тоже напиться из родника и стать равным богам. Он бы не сказал никому, где
находится этот источник, а вернулся бы к поселенцам, и они почитали бы его
как живого бога, поклонялись бы ему и боялись бы его. Но Джант не
осмелился попросить Кинналла и Тиргу напиться из родника. Он боялся
отказа. Поэтому он задумал план, как заставить их покинуть это место.
- Правда ли, - спросил он их, - что вы можете путешествовать так
быстро, что вам легко за один-единственный день оказаться в любой части
этой планеты?
Кинналл стал уверять, что это правда.
- Но в это трудно поверить, - засомневался землянин.
- Мы докажем это, человек, - сказала Тирга. Она коснулась руки
Кинналла, и боги воспарили в небо. Они поднялись на высочайшую вершину
Трайшторов и собрали там подснежники. Затем они посетили Выжженные Низины
и взяли там горсть красной почвы. Во Влажных Низинах они собрали растения.
У залива Шумар они нацедили опьяняющий напиток из ствола редкого дерева.
На берегах Полярного Залива откололи кусок вечного льда. Затем перенеслись
через полюс в морозный Тибис и отправились по дальним материкам, чтобы
принести что-нибудь из каждой части планеты сомневающемуся Джанту.
Как только Кинналл и Тирга отправились в путь, Джант бросился к
источнику. Здесь он на мгновение остановился в нерешительности, страшась
того, что боги могут внезапно вернуться и покарать его за дерзость. Однако
они не появились, и Джант опустил свое лицо в поток и стал жадно пить,
думая, что теперь он будет равен богу. Он напился сверкающей влаги,
покачнулся, в глазах у него помутилось и свалился на землю. "Разве это
божественность", - удивился он. Он попытался взлететь, но не смог.
Попробовал изменить форму своего тела, но у него ничего не получилось.
Хотел стать моложе, но и это ему не удалось. Ведь он был рожден человеком.
Источник не мог превратить человека в бога, он только помогал богу
осознать свое могущество.
Но родник все же наделил Джанта одним даром. Теперь Джант мог
проникать в умы других людей, поселившихся в Трайше. Когда он лежал на
земле, оцепенев от разочарования, он услышал тихое тиканье в своем мозгу.
Джант прислушался к этому необычному звуку и понял, что прослушивает мысли
своих друзей. Он сумел усилить звук, и услышал все четко - вот это мысли
его жены, это - сестры, а это - мужа сестры. Джант заглянул в мозг каждого
из этих людей и прочел самые сокровенные мысли. "Это и есть
божественность", - сказал он сам себе.
И он стал проникать глубоко в сознание людей, узнавая все их секреты.
Постоянно наращивая диапазон своих способностей, он научился одновременно
связываться со всеми разумами. И наконец, опьяненный своим могуществом, он
передал мысленное послание всем людям: "Слушайте голос Джанта. Это Джант,
Бог, которому вы должны теперь поклоняться!"
Когда этот ужасный голос проник в умы живущих на Борсене, многие
упали замертво от потрясения, другие потеряли рассудок, а остальные
принялись в ужасе кричать: "Джант вторгся в наши умы! Джант вторгся в наши
умы!" И волны страха и мук, которые излучались ими, были такими мощными,
что Джант сам испытал страшные мучения. Он был парализован, а разум его
продолжал реветь: "Слушайте голос Джанта. Это Джант, Бог, которому вы
должны поклоняться!" И с каждым таким импульсом все больше гибло
поселенцев, росло число обезумевших людей, и Джант, отвечая на эти
умственные расстройства, которые сам причинил, корчился и трясся в
страшных мучениях, теряя всякую способность управлять могуществом своего
разума.
Кинналл и Тирга находились в Дабисе, когда это случилось, и
вытаскивали из болота трехглавого червя, чтобы показать его Джанту.
