обойтись без всей этой суеты и спешки. За четыре года очень многие в
Талиесинском братстве привыкли во всем следовать советам Энеи. Но только
не я. Мне было тридцать два. Энее - шестнадцать. Это я должен был
опекать и защищать ее и - если уж на то пошло - указывать ей, что делать
и когда. И мне совсем не нравился такой поворот событий.
Кроме того, я думал, что А.Беттик полетит с нами, но Энея сказала,
что он должен остаться в лагере, и еще двадцать минут ушло на то, чтобы
разыскать андроида и попрощаться с ним.
- Мадемуазель Энея говорит, что мы обязательно встретимся, - сказал
он. - Значит, месье Эндимион, так оно и будет.
- Рауль, - в пятисотый раз поправил я его. - Зови меня Рауль.
- Хорошо. - А.Беттик едва заметно улыбнулся: не будет он меня
слушаться.
- Иди ты в задницу! - Я пожал ему руку. Мне очень хотелось обнять
старого друга, но я знал, что это лишь смутит его. Не могу утверждать,
что андроиды в буквальном смысле слова запрограммированы на роль
холодного чопорного слуги - в конце концов, они не роботы, а живые,
органические существа, - но по сути своей они все равно безнадежно
официозны. Уж этот-то по крайней мере точно.
Ну вот, а потом мы отправились в путь - вывели катер из ангара в
ночную пустыню и тихо-тихо - как только можно было - взлетели. Мне не
удалось попрощаться со всеми - время было позднее и многие легли спать.
Но я тешил себя надеждой, что еще встречу кого-нибудь из старых друзей
на своем пути. Впрочем, на самом-то деле надежды было мало.
Катер мог бы долететь до цели и на автопилоте - Энея ввела в
компьютер все координаты, - но я включил ручное управление, чтобы хоть
чем-то занять себя и отвлечься. Нам предстояло преодолеть около полутора
тысяч километров. Мы бы запросто покрыли это расстояние за десять минут,
если бы не необходимость экономить энергию, а так пришлось максимально
раздвинуть крылья и лететь на субзвуковой скорости в десяти километрах
над поверхностью. Мы приказали бортовому компьютеру помалкивать и
откинулись в креслах, наблюдая, как проносится внизу ночной материк.
- Детка, куда мы так торопимся? - спросил я.
Энея задумчиво повела рукой - я знал этот жест уже пять лет.
- Главное - начать. - Сейчас ее голос звучал совсем тихо, почти
безжизненно, в нем не осталось и следа той бодрости и энергии, которая
всех в Талиесинском братстве заставляла следовать ее воле. Возможно, я
был единственным, кто это почувствовал, только мне в ее голосе
послышались слезы.
- Ну конечно... Взять и выгнать меня глухой ночью...
Энея покачала головой и отвернулась к черному ветровому стеклу. И я
понял, что она действительно плачет. Когда она повернулась, в мокрых
глазах отразились на миг красные огоньки приборов.
- Если ты не отправишься сегодня, я не выдержу и попрошу тебя не
уходить. А если ты не уйдешь, я снова не выдержу и останусь на Земле...
и никогда не вернусь.
В эту секунду мне безумно захотелось взять ее за руку, но вместо
этого я только крепче сжал штурвал.
- Эй, мы же можем вернуться вместе. Я вообще не вижу смысла уходить
порознь.
- Смысл есть, - прошептала Энея так тихо, что мне пришлось
склониться к ней - иначе бы я не расслышал.
- За кораблем мог бы съездить А.Беттик. А мы с тобой останемся на
Земле до тех пор, пока не поймем, что готовы вернуться...
Энея покачала головой:
- Я [никогда] не буду готова вернуться, Рауль. Мне просто до смерти
страшно!
Перед глазами у меня пронеслась вся наша лихая скачка по планетам -
погони, перестрелки, факельщики, истребители, морские пехотинцы,
швейцарские гвардейцы и та тварь, что чуть не прикончила нас на Роще
Богов, - и я сказал:
- И мне страшно, детка. Может, нам лучше остаться? Здесь они не
смогут добраться до нас.
