в том числе и цивильного народа, среди которого наша компания не
выделялась совершенно ничем и никому в глаза не бросалась. Таким
образом, десятого дня сентября месяца все мы перебрались на левый берег
Яруги, только один раз окликнутые стражей, которой Кагыр, грозно
насупившись, гневно буркнул что-то об императорской службе, подтвердив
сказанное классической армейской и всегда эффективной "куррва ваша
мать". Прежде чем кто-либо успел нами заинтересоваться еще, мы уже были
на левом берегу реки, в глубине зареченских лесов, потому что здесь был
только один тракт, и тот - на юг, а нам не подходили ни направление, ни
обилие путающихся там нильфгаардцев. На. первой же ночевке в лесах
Заречья меня тоже посетил дивный сон - однако в отличие от Геральта мне
приснилась не Цири, а чародейка Йеннифэр. Как обычно вся в черном и
белом, она витала в воздухе над угрюмым горным замком, а снизу другие
чародейки грозили ей кулаками и всячески поносили. Йеннифэр взмахнула
длинными черными рукавами платья и черным альбатросом улетела к
бесконечному морю прямо навстречу восходящему солнцу. С этого момента
сон обратился в кошмар. После пробуждения детали стерлись, остались
нечеткие, мало осмысленные картинки, но были и картины жуткие:
истязания. крик, боль, страх, смерть... Одним словом...
Я не стал рассказывать Геральту о своем сне. Слова не молвил. И, как
выяснилось позже, правильно поступил.
***
- Йеннифэр ее звали! Йеннифэр из Венгерберга. И презнаменитейшая была
чародейка! Чтоб мне рассвета не дождаться, ежели лжу.
Трисс Меригольд вздрогнула, повернулась, пытаясь пробить взглядом
толпу и сизый дым, плотно заполнявший главный зал таверны. Наконец
встала из-за стола, с легким сожалением оставив филе из морского языка с
анчоусовым маслицем. Местное фирменное блюдо и первейший деликатес.
Однако по тавернам и постоялым дворам Бреммервоорда она шаталась не для
того, чтобы поглощать деликатесы, а ради сбора информации. Кроме того,
ей надо было следить за фигурой.
Круг людей, в который предстояло втиснуться, был уже плотен и густ -
в Бреммервоорде люди обожали рассказы и не упускали ни одной возможности
послушать новый. А многочисленные моряки никогда не разочаровывали,
всегда могли позабавить новым и свежим репертуаром морских басен и баек.
Ясное дело, в основном матросским, но ведь это не имело ни малейшего
значения. Рассказ есть рассказ. У пего свои законы.
Рассказчица, занимавшая публику сейчас и упомянувшая Иеннифэр, была
рыбачкой с Островов Скеллиге - полная, ширококостная, коротко
остриженная, одетая, как и ее четыре спутницы, в вытертый до блеска
камзол из нарвальей кожи.
- Случилось это в девятнадцатый день сентября месяца, наутро после
второй ночи полнолуния, - излагала островитянка, отхлебывая пиво из
солидных размеров кубка.
Ее рука, как заметила Трисс, была цвета старого кирпича, а
обнаженные, узловатые мускулистые предплечья - никак не меньше двадцати
дюймов в обхвате. У Трисс было двадцать два в талии.
- Рано-ранешенько, - продолжала рыбачка, водя глазами по лицам
слушателей, - вышел наш баркас в море, на зунд промеж Ан Скеллиг и
Спикероогой, на устричную отмель, где обнаковенно мы лососевые переметы
ставим. Шибко спешили, потому как на шторм нагоняло, небо сильно темнело
с заходу. Надо было поживше выбрать лосося с сетей, иначе, сам знаешь, в
сетях только морды помятые остаются, пооборванные, и весь улов идет псу
под хвост.
Слушатели, в большинстве своем жители Бреммервоорда и Цидариса, в
основном кормящиеся морем и существованием своим морю обязанные,
покивали и поворчали с пониманием. Трисс лососей доводилось видеть
обычно в виде розовых пластинок, но и она тоже покивала и поворчала с
пониманием, поскольку не хотела выделяться. Она была здесь инкогнито, с
секретной миссией.
