открытии наследства, и я ответил, что это уже сделано.
- Все намного серьезнее, чем ты предполагаешь, Жанна.
Луиза держалась спокойнее, значительнее, чем в прочие дни. Чувствова-
лось, что она сражена, но не хочет плыть по воле волн.
- Мы будем вынуждены продать...
- Продать дом?
- Да, мадам, - прервал старик. - Дом со всем содержимым, винные скла-
ды и само торговое предприятие. И все равно дыра, которую нужно затк-
нуть, останется слишком большой, так что Робер Мартино, будь он жив,
оказался бы лицом к лицу с серьезными трудностями. Я не собираюсь ни оп-
равдывать его, ни осуждать; уже давно я ничего больше не жду от людей.
Зная его так, как я его знал, я предвидел, когда он ушел от меня в суб-
боту, какое решение он примет.
- Вы думаете, это было самое легкое?
Нотариус надменно промолчал. Во взгляде, которым он окидывал лежащую
перед ним толстую женщину, надменности было не меньше. Какое-то время он
покашливал, вытаскивая из кармана носовой платок, а затем произнес таким
тоном, будто смысл слов был понятен только ему одному:
- Я Знал его деда, я знал его отца, я знал его братьев и я знал его.
Я знаю его детей.
- Зачем он приходил к вам?
- А зачем приходят вечером в субботу, после закрытия конторы?
Жанна не знала, был ли он с Луизой внизу более человечным или многос-
ловным. Во всяком случае, их разговор длился очень долго. Должно быть, к
этой второй встрече, на которую его вынудили пойти, он относился как к
ненужной и расплачиваться за это заставил Жанну.
- Я знаю, что моему брату были нужны деньги. В понедельник утром в
кассе не было ни сантима.
- Но в понедельник месье Сальнав принес мне деньги! - вскричала все
вдруг понявшая Луиза и со смущенным видом уставилась на свою невестку.
- В общем, - сказал нотариус, - потребность в деньгах, говорят, - это
та потребность, которая, в крайнем случае, может быть удовлетворена.
Достаточно перейти какую-то черту, какую-то цифру, определенное соотно-
шение между тем, чего не хватает, и тем, что можно было бы получить; не
знаю, как это называется, сами подберите слово, которое вам нравится.
Бухгалтер ломает голову над мелкими суммами и ужасается, как ребенок.
Он, впрочем, еще ребенок и есть; я вспоминаю его деда, когда он, торгуя
овощами, ходил от дома к дому. Вы приехали в плохое время, мадмуазель
Мартино, для вас, без сомнения, было бы лучше остаться там, где вы жили.
Он специально нажал на слове "мадмуазель", а не назвал ее "мадам
Лоэ", зная, очевидно, что она никогда не была замужем. Жанна вспомнила,
что он был нотариусом и другом Франсуа Лоэ.
- Я ждал только похорон, чтобы выполнить свои обязанности. Я толком
не понимаю, зачем мадам Мартино настаивала на том, чтобы я поднялся сюда
и повторил вам то, что сказал ей.
- Что говорил вам Робер в субботу?
- То, что всегда говорят в таком случае. Он очень упал духом, как
обычно и бывает. Он не видел никакого выхода, и, логически рассуждая,
выхода и не было, но он упрямо все-таки хотел найти его - с таким видом,
будто я (поскольку я был его нотариусом, и особенно потому, что я был
нотариусом его отца) могу сотворить чудо.
- Сколько ему было нужно?
- Несколько миллионов. Если ликвидировать активы по самой высокой це-
не, с максимальной удачей, то хватит почти на половину долгов. Именно
поэтому я недавно ответил месье Физолю, что, по-моему, о наследстве не-
чего и говорить. Наследники имеют лишь одну возможность - отказаться от
своих прав, иначе они столкнутся с ошеломляющим долгом и всей их жизни
не хватит, чтобы с ним расплатиться.
- Как он дошел до этого?
- Я ждал этого вопроса. Ваша невестка тоже задала его мне. Мне его
задают каждый раз. Люди живут в одном доме, спят в одной постели или же
их разделяет только стенка, видятся три раза в день за столом и бывают
весьма удивлены, когда однажды понимают, что ничего друг о друге не зна-
ют.
