здесь? И во всяком случае, она могла бы сказать, чтобы свет не гасили -
тогда он сам отыскал бы дорогу.
Да, странно и довольно глупо - приехать на званый вечер и ощупью
отыскивать путь к остальным гостям. Не лучше ли будет просто
повернуться и уйти? Вернуться к Опу... Но тут Максвелл вспомнил о
собаках. Они, конечно, рыщут вокруг дома, а судя по виду, ничего
хорошего от них ждать не приходится. Что-то тут не так! Это совсем не
похоже на Нэнси. Она никогда не поставила бы его в подобное положение.
Да, тут что-то совсем не так.
Максвелл осторожно прошел по холлу, протянутой вперед рукой
нащупывая столики или стулья, которые могли оказаться на его пути. Хотя
видел он теперь гораздо лучше, холл по-прежнему оставался темной
пещерой, где глаз не различал подробностей. Он обогнул винтовую
лестницу, и холл показался ему еще темнее теперь, когда проблески света
остались у него за спиной. Внезапно кто-то спросил:
- Профессор Максвелл? Это вы, профессор?
Максвелл замер на левой ноге, потом медленно и бесшумно
опустил на пол правую, уже поднятую для шага, и застыл, чувствуя, что
весь покрывается гусиной кожей.
- Профессор Максвелл! - повторил голос. - Я знаю, что вы в холле.
Собственно говоря, это не был голос в прямом смысле слова.
Максвелл готов был поклясться, что тишину холла не нарушал ни единый
звук, и все же он ясно слышал эти слова... может быть, они раздавались у
него не в ушах, а в каком-то уголке мозга.
Его охватил безотчетный ужас, и он попытался отогнать его, но
ужас не исчезал - ужас затаился рядом во мраке, готовый вновь захлестнуть
его черной волной.
Максвелл попробовал заговорить, но не смог.
Голос произнес:
- Я поджидал вас здесь, профессор. Мне необходимо вступить с
вами в контакт. Это столько же в ваших интересах, сколько в моих.
- Где вы? - спросил Максвелл.
- Я за дверью слева от вас.
- Я не вижу никакой двери.
Здравый смысл настойчиво твердил Максвеллу: беги, немедленно
беги. Поскорее выберись отсюда! Но он не мог бежать. У него не было сил.
Да и куда? Назад под арку нельзя - там ждут собаки. Вперед по темному
холлу? Опрокидывая все на своем пути, поднимая оглушительный грохот,
чтобы все гости сбежались сюда и обнаружили его - растрепанного, в
синяках, дрожащего от страха? Он знал, что стоит ему побежать, и им сразу
же овладеет паника.
Чтобы его увидели в подобном состоянии? Нет! Хватит и того, что
он проник в дом украдкой, с черного хода.
Если бы это был просто голос - какой угодно, но голос,- он не
нагонял бы подобного ужаса. Но он производил такое жуткое впечатление -
ни намека на интонацию, монотонный, механический, словно
скрежещущий! Ни один человек так говорить не может, решил Максвелл.
Где-то рядом с ним в темноте прятался внеземлянин.
- Тут есть дверь,- произнес этот пустой жесткий голос.- Сделайте
шаг влево и толкните ее.
Положение становится просто смешным, подумал Максвелл. Либо
он войдет в эту дверь, либо опрометью бросится прочь. Конечно, можно
было бы спокойно уйти, но он знал, что стоит ему повернуться спиной к
невидимой двери, и он побежит - против воли, гонимый ужасом, маячащим
позади.
Максвелл сделал шаг влево, нащупал дверь и толкнул ее. В
комнате было темно, но в окна просачивался свет фонаря снаружи и падал
на пудингообразное существо в центре комнаты - оплывший живот слабо
фосфоресцировал, словно клубок светящихся обитателей морского дна
копошился в круглом аквариуме.
- Да,- сказало существо,- вы совершенно правы. Я принадлежу к
тем жителям вселенной, которых вы именуете "колесниками". На время
моего визита здесь я обзавелся наименованием, которое легко
воспринимается вашим сознанием. Вы можете называть меня "мистер
Мармадьюк". Несомненно, вы понимаете, что это лишь удобства ради, так
как я не ношу подобного имени. Собственно говоря, у нас нет имен. Они
излишни. Наше индивидуальное различие достигается иными способами.
