этот раз мне почудилось, что в ее словах не было прежней доброжела-
тельности. В чем дело? Или показалось?
- Я этого не знаю. До конца не знаю. Знаю только, что использовались
они не для погребения фараонов, а представляли собой своеобразные заводы
по перемещению душ и переливанию крови.
- Хм, вот как. - В ее глазах снова возник интерес, и мои сомнения от-
летели прочь. - Как же все это происходило?
Я описал то, что видел во сне. Василиса часто задавала вопросы, на
которые до этого я никакого внимания не обращал. Ее интересовало все:
надписи на стенах, одежда, язык, назначение предметов и еще куча всякой
белиберды, как будто она сама собиралась писать диссертацию. В конце
концов, она заключила:
- Ну и ну. Настолько правдоподобно, что я сама начинаю заражаться
мистикой. Интересно, что известные науке факты совпадают с вашим описа-
нием. Но главное: многие загадки вдруг обретают смысл, хотя и дикий для
нашего сознания, но, возможно, вполне оправданный с точки зрения людей
той эпохи. Впрочем, время, которое вы описываете, не совсем принадлежит
ольмекам, а кому - я затрудняюсь сказать.
Она посидела в задумчивости несколько минут и потом сказала то, чего
я давно ждал и очень надеялся, что это забудется:
- Теперь рассказывайте, что у вас произошло.
Если до этого она сидела в кресле против меня, свесив ноги, то теперь
взобралась на него целиком, и из его глубины на меня глядели только ее
глаза. Она готова была слушать.
Я снова начал рассказывать, но теперь меня не перебивали.
Когда я закончил, она не изменила своего положения, как кошка, уютно
свернувшаяся в клубок, и сидела так минут пять, не говоря ни слова. По-
том встала, коротко сказав:
- Вы спите в этой комнате. Белье и одеяло в шкафу. Я - в душ. Спокой-
ной ночи, - и вышла.
Я остался один, не зная, как на все это реагировать. Мои сомнения
вернулись. Тон был холодный, да и глаза не лучше. Она вела себя так, как
будто изучает меня, и - главное - что-то знает. Что? Кто она такая, кро-
ме того, что историк? Да историк ли? Впрочем, об ольмеках она что-то
знала. Вряд ли те, на танках, стали бы засылать ко мне кого-то, да еще с
таким совпадением интересов. Ведь сон мне приснился только сегодня. Не
контролируют же они сны, черт возьми!
Тогда, что?
Я слышал, как она вышла из душа. Заглянув в мою комнату уже в халате
и в чем-то вроде чалмы на мокрой голове, в которой показалась мне просто
королевой, бросила:
- Ко мне не приставать, - и скрылась.
Вот так. Просто и отчетливо. Впрочем, я и не собирался приставать,
только этого мне не хватало. Я постелил и снова провалился в древность.
4.
Кисть художника медленно опускалась вдоль лица Полной Луны. Меж сжа-
тых губ Ветра едва виднелся кончик языка, выражавший усердие. Он всегда
немного высовывал язык, когда был увлечен. А этот портрет был первым
случаем, когда художник все время оставался недоволен. То здесь не так,
то там. Ученики, окружавшие его вначале работы, потеряли к ней интерес и
уже четыре дня занимались своими делами. Ветер этого не замечал.
Уже в который раз за эту неделю он вздохнул, посмотрел на холст, за-
тем на оригинал, сидевший перед ним на фоне Цеха Реинкарнации, и гневно
пнул ногой ведро с водой, стоявшее рядом.
- Не могу, - сказал он, - не понимаю!
- Стоит ли так переживать? - произнесла девушка. - У тебя все полу-
чится со временем. Отец говорит, что ты еще слишком молод, и тебе недос-
тает терпения, хотя то, что ты уже сделал, он считает гениальным.
- Да-да. Но то, что уже сделано, - не в счет. Каждая новая работа
заставляет учиться заново. Можно быть гениальным в старых вещах, а в но-
вых... А-а, - Ветер махнул рукой и сел на табурет. - Иди сюда. - Полная
Луна подошла. - Вот смотри, видишь этот цвет? Я не могу изменить его, не
хватает нежности. Я уже смешивал все что можно.
- Попробуй добавить старое яйцо, - раздался голос позади художника.
Ветер обернулся. Перед ним стоял, разглядывая портрет, отец девушки.
