Освободили трех сорокалетних - тех, кто имел постоянный бизнес с
североамериканцами... В мае сорок второго нас выслали в Сан-Франциско,
оттуда перевели в концлагерь в Техасе, часть отправили на границу с
Канадой, на север, все наши там поумирали, только я спасся, старый черт, а
внук погиб и дочка тоже... Сорок женщин и детей потом вывезли в Германию,
с помощью Красного Креста Швейцарии, но опять же тех, кто был связан с
американским бизнесом. Это правда, сеньоры, не сердитесь, я рассказываю
правду... Если в Аргентине, Боливии, Бразилии, Чили немцы в основном
работали на рейх, кроме, конечно, тех, кто эмигрировал от Гитлера, то
никарагуанские немцы действительно растворились в стране... Мы вспоминали,
что в наших жилах течет немецкая кровь, только когда собирались в
церкви... Такое же было в России, при императоре Петре... Есть страны,
которые растворяют в себе иностранцев... Конечно, мы знали, что Бреме,
Людвиг Бреме был нацистом и поддерживал связи с людьми Сомосы, они очень
дружили до сорок первого года, даже, говорят, Бреме привез ему
специалистов по допросам, людей гестапо...
- А где сейчас этот Бреме? - спросил Роумэн.
- Не знаю.
- А что из себя представляет Петерс?
- Он был заместителем Бреме... По контактам с провинциями Хинотега и
Леон, настоящий нацист...
Роумэн переглянулся с Гуарази; тот повернулся к Личу:
- Ну что ж, начнем составлять исковое заявление? Вы помните, сеньор
Брокман, какие статьи конституции Никарагуа были нарушены Сомосой?
- А разве там была конституция? - удивился старик.
Личу рассмеялся:
- Была, дон Франсиско, была! Самая демократическая в Центральной
Америке, полные свободы, гарантия личности, охрана достоинства и так
далее...
...Через час Личу увез ч е т в е р к у, передав Гуарази текст
искового заявления Брокмана; факты, которые он изложил, были
неопровержимы.
- Если бы я получил эту бумагу в Штатах, дело было бы выиграно в
первой же инстанции, - заметил Личу, прощаясь с Гуарази на коста-риканской
границе (пересекли ее в маленькой деревушке за городом Давидом; около
пограничного столба сидел инвалид в рваной форме; ни телефона, ни
сигнализации; все, как полагается в Латинской Америке: новейшая техника и
вооруженные головорезы на центральной трассе и деревенская, измученная
криками цикад, тишина в горах, где машине придется идти по валунам;
"линкольн" оплачен, водителю было заранее сказано, что ехать придется
проселками, пусть не скорбит о машине, вручили наличные для покупки
новой).
В Сан-Хосе, столице Коста-Рики (господи, почему здесь большинство
жителей рыжие? И голубоглазые? Будто ты и не в Латинской Америке),
останавливаться не стали; Роумэн лишь попросил разрешения отправить копию
иска в Лондон, Майклу Сэмэлу: "Можете опустить сами, Дик, я играю честно";
проверки документов на шоссе не было, видимо, в Панаме полагали, что
ч е т в е р к а пойдет в направлении колумбийской границы; до границы с
Никарагуа доехали за пять часов; переход был и здесь обговорен заранее (ну
и синдикат, вот сила, а?!), в Манагуа приехали под утро.
Гуарази попросил шофера остановиться около "Гранд-отеля", в самом
центре (телефонов-автоматов в городе не было, все рестораны и бары
закрыты, а звонить надо), уплатил портье деньги, набрал номер 9-54-30,
попросил сонную прислугу позвать к аппарату сеньора Родригеса Солано,
повторил, что хозяина совершенно необходимо разбудить, он заинтересован в
этом звонке; закурил (первый раз за все то время, что Роумэн знал его) и,
когда Солано взял трубку, сказал:
- Счастье вновь к вам повернулось.
- Что?! - тот не понял, в голосе чувствовался испуг.
- Счастье вновь к вам повернулось...
- Идите к черту! - взревел человек. - Какого дьявола вы меня
разбудили, мерзавец этакий?!
