вас просили встречи со мной - вы получите мое благословение на личной
аудиенции сегодня вечером. Наши друзья из Империи поговорят со многими
из вас сегодня и в последующие дни. Во время бесед с ними помните, что
они наши братья и сестры в дхарме, в поисках Просветления. Пожалуйста,
помните, что наше дыхание есть их дыхание и что все наши дыхания суть
дыхание Будды. Спасибо. Пожалуйста, наслаждайтесь нашим сегодняшним
празднеством.
И тут возвышение, трон и все прочее беззвучно ушло назад сквозь
проем в стене и скрылось за сомкнувшимися завесами, и по залу прокатился
вздох многотысячной толпы.
Тот вечер запомнился мне почти сюрреалистическим сочетанием:
официальный папский прием посреди карнавального разгула. Конечно, мне ни
разу не приходилось бывать на приеме у Папы - таинственный кардинал
рядом с троном был единственным представителем высшего духовенства, кого
мне довелось встретить, - но волнение присутствующих при виде
далай-ламы, наверное, сопоставимо с тем, что чувствуют в присутствии
Папы, а помпезность аудиенции не может не произвести впечатления.
Солдаты-монахи в красных одеждах и красных или желтых шапках по одному
подводили немногих избранных к сомкнувшейся завесе - там, где исчез
трон, тяжелые складки ткани плавно расходились, пропуская счастливчика,
дальше следовала вторая завеса, потом отодвигалась дверь - и он
представал пред светлым ликом далай-ламы. Тем временем остальные
фланировали по паркету, сверкающему отблесками тысяч огней, толпились у
длинных столов, ломившихся от изысканных яств, танцевали под музыку
небольшого оркестрика, в котором уже не было труб - ни маленьких, ни
больших. Я спросил Энею, не хочет ли она потанцевать, но она лишь с
улыбкой покачала головой и повела нашу группу к ближайшему банкетному
столу. Скоро все мы были захвачены беседой с Дорже Пхамо и ее жрицами.
Понимая, что веду себя крайне бестактно, я все-таки поинтересовался
у Дорже Пхамо, почему ее зовут Громомечущей Матерью-свиньей. И пока мы
лакомились жареными шариками дзампа и пили душистый чай, она поведала
свою историю.
На Старой Земле первая настоятельница мужского буддистского
монастыря на Тибете считалась земным воплощением Громомечущей
Матери-свиньи - очень могущественного полубожества. Эта первая Дорже
Пхамо якобы не только превратилась в свинью сама, но и превратила всех
лам монастыря в хряков, чтобы отпугнуть вражеских воинов.
А когда я прямо спросил последнее воплощение Громомечущей Матери,
сохранилась ли у нее способность обращаться в свинью, элегантная
старушка вскинула голову и сурово произнесла:
- Если это отпугнет нынешних захватчиков, я незамедлительно так и
сделаю.
За все три часа, что мы с Энеей прогуливались, беседовали, слушали
музыку и смотрели на молнии сквозь прозрачный купол потолка, я не слышал
больше ни одного дурного слова об эмиссарах Священной Империи, хотя,
несмотря на великолепие костюмов и веселье гостей, в воздухе ощущалось
какое-то напряжение. Впрочем, ничего удивительного: не считая редких
визитов вольных торговцев, Тянь-Шань почти три века был полностью
отрезан от Пасема и всех миров бывшей Гегемонии.
Было уже довольно поздно, и я начал склоняться к мысли, что Лобсанг
Самтен просто что-то перепутал, говоря нам об аудиенции у далай-ламы, и
тут к нам подходят дворцовые вельможи в большущих красно-желтых шляпах с
загнутыми полями (совсем как шлемы древнегреческих воинов, я их как-то
раз видел на картинке) и приглашают следовать за ними.
Я глянул на свою спутницу: не удрать ли нам прямо сейчас? - но Энея
не выказала ни малейших признаков страха, она просто кивнула и взяла
меня под руку. Толпа гостей расступилась, и мы чинно зашагали за
вельможами по длинному живому коридору, будто я отец, ведущий дочь под
венец... или будто мы только что обвенчались. Ну что ж, во всяком
случае, лазерный фонарик и комлог при мне. Если Ордену вздумается
схватить нас, лазер, конечно, не спасет, но корабль вызвать можно. Пусть
уж лучше садится прямо здесь, прямо на дивный хрустальный потолок, но
Энею я схватить не позволю.
