этих красот не замечаем - и потому, что привыкли, и потому,
что смотрим на них бесплатно. А что это за удовольствие, за
которое не надо платить?
У шлагбаума стоит "Волга", а сержанта Абдула и его
помощника осаждают двое, мужчина и женщина. Мы с Надей
переглядываемся: мой доброжелатель Петухов собственной
персоной, а с ним шикарно одетая молодая дама. Абдул,
которому, видать, здорово достается, радостно меня
приветствует:
- Максим, объясни товарищам, не сознателные!
- Думай, когда говоришь, - упрекаю я Абдула, - это ведь
товарищ Петухов. Здравствуйте, рад вас видеть, Кирилл
Иванович!
Петухов, который несколько часов назад хотел лишить меня
выходного пособия, тоже чрезвычайно рад такой приятной
встрече, на лекции ("блестящей по форме и содержанию,
дорогой Максим Васильевич!") я произвел на него очень, очень
благоприятное впечатление.
Крепкое рукопожатие искренне расположенного ко мне
человека. Иронический кивок в сторону Абдула - каков
служака! Получил чье-то липовое распоряжение и его,
Петухова, задерживает! Его!
- Разве с милицией договоришься? - сочувствую я. -
Параграф для них важнее всего, параграф! Им бумагу подавай,
без бумаги они и министра не пропустят.
- Не пропущу! - угрожающе говорит Абдул. - Лавына!
- Он имеет в виду этот лавинный очаг, - доверительно
говорю я. - Видите заснеженный склон, в полукилометре
примерно? Оттуда раз пять-шесть за зиму сходит "золотая
лавина", так мы ее называем потому, что она заложена в смету
на расчистку шоссе и обходится в копеечку. Но в пятилетнем
плане предусмотрено на этом участке соорудить защитную
галерею, и тогда сами увидите - никакого шлагбаума здесь
больше не будет.
- Забавно, - смеется Петухов, настороженно глядя на меня,
- "золотая лавина"! Хорошо, что вы приехали, а то мы с
Еленой Дмитриевной и в самом деле могли бы здесь застрять, а
она сегодня же должна быть в Краснодаре. (Судьба! Я с
интересом смотрю на женщину, которой разбиваю личную жизнь,
- броская, кормленая дрянь с пустыми глазами). Будете в
Москве, - он достает и вручает мне визитную карточку, - с
удовольствием с вами повидаюсь. У вас машина есть?
- У Надежды Сергеевны, - я представляю Надю, - "Жигули".
- Очень приятно. - Петухов с поклоном протягивает Наде
карточку. - Если могу быть полезным...
- Еще как можете! - всовывается в разговор Гвоздь. -
Двигатель барахлит.
- Никаких проблем, - любезно говорит Петухов. - К вашим
услугам.
Надя благодарит и беспомощно смотрит то на меня, то на
карточку, чувствуя, что сейчас, сию минуту, лишится упавшего
с неба грандиозного блата. На мгновение у меня мелькает
подлая мыслишка: "А, черт с ним, авось пронесет!" - но с
"золотой лавиной" шутки плохи, недавно она бульдозериста
зацементировала в кабине.
- Итак, до встречи. - Петухов награждает меня новым
рукопожатием и открывает дверцу. - Елена, садись.
Поторопитесь, сержант, мы спешим!
Абдул бросает на меня вопросительный взгляд.
- Видите ли, Кирилл Иванович, он без разрешения не имеет
права.
- Так распорядитесь!
- Не могу. - Я сокрушенно развожу руками.
- Он не может, - поясняет Гвоздь.
- Помолчи! Я слишком дорожу вашей дружбой, чтобы
подвергать вас и вашу жену (глазом не моргнул, собака!)
такой опасности. Сейчас попробую вам объяснить: лавина -
это масса снега, непроизвольно слетающая с крутого склона,
сметающая со своего пути, разрушающая, уничтожа...
- Извините, нам некогда, - ледяным голосом прерывает меня
Петухов. - Прикажите немедленно нас пропустить!
- Дело в том, - проникновенно говорю я, - что он меня не
послушается. Абдул, положи руку на сердце и честно скажи:
послушаешься?
- Конэшна, нэт! - обрадованно заявляет Абдул.
- Он над нами потешается, - нервно шепчет дама.
- Так пропустите вы нас или нет? - взрывается Петухов. -
Предупреждаю, мы будем разговаривать в другом месте!
