Рук, словно сжимающих стальные клинки. Танцоры подаются в стороны еще
быстрее, по залу проносится единодушный вздох изумления. Затмив Оракул,
беззвучно полыхает молния, тысячей бликов рассыпавшись в зеркале паркета
и на миг запечатлев всю эту картину на сетчатке глаза. Гром,
докатившийся до нас через несколько долгих секунд, почти неотличим от
тягучего, пронизывающего до костей рокота труб.
Шрайк прерывает свое скольжение и замирает в пяти шагах от нас с
Энеей, в пяти шагах от Немез, в десяти шагах от каждого из ее близнецов,
не успевших зайти к нам в тыл, и в восьми шагах от кардинала. Мне вдруг
бросается в глаза, что Шрайк в красных лохмотьях ужасно смахивает на
серебристую, утыканную шипами пародию на облаченного в алую мантию
кардинала Мустафу. Клоны Немез в черных комбинезонах кажутся кинжальными
тенями на фоне стен.
Где-то в темном углу исполинского аудиенц-зала часы бьют час...
два... три... четыре. Именно столько машин-убийц стоит вокруг нас. Я не
видел Шрайка более четырех лет, но его облик не стал менее ужасающим, а
его приход - более желанным, несмотря на его заступничество. Красные
глаза сверкают, как лазеры из-под воды, пасть из хромистой стали
разинута, демонстрируя ряды острых как бритвы зубов. Из-под карикатурной
алой мантии торчат лезвия, клинки и шипы. Он не мигает. А может, и не
дышит. Он недвижен, как кошмарное творение безумного скульптора.
Радаманта Немез усмехается. Все еще сжимая в руке свой дурацкий лазер, я
мысленно возвращаюсь на много лет назад и вспоминаю стычку на Роще
Богов. Немез засверкала, как ртуть, расплылась и просто исчезла,
внезапно появившись рядом с двенадцатилетней Энеей. Она собиралась
отрезать девочке голову и унести ее в мешке и непременно так бы и
сделала, если б не Шрайк. Она и сейчас может это проделать, а я даже
пальцем не успею шевельнуть. Эти создания движутся вне времени. В этот
миг я познал муки отца, который видит, как на его ребенка несется
гоночный автомобиль, и не может ничего уже изменить. Но еще мучительнее
боль влюбленного, который не в состоянии защитить свою возлюбленную. Я
глазом не моргнув отдал бы жизнь, чтобы оградить Энею от всех этих
созданий, в том числе и от Шрайка - и действительно могу умереть в
мгновение ока, - да только моя смерть не оградит ее. Мне остается лишь
скрипеть зубами в бессильной ярости.
Проследив за Шрайком одними глазами - боясь спровоцировать бойню
движением головы, руки, пальца, - я вижу, что он не смотрит ни на Энею,
ни на Немез, а только на Джона Доменико, кардинала Мустафу. Должно быть,
кардинал физически ощутил тяжесть взгляда - его жабье лицо стало
мертвенно-бледным на фоне алых одеяний. И только тут время, увязшее
будто муха в янтаре, вновь тронулось с места.
Шагнув ко мне, Энея взяла меня за левую руку и сжала мои пальцы -
но это не детская просьба об утешении; наоборот, это попытка успокоить
меня.
- Вы знаете, чем это кончится, - тихо сказала она кардиналу, не
обращая внимания на трех Немез, подобравшихся, будто кошки перед
прыжком.
Великий Инквизитор облизнул толстые губы.
- Нет, не знаю. Трое против...
- Вы знаете, чем это кончится, - все так же тихо перебила его Энея.
- Вы были на Марсе.
"Марс? - удивился я. - При чем тут Марс, черт возьми?!" В небе
снова полыхнула молния, на миг высветив лица сотен оцепеневших в ужасе
гостей - белые овалы на черном бархате тьмы, и меня молнией пронзила
догадка: метафизическую биосферу этой планеты, пусть даже достигшей
дзэн-буддизма, населяют сонмы демонов и злых духов тибетской мифологии.
