Нильсен обернулся к Кристине:
- На вашей яхте хорошие пластинки, мадам?
- Что бы тебе хотелось послушать, сестричка?
Элизабет открыла наугад страницу, ткнула пальцем, загадала на Спарка,
прочла первые строки: "Погибни, день, в который я родился, и ночь, в
которую сказано: "Зачался человек!", - захлопнула книгу в зеленом сафьяне,
заставила себя улыбнуться и сказала:
- С радостью послушала бы "Пер Гюнта"...
На вокзале в Гамбурге было грязно и пусто, восстановительные работы
шли ни шатко ни валко, англичане - в отличие от младших братьев - палец о
палец не ударяли, чтобы вдохнуть жизнь в разрушенную страну; лицензии на
открытие газет и радиостанций давали легко, без раздумий; позволяли
регистрацию только небольших фирм, не помогая ни строительными
материалами, ни продовольствием: "Сначала мы восстановим Остров, разбитый
немецкими "фау", а уж потом решим, как быть с "Гансами"... Чем дольше они
будут жить в руинах, тем спокойнее для Европы, - конечно, на этом этапе;
когда сами восстанем из пепла, поднимем их, контролируя каждый шаг, чтобы
не повторился тридцать третий год... Для этого сначала надо привить им
вкус к демократии и научить искусству выслушивать мнение несогласных... А
еще выбить из памяти преклонение перед "железной рукой" богоданного
фюрера, когда каждый освобожден от обязанности думать; выполнять легче;
инженеру платят в четыре раза больше мастера потому, что он придумывает,
это дорогого стоит".
Джек Эр купил на перроне газеты - их здесь было множество, от местных
крошечных листков в две ладони до "Вашингтон пост", - просмотрел новости;
начал с тех страниц, где печатали про скандалы; в случае чего информацию о
Роумэне будут давать именно там, если, спаси бог, случится горе; нет, все
в порядке; Адольф Менжу дает интервью, будет сниматься вместе с Робертом
Тейлором в первом антикоммунистическом боевике; молодой миллионер Онассис
благодарит президента Трумэна за помощь Греции, лишь это спасет страну от
большевизма, - маленький черноволосый крепыш с розочкой в лацкане смокинга
на гала-вечере в Нью-Йорке; окружен женщинами, которые на голову выше
его...
Ощутив на плече чью-то руку, Джек одновременно услыхал низкий голос:
- Не ту газету смотрите, мистер Эр.
Обернувшись, увидел низенького человека, не выше Онассиса; как он мне
до плеча-то смог дотянуться? Пиджак поношенный, рубашка мятая, галстук
съехал в сторону, какой-то бутафорский, такие носят люди с Юга; правда,
ботинки наши, настоящие с а м о х о д ы, подошва толстенная, верх пробит
дырочками, образующими трафаретный рисунок; все американцы носят такие
туфли, только пижоны заказывают лайковые, с длинными носами.
- Представьтесь, - сказал Джек Эр, стремительно оглядев перрон; ни
одного человека, который мог бы казаться подозрительным, не заметил;
впрочем, бежать некуда, да и потом, если что-то задумано, они окружили
вокзал, азбука. - Я не знаю, с кем говорю.
- Но догадываетесь, - заметил низенький. - Не скажу, что вы Гегель,
но сметка у вас американская, горжусь... Я ваш коллега... Точнее говоря,
коллега по прошлой работе... Я Райли, из Федерального бюро
расследований...
- Что я должен смотреть и в какой газете?
- В "Нью-Йорк таймс", - Райли протянул ему мятый, скатанный в трубку
увесистый сверток, как-никак сорок восемь страниц, воскресный выпуск. -
Макайр убит... Он был связан с наци, вот почему он подставил под пулю
несчастного Пола Роумэна...
- Что?!
- То самое. Роумэна убили... Он пал смертью героя... Его похоронят на
Арлингтонском кладбище, с воинскими почестями... Макайра завербовал абвер,
еще в сорок третьем, в Мадриде. Да вы читайте, там все написано...
- У вас есть сигареты?
- Не курю.
- Где... На какой странице это напечатано?
- За "Сошиал"... Давайте найду...
Райли пролистал мятые листы, ткнул в фотографию; мертвый Макайр лежал
на причале дока; руки раскинуты; лицо обезображено гримасой ужаса и боли.