Энея посмотрела на меня, и я узнал это выражение: нет, не
упрямство, просто уверенность в том, что решение принято и говорить
больше не о чем.
- Ладно. Но ты не ответила, почему А.Беттик не может сесть в этот
каяк, проплыть по реке Тетис и привести корабль? И почему мне нельзя
телепортироваться вместе с тобой?
- Я ответила. Ты просто не слушал. - Энея поежилась. - Рауль, если
ты уйдешь и мы договоримся встретиться в определенное время в
определенном месте в пространстве Ордена, мне придется телепортироваться
отсюда и сделать то, что я сделать должна. А то, что я должна сделать
сейчас, я должна сделать одна.
- Энея...
- Что?
- Ты хоть сама догадываешься, что это полный бред?
Девочка не ответила. Под нами, чуть левее, промелькнули костры
какого-то лагеря. Я поглядел на них и прибавил:
- Не знаешь, что за эксперимент проводят там твои инопланетные
друзья?
- Не знаю. И они не инопланетные друзья.
- Не инопланетные? Или не друзья?
- Ни то и ни другое. - Пожалуй, она впервые дала столь четкое
определение тому богоподобному разуму, что похитил Старую Землю - и нас
вместе с ней.
- Расскажи что-нибудь об этих не-инопланетных не-друзьях, -
попросил я. - В конце концов, все может случится... Не факт, что я
доберусь до назначенного места встречи. А знаешь, мне бы хотелось узнать
их тайну, пока я еще не ушел.
Не успел я закончить фразу, как тут же пожалел о своих словах. Энея
вздрогнула как от удара.
- Прости, детка. - На этот раз я все-таки взял ее за руку. -
Прости, я не хотел. Просто я очень зол. Энея кивнула, и я снова увидел
слезы на ее глазах. Мысленно отвесив себе подзатыльник, я сказал:
- В Талиесине все были уверены, что эти инопланетяне -
великодушные, богоподобные создания. Люди говорят: "Львы, и тигры, и
медведи", а думают "Иисус, и Яхве, и И.П." - ну тот, из старого фильма,
который нам показывал мистер Райт. И все были уверены - когда братству
придет конец, они явятся и отведут нас домой, к маме. Никакой опасности.
Никакого переполоха. Никакого психоза.
Энея улыбнулась сквозь слезы.
- Люди ждут явления Иисуса, и Яхве, и И.П., которые придут спасать
их задницы, уже давно, задолго до того, как, научившись прикрывать
вышеозначенные задницы медвежьими шкурами, вылезли из пещер. Придется им
подождать еще немного. Это наше дело... наша битва... и мы сами должны
заботиться о себе.
- Чья "наша"? Ты, я и А.Беттик против восьмисот миллиардов
возрожденных христиан? - горестно спросил я.
Энея снова грациозно махнула рукой.
- Ага, - сказала она. - Пока - так.
Там, где мы приземлились, мало того что было темно, так еще и лил
дождь - холодный, противный осенний дождь. Миссисипи - большая река,
одна из самых больших на Старой Земле; катер долго кружил над водой,
пока наконец не приземлился в маленьком городе на западном берегу. Я
следил за посадкой по монитору - в залитом дождем иллюминаторе царила
непроглядная тьма.
Мы пролетели над холмом, покрытым голыми деревьями, потом - над
узким асфальтированным мостом и приземлились метрах в пятидесяти от
берега, на мощенной камнем площади. Городок лежал в распадке между
лесистыми холмами, и я разглядел на мониторе маленькие деревянные
домики, кирпичные пакгаузы и несколько высоких зданий у самой реки -
должно быть, силосные башни. Словом, самая обычная архитектура
девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого столетий, характерная для
этой части Старой Земли: то ли этот город почему-то миновали
землетрясения и пожары Эпохи Бед, то ли львы, и тигры, и медведи
восстановили его - не знаю. Узкие улочки были совершенно пусты, и
инфракрасный датчик не обнаружил поблизости ни живых существ, ни
работающих двигателей - но опять-таки было ведь всего полпятого утра,
дикий холод и дождь. Кто, будучи в здравом уме и твердой памяти, выйдет
из дома до рассвета в такую погоду?
