Жорж Сименон
МАЛАМПЭН
Изд. "Копирайт", 1997 г.
OCR Палек, 1999 г.
I
Даже думая об этом совершенно хладнокровно, я убеждаюсь, что тот день
прошел быстрее других и слово "головокружительно", естественно, возника-
ет в моем сознании. Где-то в глубине памяти хранится другое подобное
воспоминание. Я играл во дворе лицея. Нет, не во дворе, потому что речь
ведь пойдет о трамвае. Но не важно! На улице. Или на площади. Скорее, на
площади, потому что я помню деревья и мог бы даже уточнить, что они вы-
рисовывались на фоне белой стены. Я бежал. Бежал так быстро, что дух
захватывало. Почему? Забыл. Я мчался как во сне, ничего не видя, кроме
земли, убегавшей у меня из-под ног как железнодорожная насыпь, когда
едешь в поезде. И вдруг, несмотря на то, что скорость и так была ненор-
мальная, она еще усилилась, и я внезапно резко остановился, дрожа с го-
ловы до ног; в висках у меня стучало, губы были влажные, глаза выпучены
- на расстоянии метра от меня появился трамвай, который тоже дрожал все-
ми своими железными частями.
Я не хочу ничего доказывать. Может быть, в тот день я бежал быстрее,
потому что интуитивно предчувствовал катастрофу?
- Дуралей! - крикнул мне водитель, побледневший так же, как и я.
Мне пришлось подняться на тротуар. Потом я сел на какой-то порог.
День, о котором я хочу рассказать, как будто не имеет к этому никако-
го отношения. Может быть, меня и тогда охватывала какая-то радостная ле-
гкость, какую испытываешь в чудесные июньские дни? Я встал в шесть ча-
сов, раньше, чем появилась наша работница. Когда я брился в ванной, же-
на, еще лежавшая в постели, окликнула меня:
- Не забудь о страховке...
Улица Бон была пуста. Я взял такси на набережной Орсэ и поехал на во-
кзал Сен-Лазар, по Парижу, золотистому, как персик. Там я не делал ниче-
го особенного: выпил чашку кофе с молоком и съел два рогалика в буфете
на вокзале; в купе читал газеты, время от времени прерывая чтение, чтобы
посмотреть в окно.
В Эвре на вокзале меня ждал Фашо со своей маленькой машиной. На этого
человека приятно смотреть. Наверное, святые в жизни похожи на него: они
тоже страстно хотят доставить вам какую-нибудь радость, избавить вас от
малейших неприятностей, от малейшего разочарования.
- Жена приготовила вам легкую закуску.
Все это не так уж важно, но дни, проведенные с Фашо, всегда отличают-
ся от других. В своей семье, на том языке, который мы называем "язык Ма-
лампэн", мы говорим: "Поедем к сестрицам".
Фашо-врач дома отдыха, точнее, больницы под названием "Сестрицы бед-
няков". Многие из них страдают туберкулезом легких. Фашо, который лишь
немного моложе меня, не доверяет себе, и время от времени, раз в месяц
или в два месяца, вызывает меня, чтобы сделать торакопластику или рас-
сечь спайки.
Почему эти дни всегда бывают веселыми, солнечными, почему о них всег-
да приятно вспомнить? Во-первых, конечно, благодаря Фашо, его жене и
прелестному дому, в котором они живут на лоне природы, в двух шагах от
монастыря. Потом из-за сестриц, - для них это праздник, и они приготов-
ляют мне трогательные сюрпризы. На этот раз с девяти часов до полудня я
у трех больных, из которых одна, - я ее лечу уже несколько лет, - всегда
спрашивает о моих детях, как если бы она их знала. Так что в конце кон-
цов Жан и Било стали для нее будто членами семьи; она даже каждый раз
сует мне в карман плитку шоколада! За завтраком я объявил супругам Фашо:
- Завтра утром мы уезжаем на юг...
Такая поездка у нас впервые. Обычно мы проводим отпуск около Конкар-
но, в Безек-Конк, где у нас маленькая вилла. Но сейчас каникулы еще не
наступили. Эта поездка вызвана целым рядом случайностей.
Во-первых, Било заболел корью. Он выздоровел только два дня тому на-
зад и пока еще довольно вялый. Его брат, чтобы не занести заразы, после-
дние недели не ходил в школу. Ну а раз так, неделей больше, неделей
меньше... Наконец, я купил новую машину. Сейчас я за ней поеду. Я объяс-
няю своим хозяевам:
- Мы поедем как придется, без заранее составленного плана. Оранж,
Авиньон, Арль, Ним... Моя жена и дети никогда не были на юге... И де-
ти...