- Вот, - сказал Райли: - "Гибель чиновника Центральной
разведывательной группы"...
Джек стремительно прочитал заметку; о том, что Макайр был
перевербован абвером, ни слова, только упоминались "таинственные связи
покойного с иностранцами"...
- А где сообщение о Роумэне?
- Это пришло по служебным каналам... За вами тут смотрели немцы,
поэтому мы вас маленько страховали, не взыщите... О Роумэне, видимо, будет
в вечерних выпусках...
- Где он погиб?
- По-моему, в Аргентине... Или Парагвае... Когда похищал какую-то
нацистскую шишку...
- Где тело?
- Везут на родину.
- А как фамилия этой самой шишки?
- Не помню... То ли Миллер, то ли Мюллер, могу ошибиться...
- Но ведь здесь ничего не написано про то, что Макайр был агентом
абвера!
- Сразу все вываливать, что ли? - Райли посмотрел на Джека с
недоумением. - Я ж делюсь с вами служебной информацией... Ладно, едем,
надо отыскать яхту, миссис Роумэн надо отправить на военном самолете в
Вашингтон... Вдова должна принять участие в церемонии похорон...
- И все же он достал Мюллера, - тихо сказал Джек Эр, шмыгнув носом. -
Он достал того гада!.. Бедненький... Такой славный парень, Райли, такой
американец... Эх...
- Вы голодны? - спросил Райли. - Может, заедем ко мне? Перекусим? Или
сразу на аэродром?
- Зачем? - удивился Эр. - Почему на аэродром?
- А как же мы найдем яхту?
- Яхту? - задумчиво переспросил Джек. - Яхту... Сначала я бы хотел
купить несколько экземпляров этой самой "Нью-Йорк таймс"...
Райли достал из кармана жетон, предъявил Джеку:
- Это не игра... Я понимаю, что вы хотите перепроверить... Вон киоск,
валяйте, покупайте, жду вас у выхода, военная машина, сразу увидите.
Эр купил целую кипу газет, экземпляров семь, просмотрел все номера:
всюду труп Макайра; и эта гнида выгнал Роумэна, подумал он с яростью,
сколько же таких нацистских гнид затаилось в мире, а?!
Он отчетливо вспомнил Роумэна; вспомнил его заросшие щеки и мешки под
глазами, а еще мятые "Лаки страйк"... Это был настоящий шик, мало кто
понимает толк в настоящем шике... Он был шикарным мужиком, по-настоящему
шикарным; он даже говорил с шиком, небрежно, рассеянно, совершенно не
думая о том, какое производит впечатление: имеешь уши - слушай, если не
дурак - поймешь... Некоторые вдалбливают, суетятся, доказывают, а этот
говорил вслух, что думал, только поэтому я ему и поверил... Как
несправедливо, самых хороших убивают первыми, гниды живут до старости... А
как же я скажу об этом Кристе, подумал он. Я не смогу. Она заплачет, а я
не знаю, что делать, если женщина плачет... Вообще-то она молодая, найдет
себе кого-нибудь, такая красивая... Если бы уродина, тогда прощай, жизнь,
кому нужна кривоногая или там рябая?
- Сюда, Джек, сюда, - окликнул его Райли на привокзальной площади;
сидел в военном "джипе"; за рулем солдат; я был таким же три года назад,
подумал Эр, даже еще моложе; только этот не воевал, слишком шустрый; а
если Райли специально привез в этот киоск фальшивые газеты, спросил он
себя. В таком "джипе" буйвола привезешь, не то что стопку газет.
- Заедем в город? - спросил Джек. - Или сразу на аэродром?
- Как хотите. Если голодны, можно заскочить ко мне, сделаем
сандвичи...
- Вы где живете?
- На вилле... Около озера...
- Едем через центр?
- Пожалуйста, - легко согласился Райли, - как угодно, выбирайте
маршрут.
В городе, заметив киоск, Джек Эр попросил затормозить; шофер сразу же
нажал на педаль; оккупанты что хотят, то и творят; пересек улицу поперек,
въехал на тротуар, распугав двух старух с собачками; Райли покачал
головой, пробормотав: "Ну и недоверчивый!"
