Швырнуть им в лицо их деньги, бросить им вызов - это было бы
чисто человеческой реакцией. И возможно, сделать это было бы совсем не
трудно. Но, как я помнил, в тот момент меня настолько сковал страх, что я
просто неспособен был тогда на подобный поступок.
Я вдруг с удивлением понял, что думаю о них, как о "них", а не как
о "нем" или о "ней", не так, как об Этвуде или девушке, у которой не было
имени, потому что она в нем никогда не нуждалась. А не значит ли это,
спросил я себя, что их маскировка под людей не так уж совершенна, как это
кажется с первого взгляда?
Я сложил газету, бросил ее рядом с собой на сиденье и скользнул за
руль.
Сейчас не время для героических подвигов, подумал я. Сейчас
человек должен делать все, что в его силах, как бы ни выглядели его
поступки. Если я, прикинувшись их союзником, сумею выведать у них
какие-нибудь сведения, хоть отчасти проникнуть в их сущность и эти
сведения помогут человечеству - тогда есть смысл этим заняться. А если
когда-нибудь дело дойдет до того, что мне придется писать для пришельцев
пропагандистские статьи, не сумею ли я вставлять в эти статьи не
предусмотренные ими фразы, на которые они не обратят внимания и не
поймут, но которые будут кристально ясны для читателей - людей?
Я завел мотор, включил передачу, и машина влилась в поток
уличного движения. Это была прекрасная машина. Самая лучшая из всех,
которые мне когда-либо случалось водить. И несмотря на ее
происхождение, несмотря ни на что, я вел ее с гордостью.
Подъехав к мотелю, я увидел, что машина Куинна по-прежнему
стоит перед его блоком, но к ней сейчас прибавилось еще две - их
припарковали около других блоков.
Я понял, что вскоре мотель будет заселен полностью. Люди будут
въезжать во двор и спрашивать у старожилов, как они сюда вселились. А те
посоветуют вновь прибывшим воспользоваться ломом или молотком, а то и
сами вынесут этот лом или молоток и помогут им взломать дверь. Люди -
по крайней мере, на первых порах - будут держаться вместе. Будут
помогать друг другу в беде. Это уже позже они разбредутся в разные
стороны и каждый в одиночку пойдет своим собственным путем. А потом
они, быть может, вновь объединятся, поняв, что сила людей - в их единстве.
Когда я вылез из машины, на пороге своего блока показался Куинн
и пошел мне навстречу.
- Ну и машина же у вас, - сказал он.
- Это машина одного моего приятеля, - объяснил я ему. - Хорошо
выспались?
Он улыбнулся.
- Так мы не спали уже много недель. Жена очень довольна. Это,
конечно, не бог весть что, но у нас давным-давно не было и такого жилья.
- Я вижу, что мы обзавелись соседями.
Он кивнул.
- Они приехали и принялись меня расспрашивать. И я им все
объяснил. А потом я вышел и по вашему совету купил оружие. Чувствовал
себя несколько глупо, но ведь вреда от него не будет. Хотел купить
винтовку, но удалось достать только дробовик. В общем-то один черт. Я
ведь не снайпер.
- Это все, что вам удалось достать? - спросил я.
- Я заходил в три лавки. Ни в одной из них не нашлось никакого
оружия. В четвертой оказался этот дробовик. Вот я и купил его.
Итак, подумал я, люди уже начали скупать пистолеты.
Перепуганные насмерть люди чувствуют себя в большей безопасности,
имея под рукой оружие. Пожалуй, еще немного - и достать его будет
совершенно невозможно.
Он опустил глаза и стал чертить по земле носком ботинка.
- Произошло что-то непонятное, - проговорил он. - Я не рассказал
об этом жене, - к чему ей лишние переживания. Я тут поехал за продуктами
и по дороге изменил маршрут, чтобы проехать мимо нашего дома - того,
что мы продали. С тех пор как мы покинули его, я ни разу не проезжал по
той улице. Ни я, ни моя жена. Она частенько говорила мне, что ей хочется
взглянуть на дом, но так и не решилась туда съездить - это было бы для нее
слишком тяжко. Так вот сегодня я все-таки проехал мимо него. И увидел,
что он пуст, как в тот день, когда мы из него выехали. И хотя прошло
совсем немного времени, он уже выглядит запущенным. С тех пор как они
заставили нас съехать, прошел месяц, а в него еще никто не вселился. Они
тогда заявили, что он им нужен позарез. Что им необходимо немедленно
вступить во владение. А оказывается, он им совсем не нужен. Как, по-
вашему, в чем тут дело?
