- Дадите ознакомиться?
- Пожалуйста, - Штирлиц протянул ему копию, сделанную на тонкой
бумаге.
Мюллер пробежал глазами текст, кивнул:
- Да, подпись моя. Но ведь в получении этого же приказа расписался и
Кальтенбруннер, и обергруппенфюрер СС Вольф.
- Кальтенбруннера повесили, Вольф в тюрьме, а вы являетесь неким
преемником идей фюрера, нет? Следовательно, отвечать за неисполнение
приказа - перед лицом членов партии - придется вам, группенфюреру Генриху
Мюллеру; больше некому.
- Я сделал все, что мог, Штирлиц, - Мюллер положил себе ветчину и
начал тщательно жевать, скрывая полнейшее отсутствие аппетита.
Штирлиц покачал головой, сострадающе вздохнул:
- Нет, группенфюрер. Все не так. У меня есть документы, которые
говорят об обратном...
- Очень любопытно услышать систему доказательств от противного...
- А кофе дадут?
Мюллер нажал на кнопку под столом; индейцы принесли кофейник, аромат
был горьким, чуть пьянящим.
- Сливки нужны? - поинтересовался Мюллер.
- Ни за что, - ответил Штирлиц. - Водкой не угощаете, напьюсь крепким
кофе.
- Могу угостить и водкой.
- Спасибо. Чуть позже.
- Я весь внимание, Штирлиц...
- Сейчас, только доем фаршированную колбасу... Вкусна, сил нет
оторваться...
Он деловито, с видимым, а не наигранным наслаждением доел колбасу,
налил себе кофе и неторопливо заговорил:
- Как мне кажется, Гитлера на самом деле не очень-то тревожила жизнь
Муссолини... Его более всего волновала с у д ь б а диктатора: если бы с
дуче не произошло то, что ныне известно всем, - а случилось это двадцать
восьмого апреля, и Гитлер читал радиосообщение о трагедии, - я не знаю,
как бы себя повел великий фюрер германской нации... Я расскажу вам, отчего
оставшиеся в живых лидеры национал-социализма не простят вам гибели
Муссолини... Помните, еще в феврале сорок пятого, когда генерал Вольф
впервые прибыл в Швейцарию к Даллесу, вам поступили сведения о контактах
Муссолини с миланским кардиналом Шустером?
- Я не помню этого, Штирлиц, - ответил Мюллер скрипучим голосом, что
свидетельствовало о высшей степени раздражения. - Я руководил слишком
большим подразделением, чтобы помнить все...
- Сохранилась ваша переписка с представительством гестапо при штабе
дуче. Я оперирую фактами. Иначе я рискую провалить ту миссию, которая
возложена на меня американскими друзьями... Так вот, уже в конце февраля
вы знали, что кардинал Шустер передал англо-американскому командованию
письмо Муссолини... Текст помните?
- Нет.
- Я помню. "Силы социальной республики, - писал дуче, - должны
воспрепятствовать тому, чтобы жизнь нации потонула в хаосе, анархии и
гражданской войне. Всякое неконтролируемое экстремистское движение
(коммунистические партизанские отряды, митинги, забастовки) должно быть
подавлено совместными силами моей социальной республики и союзников с
помощью священников, которые приложат все усилия для пропаганды идей
всеобщего умиротворения. При этом я, как дуче республики, должен знать,
какова будет судьба членов правительства и руководящих деятелей моего
движения". Вспомнили?
- Да вы продолжайте, Штирлиц, продолжайте, - сказал Мюллер. - Смеется
тот, кто смеется последним.
