какойнибудь гостинице за городом. Аннета встала, написала письмо - тыся-
чу раз передумала все слова, а потом торопливо начала собираться.
Сборы были в разгаре, когда явился Рожэ. Она и не подумала, что надо
охранять вход в дом, не ждала, что он придет так рано. Рожэ вошел, горя
любовью и нетерпением, - он опередил слугу, докладывавшего о его прихо-
де. Он принес цветы. Был полон счастья и благодарности. И был так нежен,
так молод, так обаятелен, что Аннета, увидев его, не нашла в себе сил
поговорить с ним. Все ее мудрые решения были позабыты, с первого же
взгляда у нее снова отняли сердце. С удивительной недобросовестностью,
свойственной любящим, она тотчас нашла ровно столько же доводов в пользу
замужества, сколько минуту назад находила против. Она пыталась бороться,
но радость сияла в ее глазах, обведенных кругами после всего, что пере-
жила она ночью. Она смотрела на своего Рожэ, который впивался в нее вос-
хищенным взглядом, и думала:
"Однако ведь я решила... Ведь я должна, однако, решить... А что же я
решила?"
Но где тут знать, когда существует на свете этот взгляд, выпивающий
до дна твою душу! Думать? Как тут думать, как тут обрести себя вновь!
Она сама ничего не знала, она гибла... А пока - до чего же хорошо, когда
тебя так любят! Лишь одно она и могла сделать - для этого понадобилось
невероятное усилие: попросить Рожэ не торопиться со свадьбой. И выраже-
ние лица Рожэ сразу стало таким разочарованным, таким удрученным, что у
Аннеты не хватило мужества продолжать. Разве можно огорчать родного сво-
его мальчика? И она поспешила приласкать его, успокоить, сказать, что
любит его; она робко попыталась настаивать на отсрочке, но он так рьяно
воспротивился, будто дело шло о его жизни. Наконец, после нежных препи-
рательств, они согласились уступить друг другу наполовину и решили, что
поженятся в середине лета.
А потом Рожэ уехал. Аннета посмотрела в зеркало на свое растерянное
лицо и снова заколебалась. Как выпутаться! Она взглянула на вещи, приго-
товленные было к отъезду.
- Поработала! Пожала плечами, засмеялась. Что за прелесть этот Рожэ!
Снова спрятала в комод одежду и всякие мелочи, которые собиралась уло-
жить в чемодан.
"И все же, - думала она, - я не хочу, не хочу!.."
Вспылив, уронила рубашки. Бух! Вслед полетели туалетные щетки... Она
отшвырнула ногой ворох одежды, рассердилась...
Потом стала поднимать - нагнулась до полу. Но, не закончив уборки,
вдруг почувствовала усталость и уселась прямо на паркет - гордиться си-
лой воли было нечего.
- Полно! - заметила она, вытянувшись на ковре. - Впереди у меня целых
четыре месяца, - успею переменить решение...
Зарылась лицом в подушки и, лежа на животе, принялась считать дни...
Бриссо благоразумно пошли навстречу желанию Аннеты отложить свадьбу:
они боялись, что, поспешив, испортят дело. Но сочли необходимым пока ок-
ружить Аннету заботами. Нельзя предоставлять ее самой себе: девушка со
странностями, как бы не выскользнула из рук.
Приближалось Вербное воскресенье. Бриссо пригласили Аннету провести
Пасху в их бургундском имении. Аннета приняла приглашение неохотно: было
соблазнительно и страшно-страшно, что отягчит цепи, которые уже связыва-
ли ее, страшно, что совсем потеряет себя или все разорвет, страшны были
и всякие другие вещи, поопаснее, в которых ей не хотелось разбираться.
Она и не пыталась расстаться с влюбленностью и нерешительностью, которы-
ми убаюкивала себя, - все это немного тяготило ее, но была в этом и своя
прелесть. Хотелось, чтобы такое состояние продолжалось долго, долго. Но
она хорошо понимала, что это вредно и что она не имеет на это права...
перед Рожэ.
В конце концов она решилась откровенно сказать о своих тревогах сест-
ре. Она еще и словом не обмолвилась Сильвии о своей любви к Рожэ, а ведь
поверяла ей все: часто рассказывала о других своих вздыхателях. Да, но
других-то она не любила! А вот имя Рожэ утаивала.
Сильвия разахалась, назвала ее "тихоней" и хохотала как сумасшедшая,
когда Аннета попыталась объяснить ей причину своей нерешительности, сво-
их сомнений, терзаний.
