Самые интересные книги - Роберсон Дж. - Легенды о Тигре и Дел 1-4

Легенды о Тигре и Дел 1-4

Дженнифер РОБЕРСОН
Легенды о Тигре и Дел 1-4:

ТАНЦОР МЕЧА
ПЕВЕЦ МЕЧА
СОЗДАТЕЛЬ МЕЧА
РАЗРУШИТЕЛЬ МЕЧА

Дженнифер РОБЕРСОН

ТАНЦОР МЕЧА

Посвящается Русс Гален из литературного
агентства Скотт Мередит, потому что слишком
часто авторы забывают о заслугах их агентов.

Благодаря специфике моей работы я встречал самых разных женщин. Одни
пленяли красотой, другие отталкивали уродством, остальные были чем-то
между этими крайностями. А поскольку до старости мне далеко и к святости я
никогда не стремился, как только подворачивалась возможность (совершенно
случайно или в результате моих стараний) красавиц я укладывал в постель
(иногда они укладывали меня), уродин обходил стороной (на свете еще много
мужчин, а я человек не жадный), а когда подворачивалось что-то среднее,
мог и поддержать вежливый разговор. Я не из тех, кто отворачивается, когда
предлагают бесплатно повеселиться и поболтать. Так что некрасавицы меня
тоже устраивали.
Но когда ОНА вошла в душную, грязную кантину и скинула с волос
капюшон белого бурнуса, я так и не вспомнил никого, с кем мог бы сравнить
ее. И уж конечно Рут и Нуме было до нее далеко, хотя они оказались лучшим,
чем могла похвастаться эта кантина. Девочка так потрясла меня, что я по
ошибке заглотнул акиви в легкие и так захлебнулся кашлем, что Рут
соскочила с моего левого колена, а Нума соскользнула с правого. Несколько
секунд Рут старательно колотила меня по спине, а Нума - заботливейшее
создание - успела хлебнуть еще акиви и попыталась протолкнуть его через
горло, уже изрядно сожженное этим напитком.
К тому времени, когда я умудрился угомонить эту парочку (подвиг не
для слабаков) чудо в белом бурнусе успело отвернуться от меня и
рассматривало кантину голубыми, как Северные озера глазами.
Вообще-то я Южанин и Северных озер никогда не видел, но понял сразу,
что два этих омута, которые у нее были вместо глаз, смахивали на то, о чем
рассказывали мне бродяги с Севера.
По соскользнувшему капюшону рассыпались длинные волосы. Они у нее
были золотистые, как солнце, и обрамляли светлое как снег лицо. Конечно
снега я тоже никогда не видел, у нашего Юга монополия на песок, но эта
женщина явно пришла с Севера, и иначе я не мог описать цвет ее кожи. Сам
я, моя кожа вернее, почти медного оттенка. Ну, наверное когда-то она была
светлее - даже скорее всего так оно и было, если судить по цвету тех мест
моего тела, которые я обычно не демонстрирую миру - но по работе мне
приходилось много времени проводить под солнцем, попадать в песчаные бури,
так что постепенно кожа потемнела, огрубела, а кое-где появились и мозоли.
Как ни странно, я вдруг почувствовал, что в кантине было уже не так
душно. Мне даже показалось, что стало прохладнее и уютнее. Хотя скорее
всего я просто впал в шоковое состояние, а на самом деле ничего не
изменилось. Боги валхайла, боги аиды, эта женщина была как глоток свежего
воздуха!
Я представить не мог, что ей понадобилось в богами забытой кантине,
но и не собирался выяснять это у благороднейшей и великодушнейшей судьбы,
которая завела ее сюда. Я просто благословил этот момент и решил, что мне
наплевать, кого она ищет, потому что я все равно займу его место.
В полном онемении (почти не дыша) я смотрел, как она поворачивается и
осматривает комнату. А все мужчины смотрели на нее. Не часто удается
встретить такую красоту, свежую и неиспорченную, особенно когда торчишь в
таком паршивом городишке как... Аиды! Я даже не смог вспомнить его
название!
Рут и Нума тоже косились на нее, но их повышенное внимание было
вызвано совсем другим чувством - называемым завистью.
Нума прижала ладошку к моей щеке, пытаясь привлечь внимание. Я
досадливо стряхнул ее, не в силах оторваться от блондинки, но когда Нума
попыталась вонзить мне в щеку свои коготки, пришлось отвлечься и подарить
ей мой почти лучший взгляд песчаного тигра. Обычно он срабатывал и
избавлял окружающих от несчастья лицезреть мой лучший взгляд песчаного
тигра, который я старался приберечь для особых случаев (обычно имеющих
летальный исход). Я только начинал учиться держать в руках меч, когда
понял, что мои зеленые глаза - такого же цвета, как у песчаного тигра -
могут наводить страх на окружающих. А какой же мужчина откажется
воспользоваться оружием, которое всегда при нем? Уж конечно не я. Так что
я долго репетировал, пока не довел технику до совершенства, и подводила
она меня очень редко.
Нума немного похныкала, Рут улыбнулась. Вообще-то две эти Южанки были
непримиримыми врагами. Как единственным женщинам в кантине, им нередко
приходилось драться за новую кровь - чаще всего грязную, пропыленную,
потную, едва выбравшуюся из Пенджи, но все же новую. Она была редкостью в
душной, грязной кантине с облупленными стенами, где из-под слоя малиновой
краски проглядывала известка. Цвета в кантине, как и сами девушки,
поблекли за многие годы от бесчинств, разлитого или выблеванного во время
ночных гулянок вина, эля, акиви... и всякой другой отравы.
Моя кровь была в городке новейшей (и к тому же недавно вымытой), а
поскольку мне не хотелось, чтобы Рут и Нума на моих глазах вцепились друг
другу в волосы, я решил заняться обеими. Они смиренно согласились меня
поделить, и мир в маленькой кантине был сохранен. Да и зачем мужчине
настраивать против себя женщину, какая бы она ни была, если он застрял в
занудном, грязном городке, где всего развлечений - две потаскушки из
кантины, которые ночью (да и днем) продают свою добродетель. Аиды, больше
просто нечем заняться. Ни им, ни мне.
Посадив Нуму на место (и прикинув, сколько еще я смогу сохранять мир
между ними) я почувствовал присутствие четвертого человека около нашего
стола. Я поднял голову и обнаружил, что эти самые голубые глаза
внимательно смотрят прямо на меня, тут же заставляя осознать все ошибки
моей жизни, какими бы они ни были. Да и если бы их не было, их стоило бы
придумать. (Аиды, а какой мужчина повел бы себя иначе, когда такие глаза
смотрят на него?)
Правда как только она остановилась около моего столика кое-кто в
кантине засомневался (тон был довольно уверенный) в ее добродетели. Я не
удивился: женщины Юга с преданностью и покорностью смотрят на мужчин и
прячут лица под вуалями скромности (это правило, разумеется, не
соблюдается потаскушками из кантин, такими как Рут и Нума и свободными
женами - женщинами, которые вышли замуж за чужеземцев и позабыли обычаи
Юга).
Незнакомка же определенно в кантине не подрабатывала и одной из
свободных жен тоже не была - слишком независима даже для них. В общем, я
был уверен только в одном: передо мной стояла прекрасная женщина. Ради
чего-то она пришла в кантину и это что-то было совсем не любовным
свиданием.
- Песчаный Тигр? - голос у нее оказался низким и хриплым, с явным
Северным акцентом (от него в душной кантине стало прохладнее). - Ты Тигр?
Аиды, она же искала меня!
Какое-то время я приходил в себя после потрясения, а потом оскалил
зубы в дружественной, ленивой ухмылке. Не стоило показывать ей как она
меня поразила, пришла моя очередь произвести на нее впечатление.
- К твоим услугам, баска.
Тонкая морщинка пролегла между светлых выгнутых бровей, и я понял,
что она не поняла комплимент. На Южном жаргоне это слово означало
"красотка".
Она посмотрела на Рут и Нуму. Морщинка тут же разгладилась и несмотря
на холодный взгляд, я заметил насмешку в ее глазах. И кажется чуть
дернулся левый уголок рта.
- У меня к тебе дело, если позволишь.
Я позволил. Даже решил помочь проведению деловых переговоров -
спихнул с колен обеих девочек (ласково и осторожно похлопав их по мягким,
округлым ягодицам) и пообещал им не столь нежные шлепки если они надумают
устроить скандал. Рут и Нума попытались испепелить взглядами сначала меня,
потом ее, но все же ушли.
Я выпихнул из-под стола табуретку и ударом ноги отправил ее куда-то в
направлении блондинки. Та несколько секунд рассматривала трехногое
сооружение, потом села. Бурнус чуть приоткрылся у горла, а я вознес
молитвы всем богам, чтобы он распахнулся совсем. Если и все остальное у
нее такое же как лицо и волосы, то стоит позабыть всех Рут и Нум в мире.
- Есть дело.
Прозвучало это действительно по-деловому, сразу пресекая всякую
фамильярность в разговоре.
- Акиви? - я налил в свою чашку. Северянка мотнула головой и волосы
рассыпались по плечам шелковистым покрывалом. - Ты не против, если я
сделаю глоток?
- Дело твое, - она пожала плечами, белый шелк чуть качнулся. -
Кажется он будет уже не первый.
Лицо ее оставалось спокойным, голос вежливым и только глаза прохладно
поблескивали. В кантине точно похолодало. Я уже собрался отодвинуть чашку
и отказаться от акиви, но потом решил, что глупо подыгрывать Северянке и
залил в себя приличную порцию акиви. По сравнению с предыдущей, эта прошла
гладко.
Я оторвал взгляд от чашки и посмотрел на незнакомку. Ей, наверное,
было чуть больше двадцати; моложе, чем мне показалось вначале. Слишком
молода для Юга; что стоит пустыне высосать все соки из этого бледного,
нежного тела и оставить лишь высохшую, пропыленную оболочку.
Но боги, она просто красотка. В ней почти не было привычной женской
мягкости. Я чувствовал, что под бурнусом скрывается сильное, тренированное
тело. Голову она держала гордо и высоко. И глаза. Голубые глаза смотрели
на меня прямо. В них не было ни кокетства, ни заигрывания. Она ждала.
Ну конечно у нее ко мне дело, но начинать надо постепенно.
Почти бессознательно я выпрямился и расправил плечи. Мне приходилось
иметь дело с женщинами и я знал, какое впечатление производят на них моя
широкая грудь и мощные плечи (и улыбка, разумеется, хотя улыбаться я
стараюсь не часто. Моя улыбка создает атмосферу таинственности).
На эту не подействовало ничего. Ни плечи, ни грудь, ни
таинственность. Она смотрела мне прямо в лицо без стеснения и жеманности.
- Мне сказали, что ты знаешь Осмуна Торговца, - ее хриплый голос
вывел меня из задумчивости.
- Старого Муна? - я даже не попытался скрыть удивление. Зачем такой
прекрасной девушке могло понадобиться это древнее ископаемое?
- Зачем тебе этот пережиток прошлого?
Веки тут же прикрыли льдистые глаза.
- У меня к нему дело.
Красотой она, конечно, блистала, но вот с умением вести разговор у
нее были проблемы. Я немного наклонился вперед, чтобы бурнус приоткрылся у
шеи и она смогла бы увидеть ожерелье из когтей, которое я ношу на шее.
Пора ей было сообразить, что я довольно важное лицо (насколько именно
важное я и сам не знаю, но главное, что важное).
- Мун не ведет дел с незнакомцами, - сообщил я. - Он общается только
с друзьями.
- Я слышала, ты его друг.
Я немного подумал и солидно согласился:
- Ну, нам приходилось работать вместе.
Всего на секунду она улыбнулась.
- Значит ты тоже работорговец?
Хвала богам, я успел проглотить акиви. Если эта красавица знала, что
Мун занимался работорговлей, ей было известно намного больше, чем
большинству Северян.
Я не выдал своего беспокойства, хотя посмотрел на нее порезче. Она
ждала. Спокойно, терпеливо, как будто занималась привычным делом, что,
принимая во внимание ее возраст и пол, было просто невозможно.
Я поежился и снова почувствовал, что чадящие светильники и солнечный
свет, пробивающийся в узкие выбоины окон, не справляются с необычным
холодом в кантине. Словно эта Северянка привела с собой ледяной Северный
ветер.
Ну это уж точно было ерундой. Может магия где-то и существовала, но
то, с чем приходилось сталкиваться мне, было рассчитано на простаков и
дураков - людей, которые не могли в жизни рассчитывать на себя и искали
поддержку в чем угодно.
Я слабо нахмурился.
- Я - танцор меча. Я воюю, спасаю, сопровождаю, охраняю. Меня
нанимают для разных дел... для тех дел, где не обойтись без человека,
сроднившегося с мечом, - я коснулся золотой рукояти, которая поднималась
за моим левым плечом так, чтобы я мог моментально выхватить оружие. - Я
танцор меча. Я не работорговец.
Ясные, светлые глаза смотрели на меня с подкупающей искренностью.
- Но ты ведь знаешь Осмуна.
- Осмуна знают многие, - я кивнул на нее. - Ты, например.
- Я знаю О нем, - тонкое различие. - Но мне нужно встретиться с ним.
Я осмотрел ее с головы до ног наглым, оценивающим взглядом. Ее
прекрасное лицо тут же вспыхнуло, а глаза яростно засверкали, но прежде
чем Северянка успела открыть рот чтобы возмутиться, я наклонился к ней
через стол и объяснил:
- Это мелочи по сравнению с тем, что случится если ты пойдешь к
старому Муну. За такую баску как ты, он отдаст все свои золотые зубы, а
тебе придется забыть, что такое свобода. Он продаст тебя в гарем
какого-нибудь танзира раньше, чем ты успеешь послать его в аиды.
Она посмотрела на меня в упор. Я подумал, что, может, шокировал ее
грубой речью. На это я и рассчитывал. Но в голубых глазах было только
недоумение.
- Танзир? - растерянно переспросила она. - Аиды?
Я старался напугать ее Южными нравами, а она не знает даже этого. Я
вздохнул.
- У вас на Севере сказали бы правитель, а у нас - танзир. Как
перевести аиды я не знаю. Священники говорят, что туда попадает
большинство людей после смерти. Матери запугивают ими детей, если те не
слушаются.
От моей матери я такого не слышал, потому что, насколько мне
известно, она умерла сразу после того, как бросила меня на песок Пенджи.
А может не умерла, а просто ушла.
- Ясно, - Северянка кивнула. - А есть способ заставить его
разговаривать со мной на равных?
Бурнус распахнулся пошире. В голове у меня все перепуталось, и вместо
должного уклончивого ответа я выпалил напрямую:
- Нет.
Я не стал добавлять, что если бы она попала в лапы к Муну, я бы
постарался купить ее для себя.
Она подумала и сообщила:
- У меня есть золото.
Так, еще и деньги. Бывают же такие удачи.
Я снисходительно кивнул.
- Если здесь, в пустыне, ты сверкнешь золотишком, моя наивная
маленькая баска с Севера, тебя ограбят и прихватят с собой для
развлечений, - я глотнул еще акиви и лениво поинтересовался: - А зачем
тебе Мун?
Ее взгляд сразу стал отчужденным.
- У меня к нему дело; я же сказала.
Я нахмурился и тихо выругался в чашку, но и это не помогло. До нее
все еще не доходило. Конечно может в этом была и моя вина, иногда я
грубоват и говорить я не мастак, так ведь при моей работе некогда изучать
хорошие манеры.
- Слушай, баска, предлагаю сделку... Я отведу тебя к Муну и прослежу,
чтобы все прошло без его грязных выходок, а ты расскажешь мне зачем он
тебе нужен. Я не работаю в темноте.
Она постучала пальцем по крышке стола - изрезанной и пропитавшейся
выпивкой деревяшке - и я заметил, что ногти у нее коротко подстрижены.
Оказывается ей было наплевать на это обычное женское украшение. Бывает же
такое.
- Я не собираюсь нанимать танцора меча, - холодно сообщила она. - Мне
нужно только узнать, где найти Осмуна Торговца.
Я посмотрел на нее уже не скрывая раздражения.
- Я же только что объяснил тебе, чем закончится этот визит если ты
пойдешь к нему одна.
Палец снова постучал по столу. На лице Северянки появился слабый
намек на улыбку, словно она думала о чем-то, чего я не знал.
- Я попробую.
В аиды, пусть получает что заслужила. Я объяснил ей, где и как найти
Осмуна, и что сказать ему при встрече.
Она внимательно посмотрела на меня. Светлые брови сошлись у
переносицы.
- Я должна сказать ему "Песчаный Тигр просит придержать товар"?
- Ну да, - я улыбнулся и снова потянулся к чашке.
Она немного подумала и медленно кивнула, но голубые глаза
настороженно прищурились.
- Зачем?
- Подозреваешь? - я растянул губы в ленивой улыбке. - Старый Мун
кое-что должен мне. Вот и все.
Она долго смотрела на меня, изучая, потом поднялась. Ее ладони лежали
на столе. Они были изящными, с длинными, тонкими пальцами, но совсем не
хрупкими. Под нежной кожей двигались сильные, тренированные мышцы. Сильные
руки, сильные пальцы. Очень сильные для женщины.
- Хорошо, я скажу ему, - решилась она.
Она повернулась и вышла, чуть наклонив голову у низкой двери кантины.
У меня просто слюньки потекли, когда я провожал взглядом эти золотые
волосы, рассыпавшиеся по белому бурнусу.
Аиды, ну что за женщина!
Но она уже скрылась, а вместе с ней пропало и ощущение прохлады.
Пустые мечты о женщине никого еще до добра не доводили, да и что толку в
неосуществимых желаниях (неосуществимых в данный момент). Поэтому я
заказал еще один кувшин акиви, позвал Рут и Нуму и провел вечер за веселой
пирушкой с двумя простыми девочками. Конечно о таких потаскушках не
мечтают, зато они были нежными, открытыми и отдавали себя без остатка.
И на том спасибо.

Осмун Торговец мне не слишком обрадовался. Он посмотрел на меня
черными поросячьими глазками и даже не предложил выпить. Все это ясно
говорило, что Осмун взбешен. В комнате дымили курильницы сандалового
дерева, и я безуспешно пытался разогнать витающий между нами дым
(небольшого отверстия в потолке явно не хватало для вентиляции этого
хиорта). В такой ситуации я предпочел выдержать паузу.
Наконец Осмун сорвался и зашипел сквозь стиснутые золотые зубы:
- Ты посылаешь ко мне эту баску, Тигр, а потом требуешь, чтобы я
придержал ее для тебя? Если она так тебе нужна, зачем было меня вмешивать
в это дело?
Я придал лицу смиреннейшее выражение и улыбнулся. Никогда не стоит
сердить союзников, бывших или потенциальных, даже если ты Песчаный Тигр.
- Этой требуется особое обращение.
Он выругался, помянув бога работорговцев. Далее последовал длинный
перечень богов, половину из которых я, видимо, не упоминал столько
времени, что успел их забыть. Хотя честно говоря, я подозревал, что сам
старый Мун их и придумал.
- Особое обращение! - завопил он. - Ты хотел сказать особое
укрощение. Знаешь, что она сделала?
Знать этого я никак не мог, рассказом меня Осмун пока не осчастливил,
так что пришлось опять подождать. И Мун рассказал.
- Она чуть не отрезала то, что еще оставалось от мужественности моего
лучшего евнуха!
Судя по оскорбленному виду Муна я должен был униженно вымаливать у
него прощение. Я молча ждал продолжения.
- Бедняжка с криком вылетел из хиорта и я не мог отодрать его от
груди его любовника, пока не пообещал выпороть девчонку.
А вот на это стоило ответить. Я яростно уставился на Муна.
- Ты бил ее?
Несколько секунд Мун встревоженно рассматривал меня и вяло улыбался,
показывая два ряда золотых коронок. Тут только я сообразил, что моя рука
инстинктивно сжала рукоять ножа у пояса. Я решил не менять позу, раз уж
она оказалась такой удачной.
- Я ее не бил, - Мун не сводил взгляда с ножа. Он знал, что просто
так я нож не вытаскиваю и обращаюсь с ним довольно быстро, хотя это и не
лучшее мое оружие. Но разубеждать я никого не собирался.
- Я не мог... я хочу сказать, она с Севера. Ты знаешь, какие там
женщины... эти... эти Северные женщины.
Кроме первого предложения в объяснении Муна меня ничего не
заинтересовало.
- Так что ты с ней сделал? - я повысил голос и посмотрел ему в глаза.
- Она еще у тебя?
- Да! - зубы Муна сверкнули. - Тигр, неужели ты думаешь, что я
настолько забывчив, что не вспомнил о твоих словах? - обиженный Мун
нахмурился. - Да, она у меня. Я связал ее как жертвенного козла, но не
упустил. Можешь забрать ее, Тигр, и чем скорее, тем лучше.
Меня несколько удивила готовность, с которой торговец расставался с
ценным товаром.
- Она покалечена? Поэтому она тебе больше не нужна? - я шагнул к
нему. - Я знаю тебя, Мун. Если цена высока, ты надуешь кого угодно. Даже
меня, - я нахмурился. - Что ты с ней сделал?
Мун замахал руками, ослепляя меня блеском камней в многочисленных
перстнях.
- Ничего! Ничего! Тигр, женщина невредима, - тут руки Муна бессильно
опустились и он запнулся. - Ну... почти невредима. Я ее ударил по голове.
Мне больше ничего не оставалось. Иначе она отрезала бы мою
мужественность... или наложила бы на меня заклятие.
- А какой дурак позволил ей взять в руки нож? - меня не впечатлили ни
байки Муна о колдовстве, ни вид работорговца, теряющего ту часть анатомии,
которую по его приказу так часто отрезают рабам, чтобы сделать их
покладистее и поднять цену. - И потом, ты хочешь уверить меня, что женщина
с ножом едва не отправила в другой мир Осмуна Торговца?
- С ножом? - прорычал разъяренный Мун. - С ножом? Да у нее меч не
хуже твоего!
Я застыл.
- Меч?
- Меч, - рявкнул Мун. - Тигр, он очень острый, заколдованный и... она
умеет им пользоваться.
- Где он? - вздохнул я.
Мун что-то пробормотал себе под нос и, увязая в наваленных на пол
коврах, поплелся к деревянному сундуку, по краям обитому медью. Мун жил в
достатке, но людям свое богатство не демонстрировал, понимая, что чем
меньше будешь привлекать к себе внимания, тем дольше проживешь. Конечно
все местные танзиры знали, чем он занимался, но поскольку своими прибылями
Мун щедро делился со всеми, его не трогали. Хотя судя по суммам, которыми
довольствовались танзиры, никто их них и не представлял, каковым в
действительности было состояние Муна. Если когда-нибудь они сообразят, то
доходы их резко возрастут... а может Мун лишится головы.
Мун откинул тяжелую крышку и склонился над сундуком, разглядывая его
содержимое. Вынимать он, кажется, ничего не собирался. Он просто стоял и
смотрел, а коричневые пальцы нервно мяли желтую ткань бурнуса. Терпение
мое иссякло и я попросил его поторопиться.
Мун оглянулся.
- Он... он здесь.
Я ждал. Мун кивнул на сундук.
- Он здесь. Он тебе нужен?
- Я уже сказал, что нужен.
Осмун ткнул пальцем в сундук.
- Ну... вот он. Бери.
- Мун... Аиды, мужчина, ты не можешь принести мне женский меч?
Неужели это так трудно?
Мун нервничал. Кусая губы, он припомнил какого-то бога с
непроизносимым именем и запустил руку в сундук.
Меч был в ножнах. Мун торопливо подошел ко мне и с нескрываемой
радостью бросил его на ковер к моим ногам. Я перестал понимать
происходящее. Снова коричневые пальцы нервно мяли желтый шелк.
- Вот, - выдохнул Мун. - Вот он.
Я нахмурился. Мун был умным, практичным человеком, родившимся на Юге
и получившим соответствующее воспитание. Он раскинул свою "торговую сеть"
через всю Пенджу и за многие годы нашего знакомства я ни разу не видел его
даже напуганным... кроме, конечно, тех случаев, когда под давлением
обстоятельств приходилось устраивать представления. Но сейчас он не играл.
Я чувствовал, что Мун панически боялся чего-то и никак не мог с собой
справиться.
Я заглянул ему в лицо и тихо спросил:
- Что с тобой?
Мун хотел что-то ответить, потом передумал, но в конце концов
решился.
- Она с Севера, - прошептал он. - Все дело в этом.
Он кивнул на меч в ножнах и тут я понял.
- Значит ты думаешь, что меч заколдован? Северное колдовство,
Северная ворожба, - я мягко улыбнулся Муну. - Послушай, сколько раз уже я
тебе говорил, что магии нет. Есть мошенники, которые надувают людей, а
магии не существует. На это слово ловят легковерных дураков.
Мун стиснул зубы и посмотрел на меня с вызовом. По этому вопросу мы с
ним никогда не сходились во мнениях.
- Это обман, - не унимался я, - чушь. Это иллюзии, Мун. И вся эта
ерунда о Северном колдовстве и ведьмах пошла из сказок, которые сочиняют
на Севере. Там тоже матери рассказывают детям сказки на ночь. Ты серьезно
подозреваешь, что эта женщина ведьма?
Мун не просто подозревал, он был убежден.
- Тигр, можешь назвать меня дураком, но ты просто слепец, если этого
не видишь, - Мун показал пальцем на меч, лежавший у моих ног. - Посмотри
на это, Тигр. Потрогай. Взгляни на руны и узоры и скажи, что это не оружие
ведьмы.
Я начал злиться, но Мун вдруг успокоился. Он отошел в другой конец
комнаты, где стояли курильницы, сел на ковер, и я увидел, как дрожала его
нижняя губа. Мун был обижен: я не поверил ему. Теперь только мои извинения
могли исправить положение (хотя я не видел смысла извиняться за
бессмыслицу).
Я коснулся ножен и с легким нажимом провел пальцами по жесткой коже.
Ножны были простыми, без украшений, как и у меня. Меч Северянка носила за
спиной, в перевязи, а не у пояса - это меня озадачило. Хотя после
потрясения, которое я испытал, услышав от Муна, что блондинка защищалась
мечом, я был ко всему готов.
Рукоять меча была серебряной. Умелые руки мастера изрезали ее
изгибающимися линиями. Линии шли рядом, расходились, переплетались и
образовывали фантастические узоры. Я вглядывался в них и пытался найти
смысл; понять, к чему стремился мастер, но линии свивались в такие
хитроумные узлы, что я чуть не окосел, попытавшись проследить за одной.
Тряхнув головой, я с усилием оторвал взгляд от рукояти, плотно
обхватил ее пальцами и потянул. Меч легко начал выскальзывать из ножен...
...ледяная колющая боль возникла в пальцах и тут же дошла до
запястья.
Я выронил меч. Ухмылка Муна оказалась красноречивее слов. Он был
удовлетворен.
Я мрачно покосился сначала на него, потом на меч. И на этот раз я не
медлил. Я быстро схватился за рукоять и вырвал клинок из ножен.
Правая рука, державшая меч, тут же задрожала. Наверное от судорог
пальцы сжались еще крепче. Мне даже почудилось, что причудливые линии
вырезанные в металле, зашевелились и начали врастать в мою плоть, но тут
уже сработали рефлексы. Пальцы разжались, отбрасывая меч, и я понял, что
теперь знаком со смертью, потому что она подошла ко мне совсем близко, она
уже коснулась кончиком пальца моей души.
Тук-тук. И поскребла ногтем. Тигр, ты там?
Аиды, да! Где же мне еще быть. Я и дальше намереваюсь здесь
оставаться, жить и плевать на нее. Будет она меня еще спрашивать таким
наглым тоном.
Но тут меч выскользнул из ладони и упал мне на колени.
Холодное, ледяное лезвие хищно прижалось к теплой плоти.
Я шарахнулся и меч соскользнул на ковер. Мне хотелось убраться от
него, бежать, лететь, лишь бы он был подальше...
А потом мне вдруг пришло в голову, до чего это было бы глупо - разве
я не танцор меча, играющий со смертью каждый раз, когда вхожу в круг? - и
я не побежал. Не побежал, хотя все мышцы были уже готовы к броску. Я сидел
и смотрел на меч. И никак не мог отделаться от ощущения, что ледяная
пустота проникает в мое тело и заполняет его. Этому нельзя было
поддаваться.
Северный меч. А Север это родина льда и снега.
Первый шок прошел. Моя кожа, смирившаяся с близким присутствием
чужого металла, уже не пыталась съежиться. Я попытался унять дрожь во
внутренностях, глубоко вздохнул и подвинулся поближе к мечу, чтобы
рассмотреть оружие повнимательнее. Не трогая его.
Лезвие меча было очень бледного, жемчужно-розового цвета с
синевато-стальным отливом - только на сталь это не было похоже. Руны,
тянувшиеся от искривленной крестовины до конца клинка, радужно
переливались. Прочитать их я не смог.
Надо было успокоиться и я занялся делом более привычным - выдернул из
головы волос и опустил на край меча. Волос коснулся грани и распался. По
остроте странный меч не уступал моему стальному Разящему. Это мне совсем
не понравилось.
Дальше сидеть и раздумывать было бессмысленно. Я поднес к мечу ножны
и холодеющими, дрожащими руками отправил в них клинок - онемение и озноб
тут же исчезли.
Меч лежал передо мной. Теперь, в ножнах, он ничем не отличался от
обычного оружия. Меч как меч.
Я перевел дыхание и посмотрел на Муна.
- И хорошо она им владеет?
Вопрос вырвался непроизвольно и удивил его, но сам я удивился еще
больше. Может блондинка и произвела впечатление на Муна, помахав перед его
носом мечом (он ведь привык, что женщины, рыдая, ползают у его ног и
умоляют освободить их, а не пытаются проткнуть его толстый живот), но
меня-то такими представлениями не проведешь. Женщины Юга не пользуются
мечами; насколько мне известно, для Севера это тоже необычно. Меч -
мужское оружие.
Мун злобно покосился в мою сторону.
- Так хорошо, что и тебе стоит призадуматься. Она выхватила из ножен
эту штуку и иначе я не сумел бы накинуть на нее веревку.
- Так как ты ее остановил? - у меня уже появились подозрения.
Длинным, покрытым лаком ногтем Мун задумчиво постучал по золотым
коронкам и пожал плечами.
- Ударил ее по голове.
Я мрачно уставился на него, но Мун только вздохнул.
- Я выжидал, пока она не начала потрошить моего евнуха и слишком
увлеклась. Но даже когда она теряла сознание, чуть не выпустила мне кишки,
- широченная ладонь Муна прижала к толстому животу складки бурнуса. -
Просто повезло, что жив остался.
Я неопределенно хмыкнул и поднялся, держа Северный меч за кожаные
ножны.
- В каком она хиорте?
- В красном, - охотно сообщил Мун. Боги, так значит он действительно
хотел от нее избавиться. Меня это вполне устраивало.
- Кстати, за то, что она еще здесь, можешь сказать мне спасибо, Тигр.
Ее еще кое-кто искал.
Я резко развернулся на пороге.
- Еще кое-кто?
- Мужчина. Как зовут - не сказал. Высокий, темноволосый, похож на
тебя. Акцент Северный, но говорит хорошо, - Мун пожал плечами. - Он
сказал, что разыскивает девушку с Севера... которая носит меч.
Я нахмурился.
- А почему ты ее не выдал?
Вконец разобиженный Мун гордо выпрямился.
- Она передала мне твои слова. Не выполнить просьбу друга значит
обесчестить себя.
- Прости меня, - попросил я и добавил как бы невзначай: - Он еще
здесь?
- Переночевал и уехал. Он ничего о ней не узнал.
Я хмыкнул и пошел к красному хиорту.
Мун не преувеличил. Он действительно скрутил блондинку как
жертвенного козла - запястья были прикручены к лодыжкам так, что она
сложилась пополам. Но это была еще не самая неудобная поза, в которой Мун
оставлял своих пленниц.
Она была в сознании. Не скажу, что одобряю методы Муна (и его
занятие, если уж быть откровенным), зато он ее не упустил. А ведь мог
продать этому "кое-кому", который искал ее.
- Песчаный Тигр просит придержать товар, - тихонько сказал я и она
повернула голову, пытаясь меня разглядеть. Восхитительные волосы
рассыпались по плечам и по ковру, на котором она лежала. Осмун сорвал с
нее белый бурнус (наверное чтобы увидеть, от чего он отказывался) и на ней
осталась только короткая, подпоясанная туника из мягкой кожи. Туника едва
доходила до середины бедер, руки были обнажены и я понял, что блондинка
была гораздо сильнее, чем мне показалось вначале. Она попыталась
приподняться и под бледной кожей напряглись сильные, тренированные мышцы.
Глядя на них, я поверил, что меч действительно принадлежал ей, хотя это и
казалось неправдоподобным. Такие руки могли держать оружие.
- Так это тебе я обязана всем этим? - поинтересовалась она.
Солнечные лучи проходили сквозь тонкую малиновую ткань хиорта.
Странное освещение придавало ее коже жутковатый красный оттенок, а ковер
казался засохшим кровавым пятном.
- Так это мне ты обязана всем этим, - охотно согласился я, - потому
что иначе ты была бы уже у нового хозяина, - я вытащил нож, наклонился и
перерезал веревки. Она попыталась разогнуться и сморщилась от боли. Я
положил ее меч на ковер, опустился рядом и начал массировать ее плечи. Под
нежной кожей чувствовались тугие мышцы.
- У тебя мой меч! - она удивилась настолько, что на мои руки не
обратила внимания.
Я уже хотел провести массаж чуть поюжнее плеч, но передумал. Может за
несколько дней плена у нее и затекли руки и ноги, но если я не ошибся в
оценке ее реакции, после такой выходки у меня были бы большие
неприятности. Не стоило портить с ней отношения в самом начале знакомства.
- Если это действительно твой меч, - усомнился я.
- Мой, - она вырвалась из кольца моих рук и вскочила, едва сдерживая
стон. Мягкая кожаная туника оставляла открытыми стройные ноги. У горла
туника была расшита странными руническими символами. Узор был такого же
цвета, как ее глаза. Похожие символы покрывали и низ туники.
- Ты вынимал меч из ножен? - она требовала ответа таким тоном, что я
не сразу сообразил, что говорить. Секунду помявшись, я все же соврал:
- Нет.
Она сразу расслабилась и ласково коснулась рукояти меча. Не знаю,
чего я ждал после проведенного эксперимента, но она видимо не
почувствовала ледяного онемения. Она держала меч как влюбленный держит
руку своей любимой после долгой разлуки.
Меня переполняли странные чувства и неожиданно я спросил:
- Кто ты?
Руны на лезвии меча, руны на тунике. Невероятное переплетение узоров
на рукояти. Ощущение близости смерти, когда я коснулся меча. А если ее
послали боги, чтобы определить, а не подошло ли мое время и куда в этом
случае меня отправить - в валхайл или в аиды, на вечный отдых... или на
мучения?
И тут я понял, какой несу бред. За всю мою жизнь я ни разу не
задумался о конце. Танцор меча танцует пока кто-то не убивает его. Мы не
тратим время на размышления об устройстве мира или высшем предназначении.
Я-то уж этим точно никогда не занимался.
На Северянке были такие же, как и на мне, сандалии. Длинные
золотистые ремешки обвивали стройные ноги до колен. Когда она поднялась и
выпрямилась, я не смог скрыть изумления. Она оказалась очень высокой -
голова на уровне моего подбородка. За всю мою жизнь я встречал лишь
несколько мужчин такого роста.
Она приподняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза и слабо
нахмурилась.
- А я думала, что Южане невысокие.
- Большинство. Я - нет. Дело в том, что... - я открыто улыбнулся. - Я
не совсем обычный Южанин.
Она изобразила удивление.
- А обычные Южане тоже посылают женщин в ловушку?
- Чтобы спасти от большой ловушки, я отправил тебя в маленькую, -
ухмыльнулся я. - Сознаюсь, это был обман, и возможно он доставил тебе
некоторые неудобства, зато ты избавлена от лап какого-нибудь похотливого
танзира, так? Когда ты сказала Муну "Песчаный Тигр просил придержать
товар", он оставил тебя здесь до моего прихода, а мог и продать
кому-нибудь за большие деньги. Ты так рвалась к нему, что остановить тебя
я не смог. От моего сопровождения ты отказалась. Я решил хоть так помочь.
Что-то блеснуло в ее глазах. Она обдумывала мои слова.
- Значит ты хотел... меня защитить?
- В некотором смысле - да.
Она недоверчиво покосилась на меня, задумалась, а потом кончики губ
едва заметно приподнялись. Я стоял и смотрел как она надевала перевязь
так, чтобы рукоять меча находилась за левым плечом, как у моего Разящего.
Все движения были быстрыми, отработанными и я уже не сомневался, что хотя
евнуху почти нечего было терять, Северянка могла лишить его последнего.
Тут я снова вспомнил, как коснулась меня смерть, когда я дотронулся
до Северного меча, и ладони защипало.
- Может все же расскажешь, какое у тебя дело к старому Муну? Вдруг я
могу помочь? - выдавил я, пытаясь отвлечься от неприятных воспоминаний.
- Не можешь, - она поправила перевязь и раздраженно засунула за ухо
мешавшую прядь.
- Почему нет?
- Не можешь и все, - она вышла из хиорта и, увязая в песке, пошла к
жилищу Муна.
Я кинулся следом, но опоздал. Она сжимала серебряную рукоять меча и
одним взмахом срезала полог, закрывающий вход. Когда я влетел в хиорт, она
стояла рядом с лежащим Муном, приставив остро отточенный кончик
сверкающего клинка к коричневому горлу торговца.
- Если бы это случилось в моей стране, я убила бы тебя за то, что ты
сделал, - она говорила мягко, без надрыва. Обычно такие красивые фразы
оказываются пустыми угрозами - женщина может убить только в порыве ярости,
а блондинка казалась совершенно спокойной, но я почему-то был уверен, что
жизнь Муна висела на волоске. - В моей стране, если бы я не убила тебя,
меня обвинили бы в трусости. Это недостойно не только ан-истойя, но даже
истойя. Но ваша страна для меня чужая и обычаев ваших я не знаю, поэтому я
оставляю тебе жизнь, - острие меча коснулось горла Муна и на коже
выступила капля крови. - Ты ничтожный глупец. Даже не верится, что ты мог
распоряжаться жизнью моего брата.
Бедный старина Мун. Его поросячьи глазки чуть не вылезли из орбит, а
вспотел он так, что я просто удивился, как меч не соскальзывает с шеи.
- Твоего брата? - выдавил Мун.
Шелковистые волосы прикрывали ее плечи.
- Пять лет назад мой брат был похищен у Северной границы. Ему было
десять лет, работорговец... всего лишь десять лет, - голос ее едва не
сорвался, но она справилась с собой. - Мы знаем, работорговец, как высоко
вы цените наши светлые волосы, голубые глаза, бледную кожу. В стране
темноволосых и темнокожих мужчин по-другому и быть не может, - острие
вошло поглубже. - Ты украл моего брата, работорговец. Я хочу его вернуть.
- Я его украл! - оскорбленный Мун дернулся и чуть не проткнул себе
горло. - Меня не интересуют мальчики, баска. Я занимаюсь женщинами.
- Лжец, - мягко сказала она. Даже слишком мягко для женщины, готовой
убить мужчину. - У вас на Юге полно извращенцев. Они любят выбирать для
своих развлечений мальчиков с Севера и хорошо за это платят. Я пять лет
училась вести дела, работорговец, так что не ври мне, - носком сандалии
она ткнула Муна в объемистый живот. - Светловолосый, голубоглазый мальчик,
работорговец, с бледной кожей, похож на меня.
Глазки Муна сверкнули в мою сторону. Я понял его просьбу. С одной
стороны, он хотел, чтобы я вмешался и помог ему, с другой, понимал, что
если я сделаю хотя бы шаг, она может вонзить клинок в его горло. Я взвесил
все за и против и избрал наилучший вариант - подождать.
- Пять лет назад? - Мун так взмок, что желтый бурнус покрылся
коричневыми пятнами. - Баска, я ничего не знаю. Пять лет - долгий срок.
Да, дети с Севера пользуются спросом, и я часто вижу их. Откуда мне знать,
был среди них твой брат или нет.
Я ничего не услышал, но заметил движение ее губ. Она произнесла одно
слово и хотя меч не двинулся ни на йоту, капли крови у острия из
ярко-красных превратились в угольно-черные и застыли на побелевшей коже.
Мун судорожно хватал ртом воздух. Дыхание вырывалось со свистом и тут
же превращалось в пар, как на морозе. Мун прохрипел:
- Был... был мальчик. Пять лет назад или больше. Я пересекал Пенджу,
увидел его там... - Мун пожал плечами. - В бараке, в Джуле был маленький
мальчик, но я не уверен, что это был твой брат. В Джуле много Северян.
- Джула, - повторила она. - Где это?
- На Юге, - я влез в разговор. - Опасные места.
- Это неважно, - она снова ткнула Муна ногой в живот. - У кого ты его
видел, работорговец?
- У Омара, - жалобно признался Мун. - Он мой брат.
- Тоже работорговец?
Осмун закатил глаза.
- Это занятие семейное.
Северянка подняла меч и, не взглянув на ножны, отправила его в место
хранения. На такой фокус уходят годы практики. Не сказав ни слова, она
отодвинула меня с дороги и вышла. Я посмотрел на трясущегося, подвывающего
Муна.
Он прижимал дрожащие пальцы к царапине на шее.
- Холод, - прошептал он. - Какой холод...
- Таковы почти все женщины, - сообщил я и пошел искать Северянку.

