ухитрился сломать. Как он на меня смотрел! Редко что так
портит человека, как успех, такое испытание не всякому под
силу, и Мурат его не выдержал. Жаль, задатки у него были
хорошие, в сборной его любили. Ба, легка на помине! Само
изящество и очарование: сапожки на высоких каблучках,
джинсы, кожаная куртка и большие голубые глаза, которые
широко и удивленно расширяются, - театр, она увидела меня
несколькими секундами раньше. Неплохо приоделась, раньше
она о таких тряпках и не мечтала.
- Здравствуй, Максим (церемонно - все-таки светская дама).
- С приездом, Юлия Петровна.
- Следишь за моими передвижениями?
- Зачем, ты же не циклон. Мурат передал привет.
- Я его об этом не просила.
- Я тоже.
Юлия улыбается и слегка прикусывает нижнюю губку:
многократно отрепетировано перед зеркалом, очень ей идет.
Она на высоте положения, ей хочется это показать.
- Мурат тебя не обижает? Если хочешь, замолвлю словечко.
Придется сбить с нее спесь.
- Да, пожалуйста, если не трудно, скажи ему...
- Что же? - Сквозь зубы, слегка презрительно, тоже ей
идет.
- ...что он высокомерный и надутый индюк.
Теперь прикусывается верхняя губка - приемы меняются на
ходу.
- Каким ты был, - с горьким упреком, - таким остался.
- О тебе бы я этого не сказал.
- Максим... - доверчиво так, задушевно, - ты все забыл?
Меня ловят на пустую мормышку.
- Почему же, - простодушно говорю я, - несколько ночей мы
были вполне довольны друг другом.
- Ты бы громче, - испуганно оглянувшись, - не все слышат.
Больше этого не повторится, можешь быть уверен.
Она уходит, последнее слово за ней. Меня слегка трясет -
от злости, что ли? Хотя какая там злость, Юлия - пройденный
этап, сегодня я бы даже не знал, о чем с ней говорить. Вот
полгода назад, когда Юлия объявила, что выходит замуж, -
тогда я действительно метался и унизился до того, что срывал
злость на ребятах. А кто, кроме меня, был виноват? Мурат
предлагал ей законный брак, личную "Волгу" и положение
"первой леди" Кушкола, а я - бурные ночи и никаких гарантий
на будущее. Как и всякому самоуверенному ослу, мне и в
голову не приходило, что в самый разгар нашей черемухи она
деловито сравнивала и подсчитывала. И нет ничего
удивительного, что она предпочла Мурата, - к нескрываемому
ликованию мамы, у которой насчет меня совсем другие планы.
Накаркал! Черт возьми, ну и денек: Мурат, Юлия, а на
десерт - "Жигули" с московским номером 34-29. Вот и
разрешена проблема транспорта - прикатил персональный
водитель. Отныне на целый месяц я получаю статус жениха.
Держись, Максим!
- Угадай, кто у нас в гостях? Мама сияет, но в голосе ее
слышится некоторая тревога: чувствует, что я не в
настроении.
- Надя! - торжественно возвещает мама и округляет глаза,
рекомендуя мне изобразить бурную радость.
Выходит Надя. Минут десять назад я бы сказал, что она
по-прежнему недурна собой, но после Юлии она не очень-то
смотрится. Так, стройное, неплохо упакованное в джинсовый
костюм создание, со стандартной мальчишеской челкой и
утомленным с дороги лицом - не супер, на четверку - в лучшем
случае. После Юлии, что и говорить, редко кто смотрится на
пятерку.
- С приездом, Надежда Сергеевна.
- Как он меня уважает! - смеется Надя. Она старше меня
почти на год и терпеть не может, когда я обращаюсь к ней по
имени-отчеству. Окажемся наедине - а этого, конечно, не
миновать, - она устроит мне хорошую головомойку.
- Разве так встречают дорогую гостью? - поощряет мама.
- Прохвосты! - каркает Жулик. - Смени носки!
Я швыряю на клетку куртку (Жулик и не такое может
отчубучить) и церемонно целую Надину ручку. Она шутливо
треплет мое ухо, ноготки у нее отлакированные, острые.
Держись, Максим!
Мы садимся за стол и пьем чай с вкуснейшими пирожками,
которых Надя навезла целую гору. Я еще не отошел и
рассеянно слушаю, как Надя рассказывает о дорожных
приключениях. Она умна и остроумна, умеет держать беседу, а
мама смотрит на нее с обожанием и время от времени делает
мне знаки: "Ну, видишь, какая прелесть? Разве можно ее
сравнить с твоими вертихвостками?"