- Приплыли мы... - продолжала рыбачка, покончив с жубком и дав знать,
что кто-то из слушателей должен бы уже поставить другой. - Приплыли мы,
значицца, выбираем сети, а тут вдруг Гудрун, Стурлихина дочка, как
взвизгнет во весь голос. И пальцем в правый борт тычет! Глядим, а там
летит чегой-то по воздуху, да не птица! У меня сердце аж захолонуло,
лютому как я сразу подумала, выворетень то аль гриф малый. Пролетают
такие порой над Спикерогой, правда, в основном-то зимой, особливо при
западном ветре. Но это черное чудо тем часом хлюсть в воду! И по волне -
шмыг! Прям в наши сети. Запуталося в сетях-то и барахтается в воде,
быдто тюлень какой. Тогда мы кучей, сколь нас было, а было нас баб
восемь штук, за сеть и давай тягать энто на палубу! И только тута рты
разинули! Потому как девка это оказалася! В платье черном и сама черна,
как твой ворон. Сетью омотана, промежду двумя лососями, из которых в
одном, чтоб я так здорова была, сорок два с половиной фунта было, не
мене. Рыбачка из Скеллиге сдула пену с кубка и отхлебнула немало. Никто
из слушателей не комментировал и не выражал недоверия, хоть факт поимки
лосося такого поразительного веса не помнили даже самые старшие из них.
- Черноволосая в сетях-то, - снова заговорила островитянка, -
кашляет, водой мошкой плюется и дергается, а Гудрун, Стурлихина дочка,
нервничает, потому как на сносях она, да в голос как заорет: "Кэльпи, -
орет, - кэльпи энто, хавфруя!" А ведь кажный дурень знает, что не кэльпи
это, потому как кэльпи-то давно бы уж сеть продрала, да и воще, неужто
такое чудище даст себя на борт вытаранить? И не хавфруя это, потому как
рыбьего хвоста у ей нету, а дева морская завсегда при хвосте рыбьем
бывает, и воще ж она в море-то с неба свалилася, а видал кто-нибудь
кэльпи или хавфрую, чтобы они по небу летали? Но Скади, Унина дочка, так
та завсегда сразу же в крик: "Кэльпи!" Паникует. Да как ухватит за гаф!
И с гафом-то к сети. А из сетей ка-ак брызнет синим, а Скади-то ка-ак
заорет! Гаф влево, сама вправо, да пусть я сдохну, ежели лжу, трижды
перевернулась и ка-а-ак долбанется задницей о палубу! Ха, сразу видать
стало, что этакая чародейка в сетях похуже, чем, между прочим, медуза,
скорпена аль угорь дохлый костяной будет. А к тому ж еще и верещать
ведьма почала и курвиться с угрозами всякими! А из сети аж шипит, воняет
и пар идет, такое она там, в середке, волшебство нагадила! Ну, видим, не
шуточки тут шуткуются.
Островитянка осушила кубок и не мешкая потянулась за следующим.
- Да, не шуточки это, - она громко отрыгнула, утерла нос и рот, -
магичку в сети поймать! Чуем, что от той магии, чтоб я так жила, аж
барка начинает сильней качаться. Делать было нечего! Бритта, Каренина
дочка, подцепила сеть багром, а я схватила весло и бац, бац, бац!!!
Пиво брызнуло высоко и потекло по столу, несколько перевернувшихся
кружек свалилось на пол. Слушатели вытирали щеки и брови, но не
проронили ни слова обиды или замечания. Рассказ - это рассказ. У него
свои законы.
- Поняла ведьма, с кем дело имеет. - Рыбачка выпятила обильный бюст и
вызывающе осмотрелась. Мол, с бабами со Скеллиге связываться не моги! -
Говорит, дескать, поддаюся я вам по доброй воле и обещаю ни заклинаний,
ни порчи, не наводить. И имя свое назвала - Йеннифэр из Венгерберга.
Слушатели зашумели. После событий на Танедде прошло едва два месяца,
имена подкупленных Нильфгаардом предателей еще были на слуху. Имя
знаменитой Йеннифэр - тоже.
- Отвезли мы ее, - продолжала островитянка, - на Дад Скеллиг в Каэр
Трольд к ярлу Краху ан Крайту. Боле я уж ее не видала. Ярл был в
отбытии, говорили, как вернулся, вначале принял магичку сурово, однако ж
позжее ласково и вежливо. Хм-м-м-м... А я только и ждала, какую мне
чародейка супризу пожалует за то, что я ее веслом чуть не прибила.
