ведущих к новому обществу, и редко удавалось ей встретиться с мужчиной,
который тоже стремился бы к новым формам жизни. Он выбирал иной путь. И
если их крутым дорогам и суждено было на миг скреститься на вершине го-
ры, то они поворачивались друг к другу спиной. Такое различие целей осо-
бенно изумляло в ту эпоху во Франции, где умственное развитие женщин
прежде отставало, а вот уже несколько лет готовилось сделать скачок, в
чем мужчины тогда не отдавали себе отчета. Да и женщины не всегда ясно
представляли себе это, пока в один прекрасный день не наталкивались на
стену, отделявшую их от попутчиков. Удар был страшен. Аннете привелось -
и это обошлось ей дорого - столкнуться с таким печальным недоразумением.
Души целым роем витали вокруг Аннеты, и ее глаза, ее рассеянные гла-
за, которые неприметно оглядывали каждую, только что сделали выбор. Но
ничего не сказали. Ей хотелось подольше притворяться перед самой собой,
будто она все еще колеблется. Когда тебя больше не мучит нереши-
тельность, так приятно мысленно повторять: "Ведь я еще ничем не связана
- и напоследок широко распахнуть врата надежды.
Их было двое - два молодых человека лет двадцати восьми - тридцати.
Марсель Франк и Рожэ Бриссо - между ними и колебалась Аннета, строя пла-
ны на будущее, хотя отлично знала, кто именно ее избранник. Оба принад-
лежали к состоятельным буржуазным семьям, были изысканны, учтивы, умны,
но и среда, окружавшая их, и характеры были у них совсем разные.
В Марселе Франке, наполовину еврее, было то обаяние, которое нередко
порождается смешанным браком лучших представителей двух рас. Рост сред-
ний, фигура тонкая, стройная, изящная, матовый цвет лица, синие глаза,
нос с горбинкой, светлая бородка; удлиненный, чуть-чуть лошадиный про-
филь напоминал профиль Альфреда де Мюссе. Такой же умный, ласковый
взгляд-то нежный, то дерзкий. Его отец, богатый коммерсант, занимавшийся
торговлей сукном, оборотистый делец и увлекающийся человек, имевший при-
страстие к современному искусству, поддерживавший молодую журналистику,
покупавший полотна Ван-Гога и таможенного чиновника Руссо, женился на
красавице тулузке, - она получила вторую премию в театральном училище и
некоторое время была на первых ролях у Антуана и Пореля. Иона Франк, че-
ловек напористый, сначала взял ее приступом, потом вступил с ней в за-
конный брак; тогда она покинула сцену, несмотря на шумный успех, и с
большим тактом стала вести одновременно и дела мужа, и свой литературный
салон, хорошо известный в мире искусств. Супруги жили в согласии: по
безмолвному сговору они сквозь пальцы смотрели на поведение друг друга,
во имя общих интересов все так ловко устраивали, что избегали пересудов,
и воспитали единственного сына в атмосфере взаимной дружбы - насмешли-
вой, но снисходительной. Марсель Франк усвоил мысль, что труд и удо-
вольствие гармонируют, что в мудром их сочетании и состоит искусство
жить. И он изучал это искусство так же глубоко, как всякое другое, и
стал его тонким знатоком. Служил он в управлении национальных музеев и
давно уже славился как искусствовед. Его медлительный, проницательный,
дерзкий и в то же время снисходительный взгляд умел читать не только по
картинам, но и по живым лицам. И лучше всех вздыхателей Аннеты умел чи-
тать в ее душе. Она это хорошо знала. Иной раз только очнется от туман-
ных своих грез или, говоря об одном, начнет думать совсем о другом - и
вдруг взглядом встретится с его любопытным взглядом, как будто говорив-
шим ей:
"Аннета, вижу вас всю - нагишом".
И вот что странно: она, целомудренная Аннета, ничуть не смущалась. Ей
хотелось спросить:
"Что ж, я вам нравлюсь?"
Они обменивались понимающими улыбками. Пусть срывает с нее покровы,
ей было все равно: она знала, что никогда не будет ему принадлежать.
Марсель читал это в ее душе, но встревожен не был. Думал:
"Поживем - увидим!"
