ную и оболганную Россию:
"Наконец поезд выходит из тупика и движется по перегонам Рос-
сии. Он составлен из проверенных комиссиями вагонов, из чистых
и бранных слов, кусочков чьих-то сердечных болей, памятных за-
мет, деловых записок, бездельных графических упражнений, из
смеха и клятв, из воплей и слез, из крови и мела [...] из добрых по-
буждений и розовых мечтаний, из хамства, нежности, тупости и хо-
луйства. Поезд идет [...] и вся Россия, выходя на проветренные пер-
роны, смотрит ему в глаза и читает начертанное - мимолетную
книгу собственной жизни, книгу бестолковую, бездарную, скуч-
ную, созданную руками некомпетентных комиссий и жалких ог-
лупленных людей".
Третий эпиграф: "То же имя, тот же облик" - взят из новеллы
Эдгара По "Вильям Вильсон", в которой героя преследовал его двой-
ник, и когда герою наконец удалось убить двойника, оказалось, что
он убил самого себя. Здесь также важен не названный, но присутст-
вующий в романе как элемент интертекста рассказ Эдгара По
"Правда о случившемся с мистером Вольдемаром", где человек от
первого лица свидетельствует о собственной смерти, так же как учи-
тель Норвегов с досадой рассказывает ребятишкам, что он, по всей
вероятности, умер "к чертовой матери".
Центральный эпизод "Ш. д." - когда мальчик срывает речную
лилию и становится раздвоенным. Срывание цветка - известный
культурный субститут дефлорации. Смысл этой сцены в том, что ге-
рой не должен был нарушать "эйдетическую экологию" своего ми-
ра, в котором каждая реализация несет разрушение. В то же время
это сумасшествие героя становится аналогом обряда инициации,
посвящения в поэты, писатели. Именно после этого Нимфея видит и
слышит, подобно пушкинскому пророку, то, чего не видят и не слы-
шат другие люди:
"Я слышал, как на газонах росла нестриженая трава, как во дво-
рах скрипели детские коляски, гремели крышки мусоропроводных
баков, как в подъезде лязгали двери лифтовых шахт и в школьном
дворе ученики первой смены бежали укрепляющий кросс: ветер до-
носил биение их сердец [...]. Я слышал поцелуи и шепот, и душное
дыхание незнакомых мне женщин и мужчин".
Ср.:
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
("Пророк" А.С. Пушкина)
С точки зрения здравого смысла в романе так ничего и не проис-
ходит, потому что время в нем движется то вперед, то назад, как в
серийном универсуме Дж. У. Данна (см. серийное мышление, вре-
мя). "Почему, - размышляет сам герой, - например, принято ду-
мать, будто за первым числом следует второе, а не сразу двадцать
восьмое? да и могут ли дни вообще следовать друг за другом, это ка-
кая-то поэтическая ерунда - череда дней. Никакой череды нет, дни
проходят, когда какому вздумается, а бывает, что несколько сразу"
(ср. событие). Это суждение - очень здравое на закате классическо-
го модернизма: оно окончательно порывает с фабульным хроноло-
гическим мышлением, отменяет хронологию.
"Ш. д." - одно из последних произведений модернизма, и как та-
ковое оно глубоко трагично. Но оно также одно из первых произве-
дений постмодернизма и в этой второй своей ипостаси является ве-
селым, игровым и даже с некоторым подобием "хэппи-энда": герой
с автором идут по улице и растворяются в толпе прохожих.
Так или иначе, это последнее великое произведение русской лите-
ратуры ХХ в. в традиционном понимании слова "литература".
Лит.:
Руднев В. Феноменология события // Логос, 1993. - Вып. 4.
Руднев В. Несколько уроков в "Школе для дураков" (в печати).
"ШУМ И ЯРОСТЬ"
- роман Уильяма Фолкнера (1929), одно из
самых сложных и трагических произведений европейского модер-
низма.
Роман поделен на четыре части - первая, третья и четвертая опи-
сывают три дня перед пасхой 1928 г., вторая часть - день из 1910 г.
Первая часть ведется от лица идиота Бенджи, одного из трех бра-
тьев, сыновей Джейсона и Кэролайн Компсон. Вторая часть - от
лица Квентина Компсона, самого утонченного из трех братьев. Тре-
тья часть по контрасту - от лица третьего брата, Джейсона, прагма-
тичного и озлобленного. Четвертую часть ведет голос автора.
Сюжет романа, который очень трудно уловить сразу - он посте-
пенно проглядывает из реплик и внутренних монологов персона-
жей, - посвящен в основном сестре троих братьев-рассказчиков,
Кэдди, истории ее падения в отроческом возрасте с неким Долтоном
Эймсом, изгнания из дома, так что она была вынуждена выйти за-
муж за первого встречного, который вскоре ее бросил. Дочь Долто-
на Эймса Квентину она отдала в дом матери и брата. Подросшая
Квентина пошла в мать, она гуляет со школьниками и артистами за-
езжего театрика. Джейсон все время донимает ее, вымещая злобу за
то, что муж Кэдди обещал ему место в банке и не дал его.
Образ Кэдди дается лишь глазами трех братьев. Повествование от
лица Бенджи наиболее трудно для восприятия, так как он все время
перескакивает в своих "мыслях" от настоящего к прошлому. При
этом, будучи не в состоянии анализировать события, он просто ре-
гистрирует все, что говорится и совершается при нем. В Бенджи жи-
во только одно - любовь к сестре и тоска по ней. Тоска усиливает-
ся, когда кто-то называет имя Кэдди, хотя в доме оно под запретом.
Но на лужайке, где "выгуливают" Бенджи, игроки в гольф все вре-
мя повторяют "кэдди", что означает "мальчик, подносящий мяч",
и, услышав эти родные звуки, Бенджи начинает горевать и плакать.
