кулаке деревянный меч, и пытался выровнять дыхание.
- Что ж, Песчаный Тигр, это новый... истойя?
Дребезжащий мужской голос, это явно не Дел. Я резко повернулся и тут
же пожалел об этом. Рядом с кругом стоял Аббу Бенсир. Около него лежала
моя одежда и Северная яватма в покрытых рунами ножнах из дерева кадда и
кожи.
Значит в промежутке между вчера и сегодня он успел выучить Северное
слово. Он-то конечно ожидал, что я пойду в контратаку, и я очень
постарался сдержаться.
- Новый меч, новая перевязь, - спокойно закончил я.
- Бедный старина Разящий... - Аббу покачал головой. - Сильный, должно
быть, был удар. В конце концов, не часто чуле удается завоевать свободу, и
уж совсем чудо, что такой чула получает меч, благословенный шодо... И
увидеть этот меч разбитым... - Аббу снова покачал головой.
Краем глаза я заметил, как Набир напрягся, услышав слово чула. Я
выразительно приподнял одно плечо.
- Новый меч лучше.
- Правда? - Аббу Бенсир посмотрел на рукоять, поднимавшуюся над
устьем ножен. - Сразу видно, что Северный. А я-то думал, что человек,
рожденный в пустыне, такой как ты, никогда не прикоснется к чужому мечу.
- Все мы меняемся, - равнодушно заметил я. - Мы становимся старше,
немного мудрее... мы учимся не судить о людях и предметах по месту
рождения, языку, полу...
- Правда? - ухмыльнулся Аббу. - Должен признать, что ты прав. Да,
Песчаный Тигр, женщина гораздо лучше, чем я ожидал, но все же я многому
могу обучить ее.
- Подожди пока она разогреется, - я показал ему зубы. - А еще лучше,
подожди пока она запоет.
Аббу этого не услышал, он рассматривал мои ребра. Перед тренировкой,
как и Набир, я снял хитон и бурнус и остался в одной набедренной повязке,
которая не скрывала ни один из шрамов, заработанных за девятнадцать лет
занятий танцами и ни один из рубцов, полученных за шестнадцать лет
рабства. И ни один из следов когтей песчаного тигра, который своей смертью
выкупил мою свободу.
Но все это Аббу видел и раньше - в круге танцор меча носит только
набедренную повязку. История моей жизни не была секретом и скрыть я ничего
не мог даже если бы захотел, потому что каждый шрам говорил за себя.
Все их он видел и раньше. Аббу рассматривал то, что появилось совсем
недавно: уродливый, багровый рубец, оставленный Бореал.
Он быстро взглянул мне в лицо.
- Вижу, - задумчиво заметил он.
- Позволь мне догадаться, - сухо сказал я. - Ты собираешься
пригласить меня в круг.
Аббу покачал головой.
- Нет. Когда мы встретимся, ты будешь тем человеком, которого я видел
восемнадцать месяцев назад. Я не хочу пользоваться твоей слабостью
после... этого, - он нахмурился и черные брови сошлись у переносицы. - Не
многие пережили бы такое.
- Очень великодушно с твоей стороны, - сообщил я.
Пришла очередь Аббу показать зубы.
- Да уж, - и он снова нахмурился и посмотрел на зажившую рану. - Ты
был на Севере, - сказал он. - Все говорили, что ты ушел на Севере.
- Да, на Севере, - я пожал плечами, - ну и что? Я не знаю ни одного
танцора меча, который долго жил бы на одном месте.
Аббу неопределенно махнул рукой.
- Конечно... Но я слышал рассказы о Северной магии... и Северных
мечах... - он внимательно и хмуро посмотрел на меня. - Сталь РЕЖЕТ, - тихо
добавил он, - она не сжигает. От нее не появляются волдыри. Она не сжигает
кожу.
Она не сожгла, она заморозила. И в этом мне повезло. Баньши-укус
Бореал вырвал из меня кусок такой величины, что в получившуюся дыру легко
вошел бы кулак, но ледяная сталь заморозила кровь и внутренние ткани,
спасая меня от невосполнимой потери крови. Яватма не задела жизненно
важных органов, хвала валхайлу. Проткни меня Дел обычным Южным клинком,
даже не задев жизненных центров, я бы до смерти истек кровью в круге.
