используем подлинно творческую научную мысль.
С моей точки зрения, для всех великих фундаментальных
открытий характерно одновременное и ярко выраженное наличие
трех качеств: они не просто истинны, но истинны в высшей
степени и в очень специфическом смысле; они поддаются
обобщению; они неожиданны в свете того, что было известно ко
времени открытия.
Открытие должно быть истинным. Это утверждение может
показаться наивным. Однако в науке вещи не являются абсолютно
истинными либо ложными; они могут считаться таковыми лишь в
рамках определенной аксиоматической системы и в некоторых
пределах, которые носят статистический характер и на основании
которых можно судить о вероятности повторения того же
наблюдения в будущем, если мы попытаемся воспроизвести его.
Степень этой вероятности естественным образом влияет на
важность открытия.
Даже если наблюдение обладает высокой степенью истинности
в том смысле, что у него мала стандартная ошибка (т. е. велика
вероятность воспроизведения), истинность этого наблюдения
должна выражаться и в его адекватной интерпретации. В противном
случае находка может привести к заблуждениям из-за тех выводов
и следствий, которые могут быть из него сделаны. Не так давно
один химик попытался получить препарат, который вызывал бы
уменьшение аппетита и потерю веса. После нескольких лет работы
ему удалось создать лекарство, соответствующее теоретическим
представлениям о том, какую структуру должно иметь такого рода
вещество. Затем он испытал препарат на крысах, кошках, собаках
и обезьянах. Как и ожидалось, животные ели очень мало и теряли
в весе. В статье, описывающей результаты этой работы, он
объяснял, почему, по его мнению, лекарство с такой химической
структурой должно действовать подобным образом. В общепринятом
смысле полученные результаты были истинными, но в том смысле,
как я представляю дело, они были ложными. Известно ведь, что
почти любое вредное вещество уменьшает аппетит, а созданное им
вещество было вредным. Автор не отрицал этого факта, не
признавал его, он даже не рекомендовал свой препарат к
применению. И все же написанная им статья подразумевала
последнее, а это значит, что ложный результат скрывался в
подтексте. Если бы ученый понимал, что созданный им препарат
может повредить здоровью, он бы ни в коем случае не написал
статью. Мало кто сознательно публикует неправду, но многие
научные статьи содержат в подтексте ложные выводы.
Даже если научная находка по всем стандартам истинна, она
может и не быть значимой. Недавно я прочел статью об
определении среднего веса внутренних органов лабораторных
животных (крыс). Приведенные автором факты были корректны -- он
прикончил сотни животных для построения последовательности,
обладающей высокой значимостью. Но ценность полученной в
результате информации оказалась весьма ограниченной, ибо ее
нельзя было обобщить, не говоря уже о том, что эта информация
не могла считаться неожиданной. Она не поддавалась обобщению,
поскольку из нее нельзя было вывести никаких общих законов; что
же касается неожиданности, то и так с самого начала было ясно,
что путем измерения можно найти средний вес. Работа такого рода
не только не может быть определена как "фундаментальная", но и
в прикладной области она едва ли найдет сколько-нибудь широкое
применение. Лучшее, что можно сказать о ней,-- это то, что она
может пригодиться кому-то, кто нуждается в этих цифрах в
качестве стандарта для сравнения при проведении оригинальных
исследований, но именно такое исследование и будет
фундаментальным. Научная литература переполнена подобными
отчетами, авторы которых привычно прикрываются фарисейским
утверждением о том, что они не делают никаких выводов из своих
наблюдений. Но это не оправдание -- факты, из которых нельзя
сделать выводов, едва ли заслуживают того, чтобы их знать.
"Скрининг" -- "просеивание" -- это столь же лишенный
воображения, примитивный тип исследования. Клиницист может
"просеять" (в более или менее случайном порядке) массу
производных кортизона с тем, чтобы посмотреть, какое из них
лучше всего действует на пациентов с ревматическими
заболеваниями. И все-таки это опять развитие ранее известных
фактов, а не оригинальное творческое исследование.
В подобной работе мы руководствуемся дедуктивными
рассуждениями, помогающими нам в конкретном случае
предсказывать нечто на основе предварительно сделанного
обобщения. Если большинство кортизоноподобных соединений
эффективны против ревматизма, то и любой вновь полученный член
данной группы также может считаться перспективным в этом
отношении. Но дедукция сама по себе не поддается обобщению.
Такая работа может иметь немедленное практическое применение,
обеспечивая нас, быть может, идеальным антиревматическим
средством, а вот в подлинно научном смысле она бесплодна, ибо,
коль скоро такое вещество найдено, наблюдение на этом
заканчивается, оставляя мало шансов на дальнейшие открытия.
К сожалению, такие бесцветные исследования легче всего
финансируются, так как и план работы, и практическая их
значимость могут быть с точностью описаны в стандартной заявке
на выделение средств.
Открытие должно вести к обобщениям. Другого вида
наблюдения поддаются индуктивному обоснованию, т. е.
формулированию общих законов на основе отдельных наблюдений. Но
и этого свойства недостаточно. К примеру, было установлено, что
первые десять полученных в чистом виде гормонов -- белого
цвета. На основании этого можно было бы сделать обобщение и с
большой долей вероятности предсказать, что следующие пять
гормонов, когда их удастся синтезировать, тоже будут белыми.
