он подкинул огонь и спалил всю Бирку.
Потерявшие практически все погорельцы пали духом. Одни пошли по миру,
другие лепетали работать и запили. Деньги, которые собирали на
восстановление, постоянно растрачивались и пропивались, и теперь богатое
некогда поселение являло собой образец нищеты и отчаяния, стало сборищем
уродливых и кое-как сляпанных халуп под голым и начерно отгоревшим
склоном котловин. До пожара у Бирки была овальной формы центральная
рыночная площадь, теперь же из немногочисленных более или менее прилично
восстановленных домов, амбаров и винокурен выстроилось что-то вроде
длинной улочки, которую замыкал фасад поставленного совместными усилиями
постоялого двора и трактира "Под головой химеры", который содержала
вдова Гуле.
И уже семь лет никто не пользовался названием "Бирка". Говорили
"Пылкая Ревность", для сокращения - просто "Ревность".
По улице Ревности ехали Крысы. Стояло холодное, облачное, хмурое
утро. Люди скрывались в домах, прятались в сараях и мазанках. У кого
были ставни - тот с треском захлопывал их, у кого были двери - тот
запирал их и подпирал изнутри колом. У кого еще оставалась водка, тот
пил для куражу. Крысы ехали шагом, демонстративно медленно, стремя в
стремя. На их лицах лежало безграничное презрение, но прищуренные глаза
внимательно рассматривали окна, навесы и углы строений.
- Один бельт из арбалета, - громко предостерег на всякий случай
Гиселер. - Один щелчок тетивы - и начнем резать!
- И еще раз пустим здесь красного петуха! - добавила звучным сопрано
Искра. - Оставим чистую землю и грязную воду!
У некоторых жителей наверняка были самострелы, но не нашлось такого,
кто захотел бы проверить, не болтают ли Крысы на ветер.
Крысы слезли с лошадей. Отделяющую их от трактира "Под головой
химеры" четверть стае прошли пеше, бок о бок, ритмично позванивая и
бренча шпорами, украшениями и бижутерией.
Со ступеней трактира, увидев их, смылись трое ревнюков, гасивших
вчерашнее похмелье пивом.
- Хорошо, если б он был еще здесь, - буркнул Кайлей. - Шляпанули мы.
Нечего было тянуть, надо было гнать сюда хотя бы ночью...
- Балда, - ощерилась Искра. - Если мы хотим, чтобы барды о нас песни
слагали, то нельзя было делать этого ночью, впотьмах. Люди должны
видеть! Лучше всего - утром, пока еще все трезвые, верно, Гиселер?
Гиселер не ответил. Он поднял камень и с размаху засадил им в дверь
трактира. - Вылезай, Бонарт1 - Выползай, Бонарт! - хором подхватили
Крысы. - Выползай, Бонарт!
Внутри послышались шаги. Медленные и тяжелые. Мистле почувствовала
пробежавшую по спине дрожь. В дверях появился Бонарт.
Крысы невольно отступили на шаг, каблуки высоких сапог уперлись в
землю, руки ухватились за рукояти мечей. Охотник за наградами держал
свой меч под мышкой в ножнах. Таким образом, у него были свободные руки
- в одной очищенное от скорлупы яйцо, в другой - кусок хлеба.
Он медленно подошел к поручням, взглянул на Крыс сверху, свысока. Он
стоял на крыльце, да и сам был велик. Огромен, хоть и тощ, как гуль.
Он глядел на них, водил водянистыми глазами от одного к другому.
Потом откусил сначала кусочек яйца, потом кусочек хлеба.
- А где Фалька? - спросил невнятно. Крошки желтка ссыпались у него с
усов и губ.
***
- Гони, Кэльпи! Гони, красавица! Гони что есть мочи! Вороная кобыла
громко заржала, вытянула шею в сумасшедшем галопе. Щебенка градом летела
из-под копыт, хотя казалось, что копыта едва касаются земли.
***
Бонарт лениво потянулся, скрипнул кожаной курткой, медленно натянул и
старательно расправил лосевые перчатки. - Как же так? - скривился он. -
Убить меня хотите? И за что же? . - А за Мухомора, чтоб далеко не
ходить, - ответил Кайлей.
- И веселья ради, - добавила Искра. - И для собственного спокойствия,
- подкинул Рееф. - А-а-а, - медленно протянул Бонарт. - Вон оно, значит,
в чем дело-то! А ежели я пообещаю оставить вас в покое, отстанете?
