открыть. Что же касается данного исходного факта, то он был
установлен в 1563 г. Бартоломео Евстахием26, личным врачом
кардинала делла Ровере, который благодаря своим связям сумел
получить в Риме разрешение производить вскрытия. Дальше все
было легко: протыкая жировую ткань вокруг верхушек почек, он не
мог не обнаружить надпочечников. Очевидно, ничего особенно
сложного тут не было.
Я считаю, что подобный взгляд на вещи глубоко ошибочен.
Во-первых, нужна была ненасытная научная любознательность,
чтобы, преодолев предрассудки XVI столетия, испросить
разрешения рассекать человеческое тело и воспользоваться этим
разрешением. Во-вторых, требовалась великая проницательность,
чтобы распознать в неприметном маленьком кусочке беловатой
ткани, погруженном в жировую ткань почти такого же цвета,
отдельный орган, заслуживающий описания. Важность открытия
всегда следует оценивать в контексте того времени, когда оно
было сделано. Нам остается лишь завидовать способности древних
анатомов совершать великие открытия средствами простыми и в то
же самое время сожалеть о примитивности наших научных
инструментов по сравнению с теми, что появятся в грядущем.
Тут уместно вспомнить, что вся концепция стресса построена
па трех признаках: увеличении коры надпочечников,
тимико-лимфатической инволюции и кишечных язвах. Отсюда был
сделан вывод о трехфазности данного синдрома -- остро
выраженные проявления заболевания (стадия тревоги), их
последующее исчезновение (стадия устойчивости) и, наконец,
расстройство организма с полной потерей сопротивляемости
(стадия истощения). Таковы факты, на которых основывалась самая
первая заметка "Синдром, вызываемый различными вредоносными
агентами". Все эти признаки были видны невооруженным глазом.
Фактически единственным инструментом, использованным мною в то
время, была пара ножниц, с помощью которых я вскрывал
подопытных крыс, да и установить наличие стресса, вызванного
токсичными веществами, также можно было без всякой сложной
аппаратуры. Стрессовая реакция, или "общий адаптационный
синдром", вполне могла бы быть открыта в эпоху средневековья,
если не раньше. Ее обнаружение не зависело ни от наличия
сколько-нибудь тонких приборов или новых методов наблюдения, ни
даже от длительной подготовки, изобретательности или
интеллектуального уровня -- только от непредубежденности и
свежего взгляда на вещи.
Лишь будущее покажет, какую роль суждено сыграть концепции
стресса в совершенствовании нашего понимания природы
заболеваний и уменьшения человеческих страданий. Но если она
докажет свою ценность в этом отношении, пусть начинающих ученых
вдохновит тот факт, что она была создана без каких-либо
"роскошеств" современных лабораторий и даже не потребовала
значительных познаний или солидного опыта. К счастью, при
проведении исследований самой большой помехой для нас служит не
то, что мы чего-то не знаем, а скорее то, что нам как будто
известно, но что на самом деле не является истинным. Недостаток
оборудования или даже недостаток знаний представляют собой
значительно меньшее препятствие для оригинального исследования,
нежели переизбыток бесполезных материалов и бесполезной (а
иногда и ложной) информации, загромождающих и лаборатории, и
мозги.
Я думаю, что любой молодой человек в начале своей
деятельности (хочет ли он стать ученым или художником,
бизнесменом или инженером) должен иметь в виду -- ему
достаточно лишь его собственных глаз, чтобы "увидеть за
деревьями лес". Микроскоп ему понадобится только для
обнаружения в этом лесу мелких деталей в отдельной клетке
конкретного дерева. Пока вы молоды, смотрите свежим и
непредвзятым взором на общие контуры проблемы; с возрастом,
вполне возможно, вы уже не будете в состоянии "увидеть за
деревьями лес". Но не унывайте, к тому времени в вашем
распоряжении будет достаточно средств, чтобы приобрести
чудесные инструменты и подобрать сотрудников, умеющих проводить
с их помощью кропотливые исследования.
Крупные объекты видны без увеличения.
Существует два способа увидеть что-либо, больше никем не
замеченное: первый --- это нацелиться на самую отчетливую
деталь с возможно более близкого расстояния самым лучшим из
доступных приборов; второй -- это посмотреть на вещи под новым
углом зрения, с тем чтобы увидеть скрытые доселе грани. Первый
способ требует средств и опыта, второй не предусматривает ни
того, ни другого: в нем помогают простота, непредвзятость и
отсутствие тех мыслительных установок, которые накапливаются за
годы работы. Обе дороги вам доступны, но, если только можете,
выбирайте вторую.
Невозможно понять, на что похожа мышь, если каждую ее
клетку в отдельности тщательно изучать под электронным
микроскопом, точно так же как нельзя оценить красоту старинного
собора путем химического анализа каждого из его камней. Было бы
очень полезно узнать точную структуру гормона околощитовидной
железы, но у химика не возникнет даже мысль начать работу в
этом направлении, если не будет доказано -- простым удалением
этих желез и введением неочищенного их экстракта -- значение их
для жизнедеятельности организма.
Быть может, нет необходимости специально подчеркивать этот
факт, однако именно простота и метода, и подхода к проблемам
послужила мне ключом к тем успехам, которых удалось добиться.
