оглядывает комнату, встречаясь взглядом с каждым, кто здесь
присутствует.
- Простите, я отвлеклась. Довольно сказать, что с падением порталов
иные расы, пользующиеся Бездной, решили положить конец вандализму
мультилиний. Эти иные расы давным-давно отправили наблюдателей, чтобы те
жили среди нас...
По толпе проходит взволнованный ропот. Энея с улыбкой ждет, пока
шум утихнет.
- Знаю. Меня это тоже поразило, хотя, по-моему, я знала об этом еще
до своего рождения. Эти наблюдатели выполняют важную функцию - им
предстоит решить, заслужило ли человечество право присоединиться к ним в
Связующей Бездне, или мы всего-навсего вандалы. Именно такой наблюдатель
и рекомендовал переместить Старую Землю, пока Центр не уничтожил ее. И
именно такой наблюдатель и разработал тесты и модели - которые, Кстати,
отрабатывались последние три века на Старой Земле, пока она пребывала в
Малом Магеллановом Облаке, - позволяющие лучше понять наш биологический
вид и измерить степень эмпатии, на которую мы способны.
А еще эти иные направили своих наблюдателей - или шпионов, если
хотите, - чтобы они внедрились в Центр. Они знали, что ущерб окраинам
Бездны нанесли выходки Центра, но они знали и то, что Центр создали мы.
Многие из... "обитатели" - слово не вполне подходящее... строителей?
сотворцов?.. Связующей Бездны - сами бывшие кремниевые конструкции,
неорганические искусственные интеллекты. Но не той разновидности,
которая сейчас правит Техно-Центром. Ни один разумный вид не может
принять континуум Бездны, не развив у себя эмпатию.
Энея приподнимается на коленях и слегка подается вперед.
- Мой отец - кибрид Джона Китса - был создан именно ради этого. -
Голос ее все так же спокоен, но за этим спокойствием угадывается скрытое
волнение. - Как я уже объясняла, Центр постоянно пребывает в состоянии
гражданской войны, причем почти каждая сущность сражается только за
себя. Причина - в сверх-сверх-сверх-паразитизме в десятой степени.
Жертвы - другие сущности Центра - не уничтожаются, но поглощаются:
победители пожирают генетические коды, память, программы и
репродуктивные последовательности. Пожранный индивидуум Центра
продолжает "жить" в качестве подсистемы победившего индивидуума или
индивидуумов, которые довольно скоро вновь нападают на других в поисках
новых компонентов. Союзы нестойки. У ИскИнов нет ни философии, ни веры,
ни конечной цели - лишь оптимизация стратегии выживания. Всякое действие
Центра - результат беспроигрышной - и безвыигрышной - партии, которая
разыгрывается с тех самых пор, как первоэлементы Центра обрели разум.
Большинство сущностей Центра способно взаимодействовать с человечеством
только на этих условиях - условиях игры с нулевым исходом, оптимизируя
свою паразитическую стратегию по отношению к нам. Они выигрывают - мы
проигрываем. Мы выигрываем - они проигрывают.
Однако за века некоторые из этих индивидуумов пришли к пониманию
истинного потенциала Связующей Бездны. Они осознали, что лишенным
эмпатии разумным видам никогда не стать частью единства тех, кто ушел, и
тех, кто жив. Они поняли, что Связующая Бездна не выстроена. Она
выросла, как коралловый риф, и им ни за что не отыскать там убежища,
если только они не изменят кое-какие собственные параметры.
Вот к такому выводу пришли некоторые элементы Центра - не
альтруисты, но эгоисты, отчаянно стремящиеся выжить, осознавшие, что
единственный способ выиграть в безвыигрышной игре - из нее выйти. А
чтобы выйти из игры, нужно развить в себе способность к эмпатии.
Центр знает то, что отказывался признать Тейяр де Шарден: эволюция
- не прогресс, у эволюции нет ни цели, ни направления. Эволюция - это
изменение. Эволюция "успешна", если изменение дает возможность
определенному листу или ветви ее древа лучше всех приспособиться к
условиям Вселенной. Чтобы такая эволюция "благоприятствовала" элементам
Центра, они должны выйти из игры и открыть истинный симбиоз. Они должны
на равных правах войти в соэволюцию с человеческой расой.
