тихо и грозно произнес:
- Шкуру спущу, коли ослушаешься.
После недолгого молчания, в ходе которого Гришка сидел сгорбившись и
понурившись, а князь наблюдал за ним с нескрываемым презрением, Распутин
спросил:
- Но как же я приведу царя к этим людям?
- Придумаешь что-нибудь сам! - безаппеляционно отрезал князь. - Ты,
по-моему, вполне достаточный для этого негодяй.
Распутину все же очень хотелось узнать, какие, конкретно, милости
ожидают его, если царь будет убит с его помощью, но он боялся задавать
князю подобные вопросы.
Угадав мысли этого подонка, Астролог жестко приказал:
- А теперь следуй за мной! Увидишь, какая участь тебя ожидает, если
ты ослушаешься или, чего доброго, проболтаешься.
Они вышли на улицу, не допив мадеру и даже не притронувшись к бискви-
там. Очутившись на Невском, Распутин почувствовал себя несколько свобод-
нее, но ненадолго.
Их уже ждал автомобиль, при виде которого несчастному Гришке вновь
стало дурно. За рулем сидел мощный головорез в сером пальто. Князь сел
на заднее сиденье и жестом приказал Распутину сесть рядом.
Они быстро достигли Сенной, пересекли ее и остановились где-то в са-
мом начале Забалканского проспекта. Это был далеко не самый фешене-
бельный район Петербурга, фонари здесь стояли редко, и весьма встрево-
женный Распутин мало что мог разглядеть вокруг себя.
"Головорез" остался сидеть в машине, а князь подвел Гришку к низкому
окну в первом этаже смутно различавшегося в темноте высокого здания. По
приказу князя Распутин робко заглянул вовнутрь.
Он увидел довольно большую, тускло освещенную комнату, посреди кото-
рой стоял внушительный агрегат, представлявший из себя огромный котел с
множеством подсоединенных к нему мудреных приборов. Это был самогонный
аппарат ультрасовременной конструкции с электрическим приводом. Гришке
прежде не доводилось видеть столь серьезного оборудования, поэтому он аж
застонал, когда князь с ледяным спокойствием произнес:
- Я надеюсь, что вы проявите благоразумие, почтеннейший Григорий Ефи-
мович, и нам не придется сварить вас в этом котле.
- Нет, нет, - пролепетал "почтеннейший" Григорий Ефимович.
- Нам бы тоже этого очень не хотелось, - сказал Путятин.
Распутин, как завороженный продолжал смотреть в окно. Вдоль всех стен
этой ужасной комнаты прямо на полу в различных позах валялись мужики с
обалдевшими рожами и дымящимися трубками в зубах. Как слабонервный чело-
век, начитавшись перед сном страшных сказок, порой боится посреди ночи
сходить в уборную, точно также Гришка теперь с паническим ужасом взирал
на этих обыкновенных и, вероятно, даже безобидных курильщиков опиума.
Но и это было еще не самое страшное.
Рядом с ужасным котлом стоял высокий, грубо сколоченный стол, за ко-
торым, друг против друга, сидели два атлетически сложенных человека -
негр и еврей. Между ними наблюдалось несомненное внешнее сходство. Их
можно было бы принять за братьев, если бы не различный цвет кожи. В этом
не было ничего невероятного: евреи и африканцы нередко бывают похожи
друг на друга чертами лица, однако в глазах Распутина внешнее сходство
атлетов добавляло мистики в эту, и без того драматическую, ситуацию.
Внезапно, эти два человека почти одновременно взглянули на окно, и у
бедного Гришки душа ушла в пятки. Однако, спустя мгновенье, негр и еврей
вновь склонились над столом. Они поочередно поставили свои подписи на
большом куске пергамента и обменялись дружеским рукопожатием.
- Попутно, - прокомментировал Черный Князь, - мы присутствуем при ис-
торическом моменте заключения секретного соглашения между масонской ло-
жей и черной сектой воду.
Пожав друг другу руки, негр и еврей вновь взглянули на окно, и, к не-
описуемому ужасу Гришки, устремились вон из комнаты. Через несколько се-
кунд они уже были на улице. Масон железной рукой схватил несчастного
Гришку за шиворот и громовым голосом вопросил:
- Этот!?
