- Но порох мог пролежать много лет, пока вы были на корабле. Он со
временем разлагается.
Хортон бросил на нее пораженный взгляд, удивленный ее познаниями.
- Об этом я не подумал, - сказал он. - Но это верно. Конечно,
преобразователь материи...
- У вас есть преобразователь материи?
- Так мне сказал Никодимус. Я его, собственно, не видел. Я вообще
никогда не видел ни одного преобразователя, говоря по правде. Когда нас
погрузили в анабиоз, таких вещей, как преобразователи материи не
существовало. Их изобрели позже.
- Еще одна легенда, - пробормотала Элейна. - Утраченное искусство...
- Вовсе нет, - возразил Хортон. - Технология.
Она пожала плечами.
- Что бы там оно ни было - это утрачено. У нас нет преобразователя
материи. Как я уже сказала, это легенда.
- Ну, - спросил Хортон, - собираемся мы посмотреть, что это там у вас
такое, или мы...
- Мы пойдем и посмотрим, - сказала Элейна. - Я поставлю оружие на
самую низкую мощность.
Она нацелила свое приспособление и из него вылетел бледно-голубой
луч. Подлесок со зловещим шипением задымился и по воздуху поплыла пыль.
- Осторожнее, - предупредил Хортон.
- Не беспокойтесь, - резко ответила Элейна. - Я умею с ним
обращаться.
Она явно умела. Луч прорезал ровную узкую тропу в обход дерева.
- Нет смысла его подрезать. Пустая трата энергии.
- Вы это еще чувствуете? - спросил Хортон. - Эту странность. Можете
понять, что это такое?
- Она еще там, - подтвердила Элейна, - но у меня не больше
представления о том, что это, чем было.
Она спрятала оружие в кобуру и Хортон, светя перед собой фонариком,
первым пошел к зданию.
Внутри было темно и пыльно. По стенам стояла развалившаяся мебель.
Маленькое животное, пискнув от неожиданности и ужаса, пробежало по комнате
маленьким темным пятнышком в темноте.
- Мышь, - сказал Хортон.
Элейна равнодушно ответила:
- Не мышь, по всей вероятности. Мыши принадлежат Земле, так, во
всяком случае, говорят старинные детские стишки. Есть среди них такой:
"вышли мыши как-то раз посмотреть, который час..."
- Так детские стишки сохранились?
- Некоторые, - ответила она. - Я подозреваю, не все.
Перед ними возникла закрытая дверь и Хортон, протянув руку, толкнул
ее. Дверь развалилась и обрушилась на порог грудой обломков.
Хортон приподнял фонарик и посветил в следующую комнату. Оттуда
блеснуло в ответ прямо в лицо, ярким золотым блеском. Они отскочили на шаг
и Хортон опустил фонарик. Вторично он подымал его осторожнее, и на этот
раз, в блеске отраженного света, они рассмотрели, что его отражает. В
центре комнаты, почти заполняя ее, стоял куб.
Хортон опустил фонарик, чтобы избавиться от отсвета и медленно шагнул
в комнату.
Свет фонаря, не отражаясь больше от куба, словно бы поглощался им,
всасывался и растекался по нему изнутри, так что казалось, будто куб
освещен.
И в этом свете парило некое создание. Создание - только это слово и
приходило на ум. Оно было огромным, почти во весь куб, тело его
простиралось за пределы их поля зрения. На миг появилось ощущение
массивности, но не просто какой угодно массы. В ней было ощущение жизни,
некий изгиб линий, по которому инстинктивно чувствовалось, что эта масса -
живая. То, что казалось головой, было низко опущено перед тем, что могло
бы быть грудной клеткой. А тело - или это не тело? Тело покрывал сложный
филигранный узор. "Словно броня, - подумал Хортон - дорогостоящий образчик
ювелирного искусства".
Элейна рядом с ним вздохнула от удивления.
- Прекрасно, - сказала она.
Хортон чувствовал, что обмирает, наполовину от удивления, наполовину
от страха.
- У него голова, - сказал он. - Чертова штука живая.
- Она не движется, - возразила Элейна. - А она бы должна была
двигаться. Она шевельнулась бы при первом прикосновении света.