- Лучше в другом! - подхватываю я. - Приходите к нам с
Еленой Дмитриевной на чашку чая, а, Кирилл Иваныч? Надя
такие пироги печет, что пальчики оближешь, а Гвоздь - это
фамилия такая, не подумайте, его зовут Степан, Степа, -
расскажет вам забавнейшую историю про горца, который ехал на
ишаке в гости и...
Петухов с жутким треском захлопывает дверцу,
разворачивается и гонит машину в Кушкол - снимать меня с
работы. Я рву на части визитную карточку, швыряю обрывки в
снег и затаптываю ногой. Малость отвел душу, и на том
спасибо.
- Чужой жена, - презрительно роняет Абдул. - Билет в
самолет размахивает под нос, падумаэшь, мадама! Не
сознателный люди.
Осман радушно принимает нас в гостиной, увешанной коврами,
на коврах оружие - сабля, кинжалы, охотничьи винтовки. В
местных селениях вообще живут богато: у многих двухэтажные
дома с усадьбами в каменных оградах, машины в гаражах. В
честь дорогих гостей Осман порывается зарезать барашка, но,
к величайшему огорчению Ромы, барашку даруется жизнь - мне
меньше всего на свете хочется пировать.
С упреком глядя на меня, Рома докладывает, что за истекшие
сутки проделана большая работа. Они каждые три часа
производили шурфование снежного покрова, учащенные
метеорологические наблюдения, фотографировали лавинные
очаги, патрулировали на шоссе и изловили трех фанов,
пытавшихся прорваться на лыжах в Каракол. Вчера вечером
всей компанией посетили турбазу "Кавказ", где туристы в
камине сожгли мое чучело. Мое имя вообще популярно
необыкновенно, обслуживающему персоналу велено говорить, что
лавинная опасность объявлена самодуром Уваровым, который к
тому же боится приезда комиссии, - видать, рыльце в пушку.
В лавины уже никто не верит, даже инструкторы ропщут и
начинают кое-кого выпускать с лыжами на прогулки в лес.
Я все это знаю и без Ромы. Я благодарю за приятное
сообщение и добавляю, что Мурат шлет в центр телеграмму за
телеграммой, требуя прислать на вертолете комиссию и
дезавуировать паникера. Республиканское начальство, судя по
всему, настроено выжидательно: из двух зол - убытки и
похоронки - первое предпочтительнее. Но здесь все свои, и
будем говорить откровенно. Я, как правильно указал мой друг
Анатолий, сижу в луже, в которой недолго и простудиться. Но
вылезать из нее, то есть давать отбой, не собираюсь - до тех
пор, по крайней мере, пока вместо чучела не захотят сжечь
меня самого.
Кроме шуток: хотя снегопад привел к критическому приросту
массы снега, лавины не идут. Почему? Вообще-то черт их
знает, но мы с Олегом пришли к выводу: причина в том, что
прекратился ветер и температура воздуха стабилизировалась на
отметке минус шесть градусов. А поскольку нет столь
любимого лавинами резкого перепада температуры, снег стал
быстро оседать - по наблюдениям Олега, примерно на 10
процентов с конца снегопада. А сильно осевший снег, как
известно, меньше стремится соскользнуть со склона, снежный
покров стал устойчивее. Значит, теперь все зависит от
погоды.
- Мак, ты вот что скажи, - говорит Осман, - ну, допустим,
хорошо, лавины пойдут. То есть ничего харошева нет, но,
допустим, пойдут. А если допустим, перепада тэмпературы не
будет и они не пойдут? Будешь давать отбой?
- Спроси чего-нибудь полегче, - ворчу я, снимаю трубку и
набираю номер узла связи Гидрометслужбы, который непрерывно
получает информацию от республиканского бюро погоды. Второй
день я звоню туда каждые два-три часа, но всякий раз слышу
одно и то же: "Без изменений". Сейчас ответ менее
уверенный, в Караколе, например, уже минус три - возможен
температурный скачок.
Я кладу трубку и раздумываю, ребята молчат.
- Мне кажется, - вдруг говорит Надя, - что в этих
обстоятельствах лучше вам быть вместе.
- Быть по сему, - решаюсь я. - Всем "на товсь"! Поедете
с нами в Кушкол, будете жить в Надиной квартире, там места
хватит. Нацепите красные повязки, но туристам можете не
признаваться, что вы лавинщики, пусть весь позор падет на
мою седую голову. Никакого отбоя не будет.
И мы едем в Кушкол.
