жилище, но там имелись приспособления для мытья, выходные отверстия для
мыслешлемов и других информационных устройств и пищевая отдушина. Принц
Энрик обошел комнату, ощупывая вещи, определяя, как они расположены.
Шкафы, кровати, стулья и другая мебель выдвигались из стен, когда он
нажимал кнопки. Наконец он все изучил, нажал нужную кнопку, и из стены
опустилась кровать, на которой он растянулся.
- Скажи мне одну вещь, Томис из Летописцев.
- Да?
- Удовлетвори любопытство, которое меня гложет. Как тебя звали в
прошлой жизни? Или ты снова откажешь мне?
- Теперь это не имеет значения.
- Ты ведь не связан сейчас никакими клятвами.
- Это просто старая привычка, - пояснил я. - Долгое время мне было
запрещено называть свое имя.
- Так скажи его сейчас.
- Вуэллиг, - назвался я.
В том, что я это сделал, проявилось какое-то странное чувство
освобождения от прошлого. Мое прежнее имя, казалось, висело в воздухе
около моих губ, носилось по комнате, как прекрасная птичка, выпущенная на
свободу.
Я задрожал.
- Вуэллиг, - повторил я еще раз. - Меня звали Вуэллиг.
- Больше нет Вуэллига.
- Есть Томис из Летописцев.
Мы вдруг начали смеяться и смеялись до колик в животе. Слепой Принц
вскочил на ноги и хлопал в знак дружбы меня по руке, мы непрерывно
выкрикивали его и мое имя, как маленькие дети, которые внезапно
обнаружили, как мало силы в словах, казавшихся им страшными.
Так я вошел в жизнь Летописцев.
Первое время я вообще не выходил из Зала Летописцев. Мои дни и ночи
были полностью заняты. Принц, у которого было больше времени, тоже почти
все время находился в здании, уходя только тогда, когда им овладевала
тоска или ярость. Иногда с ним уходила Олмейн, чтобы ему не было одиноко в
его темноте. Но я знаю, что иногда он покидал здание сам, с вызовом
демонстрируя, что, даже слепой, он может передвигаться по городу.
Мои занятия состояли из трех основных процессов: первичная ориентация
в истории, изучение обязанностей ученика, личные исследования.
Для меня не было неожиданностью, что я оказался намного старше других
учеников. В большинстве своем это были дети взрослых Летописцев. Они
глядели на меня с изумлением, не понимая, как такой старик может быть их
товарищем по обучению.
Встречались, правда, и ученики, которые ощутили свое призвание в
зрелом возрасте, но не нашлось ни одного моего ровесника.
Каждый день в течение некоторого времени мы изучали технику, с
помощью которой Летописцы проникали в прошлое Земли. С широко открытыми
глазами я ходил по лаборатории, где обрабатывали образцы грунта. Я видел
детекторы, которые, установив время распада нескольких атомов, определяли
возраст образцов. Я наблюдал, как многоцветные лучи превращали кусок
дерева в пепел и таким образом раскрывали его секреты. Мы повсюду
оставляем свои отпечатки - частицы света исходят от наших лиц, а поток
фотонов разносит их повсюду. Летописцы собирают частицы, распределяют по
категориям, фиксируют.
Однажды я вошел в комнату, где в голубой дымке фантасмагорически
мелькали различные лица: исчезнувшие короли и мастера гильдий, пропавшие
герцоги, герои древнейших времен. Я увидел, как техники с бесстрастными
глазами извлекали историю из пригоршни пепла. Я видел влажные куски
мусора, которые рассказывали о революциях и политических убийствах, об
изменениях культуры, о падении нравов.
