спрашиваю я.
Мама делает страшные глаза и, взяв нас с Надей за руки, с
улыбкой вводит в комнату.
- Знакомьтесь: Максим, Надя, Алексей Игоревич, Вадим
Сергеич.
Мы пожимаем руки, раскланиваемся и любезно говорим друг
другу, что нам очень приятно. Академика я узнаю сразу, хотя
вместо линялого тренировочного костюма на нем джинсы и
мохнатый, похожий на содранную с шимпанзе шкуру свитер, а
Вадим Сергеич, щеголь в отличнейшей кожаной куртке (Осману
такая обошлась в двух баранов), и есть, должно быть, тот
самый композитор, автор шлягеров о любви и дружбе. Гости не
из тех, которые стакан водки огурцом закусывают, и мама
пожертвовала последней сотней пельменей из морозильника. В
свою очередь гости притащили бутылку шампанского и
невероятных размеров коробку конфет. Сейчас меня будут
обрабатывать, это и без очков видно. Композитор с ловкостью
первоклассного официанта откупоривает бутылку, ловко
разливает шампанское по фужерам - он вообще ловок, элегантен
и смотрится как актер. "К аплодисментам привык, - думаю я,
- позер, дамский угодник". Он мне не нравится - чем-то
неуловимо похож на Петухова, а эту породу людей, привыкших
получать от жизни больше, чем они заслуживают, я не люблю.
- Спасибо, не пью. - Я прикрываю рукой фужер.
- Вы?! - Композитор чарующе улыбается. - Простите, не
верю.
- Увы. Еще в детстве, будучи неокрепшим ребенком, я
услышал по радио, что алкоголь вреден. Это произвело на
меня сильнейшее впечатление. Мама, подтверди.
Мама подтверждает.
- Он еще и не курит, - добавляет Надя. - И чрезмерно для
своего возраста скромен в отношении женщин, я бы даже
сказала - пуглив.
- Жаль, что вы такое совершенство, - весело говорит
академик. - Мы, как принято на Руси, надеялись вас
подпоить, чтобы вы под пьяную лавочку снисходительно
отнеслись к нашей просьбе.
- Знаю, вы спешите по делам и хотите, чтобы я помог вам
попасть в лавину. Их на пути к Караколу всего девять: одна
уже сошла, а остальные ждут вашего появления.
- Вот видите, все-таки ждут! - подхватывает композитор.
- Мурат Хаджиевич заверил нас, что если вы возьметесь... Он
очень лестно отзывался о вас, Максим Васильевич.
- Да, мы большие друзья, - говорю я. - Не припомните, как
именно отзывался? Или при женщинах неудобно?
- Пожалуй, не очень, - соглашается академик и заразительно
смеется, припоминая, видимо, лестные отзывы. - Но если как
следует подредактировать...
Мама сжимает губы.
- Мой сын не нуждается...
В чем именно я не нуждаюсь, сказать маме мешает телефонный
звонок.
- Да, пришел, - сухо говорит она. И мне шепотом: "Легок
на помине". - Максим, пройди в свою комнату.
- Пр-рохвосты! - радостно встречает меня скучающий Жулик.
- К черту! Там-там- там!
- Ты куда пропал? - негодует Мурат. - Заткни пасть
своему попугаю! Слушай внимательно: если не хочешь, чтобы
я забрал у тебя вездеход, отнесись внимательно к просьбе
товарища Петухова, ты понял?
- Считай, что отнесся, я уже пригласил его вместе с
мадамой - это не я, это Абдул так ее называет - на чашку
чая.
- Можешь со своей чашкой чая...
- Хорошо, мама сварит им кофе.
- Павтаряю, если нэ хочешь (ага, уже злится), чтобы я
забрал вэздеход...
- Петухов у тебя?
- Да.
- Тогда пошли его к черту, он же ремонтирует только
"Жигули", а у тебя "Волга".
Молчание. Мурат подбирает нужные слова, присутствие
Петухова его сковывает. И в эти несколько секунд меня
озаряет блестящая идея. Она настолько гениальна, что не
стоит тратить времени на ее обдумывание.
- Мурат, - говорю я, - раз ты так любишь Петухова,
предлагаю честную сделку, баш на баш: я вывожу эту парочку
из Кушкола, да еще, если желаешь, академика с композитором,
а ты немедленно - слышишь? - немедленно в приказном порядке
эвакуируешь всех до единого жильцов из дома двадцать три,
скажем, в школу. И не торгуйся, не то я передумаю.
Я с трепетом жду ответа и тщетно пытаюсь дотянуться до
халата, потому что Жулик разошелся и, мерзавец, сыплет
непристойностями, как бы Мурат не принял их на свой счет.
