В ту ночь он был не у женщин. В ту ночь нацисты загнали восставших в
заводской район; выхода за город оттуда не было. Решили уходить подвалами
и проходными дворами к Дунаю. Там никто не ждал восставших, оттуда можно
было рассредоточиться по конспиративным квартирам или скрыться в
пригородах.
Пальма утром видел, как в центре нацисты расстреляли двух повстанцев
- пьяно, со смехом и жутковатым интересом к таинственному моменту смерти.
Он бросился в те районы, где еще шли бои. Пройдя фашистские патрули -
представителей иностранной прессы здесь не ограничивали в передвижении: в
Вену съехались журналисты из Парижа, Лондона, Белграда, Варшавы, - Пальма
оказался в самом пекле. Шуцбундовцы - и коммунисты, и социал-демократы,
засев на крышах домов, сдерживали нацистов, пока люди спускались в
подвалы.
- Можно мне с вами? - спросил запыхавшийся Пальма у высокого старика
с забинтованной головой, который вместе с молчаливым парнем помогал людям
спускаться по крутой лестнице, которая вела в подвал.
- Кто вы?
- Я из Риги, журналист... Я пишу о вас честно, я хочу, чтобы...
- Нет, - отрезал старик. - Нельзя. - И махнул рукой тем, кто в
арьергарде сдерживал нацистов: им было пора уходить, потому что
"коричневые" подкатывали крупнокалиберные пулеметы.
- Покажите-ка ваш паспорт, - попросил Пальма тот парень, что помогал
старику. Его немецкая речь показалась Яну чересчур правильной, и он решил,
что это не австрияк, а берлинец.
Пальма протянул паспорт, тот мельком просмотрел его и сказал:
- Лезьте. Мне будет стыдно, если вы потом предадите этих людей.
- Зачем, товарищ Вольф? - спросил голубоглазый старик с забинтованной
головой. - Нам не нужны чужие. Зачем?
- Затем, что при иностранце им, может быть, станет неудобно нас
расстреливать, если они все-таки успеют перекрыть выходы к Дунаю.
Они тогда шли проходными дворами и подвалами долго, почти шесть
часов. Женщина, которая брела впереди Пальма с девочкой лет трех, вдруг
остановилась и стала страшно смеяться, услышав растерянный голос
голубоглазого старика:
- Товарищ Вольф, иди ко мне, тут стена, дальше хода нет!
А люди, двигавшиеся сзади, все напирали и напирали. Пальма тогда
поднял девочку на руки и начал ей что-то тихо шептать на ухо, а женщина
все смеялась и смеялась, а потом увидела дочку на руках у Яна и заплакала
- тихо, жалобно.
- Зачем все это? - шептала она сквозь слезы. - Зачем? Карла убили,
папу убили, а нас тут хотят задушить... Зачем это? Пусть бы все было, как
было, чем этот ужас...
...Вольф вылез из подвала первым. Следом за ним, хрипя и задыхаясь,
вылез голубоглазый старик с забинтованной головой.
Вдали высверкивал Дунай, в котором электрически синели звезды.
Выстрелы были слышны по-прежнему, но теперь где-то вдалеке. Старик сказал:
- Надо увозить людей за город.
- Увозить? - спросил Вольф.
- Конечно.
- А разве уйти нельзя?
- Нельзя. Люди устали. А на них охотятся. Их перестреляют на дорогах.
- Пускай позовут латыша, - устало сказал Вольф. - Он был где-то рядом
с нами...
...Они шли вдвоем по маленьким темным улочкам.
- Зачем вы здесь? - спросил Вольф. - Только для того чтобы писать в
газету, или вам хочется аплодировать победе "правопорядка"?
- Мне хочется оплакивать поражение антифашистов
- Куда вы пишете?
- В свою газету, французам и англичанам, в "Пост".
- "Пост" не тот орган, где оплакивают коммунистов.
- Почему же? Мертвых там оплакивают, и с радостью.
- Пальма... Ян Пальма... Я где-то слышал эту фамилию.
- Возможно, вы слышали фамилию Пальма-отца, а я - Пальма-младший.
