Прощайте!"
Да, хотел бы я написать вот такую записочку этим, на танках, прощай-
те, мол, я вам не верю и всех делов. Поражаюсь я психике человеческой:
знаком я с Василисой чуть меньше десяти часов, а ощущение того, что она
меня бросила, уже появилось. Мало того, не просто бросила, а предала,
можно сказать. Ведь меня ж тут преследуют, понимаешь, а она - юрк втиха-
ря, и поминай как звали. Что же за создания такие - женщины эти. Ну ни-
как на них положиться нельзя.
В этот момент в замочную скважину вставили ключ. Я вышел в коридор.
Она уже открыла дверь и стояла на пороге, глядя мне в глаза и пытаясь
прочесть, что я обо всем этом думаю. Наверное, что-то успокаивающее она
там отыскала, поскольку в коридор все же вошла. Я подумал, что именно
так возвращается женщина к мужчине после взаимных неурядиц, когда проис-
ходит это на его территории. Вот и сейчас никто бы не догадался, что хо-
зяйка этой квартиры Василиса, а не я.
Мы молчали до тех пор, пока я не сообразил, наконец, кто в доме хозя-
ин, и не засуетился с достоинством:
- Есть хочешь?
Она устало кивнула. Я заметил, что под глазами у нее огромные синяки
от бессонницы и безответных домыслов.
Заглянув в холодильник, я обнаружил котлеты. Поставил на газ воду под
вермишель и через двенадцать минут позвал ее, отрешенно сидевшую все это
время в кресле.
Лениво поковырявшись вилкой в котлете, она отложила прибор, тяжело
вздохнула и вдруг заплакала. Пришлось и мне остаться голодным. Я обошел
стол и сел рядом с ней на табурет. Я никогда не мешаю человеку плакать
словами типа "не реви", "успокойся" или "все будет хорошо". Это потом.
Плакать иногда просто необходимо и стесняться этого не стоит. Для неко-
торых людей слезы - элементарная физиологическая потребность, как еда
или секс. Когда человек плачет, его артериальное давление стабилизирует-
ся, а во время стрессов, когда оно скачет, как дикий мустанг, это просто
спасает человека от появления сердечных и прочих дрянных болезней. Но
мера должна быть во всем.
Выдержав паузу, которая часто говорит о поддержке больше, чем слова,
я тронул ее за плечо. Что ж, и этого можно было ожидать: в ответ она ки-
нулась мне на грудь и обильно смочила мою рубашку слезами. Я не шевелил-
ся, слегка обняв ее плечи.
Фонтан наконец иссяк. Не поднимая головы - как же, ни одна женщина не
покажет мужчине своих припухших век и красных глаз, - она вышла в ванную
и долго приводила себя в порядок.
Вышла королевой и сразу в атаку:
- Зачем я вам нужна?
Я, конечно, знал ответ, но сразу озвучивать его было нельзя. Я сделал
вид, что серьезно его обдумываю, иначе она бы решила, что я вру или лег-
комыслен.
- Давай начнем сначала, - как бы появилась у меня мысль.
- Что начнем? - она заметно нервничала, и я ее понимал.
- Наше знакомство, если хочешь?
Василиса задумалась. В глубине ее глаз шел обложной и беспросветный
дождь.
- Я не понимаю, - призналась она. - То, что вы говорили мне вчера,
когда провожали, совершенно не похоже на то, что вы меня знали, или это
хорошая актерская игра? - Она посмотрела мне в глаза, но ничего интерес-
ного там не нашла, и поэтому продолжила: - с другой стороны, когда я
вспомнила, кто вы такой, это заставило меня испугаться. И еще больше вы
напугали меня рассказом о смерти Кости и событиях, связанных с до-
норством. Я и вернулась-то потому, что не по-ни-ма-ю, - произнесла она
по слогам и едва удержалась от того, чтобы снова не заплакать, - ничего
не понимаю.
- Да, - вздохнул я, - ну и положеньице.
- Что? - тревожно спросила она.
- Ну нет у меня фактов, чтобы доказать тебе случайность нашей встре-
чи. Ты все равно не поверишь. - Я помолчал. - Все, что я скажу, останет-
ся словами.
- А вы попробуйте.