- Не-а, пес паршивый, не отстанем, - обольстительно улыбнулась
Мистле. - Мы тебя знаем. Знаем, что ты не отлипнешь, будешь тащиться
следом и ждать оказии тыркнуть кого-нибудь из нас в спину. Выходи!
- Помаленьку! Помаленьку! - Бонарт усмехнулся, зловеще растягивая
губы под седыми усами. - Поплясать мы всегда успеем. Чего понапрасну
возбуждаться-то? Для начала послушайте мое предложение, Крыси. Предлагаю
выбор, а уж, вы поступите по своему разумению.
- Ты чего бормочешь, старый гриб? - крикнул Кайлей, горбатясь. -
Говори ясней. Бонарт покачал головой и почесал ягодицу. - Награда за вас
назначена, Крыси. Немалая. А жить-то надо.
Искра фыркнула на манер лесного кота, по-кошачьи раскрывая глаза.
Бонарт скрестил руки на груди, переложив меч на сгиб локтя.
- Немалая, говорю, награда за мертвых. За живых чуток поболе. Поэтому
мне, честно говоря, все едино. Лично против вас я ничего не имею. Еще
вчера думал, что прикончу вас просто так, интереса и веселья ради. Но вы
пришли сами, сэкономили мне время и силы и тем прямо за самое сердце
меня взяли. Поэтому позволю вам выбирать. Как хотите, чтобы я вас взял:
по-доброму или по-злому?
На скулах Кайлея заходили желваки. Мистле наклонилась, приготовилась
к прыжку. Гиселер схватил ее за плечо.
- Он хочет нас раззадорить, - прошипел он. - Пусть болтает, каналья!
Бонарт прыснул.
- Ну? - повторил он. - Так как: по-доброму или по-злому? Я, к
примеру, советую первое. Потому как, понимаете, по-доброму га-а-а-раздо
меньше больно.
Крысы как по команде выхватили оружие. Гиселер махнул клинком
крест-накрест и замер в позиции фехтовальщика. Мистле сочно сплюнула.
- А ну, иди сюда, костяное чучело, - сказала она внешне спокойно. -
Иди, подлюга. Прикончим, как старого, седого, завшивевшего пса.
- Стало быть, предпочитаете по-плохому. - Бонарт, глядя куда-то
поверх крыш домов, медленно вытянул меч, отбросив в сторону ножны. Не
спеша спустился с приступочек, позвякивая шпорами.
Крысы быстро расположились поперек улочки. Кайлей отошел дальше всех
влево, почти к стене винокурни. Рядом с ним встала Искра, кривя тонкие
губы в присущей ей страшной ухмылке. Мистле, Ассе и Рееф отошли вправо,
Гиселер остался посредине, поглядывая на охотника за наградами из-под
прищура.
- Ну, лады, Крыси. - Бонарт осмотрелся по сторонам, глянул в небо,
потом поднял меч и поплевал на острие. - Коль пошла такая пляска... А
ну, музыка! Играй!
Они бросились друг на друга, словно волки, мгновенно, тихо, без
предупреждения. Запели в воздухе клинки, заполняя улочку стоном стали.
Вначале были слышны только удары клинков, вздохи, стоны и ускоренное
дыхание.
А потом неожиданно и вдруг Крысы начали кричать. И умирать.
Рееф вылетел из клубка первым, треснулся спиной о стену, брызжа
кровью на грязно-белую известку. За ним нетвердым шагом выкатился Ассе,
согнулся и упал на бок, попеременно сгибая и разгибая колени.
Бонарт вертелся и прыгал как волчок, окруженный мерцанием и свистом
клинка. Крысы пятились от него, подскакивали, делая выпады и отпрыгивая,
яростно, заядло, безжалостно и... безрезультатно. Бонарт парировал,
рубил, нападал, непрерывно атаковал, не давал передышки, навязывал темп.
А Крысы отступали. И умирали.
Искра, получив в шею, упала в грязь, свернувшись клубком как кошка,
кровь из артерии брызнула на лодыжки и колени переступавшего через нее
Бонарта. Охотник широким взмахом отразил выпад Мистле и Гиселера,
развернулся и молниеносным ударом разделал Кайлея от ключицы до бедра,
ударив его самым концом меча. Кайлей выпустил меч, но не упал, только
согнулся и обеими руками схватился за грудь и живот, а из-под ладоней
хлестала кровь. Бонарт снова увернулся от удара Гиселера, парировал
нападение Мистле и рубанул Кайлея еще раз. Размозжил ему висок.
