То, что служба - не работа, я понял с первых дней на
полигоне. После пяти-шести часов абсолютного безделья начал было
искать правду в курилке. А утомленные армейским опытом ветераны
меня воспитывали.
- Зачем я вообще здесь? Ни дела, ни работы!
- Не забывай, ты не на работе!
- Но я с раннего утра на об'екте дурью маюсь вместе с
сусликами!
- Значит так надо Родине!
- Ну а в 5-то утра зачем было выезжать?
- И это надо Родине! Родине также надо, чтобы ты не задавал
идиотских вопросов... А честно служил!
- Как в стране дураков! - добавил к разговору свою любимую
фразу один из "воспитателей".
Бывало и наоборот. Из-за срочных, с точки зрения ВПК,
испытаний неделями мужики не видели света белого, а также
первого, второго и компота; а также верных жен и любимых собачек,
боевых подруг и долгожданную баню; а также не видели сухого *),
крепленого, кон'ячка и водочки со спиртиком. Шампанское, в
крайнем случае, тоже пошло бы на безрыбье, но и его не видели. А
вот до одеколона не опускались. Хотя зубами и скрипели.
Когда общее состояние уже можно было охарактеризовать, как
легкое озверение, приходили отцы-командиры и говорили об
агрессивности империализма и о том, что в 41-ом было трудней.
Почему-то запомнилось начальское ругательство той поры:
"Здесь вам не профсоюз!"
Кроме того, что называлось "боевой работой", было немало
(особенно для лейтенантов) нарядов, руководства хозработами,
участия в комиссиях по проверке наличия и много другого
подобного.
ФАКТ: Мне довелось даже сеять рожь (специально обработанную
для быстрой всхожести) на лысом клочке степи, поскольку
скоро должен был приехать Маршал. Если Маршалу захочется
посмотреть в эту сторону степи, чтобы ему было красиво и
зелено. Впрочем, к этому я подключился добровольно, когда
вдруг увидел, что, надев котомку с семенами через плечо,
этим занимается подполковник. Вдвоем мы быстро отсеялись...
Траву не красил, но руководил покраской многих подобных
вещей.
--------
*) белого и красного
ЛИЧНЫЙ СОСТАВ
Чьим лично на полигоне был личный состав, и почему "личный"
я не знаю до сих пор. В армии говорят - личный состав,
подразумевают солдат, которых там называют "бойцами". На мой
прямой вопрос: "Чьи вы?" солдаты, после мучительной паузы,
отвечали по-разному:" Мы лейтенанта Ы!", "Мамины-папины",
"Военная тайна" и тому подобное. Но если вопрос ужесточался:" Чьи
вы ЛИЧНО? ЛИЧНО чьи вы? Чьи ЛИЧНО вы?" - тут окончательно
терялись.
Но все равно солдат у нас было меньше, чем лейтенантов,
которых было меньше, чем подполковников. Так что личный состав
был в цене и в дефиците, от чего имел немало страданий. Бывали и
смертельные случаи.
Поэтому и строевой подготовки было преступно мало, поскольку
не до глупостей на полигоне - обороноспособность укреплять надо.
И самоволок было мало, куда в степи убежишь? В городке одни
офицеры. Если заявишься за водкой в городок, то это даже удобно,
поскольку в городке и гарнизонная губа под рукой. Единственный
вариант - это в деревню. Но весь транспорт под надзором офицеров.
А пешком - больше суток. И нет гарантии, что не нарвешься в
деревне на знакомого лейтенанта. "Мало самоволок" подразумевает,
что они все-таки случались. Каждая становилась легендой. А
пойманного бойца, как правило, отвозили в психушку ближайшего
областного центра.
МАЙОР С
Первым моим непосредственным начальником был майор С. Он -
ас, а я - зеленый лейтенант. Он маленький, квадратненький и
умный. Я - худой и бестолковый.
Он начал с фундаментальной вводной инструкции:
"Секретную документацию не терять!
