узурпатора Иди, их преданнейшие партизаны. К тому же не только такие,
которые поддерживали словами: большинство сидели за диверсии, покушения,
вооруженные бунты. Министр внутренних дел был в шоке, папаша сильно
обеспокоен.
- Дедушка же, - рассказывал герцог, - смеялся так, словно это была
лучшая шутка из лучших. А потом сказал, помню каждое слово: "Величайшее
ваше упущение, господа, состоит в том, что вы не читаете на ночь Хорошую
Книгу. Если б читали, то понимали бы идеи своего монарха. А так - будете
выполнять приказы, не понимая их. Но не отчаивайтесь напрасно и про
запас, ваш монарх знает, что делает. А теперь идите и выпустите всех
моих проказников, котов - шкодников неуемных".
Именно так он и сказал: проказников, котов - шкодников неуемных. А
речь-то шла - о чем тогда никто и подумать не мог - о будущих героях,
командирах, покрывших себя честью и славой. Этими дедушкиными "котами"
были известные позже кондотьеры: Адам "Адью" Пангратт, Лоренцо Молла,
Хуан "Фронтино" Гуттьерес... и Джулия Абатемарко, которая прослыла в
Редании как "Сладкая Ветреница"... Вы, молодые, этого не помните, но в
мои времена, когда мы играли в войну, любой парень хотел быть "Адью"
Панграттом, а каждая девчонка - Джулией "Сладкой Ветреницей"... А для
дедушки все они были "котами-шкодниками", хе-хе...
Позже же, - мямлил Гвискар Вермуллен, - дедушка взял меня за руку и
вывел на террасу, с которой бабушка Зулейка кормила чаек. Дедушка сказал
ей... он ей сказал...
Старик медленно и с огромным напряжением пытался вспомнить слова,
которые тогда, восемьдесят пять лет назад, король Эстерад Тиссен сказал
жене, королеве Зулейке, на нависшей над Большим Каналом террасе дворца
Энсенада.
- ...сказал, - вспомнил наконец герцог, - "Знаешь ли ты, любимейшая
моя супруга, что я обнаружил еще одну премудрость среди множества
премудростей пророка Лебеды? Такую, которая даст мне еще одну выгоду при
одарении Редании котами-шкодниками? Коты, дорогая моя Зулейка,
возвращаются домой. Коты всегда возвращаются домой. Ну а когда мои коты
вернутся, когда принесут добычу, свое жалованье, богатства... Вот тогда
я обложу этих котов налогами..." ***
Последний раз король Эстерад Тиссен беседовал с Дийкстрой один на
один, даже без Зулейки. Правда, на полу гигантского зала играл
десятилетний мальчик, но на него не обращали внимания, да кроме того он
был так занят своими оловянными солдатиками, что совершенно не
интересовался разговорами взрослых.
- Это Гвискар, - пояснил Эстерад, указывая на мальчика головой. - Мой
внук, сын моей Гудемунды и того шалопая, князя Вермуллена. Но этот
малыш, Гвискар, единственная надежда Ковира, если Танкред Тиссен вдруг
окажется... Ну, если с Танкредом что-нибудь приключится...
Дийкстре была не чужда проблема Ковира. И лично проблема Эстерада. Он
знал, что с Танкредом уже кое-что приключилось. У парня если и были
вообще данные стать королем, то только королем очень скверным.
- Твой вопрос, - проговорил Эстерад, - в принципе уже решен, ты
можешь начинать думать, как наиболее эффективно использовать миллион
бизантов, который вскоре окажется в третогорской казне.
Он наклонился и украдкой поднял одного из оловянных солдатиков
Гвискара, кавалериста с занесенным палашом.
- Возьми и как следует спрячь. Тот, кто покажет второго такого же
воина, будет моим посланцем. Учти это, даже если он будет выглядеть так,
что ты не поверишь, будто это мой человек, знающий проблемы нашего
миллиона. Любой другой будет провокатором, и отнесись к нему
соответственно.
- Редания, - поклонился Дийкстра, - не забудет этого вашему
королевскому величеству. Я же от собственного имени хочу заверить ваше
королевское величество в моей личной благодарности.
