борьба с которым требует совершенно иного подхода.
Теперь мы знаем, какую опасность представляет эвакуация людей при
помощи лифтов, если они ваходятся в габаритах высотного здания, а не
снаружи, знаем, как опасны синтетические материалы, широко используемые для
внутренней отделки в высотных зданиях, -- такое здание за считанные минуты
может быть запрессовано дымом, что и является главной причиной гибели
находящихся там людей.
Мы теперь знаем очень многое о противопожарной защите высотных зданий и
о том, как высока цена нашей подписи на проектах.
И самое главное, мы знаем -- многое, но далеко не все! -- какой тактики
придерживаться при тушении пожара в высотном здании и спасании людей. И эти
знания нам нужно сделать общим достоянием всех пожарных.
Приступаем к разбору...
ИДЕЯ ПОЛКОВНИКА КОЖУХОВА
В отличие от нижних десяти этажей высотного корпуса, вросших в главное
здание Дворца и составлявших с ним единое целое, остальные одиннадцать
существовали как бы сами по себе, пронзая небо этаким гигантским кубом.
Эти одиннадцать этажей и назывались в обиходе высоткой.
Доступа к ним не было никакого.
Скоростные лифты либо бездействовали "на приколе" на первом этаже, либо
застряли и сгорели в лифтовых шахтах, центральная лестница доходила только
до десятого этажа, и без лифта покинуть высотку можно было лишь по двум
узким боковым внутренним лестницам -- не будь они заполнены густым дымом,
автолестницы же до высотки не доставали.
Высотная часть Дворца превратилась в западню.
Люди, имевшие несчастье там оказаться, могли рассчитывать только на
себя и на чудо -- если пожарные пройдут через десятый этаж на крышу, откуда
через двери и окна можно прорваться в высотку. Но просто прорваться мало,
необходимо еще и проложить рукавную линию -- без воды пожарные безоружны.
Такова была единственная теоретическая и, казалось, практическая
возможность штурма высотки: через крышу главного корпуса. Единственная --
потому что при нынешнем уровне пожарной техники никакой другой возможности
не имелось: во второй половине XX века, ознаменовавшейся неслыханным
архитектурным и техническим бумом, главным оружием пожарного оставались
ствол, топор и спасательная веревка. Чтобы разжечь огонь, человек придумал
атомную бомбу, ракеты и напалм; придумать, какими способами потушить
современный пожар, у человечества не оказалось ни времени, ни средств.
Завтра и время найдется, и средства появятся, это неизбежно, но пожары до
завтра ждать не будут -- их нужно тушить сегодня.
Поэтому тушить высотку и спасать находившихся там людей можно было
только через крышу главного корпуса.
С этим согласились все -- кроме людей, взывавших о помощи. В охваченной
огнем и запресованной дымом высотке для многих из них эта помощь могла бы
прийти слишком поздно.
Люди, окружавшие Кожухова, знали и высоко ценили одно его качество:
когда обстоятельства припирали к стоне, когда ситуация становилась
отчаянной, мозг Кожухова работал на порядок мощнее и быстрее, чем обычно. И
тогда он находил удивительно простые, но никому до того не приходившие в
голову выходы из положения.
Так он придумал пойти в атаку на танке, когда горел полигон. В другой
раз, когда на окраине города загорелся окруженный старинной каменной стеной
монастырь и пожарные машины не могли проехать через низкую арку, Кожухов
приказал выпустить воздух из баллонов, и машины прорвались на территорию
монастыря на спущенных скатах. Для колес это даром не прошло, но зато
пожарные успели спасти уникальный памятник средневековой архитектуры. А
пожар на крупном деревообрабатывающем комбинате, когда из-за аварии
водопровода пожарные оказались на голодном водяном пайке? Именно Кожухов
вспомнил, что в полукилометре находится пруд, и не успел иссякнуть
водопровод, как от пруда к месту пожара протянулись две рукавные линии.
Таких простых решений, вся ценность которых заключалась в том, что они
были нужны немедленно, сию минуту, за Кожуховым числилось много: чтобы
дерзкая мысль возникла, его нужно было только "припереть к стене".
Потому и прослыл он лучшим тушилой, достойным преемником Савицкого.
