А значит, его поставили перед фактом.
В задумчивости он брел по многокилометровой Дороге Исхода, не замечая
проходящих мимо паломников, сотнями направлявшихся к последнему приста-
нищу, к алтарю. В обычном состоянии он говорил бы с ними, призывая не
оставлять этот мир, но пропаганда Совета, задуманная три тысячи лет на-
зад, всегда делала свое дело. Каждый из смертников был убежден, что
жертва будущей цивилизации необходима, а, кроме того, каждый надеялся на
то, что именно его душа сможет остаться в мире Ангелов как полноценный
субъект.
Что ж, стать двухмерным человеком - заманчивая перспектива, хотя тол-
ком никто не знал, что такое быть двухмерным. Разве что жрецы, которые и
рассказывали об этом всем остальным.
Но сомнения не давали покоя Ветру. Страх? Может быть. Он действи-
тельно любил жизнь и боялся ее потерять. А когда сотни миллионов людей
ушли добровольно, осознав грехи своих отцов и матерей, собственная жизнь
не так уж важна, чтобы цепляться за нее. Просто верил художник, что есть
другой путь, бескровный, и возможно, более эффективный для будущего Зем-
ли. Какой - он пока не знал. А верить жрецам...
Лучше делать то, что умеешь - рисовать и строить...
Его размышление внезапно прервалось. Сначала он не понял, что именно
увело его внимание в сторону. Будто кто провел рукой по лбу. Он посмот-
рел на встречные лица. Ветер рисовал их сотнями, и наметанный глаз тут
же выхватил из толпы то, что искал.
Это была группа пленников, которых Империя не убеждала в необходимос-
ти жертвы, а просто казнила, правда, в соответствии с технологическим
обрядом. К цехам их вел конвой, вооруженный магическими автоматами. Ору-
жие это, как правило, не убивало, а служило для захвата пленных. В особо
сложных сражениях применялось заклинание смерти, и тогда особый звук
"кх!", издаваемый солдатом, усилившись через автомат, поражал врагов на
расстоянии километра.
Ветер не думал. Он подошел прямо к девушке и твердо взял ее за руку.
Сейчас он чувствовал такой прилив воли, что попытавшийся преградить до-
рогу охранник был остановлен магическим сипом: "ШСУХХХ!", а подобные
звуки являлись знаками отличия в Империи.
Вся группа замерла. Ветер уже не смотрел на девушку, а изучал лица
остальных, продолжая удерживать ту, что бездумно заставила его действо-
вать. Теперь он читал ее мысли, ведь в отношении пленных это разрешалось
законом. Отец - по тому, как он был связан, можно было определить, что
это важная птица, а так - подавленный старик, не сумевший уберечь детей.
Брат - юноша, с дерзко поднятой головой. Матери не было, давно не было.
Остальные - случайные люди.
Он назвал свое имя охране и невзирая на ее слабые попытки помешать
вывел из толпы пленников тех, кого счел нужным.
Теперь предстоит отчитываться перед Покорителем Ангелов - Главным
Жрецом, но сейчас Ветер не думал. Он был счастлив, когда случались с ним
вот такие моменты. Это означало, что ведущий его Дэв вдыхал в него искру
творца. Разум сменялся вдохновением, он говорил "будь!", и оно случа-
лось. Так были созданы все его шедевры.
Затор, устроенный Императорским художником на дороге, начал рассасы-
ваться, и Ветер получил возможность, наконец, снова оглядеть своих плен-
ников или... гостей - этого он еще не решил.
Огромные голубые глаза с синими стрелками в радужке, пшеничный стог
на голове, взбитый как львиная грива, рост едва ли Ветер был на пять
сантиметров выше - все это в отдельности было любопытным и необычным для
его мест, где черные волосы, невысокая фигура и темные глаза служили ге-
нетической основой. Поражало другое - пропорции. Мера была во всем: овал
лица компенсировал величину глаз, носа и рта. Брови стремились к еле за-
метным под волосами ушам. Нос и губы уравновешивали друг друга, как горы
и озеро.
"Рисовать, немедленно рисовать! - в лихорадочном возбуждении решил
Ветер. - Не дай Бог, отнимут, не успею".
