Дверь ему открыла Анжелика. В ответ на ее немой вопрос Ульянов мрачно
кивнул головой.
- Узнали какие-либо подробности? - спросила девушка.
- Швейцар в подъезде поведал мне только о самом факте ареста. За под-
робностями следует обращаться в полицию.
- Вы поедете туда?
Ульянов отрицательно покачал головой.
- Вы разве нелегально в Петербурге, г-н Ульянов? - спросила Анжелика.
- Нынче утром я выехал из "Сан-Ремо" и перешел на нелегальное положе-
ние, - ответил наследник престола. - К тому же, я слишком хорошо извес-
тен охранному отделению.
- Конечно! - язвительно сказала Анжелика. - Убить безоружного медведя
- это вы можете, а показаться в полиции, чтобы помочь ни в чем не повин-
ному человеку - это вам не по силам!
- Поверьте, Анжелика, мое появление в полиции лишь ухудшит положение
Льва Абрамовича.
- Тогда в полицию поеду я! - решительно сказала Анжелика.
- Это будет поистине благородный поступок! - с чувством сказал
Ульянов. - Разумеется, сам я не имел права предлагать вам этого.
Ему все больше и больше нравилась эта девушка. "У Бени неожиданно не-
дурной вкус!" - подумал Ульянов.
- Кстати, госпожа сегодня не одна, - тихо промолвила Анжелика. - Один
жирный боров завалился к ней чуть не с самого утра.
- Кто такой будет? - осведомился Ульянов.
- Знакомый. Давно уже к ней клеится, а сегодня пришел свататься.
- Вот как! - удивился Ульянов. - Ну что ж, посмотрим.
Он прошел в гостиную. Александра радостно поднялась ему навстречу.
За столом действительно сидел большой и толстый мужик со свиным ры-
лом. Прямо перед ним на столе стояла миска тушеного картофеля с мед-
вежьей грудинкой, чуть поодаль - початая бутылка шнапса.
Этот человек был Отто Кирхнер, владелец типографской фабрики, распо-
ложенной на Большой Пушкарской улице. Ульянов давно знал эту фабрику, но
ее хозяина лицезрел впервые.
Шутки ради Ульянов представился г-ном Бздилевичем.
- Добро пожаловать, молодой человек, - с неискренней улыбкой произнес
Кирхнер. - В такое время дорог каждый русский человек.
- А вы разве русский? - не очень дружелюбно спросил Ульянов.
Его неприятно поразило столь откровенно черносотенное приветствие. Не
понравился Ульянову и тон, которым Кирхнер к нему обратился. Было в этом
тоне что-то хозяйское, фальшиво гостеприимное, словно не Ульянов, а этот
боров являлся любовником Александры и своим человеком в этой квартире.
- Судя по вашему акценту, вы - немец? - высказал предположение нас-
ледник престола.
- Русские, немцы - вс° одно, - сказал Кирхнер, заговорщически улыба-
ясь. - Важно, что не еврей.
- Вот как? - сухо произнес Ульянов.
- Да, г-н Бздилевич, - тяжело вздохнул Кирхнер, наливая себе и
Ульянову по рюмке шнапса. - В наше смутное время, когда мужик распоясал-
ся не на шутку, евреи опасны вдвойне. Христиан мы еще можем призвать к
смирению...
Отто Кирхнер вылил шнапс себе в глотку и снова уткнулся в жаркое.
Закипая от гнева, Ульянов сказал:
- Когда вы угнетаете мужика, вы призываете его к христианскому смире-
нию; когда же он бьет вам морду, вы не уповаете на бога, а вызываете
войска и полицию.
- Вы еще очень молоды, г-н Бздилевич, - снисходительно улыбнулся
Кирхнер. - Ваш социализм идет от вашей неопытности. Собственно говоря,
это даже не социализм, а юношеский максимализм.
Ульянов сжал кулаки. Александра посматривала на Кирхнера с отвращени-
ем, а на Ульянова с тревогой. Она чувствовала, что Ульянов вот-вот сор-
вется. Кирхнер ничего не чувствовал. Не переставая жевать, он вновь за-
говорил:
- Разумеется и я во многом не согласен с политикой правительства, но
это еще не значит, что нужно выступать против самих основ нашей госу-
дарственности или оправдывать бастующих дармоедов.
