начало конца?"
Бывают сыщики, которые быстро смекают что к чему, когда им все разжуешь
заранее. Что касается "моих", то это не тот случай. Нежный эвфемизм, не так
ли?
Они тотчас набросились на меня, как гонококк на легкие; так скрутили (как
говаривал судебный исполнитель кантона), что я не сумел сделать даже
малейшей попытки к защите. Клик - клак, вот я уже в наручниках. Признаюсь,
что для типа, который всю жизнь надевал их другим, это показалось забавным.
После этого мои благодетели открыли стеклянную дверь комнаты и испустили
громкие крики возмущения и проклятия. Это убийство тут же было приписано
мне, как вы понимаете. Когда полицейский находит труп и рядом с ним
голубчика, который уже совершил убийство, он не станет ломать себе голову.
Самый могучий из трио - тот, которому я в поезде врезал куда надо - не смог
себя сдержать. Он мощным ударом разбил мне нос. Я зашмыгал кровью и неуклюже
споткнулся. Чтобы меня подбодрить, один из его спутников врезал мне коленом,
и тогда сердце мое поднялось до желудка, несомненно потому, что я его
слишком низко поместил!
Крики! Ругательства! Конфеты! Карамель!
Меня подняли с земли, вытолкнули на лестницу, и я приземлился в машине
между двух сыщиков, бицепсы которых были не из войлока.
Нос, полный крови, мешал мне дышать нормально. Я задыхался... На этот
раз, друзья, вы можете готовить передачу! Можно считать, что я закончил свою
карьеру.
Меня привели в полицию без барабанов и фанфар. Здесь мне не пришлось
ожидать. Меня сразу провели в кабинет большого начальника, которого только
что просветили о моих последних подвигах и который сходу начал допрос.
Кто, откуда? С этого полиция всегда начинает, от безвестного сельского
полицейского до префекта. Я подтвердил версию моих фальшивых документов. В
один прекрасный день эти торопыги поймут свои заблуждения, но пока у меня не
было другого выхода. Затем - профессия.
- Представитель, - сказал я небрежным тоном.
- Чего?
- Штопора с педалью... Это изобретение для безруких. Вы зовете соседа,
чтобы он загнал штопор в пробку. Затем вы нажимаете на педали, которые
вращают шестерню, которая передает усилие на рычаг, расположенный на верхнем
конце штопора. И хоп! Пробка вынута... Для бутылок с шампанским у нас
разработан специальный аппарат, предназначенный отбивать горлышко...
Если вы никогда не встречали полного болвана, спешите видеть! На это
стоило посмотреть. Высокая полицейская шишка несколько раз хватала воздух
ртом, и вопросительные знаки сверкали в его злых глазах.
Это был высокий худой человек с узким черепом и враждебным взглядом. В
настоящую минуту он задавал себе вопрос. По-швейцарско-немецки,
по-французски, по-итальянски и по-ослиному: не псих ли я. На это нужно было
время.
С моей стороны такое поведение было ребячеством, согласен, но поймите,
по-другому я не мог себя защитить, "поскольку я ничего не должен был
говорить". Чуете? Итак, самым лучшим было валять дурака!
Когда я кончил, тип продолжал:
- Где вы живете?
- В раковине в Индийском океане, - ответил я самым серьезным образом. - Я
попросил установить там мазутное отопление и паровой телевизор. Мне там
очень хорошо.
- Вы что, насмехаетесь надо мной? - спросил он не без иронии.
Я поднял брови.
- Улитки летают слишком низко, чтоб я мог себе это позволить!
Он провел десницей по черепку - его прошиб пот, его можно понять.
Немного поколебавшись, он встал, подошел к двери и приоткрыл ее. Потом
позвал какого-то типа, довольно молодого, хитрого на вид и одетого в костюм
из шерсти "прэнс де галль". Пошептавшись, оба сели. Старший по званию
продолжил допрос:
- Почему вы убили Влефту?
- Потому что Великое Черное Солнце приказало мне это.
- Кто это - великое черное солнце? - проговорил, запинаясь, другой
чурбан, совсем ошалев.
- Тот, кто указал квадрат гипотенузы! Он сказал что-то своему коллеге.
