врасплох!
Неизвестный сел на барьер. Рука взялась за стебель цветка кувшинки,
который закрывал мое лицо, и наши глаза встретились. Это была женщина.
Я искал в ее взгляде выражение чувств. Взгляд - это нечто индивидуальное.
Ее глаза враждебны или испуганны? Мне хотелось узнать. Я верил, что в них
нет ничего подобного. Они оказались голубыми, серьезными и спокойными. Не
красива, нет... Но и не безобразна. Интересная, вот! Это такая редкость,
интересные женские лица! И как мало интересных женщин!
Она пошевелила губами. Я не расслышал, что она сказала, потому что она
говорила тихо, а у меня уши были полны воды.
- ... думала, что вы умерли! - закончила она.
Она поняла, что я не слышал начала фразы и терпеливо повторила:
- Вот уже битый час, как я наблюдаю за вами из окна... Благодаря лучу
солнца я заметила одну ногу в воде... Я взяла театральный бинокль, который у
меня был, и, наконец, разглядела ваше лицо, торчащее из воды... Я никому
ничего не сказала... Когда они ушли, я думала, что вы тоже выйдете отсюда...
Но не дождалась... Я действительно подумала, что вы погибли!
На меня нашло странное наваждение, мои маленькие читательницы. Это можно
объяснить моим депрессивным состоянием, из-за моего нового положения
загнанного мужчины: всегда жалость женщины выворачивает мне душу,
точь-в-точь как хозяйка, вымыв пол, выкручивает тряпку. Хотелось реветь, что
вовсе не способствовало моему просыханию.
Она прочитала тоску в моих глазах, так же как я прочитал сострадание в
ее.
- Вы не можете больше так долго оставаться здесь,- сказала она,- вы
умрете! Я пробормотал:
- Я с ней знаком... со смертью...
- Вылезайте!
Положение становилось смешным. Посмотрите на меня. Я превратился в карпа,
который беседует с меланхоличной молодой женщиной, сидящей на краю
аквариума. Если бы мои коллеги меня видели, они бы дорого заплатили за мой
вид. Во Франции смех убивает вернее, чем большой калибр, сделанный на
заводах в Сент-Этьенне.
Между тем, молодая женщина, казалось, не имела никакого намерения
смеяться. Наоборот, мой случай заинтересовал ее, а мой вид водяного не
казался ей смешным.
- Если я выйду,- возразил я,- меня увидят... Это чудо, что только вы одна
меня заметили...
- Однако не можете же вы находиться здесь бесконечно?
- Безусловно.
Я искал решения. Оно должно было найтись, поскольку теперь у меня была
помощь.
- Не оставайтесь здесь,- продолжал я,- вы привлечете внимание ко мне.
Она поднялась, подумала мгновение в нерешительности... Затем удалилась, а
я вовсе не чувствовал в себе гордости.
Только бы она не передумала и не стала бы искать посторонней помощи! Те,
кто открывают Новую Землю, любят, чтобы об этом знали все вокруг, и
стараются раздобыть себе публику. Правда, в глазах людей я представляю
опасность. В данную минуту не было охоты приглашать кинохронику к моему
выходу.
Время шло и казалось мне нескончаемым. Наконец, в подъезде послышался
шум. Это ОНА. Я узнал ее скользящие шаги. Она остановилась у бассейна и
сделала что-то, что я не мог определить. Между домом и моим взглядом
раскинулась тень. Красивая оранжевая тень. Я понял: она раскрыла пляжный
зонтик и поставила его так, чтобы он закрыл бассейн. Она вернулась ко мне.
- Не двигайтесь, я пойду посмотрю из окна, хорошо ли вы скрыты.
- Предположим, он меня закрывает. А вы не думаете, что это удивит ваших
соседей? Она покачала головой.
- Нет. Я часто прихожу сюда принимать солнечные ванны... и открываю этот
зонтик...
- Подождите...
Мой Сан-Бернар опять отбыл. Я жду, душа цветет надеждой*.
Вот снова она. Причем кажется довольной. Ее серьезное лицо излучает
своего рода тихое ликование.
- Из дома ничего не видно,- сказала она.- Вы можете выйти из бассейна при
условии, что не будете разгибаться. Я вам принесла банный халат.
