Ульянова было бы небезопасно, он кривил душой. Революция в стране была в
самом разгаре. Только что Семеновский гвардейский полк жестоко распра-
вился с восставшими в Москве рабочими. Заключенных расстреливали прямо в
камерах, о пытках говорили почти в открытую.
- Позовите Кавказца, капитан, - сказал наконец генерал. - Посмотрим,
что он нам принес.
Коба вошел, униженно раскланиваясь и бормоча себе под нос какие-то
приветствия.
- Судя по вашему угодливенькому видку, товарищ Коба, Ульянова вы не
убили? - презрительно сказал генерал.
- Еще нет, ваше превосходительство.
- А пытались?
- Еще нет, ваше превосходительство. Я был вчера очень занят, - отве-
тил Коба.
И, опасаясь, что генерал сейчас же заинтересуется, чем он был занят
(а занят он был тем, что сидел в "Корнере" с Бенито Мусолини и Григорием
Распутиным), Коба незамедлительно сообщил:
- Ваше превосходительство, я раскрыл злодейский заговор против его
императорского величества.
- Да ну! - недоверчиво воскликнул Барсукевич.
- Ей богу! - поклялся Коба и поведал господам офицерам обо всем, что
услышал накануне в "Корнере".
- Хорошо поработали, Кавказец, - признал генерал. - Так хорошо пора-
ботали, что я даже думаю, не повысить ли вам ставку! Ладно, идите - за-
дание у вас прежнее. Жду вас завтра в это же время.
- Не думаю, капитан, что от этого подонка будет много толку, - сказал
Барсукевич, сразу после того как довольный Коба закрыл за собой дверь. -
Поэтому потрудитесь довести до каждого жандарма приказ о том, что разыс-
кивается Владимир Ильич Ульянов, называющий себя также Николаем Лениным
или полковником Бздилевичем. При обнаружении этого человека где бы то ни
было, его следует немедленно арестовать и доставить сюда живым или, в
крайнем случае, мертвым.
x x x
Многочисленные исторические летописи уверяют нас, что полковник Бзди-
левич уважал Распутина безмерно и величал его не иначе как отцом Григо-
рием. Эти же документы предполагают (а порой и утверждают!), что причи-
ной сего явного царского расположения являлись Гришкины лекарские спо-
собности, позволявшие поддерживать драгоценное здоровье царевича Алек-
сея. На самом же деле полковник Бздилевич отлично понимал, что если
"отец Григорий" и мог кого и чем вылечить, так разве что простуженного
спиртом. Впрочем, все это не слишком волновало доблестного полковника.
Важно, что Гришка нравился императрице, любил портвейн и был добрым
партнером в мудрой шашечной игре. Чего же боле?
В два часа пополудни, расправившись со всеми "служебными" делами,
узурпатор удалился в свою оружейную, где предался любимому времяпрепро-
вождению: созерцанию своей - богатейшей в Европе - коллекции стаканов.
Коллекция та едва умещалась в стенном гарнитуре из восьми секций. Эти
сорок полок радовали глаз полковника Бздилевича, как библиотечные залы
ласкают взор почтенного книголюба. Здесь в тесном соседстве уживались
"граненые собратья" из разных эпох и земель: сверкали и переливались на
свету богемские и ирландские презенты, медленно рассыхались вырезанные
из бамбука заморские пришельцы, мутнели граненые стекляшки, похищенные в
российских придорожных трактирах.
Книголюбы обычно пользуются очками, чтобы лучше ориентироваться в
дебрях накопленной веками человеческой премудрости. Полковник Бздилевич
в оптике не нуждался. Он и без очков прекрасно ориентировался в своей
коллекции и помнил, на каких полках стояли особо ценные экспонаты.
Сколько тихих и счастливых часов провел последний русский император
возле этих полок! Сколько усердия и таланта вложил он в создание столь
блестящей коллекции! Добавим, что он не ограничивался одним созерцанием,
но постоянно пользовался своими любимыми экспонатами.
Увы! Сие уникальное собрание было разбито и разворовано после знаме-
нитого взятия Зимнего дворца. Как много ценного безвозвратно уносят от
нас революции! Как дорого обходится человечеству социальный прогресс!