Вот уже два года мама мечтает нас поженить. Надя -
воплощенная в плоть и кровь мамина мечта о невестке:
уважает будущую свекровь (требование номер один) и привязана
к сыну (номер два), прекрасная хозяйка и с хорошей фигуркой
(три и четыре), прилично устроена - работа, квартира (пять и
шесть). Словом, настоящая стопроцентная жена, а не
какая-нибудь вертихвостка из туристок, которые стаями
слетаются в Кушкол, чтобы охмурить ребенка. Туристка и
гремучая змея - для мамы синонимы. Телефон стоит у нее в
комнате, все звонки она перехватывает и в подозрительных
случаях ясным и правдивым голосом докладывает: "Максим ушел
встречать жену. Что ему передать?" Можете себе представить,
с каким ледяным лицом отныне проходило мимо меня существо,
на встречу с которым я возлагал большие надежды. Наверное,
самым счастливым событием в жизни мамы за последние годы
была свадьба Юлии и Мурата: в этот день она просто
помолодела, наговорила с Надей по телефону рублей на десять
и налепила для моих бездельников не меньше тысячи пельменей.
Единственное и, по маминому мнению, глупое препятствие на
пути к осуществлению ее плана - я не хочу жениться. Мне
кажется, что в роли мужа я буду жалок и смешон, меня будут
воспитывать, ревновать, требовать, чтобы я расстался с
Жуликом, который ругается, как грузчик, выбросил свой старый
любимый свитер и приходил домой к ужину. Мне будут
намекать, что сто шестьдесят пять рублей для мужчины не
заработок, что я достоин научной карьеры и посему должен
сменить бесперспективные горы Кушкола на душную
университетскую читальню, где мне предстоит при помощи
ножниц и клея ошеломить ученый мир невиданными откровениями.
Юлия - та, по крайней мере, готова была остаться со мной в
Кушколе, а Надя наверняка потащит меня в Москву.
Представляю, как иронически усмехнулся бы Юрий
Станиславович, если бы его любимчик запросился из Кушкола в
очную аспирантуру! "Лавинщик может въехать в науку только
верхом на лавине! - провозглашал он. - Хотя это и
несколько опаснее, чем на такси..."
Надя излагает столичные новости: в ее Чертанове скоро
будет метро, в Институте травматологии по-прежнему запрещено
упоминать фамилию Илизарова - конкурента из Кургана, а за
книгами охотятся так же, как когда-то за хрусталем, - они
превращаются из культурной в меновую ценность. - Одного
нашего сотрудника посылали в командировку, а он ни в какую,
до среды никак не могу, и трогательно признался: получаю в
обмен на макулатуру "Королеву Марго"!
Мама тут же начинает жаловаться на своих "прохвостов".
Надя смеется и возмущается, а на меня понемногу нисходит
умиротворение, и я примиряюсь с действительностью. Я
благодарен Наде за пирожки, за то, что мама в хорошем
настроении, и начинаю не без удовольствия думать о том, что
произойдет в ближайшее время.
Наконец мама спохватывается, что гостья устала, и
отправляет меня ее провожать: известно, что Надя трусиха и
боится темноты. Идти далеко, со второго этажа на первый: с
Надей каждый отпуск меняется квартирами бухгалтерша из
управления, у которой дочь живет в Москве. Сверх ожидания,
никаких упреков и нахлобучек, от меня лишь требуют
доказательств хорошего отношения. Изыскав подходящие
аргументы, я доказываю, затем возвращаюсь домой и мгновенно
вырубаюсь: моему организму необходимо минимум восемь часов
крепкого сна.
ВОСПОМИНАНИЯ И РАЗМЫШЛЕНИЯ
Под утро мне мерещится, что задуло и повалил снег, - самое
подлое из сновидений, не считая, конечно, лавин. Я
вскидываюсь, отдергиваю штору - на небе ни облачка, а на
будильнике половина седьмого. Найти бы негодяя, который
внушил мне снегопад и украл час сна!
