чем было заранее оговорено, цене. Швейц возбудил дело, которое было
передано в Судебную Палату. Случилось это примерно три года назад, почти
сразу после ухода в отставку Сегворда Хелалама.
Обстоятельства конфликта были ясны как день, и в решении суда не
приходилось сомневаться. Один из судей низшего ранга удовлетворил иск
Швейца и приказал импортеру удовлетворить законные требования обманутого
землянина. Обычно я не занимаюсь подобного рода делами. Но когда материалы
разбирательства были переданы верховному судье Калимолю для формальной
проверки, предшествующей утверждению приговора, я увидел, что истцом
является землянин.
Меня охватило искушение. Давнишний интерес к землянам снова проснулся
во мне. Мне страстно захотелось переговорить со Швейцом. Что я надеялся у
него узнать? Ответы на те вопросы, которые мучили меня, когда я был
мальчиком? Найти ключ к разгадке того, что неумолимо влечет людей к
звездам? Или я просто ищу очередное развлечение в моей абсолютно
безмятежной жизни?
Я попросил, чтобы Швейц пришел ко мне в контору.
Он вошел в мой кабинет почти бегом. Быстрая, энергичная фигура в
одежде крикливых цветов и модного покроя. Улыбаясь весело, он в знак
приветствия хлопнул меня по ладони, потом уперся кулаками в мой стол,
постоял так несколько секунд, отошел на несколько шагов и стал расхаживать
по комнате.
- Да сохранят вас боги, ваша милость! - воскликнул он.
Я подумал о его странном поведении, о его сходстве с туго заведенной
пружиной, отметил пристальный взгляд, свидетельствующий о беспокойстве по
поводу вызова к могущественному чиновнику, пожелавшему обсудить дело,
которое, как ему намекали, он уже выиграл. Однако позже я узнал, что его
манера поведения отражала неугомонность натуры, а не вызывалась
сиюминутной напряженностью.
Он был среднего роста, поджарым - ни жиринки под рыжевато-коричневой
кожей. Волосы цвета темного меда спадали прямыми прядями на плечи. Яркие
озорные глаза и быстрая лукавая улыбка как бы излучали мальчишеский задор.
Динамичный энтузиазм его уже тогда очаровал меня. Однако молод он не был.
На лице уже обозначились первые возрастные морщины, а волосы, хотя и
густые, уже начали редеть на макушке.
- Садитесь, - сказал я - его прыжки досаждали мне - и задумался, с
чего начать разговор. О чем спросить его, прежде чем он заикнется о Завете
и замкнет губы? Расскажет ли он о себе и о своей планете? Есть ли у меня
право влезать в душу чужеземца таким способом, на который я в жизни бы не
отважился, имея дело с человеком с Борсена? Посмотрим! Любопытство
подстегивало меня. Я поднял пачку документов, касающихся его дела.
Поскольку он печально покосился на нее, я поторопился сказать:
- Сначала о делах. Решение суда удовлетворяется. Сегодня верховный
судья Калимоль поставит свою печать, и в течение месяца вам будет
выплачено то, что причитается.
- Приятные слова, ваша милость.
- Этим завершается официальная часть вашего визита.
- Такая быстротечная встреча? - удивился он. - Кажется, вряд ли была
необходимость в вызове только для того, чтобы обменяться несколькими
словами, ваша милость.
- Нужно признать, - улыбнулся я, - что вас сюда вызвали обсудить
другие вопросы, совсем не касающиеся вашего иска.
- Что? Что, ваша милость? - он, казалось, был сбит с толку и поэтому
встревожился.
- Хотелось бы поговорить с вами о Земле, чтобы удовлетворить праздное
любопытство бюрократа, - начал я. - Разве нельзя? Не соблаговолите ли
поговорить со мной об этом, раз деловые вопросы уже улажены? Вы знаете,
Швейц, у нас всегда существовала тяга к Земле и землянам.
Чтобы установить с ним некоторый контакт - он все еще выглядел хмурым
и недоверчивым, - я рассказал ему о тех двух землянах, которых встречал
ранее, и о детской убежденности, что они должны разительно отличаться от
нас своим видом. Он расслабился, не без удовольствия выслушал меня и еще
до того, как я кончил, сердечно рассмеялся.