- Рад познакомиться с вами, мистер Мармадьюк, - сказал
Максвелл, произнося слова медленно и раздельно, потому что губы у него
тоже вдруг стали холодными и непослушными, как и все его тело.
- А я с вами, профессор.
- Как вы узнали, кто я такой? - спросил Максвелл.- Вы, по-
видимому, были абсолютно в этом уверены. Значит, вам было известно, что
я пройду через холл?
- Разумеется, - сказал колесник.
Теперь Максвелл мог лучше разглядеть своего странного
собеседника - пухлое тело, висящее между двумя колесами, копошащаяся
масса в нижней прозрачной его части.
- Вы один из гостей Нэнси? - спросил он.
- Да,- ответил мистер Мармадьюк.- Да, разумеется. Если не
ошибаюсь, почетный гость, ради которого она и устроила это собрание.
- Но в таком случае вам следовало бы быть в зале с остальными
приглашенными.
- Я сослался на усталость,- объяснил мистер Мармадьюк. - Легкое
уклонение от истины, признаюсь, ибо я никогда не устаю. И вот я удалился
отдохнуть...
- И дождаться меня?
- Вот именно,- сказал мистер Мармадьюк.
Нэнси, подумал Максвелл. Нет! Нэнси, конечно, тут ни при чем.
Она слишком легкомысленна, слишком поглощена своими бесконечными
зваными вечерами и совершенно неспособна на интриги.
- Мы могли бы обсудить некую тему,-сказал мистер Мармадьюк.-
Ко взаимной выгоде, как я полагаю. Вы, если не ошибаюсь, ищите
покупателя для некоего движимого имущества. Не исключено, что это
движимое имущество может представлять некоторый интерес для меня.
Максвелл отступил на шаг, стараясь найти какой-нибудь ответ. Но
ему ничего не приходило в голову. А ведь он мог бы знать! Мог бы
догадаться или хотя бы заподозрить!
- Вы ничего не отвечаете,- сказал мистер Мармадьюк.- Но я не мог
ошибиться. Вы действительно посредник по этой продаже, и здесь нет
никакого недоразумения?
- Да,- сказал Максвелл.- Да, я посредник.
Он знал, что запираться нет смысла. Каким-то образом это
существо на колесах проведало про хрустальную планету и про
сокровищницу накопленных там знаний. И возможно, ему известна
назначенная цена. Уж не этот ли колесник пытается купить Артефакт?
- В таком случае, - сказал мистер Мармадьюк, - нам следует
немедленно приступить к переговорам и обсудить условия. Не забыв при
этом упомянуть и причитающиеся вам комиссионные.
- Боюсь, в настоящее время это невозможно, - сказал Максвелл.- Я
не знаю условий продажи. Видите ли, сначала я должен был найти
потенциального покупателя, а уж потом...
- Это не составит ни малейшего затруднения, - объявил колесник.-
Ибо у меня есть сведения, которыми не располагаете вы. Мне известны
условия продажи.
- И вы готовы заплатить требуемую цену?
- О, безусловно, - сказал колесник. - На это просто потребуется
некоторое время - весьма незначительное. Необходимо завершить некую
коммерческую операцию. По ее заключении мы с вами сможем довести
наше дело до конца без хлопот и шума. Единственное, что еще следовало
бы установить, как мне представляется,- это размеры комиссионных,
которые вы заслужили столь безмерно.
- Я полагаю,- растерянно произнес Максвелл, - они должны быть
неплохими.
- Мы намерены,- заявил мистер Мармадьюк, - назначить вас... не
сказать ли "библиотекарем"?.. при том движимом имуществе, которое мы
приобретаем, Предстоит большая работа по разбору и каталогизации
указанного имущества. Для этого нам необходимо существо, подобное вам,
и мне представляется, что ваши обязанности будут для вас весьма
интересными. А что до жалованья... Профессор Максвелл, мы покорно
просим вас самого назвать его цифру, а также и остальные условия, на
которых вы согласитесь занять эту должность.
- Мне нужно все это обдумать.
- О, разумеется, разумеется! - произнес мистер Мармадьюк.- В
делах такого рода небольшое размышление бывает полезным. Вы найдете
нас склонными к самой неограниченной щедрости.
