этого и прислали ко мне свою армию, чтобы те убедили меня в необходимос-
ти такого сотрудничества. Развеселившись от этих мыслей и представляя
подобный разговор с "военачальниками", я вдруг насторожился. В мою сто-
рону нацелились чьи-то шаги. Разобрав, что они женские, я успокоился, но
сигарету потушил. Незачем лишний раз привлекать к себе внимание.
И что вы думаете? Через минуту я уже стоял перед той, что цокала каб-
лучками. Я не из тех людей, что кидаются на незнакомых женщин по ночам.
Просто не люблю я этого. И хоть та, что была теперь передо мной, стоила
любых подвигов, в сложившейся ситуации я бы даже не пошевелился, если
бы... если бы неведомая сила не оторвала меня от скамейки и не толкнула
вперед. Я смотрел на нее, а газовый баллончик смотрел в мои прекрасные
очи.
- Е-е-е, м-м-м, - видимо, эти козлиные звуки, изданные мной с целью
знакомства, немного успокоили ее, и баллончик приопустился.
- Ну? - определенно произнесла она.
- Я не сплю! - доказал я, что тоже могу говорить.
- Тонко подмечено, - замерзло синее море глаз. - У меня нет привычки
шляться по чужим снам.
- Да, но не далее как сегодня ночью, вы уже были в моем сне.
- Тогда я приду и завтра, может быть. А сейчас, извини, мне нужно ид-
ти. - Она сделала шаг, и я посторонился, растерянно пробормотав:
- Да, да, Полная Луна, конечно.
Она прошла несколько шагов и остановилась. Я замер.
- Почему ты назвал меня Полной Луной?
- Так вас звали в моем сне.
Она задумалась, потом, будто что-то решив, сказала:
- Проводи меня. Страшно одной.
Я провалился сквозь землю, выбрался наверх, опять провалился,
опять...
- Кто же ходит по ночам в одиночку да еще с такой внешностью? - нагло
поинтересовался я, подхватывая сумку.
- Так получилось, - сухо ответила она и пояснила: - это я о ночи, а
не о внешности.
- Да, внешность дома не оставишь. - Мне показалось или она действи-
тельно улыбнулась?
- Кем же я была в твоем сне?
- Пленницей, которую должны были принести в жертву.
- Вот как? Печальное обстоятельство. - Она помолчала. - И что же, ме-
ня убили?
- Нет. Императорский художник спас вас вместе с отцом и братом.
- А потом?
- Я не знаю, меня разбудили.
Снова возникла пауза, но ненадолго:
- Откуда же я была родом?
- Из Атлантиды.
- Очень романтично, но избито.
- Зато правда.
- Правда? Во сне? - Мне нравится ее сарказм. В глазах появляется ма-
ленький набор молний, но не среди туч, а прямо среди ясного дня. Краси-
во.
- Но уж теперь, встретив вас, я не знаю, правда это или нет.
Она замолчала, и я заметил, что мы вошли во двор. Не люблю я компа-
ний, блуждающих по ночному городу в поисках приключений, как и эту, ока-
завшуюся у нас на дороге. Стандарт: "Закурить не найдется?" - и шарящий
в поисках добычи взгляд.
Протягиваю левой рукой пачку сигарет, приоткрывая полу куртки, чтобы
этот самый взгляд отметил присутствие нежелательного для себя предмета.
Две сигареты исчезают со словом: "Мерси!" - и мы расстаемся.
- Ничего, вежливые ребята, - говорю я, когда братва удаляется в
странном молчании, и поправляю пистолет за поясом, но так, чтобы не ви-
дела моя спутница.
- Господи, я так испугалась.
- "Не ходите, дети, в Африку гулять", - обожаю временами назидания.
- Ну, в ресторане я была с однокурсниками! Диплом обмывали! Что ж, и
шагу ночью не ступить? Дурдом какой-то!
Боже мой, сколько эмоций. Неужели это я вызвал? Приятно.
- И в какой же области вы теперь профессионал?
- Историк.
Почему-то мне в голову опять влез сегодняшний сон, и я поинтересовал-
ся:
- Уж не Древняя ли Америка наша специальность?