Я нашел ее около лошадей. Она уже оседлала небольшого серого мерина,
стоявшего неподалеку от моего жеребца, и привязывала к седлу кожаные фляги
с водой. Белый бурнус остался в одном из хиортов Муна и на Северянке была
только короткая туника. Солнце палило нещадно и, глядя на ее белую кожу, я
подумал, что к вечеру она станет красной, а блондинку ждет беспокойная
ночь.
Она делала вид, что меня не замечает, а я прислонился плечом к
шершавому стволу ближайшей пальмы и смотрел, как Северянка перекидывала на
шею серого яркие желтые поводья и пробовала седло. Под палящим солнцем ее
волосы казались почти белыми, а блеск серебряной рукояти меча слепил
глаза.
У меня снова пересохло во рту.
- Собираешься в Джулу?
Она бросила на меня взгляд через плечо, не переставая заниматься
подпругой.
- Ты сам все слышал.
Я пожал плечом - тем, которое не упиралось в дерево.
- Была там когда-нибудь?
- Нет, - она снова проверила подпруги, подобрала повод и, ухватившись
левой рукой за короткую, жесткую гриву мерина, легко запрыгнула в седло,
лежащее на ярком чепраке. Под Южным солнцем краски быстро выцветают,
ярко-красный цвет желтеет, а потом становится коричневым. Северянка вдела
ногу в медное стремя, обшитое кожей, боковой разрез туники распахнулся и я
увидел стройное бедро.
Я проглотил комок в горле и попытался справиться с голосом.
- Одной тебе трудно будет добраться до Джулы.
Голубые глаза смотрели на меня с подкупающей искренностью.
- Трудно.
Я ждал. Она тоже. Про себя я скривился. Похоже было, что умение вести
разговор к числу ее достоинств не относилось. Но это в женщине не главное.
Мы смотрели друг на друга. Она сидела на беспокойном сером мерине,
покрытом слоем шафрановой пыли, а я стоял на ногах (тоже успев изрядно
пропылиться, пока дошел от кантины до хиорта Осмуна), небрежно
прислонившись к пальме. Сухие, ломкие листья почти не давали тени. Я
покосился на женщину на лошади и решил еще подождать.
Она улыбнулась. Улыбка была очень личная, адресованная не мне, а
развеселившей ее мысли.
- Это предложение, Песчаный Тигр?
Я снова пожал плечами.
- Чтобы попасть в Джулу, тебе придется пересечь Пенджу. Ты там
когда-нибудь была?
Она откинула назад волосы.
- Я никогда еще не была на Юге... но сюда я добралась, - последовала
многозначительная пауза. - Добралась сама.
Я хмыкнул и лениво погладил шрамы, пересекавшие мою правую щеку.
- Ты сама добралась только до той захудалой кантины, а сюда доставил
тебя я.
Серый ударил копытом, поднял пыль и она повисла облаком в теплом
воздухе. Потом облако медленно опустилось и смешалось с песком. Руки
Северянки, державшие поводья, сплетенные из лошадиной гривы и хлопковых
нитей, действовали, казалось, независимо от нее. Кисти рук были тонкими и
наверное очень сильными, потому что она легко сдерживала лошадь - мерин не
стоял на месте, чувствуя всадника на спине. Но она, кажется, и не
замечала, что серый нервно приплясывает.
- Я уже говорила, мне не нужен танцор меча.
- Пенджа - моя страна, - любезно объяснил я. - Большую часть своей
жизни я провел там. А если не знать расположения колодцев и оазисов, из
пустыни не выйдешь, - я показал рукой на Юг. Над землей поднимались волны
горячего воздуха. - Видишь?
Она посмотрела. Пустыня тянулась на мили вперед и сливалась с
горизонтом в бесконечности. А до сердца песков, Пенджи, было еще много
часов пути.
Я ждал знакомого ответа "мне не нужен танцор меча". В конце концов,
она просто женщина, а их гордость оборачивается глупостью, когда они хотят
доказать, что могут сделать что-то сами.
Она рассматривала пустыню. Даже небеса побелели, удержав лишь у
горизонта ободок медно-голубого, пропитанного пылью сияния.
Северянка поежилась. Поежилась так, словно замерзала.
- Кто создал все это? - внезапно спросила она. - Что за безумный бог
превратил плодородную землю в мертвую пустыню?
Я пожал плечами.
- Есть легенда. В ней говорится, что когда-то Юг был зеленым,
прохладным и плодородным. А потом два брата-чародея устроили поединок,
чтобы решить, кто будет править миром.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на меня, и я встретил ясный,
прямой взгляд.
- Предположительно они друг друга убили. Но перед этим успели разбить
землю на две части: Север и Юг. Два мира, разных как мужчина и женщина, -
я улыбнулся, показывая, что сказка закончена. - Ты не согласна?
Она поудобнее уселась в седле.
- Ты не нужен мне, танцор меча. Мне не нужен ты... и мне не нужен
твой меч.
Взглянув на нее, я понял, что она отказывает не Разящему. Одинокая
женщина, независимо оттого, прекрасна она или нет, быстро узнает, чего
хотят от нее мужчины. Я не был исключением, но от такой откровенности
растерялся.
Пришлось снова пожать плечами.
- Я всего лишь пытаюсь предложить тебе свою помощь, баска.
Если подвернется шанс, я покажу ей, чего стою с мечом... с двумя
мечами.
Я увидел, как дернулся уголок ее рта.
- Что-то ты не похож на инвалида. А иначе зачем танцору меча с твоей
репутацией предлагать свои услуги в качестве проводника?
Это предположение задело мою гордость. Я нахмурился.
- Раз в год я обязательно езжу в Джулу. И как раз собирался
отправляться.
- Сколько ты хочешь?
Мой взгляд скользнул по ее стройным ногам; светлая кожа просто
притягивала. Я открыл рот, чтобы ответить, но она поняла, что готово было
сорваться с моего языка для определения цены и прямо заявила:
- Золотом.
Я засмеялся. Она прекрасно осознавала свою женскую привлекательность,
а это давало мне надежду. И делало игру еще более приятной.
- Может отложим окончательное решение до Джулы? - любезно предложил
я. - Я всегда устанавливаю цену в зависимости оттого, насколько опасным и
сложным было путешествие. Если я спасу тебе жизнь больше одного раза, цена
соответственно поднимется.
Я не упомянул о мужчине, который ее разыскивал. Если бы она знала о
нем и искала встречи с ним, она сама бы об этом сказала, но судя по ее
поведению, Северянка была уверена, что путешествует без сопровождающих.
Так что цена могла возрасти в самое ближайшее время.
Губы ее изогнулись, но я заметил блеск в голубых глазах.
- Ты все свои дела ведешь таким образом?
- Всякое бывает, - я подошел к своему гнедому жеребцу, покопался в
переметной суме и наконец вытащил ярко-красный бурнус.
- Вот. Надень или к полудню поджаришься.
Не скажу, что бурнус был сшит со вкусом. Я его просто ненавидел, но
он меня частенько выручал. Например в случае, когда какой-нибудь местный
танзир приглашал меня составить ему компанию за обедом, чтобы обсудить
дела - красный бурнус с пышными золотыми кисточками на рукавах и капюшоне
по местным представлениям свидетельствовал о достатке владельца. В шве
левого плеча я сделал разрез, чтобы сквозь него легко проходила рукоять
Разящего. В такой работе как моя, главное чтобы меч легко оказывался в
руках в любое время.
Северянка взяла бурнус и прищурилась.
- По-моему он слишком изящный для тебя, - заметила она, и надела
бурнус через голову, проследив, чтобы рукоять меча вышла из разреза за
плечом. Капюшон она откинула на плечи. Бурнус оказался ей слишком велик,
за множеством складок едва угадывалась изящная фигурка, но смотрелся он на
ней гораздо лучше, чем на мне.
- Когда доедем до Джулы?
Я отвязал жеребца, дружески похлопал его по левому плечу и вскочил в
седло.
- Зависит от многих обстоятельств. Может уложимся в три недели... а
может в три месяца.
- Три месяца!
- Мы поедем через Пенджу, - я поправил налобный ремень, чтобы жеребцу
не мешали выгоревшие кисточки, украшавшие уздечку. Под пустынным солнцем
ничто долго не сохраняет свой цвет, в конечном счете все становится
коричневым всех оттенков.
Она взглянула на меня серьезно.
- Тогда давай больше не будем терять время.
Я смотрел, как она подбирала поводья и поворачивала маленького серого
мерина на юг. По крайней мере направление она знала отлично.
Бурнус развевался на скаку как малиновое знамя танзира пустыни.
Рукоять ее Северного меча была серебряным маяком, сверкавшим в солнечных
лучах. Мягкие, шелковистые волосы вбирали в себя сияние солнца... Да,
Северянку трудно было потерять из виду. Я цокнул жеребцу и поскакал за
ней.

Лошади шли голова в голову неторопливой рысью. Мой гнедой жеребец не
слишком обрадовался возможности попутешествовать в компании маленького
серого мерина, предпочитая более быстрый, размашистый ход (довольно часто
это был резвый галоп, приправленный периодическими попытками сбросить меня
со спины), но после короткой "дискуссии" мы нашли компромисс. Я выбирал
направление, а он шел, как хотел.
И выжидал момент для очередной попытки избавиться от меня.
Я заметил, что она наблюдала за моей разборкой с лошадиным мятежом,
но не мог решить, оценила она мои способности или нет. На моего жеребца
никто другой по своей воле не полез бы, он всегда был угрюмым и
раздражительным. Я выигрывал на нем пари, когда находились Южане, которые
воображали, что могут выйти победителями в схватке с жеребцом. Мы с гнедым
давно выработали соглашение: он старательно устраивал яростные
представления, а я подогревал к ним интерес; если на этом нам удавалось
заработать несколько монет, гнедой получал лишнюю порцию зерна. Соглашение
оказалось выгодным для нас обоих.
Северянка молчала, пока жеребец не успокоился и не начал
отфыркиваться, сдувая пыль с ноздрей, но я чувствовал на себе ее взгляд.
- Ты едешь не на Северном коне, - отметил я, приглашая ее к
разговору. - Он Южанин, как и я. А какие лошади у вас на Севере?
- Они крупнее ваших.
Я ждал. Она ничего не добавила. Я попытался снова.
- Быстрые?
- Довольно быстрые.
Я нахмурился.
- Слушай, впереди у нас долгое путешествие. Мы сможем сделать его
короче, если будем вести разговор, - я помолчал. - Даже плохой разговор.
Она улыбнулась. Правда при этом попыталась спрятать улыбку за
занавесью волос, но я успел заметить.
- Я думала, танцоры мечей в основном люди замкнутые, - неохотно
сказала она, - живущие только ради того, чтобы проливать кровь.
Я шлепнул ладонью по груди.
- Я? Нет. В душе я очень мирный человек.
- А-а, - вся мудрость мира вместилась в этот звук.
Я вздохнул.
- А имя у тебя есть? Или я могу звать тебя Блондиночка?
Она ответила не сразу. Я ждал, отрывая колючки песчаника от стриженой
гривы моего жеребца.
- Делила, - наконец сказала она и натянуто улыбнулась. - Зови меня
Дел.
- Дел, - повторил я. Имя ей не подходило. Оно было грубым и
коротким... и слишком мужским для девушки ее сложения и красоты.
- Ты действительно разыскиваешь брата?
Она покосилась на меня.
- А ты думал, что я придумала все, что рассказала работорговцу?
- Может и придумала, - я пожал плечами. - Мое дело довести тебя до
Джулы, меня не должно интересовать, зачем тебе туда понадобилось.
Она почти улыбнулась.
- Я ищу своего брата. Это не выдумка.
Значит правда.
- А ты представляешь, где он может быть или что с ним случилось?
Ее пальцы разбирали короткую гриву мерина.
- Я уже рассказала работорговцу, что брата украли пять лет назад. Я
проследила его до этого городка... теперь до Джулы, - она посмотрела на
меня. - Еще вопросы?
- Да, - я открыто улыбнулся. - Почему, в аиды, такая девушка как ты
должна разыскивать пропавшего брата? Чем в это время занимается твой отец?
- Он мертв.
- Дядя?
- Мертв.
- Братья?
- Все они мертвы, танцор меча.
Я внимательно посмотрел на нее. Голос ее оставался ровным, но я
научился вслушиваться в то, что люди не говорят внимательнее чем в то, что
они произносят.
- Что произошло?
Она передернула плечами.
- Налетчики. Они пересекли Северную границу, а мы в это время ехали
на Юг, к пограничным землям. Они заметили нас и напали на караван.
- Увели твоего брата, - я не ждал от нее подтверждения, - и убили
остальных.
- Всех, кроме меня.
Я остановил жеребца и резким движением схватил поводья мерина.
Кисточки на ремешках успели выгореть и потускнели.
- Как, в аиды, - потребовал я, - налетчики пропустили тебя?
На несколько секунд голубые глаза скрылись за опустившимися веками, а
потом она посмотрела на меня.
- А я не сказала, что меня пропустили.
Я потерял дар речи. Передо мной стояла картина: Южные налетчики
стаскивали с лошади Северную девочку. Приятных эмоций я при этом не
испытал. А прекрасная Северянка не сводила с меня глаз, как будто точно
знала, о чем я думал, и смирилась с этим, не испытывая ни стыда, ни
унижения от открывшихся мне сцен. Это был просто факт из ее жизни.
Я тут же задумался, мог ли человек, о котором говорил Мун - человек,
выслеживающий ее - быть одним из тех налетчиков. Но... она сказала, что
это случилось пять лет назад... За такое время мужчина забудет любую
женщину.
Но женщина не забыла брата.
Я выпустил ее поводья.
- И теперь ты приехала на Юг устроить охоту на кумфу, разыскать
брата, который скорее всего уже мертв?
- Он не был мертв пять лет назад, - холодно сказала она. - Он не был
мертв, когда Осмун видел его.
- Если Осмун видел его, - отметил я. - Ты думаешь, если ты держала
меч у его горла, он сказал правду? Он говорил то, что ты хотела услышать,
- я нахмурился. - После пяти лет то, что ты затеяла почти невозможно,
баска. Если тебе очень нужен твой брат, почему ты так долго ждала?
Она не улыбнулась и не показала, что заметила мое раздражение.
- Мне нужно было научиться вести дела, - спокойно объяснила она. -
Изменить традиции.
Я посмотрел на серебряную рукоять, видневшуюся за ее левым плечом.
Женщина, носящая меч - да, это действительно изменение традиций. На Севере
или на Юге. Но мои подозрения относительно того, какие дела она имела в
виду, скорее всего были ложны.
Я ухмыльнулся.
- Только потеряешь время, баска. После пяти лет в рабстве на Юге... Я
уверен, что он уже мертв.
- Это возможно, - согласилась она. - Но точно я узнаю все только
когда доберусь до Джулы.
- Аиды, - с отвращением проговорил я, - заняться мне больше нечем, -
я яростно уставился на малиновую спину, постепенно удалявшуюся от меня,
потом шлепнул жеребца пятками по бокам и снова догнал Северянку.

Мы решили остановиться когда небо уже усыпали звезды. Я приготовил
еду из сушеного мяса кумфы. К деликатесам оно не относилось, но им можно
было набить желудок. Самым лучшим в нем было то, что при его приготовлении
в качестве сохраняющего вещества использовалась не соль. В Пендже меньше
всего хотелось соленого мяса. Трудно было заставить себя сглотнуть даже
щепотку соли, необходимую для жизни. Само мясо кумфы было жестким и
безвкусным, но вымоченное в масле, оно становилось мягким и приятным, и
было лучшей едой при переходе через пустыню. На долгую дорогу его
требовалось немного, к тому же оно мало весило, так что его запас почти не
обременял лошадь. За годы, проведенные в пустыне, я успел хорошо с ним
познакомиться.
Дел, однако, не оценила его свойства, но была слишком вежлива, чтобы
выдать чувство отвращения. Она грызла кумфу как собака грызет оказавшуюся
несъедобной кость: желания никакого, но ясно, что больше ничего не дадут.
Я улыбнулся про себя и, дожевав свою порцию, смыл ее в желудок несколькими
глотками воды.
- На Севере нет кумфы? - поинтересовался я, когда она заглотнула
последнюю полоску.
Она поднесла ладонь ко рту.
- Нет.
- Ты ее еще оценишь.
- Хм...
Я передал ей кожаную флягу.
- Выпей. Это поможет.
Она шумно глотнула, потом заткнула флягу и вернула мне.
Я начал заворачивать распакованное мясо.
- Знаешь, что такое кумфа?
Взгляд голубых глаз был красноречивее слов.
- Рептилия, - объяснил я, - живет в Пендже. Невысокая, с возрастом
вырастает до двадцати футов и становится жесткой как кожа на ботинке. Они
примерно вот такие, - я свел руки в кольцо так, что пальцы едва
соприкасались. - Но если отловить и снять шкуру с молодой, получишь
неплохое мясо. У меня две сумки им забиты. Этого нам вполне хватит, чтобы
пересечь Пенджу.
- И это вся еда?
Я пожал плечами.
- Встретим караван - купим что-нибудь. Можем остановиться в паре
селений. Но мясо кумфы наша основная диета, - я улыбнулся. - Оно не
портится.
- Хм...
- Ты его еще оценишь.
Я довольно потянулся, прижался спиной к седлу и расслабился. Ну вот и
я, в пустыне, наедине с прекрасной женщиной. Живот набит, а закат обещает
прохладную ночь. Звезды дополняли обстановку до идиллии. Когда мы
доберемся до Пенджи все, конечно, изменится, а пока я был почти счастлив.
Для полного счастья мне не хватало глотка акиви, но когда я покидал
кантину в поисках Дел, у меня уже не оставалось ни монеты.
- Сколько до Пенджи? - спросила Дел.
Я повернул голову и увидел, что она заплетает волосы в обычную косу.
Стыдно было даже смотреть, как она скручивает это великолепие, но я
понимал, что в песках такие волосы как у Дел могли причинить немало
неудобств.
- Подъедем завтра, - я оперся о седло. - Теперь, когда мы устроились,
может расскажешь, почему ты подошла именно ко мне в кантине?
Она перевязала косу кожаным шнурком.
- В Харкихале мне сказали, что скорее всего брат попал к Осмуну
Торговцу, но из разговоров я поняла, что найти этого Осмуна будет нелегко.
Тогда я попросила назвать кого-нибудь из его друзей, - Дел пожала плечами.
- Три разных человека сказали: здоровый танцор меча, называет себя
Песчаный Тигр, хорошо знает Осмуна. И я стала искать танцора меча вместо
работорговца.
Харкихал - городок около границы. Грязное местечко, и если ей удалось
выудить такую информацию из людей, которые - я знал по своему опыту -
держали рот закрытым, пока не дожидались должного поощрения, она обладала
незаурядными способностями.
Я посмотрел на Северянку повнимательнее. Мне не верилось, что она
могла справиться с мужчиной, но что-то в ее глазах мешало сделать
окончательное заключение.
- Значит ты искала в кантине меня, - я потрогал шрамы, доходившие до
подбородка. - Да, думаю узнала ты меня без труда.
Она пожала плечами.
- Они описали тебя. Сказали, ты жесткий как мясо старой кумфы, только
тогда я их не поняла, - она прищурилась. - И они говорили о шрамах на
твоем лице.
Я подумал, что ей хотелось спросить, откуда эти шрамы. Ими обычно
интересовались все, особенно женщины. Шрамы были частью легенды, и я не
уклонялся от рассказа.
- Песчаный тигр, - веско сообщил я ей и встретил прямой взгляд. - Они
как кумфа, живут в Пендже. Хищные, опасные звери. Не откажутся
полакомиться человечиной, если кто-то по глупости заявится в их логово.
- Как ты?
Я засмеялся.
- Я знал, что делал, когда шел к ним. Я должен был убить большого
тигра, который наводил ужас на поселение. Ему удалось содрать с меня
несколько кусков кожи и провести когтями по лицу, как видишь, но я с ним
расправился, - я показал на ожерелье, висевшее на мой шее - черные, хищно
загибающиеся когти, нанизанные на темный шнур. Мое лицо испробовало их на
себе. - Это все, что от него осталось. Шкуру я взял в свой хиорт, - снова
прямой взгляд. - Шатер.
- И теперь тебя называют Тигр.
- Песчаный Тигр. Тигр - сокращенно, - я пожал плечами. - Имя не хуже
любого другого, - я немного подумал, а потом решил, что это не повредит
моей репутации - и не уронит меня в глазах Дел - и рассказал всю историю.
- Я до мельчайших подробностей помню день, когда все это случилось, -
зловеще начал я, подготавливая ее к леденящему кровь повествованию. -
Песчаный тигр крал детей, которые отходили от поселка. Никто не мог
выследить зверя и положить конец этим злодеяниям. Двое рискнувших
охотников были убиты около его логова. Шукар испробовал все свои
магические заклинания, но ни одно не помогло - от магии всегда мало проку.
Тогда шукар объявил, что племя чем-то прогневило богов и те ниспослали
наказание, и что человек, который сможет погубить зверя, заслужит вечную
благодарность племени, - я пожал плечами. - Ну, я взял свой нож и вошел в
логово, а когда выбрался оттуда, тигр был мертв.
- И чем потом вознаградило тебя племя?
Я улыбнулся.
- Ну, награда была столь велика, все юные красавицы племени,
благодарные мне за мой подвиг, падали передо мной на колени и каждая
умоляла взять ее в жены. Мужчины чествовали меня и готовы были отдать мне
все, что имели. Так что по понятиям Салсет я был вознагражден сполна.
- И сколько жен у тебя было? - мрачно поинтересовалась Дел.
Я погладил шрамы на лице.
- Честно говоря, ни одной. Я не связываю себя надолго с женщинами, -
я пожал плечами. - Для меня и одна жена много, не говоря уже о нескольких.
- А почему ты оставил племя?
Я закрыл один глаз и покосился на яркую звезду.
- Захотелось чего-то нового. Даже кочевое племя, такое как Салсет,
может показаться клеткой. Так что я побродил по земле, а потом занялся
танцами мечей, достиг седьмого ранга и стал самим собой.
- На Юге хорошо платят?
- Я очень богат, Дел.
Она улыбнулась.
- Я вижу.
- И буду еще богаче, когда мы закончим твою охоту.
Она покрепче затянула шнурок, стягивающий светлую косу.
- Но ты считаешь, что мы не найдем моего брата, так?
Я вздохнул.
- Пять лет - долгий срок, Дел. С ним могло случиться все, что угодно.
Особенно если он был у работорговцев.
- Я не собираюсь сдаваться, - резко объявила она.
- Ну конечно. Я и не думал, что ты сдашься.
Она стянула бурнус через голову, аккуратно свернула его и положила
рядом с седлом. Весь день ее тело было закутано в шелк и вдруг, увидев
бледную, нежную кожу, я снова понял - и морально, и физически - как я хочу
ее. И один долгий, восхитительный момент, когда она смотрела на меня, во
мне вновь проснулась надежда. Ее лицо осталось совершенно спокойным. Я
ждал приглашения, но она ничего не сказала. Она просто вытащила из ножен
меч и положила его рядом с собой на песок. Послав мне длинный, загадочный
взгляд, Дел улеглась и повернулась ко мне спиной - туника плотно обтянула
бедра.
Жемчужно-розовая сталь поблескивала при свете звезд, радужно
переливались руны.
Похолодало и я поежился. Впервые за множество ночей я не снял бурнус.
Вместо этого я растянулся на чепраке и смотрел на звезды пока не заснул.
Аиды, так я никогда еще не проводил ночь...

Неопытный глаз не определит, где кончает править пустыня и начинаются
владения ее старшей, беспощадной сестры. Но для таких как я, тридцать с
лишним лет бродивших по пескам, граница между пустыней и Пенджей ясна как
день и сразу бросается в глаза.
Дел остановила свою лошадь рядом с моей, осмотрелась и удивленно
взглянула на меня. Косу она перекинула через левое плечо и ее конец лежал
на красном шелке, покрывавшем высокую грудь. Нос Дел порозовел от солнца и
я знал, что если она срочно не накинет капюшон, очень скоро такой же
оттенок приобретет все ее лицо.
Мой капюшон был на голове, хотя я мог обойтись и без этого. Дел
напряженно проследила за моим взглядом. Я кивнул.
- Здесь, моя баска с Севера, начинается Пенджа.
Она осмотрела пространство. Горизонт скрывался за рядами
грязно-коричневых дюн. Казалось, что даже из неба солнце высосало все
цвета. Над нами возвышался огромный купол из бледного топаза и лишь у края
появлялся серо-голубой ободок. К югу, западу и востоку не было ничего,
мили и мили пустоты. Аиды, наверное, такие же.
Дел обернулась. К северу тоже было жарко и пыльно, но чувствовалось,
что земля жила и обещала справиться с песком и возродиться. Пенджа тоже
обещала - обещала, напевая песню смерти.
Дел не скрыла недоумения.
- Как ты определил? Почему именно здесь?
Я показал на песок под копытами ее лошади.
- Посмотри. Видишь разницу?
- Песок как песок.
Но прежде чем я успел сделать ей выговор за такое бездумное
заявление, она соскочила с пыльного серого мерина, наклонилась и набрала
полную ладонь песка.
Дел пропускала песок между пальцами пока ладонь не опустела. На ней
осталось лишь несколько крупинок полупрозрачных серебряных кристаллов. В
них и заключался губительный секрет Пенджи: кристаллы ловили и задерживали
солнечное тепло, усиливали его, отражали, тысячекратно увеличивая яркость
и температуру, так что все, кроме песка, сгорало.
Дел медленно сжала пальцы.
- Теперь я поняла, - она поднялась и осмотрела бесконечную Пенджу. -
Сколько миль?
- Кто знает? Пенджа как дикий зверь, баска, для нее нет преград. Ее
не огородить забором, у нее нет границ. Она идет куда захочет вместе с
ветром, она свободнее любого кочевника, - я пожал плечами. - Сегодня она
может быть в милях от поселения, а через пару дней поглотить в нем все, до
последней козы и ребенка. Поэтому без проводника нельзя. Если ты раньше не
пересекала Пенджу, ты не знаешь меток, не знаешь, где искать колодцы, - я
махнул рукой на Юг. - Там, баска, правит смерть, - она плотно сжала губы и
я добавил: - Баска, я не пытаюсь запугать тебя. Я не преувеличиваю. В
Пендже не бывает излишних мер предосторожности.
- Но ее МОЖНО пересечь, - она посмотрела на меня, стряхнула кристаллы
и вытерла ладонь о бурнус. - Ты же переходил ее.
- Переходил, - согласился я, - но прежде чем пересечь неотмеченную
границу и шагнуть на серебряный песок, ты должна понять, что будет ждать
тебя там.
Маленький мерин ткнулся ей в бок носом, требуя внимания. Дел положила
одну руку ему на лоб, а другую под широкую морду и начала нежно
поглаживать твердые мускулы. Но ее взгляд и внимание были прикованы ко
мне.
- Тогда скажи, что там будет меня ждать.
Она не испугалась. Сначала я подумал, что она притворялась, чтобы я
не принял ее за слабую, глупую женщину, которая пытается играть в мужчину,
но потом понял, что ошибся. Она действительно была сильной. И что более
важно, она готова была выслушать меня.
Жеребец фыркнул, сдувая пыль с ноздрей. В неподвижном тяжелом воздухе
я услышал, как зазвенели трензельные кольца, тяжелые кисточки застучали по
медным украшениям уздечки. Насекомое с низким жужжанием опустилось на ухо
гнедому. Жеребец раздраженно тряхнул головой, отгоняя паразита, и
затанцевал на песке. От этого поднялись облака пыли и он снова фыркнул. В
пустыне все идет по кругу. Колесо, бесконечно вращающееся в изменчивой
постоянности окружающего мира.
- Во-первых, миражи, - начал я, - губительные миражи. Ты думаешь, что
видишь оазис, а когда подъезжаешь к нему, он превращается в песок и небо и
расплывается в воздухе. Если хотя бы раз поверить в такой мираж, можно
уйти слишком далеко от настоящего оазиса, настоящего колодца. И тогда
верная смерть.
Она ждала продолжения молча, почесывая морду серому мерину.
- Может начаться самум, - рассказывал я, - сирокко. Это что-то вроде
песчаных бурь, а песчаные бури Пенджи будут вопить, визжать и стонать пока
не сдерут плоть с костей человека. Есть еще кумфы. И песчаные тигры.
- Но с песчаным тигром можно справиться, - она сказала это резко. Так
резко, что я нахмурился, пытаясь понять, серьезно она говорила или просто
подшутила над моим именем и моей репутацией.
- Можно столкнуться с борджуни, - продолжил я. - Это воры и они
ненамного лучше падальщиков пустыни. Нападают на неосторожных путников и
караваны, крадут все, снимают с человека последний бурнус, а потом
убивают.
- Это все? - спросила она, когда я замолчал.
Я вздохнул - ну, если ей и этого мало...
- Всегда есть шанс столкнуться с кочевыми племенами. Кое-кто из них
дружелюбен, как Салсет и Талариан, но большинство, вроде Ханджи и Вашни,
воинственные племена, приносящие человеческие жертвы. Отличаются только
ритуалами, - я сделал паузу. - Вашни увлекаются вивисекцией, Ханджи -
каннибалы.
Она подумала и снова кивнула.
- Что еще?
- Тебе этого недостаточно?
- Достаточно, - тихо сказала она, - может быть более, чем достаточно.
Но мне кажется, что ты кое-что от меня скрываешь.
- А что еще ты хочешь от меня услышать? - раздраженно спросил я. -
Или ты думаешь, что я не знаю, как тебя развлечь и рассказываю сказки?
- Нет, - она прижала ладонь ко лбу, прикрывая глаза, и посмотрела на
юг, сквозь сверкающие пески. - Ты не сказал ни слова о колдовстве.
Я опешил и разъяренно уставился на нее. Потом фыркнул.
- Меня интересует только магия, заключенная в круге.
Под пылающим солнцем ярко-красная ткань выгорала на глазах, а золотые
кисточки ослепительно сияли.
- Танцор меча, - мягко сказала она, - будет лучше, если ты
перестанешь принижать то, что скрывает великую силу.
Я выругался.
- Аиды, баска, ты говоришь как шукар, он тоже пытался заставить людей
поверить, что он вместилище тайн и магии. Слушай, я не скажу, что магии
нет, потому что она есть. Но магией называют разные вещи, и сколько раз за
свою жизнь я видел как прикрываясь этим словом обманывали дураков, отбирая
у них деньги и воду. Это жульничество, баска, и таких мошенников можно
разоблачить.
Она долго пристально смотрела мне в лицо, словно взвешивая что-то,
потом неохотно кивнула.
- Скептик, - отметила она. - Может даже дурак. Но знаешь... это твое
дело. Я не священник, чтобы пытаться обратить тебя в свою веру, - Дел
повернулась и пошла вперед.
Не задумываясь, я шагнул в сторону, чтобы ее пропустить, и схватил
свободно повисший повод мерина. Серый уже собрался идти за ней.
- В аиды, куда ты отправилась?
Она остановилась. Застыла на неотмеченной границе. Ничего мне не
ответила. Она просто вытащила свой сияющий меч и вонзила его в песок,
словно пригвождая к земле человека, а потом отпустила рукоять. Меч
возвышался над песками, руны на лезвии радужно переливались. Она села
перед ним, скрестила ноги и закрыла глаза. Руки безвольно опустились на
колени.
Лицо опалял зной. Когда едешь, можно забыть о жаре и
сконцентрироваться на движении. Но сидя на лошади, застывшей посреди
раскаленных песков, зная, что слезть придется еще не скоро, я чувствовал
только зной... и удивлялся, наблюдая за странным поведением женщины.
Глаза закрыты. Голова опущена. Тишина. Фигурка, закутанная в
малиновый шелк, ноги скрещены на песке. Перед ней Северный меч из
неизвестной стали, рукоять сияла в плывущем воздухе.
Я чувствовал, как по лицу стекали капли пота. Лоб, живот, руки, все
было влажным. Шелковая ткань бурнуса намокла и прилипала к коже. Острый
запах бил в ноздри.
Я пригляделся к мечу. Мне казалось, что под тонкой пленкой металла
двигались тени и это уже относилось к области магии, той могущественной
магии, которой владели единицы. Я моргнул, и видение тут же пропало.
Нет, магия существовала только в круге танцора меча.
Дел легко вскочила и вытащила меч из песка. Клинок скрылся в ножнах
за левым плечом, а Дел подошла к серому и перекинула повод на шею мерина.
Я не удержался и мрачно спросил:
- Ну и что это было?
Она быстро вскочила в седло.
- Я просила разрешения продолжить мое дело. Так принято на Севере,
готовясь к опасному путешествию.
- Просила у кого? - не понял я. - У меча?
- У богов, - серьезно ответила она. - Но может, если ты не веришь в
магию, ты не веришь и в богов?
Я улыбнулся.
- Точное попадание, баска. Ладно, если боги... или меч... дали тебе
разрешение, поехали дальше, - я показал рукой. - На Юг, баска. Все время
на Юг.

Выносить Южное солнце тяжело всем. Оно висит над тобой на выжженном
небе как зловещий бог аид и смотрит вниз единственным круглым глазом.
Бурнус хорошо защищает кожу, но не спасает от жары. Шелк, нагреваясь, сам
задерживает тепло, и если ткань не лежит складками, а прикасается к телу,
обжигает как раскаленный металл.
Через некоторое время глаза начинают болеть, устают щуриться от
безжалостного сияния, а если закрыть их, видно было яркое красное солнце,
просвечивающее сквозь веки. Пески Пенджи сверкают ослепительно. Сначала
янтарно-красные переливы дюн, покрытых коркой драгоценных кристаллов,
притягивают и очаровывают, но с каждой проходящей минутой кристаллы сияют
все ярче, и блеск начинает резать глаза.
А вокруг стоит давящая тишина, которую нарушает только шелест песка
под копытами лошадей и случайный скрип кожаного седла на чепраке.
Сотни лет Южные лошади выводились в расчете на зной и слепящее
солнце. Длинные челки предохраняли их глаза от света и частично
изолировали тепло. Шерсть у них редкая, а шкуры скользкие как шелк.
Сколько раз я мечтал о том, чтобы человек был приспособлен к жизни в
песках так же как пустынная лошадка... и был бы таким же нетребовательным.
Воздух плывет. Вы смотрите вперед и видите ровный горизонт, ровное
небо, ровный цвет. Вы чувствуете как из вас пьют жизнь, высасывая влагу из
кожи до тех пор, пока вы не поймете, что превратились в сухую оболочку,
готовую рассыпаться на миллион частей при первом же порыве ветра. Но ветер
не подует, и молитесь, чтобы его не было, потому что ветер - это начало
самума, это летящий песок, острый как зубы кумфы, который въедается в вашу
плоть.
Я посмотрел на Дел, вспомнил свежесть ее бледной кожи и понял, что не
хочу видеть как она обгорит, потрескается и покроется рубцами.
Мы пили мало, но вода из фляг исчезала на удивление быстро. Даже если
воду расходовать аккуратно, через некоторое время, к своему ужасу,
понимаешь, как мало ее осталось. Знание того, что она здесь, под рукой, и
можно сделать глоток, терзает сильнее чем жажда. Пока вода у вас есть,
ваша рука тянется к ней. Это проверка на силу воли, и множество сильных на
вид людей ее не выдерживали. Дел выдержала. Но воды оставалось все меньше.
- Почти добрались до колодца, - нарушил я тишину. - Впереди.
Она вздрогнула от неожиданности и подняла голову.
- Где?
Я показал.
- Видишь темную линию? Это насыпь из камней вокруг колодца. Вода не
лучшая, чуть солоноватая... но мокрая. Сойдет.
- У меня еще осталось во флягах.
- У меня тоже. Но здесь просто так мимо воды не проходят. В Пендже
ничего лишнего не бывает. Даже если фляги полны, остановись. Иногда жизнь
зависит от одного купания, - я помолчал. - Как твой нос?
Она потрогала его и страдальчески сморщилась.
- Болит.
- Если найдем алла, местное растение, я сделаю мазь. Она снимет боль
и нос больше не будет обгорать, - я усмехнулся. - И не отказывайся, баска.
Твоя нежная Северная кожа не создана для солнца Пенджи.
Она сжала губы.
- А твоя создана.
Я рассмеялся.
- Я жесткий как мясо старой кумфы, помнишь? Пенджа мой дом, Дел...
как и любое другое место, - я посмотрел на горящие пески. - Если у танцора
меча вообще может быть дом.
Не знаю, зачем я это сказал. Тем более ей. Иногда женщины используют
вырвавшиеся из глубины души фразы как оружие. Мечей у них нет, и они
наносят раны словами.
Но у Дел меч был, и мне показалось, что она не должна легко бросать
слова.
- Есть, - тихо сказала она. - Есть дом. Дом танцора в круге.
Я резко взглянул на нее.
- Что можешь ТЫ знать о круге, баска?
Дел задумчиво улыбнулась.
- А ты думаешь, я ношу меч в надежде запугать его видом?
Ну, это у нее получалось. Даже если она не знала, как его держать.
- Запугать им Муна тебе удалось, - неохотно признал я, - значит
кое-что ты умеешь. Но в круге? - я покачал головой. - Баска, вряд ли ты
понимаешь, что такое круг.
Она не перестала улыбаться, но больше не сказала ни слова.

Гнедой осторожно выбирал дорогу между темных, горячих камней. После
шелеста песка странно было снова слышать удары копыт о гранит. Серый Дел
уже не отставал от моего жеребца, хотя гнедой шел значительно быстрее чем
днем. Лошади почувствовали воду.
Я соскочил на землю бросил повод, зная, что от воды жеребец не
удерет. Дел спрыгнула с серого и молча наблюдала за моими поисками.
То, что я искал, нашлось в стороне, в куче камней - это была железная
ручка. За многие годы она погнулась и проржавела, но мне удалось просунуть
под нее ладонь и крепко ухватиться. Я стиснул зубы и рванул, застонав от
усилия. Тяжелая крышка колодца сдвинулась.
Дел нетерпеливо подошла ко мне, потянув за собой сопротивлявшегося
серого - вот что заставило меня насторожиться. А потом серый отказался
пить. Дел уговаривала его, нежно шептала что-то на Северном, а ничего не
добившись, растерянно посмотрела на меня. Я зачерпнул воды, понюхал ее,
коснулся кончиком языка мокрой ладони и тут же сплюнул.
- Отравлена.
- Но... - Дел замолчала. Добавить было нечего.
Я поставил крышку на место и в одной из сумок нашел кусок угля. Дел
молча смотрела как я рисовал на металле черное Х. Наверняка вскоре
поверхность покроется песком и метка затеряется, но я сделал все, что было
в моих силах, чтобы предупредить других путешественников. Многие
добирались до колодцев из последних сил, и я помнил случаи, когда люди
пили отравленную воду даже зная, что она отравлена. Вид воды сводил их с
ума и они не могли остановиться. Я помнил их мучительные, страшные смерти.
Я взял одну из фляг, плеснул воды в ладонь и поднес к морде гнедого.
Этого хватило ему лишь на то, чтобы смочить горло. Глядя на меня, и Дел
налила из своей фляги серому. Всю дорогу от хиорта Осмуна мы ехали
спокойно, не подгоняя лошадей, и они были еще свежими. Теперь им
предстояло долго нести нас на себе, прежде чем на горизонте появится
следующий колодец.
Дел отдала серому все, что оставалось в ее флягах. Я проверил свои -
в одной еще плескалась вода.
- Глотни.
- Я не хочу.
- Ты зря упрямишься, - я улыбнулся ей. - Это тебя не унизит. Я
предлагаю тебе воду не из-за того, что ты женщина. Просто ты с Севера, ты
не так приспособлена к Югу, как я, - я подождал, а она плотнее сжала губы.
- Выпей, баска.
Дел выпила, и я сразу заметил, что она снова ожила. Я не услышал от
нее ни одной жалобы, она даже не спросила сколько ехать до следующего
колодца. Я уважал сильных духом людей, тем более если таким человеком
оказалась женщина.
Она вернула мне флягу.
- Ты?
Я собирался сказать ей, что привык к жаре и могу проехать еще пару
миль без воды, но прикусил язык. Такого она не заслужила. Я сделал пару
глотков и снова привесил флягу к седлу.
Уже привычно я показал на Юг.
- Я знаю один оазис. Воды до него хватит. Там наполним фляги и поедем
вперед до следующего колодца. Если он тоже отравлен, вернемся.
- Вернемся? - она повернула голову и посмотрела на меня. - Ты хочешь
сказать, не поедем в Джулу?
- Именно это я и хотел сказать.
Она мотнула головой.
- Я не поверну.
- Придется, - спокойно сказал я. - Если ты поедешь в Джулу, не зная
точно, где искать воду, навсегда останешься в Пендже, - я кивнул. - Я
провожу тебя до оазиса, баска. Там решим.
- ТЫ ничего не решаешь, - отрезала она.
- Дел...
- Я не могу повернуть. Неужели ты не понимаешь? Я должна найти брата.
Я вздохнул и заговорил, стараясь скрыть раздражение.
- Баска, если ты пойдешь в пустыню без воды, через сутки отправишься
в другой мир к своей семье и брату уже не поможешь.
Выбившиеся пряди волос падали ей на лицо, нос и щеки покраснели, а в
ярко-голубых глазах светилось упрямство. Она уставилась на меня, и я
понял, как чувствует себя лошадь на базаре, когда придирчивый покупатель
проверяет ее ход, ноги, сердце. Это был взгляд танцора меча, выискивавшего
брешь в обороне противника, чтобы через секунду поразить его насмерть.
Я заметил, как напряглись мышцы на ее лице.
- У тебя нет семьи, иначе бы... Тебе не нужно ни о ком беспокоиться.
Спорить она не собиралась. В каждом слове Дел была уверена.
- Да, семьи у меня нет, - согласился я, стараясь ничего не выдать.
По ее тону я понял, как она меня в этот миг презирала. Сами слова не
были оскорбительными, но голос звенел от отвращения.
- Может быть если бы у тебя была семья, ты бы понял меня, - резко
бросила она. Помолчав, Дел отвернулась, вскочила в седло и разобрала
повод. - Не суди... не обесценивай... то, чего не можешь понять, Песчаный
Тигр. Танцору меча следовало бы знать такие вещи.
Я быстро схватил повод ее мерина и серый застыл.
- Баска, поверь, я все понимаю и не обесцениваю то, что ты делаешь, -
таких слов от меня ни одна женщина не слышала, - но я знаю, что если
женщина под влиянием эмоций начинает делать глупости, лучше ей довериться
опытному мужчине.
- А стоит ли? - уточнила она. Пальцы вцепились в повод. Я уже готов
был выслушать грязную Северную ругань, но Дел промолчала. Она молчала
достаточно для того, чтобы успокоиться и подумать, а потом тихо вздохнула.
- У нас на Севере родственные связи очень важны. Они придают
родственникам силу, мощь и будущее, как рождение ребенка дает будущее
мужчине и женщине. И всем очень тяжело, когда хотя бы одна жизнь теряется
- мальчика или девочки, младенца или старика - потому что связь
разрывается. Каждая жизнь для нас драгоценна и мы скорбим, но проходит
время и мы приветствуем рождение и новый человек заменяет умершего,
появляется новая жизнь, - соскучившийся мерин затряс головой и пряжки
уздечки зазвенели. Не отвлекаясь, Дел успокоила его, похлопав ладонью по
шее. - Вся мои родные были убиты, Тигр. Выжили только брат и я. Но
Джамайла увезли. Я - дочь Севера, член своей семьи и сделаю все, чтобы
вернуть брата домой, - она смотрела на меня решительно, и такая же
твердость была в ее голосе, хотя говорила она спокойно. - Я поеду вперед
несмотря ни на что.
Я взглянул на нее, восхитившую меня своей гордостью и женственностью.
Но дело было не только в женственности. В ней была такая сила воли, такое
стремление достичь своей цели...
- Тогда поехали, - отрезал я. - Мы здесь без толку паримся и теряем
время.
Дел слабо улыбнулась и больше эту тему не затрагивала.
Ну что ж, немного повздорили. Маленькая стычка еще не война.