- Оторви голову своему попугаю! Согласен.
- Немедленно?
- Да.
- Честное слово?
- Да, чтоб тебя разорвало!
- Пусть Петухов разогревает "Волгу" и ждет.
Я торопливо звоню Хуссейну. Ребята, к счастью, еще в КСС,
без них мой план полетел бы вверх тормашками. Мне прежде
всего нужен Осман. Я дважды повторяю ему инструкцию,
убеждаюсь в том, что понят правильно, и иду в гостиную.
Здесь стоит хохот, а пунцовая от пережитого ужаса мама
лепечет, что прежний хозяин Жулика - грубый и неотесанный
мужлан... Я извиняюсь, мне некогда.
- Вам обязательно нужно выехать из Кушкола? - обращаюсь я
к композитору.
- Непременно! - Он даже привстает и кланяется. -
Авторский концерт... Приглашены Эдита Пьеха, Кобзон,
Лещенко... Непременно!
- А вам?
- Честно говоря, расхотелось, - весело признается
академик. - Один коллега математик блестяще доказал при
помощи уравнений, что на заседаниях наш творческий потенциал
представляет собой величину, поразительно близкую к нулю!
Пожалуй, останусь и взгляну на ваши лавины, если они и в
самом деле пойдут.
- Хорошо. Тогда, Вадим Сергеич, поспешим, нам еще нужно
выручить ваши вещи.
На Кушкол опускаются сумерки, и я с тревогой думаю о том,
что Осману не так-то просто будет выполнить свою миссию.
Конечно, Олег и Гвоздь его подстрахуют, но все равно не
просто. Я мысленно воссоздаю их маршрут, манипулирую
вариантами и не могу придумать, как они сумеют миновать
здоровый перегиб, где скопилась уйма снега. Но я бы его
прошел, значит, должен пройти и Олег. Из всех моих
бездельников он единственный, кому я доверяю в деле как
самому себе.
А Мурат, что бы я о нем ни говорил, слово держать умеет -
у дома 23 две грузовые машины, толпа людей. Подъезжать туда
нет смысла, могут растерзать. Представляю, как там сейчас
склоняется мое доброе имя.
Я жалею, что посадил композитора к себе, лучше бы он ехал
с Петуховым. Как и все обожающие себя знаменитости, он
искренне уверен, что оказывает высокую честь рядовому
собеседнику, возвышает его своим общением. Ему и в голову
не приходит, что рядовой собеседник от всей души желает ему
провалиться ко всем чертям.
- Вы, по словам Анны Федоровны, предпочитаете бардов. -
Снисходительная улыбка. - Это простительно, дань моде, я
тоже под настроение слушаю их не без интереса, хотя порою
меня коробит от их непрофессионализма. В наш век узкой
специализации...
Я сжимаю челюсти, чтобы не нахамить. Куда там Высоцкому и
Окуджаве до его шлягеров!..
- ...сочинить хорошую мелодию без высшего образования...
Эх, бугор бы покруче, чтоб ты язык прикусил, мечтаю я, в
кювет, что ли, нырнуть? Подумать только, что "Молитва
Франсуа Вийона" и "Оставьте ненужные споры" состоят из тех
же самых нот, что и его "Я обую босоножки, ты на стук их
прибежишь!" Твое счастье, что рядом нет Олега и Гвоздя, они
бы живо тебе разъяснили, какое ты...
- Но если у Булата иной раз прослеживается мелодия...
- Вы его знаете? - не выдерживаю я.
- Да, конечно.
- А он вас?
Я все-таки нахамил, и Вадим Сергеич надулся. Ну и черт с
ним, ехать нам осталось всего ничего. Успел ли Осман с
ребятами? В крайнем случае потяну время, не грех эту братию
хорошенько напугать.
У шлагбаума мы выходим. Абдул еще не сменился, он в курсе
дела и заговорщически мне подмигивает.
- Палучили разрэшение - пажалуста, мы не бюрократы. - Он
поднимает шлагбаум. - Да абайдут вас лавыны!
Я сооружаю озабоченное лицо.
- Ну, решились? Поездка вам предстоит далеко не
безопасная, рекомендую серьезно подумать.
В темноте и ангел покажется сатаной, а дорога впереди
пустынна, тусклый свет редких фонарей лишь подчеркивает ее
пугающую крутизну, да еще мрачные тени нависших скал...
- Нам? А разве вы не с нами? - упавшим голосом
спрашивает Петухов. - Мы были уверены, что вы на вездеходе
поедете впереди.
