ее.
- Эвлюэлла! - крикнул я хрипло. - Эв-лю-эл-ла! Меня не отогнали и не
пропустили. На меня не обратили внимания. Бедлам, царящий у западных
дверей, охватывал все помещение, и, поскольку ко мне уже бежали
разъяренные нищие, я развернулся и бросился к ближайшему выходу.
Я стоял во дворике, ведущем к королевскому приюту, пассивный и ко
всему безразличный. В воздухе потрескивало электричество. Я решил, что это
излучение одной из защитных установок Роума, приведенной в действие, чтобы
противостоять нападению. И в тот же момент до меня дошло, что это означает
непосредственную близость врагов.
В небе сверкнули звездолеты. Когда я заметил их во время наблюдения,
они казались черными на фоне черноты бесконечности, но теперь пылали
яркостью солнц. Поток сияющих, тяжелых, подобных драгоценностям сфер
заполнил все небо. Они повисли бок о бок, растянувшись с востока на запад
непрерывным слоем, покрывая весь небосвод, и, когда звездолеты так
одновременно возникли, мне послышался грохот и звон невидимого оркестра,
возвещающего появление завоевателей Земли.
Не могу сказать, далеко ли были звездолеты, много ли их парило над
головой, какова была их конструкция. Я только знал, что они были тут, в
своем подавляющем величии. Если бы я был Защитником, душа моя затрепетала
бы только от одного их вида.
Небо перечеркнули лучи всевозможных оттенков. Битва началась. Я не
мог понять действия наших Защитников, так же загадочных для меня, как
маневры тех, кто пришел испытать возможности нашей планеты с громким
прошлым, но со скромным настоящим. К моему стыду, я чувствовал себя не
только в стороне от битвы, но и выше битвы, словно не было причин для
беспокойства. Я бы хотел, чтобы рядом была Эвлюэлла, а она была где-то в
глубине дворца Принца Роума. Кому бы сейчас было по-настоящему хорошо, так
это Гормону, Гормону-Измененному, Гормону-шпиону, Гормону - чудовищному
предателю нашего мира!
- Дорогу Принцу Роума! Принц Роума ведет Защитников в бой за землю
отцов!
Из дворца появилась сверкающая машина в форме слезы, с широким
обзорным стеклом, что позволяло всем видеть Законодателя, чье присутствие
должно было поднимать боевой дух воинов. У рычагов управления, гордо
выпрямившись, стоял Принц Роума. Его жестокие юношеские черты застыли в
суровой решимости; а рядом с ним, одетая, словно императрица, сидела
Летательница Эвлюэлла. Она, казалось, пребывала в трансе.
Королевская колесница взмыла в небо и исчезла в темноте.
Мне показалось, что появился еще один аппарат и устремился следом за
первым, а колесница Принца появилась снова, и что они закружились по
сужающейся спирали, готовясь к схватке. Рой голубых искр окутал их, а
потом аппараты метнулись вверх, вдаль и скрылись за одним из холмов
Роума...
Шла ли борьба по всей планете? Подверглись ли нападению Перриш и
святой Ерслем и сонные города Исчезнувших Континентов? Везде ли висели
звездолеты? Я не знал. Я описывал события только на маленьком кусочке неба
над Роумом, и даже в этом случае мои знания о том, что происходило, были
слабы и неопределенны, недостоверны. Были мгновенные вспышки, во время
которых я видел несущиеся в небе батальоны Летателей, а потом наступала
темнота, словно на город набросили бархатное покрывало. В отблесках
взрывов я видел огромные машины наших Защитников, ведущие торопливый
разговор с крыш зданий. И в то же время видел звездолеты, неподвижные и
неповрежденные. Дворик, в котором я стоял, был пуст, но издали доносились
голоса, полные страха и предчувствия, слышные еле-еле. Или это был щебет
птиц? И вдруг их оборвал грохот, потрясший весь город.
Мимо меня промаршировал отряд Сомнамбул. На площади перед дворцом
суетились - похоже, это были Клоуны - фигуры, растягивающие поблескивающую
сеть угрожающего вида. Вспышки молний высветили в небе Тройку Летописцев
на гравитационной платформе, записывающих происходящее. Мне показалось -
но я не был уверен - что в вышине промчался аппарат Принца Роума, спасаясь
от преследователя.