Миновав первую завесу, мы оказываемся под просторным балдахином.
Музыка и шум веселья сюда еще долетают. Чиновники в красных шляпах
просят нас вытянуть руки перед собой, ладонями вверх, и кладут каждому
на протянутые ладони белый шелковый шарф. Потом нам дают знак
проследовать за вторые завесы. Здесь нас встретил поклоном министр двора
- Энея ответила ему изящным книксеном, а я неуклюже поклонился - и ввел
нас в двери небольшой комнаты, где ждет далай-лама со своими гостями.
Золотая парча, роскошные яркие гобелены (на них постоянно
повторяется мотив свастики в причудливых орнаментах среди цветов,
свернувшихся драконов и вращающейся мандалы) - все здесь поражает
воображение. Двери закрываются, отрезав все звуки из зала; теперь гомон
толпы и музыка доносятся из динамиков трех видеомониторов, встроенных в
стену. Установленные в разных точках главного аудиенц-зала камеры
транслируют сцены веселья, и сидящий на троне юноша вместе с гостями
увлеченно следит за экранами.
Мы замерли у порога и стоим неподвижно, пока министр двора не
приглашает нас подойти к трону. Далай-лама поворачивается в нашу
сторону, министр двора шепчет:
- Не надо кланяться, пока Его Святейшество не поднимет руку. Потом,
пожалуйста, не выпрямляйтесь, пока он не уберет ладонь.
Мы останавливаемся в трех шагах перед троном, устланным шикарными
покрывалами. Главный глашатай Карл Линга Уильям Эйхедзи негромко
объявляет:
- Ваше Святейшество, архитектор строительства Цыань-кун-Су и ее
ассистент.
Ее ассистент? Испытывая одновременно замешательство и благодарность
к глашатаю, не назвавшему наших имен, я делаю шаг вперед, стараясь
держаться позади Энеи. Уголком глаза я замечаю пятерых христианских
миссионеров, но в соответствии с требованиями этикета мой взгляд должен
быть устремлен к далай-ламе и в то же время скромно потуплен.
Энея подходит к тронному возвышению, старательно держа шарф на
вытянутых руках. Министр двора кладет на шарф несколько предметов.
Далай-лама протягивает руку и быстро смахивает их на помост справа от
себя. Слуга забирает белый шарф, и Энея склоняет голову, молитвенно
сложив ладони.
С ласковой улыбкой далай-лама коснулся головы моей спутницы, моей
любимой, возложив ладонь на ее русые волосы, словно корону. Наверное,
это и есть благословение. Потом он возложил Энее на ладонь алый шарф,
взял ее правую руку и пожал с приветливой улыбкой. Министр двора жестом
велит Энее встать перед троном регента, а я выступаю вперед и повторяю
ту же отработанную церемонию.
Я едва успел разглядеть вещицы, выложенные министром двора на шарф
и убранные далай-ламой: небольшая золотая плакетка с рельефом в виде
трех гор (как мне потом объяснили, символизирующая Тянь-Шань),
стилизованная фигурка человека, столь же условная книга - символ слова,
и ступа, то есть храм - символ разума. Все это возникло и исчезло столь
стремительно, что я едва успел хоть что-то разглядеть, и сразу же у меня
на руке появился алый шарф. Рукопожатие оказалось неожиданно крепким.
Как и предписано этикетом, смотрел я в пол, но все-таки заметил краем
глаза его широкую улыбку и поспешно ретировался, встав рядом с Энеей.
Столь же молниеносная церемония повторилась и с регентом: белый
шарф, ритуальные предметы, алый шарф. Но регент не стал обмениваться
рукопожатием ни с Энеей, ни со мной. Как только мы получили
благословение регента, министр двора дал знак, и мы подняли головы.