Фашо тоже никогда там не был. У него, бедняги, два пневмоторакса, и
ему как раз полезно было бы пожить в горах. Я почти стыжусь своей радос-
ти.
Поезд... Беру такси, чтобы доехать до набережной Жавель... Два часа
десять минут... Целый час хлопочу в зале, где покупателей ждут десятки
новых машин, и перехожу от одного стола к другому, чтобы подписать бума-
ги...
Наконец, получаю машину, которая похожа на рыночную игрушку, так она
блестит. О чем мне напоминала жена? Страховка... Но сначала я хочу ку-
пить сетку для багажа, такую, какую видел у врача-практика. Все оставши-
еся минуты наперечет. Выезжаю на проспект Гранд Арме. Я не привык к сво-
ей новой машине, поцарапал крыло. Ну да не важно!
Я уже не школьник накануне каникул и все-таки ощущаю, как кровь течет
быстрее в артериях. Щеки у меня покраснели, со мной это бывает. Я не за-
был о страховке.
Прежде всего надо заехать к матери. Поворачиваю на улицу Шампионне.
По обыкновению, поднимаю голову и бросаю взгляд на окна четвертого эта-
жа. Окна заперты, но мать меня видела. Всегда, когда я поднимаюсь на че-
твертый этаж, - лифта нет, - мать уже открывает дверь.
- Цвет не подходит для машины врача, - ворчит она, закрывая за мной
дверь. Только через минуту я понял, что она говорит о зеленом цвете ма-
шины. Раньше у меня бывали черные автомобили. Но мне всегда хотелось зе-
леную машину.
- Ты продал старую?
- Они у меня ее забрали.
- За сколько? Гильом заплатил бы тебе ту же цену в рассрочку, помеся-
чно.
Буфет стоит там, в полумраке, на нем фаянсовый сервиз. Это единствен-
ная красивая вещь в доме, только этот буфет я и хотел бы получить в нас-
ледство. Но я прекрасно знаю, что он достанется Тильому, тот возьмет его
хотя бы для того, чтобы насолить мне.
- Он сегодня приходил?
- Он со мной завтракал.
Гильом все время торчит у матери, он вытянул из нее все накопленные
ею деньги. И когда она, в свою очередь, выклянчивает немного у меня, то
это тоже для него. Чем в последнее время занимается мой брат? Кажется,
работает контролером в маленьком театре, не очень-то приличном...
- Так это решено? Вы едете на юг?
- Завтра...
- Я знаю людей, которым это было бы нужнее, чем вам...
Мой брат Гильом, черт побери! Его жена, - она всегда болеет, и сын,
который родился неполноценным! Они живут на окраине, где-то в Курбевуа,
якобы из-за свежего воздуха.
- Ты торопишься?
- Да, мне нужно еще заняться страховкой и зайти в больницу...
- Смотри не опаздывай из-за меня!
Теперь я не знаю, как попрощаться! Брожу по квартире, где по запаху
можно угадать, что здесь живет одинокая старая женщина.
- Я поняла, что ты торопишься?
- Ну, тогда до свидания, мама... Увидимся через две недели... Даже
лестница этого дома словно как-то унижает меня. Я ничего не забыл? Ах
да, больная девочка с одиннадцатой кровати. Я обещал ей куклу. Это до-
вольно сложное дело из-за одностороннего движения. Как мне остановиться
против ларька с игрушками, у меня ведь нет времени бегать по большим ма-
газинам! Выбираю куклу в голубом платье. Пересекаю Сену. Нужно спросить
у механика, нормально ли то, что я чувствую какую-то вибрацию под капо-
том. Я въезжаю во двор больницы и знаю, что швейцар выйдет поглазеть на
машину.
- Ну, как дела, мадмуазель Берта?
- Я хотела бы, чтобы вы посмотрели седьмую, доктор.
- Халат мне, быстрее!
Я жму руку младшего врача; он мне бросает:
- Так, значит, завтра?
Я говорил с ним об отъезде, может быть, слишком много говорил. Что я
еще забыл? Но сейчас некогда об этом думать. Мадмуазель Берта водит меня
по палатам, от кровати к кровати.
- Вы не сходите за куклой, она в машине? Я вспомнил, ведь Берта не
знает, что у меня новая машина. Останавливаю ее:
- В зеленой!
