В гостиную вошла Анжелика.
- Александра Михайловна, нужно сбегать за мясником. Мы не можем раз-
делать медвежатину сами.
- Ну так и сбегай! - ответила Александра.
- Это еще зачем!? - воскликнул Ульянов, поднимаясь со стула и направ-
ляясь в кухню.
Все последовали за ним.
- А этот здесь на что? - добродушно осведомился Ульянов, снимая пид-
жак и одновременно отвешивая Кобе легкую затрещину. - Сейчас я вам пока-
жу класс, ребята!
Ульянов засучил рукава рубашки, и обнажил до локтей свои толстые, по-
росшие рыжеватой шерстью руки. Анжелика смотрела на него не отрываясь;
Бени мучительно ревновал. Ульянов схватил длинный нож и принялся ловко
разделывать сочащиеся кровью куски медвежатины.
- Вот это настоящая работа! - приговаривал он. - Тащите водку в гос-
тиную, ребята. Медвежатина, считайте, уже готова...
Короче говоря, к десяти часам все уже были в говно, а Бени вообще
спал...
* В ночь с 20 на 21 декабря 1905 года *
Аликс мерно посапывала во сне; рядом с ней тревожно ворочался
Ульянов.
"... 2-5 сентября 1792 года народ стихийно расправился с заключенными
в парижские тюрьмы роялистами. Это были дни опасности иностранного втор-
жения. Предатели, контрреволюционеры, заговорщики изнутри подвергали
опасности Революцию, которой и без того угрожали извне.
Париж был совсем не таким, каким мы его знаем. В те дни это был тре-
вожный и униженный город, и ему еще долго предстояло оставаться таким.
Станет даже хуже: коалиция внешних врагов еще пополнится Англией, Гол-
ландией и Испанией, впереди еще казнь 21 января 1793 года...
В те тревожные ночи на пустынных улицах Парижа можно было видеть оди-
нокого человека в грязных лохмотьях. Был он бородатый и загорелый, со
смиренным лицом и продырявленными ладонями. Порой он выглядел растерян-
ным, иногда - смущенным, но пожалуй чаще всего - расстроенным. Ни к кому
не обращаясь, он риторически вопрошал:
- А хуй ли толку?"
Ульянов неистовствовал во сне.
"... Черные вороны расселись на вершинах гор в северной части
Вест-Честера, словно зловещие часовые расположившейся здесь армии Ва-
шингтона.
Сильные отряды охраняли Гарлемские холмы, пушки стояли вдоль берегов
Гудзона, а северные границы острова Манхаттен ощетинились штыками анг-
лийских часовых.
В те дни в этих краях часто можно было встретить одинокого полубезум-
ного путника - бородатого, загорелого, со смиренным лицом и продырявлен-
ными ладонями. Порой его видели неподалеку от нагорья, порой - вблизи
реки Гарлем шагающим легкой походкой, обратив лицо к заходящему солнцу.
Время от времени, ни к кому не обращаясь, он риторически вопрошал:
- А хуй ли толку?"
Ульянов сел на кровати и потер ладонью затылок.
- Что с тобой? - спросила проснувшаяся Аликс.
- Чертовщина какая-то, - пробормотал наследник престола. - Контррево-
люционные сны...
* 21 декабря 1905 года *
В северных широтах декабрьское утро приходит поздно. Было девять ча-
сов, пасмурно, сумрачно и тоскливо; петербургские старушки пророчили
обильные снегопады.
В сей ранний час Лев Абрамович Каскад еще мирно спал в своей камере
на Шпалерной; Распутин маялся с императрицей в провонявшей потом посте-
ли; фабрикант Отто Кирхнер ("Это еще что за хрен?" - "Сегодня познако-
мимся!") натягивал панталоны на свою жирную задницу, собираясь на пере-
говоры с бастующими рабочими; полковник Бздилевич принимал последний пе-
ред службой стакан портвейна; Ульянов, только что отправивший супругу в
Саблино, теперь жадно пил пиво в ресторане Витебского вокзала.
В этот же самый час мы видим генерала Барсукевича, уже заступившим на
трудовую вахту. По неизвестным нам причинам в тот день Адольф Арнольдо-
вич явился на службу чуть раньше обычного, не спеша выкурил папироску,
хотел было пропустить стаканчик, но устоял перед соблазном, и вот теперь
пил кофе и барабанил пальцами по столу в нетерпеливом ожидании одного из
своих многочисленных агентов.