Затем меня поверхностно обучили технике полевых исследований. Меня
познакомили с летописцами, которые с помощью вакуумных стержней проникали
вглубь руин городов в Эфрике и Эйзи. Я участвовал в подводных поисках
остатков цивилизаций исчезнувших Континентов. Группы Летописцев зашли в
полупрозрачные подводные корабли каплевидной формы, похожие на куски
зеленого желатина, и устремились в глубь Земного океана, к покрытым илом
бывшим прериям. Фиолетовыми лучами они свернули эту грязь в поисках
похороненных цивилизаций. Я видел, как собирали черепки, как откапывали
тени, как собирали молекулярные фильмы. Группа настоящих героев раскопала
в нижней Эфрике погодную машину с титановым основанием и извлекла ее из
грунта.
После всего увиденного я проникся огромным уважением к гильдии,
которую я выбрал. Те отдельные Летописцы, которых я раньше знал, казались
мне напыщенными и высокомерными. Они не вызывали во мне симпатии. А теперь
я увидел, что такие люди как Бэзил и Элегро, - рассеянные и безразличные к
обычным человеческим заботам, предпринимали грандиозные попытки добыть из
вечности наше блестящее прошлое. Эти исследования прежних времен помогали
людям сохранить чувство собственного достоинства. Потеряв наше настоящее и
будущее, мы должны были сосредоточить усилия на изучение прошлого.
В течение долгих дней я знакомился с трудом Летописцев на каждой
ступени - от сбора пылинок в поле, их обработки и анализа в лаборатории до
синтеза информации и ее расшифровки. Последним занимались самые старые
члены гильдии. Мне удалось только одним глазом взглянуть на этих мудрецов.
- Высохшие и старые, они, казалось, годились мне в дедушки. Склонив свои
седые головы, они обменивались замечаниями и предложениями, догадками и
поправками. Мне шепнули, что некоторых из них обновляли в Ерслеме дважды и
трижды, и теперь их уже нельзя было больше омолаживать.
Потом нам показали цистерны памяти, где Летописцы аккумулировали и
хранили свои находки и откуда могли получить информацию все желающие.
Еще будучи Наблюдателем, я проявлял большой интерес к цистернам
памяти. Конечно, я никогда не видел ничего подобного, ибо цистерны
Летописцев представляли собой не просто трехмозговые или пятимозговые
хранилища, а огромные устройства с сотней или более разумов в одной цепи.
Комната в которую нас привели, - одна из десятка, находящихся под зданием
- была округлой формы, не высокая, но с глубоким подвалом. Емкости с
мозгом, расположенные рядами по девять в каждом, уходили ярусами далеко
вглубь. Я не мог определить количество ярусов, ясно было лишь, что они
исчислялись десятками.
- Это все разумы бывших Летописцев? - осведомился я.
Наш сопровождающий ответил:
- Только некоторые. Даже у служителя может оказаться мозг большей
емкости. А в нижних цепях нам и не нужно ничего чрезмерного, мы можем
использовать там любой человеческий мозг.
- Что хранится в этой комнате? - поинтересовался я.
- Имена обитателей Эфрики во Втором Цикле и индивидуальные данные о
каждом из них, которые мы смогли получить. Кроме того, поскольку не все
клетки загружены этими данными, мы храним здесь также некоторые
географические данные о Потерянных Континентах и информацию о
Межконтинентальном мосте.
- А такую информацию можно перевести из временного хранилища в
постоянное? - продолжал я расспросы.
- Да, без затруднений. Здесь все основано на электромагнитном
принципе. Наши факты - это совокупность зарядов. Меняя полярность, мы
переводим их из мозга в мозг.
- А если прекратится подача электричества? Можно потерять информацию
из-за аварии?
- Нет, - спокойно ответил сопровождающий. - У нас многоступенчатая
защита, предотвращающая прекращение подачи электричества. Кроме того,
органическая ткань клеток для хранения информации, которую мы используем,
- это лучшее средство безопасности: мозги сами сохранят информацию в
случае аварии.
- Были ли у вас какие-либо трудности во время нашествия? - спросил я.
- Мы находимся под охраной завоевателей. Они считают нашу работу
очень важной для них.