Зловредные духи земли ньен; "хозяева земли" сабдаг, преследующие
строителей, потревоживших их царство; красные духи цэн, живущие в
скалах; гьелпо - духи мертвых царей-клятвопреступников, мертвых и
несущих смерть, облаченных в призрачные доспехи; безмерно злобные демоны
дуд, питающиеся только человечиной и покрытые черными панцирями;
женщины-божества мамо - бешеные, как незримые лавины; ведьмы матрика,
обитающие в склепах и на кремационных террасах, дающие о себе знать
смрадом падали, источаемым их дыханием; блуждающие божества грахас,
несущие эпилепсию и прочие буйные болезни; ноджин - стражи богатств
земли, губящие алма-зодобытчиков, и еще десятки порождений тьмы. Лхомо -
и не только Лхомо - частенько пересказывал мне живописные мифы. Глядя на
бледные лица зрителей, ошеломленно взирающих на Шрайка и трио Немез, я
понял: в пересказе этих людей нынешняя ночь будет не такой уж странной.
- Демону троих не одолеть. - Кардинал Мустафа произнес слово
"демон" в тот самый миг, когда оно пришло мне в голову. Только он
говорил об одном Шрайке.
- Первым делом он изымет ваш крестоформ, - ласково пояснила Энея. -
И я не могу ему помешать.
Кардинал Мустафа отшатнулся, как от пощечины. Его бескровные щеки
стали еще бледнее. Взглянув на Радаманту Немез, ее клоны напружинились,
словно копя энергию для какой-то ужасной трансформации. Немез обратила
свой черный взор на Энею и оскалилась, продемонстрировав все тридцать
два зуба.
- Стоп! - закричал кардинал Мустафа, и крик его эхом отразился от
пола и стеклянного потолка. Чудовищные трубы оборвали вой. Зрители
уцепились друг за друга, зашелестев ногтями по шелку. Немез обожгла
кардинала взглядом, полным злобного неповиновения, чуть ли не вызова.
- Стоп! - повторил святой отец, взывая к подвластным ему творениям.
- Именем Альбедо и Техно-Центра, властью Трех Первоэлементов повелеваю
тебе!
На последних словах его отчаянный вопль обрел мерную поступь и
звучность формулы экзорцизма, словно совершался торжественный ритуал -
да только не христианский. Железные тиски заклинания предназначались не
Шрайку, а демонам, принадлежащим самой Церкви.
Немез и ее клоны скользнули назад, словно притянутые невидимым
магнитом. Обогнув нас по дуге, клоны встали по обе стороны от Немез,
заслоняя Мустафу.
Кардинал усмехнулся, но губы у него дрожали.
- Мои подручные останутся в узде, пока мы не закончим беседу. Даю
тебе слово князя Церкви, нечестивое дитя. Даешь ли ты мне слово, что
этот... - он указал на облаченного в бархатные лохмотья Шрайка, -
...этот демон не тронет меня?
- Я им не управляю, - все так же спокойно ответила Энея. - Вы
будете в безопасности, только покинув эту планету с миром.
Кардинал с опаской глядел на Шрайка. Казалось, он в любой момент
готов отскочить в сторону, если гигант шевельнет хотя бы пальцем. Немез
и ее выводок безмолвно стояли между Шрайком и кардиналом.
- А каковы гарантии, - спросил он, - что этот монстр не последует
за мной в космос... и даже на Пасем?
- Никаких.
- Наши дела здесь не имеют к вам ни малейшего отношения, - резко
бросил Великий Инквизитор, указав длинным пальцем на мою спутницу. - Но
вы никогда не покинете эту планету, клянусь кровью Христовой!
Энея посмотрела ему в глаза и ничего не сказала.
Повернувшись, кардинал Мустафа двинулся прочь, шелестя алыми
одеяниями и шаркая подошвами по паркету. Триада пятилась за ним до самых
дверей, клоны не сводили глаз со Шрайка, а Немез буравила взглядом Энею.
Затем все четверо шагнули под полог входа в апартаменты далай-ламы и
скрылись из виду.
Шрайк остался стоять где стоял, не подавая никаких признаков жизни,
выставив все четыре руки перед собой; лучи заходящего за гору Оракула
сверкнули напоследок на лезвиях его пальцев.
Гости потянулись к выходу, обсуждая увиденное - кто шепотом, кто в
полный голос, едва сдерживая эмоции. Со стороны оркестра донеслось
звяканье, глухие удары, писк и скрип - музыканты поспешно укладывали
свои инструменты и ретировались. Энея продолжала держать меня за руку;
вокруг нас осталось лишь небольшое кольцо людей.