Думала, отлает меня перед ярлом. Ан нет. Слова не молвила, не
пожаловалась. Гонористая баба. Держала слово. Позжее, когда она убилася,
то мне ее дажить жаль было...
- Йеннифэр мертва? - крикнула Трисс, от изумления забыв о своем
инкогнито и секретной миссии. - Йеннифэр из Венгерберга умерла?
- Ага, умерла. А как же. - Рыбачка допила пиво. - Мертвая она, как
эта вот макрелина. Убила себя собственными чарами, магические фокусы
проделывая. Совсем недавно это случилося, в последний день сентября,
прям пред ночью. Но Это уж совсем иньшая история.
***
- Лютик! Не спи в седле! -А я и не сплю. Я творчески мыслю.
***
Итак, ехали мы, любезный читатель, лесами Заречья, направляясь на
восток, к Каэд Дху, в поисках друидов, которые могли бы нам пособить
отыскать Цири. Как все было, расскажу. Однако вначале, исторической
правды роли, сообщу кое-что о нашей команде - об отдельных ее членах.
Вампиру Регису было больше четырехсот лет. Если не лгал, cue
означало, что он был старше любого из нас. Конечно, это мог быть
обыкновенный треп, да как проверишь? Однако я предпочитал исходить из
того, что наш вампир - существо правдивое, поскольку заявил он также,
что навсегда и бесповоротно отказался высасывать кровь из людей, и
благодаря этому заверению мы как-то спокойней засыпали на ночных
привалах. Я заметил, что вначале Мильва и Кагыр после пробуждения
опасливо и с беспокойством ощупывали свои шеи, но это вскоре кончилось.
Вампир Регис был - вернее сказать, казался, - вампиром стопроцентно
честным: коли сказал, что сосать не будет, так и не сосал.
Однако были и у него недостатки, правда, отнюдь не вампирьей натуры.
Регис был интеллектуалом и обожал демонстрировать это. Была у него
раздражающая привычка высказывать баналы и истины тоном и с миной
пророка, на что, однако, мы вскоре перестали реагировать, поскольку
высказываемые утверждения оказывались либо действительно истинными, либо
звучали как таковые, либо были непроверяемы, что на поверку одно на одно
выходило. Зато уж действительно несносной была Регисова манера отвечать
на вопросы еще прежде, чем вопрошающий успевал вопрос сформулировать
окончательно, а то и до того, как вопрос вообще был задан. Я это внешнее
проявление якобы высокого интеллекта всегда считал скорее признаком
хамства и невежества, а таковые терпимы разве что в университетской
среде да в дворянских кругах, но трудно переносимы в коллективе, с
которым день за днем идешь стремя в стремя, а ночью спишь под одной
попоной. Однако до серьезных раздоров не дошло, за что благодарить
следует Мильву. В отличие от Геральта и Кагыра, которых, видимо,
прирожденный оппортунизм принуждал подлаживаться к манерам вампира, а
порой и соревноваться с ним, лучница Мильва предпочитала решения простые
и "непретенциозные". Когда Регис в третий раз ответил на ее вопрос, не
дослушав и до половины, она резко обругала его, воспользовавшись словами
и определениями, способными вогнать в краску даже заслуженного
ландскнехта. Как ни странно, это подействовало - вампир мгновенно
освободился от нервирующей манеры. Из чего следует, что в качестве самой
эффективной защиты от интеллектуального превосходства следует принять
максимально грубое облаивание пытающегося демонстрировать все
преимущества интеллектуала.
Мильва, мне кажется, довольно тяжело переживала свое несчастье -
выкидыш. Я пишу "мне кажется", так как понимаю, что, будучи мужчиной,
никоим образом не могу себе представить, как воспринимает женщина такой
случай и такую потерю. Хоть я и поэт, и человек пишущий, тем не менее
мое вышколенное и натренированное воображение оказывается бессильным, и
тут уж ничего не поделаешь.
Физическую кондицию лучница восстановила быстро - хуже было с
психической. Случалось, что целый день, от рассвета до заката, она не