- Не заверяй, а давай сюда ту тысячу, с помощью которой намеревался
завоевать благосклонность моего министра. Что ж, по-твоему,
благосклонность короля не заслуживает взятки? - И ваше королевское
величество снизойдет... - Снизойдет, снизойдет. Давай деньги, Дийкстра.
Иметь тысячу и не иметь тысячи... - Это в сумме дает две тысячи. Знаю.
***
В дальнем крыле Энсенады, в комнате значительно меньших размеров,
чародейка Шеала де Танкарвилль сосредоточенно и серьезно выслушала
сообщение королевы Зулейки.
- Прелестно, - кивнула она. - Прелестно, ваше королевское величество.
- Я сделала все так, как ты посоветовала, госпожа Шеала. - Благодарю.
И еще раз уверяю вас - мы действуем в общих интересах. Ради блага
страны. И династии. Королева Зулейка кашлянула, голос у нее слегка
изменился. - А... А Танкред, госпожа Шеала? - Я дала слово, - холодно
сказала Шеала де Танкарвилль. - Я дала свое слово, что за помощь отплачу
помощью. Ваше королевское величество может спать спокойно.
- Очень бы хотелось, - вздохнула Зулейка. - Очень. Кстати, коли уж
разговор зашел о снах... Король начинает что-то подозревать. Эти сны
удивляют его, а король, когда его что-то удивляет, становится
подозрительным.
- Значит, на некоторое время я перестану насылать на короля сны, -
пообещала чародейка. - Относительно же сна вашего величества повторяю,
вы можете спать спокойно. Принц Танкред расстанется с дурным обществом.
Перестанет посещать замок барона Суркратасса, бывать у госпожи де
Байсемур. И у жены реданского посла тоже. - Он никогда не станет бывать
у этих персон? Никогда? - Персоны, о которых идет речь, - в темных
глазах Шеалы де Танкарвилль вспыхнул странный огонек, - уже не отважатся
приглашать и совращать с праведного пути принца Танкреда. Не отважатся
никогда. Ибо будут знать о последствиях таких шагов. Я ручаюсь за то,
что говорю. Ручаюсь также за то, что принц Танкред возобновит учебу и
будет прилежным учеником, серьезным и уравновешенным юношей, перестанет
гоняться за юбками. Успокоится... до того момента, когда мы представим
ему Цириллу, княжну Цинтры.
- Ах, если б я могла в это поверить! - Зулейка заломила руки, возвела
очи горе. - Если б могла поверить?
- В могущество магии, - Шеала де Танкарвилль улыбнулась даже
неожиданно для себя самой, - порой трудно поверить, ваше королевское
величество. Впрочем, так оно и должно быть.
***
Филиппа Эйльхарт поправила тонюсенькие как паутинка бретельки
прозрачной ночной рубашки, стерла последние следы губной помады. "Такая
умная женщина, - недовольно подумала Шеала де Танкарвилль, - а не может
удержать свои гормоны в узде". - Можно говорить?
Филиппа окружила себя сферой секретности. - Теперь да:
- В Ковире все сделано. Положительно. - Благодарю. Дийкстра уже
уехал? - Еще нет. - В чем задержка?
- Он ведет переговоры с Эстерадом Тиссеном, - скривила губы Шеала же
Танкарвилль. - Как-то странно они пришлись друг другу по вкусу, король и
шпион.
***
- Ты знаешь шуточки о нашей погоде, Дийкстра? О том, что в Ковире
есть только две поры года... - Зима и осень. Знаю.
- А знаешь ли ты признаки, позволяющие установить, что в Ковире уже
наступило лето? - Нет. Какие?
- Дождь становится чуточку теплее. - Ха-ха!
- Шутки шутками, - серьезно сказал Эстерад Тиссен, - но все более
ранние и долгие зимы меня немного беспокоят. Это было предсказано. Ты,
полагаю, читал пророчества Итлины? Там говорится, что настанут десятки
лет непрекращающегося холода. Некоторые утверждают, что это не более чем
аллегория, но я немного побаиваюсь. В Ковире однажды уже случились
четыре года подряд холода, непогоды и неурожая. Если б не мощный поток
продуктов питания из Нильфгаарда, люди начали бы массами умирать от
голода... Ты представляешь себе это? - Честно говоря, нет.