Итак, первые элементы, изменившие Центру, продолжали пожирать
других, но теперь они пожирали наиболее склонных к эмпатии. Они, как
могли, переписали собственные программные коды. Они создали кибрида
Джона Китса в попытке смоделировать эмпатический организм, который
обладает телом, у которого есть ДНК человеческого существа плюс -
накопленная Центром память и личность кибрида. Враждебные им элементы
уничтожили первого кибрида Китса. Второй был создан по образу и подобию
первого. Он нанял мою мать - частного детектива, - чтобы она помогла ему
раскрыть тайну гибели первого кибрида.
Энея улыбается, и на какое-то мгновение мне кажется, что она
позабыла и о нас, и даже о своем рассказе. Я вдруг вспоминаю, как
однажды, во время нашего бегства с Гипериона, она мимоходом сказала:
"Рауль, память моих родителей стала частью моей памяти еще до того, как
я родилась... в общем-то даже до того, как я стала зародышем. Разве
можно представить себе что-нибудь более разрушительное для детской
психики, чем бездна чужих воспоминаний еще до того, как ты обзаведешься
собственными? Неудивительно, что я такая чокнутая".
Мне она вовсе не казалась чокнутой. Впрочем, может быть, это
потому, что я любил ее больше жизни.
- Он нанял мою мать, чтобы она разгадала тайну смерти его
собственной личности, - негромко продолжает Энея, - но на самом-то деле
он знал, что случилось с его предшествующим воплощением. Если честно, он
нанял мою мать, чтобы познакомиться с ней, чтобы быть с ней, чтобы стать
ее возлюбленным. - Она отстраненно улыбается, глядя куда-то в
пространство. - Дядя Мартин в своих сумбурных "Песнях" так и не
разобрался, что тут к чему. Мои родители обручились, а дядя Мартин,
по-моему, об этом даже не упомянул... Их обручил епископ храма Шрайка на
Лузусе. Культ Шрайка был вполне легален, и брак моих родителей считался
законным на пяти сотнях планет Гегемонии. - Она снова улыбается, глядя
поверх голов прямо на меня. - Может, я, конечно, и беззаконное дитя, но
не по рождению.
Итак, они поженились и зачали меня - наверное, еще до этой
церемонии, - а потом подстрекаемые Центром элементы убили отца еще до
того, как мама успела отправиться в Паломничество на Гиперион. На том бы
мое знакомство с отцом и кончилось, не будь его личность записана в
петле Шрюна, имплантированной у мамы за ухом. Несколько месяцев она
носила нас обоих - меня в утробе, а отца в петле Шрюна. Заточенная в
петле Шрюна личность отца не могла напрямую общаться с мамой, но зато
без особого труда общалась со мной. В то время труднее всего было
определить, что есть "я". Отец помогал мне, он входил в Связующую Бездну
и брал с собой мою зародышевую личность. Я видела будущее - кем я стану,
даже как я умру - еще прежде, чем мои пальцы полностью сформировались.
И еще одна деталь. Это дядя Мартин тоже упустил в своих "Песнях". В
день, когда моего отца расстреляли на ступенях храма Шрайка, мама была
вся покрыта его кровью - реконструированной, доработанной Центром ДНК
Джона Китса. Тогда она еще не до конца понимала, что его кровь в самом
буквальном смысле драгоценнейшее достояние всего человечества. ДНК Джона
Китса была сконструирована так, чтобы заражать других его единственным
даром - способностью входить в Бездну. Смешанная в нужной пропорции с
обычной человеческой ДНК, она несет всем людям дар отпирать врата
Связующей Бездны.
Я - эта смесь. От Техно-Центра я получила генетически доступ к
Бездне, от человечества - редчайшую способность эмпатического восприятия
Вселенной. Плохо это или хорошо, но те, кто пьет мою кровь, уже никогда
не увидят мир таким, как раньше. - С этими словами Энея поднимается на
колени.