Она остановилась. Как вкопанная остановилась. Я люблю, когда люди так
останавливаются. Бежит человек, бежит, потом - стоп! Кирпич! Вот и
взгляд стал более осмысленным. До сих пор меня можно было не замечать,
хоть я и был рядом. Теперь же где-то там, в подсознании, поселился я
собственной персоной. И с этим приходилось считаться.
- Ты следил за мной! - нашла она простое решение.
- Следил? Хм. - Я провел поверхностный психоанализ и заключил: - В
вас говорит гордыня.
- А это здесь при чем? - удивилась она.
- При том, - занялся я демагогией, - что на свете не так уж много лю-
дей, за которыми следят или которых хотят убить. Но каждый человек в
глубине души считает, что он пуп Земли и потому ему угрожает опасность
или... слава. Но, как правило, это заблуждение. - У меня перед глазами
встали три черных джипа, и я уже не так уверенно повторил: - М-да, как
правило.
Она снова посмотрела на меня изучающим взглядом, но, не говоря ни
слова, пошла вперед. Через несколько секунд спросила:
- Что еще интересного тебе снилось?
- Странный город из пирамид.
- Уж не в Египте ли? - Она была полностью уверена, что я использую
современную экзотику, чтобы заморочить ей голову.
- Нет, Империя называлась Легенда.
Теперь ее взгляд приобрел характер оценки: вру я или нет. Интересно,
что решила?
- Странное название.
- Да, а на сензаре оно звучит так, - и я произношу трудно передавае-
мые сочетания звуков из шипящих, свистящих и почти без гласных, отчего
мой язык без привычки сворачивается в трубочку.
Теперь она действительно смеется.
- А ты большой выдумщик.
Я почти обижен:
- Может, у меня не совсем хорошо с произношением, но звучит примерно
так.
- Если это действительно сензар, то тебе можно писать диссертацию.
Этот язык неизвестен науке, кроме упоминания о нем несколькими мистиками
вроде Блаватской.
- Я подумаю об этом.
В этот момент я понимаю, что мы пришли. И еще я понимаю, что если она
сейчас попрощается, то я уже не смогу ее удержать, а удержать можно
только одним способом, если не применять силу, конечно. И я применяю...
первый способ.
- Вот вы сейчас уйдете, и мы больше никогда не увидимся. А ведь и у
вас, и у меня останутся вопросы, на которые только мы можем ответить
друг другу.
Она внимательно смотрит на меня, обдумывая мои слова, и все же произ-
носит:
- Например?
- Например, мой сон.
- Но ведь это твой сон.
Я не знаю, что ей сказать. Она мысленно удаляется, а я не нахожу
слов. Белая ночь заканчивается быстро, и в голубых радужках глаз стоящей
передо мной девушки я вижу синие стрелки, подсвеченные чистым утренним
небом. Будто сомнамбула, монотонно вспоминаю слова художника: "Огромные
голубые глаза с синими стрелками в радужке, пшеничный стог на голове,
взбитый как львиная грива, рост... едва ли Ветер был на пять сантиметров
выше - все это в отдельности было любопытным и необычным для его мест,
где черные волосы, невысокая фигура и темные глаза служили генетической
основой. Поражало другое - пропорции. Мера была во всем: овал лица ком-
пенсировал величину глаз, носа и рта. Брови стремились к еле заметным
под волосами ушам. Нос и губы уравновешивали друг друга, как горы и озе-
ро".
Она молчала. Трудно, ох, как трудно, вот так сразу, пустить к себе в
жизнь еще полчаса назад незнакомого тебе человека. Я ждал ее выбора, и
она его сделала.
- Как вас зовут? - Любопытно, что обычно люди переходят от "вы" к
"ты", тут же все было наоборот. Я понадеялся, что она решила начать наши
отношения с белого листа.
- Алексей.
- А я думала Ветер, - она улыбнулась.
- Ветер - это тот самый Императорский художник, а полное его имя Ве-
тер Небес.
- Поэтично, хотя для индейцев в порядке вещей.
- Да, наверно. Никогда не был индейцем, - сострил я и полез с
дальнейшими расспросами: - А как зовут вас?
Она стушевалась. И я подумал, что зовут ее, что-нибудь вроде Фроси.
Оказалось еще интересней.
- У меня странное имя для девушки. Вася.
Я мог бы посмеяться, но меня ведь учили не только хорошим манерам.