- Клыки! - воскликнул он. - Щупальца!
Он провел пальцами по своей руке.
- Неужели вы на самом деле, ваша милость, думали что земляне такие
причудливые существа? Клянусь всеми богами, ваша милость, я хотел бы иметь
на своем теле что-нибудь необычное, чтобы позабавить вас!
Я морщился каждый раз, когда Швейц говорил о себе в Первом Лице. Его
небрежные непристойности портили то настроение, которого я пытался
достичь. Хотя я делал вид, что ничего не случилось, Швейц сразу же осознал
свою ошибку и, вскочив, обеспокоенно произнес:
- Тысячу извинений, ваша милость! Иногда ваша грамматика
забывается... понимаете, когда нет длительной привычки к ней...
- Не стоит беспокоиться, - поспешно остановил я его.
- Вы должны понимать, ваша милость, что старые навыки отмирают с
трудом и, пользуясь вашим языком, иногда впадаешь в грех выражаться более
естественным образом, даже несмотря на...
- Конечно же, Швейц. Этот грех легко простить, - и, желая подбодрить
его, я подмигнул. - Кроме того, я человек взрослый. Вы что думаете, меня
так легко шокировать? - Я преднамеренно прибег к вульгарному словечку "я",
чтобы он почувствовал себя свободнее. Уловка сработала. Он сел,
успокоился, но в то утро уже не пробовал говорить со мной естественным для
него образом. По сути, Швейц был очень осторожен в выражениях еще долгое
время, правда, до тех пор, пока такие вещи не стали несущественными в
наших взаимоотношениях.
Затем я попросил его рассказать о Земле - нашей общей отчизне.
- Планета небольшая, - начал он. - Очень далеко отсюда. Задушенная
своими собственными древними отходами. Ее небеса, воды и суша отравлены
ядами двух тысяч лет легкомыслия и перенаселения. Страшное место!
- Неужели в самом деле страшное? - изумился я.
- Нечто привлекательное еще осталось. Но совсем немного, так что
похвастаться нечем. Немного деревьев тут и там. Невысокая трава. Озера.
Водопад. Долина. Большей частью планета представляет собой выгребную яму.
Землянам очень часто хочется воскресить своих далеких предков, а затем
задушить их. За то, что они не брали в расчет грядущие поколения. Они
заполонили собой весь мир и исчерпали все его ресурсы.
- Значит, земляне создают империи в небесах, чтобы убежать от грязи в
своем собственном доме?
- В общем-то, да. Хотя бы частично, - кивнул Швейц. - Там было
столько миллиардов людей. И все, у кого хватило сил, покинули Землю. Но
все-таки это нечто большее, чем просто бегство. Здесь и жажда постижения
нового, и неудержимая тяга к путешествиям, и неутоленное желание начать
все заново. Создать новые и более лучшие миры для людей! Целое ожерелье
таких планет наброшено на лоно небес!
- Ну а те, кто не мог уйти? - спросил я. - На Земле до сих пор еще
остались миллиарды людей? - Я подумал о материке Велада с его скудным
населением в сорок-пятьдесят миллионов.
- О, нет-нет. Она теперь почти пуста. Планета - призрак. Разрушенные
города, растрескавшиеся дороги. Там живет очень мало людей. И с каждым
годом все меньше рождается.
- Но вы родились там?
- В Европе, - кивнул Швейц. - Не приходилось, правда, видеть Землю
добрых лет тридцать. С четырнадцати лет.
- Но вы совсем не выглядите таким старым? - вырвалось у меня.
- Имелось в виду земное летоисчисление, - объяснил землянин. - По
вашему же исчислению это соответствует тридцати годам.
- Такой же возраст, - я показал на себя. - Тоже пришлось покинуть
свою родину до возмужания, - я говорил гораздо более свободно, чем
надлежало бы, но не мог сдержать себя. Я вытащил сюда этого Швейца и
теперь ощущал потребность предложить ему что-то в обмен.