Раздевайтесь, я вернусь...
Она порвет себе ахиллово сухожилие этой ходьбой взад-вперед.
Ошеломленный, я растянулся на животе на краю бассейна. Я выбрался из водоема
и с большим трудом скользнул на асфальт двора.
Я хранил неподвижность, буквально изнуренный этим условием. После водяных
насекомых на меня напали муравьи. Я заполз под зонт и начал раздеваться.
Куча моей одежды смахивала на пакет с требухой. Я влез в халат, который
затрещал по всем швам, так как был вдвое меньше моего тела. Я порылся в
карманах, чтобы собрать все бумаги, которые у меня были. Бабки промокли!
Карта Северной Африки весила два кило! Сохранился только чек, благодаря
конверту из бристольского картона и целлофанового пакета от моего
удостоверения, куда я его заложил. Он даже не отсырел. Я выжал платок и
завернул документы.
Девушка еще раз вернулась. Она держала термос и флакон одеколона. Она
протянула крышку термоса.
- Выпейте это...
Тоненький пар поднимался из горлышка.
- Что это такое?
- Горячий кофе, чтоб вы набрались сил. Я добавила туда рома!
Может и глупо говорить об этом, но мне захотелось рыдать.
Во дворе дома, под зонтом, мы провели около часа. Девушка, игравшая
великодушную помощницу, была брюнеткой со светлыми глазами, небольшого
роста. И не-плохо сложёна. Ей можно было дать лет двадцать пять. Я вам
повторяю, она не была красавицей, но могла понравиться. В ней был "огонек",
как говорят любители собачьих бегов.
Когда мы вытянулись рядом на большой мохнатой простыне, я ее спросил в
упор:
- Почему вы это сделали? Она дала исчерпывающий ответ:
- Я не знаю.
И я понял, что она действительно не знает.
- По радио говорили о совершенном вами убийстве,- продолжала она.-
Полиция думает, что речь идет о шпионаже.
Я снимаю шляпу перед швейцарцами! Благодаря часовой промышленности они
сумели создать знаменитые зубчатые колеса.
- А! Так думает полиция?
- Да. Это правда, что вы шпион? Слово шокирует меня.
- Неточно... Я принадлежу к секретным французским службам...
- И это по приказу своего начальства вы убили этого человека?
- Позвольте мне прикрыться профессиональным секретом.
Она не настаивала.
- Мы не останемся здесь до ночи? Она покачала головой.
- Нет, но скоро здесь будет проезжать по соседней улице "Тур де Сюис", и
все выйдут посмотреть. Тогда вы сможете подняться ко мне.
Какая умная женщина, лучше не придумаешь. Я положил голову на согнутый
локоть и погрузился в оцепенение, забыв о присутствии романтичной
швейцарочки. Вдруг она стала трясти меня.
- Пойдемте... Пришло время...
- Вы думаете?
- Да... Я живу на третьем этаже. Берите зонт и постарайтесь прикрыть
лицо...
Она собрала мою мокрую одежду и завернула в простыню. Мы пересекли двор,
чопорные, как дипломаты при вручении верительных грамот.
Лестница... Я кошусь на массивную дверь в страхе, что она откроется.
Интересно, если кто-нибудь выйдет в этот момент, что он подумает, увидев
мужика, завернутого в купальный халат?
Никто не появляется. Мы взбегаем на три этажа, прыгая через ступени. Она
толчком открывает дверь, так как догадалась не запирать ее. Я почти врываюсь
в квартиру, которая состоит из просторной, светлой комнаты, большой кухни,
служащей также столовой, и ванной комнаты.
Я поставил закрытый зонт у входа и пошел положить свою одежду в ванную
комнату. Она открыла дверь в комнату.
- Садитесь...
Я замечаю диван цвета лимонного дерева и сажусь на него.
- Ложитесь,- советует моя маленькая хозяйка,- вы кажетесь очень усталым.
Я действительно устал. И очень плохо себя чувствую. Я просто
разваливаюсь, меня тошнит и, должно быть, поднялась чертова температура, так
как руки у меня горят. Я чувствую, несмотря на свое состояние, что от меня
страшно воняет. Малышка протерла меня одеколоном, но затхлость бассейна
сильнее духов.