- Смотри! - закричала Дел. - Деревья!
Я проследил взглядом за ее вытянутой рукой и действительно увидел
деревья - высокие тонкие пальмы со свисающими выгоревшими листьями и
заостренными, светло-коричневыми стволами.
- Вода, - удовлетворенно сказал я. - Видишь, листья зеленые и
сильные. Если они коричневые и пожухшие, значит воды нет.
- А ты сомневался? - растерялась она. - Ты привез меня сюда зная, что
воды может не быть?
Она не злилась, просто очень удивилась. Я не улыбнулся.
- В Пендже никогда не знаешь, где найдешь воду, а где нет. И... Да, я
привез тебя сюда зная, что воды может не быть, потому что ты очень
старалась произвести на меня впечатление, что тебя не волнует ничего,
кроме поисков брата, и тебе это удалось.
Дел кивнула.
- Ты думаешь, я дура. Глуповатая, неразумная женщина, - это был не
вызов. Она констатировала факт.
- Тебя так волнует, что я о тебе думаю?
- Нет, - тут же улыбнулась она, - так же как вряд ли тебя волнует,
что я думаю о Песчаном Тигре.
Она обогнала меня и поскакала к оазису.
На этот раз вода оказалась чистой и сладкой. Мы попробовали ее сами,
потом напоили лошадей и наполнили фляги. Дел не скрывала удивления, что в
Пендже можно найти такое сокровище: деревья предлагали спасительную тень,
под ними росла трава - холмики бледной зелени соединенные длинными тонкими
отростками. Песок здесь был таким же как в пустыне, но вместо тепла хранил
прохладу. Всю мою жизнь я не переставал изумляться многообразию Пенджи.
Что это был за странный мир. Он манил, он вытягивал из вас соки и дурачил
бесконечными превращениями хамелеона. А потом убивал.
Оазис был большим. Его окружала каменная изгородь, построенная руками
человека, чтобы защитить убежище от самумов. Пальмы возвышались над сеткой
травы. Растительности было достаточно, чтобы в оазисе могли прожить два
небольших племени, а может еще и караван или два одновременно пару недель.
Все это время животные могли бы спокойно пастись, не угрожая природе этого
уголка. Но задержись они подольше, и оазис мог был уничтожен полностью, а
в Пендже нашлось бы немного людей, которые решились бы оставить другого
без еды и воды даже ради своих животных. Обычно в подобных местах
кочевники устраивали лагерь на неделю или две, а потом шли по пескам к
следующему оазису и до прибытия других путешественников природа успевала
оправиться. Хотя были случаи, когда оазисы уничтожались полностью
бездумными караванщиками.
Колодец на самом деле был не колодцем, а больше напоминал водоем. Из
глубокой трещины в земле били ключи, вокруг них много лет назад люди
выложили из камней глубокий круглый бассейн футов семь от края до края.
Водоем оказался внутри огромного каменного полукруга - какому-то богу
вздумалось сложить эту стену на песке. Внутри этого полукольца росла самая
густая поросль - жесткая, жилистая трава, в которой не было и намека на
сладкий сок горных трав, но набить желудок можно было и ею.
В жаркие сезоны ключи били тонкими струйками и воды в бассейне было
настолько мало, что она едва смачивала нижние камни. В такое время я
подъезжал к источнику с обнаженным мечом. Мне не раз приходилось
сталкиваться с людьми, которые до того боялись лишиться воды, что не
допускали вторжения в оазис посторонних. Бывали случаи, когда мне
приходилось сражаться за один глоток. Однажды я убил человека, чтобы
напоить лошадь.
В это время года ключи наполняли бассейн до краев, вода переливалась
через позеленевшие камни, так что Дел и я, расседлав и напоив лошадей,
сбросили бурнусы, уселись в тени пальм, прислонившись спинами к кольцу
камней, и расслабились, наслаждаясь желанной передышкой. Дел откинула
назад голову, подставив лицо солнцу, и закрыла глаза.
- Юг так непохож на Север. Ты правильно сказал... они разные по виду
и по характеру, как мужчина и женщина, - она улыбнулась. - Я люблю Север с
его снегом, льдом, буранами. Но в Юге есть свое жестокое очарование.
Я ухмыльнулся.
- Большинство людей этого не замечают.
Дел пожала плечами.
- Мой отец учил меня смотреть на все места... и всех людей... открыто
и с пониманием, учил хотеть понимать нравы других. Не суди сразу, говорил
он, пока не узнаешь, что находится под одеждой или кожей. Даже пол не
главное, - в ее голосе прозвучала нотка кислого юмора, - хотя судя по
Южным законам, это вам трудно понять. В любом случае, я не притворяюсь,
что уже поняла Юг, но он начинает мне нравиться.
Я пришлепнул насекомое, попытавшееся засунуть свой хоботок под кожу
моего бедра. Я был почти обнажен, на мне осталась только набедренная
повязка, которую носили большинство танцоров мечей - без ощущения
физической свободы нельзя войти в круг.
- Мало найдется людей, которые назвали бы Пенджу приятным местом.
Дел мотнула головой и светлая коса скользнула по ее плечу как
ящерица, взбиравшаяся на камень.
- Нет, ее не назовешь приятной. Она дика, опасна и зла, как снежные
львы в горах Севера. Как и львы, она ходит одна, надеясь на свою
уверенность и силу. Снежные львы убивают без сожаления, их не мучает
совесть после каждого убийства, - Дел вздохнула. Глаза ее были закрыты,
под ними лежали тени от бледно-желтых ресниц. - Жестокость это часть их.
Без нее лев не был бы львом.
Хорошее описание Пенджи. Я посмотрел на Дел - голова запрокинута,
лицо подставлено солнечным лучам - и удивился, откуда у совсем молодой
девушки столько мудрости. Такие знания можно получить лишь прожив долгую
жизнь.
А потом, глядя на нее, я уже не думал о мудрости. Я думал только о
ней. Я встал, подошел к Дел. Она не открыла глаза. Я наклонился, сгреб ее
в охапку, поднес к бассейну и опустил в воду.
Она вынырнула отфыркиваясь, разбрызгивая воду, испуганная и
растерянная одновременно. Мокрые пальцы нащупали кромку каменного круга и
крепко вцепились в него. Роскошные светлые волосы слиплись от воды.
Я стоял рядом и молчал. Через несколько секунд с ее лица исчезла
ярость, а напряженные плечи расслабились. Она вздохнула и закрыла глаза,
наслаждаясь водой.
- Вымокни как следует, - посоветовал я. - Тебе нужно напитать кожу
влагой, прежде чем двинемся в путь.
Вместо ответа она с головой ушла под воду. Я полюбовался пузырями, а
потом повернулся к седлу, чтобы вытащить мясо кумфы из переметной сумы.
Рычание я услышал до того, как увидел зверя. Я даже представить себе
не мог, когда он успел выбраться из своего логова в скалах, но он уже
припал к песку и траве, обнажив зубы, и нервно бил себя коротким хвостом.
Длинные, чуть изогнутые клыки торчали из пасти и касались мощной нижней
челюсти. На ромбовидной голове песчаного цвета горели зеленые глаза.
Самец. Молодой и здоровый. Песчаные тигры не вырастают до огромных
размеров, им этого не требуется. Песчаный тигр это просто комок ненависти.
У них короткие лапы, куцые хвосты и почти незаметные уши. Огромные глаза
перед атакой покрываются поволокой, словно разум зверя бродит где-то в
иных мирах, но это только иллюзия. Нежный, обезоруживающий взгляд
моментально изменяется в секунду прыжка, который приносит жертве смерть. У
любого песчаного тигра, независимо от размера, задние лапы и бедра сильнее
чем у взрослой тренированной лошади, а их челюсти запросто перекусывают
человеческую руку.
Одного взгляда на песчаного тигра мне хватило, чтобы утонуть в
воспоминаниях. В голове замелькали образы: другая кошка, другой тигр,
приготовившийся вырвать мои внутренности или выгрызть мне горло.
Прошло много, много времени с тех пор, как я видел песчаного тигра.
Их осталось мало и это одна из причин, по которой мое имя идеально
соответствует моей профессии - песчаного тигра многие считают почти
мифическим животным, рожденным древними сказками и легендами. Хотя в нем
нет ничего мифического. И не было ничего мифического в звере, застывшем
передо мной.
А вот я мог уйти в мифы.
Ножны я бросил на землю около седла, там же остался Разящий. Я
проклял собственную глупость. Надо же было настолько увлечься водой, чтобы
пренебречь собственной безопасностью. Подобная беззаботность могла
закончиться и смертью.
Я застыл, зная, что малейшее движение должно было вызвать немедленную
атаку. Тигр прыгнет в любом случае, пошевелюсь я или нет, но провоцировать
его не хотелось.
Аиды, неужели это повторится? Мне хватило одного раза.
Рука скользнула к ножу, пальцы сомкнулись на рукояти. Ладонь сразу
стала влажной. Я почувствовал, как в животе у меня завязываются узлы.
Боги, не надо...
Сузившиеся зеленые глаза смотрели с отрешенным, сонным выражением, но
я видел, что взгляд начинал меняться...
...и услышал за спиной плеск воды.
- Оставайся в воде, Дел.
Она что-то спросила, но тигр прыгнул и я уже ничего не слышал.
В одно мгновение я выхватил нож из ножен, выставил его навстречу
зверю, но тигр оказался умнее, чем я думал. Вместо того, чтобы прыгнуть
мне на горло, раздирая когтями плечи и грудь, он ударил мне в живот и я
тут же задохнулся.
Я почувствовал как напряглись его задние лапы, черные когти впились в
песок и я упал на землю под тяжестью зверя. Мой нож прошел сквозь жесткий
мех и по рукоять скрылся под шкурой. Я услышал страшный тигриный крик боли
и ярости.
Левой рукой я вцепился коту в горло, стараясь держать его широко
раскрытую пасть подальше от моего незащищенного живота. Рука, сжимавшая
нож, была мокрой от кошачьей крови. Тигр дышал мне в лицо и я задыхался от
вони и запаха гнилого мяса. Зверь рычал и хрипел от напряжения, пытаясь
вонзить в меня длинные клыки. Я боролся с такой же силой, втыкая нож
глубже, в надежде добраться до жизненно важного органа.
Одна из мощных задних лап вытянулась и когти содрали кожу с моего
бедра. Испуг придал мне силы - у меня уже достаточно шрамов песчаного
тигра, чтобы производить впечатление на женщин. Больше мне не нужно.
Потом я услышал визг самки и понял, что мы с Дел нарвались на пару с
котятами. Одинокий песчаный тигр очень неприятное животное, гораздо
опаснее столкнуться с самкой и самцом, но самое страшное - встретить самку
с котятами.
У воды осталась Дел.
Мне удалось перекатиться и прижать тигра к земле. Для него позиция
оказалась непривычной и он забился сильнее, но я вонзил нож глубже и
наконец услышал ужасающий визг кошки в смертельной агонии. Удовольствия
мне это не доставило, да и никогда не доставляло, но на самобичевание
времени не было. Я вскочил на ноги и повернулся, чтобы броситься на
самку...
...но перед ней уже стояла Дел, сжимая двумя руками Северный меч.
Свет сбегал по радужным рунам к острию клинка. Она стояла перед
тигрицей как живая скульптура, чуть согнув ноги для равновесия. Вода
стекала по рукам и ногам, мокрые волосы прилипли к спине, зубы были
оскалены в вызове таком же диком, как у кошки. Если бы я не видел, как
поднималась и опускалась ее грудь, я подумал бы, что Дел превратилась в
статую.
Я полюбовался ею и шагнул вперед.
- Нет! - закричала Дел. - Она моя!
- Не будь дурой! - рявкнул я. - Самка гораздо опаснее самца.
- Это точно, - согласилась она и через секунду взглянув на Дел, я
понял значение ее улыбки.
Самка, которую обычно трудно разозлить, выскочила из черной дыры в
поросших мхом камнях. Не такая крупная как самец, но гораздо более
злобная. Где-то в скалах остались ее котята и она готова была драться до
смерти, лишь бы обеспечить им безопасность. Она могла обрушится на Дел как
самум на пушинку.
Кошка оттолкнулась от песка и прыгнула. Задние ноги снова согнулись,
чтобы в конце прыжка вцепиться в Дел. Я не стал терять время, раздумывая,
смогу ли сделать это, а просто сделал. Я кинулся вперед, не уступая в
скорости кошке, и ударил ее плечом в грудь, пока она была в воздухе.
Я услышал как выругалась Дел и понял, что она остановила удар, когда
меч был в дюйме от моей головы. Кошка упала на землю, кашляя и хрипя от
недостатка воздуха, но зарычала, когда я склонился над ней. Левой рукой я
схватил ее под челюстью, отрывая голову кошки от песка, а правой с ножом
провел по ее горлу.
Бедро болело. Я присел рядом со съежившейся кошкой, посмотрел на ногу
и понял, что мне здорово досталось от самца. Будут новые шрамы. Потом я
поднял голову и увидел, что лицо Дел горело ярче чем солнце.
- Она была моей! - кричала Дел. - Моей!
Я вздохнул, проводя предплечьем по потному лбу.
- Давай не будем спорить. Она мертва. И никаких счетов.
- Но ты убил ее, а она была моей. Ты украл мой удар.
Я посмотрел на нее повнимательнее. Она побелела от гнева, а пальцы
судорожно сжимали меч. На секунду я даже подумал, что сейчас она опустит
беспощадный клинок, нанося мне неотвратимый удар.
- Дел...
Она выдала длинную фразу на Северном языке, слова в которой я не
понял, но общий смысл уловил. Девочка вспомнила самые грязные выражения из
всех, когда-либо подслушанных мною, а я считал себя знатоком в этом
вопросе. Я выслушал все молча, позволив ей выплеснуть свой гнев, потом
вскочил на ноги и шагнул к ней. Острие меча уткнулось мне в грудь.
Я тут же поежился. Лезвие было холодным. Холодным даже в пылающем
жаре Южного солнца. Смерть снова указала пальцем на мою душу и постучала.
Тигр, ты там?
Я отшатнулся.
- Эта кошка могла убить тебя, - резко бросил я, разозлившись скорее
на свой испуг, чем на нее. - Не веди себя как дура, Дел.
- Дура? - выпалила она. - Это ты дурак, танцор меча! Разве мужчина
крадет удар у другого мужчины? Разве мужчина запрещает другому мужчине
убивать? Разве мужчина защищает другого мужчину, когда тот готов к бою и
может справиться с ситуацией сам?
- Ты ничего не забыла? - поинтересовался я. - Ты не мужчина, Дел.
Хотя пытаешься его изображать.
- Я это я, - она перешла на крик. - Я просто Дел! И мой пол ни на что
не влияет.
- Аиды, женщина, не веди себя так, будто у тебя песок в голове, -
посоветовал я и прошел мимо нее к воде.
- Это у тебя песок в голове, - с горечью крикнула она. - Ты дурак,
если думаешь, что я беспомощная, хрупкая и нежная.
Я решил не обращать на нее внимания. Бедро горело, возбуждение от боя
улетучивалось, желудок вспомнил, что мы не успели поесть. Я вздохнул.
Ярость не разрешает никакие споры, даже в круге. ОСОБЕННО в круге. Так что
я снял сандалии, перешагнул через кольцо камней и погрузился в воду с
головой.
Когда я вынырнул, схватившись рукой за камни, Дел лезла на скалу к
логову тигров. Я тут же вылетел из воды, зарычав от ярости, и, оставляя за
собой мокрую дорожку, кинулся по песку к камням. Но когда я до них
добрался, Дел уже спускалась вниз. Она соскочила с камней, откинула на
спину мокрую косу и грустно посмотрела на меня. В руках она держала двух
котят.
Малыши попискивали, пытались рычать и беспомощно шлепали лапами по ее
рукам - когти у котят прорезались через мембраны только в три месяца.
Возможно поэтому первые три месяца тигриной жизни их родители были так злы
и агрессивны. Котята не имеют природной защиты гораздо дольше, чем другие
жители пустыни. У этих малышей еще не выпали молочные зубы, значит они еще
не перестали сосать мать.
Я выругался. На песок с меня стекала вода.
- Ты хочешь оставить их себе?
- Они умрут без помощи.
- Я им помогу.
Я присел на корточки, не обращая внимания на боль в бедре, и поднял
одного котенка за шкирку. Не могу отрицать, в два месяца они были
милашками, глупыми как кумфа.
- Лучше будет, если я убью их сейчас.
Дел отшатнулась.
- Ты не осмелишься!
- Баска, они беспомощны, - сказал я. - Ради спасения в валхайле, Дел,
это песчаные тигры. Не нужно, чтобы они жили в этом оазисе, или начнут
погибать люди.
- Люди сами о себе позаботятся. А котята нет.
Я снова вздохнул и позволил котенку схватить меня за палец. Пока
малыши не могли защищаться, зубы у них были тупыми, а когти скрывались под
мембранами, но уже через месяц они должны были вооружиться клыками и
когтями и начать убивать все, что движется.
Котенок вцепился в мой палец. Боли не было. Низкое урчание и
отдаленно не напоминало крик ярости, который издал его отец.
Дел сунула котенка мне в руки и что-то промурлыкала второму зверьку.
- Это же малыши, Тигр. Им нужно дать шанс выжить.
Я хмуро покосился на нее, а котенок продолжал грызть мой палец пока
не заснул у меня на руках. Дел была права, я не осмелился их убить.
Жестокий старина Тигр, профессиональный танцор меча.
Я дотащил котенка до своего бурнуса, осторожно уложил его на ткань,
посмотрел как он спит и выругался.
- В аиды, что ты будешь с ними делать?
Дел щекотала кончиком косы нос второго котенка. Он удивленно моргал и
тихо попискивал.
- Мы повезем их с собой.
- Через Пенджу? - недоверчиво переспросил я. - Аиды, баска, я знаю,
что женщины всегда хотят кого-то нянчить, но пойми, что нам повезет если
мы сами отсюда выберемся. Зачем еще обременять себя парой песчаных тигрят.
- У нас нет выбора, - она спокойно встретила мой взгляд. - Ты убил их
родителей, ты перерезал связь. Теперь ты в долгу перед ними.
- Аиды! - выругался я. - Будь я проклят, за то, что связался с
сумасшедшей женщиной с Севера с ее сумасшедшими Северными принципами. И
вообще... слушай, кажется ТЫ хотела убить самку, так что не надо делать из
меня злодея.
Глаза под бледными, выгоревшими бровями горели сверхъестественным
голубым огнем.
- Ты такой, какой ты есть, танцор меча.
Я вздохнул, признавая свое поражение.
- Ладно, сейчас мне нужно поспать. Обсудим все, когда проснусь.
Дел тут же прекратила дразнить котенка.
- Но ты же говорил, что мы только наберем воды и передохнем и тут
же...
- Точно. Но теперь я не могу никуда ехать, пока не посплю, - она
удивленно смотрела на меня. - Баска, когти песчаного тигра отравлены.
Тигру достаточно лишь зацепить жертву, а потом он может спокойно
дожидаться, пока яд парализует ее... чтобы киска могла насладиться свежим
мясом, - я показал на свое бедро. В бассейне вода смыла кровь, но теперь
горячие капли снова медленно стекали по ноге. - След неглубокий, но лучше
мне поспать. Так что если ты не возражаешь... - я едва не застонал, когда
опускался на бурнус рядом с котенком. Котенок вздохнул во сне, и уже через
секунду я погрузился в забытье.

Круг. Тонкая линия, прочерченная в песке. Темная на светлом.
Маленький круг, ограниченный неглубокой ложбинкой на шелке горящего песка.
Было очень тихо, но я слышал отчаянный крик круга, жаждущего крови. Я
чувствовал ее запах.
Я молча выскользнул из бурнуса и он опустился к моим ногам. Мягкий
шелк скользил с шипящим шепотом. Легкая ткань ненадолго поднялась волной,
а потом растеклась ярко-коричневым пятном по песку. Как темная бронза на
слоновой кости.
Я развязал сандалии, скинул их и ногой отбросил в сторону. Привычно
расстегнул перевязь и бросил ее на сандалии: горка гибких кожаных ремней,
потемневших с годами от пота. Но еще до того, как перевязь успела
опуститься на песок, я вытащил из ножен меч.
Разящий, чье имя уже вошло в легенды. Голубая сталь, золотая рукоять.
Блеск меча слепил глаза.
Я подошел к краю круга. Я ждал. Песок под ногами стал горячим, но из
этого тепла я и черпал свою силу. Для меня, рожденного и выросшего в
пустыне, Южное солнце было источником энергии.
Мой противник повернулся ко мне лицом. Как и я, она сбросила сандалии
и бурнус и осталась только в короткой тунике из мягкой кожи, расшитой по
краям голубыми руническими узорами. Как и я, она держала меч.
Жемчужно-розовый клинок, в котором под тонким слоем металла извивались
чужие, враждебные тени.
Я смотрел на меч. Он не успел коснуться меня, поскольку танец еще не
начался, но я уже чувствовал дыхание смерти. Холодное, такое холодное,
тянувшееся к моей душе. И под опаляющими лучами солнца я поежился.
Дел запела. Запела Северную песнь.
Сознание вернулось одним толчком и я понял, что действительно
поежился, потому что Дел положила свою прохладную и мягкую ладонь на мой
лоб.
Ее лицо склонилось над моим. Прекрасное, молодое, непреклонное. Почти
безупречное по своей красоте, под нежностью которого скрывались твердость
металла и обжигающая острота стали.
- Жар спал, - сказала она и убрала руку.
Через секунду я перекатился на бок и приподнялся на локте.
- Сколько?
Она отошла в сторону и присела у стены камней. Руки отдыхали на
бедрах.
- Всю ночь. Ты бредил. Я промыла рану.
Я посмотрел в ее искренние глаза и снова встретил взгляд равного мне
противника, готового войти в круг. За ее левым плечом, в ножнах спокойно
висел Северный меч. Блеск изрезанного узорами серебра, казавшегося
снежно-белым под яркими солнечными лучами, резал глаза. Я вспомнил свой
сон и задумался, что же мог наговорить в бреду.
Но спросить почему-то не решился.
Она снова надела алый бурнус и распустила волосы. Кожа на носу стала
еще краснее и в ближайшее время должна была потрескаться и облупиться.
Светлые-светлые волосы и голубые-голубые глаза подчеркивали разницу между
Севером и Югом, хотя я понимал, что главное отличие было не внешним, а
внутренним. Мы воспитывались в разных мирах и поэтому мыслили по-разному.
И между нами вставала стена.
Я осмотрелся. Дел знала, что делала. Пока я спал, она собрала вещи и
оседлала лошадей. Животные, низко свесив головы и прикрыв глаза, чтобы не
раздражал свет, грустно ожидали отправления. Местами кожа их подрагивала.
Жеребца и серого изводили назойливые насекомые.
Я повернулся к Дел, собираясь сделать ей комплимент, а она уже
протягивала мне ломоть поджаренного мяса. Я сразу понял, что это была не
кумфа.
Для пробы я коснулся его языком.
- Песчаный тигр, - сообщила Дел. - Я решила, что самец будет слишком
жестким и приготовила самку.
Откусить я успел, но проглотить не смог. Мясо застряло в зубах и мне
показалось, что рот был переполнен, хотя кусок был небольшим. Сама ИДЕЯ
съесть животное, в честь которого меня назвали, напоминала мне
каннибализм. Дел не улыбнулась.
- В Пендже едят то мясо, которое сумеют достать, - ее глаза
сверкнули.
Я нахмурился, прожевал, но ничего не ответил.
- Кроме того, я смешала мясо кумфы с молоком и накормила тигрят. А
нам нужно было приготовить что-то другое для разнообразия.
- С молоком?
- Они же должны сосать мать, - объяснила она. - У самки еще было
молоко и я подложила ей тигрят. Какой смысл оставлять то, что все равно
пропадет.
- Они сосали мертвую мать?
Дел едва заметно пожала плечами, но по-моему она поняла, как дико это
прозвучало.
- Она была еще теплой. Я знала, что молоко не свернется еще час или
два, так что стоило попробовать.
Надо отдать ей должное: я бы до такого ни за что не додумался. Но
меня бы и не заинтересовала судьба пары котят, которые через месяц станут
беспощадными убийцами. Только женщина может...
- Что ты собираешься с ними делать?
- Они уже на твоей лошади, - сообщила она. - Я их устроила в твоей
переметной суме, потому что в моей места не нашлось. Они не будут тебя
беспокоить.
- Котята песчаного тигра на МОЕМ гнедом?
- Он кажется не возражал, - парировала Дел, кивнув на жеребца. -
Почему ты против?
Аиды, есть женщины, которым ничего не докажешь, как ни старайся, так
что я даже пытаться не стал. Мясо тигра оказалось неплохим. Я доел кусок,
надел через голову бурнус и встал. Бедро ныло, но организм уже справился с
ядом. Следы когтей шли от края набедренной повязки до середины бедра, на
мое счастье когти вонзились неглубоко. Пару дней эти царапины будут
мешать, но на мне все заживает быстро.
- Готова ехать? - я сделал последний глоток и подошел к жеребцу.
- С рассвета.
Мне показалось, что в ее голосе прозвучал укор, и я насторожился.
Несколько секунд я тупо смотрел как она садилась на лошадь, а потом
вспомнил причину.
- Ты все еще злишься на меня за то, что я убил самку?
Она вставила ноги в стремена и подобрала повод.
- Самка была моей. Ты забрал ее у меня. Ты не имел права.
- Я пытался спасти твою жизнь, - напомнил я. - Для тебя это ничего не
значит?
Она сидела очень прямо, алый шелк бурнуса горел на солнце.
- Значит, - согласилась она. - Конечно значит, Тигр. Это благородно с
твоей стороны, - Северный акцент искажал слова. - Но добавив славы себе,
ты лишил ее меня.
- Ну хорошо, - сдался я. - В следующий раз я позволю тебе умереть.
Я повернулся к ней спиной. Бесполезно спорить с женщиной когда она
рассержена или в голове у нее что-то засело. Я и раньше бывал в подобных
ситуациях и успел понять, что споры могут продолжаться до бесконечности
(конечно признаю, что никогда не ввязывался в спор о праве убить песчаного
тигра, но, ради валхайла, лучше было и тут замолчать первым).
Жеребец затанцевал, когда я вскочил в седло, и я с трудом поймал
стремена. Хвост с шипением разрезал воздух, красноречиво выражая лошадиный
протест против моего присутствия. Гнедой низко опустил голову и медные
украшения уздечки зазвенели. Я услышал тихое вопросительное хныканье в
одной из сумок и только тут понял, что везу с собой двух котят песчаного
тигра. Я получил свое имя убив одного пустынного хищника, потом убил еще
двоих, а теперь тащил двух тигрят через пески как полный идиот.
Или добросердечная женщина.
- Давай я возьму их себе, - предложила Дел.
Еще несколько минут назад она утверждала, что у нее нет места. Так
что предложение было бессмысленным, если не являлось началом мирных
переговоров. Или, что более походило на правду, Дел опасалась за жизнь
тигрят на моей лошади.
Я помрачнел, врезал жеребцу по бокам и он легкой рысью пошел по
песку. Спина гнедого выгнулась - жеребец, когда хотел продемонстрировать
свое несогласие, умел устраивать из этого захватывающее представление - и
я напрягся, ожидая опустит он резко голову или поддаст задом, что послужит
началом битвы. Это было вполне в его характере - дождаться пока мне
раздерут ногу, к седлу прицепят мешок полный песчаных тигров, доведут меня
до бешенства и тут он внесет свой посильный вклад в это издевательство.
Добавить будет уже нечего.
Но жеребец неожиданно успокоился, еще немного потанцевал, чтобы я не
забывал о нем, и пошел очень спокойно, по его понятиям. Дел ехала рядом на
своем тихом мерине и косилась на мою переметную суму. Тигриного писка я
больше не слышал и решил, что малыши уснули. Если в их головах было хотя
бы по одной извилине, они уже должны были понять, что им лучше было
погрузиться в вечную спячку. По крайней мере в ближайшее время вытаскивать
их на свет я не собирался.
- Ну? - спросил я. - Так что ты решила? Будешь их растить и
воспитывать?
Дел покачала головой. Она успела надеть капюшон и ее волос я не
видел, а лицо, даже затененное красной тканью, казалось белым как молоко.
Выделялся только обожженный солнцем нос.
- Они дикие звери. Ты правильно сказал, через месяц они будут опасны,
но... Я хочу подарить им этот месяц. Нельзя же позволить им умереть от
голода из-за того, что их мать погибла. Через пару недель они окрепнут и
мы сможем их отпустить.
Пара недель. Она окончательно спятила.
- И чем ты будешь их кормить вместо молока?
- У нас только мясо кумфы. Придется им, - кончики ее губ изогнулись,
а голубые глаза заблестели. - Если люди могут его глотать, то и песчаные
тигры могут.
- Не настолько оно плохое.
- Оно ужасное.
Ну пусть даже и так, спорить не буду. Но это лучшая еда, когда
пересекаешь Пенджу, где не найдешь ни одной съедобной твари, а если даже и
найдешь, никогда нельзя поручиться, что сам не станешь обедом.
Я прищурился, когда солнечный свет отразился от рукояти ее меча. До
чего же странно было видеть оружие за спиной женщины.
- Слушай, ты действительно знаешь как обращаться с такими штуками? -
я потрогал рукоять Разящего, торчавшую из-за моего плеча. - Или просто
пытаешься отпугнуть мужчин, с которыми не хочешь иметь дело?
- Тебя это не отпугнуло.
Этот выпад я не удостоил ответом.
Она подумала и улыбнулась.
- Спрашивать меня об этом имеет такой же смысл, что и спрашивать
тебя.
- Этот ответ я принимаю за твердое да.
- Твердое, - согласилась она. - Да.
Я взглянул на нее, не скрывая сомнений.
- Это не женское оружие.
- Обычно нет. Но это не значит, что женщина не может владеть мечом.
- На Юге значит, - я посмотрел на нее сердито. - Не шути, баска... Ты
знаешь не хуже меня, что очень немногие женщины смогут правильно взяться
за нож, и ручаюсь, что ни одна из них не касалась меча.
- Может потому что мужчины не позволяют женщинам делать это, - она
покачала головой. - Не торопись с выводами. Ты не уважаешь мое мастерство,
а хочешь, чтобы я уважала твое.
Я вытянул руку и напряг мышцы.
- Не будешь же ты утверждать, что женщина может сражаться со мной и
победить.
Она посмотрела на мою руку, а потом взглянула мне в глаза.
- Ты больше, гораздо больше меня, это так. И, без сомнения, у тебя
больше опыта, но из-за этого не стоит делать вывод, что я ничего не умею.
Почему ты так уверен, что я никогда не входила в круг?
Я опустил руку на бедро. Засмеяться над ней было бы зло и излишне
жестоко, но я не смог срыть смешок, когда услышал эти слова.
- Тебе нужны доказательства? - спросила она.
- Какие? Хочешь войти со мной в круг? Баска... еще ни один мужчина не
справился со мной, иначе мы сейчас не разговаривали бы.
- Не до смерти. Как на тренировке.
Я улыбнулся.
- Нет.
Она сжала губы.
- Нет, конечно нет. Ты не вынесешь, если обнаружишь, что я на самом
деле хорошо владею мечом.
- Настоящий танцор никогда не говорит, насколько он хорош. Ему это не
нужно.
- Ты говоришь. Намеками.
- Нет, баска, - ухмыльнулся я. - Моя репутация складывается не из
намеков, не оскорбляй Разящего, - я наклонил вперед левое плечо и
встряхнул рукоять.
Дел застыла с открытым ртом и уставилась на меня неверящими глазами.
- Ты произнес имя своего меча?
Я мрачно взглянул на нее.
- У каждого меча есть имя. А у твоего нет?
- Есть... Но ты сказал его МНЕ, - не сводя с меня глаз, она
остановила мерина. - Ты назвал мне имя своего меча.
- Разящий, - согласился я. - Ну и что?
Ее левая рука поднялась, как будто хотела для уверенности потрогать
рукоять меча, и замерла по полпути. Лицо Дел совсем побелело.
- Чему же тебя учил твой кайдин? - вопрос был из разряда
риторических. Она никак не могла разобраться в путанице мыслей, внезапно
возникших у нее в голове. - Разве он не говорил тебе, что называя другому
имя своего меча, ты отдаешь часть силы меча? - я не ответил, а она
медленно покачала головой. - Разделить с другим магию, предназначенную для
тебя одного, кощунство. Это идет против всех учений, - бледные брови
сошлись у переносицы. - Неужели ты настолько не веришь в магию, Тигр, что
так спокойно отдаешь ее окружающим?
- Если кайдин на Севере тоже, что у нас шодо - мастер меча - я могу
сказать, что он научил меня уважать достойную сталь, - объявил я. - Но меч
это меч, Дел. Он подчиняется рукам человека и живет жизнью человека.
- Нет, - возразила она, - все не так. Это богохульство. На Севере
кайдин учил меня другому.
От неожиданности я дернул повод и жеребец споткнулся.
- Ты хочешь сказать, что училась у мастера меча?
Мой вопрос ее не заинтересовал и ответом она его не удостоила,
продолжив выспрашивать свое.
- Если ты не веришь в магию, как же ты получил свой меч? -
потребовала она. - Как ты утолил его жажду? Какой силе он посвящен? - она
не сводила глаз с золотой рукояти Разящего. - Если ты назвал мне его имя,
можешь рассказать и все остальное.
- Минутку, - сказал я, - подожди. Прежде всего то, как я получил
Разящего мое личное дело. И я никогда не говорил, что не верю в магию.
Просто сомневаюсь, можно ли надеяться на нее и есть ли в этом смысл. Но я
хотел бы знать, почему ты говоришь так, будто прошла школу меча.
Ее щеки порозовели.
- Потому что так оно и есть. Кое-чему меня научили отец, дяди,
братья... Потом я занималась дальше. Я истойя, - ее губы нервно сжались, -
ученица своего мастера меча.
- Женщина, - протянул я, не сумев скрыть недоверие в голосе.
К моему удивлению она улыбнулась.
- Девочка, а не женщина, когда мой отец впервые дал мне в руки меч.
- Вот этот меч? - кивком головы я указал на оружие за ее спиной.
- Этот? Нет, конечно нет. Это мой кровный клинок, яватма, - она снова
посмотрела на Разящего. - Но... ты не боишься, что твой меч пойдет против
тебя после того, как ты назвал постороннему его имя?
- Нет. С чего бы это? Мы с Разящим давно вместе и привыкли заботиться
друг о друге, - я пожал плечами. - Не имеет значения, сколько человек
знают его имя.
Она поежилась.
- На Юге все... другое. Не такое, как на Севере.
- Точно, - согласился я, обдумывая ее слова. - Но если таким образом
ты хотела доказать мне, что ты танцор меча, получилось не слишком
убедительно.
Ее глаза вспыхнули.
- Если мы когда-нибудь встретимся в круге, за меня скажет мой танец.
Я кинул на нее резкий взгляд, вспомнив о сне. Я снова смотрел на
женщину, закутанную в бурнус, женщину, которая была бы украшением гарема
любого танзира, и думал, что она острая как клинок, и гораздо более
опасная чем отточенная сталь. Но она танцор меча? Я сомневался.
Сомневался, потому что не хотел верить в это.
Дел нахмурилась.
- Тигр... я кажется чувствую ветерок? - она скинула с головы капюшон.
- Тигр...
Лошади остановились рядом, мордами к Югу. Я повернулся в седле,
рассматривая небо в той стороне, откуда мы приехали, и увидел, что оно
стало черно-серебристым. Значит ветер поднимал песок.
За нашими спинами бушевала буря, поглощая все на своем пути. Даже
жару. Очень своеобразное ощущение, чувствовать, как жар вытягивается из
воздуха. На концах волос пощелкивают искры, кожу пощипывает, а во рту
становится сухо, очень сухо. Когда в пустыне холодно, холодеет и ваша
кровь, но не от низкой температуры, а от страха, даже если вы очень смелый
человек.
- Тигр...
- Это самум, - хрипло сказал я, пытаясь сдержать закрутившегося
жеребца. - Мы всего в двух милях от оазиса. Там в скалах можно спрятаться.
Дел... скачи во весь опор.
Она так и сделала. Я успел кинуть взгляд на серого, когда Дел
проскакала мимо меня. Мерин прижал уши и прикрыл глаза, чувствуя
приближение бури. Ни одна лошадь не любит скакать мордой на ветер,
особенно лошадь, рожденная в пустыне. Я оценил умение Дел ездить верхом -
мало кому удавалось хотя бы ненадолго обогнать моего жеребца. Наши следы
четко отпечатались в песке и Дел скакала по ним, не обращая внимания на
поднявшийся ветер.
До ужаса страшно ехать прямо в смертоносный самум. Все ваши инстинкты
требуют от вас развернуться и мчаться в противоположном направлении,
подальше от этого кошмара. Мне еще никогда не приходилось направляться к
центру самума и новое ощущение мне сразу не понравилось. Я весь взмок, а в
горле стоял комок, и не только мне было невесело: по шее жеребца стекали
струйки пота, я слышал надрывное дыхание гнедого. Он споткнулся, но
выпрямился и одним прыжком обогнал серого.
- Быстрее, - закричал я Дел.
Она низко пригнулась к шее лошади, руки толкали повод в такт скачкам.
Ее красный капюшон развевался и хлопал за спиной как и мой, золотые
кисточки сверкали в странном янтарно-зеленом свете. Все остальное стало
серо-коричневым, и на секунду мир застыл, как меч палача перед ударом. И
если этот меч опустится, он упадет так быстро, что удара мы не увидим.
Подул холодный ветер. Мои глаза наполнились слезами, а рот песком.
Губы растрескались и кровоточили. Жеребец шатался и в ужасе храпел, борясь
с демонами ветра. Я услышал как закричала Дел и повернулся в седле как раз
в тот момент, когда ее серый в полной панике начал вставать на дыбы. Она
старалась его успокоить, но мерин уже ничего не воспринимал. Задержка
могла нас погубить.
Я развернул жеребца и подъехал к Дел. Пока я добирался до нее, она
соскочила на землю, пытаясь справиться с серым. Он покрылся пеной, хрипел
и вставал на дыбы. Я испугался, что он затопчет ее, и крикнул ей, чтобы
она отпустила лошадь.
Дел что-то прокричала в ответ, но мир уже стал коричневым, зеленым,
серым, а в глазах была только боль.
- Дел! Дел!
- Я тебя не вижу! - ее крик отнесло ветром и закружило потоками
беснующегося воздуха. - Тигр, я ничего не вижу!
Я соскочил с жеребца и похлопал его по левому плечу. Гнедой хорошо
знал, что от него требовалось. Он опустился на колени, на брюхо, а потом
лег на левый бок. Он лежал спокойно, закрыв глаза, уткнув затылок в песок
и ждал моего сигнала, чтобы подняться. Я уцепился за повод, опустился
рядом с ним на колени и позвал Дел.
- Где ты? - откликнулась она.
- Иди на мой голос, - я кричал и кричал, пока она не добралась до
меня. Я увидел как из песка появилась смутная тень и вытянутые руки
впереди. Я схватил ее за руку и прижал к себе, укладывая ее рядом с
гнедым. Его тело должно было частично защитить нас от бури, но если самум
затянется, нас могло занести и оглушить до потери сознания.
Дел жадно хватала ртом воздух.
- Я потеряла лошадь, - прохрипела она, - Тигр.
- Брось, - моя ладонь лежала на шелковистых волосах, не позволяя Дел
поднять голову. - Лежи спокойно, свернись и прижмись к лошади. И лучше не
пытайся отползти от меня, - я обнял ее одной рукой и прижал к себе
(наконец-то), радуясь, что на то была веская причина.
- У меня нож и меч, - глухо сообщила Дел. - Если ты собрался
распускать руки, лучше выброси это из головы.
Я засмеялся и тут же порыв ветра забил мне рот песком. А потом самум
обрушился на нас со всей яростью и проблема совращения Дел меня уже не
интересовала. Я думал только о том, как бы нам выжить.
Переживем самум - поговорим о любви.

Во время самума не считают минуты и часы, просто потому что не могут.
Ты лежишь, прижавшись к лошади, и надеешься, и молишься, чтобы у бури
иссякли силы прежде чем она сорвет плоть с твоих костей и наполнит твой
череп песком.
Весь мир для тебя заполнен яростными стонами ветра, воющего как
плакальщица, мелким колющим песком, который поглаживая ваше тело
вытягивает влагу из кожи, глаз и рта до тех пор, пока уже не осмеливаешься
даже думать о воде, потому что воспоминания о ней - самая изощренная
пытка.
Жеребец лежал так спокойно, что в какой-то момент я даже решил, что
он умер, и при этом мысли меня с головой накрыла глубокая, всепоглощающая
волна страха. В Пендже человек без лошади - верная добыча для многих
хищников. Песок. Солнце. Звери. Люди. Все они несут смерть.
Я тут же выкинул из головы эту мысль - не потому что я не поддаюсь
обычным человеческим страхам (хотя в рассказах о своих подвигах частенько
об этом заявляю) - а потому что не мог рисковать, пытаясь выяснить, жива
ли лошадь. Сам я на данный момент был жив, а излишнее беспокойство о
судьбе жеребца легко могли и меня отправить в другой мир. Что в некоторой
степени противоречило моим принципам.
Дел свернулась комочком, уткнувшись лицом в колени. Я прижал ее к
груди, стараясь прикрыть ее своим телом как щитом от ярости бури. Ветер и
песок больно били по спине, но меня больше волновала ее Северная кожа, чем
моя Южная шкура. Дел сказали правильно: не думаю, чтобы шкура старой кумфы
была жестче чем моя. Дел лежала свернувшись между спиной жеребца и моей
грудью, и мы с гнедым почти полностью защищали ее от бури.
Большая часть моего бурнуса быстро порвалась и на мне осталась одна
набедренная повязка. Я чувствовал, как безжалостно ветер и песок сдирают с
меня кожу. Через некоторое время порывы слились в один бесконечный удар,
который я очень успешно отражал мысленно. Утешала меня только мысль об
относительной безопасности Дел. Я почти не сомневался, что если она
лишится бурнуса, ее кожа станет суше чем красный шелк и расползется как
тонкая ткань.
Мы лежали так близко, что стали почти одним целым. А поскольку я
никогда не отличался стойкостью, если дело доходило до развлечений плоти -
и изредка ума - порывы ветра оказались для меня не самым тяжелым
испытанием. Но обстоятельства не располагали к интимным забавам, так что
мне пришлось сдержаться и всю энергию направить на глубокое дыхание.
В обычное время дышать легко, но попробуйте вдохнуть, когда с каждым
глотком воздуха ваш рот забивается песком. Я втягивал воздух небольшими
порциями, стараясь дышать неглубоко, но часто, а мне все время хотелось
сделать большой глоток. Нос и рот прикрывала часть капюшона, правда толку
от этого фильтра не было. Я сложил ладони около лица, вытянув пальцы,
чтобы защитить глаза, и ждал, собрав все терпение.
Проходила минута за минутой, а мир для меня сузился до ватной
пустоты, наполненной лишь прикосновением ткани к лицу.