Но это было непросто. Потянув девушку за собой, он наткнулся на соп-
ротивление, незнакомка явно не спешила навстречу его желаниям. Он возму-
щенно обернулся. Хотя бы на время, но он спас ей жизнь! Однако небесная
лазурь уже покрылась предвестником урагана - тучей, и его возмущение бы-
ло успешно отражено надвигающимся шквалом.
"М-да, ну и осел же я, - подумал Ветер, - она ведь полагает, что нуж-
на мне для других целей. Откуда ей знать, что я пишу картины?". Он молча
смотрел в ее глаза, туго соображая, как объяснить свои намерения.
Брат пленницы, заметив внутренний конфликт, возникший между сестрой и
странным незнакомцем, поспешил на помощь девушке. И теперь Ветра сверли-
ли четыре глаза, а рука брата сделала попытку снять чужую лапу с руки
сестры. Художник не стал сопротивляться, освободив пленницу. Ее отец ма-
ло интересовался происходящим, отрешенно присев на землю у края дороги.
- Я - Ветер Небес, - признался, наконец, освободитель, - я - художник
и хочу нарисовать ваше уникальной красоты лицо.
Аплодисментов по поводу своего заявления он не дождался, но в морской
дали поубавилось туч и образовался легкий, утренний туман. Она думала.
Но брат думал быстрее:
- Чего вы хотите от нас? - словно не услышав ни слова из сказанного
Ветром, спросил он. Художник понял, что юноша до сих пор еще собирается
принять смерть и никак не может избавиться от истерики, царящей в его
душе. Поэтому, хоть и быстро, но плохо соображал.
- Вам надо успокоиться, - произнес он. - Я не причиню вам вреда.
- Но, кроме вас, есть другие люди! - молодой голос юноши был действи-
тельно немного истеричен, несмотря на то, что он старался прикрыть свое
состояние твердыми нотками.
- Что ж, вы правы! - признался Ветер. - Пока я не могу гарантировать
вам жизнь, это зависит не только от меня. Но я обещаю защищать вас, нас-
колько хватит моих сил.
Буря улеглась, туман рассеялся, только прохлада все еще была здесь.
Она изучала.
- Меня зовут Полная Луна, - ее голос был не столь хорош, как хотелось
бы Ветру, но ведь она не Цех Пробуждения.
Впрочем, услышанное все равно тронуло его - излишне тоненький, но
весьма мелодичный голос. Кроме того, акцент, с которым она говорила на
сензаре, компенсировал эти мелочи. Брат, однако, все еще не пришел в се-
бя.
- Я не уверен, что смогу снова подготовиться к смерти, если придется,
- сказал он угрюмо.
- К смерти нельзя подготовиться, если не живешь с ней всю жизнь, -
мягко произнес Ветер.
В ответ мальчишеские глаза наполнились слезами, и он отвернулся.
Художник подошел к старику, чья седая борода устало прилегла на
грудь, снял повязку с его глаз и вытащил изо рта кляп. Такими атрибутами
"награждали" особых пленников, чье слово обладало высшей силой.
- Меня зовут Ветер Небес, я Главный художник Императора Легенды и хо-
чу помочь всем вам.
Подслеповатые глаза медленно поднялись вверх.
- В Атлантиде я немного рисовал, когда был свободен от забот. Я узнаю
тебя лучше, когда посмотрю на то, что ты умеешь, - старик тяжело встал,
оказавшись значительно выше Ветра. Голос его был по-прежнему тих, когда
Ветер наконец услышал: "Идемте, дети мои".
Голова Ветра звенела от радости. Чуть ли не вприпрыжку он указывал
дорогу гостям, направляясь к своему дому.
3.
В голове все еще звенело, когда я снял трубку телефона.
- Ветер... черт, извините, алло!
- Слушай внимательно, - раздался в трубке приглушенный голос, - не-
медленно одевайся и беги из квартиры. У тебя двадцать минут.
- Куда беги, - проснулся наконец я, - зачем?
В трубке раздались гудки.
Фу! Бред какой-то. После такого сна прямо сейчас встану и побегу.
Шутки дурацкие.
За годы репортерской работы я привык ко всякому. Шутников, особенно
телефонных, хватало. Это еще что. Вот когда тебе среди ночи звонят...
Черт, это же был голос Самоцветова, того самого фээсбэшника.