- Она спит, - сказал Хортон.
- Не думаю, что она спит, - сказала Элейна.
- Она должна быть живой, - настаивал Хортон. - Вы это почувствовали.
Это и должна быть та странность, которую вы почувствовали. У вас
по-прежнему нет представления, что это такое?
- Никакого, - ответила она. - Ни о чем таком я никогда не слышала. Ни
легенд. Ни старых историй. Вообще ничего. И такое прекрасное. Ужасное, но
и прекрасное. Все эти чудные, тонкие узоры. Словно на нем что-то надето -
нет, теперь я вижу, что это не надето. Это гравировка на чешуе.
Хортон попытался проследить очертание тела, но как ни пытался, ему
это не удавалось. Начиналось все хорошо и он прослеживал какую-то их
часть, а потом очертания исчезли, блекли и растворялись в золотой дымке,
плававшей в кубе, терялись в прихотливых извивах самой фигуры.
Он шагнул вперед, чтобы посмотреть поближе, и остановился,
остановленный - пустотой. Не было ничего, что бы его остановило; словно он
натолкнулся на стену, которой не мог ни видеть, ни чувствовать. Нет, не
стену, подумал он. Мысли его лихорадочно забегали в поисках какого-то
подобия, чтобы выразить случившееся. Но подобия словно бы не было, ибо то,
что его остановило, было пустотой. Он поднял свободную руку и протянул его
перед собой. Рука ничего не встретила, но была остановлена. Не физическим
ощущением, он ничего не мог почувствовать или ощутить. Было так, подумал
он, словно он столкнулся с концом реальности, будто он добрался до места,
откуда уже некуда было идти. Словно кто-то провел черту и сказал: здесь
мир кончается, за этой чертой ничего нет. Неважно, что бы вы ни видели или
не думали бы, что видите - здесь ничего нет. Но если это верно, подумал
Хортон, то что-то очень неправильно, потому что он заглянул за пределы
реальности.
- Там ничего нет, - сказала Элейна, - но ведь что-то там должно быть.
Мы же видим куб и создание.
Хортон отошел на шаг и в этот момент золотое сияние в кубе словно
растеклось и окутало их обоих, сделав их частью создания и куба. В этой
золотой дымке мир будто исчез и мгновение они стояли в одиночестве,
отрезанные от времени и пространства.
Элейна стояла рядом с ним и, опустив взгляд, он увидел розу,
татуировку на ее груди. Хортон протянул руку и коснулся ее.
- Прекрасно, - сказал он.
- Благодарю вас, сэр, - ответила она.
- Вы не сердитесь, что я обратил на нее внимание?
Элейна покачала головой.
- Я начинала уже разочаровываться оттого, что вы ее не замечаете. Вы
должны были понять, что она здесь именно для того, чтобы привлекать
внимание. Роза предназначена быть фокальным узлом.
19
Никодимус сказал:
- Гляньте-ка на это.
Хортон наклонился чтобы посмотреть на неглубокую линию, которую робот
выбил в камне зубилом по периметру панели.
- О чем ты? - спросил он. - Я ничего особенного не вижу. Кроме того,
что ты, вроде бы, не особенно продвинулся.
- Вот это-то и плохо, - сказал Никодимус. - Я ничего не добился.
Зубило отбивает камень на глубину нескольких миллиметров, а потом камень
твердеет. Словно металл, возле поверхности немного проржавевший.
- Но это не металл.
- Нет, это камень, все равно. Я пробовал другие части скалы, - он
махнул в сторону поверхности камня, указывая на продолбленные в нем
борозды. - По всей поверхности то же самое. Выветренная часть вроде бы
поддается, но под ней камень невероятно твердый. Словно молекулы связаны
крепче, чем должно быть в природе.
- Где Плотоядец? - спросила Элейна. - Может, он про это знает.
- Очень сильно сомневаюсь, - сказал Хортон.
- Я его отослал, - сказал Никодимус. - Велел ему убираться к черту.
Он дышал в спину и подбадривал меня...
- Он так сильно стремился покинуть эту планету, - сказала Элейна.