Разбушевавшиеся волны сознания землянина докатились и до Дабиса и,
уловив их, Кинналл и Тирга все бросили и поспешили назад, в Трайш. Они
увидели, что Джант близок к смерти, почти весь его мозг выжжен и что
поселенцы в Трайше погибли или обезумели. Они сразу поняли, что произошло,
и положили конец жизни Джанта. В Трайше наконец-то наступила долгожданная
тишина. Затем они обошли жертв несостоявшегося бога, воскрешая мертвых и
исцеляя безумных.
Они закупорили расщелину в скале и наложили на нее печать, которую
нельзя было сломать, потому что поняли: людям нельзя пить из этого
источника, а все боги уже и так получили свою долю этой чудесной влаги.
Люди Трайша пали перед ними на колени и в ужасе возопили: "Кто вы?"
Кинналл и Тирга отвечали: "Мы - боги, а вы всего лишь люди".
После людям было запрещено искать способы непосредственного общения
между разумами, а в Завете было записано, что каждый должен держать свою
душу запертой, потому что только боги могут сливаться душами, не уничтожая
при этом друг друга. А мы ведь не боги.
33
Конечно, я нашел множество причин оттянуть пробу лекарства с Шумары.
Сначала верховный судья Калимоль отправился на охоту, и я сказал Швейцу,
что теперь очень занят на работе и потому никак не могу участвовать в
эксперименте. Калимоль вернулся, но заболела Халум. Моей отговоркой стало
то, что я очень переживаю за названую сестру. Халум выздоровела, но Ноим
пригласил меня и Лоимель провести отпуск в его имении в южной части Саллы.
Мы вернулись из Саллы, но между Глином и моей родиной вспыхнула война,
создав огромные трудности для мореплавания и, следовательно, довольно
много проблем для меня в Судебной Палате. Вот так и шли недели за
неделями. Нетерпение Швейца росло. Намерен ли я принять это средство
вообще? Я не мог ответить на этот вопрос. Я на самом деле не знал. Боялся.
Но всегда во мне пылало искушение, которому он меня подверг. Стать
подобным богу и проникнуть в душу Халум...
Я вошел в Каменный Собор, подождал, пока меня сможет принять Джидд, и
исповедовался.
Однако я ничего не сказал ни о Швейце, ни об его зелье, опасаясь
открыть, что играл в столь опасные игры. Поэтому исповедь не помогла мне,
и я покинул Собор в том же душевном смятении. Теперь я четко понимал, что
должен согласиться со Швейцем и что его эксперимент - это испытание через
которое мне суждено пройти, ибо нет способа избежать его. Он разгадал
меня: под внешней личиной благочестия во мне скрывался предатель Завета. Я
пошел к нему.
- Сегодня, - сказал я. - Сейчас.
34
Нам потребовалось уединение. У Судебной Палаты был загородный дом
среди холмов в двух часах езды к северо-западу от Маннеран-сити, где
развлекались приглашенные сановники и заключались торговые сделки. Я знал,
что сейчас этот дом пустует, и оставил его за собой на три дня. В середине
дня я прихватил Швейца и на машине Судебной Палаты быстро выехал за город.
В доме дежурили трое слуг: повар, горничная и садовник. Я предупредил их
по телефону, что буду вести чрезвычайно деликатные переговоры, и поэтому
они не должны допустить ни малейшего вмешательства. Затем я и Швейц, едва
оказавшись в доме, заперлись во внутренних комнатах.
- Будет лучше, - сказал он, - не ужинать сегодня. Рекомендуют также,
чтобы тело было абсолютно чистым.
В доме была отличная парная. Мы тщательно отмыли друг друга и, выйдя,
облачились в свободные, удобные шелковые одеяния. В глазах Швейца появился
блеск, выдавший высшую степень волнения. Мне было страшно и как-то
неловко, и я начал размышлять о том, какой ужасный вред нанесу себе в этот
вечер. Я казался себе больным, ожидавшим хирургической операции, на
счастливый исход которой надежды почти не было. Мною овладела тупая
отрешенность - я принял решение, я здесь, мне не терпится броситься с
головой в омут... и со мной все будет кончено!