Образ Бенджи символизирует физическое и нравственное выми-
рание рода Компсонов. После того как он набросился на школьни-
цу, проходящую мимо ворот, очевидно приняв ее за Кэдди, его под-
вергают кастрации. Образ Бенджи ("Блаженны нищие духом") ас-
социируется с Христом ('"агнцем Божьим") - в день Пасхи ему ис-
полняется 33 года, но в душе он остается младенцем. Сама структу-
ра романа напоминает четвероевангелие. Три первых части так ска-
зать "синоптические", повествующие голосами разных персонажей
практически об одном и том же, и четвертая обобщающая часть,
придающая рассказу отвлеченную символичность (Евангелие от
Иоанна).
В самом названии романа заложена идея бессмысленности жиз-
ни; это слова Макбета из одноименной трагедии Шекспира:
Жизнь - это тень ходячая, жалкий актер,
Который только час паясничает на сцене,
Чтобы потом исчезнуть без следа:
Это рассказ, рассказанный кретином,
Полный шума и ярости,
Но ничего не значащий.
Сюжет романа так запутан, что многие критики и читатели пеня-
ли на это Фолкнеру, на что он отвечал предложением еще и еще раз
перечитать роман. Американский исследователь Эдуард Уолпи да-
же составил хронологию основных событий романа, но это, по всей
видимости, ничего не дает, так как, по справедливому замечанию
Жан-Поля Сартра, когда читатель поддается искушению восстано-
вить для себя последовательность событий ("У Джейсона и Кэро-
лайн Компсон было трое сыновей и дочь Кэдди. Кэдди сошлась с
Долтоном Эймсом, забеременела от него и была вынуждена срочно
искать мужа..."), он немедленно замечает, что рассказывает совер-
шенно другую историю.
Это история пересечения внутренних миров (ср. семантика воз-
можиых миров) трех братьев-рассказчиков и их сестры Кэдди - ис-
тория любви к ней двух братьев, Бенджи и Квентина, и ненависти
брата Джейсона.
Вторая часть романа, построенная как внутренний монолог Квен-
тина, поток сознания - в этом его рассказ парадоксально перекли-
кается с рассказом Бенджи, - посвящена последнему дню его жиз-
ни перед самоубийством. Здесь определяющую роль играет символ
времени - часы. Квентин пытается их сломать, чтобы уничтожить
время (ср. миф), но они даже без стрелок продолжают неумолимо
идти, приближая его к смерти.
Почему же покончил с собой рафинированный Квентин Компсон,
студент Гарвардского университета, гордость отца? Навязчивые
мысли Квентина обращены к прошлому - к бывшим ли на самом
деле или только роящимся в его воображении разговорам с отцом и
сестрой, мыслям о Бенджи и общим воспоминаниям о том времени,
когда они все были маленькими.
Любовь к сестре и жгучая ревность к ней за то, что она сошлась с
другим, а потом вышла замуж за первого встречного, облекается в
сознании Квентина в параноидальную идею, будто он совершил
кровосмешение с сестрой. По сути, Квентин все время своего расска-
за находится на грани психоза (см.), но точки над "i" не расставле-
ны, и в одном из возможных миров романа, может быть, действи-
тельно кровосмесительная связь имела место, тогда как в другом
возможном мире всячески подчеркивается, что Квентин вообще не
знал женщин. При том, что Кэдди безусловно тоже эротически на-
строена к брату, недаром она называет свою дочь его именем -
Квентиной.
Кэдди ассоциируется у Квентина со смертью (как эрос неразрыв-
но связан с танатосом - см. психоанализ), он повторяет фразу о
том, что святой Франциск Ассизский называл смерть своей малень-
кой сестрой.
Оба героя - Бенджи и Квентин - постоянно пребывают сразу в
нескольких временных пластах. Так, Квентин, находясь в компа-
нии богатого и избалованного студента Джеральда, рассказываю-
щего о своих победах над женщинами, вспоминает о своей встрече с
Долтоном Эймсом, соблазнителем Кэдди, настоящее и прошлое пу-
таются в его сознании, и он с криком: "А у тебя была сестра?" - бро-
сается на Джеральда с кулаками.
После самоубийства Квентина рассказ переходит к старшему бра-
ту Джейсону, вся третья и четвертая части посвящены дочери Кэд-
ди Квентине. Джейсон следит за ней, всячески ее преследует. И кон-
чается история тем, что Квентина сбегает из дома с бродячим акте-
ром (еще один шекспировский лейтмотив), украв у Джейсона все
его сбережения.
Несмотря на трагизм и сложнейшую технику повествования, ро-
ман Фолкнера пронизан типичным фолкнеровским эмоциональным
теплом, которое прежде всего исходит от героев-негров, особенно
служанки Дилси, а также от любви несчастных Бенджи и Квентина
к сестре.
Общий смысл романа - распад южного семейства (подобно рома-
ну М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы", с которым "Ш.
и я." роднит атмосфера сгущения зла и гнетущей обреченности) -
не мешает не менее фундаментальному переживанию умиротворяю-
щего юмора и всепрощения, апофеозом чего является проповедь
священника в негритянской церкви. В этом смысле роман Фолкне-
ра уникален.
Лит.:
Савуренок А. К. Романы У. Фолкнера 1920 - 1930-х гг. - Л.,
1979.
Долинин А. Комментарии // Фолкнер У. Собр. соч. В 6 тт. -
М., 1985. - Т. 1.
ЭГОЦЕНТРИЧЕСКИЕ СЛОВА
(см. также прагматика) - слова,
ориентированные на говорящего и момент речи: Я - тот, кто нахо-
дится здесь и теперь (еще два Э. с.). Еще одним Э. с. является слово