- А позвольте поинтересоваться, г-н Кирхнер, - с подчеркнутой вежли-
востью произнес Ульянов, - с чем именно вы не согласны?
- Например с тем, что государь император слишком благоволит к евреям,
- с победной улыбкой изрек фабрикант.
Отто Кирхнер имел все основания быть довольным собой. Уж теперь-то
они с г-ном Бздилевичем найдут общий язык. В конце концов, г-н Бздилевич
- весьма симпатичный молодой человек. Пусть в чем-то их взгляды и расхо-
дятся, в главном они сойдутся.
Что же касается Ульянова, то он уже не раз слышал подобные разговоры
и прекрасно знал, что за этим последует.
- Многие ошибочно полагают, - продолжал Кирхнер, - что эта политика
исходит не от государя императора, что она в значительной степени ре-
зультат влияния крупной буржуазии...
- А чем, собственно, вы недовольны? - спросил Ульянов.
- Ну... как? - Кирхнер недоуменно развел руками и подозрительно пос-
мотрел на своего собеседника.
- Что именно вам не нравится? - повторил свой вопрос Ульянов.
- Прежде всего - процентная политика! - с лихорадочным возбуждением
начал Кирхнер. Видно было, что он оседлал своего любимого конька. - Эта
политика наносит непоправимый ущерб российской промышленности.
- Каким образом? - осведомился Ульянов.
- Сегодня наши университеты обязаны принимать определенный процент
этих выпускников хедеров из самых темных и отсталых окраин. Прежде ряды
отечественных инженеров пополнялись за счет наиболее одаренных предста-
вителей русской молодежи, а теперь в эти ряды проникают совершенно ник-
чемные люди, способные лишь на воровство. А там, глядишь, завтра меня
вынудят нанять к себе в качестве управляющего такого вот пейсатого "спе-
циалиста"...
- А известно ли вам, г-н Кирхнер, - спросил Ульянов, одновременно
медленно приподнимаясь со стула, - что передовая европейская мысль осуж-
дает антисемитизм, равно как и другие расовые и национальные предрассуд-
ки?
- Да помилуйте, г-н Бздилевич, я вовсе не антисемит! Я стою за спра-
ведливость и переживаю за российскую экономику. Ведь за державу обидно
!..
Внезапно Ульянов выбросил вперед правую руку, схватил фабриканта за
волосы и ткнул его мордой в миску с горячей и жирной подливкой. Алек-
сандра и появившаяся в гостиной Анжелика с интересом следили за развити-
ем событий. Взвыв от боли и ярости, Кирхнер вскочил и начал кружиться по
комнате, беспорядочно размахивая жирными конечностями. В эту минуту он
был похож на каратиста, только кружился слишком неуклюже, да в движениях
рук и ног не чувствовалось никакой системы. Ярость Ульянова уже улег-
лась. Скорее в целях самозащиты он сделал короткий шаг вперед и небреж-
но, почти не целясь, ударил Кирхнера ногой по яйцам...
x x x
Ежедневно, в два часа пополудни, генерал Барсукевич имел обыкновение
пить чай. По воскресеньям он занимался этим в кругу семьи, в собственной
гостиной, а по будним дням - в своем служебном кабинете. Подавать гене-
ралу чай, а заодно и свежий выпуск "Нового времени", входило в обязан-
ности дежурного по отделению.
Если за стаканом портвейна Адольф Арнольдович должен был казаться чи-
тателю человеком, в целом, приятным, то в минуты чаепития он бывал отв-
ратительно режимен. И этот крепкий ароматный чай, и свежие сушки с ма-
ком, и вишневый пирог, и хрустальная вазочка с малиновым вареньем, и да-
же дорогой серебряный подстаканник - все было чинно, благопристойно и
гнилостно благородно. Излишне добавлять, что и чтение этой желтой газет-
ки взамен серьезных антирежимных размышлений отнюдь не украшало генера-
ла.
Адольф Арнольдович расколол в кулаке сушку, отлил себе в блюдечко
чайку и углубился в газету. Как царский генерал, он прекрасно знал цену
газетным передовицам и политическим обзорам "Нового времени"; да и опыт
старого следователя призывал его начинать просмотр газеты с раздела
"Происшествия".
В тот день происшествий было не так уж много, и внимание Барсукевича
сразу же привлекла следующая заметка.