- Последняя ваша возможность, - улыбнулся Швейц. - Вы еще можете
отказаться.
- Нет!
- Вы сознаете, что все-таки есть определенный риск? У нас в равной
степени нет опыта употребления этого средства. Может возникнуть
определенная опасность.
- Понимаю, - кивнул я.
- Вы должны также понять, что идете на это добровольно, без
принуждения.
- К чему все это, Швейц? Давайте свое зелье!
- Хочется удостовериться, что вы, ваша милость, полностью готовы к
любым последствиям.
С сарказмом в голосе я ответил:
- Возможно, следовало бы заключить контракт между нами по
установленной форме, снимающий с вас всякую ответственность, если
противная сторона подаст иск на ущерб, причиненный...
- Как пожелаете, ваша милость. Но, кажется, это ни к чему.
- Это всего лишь шутка, - сказал я, пытливо посмотрев на землянина. -
Вы нервничаете, Швейц? У вас есть какие-то сомнения?
- Мы делаем серьезный шаг, - ответил он уклончиво.
- Ну так примемся за дело. Вытаскивайте свое лекарство, Швейц!
Давайте, давайте!
- Да, - кивнул он и посмотрел на меня долгим взглядом, затем
по-детски хлопнул в ладоши и торжествующе засмеялся. Я понял, что он играл
со мной. Теперь уже я умолял его ускорить эксперимент. О дьявол!
Он вытащил из портфеля пакет с белым порошком, велел мне достать
вино, и я приказал принести из кухни два графина маннеранского
золотистого. Он высыпал половину содержимого пакета в мой графин, половину
в свой. Порошок растворился почти мгновенно, оставив на секунду туманный
след, который тут же исчез. Мы сжали в своих ладонях наполненные рюмки. Я
переглянулся с сидящим напротив меня Швейцем и слегка улыбнулся.
- Нужно выпить сразу все, до дна, - пояснил землянин и выпил свое
вино. Вслед за ним и я проглотил свое и откинулся назад, ожидая мгновенной
реакции. Я ощутил легкое головокружение, но это просто вино так
подействовало на мой пустой желудок.
- Когда же это начнется? - с нетерпением спросил я.
- Через некоторое время, - пожал плечами Швейц.
Мы стали молча ждать. Я пытался встретить его мысли, но ничего не
ощущал. Однако звуки, раздававшиеся в комнате, стали гораздо громче -
скрип досок пола, гудение насекомых за окном, слабое жужжание ярких
электрических ламп.
- Вы можете объяснить, - хрипло произнес я, - как действует это
снадобье?
- Могу сказать только, что слышал сам от других, - ответил Швейц. -
Существует скрытая способность соединять один ум с другим. Во всех из нас
с самого начала она есть. Однако в крови у нас вырабатываются какие-то
химические вещества, которые эту способность блокируют. Очень немногие
рождаются без этого блока. Именно они обладают даром чтения мыслей. Однако
большинству из нас навеки отказано в этом бессловесном общении, кроме тех
случаев, когда по какой-то причине прекращает вырабатываться гормон и наши
умы на некоторое время приоткрываются. Когда это происходит, человека
ошибочно считают безумным. Так вот, это лекарство из Шумары, говорят,
нейтрализует природный ингибитор в нашей крови, по крайней мере,
кратковременно. Поэтому, у нас появляется возможность вступить в контакт
друг с другом.
На это я ответил:
- Мы, значит, могли бы быть сверхлюдьми, но искалечены своими
собственными железами, которые создают какую-то блокаду? Так? Или, может
быть, нет?
Швейц рассмеялся. Лицо его стало очень красным. Я спросил, верит ли
он на самом деле в эту гипотезу о противодействующем гормоне и снимающем
запрет средстве, и он сказал, что у него нет достаточных данных, чтобы
вынести более точное суждение.
- Вы что-нибудь уже ощущаете? - спросил я.
- Только вино, - хихикнул он.
Мы ждали.
Мы ждали...
"Может быть, ничего и не произойдет", - подумал я, мне стало легче.
Мы ждали.