- Тухлое, что ли? Ты шутишь, Серебряный Медведь?
- Отнюдь. Хотя говорю я не о тухлом яйце, а о желтке яйца, из которо-
го скоро вылупится цыпленок. У людей Легенды другой цвет кожи, поэтому
поверь мне - уж я-то знаю как рисовать белокурых красавиц, - старик ус-
мехнулся в бороду.
Ветер задумался.
- Что ж, может, ты и прав. Он довольно нежен.
- Послушай меня, - Серебряный Медведь изменил интонацию, - мы здесь
уже три недели, и я знаю, что про нас не забыли.
Художнику не нравились эти разговоры, которые старик затевал уже не в
первый раз, тем более что они отвлекали его от портрета. Но приходилось
слушать, ведь тот был старше, а кроме того, и это было самым главным,
приходился отцом Полной Луне.
- Если ты любишь мою дочь, - продолжал Медведь, - а я вижу, что это
так, ты должен устроить нам побег. Жрецы не оставят тебя в покое. Ты им
мешаешь.
- Но есть еще Император, а я служу ему.
- Ты и вправду еще слишком молод и не понимаешь многих вещей. - Ста-
рик покачал головой. - Император - человек. Сколько бы при нем ни было
слуг, он одинок. Если его убрать - ничего не изменится, просто будет но-
вый Император. А жрецы - это система. Они безлики, и их много. Они умеют
и знают то, что недоступно простым смертным и даже Императору. Поэтому
люди их боятся даже больше, чем твоего покровителя.
- Ты считаешь, что Императору что-то угрожает? - насторожился Ветер.
- И откуда ты так много знаешь о Его Венценосности и жрецах?
- Я вижу, что он не доживет до Потопа. Но это будет его собственный
выбор. Жрецы лишь выполнят высшую волю, а значит, и волю Императора. А
знаю я так много оттого, что много учился, и много наблюдал за людьми, -
старик улыбнулся, - чего и тебе желаю.
Ветер задумчиво посмотрел на Серебряного Медведя и спросил:
- Если Император действительно погибнет, что будет? Ведь у него нет
наследников и заменить его не так просто, как ты говоришь.
- Эта сложность относительная. А начнется... - Старик ушел куда-то в
себя. - Я пока не вижу финала, но крови будет много, причем крови не во
благо. - Голос Медведя вдруг снова изменился и стал как будто моложе. -
Но хватит о грустном. Ты должен подумать о моих словах. Только времени у
тебя немного, знай это. Теперь же идите к водопадам, дети мои, отвлеки-
тесь, иначе ты у своего холста посинеешь и перестанешь быть кому-нибудь
нужным. - Он снова улыбнулся.
Ветер вместе с Полной Луной вышли из дома, сложенного из камней и
расположенного в престижном городском квартале. Не спеша они направились
в сторону горного хребта, который особенно привлекал Императорского ху-
дожника.
- Как ты думаешь, почему отец так боится за нас? - спросила девушка.
- Ведь до сих пор ничего не случилось.
- Тебе видней, - отозвался тот, - вы же не признаетесь, кем он был на
родине.
- Да, он особенный человек. Поэтому я и не могу говорить о том, кем
он был. Это опасно для всех нас.
- Даже для меня?
- Да, даже для тебя.
- Странно.
- Забудем об этом. - Полная Луна обернулась вдруг к художнику и спро-
сила, глядя в глаза: - Ты действительно любишь меня?
Ветер смутился из-за резкого перехода к столь интимной теме, но теп-
лые чувства победили неожиданность:
- Я действительно люблю тебя с первого взгляда, даже нет, не взгляда,
не то... Я еще не видел тебя, а уже шел к тебе, уже знал, что ты моя
судьба.
- Удивительно... - откликнулась девушка на его слова, - вот ты гово-
ришь отец странный, а ведь, когда мы входили в город, он сказал, что
здесь меня ждет моя судьба.
- Вот как? Интересно. И что же?
- Я решила стать твоей женой, - она смущенно помолчала и добавила: -
кажется, решила.
Ветер, едва не подпрыгнув от радости, тут же встревожился:
- Как это, "кажется"?
- Ну, решила, решила.
Художник хотел ее обнять, прижать к себе, но в этот момент из-за ва-
луна с криком выпрыгнул брат Луны:
- Ага! Попались?