Так оно и получилось, но что из того? Кого волнует, какой цвет
будут иметь гормональные препараты? Наблюдение, как мы видим,
было и истинным, и с обобщением все было в порядке, однако оно
лишено третьего существенного качества фундаментального
исследования, а именно -- неожиданности открытия ко времени его
осуществления. Большинство составных частей организма человека
в результате очищения имеет белый цвет -- что же удивительного
в том, что гормоны тоже белые?
Открытие должно быть удивительным. Я вспоминаю свое
изумление, когда во время учебы на медицинском факультете
узнал, что некоторые патологические образования в яичниках
человека, так называемые "дермоиды" могут иметь зубы и волосы.
Это медицинский курьез, не он не обладает -- по крайней мере в
настоящее время -- свойством вести к обобщению. Единственное,
что мы сейчас в состоянии сказать,-- это что иногда, даже и без
оплодотворения, яйцо. в человеческом яичнике может развиться в
урода, состоящего в основном из волос и зубов Все это было
известно еще с тех пор, когда в XVII в немецкий врач Скультетус
дал первое полное описание того, что он назвал "morbus pilaris
mirabilis" -- "удивительной волосяной болезнью". Мартин Лютер
именовал "дермоиды" "отпрысками дьявола".
На протяжении многих веков врачи, да и другие люди,
сталкиваясь с этой аномалией, одинаково ей поражались Но она не
открыла никаких новых горизонтов для исследования. Причина
этого, как мне кажется, в том, что наблюдение было сделано
слишком рано. Даже сегодня мы еще не в состоянии оценить его.
Это своего рода загадочный остров, удаленный от уже нанесенных
на карту областей человеческого знания. Возможно, что позже,
когда мы будем больше осведомлены об- оплодотворении,
размножении без оплодотворения и о факторах, управляющих
формированием человеческих органов, "отпрыск дьявола"
превратится в ангела, ведущего нас к разрешению загадок
Природы. Однако одно только знание об этом природном курьезе
ничего нам не дает. Скультетус увидел его, но не открыл.
Открытие должно быть одновременно и истинным, и
неожиданным и вести к обобщениям. Основной особенностью
подлинно великих открытий является то, что они не только
истинны (в том смысле, в каком они выглядят таковыми с нашей
точки зрения), но и в высшей степени способны вести к
обобщениям и неожиданны в рамках своего времени. Это
справедливо, скажем, в отношении открытия Г. Менделем законов
генетики, открытия Рише и Пирке явления аллергии или открытия
антибиотического действия плесени Флемингом, Флори и Чейном.
* 4. КОГДА ДЕЛАТЬ?
Успех исследования в большой степени зависит от того, в
какой момент истории, в какой период жизни ученого и даже в
какое время дня оно выполняется. Сознательный анализ временных
факторов может значительно помочь нам сделать свою работу
полезной и приятной.
В какой момент истории?
Когда открытия делаются преждевременно, они почти
наверняка игнорируются или встречают труднопреодолимое
сопротивление, поэтому в большинстве случаев они могли бы с
таким же успехом и вовсе не быть сделанными.
У. Беверидж
Можно часто слышать, как о каком-нибудь ученом говорят,
что его время еще не пришло. Оно, может быть, и так, но я
сомневаюсь, что всю вину надо взваливать на время. С моей точки
зрения, научный гений должен быть способен оценивать
возможность реализации своей работы. Бесполезно планировать
работу, для которой нет еще подходящих средств, или развивать
теории, к которым человечество еще совсем не подготовлено, если
только мы не в состоянии сами создать нужные средства ИЛИ
объяснить свои концепции словами, понятными по крайней мере
избранным из наших современников. Работа тех, кто пренебрегает
этими требованиями, легко забывается и теряется навсегда; когда
придет время, ее нужно будет делать вновь, но... другим. На
практике трогательная фигура непонятого и непризнанного гения
находится в опасном соседстве с фигурой хорошо всем понятного
психа -- и тот, и другой излагают непрактичные идеи, сеящие
хаос.
В любом случае человек, идеи которого выглядят далеко
опережающими его время, должен сосредоточиться на средствах
доказательства своей позиции, а не тратить всю жизнь на
бесплодные попытки уговорить человечество признать свою
правоту. Исследование может быть полезным для человечества и
принести удовлетворение самому ученому, только если оно
выполнено в такое время, когда может встретить интерес и
понимание. Атомная теория материи в том виде, как она была
выражена Демокритом, оказалась преждевременной и, стало быть,
для того времени бесплодной, так как не существовало никаких
практических средств доказать либо опровергнуть ее. Позже, в
эпоху средневековья, когда стало возможным доказать
существование химических элементов, алхимики, движимые надеждой
на преобразование одного элемента в другой, пытались получить
золото. Недавно корректность этой идеи была доказана, и все же
к алхимикам по справедливости относились как к эксцентричным
фантазерам, поскольку в их время предпринимаемые ими попытки
были не более чем мечтой. Все фантазии содержат в себе зерно
истины; гениальность же состоит в том, чтобы суметь
распознавать такие фантазии, из которых это зерно можно
извлечь. Те, кто сотни лет назад мечтал о полетах на Луну, не
могут претендовать на приоритет в области современных
космических исследований. Даже если в будущем станет возможным
продлить человеческую жизнь на несколько сотен лет,