Меня разбудил жеребец. Он поднялся и встряхнулся так, что во всех
направлениях полетели фонтаны песка и пыли. Я попытался пошевелиться и
обнаружил, что тело затвердело и каждая его часть казалась источником
боли. Мускулы и связки отчаянно протестовали, пока я медленно вытягивал
себя из-под песка. Сдержав готовый вырваться стон (не стоит портить свою
репутацию), я наконец-то принял сидячее положение.
Я сплюнул. Слюны во рту уже не было, зато почти не осталось и грязи.
На зубах скрипели песчинки, глотать я не мог. На веки налипла корка
спекшегося песка. Я осторожно стряхивал песчинки, склеившие ресницы, пока
не смог открыть оба глаза без боязни засыпать их грязью.
Я осторожно поднял веки и скривился. Ничто не заставляет человека
чувствовать себя более грязным изнутри и снаружи, чем несколько часов,
проведенные в самуме.
С другой стороны, это лучше чем смерть.
Я медленно потянулся и потряс Дел за плечо.
- Баска, все кончилось, - объявил я, но из моего горла вырвалось
только хриплое карканье. Я попробовал снова: - Дел, вставай.
Жеребец снова встряхнулся, зазвенев медными украшениями уздечки, а
потом фыркнул, выдыхая пыль из ноздрей. Даже под густой челкой его ресницы
и веки облепило как мои глаза.
Я заставил себя встать и распрямил сведенные конечности. Расправляя
плечи, я почувствовал как слипшийся песок сваливается со спины.
После самума стоит мертвая тишина. Мир вокруг полностью меняется, но
выглядит точной копией прежнего. В такие минуты небо плоское, бежевое и
пустое; песок ровный, бежевый и пустой. И такая же душа у человека. Он
пережил свирепую бурю, но даже осознание того, что он выжил, не доставляет
радости. Перед лицом грозной стихии и ее тупого бешенства - ужасающего
могущества силы природы, которое не одолеть ни одному человеку -
единственное, что чувствуешь это собственную слабость и смертность. И
абсолютное бессилие.
Я подошел к жеребцу и остатками бурнуса очистил ему ноздри. Он снова
фыркнул, окатив меня фонтаном влажного песка и слюны. Я хотел обругать
его, но промолчал. Гнедой уныло опустил голову. Лошади боятся того, чего
не понимают. В страшную для них минуту они доверяют жизнь своему всаднику.
А во время самума и от всадника ничего не зависит. Спасти может только
везение.
Я похлопал жеребца по пыльной гнедой морде и осторожно очистил ему
глаза. Когда я закончил, Дел была уже на ногах.
Она выглядела ненамного лучше чем жеребец. Губы потрескались и
остались светло-серыми, даже после того, как она смахнула с них песок.
Корка слипшихся песчинок покрывала лицо и тело. Привычный цвет сохранили
только глаза, они стали даже ярче на фоне покрасневших век.
Дел откашлялась, сплюнула и посмотрела на меня.
- Значит мы живы.
- Пока да, - я снял с гнедого седло, положил суму на песок и начал
растирать спину жеребца остатками бурнуса. Во время самума от страха
жеребец взмок и песок налип на шкуру. Мне бы и в голову не пришло, что под
соловой мастью скрывается гнедая шерсть. Я осторожно соскребал песок. Нам
оставалось только надеяться, что спина у жеребца пострадала не настолько,
чтобы он не смог нас везти.
Тяжело переставляя ноги, шипя и ругаясь при каждом движении, Дел
подошла к переметной суме. Она опустилась на колени, развязала кожаный
шнурок и вытащила двух тигрят.
А я о них совсем забыл. Я положил жеребца на бок не подумав о том,
что с левой стороны висел мешок в котором спали тигрята. Гнедой их
наверняка раздавил.
Дел видимо думала о том же, потому что послала мне укоризненный
взгляд, потом поморщилась и опустилась на песок, уложив тигрят на колени и
баюкая их.
Малыши остались целы, даже песок к ним не попал. Сумка защитила их и
тигрята проспали весь самум. Теперь они снова обнаружили друг друга и
затеяли возню, кувыркаясь на ее коленях как обычные котята.
Хотя это были далеко не котята.
Перед атакой в их глазах уже появлялось отсутствующее выражение, как
у взрослых. Их тонкие, куцые хвостики вытягивались в струнку перед
решающим прыжком. Наблюдая за ними, я возблагодарил валхайл за их тупые
зубы и скрытые когти. В противном случае эти малыши давно бы исцарапали,
отравили и парализовали Дел.
Закончив с жеребцом, я открыл одну из фляг и протянул ее Дел. Она
приняла флягу дрожащими руками и тут же забыла о малышах, а те в это время
катались, кувыркались и пытались вцепиться в нее зубами. Часть воды
пролилась, оставляя темные полоски на запыленном лице, и Дел торопливо
поднесла ладонь к подбородку, пытаясь поймать драгоценные капли.
Ее горло двигалось в такт глоткам. Еще раз. Еще. Потом она заставила
себя остановиться и протянула флягу мне, рассматривая влажную ладонь.
Жидкость впитывалась в кожу на глазах.
- Я и не знала, что бывает так сухо, - она взглянула на меня сквозь
покрытые песком ресницы. - Раньше было жарко, когда я ехала с Севера, но
это... гораздо хуже.
Я сделал большой глоток, закрыл флягу и убрал ее в мешок.
- Мы можем вернуться.
Дел смотрела на меня таким же отсутствующим взглядом, как и тигрята,
возившиеся у нее на коленях. Она была... где-то в другом месте. А потом я
понял, что она вспоминала пережитое, снова оживляя свой страх и стараясь
развеять его силу над ней. Я видел как она пропускала его через себя и
сведенные мышцы вздувались под грязной кожей, а потом расслабились,
растворяясь в теле как тонкий след кумфы в песке.
Она тихо вздохнула.
- Поехали дальше.
Я облизнул потрескавшиеся губы, стараясь не скривиться от боли.
- Рискуем попасть в другой самум, баска. Он редко бывает один. Обычно
два или даже три.
- Но этот мы пережили.
Я посмотрел на ее высоко поднятую голову. Характер у Дел был как
сталь, твердая и отточенная.
- Твой брат значит для тебя так много, что тебе приятнее погибнуть,
чем отступить?
Она обернулась. В этот миг в голубых глазах отразилась вся ее душа, и
то, что я увидел, заставило меня устыдиться вопроса. А может мне стало
стыдно за себя, за свою бестактность, бездумную уверенность, что она ценит
свою жизнь дороже чем жизнь брата.
Но я в этом мире всегда был одинок и понимание семейного единства
давалось мне нелегко.
Крепкое, всесильное родство было для меня такой же загадкой как меч,
который она носила. Такой же загадкой, какой была она сама.
Дел встала, поддерживая котят под толстые тугие животы, и запихнула
их обратно в мешок. Не обращая внимания на мяуканье и визгливые протесты,
она затянула кожаный ремень. Дел держалась спокойно и отчужденно. Я понял,
что своим вопросом оскорбил ее. Я молча оседлал гнедого, забрался в седло
и протянул руку Дел. Она оперлась на мою ногу как на стремя и села за моей
спиной.
- По полпорции, - сказал я ей, - воды и еды. К тигрятам это тоже
относится.
- Я знаю.
Я шлепнул жеребца по пыльным бокам и вставил ноги в стремена,
приготовившись встретить ожесточенное сопротивление присутствию
дополнительного веса. На самом деле у моего гнедого сил достаточно чтобы
вести не только нас с Дел, просто он любит поскандалить. Но гнедой опять
меня удивил - он лишь чуть сильнее напрягся перед первым шагом и повел
боками, как будто хотел пожать плечами. И пошел вперед.
Мы снова ехали на Юг.
Самум можно пережить, но все равно он вытянет из вас силы. Я знал,
что долго так продолжаться не сможет. Жеребец спотыкался и пошатывался, я
качался в седле как пьяный, а Дел лежала на моей спине. Пожалуй удобнее
всего было тигрятам, в душе я завидовал им.
Отравленный колодец сбил нас с пути. Свернув к оазису, мы сошли с
кратчайшей дороги в Джулу, и теперь нам предстояло пойти намного миль
больше, чтобы добраться до воды. Я знал это и чувствовал, что Дел тоже
догадывалась. Не понимал, что происходит только гнедой.
Лошадь не может понять, зачем нужно экономить. Она просто хочет. Ей
нужно. В Пендже, под солнцем, опаляющим горящий ковер кристаллов и песка,
вода становится драгоценностью, стоящей больше чем золото, алмазы и еда. Я
помнил дни, когда готов был пожертвовать годом жизни за глоток холодной,
пресной воды.
Или даже теплой воды.
Попадавший на кожу песок вытягивал из нас влагу, высушивая плоть.
Человек начинает умирать от недостатка воды от кожи к костям. Жеребец
дрожал и спотыкался, неуверенно опуская копыта на раскаленный песок. Я был
не в лучшем состоянии, хотя ехал, а не шел.
Дважды, когда я слезал с гнедого чтобы напоить его из ладони, я будил
Дел и предлагал ей воду, но она отказывалась. Я тоже не пил. Сделав
маленький глоток, не удержишься от большого, а там уже не оторваться, и
вода сразу исчезнет. И ты только ускоришь свою смерть.
Вода стала собственностью жеребца, а мы его паразитами.

Я почувствовал прикосновение ладони к голой спине.
- Что это за следы?
В горле пересохло и она с трудом выговаривала слова. Я уже решил
посоветовать ей помолчать, но разговор мог удержать нас от скольжения в
ступор.
Я пожал плечами, наслаждаясь прикосновением Северной кожи к Южной.
- Я танцор меча уже больше десяти лет. Это плата.
- Тогда зачем ты этим занимаешься?
Я снова пожал плечами.
- Так уж я живу.
- Значит если бы у тебя был шанс, ты бы стал кем-то другим?
Я улыбнулся, хотя она не могла этого увидеть.
- Танец мечей был моим единственным шансом.
- Но у тебя был выбор. Ты мог остаться с... как их называют? Салсет?
И тебе никогда не пришлось бы браться за меч.
- Значит и у тебя был выбор, ты могла бы не искать брата.
Она убрала ладонь с моей спины.
- Ты объявляешь себя танцором меча, - сказал я, - а что за история
стоит за этим? Не каждая женщина выбирает для себя такой путь.
Я думал, что она не ответит, но услышал:
- Пакт с богами, включающий женщину, меч и всю магию, которой может
овладеть человек.
Я фыркнул.
- Ну конечно.
- Договор, - сказала она. - Ты должен понимать о чем я говорю,
Тигр... Или у вас на Юге это не принято?
- Договариваться с богами? - я засмеялся, надеясь, что смех не
прозвучал зло. - Боги... Уж они-то помогут. К ним обращаются только
слабаки, которые не могут рассчитывать на себя, - я покачал головой. -
Слушай, я не хочу обсуждать с тобой вопросы веры - все равно нам друг
друга не переубедить. Ты можешь во все, что хочешь. Ты женщина. Наверное
тебе это нужно.
- Значит боги тебе не нужны? - спросила она. - Да? А что же тогда
тебе нужно?
- Конечно нужно, - с готовностью ответил я. - Нежная, страстная
женщина... острый надежный клинок... и танец мечей в круге.
Дел вздохнула.
- Как мудро... и как предсказуемо.
- Может и так, - согласился я, хотя это заявление задело мою
гордость. - А ты сама? Ты называешь себя танцором меча, значит ты знаешь,
что включает круг. Знаешь правила. Знаешь, что такое предсказуемость.
- В круге? - я уловил оттенок удивления в ее голосе. - Но круг
непредсказуем.
- Как женщина, - рассмеялся я. - Может действительно вы с кругом
составляете хорошую пару.
- Не хуже чем мужчина и женщина.
Я подумал, что она улыбнулась, но не повернул голову, чтобы
проверить.

Позже Дел заметила, что жеребец совсем выбился из сил и я был
вынужден с этим согласиться. Гнедой постоянно спотыкался и дрожал.
- Ему нужно отдохнуть, - сказала она. - Дальше нам придется идти.
Не дожидаясь моего ответа, Дел соскользнула с пыльной спины.
И упала на песок.
Я придержал жеребца и посмотрел вниз на Дел. Бурнус завернулся и я
залюбовался изящными линиями ее длинных ног. На момент, только на момент я
оживился и улыбнулся.
Дел с трудом подняла голову.
- Ты тяжелее меня. Слезай.
Я наклонился вперед в невысоком седле и тряхнул правой ногой, чтобы
вытащить ее из стремени, потом перекинул ногу через круп жеребца и
соскользнул вниз, не обращая внимания на то, что левое стремя царапает
голый живот.
Обнаружив, что ноги собираются подогнуться, я держался за седло пока
не убедился, что смогу стоять. Дел по-прежнему сидела на песке, хотя
успела пристойно одернуть бурнус.
- Далеко мы не уйдем, - объявил я. Потом наклонился, схватил ее за
мускулистое запястье и поставил на ноги. - Можешь держаться за меня, если
хочешь.
Мы плелись по пустыне причудливой живой цепочкой: я, ведя в поводу
жеребца, и Дел, держась за перевязь, в которой отдыхал Разящий. Две лишние
ноги гнедого не давали ему преимущества над нами - он едва шел, от
усталости большое количество ног сбивало его с толку. Он спотыкался,
засыпая меня пылью и добавляя новые порции песка в мои сандалии, и хотя
моя шкура привыкла к жаре, я чувствовал как солнце опаляет все
выставленные напоказ части моего тела, то есть все тело кроме того, что
прикрывала набедренная повязка и перевязь, раскалившаяся от яростных
лучей. Но я переносил жару лучше чем Дел, хотя она еще куталась в алый
шелк. В нескольких местах ткань разорвалась, почти все кисточки унес
самум, но я не жалел об этом сомнительном великолепии. По крайней мере то,
что осталось хоть как-то ее защищало.
Мы шли. Все время на Юг. Лошадь, мужчина и женщина.
И два песчаных тигренка, спокойно спавших в сумке.

Жеребец первым почувствовал их. Он резко остановился, голова неуклюже
повернулась на восток, едва не сбив меня с ног. Ноздри расширились, когда
он с хрипом втянул воздух, и уши повернулись вперед, точно сообщая мне
откуда приближалась угроза.
Я нахмурился. Присмотрелся. Приложил ладонь ко лбу, прикрывая глаза,
и наконец узнал их.
- Аиды, - тихо сказал я.
Дел уже стояла рядом, подражая моей позе. Она сосредоточенно
вглядывалась в горизонт и на бледном лице отчетливо проявлялась
растерянность. Ее Северные глаза не могли это увидеть. Я видел. Четко.
Над горизонтом поднималось облако, охровое пятно на выгоревшем
голубом небе; завеса песка, летящего из-под копыт, и выдававшего
приближение. На фоне облака видна была темная линия, которая постепенно
распадалась на маленькие фигурки всадников. Дел коснулась моей руки.
- Может они поделятся с нами водой, - сказала она.
- Не думаю, - выдавил я, стараясь не сорваться и не рявкнуть на нее.
- Но вежливость путников...
- В Пендже о таком не слышали. Здесь у людей простой подход к жизни:
заботься только о себе. Никто ничего не сделает для тебя, - я не сводил
взгляда с приближающихся всадников. - Дел, встань за моей спиной.
Сталь зашипела, скользя по грубой коже.
Обернувшись, я яростно уставился на Дел. Она смотрела на всадников с
мрачной решимостью.
- Убери! - рявкнул я. - И в будущем не вздумай обнажать клинок в
Пендже пока не узнаешь всех местных обычаев. Баска... Убери меч!
Она долго смотрела мимо меня на всадников. Я чувствовал, как ей не
хотелось подчиняться мне; протест был в каждой линии ее фигуры. Но она
подчинилась. Медленно. Потом я обернулся и увидел неровный строй, плывущий
в горячем воздухе как мираж, и глубоко-глубоко вздохнул.
- Дел, не говори не слова. Разговаривать с ними буду только я.
- Я могу сама за себя сказать, - она сообщила это холодно, но не
вызывающе. Дел просто предупредила.
Я обернулся и прижал к ее вискам свои широкие ладони. Наши лица
разделяло несколько дюймов.
- Делай как я говорю! Одно слово не вовремя, и мы лишимся жизней.
Поняла?
Ее глаза, смотревшие мне за спину, вдруг расширились.
- Кто это люди?
Я отпустил ее и обернулся. Всадники были уже около нас, рассыпавшись
ровным полукругом, что отрезало нам путь к спасению в трех направлениях.
Четвертое было свободным, оставляя место для попытки побега, но я знал,
что если мы окажемся глупы настолько, что попробуем сделать это, мы будем
покойниками прежде чем успеем сесть на лошадь.
Как и я, они были почти обнаженными. Как и моя, их кожа потемнела от
солнца. Но их руки были исполосованы спиральными шрамами, окрашенными в
голубой цвет. На голой груди каждого были самые разнообразные изображения
солнца с лучами. Каждый мальчик, достигнув половой зрелости, соревновался
с ровесниками, изобретая рисунок, который его мать - или ближайшая
родственница - вырезала на его коже весьма болезненным способом. Все
рисунки объединяло одно: желтый глаз точно в центре. Черные волосы,
смазанные жиром, были собраны сзади и перевязаны шнурками разных цветов.
Черные глаза жадно разглядывали меня и Дел.
- Их носы... - прошептала она в ужасе.
Да, носы у них были. И в каждом висело плоское кольцо. Цвет колец,
как и шнурков в волосах, определял положение их обладателя в племени. С
изменением статуса менялись и цвета. В этом племени вообще все быстро
меняется, неизменной остается лишь их свирепость.
- Ханджи, - констатировал я.
- Каннибалы? - выдохнула Дел.
- Пожалуй они позволят нам помыться, - сказал я ей, - чтобы у них
из-за нас песок на зубах не скрипел.
Я пропустил мимо ушей ее дальнейшие комментарии по этому поводу и
сосредоточил свое внимание на воине, носившем в носу золотое кольцо,
означавшее высочайший ранг и единоличную власть. Я заговорил с ним на
языке Пустыни, его знали все в Пендже.
Я рассказал ему правду. Не скрыл ничего, кроме того, что Дел наняла
меня, чтобы проводить ее через Пенджу, и по важной причине: по традиции
Ханджи женщины приравниваются к рабам. С ними не считаются. Если бы я
признался, что Дел имеет какую-то власть надо мной, хотя бы то, что она
меня наняла, меня бы посчитали немужчиной, а потому вполне подходящей
жертвой для их каннибальских обрядов. Поскольку я не хотел стать блюдом на
обеде, пришлось приуменьшить ценность Дел как личности. Она бы конечно
возмутилась, если бы узнала об этом, но переводить для нее я не собирался.
Если, конечно, обстоятельства не вынудят.
Я закончил рассказ гимном, возвеличивающим племя Ханджи, и замолчал,
надеясь, что Дел не раскроет рта.
Золотое Кольцо совещался с остальными. Они говорили на языке Ханджи,
но в разговоре проскакивали слова Пустыни и я мог следить за беседой.
Главной темой дискуссии были большие проблемы с продовольствием. Ханджи
обсуждали, могут ли наши кости умилостивить их довольно жестоких богов. Я
мысленно выругался, надеясь, что Дел не передадутся мои опасения.
В конце концов Ханджи замолчали и повернулись к нам. Лица их были
полны решимости, что навело меня на грустные мысли. Золотое Кольцо
подъехал поближе, чтобы мы в полной мере могли оценить его устрашающий
вид.
Меня он вообще-то не испугал, я просто внутренне напрягся. А это
большая разница.
Из-за плетеного пояса, поддерживающего кожаный килт, у Золотого
Кольца торчали рукояти четырех ножей. У всех остальных ножей было не
больше трех. Это свидетельствовало об очень высоком ранге владельца.
Он показал на жеребца.
- Быстро.
Дополнительных объяснений не требовалось. Я повернулся к Дел.
- Нас пригласили на ужин.
- Тигр...
Я заставил ее замолчать, зажав рот ладонью.
- Неудачная шутка. Они еще ничего не решили. Нам предложили сесть на
лошадь и ехать с ними, - я вздохнул и похлопал жеребца по пыльному боку. -
Извини, старина.
Собрав остаток сил (Ханджи безжалостны, когда дело доходит до
издевательств над теми, кого они считают слабыми) я вскочил в седло и
наклонился, чтобы протянуть руку Дел. До сих пор не знаю, как я не упал,
когда она уцепилась за меня, забираясь на круп жеребца.
Ее руки, прижавшиеся к моим ребрам, были ледяными.
Мои вообще-то тоже.

Женщины Ханджи, как и мужчины, убеждены, что шрамы украшают человека.
Я и раньше видел к чему это приводило и считал, что одной встречи с такой
красотой хватит на всю жизнь. Дел, которой до сих пор на такие зрелища не
везло, реагировала точно по моим прогнозам: на ее лице были ужас и
отвращение, но, хвала валхайлу, она молчала.
Женщины не прикрывали грудь, чтобы продемонстрировать всю прелесть
ярко-красных узоров, покрывавших кожу. Как и мужчины, они носили в носах
кольца, но только простые серебряные - женщинам не полагалось различия по
цвету колец. Их положение в племени определялось только замужеством или
внебрачным сожительством, и лишь когда они добивались того или другого, им
разрешалось подвергнуться украшающему ритуалу.
У Ханджи сразу можно определить девственницу: ее темная кожа ровная и
гладкая, а в носу нет кольца. Это выгодно для такого мужчины как я,
которого не интересуют изуродованные женские тела, потому что красавицы в
возрасте, со шрамами, раскраской и кольцами в носах, отбивают всякое
желание даже смотреть на них, и волей-неволей тянешься к молодым, но и тут
возникает проблема: Ханджи убеждены, что в десять лет ни одна девушка не
может уже оставаться нетронутой, так что девственность они теряют в очень
юном возрасте.
А я никогда не увлекался младенцами.
- Теперь ясно, что на мне слишком много одежды, - прошептала Дел,
почти коснувшись губами моего уха, и я усмехнулся. Возразить было нечего.
Женщины Ханджи носят только короткие тканые юбки; туника Дел и
позаимствованный у меня бурнус закрывали ее с головы до ног.
И в центре лагеря Ханджи я мог этому только порадоваться.
- Не снимай капюшон, - посоветовал я и был приятно удивлен, когда она
не огрызнулась в ответ. Дел усвоила урок.
Нас сопровождали все сорок воинов отряда. Разогнав отару пыльных овец
(овцы были первым основным источником пищи для племени; вторым источником
были люди), мы подъехали к желтому хиорту в самом центре поселения. Ханджи
не называют свои жилища хиортами, но я не мог придумать для них
подходящего названия. Нам приказали спешиться, что мы сделали весьма
охотно.
Золотое Кольцо соскочил с лошади и исчез внутри хиорта. Вышел он
оттуда не один. Кожа сопровождающего была щедро украшена шрамами и
разрисована всеми цветами пустыни: красным, охровым, янтарным и множеством
других. В носу у него висело толстое золотое кольцо. Оно было таким
большим, что доставало до верхней губы; с таким украшением довольно трудно
есть, пить или говорить, решил я, но не сообщать же было об этом Ханджи,
который считал себя идеалом красоты.
Кроме того, это был шока.
Прежде чем кто-либо успел произнести хотя бы слово, я выхватил
Разящего из ножен, опустился на колени - даже моя загрубевшая кожа ощущала
жар песка - и осторожно положил меч перед шокой. Солнечный свет, играя на
лезвии, слепил глаза. Я прищурился, но не пошевелился. Примерно дюжина
ножей засверкали на солнце, но удара не последовало. Склонившись должным
образом, опустив голову, я ждал. Посчитав, что проявил достаточно
уважения, я поднялся, подошел к правому боку жеребца и развязал самый
большой мешок.
Из него я вытащил двух пищавших тигрят, поднес их к шоке и, снова
склонившись, положил около его обутых в сандалии ног.
- Это подарок, - я говорил на языке Пустыни, - для шоки Ханджи, да
озарит солнце его голову.
Я услышал как возмущенная Дел громко втянула воздух сквозь стиснутые
зубы - конечно это были не мои тигрята - но у нее хватило ума промолчать.
Я стоял перед вождем Ханджи и надеялся, что Дел, безмерно уважавшая своих
Северных богов, им хотя бы немного дорога. Замысел был рискованным. Я
слышал, что людям удавалось избежать дороги к кипящему котлу предложив
взамен достойный подарок, но кто мог предсказать, на что упадет взор - а
следовательно и милость - шоки Ханджи.
Тигрята снова нашли друг друга и начали кататься по песку, урча и
повизгивая. За пару дней они заметно изменились, звуки уже походили на
настоящее рычание, только пока бесполезное. Шока, как и все вокруг, долго
смотрел на малышей. А я, позабыв о тигрятах, рассматривал его лицо.
Это был пожилой человек, даже скорее старый. Я не мог точно
определить его возраст - в Пендже люди стареют быстро. Я видел
тридцатилетних людей, которым можно было дать пятьдесят и даже больше.
Шока был лет на тридцать - сорок старше меня, из чего следовало, что мы
столкнулись с очень опасным человеком: разве доживешь до
шестидесяти-семидесяти, не освоив при этом с дюжину грязных ловушек.
Особенно среди Ханджи.
Он смотрел на тигрят. Темный лоб был изрезан морщинами так, что
седеющие черные брови почти сошлись на переносице. Ханджи нельзя было
назвать симпатичным племенем, учитывая шрамы, раскраску и кольца в носах,
но впечатление своей внешностью они производили. И, исполненный сознания
долга, я это не скрывал.
Шока резко наклонился и подхватил одного из тигрят, игнорируя его
яростное сопротивление и возмущенные визги. Он оттянул темную кожу губ,
чтобы проверить зубы, осторожно ощупал каждую лапу, чувствуя бугорки над
каждым непрорезавшимся когтем. Черные глаза метнулись к шнурку с когтями у
меня на шее, потом к шрамам на моем лице.
Он усмехнулся.
- Шока слышал о танцоре по имени Песчаный Тигр, - на языке Пустыни он
говорил безупречно, хотя использовал привычку Ханджи говорить о себе в
третьем лице. - Только Песчаный Тигр мог бы ехать по пустыне с тигрятами в
мешке, привязанном к седлу.
Это была высокая похвала в устах Ханджи и неохотное признание моих
достоинств: неохотное потому, что Ханджи считают себя сильнейшим племенем
в пустыне. Хотя они могут восхищаться мужеством других, в разговоре
наличие смелости у остальных Южан не признается. Я не ожидал, что шока
узнает меня, но своего удивления не выдал. Вместо этого я с важностью
взглянул на шоку.
- Конечно он Песчаный Тигр.
- Песчаный Тигр делает Ханджи великий подарок.
- Достойный подарок, - тонкое различие: достаточно небрежности, чтобы
подчеркнуть репутацию Ханджи, но и признание, что я получил его одобрение.
- Песчаный Тигр слышал о жестокости Ханджи и хотел сделать легенду еще
страшнее. Кто, кроме шоки Ханджи, сможет держать в лагере песчаных тигров?
Кто, кроме шоки Ханджи, захочет? Тигрята обещают вырасти злобными
воспитанниками, но если какое-то племя с ними и справиться, то это Ханджи.
Ну да пусть это волнует шоку, хотя скорее всего он придет в восторг от их
кровожадности.
Старик улыбнулся, показав почерневшие зубы.
- Шока разделит с Песчаным Тигром чашу акиви, - он всучил тигрят
Золотому Кольцу и скрылся в хиорте.
- Отсрочка, - одними губами прошептал я Дел. Не стоило другим видеть,
что я разговаривал с ней, женщина недостойна такого внимания со стороны
мужчины. - Пошли.
И она молча вошла за мной в хиорт.

Шока оказался очень цивилизованным, щедрым на акиви и комплименты.
Когда закончилась первая фляга, мы уже были друзьями, и рассказывали друг
другу какие мы великие воины, и что вряд ли найдется человек, который смог
бы с нам справиться. И при этом мы не врали: если бы кто-то одолел шоку,
он тут же отправился бы к своим богам в кипящем котле. А что касается
меня, то проиграй я хоть раз поединок, я не сидел бы в хиорте Ханджи с
размалеванным всеми цветами радуги шокой и блондинкой с Севера, которая
оказалась умна настолько, что не открывала рта.
После второй фляги мы устали от попыток произвести друг на друга
впечатление рассказами о наших подвигах и перешли на женщин. Здесь
требовалось преувеличить количество побед, одержанных за многие годы,
выяснить, когда мы потеряли невинность - он ляпнул, что в восемь лет, а я
пошел еще дальше и заявил, что в шесть, но тут же вспомнил, где нахожусь,
и извинился за оговорку - и обсудить способы. Вот когда я всей кожей
почувствовал сидящую рядом Дел.
Через некоторое время я попытался сменить тему, но видно шока мог
часами бессвязно бормотать о своих женах и любовницах и о том, как тяжело
удовлетворять столько женщин сразу и как ему повезло, что Солнце наделило
его бесконечной силой и великолепным инструментом.
Я облился холодным потом, когда подумал, что он предложит эти
инструменты сравнить, но он налил себе еще акиви и кажется вообще забыл о
чем мы разговаривали. Я уже вздохнул с облегчением и тут же застыл,
услышав тихое хихиканье Дел.
Шока тоже был не глухой.
Он уставился на нее черными глазками и я сразу увидел перед собой
глазки Осмуна: маленькие, глубоко посаженные, поросячьи, бесконечно
хитрые. Шока протянул руку и откинул капюшон, открывая светлые волосы,
бледную кожу и голубые-голубые глаза.
Он даже не смог вздохнуть.
- Песчаный Тигр едет с женщиной Солнца!
Само солнце - вернее Солнце - их главное божество. Пока шока считал,
что Дел благословили боги, мы были в относительной безопасности. Я кинул
ей предостерегающий взгляд и увидел невинные голубые глаза и легкую
вежливую улыбку.
- Шока хочет рассмотреть ее получше.
Я обеспокоенно посмотрел на старика, уловив воинственную нотку в его
голосе, и заметил с какой жадностью его глаза шарили по укутанной бурнусом
фигурке.
- Что мне делать? - прошептала Дел, не разжимая губ.
- Он хочет рассмотреть тебя. Думаю, это не опасно. Он верит, что тебя
благословило солнце. Ладно, Дел, сними бурнус.
Она встала, стянула бурнус через голову, и он упал к ее ногам ярким
пятном шелка и золотых кистей. Кожу Дел покрывал слой пыли, она изнемогала
от усталости, но это не уменьшало ее безупречной красоты и невероятной
гордости.
Шока резко поднялся, шагнул вперед и повернул Дел к нему спиной.
Растерявшись, она не успела и рта раскрыть. Я мгновенно вскочил на ноги,
но шока просто смотрел на меч, висящий в перевязи.
Я понял, что он увидел: чужие ожившие тени, извивающиеся в серебре.
Как змеи, сплетенные живыми клубками; как пламя, вырывавшееся из пасти
дракона; как килт воина в битве - Северное переплетение без начала,
середины и конца, бесконечные безымянные существа, замурованные в металл.
Внутренне я поежился, вспоминая как коснулся меча, и какой холодной,
замораживающей оказалась сталь. Как меч проник мне в душу, выискивая
что-то, чего я не мог ни дать, ни постичь.
Шока посмотрел на рукоять, потом на Дел, и повернулся ко мне.
- Женщина носит меч, - все его дружелюбие исчезло.
Я выругал себя за то, что забыл забрать у нее меч и перевязь. Я ведь
мог сказать, что все это мое. Тот, кто недостоин называться мужчиной, в
Пендже долго не проживет.
Я медленно и глубоко вздохнул.
- Солнце сияет и на Севере, вдали от Пенджи, - торжественно сообщил
я. - Солнце, озаряющее голову шоки, озаряет и голову этой женщины.
- Почему она носит меч? - потребовал он.
- Потому что на Севере, где так же сияет солнце, обычаи отличаются от
обычаев шоки и Песчаного Тигра.
Он ухмыльнулся. Я чувствовал, как нарастает беспокойство Дел. Мы
стояли плечом к плечу, но даже двое против одного означало бы наш конец.
Убив шоку, мы неизбежно обрекли бы себя на болезненную и затяжную смерть в
котлах Ханджи.
Он осмотрел ее. С головы до ног. Прикусил кончик языка.
- Шока еще не радовал женщин с белой кожей.
Перед моими глазами встала Дел, разукрашенная шрамами и размалеванная
краской. Мне стало плохо, но я сдержался. Я постарался выдавить улыбку.
- Женщина принадлежит Песчаному Тигру.
Он удивленно поднял брови.
- Песчаный Тигр согласится на поединок с шокой Ханджи?
Аиды, он хотел забрать ее! У Ханджи был тщательно продуманный этикет.
В разговоре собеседники долго ходили кругами вокруг цели, пока в конце
концов не добирались до того, что на самом деле имели в виду. Пригласив
меня драться с ним за Дел, шока хотел показать, насколько он был уверен в
том, что я отдам ему девушку без возражений. По его мнению ни один человек
не осмелился бы выступить против воина Ханджи.
- Он хочет, чтобы ты дрался, - до Дел только что дошло и выразилась
она очень мягко, если не забывать, что такие поединки продолжаются до
смерти.
- Кажется он получит то, что хочет. Я имею в виду... это входит в
условия сделки, которую мы заключили. Я должен доставить тебя в Джулу, а
не в постель к этому старику, - я усмехнулся. - За тебя раньше дрались
мужчины?
- Да, - мрачно сказала она. Сначала я удивился, но потом решил, что
ничего странного в этом нет. - Тигр... откажись.
- Отказавшись, я сразу признаю свое поражение, - отрезал я. - Это
будет означать, что он получает тебя в подарок.
Дел расправила плечи и посмотрела шоке в глаза - не самое мудрое, что
может сделать женщина. Но что было еще хуже, она пренебрегла обычаем и
заговорила с ним.
- Если шока хочет драться за женщину с Севера, она сама постоит за
себя.
Сформулировано было яснее некуда. Шока был поражен. Да и я тоже,
честно говоря. Она не только игнорировала обычный этикет Ханджи, но и
бросала вызов лично вождю.
Носовое кольцо задрожало над верхней губой. Даже мышцы под выжженной
солнцем кожей напряглись.
- Воины не сражаются с женщинами.
- Я не женщина, - сухо сказала она, - я танцор меча, как Песчаный
Тигр. И я буду сражаться, чтобы доказать тебе это.
- Дел... - влез я.
- Заткнись, - она где-то растеряла всю свою вежливость. - Этот бой ты
у меня не украдешь.
- Ради богов валхайла, - зашипел я, - не будь дурой!
- Хватит называть меня дурой, тупая песчаная обезьяна!
Шока усмехнулся.
- Может женщина предпочтет сражаться с Песчаным Тигром?
У Дел начисто пропало чувство юмора, особенно после того, как я
засмеялся.
- Я согласна на поединок с кем угодно, - объявила она.
Черные глазки шоки засверкали, он заулыбался. От этой улыбки у меня
моментально прошла вся веселость, а у Дел раздражение. Мы обменялись
тревожными взглядами.
- Хорошо, - сказал шока. - Песчаный Тигр и женщина будут сражаться.
Если выиграет Песчаный Тигр - женщина принадлежит ему... и он будет
драться с шокой Ханджи, чтобы определить, кому она достанется, - его глаза
перебежали с моего лица на лицо Дел. - Если победит женщина, - холодный
голос выдал всю невозможность этого варианта, - она никому не принадлежит
и получит свободу.
- Свобода у меня и сейчас есть, - пошипела Дел, а я сделал знак
рукой, чтобы она заткнулась.
Аиды, а шока был умен. Он знал, что я выиграю, и таким образом
настаивал на своем желании получить Дел. У Дел не было никаких шансов
победить меня и шока был уверен, что в конце концов получит ее, потому что
для него это будет первый бой, а для меня второй. Пока я буду в круге, он
успеет изучить мои привычки, а о таком преимуществе мечтает каждый воин.
Это сделает победу слаще.
Я посмотрел на Дел и заметил понимание в ее глазах. Ее лицо
посуровело, а глаза наполнились решимостью... и меня накрыла волна страха.
Я не мог отказаться от схватки. Сделать это означало бы погубить свою
репутацию. Я был уверен, что легко выиграю оба поединка, а после этого,
думаю, шока будет так оскорблен, что ему и в голову не придет оставить нас
в живых. Нас наверняка съедят на ужин.
Но не мог же я умышленно проиграть женщине. У меня ведь есть и
гордость.
Дел улыбнулась.
- Увидимся в круге.
- Аиды, - прошептал я с отвращением.
За несколько минут новость облетела весь лагерь. Все знали, что
женщина с Севера и Песчаный Тигр должны встретиться в круге для танца
мечей. Ханджи не пользуются мечами, они предпочитают ножи, но любят
хороший танец. После поражения Дел мне придется оставить Разящего и
драться с шокой на ножах, а это не лучшее мое оружие. Ножом я тоже владею
прекрасно, но моя магия в мече. Когда Разящий удобно устраивается в моих
руках, я знаю, что не могу проиграть.
Дел даже не позаботилась надеть бурнус. Мы стояли около желтого
хиорта рассматривая лагерь, и ее чистая кожа чудесного светлого оттенка
вызывала множество комментариев. Меня все игнорировали.
- Я не могу изображать танец, - тихо сказал я, - ты знаешь это. Все
будет всерьез.
Она послала мне загадочный взгляд.
- Я в восторге от твоей скромности.
- Дел...
- Я танцую чтобы победить, - спокойно объявила она, - и не нужно
беспокоиться, что ты повредишь своему имени или гордости выступая против
женщины, которая упадет после первого же удара. Ханджи не будут
разочарованы.
- Дел, я не хочу поранить тебя, но если я буду сдерживать удары, они
это заметят.
- Значит не сдерживай, - предложила она.
- Я просто хотел заранее извиниться за порезы и следы.
- А-а...
Я нахмурился.
- Дел, перестань... Будь серьезнее.
- Я и так серьезна. А ты по-моему нет.
- Конечно я серьезен!
Она посмотрела мне в глаза.
- Если бы ты действительно был серьезен, ты перестал бы болтать и
относился бы ко мне как к танцору меча, а не как к женщине.
Не хотелось это признавать, но она была права. Никогда еще я не
извинялся за ранения, которые мог нанести противнику. Ситуация была
настолько идиотской, что я отвернулся от Дел и стал мрачно рассматривать
собравшихся Ханджи.
Дел что-то тихо запела себе под нос.
Оба мы устали, обгорели, песок исцарапал нам кожу, танцевать нам не
хотелось. По лицу Дел ничего нельзя было понять. Она смотрела на меня без
страха, но я все же сомневался, что она когда-нибудь сражалась с мужчиной.
Я мучился от бессилия и злобы. Я уже понял, что Дел будет драться со
мной в полную силу и со всем умением, ожидая того же и от меня. Но она не
могла не понимать, насколько присутствие женщины в круге свяжет мне руки.
Это было ее преимуществом. Хотя сдаваться я конечно не собирался.
Она все еще тихонько напевала, когда воин Ханджи с золотым кольцом в
носу подвел нас к кругу, прочерченному в песке. Мы сняли сандалии.
Перевязи остались в хиорте шоки вместе с бурнусом. А потом она вынула из
ножен меч.
Я услышал испуганные крики, тихие вздохи, изумленный шепот. Хороший
повод поиздеваться над Ханджи, но язык не поворачивался. Даже обычная
холодная сталь может испугать любого не привыкшего к ней, а меч Дел был не
совсем обычной сталью.
Но холодной? Да. До невозможности. Она вынула эту вещь из ножен под
ярким солнцем Пенджи и день сразу же изменился. Мне показалось, что на
небе появилось черное облако и впитало в себя Южный зной.
Зной? Да, было по-прежнему жарко, но холод сковал тело и я поежился.
Дел стояла около круга, на ней осталась только короткая туника. Она
ждала. С таинственным мечом, который легко держала в руке.
Я кинул взгляд на Разящего. Голубая сталь сверкала на солнце.
Наточенный, отполированный и готовый к бою - Разящий всегда такой, но... я
чувствовал разницу. Мой меч был очень грозным оружием, но изменить день он
не мог.
Вместе мы шагнули в круг, дошли до центра, к куску кроваво-красной
ткани, положенной точно в середине круга, и аккуратно положили на песок
оружие.
Разящий оказался на несколько дюймов длиннее и конечно тяжелее, чем
ее безымянный Северный меч. Нет, не безымянный... Просто я не знал его
имени. Я подумал, что наши мечи были такими же разными, как и мы сами.
Может из-за этого Ханджи так заволновались. Они толкались у круга как
люди устроившие собачий бой.
Дел и я разошлись в разные стороны, пересекли линию и встали
напротив, повернувшись лицом друг к другу. Сначала мы должны были добежать
до оружия и схватить его, а потом уже начать сам танец мечей, полный
обманных и прямых ударов, работы ног и блеска клинков.
Губы Дел еще что-то напевали и взглянув на нее, я снова попал в сон:
Северная женщина, поющая Северную песнь меча, стояла напротив меня у
границы круга.
Меня охватила дрожь, но я с усилием стряхнул ее.
- Удачи, Дел, - крикнул я ей.
Она кивнула, потом улыбнулась, засмеялась - а через секунду кинулась
к мечу.