- Да, это он, - спокойно ответил князь. - Но он согласен работать с
нами.
- Гм, - недоверчиво покачал головой масон, с явным сожалением выпус-
кая свою жертву.
Это уже было слишком. Распутин медленно осел на тротуар и потерял
сознание прямо посреди ночного Забалканского проспекта.
x x x
В тот же час, когда масон и воду напугали до полусмерти раба божьего
Григория Ефимовича, два других безбожника располагались поудобнее в сво-
ей гостиной в "Сан-Ремо", чтобы мирно посидеть, попить пива, покурить
как следует, да поговорить "за жизнь".
Ульянов энергично постучал головой сухой стерляди об угол стола и
принялся разделывать рыбу, а Бени тем временем чистил крутые яйца, пред-
варительно ударяя их тупой стороной об собственный лоб. Очищенные яйца
он разрезал пополам и смазывал плоскую сторону добрым слоем черной икры.
- Да, бля! - тяжело вздохнул Ульянов, покончив с рыбой и наливая себе
и Бени по стакану пива. - События в Москве принимают крутой оборот.
Ульянов хорошенько отхлебнул из своего стакана, закурил и развернул
свежий номер популярной в те годы газеты "Новое время".
- Я все-таки не понимаю, почему бы не попытаться убить царя? - отоз-
вался итальянец.
- Бени, тебе не следует разбивать вареные яйца себе об лоб, - нес-
колько даже раздраженно сказал Ульянов. - Это сильно сказывается на тво-
их умственных способностях.
- Почему? - спросил Бени. От него требовалось известное напряжение,
чтобы понимать русскую речь, и, как следствие этого, он не обижался на
подобные шутки.
- Ты видел, как я был занят в редакции последнее время. Нет, чтоб по-
мочь, а ты рассуждаешь о всякой ерунде.
Это была правда. В последние три недели Ульянов возглавлял редакцию
легальной большевистской газеты "Новая жизнь", почти ежедневно работал в
редакции, много бывал в типографии "Народная польза", где печаталась га-
зета. Немалого внимания требовала к себе и Александра Коллонтай. Ульянов
буквально разрывался. Правда 3 декабря, то есть как раз накануне,
вследствие усиления репрессий со стороны правительства газету пришлось
закрыть. Событие это - само по себе печальное - имело ту положительную
сторону, что выкраивало Ульянову уйму свободного времени.
Подумав об этом и вспомнив Аликс, Ульянов сказал:
- Чует мое сердце, Бени, что мы весело проведем предстоящие рождест-
венские каникулы! Надо бы мне отписать сестре в Саблино и сплавить туда
на праздники мою бабулю.
- А у меня нет никаких предчувствий, г-н Ульянов, - печально сказал
Бени. - Раз вы не разрешаете мне покушаться на царя, я думаю уехать на
Рождество в Неаполь.
Любовные дела Бени решительно не ладились. Анжелика никак не могла
простить ему, что он не еврей, а какой-то там итальяшка. Она даже кон-
сультировалась на эту тему с Львом Абрамовичем, но тот, разумеется, не
облегчил положение Бени. Было от чего прийти в отчаяние!
- Да не запрещаю я тебе ни на кого покушаться! - отозвался Ульянов. -
Только меня в это дело не вмешивай.
Какое-то время приятели молча пили пиво, причем Ульянов усиленно на-
легал на рыбу. Стерлядь от Елисеева и впрямь заслуживала к себе всячес-
кого уважения: аппетитного красноватого цвета, в меру соленая, да и за-
сушенная не чрезмерно.
Однако макаронник Бени не очень хорошо разбирался в "пивной" рыбе.
Его в эти минуты занимало другое. Он недоумевал. По его мнению, Россия
находилась на пороге перехода к конституционной монархии, и лишь лич-
ность Николая II являлась тому препятствием. Молодой итальянец не считал
возможным даже сравнивать бессмысленные, "детские" покушения на Алек-
сандра II c замышляемым им сегодня "революционным" убийством нынешнего
императора. Бени казалось странным, что Ульянов как-будто не понимает
этого. В создавшейся обстановке Бени считал уничтожение царя политичес-
ким убийством, а отнюдь не террористическим актом; в то время как
Ульянов не видел разницы между этими двумя понятиями. Бени казалось, что
в условиях неизбежно наступающей демократии социалисты смогут успешно
бороться за власть парламентским путем. Ульянов, в свою очередь, не
признавал никакой другой демократии, кроме социалистической.