- Ну, а твой птенчик хорош собой? - спросила она.
- Да, - ответила Аннета.
- Любит он тебя?
- Да.
- И ты его любишь?
- Люблю.
- Что же тебя удерживает?
- Ах, все это так сложно! Как бы это объяснить? Я его люблю... Очень
люблю... Он премилый!
(Она принялась с увлечением описывать его под насмешливым взглядом
Сильвии. Вдруг замолкла.)
- Очень, очень люблю его... И в то же время не люблю... В нем есть
что-то... Не буду я жить вместе с ним... Никогда не буду... И потом...
Потом он чересчур уж меня любит. Так и съел бы меня.
(Сильвия расхохоталась.)
- Правда, так всю и съел бы, всю мою жизнь, мысли мои, воздух, кото-
рым Я дышу... О, мой Рожэ любит поесть! Одно удовольствие видеть его за
столом. Аппетит у него хороший. Но я-то не хочу, чтобы меня съели.
Она тоже смеялась от души, и Сильвия смеялась, обняв ее за шею и сидя
у нее на коленях. Аннета продолжала:
- Ужасно вдруг почувствовать, что тебя, вот так, живьем, проглотили,
что не осталось у тебя ни капельки своего, что ты не можешь больше ни
капельки своего сохранить... А он этого даже и не подозревает. Любит ме-
ня до сумасшествия, но, по-моему, он, знаешь ли, и не старается меня по-
нять, даже не думает об этом. Пришел, взял, унес...
- Чертовски приятно! - вставила Сильвия.
- У тебя одни глупости на уме! - сказала Аннета, обнимая ее.
- А что же у меня должно быть на уме?
- Замужество. Это дело важное.
- Важное? Положим, не такое уж важное!
- Что? Отдать всю себя, ничего не сохранить - и это не важно?
- Да кто об этом говорит? Только сумасшедшие!
- Но он хочет завладеть всем! Сильвия хохотала, извиваясь, как рыбеш-
ка.
- Ах ты. Птичка! Преглупенькая! Простачок-дурачок!..
(Ничего сложного, казалось ей, тут нет: говори, что хочется, отдавай,
что хочется, а все остальное сохраняй да помалкивай! Она, любя, трунила
над мужчинами и их требованиями. Не очень-то они хитры!)
Да, но ведь и я-я тоже не хитра, - сказала Аннета.
- Уж это так! - воскликнула Сильвия. - Ты все принимаешь всерьез.
Анкета с сокрушенным видом согласилась.
- Просто несчастье какое-то! Хотелось бы мне быть такой, как ты. Вот
ведь выпало человеку счастье!
- Давай меняться! Уступи мне свое! - предложила Сильвия.
Аннета совсем не хотела меняться. Сильвия ушла, приободрив ее.
И все же Аннета не понимала себя! Была сбита с толку.
"Занятно! - раздумывала она. - Я хочу все отдать. И хочу все сохра-
нить!.."
На другой день - то был канун отъезда, - когда она, уложив все нужное
в чемодан, опять начала мучить себя, пришел нежданный гость и усилил ее
тревогу, которую она вдруг осознала яснее. Ей доложили о Марселе Франке.
Он любезно и учтиво поговорил о чем-то, а потом намекнул на помолвку
- Рожэ не делал из нее тайны. Мило поздравил Аннету; в его тоне и глазах
было чтото ласково-насмешливое, сердечное. Аннета чувствовала себя с ним
непринужденно, как с прозорливым другом, которому не нужно все говорить
и от которого нечего скрывать, потому что понимаешь его с полуслова. За-
говорили о Рожэ, которому Марсель Франк завидовал - и с улыбкой признал-
ся в этом. Аннета знала, что он говорит правду, что он влюблен в нее. Но
это им ничуть не мешало. Она спросила, какого он мнения о Рожэ, - моло-
дые люди были хорошо знакомы. Марсель рассыпался в похвалах, но она нас-
таивала, чтобы он рассказал о нем не такие общеизвестные вещи; поэтому
Марсель шутя ответил, что описывать Рожэ не к чему, - ведь она знает его
так же хорошо, как и он. И, говоря это, он в упор смотрел на нее таким
проницательным взглядом, что Аннете стало не по себе и она отвела глаза.