- Господи, Медвежий Рык, ты напугал меня, - бросила девушка.
- Хм, я еще и пострашнее бываю, - сказал юноша со смехом, а потом
попросил: - возьмите меня с собой.
- Идем, - ответил Ветер, - а что у тебя с носом?
Тот смущенно отвел глаза:
- Упал.
- Ага, упал на чей-то кулак.
- Да ладно. Надо ж завоевывать положение.
- Ах, вот в чем дело, - усмехнулся Ветер, - ну, тады ой!
5.
Проснулся я оттого, что было тяжело дышать. Схватил себя за нос, ко-
торый был забит какой-то дрянью, и посмотрел на руку. Ну дела! Лет двад-
цать уже, с детства не шла носом кровь, а тут - на тебе.
Я встал и пошел на кухню. Взял соль, набрал стакан чуть теплой воды,
смешал это все и начал пить носом. С детства ничего не изменилось: пить
носом по-прежнему было неудобно.
Завершив эту гнусную процедуру, я прилег, положив голову так, как ве-
лят в этом случае врачи. Спать я больше не собирался. 6.
В двадцатом году Камыша, за три тысячи шестьсот два дня до Всемирного
Потопа, в сад, разбитый на скалах, что громоздятся над водами Великого
Океана и обнимают его по всей длине материка, разгневанным жестким шагом
вышел властитель континента Последний Император Легенды. В гнев Его Вен-
ценосность повергли доклады жрецов и военачальников.
Он дошел до Каскада, длинная лестница которого вела на самую вершину
скал, где невидимое отсюда плескалось Императорское водохранилище, обра-
зованное кратером давно уснувшего вулкана. Шум воды, падающей по ступе-
ням лестницы, заглушал гневные мысли Императора, и он стоял у бассейна
до тех пор, пока монотонность фонтана не успокоила его.
Пройдя в беседку, нависшую над безбрежной гладью волн, наследник тро-
на устремил свой взгляд туда, где в тысячах километров отсюда, на других
берегах Океана, обитали враги Империи - Атлантида и Ария.
Сердце Императора надсадно ныло уже с неделю, и хотя он был все еще
молод, это беспокоило его. Тяжело вздохнув, он подумал, что вместо отды-
ха, такого желанного еще полгода назад, в очередной раз получает обрат-
ное. Ничего особенного, конечно, не произошло, но и проблемы, вечные
проблемы его Империи, тоже не решались. Это злило Императора, доводя до
бешенства. Временами его бросало в холодный пот, болели позвоночник и
голова, а теперь вот сердце. Медики успокаивали, говоря, что это всего
лишь нервное переутомление. Но легче от этого не становилось.
На лестнице, ведущей к беседке, раздались шаги. Это мог быть только
Главный Жрец Империи Покровитель Ангелов, остальных к этому месту не до-
пускали.
Поприветствовав друг друга поднятыми на уровень плеч руками, они мол-
чали несколько минут. Император знал, что жрец дает ему возможность за-
вершить инерцию мыслей. Это позволяло спокойно воспринимать новую инфор-
мацию, не думая о чем-то своем.
- Слушаю тебя, Покровитель Ангелов, - вымолвил наконец Последний Им-
ператор.
- Прости меня, Великий, что опоздал. - Голова жреца вместе с высоким,
витиеватым головным убором качнулась.
- Ерунда, - досадливо повел рукой Император, - ты ничего не упустил.
Потому что ничего не происходит. Зато время истекает, и его почти не ос-
талось.
- Да, время... - жрец неопределенно вздохнул.
- Какие у тебя новости?
- Новости? - Покровитель Ангелов, зная, что Император ждет большего,
не стал придавать особого значения тому, с чем пришел. - Ничего важного,
Твоя Венценосность, в моих новостях тоже нет. Так, мелочи, для решения
которых нужно твое слово.
- Говори.
- Ты уже знаешь, что месяц назад состоялся Совет Исхода, и на нем бы-
ло решено оставить для будущего человечества записи о наших рекордах и
ошибках.
- Конечно знаю, и что?
- Мы решили, что информация должна быть запечатлена на камне, пос-
кольку грядущий Потоп может уничтожить все прочие носители рисунков,
чертежей и текстов. Я уже не говорю о последующем варварстве падших на-