Ибо он знал другого.
Другой, Рожэ Бриссо, был его товарищем по лицею. Франк отлично пони-
мал, что Аннета отдает предпочтение Бриссо. Во всяком случае, пока...
"Ну, а дальше?.. Посмотрим!.." Бриссо был хорош собой: открытое, краси-
вое, простодушное лицо, веселые карие глаза, правильные, грубоватые чер-
ты, полные щеки, крепкие зубы, чисто выбрит, над умным лбом по-юношески
густая грива черных волос, расчесанных на боковой пробор. Высок, широк в
плечах; ноги длинные, руки мускулистые; легкая походка, порывистые дви-
жения. Говорил он хорошо, очень хорошо, голос у него был задушевный, ме-
лодичный, низкий и звучный, который так всем нравился, который нравился
ему самому. В учении он соперничал с Франком, был на редкость способен,
схватывал все на лету, привык к тому, что занятия идут у него успешно,
однако не меньше наук любил упражнения, развивающие мускулатуру. Бывая в
Бургундии, - земли его родителей, леса и виноградники граничили с
усадьбой Ривьеров, - ходил без устали, охотился, ездил верхом. И Аннета
не раз встречалась с ним, гуляя в тех краях. Но тогда она мало думала о
спутнике, любила бродить одна; да и Рожэ, попав на вольные просторы,
вырвавшись из Парижа на несколько месяцев, разыгрывал юного Ипполита:
притворялся, будто ему веселее проводить время с конем и собакой, чем с
девушкой. Встречались молча, обменивались поклоном и взглядами. Но и это
не прошло бесследно. Осталось приятное воспоминание, бессознательное
влечение двух физически хорошо подобранных существ.
Родители Рожэ думали об этом не раз. Не только юная пара, - казалось,
и имения были созданы для того, чтобы соединиться. Однако, пока был жив
Рауль Ривьер, отношения хотя и были добрососедскими, но холодноватыми и
отчужденными. Презабавно было то, что Ривьер, который никогда не посту-
пался своим свободолюбием, брал заказы на архитектурные работы в арис-
тократических и реакционных кругах, из хитрости кадил им и (на сей раз
без метафоры) хаживал к обедне, если было нужно для дела, чтобы обратить
на себя внимание, за что и прослыл среди радикальных республиканцев, у
себя в провинции, реакционером, даже клерикалом (что очень его потеша-
ло). А Бриссо были столпами радикализма. Все представители рода, принад-
лежавшего к судейскому сословию, - адвокаты и прокуроры - кичились тем,
что уже больше века род их - приверженец республики (и так оно и было во
времена Первой Республики, но все они по забывчивости не упоминали, что
их предок, бывший член Конвента, был награжден орденом Лилии, когда вер-
нулись Бурбоны), верили в республику, как иные веруют в господа бога, и
воображали, будто они - носители всех ее традиций: положение обязывает!
Поэтому-то Бриссо и считали своим долгом сурово порицать Рауля Ривьера и
держались от него на расстоянии; такое отношение, впрочем, ничуть не
огорчало Рауля, ибо он не ждал от них заказов. Но вот началось знамени-
тое дело Дрейфуса, и Ривьер - это было ясно для всех - очутился неожи-
данно для себя в прогрессивной партии. И мигом его обелили; поставили
крест на прошлом; открыли в нем высокие общественные и республиканские
качества, - он их в себе и не подозревал, но, вероятно, не преминул бы
извлечь из них выгоду, если б смерть не спутала все его планы.