Дел схватила меч и острие жемчужно-розового клинка взглянуло мне в
лицо прежде чем я успел коснуться Разящего. И снова, когда Северный меч
просвистел над моей головой в причудливом салюте, прохладный ветерок -
прохладный несмотря на жар дня - разогнал застывший горячий воздух над
моей головой. Разящий тут же взлетел с песка, встретил ее атаку и Дел
отступила. Но первый удар остался за ней.
Я не стал начинать контратаку. Я отошел в сторону, скользя по песку
вдоль края круга и наблюдая за ней. Я смотрел, как она держала меч,
определяя силу ее хватки, смотрел как сгибались ее колени и перекатывались
мускулы, смотрел как она следила за мной.
И смотрел на Северное оружие.
С серебряной рукоятью и бледно-розовым клинком. Это был не тот
знакомый оттенок розового, который любят женщины и которого так много в
природе. Это был цвет воды, слегка окрашенной кровью. Меч был тяжелым,
прочным и отточенным как Разящий, вот только сталь Разящего была чистой.
Руны как вода стекали с клинка Дел от витой изящной крестовины до острия.
В ярком солнечном свете они сверкали как алмазы. Или как лед. Вечный
холодный лед.
На секунду я сосредоточился на клинке и в этот миг готов был
поклясться, что оружие все еще оставалось в ножнах, но не в обычных
кожаных, а в ледяных. Ледяная стража оберегала меч от жара Южного солнца.
И искусства танцора меча Юга.
Дел ждала. Стоя напротив, она просто ждала. Все ее мышцы были
расслаблены, она не тратила ни капли энергии на ожидание. Она стояла
терпеливо и невозмутимо, оценивая меня, пока я оценивал ее. Изучая мое
мастерство как студент изучает ритуалы танца у шодо, или на ее языке у
кайдина.
Серебро. Белый слепящий металл, окрашенный в жемчужно-розовый цвет,
засиявший под солнечными лучами. И когда она взмахнула мечом вверх,
салютуя началу танца, клинок прочертил в воздухе оранжево-розовую полосу -
так падающая звезда оставляет за собой дым и пламя.
Аиды, что же это за меч?
Но танец начался и у меня уже не было времени на вопросы и фантазии.
Дел двигалась по кругу, на плечи падали светлые пряди выбившиеся из
косы. Она делала ложные выпады, смеялась и выкрикивала что-то
подбадривающее на Северном языке. Икры и запястья сгибались, сухожилия
перекатывались под светлой кожей при малейшем движении. Я позволил ей
вести танец, чтобы разобраться в ее технике.
Разумеется то, что я делал, разочаровало Ханджи - они ожидали
яростной схватки. Но я был слишком занят, пытаясь найти слабые места в
защите Дел, и производить впечатление на зрителей было некогда.
И она, и я старались перенести вес вперед и держать равновесие. Я
двигался по песку осторожно, опасаясь ее гибкости и быстроты - в этом она
меня превосходила. Мой танец - танец силы, выносливости и расчета. Я
слишком массивен для гибкости и слишком мускулист для моментальных
движений, хотя и медлительным меня не назовешь. На фоне гордой осанки Дел
и ее сильных, резких ударов, образующих четкий рисунок, я казался
неповоротливым бегемотом.
Но смотрелись мы жалко. Ни у кого бы и язык не повернулся назвать то,
что мы делали танцем, потому что мы не хотели танцевать друг против друга.
Уж я-то точно не хотел танцевать против Дел. Я чувствовал, что Дел это
понимала и это ей льстило.
Разящий легко отражал все ее атаки. Мои руки, да и сам меч, были
длиннее, Дел выручала скорость, но я не подпускал ее близко и наши шансы
уравнивались. Если не вспоминать о том, что я был связан нежеланием
причинить ей боль. Я наносил минимум ударов, да и те старался сдерживать.
Со стороны наша пара напоминала застенчивую игривую кобылку и здорового
мрачного жеребца. Затягивая танец, с каждой секундой мы теряли силы.
То, что якобы было танцем. Самум измучил нас, а танец в полную силу
требовал немалого напряжения. Даже гордость не могла заставить нас
показать достойное зрелище. Мы тупо повторяли давно заученные ритуалы, не
проявляя большого усердия, отчего наш танец совсем не был похож на схватку
двух танцоров, долго обучавшихся у шодо.
Правда Дел, конечно, не была танцором, хотя и утверждала, что ее
тренировал кайдин. Я - Южанин, и к тому же профессиональный танцор меча, а
долг каждого профессионала - следить за точностью соблюдения обычаев во
всем, что касается дела, которому он посвятил свою жизнь.
Женщина не должна была брать в руки меч. Даже на Севере.
Но танцевала она хорошо. Просто потрясающе. Ее реакция замедлилась
из-за усталости и жары, двигалась она с трудом, но ее мастерство не
вызывало сомнения. Дел работала мечом в маленьком пространстве, показывая
неожиданную силу в запястьях, в чем и проявлялось основное различие наших
стилей. У такого высокого человека как я, выпад гораздо дальше, чем у
большинства противников. Разящего создавали глядя на меня, поэтому и
клинок его сделали длиннее. Все это давало мне преимущество над многими
танцорами. Но не над Дел.
Она редко использовала прямые удары или выпады из-за которых могла
потерять равновесие. Она не проявляла признаков нервозности, отчего многие
танцоры проигрывали танцы - пытаясь ускорить темп и показать все свое
умение, они или быстро уставали или забывали закрыться от контрудара. Я
испробовал несколько своих уловок, надеясь заставить ее танцевать в моем
стиле (что, разумеется, доставило бы ей большие неудобства и облегчило бы
мне победу), но она не откликнулась на мои "предложения". Она вела свой
танец.
Она танцевала холодно, так холодно. Блокировала, отвлекла, парировала
удар, отразила мой выпад невероятным напряжением запястий и рук. Снова и
снова перехватила мой клинок и оттолкнула его. Она танцевала уверенно, так
уверенно.
Аиды, но как вообще женщина может танцевать!
А усталость начала брать свое. Постепенно лицо Дел стало пунцовым. За
время нашего путешествия по пустыне она успела обгореть и страшный цвет
только подтверждал, что двигалась она из последних сил. Солнце, жара и
песок расправятся с ней гораздо раньше чем я.
Особенно если учесть, что я так же устал и мечтал лишь о том, как бы
положить конец этому фарсу.
Снова и снова Дел наклоняла голову, чтобы провести рукой по лбу,
стирая пот, заливавший ей глаза. Я взмок не меньше и чувствовал как
горячие капли стекали по животу, спине, лбу, но к этому я давно привык, и
привык на такие пустяки не отвлекаться.
Но вот за Дел я волновался. Волновался так, что забыл ради чего вошел
в круг, забыл о танце. Клинок Дел проскочил под моим и лезвие скользнуло
по внутренней стороне левого предплечья так, что несколько капель крови
упали на песок и окрасили его в оранжевый цвет.
Я уже готов был ответить, но снова опустил меч и перешел к защите.
Дел сжимала зубы с такой силой, что видны были все мышцы на ее лице,
превращая лицо в маску из светлого мрамора. Такой опасной женщины я еще не
встречал.
- Нападай, - прохрипела Дел. - Не имитируй бой... Нападай!
Я так и сделал. Я шагнул вперед, сделал ложный выпад и, быстро
повернув к ней меч, шлепнул плоской гранью ее по руке. Удар был несильный,
он оставил лишь небольшую царапину. Если бы я ударил острой гранью, отсек
бы ей руку от плеча.
Ханджи превратились в пятно. Часть моего сознания слышала их голоса,
свисты и крики, но большая часть была сосредоточена на танце, на
противнике. Дышалось трудно и болезненно, мне было жарко, я устал,
организм был обезвожен, но мне еще нужны были силы для второго поединка.
Если я позволю Дел вымотать себя, я слишком быстро упаду под ножом шоки.
- Я танцую чтобы победить... - Дел сделала выпад через круг.
Должен признать, она застала меня врасплох. Ее меч легко прошел под
моей защитой, задел руку и провел по ребрам.
Разозлившись, я голой рукой отвел в сторону плоскость ее меча
(конечно такое делать не рекомендуется, но Дел поранила мою гордость),
поймал ее запястье и сжал так, что она выронила меч. Ее лицо побелело от
боли. Не обращая на это внимания, я сделал подсечку и толчок.
(Не буду утверждать, что шодо одобряют такие приемы, но меня этот
фарс уже не веселил).
Дел упала. Тяжело. Она прикусила губу - тут же потекла кровь - и
упала так неловко, что я ее почти пожалел. Пусть она и зацепила меня
дважды, но я обезоружил ее одним движением и кинул на спину, привычно
опуская острие Разящего к ее незащищенному горлу. Оставалось только
коснуться клинком кожи и потребовать ее сдачи, и танец был бы окончен.
Но не для Дел. Меч она достать не могла, но рядом валялся кусок
красной ткани. Я забыл о ней, Дел - нет. Она выхватила тряпку из песка и
бросила ее на лезвие Разящего так, что та обвилась вокруг клинка, а Дел
тем временем швырнула горсть песка мне в лицо.
В аиды и меч, и этот танец! Я отбросил Разящего и кинулся к Дел,
слепой, но не беспомощный. Обе руки обвились вокруг тонкой щиколотки. Я
услышал как она вскрикнула, почувствовал как она борется, бьется, но я
подтаскивал ее к себе, дюйм за дюймом. Через песок, засыпавший мне глаза,
я разглядел ее руку, тянувшуюся к ближайшему мечу - моему - но мечи лежали
слишком далеко.
- Мне не нужен меч, чтобы победить, - зло прошептал я, стараясь не
показать, что задыхаюсь. - Я могу убить тебя голыми руками. Какую смерть
ты предпочитаешь, баска? - я сжал ее горло и почти сел на нее, прижимая
Дел к песку. - Я могу задушить тебя, или сломать тебе шею, или просто
сидеть на тебе пока ты не задохнешься, - я сделал паузу. - И ты ничего не
можешь поделать... Не можешь даже двинуться... так что может быть покончим
с этим маленьким фарсом. Ты сдаешься?
Кровь, вытекавшая из прокушенной губы, испачкала ее лицо,
перемешавшись с песком и грязью. Ее грудь тяжело приподнималась, когда она
судорожно втягивала воздух, и мне захотелось забыть обо всех победах и
заставить эту женщину задохнуться другим способом - прижав свои губы к ее.
В этот момент Дел напряглась и ударила коленом мне между ног. Не
слабо ударила.
Когда я проанализировал все свои ощущения и представил со стороны это
унизительное зрелище, я понял, что танец определенно окончен. Так что я
просто скорчился на песке, пытаясь снова обрести дыхание и взять себя в
руки, а сотня воинов Ханджи и раза в два больше их жен и любовниц молча
любовались этой картиной. На всех лицах ясно читалось изумление.
Но мне показалось, что женщины выглядели подозрительно
удовлетворенными.
Дел стояла надо мной, держа в руке покрытый рунами меч.
- Я должна просить тебя сдаться, - отметила она. - С тобой все в
порядке?
- Теперь довольна? - прохрипел я, стараясь не шевелиться, чтобы не
задеть ту часть моей анатомии, которой она меня чуть не лишила. - Тебе
почти удалось сделать меня евнухом даже без ножа.
Дел выглядела раскаявшейся и несчастной, но голубые глаза лукаво
блестели.
- Мне очень жаль, - сказала она. - Это была уловка. Это нечестно.
Ну хоть это она понимала. Я лежал на боку, смотрел на нее, мечтая
набраться сил, рвануться и снова повалить ее на песок. Но ясно было, что
любое резкое - и даже нерезкое - движение вызовет страшнейшую боль, и я не
стал пытаться.
- Аиды, женщина, зачем ты возишься с мечом? Ты можешь расправиться с
мужчиной коленом.
- Я должна просить тебя сдаться, - напомнила она. - Или ты хочешь
продолжить танец?
- Это был не танец, - отрезал я. - Мы нарушили правила. Но с
продолжением, думаю, ничего не получится, - я хмуро посмотрел на нее. -
Хорошо, баска, я сдаюсь. На этот раз. Наверняка даже шока придет в восторг
оттого, что на его глазах женщина победила Песчаного Тигра.
Одной рукой она откинула назад растрепавшиеся волосы.
- Ты прав. Мы не соблюдали ритуалы. Мой кайдин был бы взбешен, но...
Этому приему научили меня братья. Это женский прием.
Я сел и очень захотел снова лечь.
- ЭТОМУ тебя научили братья?
- Они говорили, что мне нужно иметь преимущество.
- Преимущество, - повторил я с отвращением. - Аиды, Дел... Ты чуть не
лишила меня всех радостей жизни. И тебя бы не мучила совесть?
Она долго смотрела на меня, потом пожала плечами, повернулась и вышла
из круга к шоке. Я умудрился подняться (пытаясь делать вид, что все в
порядке), вложил Разящего в ножны, надел перевязь и застегнул. Перевязь
Дел шока поднял сам и сам надел на нее, хотя и старался при этом не
касаться ножен - знак глубочайшего уважения, так как обычно Ханджи
держаться подальше от всего, что связано с мечами (большую часть времени
также они относятся и к женщинам).
- Танец был хорош. Женщина была хороша. Тигр был не слишком хорош.
В душе я с ним согласился, но вслух ничего не сказал. Гордость не
позволила.
Тем более в присутствии Дел.
- Ханджи нужны хорошие воины, - объявил шока. - Женщины Ханджи рожают
плохих детей. Шока возьмет женщину с Севера в жены и освежит кровь Ханджи.
Я уставился на него. Дел, не понимавшая языка, резко взглянула на
меня.
- Что он говорит?
Я улыбнулся.
- Он хочет жениться на тебе.
- Жениться на мне!
- Ты произвела на него впечатление, - я пожал плечами, наслаждаясь
выражением ужаса на ее лице. - Он хочет иметь от тебя детей, воинов
Ханджи, - я едва заметно кивнул. - Видишь, к чему привели твои выходки?
- Но я не могу выйти за него, - выдавила она сквозь стиснутые зубы. -
Объясни ему, Тигр.
- Объясни сама. Это ты произвела на него такое впечатление.
Дел взглянула на меня, потом минуту смотрела на шоку и снова впилась
в меня голубыми глазами. Надолго. Очевидно потеряв дар речи.
Я-то его не потерял, я просто не знал, как с дипломатической
тонкостью преподнести мужчине отказ. В конце концов я прочистил горло и
сказал первое, что пришло мне в голову.
- Эта женщина больше чем просто женщина Песчаного Тигра. Она его
жена. Их благословило Солнце.
Он уставился на меня злобными черными глазками.
- Песчаный Тигр не говорил об этом шоке.
- Шока не спрашивал.
Дел хмурилась, прислушиваясь к нашему разговору.
Шока и Песчаный Тигр целую вечность сжигали друг друга взглядами,
пока наконец старик не хмыкнул, отказываясь от своих притязаний.
- Я говорил: если женщина победит, она будет вольна сделать выбор.
Женщина будет выбирать.
Я вздохнул с облегчением.
- Решай, кто тебе больше нравится, баска.
Дел долго молча смотрела на меня, демонстративно сравнивая нас. Я
понимал, что она играла ради шоки, а сам не мог сказать ни слова, опасаясь
обвинений вождя в том, что это я заставил Дел сделать нужный выбор.
И она это знала.
В конце концов Дел кивнула.
- У женщины есть муж, шока. Женщина выбирает его.
Я перевел.
О других достоинствах не скажу, но Ханджи честный народ. Шока сказал,
что она может выбирать - он позволил ей выбрать. Он не мог взять назад
свое слово, не потеряв уважения своих людей. Я решил, что для нас не все
еще потеряно.
Шока посмотрел на меня с неприязнью, - лучше бы это была обычная
ярость. Видимо он придумал что-то еще.
Я оказался прав.
- Шока ничего не обещал Песчаному Тигру. Его судьба - страдание.
Поскольку женщина по своей воле выбрала его, она тоже будет страдать.
- Ну-у, - зашипел я.
- Что? - прошептала Дел.
- Мы свободны, - сказал я ей, - в определенном смысле.
Дел открыла рот, чтобы спросить что-то, но тут же закрыла его, увидев
жест шоки. Через несколько минут к нам подъехали Золотое Кольцо и все
тридцать девять воинов племени. Золотое Кольцо вел двух лошадей: серого
мерина Дел и моего гнедого жеребца.
- Ты отправляешься, - сказал шока и сделал знак, благословляющий
Солнце. Довольно ясное благословение.
Я вздохнул.
- Этого я и боялся.
- Да в чем дело? - взорвалась Дел.
- Это жертвоприношение солнцу. Они нас не убьют и не сварят... они
предоставят солнцу сделать это.
- Тигр...
- Садись в седло, баска. Пора ехать, - я вскочил на жеребца.
Помедлив, и Дел села на серого мерина.
Золотое Кольцо вез нас в пустыню. Час или два мы мотались кругами по
дюнам, а потом он приказал нам слезть. И даже в этот момент, я думаю, Дел
еще ничего не понимала. Даже когда два воина взяли поводья наших лошадей.
Я успел похлопать жеребца прежде чем его увели.
- Удачи, старик. Не забудь все свои выходки, - я ухмыльнулся,
вспоминая его привычки. Кое-чему я сам его научил, а кое-что было у него
от природы, бывают такие лошади.
Дел смотрела как уводили ее серого. И тут все поняла.
Никто из нас не сказал ни слова. Мы просто смотрели как Ханджи
скрываются за горизонтом, превращаясь в черную неровную линию на фоне
коричневого песка. Солнце припекало нам головы, напоминая о себе, и в тот
миг я действительно хотел, чтобы оно было богом.
Потому что тогда мы могли бы с ним договориться.
Дел повернулась ко мне. Она ждала.
Я вздохнул и ответил на ее невысказанный вопрос:
- Надо идти. Может встретим караван.
- А если пойдем за Ханджи? По крайней мере мы знаем, где они.
- Нас посвятили солнцу, - напомнил я. - Если мы вернемся, они нас
точно сварят.
- А тут мы зажаримся.
- Ну это еще неизвестно.
Мы посмотрели друг другу в глаза. На обожженном солнцем лице Дел
гордость и вызов боролись со смирением. Победил здравый смысл. Она
раздраженно покосилась на меня.
- Мы можем умереть.
- Но еще не умерли. А я жесткий как кожа старой кумфы, помнишь?
- Ты ранен, - сухой резкий тон исчез. Она встревожилась. - Я зацепила
тебя.
Порез был неглубоким, просто небольшая царапина вдоль ребер. Кровь
шла лишь несколько секунд и теперь все подсохло, порез покрылся коркой и
почти не беспокоил меня.
Вспоминая довольно болезненную уловку, которую она отработала на мне
в круге, я собирался изображая тяжело раненого. Но в свете сложившейся
ситуации решил, что глупо трепать ей нервы.
- Ерунда, - сказал я, - чуть глубже царапины, смотри сама.
Она осторожно коснулась пореза и поняла, что я был прав. Ее губы
сжались.
- Я думала, что клинок прошел гораздо глубже.
- Только не в танце против меня, - отрезал я. - Тебе повезло, что ты
подобралась достаточно близко и для такой царапины.
- Это был не настоящий танец, а что-то вроде разминки. И не такой уж
ты жесткий, - парировала она. - Свалился сразу после того, как я тебя
ударила. И пискнул как ребенок.
Я нахмурился.
- Хватит, женщина. Ты представляешь, каково мне было ехать сюда
верхом?
Дел расхохоталась, а я помрачнел еще больше. Потом она вспомнила, где
мы находимся и смех замолк.
- Почему они оставили нам оружие?
- Это Жертвоприношение Солнцу. Было бы святотатством отправлять нас к
богу неполными, а Ханджи верят, что личное оружие мужчины это часть его.
Отобрав оружие, они бы обесценили жертву. А что касается тебя... видимо ты
показала себя достойной в круге.
- Не знаю, что хорошего мне это принесло, - нахмурилась она. - Может
если бы я проиграла, мы бы здесь не оказались.
- Не оказались бы, - согласился я. - Если бы ты проиграла, мне бы
пришлось драться с шокой. И если бы я проиграл, ты бы стала его женой, в
шрамах и раскраске. А меня бы это не устроило.
Минуту она смотрела на меня без всякого выражения, потом отошла в
сторону и вынула меч. Дел поставила клинок вертикально и села, скрестив
ноги, на горячий песок. Рукоять притягивала солнечные лучи, тени
извивались под коркой металла.
Я поежился, нахмурился. Хотел сказать, что поскольку она носит
заколдованный меч, я не в силах танцевать с ней в круге на равных.
Но Дел беседовала со своими богами, и мне пришлось говорить с самим
собой.

Через два часа Дел вся покраснела. Нежную Северную кожу больше не
защищал бурнус и я смотрел на нее, опасаясь увидеть первые пузыри. И
раньше на моих глазах люди получали солнечные ожоги, но не у кого кожа не
становилась такой яростно-красной. На фоне светлых волос, бровей и голубых
глаз ожог выглядел в два раза страшней.
Я знал, что будет дальше, но ничем не мог помочь. Если не прикрыть
кожу, она будет защищаться от солнца отдавая воду. Она распухнет, появятся
прозрачные пузыри, наполненные жидкостью, пузыри лопнут и так необходимая
организму влага стечет по другим пузырям, а потом кожа снова обгорит и так
будет продолжаться до тех пор, пока плоть, лишившись жидкости, не съежится
на костях. Пока не останется только сухая трескающаяся кожа, обтягивающая
хрупкие кости.
Аиды, я даже думать об этом не мог! Но я не мог и предотвратить это.
Мы шли. Остановиться означало бы только усилить жару, боль, снова
осознать всю безнадежность нашей ситуации. Движение создавало иллюзию
ветерка, хотя на самом деле мир застыл. Я почти мечтал о самуме и был рад,
что его нет. Ветер и песок быстро соскребли бы обгоревшую кожу с наших
костей.
В первый раз за всю мою жизнь я хотел увидеть снег, самому убедиться,
что он холодный, мягкий и мокрый, как говорят люди. Я уже собирался
спросить Дел, правда ли это, но промолчал. Зачем обсуждать то, что все
равно недоступно? Особенно если без этого ты можешь погибнуть.
Пенджа полна тайн. Даже ее пески - загадка. Ты делаешь шаг по твердой
поверхности, потом проваливаешься в мягкий, глубокий песок, который
держит, затягивает, заставляя прилагать усилия, чтобы сделать шаг. Бедной
Дел было труднее чем мне, она не могла уловить едва заметную разницу между
песками. В конце концов я посоветовал ей идти точно по моим следам и она
брела за мной как растерянный, потерявшийся щенок.
Когда стемнело, она упала на песок и растянулась, пытаясь впитать
нежданную прохладу. В этом заключалась еще одна угроза Пенджи: днем
задыхаешься от жары, а ночью, если нечем защититься, приходится трястись
от холода. Когда солнце скрывается за горизонтом, человек вздыхает с
облегчением: ночь вытягивает зной из воздуха. А потом Пенджа становится
такой холодной, что можно замерзнуть.
Ну, холод конечно понятие относительное, но после обжигающего жара
дней ночи кажутся просто ледяными.
- Хуже, - пробормотала Дел. - Это гораздо хуже чем я думала. Столько
зноя, - она села, вынула из ножен меч и положила его на покрасневшие
бедра. Вспомнив холодный укус чужого металла, я едва не потянулся к
Северному клинку, чтобы провести им по своей коже.
И я бы сделал это, если бы не воспоминания о немеющих пальцах, о
боли, пронзающей плоть. Боли, которую мне не с чем было сравнить. Я не
хотел снова почувствовать ее.
Я смотрел как пальцы Дел ласкали металл. Рукоять: прослеживая
запутанные узоры. Клинок: нежно касаясь рун, словно они могли принести ей
облегчение. Такие странные руны, изрезавшие металл. В полумраке они стали
радужными. От их свечения клинок загорелся розовым, мерцающим светом.
- Что это? - спросил я. - Что это на самом деле?
Пальцы Дел ласкали сияющий меч.
- Моя яватма.
- Мне это ни о чем не говорит, баска.
Она не взглянула на меня. Глаза смотрели в черноту пустыни.
- Кровный клинок. Именной клинок. Полный мужества, решимости и умения
благородного бойца, и всех сил его души.
- Если он такой могущественный, почему не вытащит нас отсюда? -
рявкнул я, чувствуя, что начинаю беспричинно злиться.
- Я просила, - она по-прежнему не смотрела на меня, - но... здесь
слишком много жара... слишком много солнца. На Севере и вопросов бы не
было, но здесь... Я думаю, он теряет силы, как и я, - она поежилась. -
Сейчас прохладно, но это обман. Это просто контраст, не благородный холод.
Даже с обожженной кожей и до крайности уставшая, она оставалась
гордой и неприступной. Дел убрала меч в ножны и свернулась на песке,
подрагивая от боли. Я тоже не мог наслаждаться прохладой: кожа была
обожжена так, что ее жар не могла охладить даже ночь. Получалось, что мы
горели и замерзали одновременно.
Я хотел коснуться Дел, прижать ее к себе и хотя бы немного защитить
от холода, согреть, но она вскрикнула при первом же прикосновении, и я
понял, что ей было слишком больно. Солнце сожгло ее Северную кожу, а моя
Южная шкура лишь потемнела.
Всю ночь мы провели рядом, вскрикивая и вздрагивая, просыпаясь и
снова забываясь в благословенном облегчении сна, чтобы через несколько
минут опять проснуться и начать круг сначала.

К полудню солнце так раскаляет мир, что обжигаешь даже подошвы ног.
Приходится идти смешной семенящей походкой, стараясь не ставить ногу на
песок надолго. Жар обжигает подошвы и пытаешься наступать на пальцы, но
потом и их сводит, и ты подпрыгиваешь на горячем песке. И чем сильнее
раскален песок, тем сильнее спазмы, и тогда приходится садиться и сидеть,
пока не сможешь снова встать и сделать еще несколько шагов.
Если у человека подошвы огрубевшие, как у меня, нога может дольше
оставаться на песке, и не так часто сводит пальцы, а во время остановок
можно не садиться. Но для ног Дел - мягких и нежных - каждый шаг пытка,
независимо оттого, как быстро переступать на другую ногу. Проходит
несколько часов и ты начинаешь спотыкаться, потом падаешь, а потом все,
что ты можешь это не кричать, потому что ноги жжет, в легких огонь, а
глаза так воспалены, что перестают видеть.
Но крика не будет. Закричать значит потерять жидкость, а это
непозволительное удовольствие.

Дел споткнулась. Почти упала. Остановилась.
- Баска...
Совершенно белые волосы обрамляли багровое лицо. На коже уже
появились пузыри и из них вытекала сукровица. Дел дрожала от боли и
утомления.
- Тигр... - голос был чуть громче, чем дыхание. - Так умирать
нельзя...
Я посмотрел вниз, на ее покрасневшие ноги. Даже стоя на месте, она
все время переставляла их, войдя в ритм, который сама уже не замечала. Я
видел такое и раньше. Некоторые люди, когда солнце ударяет им в голову,
теряют координацию движений. Дел еще не дошла до такого состояния, но ей
осталось недолго. Совсем чуть-чуть.
Я протянул руку и откинул светлые волосы с лица.
- А ты знаешь, как умирать можно?
Она слабо кивнула.
- В битве. Достойно. Выносив ребенка, который будет лучше тебя,
сильнее. Когда сердце и душа ослабели за долгие годы жизни. В круге,
подчиняясь ритуалам. Так можно умереть. Но это... - она вытянула дрожащую
руку и обвела окружающую нас Пенджу. - Это как свеча. Она горит, пока от
нее ничего не останется, она была, а потом ее нет, - Дел задохнулась. -
Остается капля воска... только капля...
Я погладил ее волосы.
- Баска, не ругай этот мир. Ты зря тратишь силы.
Она посмотрела на меня со злостью.
- Я не хочу так умирать.
- Дел... нам еще далеко до смерти.
К сожалению слишком близко.

В пустыне без воды губы быстро трескаются и начинают кровоточить. Ты
слизываешь соленую жидкость распухшим языком и от этого еще сильнее хочешь
пить. Ты проклинаешь солнце, жару, беспомощность и тщетность всех усилий.
И идешь дальше и дальше.

Увидев в пустыне оазис, ты не веришь в него, потому что знаешь, что
это мираж, и мечтаешь, чтобы он оказался реальностью. Это почти как пытка
остро отточенным мечом - он режет безболезненно, но потом, когда ты
удивленно опускаешь глаза, ты видишь, что клинок разрезал твой живот и то,
что еще несколько секунд назад было тобой, выпадает на песок.
Оазис будет спасением. Он убьет.
Он движется вместе с тобой, пробираясь через горящие пески, то
приближаясь, то отдаляясь, и замирает в нескольких дюймах от твоих ног.
Наконец ты кричишь, протягиваешь к нему руки и падаешь на обожженные,
ноющие колени. И тут же видение исчезает, оставляя тебя с полным ртом
горящего песка, который забивает горло и от которого тошнит.
Но и это только иллюзия, потому что в желудке у тебя давно ничего
нет.
Ничего. Даже желчи.

Я опустился на песок и потянул за собой Дел. Она присела, но тут же
снова встала и пошла вперед. Я тупо провожал ее взглядом. Стоя на
четвереньках, в полубреду, я смотрел как девушка с Севера спотыкаясь шла
по песку.
На Юг. Безошибочно.
- Дел, - прохрипел я. - Дел... постой.
Она не остановилась. И это заставило меня подняться.
- Дел!
Она даже не обернулась. Не могла же она просто бросить меня и уйти
(мужчине приятно думать, что он заслуживает хотя бы немного верности), но
эта мысль тут же утонула в океане страха. Страх ударил меня в живот и
заставил побежать за ней.
- Дел!
Она спотыкалась, шаталась, почти падала, но упорно шла на Юг, к
Джуле. К городу, в котором она надеялась узнать хоть что-то о своем брате,
бедном симпатичном (если он хотя бы немного был похож на сестру) мальчике,
чья участь могла быть самой ужасной.
Может ему лучше было умереть, мрачно подумал я.
Но его сестре говорить об этом я не собирался.
Я легко догнал ее. Хотя я был почти в исступлении от жары, песка и
солнца, оказалось, что по сравнению с ней я не так уж плох.
А когда она повернулась ко мне, я понял, что это хуже, чем я думал.
Лицо Дел распухло, покрылось коркой и было так обожжено, что вряд ли
она что-то видела. Веки стали огромными. Пузырям не хватало места на коже
и они собирались в складки, натягивались, потом лопались, вытекали и
вздувались снова. По лицу непрерывно текли горячие капли.
Но я испугался не этой страшной маски. Впервые с начала дня меня
охватил озноб: ее необычные голубые глаза были пустыми.
- Аиды, - прохрипел я в отчаянии. - У тебя песчаная болезнь.
Она смотрела на меня в упор и не видела. Может даже не узнавала
голос. Но когда я потянулся к ней, чтобы взять ее за руку и заставить
сесть на песок прежде чем она побежит в безумии от боли и бреда, она
попыталась вытащить меч из ножен.
В ее движении не осталось ничего от былого изящества и быстроты.
Неуклюжий, неуверенный жест, которым она попыталась высвободить меч из
перевязи.
Я поймал ее левую руку.
- Баска, не надо...
Другая рука потянулась к мечу. Я видел как тщетно она пыталась
достать правой рукой серебряную рукоять, видневшуюся из-за левого плеча.
Солнечный свет, отражавшийся от металла, опять ослепил меня, но
прищуриться я не смог, было слишком больно.
Я задержал и другую руку. Дел дернулась всем телом. Я старался не
нажимать на ее кожу, но даже легкое прикосновение было слишком
болезненным. Она не смогла сдержаться и застонала, нарушив тишину пустыни.
- Дел...
- Меч, - она не выговорила это слово, я не услышал знакомого низкого
голоса. Был просто звук. Непонятное шелестящее сочетание букв.
- Баска... - взмолился я.
- Меч, - ее глаза были слепыми, как у песчаного тигренка. Мне стало
жутко и я едва не отпустил ее.
Я вздохнул.
- Нет, баска, никакого меча. Песчаная болезнь сводит тебя с ума. Что
ты сделаешь с оружием - непредсказуемо. Может вырежешь мне сердце, - я
попытался улыбнуться. Губы треснули и снова потекла кровь.
- Меч, - жалобно.
- Нет, - мягко повторил я, и она заплакала.
- Кайдин говорил... ан-кайдин говорил... - она с трудом выговаривала
бессвязные слова, - ан-кайдин говорил... меч.
Я сразу поймал разницу: ан-кайдин - не кайдин.
- Никакого меча, - настаивал я. - Тигр говорит нет.
Слезы наполнили ее глаза. По правой щеке потекла капля, но до
подбородка не добралась. Высохшая кожа моментально впитывала любую влагу.
- Баска, - начал я, едва справляясь с голосом, - слушай меня. У тебя
песчаная болезнь и ты должна делать то, что я скажу.
- Меч, - прошептала она и рывком освободила запястья от моего
захвата.
Высохшая кожа треснула, из-под нее потекла сукровица. Но Дел уже
дотянулась до рукояти меча, сжала пальцы и потянула меч вверх и вперед -
жалкая пародия на обычное гибкое движение. Но чего бы ни стоило ей это
усилие, я уже ничего не мог изменить: Дел держала в руках меч.
Я не дурак, я сделал шаг назад. Люди говорят, что я бесстрашен в
круге - пусть говорят. Это создает определенную репутацию. Но сейчас я
стоял не в круге. Передо мной была женщина в песчаном безумии со
сверкающим мечом в руках.
И меч она держала необычно: лезвие было направлено вниз, параллельно
ее телу, обе руки сжимали изогнутое перекрестье. Она медленно поднесла меч
к лицу и прижала рукоять к потрескавшимся воспаленным губам.
- Сулхайя, - прошептала она и закрыла глаза.
Я настороженно смотрел на нее. Нужно было отобрать у нее оружие, но я
не мог даже предположить, как Дел поведет себя. Мастерское владение мечом,
о котором она столько говорила, делало ее вдвойне опасной: ни один мужчина
не рискнет пойти против клинка и женщины в песчаном безумии. Хотя даже
если бы у нее не было оружия, я не стал бы с ней связываться.
Она шептала что-то мечу. Я нахмурился, обеспокоенный ее интонациями.
Я и раньше видел песчаную болезнь и знал, как она может лишить мужчину -
или женщину - разума, оставив лишь пустоту безумия. От песчаной болезни
люди редко выздоравливали. Чаще всего они уходили в пески и погибали,
когда пустыня высасывала из них воду, не найдя укрытия и без тени надежды
на спасение.
Как Дел и я.
- Баска... - снова попробовал я.
Дел отвернулась. Она неловко опустилась на колени, сжимая меч:
багрово-красная фигурка на серо-коричневом песке. Туника, которую она
носила, обтягивала тело как ножны меч, но я все еще не решил, сможет ли
эта измученная женщина справиться со мной. Я просто приходил в отчаяние,
глядя как эта девочка поддается слабоумию песчаной болезни.
Аиды, какая потеря!
Она стояла на коленях, но спину не согнула. Дел осторожно опустила
острие на песок и надавила на перекрестье, пытаясь установить меч прямо,
но сил у нее не хватало и плотный песок не поддавался. В конце концов мне
пришлось нажать на рукоять и меч встал прямо как штандарт.
Но я успел почувствовать боль. Она вошла в кисть, пробежала до плеча
и меня затрясло. Только когда я отдернул руку жуткое ощущение исчезло.
- Дел, - резко сказал я, встряхивая ноющую ладонь. - Баска, в аиды,
что такое этот меч? - и тут же понял, какую глупость спросил - меч это
меч, что же еще? - но боль, возникавшая сразу после прикосновения к
рукояти подтверждала, что Северный клинок был чем-то большим, чем просто
куском металла, обращенным в форму смертоносного оружия. Кисть ныла. Я
подозрительно посмотрел на ладонь, яростно растер ее другой рукой и
уставился на Дел.
Это просто трюки и фокусы для наивных людей, но я-то не наивный.
А если быть откровенным, хотя я не прочь посмеяться над любыми
суевериями, я сразу узнаю запах настоящей магии, когда он наполняет
воздух, которым я дышу.
Как сейчас.
Дел не ответила мне, я даже не уверен, что она меня слышала. Голубые
глаза сосредоточились на рукояти. Серебряные узоры возвышались на уровне
ее лица. Она сказала что-то - набор слов на Северном языке - и повторила
эти фразы четыре раза. Она подождала - ничего не произошло (или по крайней
мере мне так показалось), она снова повторила.
- Дел, это нелепо, вытаскивай его оттуда, - я протянул руку, чтобы
вытащить меч из песка, но не смог. Рука застыла в нескольких дюймах от
рукояти. Я снова вспомнил болезненное онемение и зуд, замораживающие кровь
в венах.
Какой-то наговор?
Возможно, но тогда Дел ведьма... или что-то в этом роде.
Как бы там ни было, я не мог коснуться рукояти. Не мог заставить
себя, хотя ничто меня не останавливало. Ничто, кроме непреодолимого
нежелания снова почувствовать свою смертность.
Дел согнулась. Ее ладони с разведенными пальцами легли на песок. Лоб
трижды коснулся раскаленных крупинок. Она взглянула на меч. Потом ритуал
повторился.
К воспаленной коже на лбу, к носу, губам прилипли песчинки, и когда
Дел снова склонилась в унизительном поклоне мечу, я увидел как неровное
дыхание поднимало пыль под ее лицом.
Светло-коричневое облако над желтым песком.
Я молчал. Ее сознание было уже в другом мире.
Дел снова склонилась в низком поклоне, а потом неуклюже потянулась
вперед, пока не опустилась на песок. Она обхватила ладонями сверкающее
лезвие. Воспаленные суставы, обгоревшие докрасна, побелели от напряжения.
- Кайдин, кайдин... я прошу тебя, - Дел говорила то на Северном, то
на Южном. Значит она уже ничего не соображала. - Ан-кайдин, ан-кайдин, я
прошу тебя...
Ее глаза были закрыты, на ресницы налипли сукровица и песок. Такая же
корка покрывала ее лицо и раздувшиеся ссадины уродовали безупречный овал.
Во мне поднялся безудержный гнев. Я наклонился, оторвал ее руки от меча и
- заставив себя забыть и о визите смерти - выхватил клинок из этого
подобия алтаря в песке.
Боль успела добежать до груди. Замораживающая, острая как кинжал,
хотя ничто не вонзилось в мое тело. Мне стало холодно, так холодно, что
могли замерзнуть кости, кровь, плоть.
Я содрогнулся и попытался отбросить меч, но рука, казалось, примерзла
к рукояти. Голову наполнил ослепительный свет, все оттенки пурпурного,
синего и красного. Я смотрел в пустыню и не видел ничего, кроме света.
Я что-то закричал, сам не помню что. Но когда я прокричал это, мне
удалось отбросить меч, собрав все силы, которые у меня оставались, а их
было совсем немного.
Ладонь, хвала валхайлу, освободилась. Несколько клочков кожи и мяса
прилипли к рукояти. На ладони остался отпечаток чужих запутанных контуров
Северных тварей и теней. Ямки в ладони быстро заполнились сукровицей,
которая тут же высохла и затвердела. И отвалилась, сорвав еще один кусок
кожи.
Меня трясло. Я обхватил правую ладонь левой, пытаясь унять дрожь,
ослабить острую боль. Горячий металл мог обжечь, опалить, я видел такие
ожоги, но это... Это было что-то другое, что-то большее. Это было
колдовство. Замораживающее колдовство. Воплощение Севера.
- Аиды, женщина! - заорал я. - Какой же магией ты владеешь?
Не поднимаясь с песка, Дел взглянула на меня. Голубые глаза смотрели
в другой мир, она уже ничего не понимала. Рот был приоткрыт. Дел осторожно
согнула руки, оперлась на локти и, едва удержавшись от падения, с трудом
встала на одно колено, упираясь в песок трясущимися руками.
- Магия, - с отчаянием прошептала она, - магия не поможет...
- Магия! - с отвращением повторил я. - Да какая сила в этом... в этой
штуке? Она может сделать день прохладнее? Может облегчить боль от ожогов?
Закрыть солнце и дать нам тень?
- Да, может. Но только на Севере, - она сглотнула и кожа на горле
треснула. - Кайдин говорил...
- Мне плевать, что тебе говорил твой мастер меча! - заорал я. - Это
просто меч, оружие. Клинок. Его сделали, чтобы разрезать мясо и кости,
отрубать руки и ноги... отнимать у человека жизнь, - даже вслух отрицая
силу, которую почувствовал, я взглянул на руку, обожженную творением
Севера. Замороженную магией.
Дел шаталась. Я видел, как дрожали ее руки. На один короткий миг в ее
глазах засветился разум и она посмотрела на меня с горечью.
- Откуда Южанину знать, какая сила заключена в мече...
Я протянул руку, взял в широкую ладонь рукоять Разящего, не замечая,
что израненная кожа снова треснула, и вытащил меч из ножен. Острие клинка
застыло в дюйме от ее носа.
- Сила меча заключена в умении того, кто владеет им, - объявил я, - и
больше ни в чем.
- Нет, - прошептала Дел, - все не так. Но боюсь, ты этого уже не
узнаешь.
Ее глаза закатились и она бессильно упала на песок.
- Аиды, - с отвращением выдавил я и убрал Разящего.

Сначала я услышал лошадей. Фырканье. Скрип кожаных седел. Бряцанье
удил и стремян. Скрежет дерева и голоса.
Голоса!
Мы с Дел лежали растянувшись на песке как тряпичные куклы. Слишком
слабые чтобы идти. Слишком сильные, чтобы умереть. Мы лежали на расстоянии
вытянутой руки друг от друга. Когда я повернул голову и посмотрел на нее,
я увидел сначала изгиб бедра, потом ее выгоревшую под солнцем косу и
длинные, сильные, покрытые ожогами ноги.
И песок, запекшийся коркой на обожженном теле.
Я собрал остаток сил, повернул голову в другую сторону и увидел
темнолицую женщину, одетую в голубой бурнус. Я узнал ее.
- Сула, - хрип так и остался на моем распухшем языке.
Я увидел, как расширились черные глаза. На широком лице отразилось
изумление, а потом решительность.
Женщина отвернулась, закричала, и через минуту к нам подъехали
повозки. Вокруг нас собрались люди. Я услышал изумленные возгласы: меня
узнали. Мое имя переходило от мужчины к женщине и от женщины к ребенку.
Мое старое имя, которого у меня не было.
Кочевники, такие как Салсет, знают пустыню. Быстро обменявшись
несколькими словами, они завернули Дел и меня в прохладную мокрую ткань,
поднесли поближе к повозкам и положили нас в тень. За несколько минут они
разбили лагерь. Это Салсет умеют: один хиорт здесь, другой там, пока
десятки их не раскинутся на небольшом клочке пустыни. Такое поселение они
называют домом.
Я хотел попросить Сулу и других женщин сначала заняться Дел, но не
мог говорить. Язык распух и отяжелел и даже дыхание давалось с трудом. В
конце концов после долгих уговоров Сулы я прекратил попытки заговорить и
отдал себя в надежные руки Салсет. Когда ткань на обожженном теле высохла,
Сула снова намочила ее водой из деревянной бочки, укрепленной в повозке.
После пятой смены мокрой ткани она достала пасту из растения алла и я
провалился в благословенное забытье, когда прохладная мазь покрыла
израненное тело и унесла боль. Сула, благословение богам валхайла,
приподняла мою голову и я сделал первый глоток воды за двое суток.
Перед тем, как потерять сознание, я думал о Дел. Вспоминал как
странно она себя вела. И действительно ли ее меч был не просто куском
металла. И всерьез ли она полагала, что он мог спасти нас.
Разящий, несмотря на всю мою любовь и уважение к нему, был только
мечом. Не богом. Не человеком. Не магическим существом.
Он был обычным мечом.
И моим спасением.

