страны, ибо в наше время социальный демагог, получивший доступ
к средствам массовой коммуникации, с гораздо большей легкостью,
чем в средние века, за какие-нибудь несколько месяцев может так
дезориентировать общественное мнение, что слепая ярость толпы
обрушится на величайших представителей собственной национальной
культуры, на церкви, на картины и книги, пусть даже они и не
общепонятны. научиться использовать власть, которую
предоставляет наука, и предотвращать злоупотребления ею мы
должны создавать условия для того, чтобы человеческое общество
лучше понимало проблемы фундаментальной науки.
Существует весьма наивная точка зрения, согласно которой
лучший способ предотвращения потенциально опасных последствий
науки -- остановить развитие самой науки. Однако это не только
нежелательно, но просто невозможно. Ни одна страна не захочет
сделать первого шага в деле объявления науки вне закона, ибо
навязываемое невежество вряд ли принесет пользу, а тем более не
облагородит человека. Именно наука положила конец голоду и
эпидемиям чумы, опустошавшим в эпоху средневековья целые
страны. Наше спасение не в том, чтобы закрывать глаза перед
Истиной, а в том, чтобы научиться не ослепляться ее светом.
Если "отменить" науку, то с таким же успехом можно запретить
писать или говорить, ибо и эти действия способны оказаться не
менее опасными. Даже искусство может быть использовано для
пропаганды низменных целей. А без науки и искусства у
человечества не будет иного пути для выхода своей энергии,
кроме войны и борьбы за обогащение.
Единственное приемлемое решение этой проблемы --
обеспечить лучшее понимание того, что есть добро, а что есть
зло, применительно к науке. Достаточно беглого взгляда на
национальный бюджет любой современной "цивилизованной" страны,
чтобы понять, что в основе нашего общества лежат два вида
деятельности: война и коммерция. Нормально ли это? Может ли
современное человечество создать цивилизацию, основанную на
науке и искусстве? Разумеется, военная промышленность дает
работу огромному количеству людей. Но не решит ли эту же
проблему подготовка к войне против злых сил Природы?
Результатом этой борьбы могло бы стать продление человеческой
жизни, победа над раком, увеличение производства продуктов
питания и, что самое важное, возвращение человеку цели,
достойной человека.
Нельзя более допускать, чтобы научный гений пребывал в
бездействии из-за недостатка средств. Впрочем, проблема не
просто в изыскании финансовых средств для наших ученых. Чтобы
приспособиться к духу века, следует пересмотреть всю нашу
философию и все представления о бытующих ценностях. Как
каменный, бронзовый и железный века характеризовались
соответственно использованием камня, бронзы и железа так и наша
эра, несомненно, войдет в историю как "Век Фундаментальных
Исследований". Благодаря изучению законов природы человек
добился невиданного могущества, которое может привести нас к
самой яркой главе истории человечества -- либо к ее последней
главе...
Зачем бороться друг с другом? Не лучше ли вступить в
борьбу со злыми силами Природы? Зачем вступать в ожесточенное
соревнование друг с другом за лучшие должности? Зачем одним
народам пытаться истреблять другие в борьбе за власть? Нашим
самым могущественным врагом является Природа, но она же может
быть и нашим самым добрым помощником.
Если уж человек обречен вести постоянную борьбу -- а это,
несомненно, так,-- то пусть он меряется силами с единственным
соперником, достаточно могущественным, чтобы поединок был
захватывающим, и достаточно богатым, чтобы победитель получил
бесценный приз,-- соперником, который будет существовать
всегда, пока человек живет на Земле,-- Природой!
В этом мире существует два типа людей: создающие богатства
и борющиеся за овладение ими. Из них более счастливыми
являются, вне сомнения, первые. Приобретение богатства -- лишь
побочный продукт их увлеченности. Наверное, можно создать
цивилизацию, ориентированную на создание новых богатств, а не
на борьбу за богатства других.
До недавнего времени большинство из нас, занятых
фундаментальными исследованиями, не считали нужным объяснять
широкой публике суть нашей работы и ее мотивы. Нам казалось
несколько бестактным обсуждать наши специфические проблемы с
людьми, не подготовленными в достаточной степени к пониманию
всех технических подробностей, а привлекать к себе внимание мы
считали нескромным. Мы чувствовали, что своеобразный мир
фундаментальной науки понятен только живущим в нем. Любая
попытка объяснить его общепонятным языком представлялась
безнадежной и даже ребяческой, столь же тщетной и наивной, как
если бы мы захотели растолковать насущные проблемы американской
автомобильной промышленности вождю африканского племени, не
имеющему ни малейшего представления ни об Америке, ни о ее
автомобилях. Подобное отношение необходимо изменить. Нравится
ему или нет, но ученый должен периодически находить время,
чтобы, покинув тишину своего кабинета, пытаться содействовать
общественному пониманию того, чем он занимается, ибо только он
в состоянии это выполнить. Лучшее, что я могу сделать,-- это
присоединить свой голос к голосам многих ученых, начинающих
осознавать, что им следует уделять некоторое время тому, чтобы
поведать общественности о себе и о своей науке.
А теперь вернемся на землю и попытаемся более четко
изложить, какого рода климат наиболее благоприятен для занятий
фундаментальными науками в существующих условиях.
Климат для творческой работы
Творческие потенции лучше всего развиваются там, где
существует подлинное уважение к творчеству. Наличие такой
благожелательной обстановки зависит от многих факторов.