Последний раз мы виделись с папой двадцать лет назад.
- Это какой папа Пальма? Шпион из Индии?
- Разведчик, я бы сказал... - несколько обидчиво ответил Ян, - всякий
дипломат негодует, когда его легальную профессию смешивают с
нелегальной...
- Что это вы так откровенно со мной говорите? - спросил Вольф. -
Сыновья должны биться насмерть за достоинство отцов.
- Спасибо за совет. Я учту его. Но использовать на практике, увы, не
смогу - человек должен отстаивать свое личное достоинство: только тогда
сын жулика может стать пророком, а сестра блудницы - святой.
Вольф хмыкнул, полез за сигаретами:
- Если у вас есть желание стать пророком - достаньте грузовик.
Пальма вытащил из кармана бумажник, открыл его:
- Двести фунтов.
- И у меня полтора.
- Купим машину. Марксистская формула "деньги - товар" не может не
подействовать здесь, пока коммунисты не победили, - улыбнулся Ян.
- Эта формула не сразу исчезнет, даже когда коммунисты победят, -
ответил Вольф.
Вольф увидел вывеску: "Похоронное бюро". Сквозь жалюзи пробивался
свет. Вольф пересек дорогу и распахнул дверь.
Владелец похоронного бюро - маленький толстенький человек с
изумительно розовым, здоровым цветом лица, но совершенно лысый - сидел
возле телефона:
- Да, да, хорошо, господин. Катафалк у вас будет сегодня к утру. Да,
господин, я правильно записал ваш адрес. Я знаю этот район, господин.
Он положил трубку, бросился навстречу вошедшим:
- Пожалуйста, господа! У вас горе? Я соболезную, я готов помочь вам.
Снова зазвонил телефон, и хозяин, сняв трубку, ответил:
- Слушаю вас. Да, милостивая дама, я записываю. Берлинерштрассе,
пять. Сколько мест? Ах, у вас погибло трое! Да, госпожа. Сегодня же у вас
будет катафалк. Примите мои соболезнования.
Он положил трубку, развел руками и сказал:
- Господа, тысяча извинений. У меня сегодня очень много работы. Я
слушаю вас. - Он раскрыл тетрадку, готовясь записать адрес, куда нужно
прислать похоронный катафалк.
В это время снова позвонил телефон.
- Слушаю. Да, господин. К сожалению, я могу принять заказ только на
вечер. Одну минуту, сударь. - Он зажал трубку ладонью и, распахнув ногой
дверь, ведшую во внутренние комнаты, крикнул: - Ильза, тебе придется самой
повести катафалк.
- У меня разваливается голова, - ответил женский голос. - Я работаю
вторые сутки. Я не могу, милый, моя голова...
- Твоя голова развалится после того, как мы кончим работу. - Хозяин
похоронного бюро рассмеялся. Вдруг он оборвал себя, вероятно, смутившись
перед вошедшими, и сказал скорбным голосом: - Да, господин, катафалк будет
у вас вечером, я записываю адрес.
Положив трубку, он поднялся навстречу Вольфу и Яну, но в это время
снова зазвонил телефон.
- Пошли, - сказал Пальма, - тут ничего не получится.
- Минуту, - остановил его Вольф, - погоди.
Они дождались, пока хозяин кончил разговаривать с клиентом - на этот
раз его просили о конном катафалке.
- Нам нужны две машины, - сказал Вольф.
- Когда похороны, господин?
- Хоть сейчас.
- Увы... Вы же видели мой объем работ... Если бы не хорошая
организация похоронного дела, у нас бы обязательно вспыхнули эпидемии...
Сколько трупов... Я могу похоронить ваших...
- Друзей...
- Друзей... Какое горе, какое горе... Я могу похоронить их завтра -
между тремя и пятью пополудни.
- Мы хорошо заплатим, если вы поможете нам сейчас, - сказал Пальма.
- Очень сожалею, сударь, очень сожалею...
Они шли по совершенно пустой улице, когда их остановили трое
патрульных. Старший, очень высокий человек со шрамом на щеке, картинно
козырнув, приказал спутникам:
- Проверьте документы.