Обычно я выздоравливал быстро, но на этот раз мне пришлось
проваляться несколько дней, прежде чем я снова ощутил себя живым
существом. Обгоревшая кожа сходила кусками и я сам себе напоминал кумфу во
время линьки. Новую кожу я обильно смазывал пастой алла, пока та не
огрубела до нормального состояния. Песчаный Тигр, который, сколько я его
помнил, всегда был темным как кусок меди, стал похож на огромного
новорожденного младенца, рожденного незадачливой женщиной. Нежная розовая
кожа обтягивала все тело кроме тех мест, которые прикрывала набедренная
повязка.
А поскольку она прикрывала именно ту часть моего тела, к которой я
всегда был наиболее привязан, я не терял веру в будущее.
Дел, однако, болела серьезно. Она лежала в маленьком оранжевом хиорте
Сулы, забывшись в бреду песчаной болезни и черном мире настоя, которым
поила ее Сула несколько раз в день. Но даже паста алла и настой не могли
полностью успокоить боль.
Я стоял у входа в хиорт и смотрел на фигурку, закутанную в шафрановое
покрывало. Я видел только ее лицо. Обожженное, покрытое волдырями и
клочьями сходившей кожи.
- Она не может разговаривать с тобой, - Сула говорила на Южном языке
с выговором Салсет, которого я не слышал уже много лет. - Она ничего не
понимает. А тот, кто не думает, не говорит.
- Это пройдет, - убежденно сказал я, в душе понимая, что о таком
исходе можно было только мечтать. Песчаная болезнь это не шутки.
- Может быть, - выражение широкого лица Сулы меня не слишком
успокоило.
- Но о ней хорошо заботятся, - напомнил я. - У нее есть вода и тот
напиток, который ты даешь. Песчаная болезнь пройдет.
Сула пожала плечами.
- Зря сидишь здесь. Она не заговорит с тобой.
Я снова посмотрел на Дел. Она стонала и вскрикивала в наркотическом
ступоре, шепча что-то на Северном языке. Я снова и снова слышал слово
"кайдин", но если Дел и произносила имя своего меча, я его не уловил.
Смирившись с собственным бессилием, я покачал головой.
- Глупая маленькая баска. Тебе бы следовало остаться на Севере.
Я хотел спать по ночам в хиорте, но Сула, верная обычаям Салсет, не
позволила. Я был неженатым мужчиной, она незамужней женщиной, которая еще
могла изменить свое положение, и я засыпал около хиорта, закутавшись в
одеяло, пропахшее козами и собаками, и вместо сна ко мне приходили
воспоминания детских лет. Воспоминания, от которых я бы навсегда
избавился, если бы мог.
Каждый день я занимался, стараясь вернуть силу мускулам и растянуть
новую шкуру, чтобы она сидела на мне поудобнее. Я часами тренировался с
мечом, усмехаясь, когда все дети племени собирались посмотреть на это
зрелище хитрыми черными глазками, которые становились огромными от
изумления. Но глубоко внутри я постоянно ощущал беспокойство. Опасение. И
никак не мог справиться с собой. Когда я проходил мимо хиортов и повозок,
вспоминая детство, я снова чувствовал себя униженным, слабым, испуганным -
Песчаный Тигр был испуган. Я хотел сбежать - мне нужно было уйти от них -
но я не мог оставить Дел.
Ну, то есть дело было в том, что она наняла меня. И я должен был
выполнить обещанное или навсегда погубить свою репутацию.
Однажды сам шукар пришел посмотреть на меня. Он долго изучал шрамы
песчаного тигра на лице и когти на шнурке, и ушел, не сказав ни слова.
Но я успел заметить горечь в его глазах - он вспоминал прошлое, думал
о настоящем и будущем. Коварный старик. Хитрый, старый шукар. Когда он
отворачивался, я увидел, как скривился его рот.
Боги, он ненавидел меня.
Но я ненавидел его сильнее.
Мужчины демонстративно отворачивались от меня, но меня это не
удивляло: они тоже ничего не забыли. Замужние женщины меня не замечали:
обычаи Салсет не позволяли женщине, имеющий мужа, разговаривать с другими
мужчинами, в крайнем случае беседа должна была ограничиться парой вежливых
фраз. Но я и сам не обращал на них внимания.
Зачем мне женщины, которые были настолько стары, что помнили меня еще
ребенком.
Но девушки меня не знали и во всю пользовались имеющейся у них
свободой.
Они заинтересованно посматривали на меня, но от этого я не чувствовал
себя высоким, сильным и смелым. Я становился все меньше, слабее и
испуганнее.
Салсет - привлекательное племя. Их кожа светлее чем у Ханджи и они не
уродуют себя шрамами и красками. Волосы и глаза у них черные.
Большинство Салсет невысокие и худые, хотя многие из женщин постарше,
такие как Сулы, были склонны к полноте. Салсет быстрые и гибкие как Дел,
но среди них не было воинов.
Они кочевники.
Их племя жило одним днем, от рассвета до заката, и бродило вместе с
песками; они отправлялись в путь, а потом где-то разбивали лагерь.
Они не могли представить себе жизнь без свободы, но строго соблюдали
традиции, а их огромная любовь друг к другу заставляла постороннего
человека стыдиться, что он не может разделить ее.
Они заставляли меня стыдиться, что я не Салсет, хотя когда-то и жил с
ними. Но ни тогда, ни сейчас я не мог стать одним из них, слишком уж
разными мы были.
Я не мог изменить свое сложение, вес, цвет кожи, зеленые глаза и
каштановые волосы. Не мог лишиться силы и врожденного таланта к мечу.
Я был чужим для них: тогда, сейчас, навечно. И первые шестнадцать лет
моей жизни они пытались выбить это из меня.

Песчаная болезнь изменяет человека. Она превращает память в сито:
какие-то воспоминания уходят в никуда, какие-то сохраняются. Потерянные
заменяются мечтами и иллюзиями настолько реальными, что в них веришь пока
кто-то тебя не разубедит.
Я пытался объяснить это Дел, но она ничего не слышала. Она лежала на
покрывале в оранжевом хиорте Сулы и я видел, что физически она медленно
выздоравливала, но что происходило у нее в голове я не знал. Сула щедро
смазывала тело Дел пастой алла и заворачивала ее во влажную ткань, чтобы
новая кожа не высыхала. Дел была похожа на страшный обгоревший труп, но
она дышала.
И ей снились сны. Я быстро выработал распорядок дня: еда, общие
упражнения, еда, практика с мечом, беседы с Дел. Я сидел около нее часами
и разговаривал так, словно она могла меня слышать. Мне казалось, что Дел
должна была все время ощущать чью-то поддержку. Трудно сказать, знала ли
она, что я был рядом. Дел шептала, стонала, разговаривала, но за
исключением нескольких слов, я не понимал ее. Я не говорил на Северном.
А иногда мы молчали. Вдвоем мы делили минуты тишины - Сула всегда
находила себе работу - Дел спала, а я смотрел на тканые стены хиорта,
пытаясь (чаще неудачно) заставить себя смириться с необходимостью
оставаться среди Салсет. Шестнадцать лет назад я покинул племя, думая
(надеясь), что никогда уже их не увижу. За эти годы ничего не изменилось,
только Сула превратилась в пожилую вдову из молодой женщины, которую я
помнил. Все мои ровесники стали взрослыми и, уважая традиции и верования
племени, воспитывали своих детей так, как когда-то воспитывали их самих.
Не изменился и старый шукар, так и оставшись человеком без возраста -
свирепым, строгим, резким. И как шестнадцать лет назад в его глазах
плескалась бессильная ярость, когда он замечал меня.
Хотя шестнадцать лет назад бессильной я бы ее не назвал.
Сидя в хиорте Сулы я размышлял как время изменило все, кроме Пенджи и
всего, что она порождала. Как время изменило меня.
Время и полное отчаяние.
Сула вошла беззвучно. Я не обратил на нее внимания, успев привыкнуть
к тихим приходам и уходам, но она положила мне на колени кожаный сверток и
я удивленно взглянул на нее.
Ткань ее одежды впитала в себя синий цвет беззвездной ночи Пенджи. В
густых черных волосах, зачесанных назад, появились серебряные нити.
- Я сохранила их для тебя, - сказала Сула. - Я знала, что увижу тебя
снова прежде чем умру.
Я посмотрел на ее загорелое лицо и заметил, как собрались лучики
морщинок вокруг ее глаз, как пополнел подбородок, потяжелели бедра, грудь,
плечи. Но сильнее всего изменился взгляд - Сула смотрела умиротворенно, и
я понял, что она приняла меня как Песчаного Тигра, а не как мальчишку,
которого помнила.
Я медленно развязал сверток и вытащил то, что лежало в нем. Короткое
деревянное копье, притупленное с одного конца и заостренное с другого,
старательно заточенное куском разбитого камня руками слишком большими для
маленького мальчика. Копье оказалось не длиннее моей руки, а когда-то оно
было в половину моего роста.
Я смотрел на него и удивлялся, почему дерево такое темное, пока не
понял, что на нем засохла кровь и с годами потемнела. На косом
несбалансированном острие остались следы царапин и укусов. Я взял копье в
руки и на меня нахлынули воспоминания. Я снова почувствовал тоже, что и
много лет назад.
Удивление. Решительность. Отчаяние. Страх конечно. И боль.
И слепой, яростный вызов, который едва не убил меня.
Вторую вещь я тоже помнил и она тоже не изменилась. Фигурка зверя,
вырезанная из кости. Песчаный Тигр, если быть точным. Четыре обрубка ног,
шишка хвоста, пасть, оскаленная так, что видны крошечные клыки. Сначала
фигурка была белой, но постепенно кость потемнела и стала
желто-коричневой, цвета шкуры настоящего песчаного тигра. Глаза и нос
почти стерлись от прикосновений, но их еще можно было почувствовать
пальцами.
За шестнадцать лет мои руки стали больше. Костяной тигр легко
помещался в ладони. Я сжимал пальцы и фигурка исчезала, но когда-то тигр
вольно ложился на всю ладонь. Я ласкал его каждую ночь, шепча магические
слова в крошечные костяные уши, как научил меня чародей, и видел во сне
опасного зверя, пришедшего съесть моих врагов.
О да, я верю в магию. Я слишком близко познакомился с ней, чтобы
сомневаться. Хотя в жизни чаще сталкиваешься с шарлатанами, прикрывающие
загадочным словом обман и ловкость рук, остались еще великие маги и
подлинная магия такой силы, что полностью изменяет жизнь, если очень этого
захочешь.
Но за такую магию дорого платят.
Я сжал игрушку в правой руке, той самой руке, что держала ледяной
Северный меч, и посмотрел на Сулу.
Она не скрывала сочувствия. Кому как ни ей было понять, какие
воспоминания пробудили во мне копье и игрушка. Я вернул ей и копье, и
тигра.
- Сохрани их для меня... чтобы помнить хорошие ночи, которые мы
проводили вместе.
Ее губы сжались.
- Ты еще можешь помнить хорошие ночи после тех дней...
- Я хочу забыть о тех днях, - отрезал я. - Теперь я Песчаный Тигр. У
меня нет прошлого.
Она не улыбнулась.
- Ты не сможешь забыть то время. Его нельзя забыть, да и невозможно.
Ни шукару, ни мне, ни племени... ни тебе. Те дни создали Песчаного Тигра.
Я сделал резкий жест протеста.
- Песчаного Тигра создал шодо, а не Салсет, - я понимал, что
обманывал сам себя, но продолжал отрицать истину. - Никто из вас больше не
указывает мне, что помнить, о чем думать, говорить... чего желать, - я
нахмурился и четко выговорил. - Больше ни-ког-да.
Сула не ответила на мой вызов, она просто улыбнулась. На ее лице была
та же безмятежность, что и в молодости, но в глазах появилась мудрость.
- Песчаный Тигр больше не ходит один?
Она имела в виду Дел. Я посмотрел на завернутую в ткань, обожженную
женщину с Севера и уже открыл рот, чтобы сказать Суле, что Песчаный Тигр -
человек или животное - ВСЕГДА ходит один (это зверь-одиночка), но тут же
вспомнил как убил песчаного тигра, который защищал самку и тигрят.
Я улыбнулся.
- Это только недолгая прогулка с женщиной с Севера.
Сула, опустившись на колени, снова завернула копье и кость и
наклонилась к Дел.
- Она серьезно больна, но она сильная. Другие умирали с меньшими
ожогами, а она жива. Думаю, она поправится, - Сула посмотрела на меня. - У
тебя песок в голове, если ты привел женщину с Севера в Пенджу.
- Я ее не заставлял, - отрезал я. - Она предложила мне золото, чтобы
я провел ее в Джулу. Танцор меча никогда не отказывается от золота,
особенно если какое-то время у него не было работы.
- Чула тоже никогда не отказывается от золота... или от рискованной
попытки... если на это можно купить свободу, которой он жаждет.
Сула поднялась и выбралась из хиорта прежде чем я сумел найти ответ.
Я ничего не услышал. Просто почувствовал движение воздуха у ноги,
отпустил взгляд и в полном изумлении увидел, что глаза Дел открыты и
смотрят на меня.
- Что она имела в виду?
- Баска! Дел... ничего не говори.
- В горле ожогов нет, - она медленно, старательно выговаривала слова.
Губы, покрытые треснувшей коркой, еще болели, улыбаться она не могла, но я
видел веселые искорки в ее глазах.
Голубые глаза, голубее чем в моих воспоминаниях. Ресницы и волосы
выгорели на солнце до белизны. В трещинах кожи уже виднелся живой, розовый
цвет.
Я нахмурился.
- Ты должна только отдыхать. Никаких разговоров.
- Я выживу, Тигр... даже если у тебя песок в голове, потому что ты
повел меня в Пенджу.
- Ты слышала наш разговор, - это прозвучало как обвинение.
- Я слышала все, - ответила она. - Я часто просыпалась, - голубые
глаза заблестели от слез. Смутившись, она попыталась отвернуться.
- Все нормально, - я заторопился ее успокоить. - Я не считаю тебя
слабой... по крайней мере эта не та слабость, которой нужно стыдиться. Ты
просто устала бороться с песчаной болезнью.
Она с трудом сглотнула, горло дернулось и старая кожа треснула.
- Даже когда я была без сознания, я знала, что ты здесь. И... что-то
говорило мне, что ты будешь около меня, когда я приду в себя.
Я совершенно смутился и небрежно пожал плечами.
- Ну да... Я же не мог тебя бросить. Я хочу сказать, ты платишь мне,
чтобы я довел тебя до Джулы. Я не мог просто повернуться и уйти. Тогда вся
моя репутация полетела бы в аиды.
- А танцор меча никогда не отказывается от золота, - в ее голосе
прозвучала ирония.
Я ухмыльнулся, чувствуя себя гораздо лучше, чем в последние дни.
- Ты конечно понимаешь, теперь мне придется поднять цену, правильно?
Я же говорил, что беру в зависимости оттого, сколько раз спасаю жизнь
клиенту.
- Только раз.
- Три раза.
- Три!
Я начал демонстративно загибать пальцы.
- Песчаный тигр. Ханджи. Ну и это спасение.
Она посмотрела на меня со всей яростью, на которую была способна в
таком состоянии.
- Во-первых, из-за тебя мы заблудились.
- Это из-за Ханджи. Я тут не при чем.
- Ты не имеешь никакого отношения к тому, что нас нашли Салсет, -
отрезала она. - Это была воля богов, - она помолчала и добавила: - Моих.
Я сморщился.
- Поспорим об этом когда доедем до Джулы. И кроме того, не исключено,
что придется спасти тебя еще несколько раз. Тогда цена взлетит еще выше.
- А ты ничего не забыл? Ханджи забрали все мое золото, - ее глаза
блестели. - Мне нечем тебе платить.
- Ну тогда давай выработаем другое соглашение, - я подарил ей
широкую, приглашающую улыбку.
Она прошипела что-то в мой адрес на своем непереводимом Северном
языке, а потом слабо засмеялась.
- Может быть мы выработаем другое соглашение. Потом.
Предвкушая приятные условия договора, я солидно кивнул и заулыбался.
Дел вздохнула.
- Северяне, Южане... Все вы одинаковые.
- Кто мы?
- Мужчины.
- У тебя бред от песчаной болезни.
- Это бред от жизни, - парировала она, потом добавила мягче. -
Расскажешь мне?
- О чем?
Она не сводила с меня глаз.
- О твоей жизни с Салсет.
Ощущение было такое, будто меня ударили в живот. Я мог говорить с
Сулой о моем прошлом - она его сама видела - но рассказывать об этом
постороннему человеку я не собирался. Даже Сула была очень аккуратна в
беседах со мной, понимая, что я переживал. Но голубые глаза Дел смотрели
настойчиво (и помня, что она только что прошла через свои аиды) я подумал,
что может быть стоило ей все рассказать.
Я открыл рот. И тут же закрыл его.
- Это личное, - пробормотал я.
- Она говорила, что таким тебя сделало твое прошлое. Я знаю, какой ты
и хочу знать, каким ты был.
Напряжение сводило тело. По новой коже заструился пот.
- Не могу.
Глаза Дел медленно закрылись, веки еще казались ей слишком тяжелыми.
- Я доверила тебе мою жизнь. Ты оказался достойным человеком. Я знаю,
чего ты хочешь от меня, Тигр... на что ты надеешься... Ты умело скрываешь
это, но глаза тебя выдают. Большинство мужчин и не пытаются скрыть, -
уголки ее рта чуть приподнялись, как будто она хотела криво улыбнуться. -
Скажи мне, кем ты был, чтобы я знала, кто ты.
- Аиды, Дел... если просто хочешь вести со мной вежливую беседу,
найди другую тему.
- А ты считаешь, что с тобой можно вести вежливую беседу? - хотя и с
трудом, но Дел улыбнулась. - Это твое племя, Тигр. Ты не рад снова видеть
их?
Я вспомнил, как важны были для Северян родственные отношения. Они
привели ее сюда, они заставляли ее преодолевать трудности, перед которыми
отступили бы большинство мужчин и женщин.
- Я не Салсет, - ровно сказал я, считая, что этим ничего не выдам. -
Никто не знает, кто я.
- Но Салсет воспитали тебя. Это для тебя что-нибудь значит?
- Значит. Значит, - неожиданно это вырвалось из моего рта потоком
злобной горечи. - Да, они воспитали меня... в аиды, Дел, воспитали как
чулу, - я хотел выплюнуть это слово, чтобы никогда больше не чувствовать
на языке его ядовитый вкус. - Это слово означает раб, Дел. У меня даже не
было имени.
Ее глаза широко раскрылись.
- Раб!
Я вглядывался в ее изумленное лицо, опасаясь увидеть отвращение (в
Пендже рабство - позор, от которого избавляет только смерть), но видел
только ужас, не меньший чем мой. Она смотрела на меня сочувственно и
внимательно.
Может на Севере и нет рабства (или они не считают его чем-то
страшным), но рабство на Юге, особенно в Пендже, гарантирует жизнь, полную
страданий и унижений. Раб нечистый. То, как он живет, жизнью назвать
нельзя. На Юге раб - вьючная скотина. Животное для работы, которое стерпит
любые побои, ругань, унижения. Раб не распоряжается ни своим телом, ни
своей душой. Раб не личность. Раб не человек. Он меньше чем собака. Меньше
чем лошадь. Меньше чем коза.
Раб ненавидит самого себя.
На Юге раб - просто вещь.
Куча навоза на земле.
В ней я и привык спать, когда мне разрешали прилечь.
Я услышал, как тяжело дышала Дел, жадно втягивая воздух сквозь
стиснутые зубы, и понял, что произнес все это вслух. Я хотел вернуть слова
назад, разжевать их зубами и запихнуть в глотку, где они навеки скроются
от всех, откуда они никогда не вырвутся.
Но было уже слишком поздно. Я произнес их.
Я закрыл глаза и почувствовал, как пустота снова заполняет мою душу.
Это ощущение ни на миг не оставляло меня в детстве. Потом появились гнев,
разочарование, ярость. И безумный страх, который дал мальчику мужество
пойти на сильного кровожадного зверя с грубым деревянным копьем.
Нет. Не было никакого мужества. Было отчаяние. Потому что мальчишка
знал, что может получить свободу только убив зверя.
Или погибнув в его логове.
- И ты убил его.
Я посмотрел на Дел.
- Я сделал больше, баска... Это из-за меня он пришел. Я вызвал его.
Губы Дел приоткрылись. Она уже готова была задать вопрос, но
промолчала. Она начала понимать.
Я глубоко вздохнул. И впервые рассказал правду о том, как завоевал
свою свободу.
- У Салсет жил мужчина, волшебник. Салсет преклонялись перед ним, он
обладал силой, - я пожал плечами. - А для меня он был больше, чем
волшебником. Он был богом, спустившимся ко мне на землю, потому что он
пообещал мне полную свободу, - я хорошо помнил его голос - мягкий, ровный
успокаивающий, говорящий, что я могу стать свободным. Волшебник сказал,
что человек сам может добиться свободы для себя если воплотит в жизнь свои
сны и видения. И если я очень сильно буду верить, я стану тем, кем захочу.
Он объяснил, что магия, которой он владеет, доступна немногим, а та,
которая нужна была мне, могла починиться любому. Я глубоко вздохнул,
вспоминая все его слова. - Я бегал за ним везде, хотя меня за это били. Он
понимал меня и старался помочь. Он дал мне игрушку.
- Игрушку?
- Песчаного тигра, вырезанного из кости, - я пожал плечами. -
Безделушка. Он сказал, что игрушка может дать ребенку свободу в мечтах, а
свобода ума это свобода тела. На следующий день он исчез.
Дел ничего не говорила. Она молча ждала.
Я посмотрел на правую ладонь, где остался отпечаток Северного меча, и
подумал, что Дел могла бы понять значимость силы, которую я призывал,
потому что сама общалась с ней.
- Я взял игрушку и по ночам разговаривал с ней. Я дал ей имя,
придумал историю, всю жизнь с момента рождения. Я наделил ее страшным,
неутолимым голодом, - в моих ушах зазвучало эхо голоса, нашептывающего в
уши цвета слоновой кости. - Я мечтал о таком избавлении, чтобы даже шукар
убедился, что я заслуживал свободу. Я просил тигра прийти, чтобы я мог
убить его.
Дел ждала. В хиорте стояла тишина.
Я вспомнил, как ощупывал пальцами гладкую кость, как ласкал ее,
нашептывая, стараясь не чувствовать вонь навоза и коз и боль от удара
кнутом, позабыть о душевной муке мальчика, мечтающего стать мужчиной и
низведенного до положения вьючной скотины.
И я уходил в свой мир, мечтая о свободе, которую он мне принесет.
- И он пришел, - продолжил я. - Тигр пришел к Салсет. Сначала я
обрадовался: теперь я мог завоевать свою свободу. Но потом понял, чего эта
свобода будет стоить, - в желудке знакомо похолодело. - Мой тигр пришел
потому что я вызвал его. Настоящий песчаный тигр, большой и свирепый,
такой, о котором я мечтал, наделенный страшным голодом. И чтобы утолить
этот голод, он начал есть всех, кто попадался, - я не мог отвести взгляда
от ясных глаз Дел. - Детей, баска. Он начал есть детей.
Короткий вздох сорвался с ее губ. Она все понимала.
Я тяжело сглотнул, чувствуя, что замерзаю в духоте хиорта.
- Салсет не пользуются оружием и не умеют убивать. Это племя
выращивает коз для еды и торгует ими. Когда песчаный тигр начал есть
детей, взрослые на знали даже как подобраться к нему и убить. Они
пытались, два человека с ножами прокрались в его логово, но он загрыз их.
Шукар колдовал, но колдовство не действовало, и он сказал нам, что это
наказание за прегрешения и объявил, что сразивший тигра, его убийца,
навсегда будет благословен богами племени, - я хорошо помнил его речь:
злой страшный старик, который и предположить не мог, что тигра вызвал
чула. Я ждал этого. В тайне от всех, я сделал копье, потому что племя ни
за что бы не позволило чуле взять оружие, и пошел к логову.
Ее ладонь накрыла мой сжатый кулак.
- Твое лицо...
Я скривился, проведя сломанным ногтем по шрамам.
- Часть платы. Ты видела песчаных тигров, Дел, ты знаешь, насколько
они опасны. Я пошел против вызванного мою тигра только с копьем - в мечтах
я не задумывался, как смогу справиться со свирепым хищником. Мне повезло,
что я отделался только этими шрамами, - я вздохнул. - Но он успел съесть
четырех детей и убить трех взрослых. На мне была ответственность за эти
смерти и я должен был рискнуть.
Что-то сверкнуло в ее глазах.
- Но откуда такая уверенность, что именно ты вызвал его? Это могло
быть совпадением. Старый чародей сказал тебе то, что мог сказать любой
человек: если чего-то очень сильно хотеть, почти наверняка получишь это. В
Пендже много песчаных тигров, ты сам мне об этом говорил. Не вини себя в
том, к чему ты может быть не имеешь отношения.
Я вымученно улыбнулся.
- Ты волшебница, баска. Ты знаешь, как работает волшебство. У него
два конца, оно обоюдоострое. Если ты чего-то очень просишь, оно даст тебе
это, но потребует плату.
Она нахмурилась.
- Почему ты назвал меня волшебницей?
- Меч, баска, необычный странный меч. И руны, покрывающие металл, - я
протянул руку и впервые показал ей след от меча на ладони. - Я
почувствовал его поцелуй, Дел... Я почувствовал его силу. И не пытайся это
отрицать. Я определяю магию по запаху, чутьем. От этого меча несет
Северным колдовством.
Дел отвернулась от меня и долго рассматривала тканую стену хиорта. Я
заметил, что она несколько раз жадно сглотнула.
- От него несет еще кое-чем, - пробормотала она. - От него несет
виной и кровным долгом, как и от меня. И с меня тоже потребуют плату, - я
открыл рот, чтобы задать вопрос, но она попросила меня закончить рассказ.
Я вздохнул.
- Я заполз в логово в середине дня, когда тигр спал. Он съел ребенка
и был сыт. Я проткнул ему горло копьем и прижал его к стене. Потом я
решил, что он мертв и подошел, чтобы рассмотреть его, и тут он ожил и
бросился на меня, - я снова коснулся шрамов - символов моей свободы. - Но
моя ненависть оказалась сильнее, чем его, потому что он умер, а я выжил.
Дел слабо улыбнулась.
- И ты завоевал свою наколдованную свободу.
Я мрачно посмотрел на нее, отгоняя воспоминания.
- Свободы не было. Я выполз из логова, больной от яда кошки, и чуть
не умер в скалах. Я лежал там три дня полумертвый и не мог даже позвать на
помощь... А потом шукар и мужчины племени пришли убивать кошку...
Поскольку никто не знал, кто прикончил тигра... шукар объявил, что это
сделала его магия, - глотать было тяжело, горло забивала горечь и старая
боль. - Я не вернулся, они решили, что меня тоже съели.
- Но... кто-то нашел тебя.
- Да, - я выдавил улыбку. - Тогда она была молода и прекрасна, у нее
не было мужа, - я перестал улыбаться и отвернулся от Дел. - Не все
обращались со мной как с чулой. Я был очень большим для своего возраста, в
шестнадцать меня можно было принять за мужчину... и некоторые женщины
оценили это. Чула не может отказаться, но... я и не хотел. Другой нежности
я не знал... только в хиортах женщин... по ночам.
- Сула? - мягко спросила она.
- Сула. Она перетащила меня в свой хиорт и вылечила. Потом позвала
шукара и сказала, что он не сможет отрицать того, что я убил тигра -
достаточно только посмотреть на мое лицо. Эти шрамы - мое доказательство,
- я покачал головой и снова вернулся в тот день. - Перед всем племенем
шукару пришлось назвать меня мужчиной, он подарил мне свободу. А когда он
закончил речь, Сула - она вырезала когти тигра - дала мне это ожерелье, -
я коснулся пальцами шнурка. - Я никогда не снимаю его.
- Смерть мальчика, рождение мужчины.
Кажется она поняла.
- В день, когда я надел это ожерелье, я ушел из племени. Больше я не
встречал Салсет... пока они не нашли нас.
- Кошка, которая всегда ходит одна, - Дел слабо улыбнулась. - Ты
уверен, что ты достаточно жесткий, чтобы прожить здесь еще немного?
- Песчаный Тигр достаточно жесткий для чего угодно.
Она взглянула на меня с вызовом, но тут же закрыла глаза.
- Бедный Тигр, ты выдал мне свой секрет. Теперь я должна рассказать
тебе мой.
Но она не рассказала.

Дел поправлялась медленно. По ее словам, она самой себе казалась
старой женщиной, высохшей и неловкой. Сначала ее перестали заворачивать во
влажную ткань, потом обмазывать пастой алла, но Сула еще долго втирала в
кожу Дел масло того же алла, чтобы кожа не треснула от непривычного
движения. Постепенно ярко-розовый цвет поблек, и Дел снова стала похожа на
Северянку, которая вошла в кантину в поисках танцора меча по имени
Песчаный Тигр.
Выговорившись перед Дел, я глубоко похоронил старые обиды и
чувствовал себя так, будто из моей души изгнали свору гончих аид. Хотя я
по-прежнему оставался чужим для племени, я больше не считал себя чужаком.
Я отличался от Салсет, но уже не так, как в детстве. Безымянный мальчик,
чье прошлое, настоящее и будущее определялось жребием раба, исчез.
Теперь, когда молодые женщины смотрели на меня, я спокойно встречал
их взгляды.
И когда однажды шукар, проходя мимо меня, пробормотал себе под нос
что-то оскорбительное в мой адрес, я шагнул к нему и заставил его
остановиться.
- Чулы больше нет, - громко объявил я. - Есть только Песчаный Тигр,
обученный шодо танцор меча седьмого ранга, и к такому человеку Салсет
должны относиться соответственно.
За шестнадцать лет Салсет вбили в меня определенные правила поведения
так, что за шестнадцать лет без Салсет я не смог забыть их, как оказалось.
Даже бросив вызов шукару, я по привычке почувствовал себя маленьким и
беспомощным. Я с трудом заставлял себя смотреть ему в лицо, встречать его
взгляд, потому что долгие годы мне было разрешено смотреть только на его
ноги.
Шукара должны уважать и почитать, он не такой как все. Он не простой
человек. Он знаком с магией. Его боятся. Когда-то его коснулись боги и на
месте прикосновения осталось большое винно-красное пятно, тянувшееся от
подбородка до левого уха по высохшему старому лицу. У Салсет нет ни
правителей, ни вождей, ни военных лидеров. Они подчиняются голосу богов
(шукар означает "голос" на языке Салсет) и голос говорит им, что делать и
куда идти. Он определяет жизнь племени, пока боги не заберут его и не
выберут другого.
Бросив вызов старику на глазах у всего племени, я впервые
почувствовал себя по-настоящему свободным и независимым. Даже получив
свободу после убийства тигра, я не мог смотреть в глаза этому человеку и
просто ушел от него и от других. От памяти о тигре, которого я вызвал.
Он стоял передо мной, одетый в шафрановый бурнус. Годы стерли
золотистый оттенок его кожи, густые черные волосы поседели. Он по-прежнему
зачесывал их назад и смазывал едва пахнущим маслом, чтобы они не скрывали
винно-красный знак расположения к нему богов. Глядя на этот знак, каждый
понимал, кто перед ним, какой властью он обладает. И когда взгляд черных
глаз впился в мое лицо, я понял, что ненависть старика ко мне не ослабела.
Он демонстративно приоткрыл губы, оскалился как собака, показывающая
свое превосходство, и плюнул на землю рядом с моей правой ногой.
- Ты ничего от меня не дождешься.
Ну, другого я и не ожидал. Но отказ проявить обычное уважение (самое
сильное оскорбление по обычаям Салсет) все же задел меня.
- Шукар, ты голос богов, - сказал я. - Конечно они говорили тебе, что
Песчаный Тигр ходит где захочет, независимо оттого, каким тигренком он
был, - теперь шукар слушал внимательно. Он посмотрел мне в глаза и я не
отвел взгляда. - Ты ничем не отблагодарил меня, когда много лет назад я
убил кота, - отметил я, напоминая шукару о неудачной попытке спасти племя.
- Теперь, на глазах у всех, я заявляю о своих правах. Ты уклонишься от
своих обязанностей? Навлечешь немилость на Салсет?
Я не оставил ему выбора. Вокруг стояли люди (многие из них знали меня
только как Песчаного Тигра) и злобный старик понимал, что должен был
уступить. Я не потребовал благодарности когда убил песчаного тигра, и этим
освободил шукара от очень неприятной обязанности. Теперь я заявлял о своих
правах и требовал справедливости. Он не мог не выполнить мою просьбу.
- Мне нужны две лошади, - сказал я, - вода и еда на две недели. Когда
я попрошу.
Его рот заработал. Он жевал орех беза, и я видел его желтые зубы. В
Пендже считают, что беза, действуя как легкий наркотик, усиливает
магические способности человека. При условии, что такие способности у него
вообще есть.
- Мы вернули тебя к жизни, - веско заметил шукар. - Мы вырвали тебя и
женщину у песка.
Я сложил руки на груди.
- Да, но это же Салсет сделали бы и для любого другого. Я признателен
племени за спасение, но и ты должен отнестись с уважением к моей просьбе.
Я лениво пробежался пальцами по черному шнурку, на котором висели
когти. Ненавязчивое напоминание о том, как я завоевал свою свободу.
И о том, что у шукара не было выбора.
- Когда ты попросишь, - горько сказал он и повернулся ко мне спиной.
Я смотрел ему вслед и думал, какое удовлетворение должна была
принести мне победа над ним, но она оказалась не такой сладкой, как я
ожидал. Когда человеку неохотно дают то, что полагается ему по праву,
радости не испытываешь.

Дел поднялась на ноги раньше чем я ожидал. Она передвигалась
медленно, опираясь на посох. В первый раз увидев это, я возмущался до тех
пор, пока она не пробормотала что-то на своем Северном языке. Слова
прозвучали зло, расстроенно и нетерпеливо, и я понял, что она почти
здорова.
Я вздохнул с облегчением. Нечего было и думать об отъезде, пока Дел
лежала в забытьи песчаной болезни. Оставить ее я не мог, а пребывание
среди Салсет нарушало душевное равновесие, которого я так упорно добивался
с той минуты, как оставил племя. Я был слишком уязвим для всего, что
напоминало мне о прошлом. Пусть ненадолго, но Песчаный Тигр ослабил
защиту, а этого я просто не мог себе позволить. Я был профессиональным
танцором меча, одним из немногих, готовых взяться за любую опасную работу.
У танцора меча нет ни времени, ни места для сентиментальности или
переживаний. И если он хочет и дальше заниматься своим делом, он должен
думать только о том, что необходимо ему для сохранения жизни.
Дел вышла когда я валялся в тени хиорта Сулы. Она снова надела свою
тунику (Сула зашила и вычистила ее) и я четко видел каждую руну, вышитую
на светлой замше. Новая кожа успела огрубеть и приобрела нормальный
оттенок (а может стала чуть темнее). Побелевшие под солнцем волосы Дел
стянула сзади голубым шнурком, подчеркнув безупречный овал лица. Она стала
тоньше, медлительнее, но двигалась с прежней грацией и изяществом, которые
я обожал.
Обожал настолько, что у меня сразу пересохло во рту. Если бы я не был
уверен, что она еще слаба после болезни и легко устает, я уложил бы ее на
землю рядом с собой: давно пора было провести расследование и выяснить,
чем кроме золота она может заплатить.
Замечтавшись, я запоздало сообразил, что в руке Дел был меч.
- Дел...
- Потанцуй со мной, Тигр.
- Баска... приди в себя.
- Мне нужно, - она не хотела ничего слушать. - Что я смогу сделать в
круге, если не буду тренироваться? Ты ведь и сам это знаешь.
Я нахально валялся на песке и разглядывал ее, но ответить постарался
вежливо.
- Аиды, женщина, ты почти умерла. А если я войду с тобой в круг,
перед тобой снова откроется дорога в другой мир, - хмурясь, я посмотрел на
обнаженный меч и снова увидел как беспорядочно извиваются тени под тонкой
коркой металла, запутывая глаз. Я сморгнул.
- Ты недостаточно умел для этого.
Я оторвался от меча и посмотрел на нее.
- Я, - объявил я с достоинством, - лучший танцор меча в Пендже, а
возможно и на всем Юге. (Я почти не сомневался, что был лучшим на всем
Юге, но мужчина не должен забывать о скромности).
- Нет, - сказала она. - Мы не проверяли друг друга по-настоящему.
Я вздохнул.
- Ты хороша с мечом... Я видел это, когда мы танцевали перед
Ханджи... но ты не танцор меча. В истинном смысле.
- Я обучалась, - сказала она. - Почти как ты. А перед этим меня учили
мой отец, дяди, братья.
- Обучалась? - переспросил я. - По всем правилам?
- С соответствующими ритуалами.
Я внимательно изучал ее. Я мог допустить, что она занималась с отцом,
дядями и братьями, потому что сражалась она мастерски - для женщины - но
ритуальное посвящение? Я вспомнил свое обучение у шодо. Даже на Севере
вряд ли женщину допустили бы в школу подобную той, в которой учился я.
- Ритуально? - переспросил я. - Конечно ты быстрая, гибкая, ты
способнее, чем я ожидал. Но у тебя нет силы, выносливости и холоднокровия?
Она натянуто улыбнулась.
- Я Северянка... Он объявляет меня волшебницей и сомневается, есть ли
во мне холод.
Я поднял одну бровь.
- Ты понимаешь, что я имею в виду. Остроту.
- Остроту, - эхом отозвалась она, пробуя слово.
- Танцор меча не просто мастер клинка, баска, - объяснил я. - Не
станешь танцором меча просто изучив ритуалы. Танцор меча - убийца.
Человек, который сможет всадить в противника меч без сожаления. Я не хочу
сказать, что убиваю только ради того, чтобы послать кого-то в аиды - я не
борджуни - но если мне хорошо заплатят и подвернется случай, я вытащу
Разящего и проткну им живот любого человека, которого потребуется лишить
жизни.
Дел смотрела на меня сверху вниз; я так и не потрудился встать.
- Попробуй проткнуть меня, - предложила она.
- Аиды, женщина, у тебя песок в голове, - с отвращением пробормотал
я.
Она долго изучала мою ленивую позу, а потом выражение ее лица
изменилось. Дел заулыбалась. Я успел хорошо ее узнать и тут же
насторожился.
- Я хочу заключить с тобой сделку, Тигр.
Я ухмыльнулся.
- Потанцуй со мной, - сказала она, - потанцуй... И когда мы найдем
моего брата, я заплачу тебе не золотом. Ты получишь кое-то получше.
Должен признать, мне с трудом удалось сохранить равнодушное лицо.
- А если мы никогда не найдем твоего брата? Что это за сделка?
- Мы найдем его, - тут же холодно отрезала она. - Потанцуй, Тигр. Мне
это нужно. И если мы доберемся до Джулы и не найдем никаких следов
Джамайла... я выполню условия сделки, - она пожала плечами. - Золота у
меня больше нет. Нет даже меди.
Я смотрел на нее и заставлял себя не ощупывать глазами ее тело. Мы
были не на рынке, и кроме того, я уже видел все, что она могла предложить.
- Договорились, баска.
Солнце сверкнуло на лезвии ее меча.
- Потанцуй со мной, Тигр.
Я посмотрел на ее оружие.
- Против этого? Нет. Найди другой меч.
Она помрачнела.
- Это мой меч.
Я медленно покачал головой.
- Хватит секретов, баска, мне это надоело. Что это за меч и кто
охотится за тобой?
Дел побелела так, что я испугался, как бы она не потеряла сознание,
но она справилась с собой. К ней вернулось самообладание и она только
крепче сжала зубы.
- Это мое личное дело.
- Ты об этом первый раз слышишь, - констатировал я. - О твоих личных
делах тебе всегда сообщают посторонние?
- Я этого ждала, - неохотно объяснила она. - Меня это не удивляет.
Это... кровный долг. Я в долгу перед многими истойя. Если этот человек
один из них, я отвечу за содеянное, - она гордо выпрямилась. - Но это не
имеет никакого отношения к моей просьбе.
- Ты пригласила меня в круг, - напомнил я, - и хочешь, чтобы я
танцевал против заколдованного меча?
- Он... не заколдованный, - она старательно подбирала слова. - Это не
то, что ты думаешь. Я не отрицаю, что в нем есть сила... но сначала ее
нужно призвать. Почти так же, как ты вызвал своего тигра, - Дел взглянула
мне в глаза. - В танце против Песчаного Тигра мой меч будет обыкновенным.
Я посмотрел на свою ладонь и сжал пальцы, чтобы спрятать рубец. Но от
воспоминаний о боли и таинственной силе было не так легко отмахнуться.
Перевязь лежала справа от меня. Я вытащил Разящего и поднялся.
- Круг маленький, - предупредил я. - Танец короткий и медленный. Я не
хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.
Дел улыбнулась дикой улыбкой, показав зубы.
- Кайдин Песчаный Тигр, ты оказываешь честь своей истойя.
- Ничего подобного, - разуверил я Дел. - Я ее просто развлекаю.