Это "вы" начинало действовать мне на нервы, потому что произносила
она его совершенно намеренно. Это уже не было вчерашним, уважительным
"вы", хотя и со вчерашним я бы разобрался заново. Но я понимал, что сей-
час за этой дистанцией ей было спокойней.
- Тебе остается только поверить всему, что я говорил вчера, и доба-
вить к этому, что я не знал о ваших с Костей отношениях.
- Я не верю этому. Костя часто рассказывал о вашей дружбе.
- Мои знакомые тоже знали о наших отношениях, но так уж у нас пове-
лось после одного случая в институте, что ни он, ни я даже не рассказы-
вали друг другу о своих дамах сердца.
- Несчастная любовь?
Я кивнул:
- В общем, да. Причем мы оба оказались в дураках, но Костя чуть-чуть
позже.
Василиса немного успокоилась. Знакомый бриз разогнал тучи, обложившие
небо, и хотя солнце еще не появилось, из сумрака проступила глубокая си-
нева.
- Допустим, это правда. Но как ты объяснишь нашу встречу?
Мы снова были на "ты".
- Вспомни, пожалуйста, все, что я тебе рассказывал. Учти письмо, сны,
звонок, поднявший меня ночью. А сегодня, когда тебя не было, о чем я еще
не знал, я протянул руку и взял книгу "История Древнего Египта" и...
Василиса напряглась, и я завершил свой спич по-другому:
- Как ты думаешь, в каком состоянии я нахожусь все это время? Поставь
себя на мое место и представь, что все это правда.
Она размышляла несколько секунд, потом заключила:
- Ты прав. Я не могу проверить то, что ты мне рассказал. Я могла бы
выгнать тебя, но меня останавливает только одна мысль: тебя вряд ли мог-
ли подослать, потому что я знаю тебя в лицо. Проще было послать незнако-
мого мне человека. И потом, - она замялась, - я действительно поверила
тебе.
Я взял ее за руку и слегка сжал ладонь, поблагодарив ее и успокоив
одновременно.
- Иди спать, ты очень устала.
- А ты?
- К сожалению, смотреть на спящую королеву у меня не будет возможнос-
ти и даже охранять ее я не смогу. - Слабая улыбка появилась в уголках ее
глаз. - У меня есть кое-какие дела. Нужно хотя бы попытаться понять, что
происходит.
- Может, не стоит?
- Не могу же я вечно сидеть на твоей шее. А в покое меня не оставят,
когда бы я ни вынырнул. Я эту публику знаю.
- По поводу шеи можешь не беспокоиться. Пока ты мне не мешаешь. А по-
том, знаешь, я тоже чувствую перед Костей моральный долг. Ведь мы не
очень хорошо расстались, и я была у него последней женщиной. Он звонил
мне после этого много раз.
Она замолчала, и мне показалось, что сейчас опять будут слезы, а они
уже были лишними.
- Нет-нет. Хватит слез. Это уже от усталости.
Она молча кивнула и собралась выйти из комнаты, но в дверях останови-
лась и сказала коротко:
- Возвращайся. Я буду ждать.
... На встречу с Самоцветовым я приехал раньше на целый час, чтобы
оценить атмосферу вокруг ресторана. По дороге заехал в парикмахерскую,
коротко постригся и превратил себя из шатена в брюнета. Что-то скажет
Василиса, если вообще пустит меня на порог. Выйдя из такси у гостиницы
"Ленинградская", я перешел на другую сторону улицы, прошел в небольшой
сквер, что тянется здесь вдоль Курской железной дороги, и сел за столик
под зонтиком. Это была маленькая шашлычная, а ресторан "Золотой дракон",
где мы назначили встречу, располагался через дорогу напротив.
Ресторан этот я знал хорошо, включая машины, принадлежавшие его сот-
рудникам и фирмам, находящимся в шестиэтажном здании. Ничего лишнего в
ближайшем окружении я не заметил, хотя это еще не говорило о том, что
встреча состоится. Самоцветов мог и не понять звонка. Это было бы очень
неприятно.
- Анатолий Петрович просил вас сейчас же идти в сад имени Баумана. Он
ждет вас.
Я даже не повернул головы, настолько этот шепот показался мне злове-
щим. Лишь отойдя на несколько шагов, я обернулся. Какой-то бомж собирал
бутылки и объедки со стола, больше никого не было. Подивившись такой
конспирации, я двинулся вперед.