Гуарази недоуменно пожал плечами, протянул портье двадцать пять
центов, набрал номер еще раз; никто не подходил; я не мог перепутать,
сказал он себе, я точно помню номер, неужели из Панамы успели передать
сигнал тревоги? Или Лаки отменил предприятие, пуганув своих д р у з е й
тем, что он уже начал дело? Р е б я т а понимают ситуацию с полуслова,
могли сговориться; нет, возразил он, я бы получил указание. Если Лаки уже
договорился, надо решать с Роумэном, - слишком много узнал: Личу мы
бережем как зеницу ока, это наш панамский капитал, а "Жареный" тем
более...
Когда Пепе решил было положить трубку, ему ответили:
- Слушаю.
- Счастье вновь к вам по...
- Какого черта вы столько времени тащились сюда?! - радостно
прокричал Солано. - Я уже думал, не случилось ли что?! Давайте ко мне!
Одиннадцатый километр карретеры "С", сто метров вверх, дом налево...
- Вы мне скажите точный адрес, - попросил Гуарази.
- У нас здесь такие адреса, приятель: "сто метров вниз, напротив
аптеки, где лечат одноглазие, дом в глубине сада с тремя колоннами, только
одна отвалилась", посмотрите телефонную книгу, если не верите! Жмите! Я
велю готовить завтрак...
- Сомоса примет нас в одиннадцать, - после обязательных взаимных
приветствий сказал Солано. - С ним договорено.
- Я могу спросить, как вам это удалось? - обратился Роумэн к этому
кряжистому старику в полувоенном хаки.
Солано посмотрел на Гуарази:
- Можно ответить?
Пепе кивнул:
- Ему надо ориентироваться в ситуации.
- Так вот, - сказал Солано, - я был последним, кто видел живым
генерала Сандино. Вам говорит что-нибудь это имя?
- Да, - ответил Роумэн. - Не очень многое, правда, какой-то здешний
анархист, да?
Солано вздохнул:
- Это как посмотреть... Словом, Сомоса обнял его при мне, похлопал по
плечу и повторил: "Ты мне брат, генерал Сандино, ты гордость
никарагуанцев, спаситель нации, освободивший нас от янки"... А через три
часа Сандино убили... А я получил приказ Сомосы провести расследование...
Правда, не я один... Это меня и спасло... А еще меня спасло то, что в моем
доме часто отдыхали итальянский мальчишка по имени Аль Капоне и его
братья... Еще вопросы есть?
- Есть, - ответил Роумэн. - Кто убил Сандино? И почему?
Солано снова посмотрел на Гуарази.
- Можешь открыть, - сказал тот. - Только быстро, надо успеть поспать
хоть пару часов... С Сомосой надо вести себя точно и прижимисто, иначе он
нас сломает.
- Вам знакомо имя Сакаса? - спросил Солано, не отводя своих черных, с
голубым отливом глаз от осунувшегося лица Роумэна.
- По-моему, он был вашим президентом...
Солано закурил, улыбнулся, посмотрев на Гуарази, и горестно покачал
головой:
- В Латинской Америке ни о ком, никогда, ничего нельзя говорить
однозначно, сеньор... Сакаса был избран президентом, как некий компромисс
с новым хозяином Белого дома, Рузвельтом... Тот ведь провозгласил, что
уведет американские войска из Никарагуа... То есть Рузвельт открыто
признал победу Сандино... Но президент - одно, а аппарат, сложившийся в
течение десятилетий, - другое... Словом, либерал Сакаса устроил Вашингтон
потому, что выказывал прилюдное уважение Сандино, когда тот приезжал в
Манагуа, но при этом дружил с Сомосой, который был женат на его
племяннице, Маргарите Дебайле... Президент Сакаса хотел быть
п о с р е д и н е... Между Сандино и Сомосой... Они, кстати, однажды так и
сфотографировались... А ведь посредине быть нельзя... Особенно в
политике... Правда, Пепе?
- Можно, - усмехнулся тот. - Мы ведь живем п о с р е д и н е...