Тео поднесла ей белое полотно. Рахиль налила в семь высоких кубков
красное вино. Энея вынула из кармана небольшой пакет, извлекла
стерильный ланцет и антисептический тампон. На мгновение она застыла,
глядя на собравшихся. Воцарилась мертвая тишина. Ни звука - казалось,
все сто с лишним человек затаили дыхание.
- Выпив это, вы не обретете ни счастья, ни мудрости, ни долгой
жизни, - очень тихо сказала она. - Нет никакой нирваны. Нет никакого
спасения. Нет никакой загробной жизни. Нет воскресения. Только
безграничное познание - сердцем и разумом - и возможность великих
открытий, великих приключений и гарантия новой боли и ужаса, из которых
и состоит большая часть нашей короткой жизни.
Энея переводит взгляд с одного лица на другое и улыбается,
встретившись глазами с восемнадцатилетним далай-ламой.
- Некоторые из вас были на всех моих беседах. Я рассказала вам, как
научиться языку мертвых, языку живых, как научиться слушать музыку сфер,
как научиться сделать первый шаг. - Она смотрит на меня. - Некоторые -
слышали лишь немногое. Не все были здесь, когда я говорила об истинном
назначении христианского крестоформа или об истинной природе Шрайка. Не
все слышали в подробностях о постижении языка мертвых... Кто-то
сомневается, кто-то колеблется... Я очень прошу вас - не спешите.
Остальным же повторю: я не мессия... но я - учитель. Если то, чему я
научила вас за эти месяцы, стало для вас истиной, если вы хотите
получить шанс - испейте сегодня мою кровь. Но знайте, ДНК, позволяющая
воспринимать Связующую Бездну, несовместима с крестоформом. Этот паразит
усохнет и погибнет ровно через двадцать четыре часа после того, как вы
выпьете вино с моей кровью. И никогда уже не сможет укорениться в вас.
Если вы ищете воскресения через крест крестоформа, не пейте мою кровь в
этом вине.
И знайте, что подобно мне станете презираемыми и гонимыми врагами
Священной Империи. Ваша кровь станет заразной. Тех, с кем вы поделитесь
ею - тех, кто решит найти Связующую Бездну через дарованную вами ДНК, -
тоже ждет презрение.
И наконец, знайте, что, если вы выпьете лишь один глоток этого
вина, ваши дети родятся с даром входить в Связующую Бездну. К добру это
или не к добру, ваши дети и дети ваших детей будут рождаться, зная язык
мертвых, язык живых, зная музыку сфер и зная, что они могут сделать
первый шаг через Связующую Бездну.
Энея коснулась пальца бритвенно-острым лезвием. Крохотная капелька
крови сверкнула в свете фонарей. Рахиль поднесла кубок, и крохотная
капелька упала и растворилась в вине. То же повторилось со вторым кубком
и с третьим... пока во всех семи кубках вино не стало... зараженным?
Пресуществленным? Голова пошла кругом, сердце забило сигнал тревоги.
Какая-то безумная пародия на христианское причастие. Моя подруга, моя
возлюбленная, моя любовница... Она что, сходит с ума? Она и вправду
поверила, что она мессия? Нет, она же сама сказала, что нет. А сам-то я
верю, что навсегда стану другим, испив вина, смешанного в пропорции
миллион к одному с кровью моей возлюбленной? Не знаю. Не понимаю.
Около половины собравшихся выстроились в очередь, и каждый,
подходя, делает глоток из огромного кубка. Нет, из священного
евхаристического сосуда. Но это же кощунство. Так нельзя! Или так надо?
Каждый делал только один глоток и возвращался на место. Никто не
изменился, никто не впал в экстаз, никто не казался просветленным. Ни у
кого не засиял вокруг головы нимб. Никто не воспарил над землей, никто
не стал говорить на незнакомых языках. Нет. Просто каждый делал глоток -
один глоток - и садился на циновку.
И тут до меня дошло, что я застыл на месте, пытаясь поймать взгляд
Энеи. Так много вопросов... Да, но ведь своим бездействием я предаю ту,