До нового места встречи было семь минут ходьбы, и идти нужно было
пустынными переулками. Преодолевая их, я оценил мозги Самоцветова: в
этих переулках я либо заметил бы слежку, либо, что скорее всего, меня бы
взяли люди из танковой дивизии. Ни в том, ни в другом случае Самоцветов
не подставлялся.
Пройдя метров сто по Ново-Басманной, я вошел в сад Баумана. Это один
из старейших парков Москвы, находящийся в самом центре города, но наиме-
нее посещаемый. Когда я попадал сюда, а это было нечасто, мне казалось,
что я в гостях у какого-то помещика начала прошлого века. И постройки, и
деревья переносили меня во времена декабристов, и мне чудилось, хотя это
и не был Санкт-Петербург, что вот-вот я услышу французскую речь, появят-
ся дамы с зонтиками от солнца и возникнет атмосфера интеллектуальной
беззаботности.
Вместо дам с зонтиками я увидел Самоцветова, одиноко сидящего перед
открытой концертной площадкой, где выступали только пустые банки из-под
пива. Оглядевшись еще раз вокруг и не заметив ничего подозрительного, я
подошел к нему и сел рядом.
Что они за люди такие, эти спецслужбисты? Хоть бы глянул на меня, но
ему и этого не надо было. Он спиной знал, что на мне надето, какого цве-
та у меня теперь волосы и за какой моделью солнцезащитных очков я прячу
свои хитрые глазки. Думаете, он сказал что-нибудь ободряющее или хотя бы
поздоровался - как же.
- Тебя ищет половина ФСБ, не считая частных служб.
- А другая половина?
Надо ж, все-таки заметил мое присутствие.
- А другая половина тоже ищет, но для других целей.
- Вот как, - это было интересно, - и зачем же я этой другой половине
нужен?
- Слушай меня очень внимательно, парень. Я буду с тобой откровенен,
как не был откровенен ни с кем за последние двадцать лет.
Почему-то мне после этих слов уже стало нехорошо. Откровенный фээс-
бэшник - полная аномалия, хуже динозавра на Красной Площади.
- Я впервые наблюдаю такой грандиозный спектакль, в центре которого
каким-то чудом оказался ты. Начну с того, что сегодня ночью мне позвони-
ли и сказали буквально следующее: "Кудрин делает слишком много репорта-
жей. Надо сократить его эфирное время до минимума". После чего я тут же
позвонил тебе, а потом стал думать, кто мог позвонить мне. И, знаешь, к
какому выводу я пришел?
- Элементарно, - радостно подсказал я, - инопланетяне контролируют
ситуацию вокруг крови. Им нужна наша кровь!
Но Самоцветов не обратил внимания на мою гениальную догадку, а гнул
свое:
- Мне позвонил Лаврентьев, понимаешь? Сам. А он не должен был мне
звонить. Я не занимаюсь уборочными работами. Голос-то его я узнал, а вот
почему он позвонил именно мне, понять не мог. А потом до меня дошло: он
просто ошибся номером. Вот же глупость какая. Человек, который на него
работает, в телефонном списке сотрудников стоит сразу же за мной. Вот он
и спутал.
- А как же вы? Ведь это - утечка. Вас могут начать контролировать
после этой, хм, ошибки.
- Может - да, а может - нет. Эти козлы из-за своей самоуверенности
сначала говорят в трубку суть дела, а потом спрашивают, понял ли их тот,
с кем они говорят. Я и ответил, что не понял и ни про какого Кудрина не
слышал. Трубку после этого положили. А у нас никто не знает, что мы с
тобой знакомы. Звонил я тебе из автомата. Поэтому, если у них и есть
что-нибудь, то только домыслы. - Он помолчал. - Пока домыслы. В общем,
нашей с тобой связью еще надо заниматься, а времени у них нет.
- Уж не из-за меня ли? - ощутил я внутреннюю значимость своей персо-
ны.
- Как ни странно... Знаешь, где-то в Африке есть обычай: муж с женой
общаются друг с другом через идола, находясь при этом в одной комнате.
Такой, понимаешь ли, посредник, помогающий наладить отношения в семье и
абстрагироваться от субъективного восприятия известных вдоль и поперек
людей.
- Да, вот идолом я еще не был. А его потом, когда мирятся, не сжига-
ют? Нет?
- Хватит юродствовать, - оборвал меня Самоцветов, - ты оказался между