Поэтому я ответил:
- Почему-то в жизни все парадоксально. Красивое ходит об руку с урод-
ливым, смешное - с возвышенным. Ведь Василиса - удивительное имя, но оно
же и Вася. Поэтому вы вмещаете в себя два полюса этого мира, а значит,
саму жизнь.
Она снова рассмеялась.
- Боже, какая сложная философия. Но вы первый, кто так быстро сообра-
зил. Мое имя - своеобразный тест на глупость. Вы получили пять из пяти.
Поздравляю!
- У нас все ходы просчитаны и записаны, - буркнул я и поинтересовал-
ся: - А многие получали пятерки?
- А вот это уже вторжение в частную жизнь, - поставила она меня на
место.
- Виноват, исправлюсь! - по-военному отчеканил я, вызвав снова ее
улыбку. - Хотя я только тем и занимаюсь последний час, что вторгаюсь в
вашу жизнь.
- Ладно, лучше скажите мне, что вы-то делаете на улице ночью?
Надо сказать, что я совершенно забыл о своем положении, и вопрос де-
вушки заставил меня не только вспомнить о Косте и черных джипах, но и
лихорадочно выдумывать что-нибудь правдоподобное. Однако мимика моего
лица уже сделала свое дело, и я увидел, что в глазах Василисы усилился
бриз.
- Надеюсь, вы не совершили какого-нибудь преступления?
- Пока нет. Врать я не хочу, а история моего бомжевания довольно
длинна и не очень интересна.
- Мне кажется, что вы все-таки врете, - она была бескомпромиссна, - а
мы вроде бы говорим сегодня только правду. Или нет?
Я посмотрел ей в глаза, думая одновременно, что втягивать ее в игру,
где правила неизвестны даже мне, а людей уже убивают, опасно.
Но она, словно прочитав мое самое сокровенное желание, сказала:
- Хорошо. Может, я и ошибаюсь в очередной раз в жизни, но... идемте
ко мне пить кофе. Там все и расскажете. - Повернулась и пошла к подъез-
ду. Я не шевелился. Ответственность перед ней не позволяла мне идти, хо-
тя я безумно хотел этого. На пороге подъезда она удивленно обернулась.
- Что-то не так?
Я подошел. Надеюсь, мои глаза были красноречивей слов.
- Я, наверное, полный идиот. Я очень хочу пойти, но я действительно
оказался в ситуации, в которую просто не имею права вас втягивать. Даже
рассказывать о ней не имею права. Ради вас же самой.
- Послушайте, - бриз начал переходить в шторм, - это удивительно. По-
лучается, что я вас уговариваю пойти ко мне пить кофе. Это уже наглость.
Ведь это вы мне говорили о том, что мы не случайно встретились. И еще:
мне все время кажется, что я вас где-то видела. Где?
Я был слегка ошеломлен ее напором и поэтому просто сказал:
- Я - репортер. Вы могли видеть меня по телевизору.
Она молча глядела на меня, словно что-то высчитывая, и я не совсем
понял ее взгляд. Там было и узнавание, но, кроме него, появилась ка-
кая-то жесткость. И я не знал, что это. Зато она коротко подытожила:
- Идемте.
И я пошел.
Это была обычная двухкомнатная "хрущеба", хотя в ней была сделана пе-
репланировка и комнаты оказались изолированными.
Василиса усадила меня в кресло, а сама отправилась на кухню готовить
кофе.
Я огляделся. Ничего особенного: шкаф, складной диван, кресло, книжные
полки. Мое внимание привлекла фотография, висевшая на стене. Я встал и
прочитал надпись, сделанную на английском языке: "Фотография модели Тео-
тиуакана, выполненная сотрудниками Национального музея антропологии го-
рода Мехико".
Позади раздались шаги и голос хозяйки:
- Черт, обрезалась.
Я посмотрел на ее палец, где проступила кровь, и в моей памяти воз-
никла красная пирамида, а вместе с ней и жертвы Легенды.
- Больно?
- Да нет, чепуха. Что вас так заинтересовало?
- Это Мексика? - спросил я, кивая на фотографию.
- Да. Город, строительство которого относят к ольмекам, жившим за
несколько тысячелетий до нашей эры. А что?
- Город, который мне снился.
- Что, это он?
- Нет, но очень похож.
- Может, тогда вы напишете еще одну диссертацию на тему предназначе-
ния пирамид и их строительства? - Она снова была саркастичной, но на