Идея прорваться на высотку с крыши кинотеатра даже самому Кожухову
показалась столь ошеломляюще дерзкой, что он позволил себе взять на
размышление несколько минут.
Плоская крыша кинотеатра, своим торцом примыкавшего к высотному
корпусу, находилась на уровне его седьмого этажа. Далее, начиная с восьмого,
на каждом этаже было по две лоджии -- вплоть до самого верха.
Плоская забетонированная крыша... Чем не опорный пункт для броска
вверх?
Длина ручной штурмовой лестницы -- четыре метра. Одной лестницы. А
пятнадцати? Шестьдесят метров! Значит, цепочка из штурмовых лестниц достанет
до двадцать первого атажа. Цепочка... Но как ее сделать, эту самую цепочку?
С поверхности крыши до первой лоджии подняться на штурмовке может любой
пожарный. Уже не любой, а более подготовленный и ловкий, оказавшись на
восьмом этаже, может подтянуть к себе штурмовку, забросить ее на перила
девятого и подняться туда. Уже не просто подготовленньй и ловкий, а отважный
рискнет продолжить эту операцию дальше и выше -- на десятый... А если найти
таких, которые сумеют на одиннадцатый... пятнадцатый... двадцатый?!
Смертельный трюк -- повиснуть без страховки над пропастью на узенькой
штурмовой лестнице! Такого в боевой обстановке еще никто не пробовал, и
потому никто не знает, можно ли это сделать. Но то, что никто не знает, это
не аргумент, первые всегда не знают, они верят. А вот то, что это нужно,
необходимо и притом срочно, -- это аргумент. Единственный, который поймут
двести человек, находящихся между жизнью и смертью.
С этим ясно: раз нужно, значит, можно.
Теперь другой важнейший пункт размышлений: дерзкой идее -- дерзкие
исполнители!
Еще десять лет назад Кожухов бы не задумался и на секунду:
исполнителями бы стали двое, он сам и Андрей Чепурин, никого другого к такой
рискованной операции он бы не допустил. Но сегодня это было бы
донкихотством, заведомо обреченным на неудачу; и здоровье обоих не то, и
"начальственный жирок", как посмеивался Чепурин, появился на мышцах, и силы,
которые когдато некуда было девать, совсем не те...
Нужны молодые, первоклассные мастера-прикладники, и не просто молодые и
первоклассные, но и самые бесстрашные. Нестеров с Рудаковым? Отличная пара,
но вернуть их назад, когда они пытаются спасти малыша и Ольгу, -- значит
обидеть на всю жизнь... Эх, Гулина увезли в госпиталь, вот кто мог бы
начать... Юра, сын!.. Но он только что вынес Вету... В таком состоянии может
совершить элементарные ошибки... Лейтенант Клевцов! Конечно! И старший
сержант Лавров! Еще бы третьего... Остальным, которые пойдут за ними, будет
легче...
-- Рагозин, где Клевцов?
-- На левом крыле девятого, товарищ полковник.
-- Замени его Пушкаревым из резерва и немедленно ко мне. Нилин!
-- Слушаю, товарищ полковник!
-- Штук двадцать пять штурмовок во двор, к кинотеатру. Собери со всех
машин, достань из-под земли! Рагозин! Автолестницу 5-й ВПЧ немедленно
передислоцируй во двор, к крыше кинотеатра... Отозвался Клевцов?
-- Так точно, товарищ полковник, бежит вниз.
-- Где старший сержант Лавров?
-- На перевязке, палец раздробило, товарищ...
-- Ах ты черт... Кто у нас еще из мастеров прикладного спорта?
-- Я, товарищ полковник! Я уже понял, товарищ полковник, возьмите меня!
-- Ты здесь мне нужен... Лейтенанта Кожухова и сержанта Никулькина ко
мне, быстро!.. Седьмой, я Первый, Седьмой, я Первый, как слышишь меня?
Прием.
-- Первый, я Седьмой, слышу хорошо.
-- Андрей, кого можешь оставить вместо себя?
-- Первый, прохожу девятый этаж, обстановка сложная, желательно
оставаться здесь минут на пятнадцать.
