для костра и уселся, похлопав по месту возле себя.
- Присоединяйтесь ко мне, - предложил он. - Кухарить будет Никодимус.
Это займет время.
Никодимусу он сказал:
- Приготовь ей получше. Свое я приму хоть недожаренным.
- Я сначала сделаю ей, - согласился Никодимус.
Поколебавшись, она приблизилась к куче дров и уселась рядом с
Хортоном.
- Это, - заявила она, - самая странная ситуация, в которую мне
приходилось попадать. Человек и его робот разговаривают на старом языке. И
Плотоядец, который тоже хорошо говорит, и человеческий череп, прибитый над
дверью. Вы двое, должно быть, с совсем глухой планеты.
- Нет, - ответил Хортон. - Мы явились прямо с Земли.
- Но этого не может быть, - сказала Элейна. - Теперь никто не
приходит прямо с Земли. И сомневаюсь, что даже там говорят на старом
языке.
- Но мы оттуда. Мы покинули Землю в году...
- Никто не покидал Земли уже больше тысячи лет, - сказала она. - У
Земли теперь нет базы для дальних путешествий. Послушайте, с какой
скоростью вы двигались?
- Почти со скоростью света. С небольшими остановками там и тут.
- А вы? Вы вероятно, спали?
- Конечно. Я был погружен в сон.
- Почти со скоростью света, - повторила она, - невозможно подсчитать.
Я знаю, что раньше были способы исчисления, математические формулы, но они
в лучшем случае были грубыми приближениями и человеческая раса не
путешествовала со скоростью света достаточный промежуток времени, чтобы
достигнуть сколько-нибудь истинной оценки эффекта замедления времени. Были
отправлены всего несколько кораблей, летевших со скоростью света или чуть
менее, и вернулись из них немногие. А прежде, чем они вернулись, появились
системы получше для дальних путешествий, и в то же время Старая Земля
обрушилась в ужасную экономическую катастрофу, и в военную ситуацию - не в
одну всепоглощающую войну, но во много средних и мелких войн - и в
процессе этого земная цивилизация оказалась фактически уничтожена. Старая
Земля и посей час на том же месте. Может быть, оставшееся на ней население
уже опять выкарабкивается. Никто этого, по-видимому, не знает, да никто
по-настоящему и не интересуется; никто никогда не возвращался на Старую
Землю. Я вижу, вы ничего этого не знаете.
Хортон покачал головой.
- Ничего.
- Это означает, что вы были на одном из ранних световых кораблей.
- Одном из первых, - подтвердил Хортон.
- В 2455. Или около того. Может быть, в начале двадцать шестого
столетия. Я как следует не знаю. Нас погрузили в анабиоз, а потом
последовала задержка.
- Вас держали в резерве.
- Пожалуй, можно и так назвать.
- Мы не абсолютно уверены, - сказала она, - но мы думаем, что сейчас
идет 4784 год. Настоящей уверенности нет. Вся история каким-то образом
оказалась изгажена. То есть - человеческая история. Есть масса иных
историй помимо истории Земли. Были смутные времена. Была эпоха ухода в
космос. Когда-то была разумная причина уходить в космос, никто не в силах
был дальше оставаться на Земле. Не требовалось великих аналитических
способностей, чтобы понять, что происходит с Землей. Никто не хотел
попасться в развал. В течение огромного множества лет велось не слишком-то
много записей. Те, которые существуют, могут оказаться ошибочными; а иные
затерялись. Как вы можете себе представить, человеческая раса претерпевала
кризис за кризисом. А некоторые сохранились, а затем пали по той или иной
причине, или не смогли восстановить контакт с другими колониями, так что
были сочтены потерянными. Некоторые и до сир пор потеряны - потеряны или
погибли. Люди уходят в космос во все направлениях - большинство из них без
каких-либо действительных планов, но надеясь в то же время, что они найдут
планету, где бы смогли поселиться. Они уходят не только в пространство, но
и во время, а фактор времени никому не ясен. И до сих пор не ясен. При
таких условиях легко на столетие-другое продвинуться или столетие-другое
потерять. Так что не просите присягать на том, который нынче год. И
история. Это еще хуже. У нас нет истории; у нас есть легенда. Часть
легенды, вероятно, является историей, но мы не знаем, что история, а что
нет.