- Слушаюсь, господин Лерст!
Пальма достал свой паспорт. Лерст увидел латышский герб, снова
козырнул - ему, видимо, нравилось это - и спросил Вольфа:
- Вы тоже иностранец?
- Да.
- Можете идти. Только осторожнее. Здесь еще стреляют бандиты.
Когда патруль отошел, Пальма спросил:
- Какой у вас паспорт?
- У меня вовсе нет паспорта, - ответил Вольф. - Давайте завернем
налево, там, кажется, таксомоторный парк.
- Ничего себе нервы, - ухмыльнулся Пальма.
- А у меня их нет, - тоже улыбнулся Вольф, - как и документов.
"Ц е н т р. ...После того как он достал грузовик в латышском
посольстве и лично провез семьи восставших через нацистские патрули в
лес, я обратился к нему с предложением отправиться в Прагу для
встречи с Борцовым, который доставил деньги, собранные МОПРом, столь
необходимые для спасения наиболее активных шуцбундовцев. Он принял
это предложение, спросив меня, кто я на самом деле. Понимая, что
встреча с Борцовым у него неминуема, я сказал ему, что являюсь
представителем МОПРа. Он долго раздумывал, видимо, колебался, прежде
чем подтвердил свое согласие отправиться в Прагу и провезти через
границу чемодан с деньгами, чтобы обеспечить спасение шуцбундовцев.
В о л ь ф".
Шифровка Вольфа была доложена руководству. В тот же день, двумя
часами позже, в Ригу ушло задание: срочно установить личность журналиста
Яна Пальма, сына известного дипломата и разведчика, работающего ныне
послом на Востоке.
Бургос, 1938, 6 августа, 9 час. 27 мин.
__________________________________________________________________________
- Ну, а из отеля, как мне помнится, - продолжал Пальма, наблюдая за
тем, как торопливо записывал его слова Хаген, - я сразу же уехал на
вокзал, купил билет и отправился в горы - отдыхать и кататься на лыжах.
- В горы?
- В горы.
- В какое именно место?
- Суходревина, по-моему. Это между Братиславой и Веной. Так мне
сейчас кажется.
- И вы категорически утверждаете, что с Уго Лерстом в Вене не
встречались?
"Что он пристал ко мне с Веной? Я ведь действительно не встречал там
Лерста. А если встречал, то, значит, все эти годы он держал меня под
колпаком, - быстро думал Пальма, пока Хаген записывал свой вопрос. - Нет,
я Лерста там не видел, это точно. Я видел там тысячу лерстов - это было
самое страшное".
Он вспомнил, как лерсты, похожие на него лерстенята и лерствятники
ворвались в подвал, где прятались женщины и дети, и как они врезались в
толпу со своими дубинками, и как в первое мгновение ему показалось, что
это все спектакль, что это все в шутку - и быстрые взмахи рук, и крики, и
тела на полу, и сладкий запах крови, и сухие выстрелы, почти неслышные в
этом вопле. Только когда он увидел, как женщина вытащила за ноги трупик
ребенка и стала играть с ним, будто с куклой, - только тогда Ян понял, что
все это значит...
- Повторяю: впервые с Лерстом я встретился значительно позже.
- И в Прагу вы из Вены не ездили?
- Значит, Прага вас тоже интересует?
- Интересует, Пальма, интересует.
Прага, 1934
__________________________________________________________________________
Пражский отель "Амбассадор" был забит журналистами в тот солнечный,
теплый, совсем не февральский день. Здесь проходила пресс-конференция
советского писателя Борцова. Маленький черноволосый человек в
профессорских очках, весело щурясь, оглядывал зал и рассеянно
прислушивался к очередному вопросу корреспондента "Фигаро" из Парижа.
- Вы прибыли сюда только с одной целью, мсье Борцов? - спрашивал
журналист. - Только с целью встретиться с вашими издателями? Или у вас
есть какие-то иные задачи?
- Задач у меня много, а цель одна: встретиться с издателями моих книг
в Чехословакии. Вы информированы совершенно правильно.
- Испытывают ли писатели в России гнет со стороны режима? - спросил
