коммерческого пароходства и кончая производством телевизоров.
Когда десять лет назад он обосновался в наших краях, я мечтал
заполучить его в качестве клиента, заняться хотя бы частичкой его дел.
- Как-нибудь на днях поговорим, - сказал он мне.
Шли годы, а он так и не поговорил со мной. И я не был на него в
обиде.
Рэй - другое дело, мы с ним однолетки, почти одного происхождения и
вместе учились в Йеле, где я проявлял куда более блестящие способности,
а вот потом он стал влиятельной шишкой на Мэдиеон-авеню, тогда как я -
всего-навсего - скромный адвокатишка в Брентвуде, штат Коннектикут.
Рэй выше меня, сильнее меня. В двадцать лет он уже умел смотреть на
людей так, как смотрит на них старый Эшбридж.
Мне встречались и другие люди их породы. Они попадаются и среди моих
клиентов. Мое отношение к ним колебалось в зависимости от обстоятельств
и настроения. Иногда я убеждал себя, что восхищаюсь ими, в другие дни
признавал, что завидую.
Но теперь-то, сидя на скамейке, я открыл, что всегда испытывал к ним
ненависть.
Они пугали меня. Они были чересчур сильны для меня, или, вернее, я
был слишком слаб для них.
Помню тот день, когда Рэй познакомил меня с Моной. На ней было
мини-платьице из черного шелка, под которым угадывалось все ее
трепетное, как бы отдающееся вам тело.
- Почему такая досталась не мне?
Мне - Изабель. Ему - Мона.
Я потому именно и выбрал Изабель, что никогда не мог осмелиться
обратиться к таким, как Мона или Патриция, а именно к женщинам такого
сорта меня влекло до потери сознания.
Ветер так неистовствовал, что я думал, вот-вот он сорвет с сарая
крышу. Дверь уже сорвало с одной из петель, и она косо свесилась набок,
глухо стуча о стену.
Снег беспрепятственно врывался в дверной проем и уже подбирался к
моим ногам, а мысли все текли, как в бреду.
"Я убил тебя, Рэй... ".
А что если я пойду и скажу двум женщинам, сидящим сейчас в теплом
доме, освещенном мягким светом свечи:
- Я убил Рэя...
Они не поверят мне. Не тот я человек, который способен убить Рэя или
кого бы то - ни было.
И тем не менее я это сделал и испытывал физическое удовлетворение,
похожее на сильное опьянение.
Нужно подняться. Я же не обязан торчать здесь всю ночь. Кроме того, я
промерз насквозь и испытывал страх за свое сердце. Я всегда боялся, что
оно вдруг перестанет биться.
Я нырнул в снег, который хлестал меня по лицу, по груди: ноги глубоко
увязали в нем. С большим трудом удавалось мне вытаскивать их из снега.
- Рэй!..
Только бы не сбиться с дороги. Дома абсолютно не было видно. Я
постарался сориентироваться, теперь надо идти прямо.
А что если Рэй уже сидит с женщинами в гостиной, у камина? Я
представил себе, как они посмотрят на меня, словно на призрак, и скажут:
- Где ты так долго бродил?
Эта мысль напугала меня, но и придала силы. Наконец я наткнулся на
стену дома я стал шарить по ней, отыскивая дверь. Они не слышали, как я
подошел. Когда я открыл дверь, прежде всего мне бросились в глаза
горящие в камине поленья, потом я увидел, что кто-то сидит в кресле,
кто-то, на ком был светло-голубой капот Изабель. Но это была не Изабель,
а Мона.
- Где она?
- Изабель?.. Она пошла приготовить что-нибудь перекусить... Но...
Доналд?
Она почти вскрикнула:
- Доналд?
Но не встала с кресла, не посмотрела на меня. Она уставилась на огонь
камина. На ее лице не отражалось никаких чувств, разве что недоумение.
Совсем тихо она проговорила:
- Вы не нашли его?
- Нет...
- Вас не было так долго...
До нее начал доходить смысл произошедшего.
- Но ведь он сильный, - сказал я, - куда более сильный, чем я...
Возможно...
- Возможно - что?..
Стоит ли лгать? И как смог бы Рэй найти дорогу среди этого снежного,
ледяного океана?