Вопреки мнению многих авторитетов, логически опровергнуть понятие
"социалистическая демократия" едва ли возможно. Дело в том, что при лю-
бой форме демократии исходно задаются некоторые постулаты, и только в
рамках, ограниченных этими постулатами, осуществляется демократия. Тезис
этот совершенно очевиден, этим демократия и отличается от анархии.
При социалистической демократии исходные постулаты провозглашают не-
допустимость частной собственности на средства производства и гла-
венствующую роль коммунистической идеологии. При этом, само собой разу-
меется, верхам абсолютно начхать на мнение инакомыслящих, равно как и на
сторонников свободного предпринимательства. Но ведь и создателям амери-
канского "Билля о правах" было наплевать на людей с другим цветом кожи!
Тоже самое масонство, только другой принцип разделения на своих и чужих!
Впрочем, мы отвлеклись, читатель. Вернемся к нашим баранам.
В тот момент, когда Крупская погасила свет в спальне, когда Ульянов
откупоривал себе пятую бутылку пива, а Бени размышлял о поездке в Неа-
поль; в тот самый момент раздался звонок, и в гостиную вошли два незва-
ных и подвыпивших гостя.
Одним из них был уже знакомый читателю Леха Горький. Он был в наглухо
застегнутой темносиней куртке со стоячим воротником и солдафонских брю-
ках, заправленных в голенища высоких сапог. Леха, вообще, почему-то лю-
бил на пьянки одеваться по военному. Может быть, поэтому Ульянову всегда
казалось, что именно поддатому Лехе свойственна военная выправка. За
спиной у писателя висел добротный охотничий рюкзак, судя по виду плотно
упакованный.
Второй гость был высокий, статный и очень красивый человек. Дорогой
костюм ловко сидел на его ладной фигуре. У него было открытое, веселое
лицо и какая-то особенная, щедрая улыбка. А когда он заговорил... Гово-
рил он вроде бы негромко, но его красивый богатый голос будто бы запол-
нял всю гостиную.
- Володя, сто лет тебя не видел! - обрадовался он и крепко пожал
Ульянову руку. - Как только Леша рассказал мне, что ты вернулся, я пер-
вым делом подумал, что по этому поводу совершенно необходимо осушить па-
ру бутылочек пшеничной!..
- Здравствуй, Федор! - сердечно сказал Ульянов. - Очень рад тебя ви-
деть. - Познакомься с моим юным другом. В силу твоей профессии, тебе
должно быть всегда приятно встретить итальянца.
- Бенито Мусолини, - представился юный социалист.
- Шаляпин.
Бени невольно вытянул руки по швам. При всем желании он не мог
скрыть, как лестно для него знакомство с великим русским басом. От изум-
ления он даже раскрыл рот и высунул язык, цвет которого явно свиде-
тельствовал о том, что в последнее время его обладатель злоупотреблял
спиртными напитками.
Тем временем Леха снял с плеч рюкзак и извлек из него четыре бутылки
водки, кое-какую деликатесную закусь, и огромную пластмассовую колбу со
своим излюбленным салатом. Шаляпин, как истый гурман, терпеть не мог
этот Лехин салат (зеленые маринованные томаты, соленые огурцы, репчатый
лук, подсолнечное масло) и называл его "хмыреватым". Леха же был сам не
свой без этого салата и всегда уплетал его с таким аппетитом, что, как
правило, заражал своим настроением сотрапезников, и когда под занавес
маститый литератор черпал ложкой заправку из опустевшей миски, его собу-
тыльники обычно не без грусти взирали на это и думали про себя, что
"хмыреватый" салат и впрямь совсем неплохая закуска. Впрочем, за столом
на Леху вообще всегда было приятно смотреть: он и ел с аппетитом (и от-
нюдь не только свой салат), и пил смачно, и курил как-то по-особому,