Как только часы пробили девять, дверь отворилась.
- Агент Кавказец, - доложил дежурный по отделению.
Вошел агент Кавказец. Это был уже знакомый читателю Коба. Едва войдя,
он сразу же низко поклонился, предварительно стянув с головы свою иди-
отскую вязаную шапку красного цвета. Затем прошел дальше.
В почтительной, даже подобострастной позе он остановился перед гене-
ральским столом, с вожделением поглядывая на лежавшую там коробку папи-
рос "Герцеговина Флор". Коба всегда мечтал стать богатым и курить такие
папиросы.
Генерал устремил на него полный глубокого презрения взгляд, рассмот-
рел его внимательно и после нескольких секунд молчания спросил:
- Ну-с, что новенького, г-н Кавказец?
- Есть важные новости, ваше превосходительство, - почтительно сказал
Коба.
- Ну так выкладывай.
- Вчера в Питер приехал член ЦК партии большевиков Лядов.
- Так это его вы вчера встречали на вокзале?
- Значит вы знаете? - удивился Коба.
- А вы полагаете, император зря платит мне жалованье? - усмехнулся
генерал. - Впрочем, я не знал кого именно вы там встречали... Ну и что?
- Вчера на квартире Александры Коллонтай состоялось заседание ЦК
большевистской партии под председательством Владимира Ильича Ульянова.
- Вы там были? - спросил Барсукевич.
Он заметно оживился: разговор принимал нужный ему оборот.
- Да, ваше превосходительство.
- О чем же там говорили?
- Лядов рассказывал о восстании в Москве.
- А кто еще там был?
- Кржижановский, Буренин, Воровский, Красин, Пятницкий, писатель Мак-
сим Горький и еще два еврея.
- Меня не интересует их национальность, - сказал генерал. - Мне нужны
фамилии.
- Мне они знакомы как Зиновьев и Каменев, но я думаю, что это не нас-
тоящие фамилии.
- А не можете ли вы ответить на такой вопрос, Кавказец, - спросил ге-
нерал. - Владимир Ильич Ульянов и Николай Ленин - это одно и тоже лицо?
- Я не знаю, ваше превосходительство, - развел руками Коба.
- Я вижу, Кавказец, что большевики не слишком поверяют вас в свои
тайны.
- Я многого не знаю, ваше превосходительство. Я ведь не член ЦК.
- А почему тогда вас пригласили участвовать в заседании?
При этих словах генерал не удержался от насмешливой улыбки: он прек-
расно знал, что Коба присутствовал на заседании в качестве шестерки.
- Максим Горький тоже не член ЦК, - уклончиво ответил Коба.
- А этот Ульянов, по вашему мнению, очень опасный человек? - Барсуке-
вич вновь направил разговор в нужное ему русло.
- О, да, конечно! - убежденно произнес Коба. - Этот человек вчера на
охоте голыми руками завалил медведя.
- Да ну! - изумился генерал. - И вы это видели?
- Нет, я на охоте той не был.
- А вечером на заседании ЦК вас, значит, медвежатиной потчевали?
- Так точно, ваше превосходительство.
- А запивали чем? - осведомился Адольф Арнольдович с неподдельным ин-
тересом.
- Да кто чем, - ответил Коба. - Там всего было вдоволь.
- Да-а! - сказал генерал. - Я вижу господа большевики неплохо посижи-
вают. Я бы тоже поучаствовал в этих заседаниях ЦК. Да, этот Ульянов -
парень не промах! Медведей убивает, с Коллонтай спит, бухает...
- Очень опасный человек, ваше превосходительство, - подобострастно
произнес Коба.
- Вы тоже так считаете, товарищ Коба?
Агент вздрогнул: еще никогда генерал не называл его этим именем. Бар-
сукевич очень много знал и по каким-то причинам сегодня не скрывал это-
го.
Генерал пристально посмотрел на своего собеседника и решил, что пора
переходить к делу.
- Охранное отделение не может привлечь г-на Ульянова к уголовной от-
ветственности за убийство медведя, но отомстить за зверя необходимо, и
это сделаете вы, Кавказец.
- Не понимаю...
- Вам надлежит убрать г-на Ульянова.
- Как убрать!?
- Как можно незаметнее! То есть, в случае необходимости мы, конечно,
замнем дело, но вам, разумеется, важно не засветить себя перед большеви-
ками.