- Ладно, не буду смеяться, - согласился Штирлиц. - Да и до смеха ли
мне, группенфюрер? Вскоре после этого начальником "корпуса добровольцев
свободы" стал генерал Кадорна, помните? Интересная личность: противник
фашизма, но при этом практик антикоммунистической борьбы. И отправился
генерал Кадорна не куда-нибудь, а в Швейцарию, и не к кому-либо, а к
Аллену Даллесу. И там-то мистер Даллес поставил вопрос в лоб: "Сможет
движение дуче удержать север Италии от коммунистического восстания? Хватит
ли у Муссолини сил и авторитета спасти страну для демократии?" И Кадорна,
который был реалистом, ответил, что дуче не сможет спасти север Италии от
коммунистического восстания. Он имел постоянный контакт с доктором
Захарисом, отправленным Гитлером к дуче в его "столицу" Гарньяно; тот,
поняв, что д е л о проиграно, снабжал генерала Кадорну интимной
информацией о Муссолини: "Он в состоянии депрессии, плохо понимает
происходящее, убежден в том, что нация стоит за его спиной, готова дать
смертельный бой союзникам; порою, однако, обсуждает с главой секретной
полиции Тамбурини подробности предстоящего побега на подводной лодке в
Японию. Генерал Вольф, возглавивший немецкие войска на севере Италии,
перестал общаться с Муссолини; впрочем, его заместитель успокоил дуче,
сказав, что на днях будет пущено в ход секретное оружие фюрера, которое
сметет русских, англичан и американцев; оснований для беспокойства нет;
все идет, как запланировано..." И было это двадцатого апреля сорок пятого,
группенфюрер, когда Гитлер возложил на вас ответственность за спасение
дуче. А сделал он это не зря, ибо Шелленберг - торгуя всеми, кроме себя, -
отдал в бункер информацию, что Муссолини отправился на встречу с
в р а г а м и: двадцать пятого апреля в Милане дуче Италии сел за стол
переговоров; напротив него расположились генерал Кадорна, христианский
демократ Мараца и член ЦК партии действия Рикардо Ломбарди. Эта делегация
Комитета национального освобождения имела указание: переговоры
продолжаются ровно час; условие только одно - безоговорочная капитуляция.
Вел встречу кардинал Шустер. Выслушав слова о "капитуляции", дуче
недоуменно заметил, что ожидал совершенно иного; поинтересовался, какая
судьба ждет лидеров фашизма. Ему ответили, что их судьба будет решаться по
закону. "По закону военного времени? - сразу же спросил Муссолини. - Или
мирного?" - "По действующим законам", - ответили ему. "Я должен
посоветоваться с немцами, которые ведут бои, - сказал дуче, - только я
могу понудить их сдаться, если вы гарантируете жизнь". Он прервал
заседание, отправился в свой штаб, а там ему сказали, что Вольф уже сидит
за столом переговоров с американцами. "Они предали меня", - сказал
Муссолини и сел в машину; а ведь его сопровождали ваши люди,
группенфюрер... Они должны были вывезти его в Тироль... А они его бросили,
как только дуче переоделся в немецкую форму и натянул на голову каску...
Один из этих ваших людей жив... Он дал показание, что вы отправили приказ:
"Пусть с дуче разбираются сами итальянцы, охрану снять". Зачем вы отдали
такой приказ? Чтобы поскорее уничтожили с в и д е т е л я, который лучше
всех других знал, что т в о р и л о гестапо в Италии? Или же - я вправе
трактовать этот приказ и так - хотели помочь американцам схватить
Муссолини, в случае чего зачтется?
- Текст моего приказа у вас есть?
- Есть показания.
- Одного человека?
- Трех. Дуче ведь пытался пробраться в Альпийский редут с немецкой
зенитной батареей... Все солдаты, присутствовавшие при его аресте,
опрошены и в один голос показали, что люди гестапо бросили Муссолини,
когда он решил ехать на озеро Комо...
- Еще кофе? - спросил Мюллер.
- С удовольствием.
- За сердце не боитесь?
- Боюсь. А что делать? Разве можно лишать себя удовольствия,
постоянно высчитывая, что может из-за этого произойти в ближайшем будущем?
- Тоже верно, - согласился Мюллер задумчиво. - Ну, это, я надеюсь,
все?
- Только начало, группенфюрер, - Штирлиц рассмеялся. - Я хочу
напомнить вам дело Кисселя... По-моему, именно вы вели с ним переговоры в
тридцать втором, а?
Мюллер резко встал из-за стола, отошел к окну, забросил руки за
спину:
- У меня есть выход, Штирлиц, - сказал он тихо. - Я пристрелю вас и
уйду из Виллы. Вы же понимаете, я не зря провел два года в этом регионе,
мне есть где обосноваться на юге Америки.