Вошла Изабель, в одной руке она держала все тот же канделябр, в
другой - тарелку с сандвичами. Взглянув на меня, побледнела, лицо у нее
вытянулось.
- Ешь, Мона...
Через какое время умирает человек, погребенный в снегу? Еще часа
три-четыре
- Ты пыталась звонить но телефону? - спросил я у Изабель.
- Линия не работает...
Глазами она показала мне на транзистор.
- Каждые четверть часа сообщают сведения... Видимо, ураган захватил
район от канадской границы до Нью-Йорка... Почти всюду не работает ни
электричество, ни телефон...
Как бы машинально она добавила:
- Рэй должен был держать тебя за руку. Мы с Моной все время шли,
держась друг за друга...
- Он шел справа от меня, совеем близко...
Мона не плакала. Она держала в руках сандвич и в конце концов
откусила от него.
- У тебя найдется что-нибудь выпить, Изабель?
- Хочешь пива? Или спиртного? Я не могу приготовить ничего горячего,
плита у меня - электрическая.
- Виски...
- Доналд, ты тоже должен принять ванну, позже вода остынет...
- Это правда. Отопление на мазуте вышло из употребления. Все у нас
теперь электрическое, даже часы, за исключением старинных - в спальне.
Теперь я понял, почему на Моне был капот Изабель. Жена заставила ее
принять ванну, чтобы согреться.
- Ты дошел до машины?
- Да...
Снова меня охватил страх. А что если Рэй, блуждая в снегу, набрел на
машину? Самое благоразумное с его стороны было бы тогда укрыться в ней и
забаррикадироваться там, пока не рассветет.
Наш дом - ферма "Желтая скала" - находится не на трассе. К нам ведет
отдельная дорога длиной примерно с полмили. А ближайшие соседи живут в
миле от нас.
- Насколько я знаю Рэя... - начала моя жена.
Я с интересом ждал окончания ее фразы.
- ...он выпутается.
Я - нет, а он - да. Потому что это - Рэй. Потому что он - не
какой-нибудь Доналд Додд.
- Что же ты не идешь в ванную? Возьми свечу... Их надо экономить и не
зажигать сразу больше одной. Здесь нам и от камина достаточно светло.
Радиаторы скоро остынут. Да они уже и начали остывать. Через
несколько часов тепло будет только в гостиной. Нам придется забираться
туда, всем троим, как можно ближе к камину.
Теперь настал мой черед взять канделябр и направиться в спальню.
Смертельно хотелось выпить. Я вернулся обратно как раз в тот момент,
когда Изабель наливала Моне виски.
Я взял из шкафа стакан, схватил бутылку и поймал на себе взгляд жены.
Как и всегда, никакого упрека. Нет даже немого предупреждения. Тут
совсем другое. Это длилось годами и началось, несомненно, с самого
момента нашего знакомства. Она как бы завела против меня судебное
разбирательство, все регистрировала, не комментируя, не осуждая, раз и
навсегда запретив себе выносить суждение. Все мои действия были точно
запротоколированы ею и выстроились чинными рядами в ее сознании.
Их набралось небось тысячи, десятки тысяч. Ведь мы женаты семнадцать
лет, если не считать года помолвки!
Я нарочно налил себе лишку, удвоив, а то и утроив обычную свою
порцию.
- За ваше здоровье, Мона...
Это прозвучало нелепо, но она, кажется, и не услышала. Я жадно выпил.
Когда тепло начало разливаться по жилам, я тут только ощутил, до чего
замерз.
Ванная комната напомнила мне такую же у Эшбриджей и вызвала до
унизительности пошлую мысль:
"По крайней мере он получил перед смертью удовольствие... "
Почему был я столь неколебимо убежден в смерти Рэя? Возможно, он
нашел машину и Изабель права. Но ведь она-то не знает, что я туда не
ходил. Он мог также добрести до одного из окрестных домов. Ведь телефон
не работает и он не мог бы известить нас.
"Я его убил... "
У Моны было такое же ощущение - я понял это по ее поведению. Любит ли
она Рэя? Существуют ли люди, которые не перестают любить по прошествии
достаточного количества лет?