- А кто не хотел бы? - заметил Хортон.
- Мне его так жалко, - сказала Элейна. - Вы уверены, что нет никакого
способа взять его на корабль - я имею в виду, если все остальное не
удастся.
- Не вижу, как, - сказал Хортон. - Мы, конечно, можем испробовать
анабиоз, но более чем вероятно, это его убьет. Что ты думаешь, Никодимус?
- Анабиоз приспособлен для людей, - сказал робот. - Как он будет
работать на другом виде, я не имею представления. Подозреваю, что не очень
хорошо, а то и вовсе не будет. Прежде всего, анестезирующее средство,
которое мгновенно прекращает деятельность клеток, прежде, чем подействует
холод. Для людей надежность почти абсолютная, потому что для людей он и
предназначен. Чтобы работать с другой формой жизни, может понадобиться
изменение. Пожалуй, это изменение может оказаться небольшим и достаточно
тонким. А я не приспособлен для таких изменений.
- Ты имеешь в виду, что он умрет еще раньше, чем получит шанс быть
замороженным?
- Подозреваю, что так оно и будет.
- Но вы не можете просто бросить его здесь, - настаивала Элейна. - Вы
не можете уйти, а его бросить.
- Мы можем просто взять его на борт, - сказал Хортон.
- Со мной - не можете, - заявил Никодимус. - Я его убью в первую же
неделю по отбытии. Он мне на нервы действует.
- И даже если он избежит твоих смертоубийственных настроений, -
прибавил Хортон, - то какой в этом будет смысл? Не знаю, что у Корабля на
уме, но могут пройти столетия, прежде чем мы вновь совершим посадку.
- Вы можете сделать остановку и высадить его.
- Вы можете, - сказал Хортон, - я могу. Никодимус может. Но не
Корабль. У Корабля, подозреваю, виды более длительные. И отчего вы
думаете, что мы найдем другую планету, на которой он сможет выжить - через
двенадцать лет, через сто? Корабль тысячелетие провел в космосе, пока мы
не нашли эту. Вы должны помнить, что Корабль - досветовое судно.
- Вы правы, - согласилась Элейна. - Я все время забываю. Во времена
депрессии, когда люди бежали с Земли, они разлетелись во всех
направлениях.
- При помощи сверхсветовиков.
- Нет, не сверхсветовиков. С помощью кораблей-времяпрыгов. Не
спрашивайте меня, как они работают. Но представление вы уловили...
- Краешек, - согласился Хортон.
- И все равно, - продолжала она, - им пришлось странствовать много
световых лет, чтобы найти планеты земного типа. Некоторые исчезли - на
огромные расстояния, затерялись во времени, покинули эту вселенную;
невозможно узнать. С тех пор о них не слышали.
- Итак, - подытожил Хортон, - вы видите, как невозможно становится
это дело с Плотоядцем.
- Может быть, мы еще сможем разрешить проблему с тоннелем. Этого
Плотоядец хочет по-настоящему. Этого и я хочу.
- Я исчерпал все подходы, - сказал Никодимус. - Новых идей у меня
нет. Мы еще не рассматривали простейшую ситуацию, что тоннель кем-то
закрыт. Крепость этой скалы неестественна. Кто-то ее укрепил. Они
приложили массу усилий, чтобы тоннель не открылся. Они знали, что
кто-нибудь может сунуться в тоннель и приняли против этого меры.
- В этом что-то кроется, - сказал Хортон. - Какая-то причина
заблокировать тоннель. Может быть, сокровища.
- Не сокровища, - возразила Элейна. - Сокровища они забрали с собой.
Скорее всего - опасность.
- Кто-то здесь что-то упрятал для безопасности.
- Я так не думаю, - сказал Никодимус. - Тогда ему когда-нибудь
пришлось бы это достать. Добраться до него, конечно, можно, но как унести
отсюда?
- Они могут прилететь кораблем, - сказал Хортон.
- Это маловероятно, - сказала Элейна. - Самое лучшее объяснение, это
что они знают, как обойти блок.
- Значит вы думаете, что есть способ это сделать?
- Я склонна думать, что может быть, но это не значит, что мы его
