похититель - немец.
Мюллер поднял глаза на Штирлица:
- Слушайте, я не обязан знать все уголовные дела двадцатого века!
Ребенка действительно украл немец?
- Должен вас огорчить, группенфюрер... Вы знали этого человека...
Точнее, его родственников и досье...
- Вы сошли с ума!
- Я пришел к вам именно потому, что нахожусь в полном здравии.
- Но ведь это тридцать второй год! Тогда еще не было гестапо! Не было
Гиммлера!
Штирлиц согласно кивнул:
- Были вы! Чиновник криминальной полиции Генрих Мюллер... А то, что
Гиммлер еще не стал рейхсфюрером, для вас еще страшнее... Не на кого
валить ответственность за собственные поступки...
Мюллер тяжело, с нескрываемой неприязнью посмотрел на Штирлица,
ничего не ответил, потер виски своими крепкими, квадратными пальцами и
продолжил изучение документа.
"...Старый школьный учитель доктор Джон Ф. Кондон был горячим
поклонником Чарльза Линдберга. Семидесятидвухлетний Кондон написал письмо
в свою любимую газету "Хоум ньюс", выходящую в Бронксе: "Предлагаю тысячу
долларов, то есть все мои накопления, прибавив их к 50 тысячам долларов
выкупа, чтобы любящая мать смогла, наконец, обнять своего ребенка. Я готов
поехать в любое место за свой счет, вручить эти деньги и обязуюсь при этом
никогда не раскрывать имени похитителя".
Через четыре дня после опубликования обращения (над стариком
потешались знакомые: "чокнулся!") он получил письмо: "Уважаемый господин!
Если Вы действительно хотите стать посредником в деле Линдберга, строго
следуйте всем нашим указаниям. Вы должны отвезти и вручить лично г-ну
Линдбергу письмо, которое прилагается... Получив деньги у г-на Линдберга,
опубликуйте три слова в нью-йоркской газете "Америкэн": "Деньги уже
готовы". Находитесь все вечера - с 6 до 12 - дома.
Это похищение готовилось целый год. Необходимо, чтобы дело приобрело
мировую известность".
В конверте, полученном учителем, действительно находился еще один
маленький конверт. Кондон сразу же позвонил Линдбергу.
- Будьте добры, вскройте маленький конверт и прочтите мне письмо, -
попросил летчик.
Кондон зачитал письмо:
- "Уважаемый господин, доктор Кондон будет нашим посредником. Можете
вручить ему 70 тысяч долларов... Когда деньги будут в наших руках, мы
сообщим Вам, где ребенок. Готовьте аэроплан, так как он находится в
двухстах сорока милях отсюда".
- Это все?
- Нет, - ответил доктор Кондон, - не совсем. На письме внизу
нарисован странный знак - два пересекающихся голубых круга, образующих в
середине красный овал... И три отверстия на каждой фигуре по горизонтали.
Голос Линдберга дрогнул:
- Я немедленно еду к вам.
- У вас больше дел, чем у меня, - ответил старый учитель. - Я сам
приеду.
В два часа ночи Кондон добрался до Хопвелла.
Линдберг внимательно изучил корреспонденцию; не осталось никаких
сомнений: письмо не могло быть фальшивкой, поскольку знак с
перекрещивающимися кругами ни в одной из газет не был опубликован; тайна
следствия.
...Утром следующего дня доктор Кондон вернулся домой с письмом, в
котором Линдберга назначали его своим посредником. Адвокат Брекенридж
привез его на своей машине и принял приглашение поселиться в доме учителя.
Днем Брекенридж отправил в нью-йоркскую газету "Америкэн" сообщение:
"Деньги уже готовы". Чтобы скрыть от журналистов принадлежность к делу,
Кондон подписался псевдонимом "Д. Ф. К.", составленным из начальных букв
своего имени. Он был уверен, что похитители его поймут, а для остальных
странное объявление пройдет незамеченным.
В семь часов вечера зазвонил телефон. Глухой голос спросил, получено
ли письмо с п о д п и с ь ю?
Учитель ответил:
- Да. И я очень рад, что вы меня верно поняли.