Светловолосый Крыс упал и лужу собственной крови, смешанной с грязью.
Мистле и Гиселер замерли на мгновение, но вместо того чтобы бежать,
заорали в один голос, дико и бешено. И кинулись на Бонарта. Кинулись и
нашли свою смерть.
***
Цири влетела в поселок и помчалась галопом по улочке. Из-под копыт
вороной кобылы полетели брызги грязи.
***
Бонарт пнул каблуком Гиселера, лежавшего у стены. Главарь Крыс не
подавал признаков жизни. Из разрубленного черепа уже перестала вытекать
кровь.
Мистле, стоя на коленях, искала меч, шаря обеими руками по грязи и не
видя, что ползает в быстро растущей луже крови. Бонарт медленно подошел
к ней.
- Не-е-е-е-е!!!
Охотник поднял голову.
Цири с ходу соскочила с лошади, завертелась, упала на одно колено.
Бонарт усмехнулся.
- Крысиха, - сказал он. - Седьмая Крысиха. Хорошо, что ты здесь.
Тебя-то мне и недоставало для комплекта.
Мистле нащупала меч, но не в состоянии была его поднять. Она
захрипела и, кинувшись под ноги Бонарта, дрожащими пальцами вцепилась в
голенища его сапог. Раскрыла рот, чтобы крикнуть, но вместо крика из ее
глотки вырвалась блестящая карминовая струя. Бонарт сильно ударил ее,
свалив в навоз. Однако Мистле, обеими руками держась за распоротый
живот, сумела все-таки подняться снова. - Неееее! - крикнула Цири. -
Мистлеее!!!
Охотник за наградами не обратил внимания на ее крик, даже головы не
повернул, а завертел мечом и ударил размашисто, как косой, жутким
ударом, который подхватил Мистле с земли и бросил на стену, словно
мягкую тряпичную куклу, будто замаранный красным лоскут.
Крик увяз в горле Цири. Руки тряслись, когда она хваталась за меч.
- Убийца, - прошипела она сквозь стиснутые зубы, поражаясь, как чуждо
прозвучал собственный голос. Чужие губы вдруг стали чудовищно сухими. -
Убийца! Мразь!
Бонарт, слегка наклонив голову, с интересом рассматривал ее. - Будем
помирать?
Цири шла к нему, обходя его полукругом. Меч в поднятых и выпрямленных
руках двигался, обманывал, вводил в заблуждение.
Охотник за наградами громко рассмеялся. - Умирать! - повторил он. -
Крысиха решила умереть. Он поворачивался медленно, не сходя с места, не
давая поймать себя в обманную ловушку полукруга. Но Цири было все равно.
Она кипела от ярости и ненависти, дрожала от жажды убийства, стремилась
достать этого страшного старика, почувствовать, как клинок врезается в
его плоть. Хотела увидеть его кровь, хлещущую из рассеченных вен в ритме
последних ударов сердца.
- Ну, Крысиха. - Бонарт поднял испачканный меч и плюнул на острие. -
Прежде чем подохнешь, покажи, на что ты способна. Давай, музыка, играй!
***
- Ей-богу, не знаю, как получилось, что они не прикончили друг дружку
в первом же бою, - рассказывал спустя шесть дней Никляр, сын гробовщика.
- Видать, здорово хотели позабивать. Да и оно видно было. Она его, он
ее. Налетели дружка на дружку, столкнулись мгновенно, и пошел сплошной
звон от мечей-то. Может, двумя, может, тремя ударами обменялись. Некому
было считать-то ни глазом, ни ухом. Так шибко бились, уважаемый, что
глаз человеческий аль ухо не ловили того. А плясали и скакали дооколо
себя словно твои две ласки!
Стефан Скеллен, по прозвищу Филин, слушал внимательно, поигрывая
нагайкой.
- Отскочили дружка от дружки, - тянул парень, - а ни на ей, ни
наем-ни царапинки. Крысиха-то была, видать, злющая как сам черт, а уж
шипела не хуже котища, когда у его хочут мышь отобрать. А милсдарь
господин Бонарт был совсем спокойным.
***
- Фалька, - сказал Бонарт, усмехаясь и показывая зубы, как настоящий
гуль. - Ты и верно умеешь плясать и мечом вертеть! Ты меня
заинтересовала, девушка. Кто ты такая? Скажи, прежде чем умрешь.
Цири тяжело дышала. Чувствовала, как ее начинает охватывать ужас.