- Вы меня не поняли,- сказал Максвелл. - Мне нужно будет
подумать о самой продаже. Сочту ли я возможным ее устроить.
- Быть может, вы сомневаетесь в том, достойны ли мы приобрести
указанное движимое имущество?
- И это тоже,- сказал Максвелл.
- Профессор Максвелл, - заявил колесник, - для вас будет
несравненно лучше, если вы отбросите свои сомнения. Поверьте, вам не
следует испытывать по отношению к нам какие-либо сомнения, ибо мы
полны решимости получить то, что вы можете предложить. А потому вы
должны охотно а добровольно вести переговоры с нами.
- Хочу я того или нет? - осведомился Максвелл.
- Я,- сказал мистер Мармадьюк,- не стал бы выражаться столь
прямолинейно. Но вы описали ситуацию весьма исчерпывающим образом.
- Ваше положение не дает вам оснований разговаривать подобным
тоном! - заметил Максвелл.
- Вы не имеете представления о том, какое положение мы
занимаем,- сказал колесник.- Ваши сведения ограничиваются известными
вам пределами космоса. И вы не можете знать, что лежит за этими
пределами.
В этих словах, в том, как они были произнесены, было что-то
такое, от чего по спине Максвелла пробежала холодная дрожь, словно в
комнату ворвался ледяной вихрь, примчавшийся из неведомых глубин
вселенной.
Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами
космоса, сказал мистер Мармадьюк... Но что лежит за этими пределами?
Никто ничего не знал - известно было только, что в некоторых областях по
ту сторону зыбкой границы, за которую еще не проникли разведчики
человечества, колесники создали империю. И из-за этой границы до
освоенной части вселенной доходили жуткие истории, какие всегда
рождаются на дальних границах, питаемые воображением человека,
стремящегося разгадать то неизвестное, что таится чуть дальше впереди.
Контакты с колесниками были редкими и мимолетными, и о них не
было известно почти ничего, а это само по себе уже не обещало ничего
хорошего. Никто не протягивал дружеских рук, никто не делал жестов
благожелательности и доброй воли - ни колесники, ни люди, ни друзья и
союзники людей. В огромном секторе космического пространства пролегла
безмолвная угрюмая граница, которую не пересекала ни та, ни другая
сторона.
- Мне было бы легче принять решение,-сказал Максвелл,- если бы
мои сведения были более подробными, если бы мы могли узнать о вас
больше...
- Вы знаете, что мы - таракашки,-заявил мистер Мармадьюк, и
слова эти буквально брызгали желчью.- Ваша нетерпимость...
- Вовсе нет, - негодующе перебил Максвелл. - И мы не считаем вас
таракашками. Мы знаем, что вы - ульевые конгломераты. Мы знаем, что
каждый из вас является колонией существ, сходных с теми, которых мы
здесь на Земле называем насекомыми, и это, разумеется, составляет
значительное различие между нами, и все же вы отличаетесь от нас не
больше, чем многие другие существа с иных звезд. Слово "нетерпимость"
мне не нравится, мистер Мармадьюк, так как оно подразумевает
"терпимость", а это оскорбительно и для вас, и для меня, и для любого
другого существа во вселенной.
Он заметил, что трясется от гнева, и удивился, почему одно какое-
то слово могло его так взбесить. Его не вывела из себя даже мысль о том,
что знания хрустальной планеты вот-вот достанутся колесникам, и вдруг он
пришел в ярость от одного слова, Возможно, подумал он, потому, что там,
где множество самых разных рас должно жить в мире и согласии друг с
другом, и "нетерпимость" и "терпимость" одинаково стали грязными
ругательствами.
- Вы ведете спор убедительно и любезно,- сказал мистер
Мармадьюк.- И возможно, вы не нетерпимы...
- Если бы нетерпимость и существовала, - не дал ему докончить
Максвелл,- не понимаю, почему вы приходите в такое негодование. Ведь
проявление подобного чувства бросает тень не на того, против кого оно
направлено, а на того, кто его испытывает, поскольку он демонстрирует не
только невоспитанность, но и глубокое невежество. Нет ничего глупее
нетерпимости.
- В таком случае, что же вызывает у вас колебания? - спросил