Должно быть, это означало: "Вот видите?"
- Где вы достали оружие?
- Сильная рука всегда вооружена.
- Что вы сделали с портфелем, украденным у Влефты?
- Седло для ходьбы пешком.
Я упал на колени, со сложенными руками, с горящим лицом и как молитву
произнес: ходьба пешком, ком земли, Земля Франца-Иосифа, Иосиф Прекрасный,
прекрасный сон, "Сон в летнюю ночь", "Ночь нежна", на миру и смерть красна,
Красная шапочка, почка телячья, чья возьмет, возьмет себе, себе на уме,
меняло-жулик, лик святого, того или этого...
Теперь уже у обоих представителей полицейской власти повисла лапша на
ушах.
- Достаточно! - взревел тот, что помоложе. Другой позвонил, вошла охрана
и увела меня в камеру. Хорошо. Сидя в луже, я не так уж плохо защищался.
По-моему я нашел шикарный выход. Если мне удастся продлить комедию,
возможно, я избегу процесса!
Я провел безмятежную ночь. Меня оставили в покое. Тюряга была почти
комфортабельной, во всяком случае менее угнетающая, чем французские тюрьмы.
Простыни чистые, еда хорошая.
Удивительная вещь: меня до сих пор не обыскали, так что чек был все еще
при мне. Вытянувшись на клоповнике и заложив руки за голову, я не находил
себе покоя... Мое положение было сплошной "липой". Старик ничего не сможет
сделать, чтобы вытащить меня отсюда, он меня об этом предупредил. Мне самому
надо вывертываться. В этой проклятой профессии именно так обстоят дела. Вы
получаете совершенно определенный приказ. Вам поручают совершить незаконные
действия, а затем, если все оборачивается плохо, тем хуже для вас!
Поступая на службу, я знал про такой порядок. Я пошел ва-банк, бикоз мой
старый оптимизм внушал мне веру, что я всегда вылезу из любой мышеловки.
Однако супермены встречаются только в кино, у них внешность Гарри Купера
или Алэн Делона. В реальной жизни доброго Господа Бога это происходит иначе.
Бывает, что мерзость торжествует. В жизни не существует цензуры, чтобы
заставить мораль следовать за собой. Тяжелое положение. Тем хуже для
побежденного. Вы знаете поговорку? Кошки едят мышей. Авто давят кошек.
Платаны перебегают дорогу авто и так далее, как охотно говаривал этот
толстяк Берюрие...
Я сказал себе, что веду себя очень глупо. Вместо того, чтобы бессильно
злиться, - что очень плохо для моих гланд, - будет лучше посмотреть, не
существует ли средства выйти из этого положения...
Я в Швейцарии: здесь научные полицейские методы, научные и не такие
рутинные, чем в других местах; больше уважения к задержанному, чем во
Франции, например. Доказательство этому то, что когда я начал разыгрывать
сумасшедшего, руководители большой тюрьмы не стали настаивать. Они подвергли
меня осмотру психиатра перед тем, как продолжать допрос. Они думают, что я
морочу им голову, это естественно, но пока есть хоть легкое сомнение, они
следуют правилам игры.
Стражники, должно быть, предупреждены, что я временами не в себе. Если я
устрою им любительский спектакль, есть шанс, что они отправят меня в
госпиталь... И оттуда... Оттуда можно надеяться на все.
Сказано - сделано. Я беру простыню с кровати, скручиваю ее в веревку и
обвязываюсь ею. Затем начинаю кататься по земле, испуская истошные крики.
Я выдал отличный сольный концерт нечеловеческих криков. Сначала я
имитировал поросенка, которому зажали хвост ящиком старинного комода, затем
тявканье шакалов в жару. Потом я перешел к ярости слона, узнавшего об измене
своей жены. Все это сопровождалось разными выходками. Я даже сам завелся,
сбросил матрас на пол, катался по одеялу до тех пор, пока не подошел
стражник.
Когда открыли дверь, меня усмирили... Стражников было двое. Третий стоял
в фуражке набекрень. Судя по серебряным нашивкам на рукавах, это был,
видимо, шеф.