Потом она тоже в упор посмотрела на него, подметила его тонкую усмешку,
доказывавшую, что они поняли друг друга. Разговор зашел о пустяках, как
вдруг Аннета прервала его и озабоченно спросила:
- Скажите откровенно: вы находите, что я не права?
- Никогда не осмелюсь заявить, что вы не правы, - ответил он.
- Без любезностей, пожалуйста! Только вы и можете сказать мне правду.
- Вы же знаете, что положение у меня особенно щекотливое.
- Знаю. Но ведь я знаю и то, что оно не повлияет на искренность наших
суждений.
- Благодарю! - сказал он.
Она продолжала:
- Вы считаете, что Рожэ и я - мы не правы?
- Считаю, что вы ошибаетесь.
Она опустила голову. Помолчав, сказала:
- И я так считаю.
Марсель не ответил. Он все смотрел на нее и все улыбался.
- Почему вы улыбаетесь?
- Уверен был, что вы так думаете.
Аннета вскинула на него глаза.
- Теперь скажите, какое у вас мнение обо мне?
- Ничему оно вас не научит.
- Зато поможет лучше во всем разобраться.
- Вы влюбленная бунтарка, - ответил Марсель. - Вечно влюбленная
(простите!) и вечно бунтующая. У вас потребность отдавать себя и потреб-
ность сохранять себя...
(Аннета привскочила - не удержалась.)
- Я обидел вас?
- Ничуть, ничуть, напротив! Как это правильно! Ну, говорите же
дальше!
- Вы - сама независимость, - продолжал Марсель, - но жить в одино-
честве не можете. Таков закон природы. Вы чувствуете его острее других,
потому что вы жизнедеятельнее.
- Вот вы меня понимаете! Понимаете лучше, чем он. Но...
- Но любите вы его.
В тоне ни капли горечи. Они по-приятельски смотрели друг на друга и,
улыбаясь, думали о том, до чего же любопытная штука человеческая натура.
- Да, не легко, - сказала Аннета, - не легко жить вдвоем.
- Ошибаетесь, было бы совсем легко, если бы люди на протяжении веков
не умудрялись осложнять жизнь, мешая друг другу. Надо покончить с этим,
только и всего. Но, разумеется, нашему милейшему Рожэ, как и всякому
добропорядочному, косному французу, не постичь этой мысли. Все они счи-
тали бы, что пришла их гибель, если бы вдруг им перестало мешать прош-
лое. "Где нет помех, там нет услады", особенно когда тот, кому мешают,
сам мешает своему ближнему.
- А как все же вы смотрите на брак?
- Как на разумный союз выгод и утех. Жизнь - это виноградник, которым
пользуются сообща; возделывают его и собирают виноград вместе. Но распи-
вать вино всегда вдвоем, с глазу на глаз, никто не обязан. Идут на вза-
имные уступки: друг у друга просят и отдают друг другу гроздь утех, ко-
торой владеет каждый, но благоразумно позволяют друг другу побывать на
сборе и в ином месте.
- Уж не ратуете ли вы за свободу адюльтера?
- Устарелое, допотопное выражение! Я ратую за свободу любви - самую
насущную из всех свобод.
- Ну, она-то мне меньше всего нужна, - возразила Аннета. - Для меня
брак не перекресток, на котором отдаешь себя любому встречному. Я отдаю
себя одному человеку. И если б я перестала его любить или полюбила дру-
гого, то ушла бы в тот же день; я и себя не поделила бы между ними и не
потерпела бы дележа.
Марсель иронически пожал плечами, словно говоря: "Да важно ли это?.."
- Видите, мой друг, - заметила Аннета, - вот и оказалось, что вы мне
еще более чужды, чем Рожэ.
- Значит, и вы приверженица старой доброй системы, провозглашающей:
"Да помешаем же друг другу"?
- Брачный союз оттого только и возвышен, что зиждется на единолюбии,
на верности двух сердец, - возразила Аннета. - Что же от него останется,
не считая кое-каких практических преимуществ, если и это утратится?
- Тоже вещь немаловажная, - заметил Марсель.
- Недостаточная, чтобы возместить жертвы, которые ты приносишь, -
сказала Аннета.
- Если вы так рассуждаете, то чего же вы плачетесь? Надевайте оковы,
от которых вас пытались избавить.
- Свобода, к которой я стремлюсь, - возразила Аннета, - не есть сво-
бода сердца. Я чувствую, мне достанет сил сохранить его безупречным по
отношению к тому, кому я его отдала.