- Ну и что? - снова спросил я. - Рана заживет.
- Ты не понимаешь? - упорствовал Аббу. - Если меч мог сделать это в
круге...
- Нет, - прямо сказал я, не оставив места сомнению. - Пусть круг
останется таким, каким мы его знаем.
- Танцор меча с клинком, способным на такое, получил бы хорошую плату
золотом, драгоценностями, шелками... - Аббу пожал плечами. - Да он сам мог
бы назначать цену.
- А может и получить собственный домейн? - я ухмыльнулся. - Поверь,
Аббу, оно того не стоит.
Он снова посмотрел на мои вещи: на рукоять чужого меча, на чужие
руны, обхватывающие ножны от широкого устья до отделанного медью
наконечника.
- Яватма, - выдохнул он, старательно выговаривая каждый слог. - Она
произнесла это слово. Только один раз, но сказала так, что не забудешь. -
Аббу отвернулся от меча и заставил себя посмотреть мне в глаза. - Как один
танцор меча другого, как ученик, обучавшийся у того же шодо, я прошу
разрешения познакомиться с твоим мечом.
Это было высокопарное формальное обращение; ритуал, выполняемый
каждым танцором меча, который хотел коснуться чужого оружия. Может мы и
были убийцами, чаще всего против этого нечего было возразить, но настоящий
танцор никогда не забывал, что такое этикет. И кое-кто из нас его даже
выполнял.
Набир, который из собственного понятия о вежливости остался в круге,
чтобы не мешать двум опытным танцорам вести разговор, теперь подошел
поближе. Он уже встречался с обнаженным клинком Дел. Думаю, у него было
прав не меньше, чем у Аббу расспросить меня о Северном оружии.
- А вы с Дел тренировались со сталью? Своими собственными клинками?
Аббу удивленно посмотрел на меня.
- Конечно.
- Значит ты видел ее яватму.
- Видел, но не трогал, - он криво улыбнулся. - Что-то в ней... не
позволило мне это.
Я покосился на Набира. Мальчик не сводил глаз с рукояти, сверкавшей в
солнечных лучах. Сам клинок был спрятан в покрытые рунами ножны.
Вздохнув, я вышел из круга, уронил деревянный меч для тренировки на
кучку шелка, подобрал перевязь, знаком подозвал Набира и Северная сталь
выскользнула под лучи Южного солнца. Я бросил перевязь и ножны, а потом
показал клинок во всю длину, уложив его на левую руку, а правой держа
рукоять.
Солнечный свет стекал по рунам как вода. Чистое сияние слепило.
Только в одном месте оно меркло.
- А что с ним случилось? - спросил Набир. - Почему кончик обуглился?
Обуглился. Хотел бы я, чтобы он обуглился... Но выражение Набир
подобрал точное: клинок выглядел так, будто около пяти дюймов его побывали
в пожаре.
Ну, можно сказать, что и побывали. Только огнем был Чоса Деи.
- Такой же как у нее, - уверенно заключил Аббу и, подумав, кивнул. -
Значит это правда. В Северных мечах действительно скрыта магия.
- Не во всех. В мече Дел - да, уж можешь мне поверить. А этот... с
ним еще не все ясно, в этом тоже можешь поверить мне на слово.
- Можно? - Аббу протянул руку.
Я ухмыльнулся.
- Ему бы это не понравилось.
- Ему это кому? - уточнил Аббу. - Кому бы не понравилось?
- Ему. Мечу.
Аббу уставился на меня.
- Ты хочешь сказать, что этот меч что-то чувствует?
- В некотором роде, - я отодвинул рукоять, заметив, что рука Аббу уже
готова ухватиться за нее. - Ну-у... Я не давал тебе разрешения, - я быстро
наклонился, подобрал перевязь, убрал в ножны меч, а перевязь повесил на
сгиб левой руки. - Поверь мне на слово, Аббу... лучше тебе этого не знать.
Его лицо побагровело, зрачки расширились так, что бледно-карие глаза
стали черными.
- Ты оскорбляешь меня этим идиотским...
- Я не собирался наносить тебе оскорбление, - перебил я его. -
Поверь, Аббу, тебе действительно лучше не знать.