Постепенно к ней возвращалась привычная гибкость. Она снова двигалась
быстро как кошка (обычная кошка, не песчаная). Я сдерживал удары и скорее
дразнил ее, опасаясь переутомить. Она это понимала, но изменить ничего не
могла. Пару раз она попыталась прижать меня, ускоряя танец так, что удары
меча сливались в сверкающую завесу, но я отбил атаки давно известными мне
приемами, не пришлось даже напрягаться. Требовалось время, чтобы к ней
вернулись силы и старый темп.
В наших стилях не было ничего общего, но этого и следовало ожидать от
мужчины и женщины. Выпады Дел были быстрее и короче, для танца ей хватало
небольшого пространства. Такие удары требовали большой силы и подвижности
рук, особенно запястий. Оказалось, что Дел действительно знала законы
танца, но тренировал ли ее шодо, или на ее языке кайдин? Я сомневался.
Во-первых, она не включала никаких ритуалов в основной танец. Она просто
двигалась, двигалась хорошо, но я не видел формальных частей танца. Не
было подписи. Ничего, что свидетельствовало бы о ритуальном посвящении.
Никаких отличительных признаков настоящего мастера. Не было всего того,
что помогало отличить учеников двух разных учителей.
Но когда я смотрел на ее светлые волосы, темневшие от пота, гибкие
руки и ноги, мягко сгибавшиеся в круге, я не мог отрицать, что кто-то ее
учил. Кто-то очень высокого ранга.
Но недостаточно высокого, чтобы танцевать против Песчаного Тигра.
Я не хвастаю.
Несколько недель промелькнули в тренировках, и к Дел вернулись силы.
Масло алла Сулы предохраняло кожу, природное здоровье и крепкий организм
сделали остальное. Через пять недель после нашего спасения из песков мы с
Дел сели на лошадей, которых я потребовал у шукара, и покинули лагерь
Салсет.
Мы повернули на Юг. Дел сверлила меня холодным, обвиняющим взглядом.
- Женщина беспокоится за тебя.
- Сула? Она хорошая. Лучше, чем остальные.
- Наверное она очень любила тебя, когда ты жил с племенем.
Я пожал плечами.
- Сула заботилась обо мне... и многому меня научила.
Я вспомнил уроки в темноте и уединении ее хиорта и снова увидел
располневшую пожилую женщину. Неужели когда-то я мог мечтать о ночи с ней?
Но вспышка неверия тут же погасла. Когда я убил песчаного тигра, Сула была
молода и прекрасна. В отличие от остальных, она относилась ко мне с
пониманием и добротой. И она сделала меня мужчиной. Во всех отношениях.
- Мне нечего было дать ей, чтобы отблагодарить, - пожаловалась Дел.
- Сула не ждала, что мы будем раскланиваться перед ней.
Я увидел неподдельное раскаяние на лице Дел и запоздало пожалел о
собственной грубости.
- Мне очень неудобно, - тихо продолжила она. - Сула заслуживала
подарка. Я, как гость, обязана была отблагодарить ее за доброту и
щедрость. - Она вздохнула. - У нас на Севере меня бы посчитали грубым,
бессовестным человеком, не знающим что такое обычная вежливость.
- Сейчас ты на Юге. Ты не грубая, не бессовестная и достаточно
вежливая, - отметил я и тут же ухмыльнулся. - А когда ты собираешься
отблагодарить меня?
Дел внимательно посмотрела мне в лицо.
- Ты нравился мне больше, когда считал, что я умираю от песчаной
болезни. Ты был лучше.
- А меня вообще не назовешь хорошим.
Она задумалась.
- Может и так.
Я придержал лошадь и Дел поравнялась со мной. Вообще-то я был приятно
удивлен лошадьми, которых выбрал для нас шукар: оба мерина были
невысокими, крепкими, рожденными и выросшими в пустыне. Мне достался
рыжий, с черными гривой и хвостом. Дел ехала на темно-гнедом с белой
проточиной на морде. Ярко-красные чепраки под невысокими седлами были
старыми и потертыми, кто-то срезал кисточки с плетеных желтых поводьев, но
эти мелочи меня не тревожили. Гораздо важнее были сами лошади.
- Что ты собираешься делать, когда доберемся до Джулы? - спросил я. -
Твоего брата похитили пять лет назад. Это долгий срок, особенно здесь.
Дел поправила лазурный бурнус, подаренный ей Сулой - ткань задевала
за перевязь. При прощании мне тоже достался бурнус, только кремовый,
прошитый коричневыми нитками. И Дел, и я немедленно разрезали швы на
плечах для мечей.
- Осмун сказал, что видел Джамайла среди рабов его брата Омара.
- А ты уверена, что Омар еще в Джуле? - удивился я. - Работорговцам
приходится много ездить. И даже если он в Джуле, ты думаешь, что он все
тебе расскажет?
Дел покачала головой.
- Я не знаю... и ничего не узнаю, пока не доберемся. Но кое-какие
идеи у меня есть.
Мой рыжий попытался вцепиться зубами в короткую гриву гнедого Дел. Я
высвободил правую ногу из стремени, вытянул ее вперед и врезал рыжему по
морде. Он сразу потерял интерес к гнедому.
- Я не думаю, что у тебя что-нибудь получится, баска.
- Почему нет? - она откинулась в седле и передернула повод,
останавливая гнедого, который уже собирался отомстить моему рыжему.
Я вздохнул.
- Неужели даже ты не понимаешь? Ты права, на Юге за мальчиков с
Севера танзиры и богатые торговцы, которым доставляют удовольствие
определенные развлечения, готовы платить большие деньги, но эти извращения
не для всех. За девушек с Севера тоже дают много, - я посмотрел ей в
глаза. - Как, в аиды, ты собираешься кого-то искать, если каждый торговец
в Джуле будет пытаться заполучить тебя?
Дел начала понимать и задумалась. Потом она пожала плечами.
- Волосы перекрашу, кожа загорит. И буду прихрамывать.
- И притворишься немой? - ухмыльнулся я. - У тебя Северный акцент,
баска.
Она недоверчиво покосилась на меня.
- А ты, как я понимаю, уже что-то придумал.
- Ну как сказать... - я пожал плечами. - Давай я буду его искать. Это
безопаснее и наверное быстрее.
- Ты не знаешь Джамайла.
- Ты мне расскажешь о нем. Кроме того, вряд ли в Джуле много
мальчишек, которым... сколько? Пятнадцать? Думаю, будет нетрудно его
обнаружить. Конечно если он еще жив.
- Он жив, - никто не смог бы ее разубедить.
Для ее блага, я надеялся, что так оно и было.
- Пыль, - вдруг резко сказала Дек, показывая на восток. - Опять
самум?
На востоке над горизонтом поднимались облака песка.
- Нет. Похоже на караван.
Судя по опущенной голове рыжего, он почти уснул. Я разбудил его,
толкнув пятками в бока. Аиды, как мне не хватало моего жеребца!
- Поехали посмотрим.
- Напрашиваться на неприятности? После Ханджи...
- Это не Ханджи. Поехали, баска.
Мы поскакали на восток и через несколько минут увидели караван. Как и
опасалась Дел, его атаковали, но сделали это не Ханджи. Я узнал борджуни.
Хотя пустынные грабители были очень опасны, они имели привычку слишком
долго тянуть с убийством своих жертв. Борджуни любили сначала
поиздеваться.
Я взглянул на Дел.
- Оставайся здесь.
- А ты едешь туда.
- Нам нужно золото, если мы хотим узнать что-то в Джуле. Единственный
способ получить его сейчас - помочь атакованному каравану. После такого
подвига начальник каравана всегда бесконечно благодарен и довольно щедр.
- Если ты останешься жив, чтобы получить награду. - Дел взяла поводья
в одну руку - левую. - Я поеду с тобой.
- У тебя песок в голове? - поинтересовался я. - Не будь дурой.
Правой рукой она вытащила меч.
- Тигр, мне действительно надоело слышать от тебя слово дура.
Она шлепнула гнедого по крупу плоской гранью покрытого рунами клинка
и галопом поскакала к кричащим борджуни.
- Бог аид, ну зачем ты свел меня с этой женщиной! - я помчался за
ней.
Обычно караван сопровождает охрана. Этот не был исключением, но
большинство охранников были уже убиты или ранены, и лишь несколько человек
еще пытались защищаться. Борджуни было немного, но они побеждали не
количеством. Они налетали на охранников, управляя лошадьми коленями,
наносили удар, отъезжали, разворачивались и довершали начатое. Борджуни не
станет сражаться, стоя на земле, если можно рубить со спины лошади.
Я издал леденящий кровь вопль и влетел прямо в середину битвы,
рассчитывая застать борджуни врасплох. Так и получилось, но к сожалению
растерялись не только они. Вместо того, чтобы атаковать, пока борджуни
застыли в изумлении, охранники тоже остановились и уставились на меня.
Тут с другой стороны повозки подлетела Дел и схватка возобновилась. Я
увидел Дел мельком, когда она пронеслась мимо меня на гнедой лошади.
Бурнус хлопал и трепетал, лезвие меча чертило серебристо-белые полосы,
пока не покрылось кровью.
Я чуть не забыл о борджуни, удивившись ее готовности убивать, но
схватка была насмерть и я выбросил из головы посторонние мысли.
Я ранил двоих, убил троих и сошелся с предводителем борджуни. Он
носил серебряные кольца в ушах и ожерелье из фаланг человеческих пальцев
вокруг шеи. Борджуни сражался изогнутым клинком Вашни. Странно было видеть
Вашни вне племени. Обычно они горячо привязаны друг к другу, и очень редко
воин покидает племя, чтобы идти своим путем.
Если конечно его не выгнали, что делало его опаснее вдвойне. Ему было
что доказывать миру.
Белые зубы Вашни сверкнули в оскале на красно-коричневом лице, когда
он помчался ко мне на невысокой пустынной лошадке. Рука с изогнутым мечом
была высоко поднята, чтобы с размаху обрушить клинок на мою шею и одним
ударом снести мне голову. Я пригнулся и услышал шипение стали, пролетевшей
над моей головой. Когда Вашни развернулся для второй попытки, Разящий уже
приготовился, и воин рухнул с лошади, ломая руки и ноги. Но уже без
головы.
Я огляделся в поисках следующего противника, но больше никого не
было. Вокруг лежали мертвецы и тяжело раненые. А потом я увидел Дел: для
нее схватка еще не закончилась.
Дел стояла на песке, меч в ее руках был покрыт кровью. Она ждала.
Прямо на нее скакал борджуни, сжимая в правой руке меч, а в левой нож. У
застывшей перед ним женщины не было шансов на спасение.
Но Дел не пошевелилась ни от его завывания, ни от вида вида
приближающейся лошади. Она ждала, и когда воин промчался мимо, опуская меч
рубящим ударом, она пригнулась и полоснула клинком по ногам лошади,
перерезая сухожилия.
Лошадь под борджуни упала, но воин был на ногах прежде чем животное
коснулось брюхом земли, и нож уже летел в направлении Дел. Я увидел как
сверкнула Северная сталь, услышал звон, и меч отбил клинок. Воин побежал к
Дел, держа свой меч наготове.
Никогда еще не встречались сталь борджуни и Северное оружие. Дел
мягко встретила удар плоской гранью, придержала его, развернулась, и
клинок, скользнув вниз, глубоко вошел в живот мужчины.
Только когда тело рухнуло на землю я понял, что все это время не
дышал. Я жадно втянул воздух и медленно подъехал к Дел. Она вытерла меч об
одежду мертвого борджуни и убрала оружие в ножны.
- Ты уже занималась этим раньше, - заметил я.
- Этим? Нет, никогда. Раньше мне не приходилось спасать караван.
- Я имею в виду, тебе приходилось сражаться и убивать людей.
Дел заткнула растрепавшиеся пряди за уши.
- Да, - спокойно согласилась она.
Тяжело вздохнув, я кивнул.
- Кажется я недооценивал тебя во всех отношениях... волшебница.
Она покачала головой.
- Никакого волшебства. Просто я неплохо владею мечом.
Аиды, да, мечом она владела неплохо! Но я не стал продолжать этот
разговор, потому что кто-то пытался докричаться до нас.
- Нам пора представиться. Поехали?
- Я тебя догоню. Мне нужно поймать лошадь.
Я подъехал к самой большой повозке и кивнул толстому евнуху в одежде
из дорогих тканей, украшенной драгоценными камнями.
- Танцор меча! - закричал он тонким голосом. - Во славу всех богов
валхайла, танцор меча!
Я соскочил с рыжего, вытер окровавленный клинок Разящего о ближайший
труп и только вернув меч домой, за плечо, поприветствовал евнуха на языке
Пустыни.
- Меня зовут Сабо, - представился евнух после обмена обычными
вежливыми фразами. - Я служу танзиру Хаши, да озарит солнце его голову.
- Пусть так и будет, - серьезно согласился я.
Я осмотрелся и подсчитал, сколько охранников убили борджуни. Из
десяти в живых остались только двое, да и те были ранены. Я нахмурился.
- Вы все евнухи?
Он отвернулся, стыдливо пряча глаза.
- Да, танцор меча. Эскорт госпожи Эламайн.
Пока я приходил в себя от изумления, подъехала Дел и соскочила с
мерина.
- Вы везете госпожу через Пенджу и сопровождает ее только кучка
евнухов?
Сабо покраснел и по-прежнему не поднимал на меня глаз, добровольно
признавая вину. Он бы чувствовал себя ответственным за отсутствие
нормальной охраны даже если бы это была не его идея.
- Мой хозяин Хаши настоял. Госпожа его невеста и он... - Сабо
взглянул на меня, потом снова отвернулся и пожал плечами. - Вы понимаете.
Я вздохнул.
- Да, думаю что понимаю. Он не хотел рисковать девственностью госпожи
и вместо этого рискнул ее безопасностью, - я кивнул. - Это не твоя вина,
Сабо, но тебе следовало бы сообразить, чем все кончится.
Он тоже кивнул. Тройной подбородок зашевелился над высоким,
украшенном драгоценностями обруче, лежавшем на воротнике одежды вишневого
цвета. Сабо был темнокожим и темноволосым, но на темном лице сияли
светло-карие глаза.
- Да, конечно. Но что сделано, то сделано, - он застенчиво улыбнулся,
скрывая стыд. - Теперь, когда вы здесь, чтобы помочь нам, нам нечего
больше бояться.
Дел иронично улыбнулась, я сделал вид, что ничего не слышал. Сабо
поступил так, как я и рассчитывал.
- Я думаю, танзир будет... благодарен, когда ему доставят его
невесту.
Сабо понял. Он сразу схватывал намеки.
- Ну конечно! - его бледные глаза расширились. - Мой хозяин Хаши -
щедрый господин. Он хорошо наградит вас за ваш благородный поступок. Я
уверен, что и сама госпожа будет очень признательна.
- А госпожа уже признательна, - произнес женский голос.
Я обернулся. Она вышла из задрапированной тканью повозки и
направилась к нам, брезгливо обходя лежащие на песке тела. По пути она
приподняла легкую ткань одежды, и я увидел на ее ногах маленькие голубые
туфельки, украшенные золотыми кисточками.
Следуя диктату обычая пустыни, она скромно закрывала лицо вуалью.
Вуаль спадала с черных волос, собранных на макушке блестящими заколками.
Длинные локоны рассыпались по плечам. Вуаль была бесцветной как вода и
почти невесомой. С безупречного смуглого лица на меня смотрели влажные
золотые глаза.
Она опустилась на колени одним простым благородным движением и
поцеловала мне ногу. Не знаю, какое удовольствие ей это доставило, если
учесть как давно я не мылся.
- Госпожа, - я смущенно отдернул ногу.
Она поцеловала другую и подарила мне взгляд, полный признательности и
обожания.
- Как может бедная женщина отблагодарить тебя? Разве выразишь словами
свои чувства, если знаешь, что тебя спас сам Песчаный Тигр?
Ради валхайла, она узнала меня!
Сабо в изумлении ловил ртом воздух.
- Песчаный Тигр? Боги валхайла, это правда?
- Конечно правда, - отрезала госпожа, но смягчила ответ улыбкой. - Я
слышала о танцоре меча со шрамами на лице и ожерельем из когтей, которые
оставили эти шрамы.
Я помог ей подняться, предложив опереться на окровавленную руку. Я
чувствовал себя грязным с головы до ног и совершенно неподготовленным к
такого рода изящным занятиям.
- Ну-ну, - протянула Дел.
Я помрачнел, подозрительно посмотрел на нее и снова повернувшись к
госпоже, улыбнулся.
- Да, я Песчаный Тигр, - скромно признался я, - и я буду более чем
счастлив сопровождать тебя к танзиру, которому видимо очень благоволит
судьба, раз ему несказанно повезло встретить такую прекрасную госпожу как
ты.
Дел удивилась и даже не пыталась это скрыть. Она не ожидала, что мой
язык может извернуться и выдать такой комплимент. Честно говоря, для меня
самого это было открытием. Но комплимент произвел прекрасное впечатление
на смутившуюся невесту. Она еще больше покраснела и опустила голову в
трогательном смущении.
- Госпожа Эламайн, - объявил Сабо, - обручена с господином Хаши из
Саскаата.
- С кем? - спросила Дел, а я одновременно с ней поинтересовался:
- Откуда?
- Господин Хаши, - терпеливо повторил Сабо, - из Саскаата, - евнух
махнул рукой, полной перстней. - Это в той стороне, - он внимательно
посмотрел на Дел. - А кто ты?
- Дел, - ответила она. - Просто Дел.
Ответ привел евнуха в некоторое замешательство. Может быть он ожидал
чего-то большего от женщины, путешествующей с Песчаным Тигром, но она
ничего не добавила и видимо не собиралась. В ее глазах, как мне
показалось, вспыхивали веселые огоньки. Похоже было, что все происходящее
ее изрядно развлекало.
Эламайн коснулась нежными, прохладными пальцами моего запястья,
испачкав подушечки в крови, но даже не заметила этого.
- Я надеюсь, ты поедешь в Саскаат в одной повозке со мной. Этим ты
окажешь мне честь.
Брови Дел поднялись до волос.
- Трудно будет защищать караван из повозки. Лучше ему остаться здесь.
Большие золотые глаза Эламайн яростно вспыхнули. Рядом с ее темной
пустынной красотой Дел казалась бесцветной. Белая коса спускалась сзади по
спине, а выбившиеся пряди попадали в глаза. Пыль и кровь запеклись на ее
лице. Бурнус был порван и испачкан. Эламайн и Дел, стоя рядом, были похожи
на королеву и кухарку, особенно для мужчины, который очень долго был
наедине с женщиной, но так ничего от нее и не получил.
Эламайн улыбнулась мне.
- Пойдем, Тигр. Пойдем в мою повозку.
Решив, что последнее слово будет не за Дел (а если и за ней, то все
равно ее замечания не повлияют на мое решение и последующее поведение) я
посмотрел Дел прямо в глаза и улыбнулся госпоже.
- Ты оказываешь мне честь, принцесса.
Эламайн повела меня к своей повозке.

Признательность госпожи соответствовала моему подвигу. В уединении ее
личной повозки, мягко катившейся по песку, нареченная Хаши объяснила мне,
что была далеко не скромной девственницей, а опытной женщиной, которая
знала, что хотела, и умела этого добиваться. А поскольку я человек очень
покладистый, мы быстро нашли общий язык.
Поездка с Дел не была для меня легкой. Я хотел ее с того момента, как
Северянка вошла в кантину, но понимал, что за первую же неожиданную - и
нежелательную для нее - вольность она всадит в меня нож. Ночь, когда Дел
положила между нами обнаженный меч, ясно показала мне, что она думала об
этом вопросе, а я никогда не настаивал, если требовалось проявить лишь
немного терпения. Потом, конечно, когда нас захватили Ханджи, все мысли о
том, как бы заняться любовью с Дел вылетели у меня из головы.
Особенно после того, как она врезала мне коленом.
Неожиданное предложение Дел об "оплате" моих услуг когда мы доедем до
Джулы затуманило мозг и взволновало тело, однако снова приходилось ждать.
Но всему же должен быть предел. Дел не хотела, зато Эламайн горела
желанием.
Молодая, нежная, соблазнительная, ненасытная Эламайн. Только дурак
или святой отвернется от прекрасной женщины, которая от избытка
признательности жаждет любви.
Как я уже говорил, я на такой подвиг не способен.
Заниматься этим приходилось конечно тихо. Невеста Хаши должна была
прибыть к жениху невинной. Как Эламайн собиралась объяснять мужу, почему
она не девственница, меня не интересовало и я не собирался ломать голову
над этой проблемой. Мне было не до этого.
Многим женщинам нравится когда Песчаный Тигр рычит. Наверное это
из-за моего имени. Иногда в подходящем месте с симпатичной женщиной, когда
не было сил сдержаться, я мог порычать, и Эламайн использовала все свои
таланты, чтобы заставить меня рычать как большая домашняя кошка. В конце
концов мне пришлось объяснить ей, что мы должны были вести себя
благоразумно и соблюдать тишину.
Эламайн просто улыбнулась и укусила меня в плечо. Я тоже умел
кусаться.
Где была Дел - или чем она занималась - все это время я не
представлял. Если у нее в голове было что-то кроме песка, ей следовало бы
завести дружбу с Сабо, который мог использовать все свое красноречие,
когда дело дойдет до разговора с хозяином о вручении нам щедрой награды.
Но я знал Дел недолго и хотя считал ее довольно умным человеком, она
оставалась женщиной, а их поведение было непредсказуемым. Женский род
предрасположен к поступкам, которые нельзя назвать разумными.
- Кто она? - спросила Эламайн, когда мы утомившись лежали на подушках
и шелках.
Я хотел поинтересоваться, кого она имела в виду, но не стал. Эламайн
не была дурой.
- Это женщина, которую я сопровождаю в Джулу.
- Зачем?
- Она наняла меня.
- Наняла, - Эламайн впилась в меня взглядом. - Разве может женщина
нанять Песчаного Тигра? Если только не за золото... - она показала мне
кончик языка. - А это она умеет? - и Эламайн сделала рукой что-то очень
изобретательное.
Когда я опомнился, пришлось сознаться, что такого Дел не умеет. Я не
сказал Эламайн, что не знал, умела ли Дел что-то вообще.
- А вот так она может?
- Эламайн, - простонал я, - если ты хочешь, чтобы это приятное
маленькое свидание осталось в тайне, тебе придется остановиться.
Эламайн хрипло рассмеялась.
- Они все евнухи, - прошептала она. - Кого волнует, что они знают.
Они могут только мечтать провести со мной время так, как это удается тебе.
Возможно. Тем не менее я еще сохранил остатки порядочности и сообщил
ей об этом.
Эламайн не обратила внимания на мое бормотание.
- Я люблю тебя, Тигр. Ты лучший.
Я не сомневался, что подобное она говорила каждому мужчине, но мне
было приятно. Такое всегда приятно.
- Поехали со мной. Тигр.
- Я еду с тобой... до Саскаата.
- Я хочу, чтобы ты остался со мной.
Я изумленно уставился на нее.
- В Саскаате? Но ты же соберешься замуж, Эламайн.
- Замужество это еще не конец жизни, - раздраженно ответила она. -
Конечно все будет уже не так просто, но я не собираюсь останавливаться
только из-за свадьбы, - она снова улыбнулась и в золотых глазах появилось
приглашение. - Больше не хочешь, Тигр?
- Спроси лучше себя.
Она захихикала и перекатилась на меня.
- Я хочу еще, Тигр. Я хочу всего тебя. Хочу, чтобы ты был моим.
Такие разговоры любого мужчину заставят заволноваться, а уж меня тем
более. Я поцеловал ее как она хотела и сделал все, что она хотела, но в
желудке похолодело от нехороших предчувствий.
- У Эламайн есть Песчаный Тигр, - радостно прошептала она, облизывая
мне ухо.
В тот момент возразить я не мог.

Когда солнце, перекрасившее Пенджу в красный и аметистовый цвета,
спустилось к горизонту, я объехал лагерь по периметру на своем рыжем
мерине. Восемь повозок мы поставили в круг: в одной повозке ехала Эламайн,
в остальных ее приданое и служанки.
Все сопровождающие другого пола были евнухами, и я оказался
единственным мужчиной на сотни миль в округе. Если бы не способности
Эламайн, я бы отвлекся на служанок, но после тяжелого дня у меня не
осталось ни времени, ни сил на кого-то еще.
У одной повозки я остановился и, уставившись на пурпурную пустыню,
погрузился в размышления о неожиданном - и несомненном - мастерстве
Эламайн. Я не услышал как подъехала Дел. Она заново переплела и перевязала
косу, успела смыть пыль и песок с лица, но я был слишком занят мыслями об
Эламайн, чтобы заметить как необыкновенно мягко и нежно светились глаза
Дел.
- Сабо уверен, что теперь, когда караван охраняет Песчаный Тигр, мы
доберемся до Саскаата без проблем, - сказала она.
- Скорее всего так оно и будет.
Дел хихикнула.
- Она доставляет тебе удовольствие, Тигр? Или вернее нужно спросить,
доставляешь ли ты ей удовольствие?
Я резко повернулся к Дел.
- Занимайся своими делами.
Она приподняла брови, изображая удивление.
- Неужели я оскорбила тебя? Может мне упасть к твоим ногам и
поцеловать их?
- Хватит, Дел.
- Весь караван знает, - тихо заговорила она. - Надеюсь ты
догадываешься, что господин Хаши из Саскаата довольно вспыльчивый человек.
По словам Сабо он убивает всех, кто переходит ему дорогу, - Дел, как и я,
рассеянно смотрела на темнеющую пустыню. - Что он скажет, когда узнает,
что ты развлекался с его невестой?
- Меня в этом не надо винить, - отрезал я. - Я не мог лишить ее того,
чего у нее не было.
Дел открыто расхохоталась.
- Эта госпожа не госпожа. Но мне не жаль Хаши. Полагаю, он получит
то, за что заплатил.
- Что ты имеешь в виду?
- Сабо сказал мне, что отец Эламайн был более чем счастлив выдать
дочь замуж. Она была... несдержанна в своих желаниях. Он пришел в такой
восторг от предложения Хаши, что снизил цену за невесту. Хаши получил
скидку, - она пожала плечами, - за использованный товар.
- Ты просто ревнуешь, - с запозданием все встало на свои места.
Дел усмехнулась.
- Не ревную. Зачем мне это?
Мы смотрели друг на друга. Дел - искренне развлекаясь, я - искренне
злясь.
- А зачем было Сабо рассказывать тебе все это? - поинтересовался я. -
Его хозяин Хаши. Откуда ему знать такие вещи об Эламайн?
Дел пожала плечами.
- Он говорит, что об этом все знают. У госпожи Эламайн жуткая
репутация.
Я нахмурился.
- Но если Хаши не знает... - я не закончил.
- Похоже он знает, - отметила Дел, - но никто не знает, что дальше
будет делать принц пустыни. Мне много рассказывали о том, какие они
стяжатели, как они ревнивы и жаждут власти, и как жестоко обращаются с
женами... Хотя это, кажется, нормально для Юга, - она посмотрела мне в
глаза. - А как ты обращаешься с женщинами, Тигр?
- Продолжай в таком же духе и никогда не узнаешь.
Дел рассмеялась. Я поехал дальше по периметру, а она все смеялась мне
вслед.
А мне было совсем не весело.

Вскоре Эламайн перестала изображать целомудренность и открыто
заявляла о своей страсти не оставляя меня ни на минуту, даже когда я ехал
во главе каравана, высматривая борджуни. В таких случаях она разрешала
одному из раненых евнухов отдохнуть в ее повозке, а сама садилась на его
лошадь. Под струящимися драпировками она носила широкие шелковые штаны для
верховой езды, в которых ездят танзиры, и гордо гарцевала перед всем
караваном. Выходя из повозки, она по-прежнему надевала прозрачную вуаль,
хотя все уже знали, что это было просто лицемерием. По правде говоря, она
не имела права носить вуаль - символ добродетели, но ни у кого не хватало
мужества сказать ей то, что она без сомнения знала сама.
К моему удивлению, Эламайн попыталась поближе сойтись с Дел и даже
несколько раз приглашала ее в свою повозку. Я даже представить себе не
мог, что они могли обсуждать; меня никогда не интересовали женские
разговоры. Хотя я немного беспокоился, не хотела ли Эламайн обсудить с Дел
то единственное общее, что у них было - то есть меня, но ни Дел, ни
Эламайн никогда не вспоминали о своих беседах.
Я долго переживал, что же могла сказать Дел, если речь шла об мне. Ее
рассказ мог нанести непоправимый вред моей репутации, узнай Эламайн, что
Дел не спала о мной. Но Дел есть Дел, и вряд ли она соврала. А зная
Эламайн, я не сомневался, что она не поверила Северянке, даже если та
отрицала нашу близость. Все это делало ситуацию еще более запутанной и я
решил, что проявлю доблесть если просто не буду обращать на все это
внимания.
Хотя иногда мне очень хотелось узнать, что же обо всем этом думала
Дел. Между нами складывались странные отношения. С одной стороны, она
понимала, что я хотел ее. Не могла она забыть и то, что обещала переспать
со мной, когда мы закончим поиски в Джуле. Так зачем было скромничать и
играть со мной в игры?
С другой стороны, всякое желание пропадало, когда я вспоминал, что
она собиралась просто выполнить договор. Я довезу ее до Джулы - она
заплатит. Раньше, когда мы с Дел ехали вдвоем, я был счастлив одним
ожиданием. Теперь, когда рядом была Эламайн (ложившаяся в постель по
первому зову) я обнаружил, что не так уж нуждался в Дел. Конечно я
по-прежнему хотел это тело со светлой, шелковистой кожей, но уже не
изнывал от желания. Я спокойно ждал платы.
Мне и в голову не приходило, что причиной этого была Эламайн. Она так
выматывала меня, что даже на мечты о Дел сил уже не оставалось. Эламайн
казалась ненасытной. Мы перестали притворяться, что отношения между нами
были только деловыми и я оставался у нее в повозке на ночь, а иногда мы
уединялись и днем. Ее служанки - хорошо обученные - прислуживали нам
молча. Евнухи тоже молчали. Только Сабо выглядел встревоженным, но не
пытался заговорить ни со мной, ни с Эламайн.
Дел больше не шутила. Мне хотелось надеяться, что это из-за ревности
она была мрачной, но может я выдавал желаемое за действительное. Ревности
не было места в характере Дел. Ни одна ревнивая женщина из тех, которых я
знал, не вела бы себя так спокойно. Я не был даже уверен, что она
посматривала на меня, когда я поворачивался к ней спиной.
Неужели Дел была настолько равнодушной ко мне, что ее не волновала
моя связь с другой женщиной? Или она решила, что я не стоил ее
беспокойства?
Меня это раздражало. Конечно она могла предположить, что не
выдерживала конкуренции, но это было глупостью, потому что Дел была самой
лучшей. Чистая или грязная.
Незадолго до конца нашего путешествия Сабо решил поговорить со мной.
Мы ехали во главе каравана и на горизонте уже показались изломанные
контуры Саскаата, города Хаши.
- Господин... - начал он.
Я отмахнулся от звания.
- Зови меня Тигр.
- Господин Тигр, позволь мне поговорить с тобой. Ситуация сложилась
деликатная...
Естественно. Я этого ожидал.
- Давай, Сабо. Говори, что думаешь.
Он перебирал плетеные красные поводья. На коротких пальцах блестели
перстни.
- Господин Тигр, я должен предупредить тебя, что мой хозяин совсем не
мягкий человек. Не скажу, что он жесток, но он ревнивый. Он уже не молод и
с каждым годом все больше боится потерять свою мужественность. Силы у него
уже не те, и он пытается скрыть это, держа самый большой гарем в Пендже,
чтобы все думали, что он еще молод, силен и полон желания, - глаза
тревожно смотрели на меня из темных впадин. - Я заговорил об этом,
господин Песчаный Тигр, потому что вынужден. Дело касается госпожи
Эламайн.
- И следовательно меня.
- И следовательно тебя, - он смущенно пожал толстыми плечами и
золотая отделка его белого бурнуса заблестела на солнце. - Я не должен
вмешиваться в дела тех, кто стоит выше меня, но у меня нет выхода. Я хочу
предупредить тебя, что мой господин Хаши будет в бешенстве, когда узнает,
что его невеста уже не девственница.
- Она и до меня не была девственницей, Сабо.
- Я знаю, - он смущенно крутил кольца на пальцах. - Я уверен, что
господин Хаши знает об этом... но он никогда этого не примет. Никогда.
- Ему просто не нужно обращать внимания, на то, что у его невесты
чуть больше опыта, чем он ожидал, - улыбнулся я. - Поверь, жаловаться ему
будет не на что. Если кто-то и возродит его силу, то это Эламайн.
- Но если она не сможет? - Сабо был перепуган не на шутку. - Если она
не сможет, и у него ничего не получится, он разозлится. Взбесится. И во
всем обвинит госпожу, а не себя. И будет искать способ наказать ее. Но...
она госпожа высокого происхождения, и у нее богатый отец. Господин Хаши не
может убить ее, и он будет искать человека, на которого обрушит весь свой
гнев и разочарование. И скорее всего, он прикажет найти мужчину, который
ответит за "погубленное целомудрие" его невесты, - Сабо пытался
извиниться. - Все в Саскаате, я думаю, знают о репутации госпожи, но никто
об этом не скажет господину, потому что он танзир. И он накажет тебя.
Может даже убьет, и никто даже не попытается остановить его.
Я улыбнулся и повел левым плечом, чтобы качнулась рукоять меча.
- У нас с Разящим договор. Он заботится обо мне, я забочусь о нем.
- Тебе не позволят оставить оружие в присутствии танзира.
- Значит я не пойду к танзиру, - я посмотрел в глаза Сабо. -
Доверенный слуга танзира может сказать ему, что я помог вам, и предложит
передать мне награду через него.
Сабо опешил.
- Ты доверишь мне взять твою награду?
- Конечно. Ты достойный человек, Сабо.
Коричневое лицо Сабо светлело, пока он не стал похож на больного
желтухой ребенка. Я испугался, что его хватил апоплексический удар.
- Никто... - начал он, замолчал и снова продолжил. - Никто еще не
говорил мне такое. "Сабо туда. Сабо сюда. Протряси свои жирные складки,
евнух". Я не человек для них, даже для господина Хаши, а он не такой
плохой как другие, - Сабо замолчал, сжав зубы.
- Люди бывают жестокими, - тихо сказал я, - я знаю. Я не евнух, Сабо,
но я тебя понимаю. Я испытал жизнь в аидах.
Он посмотрел на меня.
- Не знаю, что это было, но ты выбрался оттуда. Ты всегда должен
выбираться. Песчаный Тигр должен быть свободным... и целым.
- Но Песчаный Тигр помнит времена, когда у него не было свободы, - я
улыбнулся и похлопал Сабо по толстому плечу. - Но некоторым из нас нужно
пройти через аиды, потому что мы выходим оттуда чище.
Он вздохнул. Черные брови сошлись у переносицы.
- Может быть, не буду спорить. За свою жизнь я накопил немало денег,
господин Хаши щедр ко мне, - он махнул пальцами, унизанными кольцами. - Я
ем, пью, покупаю девочек, чтобы удовлетворить то, что во мне еще осталось.
Они добры. Они понимают, что все случилось не по моей воле... со мной
сделали это когда я был ребенком. Но разве свобода такая? - он пристально
смотрел на меня. - Свобода взять женщину, такую как Эламайн, или
желтоволосую Северянку.
- Желтоволосая Северянка меня наняла, - оборвал я его, - и не больше.
От меня не укрылось неверие в его взгляде; я не мог его винить. И я
снова разозлился на самого себя, потому что за всю дорогу даже не
попытался приблизиться к Дел. А ведь раньше меч на песке не мог остановить
Песчаного Тигра.
Но и такого меча как у Дел, из убивающего холодного льда, с чужими
рунами, которые сулили болезненную смерть, я раньше не видел.
Он был не простым куском металла. В нем была сама Дел, ее чистота и
гордость. Может другого человека это не остановило бы, но я не мог
оскорбить Дел.
Я вздохнул и сморщился.
Сабо улыбнулся.
- Иногда мужчине не нужно быть евнухом, - неопределенно бросил он. Но
я его понял.
Я огляделся, разыскивая Северянку, и нашел ее в хвосте каравана. Под
яркими солнечными лучами светлые волосы казались сияющим ореолом над
головой.
Она слабо улыбалась, но эта улыбка была адресована ее мыслям, а не
окружающим ее людям. И уж конечно не мне.

Во время нашей последней встречи в повозке Эламайн была откровенна до
предела. С каждой секундой мы были все ближе к Саскаату и к концу нашего
романа. Она объявила, что не хочет потерять ничего из того, что я мог
предложить. Я сомневался, способен ли был еще на что-то, но честно
попробовал.
- Порычи для меня, Тигр.
- Эламайн...
- Мне наплевать, что они услышат. Всем давно все известно. Тебя это
беспокоит? Ну порычи, Тигр.
Я порычал, но очень тихо.
Она вздохнула, повисла у меня на шее и уткнулась подбородком в плечо.
- Тигр, я не хочу тебя терять.
- Скоро ты выйдешь замуж, Эламайн, а я еду в Джулу.
- С ней.
- Конечно с ней. Для этого она меня и наняла, - интересно, что ей
сказала Дел о цели нашего путешествия и касались ли они вообще этой темы.
- Может задержишься в Саскаате, Тигр?
- Твоему мужу это не понравится.
- Да ему будет все равно. Я так его измотаю, что он обрадуется
возможности одолжить меня кому-то. И кроме того, ты же не позволишь мужу
портить нам удовольствие.
- Знаешь, у него будет немного больше прав на твое расположение, чем
у меня. По-моему для этого люди и женятся.
Она вздохнула и прижалась ко мне сильнее. Черные волосы щекотали мне
нос.
- Побудь со мной подольше. Или останься в Саскаате, а потом я вызову
тебя во дворец. За наградой, - она захихикала. - Я тебя достаточно
наградила?
- Более чем достаточно, - ответ был от всего сердца.
- Ты достоин большего. Я представлю тебя Хаши, конечно официально и
пристойно, и расскажу ему каким ты был чудесным, когда спасал караван. Как
ты голыми руками расправился с бандой ужасных борджуни и вырвал меня из их
лап.
- Я дрался не голыми руками и в лапы к ним ты не попадала. Не успела.
Эламайн поморщилась.
- Ну я немного приврала. Но я стараюсь для тебя, ты получишь еще
большую награду. Ты хочешь награду, Тигр?
- Я люблю награды, - признался я. - Еще ни от одной не отказался.
Она засмеялась.
- А если бы я сказала, что ты получишь больше, чем можешь себе
представить?
Я внимательно посмотрел на Эламайн, но увидел только шелковистые
черные волосы и мягкие темные брови. Весь мой жизненный опыт доказывал,
что нельзя недооценивать женщину.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Секрет. Но я обещаю... ты не пожалеешь.
Я проследил за линией ее носа.
- Ты уверена?
- Ты не пожалеешь, - прошептала она. - Нет, Тигр, не пожалеешь.
Теперь я точно знал, что пожалею.
Сабо привел нас в небольшую комнату и попросил подождать. Сам он, как
только мы прибыли во дворец Хаши в Саскаате, повел Эламайн в главную часть
дворца, успев только пообещать нам срочно прислать слуг. Меньше чем слуги
появились и развели нас в разные комнаты. Принять ванну, как они
объяснили.
Меня не пришлось подгонять, когда я увидел огромную тяжелую ванну,
наполненную горячей водой и сладко пахнущим маслом. Я запрыгнул раньше чем
мне успели предложить, торопливо скинув сандалии, бурнус, набедренную
повязку и перевязь. Грязные, потные одежды сразу исчезли, вместо них
появились шелка и туфли из мягкой кожи. Вокруг меня сновали симпатичные
служанки, чему я совсем не противился. Я только беспокоился за Дел,
прислуживали ли ей женщины или хотя бы евнухи.
Две служанки залезли ко мне в ванну, помогая вымыть голову и все
остальное. Тут же посыпались шуточки и полусерьезные предложения
развлечься втроем по-другому, и со всей этой возней купание заняло больше
времени, чем я ожидал. Когда наконец-то мы выбрались из воды, я был
чистым, вялым и очень расслабленным. Для полного счастья мне не хватало
только хорошего обеда.
Одеваясь, я успел перекусить фруктами с подноса. Виноград был
чудесным, апельсины не хуже, дыни прохладными, сочными и сладкими, а
прилагавшееся к ним вино оказалось легким, но чуть приторным и прекрасно
сочеталось с фруктами. Я выпил еще и меня повело. К тому моменту, когда я
надел чистую набедренную повязку и темно-синий бурнус с настоящей золотой
вышивкой, голова стала тяжелой. Я чувствовал себя одуревшим.
Один из дворцовых евнухов провел меня в огромный зал для аудиенций.
Стены зала были затянуты шелковыми драпировками всех цветов и украшены
кистями, отчего зал был похож на огромный хиорт. Хрупкие плитки мозаики
образовывали головокружительный узор на полу. Узор прерывался у
пьедестала, на котором покоился огромный позолоченный трон. Пустой.
Вокруг пьедестала и трона застыли евнухи в великолепных одеждах. Все
они были вооружены огромными кривыми мечами, привешенными к расплывшимся
талиям.
Почти бессознательно я повел левым плечом, ожидая знакомого толчка,
которым Разящий напоминал о себе.
Но я ничего не почувствовал. Я забыл про Разящего и оставил его.
Аиды, я бросил меч!
Я повернулся и хотел выйти из зала, но путь мне преградил один из
евнухов.
- Господин Хаши сейчас выйдет. Ты должен ждать...
- Я оставил в комнате свое оружие и должен вернуться за ним, - я
кипел от злости на себя и на свою глупость.
- В присутствии танзира нельзя носить оружие.
Я злобно уставился на него.
- Я никогда не расстаюсь с мечом.
- Теперь расстался, - раздался голос Дел за моей спиной. Я повернулся
к ней и она пожала плечами. - Мой тоже забрали.
- Ты позволила им коснуться ЭТОГО меча?
Она кинула на меня тревожный взгляд, и я понял, на какое слово
поставил ударение. На секунду в ее глазах появилось странное выражение,
сочетание гордости, мрачного предчувствия и понимания.
- Он в ножнах, - ответила Дел, - но если они вынут его... - она
замолчала и чуть заметно пожала плечами. - За это я не отвечаю.
- За что? - потребовал я. - Что случится, если кто-то вынет этот меч
из ножен?
Дел усмехнулась кончиками губ.
- Ты вынимал. Ты взялся рукой за рукоять. Ты можешь рассказать о
последствиях лучше чем я.
Я сразу вспомнил покалывание в ладони, руке, плече, проходящее сквозь
кости, плоть и кровь. Жар и холод одновременно. Я покрылся потом и
поежился. И снова почувствовал себя больным. Да, она могла не бояться, что
меч попадет в руки другого человека. Я знал, что никто не сможет
воспользоваться им. Никто, кроме Дел.
Я покачал головой.
- Нет. Я ничего не могу объяснить. Это... не знаю, с чем это можно
сравнить.
- Я тоже, - улыбнулась она.
Я кинул на нее свирепый взгляд.
- По-моему ты достойная пара этому человеку, - я указал на пустой
трон танзира.
Она пожала плечами.
- Может быть.
И тут я позабыл нашу дискуссию о магических мечах, колдовстве и
старике, потому что только в этот момент заметил, что сделали с Дел.
Вольная девчонка с Севера, претендовавшая на звание танцора меча, исчезла.
Вместо нее появилась женщина, закутанная по пустынной моде в
полупрозрачные шелка цвета розы, подчеркивавшие все прелести ее тела. При
каждом ее движении полоски ткани разлетались, под ними оказывалась другая
ткань или мелькала длинная стройная нога. Светлые волосы, освобожденные от
пыли Пенджи, сияли. Их подняли вверх и закололи золотыми зажимами,
украшенными бирюзой. Не хватало вуали, но слуги наверное решили, что Дел
была не настоящей госпожой, раз ехала через Пенджу с танцором меча по
имени Песчаный Тигр.
- Не смейся надо мной, - раздраженно сказала она. - Я хотела остаться
в тунике, но они мне не позволили.
- А кто смеется? Я глаз отвести не могу. Мне не до смеха.
- Не разглядывай, - нахмурилась она. - Тебя мать не учила хорошим
манерам? - и она торопливо зажала рот ладошкой, вспомнив, что я не знал
своей матери.
- Забудь, - сказал я ей. - Просто будь готова к любым неожиданностям.
Она встревожилась.
- Что? Ты думаешь будут неприятности?
Я вспомнил последние слова Эламайн. Как и когда она их произносила.
- Так, ерунда. Ты не поймешь.
Она скривила губы.
- Разве?
Но ответить я не успел, потому что уже рассматривал иссохшего
старика, который шел к трону от боковой двери в сопровождении Сабо.
Он был стар. Ссутулившийся, сморщенный, трясущийся. Но черные глазки
свирепо загорелись, когда он уселся на трон. Я сделал знак Дел, она тоже
обернулась и спряталась за мою спину. Мы медленно пошли к трону.
- Мой господин Хаши, танзир Саскаата! - объявил Сабо. - Да озарит
солнце его голову!
В том, что оно озаряло его уже очень долго я не сомневался. Ему было
не меньше девяноста.
- Приблизьтесь к трону! - прокричал Сабо.
Мы с Дел были уже на полпути. Я сделал еще несколько шагов.
- Мой господин Хаши хочет объявить, как он благодарен за услугу,
которую вы оказали ему, спасая его невесту от неминуемой смерти. Он
благодарен вам за то, что вы привезли его невесту в Саскаат. Вы будете
вознаграждены, - лицо Сабо хранило намек на загадочную улыбку.
Дел и я остановились перед пьедесталом. Я сделал традиционный
пустынный знак уважения: широко расставленные пальцы прижал к сердцу и
склонил голову. Дел ничего не сказала и не сделала. Ее успели
предупредить, что женщина не должна говорить с танзиром, пока он не
заметит ее и не заговорит сам.
Хаши жестом отослал Сабо. Евнух отошел на пять шагов за трон и замер.
Его лицо ничего не выражало. Старый танзир подался вперед.
- Ты танцор меча, которого зовут Песчаный Тигр?
- Я Песчаный Тигр.
- Женщина путешествует с тобой?
- Я провожаю ее в Джулу.
- Джула не так хороша как Саскаат, - хрипло объявил Хаши со
старческим раздражением.
Я не улыбнулся. Старики непредсказуемы. Старые танзиры непредсказуемы
и опасны.
- Танзир Джулы слишком молод для такого высокого положения, -
продолжил Хаши. - Он ничего не умеет. Его слуги не знают, что такое
дисциплина. Он сам торгует рабами. Не удивительно, что в этом городе
собираются все отщепенцы: воры, борджуни, танцоры мечей, обманщики-купцы и
работорговцы, другие безрассудные люди, - бусинки его глаз ввинчивались в
мое лицо. - Саскаат мирное, безопасное место.
- Но мне нужно в Джулу, - тихо сказала Дел и я вздрогнул.
Хаши посмотрел на нее. Его сморщенные руки сжали подлокотники трона.
На покрытой пятнами коже выступали толстые как шнуры вены. Здоровый темный
цвет посерел с годами и превратился в болезненно-пепельный. Не
удивительно, что он больше ничего не мог в постели. Я хотел бы только
увидеть лицо Эламайн, когда она встретилась с женихом.
- Эламайн, ты можешь войти, - позвал Хаши.
Я изумленно обернулся, увидел как открылась маленькая боковая дверь и
в зал вошла Эламайн. Ее одели так же как и Дел, только цвета были желтыми
и коричневыми, а не бледно-розовыми и красными.
Эламайн шла к трону, сладко улыбаясь. Длинные черные волосы покрывали
спину и спускались до колен. Я еще ни разу не видел их распущенными и чуть
не проглотил язык. Она улыбнулась шире, кинув на меня лукавый взгляд, и я
осторожно покосился на Хаши, испугавшись, что он это заметил.
Он заметил. Глаза его сверкали.
- Моя госпожа Эламайн рассказала мне как добр ты был к ней и как
заботлив. Как старался ты охранить ее целомудрие, - Хаши улыбнулся. - Хотя
всем известно, что у Эламайн его нет.
Ее улыбка застыла. Безупречное лицо окаменело, а глаза расширились от
страха и потемнели. Мне тоже стало не по себе.
- Но я все равно приму ее, - в моих ушах звенел дрожащий тонкий
голос. - Я старик, мои лучшие годы давно позади и в жизни мне уже ничего
не осталось. Но я подумал, что смогу еще получить удовольствие, взяв в
жены прекраснейшую женщину в Пендже и убедившись, что она никогда не
делила постель с мужчиной, - улыбка Хаши стала злобной, отражая все темные
стороны его души. - Эламайн стала известна всему городу, переспав с
десятками мужчин. У нее было столько любовников, что ее отец боялся, что
ему не удастся выдать ее замуж за достойного человека. Но я сказал, что
заберу ее. Возьму себе в жены. И постараюсь, чтобы она узнала, каково это,
страстно желать кого-то и знать, что никогда его не получишь.
Эламайн побледнела. Я испугался, что она упадет в обморок, но она
справилась с собой. Она опустилась на колени на мозаичном полу около
постамента.
- Мой господин...
- Тихо! Этот танцор меча привез тебя. Я благодарен ему и сполна
вознагражу как ты и просила, - он отвернулся от нее и посмотрел на меня. -
Ты знаешь, что предложила моя невеста? Ловко придумано, над признать...
Она просто восхитительна, - он ухмыльнулся, показав остатки зубов. - Она
сказала, что знает древний обычай. Муж и жена перед свадьбой должны
обменяться подарками. Особенными подарками. Подарками, которые станут
очень личными и от этого будут цениться еще выше. Я согласился. Я обещал
ей все, что в моей власти, - он кивнул. - Она сказала, что ей нужен ты.
- Я?
- Ты, - он сверлил меня глазами. - Ты наверное хорош, если Эламайн
еще хочет тебя после нескольких ночей. Раньше такого не случалось.
- Мой господин Хаши... - начал я.
- Тихо, танцор меча. Я не закончил, - он посмотрел на Эламайн. - Она
сказала, что я должен отдать ей танцора меча, потому что у нее есть
достойный подарок в ответ, - снова беззубая ухмылка. - Она сказала, что
если я отдам ей Песчаного Тигра, она подарит мне белокожую, беловолосую и
голубоглазую женщину с Севера. Северянка будет моей.
Моя рука метнулась к левому плечу и схватила воздух. Разящего не
было, ножа тоже. Я видел, как Дел повторила мои жесты, а потом застыла. На
меня она не смотрела.
- Она поразительна, - Хаши не отводил взгляда от Дел. - Я согласен
принять ее.
Я заметил, что высокие здоровые евнухи выстроились у меня за спиной и
по бокам, держа в руках хищно изогнутые мечи. Я жадно втянул воздух и
объявил:
- Мы свободные люди. Мы не чулы, чтобы торговать нами по твоей
прихоти, - я не стал утверждать, что у него ничего не получится, потому
что шансы у него были неплохие.
- Я ничем не торгую, - сказал Хаши. - Эламайн делает мне подарок, я
его принимаю, - он улыбнулся. - Только боюсь, что не смогу отплатить ей
тем же. Ты, Песчаный Тигр, уже получил удовольствие от Эламайн, но для нее
ты был последним, - он кивнул, вены на тощей шее дрожали. - Ты останешься
здесь, чтобы Эламайн могла видеть тебя и каждый день вспоминать о своей
глупости, правда не надейся снова наставить мне рога, об этом я
позабочусь, - Хаши засмеялся. - У тебя не будет такой возможности, когда
ты станешь евнухом.
На этом аудиенция была окончена, потому что я бросился вперед, чтобы
вцепиться в тощее сморщенное горло, и упал под тяжестью дюжины охранников.

