учебнике, которое также могло представлять собой коллаж цитат.
В заключение рассмотрим И. стихотворение Б. Л. Пастернака
"Гамлет". Напомним его:
Гул затих. Я вышел на подмостки,
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Но продуман распорядок действий
И неотвратим конец пути.
Я один. Все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.
Здесь прежде всего метрическая цитата: 5-стопный хорей, кото-
рым написано стихотворение, в русской поэзии однозначно указы-
вает на первое стихотворение, написанное этим размером, - "Выхо-
жу один я на дорогу" Лермонтова с характерным для него "статиче-
ским мотивом жизни, противопоставленным динамическому моти-
ву пути, с характерным глаголом движения в первой строке" (К. Ф.
Тарановский); в конце своего стихотворения Пастернак даже обоб-
щает эту тему в пословице "Жизнь прожить - не поле перейти". Но
стихотворение содержит в себе некую загадку. С одной стороны, яс-
но, что лирическое Я отождествляет себя с Иисусом: здесь почти до-
словно цитируются слова из знаменитого "моления о чаше": "И ото-
шед немного, пал на лице Свое молился и говорил: Отче Мой! если
возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как
Ты" [Мф. 26:39]. Но почему же тогда стихотворение называется
"Гамлет"? Как принц датский связан со Спасителем? Ответ неожи-
данный: через Эдипов комплекс (см.). И Гамлет, и Иисус выполня-
ют волю отца, только Гамлет должен отомстить за отца, а Иисус от-
дать свою жизнь за Отца и всех людей. Иисус в минуту отчаяния на-
помнил поэту вечно сомневающегося и отчаивающегося Гамлета.
Отсюда и образ Лермонтова - "русского Гамлета". Поэт - как Ии-
сус, отдает свою жизнь за искусство, но в минуту отчаяния, он, как
Гамлет, пытается отсрочить неминуемое, причем все это происхо-
дит на сцене, которая является моделью жизни-спектакля, где все
уже заранее известно до конца. Таков, по-видимому, смысл этого
сложного Л.
Лит.:
Тынянов Ю. Н. Достоевский и Гоголь (К теории пародии) //
Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.,
1977.
Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М., 1989.
Ямпольский И.Б. Память Тиресия: Интертекстуальвость и
кинематограф. - М., 1993.
ИНТИМИЗАЦИЯ
- философская теория процесса восприятия
информации, которая представляет получателя и источник инфор-
мации как совершенно различные по образу мыслей и чувств созна-
ния. Концепция И. родилась под влиянием культурологических
идей Ю. М. Лотмана и М. М. Бахтина.
Знание о другом человеке интимизируется в том случае, когда
другой в глазах получателя информации разусредняется, то есть
становится не просто безликим источником информации, но и ее
равноценным производителем (см. также диалогитеское слово),
когда другой становится не таким, как "другие", когда мы ценим не
только свою оценку другого, но его оценку себя и других вещей и
объектов, которые в этом случае как бы одушевляются, получают
статус событийности.
Автор этой концепции, петербургский философ Борис Шифрин
вот что пишет по этому поводу:
"И. - это некое преображение мира, когда ставится под вопрос
его одинаковость для всех. Так же как любая масса искривляет про-
странство и по-своему изменяет его геометрию, так наличие другого
человека, который как-то относится к жизни, воспринимает свою
явь, должно настолько преображать мир, что возникает чувство
расширения, когда становится непонятным, кто субъект постиже-
ния нового бытия, кто инструмент для этого постижения, а кто -
само это бытие" (подобно тому как это происходит в мифе (см.).
Другими словами, как в квантовой философии Вернера Гейзен-
берга (см. принцип дополннтелъности) присутствие эксперимента-
тора в эксперименте влияет на результат эксперимента, так в жиз-
ни человека появление в его актуальном пространстве (см.) другого
человека, "чужого сознания", расподобляет процесс потребления
информации, который теперь будет учитывать это новое появивше-
еся сознание, активно влиять на него и подвергаться его влиянию.
В процессе И. участвуют всегда "трое": воспринимающее созна-
ние, деобъективизированный объект восприятия и то, что он вос-
принимает, нечто третье; это может быть созерцанием цветка, чте-
нием книги, заглядыванием в окно, - в нечто другое, чем то, что
видит первое сознание. То, что наблюдается этим другим, как пра-
вило, неизвестно, оно лишь подает некие мистические сигналы то-
го, что с этим другим сознанием происходит нечто, возможно, чрез-
вычайно важное. Приобщение к этому важному другого и есть И.
В ее непостижимом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалось горе,
Такая страсти глубина...
(Ф. И. Тютчев)
Какое именно горе и какая глубина, понять не дано, дано лишь
заглянуть на мгновение.
И. превращает вещь (книгу, окно, дверь, зеркало, картину - все
пространства-посредники-медиаторы) в событие (см.). Поэтому И.
противоположна остранению (см. также формальная школа), кото-
рое, наоборот, превращает событие в вещь: во втором томе "Войны и
мира" Л.Н. Толстого Наташа Ростова смотрит в театре оперу, и все,
что происходит на сцене, деинтимизируется для нее, приобретает
статус конгломерата непонятвых и ненужных вещей.
