как-то продлить молодость. Мое кровообращение медленнее государственного
правосудия". Он разжал и сжал правую ладонь. "В этой руке нет настоящей
крови со времен правительства Тафта".
Он наклонился и оцарапал меня бакенбардом.
"Беда с твоим старым дедом, -- сказал он, -- все смотрит, как другие
птицы улетают на юг, и сам хочет улететь, да не может. Нет у него для
этого крыльев.
Я, точно старый петух, сидящий на заборе и наблюдающий, как другие
пролетают у него над головой. Я пытаюсь присоединиться к ним, но, как ни
машу крыльями, все равно лишь падаю на землю. Поэтому я пытаюсь возмес-
тить разговорами свою неспособность летать. Сдавай карты".
Через три часа он сказал: "Пятнадцать два, пятнадцать четыре, пятнад-
цать шесть, ход восьмеркой -- это будет четырнадцать, а у его милости --
пятнадцать, и я вышел".
Я вздохнул. "Для человека с такими высокими идеалами ты удивительно
замечательно мошенничаешь, играя в крибедж".
Он засмеялся. "Не будь фанатиком, -- сказал он. -- Мы все -- странная
смесь хорошего и плохого, сынок. Щедрые клеветники, добродетельные скря-
ги, дружелюбные воры".
"И увертливые философы", -- добавил я.
Он сменил тему. "Помнишь ту хорошенькую девочку по соседству, из-за
которой ты терял голову? Марджи Келли?" Я кивнул.
"Она спрашивала о тебе на той неделе".
"Как она сейчас?" "У нее золотое сердце, но оно скрыто в целой горе
плоти. Она массивнее, чем круп Бьюти и безобразна, как новорожденный те-
ленок, но, я так понимаю, она удивительно готовит".
"У меня теперь другие интересы".
"Так я пошел, -- сказал он и захромал к постели. -- Он тихо напевал
себе под нос: "Марджи! Я весь в думах о тебе, Марджи".
Новости распространяются быстро.
Г Л А В А 17. ДЮЖИНА БУТОНОВ КРАСНОЙ РОЗЫ ПРОТИВ ИМУЩЕСТВЕННОГО ПРАВА
Прошел месяц, а Маргарет все еще не звонила мне. Мое сердце подсказало,
что она вернулась, даже раньше, чем это сделали мои шпионы. Каждый из
нас знал, что другой ждет звонка. Это было то, что в романтических кру-
гах известно, как "холодная война". Это греховное расточительство лунно-
го света и танцевальной музыки, но таковы ее правила. Оба сидят у теле-
фона, ожидая, что другой первым подаст сигнал о капитуляции. Каждый за-
ходит настолько далеко, что поднимает телефонную трубку и начинает наби-
рать номер, но потом внезапно бросает трубку, не дожидаясь соединения.
Это эффективная техника, если ее применять с умом, но если довести ее до
крайности, может случиться так, что в воскресной газете вы прочтете о
помолвке вашей девушки с кем-то другим.
Я на самом деле хотел побольше услышать о Вере Бахаи, равно как и
увидеть Маргарет. Я чувствовал, что она тоже хочет увидеть меня, но,
возможно, не желает, чтобы я думал, будто она навязывает мне свой инте-
рес к Вере. Я раздумывал над этим однажды за завтраком, когда она вошла
к Луиджи с молодым человеком, который был так высок, так темноволос и
так красив, как только могла желать ее соседка по комнате.
Я не хотел видеть, как она томится среди чужих людей, и собирался
встать и присоединиться к ним, когда заметил, что у Маргарет опять брил-
лиантовое обручальное кольцо. Таким образом, это был ее парень. Даже из-
дали серый костюм на нем выглядел на двести пятьдесят долларов, а брил-
лиантвое кольцо было похоже на фару автомобиля губернатора Санта-Фе. Я
понимал, что будет нелегко, но все же я слышал призыв к битве.Мои ир-
ландские предки, которые обратили в бегство захватчиков (или сдались
им?), взывали ко мне из древних торфяных болот.
Маргарет оглядела комнату, и ее глаза встретились с моими. Они задер-
жались на мгновение, а потом скользнули мимо, как будто мое лицо было
иллюминатором, а она смотрела сквозь него на Бискайский залив. Я почти
слышал шепот Маллигана:
"Двадцать против одного".