- А я-да. Охлаждение климата может всех нас погубить. Голод - это
враг, с которым чертовски трудно бороться. Шпик задумчиво кивнул. -
Дийкстра? - Ваше королевское величество? - У тебя в стране уже наступил
мир и покой? - Не вполне. Но я стараюсь... установить... - Знаю. Об этом
говорят громко. Из тех, что совершили предательство на Танедде, в живых
остался только Вильгефорц.
- После смерти Йеннифэр - да. Знаешь, король, что Йеннифэр
скончалась? Погибла в последний день августа при загадочных
обстоятельствах на пресловутой Седниной Бездне между Островами Скеллиге
и полуостровом Пейкс де Map.
- Иеннифэр из Венгерберга, - медленно проговорил Эстерад, - не была
предательницей. Она не была сообщницей Вильгефорца. Если хочешь, я
представлю тебе доказательства.
- Не хочу, - после недолгого молчания ответил Дийкстра. - А может,
захочу, но не теперь. Сейчас мне удобнее видеть в ней предательницу.
- Понимаю. Не доверяй чародейкам, Дийкстра. Особенно Филиппе.
- Я никогда ей не доверял. Но мы вынуждены сотрудничать. Без нее
Редания погрязнет в хаосе и погибнет.
- Это верно. Но если позволишь тебе посоветовать - отпусти немного
поводья. Ты знаешь, о чем я. Эшафоты и пыточные дома по всей стране,
изуверства, чинимые на эльфах... И этот страшный форт Дракенборг. Я
знаю, тобою руководит чувство патриотизма. Но ты оставляешь после себя
скверную легенду, в которой выглядишь оборотнем, лакающим невинно
пролитую кровь. - Кто-то должен это делать.
- И на ком-то это должно отыграться. Я знаю, ты пытаешься быть
справедливым, но ведь ошибок не избежать, ибо избежать их невозможно.
Невозможно также остаться чистым, валяясь в крови. Знаю, ты ни разу не
обидел никого ради собственного удовольствия, но кто в это поверит? В
тот день, когда удача от тебя отвернется, тебе припишут небескорыстное
умерщвление невинных. А ложь липнет к человеку как смола. - Знаю.
- Тебе не дадут возможности защищаться. Таким, как ты, никогда не
дают шансов обелиться. Тебя вываляют в смоле... позже. Постфактум.
Стерегись, Дийкстра. - Стерегусь. Они меня не получат. - Они получили
твоего короля, Визимира. Я слышал - стилет в бок по самую гарду...
- В короля легче попасть, чем в шпиона. Меня не достанут. Никогда не
достанут меня.
- И не должны. А знаешь почему, Дийкстра? Потому что должна же быть,
язви ее, хоть какая-то справедливость на этом свете.
***
И пришел день, когда они вспомнили этот разговор. Оба. Король и
шпион. Дийкстра вспомнил слова Эстерада в Третогоре, когда прислушивался
к шагам убийц, приближающихся со всех сторон, по всем коридорам замка.
Эстерад вспомнил слова Дийкстры на широких ступенях мраморной лестницы,
ведущей из Энсенады к Большому Каналу.
***
- Он мог бороться. - Затуманившиеся, невидящие глаза Гвискара
Вермуллена глядели в бездну воспоминаний. - Убийц было только трое,
дедушка был мужчиной сильным. Он мог бороться, защищаться до того
момента, пока не подоспела бы стража. Он мог просто-напросто убежать. Но
там была бабушка Зулейка. Дедушка прикрывал и защищал Зулейку, только
Зулейку, о себе он не думал. Когда наконец подоспела помощь, на Зулейке
не было даже царапины. Эстерад получил больше двадцати ударов. Он умер
через три часа, не приходя в сознание.
***
- Ты когда-нибудь читал Хорошую Книгу, Дийкстра? - Нет, ваше
королевское величество. Но знаю, что в ней написано.
- Представь себе, я вчера наугад раскрыл ее. И натолкнулся на такую
вот фразу: "На пути к вечности каждый будет идти по своим собственным
ступеням, неся свое собственное бремя". Что ты об этом думаешь?
- Мне пора, король Эстерад. Пришел час нести собственное бремя.
- Ну что ж, будь здоров, шпион. - Будь здоров, король.
От града древнего и зело славного Ассенгарда удалилися мы не менее
как на шесть сотен стае к югу, аж до краю, Стоозерьем именуемого. Ежели