Руками технику не трогать!
На глаза начальству не попадаться!".
Мне горевать о своей жизни, как о поломаной и Красной Армией
загубленной, в сравнения с тем, как все обернулось у него, было
бы Чебурашкиным горем.
Он имел незаурядные способности в математике, электронике и
еще кое в чем. Более всего поражала его общая эрудиция, которую
ему совершенно некуда было девать, а кроссворды он не любил.
К концу службы я стал его начальником, поскольку у него не
было высшего образования, только военное училище. И "майор" - его
предел. А меня перевели на подполковничью должность. Впрочем, это
отразилось лишь на денежном довольствии. Майор С и остался асом,
а я - зеленым, более худым и уже немножко нервным.
Очередной отпуск он обычно проводил на диване, поглощая
большое количество книг и безуспешно дрессируя кошку приносить
ему тапочки.
ФАКТ: Однажы в поезде он ехал в одном купе с попом, который,
после беседы на богословские темы, не поверил, что С служит
не в Храме, а в Советской Армии.
А еще у него мелко тряслись руки, особенно перед обедом (а
не с похмелья, как может кто подумал). Лекарства и уколы не
помогали, а названия болезни я не помню. Остановить у него тремор
можно было одним способом - взять в руку пистолет. При этом обе
руки успокаивались и стрелял контрольные упражнения майор С
всегда на "отлично". Когда он брал в руки отвертку - шлицы
крутить, тремор тоже уменьшался, но до пистолета отвертке далеко.
Пистолет даже приближение обеда не могло пересилить.
КАПИТАН К
Капитан К очень боялся всяческого облучения, поскольку знал
про него много нехорошего. Ходили слухи, что он носил трусы со
свинцовыми пластинками. А к голове он относился равнодушно. Во
время включения антенн СВЧ он зачем-то приседал, снимал с головы
фуражку и еще ею прикрывался. Он крепко пил, искренне считая, что
таким образом борется с последствиями облучения. После особенно
длительного СВЧ-облучения он кроме того бегал в деревню. Из
деревни обычно возвращался задумчивый и вновь пересчитывал
оставшиеся до дембеля годы, говоря при этом самому себе
непонятную фразу "А могу и не успеть...".
МАЙОР У
Майор У был влюблен. Он пытался это скрывать, но на лице все
было написано разборчиво и несмываемо. Он был влюблен в свою жену
Катю уже около двадцати лет. Служба ему была в радость (в
тягость) в той степени, в какой она позволяла (мешала) любить
Катю. Он служил примерно, но казалось, что не очень обращал на
это внимание, поскольку для него это было вторичным. Просто, если
его хвалили на службе - Кате было приятно. Поэтому грамоты он
предпочитал устным благодарностям, которые Катя не могла слышать.
Как истинный рыцарь он защищал право Кати, как жены офицера,
говорить при удобном случае: "А вот мой...".
Он был субтильным и невысоким. Катя почти на голову выше.
Имела умеренно пышные формы и можно сказать, что была красива. Он
был у нее под каблуком и это делало его счастье даже более
полным. Тем более, что тираном Катя (вроде бы) не была. У них
было двое детей-школьников.
Время от времени офицеры подразделения беззлобно и
однообразно шутили по этому поводу. Когда майор У медлил с
ответом, то обязательно следовала чья-нибудь реплика: "Он сначала
с Катей посоветуется". Других шуток я не помню. Помню только, что
ему завидовали.
Была у него одна слабость - он любил домино, и к успехам
(неудачам) в этом деле относился более ревниво, чем к служебным.
Каждый день в автобусе мы проводили по нескольку часов, поэтому
распространена была игра в домино на специальных досках с
бортиками. Так вот во время игры в домино к нему следовало
обращаться "профессор".