На следующий день в двадцать тридцать в дверь доктора постучали;
шофер такси протянул длинный конверт и спокойно отъехал, - номерной знак
был виден отчетливо' ясно, попросили отвезти письмо "другу", - член банды
так себя не ведет.
В письме сообщалось, что доктор должен отправиться к заброшенной
сосисочной; там, под камнем, он найдет записку.
Выехали, когда совершенно стемнело; машина адвоката остановилась в
пустынном месте, окруженном полуразвалившейся галереей.
Доктор Кондон поднялся на галерею и достал из-под кирпича записку:
"Пересеките улицу и двигайтесь вдоль забора к кладбищу, до улицы 233. Там
встретимся".
И доктор Кондон пошел по безлюдной улице к воротам кладбища Вудлоу.
Несмотря на то, что он никого не видел, доктор чувствовал - за ним
наблюдают. Пробило двадцать один тридцать; он заметил размытое белое
пятно, осторожно двигавшееся среди могил; человек делал рукой какие-то
знаки.
Кондон пошел навстречу; в глубине кладбища, среди деревьев и
памятников, его ждал мужчина. Доктор смог запомнить глаза, смотревшие на
него из-под полей надвинутой на лоб шляпы; лица различить было нельзя -
тьма непроглядная.
- Принесли деньги? - это был тот же голос, с иностранным акцентом,
который доктор слышал по телефону.
- Нет. Я не принесу деньги, пока не увижу ребенка.
- А меня казнят, если ребенок мертв?
- Мертв?! - закричал Кондон в ужасе.
- Не кричите! - рявкнул мужчина. - Ребенок жив и прекрасно себя
чувствует.
- Как вы можете доказать, что я разговариваю с тем человеком, который
мне нужен? - спросил доктор.
- Разве вы не получали писем, подписанных кругами?
Кондон вытащил из кармана два зажима, которые находились в кроватке
ребенка, - он взял их с разрешения Линдберга:
- Ответьте, что это такое?
- Ребенок был закреплен этими зажимами в кроватке, - сразу же ответил
незнакомец.
- Верно. Как вас зовут?
- "Джон", - ответил тот.
- Откажитесь от этого дела, "Джон", - взмолился доктор. - Пойдемте со
мной... У меня есть тысяча долларов, они будут вашими, отдайте дитя
добром...
- Нам не нужны ваши деньги, - ответил "Джон".
- Но ребенок жив?
- Конечно...
...Через пять дней доктор получил по почте посылку - ночную рубашку
Чарльза-младшего. В записке, которую завернули в рубашонку, было выдвинуто
новое требование: "Принесите выкуп до того, как увидите ребенка. В случае
принятия этого условия Линдберг должен дать объявление в нью-йоркской
газете "Америкэн", всего три слова: "Согласен. Деньги готовы".
Линдберг поместил это объявление. День за днем выходило оно в
указанной газете, но "Джон" молчал...
Через несколько дней доктор Кондон получил, наконец, ответ "Джона":
"Сообщите, готовы ли вы к проведению операции в субботу вечером? Если да,
опубликуйте в газете эти же три слова".
Теперь Линдберг более всего боялся спугнуть похитителей.
Национальное казначейство пообещало, что его агенты не станут
вмешиваться в это дело, но лишь отметят номера банкнот, которые будут
переданы похитителям. Несмотря на советы полиции, Линдберг упорно
настаивал на том, чтобы в месте, где должно произойти свидание, не было
никаких засад.
Наступил субботний вечер. Линдберг и Кондон заканчивали последние
приготовления к выплате требуемого выкупа. Деньги были разложены в двух
пакетах: в одном было пятьдесят тысяч долларов, во втором двадцать; в
общей сложности 5150 банкнот четырех достоинств: по 5, 10, 20 и 50
долларов...
Линдберг, адвокат Брекенридж и Кондон сидели в доме старого учителя в
ожидании новых инструкций. Кондон казался совершенно спокойным, но его
семья была как на углях: учитель был единственным, кто видел "Джона" и мог
бы опознать его; вполне возможно, что бандит, получив деньги, захочет
избавиться от свидетеля.