В тот день полковнику не удалось в одиночестве насладиться своим лю-
бимым детищем. Он только успел снять с полки два высоких красивых стака-
на, подаренных ему недавно черногорским королем, как в оружейную без
стука вломился Распутин.
- Проходи, папаша! - дружественно сказал Бздилевич. - Винца выпьем, в
шашки сыгранем!
Они наполнили черногорские стаканы португальским портвейном и уселись
за доску.
Император выиграл первую партию. Торжествуя, он пробил Гришке щелбан,
и они вновь расставили шашки в начальную позицию. Едва начали вторую,
Распутин перешел к делу.
- Узнал я тут, государь, что царица тебе неверна.
- Не может быть! - воскликнул Бздилевич, хотя отлично понимал, что
может.
- Оно, конечно, от бабы не убудет, - продолжал Гришка, не обращая
внимания на реплику узурпатора, - но все же нехорошо. Как-никак,
царственная особь!
- Да что ты мелешь, папаша! - воскликнул полковник.
- Богом клянусь тебе, Колюнчик, что это святая правда! - сказал Рас-
путин, кося глазами пуще обычного. - И ты своими глазами это увидишь,
коли пойдешь со мной в "Корнер" тридцатого вечером.
- Вечером в "Корнере", того и гляди, пизды получим! - возразил импе-
ратор.
- Ну, коль боишься, так ничего и не узнаешь, - резонно заметил Распу-
тин.
- Тридцатого, говоришь, вечером... - задумчиво произнес полковник
Бздилевич.
Он так разволновался, что даже не довел до логического завершения за-
теянную комбинацию, заключавшуюся в том, что он пожертвовал одной шаш-
кой, чтобы затем "съесть" три и прорваться в дамки. Вместо этого венчаю-
щего комбинацию взятия полковник сделал совершенно другой, посторонний
ход, и торжествующий Распутин моментально снял с доски императорскую
шашку, подул на нее и положил в свою коробку.
- Это за фук, - пояснил Гришка.
x x x
Проводив утром Александру, Ульянов отнюдь не чувствовал себя челове-
ком, понесшим тяжелую утрату. Скорее наоборот. Во-первых, он проводил
Аликс не в последний путь; во-вторых...
Впрочем, что во-вторых, внимательный читатель наверняка уже догадал-
ся. Покидая Витебский вокзал, Ульянов был полон надежд и мурлыкал слова
романса: "О дитя, под окошком твоим я тебе пропою серенаду".
Он остановил извозчика, повелел везти на Невский и запрыгнул в карету
с такой легкостью, как будто ему снова было двадцать пять лет. Он ехал
по своему любимому городу и мечтал об Анжелике; счастье казалось ему
близким и доступным, и это вносило в его жизнь порядок и смысл.
Приехав на Невский, Ульянов решил для начала позавтракать. В два часа
дня он уже сидел в "Метрополе" и бодро диктовал официанту:
- Сто пятьдесят, осетринку, "Новое время" и самый лучший букет алых
гвоздик!
Ульянов частенько бывал в "Метрополе"; официант хорошо его знал, а
потому не переспрашивал и лишь бормотал себе под нос, записывая заказ:
- Осетрина... Гвоздики от Рабиновича...
- Да-да, - подтвердил Ульянов, - непременно от Рабиновича!
- Что-нибудь еще, Владимир Ильич?
- В конце, как всегда, чашечку кофе.
Час спустя, "остограммившийся" Ульянов, молодой и окрыленный, разма-
хивая букетом, бодро шагал по Невскому проспекту. Он направлялся на Ни-
колаевскую, в ту самую квартиру, в которой проснулся нынче утром и где
собирался искать теперь любовь другой женщины.
x x x
Оставшись наконец один, полковник Бздилевич призадумался.
Гришкины слова походили на правду. С чего бы он стал врать? Выходит,
Гришка - настоящий друг. А он-то, неблагодарный, еще подозревал, что Шу-
рочка обманывает его с Гришкой! Не похоже на то. Тогда с кем же? Орло-
ва-мерзавца удавили; кто же теперь? Гришка фамилию не назвал. Впрочем,
может и впрямь не знает. Придется пойти самому посмотреть. И ведь не
стесняется шлюха показываться с хахалем в "Корнере"!
"Теперь понятно, почему она не позволяет мне появляться в городе! -
сообразил Бздилевич. - Опасно, видите ли... Вот сука!"