Солано шутливо погрозил ему пальцем:
- Вы живете в н у т р и! Это совершенно другое дело... Словом, в тот
день, когда совершилось преступление, Сандино получил официальное
заверение президента Сакасы, что гвардия Сомосы будет распущена и вместо
нее он создаст национальную армию... Ведь гвардейцев п р и д у м а л и
янки, когда оккупировали Никарагуа... А что значит Сомоса без гвардии?
Ничего! Нуль. Пшик... Вот он и поехал к посланнику - "гринго" Блиссу
Лейну, а от него отправился в свой штаб, запер все двери и предложил
присутствующим членам штаба подписать санкцию на убийство Сандино...
Всем... Круговая порука... Сам он подписался с краешку, незаметно, чтобы в
случае чего можно было сказать, что это сделано под нажимом гвардейцев...
Казнь Сандино была поручена майору Дельгадильо... Сомоса уехал на вечер
поэзии, аплодировал стихам Элюара, даже прослезился... А после прощального
ужина в честь Сандино, когда президент лично усадил его с отцом и братом в
машину, по дороге на аэродром нашего героя остановили. А потом расстреляли
из пулеметов... Нет, отца пощадили, но он умер вскорости, когда узнал, что
Сомоса расстрелял его внучек... Наутро президент Сакаса собрал в своем
дворце министров, иностранных послов и пригласил Сомосу.
Его обращение потрясло собравшихся:
- Я поручаю генералу Анастасио Сомосе возглавить комиссию по
расследованию злодеяния, совершенного сегодня ночью, которое пало позором
на всех никарагуанцев, ибо они позволили бандитам убить нашего
национального героя. Я требую от генерала Сомосы публичной клятвы на
верность конституции и мне, президенту...
И Сомоса поклялся...
...Я узнал все про майора Дельгадильо, который руководил расстрелом
Сандино... Но Сомоса пригласил к себе на ужин капитана Поликарпио
Гутьереса: "Ты должен признаться, что убил Сандино, мой молодой друг... Ты
должен выйти на процесс и открыто, при журналистах, во всем признаться во
время перекрестного допроса моих судей... Я готов поклясться на крови, что
ты не будешь казнен... Твоя семья получит деньги уже сейчас, завтра же...
Большие деньги. На год, что ты проведешь в камере, им хватит с лихвой... А
потом, когда пройдет это паршивое время тараканов и я стану президентом,
ты превратишься в национального героя... "Зеленые рубашки" сделают тебя
своим фюрером, мой молодой друг, клянусь..."
- Кто такие "зеленые рубашки"? - спросил Роумэн.
- Фашисты. У нас их было много... Главные любимцы Сомосы... Крепкие
ребята. В декабре сорок первого они сменили свои зеленые рубашки на
мундиры гвардейцев...
И Гутьерес вышел на процесс... Он сыграл то, что ему написали, хотя
крепко мандражил, потому что всех рядовых гвардейцев, расстрелявших
Сандино, через час убили выстрелами в висок, чтоб не было никаких
следов... Убили и тех двух полковников, что вместе со мной проводили
расследование... А я до сих пор жив... Почему? А оттого, что я сказал
Сомосе: "Генерал, то, что я знаю, надежно хранят в Чикаго люди моего
б р а т а Аль Капоне. Я передал им документы, которые станут вашим
смертным приговором, если с моей головы упадет хоть один волос"... И вот
живу... И только поэтому могу помогать Пепе и его боссам... Как это важно
- з н а т ь и х р а н и т ь...
Гуарази мягко поправил:
- Храним мы, Солано... Ты знаешь... Все, пошли отдыхать, с Сомосой
надо говорить на свежую голову...
...Гвардейцы Сомосы - низкорослые, иссиня-черные, отчего-то все как
один кривоногие, с вывернутыми икрами, абсолютно индейский тип - обыскали
Гуарази и Роумэна; Солано отдали честь, но начальник охраны диктатора
столь страстно обнимал старика и обхлопывал, что стало ясно: обыск обыску
рознь.
"Первого" и "второго" оставили в машине; Гуарази - после тяжелого
раздумья - запретил им брать с собой шмайсеры и гранаты, все равно не
отобьемся, п а р е н ь к а охраняет сто человек, рядом, в бункере, полк,
какой смысл подыхать всем? Если мы не выйдем через час или услышите