-- Понял, через пятнадцать минут спустишься, заменишь меня, я принимаю
боевой участок на крыше кинотеатра... Нилин, как со штурмовками?
-- Шестнадцать штук отправил во двор, товарищ полковник, остальные
минут через десять.
-- Учти, головой отвечаешь!
-- Учел, товарищ полковник! Товарищ полковник, я ведь тоже мастер
спорта... Никулькина, во всяком случае, опередил.
-- Выполняй свои обязанности, Нилин! Рагозин, будем поддерживать
непрерывную связь по рации и через связных. Обстановкой ты владеешь, что
можешь -- решай сам, без меня, а через пятнадцать минут введешь в курс
Чепурина.
-- Товарищ полковник, лейтенант Клевцов по вашему...
-- Самочувствие? Травм нет?
-- Отличное, товарищ полковник, никаких травм!
-- Товарищ полковник, сержант Никулькин по вашему приказанию...
-- Настроение, сержант?
-- Хоть в бой, хоть на танцы, товарищ полковник!
-- С танцами придется подождать.
-- А я не спешу, товарищ полковник!
-- Товарищ полковник, лейтенант Кожухов по вашему...
-- Хорошо. Клевцов, Кожухов, Никулькин -- за мной!
Так на исходе первого часа Большого Пожара зародилась и стала
воплощаться в жизнь идея полковника Кожухова.
ШТУРМ ВЫСОТКИ -- ЛЮДИ И СУДЬБЫ
(Рассказывает Ольга) 1. ВЖИВАЮСЬ В ОБСТАНОВКУ
После пожара высотку отремонтировали, по возможности убрали всякое
синтетическое барахло и, что больше всего ободрило ее обитателей, устроили
над техническим этажом превосходную смотровую площадку, она же и вертолетная
-- на всякий, как говорится, пожарный случай. Чепурин рассказывал, что на
Западе и у нас начинают испытывать новые типы вертолетов, приспособленных, в
частности, для спасательных работ в высотных зданиях.
В высотке я бываю чуть ли не каждый день: прихожу ругаться с
работниками технических служб, навещаю знакомых в гостинице и при случаи
забегаю в ресторан на чашечку кофе -- там его готовят лучше, чем в наших
буфетах.
Но прежде чем начать рассказ о штурме высотки, я решила осмотреть ее
снаружи -- побывать на поле боя. На крышу кинотеатра мы -- Вася, Дима, Коля
Клевцов и я -- прошли по внутренней лестнице через застекленный люк. Здесь
было холодно, поддувал ветер со снегом, слепило глаза. Я поплотнев запахнула
шубку и подняла воротник.
-- Вживайся в обстановку, -- бодро сказал Дима, -- погодка примерно
такая же, как в тот вечер. Только одета, пожалуй, ты была полегче.
-- Вася закутал нас с Бубликом в свою куртку, -- сказала я. -- А сверху
Леша свою накинул.
-- Рыцари, -- с уважением произнес Клевцов, задирая голову и глядя на
верхние этажи.-- Погодка похожая, только тогда у нас была одно преимуществе:
темнота.
-- Преимущество? -- удивилась я.
Клевцов засмеялся.
-- Еще какое! Вот гляжу на 19-й, где кухня, и даже мурашки по коже:
неужели это я туда залез? Помню, вишу где-то на 16-м или 17-м и думаю:
хорошо, что темно и высоты не видно, поджилки не так трясутся.
-- Кокетничаешь, Коля, -- упрекнула я. -- Ты -- и боишься высоты?
-- Насчет поджилок Коля, конечно, загнул, -- сказал Вася, -- страх к
нашему брату приходит после, а не во время пожара. Это потом содрогаешься,
что работал на такой верхотуре, в таком дыму. К высоте, особенно если лезешь
по штурмовой лестнице без страховки, относишься с уважением.
-- Я забыла, что без страховки.
-- Страховаться там было некогда, -- сказал Клевцов. -- Каждая секунда
была на счету, только и делали, что нарушали. Но штурмовка -- она
совестливая, безотказная, не автолестница, которая может закапризничать.
-- Ты-то знаешь, что штурмовка надежная, а знает ли об этом штурмовка?