В девятнадцать сорок пять к дому подъехало такси; как и в прошлый
раз, незнакомый шофер протянул Кондону конверт и спокойно уехал. В письме
было указание: "Возьмите записку, спрятанную возле дверей цветочного
магазина кладбища Сан Рамон".
Линдберг отвез учителя в указанное место; в записке было две фразы:
"Следуйте по проспекту Вайтмон на юг. Возьмите с собой деньги; приходите
один".
Однако Кондон оставил ящик с деньгами на сиденье машины, рядом с
Линдбергом: "Сначала я все же поговорю с ним".
Он дошел до ворот кладбища; у изгороди стоял "Джон"; доктор
приблизился к нему.
- Принесли деньги? - спросил "Джон".
- Они в машине, - ответил доктор.
- Несите...
- Я не вручу их вам до тех пор, пока вы не назовете место, где
находится ребенок.
- Пока сходите за деньгами, я нарисую план той местности.
Получив деньги, "Джон" вручил Кондону конверт:
- Прочтете через шесть часов! Ни минутой раньше!
Через пять минут Линдберг и учитель вскрыли конверт: "Ребенок
находится на борту яхты "Нэлли". Это небольшая яхта, восьми метров в
длину, которая курсирует между Хорснекс-Бич и Гей-Хэд, недалеко от острова
Елизаветы".
Поиски яхты продолжались безрезультатно не одну неделю; а "Джон"
исчез, растворился, пропал в десятимиллионном Нью-Йорке.
За учителем Кондоном была установлена постоянная слежка - главный
свидетель обвинения; никто, кроме него, не мог бы опознать "Джона"; три
детектива денно и нощно стерегли его, куда бы он ни направился.
А еще через несколько недель в лесу, неподалеку от дома Линдбергов,
совершенно случайно был найден труп их сына, Чарльза-младшего.
Мальчик погиб в день похищения, - так, во всяком случае, утверждала
судебно-медицинская экспертиза..."
Мюллер поднял на Штирлица глаза, в которых стояли слезы:
- Зачем вы дали мне этот ужасный материал, Штирлиц?! К чему этот
садизм?! Это же разорвет сердце каждого отца! Зачем я должен был читать
это на ночь?
- Выпейте снотворное, - посоветовал Штирлиц. - Что же касается трех
квадратов, вырезанных по горизонтали, - то вам этот знак был известен еще
в двадцатом году, во время стажировки в отделе особо опасных преступлений,
когда был ограблен дом вашего бургомистра... Сначала у него просили деньги
"добром" - прислав угрожающее письмо... Только там бандит вырезал не три
квадратика, а один... Так что начинал он у вас, группенфюрер... В Штатах
лишь продолжил начатое... Но и это не все...
РОУМЭН, ПЕПЕ, СОМОСА, ВИЗНЕР (Панама, Манагуа, сорок седьмой)
__________________________________________________________________________
Франц Брокман, о котором Штирлиц сообщил Роумэну теперь был
Франсиско; седой, высокий, тонкий, как спичка, он проворно метался между
столиками ресторана "Каса Педро" на берегу океана, обслуживая большую
группу туристов; лицо его было сосредоточенным, собранным, однако глаза
постоянно улыбались - очень голубые, излучавшие добро, какие-то
скорбно-умиротворенные...
Панамский адвокат Личу, встретивший Роумэна, Гуарази и охранников
возле трапа самолета, вывез их в город минуя паспортный контроль и
таможенный досмотр; он и это мог; пограничники были предупреждены, что
прибывает экономическая делегация на правительственном уровне, встречать
ее будет советник, профессор, доктор Личу, чтобы не привлекать излишнего
внимания, поскольку речь идет о фантастической сделке, разрешить въезд в
страну "без формальностей". Звонок в аэропорт в ы д а л генерал Падилья;
вполне управляем; пришлось, конечно, з а р я д и т ь - золотые пуговицы
для френча и золотые звезды на пилотку и погоны.
Именно поэтому и щ е й к и растерялись, когда последний пассажир
прошел паспортный контроль: никто из тех, кого ждали по крайней мере
девять американских разведчиков, не считая панамских детективов, не