Мне смешно, вспоминается чеховский дедушка, которому
давали рыбу, и если он оставался жив, ела вся семья. Вадим
Сергеич тоже думал, что я поеду впереди, а мадама и не
мыслила себе ничего другого.
- Вы такой храбрый! - льстиво говорит она и делает
глазки. - Пусть мужчины едут на "Волге", а я с вами,
хотите?
Я вежливо уклоняюсь от гонорара, мадама меня не волнует.
Вот будь на ее месте Катюша или Юлия... Впрочем, и тогда бы
я сто раз подумал, прежде чем лезть в такую авантюру.
- К сожалению, мама отпустила меня всего на полчаса, она
сердится, если я прихожу домой позже девяти.
Мадама не сводит с меня многообещающего взгляда.
- К тому же я страдаю куриной слепотой, - добавляю я. -
Абдул может подтвердить.
- Курыной, - подтверждает Абдул. - Птица такая, табака
делают.
Вадим Сергеич мнется, к таким приключениям он не привык,
Петухов тоже заметно скис, но зато мадама тверда и
непреклонна. Видимо, она обожает мужа и очень хочет завтра
в Краснодаре услышать его голос.
- Чего ж мы ждем? - с вызовом говорит она. - Поехали!
Вадим Сергеич вяло вытаскивает из вездехода свой чемодан и
плетется к "Волге", как на Голгофу.
- Подождите, - говорю я, - прошу внимательно выслушать
инструкцию.
- Расскажи им, как спасаца, если в лавыну пападут, -
советует Абдул. - Мала ли что.
Я тяну резину, долго и нудно рассказываю, советую, пугаю и
с удовольствием отмечаю, что Вадим Сергеич вытирает со лба
пот, а Петухов нервно закуривает.
- Вы все это излагали на лекции, - обрывает меня мадама.
- Я могу опоздать на самолет!
Абдул толкает меня в бок: в небе рассыпается ракета.
- Что ж, счастливого пути, - сердечно прощаюсь я. - Рад
был с вами познакомиться... Назад!
Грохот, треск, шипение - и в свете фар отчетливо видно,
как на шоссе обрушивается огромная масса снега.
x x x
Алексей Игоревич, к которому я начинаю испытывать
безотчетное доверие, приходит от моего рассказа в восторг.
Он заразительно хохочет и совсем не по-академически бьет
себя по ляжкам.
- Ай да Макиавелли, воистину - цель оправдывает средства!
Как жаль, что я не поехал, исключительно интересно было бы
взглянуть на их лица! Впрочем, - догадывается он, - в тот
момент и я бы выглядел не лучше, хотя что другое, а взрыв я
бы все-таки распознал.
- Но ведь это обман! - протестует мама. - В твоем
воспитании, Максим, увы, есть пробелы. Признайся, что ты
поступил дурно.
Я изображаю раскаяние, в которое мама явно не верит, она
качает головой и строго смотрит на Надю, которая тщетно
пытается сделать серьезное лицо. Что же касается меня, то
угрызений совести я решительно не чувствую: лучше обидеть
троих простаков на несколько дней, чем на всю жизнь самого
себя. Кстати говоря, "золотая лавина" вполне могла не
выдержать звуковой волны от двигателя, она находилась в
слишком напряженном состоянии, недаром на нее хватило
стограммовой аммонитной шашки. И опять же цель оправдывает
средства - жильцов из 23-го все- таки эвакуировали! Ну а
Петухов, мадама и Вадим Сергеич теперь до конца жизни будут
рассказывать восхищенным слушателям, как они из-за своей
безумной храбрости чуть не попали в лавину и чудом спаслись
от неминуемой гибели. Значит, все довольны, я всем угодил -
самому себе, троим чудесно спасенным, Мурату, который отныне
чист перед Петуховым, и, быть может, жильцам 23-го, которые
уже звонили из школы и просили Надю передать мне самые
добрые пожелания, вроде "пусть скорее сломает себе шею" и
тому подобное.
А телефон не перестает звонить, я вздрагиваю от каждого
звонка - видимо, здорово напряжены не только лавины, но и
мои нервишки. Звонят с угрозами анонимные ослы; звонит с
докладом Олег: одна семья, дальние родственники Мурата, с
его молчаливого согласия, отказалась выезжать и
забаррикадировалась; навязывает "встречу у фонтана" Анатолий
- барбосы бродят нестреноженные и мечтают взять у меня
интервью по личным вопросам (отчетливо слышно хихиканье
Катюши); наконец, звонит Мурат, он без труда разгадал мой
фокус с "золотой лавиной" и, сверх ожидания, веселится по