И тут я едва не схватился за лазерный фонарик, чтобы открыть
беспорядочный огонь. Рядом с далай-ламой, прислуживающими ему монахами,
министром двора, регентом, прорицательницей, глашатаем, коротышкой
кардиналом и тремя его подручными в черных сутанах стояла женщина в
черно-красном мундире Имперского Флота. Она как раз вышла из-за спины
высокого священника. Взгляд ее темных глаз был прикован к Энее, темные,
коротко остриженные волосы обрамляли мертвенно-бледное лицо. Взгляд у
нее был как у рептилии - немигающий и пристальный.
Это она пять (нет, в реальном времени - десять) лет назад пыталась
убить Энею, А.Беттика и меня на Роще Богов! Это не человек, это
робот-убийца, она тогда вывела из игры Шрайка и непременно унесла бы
голову Энеи в мешке, не вмешайся отец капитан де Сойя; ему пришлось
израсходовать чуть ли не весь энергозапас корабля, чтобы утопить
чудовище в бурлящем озере лавы, расплавив скалы у нее под ногами.
И вот она снова вернулась, стоит и смотрит на Энею своими черными,
нечеловеческими глазами. Она искала Энею во времени и пространстве, и
теперь нашла ее. Нашла нас.
Сердце у меня отчаянно забухало, колени подкосились, зато рассудок
заработал, как ИскИн. Лазер лежал в кармане плаща на правом боку, комлог
- в левом кармане брюк. Правой рукой я направлю убийственный
сфокусированный луч в глаза этой твари, затем переключу фонарик на
широкий луч и ослеплю имперских священников. И одновременно вызову
корабль.
Но даже если корабль отреагирует без промедления, даже если его не
перехватят имперские крейсеры, все равно полет займет несколько минут. К
тому времени мы уже будем мертвы.
А прыть этой твари просто поразительна - сражаясь со Шрайком, она
просто исчезла, превратилась в хромированную статую. Мне не успеть, не
выхватить ни лазер, ни комлог. Рука будет еще на полпути к карману, а мы
оба уже отправимся на тот свет.
Я оцепенел. Энея мгновенно поняла, кто это, но в ее взгляде не было
испуга. Более того, внешне она вообще никак не отреагировала.
Невозмутимо улыбаясь, она обвела взглядом имперских послов и снова
обернулась к подростку, сидящему на троне.
Первым заговорил регент Ретинь Токра:
- Об этой аудиенции просили наши гости. От Его Святейшества они
услышали о реконструкции Храма-Парящего-в-Воздухе и пожелали
познакомиться с молодой женщиной, автором проекта.
Высокий голос регента был так же невыразителен, как и его лицо.
Затем заговорил далай-лама, и богатство интонаций негромкого
юношеского голоса с лихвой искупило полнейшее их отсутствие в голосе
регента.
- Друзья мои, - он указал на нас с Энеей, - позвольте представить
вам наших достойных гостей из Священной Империи. Джон Доменико кардинал
Мустафа из Священной Канцелярии, архиепископ Жан-Даниель Брек из папской
нунциатуры, отец Мартин Фаррелл, отец Жерар Леблан и командор
лейб-гвардии Радаманта Немез.
Мы кивнули. Имперские сановники кивнули тоже. Если далай-лама и
нарушил протокол, представляя нам гостей, никто, казалось, не обратил на
это внимания.
- Благодарю вас. Ваше Святейшество, - медоточиво проговорил
кардинал Мустафа. - Но вы представили нам этих исключительных людей
всего лишь как архитектора и ассистента. - Кардинал улыбнулся,
продемонстрировав мелкие острые зубы. - Наверное, у вас есть имена?
Пульс у меня зачастил, пальцы непроизвольно дрогнули при мысли о
лазере. Энея по-прежнему улыбалась, но не изъявила желания ответить
кардиналу. Мысленно я лихорадочно подыскивал вымышленные имена. Но к
чему? Конечно, они знают, кто мы такие. Немез никогда не выпустит нас из
комнаты... или будет поджидать у выхода из дворца.
И тут, к моему изумлению, слово опять взял юный далай-лама.
- Я с удовольствием доведу процедуру знакомства до конца, ваше
преосвященство. Нашего высокочтимого архитектора зовут Ананда, а ее