И сажусь на кровать девочки номер одиннадцать. Увижу ли я ее здесь
через две недели? Она как будто читает мои мысли.
- Вас долго не будет, доктор?
- Неделю или две...
И вот она уже совсем грустная. Я знаю почему и не смею об этом гово-
рить. Ей тринадцать лет, и она все понимает.
- Я бы так хотела, чтобы вы были здесь, когда...
Она едва смотрит на куклу, ровно столько, чтобы я поверил, что она
довольна. Впрочем, она и в самом деле довольна. Сестра ждет, ей неловко.
У меня здесь еще бесплатная консультация. Младший врач уже начал при-
ем. Там довольно суматошно: люди, если их не остановить, могут говорить
о своих болезнях часами, бросая на вас недовольные взгляды.
Страховка! Я чуть не забыл страховку, а старый полис истек уже на
прошлой неделе. В котором часу закрываются конторы на улице Пелетье?
- До свидания, доктор! Счастливого отдыха... Почему с самого утра я
беспрестанно тороплюсь и при этом не выигрываю ни секунды? Чего я боюсь?
Иногда у меня такое впечатление, что я хочу избежать чего-то, перехит-
рить судьбу.
Термосы! Я ведь обещал Жанне купить два термоса, чтобы в полдень не
ходить в ресторан, а завтракать на воздухе, у дороги. Есть магазин нап-
ротив вокзала Монпарнас. Это самый близкий. Полицейский заставляет меня
убрать машину с того места, где она стоит, потому что я поставил ее неп-
равильно.
Сто двадцать франков штука, но зато эти термосы оклеены настоящей ко-
жей. Как сказал продавец, это на всю жизнь. Слишком поздно ехать на ули-
цу Пелетье. Конторы закрыты. Сегодня вечером пошлю чек и все необходимые
сведения.
Поставить машину в гараж? Лучше оставлю ее на нашей улице. Жан захо-
чет полюбоваться ею. Даю три коротких гудка, как давал со старой машины,
но они не узнают этих новых гудков.
Лифт. Моя рука ищет в кармане ключ. Я хмурюсь, видя открытую дверь,
как у моей матери; этого здесь никогда не бывает. У двери не работница.
Моя жена. Она не нервничает, потому что это женщина, которая не позволя-
ет себе нервничать, но черты ее заострились, глаза провалились.
- Било... - шепчет она и берет мою шляпу и чемоданчик с инструмента-
ми.
Почему я сразу понял? Я иду прямо в комнату Било, где он не должен
быть в это время. В квартире сумрачно, потому что еще не совеем стемнело
и освещена только детская. Било лежит на кровати, очень бледный и, отк-
рыв рот, тяжело дышит.
Тут ноги мои задрожали, как тогда, когда на меня чуть не наехал трам-
вай. Я смотрю прямо перед собой и не могу прийти в себя.
- В четыре часа у него было тридцать девять и пять, - шепчет жена,
которая бесшумно вошла вслед за мной.
- Я отослала Жана к Кондеркам.
Она думает обо всем. Она как всегда спокойна, осторожна, и, кажется,
хочет украдкой обойти катастрофу.
- Позвони Морену, - произнес я. - Пусть приезжает сейчас же. Если его
нет дома, нужно позвонить в клинику... Ни слова о болезни, но я знаю,
что моя жена и я думаем об одном и том же.
Жан, мой старший сын, рос легко, без всяких болезней, без несчастных
случаев. Просто возмутительно смотреть на них: коренастый, полнокровный,
сочный Жан, а рядом бледный и нежный Било, восемь лет которого были ом-
рачены всеми возможными болезнями и самыми глупыми врачами. До того, что
я даже несколько дней тому назад был удивлен, видя, что его корь прошла
без осложнений. Удивлен и, признаюсь, встревожен. Эта тревога не была
причиной моей спешки в течение всего сегодняшнего дня, но я убежден, что
она тоже сыграла свою роль. Почему еще раньше, чем наклониться к нему, я
подумал о крупе? Крупа мы всегда боялись, и я, и Жанна. Потому ли, что
каждый год Било болел ангиной?
На прошлой неделе у меня был случай крупа, как раз в кроватке, сосед-
ней с одиннадцатой, теперь я велел ее убрать. Мальчуган четырех лет, он
умер во время дежурства Беро.
- Морен сейчас приедет, - объявила жена.