ДЕБОШИР ЗАПЛАТИЛ ШТРАФ...
Как уже сообщалось, Министерство путей сообщения усиливает борьбу с
хулиганством на железной дороге. Прошлой ночью в поезде, следовавшем по
маршруту С.-Петербург - Ладожское озеро, органами железнодорожной поли-
ции был задержан правонарушитель, не имевший при себе никаких докумен-
тов, но представившийся полковником Бздилевичем.
Нарушитель распивал в тамбуре спиртные напитки, нецензурно выражался,
грубо обращался с государственным контролером. Задержанный был освобож-
ден после того как уплатил штраф прямо на месте происшествия.
- Гм, интересно, - пробормотал Адольф Арнольдович.
Интерес, впрочем, был собачий. Барсукевич небезосновательно считал
все опасения императора сущим идиотизмом. Ну в самом деле: если даже су-
ществует самозванец, претендующий на российский престол, зачем ему вели-
чать себя полковником Бздилевичем? Разве что он такой же болван, как и
ныне здравствующий император. И кто же он в таком случае? Владимир
Ульянов? Но Ульянов во всяком случае не болван. Это Барсукевич знал точ-
но. Вместе с тем, эта заметка почти неопровержимо доказывала, что кто-то
выдает себя за полковника Бздилевича.
Кто же и зачем?
Адольф Арнольдович был так ошарашен, что вместо чая ему захотелось
портвейна. Он подавил искушение и продолжал размышлять. Император прика-
зывал ему предупредить всех жандармов о возможном появлении полковника
Бздилевича. Барсукевич ослушался этого приказа, так как считал его неле-
пым и бессмысленным. Теперь это представлялось ему в ином свете. Если
эта заметка попадет на глаза императору, тот сразу же поймет, что гене-
рал проигнорировал его приказ. Было от чего забеспокоиться.
Генерал забыл про чай и даже про портвейн. Он сидел за столом, подпе-
рев обеими руками голову, и сосредоточенно размышлял.
Вдруг он поднял голову, как человек на что-то решившийся, взглянул на
огромные стенные часы, только что пробившие половину третьего, и дважды
дернул колокольчик.
Сразу же отворилась дверь, и на пороге показался дежурный по отделе-
нию.
- Попросите ко мне капитана Жмуду, - приказал генерал.
x x x
А где же нынче Бени?
Бени еще с утра обиделся на Ульянова, восхищенно отзывавшегося об Ан-
желике, и теперь сидел со своим новым приятелем Кобой в небольшом анг-
лийском ресторанчике с футбольным названием "Корнер".
Ресторанчик этот, расположенный на углу Невского и Надеждинской, в
советское время будет переоборудован под безымянный пивной бар, но на-
родная молва бережно сохранит старое английское название.
Будучи вечным скитальцем, Бени тем не менее оставался приверженцем
итальянской кухни, которая была достойно представлена в "Корнере" наряду
с традиционной британской. Что же касается Кобы, то он любил есть и пить
все, чем его угощали, причем его аппетит удваивался, если светила перс-
пектива заложить угощающего охранке. Сам он в своей жизни натерпелся от
легавых и теперь считал, что пора и другим помучиться. Поэтому, пока
влюбленный и печальный Бени лениво ковырял вилкой в своей тарелке, Коба
лихо уплетал спагетти и весело запивал их забористым итальянским винцом.
Впрочем, по части вина Бени почти не отставал.
Заметим попутно, что Коба уже вполне оправился после утреннего разго-
вора с генералом Барсукевичем. Теперь он находил порученное ему дело по-
четным и даже весьма приятным. В самом деле: ведь это совсем нетрудно -
исподтишка убить человека. Ведь не в открытом же бою ему предстоит
встретиться с Ульяновым. К тому же Ульянов непочтительно с ним обращал-
ся, а эта ульяновская сука гоняла Кобу за вермутом, как мальчишку.
Накануне, в ходе заседания ЦК, Бени довольно быстро захмелел и отру-
бился, вследствие чего Коба не успел разобраться в политических взглядах
своего нового приятеля. Само собой разумеется, Коба мог "вломить" чело-
века и не располагая особо подробными о нем сведениями. Скажем больше:
он частенько так и поступал. И все же, отдадим ему справедливость: в
провокаторской деятельности его интересовал не только результат. Его