У Рэя и Моны нет детей. У нас их двое... Две девочки. Они находятся в
Литчфилде в пансионе Адаме. Руководит им мисс Дженкинс, и пансион
считается лучшим в Коннектикуте.
Есть ли у них свет, там, в Литчфилде?
Милдред пятнадцать лет, а Цецилии - двенадцать; два раза в месяц они
приезжают домой на уик-энд. Какое счастье, что их отпуск не пришелся на
теперешний уик-энд.
Ванна наполнялась водой. Я вовремя сунул руку под кран и убедился,
что оттуда уже идет холодная вода, волей-неволей пришлось
довольствоваться ванной, наполненной только на треть.
Смешно, будучи порядочным гражданином, уважаемым членом общества,
компаньоном конторы Хиггинс и Додд, женатым, отцом двух дочерей,
владельцем фермы "Желтая скала", одного из самых старинных и приятных
домов в Брентвуде, сидеть в ванне и думать о том, что убил человека.
Пусть бездействием: тем, что не искал. Кто знает? Даже если бы я и
блуждал часами в снежном буране со своим угасающим фонариком, весьма
возможно, вернее сказать, вполне вероятно, что я бы его все равно не
нашел.
Значит, мысленно? Это будет точнее. Я не стал искать. Как только я
решил, что меня уже не видно из дома, я повернул к сараю и поспешил
укрыться в нем.
Придет ли Мона в отчаянье? Знала ли она, что Рэй изменял ей с другими
женщинами, как только представлялась к тому возможность?
А может быть, и она такая же, как Патриция? Возможно, Рэй и Мона не
ревновали друг друга и делились своими похождениями?
Я дал себе слово все выяснить. Если кому и суждено воспользоваться,
так это мне...
Я чуть не уснул в ванне и едва не поскользнулся, вылезая из нее, - я
совершенно не владел своими движениями.
Что теперь предпримем мы - трое? Не спать же ложиться. Разве можно
спать, когда муж гостьи...
- Нет, Спать невозможно. К тому же комнаты становились ледяными и в
легком халате меня пронизывала дрожь. Я надел серые фланелевые брюки и
выбрал самый теплый пуловер, который надевал обычно, только когда шел
расчищать снег на дороге.
Одна из свечей догорела, и я зажег вторую, надел ночные туфли и
направился в гостиную.
- Есть ли в подвале запас дров?..
Мы почти никогда не пользовались камином, разве что принимая гостей.
В подвал спускались по лесенке, подняв трап, что затрудняло доставку
топлива.
- Думаю, что еще есть...
Машинально я взглянул на бутылку виски.
Когда я уходил, в бутылке оставалась половина, а сейчас едва на
донышке.
Изабель проследила за моим взглядом и, разумеется, поняла его
значение.
Ее следующий взгляд - на лицо Моны - послужил мне ответом.
Раскрасневшаяся Мона спала в кресле, я раскрывшийся капот обнажал ее
голое колено.
2
Приоткрыв глаза, я обнаружил, что лежу на диване, накрытый пледом в
красно-сине-желтую клетку. Занялся день, но свет едва проникал сквозь
густо заиндивевшие окна.
Что меня сразу поразило, а может быть и разбудило, так это привычный
запах, нормальный утренний запах: запах кофе. Нахлынули воспоминания о
прошедшей ночи. Включено ли электричество? Слегка повернувшись, я увидел
Изабель, стоявшую на коленях перед камином.
Голова у меня раскалывалась и совсем не было желания вступать в новый
день. Хотелось вновь уснуть, но прежде чем я успел закрыть глаза, жена
спросила у меня:
- Отдохнул немного?
- Да... кажется...
Встав, я обнаружил, что напился накануне куда сильнее, чем
предполагал. Все тело ломило, и голова кружилась.
- Скоро дам тебе кофе...
- А ты поспала? - спросил я, в свою очередь.
- Подремала...
Нет. Она стерегла нас, меня и Мону. Она, как всегда, была безупречна.
Таков уж у нее характер, что бы ни происходило, вести себя
безукоризненно.
Я представил себе, как она сидела в кресле, переводя взгляд с Моны на
меня, и бесшумно вставала, чтобы подбросить дров в камин.
Потом, с первым проблеском зари, погасила драгоценную свечу и пошла