- Бесспорно, - согласился Штирлиц. - Но если здесь вы бог
национал-социализма, то в любом другом месте станете загнанным зверем. И
каждый раз, когда ваши люди будут получать от вас шифры к банковским
сейфам, где хранится золото СС и партии, ожидание их возвращения станет
для вас муками ада... Они ведь будут брать золото изменника, группенфюрер.
А зачем отдавать изменнику то, что ему по праву не принадлежит?
Мюллер повернул колесики громкости радио, увеличив мощность; вернулся
к столу:
- Ну, так и что же вам известно по делу Кисселя?
- Все, - ответил Штирлиц. - Но этот документ я перешлю вам лишь
только после того, как мы заключим договор. Я не принес его с собой,
опасаясь обыска... Это ведь такой документ, который равнозначен для вас
смертному приговору, вы же понимаете это, нет?
Мюллер понимал это.
- Комбинация была начата в тридцать втором году, когда Гитлер в
третий раз отказался от должности вицеканцлера, которую ему предлагал
канцлер Папен, выражавший волю Круппа и Тиссена, всего крупного капитала.
После того, как Папен был вынужден уйти, президент Гинденбург передал
власть генералу Шлейхеру; как опытный политик, этим назначением генерала
он грозил и коммунистам, и нацистам, и ненавистному Парижу: в конечном
счете все и везде решает армия.
Шлейхер сразу же начал действовать; он знал, что в НСДАП произошел
раскол: Штрассер рассорился с Гитлером; денег у партии не было, штурмовики
стояли с кружками на улицах, прося у прохожих пожертвований; хозяин
типографии, печатавшей "Фолькишер беобахтер", потребовал у Геринга
немедленной уплаты долга или же: "Я прекращаю выпуск вашего листка, он
ныне убыточен, уже сколько лет вы сулите немцам благоденствие, а все,
несмотря на это, катится в тартарары".
Шлейхер готовился к конспиративной встрече с Грегором Штрассером,
истинным создателем НСДАП, имевшим определенное влияние на рабочих Рура:
"Если я смогу уговорить его стать членом моего кабинета в качестве
премьер-министра Пруссии, за Штрассером пойдет треть нацистских депутатов
рейхстага и Гитлер таким образом перестанет быть той силой, которая
шантажирует республику. Меня устраивает штрассеровская трактовка
национал-социализма, поскольку, по его словам, он не имеет никакого
отношения к интернационализму; это дух товарищества нации плюс высочайшая
производительность, социализм немцев - это крепостные стены имперских
городов, традиции и дисциплина!"
После первой встречи Шлейхер привез Грегора Штрассера в имение
президента Гинденбурга; старый маршал внимательно обсмотрел сухое, чуть
удлиненное лицо одного из руководителей национального социализма, заметив
при этом: "Какое счастье, что вы говорите без венского акцента... Все же
немцы любят хохдойч, государственность вне главного диалекта страны
немыслима".
Тогда же, во время этой встречи, Гинденбург согласился предоставить
Штрассеру пост вице-канцлера. Вы же знали об этом, группенфюрер, нет?
- Продолжайте, пожалуйста, Штирлиц, - все более раздражаясь, ответил
Мюллер. - Вы обещали рассказать о каком-то Кисселе, вот я и жду этого
рассказа.
- "Какой-то Киссель", - Штирлиц улыбнулся. - Вне отношений Штрассера
и Гитлера дело Кисселя не имеет смысла, группенфюрер, и вы прекрасно это
знаете... Вы же помните, что после того, как в декабре тридцать второго
Штрассер подал в отставку со всех своих постов в партии и заявил прессе,
что Гитлер проводит политику "исключительности", которая чревата закатом
движения, фюрер был близок к самоубийству, потому что на местных выборах
НСДАП потеряла треть голосов. "Я всегда мечтал привести к управлению
государством нацию немцев, - заявил Штрассер, - крестьян, рабочих и
служащих. Гитлер хочет править государством единолично, - в этом два
