машин. Женщины были вынуждены продавать себя ради еды, а забастовки
подавлялись путем обезглавливания бастующих. В сельских поместьях моего
отца налоги собирались в течение шестидесяти лет во все возрастающих
размерах, принося прибыль, которая исчислялась семьюстами процентами.
Должники избегали тюрьмы, посылая своих жен и детей на работу на этой
фабрике. Это должно было стать моим будущим.
Чан был охвачен навязчивой идеей уничтожения коммунистов. Мао
скрывался в горах на юге. Он обращал на свою сторону крестьян, вербуя
добровольцев в партизанские отряды Красной Армии. "Враг побеждает, мы
отступаем. Враг разбивает лагерь, мы начинаем ему досаждать. Враг устает,
мы атакуем. Враг отступает, мы преследуем".
Я вернулся в Китай, когда истребление людей, проводившееся Чаном,
достигло своего пика. Коммунисты предлагали братство и надежду. Гоминдан
предлагал фабрики рабов. Мог ли я выбрать капитализм и дорогу своих
предков? Или же я должен был сменить имя, забыть свое прошлое и
присоединиться к революции?
Если бы вы оказались на моем месте, инспектор, что бы сделали вы?