- Скажите, мадемуазель, не могу ли я принять ванну?
- Я хотела вам это предложить...
Она ушла, и вот уже оба крана низвергают воду. Я покидаю диван и бреду,
пошатываясь, в ванную. Молодая девушка смотрит на меня внимательно. Ее
голубые глаза, кажется, начинают танцевать на лице.
- У вас совершенно никудышный вид! - замечает она.
- Нет, я... Кажется, я заболел в этой гнилой воде!
Вода в ванне горячая. Она обнимает меня, как пуховое одеяло. Я,
совершенно разбитый, вытягиваюсь... Мое сердце готово разорваться... я
задыхаюсь... С бесконечным трудом я поднимаюсь и встаю на фаянсовый пол.
Я не могу переносить давление воды, несмотря на ее нежность и тепло. Она
вызывает в моей памяти пребывание в бассейне. Теперь я понимаю, что час,
проведенный мною под кувшинками, будет одним из самых жутких часов моего
существования. Со временем это перейдет в кошмар.
Я беру халат, но не могу его надеть. Мои движения становятся все более
неточными... Все в тумане... Мне холодно, я стучу зубами. Ограничиваюсь тем,
что закрываюсь спереди банной простыней и вхожу в комнату. Малышка уже
приготовила постель... Две белые простыни ждут меня. Я падаю в них...
- Мне холодно! - говорю я, стуча зубами,- мне холодно...
Она набрасывает на меня одеяла... Ничего не помогает... Она дает мне
выпить немного спирта.
- Послушайте,- шепчу я.- Я уверен, что заболел... Для вас лучше
предупредить полицию...
Я совершенно обессилел и не способен бороться со злом. Ее прохладная рука
ласкала мой лоб.
- Не бойтесь ничего,- шептала она.- Не бойтесь ничего.
Я в самом деле заболел. Мне казалось, что я прошел сквозь туннель,
пронизанный светом. Я открыл глаза, посмотрел, не узнавая окружающее, но
что-то оно мне напоминало... Ах, да! Комнату малышки...
Она приблизилась со шприцем в руке, решительным жестом подняла простыню и
протерла ледяной ватой мое левое бедро. Запах эфира защипал нос. Я попытался
протестовать, но почувствовал укол в мягкое место. Опять ощущение холода...
Немного побледнев, она посмотрела на меня.
- Как вы себя чувствуете?
Мне казалось, что я могу говорить нормально, но артикуляция не
получалась. Челюсти были, можно сказать, спаяны.
- Теперь будет лучше...- сказала она.
Мне удалось улыбнуться... Я сморщился и услышал свое "мерси". Она села на
край дивана.
- У вас пневмония... Я очень испугалась, что придется вас
госпитализировать. Я сказала себе, что если сегодня утром ваше состояние не
улучшится...
Слова, которые она произносила, доходили до меня с некоторым запозданием,
но я их вполне понимал. Они вызывали во мне реакцию, вопросы. Я
сосредоточился. Мне надо объясниться... Почему, черт возьми, я не могу
говорить? Пневмония, она же не осложняется кровоизлиянием в мозг, и тем не
менее.
- Это вы меня...
Дальше я не мог говорить. Я догадался: это не паралич, а слабость.
- Да, это я вас выходила. Я работаю сестрой милосердия в одной из больниц
Берна, сейчас на каникулах, к счастью... По вашим симптомам я поняла, что с
вами, и вводила вам сульфамиды...
- Долго?
- Два дня... Не шевелитесь... У вас начала падать температура.
- Как вас зовут?
- Франсуаза...
Я слегка пошевелил пальцами. Она взяла меня за руку, и я сразу
почувствовал, что мне лучше. Через мгновение я заснул. На этот раз это была
не кома, а добрый храп отца семейства.
Когда я проснулся, была ночь. Розовый свет разлился по комнате Франсуазы.
Молодая девушка готовила что-то на электроплитке. Это что-то испускало
вкусный запах теплого масла, что приятно отозвалось в моем желудке.
Я закричал:
- Франсуаза!
Настоящий крик вырвался из моих промокших легких, и она прибежала с
вилкой в руке, похожая на морскую богиню с трезубцем.