- А вы пришли сюда по тоннелю?
- Да. Я член команды, занятой картографированием тоннелей.
Хортон поглядел на Никодимуса, сгорбившегося у огня и наблюдавшего за
готовящимися бифштексами.
- Ты ей сказал? - спросил Хортон.
- У меня не было случая, - ответил Никодимус. - Она не дала мне такой
возможности. Она была так возбуждена, узнав, что я говорю, как она
выразилась, на "старом языке".
- Чего он мне не сказал? - осведомилась Элейна.
- Тоннель закрыт. Он не работает.
- Но он ведь привел меня сюда.
- Сюда он вас привел. Но обратно не выведет. Он выведен. Он вышел из
строя. Работает только в одном направлении.
- Но это невозможно. Есть ведь панели управления.
- Про панель управления я знаю, - проворчал Никодимус. - Я над ней
работал. Пытался починить.
- И как успехи?
- Не особенно хорошо, - признался Никодимус.
- Все мы в ловушке, - заявил Плотоядец, - если только этот чертов
тоннель невозможно исправить.
- Может быть, я могу помочь, - сказала Элейна.
- Коли сможете, - сказал Плотоядец, - так призываю вас сделать все,
что в ваших силах. Питал я надежду, что, коли тоннель не будет починен,
так я смогу соединиться с Хортоном и роботом на корабле, однако теперь
надежда эта иссякла и похоже, что так не будет. Этот сон, о котором вы
говорили, это усыпление пугает меня. Нет у меня желания быть
замороженному.
- Мы об этом уже беспокоились, - признался ему Хортон. - Никодимус
разбирается в замораживании. У него есть трансмог техника по анабиозу. Но
он знает только, как замораживать людей. С тобой может оказаться совсем
другое дело - у тебя другая химия тела.
- Так с этим покончено, - посетовал Плотоядец. - Итак, тоннель должен
быть исправлен.
- А вы не кажетесь слишком обеспокоенной, - обратился Хортон к
Элейне.
- О, я, пожалуй, я обеспокоена, - призналась она. - Но люди моего
народа не сетуют на судьбу. Мы принимаем жизнь, как она есть. Хорошее и
дурное. Мы знаем, что и то и другое неизбежно.
Плотоядец, покончив с едой, поднялся, потирая руками окровавленное
рыло.
- Теперь я иду охотиться, - объявил он. - Принесу свежее мясо.
- Подожди, пока мы поедим, - предложил Хортон. - И я пойду с тобой.
- Лучше не стоит, - возразил Плотоядец. - Вы распугаете дичь.
Он пошел было прочь, затем повернулся.
- Одно вы могли бы сделать, - сказал он. - Вы можете бросить старое
мясо в пруд. Но зажмите при этом нос.
- Уж как-нибудь справлюсь, сказал Хортон.
- Отменно, - заявил Плотоядец и ушел вперевалку, направляясь к
востоку по тропе, ведущей к заброшенному поселению.
- Как вы с ним повстречались? - спросила Элейна. - И кто он такой,
собственно?
- Он ожидал нас, когда мы приземлились, - ответил Хортон. - Кто он
такой, мы не знаем. Он говорит, что попался здесь вместе с Шекспиром...
- Шекспир, судя по его черепу, человек.
- Да, но о нем нам известно немногим больше, чем о Плотоядце. Хотя
возможно, мы сможем узнать побольше. У него был томик с полным собранием
Шекспира и он исписал по полям всю книгу. Каждый клочок, где только
оставалась чистая бумага.
- Вы что-нибудь из этого прочитали?
- Кое-что. Осталось еще много.
- Мясо готово, - сказал Никодимус. - Тарелка только одна и только
один столовый набор. Вы не возражаете, Картер, если я отдам его леди?
- Отнюдь не возражаю, - ответил Хортон. - Я и руками управлюсь.
- Ну, так отлично, - сказал Никодимус. - Я отправляюсь к тоннелю.
