...В темной комнате, уставленной старинной, нарочито грубой черной
мебелью, сухонькая леди Астор, единственная женщина среди стариков и
спортивного кроя юношей, сидела во главе овального стола. Рядом с ней был
мальчик лет тринадцати. Лицо у него было синюшное, нездорово-одутловатое.
Мальчик был мал ростом. Руки совсем еще детские, в ямочках, припухлые.
Прежде всего Пальма увидел эти маленькие детские пухлые руки,
лежавшие на громадном блюде посреди расчерченного мелом стола.
- Я чувствую, - говорил мальчик, широко открыв глаза, - я чувствую
тебя. Кто ты? Войди в меня и скажи всем. Кто ты? Войди в меня и скажи
всем. Ну? - Он обернулся к леди Астор. - Ну, - беспомощно спросил он
окружающих, - вы чувствуете? Вот он поднимается. Вы видите его? У него
сильное, спокойное лицо. Смотрите все! Семь, тринадцать, семь,
одиннадцать, семь! Вы видите Ричарда. Смотрите на него. Перед вами не
слепок с Ричарда Львиное Сердце, а он сам, наш Ричард. Слушайте, что он
говорит.
- Я слышу, - сказала леди Астор, - я слышу, мой мальчик, я слышу его.
Вы слышите, что он говорит? "Туда! Смотрите туда, - говорит он, - бойтесь
того и бойтесь его так, как я вам это скажу сейчас".
Ян наклонился к лорду Редсдейлу и шепнул:
- У дитяти была истеричная няня?
- Ничего, истеризм полезен Британии, в определенных, конечно, дозах.
- "Бойся Рима", - слышу я! - продолжал говорить мальчик. - Бойся
Третьего Рима. Слышите, вы все? Бойтесь Третьего Рима. Где он? - спросил
мальчик, и вдруг руки его стали конвульсивно сжиматься в кулаки, и
перестали они быть детскими. - Вот Третий Рим - смотрите, там Третий Рим,
слышите вы меня? Слышите, все?
- Россия - Третий Рим, - тихо сказала леди Астор, взяла правую руку
мальчика в свои морщинистые, веснушчатые руки, поднесла к лицу и
поцеловала.
("Германия всегда будет рассматриваться как основной центр
западного мира при отражении большевистского натиска. Я вовсе не
считаю это отрадной миссией, а рассматриваю как обстоятельство,
усложняющее и обременяющее жизнь нашего народа, которое, к сожалению,
обусловлено нашим неудачным географическим положением в Европе. Но мы
не можем уйти в этом отношении от судьбы.
Наше политическое положение обусловливается следующими
моментами.
В Европе имеются лишь два государства, которые серьезно могут
противостоять большевизму, - это Германия и Италия. Что касается
остальных стран, то одни оказались разложенными вследствие
демократических форм жизни, зараженными марксистской идеологией и
поэтому в ближайшее время рухнут сами по себе, а во главе других
стоят авторитарные правительства, прочность которых определяется
единственно военной силой, а это означает, что они, будучи
вынужденными поддерживать свое господство внутри страны лишь с
помощью средств насилия, не в состоянии использовать эти средства для
обеспечения внешнеполитических интересов государства. Все эти страны
никогда не будут в состоянии вести войну против Советской России с
видами на успех.
И вообще, кроме Германии и Италии, только Японию можно считать
силой, способной противостоять мировой угрозе.
В задачи настоящего меморандума не входит предсказание того,
когда нынешнее шаткое положение в Европе перейдет в открытый кризис.
Я хочу лишь выразить в данных строках мое убеждение, что этого
кризиса невозможно избежать, ибо он обязательно наступит, и что
Германия обязана всеми силами и средствами обеспечить свое
существование перед лицом этой катастрофы, защитить себя, и что из
этой неотвратимой перспективы вытекает ряд выводов, касающихся
важнейших задач, когда-либо стоявших перед нашим народом. Ибо победа
большевизма над Германией привела бы не к чему-либо вроде
Версальского договора, а к окончательному уничтожению и истреблению
германской нации.
Невозможно предвидеть всех последствий такой катастрофы. И
вообще густонаселенной Западной Европе (включая Германию) пришлось бы
пережить в результате победы большевизма, пожалуй, самую страшную
социальную катастрофу, какой никогда не переживало человечество со
времени гибели античных государств...
Я ставлю следующие задачи:
1) через четыре года мы должны иметь боеспособную армию,
2) через четыре года экономика Германии должна быть готова к
войне".)
(Из меморандума Гитлера.)
Москва, 1938, 6 апреля, 13 час. 39 мин.
__________________________________________________________________________
"Ю с т а с у. Вам надлежит сообщить о вылете самолета из Берлина
Вольфу и проследить за тем, чтобы Хаген передал Дориана тем людям,
которые прилетят за ним из Берлина. Это будет наша операция.
Ц е н т р".
"С о в к о н с у л ь с т в о в Б а р с е л о н е. И в а н у.
Подготовьте экипаж из двух антифашистов-немцев для полета в Бургос.
Подробный инструктаж получите с Марком, отправленным к вам для
руководства операцией. Самолет должен быть немецким. Экипажу с
аэродрома не отлучаться. Ц е н т р".
"Б е р л и н. Л у и з е. Вам надлежит выяснить, когда и кто
готовит к вылету самолеты Гейдриха, совершающие рейсы на Бургос с
аэродрома Темпельхоф. По выяснении немедленно сообщить Фридриху.
Ц е н т р".
"М а д р и д. С т е п а н у. Вам поручается возглавить звено
истребителей для выполнения специального задания. Согласуйте операцию
с республиканскими ВВС. Главная задача: сбить немецкий самолет,
который будет следовать из Берлина в Бургос. Д и р е к т о р".