Со снегопадом у меня вообще сложные отношения. Может,
кому-то картина снегопада и навевает мысли о бессмертной
красоте природы и тому подобную лирику, но я испытываю к
нему совсем иные чувства. Снег - мой главный и непримиримый
враг. В январе я полетел к Наде на день рождения и, помню,
стоял у окна и смотрел: ночная тишина, хлопья падают,
красота - хоть стихи пиши, а мысли мои в Кушколе: что там
происходит? Если такие же хлопья, как здесь, то за ночь
снегу нарастет сантиметров на десять - пятнадцать, а в
лавиносборах и на склонах его и так скопилось достаточно,
обязательно пойдут лавины.
Разбудил Надю, собрался в аэропорт. В Москве - что, в
Москве снег проклинают разве что дворники да растяпы
прохожие, поломанные и вывихнутые конечности которых Надя
чрезвычайно успешно восстанавливает. Травматолог она
классный, со своими методами: когда местные врачи
приговорили меня на полгода валяться врастопырку на койке,
Надя примчалась и за какие-то шесть недель поставила на
ноги. С того случая прошло около двух лет, но я и сейчас,
кажется, явственно слышу, как трещат мои кости. В то утро
начался сильный снегопад, а мы с Гвоздем ночевали на второй
станции у подножия Бектау, в двух километрах от Кушкола.
Ситуация лавиноопасная, нужно срочно закрывать на Актау
трассы, и мы рванули домой. На полпути у "Чертова моста" -
так мы называем мостик через Кексу, в районе которого вечно
происходят какие-то пакости, - нас и подловила одиннадцатая.
Сходит она два-три раза в год, но обычно не дотягивает до
речки и вреда особого не наносит; на сей же раз она показала
все, на что способна. Это была добротная пылевидная лавина,
с несущейся впереди воздушной волной, которая перехлестнула
через реку, ломая шестидесятилетние деревья, как спички; в
таких случаях не знаешь куда от лавины лучше бежать, в лесу
бывает еще опаснее, да и убежишь от нее - как от голодного
тигра. Для начала она затолкала во все поры моего организма
мельчайшую снежную пыль, потом сбила с ног, приподняла и
завертела, проволокла метров двадцать и в заключение
замуровала в снегу, из которого осталась торчать моя голова.
Сидел я спеленутый, как младенец, не в силах шевельнуть
пальцем. выплевывая изо рта снег и хлопая глазами, с
интересом ожидая повторной лавины (такое бывает) и с
растущим любопытством наблюдая за сломанной сосной, которая
тихо потрескивала в двух метрах над моей головой. Кроме
того, меня сильно раздражал негодяй Гвоздь, который
ухитрился остаться невредимым и душераздирающе аукал в
нескольких шагах. Освободив голосовые связки от снега, я
высказал ему все, что думаю о его родителях и отдаленных
предках, и Гвоздь, правильно восприняв критику, быстро и
умело меня откопал. Затем, убедившись, что я сохранил
подвижность бревна, уложил меня на куртку и волоком потащил
в Кушкол, где врачи, сбиваясь со счета, сошлись на семи
мелких и крупных переломах в моем скелете. Гвоздь потом
хвастался, что ржал до упаду, когда торчащая из снега голова
вдруг начала шевелить ушами и изрыгать брань, и самое
гнусное, что этому вранью поверили. Припоминаю, что лично
мне тогда было совершенно не до смеха, - видимо, лавина
каким-то образом влияет на точки в мозгу, ведающие юмором.
Я лежу, зеваю и продумываю план на день. Спускать
четвертую или подождать? Мы всадили в нее весь запас
взрывчатки, а новая партия запланирована в начале квартала,
то есть через три недели. Лучше бы нам планировали не
взрывчатку, а снегопады... С одной стороны, хорошо бы от
четвертой избавиться: снежный пласт напряжен, под ним
солидный слой глубинной изморози, и какой-нибудь
сорвиголова, вроде того, которого мечтает изловить Хуссейн,
может ее сорвать; она гигантская, мне бы не хотелось
рисковать ни собой, ни ребятами. Итак, взорвать? Но, с
другой стороны, начнись снегопад, четвертая воскреснет за
несколько суток, что тогда? До чего же сволочная лавина,
самое главное - рядом с трассой, в какой-то сотне метров.
Нет, все-таки подождем, пусть, как говорит Отуотер, накопит
боеприпасы. Монтгомери Отуотер, Монти, как зовут его
лавинщики, - наш американский коллега, его высоко ценил
Оболенский. Монти ввел в обиход несколько терминов, таких,
как спусковой механизм лавины, спусковой крючок и другие, -