- Я и так уже знаю слишком много, - рявкнул он. - Я знаю, что ты
ездил на Север и отморозил себе мозги, и там же из тебя вытащили кишки, -
Аббу одарил меня презрительным взглядом и еще раз посмотрел на шрам от
меча Дел. - И у меня есть дела поважнее, чем стоять здесь и слушать, как
ты несешь бред.
- Так не слушай, - спокойно предложил я, чем не исправил его
настроения.
Аббу пробормотал что-то себе под нос на языке Пустыни, который я
понимал - и говорил на нем - не хуже, чем он, потом развернулся на пятках
и умаршировал прочь. Черный хитон заструился за его спиной.
Я вздохнул.
- Ну ладно, все остались живы. Наша взаимная любовь не уменьшилась.
Набир со странным выражением лица смотрел как я наклонился, чтобы
подобрать деревянный клинок, ботинки, хитон и пояс. Дождавшись, пока я
закончу рассортировывать вещи, он спросил:
- Это правда?
- Что правда?
- Это, - он кивнул на мой меч. - Он живой?
Я не засмеялся только потому что понял, какую обиду нанес бы этим
Набиру. Я изо всех сил старался не улыбнуться.
- Внутри этого меча волшебник, - серьезно сказал я.
Набир долго молчал, а потом кивнул.
- Я так и думал.
Я уже открыл рот, но не нашел, что сказать. Я пытался не
расхохотаться - слишком уж серьезно и по-деловому отнесся Набир к моему
заявлению.
В конце концов я выдавил безобидную улыбку, при этом торопливо
отворачиваясь от круга. От Набира.
- Верь не всему, что слышишь.
- Дело не в словах, - сказал он. - Я это видел.
Я просто окаменел. А потом медленно обернулся.
- Видел?
Набир кивнул.
- Ты очень хотел убедить Аббу, что врешь. Ты знал, что он тебе не
поверит, так и получилось. Он ушел, решив, что ты дурак или у тебя
песчаная болезнь, а что еще думать о человеке, который говорит, что его
меч живой, - Набир пожал плечами. - Я тоже слышал твои слова, но я
заметил, что ты при этом делал, - он улыбнулся. - Или вернее что ты не
делал.
Теперь он МЕНЯ заинтриговал.
- И что же я не делал?
- Ты так и не позволил ему коснуться меча, - тихо сказал Набир.
Я равнодушно пожал плечами.
- Мне просто не нравится, когда другие трогают мой меч.
- А можно мне?
- Нет. По той же причине.
Темные глаза Набира смотрели твердо.
- Ученик - шодо, я с уважением прошу...
- Нет, - повторил я, понимая, что он меня поймал. - Мы не настоящие
ученик и шодо, поэтому формальное обращение не действует.
Черты его молодого лица можно было назвать даже грубыми. На Юге есть
племена, ведущие очень дикий образ жизни, и это отражается на их
внешности. Может Набир и был рожден метисом, но в нем чувствовалась
присущая Пендже свирепость. И она сильно изменяла его.
- Если формальное обращение не действует, - спокойно сказал он, - я
больше не танцую с тобой.
- Не танцуешь?
- Нет. Это ТЕБЕ нужно танцевать со мной, - Набир улыбнулся с
обманчивой невинностью. - Ты помогаешь не мне, Песчаный Тигр, ты помогаешь
себе. Ты медлительный, скованный и неловкий из-за раны, и ты боишься, что
уже никогда не сможешь танцевать с такими, как Аббу Бенсир. И если ты не
можешь...
- Хорошо, - перебил я его, - ты прав. Да, я не в форме. Я
медлительный, скованный и неловкий, и все мое тело болит как в аидах. Но я
ЗАСЛУЖИЛ боль, Набир... заслужил медлительность, скованность, неуклюжесть,
а у тебя все это просто от рождения.
Это был не комплимент. Но Набир нанес слишком глубокую рану,
избавляясь от своего страха передо мной.
- Значит, - мягко начал он, - ты решил заточить затупившийся клинок и
новый точильный камень и снова получить острие.
- А тебе не все равно? - спросил я. - Ты ведь тоже извлекаешь из
этого пользу.
Набир кивнул.
- Да, но ты бы мог спросить и меня.
Я слабо вздохнул.
- Мог бы. Но ты поймешь, когда доживешь до моих лет, что гордость