- Эвлюэлла, - прошептал я, когда две светящиеся точки исчезли из
виду.
Произвели ли звездолеты высадку войск? Достигли ли потоки энергии,
изрыгаемые этим нависшим в высоте сиянием, поверхности Земли? Зачем Принц
схватил Эвлюэллу? Где Гормон? Что делают наши Защитники? Почему корабли
врага не падают?
Всю эту долгую ночь я смотрел на битву, приросший к древним
булыжникам дворика, и не понимал ничего.
Наступил восход. Бледные лучи отразились от зданий. Я коснулся
пальцами глаз: до меня вдруг дошло, что я мог уснуть стоя. Может мне стоит
попросить членства в союзе Сомнамбул? Я положил руки на шаль Летописца,
наброшенную на плечи. Удивляюсь, как я мог завладеть ею.
Я взглянул на небо. Вражеские корабли пропали. Я видел обыкновенное
утреннее небо, серое, с проблесками розового. Я почувствовал понуждающий
толчок, оглянулся в поисках тележки, но тут же вспомнил, что больше не
должен Наблюдать и ощутил опустошенность, большую, чем чувствовал обычно в
этот час.
Кончилась ли битва? Побеждены ли враги? Может, корабли завоевателей
уже сбиты, и их обломки беспорядочно лежат вокруг? Все кругом молчало. Я
больше не слышал небесного оркестра. А потом из этой мрачной тишины
донесся звук, грохочущий шум, словно по улицам города катились какие-то
повозки. И невидимые Музыканты тянули одну и ту же ноту, глубокую,
резонирующую и вдруг резко оборвавшуюся.
Из громкоговорителей всеобщего оповещения донесся тихий голос:
- Роум пал, Роум пал.
11
Королевский приют был открыт. Ньютеры и прочая прислуга - все
сбежали. Защитники, Мастера и Правители должно быть, с честью пали в
битве. Летописца Бэзила нигде не было видно. Не было видно и его
собратьев. Я зашел в свою комнату, вымытую и освеженную, поел, собрал свои
пожитки и отвесил прощальный поклон всей этой роскоши, с которой так и не
успел толком познакомиться. Я жалел, что так мало пробыл в Роуме, но, в
конце концов, Гормон был самым великолепным гидом, да и повидать мне
удалось немало.
Теперь пора уходить. Оставаться в завоеванном городе не имело смысла.
Шлем мыслепередачи в комнате не реагировал на мои вопросы, и я не знал
размеров разрушений ни здесь, ни в других областях, но было очевидно, что
Роум вышел из-под контроля человека, и надо поторапливаться. Я подумал не
пойти ли в Ерслем, как посоветовал мне перед входом в Роум долговязый
Пилигрим, но потом отбросил эту мысль и решил избрать направление на Запад
к Перришу, который был не только ближе, но в котором еще и размещалась
штаб-квартира Летописцев.
Мое занятие теперь было не нужно. В это первое утро завоеванной Земли
я почувствовал неожиданный мощный и странный призыв предложить себя
Летописцам и добывать вместе с ними знания о более блистательных годах
нашей планеты.
Я покинул приют в полдень. Сперва пошел ко дворцу, все еще открытому.
Вокруг вразвалку лежали нищие: одни в наркотическом опьянении, другие
спали, большинство были мертвы. Мертвые лежали так, что было ясно: они
перебили друг друга, охваченные паникой и яростью. У трех черепов
информационного устройства с потерянным лицом сидел на корточках
Указатель. Я вошел, и он сказал:
- Не работает. Мозг не отвечает.
- Что с Принцем Роума?
- Мертв. Его сбили.
- С ним была юная Летательница. Что вы знаете о ней?
- Ничего. Мертва, я думаю.
- А город?
- Пал. Завоеватели везде.
- Убивают?
- Никого пальцем не трогают, - сказал Указатель. - В высшей степени
вежливы. Они собирают нас.