Теперь нужно было вести романтическую войну с применением или денег,
или фантазии. Предпочтительнее было бы использовать и то, и другое, но,
так как я был в то время всего лишь человеком "букета нарциссов", мне
пришлось выработать стратегию. Я посылал Маргарет бутон красной розы
каждое утро на протяжении одиннадцати дней. Общая стоимость их была ни-
же, чем цена дюжины роз, но общий эффект был как от поля орхидей. С каж-
дой розой я посылал сообщение из единственного слова. По истечении один-
надцати дней послание приобрело смысл:
"я-хочу-встретить-тебя-в-следующую-пятницу-чтобы-позавтракать-у-Луид-
жи".
Я позаимствовал маллигановы брюки, вертрамову спортивную куртку, шел-
ковый галстук Лена Льюиса от Карсона-Пири-Скотта, но надел свои туфли и
прочие мелочи.
Маллиган предложил мне придти с опозданием на полчаса и обставить
свой выход, но я боялся, что она может не придти вообще, поэтому ждал на
кухне. Луиджи приглядывал за столиком на двоих в углу. Он вошел на кух-
ню, захватил поднос с коктейлями и одарил меня улыбкой, которая выгляде-
ла так, будто кто-то переместил качалку от кресла-качалки в уголки его
рта.
"Она здесь!" -- прошептал он.
Я проскользнул на стул напротив Маргарет и вручил ей красную розу.
"Теперь дюжина", -- сказал я.
Она положила ее рядом с тарелкой. "Я скучала по тебе".
"Я видел, как ты изводилась две недели назад за ленчем".
Она одарила меня улыбкой новогодней елки. "Я тебя тоже видела".
Я заметил, что она не надела бриллианта.
"Твое кольцо не носится из-за того, что ты то надеваешь, то снимаешь
его?" "Я возвратила кольцо в тот день за завтраком. Вот почему он был в
городе".
Пока мы ели, она сказала мне, что не звонила, потому что хотела быть
свободной от всех обязательств, прежде чем мы встретимся снова и продол-
жим там, где остановились.Она наклонилась ко мне через стол и взяла за
руку.
"Я нарочно проигнорировала тебя в тот день, так как подумала, что бу-
дет некрасиво выставлять тебя напоказ перед ним".
Какой только смысл не вкладывают ангелы в слова. "Напоказ" всегда бы-
ло для меня вполне обыденным -- как на витрине. Теперь же это неожиданно
наполнилось нежной красотой соло валторны в Пятой симфонии Чайковского.
Я зажег сигарету, дважды уронив ее перед этим, и сказал небрежно: "Луид-
жи, принеси мне запеченную телятину".
"Ты только что ел ее", -- сказал он.
В тот же день я нанял специального посыльного Западного Отделения и
заплатил ему доллар сверх за доставку личного послания. Он должен был
спеть:"Марджи! Я весь в думах о тебе, Марджи. Подпись: Билл".
Когда я пришел домой с работы, в моем почтовом ящике была посылка.
Это оказалась книга под названием "Бахаулла и новая Эра". Я начал читать
после обеда и не прерывался, пока не услышал, что молочник принес мне
сливки для кофе.
Я как раз направлялся на работу, когда в аллее возник рассыльный из
Западного Отделения, которого я отправил к Маргарет. Он остановился пе-
редо мной.
"Сирз?" "Да".
Он начал петь голосом, который в истории получил название "четвертого
тенора" -высоким и отвратительным.
"О, Джонни! О, Джонни!
Как ты влюблен.
О, Джонни! О, Джонни!
Над нами небосклон..." И так далее до устрашающего конца. Моя хозяйка
распахнула окно и выглянула наружу. Она ничего не сказала, но я могу
спорить, что ей хотелось спросить рассыльного: "Он сделал тебе больно?"
"Что это за фантазия?" -- спросил я.
"Подписано: Маргарет, -- сказал он. -- Распишитесь здесь".
Я позвонил ей с работы. "Что это за мысль -- с поющей телеграмой? --
спросил я.
"Я просто хотела ответить тебе в том же духе".
Она положила трубку раньше меня.
Позднее я выяснил, что мой посыльной не знал мелодии и слов "Марджи",
и поэтому спел "В дуновении легкого бриза будто слышится имя -- Луиза".
Я пробормотал про себя, возвращаясь к спортивной программе: "Наша непов-
торимость не в наших слабостях, а том, что есть в нас лучшего".
В пятницу я был свободен и позвонил Маргарет. Ответила ее соседка.
"Могу я поговорить с Маргарет?" "Конечно, -- сказала она, -- но это
будет стоить вам пять долларов".