Спустя некоторое время нам, ученикам, было разрешено наблюдать с
балкона общее собрание Летописцев. Под нами в полном великолепии, с шалями
на плечах, собрались члены гильдии. На помосте, на котором был изображен
наш символ - спираль, находился Канцлер Летописцев Кенишел, суровый и
властный. Рядом с ним стоял кто-то из завоевателей. Кенишел заговорил, и
звучность его голоса едва скрыла пустоту его слов. Как у всех
администраторов, его речь изобиловала общими фразами. Похвалив гильдию за
значительные успехи, он подразумевал, конечно, себя. Затем он представил
чужестранца.
Тот вытянул руки вперед так, что, казалось, они коснутся
противоположной стены.
- Я Человекоправитель Седьмой, - спокойно объявил он. - Я прокуратор
Перриша и несу особую ответственность за гильдию Летописцев. Моя задача
сегодня - подтвердить декрет временного оккупационного правительства. Вам,
летописцам, никто не будет препятствовать в выполнении вашей работы. У вас
свободный доступ во все места этой планеты, а также на другие планеты,
если это имеет отношение к изучению истории Земли. Все картотеки открыты
для вас, кроме тех, которые относятся к завоеванию. Канцлер Кенишел
сообщил мне, что завоевание не является предметом ваших научных интересов
в настоящее время. Мы, оккупационное правительство, понимаем ценность
работы вашей гильдии. История этой планеты имеет важное значение, и мы
желаем, чтобы вы ее продолжали.
- Чтобы привлечь больше туристов на Землю, - с горечью шепнул мне
Принц Роума.
Человекоправитель Седьмой продолжал:
- Канцлер просил меня проинформировать вас об административных
изменениях, которые следуют из оккупационного статуса вашей планеты. В
прошлом все ваши споры решались судами вашей гильдии. Вашей кассационной
инстанцией был Канцлер Кенишел. С целью установления четкого
административного правления ваша гильдия переходит под нашу юрисдикцию.
Поэтому Канцлер будет передавать нам те дела, которые, по его мнению,
выходят за пределы его полномочий.
Летописцы были ошеломлены. По их рядам прошло движение, они
обменивались взглядами.
- Канцлер слагает свои полномочия! - пробормотал ученик, стоявший
около меня.
- А какой у него остается выбор, дурак? - прошептал другой.
Собрание завершилось несколько беспорядочно. Летописцы шли по
коридорам, жестикулируя, споря, протестуя. Один почтенный носитель шали
так был потрясен, что не мог идти и опустился на пол с громкими
стенаниями. Толпа нахлынула и отбросила нас назад. Я попытался защитить
Принца, чтобы его не сбили с ног и не затоптали, но сразу же потерял его
из вида. Когда я его вновь увидел, он стоял с Летописцем Олмейн. Лицо ее
раскраснелось, глаза блестели, она что-то быстро говорила, а Принц слушал.
Как будто ища поддержку, он держал ее за локоть.
4
После периода первичной подготовки я начал получать мелкие поручения.
В основном мне доверяли делать то, что в прежние времена выполняла только
машина. Например, следить за питающими линиями, которые подавали питающий
раствор в емкости с мозгом. Каждый день по нескольку часов я ходил по
узкому коридору вдоль контрольных панелей и проверял не забилась ли какая
линия. Приходилось мне исполнять и другие мелкие задания, приличествующие
моему статусу ученика.
Однако у меня все же оставалась возможность продолжать свои
исследования прошлого нашей планеты.
Известно, что мы часто не ценим того, что имеем, до тех пор, пока не
потеряем. Всю свою жизнь я служил Наблюдателем, моей целью было
предупредить заранее о возможности нападения на Землю. Меня не
интересовало, кто может напасть на нас и зачем. Всю свою жизнь я смутно
ощущал, что у Земли были лучшие дни, что прежде она была более
величественной, чем во времена Третьего Цикла, когда родился я. Но я
стремился узнать, каким было то время и почему сейчас нам живется хуже.