- Но я не могу! - взмолился Коба.
- Можете, можете, Кавказец, - строго сказал Барсукевич. - Вы просто
боитесь. Вы самая грязная мандавошка, какую я когда-либо видел. Вы спо-
собны на любое преступление, но в данном случае вы боитесь. И все же вам
придется это сделать. Другого выхода у вас нет. Я вам приказываю: убрать
г-на Ульянова и об исполнении доложить!
- Не могу! - Коба упал на колени и заплакал.
- Подумайте, товарищ Коба, чего стоит ваша презренная жизнь! Нам даже
не придется пачкать руки. Мы просто передадим большевикам информацию о
вашем сотрудничестве с нашим отделением.
Коба теперь сидел на полу и плакал.
Адольф Арнольдович тяжело вздохнул и вытер пот со лба тыльной сторо-
ной ладони. Порой он ненавидел свою службу.
- Встаньте, голубчик, - сказал он устало и почти ласково. - Вот, по-
курите, - генерал открыл коробку "Герцеговины Флор" и протянул Кобе. - Я
понимаю, что порой бывает нелегко, но ведь мы все служим государю импе-
ратору.
Генерал достал из кармана носовой платок и протянул его Кобе. Коба
высморкался, затем закурил и жалобно произнес:
- Но как это сделать?.. Это очень сильный человек... Непобедимый!..
- А вы постарайтесь. Вам все объяснит капитан Жмуда. Вы ведь знакомы
с Тадеушем Каллистратовичем?.. Вот он вам все и объяснит... А теперь,
голубчик, откройте вон тот шкафчик... Вон тот, левее окна... Да, да...
Достаньте оттуда бутылочку "Тифлиса" и два стакана... Устал я с вами...
Наливайте, не стесняйтесь... Себе тоже...
Они выпили. Затем Адольф Арнольдович позвонил и приказал дежурному
позвать капитана Жмуду.
x x x
Похмелившись пивом на Витебском вокзале (как мы помним, он провожал
там Крупскую в Саблино), Ульянов отправился на Лиговку, где уже добрую
четверть века квартировался Лев Абрамович Каскад.
Как и следовало ожидать, Ульянов никого там не застал, а швейцар в
подъезде, воровато озираясь, по секрету сообщил ему, что Льва Абрамовича
вроде как забрали, о чем домовладелец Полозов уведомлен соответствующими
органами в законном порядке.
Ульянов дал швейцару полтинник и вышел на улицу, думая о грустном.
Он представил себе, как в эту минуту какой-нибудь пьяный ротмистр об-
рабатывает Льва Абрамовича, и подумал о том, как легко порой читать в
газетах про массовые аресты незнакомых тебе людей в далекой Австро-Венг-
рии, и как бывает тяжело, когда внезапно забирают близкого тебе челове-
ка.
Ульянов завернул в маленький немецкий ресторанчик, где заказал сар-
дельки с кислой капустой и пиво. От щедрот заведения ему дополнительно
поднесли рюмочку шнапса.
Ресторанчик был хороший - уютный и гостеприимный, с отменной кухней,
но Ульянов в тот день ел и пил машинально - мысли его были далеко.
Он думал о бренности земного существования, о том, что жил вот непо-
далеку отсюда Лев Абрамович Каскад и, возможно, нередко приходил в этот
ресторан, а теперь приходить не будет, и, вероятно, никто этого даже не
заметит. Такова жизнь. А разве если мир был бы устроен по-ульяновски, то
не забирали бы? Наверное, тоже забирали бы. Может еще и побольше! Разве
он никогда не бывает резок и категоричен? Бывает и, пожалуй, даже слиш-
ком часто. Что же делать? Меняться? Становиться мягче, терпимее? Но ведь
его гнев всегда справедлив! Тогда где же выход? Или его нет? Видимо че-
ловеку от природы свойственно жить ненавистью, быть врагом своему ближ-
нему, а если держать людей в узде, то врагами рода человеческого неиз-
бежно становятся сами держатели этой узды.
Внезапно, новая тяжелая мысль поразила Ульянова. В последний раз у
Каскада он встретил Леву Бронштейна, который тогда заявил, что Ульянов
напрасно упомянул его имя в присутствии какого-то лохматого оборванца.
Лева, помнится, уверял, что этот оборванец далеко не так прост... Так
неужели?..
Ульянов допил пиво, расплатился и отправился к Александре.