- Не знаю, - ответил я.
Я-то сумел бы ему все объяснить. Возможно, так и следовало
сделать. Мне очень хотелось с ним поделиться. Ведь он мог поверить моему
рассказу. Его смягчили недели мытарств и невзгод, он был подготовлен к
тому, чтобы поверить. И видит бог, как я нуждался в том, чтобы мне кто-
нибудь поверил - кто-нибудь, кто смог бы разделить со мной тесную
каморку страха и отчаяния.
Но я не сказал ему ни слова - это ничего бы не дало. По крайней
мере, на сегодняшний день для него было гораздо лучше не знать правды.
У него еще была надежда - ведь он пока мог приписывать все эти события
каким-то неполадкам в экономике. Неполадкам, природу которых он,
конечно, не понимал, но которые, как ему казалось, не выходили за
пределы нормы, а раз так, то человеку по силам было с ними справиться.
Другое же - соответствующее истине - объяснение лишит его этой
надежды, лицом к лицу столкнет с неведомым. И он ударится в панику.
Вот если б мне удалось открыть глаза миллиону людей, среди этого
миллиона наверняка нашлось бы несколько человек, способных спокойно и
трезво оценить обстановку и стать во главе остальных. А сообщить такое
небольшой группке жителей одного-единственного города было попросту
бесцельно.
- Это бессмысленно, - произнес Куинн. - Все это совершенно
бессмысленно. Я не спал всю ночь, пытаясь найти какой-то ответ, но
разобраться в этом невозможно. Однако я вышел к вам не из-за этого. Мы
приглашаем вас и вашу жену с нами пообедать. Обед у нас не ахти какой,
но есть жаркое и найдется что выпить. Посидим, поболтаем.
- Мистер Куинн, - сказал я. - Джой мне не жена. Мы всего лишь
двое людей, которых свела жизнь.
- Вот как, - сказал он. - Прошу прощения. Я просто предположил,
что это ваша жена. Право же, это ничего не значит. Надеюсь, я не смутил
вас.
- Нет, нисколько, - сказал я.
- И вы с нами пообедаете?
- Как-нибудь в другой раз, - ответил я. - Спасибо за приглашение.
Но у меня масса дел.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Грейвс, - произнес он, - вы что-то от меня скрываете. То, о чем вы
намекнули прошлой ночью. Вы сказали, что повсюду одно и то же, что
бежать некуда. Откуда вам это известно?
- Я репортер, - объяснил я, - Собираю материал для статьи.
- И вы кое-что знаете?
- Не очень-то много.
Он ждал, но я больше ничего не сказал. Он покраснел и
повернулся, чтобы уйти.
- До свидания, - буркнул он и двинулся к своему блоку.
Я его за это не осудил. Я чувствовал себя последним подлецом.
Я вошел в блок - он был пуст, Джой еще не вернулась из редакции.
Видно, Гэвин всучил ей какую-нибудь работу.
Я вытащил из карманов большую часть денег и засунул их под
свой матрас. Тайник весьма примитивный и не слишком надежный, но об
этих деньгах никто не знал, и я был спокоен за их сохранность. Все равно
их нужно было куда-нибудь спрятать. Не мог же я оставить их на виду.
Я взял винтовку и отнес ее в машину.
Потом я занялся тем, что собирался сделать с того самого момента,
когда отъезжал от усадьбы "Белмонт".
Я осмотрел машину. Всю целиком. Я поднял капот и проверил
мотор. Подлез под нее и тщательно изучил ее снизу. Я не пропустил ни
единой мелочи.
И когда я покончил с осмотром, у меня не осталось ни малейшего
сомнения.
Она была тем, чем ей и полагалось быть. Это была дорогая, но
совершенно ординарная машина. Она ничем не отличалась от других
машин ее класса. В ней не оказалось ни одной лишней детали, ни одна
деталь не отсутствовала. Я не обнаружил ни бомбы, ни какой-нибудь явной
неисправности. Я мог поклясться, что это не результат совместных усилий
кучки кегельных шаров, слившихся воедино, чтобы создать из себя
имитацию машины. Передо мной были самые настоящие сталь, стекло и
хром.