Эти страницы книги представляются мне самыми важными. Не
позволяйте сложной технике ослеплять себя. не стремитесь к
"исследованиям вглубь"; помните, что крупные объекты видны и
без увеличения и что важнейшие законы одновременно и самые
простые.
Разумеется, это касается лишь простых наблюдении.
Взаимосвязи же между частями живого существа чрезвычайно
сложны, и с их изучением сопряжены трудности, обусловленные,
правда, не столько анализом, сколько синтезом. Для определения
строения сложного химического соединения недостаточно разложить
его на элементы, надо суметь также построить его из составных
частей. То же самое относится и к биологическим явлениям.
Выделяя в живой материи все более мелкие элементы, можно
кое-чего достичь, однако еще больший урок можно извлечь,
соединив их снова воедино.
В любом случае следует иметь в виду, что, как бы ни был
одарен отдельный человек, огромная масса посредственных
исследователей все же превзойдет его в осуществлении случайных
наблюдений, прилежно пользуясь существующими средствами и
идеями. Для того чтобы связать воедино многочисленные факты и
прийти хоть к какому-то их пониманию, все они должны быть
представлены в голове одного человека.
Сложность явления и сложность обусловливающих его причин
Сегодня в биологической науке стало модным со все
возрастающей точностью изучать сложную организацию живой
материи. Это предусматривает химический и физический анализ
биологических структур в их нормальном и патологическом
состоянии, использование особо тонких процедур и очень точных
приборов. В то же время удивительно мало внимания уделяется
выявлению того, что обусловливает их структурные
характеристики. Иными словами, мы в такой же степени
сосредоточиваем свое внимание на целях исследования этих
структур, в какой пренебрегаем способами их достижения.
При исследовании какого-либо органа ни один химик не будет
удовлетворен определением только одной или двух его
составляющих; ни один морфолог не удовлетворится идентификацией
только одного или двух типов клеток. Мы понимаем, что вся живая
материя состоит из единой системы химических и структурных
"строительных блоков", значение которых можно понять только в
естественных условиях их существования. Современный биохимик
никогда не ограничится простым определением гликогена, если ему
нужно исследовать действия кортизона на обмен гликогена (одного
из сложных Сахаров) в печени. Он почувствует, что ему
необходимо изучить участвующие в синтезе и распаде гликогена
ферменты, а также продукты обмена гликогена,
энергопродуцирующие вещества и т. п. В то же время он должен
быть вполне готов воспринимать вводимый им кортизон в качестве
"агента". Самое большее, о чем он должен позаботиться,-- это
чтобы подопытные животные получали во время эксперимента одну и
ту же диету либо голодали. Известно, что некоторые биологи не
ограничивают себя изучением единственного причинного фактора и
исследуют одновременное действие двух или трех факторов. Они
могут, например, изучить действие кортизона и
дезоксикортикостерона или даже того и другого вместе да еще
плюс такой фактор, как, скажем, удаление надпочечников, однако
дальше этого они, как правило, не идут.
На мой взгляд, по части анализа причинных связей
современная биология далеко отстала от своих же собственных
достижений в области анализа материи химическими и физическими
методами. Вместе со своими коллегами я затратил много лет на
доказательство того, что в зависимости от огромного числа так
называемых "обусловливающих факторов" один и тот же агент может
вызывать диаметрально противоположные действия, или качественно
различные действия, или вообще никаких действий. Эти
обусловливающие факторы также важны и также должны являться
предметом анализа.
Я считаю, что те, кого особенно интересуют вопросы
причинности, должны использовать в качестве индикатора самое
простое и наиболее характерное изменение в органе, являющемся
объектом воздействия. Исследования такого рода действительно
крайне сложны, но эта трудность объясняется не стоимостью
оборудования и не тем, что необходимо привлекать методы,
разработанные другими специалистами, а проблемами, связанными с
созданием патогенных ситуаций. Нам надо разработать
оригинальные методы анализа совместного функционирования всех
сложных систем, к которым прибегает Природа при выполнении
конкретных задач.
Прогнозирование значимости
Открытие и его развитие.
Мы уже говорили, что подлинное открытие может быть сделано
лишь в ходе таких исследований, которые обычно именуются
"фундаментальными". То, что за этим следует, -- это его
развитие. Исследование является фундаментальным именно потому,
что все прочие виды исследований вытекают из него; оно кажется
нам непрактичным, а связанная с ним работа случайной, потому
что всецело оригинальные наблюдения не могут планироваться
заранее Если же не отказываться от планирования, то тогда
наблюдение должно носить такой характер, чтобы его можно было
предсказать на основе ранее известных фактов, и, стало быть,
его нельзя считать целиком оригинальным. Вот почему большая
часть совершенно новых шагов в науке -- это случайные находки,
сделанные людьми с редким талантом замечать нечто абсолютно
неожиданное. Такие открытия впоследствии образуют основу всех
планируемых исследований, всего того, что я называю развитием.
Мне могут возразить, что любая преждевременная оценка
фундаментального исследования заранее обречена на провал, ибо
нельзя предвидеть неожиданное. До некоторой степени это
справедливо. Не существует надежной меры для сравнения
относительной важности фундаментальных исследовательских тем,
но я считаю, что некоторые общие принципы сформулировать можно.
К ним следует относиться не как к жестким рамкам, а скорее как
к некоей линии оценки, с помощью которой мы распознаем и