- Как только я поем, - сказала Элейна, - я спущусь посмотреть, как ты
управляешься.
- Хотел бы я, чтоб вы пришли, - заявил робот. - Я там головы от
хвоста не отличу.
- Это довольно просто, - сказала Элейна. - Две панели, одна поменьше
другой. Та, что меньше, управляет щитом на большой панели, панели
управления.
- Там нет двух панелей, - сообщил Никодимус.
- Должны быть.
- Ну там их нет. Есть только та, на которой силовой щит.
- Тогда значит, - подытожила Элейна, - что это не просто
неисправность. Кто-то запер тоннель.
- Это мне приходило в голову, - сказал Хортон. - Закрытый мир. Но
зачем понадобилось закрывать?
- Надеюсь, - проворчал Никодимус, - мы этого не узнаем. - Он взял
сумку с инструментами и ушел.
- Э, да это вкусно, - воскликнула Элейна. Она стерла жир с губ. - Мой
народ не ест плоти. Хотя нам известны такие, кто ее ест, и мы презираем их
за это, как признак варварства.
- Мы здесь все варвары, - коротко сказал Хортон.
- А что это был за разговор об анабиозе для Плотоядца?
- Плотоядец ненавидит эту планету. Он хочет ее покинуть. Поэтому-то
он так отчаянно желает починки тоннеля. Если тоннель не откроется, он
хотел бы отбыть с нами.
- Отбыть с вами? Ах, да, у вас же корабль. Или нет?
- Да. Стоит на равнине.
- Где бы это ни было.
- Всего в нескольких милях отсюда.
- Так вы отсюда отбудете? Могу я спросить, куда вы направляетесь?
- Черт меня побери, если я знаю, - сказал Хортон. - Это под
ведомством Корабля. Корабль говорит, что мы можем вернуться на Землю.
По-видимому, мы отсутствовали слишком долго. Корабль говорит, что мы будем
пережитком, если вернемся обратно. Что нашего возвращения не хотят, что мы
привели бы их в затруднение. А из того, что вы мне сказали, я делаю вывод,
что возвращение бессмысленно.
- Корабль, - повторила Элейна. - Вы говорите так, словно корабль -
личность.
- Ну, в некотором роде, так оно и есть.
- Это смехотворно. Я в состоянии понять, как, за долгий промежуток
времени, у вас развилось чувство привязанности к нему. Мужчины всегда
персонифицируют свои машины, оружие и инструменты, но...
- Черт побери, - перебил ее Хортон. - Вы не поняли. Корабль -
действительно личность. Собственно, три личности. Три человеческих
мозга...
Она протянула вымазанную жиром руку и ухватила его за локоть.
- Повторите это еще раз, - попросила она. - И помедленнее.
- Три мозга, - повторил Хортон. - Три мозга трех различных людей.
Присоединены к кораблю. Теоретически...
Элейна отпустила его руку.
- Черт возьми, да их было множество. Не знаю сколько.
- Я раньше говорила о легендах, - сказала Элейна. - Что невозможно
отличить легенду от истории. Нельзя быть уверенным. И это была одна из
легенд - корабли, которые были отчасти людьми, отчасти машинами.
- Тут нет ничего удивительного, - сказал ей Хортон. - О да, я
полагаю, это удивительно - само по себе. Но это связано с нашей
технологией - смешение биологического и технологического. Это вполне лежит
в царстве возможного. В технологической атмосфере наших дней это было
приемлемо.
- Легенда становится жизнью, - произнесла она.
- Я себя чувствую забавно, получив ярлык легенды.
- Ну, легенда - не совсем вы сами, - возразила она, - но скорее вся
история. Нам это кажется невероятным, одной из тех вещей, в которые
невозможно окончательно поверить.
- Однако вы говорили, что нашлись способы получше.
- Разные способы, - подтвердила она. - Сверхсветовые корабли,
основанные на новых принципах. Но расскажите мне о себе. Вы, конечно, не
единственный человек на корабле. Ведь не стали бы посылать корабль всего с
одним человеком на борту.
- Были еще трое, но они мертвы. Несчастный случай, как мне сказали.