Общество в целом должно быть подготовлено к тому, чтобы с
пониманием относиться к творческим усилиям, поскольку его
отношение начинает оказывать влияние на ребенка уже в школьном
возрасте, когда его ориентируют на то, что вызывает восхищение
учителей и родителей. В течение последующей жизни мотивацию к
творческой работе продолжает по-прежнему стимулировать
отношение к ней со стороны друзей, жены, семьи и окружения.
Если общество таково, что культура в нем ценится лишь на
словах, а на деле преобладает стремление к физическому
совершенству, приятному досугу и символам материального
благополучия, то лишь незначительное число творческих людей
станет развивать свои дарования в каком-либо ином направлении,
отличном от этих общепринятых ценностей. Если общество таково,
что девушки предпочитают отпрысков состоятельных семей,
футболистов и эстрадных кумиров, то искусство и наука привлекут
к нему немного новобранцев. Если общество таково, что, как
явствует из любого досужего разговора (даже несмотря на тщетные
попытки скрыть это), практически каждый мечтает о шикарном
доме, драгоценностях, мехах, автомобилях и тому подобном, что
даже научные и художественные ценности измеряются в денежных
знаках,-- в таком обществе лишь самые независимые индивиды
способны противостоять искушению воспринять банальные идеалы
толпы.
В это трудно поверить, но еще совсем недавно, в 1925 г., в
штате Теннесси (США) на печально знаменитом "Обезьяньем
процессе" состоялся суд над школьным учителем за преподавание
теории эволюции. Да и сейчас во многих штатах этой страны
различные общества противников вакцинации и вивисекции
продолжают свою деятельность, препятствующую прогрессу. Чтобы
наука и культура процветали, нам необходимо произвести
переоценку ценностей.
В истории человечества великие периоды расцвета искусства
и науки совпадали с подлинным пониманием со стороны общества в
целом, и влиятельных классов в частности, музыки, живописи,
литературы и просвещения. Чтобы достигнуть процветания, наука
должна укорениться в обществе, уважающем знание; неудивительно,
что многим ученым в поисках такого климата приходится покидать
свое отечество.
При отборе кандидатов для творческих профессий должны
учитываться способности и ничего, кроме способностей. Процесс
разложения современного общества зашел так далеко, что
кандидатов для научной работы отбирают, исходя преимущественно
из наличия у них связей, богатства или влиятельного
покровительства; немаловажное значение имеют также раса и
вероисповедание кандидата. В результате множество претендентов,
обладающих прекрасными возможностями, исключаются из
соревнования уже на старте. Верно, конечно, что отдельные
сильные личности сумеют постоять за себя в любых условиях, но
не менее верно и то, что сын охотника из какой-нибудь деревушки
в Уганде не имеет ни малейших шансов стать великим физиком, ибо
он никогда и не слыхивал о физике. Можно взять примеры и
поближе. Должен сказать, у нас в Канаде и в соседних США масса
людей с выдающимися способностями к науке отсеиваются уже в
раннем детстве, ибо ничто из того, что они слышат или видят
дома, в школе либо по каналам средств массовой коммуникации, не
побуждает их относиться к научной карьере как к чему-то, чего
стоило бы добиваться. В отличие от детей в примитивных
обществах наших детей учат уважать науку, однако они
воспринимают ученого как некое абстрактное существо, которое
проживает на страницах учебников, а не по соседству. Сын
фермера из прерий может представлять себя будущим футболистом
высшей лиги, генералом, полицейским или суперменом из комиксов,
но вряд ли он станет всерьез обсуждать возможность стать
великим философом, математиком, физиком или биологом.
Нет причин считать, что генетические свойства той или иной
расы или нации играют какую-либо роль, определяющую научные
успехи ее представителей, а вот интеллектуальный и социальный
климат имеют немаловажное значение. Наблюдающийся в некоторых
странах упадок в области медицинских исследований можно было бы
объяснить преобладающей ныне системой покровительства, при
которою молодой человек может успешно продвигаться в науке
только при соответствующей поддержке. А последняя, разумеется,
далеко не всегда определяется достоинствами опекуна и
опекаемого. В большинстве случаев определяющую роль играют
разного рода факторы: бюрократические (бессмысленные экзамены,
количество публикаций, сохранение субординации), политические и
социальные.
Позвольте мне закончить тему о наиболее подходящем для
научной работы климате, рассказом о происшествии, которое
случилось со мной и объяснялось как раз недооценкой важности
моей научной работы. Тогда это событие было воспринято как
непоправимая катастрофа, однако теперь, спустя много лет, я уже
в состоянии рассказывать о нем, не проливая слез.
Это случилось в царствование Его Всемилостивейшего
Величества короля Георга VI28. Мне позарез нужна была моча
больных, страдающих одним воспалительным заболеванием, которое,
как я считал, может быть обусловлено расстройством адаптивной
деятельности надпочечников и связано с повышенным выделением
кортикоидов. Мне хотелось проверить эту гипотезу, но в то время
данная болезнь была еще не очень широко известна и часто просто
не диагностировалась. Во всяком случае, ни в Монреале, ни
поблизости от него я не мог отыскать ни одного случая
заболевания. В конце концов я обнаружил двух больных в
Берлингтоне, штат Вермонт, как раз по ту сторону границы с