Противоположный пример - И. в фильмах Андрея Тарковского,
особенно в "Зеркале", например в сцене, когда мальчик читает по-
данную ему незнакомой дамой. которая потом исчезает, книгу. При
этом важно, что часть зрителей знает, а часть не знает (как сам
мальчик-герой), что это письмо Пушкина к Чаадаеву, в котором
идет речь о судьбе России, и зритель не понимает, как именно вос-
принимает мальчик этот текст, читающий его сбивающмся, ломким
голосом подростка, едва ли не по слогам. Но в этот момент и зрите-
ли, и герой понимают, что происходит нечто чрезвычайно значи-
тельное.
Человек не может все время жить в ситуации И., иначе он сойдет
с ума. Это хорошо понимал Толстой, который был полновластным
хозяином своих героев и, как хороший хозяин, хотел, чтобы его ге-
рои жили нормальной здоровой жизнью. Такой жизнью совершен-
но не в состоянии жить герои Достоевского, которые находятся в со-
стоянии тотальной взаимной И., поэтому им все время плохо, так
как нельзя жить с содранной кожей.
И. и противоположный ей механизм - объектизация суть два ме-
ханизма, регулирующих ценностную шкалу в человеческой экзис-
тенции и в культурном самопознании.
Лит.:
Шифрин Б. Интимизация в культуре // Даугава. - Рига,
1989. - Э 8.
Лотман Ю.М. Феномен культуры // Лотман Ю. М. Избр.
статьи. В 3 тт. - Таллинн, 1992. - Т. 1.
Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1963.
ИСТИНА - одна из основных категорий любой философской сис-
темы.
Наиболее простое понимание этой категории в ХХ в. исповедовал
логический позитивизм: И. - это соответствие высказывания ре-
альности. Высказывание является истинным тогда и только тогда,
когда соответствующее положение дел имеет место. Критерием И. в
В Австрии тогда началась школьная реформа. Витгенштейн за-
логическом позитивизме (как и в марксизме) являлась практика, а
ция (см. верификационизм).
В системе американского прагматизма (см.) под И. понимается
такое положение дел, которое является наиболее успешным, обще-
ственно полезным (Уильям Джеймс). Истина - это "организующая
форма человеческого опыта" (А. А. Богданов, русский прагматист,
известный больше по той критике, которой удостоил его будущий
вождь мирового пролетариата в книге "Материализм и эмпирио-
критицизм").
Поскольку успешность и полезность нуждаются в проверке, то
прагматическая И. тоже верифицируется.
В системе французского и немецкого экзистенциализма (см.) под
И. понимается "истинное бытие", то есть И. тождественна открыто-
му бытию, экзистенции. За И. необходимо бороться; чтобы "пребы-
вать в истине", личность должна сделать экзистенциальный выбор,
каким бы тяжелым он ни был. В годы оккупации экзистенциалисты
считали истинным выбором Сопротивление, а ложным - коллабо-
рационизм. Поскольку экзистенциализм чрезвычайно сильно повер-
нут этически, то можно сказать, что И. в нем тождественна добру.
(Ср. о логико-позитивистском, прагматистском и экзистенциа-
листском понимании И. в ст. детектив).
Наиболее сложным образом И. понимается феноменологией (см.).
Для Гуссерля И. - это "структура акта сознания, которая создает
возможность усмотрения положения дел так, как оно есть, то есть
возможность тождества (адеквации) мыслимого и созерцаемого".
Критерий И. - не проверка, а сам процесс переживания этого тож-
дества.
Но вернемся к логико-философскому пониманию И. Людвиг Вит-
генштейн в "Логико-философском трактате" писал, что истинными
или ложными могут быть только высказывания естественных наук,
так как только они подвержены верификации. Логически необхо-
димые И. Витгенштейн считал тавтологиями (А = А; если А, то А;
если А, то не верно, что не А и т. п.). Витгенштейн полагал, что по-
добные И. ничего не говорят о мире. Философские же, метафизиче-
ские высказывания Витгенштейн считал просто бессмысленными,
так как их нельзя подвергнуть верификации. Например, "бытие оп-
ределяет сознание" или "свобода - зто осознанная необходимость".
Кроме необходимых логически И., могут быть прагматические И.
(см. прагматика, эгоцентрические слова). Это такие выражения,
как "Я здесь" - они всегда истинны, так как произносятся в момент
говорения говорящим (Я), находящимся там, откуда он говорит
(здесь) (ср. пространство).
Но бывают и прагматически ложные высказывания, такие, на-
пример, как "Я сейчас сплю".
Очень часто И. вообще обусловлены прагматически. Такие И.
Уиллард Куайн называл "невечными". Например, высказывание
"Нынешний король Франции лыс" могло быть истинным или лож-
ным до того, как Франция стала республикой в 1871 г., в зависимо-
сти от того, лыс ли был король Франции в момент произнесения это-
го высказывания. После падения монархии во Франции эта фраза
лишилась истинностного значения.
После кризиса логического потизивизма в 1930-е гг. аналитиес-
кая философия подвергла критике понятие И. как соответствия вы-
сказывания истинному положению вещей. Большую роль здесь сы-
грали работы позднего Витгенштейна и теория речевых актов Дж.
Остина и Дж. Серля, показавшие, что большинство высказываний в
естественной речевой деятельности вообще не имеют в виду ни И.,
ни ложь.
Это вопросы ("Можно войти?"), приказы ("Руки вверх!"), молит-
вы, восклицания - все то, что Витгенштейн назвал языковыми иг-
рами (см.). Не обладают истинностным значением также так назы-
ваемые контрфактические высказывания типа "Если не будет дож-
дя, мы пойдем гулять".
Кризис понятия И. углубился тем, что в орбиту логико-философ-
ских исследований был вовлечен художественный вымысел (см.