ПОДПОЛКОВНИК Т
Подполковник Т очень хотел быть генералом. Был неглуп,
подтянут, красив. На мундире носил три поплавка. Но, поскольку в
их числе не было Академии Генштаба, T мог всплыть разве что до
полковника. Поэтому он не любил окружающую действительность и
вопреки ей все-равно хотел стать генералом. Дружил он разве что
со своей женой, поскольку иначе одной ее жалобы в политотдел на
недобросовестное выполнение супружеского долга было бы
достаточно, чтобы поставить крест на карьере.
У холостяков с карьерой возникали известные сложности.
Почему-то тамошние политотделы очень чутко относились к
супружеским обязанностям подчиненных, считая их залогом
боеготовности части и основной сферой приложения своих усилий.
Может даже более важной, чем цитирование Ильичей и раздачу
грамот.
А еще подполковник Т любил бегать трусцой во главе группы
вверенных ему офицеров. Это позволяло ему укреплять здоровье для
будущей генеральской жизни. При этом можно было на часок остаться
наедине со своими мечтами и спиной чувствовать приятный зуд от
телепатируемых проклятий задыхающихся подчиненных. И так много
кругов по пыльно-жаркой степи, под злорадные ухмылки
немногочисленных солдат, отдыхающих в курилке в тени.
Его подразделение всегда было самым отличным.
МАЙОР Г
Майора Г все офицеры звали просто Андрюхой. Все положенное
офицеру сукно и даже готовое обмундирование, включая сапоги, он
отдавал своей многодетной жене. Ходил он, соответственно, в том,
что оставалось. Любил пчел. О них он знал абсолютно все. В
отставке собирался поселиться при собственной пасеке. Он даже
подготовил к печати книжку "Марксизм-Ленинизм и пчелы". Ел в обед
не меньше восьми кусков хлеба. И очень боялся любого начальства.
ФАКТ: Однажды, во время визита на об'ект Главнокомандующего
соответствующим родом войск Андрюха так перепугался, что
уснул. Правда, его функции исчерпывались до начала показухи.
А спрятался так, что я его случайно обнаружил уже перед
уездом офицерского состава с об'екта.
Про него рассказывали историю, которая сама по себе стала
легендой, и которую потом доводилось слышать с вариациями и
вообще про других.
В еще более давние времена на наш об'ект приезжал Хрущев.
Накануне вечером зачем-то в степи выставили оцепление из
офицеров. Молоденький лейтенант-Андрюха аж дрожжал от
бдительности. А ночью в степи хоть глаз выколи. Упал он в
небольшую канавку, наступив при этом на собственную длиннющую
плащ-палатку (он амуницию всега больших размеров брал). Пытается
быстро вскочить, чтобы не потерять бдительности, а кто-то за
плечи вроде держит. И ничего не видно - темень. "Отпусти
по-хорошему",- говорит Андрюха. А тот гад молчит, но не
отпускает. Тогда вспомнил, некстати, Андрюха устав и заорал:
"Стой, стрелять буду!". Выхватил пистолет, руку изогнул и пару
раз назад выстрелил (две дырки потом ему жена в плащ-палатке
заштопала). А потом, наконец, понял.
Что дальше было - отдельная история. Только офицерское
оцепление немедленно разоружили и полностью заменили. Андрюху на
время приезда Хрущева изолировали, а утром рота солдат в степи те
две гильзы зачем-то искала. И особисты ...
Андрюха очень обижался, когда при нем пытались эту историю
рассказывать и переводил разговор на пчел. Собственно, он вообще
любой разговор переводил на пчел. Мне и еще одному лейтенанту
доверительно признался, что пишет новую книгу про влияние
научного атеизма на правильное пчеловодство.
ЛЕЙТЕНАНТ Л
В армии у кадрового офицера дембель через 25 лет. Самым
любимым занятием у офицеров, когда автобус долго-долго везет
темной ночью со службы домой на Единичку, было вслух
подсчитывать, кому сколько до дембеля осталось. А молоденькому
лейтенанту Л хотелось немедленно. Разговоры с отцами-командирами