- Вы забываете, что я ушла из дома тридцать семь лет назад.
- Я очень хорошо об этом помню. Именно я посоветовал вашему отцу ни-
чего не предпринимать, чтобы отыскать вас, - впрочем, это было в его ха-
рактере. Был я уверен и в том, что объявление, которое я, как того тре-
бует закон, дал позднее, останется без последствий.
- Вы знали, где я была?
Не отвечая, он посмотрел на нее; когда он смотрел на кого-нибудь, его
взгляд словно приходил из другого мира - ледяной, неподвижный, черно-бе-
лый, без оттенков.
Он терпеливо ждал неизбежных вопросов, вытащил из кармана огромных
размеров хронометр, завел его.
- Вы не хотите сказать что-нибудь именно мне?
Это, казалось, удивило его:
- Почему? Все, что было нужно, я сказал его жене.
- Вы могли ее пощадить.
Его демонстративная реакция на это необычайное предположение застави-
ла Жанну смиренно покраснеть:
- Приношу вам свои извинения. Теперь я сожалею, что вынудила вас к
этой неприятной обязанности и утомила подъемом по лестнице на два этажа.
Мы сейчас переживаем разгар семейной драмы, и я сделаю все, что в моих
силах, чтобы...
- Нет никакой семейной драмы.
- Ладно! - холодно произнесла она.
- Просто есть люди, которые преуспевают, а есть - которые терпят неу-
дачу. Есть такие, кто идет вверх, а есть и такие, кто идет вниз. Вот та
невзрачная супружеская пара напротив, что взялась за "Золотое кольцо",
сейчас поднимается. Мальчишка был гарсоном в кафе, а его жена - дочь
бедняков-итальянцев. Через десять лет они купят два-три дома в городе и
ферму в деревне. Если бы это случилось чуть раньше, они приобрели бы и
этот дом, который, вероятно, присоединили бы к своей гостинице.
Тема, должно быть, ему нравилась, потому что теперь не было необходи-
мости побуждать его говорить.
- Ваш дед тоже был человеком, который шел вверх.
В альбоме сохранились две его фотографии. На одной из них он предста-
вал в охотничьей куртке с бронзовыми пуговицами, в кожаных гетрах, с
ружьем в руке, с собакой у ног; лицо, как бы перечеркнутое темными усами
с подкрученными кончиками, придавало ему вид браконьера, готового биться
с жандармами.
В те времена именно он владел "Золотым кольцом"; мост тогда был дере-
вянным, береговые откосы не были покрыты щебнем, да и сама гостиница еще
представляла собой постоялый двор, где останавливались ломовые извозчи-
ки. Он не умел ни читать, ни писать. Скотобойни тогда построены не были,
быков и телят приходилось забивать в каретном сарае, а шкуры потом отмы-
вали в реке.
На этой фотографии, отпечатанной на тонкой красновато-коричневой ме-
таллической пластинке, ему было лет сорок; на другой фотографии это был
уже старик с лицом в белых бакенбардах и кожей, покрытой мелкими морщи-
нами, но вполне еще с твердым выражением, в котором явно читалось
чувство собственного достоинства.
В эти годы он уже купил участок земли, на котором стоял нынешний дом,
и построил первые винные склады.
Его сын, отец Жанны, взялся за торговлю вином, отказавшись от постоя-
лого двора, который в чужих руках стал современной гостиницей.
Луи был крупным и сильным мужчиной, сангвиником, пившим напропалую,
но пьяным его Жанна никогда не видела. Ее мать умерла, рожая Робера, са-
мого младшего из мальчиков, и вдовец прекрасно утешался со служанками.
- Ваш отец тоже шел в гору, - продолжал нотариус невыразительным го-
лосом. - Может быть, были бы и еще Мартино с хорошими задатками, если бы
ваши старшие братья, Жерар и Эмиль, не погибли в войне четырнадцатого
года.
Он знал историю семьи как свои пять пальцев и был не прочь показать
это.
- Остался только Робер, который делал, что мог, держался на плаву с
грехом пополам и в какой-то момент благодаря обстоятельствам решил, в
свою очередь, что он тоже способен идти вперед. Я могу рассказать вам с
полсотни таких историй, случавшихся отсюда не далее чем километрах в
двадцати пяти. Некие шансы еще оставались. Не хотелось бы ничего утверж-
дать наверняка. Жюльен, может быть, что-нибудь и сделал бы. У него было
честолюбие. По крайней мере, он стал бы адвокатом в Пуатье, если не в
Париже, или даже судьей.