Мы накинули пончо, я подхватил свой рюкзачок и попрощался с
катером:
- Пока, Корабль. Веди себя прилично.
Мы спустились по трапу в дождливую ночь.
Энея помогла мне вытащить из багажника каяк, и мы двинулись вниз, к
реке, по мощенной камнем улочке. В прошлый раз у меня были очки ночного
видения, какое-никакое оружие и крепкий плот со всякими
приспособлениями. А сейчас - только лазерный фонарик, единственное, что
напоминало о нашем путешествии на Землю (поставленный на минимум, луч
освещал скользкую от дождя брусчатку метра на два перед нами), охотничий
нож навахо в рюкзаке, несколько сандвичей и пакет с сухофруктами.
Я был вполне готов выступить против Ордена.
- Что это за город? - спросил я.
- Ганнибал, - ответила Энея, пытаясь удержать скользкий каяк.
Пришлось мне взять фонарик в зубы и подхватить проклятую лодчонку
второй рукой. И лишь когда мы добрели до берега и я, опустив каяк на
землю, снова взял фонарь в руку, я наконец сказал:
- А, Сент-Питерсберг.
Недаром я столько часов провел в талиесинской библиотеке за чтением
древних печатных книг.
Энея задумчиво кивнула.
- Это безумие. - Я повел лучом фонаря вдоль пустынной улицы, по
кирпичной стене пакгауза, вниз, к темной реке. Течение было ужасающе
быстрым. Только безумец мог рискнуть отправиться в плавание.
- Да, - согласилась Энея. - Безумие.
Холодные струи дождя стекали с ее капюшона.
Я обошел каяк и взял ее за руку.
- Ты видишь будущее. Когда мы должны встретиться снова?
Она стояла, опустив голову, и я не видел ее лица. В руке, которую я
отчаянно сжимал сквозь полу пончо, жизни было не больше, чем в засохшей
ветке. Она что-то проговорила, но так тихо, что я ничего не расслышал
сквозь шум дождя и рев воды.
- Что? - переспросил я.
- Я [не вижу] будущее. Я помню отдельные его фрагменты.
- Какая разница?
Энея вздохнула и подошла поближе. Было холодно, и наше дыхание,
превращаясь в пар, в самом буквальном смысле слова смешивалось в
воздухе. От тревожного ожидания отчаянно забилось сердце.
- Разница в том, - объяснила она, - что видение - однозначно,
воспоминание... ну, это совсем другое.
Я покачал головой. Дождь, стекая с капюшона, заливал мне глаза.
- Не понимаю.
- Помнишь день рождения Бете Кимбол? Когда Джев играл на рояле, а
Кикки упился до бесчувствия?
- Ну? - Меня уже раздражала эта дискуссия - посреди ночи, посреди
дождя, посреди нашей разлуки.
- Когда это было?
- Что?
- Когда это было? - повторила она. Позади нас воды Миссисипи
вырывались из мрака, чтобы в следующее мгновение вновь исчезнуть,
умчаться во мрак со скоростью монорельсового поезда.
- В апреле. Нет, в начале мая. Точно не помню.
Энея кивнула.
- А как был одет в тот вечер мистер Райт?
У меня еще ни разу не возникало такого желания наорать на Энею или
отшлепать ее. Ни разу - до этой минуты.
- Откуда мне знать? Зачем вспоминать?
- А ты попробуй.
Я тяжело вздохнул и устремил взгляд на темные холмы в черноте ночи.
- Вот дерьмо, ну не помню я... в сером шерстяном костюме? Да,
точно, помню, он стоял у рояля, и на нем был серый шерстяной костюм. Ну
тот, с большими пуговицами.
Энея снова кивнула.
- День рождения Бете мы отмечали в середине марта, - проговорила
она сквозь завесу дождя. - А мистер Райт не пришел, потому что
простудился.
- Ну и? - Я уже знал, к чему она ведет.
- Ну и я помню отдельные фрагменты будущего, - повторила она, и в
ее голосе послышались слезы. - Я боюсь полагаться на эти воспоминания.
Если я скажу, когда мы должны встретиться снова, это может оказаться как
серый костюм мистера Райта.