"М а д р и д. С т и в у. Просьба установить местонахождение Мэри
Пейдж. По нашим последним данным, она находится в Лиссабоне, отель
"Эксельсиор". Ц е н т р".
"П а р и ж. Л у и Ж а н у. Вам следует подготовить место в
частном госпитале, где содержатся больные инфекционной желтухой.
Палата должна быть отдельной. По нашему сигналу запишите там больного
под фамилией Пальма. Дальнейшие указания получите от Жюля.
Ц е н т р".
Советская разведка начала операцию по спасению Дориана - Яна Пальма.
Подчас и не ведая о том, разные люди начали работу, конечная цель которой
сводилась к тому, чтобы в течение ближайших суток организовать вывоз
Пальма в Париж, где он будет помещен в госпиталь, а оттуда, "когда ему
станет лучше", он даст телеграмму в Лиссабон, Ригу и Лондон о причинах
своей задержки - невольной и оправданной со всех точек зрения.
Берлин, 1938, 6 апреля, 13 час. 43 мин.
__________________________________________________________________________
Гейдрих позвонил Шелленбергу.
- Вальтер, - сказал он, - мне что-то не хочется везти к нам латыша
самолетом. Может быть, целесообразнее отправить его морем, а? Зайдите ко
мне, Вальтер, побеседуем.
Помощник Гейдриха по политической разведке Шелленберг был красив и
молод. Ему только что исполнилось двадцать семь лет, но "у этого мальчика
- голова седого мыслителя" - так говорил о нем рейхсфюрер. Поэтому
Гейдрих, нашедший Шелленберга в университете и приведший его в разведку,
любил оттачивать концепцию той или иной своей идеи в спорах с помощником.
На этот раз они спорили недолго.
- Вы не правы... Везти его мимо Британии целых пять дней, учитывая
нрав Бискайского залива, нецелесообразно, - сказал Шелленберг. - Он
странный, медлительный парень, а я боюсь медлительных латышей в море.
- Почему?
- Тут уж мне подсказывает интуиция, - улыбнулся Шелленберг. - Если
что-либо произойдет с самолетом - шансов спастись никаких: они летят над
горами, а случись что на море...
- Можно дать приказ убрать его в случае опасности.
- Эту возможность я как-то упустил, - рассмеялся Шелленберг, -
видимо, из жадности: полученную вещь так обидно терять...
- В общем, надо его вывозить оттуда если не сегодня, то завтра: я
очень боюсь, что англичане и латыши поднимут визг, и тогда нам придется
долго и нудно беседовать с Риббентропом - он будет требовать
доказательств. Он не хочет ссориться с иностранцами. Как будто я хочу
этого...
- Хаген прислал радиограмму, что латыш плох и везти его сейчас
невозможно.
- Это ерунда. Пусть продолжает болеть в каюте...
- В порт мы его повезем на машине?
- Ничего страшного. Дадут снотворного... Он проснется на море - это
хорошая прогулка.
- Можно дать приказ шифровальщикам?
- Да. Пусть он подышит морским воздухом.
- Я выясню, какие суда стоят в портах Испании, группенфюрер.
- Вы дьявол, Шелленберг... Вы опрокидываете мое предложение... Мы
потеряем шесть дней, пока отправим туда наше судно. С первым попавшимся
отправлять его глупо, вы правы...
- Почему? Пусть его везут пятеро-шестеро наших... Им дадут большую
каюту, и все.
- Нет. Нам тогда придется входить в контакт с ведомством морских
торговцев: вдруг они завернут корабль в другой порт? В Британию, например,
бункероваться?
- Значит, самолет? - спросил Шелленберг.
- Какой-то вы сегодня вялый и неконструктивный. Я хотел спора, а вы
играете в поддавки.
- Просто меня мучит изжога, - мягко улыбнулся Шелленберг, - поэтому я
так вял. Надо проверить поджелудочную железу: меня очень мучит изжога.
- При чем тут поджелудочная железа? - поморщился Гейдрих. - Вы хитрый
и умный, даже когда вялый и с изжогой. Кто, кстати, готовит материалы о
"лондонском периоде" Пальма?
Лондон, 1936
__________________________________________________________________________
На следующий день после выхода журнала, редактируемого Пальма, шеф
британской контрразведки генерал Гортон пригласил на завтрак Гэса
Петериса, переведенного из Индии в здешнее латышское посольство
советником. Гортон, имевший визитную карточку генерала в отставке, часто
завтракал с дипломатами - он предпочитал личные контакты и в серьезных
делах, особенно поначалу, когда они только завязывались, никогда не
доверял сотрудникам, особенно молодым. "Своим чрезмерным старанием,
подозрительностью и желанием принести мне в зубах информацию, - говаривал
Гортон, - и не просто информацию, а обязательно написанную и подписанную
собеседником, они крушат все окрест себя, как слоны, в лавке. Агент должен
быть окружен уважительной любовью и доверием, а они сверлят его глазами и
пытаются ловить на мелочах: не перевербован ли. Я пять лет лелеял одного
актера, это очень ценная находка - известный актер, который дружит с нами.
Стоило мне поручить во время каникул беседу с ним моим мальчикам - и я
потерял агента. Он мне потом объяснил, что его заставили писать свои
впечатления и требовали назвать имена тех леди, с которыми он спит..."
С Петерисом генерал познакомился через полгода после того, как тот
перевелся в Лондон. Неторопливо присматривался к нему; понял здоровое
честолюбие умного молодого дипломата и сошелся с ним легко, чувствуя, что
Петерис относится к числу тех, кто никогда не изменит присяге, но всегда
поможет тем, кто - встречно - может оказать содействие: не столько в
карьере, сколько в деле, ибо Петерис понимал, что лишь дело может