Он положил на язык маленькую белую таблетку, развернул носовой платок
и, с шумом высморкавшись, с интересом стал его рассматривать.
- Ваша невестка спросила мое мнение относительно будущего тех, кто
остался, и я изложил его. Не думаю, что, продав дом, следует по-прежнему
жить где-нибудь здесь. Анри дважды провалил экзамены на бакалавра, и
больше не может их сдавать. Поскольку у него нет никакого ремесла, ника-
кого специального образования, поскольку он, вероятно, будет только воз-
мущен, если ему предложат наняться работником на ферму, он в конце кон-
цов неизбежно устроится в какую-нибудь контору. Это будет в Пуатье или в
каком-то другом большом городе.
Полагаю, что его мать захочет уехать вместе с ним.
Мадлен будет зарабатывать немного денег продавщицей в магазине, мани-
кюршей, да неважно кем.
Что касается вас, то вы до сих пор проявляли стойкость и, без сомне-
ния, не будете испытывать затруднений.
Остается еще одна...
Только в этот момент Жанну охватило подозрение, что, вероятно, есть
особые веские основания для стариковской суровости, что на грубость его
толкала не только садистская извращенность.
- Кто такая?
Она посмотрела на Луизу, которая уже все знала, потому что сидела,
повернув голову в сторону.
- Мать другого ребенка, - сказал он, довольный произведенным впечат-
лением. - Вот уже некоторое время ваш брат имел вторую семью, в пригоро-
де Пуатье, в маленьком доме, но он его не купил, а, к несчастью для той,
которая там живет, всего лишь снял.
- Кто она?
- Вы ее не знаете. Она не из местных. Это какая-то девчонка, из прос-
тых, она продавала перчатки в одном из магазинов Пуатье.
- Она молодая?
- Двадцать два года.
Повернувшись к невестке, Жанна спросила:
- Робер часто ее навещал?
- Каждый раз, когда говорил, что отправляется в служебную поездку.
- Ты об этом знала?
- Однажды я нашла в кармане его пальто детскую погремушку и подумала,
что это для Боба, просто он забыл ему ее отдать. Но позднее я обнаружила
в его портфеле рецепт от незнакомого нам педиатра в Пуатье.
- Ты говорила с ним об этом?
- Да, - призналась Луиза и, указав на нотариуса, взглядом попросила
Жанну не настаивать на дальнейших ответах в его присутствии. - Это уже
старая история.
- Сколько лет ребенку, месье Бижуа?
- Два года, мадмуазель. Его зовут Люсьен, потому что мать его зовут
Люсьеной. Но не думайте, что это из-за них Робер наделал глупостей. Если
один из двух домов дорого ему обходился и причинял много хлопот, так это
не тот дом - там всего три комнаты и жизнь в нем ведут скромную, - а
этот. К тому же, когда он встретил эту девушку, падение уже началось, и,
вероятно, потому, что ваш брат пребывал в состоянии неуверенности и тре-
воги, ему захотелось ощутить немного покоя около нее.
- Думаю, что я поняла.
Неопределенным жестом он дал понять, что в его глазах не имеет ника-
кого значения, поняла или нет эта толстая, похожая на привидение лунооб-
разная женщина то, что творилось в душе ее брата.
- Ваша невестка только что спрашивала меня, как ее муж мог оставить
семью в такой драматической ситуации. Подозреваю, что вы тоже собирае-
тесь задать мне тот же вопрос?
- Нет.
- А я бы вам ответил, спросив в свою очередь: кто хоть что-нибудь
сделал для него, чтобы его ноша не была такой тяжелой, чтобы облегчить
ему проблемы?
- Я знаю.
- Эта женщина ни о чем не спрашивала.
- Она продолжала работать?
- Ваш брат не позволил ей этого, отчасти из-за ребенка, отчасти пото-
му, что чаще всего он к ней приезжал неожиданно. В субботу вечером он
говорил со мной главным образом о ней.
Луиза не возражала; она сидела, уставив взгляд в изножье кровати и