Эр купил стопку "Нью-Йорк таймс", вернулся в "джип", перелистал
страницы: нет, на вокзале была не липа, такое организовать невозможно,
Райли не знал, куда я попрошу ехать...
В особняке было чисто и пусто, как в клинике; живем в гостях у
англичан, пояснил Райли, неохота обживаться, да и потом срок командировки
подходит к концу, пусть сменщик обустраивается, если хочет, мне тут
противно, ненавижу "гансов"...
- Виски есть? - спросил Джек Эр, с р и с о в а в холл: ничего
тревожного, казенщина.
- Я бы на вашем месте не стал пить, - ответил Райли.
- Почему? Хочется выпить за упокой души Пола Роумэна.
- На яхте есть радиосвязь?
Джек снова насторожился:
- А в чем дело?
- Если связи нет, - объяснил Райли, - придется прыгать с парашютом...
Будет плохо, если миссис Роумэн узнает о трагедии от незнакомого
человека...
- Откуда вы знаете, что я умею прыгать с парашютом?
И тут Райли взорвался:
- Ну, знаете, хватит! Откуда я знал, что вы приедете в Гамбург?! Как
я узнал вас - среди всех пассажиров?! Вы ж у нас работали; всем известно,
что перед операцией исполнителю передают полную информацию про объект!
Думаете, мне доставляет желание трястись в самолете над морем, выискивая
эту чертову яхту?! Жаль нашего человека, которого убили наци, только
поэтому я лечу с вами! Вполне мог бы отправить кого из молодых, их у меня
трое, и все оболтусы, только бы заниматься джиу-джитсу!
- Не сердитесь, - сказал Джек. - Просто вы не были знакомы с
Роумэном... Это был человек настоящей пробы, таких мало... А прыгать,
поддав стакан виски, вполне допустимо, еще приятней ощущение свободного
полета... Выпить надо... Меня внутри маленько познабливает, нервы... Мама
всегда давала горячего чая с вином, если я возвращался с бейсбола
вздрюченный, это успокаивает... А радиосвязи на яхте нет... Я велел ее
отключить, всяко может быть, в дело включен с и н д и к а т, с ним шутить
опасно, пять свидетелей на борту, да еще каких!
Если бы Райли промолчал, Джек Эр начал бы заново анализировать
ситуацию; про то, что на борту кроме Кристы находятся миссис Спарк с
детьми и Нильсен, знал только он; Райли, однако, вскинул голову:
- Какие еще пять свидетелей?! Меня не интересует никто, кроме миссис
Роумэн! Плевать я хотел на этих ваших четырех человек!
- Знаете, что определяет драматургию Ибсена, его Пера Гюнта? -
задумчиво говорил Нильсен; он словно бы не глотал, а растворял кофе во
рту. - Культ энергии... Возьмите его раннюю драму "Праздник на
Сольгауке"... Декорации средневековья, а проблемы сегодняшние, те,
которыми жил сам бунтарь Ибсен... Он уехал в добровольное изгнание, когда
мы оставили в беде датчан, позволив немцам взять Шлезвиг... И всю жизнь
посвятил созданию символа подвижничества мужчин... А уже перед концом
понял тайну энергии женщин... Критики писали что Пер Гюнт - это схема,
героя л е п я т второстепенные образы, да и вообще, мол, это автобиография
Ибсена... Никто не хотел понять, что наш Ибсен утвердил в мире новый тип
мужчины, который готов на все во имя захватившей его страсти... А женщины
Ибсена полны затаенной страсти, ищут достойного, не могут его найти и
поэтому придумывают с и м в о л... Наверное, поэтому он не написал ни
одной счастливой семейной пары... Для него брак - проклятие... Потеря
чего-то такого, что невосполнимо...
- Вы не были женаты? - спросила Элизабет.
- Был.
- Разошлись?
Нильсен покачал головой:
- Ее расстреляли наци... Поэтому я с вами... Молодой друг фру
Кристиансен объяснил суть дела...
Элизабет медленно повернулась к Кристе; та рассмеялась:
- Ух, какая ревнивая! Это же Джек Эр!
- Смешной парень, - сказал Нильсен. - Большой ребенок с хваткой
старого боксера... Его самое любимое слово - "должен". Он меня задавил