"Почему?" "Она в штате Мэн ведет курс в Летней школе".
"Это будет стоить мне два доллара, -- сказал я ей.
"Вряд ли, насколько я вас обоих знаю".
"Когда она возвращается?" "Через месяц".
"Она не сказала, что уезжает, когда мы разговаривали вчера утром".
"Она как раз собирала вещи, сразу после музыкальной серенады и
апельсинового сока. Вы не должны были путать ваши телеграммы, недоста-
точно-высокий, недостаточно-темноволосый, недостаточно-красивый".
"Это была ошибка".
"Еще бы! Пока, Луиза!" Течение истинной любви не бывает гладким, если
оно вовсе не застывает. Я прождал месяц и в первый печер, когда Маргарет
вернулась в город, пригласил ее пообедать у Луиджи. Она появилась, оде-
тая в голубое с золотом платье китайского шелка и жакет, в тон платью.
Она выглядела, как все бесценные сокровища династии Мин. Я представил ей
веснушчатого паренька за нашим столиком.
"Это Рыжий Филлипс", -- сказал я ей.
Рыжий встал и запел "Марджи".
"Он туг на ухо, -- сказал я ей, -- и я потратил три дня, чтобы нау-
чить его".
Рыжий извинился. "Простите, мэм, но я не знал "Марджи", поэтому спел
"Луизу".
Если бы кто-нибудь только сказал ..." "Все в порядке", -- сказала
она.
"Убирайся", -- сказал я Рыжему, -- я бы дал тебе доллар, если бы ты
уже не вытянул из меня столько".
Маргарет дала ему три. По одному за каждого из нас и один за обещание
отказаться от карьеры певца.
Я приколол букет к ее плечу. Он обошелся мне дороже обеда. Потом мы
поехали на смотровую площадку. Там есть место с видом на озеро, которое
молодые влюбленные называют "Пункт "Возврата нет". Широко известно, что
если ты берешь свою девушку в это необычное место, то дело очень серьез-
ное. Мы оба знали это.
Была одна из тех ночей, когда смотришь на небеса, звезды и луну и го-
воришь:
"Этого не может быть!" Луна была близкая, круглая, оранжевая, толстая
и счастливая. Все-таки мне понадобилось два часа, чтобы добраться до су-
ти дела.
Общались мы главным образом тихими вздохами. Я был как луна. Чем
дольше я ждал, тем меньше и бледнее становился. Я понимал теперь, что
она точно знала, что происходит. У каждой женщины есть встроенный радар,
который позволяет обнаруживать легкую тень интереса и защищает от неже-
лательного. Она выглядела мучительно прекрасной, но казалась далекой,
как Марс, который сиял своим красным ликом сквозь ветровое стекло. Каж-
дый раз, когда я был готов спустить корабль на воду, она начинала бес-
печно болтать о туфельках, юбках, свитерах, перчатках, платьях, шляпках
и сумочках. Внезапно я выбросил приготовленную речь в окошко и выключил
радио.
"Я хочу кое-что сказать, что может поразить тебя", -- сообщил я.
Маргарет посмотрела на меня с мягкой улыбкой. "Да, дорогой, -- сказа-
ла она. Годы научили м еня, что значит эта улыбка:
"Ты-бедняжка-я-думаю-тебе-никогда-не-видать-меня".
"Мне предложили работу в Солт-Лейк-Сити. Я не хочу уезжать и остав-
лять тебя здесь в волчьей пустыне, и, когда я накоплю достаточно денег,
чтобы купить обручальное кольцо, я буду просить тебя выйти за меня за-
муж. Конечно, я куплю тебе и кольцо невесты. Позже. Может быть, не такое
большое, как тот "высокий-темноволосый-и-красивый" маяк, но что-нибудь
достаточно изящное. Я откинулся в кресле, набил трубку и зажег ее. "Меж-
ду прочим, -- добавил я, зажигая спичку, -- оказывается, я тебя очень
сильно люблю".
Наступила долгая тишина. Это было очень удивительно. Под конец стало
совсем ужасно. Затем Маргарет достала что-то из своего кошелька и надела
на палец. Это было простенькое, но симпатичное кольцо.
"Я купила его сама, -- сказала она, -- на прошлой неделе в Бостоне".
Она зажгла сигарету и добавила небрежно: "Между прочим, я тоже, ока-
зывается, люблю тебя очень сильно".
Мы принялись хохотать и целоваться -- и то и другое одновременно --