Полковник давно уже не осмеливался показываться на улицах Санкт-Пе-
тербурга. Он томился во дворце и презирал себя за то, что скучает по
родному городу, безвылазно сидя в самом его сердце. Теперь ему казалось,
что эти страхи умышленно разжигает в нем неверная супруга.
"В моем городе не может быть опасно!" - подумал император, и ему
вдруг захотелось незамедлительно в этом убедиться.
Он взглянул на часы - было шесть вечера - и подошел к окну.
Небо было черное и ясное, с мириадом звезд и полной луной; темная
громада Петропавловской крепости величественно покоилась на противопо-
ложном берегу Невы, а слева, в свете фонарей величественно изгибался са-
мой красивой в мире дугой Дворцовый мост.
Император задрожал от сладостного нетерпения и принялся торопливо
одеваться.
x x x
... Ульянов был ошеломлен. Удар оказался неожиданным, и требовалось
какое-то время, чтобы его по-настоящему ощутить. В первую минуту Ульянов
даже не успел расстроиться.
- У вас уже есть жена и любовница, г-н Ульянов, - продолжала Анжели-
ка. - В вашем возрасте пора уже несколько умерить пыл.
"Теперь даже оставаться в этой квартире неудобно, - подумал Ульянов.
- Надо забирать вещи и сматываться".
- Благодарю вас за роскошный букет, г-н Ульянов, - смягчилась Анжели-
ка. - Вы ужасный дон Жуан, но настоящий джентльмен, должна отдать вам
должное.
"Следует оставаться джентльменом до конца", - подумал Ульянов.
- Вы, по-моему, куда-то собирались, Анжелика. Позвольте мне вас про-
водить.
- Вы можете проводить меня только до извозчика. Дальше вам нельзя - я
еду на Шпалерную.
- Разве к Льву Абрамовичу уже пускают? - удивился Ульянов.
- Пока нет, - тяжело вздохнула Анжелика, - но все равно надо ехать.
Может что-нибудь разузнаю.
- Подождите, пожалуйста, я возьму с собой чемодан, - сказал Ульянов.
- Думаю переехать в гостиницу.
- Как знаете, - просто ответила Анжелика.
Они остановили извозчика на углу Невского и Николаевской.
- Прощайте, Анжелика, - с чувством сказал Ульянов.
- До свидания, г-н Ульянов, - ответила Анжелика. - Всего вам доброго.
Мне бы хотелось, чтобы вы стали немного похожи на Льва Абрамовича.
"Есть в каждой женщине какая-то загадка, - подумал Ульянов. - Дался
же ей этот Каскад!"
- Сейчас трудное время, Анжелика. Вы не боитесь показываться на Шпа-
лерной и хлопотать там о политическом?
- Боюсь, - просто ответила Анжелика, - но что делать?
Ульянов почувствовал, что краснеет. Неужели еще не разучился?
Потом он вспомнил, что вот также десять лет назад его навещала в
тюрьме Надя. Впрочем, тогда это было не столь опасно. Ему вдруг тоже за-
хотелось поехать на Шпалерную, хотя он и понимал, что это будет безрас-
судный шаг. Додумать эту мысль он не успел: Анжелика села в карету и
захлопнула за собой дверцу.
Ульянов еще долго смотрел вслед удаляющейся карете и думал, что при-
рода ошиблась, сделав эту девушку простой служанкой.
Владимир Ульянов несомненно принадлежал к той категории людей, вся
философия которых представляет собой некий иллюзорный мир, но в отличие
от большинства подобных индивидуумов он не оставался подолгу в плену од-
них и тех же иллюзий. Едва карета свернула за угол, Ульянов поднял свой
чемодан и направился в ближайшую рюмочную.
x x x
Узурпатор уже битый час разгуливал по городу, и никто не обращал на
него ни малейшего внимания.
Вечер выдался прекрасный - ясный и морозный. Такие дни редко случают-
ся в Петербурге в декабре. Неудивительно, что горожане в изобилии высы-
пали на улицы, чтобы пошуметь, попьянствовать, поприставать к девкам, а
при случае и набить кому-нибудь морду - словом, как следует прорепетиро-
вать предстоявшие рождественские празднества. Обстановка в городе не
выглядела особо напряженной: после жестокого подавления московского