- Отведите его в медпункт, - сказал он. - Я пойду предупрежу директора.
Меня схватили и потащили по коридорам до лифта. Спускались быстро-быстро,
как Копа, когда он несся с мячом и никого перед ним не было.
Снова коридор... Помещение, пропахшее эфиром... Мы прибыли. Вызывают
врача, кладут меня на кровать... Я разыграл полное изнеможение. Врач тут как
тут. Он приподнял мои веки, послушал сердце и покачал головой.
- Криз прошел, - сказал он. - Оставьте его здесь, я за ним послежу. Если
он снова возбудится, мы сделаем ему укол, чтобы успокоить...
Шеф стражников, эта вялая селедочная шкура, заметил:
- Вы знаете, доктор, он очень опасен.
Доктор согласился:
- Не волнуйтесь, ему свяжут ноги, и я прикажу сторожить его двум
санитарам.
Смогу ли я запудрить ему мозги?
Все ушли, за исключением двух санитаров, которые расположились между
дверью и моей кроватью. Казалось, эти типы совершенно не хотели спать. Они
вполголоса обсуждали мои подвиги, описание которых переполняли вечерние
газеты. Личность убийцы смущала их и волновала. Оба они были молоды и крепко
скроены. Их вскормили не из велосипедного насоса, это было видно
невооруженным глазом. Наверняка они жонглировали больными, как блюдцами.
- Ты веришь, что это сумасшедший?
- Я не знаю, может быть... Кто еще станет прижигать груди девушке
сигаретой и разрезать ей горло?
Это было для меня откровением. Тут я понял, почему начальство поверило в
тараканов в моей голове. Естественно, поверив в мою способность к подобной
расправе над женщиной, можно было прийти только к такому выводу.
Я по-прежнему не шевелился. Судя по тому, что я смог увидеть, санчасть
находилась в том же здании, что и тюрьма. Это усложняло побег, но ночной
персонал был немногочислен, возможно, клиенты здесь также редки, как в
роскошных отелях в мертвый сезон.
Мои санитары перестали обмениваться гипотезами о моем умственном
состоянии. Я услышал их ровное дыхание. Это был хороший знак...
Если бы мои лодыжки не были связаны ремнем, я рискнул бы броситься в
драку и вкатить им небольшую дозу снотворного моего собственного рецепта,
точно!
Чтобы достать узел ремня, я извивался как змея на бархате:
медленно-медленно и бесшумно. Есть... Оба кореша продолжали дремать. Я
замер, боясь разрушить их уверенность, что все в порядке. Затем я начал
манипулировать с ремнем, подергивая его в петле узла... Вот узел ослаб. Я
напрягаю ноги, чтобы развести лодыжки. Затем, фантастически изловчившись,
мне удается освободить ногу... Потом - вторую...
Я улегся на кровать восстановить силы и посмотрел на клизмачей. Один из
них открыл глаза и наблюдал за мной. Он подтолкнул локтем приятеля.
- Смотри, Ганс, он проснулся!
Другой тут же пришел в себя. Оба стали меня проверять, как будто были
знаменитыми биологами, а я культурной средой.
Я скрыл свои намерения и испустил жалобный вздох, способный навести тоску
на выводок тигров. Лучше подождать... Я замер и сделал вид, что сплю. Однако
бдительность пробудила обоих санитаров. Они пустились рассуждать о
медицинских свечах: один был сторонником ставить их узким концом, ссылаясь
на то, что так предназначено; другой придерживался более революционного
метода - вводить толстым концом. Он базировал свою теорию на аэродинамике.
Голоса усиливались. Тема явно их увлекла. Эти господа готовы были вступить в
соревнование; хотел бы я это посмотреть. Можно было бы заключать пари, вот
был бы азарт. Команда суппозиторий А Национального Дивизиона встретилась с У
К Ш С (Университетский Клуб Швейцарского Суппозитория) в турнире, идущем в
зачет Кубка мира, который будет, естественно, разыгран на берегах По.
В конце концов, мне стало скучно. Я оставил их спорить о технологии и
вернулся к своей личной тематике. Есть, конечно, научный круг вопросов более