- Только в Роуме или везде? Он пожал плечами. И начал ритмично
раскачиваться. Я оставил его в покое и пошел дальше во дворец. К моему
удивлению, комнаты Принца были не заблокированы. Я вошел, пораженный
немыслимой роскошью ковров, занавесей, светильников, каминов. Я шел из
комнаты в комнату, дойдя до королевской постели, чьим балдахином служила
плоть колоссального моллюска с планеты другой звезды, и, глядя на зияющую
раковину, я дотронулся до немыслимо мягкой ткани, которой укрывался Принц
Роума, и вспомнил, что Эвлюэлла тоже лежала здесь, и, будь помоложе, я бы
расплакался.
Я покинул дворец и медленно пересек площадь, начиная свой долгий путь
в Перриш.
И тут я впервые увидел наших завоевателей. Машина незнакомой
конструкции выкатилась на край площади, и из нее появилась примерно дюжина
фигур.
Они были почти человеческими. Они были высокими и крупными, с
широкой, как у Гормона, грудной клеткой, и только непомерная длина рук
указывала на то, что это чужаки. Их кожа была на вид какой-то странной, и,
будь я поближе, мне удалось бы получше разглядеть их глаза, губы, ноздри,
отличающиеся от человеческих. Не обращая никакого внимания на меня, они
пересекли площадь, идя валкой, развинченной походкой, что живо напомнило
мне гормонову манеру ходить, и вошли во дворец. Они не казались ни
спесивыми, ни воинственными.
Зеваки. Величественный Роум снова продемонстрировал свое
магнетическое воздействие.
Оставив новых хозяев с их любопытством, я зашагал к окраине города.
Зимний холод проник в мою душу. Я размышлял: была ли это грусть по павшему
Роуму? Или я скорбел о пропавшей Эвлюэлле. Или причиной было всего лишь
то, что я пропустил уже три наблюдения и, подобно любому наркоману,
испытывал от этого муки лишения?
Я понял, что ранило меня все вместе, но больше всего - последнее.
Никто не встречался на улицах, пока я шел к воротам. Страх перед
новыми хозяевами заставлял жителей Роума прятаться. Время от времени мимо
с жужжанием проезжали машины пришельцев, но я даже не поворачивал головы.
Я подошел к западным воротам города, когда солнце уже почти скрылось за
горизонтом. Они были распахнуты, открывая мне вид на прекрасный холм, на
чьей груди росли деревья с темно-зелеными кронами. Я прошел под аркой и
увидел невдалеке фигуру Пилигрима, медленно бредущего по дороге из города.
Было странно видеть его спотыкающуюся неуверенную походку, ибо даже
плотные коричневые одежды не могли скрыть его молодость и силу. Он шел,
выпрямившись, развернув плечи, и все же его походка была запинающейся и
шаркающей походкой старика. Когда я догнал его и заглянул под капюшон, я
все понял: к его бронзовой маске, которую носили Пилигримы, был приделан
ревербератор, используемый слепыми, чтобы вовремя узнавать о встречающихся
на пути препятствиях. Он ощутил мое присутствие и сказал:
- Я слепой Пилигрим. Прошу не причинять мне вреда. - Это не был голос
Пилигрима. Это был сильный, резкий, повелительный голос. Я ответил: - Я
никому не собираюсь причинять вреда. Я Наблюдатель, который прошлой ночью
потерял свое занятие.
- Многие прошлой ночью лишились своих занятий, Наблюдатель.
- Только не Пилигримы.
- Нет, - сказал он. - Пилигримы - нет.
- Куда ты идешь?
- Из Роума.
- И никуда конкретно?
- Никуда, - сказал Пилигрим. - Совсем никуда. Я буду просто бродить
по свету.
- Тогда мы могли бы идти вместе, - сказал я, ибо идти с Пилигримом -
это небывалая удача, а я, потеряв Гормона и Эвлюэллу, был вынужден идти в
одиночку. - Я иду в Перриш. Идем?
- Туда - с особым удовольствием, - ответил он горько. - Да. Я иду с
тобой в Перриш. Но что за дела могут быть там у Наблюдателя?
- У Наблюдателя теперь нигде не может быть дел. Я иду в Перриш, чтобы
предложить свои услуги Летописцам.
- А...
- Теперь, когда Земля пала, я хочу побольше узнать о годах ее славы.