Я уже сидел на кровати и натягивал джинсы. Думать после таких предуп-
реждений было некогда. В шкафу меня ждал НЗ, хранимый как раз для таких
случаев: упакованная сумка с одеждой, деньгами и пистолетом Макарова.
Вытащив из кармана пиджака личные документы, я сунул их во внутренний
карман джинсовой куртки, надел кроссовки, запихнул "Макар" за пояс брюк,
кинул в сумку мобильный телефон с подзарядкой, сгреб со стола Костино
письмо и посмотрел из окна во двор. Тишина и покой.
В дверном глазке тоже никто не шевелился. Я просунул в дверь голову,
потом все остальное и рванул по лестнице, но не вниз, как сделали бы все
нормальные люди, а вверх.
Почти год ушел на то, чтобы родной ЖЭК организовал для меня ключи от
чердака. Проблема, конечно, заключалась не в том ключе, что от нашего
чердака, с этим я справился бы и сам, а в том, что ключи были от чердака
в крайнем подъезде. Чего только не пришлось мне выдумывать, чтобы дока-
зать жизненную важность для меня этих ключей. Кончилось тем, что я пока-
зал справку из психдиспансера, в которой мой приятель отчетливо написал:
"Фобия пожаров и ограниченных пространств".
Этой дорогой я пользовался лишь трижды, и последний раз это случилось
около четырех месяцев назад, когда мне пришлось избегать встречи с одной
навязчивой дамой. Поэтому сейчас я молил Бога, чтобы ЖЭК не поменял зам-
ки.
Не поменял.
Я вышел из крайнего подъезда и нырнул в него снова, надеясь, что ос-
тался незамеченным. Метрах в шестидесяти от меня, прямо против двери
подъезда, ведущей где-то там наверху в мои покои, стояли три, да-да
именно три, автомобиля, причем каждый из них был черным джипом. Нас-
колько я успел заметить, два мужика мирно беседовали, облокотившись на
капот одного из них. Решив не вмешиваться в их разговор, я ретировался
на второй этаж, открыл окно, ведущее на улицу, и сполз на благословенную
землю. Здесь меня никто не ждал, и в этот раз я не стал печалиться по
этому поводу.
Солидным шагом, чтобы не привлекать внимания окружающих, которых,
кстати сказать, не было, я добрался до пересечения Садового кольца и
Петровки и тут уж от души замахал руками в надежде на такси. Такси не
было, а вот частник на скрипучей "пятерке" меня подобрал. Сев в машину,
я наконец глянул на часы. Четыре утра.
Пока водитель с сильным грузинским акцентом объяснял мне нелепость
войны в Абхазии, я пытался выстроить план действий, но отчего-то ни одна
стоящая мысль не задерживалась в моей голове. Обрывки информации, образы
навязчивого, яркого сна, строки из Костиного письма, ФСБ и кровь - пол-
ный ступор для моих несчастных мозгов. Кроме того, покоя не давала мысль
о том, что меня посреди ночи грубо разбудили и заставили бежать из
собственного дома куда глаза глядят.
До работы было недалеко, и шпиль телебашни приближался, когда я поду-
мал, что приближаться он может не только ко мне. Вот же идиот: сбежать
из дома и поехать на работу! А?! Каков умник!
- Остановитесь здесь, пожалуйста.
Заседание политклуба прервалось.
- Дорогой, мы еще не доехали. Зачем...
- Мне и нужно было сюда, - я протянул деньги и вышел из машины на пе-
ресечении Шереметьевской улицы и Сущевки у кинотеатра "Гавана".
Бросив сумку рядом, я присел на скамейку и закурил. Хорошо, что было
начало лета, иначе не сидел бы я сейчас, с наслаждением вдыхая запах си-
рени вприкуску с дымком "Мальборо".
Итак, кто виноват и что делать?
В том, что виновато Костино письмо, я не сомневался. Но не так же
быстро, товарищи дорогие. И ахнуть ведь не успел, как танки пожаловали.
Если бы эти, ну те, что руководят танковой дивизией, знали, что я паци-
фист, можно было бы о чем-нибудь договориться. А так, что ж? Никакого
желания разговаривать с ними у меня теперь не было. О чем?
Предложить им посреднические услуги по вопросу закупки крови, которую
они выкачивают из ничего не ведающих граждан? Очень смешно! Они ведь для