Я стоял рядом с машиной, похлопывая ее по крылу, и размышлял
над тем, что мне делать дальше.
А не позвонить ли сенатору Роджеру Хиллу еще раз? - подумал я.
"Позвони мне, когда протрезвишься, - сказал тогда он. - Позвони завтра,
если у тебя еще будет что рассказать".
Я был трезв и по-прежнему мог ему кое-что рассказать. Я отлично
знал, что он на это ответит, но тем не менее я должен был позвонить ему
еще раз.
И я отправился в тот маленький ресторан, чтобы заказать разговор
с сенатором.
32.
- Паркер, - сказал сенатор, - хорошо, что ты позвонил.
- Так, может, ты теперь выслушаешь меня? - спросил я.
- Разумеется, - своим приторным тоном промолвил сенатор, - если
только ты не станешь опять нести околесицу о нашествии пришельцев.
- Но, сенатор...
- Могу поставить тебя в известность, - прервал меня сенатор, - что
назревает большой скандал - ты, конечно, понимаешь, что это не подлежит
оглашению.
- Я так и предполагал, - сказал я. - Стоит тебе заговорить о каком-
нибудь событии, представляющем интерес, как всегда оказывается, что это
не для оглашения.
- Так вот, скандал разразится в понедельник утром, когда откроется
биржа. Мы не знаем, как это получилось, но в банках не хватает денег. И
заметь, не в каком-нибудь одном банке, а почти во всех, черт их дери. Ни
один из них не может свести баланс. Каждый банк собрал сегодня в
сверхурочное время своих служащих, чтобы выяснить, куда делись все эти
деньги. Но это еще не самое скверное.
- А что же тогда самое скверное?
- Это деньги, - сказал сенатор. - Вначале их было слишком много.
Невероятно много. Если сложить все деньги, имевшиеся в банках в пятницу
утром, то получится такая огромная сумма, которая вообще не имеет права
на существование. Уверяю тебя, Паркер, что такого количества денег не
наберется во всех Соединенных Штатах.
- Но их там больше нет.
- Верно, - согласился сенатор, - их там больше нет. Насколько нам
известно, сумма оставшихся денег приблизилась к средней норме.
Я ждал продолжения и в наступившей на секунду тишине услышал
глубокий вздох, словно он боролся с удушьем.
- И кое-что еще, - произнес он. - Слухи. Всевозможные слухи.
Каждый час что-нибудь новое. А проверить их невозможно.
- Что за слухи?
Он заколебался, потом сказал:
- Помни, что это строго между нами.
- Можешь не сомневаться.
- Прошел слушок, что кто-то - никто толком не знает, кто именно -
захватил контроль над "Юнайтед стейтс стил" и несколькими другими
корпорациями.
- Одни и те же лица?
- Ей-богу, не знаю, Паркер. И вообще не представляю, есть ли в
этих слухах хоть капля правды. Выслушаешь одно, а через минуту тебе
преподносят что-нибудь другое.
Он помолчал и немного погодя спросил:
- Паркер, а ты-то что об этом знаешь?
Я мог бы ему кое-что рассказать из того, что я знал, но понимал,
что этого делать нельзя. Он бы только обозлился и послал меня к черту - на
этом бы все и кончилось.
- Я могу дать тебе один совет, - сказал я. - Могу посоветовать, что
ты должен сделать.
- Надеюсь, это что-нибудь путное?
- Издай закон.
- Если б мы издавали каждый закон...
- Закон, - продолжал я, - против частной собственности. Любой
частной собственности. Составь его так, чтобы ни один человек не имел
права владеть ни футом земли, ни промышленным предприятием, ни
граммом руды, ни домом...
- Ты что, спятил?! - взорвался сенатор. - Да разве можно издать
подобный закон! Такого и в мыслях не должно быть.
- А пока ты будешь разрабатывать его, придумай какой-нибудь
заменитель денег.
Сенатор что-то бессвязно пролепетал.
- Потому что, - добавил я, - существующие законы дают
возможность пришельцам купить Землю. Если вы оставите все, как есть,
Земля перейдет в их полное владение.