На планах Бриссо это не отразилось. Эти убежденные республиканцы, ко-
торые на протяжении века умело сочетали благоговейное отношение к своим
принципам с благоговейным отношением к своим выгодам, были богаты и, ра-
зумеется, стремились стать еще богаче. Было известно, что Ривьер оставил
дочери изрядное состояние. Недурно было бы присоединить бургундское ее
имение к владениям Бриссо. Правда, единомышленники Бриссо отводят вто-
ростепенное место расчету на богатство, хотя это - первое, что приходит
им в голову: когда речь идет о браке, утверждают они, прежде всего сле-
дует принимать в соображение, что представляет собой сама девушка. В
данном случае девушка удовлетворяла всем требованиям. То, что было из-
вестно о ней, укрепляло Бриссо в их мнении: и ее положительный характер,
и то, что говорили о ее преданности отцу. Изумительные способности,
простота. Превосходно держится в обществе. Уравновешенна. Неглупа. Здо-
рова. Правда, находили что-то неестественное в ее занятиях в Сорбонне, в
ее исследованиях, диссертации. Но полагали, что образованная, скучающая
девушка придумала себе такое развлечение и что все это до первого ребен-
ка. Кстати, неплохо показать всем, что они, Бриссо, поклонники просвеще-
ния, даже просвещения женщин, лишь бы оно не было помехой. Аннета, слава
богу, была бы не первой образованной женщиной в семье. Г-жа Бриссо, мать
Рожэ, и его сестра, мадемуазель Адель, слыли - для этого были известные
основания - и не только сердечными, но и умными женщинами, участвовали и
в духовной и в деловой жизни мужчин Бриссо. Образование Аннеты служило
порукой, что по крайней мере тут нечего опасаться веяний клерикализма, а
это так важно! Вообще в новой семье ее нежно опекали бы, и это оберегало
бы ее от всяких пагубных увлечений. Их дорогой девочке так легко будет
слиться воедино с теми, чью фамилию она будет носить, - она осиротела и
как же будет счастлива, когда попадет под крылышко второй матери и сест-
ры постарше, которые только одного и хотели: руководить ею. Ведь дамы
Бриссо - а были они весьма наблюдательны - находили, что Аннета пресим-
патична, благовоспитанна, мягка, вежлива, сдержанна, робка (по их мне-
нию, это не являлось недостатком), холодновата (а это уже было почти
добродетелью).
Итак, Рожэ с согласия всего своего семейства - вопрос предварительно
обсудили - стал ухаживать за Аннетой. Он ничего не утаивал от своих,
всегда был уверен, что его одобрят. Все близкие обожали этого взрослого
ребенка. Платил он тем же. В семье Бриссо царило взаимное преклонение.
Правда, некоторая иерархия соблюдалась, но каждый расценивался высоко.
Право же, нельзя было не признать, что все они наделены незаурядным
умом, приятной внешностью, богатством. И они - люди благовоспитанные -
признавали это, даже весьма охотно, но не показывали этого людям, кото-
рых считали недостойными себя. Впрочем, кто мог бы сомневаться во всем
этом, видя, какой спокойной уверенностью дышат их лица! Они были уверены
в себе и всего увереннее в Рожэ. Он был их любимцем, гордостью и, пожа-
луй, не без оснований. Никогда еще древо рода Бриссо не приносило такого
сочного плода. Рожэ был наделен лучшими чертами своего рода, а если и
обладал его недостатками, то они не раздражали: он был так мил, так мо-
лод, что их не замечали. А талантов у него была пропасть: все ему легко
давалось, особенно ораторское искусство. Красноречие было ленным владе-
нием Бриссо. В их роду уже прославился один адвокат, у них у всех была
врожденная склонность к витийству. Было бы несправедливо утверждать,
будто им нужно говорить, чтобы думать, как говорунам-южанам. Но одно
бесспорно - говорить им было нужно. В пышных фразах словно расцветали
все их способности - Бриссо зачахли бы от молчания. Отец Рожэ, в прошлом
один из знаменитейших болтунов, прославивших трибуну палаты депутатов, -
избиратели сыграли с ним плохую шутку, не избрав вторично, - задыхался
от красноречия, замкнувшегося в своей скорлупе, и Рожэ, которому в ту
пору было шесть лет, наивно говорил, когда они вдвоем сидели у камина:
- Папа, произнеси-ка для меня речь! Теперь он делал это сам. Первые
же выступления молодого человека на собраниях адвокатов и в суде создали
ему блестящую репутацию. Под стать всем Бриссо, он отдал свои дарования
на службу политике. Превосходным трамплином были для него митинги по по-
воду дела Дрейфуса; он бросился в бой, он наговорился всласть. Юношеский
пыл, смелость, красивые слова, лившиеся потоком, прекрасная внешность -
все привлекало к нему симпатии восторженных дрейфусисток и молодежи. Се-