- Пришлось покинуть Саллу еще мальчиком, чтобы поискать удачу в
Глине. Но судьба приласкала меня только в Маннеране. Похоже, Швейц, мы с
вами - оба странники.
- Значит, между нами есть что-то общее.
- Почему вы покинули Землю?
- По тем же самым причинам, что и все остальные. Чтобы отправиться
туда, где воздух еще чист и где у человека есть еще хоть какая-то
возможность стать кем-то. Всю свою жизнь там, на Земле, проводят только
те, кто не может не оставаться на ней.
- И вот перед этой планетой благоговеет вся Галактика! - воскликнул
я. - Планета, породившая столько легенд! Планета мальчишеской мечты! Центр
Вселенной - просто жалкий прыщ! Нарыв!
- Вы точно описали ее.
- И все же перед ней благоговеют!
- О, почитайте ее, молитесь на нее, кланяйтесь ей! - воскликнул
Швейц. Глаза у него блестели. - Мать человечества! Первооснова всех миров!
Почему же не почитать ее, ваша милость? Благоговейте перед смелыми
начинаниями, предпринятыми там. Воспевайте высокие стремления, которые
выросли из грязи. И чтите также наши ужасные ошибки. Древняя Земля
совершала ошибку за ошибкой и нечаянно задушила сама себя, чтобы вы были
избавлены от тех же мучений и болезней. - Швейц хрипло рассмеялся. - Земля
погибла во искупление ваших, люди неба, грехов. Разве в этом нет чего-то
мистического? Вокруг такой идеи можно организовать новую религиозную веру.
Земля - искупительница, а жители ее - жрецы этой религии. - Он неожиданно
наклонился вперед и спросил: - Вы - человек верующий, ваша милость?
Я был застигнут врасплох рвущейся наружу интимностью этого вопроса,
но все-таки сдержался.
- Разумеется, - кивнул я.
- Вы ходите в церковь? Беседуете с исповедниками и все такое, не так
ли?
Он поймал меня. Я не мог отмалчиваться.
- Да. Но почему вас это удивляет?
- Удивляет? Отнюдь. Похоже, что на Борсене все искренне набожны. И
это поражает меня. Вы понимаете, ваша милость, в вашем собеседнике "веры"
нет ни на йоту! Когда-то пытался верить, неоднократно пытался, старался
изо всех сил убедить себя в том, что в мире есть высшие существа,
определяющие судьбу каждого человека. Иногда мне это почти что удавалось,
ваша милость, вера вот-вот должна была проникнуть мне в душу, но
скептицизм всякий раз закрывал все пути к набожности. И, в конце концов,
пришлось сказать: "Нет, этого не может быть, это невозможно. Это
противоречит логике и здравому смыслу. Логике и здравому смыслу!".
- Но как же вы могли прожить свою жизнь, если не соприкасались ни с
чем святым?
- Большую часть времени вполне удавалось. Большую часть!
- Ну а остальное время?
- В остальное время приходилось чувствовать бремя знания того, что
являешься абсолютно одиноким во всей Вселенной. Нагой под звездами, их
свет обжигает кожу, жжет холодным огнем, и никто не поможет прикрыться от
этого адского огня, не предложит убежища, и некому молиться о помощи, вы
понимаете? Небо холодное как лед, и некому его согреть. Нет никого! Кроме
убеждения, что существует некто, кто мог бы дать утешение. Хочется
опереться на какую-нибудь систему веры, хочется покориться, пасть на
колени, понимаете? Верить, иметь веру во что-нибудь! Но ее нет, нет такой
способности - верить! И тогда приходит смертельный страх. Плач без слез.
Бессонные ночи...
Лицо Швейца горело, глаза стали дикими от возбуждения. У меня не было
уверенности, что он в своем уме. Землянин перегнулся через стол, схватил
меня за руку - этот жест ошеломил меня, но я не отдернул ее - и хрипло
произнес:
- Вы верите в богов, ваша милость?
- Конечно!
- В самом буквальном смысле? Вы думаете, что существует бог
путешественников, бог рыбаков, бог крестьян и бог, покровительствующий
септархам?..
- Существует сила, - перебил я его, - которая поддерживает порядок и