- Клянусь задницей Будды! - воскликнул Лхомо Дондруб, подходя к
Шрайку и пальцем пробуя металлический шип, торчащий из груди исполина.
На пальце проступила капелька крови, черная в сгущающемся сумраке. -
Фантастика! - еще громче вскричал Лхомо и отхлебнул изрядный глоток
рисового пива.
Дорже Пхамо приблизилась к Энее, взяла ее за левую руку, опустилась
на колено и возложила ее ладонь на свой морщинистый лоб. Энея ласково
взяла Громомечущую Мать-свинью за руки и помогла ей подняться.
- Нет, - прошептала она.
- Благословенная, - тихо-тихо проговорила Дорже Пхамо. - Амата,
Бессмертная... Архат, Совершенная... Самасамбудда, Полностью
Пробужденная... повелевай нами и учи нас дхарме.
- Нет, - повторила Энея. - Когда придет время, я научу вас тому,
что знаю, и поделюсь тем, что имею. Больше я ничего не могу. Время мифов
прошло.
Обернувшись, Энея взяла меня за руку и повела через зал, мимо
недвижимого Шрайка, к располосованным занавесам и застывшему эскалатору.
Люди поспешно расступались перед нами, как недавно перед Шрайком.
На верху стальной лестницы мы остановились. Далеко внизу уютно
горели лампы в коридоре, ведущем к нашим спальням.
- Спасибо. - Энея подняла на меня подернутые влагой карие глаза.
- Что? - в полнейшем отупении переспросил я. - За... почему... не
понимаю.
- Спасибо за танец. - Она приподнялась на носки, чтобы нежно
поцеловать меня в губы. И снова я ощутил электрический разряд ее
прикосновения. Я широким жестом обвел взбаламученную толпу позади, зал,
где только что стоял Шрайк, стражников Поталы, ринувшихся в скрытый
шторами альков, сквозь который удалился Мустафа со своими креатурами.
- Нам нельзя оставаться здесь, детка. Немез и эти двое...
- Не-а, - покачала она головой. - Ничего они не сделают, уж поверь
мне. Они не станут спускаться по стенам и вламываться к нам сквозь
потолок. Более того, они покинут свой дацан и рванут прямо на орбиту к
кораблю. Они вернутся, но не сегодня.
Я вздохнул.
- Хочешь спать? - взяв меня за руку, тихонько спросила Энея.
Еще бы! Глаза у меня слипались. Я был выжат как лимон. Предыдущая
ночь будто отдалилась в прошлое на целые недели, а ведь я проспал всего
два-три часа из-за... из-за того, что мы... потому что...
- Нисколько, - ответил я.
Энея улыбнулась, и мы пошли в спальню.
20
[Папа Урбан Шестнадцатый:] Ниспошли силу Духа Твоего и сотвори их!
[Все:] Ты помнишь Старую Землю и пред Тобою лик всех миров Царствия
Твоего!
[Папа Урбан Шестнадцатый:] Помолимся. Господи, Ты просветил сердца
верных светом Духа Святого. Помоги нам силою того же Духа обрести
истинную мудрость, радость и утешение. Через Христа, Господа нашего.
[Все:] Аминь.
[Папа Урбан Шестнадцатый благословляет хоругви Ордена Рыцарей Гроба
Господня в Иерусалиме.]
[Папа Урбан Шестнадцатый:] Помощь наша - в имени Господа...
[Все:] Сотворившего небо, и землю, и все планеты.
[Папа Урбан Шестнадцатый:] Господь с вами.
[Все:] И со духом твоим!
[Папа Урбан Шестнадцатый:] Помолимся. Услышь, Господи, молитвы наши
и яви нам величие и силу Твою и славу. Благослови эти знаки воинской
доблести. Защити и охрани слуг Твоих, восхотевших служить Тебе, даруй им
мужество, дабы они защитили Церковь Твою. Даруй им решимость и отвагу в
бою, дабы они несли свет истиной виры всей Вселенной. Через Господа
нашего Иисуса Христа.
[Все:] Аминь.
[Папа Урбан Шестнадцатый окропляет хоругви святой водой.
Церемониймейстер кардинал Лурдзамийский зачитывает декреталии о
посвящаемых в рыцари. Услышав свое имя, каждый встает и остается стоять.
Всего в соборе тысяча двести восемь рыцарей.
Кардинал Лурдзамийский зачитывает имена по ранжиру, от младших к