МЫ С МУРАТОМ СТАНОВИМСЯ ЕДИНОМЫШЛЕННИКАМИ
Сначала мы заезжаем в КСС, контрольно-спасательную службу,
к Хуссейну. Доносящаяся из помещения отборная морская
ругань звучит как музыка, значит, Олег уже здесь. Спускался
он больше часа, используя наименее заснеженные участки, на
мульдах натерпелся страху и кроет на чем свет стоит
снегопад, лавины и камень, споткнувшись о который он
ухитрился вывихнуть указательный палец.
- У мальчика болит пальчик, - сочувствует Надя и легонько
бьет ребром ладони по распухшей конечности. Рев
оскорбленного в лучших чувствах ишака - и на лице Олега
изображается полное недоумение. Он растерянно смотрит на
палец, двигает им со слабой улыбкой выздоравливающего, с
грацией необученного медведя бросается на колено и целует
Надину ручку.
- Валшебница! - восторженно восклицает Хуссейн. - Гения!
- Такого слова нет, - скромно возражает Надя.
- Как нет? - возмущается Хуссейн. - Для мужчины есть, а
для женщины нет?
Хуссейн уводит всю компанию к Мариам пить кофе, а Олег
докладывает обстановку на склонах. Олег - лавинщик божьей
милостью, нюх у него собачий, и меня радует, что наши выводы
совпадают в деталях. Мою деятельность он одобряет, только в
двух вещах еще более категоричен: во-первых, из дома № 23
жильцов нужно изгнать всех до единого и, во-вторых, во что
бы то ни стало выловить и запереть в домах всех туристов. В
окно мы видим, как с балкона второго этажа "Актау" на
веревке спускаются два туриста.
- Петя Никитенко рассказывает, что Мурат велел закрывать
на эти штучки глаза, - жалуюсь я. - Всех не выловишь.
- И нашим, и вашим, - кивает Олег. - На Мурата похоже.
Я звоню домой. Убедившись, что ребенок жив и здоров, мама
вкрадчиво сообщает, что у нас гости (только гостей мне и не
хватает! То-то же из трубки доносится какое-то отдаленное
кваканье) и что меня несколько раз спрашивал Мурат. Я
предлагаю маме спустить гостей с лестницы и сказать Мурату,
что, если он не научит Юлию жарить яичницу, у него будет
гастрит. Выдержав паузу, в течение которой я должен
осознать свое легкомыслие и раскаяться, мама сухо роняет,
что ждет нас к ужину, и вешает трубку.
Звонить Мурату или не звонить? У него, конечно, сидит
Петухов, чрезвычайно нужный и влиятельный человек из того
мира, где услуга должна быть оплачена услугой, - принцип,
который Мурат свято соблюдает. Он, без сомнения, мечет икру
и наверняка заберет у меня вездеход, а там лавинные зонды,
лопаты, лыжи, факелы... Не иди навстречу неприятностям, они
сами тебя разыщут.
Наши возвращаются. Я пересчитываю их по головам, одной не
хватает.
- Ты предусмотрительно поступил, что не пошел с нами, -
смеется Надя, - там скликают ополчение: "Все на борьбу с
Уваровым!"
- Нам на них... - Олег крякает, смотрит на Надю и,
поправив воображаемое пенсне и сложив губы трубочкой,
интеллигентно заканчивает: - Пардон, начхать. Езжайте,
чиф, маму нужно слушаться.
- Где Гвоздь? - грозно спрашиваю я. - Вася, тебе было
поручено не отходить от Гвоздя ни на шаг.
- Он должен был нас нагнать, - оправдывается Вася, -
знакомую встретил... на одну минутку...
Я отправляю Османа, Рому и Васю в спасательную экспедицию
и приступаю к важному разговору с Хуссейном. Я знаю, что
прямого приказа от Мурата Хаджиева он не получил, но во имя
нашей дружбы прошу мобилизовать всех своих абреков, моих
ребят и дружинников, разбить их на группы и по возможности
очистить Кушкол от праздношатающихся. Самых отъявленных и
несознательных можно бить, Надя потом вылечит. И сегодня
ночью в КСС пусть кто-нибудь дежурит у телефона, именно
дежурит, а не спит на диване.
- Тоже сказал - спит, я сам второй ночь в КСС ночую, -
обижается Хуссейн.
- Неужели дал Мариам отпуск? - удивляется Олег. - Про
Шарля забыл?
- Не забыл, - озабоченно говорит Хуссейн, - со мной
Мариам. Отпуск дам, когда дед буду.
- Правильно, - хвалит Олег, - в лавинную опасность
ценности должны быть при себе.
Чиф, несут Гвоздя, отчаливай спокойно.
- Выпроводила гостей? - раздеваясь, первым делом