Видимо по приказу Хаши мне что-то подсыпали в вино. Именно эта мысль
первой пришла мне в голову после пробуждения. Я вспомнил, что рухнул на
пол, едва началась драка, а это на меня совсем не похоже. Перевес у
нападавших был конечно большой (я не дурак, я это понимал), и я не
сомневался, что евнухи быстро расправятся со мной.
Но не так же легко!
Щедрость Хаши обернулась крупными неприятностями. Я все еще был в
апартаментах на одного, но принять ванну мне уже никто не предлагал. Я
лежал в крошечной камере где-то в подземелье дворца. Хаши не пожалел для
меня железных украшений.
Меня положили, прислонив спиной к холодной каменной стене. Голова
тупо ныла от отравленного вина и ударов, полученных в зале. Запястья были
закованы в железо. Прочные обручи крепились сразу к стене, не оставляя ни
одного звена цепи, что почти лишало меня возможности двигаться. Так же
были скованы ноги. Я лежал вытянувшись и смотрел на вмурованные в пол
железные кольца. Пока я не шевелился, чувствовал я себя относительно
неплохо. Вот только я человек активный и терпение никогда не относилось к
числу моих достоинств.
Я закрыл глаза, надеясь, что уменьшится головная боль, потом открыл
их и попытался себя осмотреть. Во время короткой схватки с меня сорвали
бурнус, и я видел все кровоподтеки выше и ниже набедренной повязки.
Сандалии с меня тоже стащили, и я заметил, что мизинец на правой ноге
торчал в сторону в своеобразном привете другим пальцам. Все остальное
кажется уцелело, хотя и превратилось в сплошной синяк. Никто не
использовал против меня ни меча, ни ножа, так что в награду за мои
старания я отделался только побоями. Ни порезов, ни ран. И за это спасибо.
Камера была узкой и темной, в ней пахло испражнениями - не моими, я
еще не дошел до такого состояния, но было ясно, что предыдущий жилец
провел здесь много времени. Зловоние в таких местах держится долго, даже
если вымыть камеру с пола до потолка. А этим обычно никто не занимался.
Шея затекла, и я не сомневался, что лежал в камере уже целую
вечность, а судя по урчанию у меня в желудке, никак не меньше ночи. Очень
хотелось есть. И очень хотелось пить, но это было скорее последствием
отравленного вина. Я подергал железные оковы и выяснил, что они были
крепкими и избавиться от них я смог бы только с помощью принесенного
кем-то ключа. Вот только приносить ключ никто не собирался. Я мог
рассчитывать на одну Дел, он она стала такой же пленницей как и я...
правда в другом качестве.
От Эламайн помощи не дождаться, ей было не до этого. Она наверняка
рыдала перед танзиром. Сабо? Вряд ли. Он верен старику. Я попался.
И тут я испугался. Потому что ни один мужчина не захочет даже думать
о потере своей мужественности.
В животе похолодело, к горлу подступила тошнота и меня чуть не
вырвало. Я уже видел блеск острой стали, слышал маниакальный смех Хаши,
чувствовал как впивается лезвие... Я сжал зубы и крепко зажмурился,
стараясь стереть эту картину, дрожа так, что по спине побежали мурашки.
Лучше смерть, чем такое!
Кто-то подошел к моей камере. Подошел бесшумно, но я услышал. Я
слышал все, что предвещало приближение этого. Почему Хаши так торопится?
Или явилась Эламайн вымаливать прощение?
Нет, она не придет. Не в ее характере.
Но это была не Эламайн и не Хаши со своими евнухами-слугами. Дверь в
мою камеру скрипнула, открылась с отчаянным визгом, и вошла Дел. Я смотрел
на нее из полутьмы, уже приготовившись схватиться с охранниками в тот
момент, когда откроют оковы, и биться до смерти. Но я снова получил
отсрочку. Дел.
Она задержалась у низкой двери, наклонившись, чтобы пройти. Светлые
волосы спадали на укутанные шелком плечи и рассыпались по груди, словно
она только что встала с постели.
Постели Хаши? От этой мысли меня чуть не затошнило, а потом я
разозлился. Кажется это была ревность.
- С тобой все в порядке? - еле слышно прошептала она.
- Как ты сюда попала? - зашипел я. - Как, в аиды, ты ухитрилась?
Она подождала, пока я закончил бормотать полубессвязные фразы, и
показала мне большой железные ключ, поболтав им в воздухе. Ясный ответ на
все вопросы.
- Быстрее, - зашипел я. - Пока они не пришли!
Дел улыбнулась.
- Этот старый танзир так тебя напугал? Песчаный Тигр, лучший танцор
меча Пенджи, до потери чувств напуган стариком?
- Ты бы тоже испугалась, если бы была мужчиной и на моем месте, - я
подергал оковы. - Ну заходи, Дел. Не стесняйся.
Она фыркнула, вошла в камеру и опустилась на колени, чтобы разомкнуть
оковы на ногах. Я ничего не мог поделать с собой - как только она
закончила, поджал ноги, чтобы защитить ту часть моей анатомии, которая не
устраивала Хаши.
- Как ты достала ключ? - рявкнул я. Самый очевидный ответ тут же
возник в моей голове. - Ты переспала с Хаши в обмен на ключ?
Дел, собиравшаяся открыть оковы на моих запястьях, застыла.
- А если и так, то что?
Ее длинные волосы упали мне на грудь и лицо.
- Что? Аиды, женщина! А как ты думаешь?
- Как я думаю? - она открыла один замок. - Я думаю, что ты слишком
быстро делаешь выводы, Тигр.
Она говорила как рассерженный ребенок. Конечно это не ее приковали в
камере, и не она ждала кастрации.
Я вглядывался в ее лицо, пытаясь найти ответ на свои вопросы.
- Значит ты переспала с этим ублюдком?
Она открыла второй замок.
- Я тебя освободила, правильно?
Я с трудом встал на колени, крепко взял Дел за плечи и повернул к
себе.
- Если ты думаешь, что я с радостью соглашусь сохранить свою
мужественность в обмен на такую жертву и не буду переживать из-за этого, у
тебя песок в голове.
- Но ты согласишься, - отрезала она. - И любой мужчина согласился бы.
А переживания... Не знаю. А ты?
- Переживаю ли? Аиды, да! Дел, я не хочу, чтобы ты подумала, что я не
понимаю, какую жертву ты принесла...
Не знаю, можно ли было назвать улыбкой изгиб ее губ.
- Тигр, женщина теряет свою невинность только раз, правильно? И живет
дальше. Так? И учится удовлетворять мужчину. Но если мужчина, например
такой как Песчаный Тигр, теряет свою мужественность, он может и не выжить.
Я права?
Прежде чем я успел ответить, она выскользнула из моих рук и вышла из
камеры. Я бросился за ней, задыхаясь от отчаяния.
Меня трясло, когда я представлял Дел в постели Хаши. Я ненавидел саму
мысль, что она сделала такое ради меня, даже если Дел научилась
удовлетворять мужчин много лет назад. И я ненавидел себя, потому что в
глубине души я был счастлив, что она сделала это и спасла меня от участи
евнуха. А это было бы гораздо хуже и унизительнее, чем жизнь чулы у
Салсет.
Я был счастлив, но не радовался.
Радоваться было нечему.
У последней ступени лестницы, ведущей из подземелья, стоял Сабо. Он
бросил мне темно-синий бурнус и кожаный кошелек, набитый монетами.
- Это плата, - сказал он, - за спасение госпожи и меня. Может Хаши и
не очень благодарен, но я сам отвечаю за себя, - он улыбнулся. - Ты
обращался со мной как с человеком, Песчаный Тигр. Я немного могу для тебя
сделать, но в моих силах не допустить, чтобы ты стал таким как я.
Дел протянула ему железный ключ.
- Ты дал ей ключ!
Сабо кивнул.
- Да. Я подсыпал снотворное в вино Хаши и когда он уснул, увел Дел из
ее комнаты и привел сюда.
Я пристально посмотрел на Дел.
- Значит ты не...
- Нет, - согласилась она. - Но ты так хотел верить в это, - она
проскочила мимо меня и скрылась в темноте.
Я взглянул на евнуха.
- Я совершил ужасную ошибку. И выставил себя дураком.
Сабо улыбнулся, и на пухлых щеках появились складки.
- Все совершают ошибки и каждый человек бывает дураком хотя бы раз в
жизни. Надеюсь, больше с тобой этого не случится, - он мягко коснулся моей
руки. - Иди прямо. Там вас ждут лошади.
- Разящий, - напомнил я. - И мой нож.
- С лошадьми. Иди.
Дел ждала в темноте узкого коридора. Она сменила полупрозрачный
пустынный наряд на простой бурнус из абрикосового шелка, украшенный белой
вышивкой. У шеи бурнус приоткрылся, и я заметил под ним знакомую тунику.
Как и я, Дел была без оружия.
Я вспомнил о ее мече и подумал, не испытал ли Сабо тоже болезненное
ощущение, что и я. Но спрашивать его я не стал, потому что вспомнил слова
Дел: пока меч в ножнах, он безвреден.
Безвреден... Не сказал бы.
- Куда? - прошептала Дел Сабо.
- Прямо. Дверь выводит на задний двор дворца, там конюшни. Я обо всем
позаботился. Там лошади и оружие.
Я крепко пожал его руку.
- Я действительно обязан тебе, Сабо.
Он улыбнулся.
- Я знаю. Но это все, что я могу для вас сделать.
Дел подошла к нему, обняла за шею и громко чмокнула в пухлую,
коричневую щеку.
- Сулхайя, Сабо, - тихо сказала она. - У нас так говорят спасибо и
всего тебе наилучшего.
- Уезжайте, - попросил он. - Уезжайте, пока я не решил ехать с вами.
- Давай, - согласился я. - Поехали, Сабо.
Его светло-карие глаза казались черными в полутьме коридора.
- Нет. Мое место здесь. Я знаю, что вы невысокого мнения о моем
господине Хаши, но раньше он был достойным мужчиной... Я предпочитаю
помнить его таким. Уезжайте, а я останусь, - он кивнул на дверь. - Идите,
пока конюхи не забеспокоились и не увели лошадей.
И мы с Дел ушли. Но ушли, понимая, что освободил нас Сабо, а не те
великие таланты, на которые мы претендовали.
Мы добежали от дворца до конюшен, радуясь темноте. Я решил, что было
около полуночи. Луна скрылась за облаками. Мы нашли лошадей, быстро
отвязали их и вскочили в седла. Знакомая перевязь Разящего свисала с
передней луки, к ней был привязан нож. С невыразимым облегчением я надел
перевязь через голову, застегнул ее у ребер и накинул бурнус.
Дел разбиралась со своим оружием. Серебряная рукоять ее волшебного
меча уже торчала из-за плеча.
- Поехали, Тигр, - нетерпеливо сказала она, и мы выехали через
ворота. Стражник, получивший золото от Сабо, отвернулся.
Копыта лошадей стучали по узким улицам Саскаата. Мы ехали на Юг. Я не
хотел оставаться на ночь в городе. Может нам и стоило отдохнуть под самым
носом Хаши, но танзир в пустынном городке обладает абсолютной властью и
ему ничего не стоило приказать запереть ворота Саскаата и обыскивать дом
за домом. Лучше было выбраться из этого места раз и навсегда.
- Вода? - встревожилась Дел.
- В мешках, - успокоил я ее. - Сабо обо всем подумал.
Мы ехали по улицам, прислушиваясь, не забьют ли тревогу во дворце, но
набат не звучал. Только когда мы выехали из городских ворот, и миновали
скопища лачужек, отмечающих границу владений Хаши, мы начали
успокаиваться. В первый раз за всю свою жизнь я обрадовался, увидев
Пенджу.
- Сколько до Джулы? - спросила Дел.
- Не меньше недели. Скорее две. Я никогда не проезжал через Саскаат.
Думаю, мы немного отклонились.
- Где следующий колодец?
Я задумался.
- Русали. Городок кажется побольше чем Саскаат, хотя я его не
разглядел.
- И этого хватило, - пылко сказала Дел.
Я согласился, не кривя душой.

Мы ехали полночи и часы перед рассветом, не останавливаясь из
опасения, что танзир выслал за нами погоню. Я правда в этом сомневался.
Ведь если все обдумать, Хаши ничего не потерял. Конечно пропала Дел, но
такому человеку как старый Хаши нетрудно купить себе полдюжины красавиц
или больше. Готов признать, что ни одна из них не будет Дел, но он же и не
знал ее, а поэтому не понимал, что потерял.
А что касается меня... пусть он сделает евнухом кого-нибудь другого.
Мне и так хорошо.
Когда солнце выглянуло из-за горизонта, мы остановились отдохнуть.
Дел соскочила со своего гнедого, чуть задержав ногу в стремени, и медленно
начала ослаблять подпруги. Я несколько секунд встревоженно следил за ней,
потом спрыгнул с рыжего и расседлал его. Сабо умудрился вернуть нам
лошадей, подаренных Салсет. Конечно никто не мог заменить мне гнедого
жеребца, но я уже начал привыкать к рыжему.
Я стреножил мерина, дал ему порцию зерна (предусмотрительный Сабо
засыпал его в саквы), вытащил из-под седла чепрак и рухнул на него. Руки и
ноги болели от железных оков, всем остальным частям тела тоже досталось.
Дел кинула мне кожаную флягу с водой.
- Держи.
С наслаждением сделав несколько глотков, я почувствовал себя
человеком. Я растянулся на спине, осторожно напряг руки и ноги, расправляя
сведенные сухожилия, пока не растянул отвердевшие мышцы.
Я балансировал на грани сна и реальности, когда Дел, сидевшая на
своем чепраке, вынула из ножен меч и начала внимательно рассматривать
покрытое рунами лезвие. Спать сразу расхотелось.
Я перекатился на правый бок и оперся на локоть. Дел вглядывалась в
клинок, поворачивая его в лучах восходящего солнца, изучала сталь в
поисках зазубрин или пятен. Я видел как свет пробежал по клинку:
розово-лиловый перешел в крапово-фиолетовый, в орхидейно-красный, в
охряно-золотой. И сквозь все эти цвета сияла Северная сталь.
Что же это за металл...
- Ну ладно, - не выдержал я, - пришло время все объяснить. Так что
это за меч?
Она засунула прядь выжженных солнцем волос за левое ухо. Я видел ее
профиль: мягкий изгиб безупречного тонкого лица.
- Меч. Просто меч.
- Хватит говорить загадками, - отрезал я. - Последние несколько
недель ты в каждой фразе намекаешь на то, что тебя тренировали как танцора
меча. А из собственного опыта я знаю, что у твоего меча есть магические
свойства. Хорошо, я сдаюсь. Что это?
Она не смотрела на меня, продолжая исследовать каждый дюйм клинка.
- Яватма. Мой кровный клинок. Ты должен знать, что это такое.
- Не знаю.
Наконец-то она взглянула на меня.
- Нет?
- Нет, - я пожал плечами. - Это не Южный термин.
Дел вздохнула и повела одним плечом.
- Это меч, настоящий меч. И у него есть имя. Он был... представлен
мне, - Дел нахмурилась, и я понял, что она не может подобрать Южные слова,
чтобы объяснить что-то. - Незнакомые люди после того, как их представляют
друг другу уже не незнакомцы, они друг друга знают. А если узнают
получше... они станут не просто друзьями. Они будут соратниками, братьями
по оружию, партнерами. И... еще больше, - она нахмурилась сильнее. -
Яватма становится парой истойя после получения высшего ранга. Я... кормлю
меч... а меч кормит меня, - она растерянно покачала головой. - В Южном
языке нет таких слов.
Я подумал о Разящем. Я достаточно часто говорил Дел, что он был
просто мечом, оружием, клинком, но я кривил душой. Чем он был, я не мог
объяснить, так же как она не могла объяснить, чем был ее меч. Разящий был
моей силой, гордостью и избавлением. Он был моей свободой.
Но в мече Дел скрывалась и другая сила.
Я всматривался в руны на клинке, узоры на рукояти. В лучах
восходящего солнца меч все время менялся.
- Холод, - сказал я, - лед... Эта штука сделана изо льда.
Пальцы Дел сомкнулись на рукояти.
- Он теплый, - прошептала она, - как плоть... и внутри он такой же
как я.
По спине у меня пробежали мурашки.
- Не говори загадками.
- Здесь нет загадки, - она не улыбалась. - Он не живой... не такой,
как ты и я. Но и не мертвый.
- Кровный клинок, - повторил я. - Надеюсь, он выпил свою норму.
Дел посмотрела на меч. Солнечные лучи превратили бледно-розовое
лезвие в темно-красное.
- Нет, - наконец сказала она. - Не выпил, пока я не выпью свою.
Я сразу замерз. Я лежал на чепраке и смотрел на рождение дня,
раздумывая, не взял ли я на себя что-то большее, чем просто обязанности
проводника.
Я закрыл глаза. Одной рукой прикрыл веки, чтобы не раздражало солнце
и услышал как Дел запела тихую нежную песню, будто успокаивая меч.

Русали был типичным пустынным городком, переполненным людьми всех
племен и рас - богатыми и бедными, чистыми и грязными, больными и
здоровыми, честными перед законом и мошенниками. (Вообще-то Русали точно
соответствовал словам Хаши о Джуле).
Дел не потрудилась надеть капюшон и пока мы ехали по узким песчаным
улицам привлекла всеобщее внимание. Мужчины останавливались посмотреть на
нее, а продажные женщины громко переговаривались о Северянках, пытающихся
лишить их работы.
Тогда я понял, какую совершил ошибку. Мне следовало ехать по главной
улице, как любому мужчине, знающему, что у его пояса висит тугой от монет
кошелек. Вместо этого я по привычке выискивал темные переулки и аллеи, как
последний вор. Сам я никогда не воровал, но танцору меча обычно легче было
найти работу в темных уголках города.
- Не обращай на них внимания, Дел.
- Это не впервые, Тигр.
Ну, это было впервые в моем присутствии. Мне не нравилось, как
мужчины разглядывали ее. Тупые, похотливые дураки, слонявшиеся по улицам.
- Нужно продать лошадей, - сказал я, чтобы отвлечься.
Дел нахмурилась.
- Зачем? Мы пойдем в Джулу пешком?
- На случай если Хаши решит выслать за нами погоню. Если мы будем на
других лошадях, на какое-то время они собьются со следа.
- Не вышлет, - Дел покачала головой. - Эламайн займет его другими
делами.
- Эламайн его прикончит, - я не смог сдержаться, представив в ее
постели сморщенного старика, и расхохотался.
Дел покосилась на меня.
- Может быть... ну, значит он больше не встанет у нас на пути.
Я улыбнулся.
- Все равно поменяем лошадей. Этих я продам, потом пойду к другому
торговцу и куплю новых, тогда никто ничего не заподозрит, - я оглядел
улицу. - Вот и гостиница, можно выпить и перекусить. Аиды, я умираю от
жажды при мысли об акиви, - я соскочил с рыжего и привязал повод к кольцу
в темно-желтой стене.
Местечко было грязным и пропитанным дымом травы хува. Дым висел
тонкими, зеленоватыми слоями над светильниками. Окнами назывались дырки,
пробитые в глиняной стене. Осмотревшись, я решил развернуться и уйти,
вытащив за собой Дел.
Но Дел уходить не собиралась. Она опустилась на табуретку у пустого
стола. Я раздраженно нахмурился, но помедлив, сел рядом.
- Это место тебе не подходит, - сообщил я ей.
Она подняла брови.
- Почему нет?
- Просто не подходит, - я убедился, что Разящий у меня за спиной. -
Ты заслуживаешь лучшего.
Дел долго смотрела на меня. Я так и не понял, о чем она думала, но
мне показалось, что дело было в моих словах. Кажется они ее удивили.
Она улыбнулась.
- Принимаю как комплимент.
- Мне все равно, как ты это принимаешь. Это место не для тебя, -
раздраженный, я развернулся в поисках служанки и громко потребовал акиви.
Но я позабыл и об акиви, и о служанке когда услышал изумленный
возглас Дел.
Я обернулся и увидел высокого светловолосого Северянина, который
только что вошел в гостиницу.
Дел была уже на ногах. Она крикнула что-то на Северном языке и
незнакомец повернулся к ней.
Сначала я даже принял его за ее брата, но вовремя сообразил, что
здоровому Северянину было лет под тридцать и перепутать его с
пятнадцатилетним мальчиком было просто невозможно.
Потом мне пришло в голову, что нас догнал человек, который разыскивал
Дел - один из истойя, перед которыми, как она объяснила, Дел в была долгу.
Она видимо подумала о том же, потому что выхватила из ножен Северный меч.
Все разговоры в кантине разом прекратились, как только посетители
сообразили, что на их глазах начиналась схватка. Постепенно, один за
другим, снова начали раздаваться голоса: все обсуждали женщину с Севера,
державшую меч.
У меня зачесалась правая рука. Сначала я решил, что заныл след
рукояти на ладони, но разжав ладонь понял, что дело было не в рубце.
Просто мне очень хотелось вытащить свой меч и встать на защиту Дел.
Но ей этого кажется не требовалось.
Гостиница была маленькой, душной, тесной. Свет проходил лишь через
открытую дверь и дыры, служившие окнами. От терпкого запаха травы хува
першило в горле. Воздух был таким плотным, что его можно было резать
ножом... или мечом.
Дел ждала. Она стояла спиной ко мне и лицом к двери. Я не мог
разглядеть Северянина, темнел лишь смутный силуэт. Но я заметил его
перевязь и рукоять двуручного меча, поднимавшуюся над левым плечом. В
руках у него ничего не было.
Дел задала ему вопрос. Он сказал что-то и покачал головой. Я понял,
что ответ был отрицательным. Дел говорила еще несколько минут, мягко
перекатывая на языке странно звучащие слова.
Северянин снова покачал головой. Руки он держал перед собой. Из их
разговора я понял только пару слов: одно был истойя, другое кайдин.
Дел кивнула. Я не видел ее лица, но она вернула меч в ножны, видимо
удовлетворенная ответами.
Северянин смотрел на нее задумчиво. В его глазах появился теплый,
заинтересованный оттенок, который появлялся в глазах у всех мужчин, когда
они смотрели на Дел. Конечно он оценил ее. Северянин улыбнулся.
Он пробрался к столу и Дел жестом предложила ему сесть на свободную
табуретку. Служанка принесла акиви и две чашки. Одну Дел наполнила и
отдала Северянину, другую взяла себе. Мне достался кувшин.
Из их разговора я ухватил только слово Алрик и решил, что так звали
Северянина. Алрик был высоким, Алрик был сильным, Алрик выглядел
достаточно мощным, чтобы валить деревья.
Его светлые, вьющиеся волосы свободно падали на широкие плечи. Он
носил бурнус, окрашенный в полосы пустынных цветов: янтарные, желтые,
коричневые. Из-за левого плеча виднелась рукоять большого изогнутого меча.
Южного меча, а не Северного, какой был у Дел. Я присмотрелся и понял, что
это было за оружие: Вашни. Северянин с мечом Вашни. Насколько я знал,
такое расценивалось Вашни как кощунство. Алрик видимо уже долго жил на Юге
- его кожа успела потемнеть и стала почти такой же как моя.
Я допил до дна кувшин акиви и поймал себя на том, что со злобой
разглядываю нового приятеля Дел.
В разговоре проскользнуло имя Джамайл и я понял, что Дел рассказывала
Алрику о пропавшем брате. Он слушал внимательно, хмурился и выплевывал
резкие замечания, возможно что-то о торговле рабами на Юге. Я и сам не
слишком гордился этой практикой, но никто не давал право чужаку
критиковать мою Пенджу.
Дел вспомнила обо мне.
- Алрик говорит, что есть работорговцы, которые занимаются только
Северянами.
- Так можно больше заработать, - согласился я.
Дел снова повернулась к Алрику, болтая с такой скоростью, что вряд ли
я понял бы, даже если бы знал Северный.
Я долго терпел, но потом мне это надоело.
- Дел, - я подождал немного. - Дел, я пойду избавлюсь от лошадей, - я
снова подождал, но она меня не услышала. Я шумно прочистил глотку.
- Дел!
Она испуганно вздрогнула и взглянула на меня.
- В чем дело?
- Я пошел продавать лошадей.
Она кивнула и снова повернулась к Алрику.
Я встал, с грохотом отодвинув табуретку, и несколько секунд смотрел
на них. Так ничего и не дождавшись, я вышел из гостиницы, мечтая чтобы
этот здоровый болван никогда не высовывал свою рожу за Северную границу.
На улице я отвязал лошадей, сел на рыжего и повел гнедого Дел в
поводу по выложенной булыжниками улице. Солнце садилось, темнело, и я
откровенно проголодался, но Алрик-Северянин оставил плохой привкус у меня
во рту.
Почему Дел заинтересовалась им? Разве не я вез ее в Джулу? Почему она
решила, что он может ей помочь?
Она набросилась на него так, будто меня не было. А я не прозевал
блеск в его глазах, когда он любовался ею, и голодное выражение его лица.
Дел не оставляла равнодушным ни одного мужчину.
Меня бесило собственное бессилие. Она была свободной Северянкой, а я
уже успел понять, что у женщин с Севера представление о свободе было
совсем не таким, как у их сестер с Юга. Из-за этого Дел могла попасть в
неприятности - на Юге свободными объявляли себя только потаскухи.
Я ругался, прокладывая дорогу в толпе. Но не мог же я вернуться в
гостиницу и приказать Северянину проваливать - у Дел была веская причина
поговорить с ним. Причина была и у него. Алрик мог что-то знать о ее
брате, хотя я в этом сомневался, а сам Северянин ждал новостей с родины.
Зная привязанность Дел ко всему, что было связано с Севером, я опасался,
что она могла оставить меня и связаться с ним. Кривой меч, который он
носил, выдавал в нем бойца. Он мог быть даже танцором меча.
В этом случае Дел могла забыть о нашем договоре и нанять его.
К тому времени, когда я нашел местного торговца лошадьми, я был зол,
раздражен и придирчив. Я продал лошадей и ушел, так ничего и не купив
взамен. Я отправился в гостиницу вызволять Дел из жадных лап Алрика.
Вернувшись, я обнаружил, что за нашим столом сидели четыре Южанина.
Ни Дел, ни Алрика я не увидел.
Внутри у меня что-то оборвалось. Потом я разозлился.
Я подошел к служанке, которая приносила нам акиви.
- Куда она пошла?
Служанка была темноволосая, темноглазая и кокетливая. В другое время
я бы ее не пропустил, но теперь в голове у меня было другое.
- Зачем она тебе? - обаятельно улыбнулась Южанка. - У тебя есть я.
- Ты мне не нужна, - грубо рявкнул я. - Я ищу Северянку.
Служанка перестала улыбаться. Она вскинула голову и черные колечки
волос рассыпались по пышной груди.
- Должна тебе сказать, ты ей не нужен. Она ушла с Северянином. Ну
зачем тебе женщина Севера? Ты же Южанин.
- Куда они пошли?
Она надула губки, потом кивнула головой на запад.
- Туда. Но вряд ли она хочет, чтобы ты ее нашел. Ей и с Северянином
было неплохо.
Я угрюмо поблагодарил, бросил служанке медную монету из кошелька,
который дал Сабо, и вышел.
Я прошел по людной улице, останавливаясь то здесь, то там, чтобы
расспросить торговцев, не видел ли кто высокую девушку с Севера и
здорового Северянина, одетого по-Южному. Все видели (кто может забыть
Дел?). Конечно все они клялись, что не уверены, она ли это была, но монеты
помогали им вспомнить точно. Я понял, что если моя прогулка затянется,
денег Сабо хватит ненадолго, но городок Русали оказался несколько больше
чем кроличий садок, и без подсказок я мог бы потратить недели, обшаривая
тупики, аллеи и переулки.
Чем дольше я искал, тем голоднее становился, что совершенно не
улучшало мне настроения. Я устал и удивляться этому не приходилось. Когда
я остановился все обдумать, я вдруг понял, что за последние два месяца
прошел через мельничные жернова благодаря Дел. Меня исцарапал песчаный
тигр, засыпал самум и "приютили" Ханджи. Потом меня оставили умирать (и
запечься до сухой шкурки) в песках, я попал в лапы Хаши из Саскаата (и
конечно Эламайн) - и в награду за все это один день, которого не видно
было и на горизонте. А силы у меня были уже на исходе.
Солнце заходило и тени сгущались, раскрашивая аллеи и улицы всеми
оттенками коричневого и топазового. Я осторожно пробирался по переулку,
ожидая любых неприятностей. В Русали, как и в большинстве городов пустыни,
собирались люди самых разных нравов и наклонностей. Меня трясло при мысли
о том, что Дел могла пройти здесь без сопровождения.
Конечно Алрика можно было посчитать сопровождением, меч он носил не
для красоты, но я почти не сомневался, что Северянин занимался
работорговлей и не смог удержаться от искушения, увидев Дел. Ее могли
связать, заткнуть рот и запереть в грязной камере, чтобы утром отвезти к
богатому танзиру.
Или (самое страшное для меня в данную минуту) здоровый Северянин мог
оставить ее себе.
От этой мысли я заскрипел зубами. Я видел их перед собой: две светлые
головы, бледная кожа рук и ног, гибкие тела, сплетенные в тесном объятии.
(Я видел как Дел позволяла ему то, что не позволяла мне, потому что
он родился на Севере, а не на Юге - значит он был выше меня.)
Я видел как он смеялся, слушая рассказы Дел о нашем путешествии. Как
они издевались над большим тупим Южанином, который называл себя Песчаным
Тигром, потому что у него не было имени, рожденным и брошенным в пустыне и
воспитанным рабом, а не человеком.
Когда полная луна осветила городок и большинство владельцев лавочек
заперли двери и ставни, я готов был уничтожить все, что напоминало мне
Алрика-Северянина.
Поэтому я и разрубил желтую дыню, которая скатилась с кучи себе
подобных около лавочки торговца.
Я застыл, чувствуя себя дураком, и долго смотрел как две неравные
половинки катились по земле. Разящий пил сок и мякоть.
Украдкой я осмотрелся. Никого, хвала валхайлу. Никто не оказался
свидетелем моего позора (иначе по пустыне наверняка разошлась бы байка о
моем безумии). Торговец тоже ничего не услышал. Я выбрал половинку дыни
почище, отряхнул ее и взял с собой.
Сладкая мякоть заставила желудок замолчать.

Воры выбрались из темноты как крысы и окружили меня в аллее. Их было
шестеро, значит ребятам приходилось работать всю ночь, чтобы набрать денег
для каждого. Инстинктивно я нашел ровную площадку, встал поудобнее и
застыл в ожидании.
Они набросились на меня одновременно, но врасплох меня не застали. Я
бросил одному в лицо остаток дыни, выхватил Разящего и резко развернулся,
чтобы расправиться с ворами за моей спиной, которые не ожидали атаки.
Думаю, они были несколько удивлены, когда я снес голову первому, проткнул
горло второму, отрубил руку, державшую меч, третьему и снова развернулся,
чтобы защититься от первых трех.
Тот, с лица которого капал сок дыни, прокричал что-то оставшимся
двум, видимо приказывая им повалить меня, но они замялись. Они еще не
успели прийти в себя после гибели своих товарищей. Трое, вооруженные
ножами и заостренными дубинками, осторожно обходили меня, но не атаковали.
Я ободряюще взмахнул мечом.
- Давайте, парни. Разящий голоден.
Три пары глаз смотрели на меч. Они заметили, как мои руки сжимали
рукоять, увидели улыбку на моем лице.
Они отступили.
- Танцор меча, - прошептал один.
Я улыбнулся шире - бывает польза и от звания. На Юге танцоров мечей
считают лучшими специалистами во всем, что касалось оружия, будь это
обычное воровство, налеты борджуни или настоящий бой. Танцы мечей
разделялись на несколько уровней даже внутри одной школы, их слишком
много, чтобы рассказывать о них подробно. Достаточно сказать, что на
жаргоне воров назвать кого-то танцором меча означало заключить, что этот
человек неприступен. Его не взять.
Конечно были и другие объяснения. Воры не любят нападать на танцоров
мечей по трем причинам: во-первых, у танцора меча денег либо очень много,
либо их вообще нет - а зачем рисковать своей жизнью, если твоя жертва
может оказаться более нищей чем ты. Во-вторых, можно сказать, что танцоры
мечей считались членами того же братства, что и обычные воры, а на своих
нападать не принято.
Третья (и самая важная) причина: танцоры мечей умели убивать гораздо
лучше, чем простые воры, потому что этим мы зарабатывали на жизнь. Я
улыбнулся.
- Составите мне компанию в круге?
Они тут же извинились (достаточно вежливо), объяснив что у них
срочные дела в другом месте. Распрощавшись таким образом, они скрылись в
темноте. Я пожелал им спокойной ночи и повернулся, чтобы вытереть Разящего
о ближайший труп...
...и понял, что совершил очень серьезную ошибку.
Вместо трех трупов лежали два. Третий, потерявший правую руку,
умирать не хотел. Более того, он собирался свести со мной счеты.
Он стоял, сжимая нож в левой руке. Когда я повернулся, он бросился на
меня и вонзил лезвие в правое плечо, разрезая плоть и мышцы, пока сталь не
застряла в перевязи. Острие уткнулось в кость.
Я стоял слишком близко и не мог воспользоваться Разящим, поэтому
пришлось выхватить свой нож левой рукой и ударить вора коленом в
промежность, тут же мысленно поблагодарив Дел за прекрасную идею.
Проклиная боль в плече, я перекинул нож в правую руку и ударил. Несмотря
на туман, застилавший глаза, я удовлетворенно отметил, что клинок вошел
точно в сердце. Вор повернулся и упал. И застыл на земле.
Я пошатнулся, нащупав ближайшую стену, прислонился к ней и выругался,
надеясь, что это встряхнет меня. Разящий, затупившись от крови, лежал в
песке в аллее. В таком месте не оставляют хороший меч, но мне было не до
него.
Рваная рана в плече была не смертельной, но кровь текла ручьем, плечо
болело как в аидах. Я зажал в левой руке складки бурнуса и прижал их к
ране, чтобы остановить кровотечение. Немного отдышавшись, я наклонился и
подобрал нож и меч. Наклон чуть не прикончил меня, но я, шатаясь,
выпрямился, убедился, что держусь на ногах, и поспешил выбраться из аллеи.
Конечно воры уважали танцора меча, когда он был в добром здравии, но
воткните в него нож и он превратится в легкую добычу для каждого.
Я понимал, что если кто-то заметит мою рану, я нарвусь на новые
неприятности, и мне пришлось свободно опустить руку. Я шел и чувствовал,
как под бурнусом по коже стекали капли крови. Выбора у меня не было - я
должен был вернуться в гостиницу и привести себя в чувство, прежде чем
снова отправляться на охоту за Дел.
Моя черноглазая потаскушка сидела за столом и глаза ее расширились,
когда я вошел (ну... ввалился). Думаю к тому времени я уже едва держался
на ногах. Она помогла мне упасть на ближайший стул, налила изрядную порцию
акиви и залила акиви мне в горло. Без ее помощи я бы разлил всю чашку.
Правая рука мне уже не подчинялась, а левая дрожала.
- Я говорила, что тебе лучше было остаться со мной, - выговаривала
девчонка.
- Может и так, - комната плыла и рассыпалась на части.
- Пойдем в мою комнату, - она нырнула мне под левое плечо и
напряглась.
Я тупо ухмыльнулся.
- Боюсь, что сегодня ночью от меня толку не будет, баска.
Она дерзко улыбнулась в ответ.
- Это еще неизвестно, бейло. Марика знает, как оживить мужчину, даже
если в нем почти не осталось крови, - она хмыкнула. - Пошли, бейло. Я
помогу.
Она действительно помогла. Она протащила меня через узкий дверной
проем в крошечный чулан. В углу стояла кровать (естественно), на которой
видимо Марика подрабатывала.
Я сел на край, разглядывая Марику сквозь туман в глазах, и попытался
изобразить повелительный тон.
- Буду спать здесь. Но утром я должен ехать в Джулу, так что не
позволяй мне спать слишком долго. Меня ждет танзир.
Марика уперла ладошки в бока и расхохоталась.
- Если ты надеешься, что это предупреждение заставит меня держать
руки подальше от твоего кошелька, побереги дыхание. Я присмотрю за тобой и
твоими деньгами. Я не дура и не собираюсь делать своим врагом Песчаного
Тигра.
Я всмотрелся в туман.
- Я тебя знаю?
- Это я тебя знаю, - усмехнулась она. - Все тебя знают, бейло. Тебя,
и этот меч, и когти на шее, - она наклонилась, продемонстрировав часть
своих прелестей, и нежной рукой провела по правой стороне моего лица,
лаская шрамы, - и это, - прошептала она. - Ни у кого больше нет этого.
Я пробормотал что-то и рухнул на кровать. Голова кружилась и я решил,
что в этом было повинно акиви на пустой желудок (не говоря уже о ножевой
ране, сопровождаемой существенной потерей крови). Если Марика собиралась
на себе проверить легендарные способности Песчаного Тигра, она должна была
набраться терпения.
Марика сняла с меня сандалии и прошептала что-то о необходимости
промыть рану и осмотреть сломанный палец.
"Новый сюжет в моей легендарной биографии", - смутно подумалось мне,
и я уснул.

Открыв глаза, я увидел две пары глаз, рассматривавших меня в упор.
Они чего-то ждали. Обе пары были ярко-голубыми. Одна принадлежала Дел.
Я резко сел, но тут же вскрикнул от боли и снова рухнул на подушки.
Дел положила мне на лоб прохладную ладонь.
- Глупый, - отметила она, - лежи спокойно.
Я снова попробовал открыть глаза, когда голова перестала кружиться и
боль упала до терпимого уровня. Дел была цела и невредима, и ничем не
отличалась от той Северянки, которую я видел днем раньше, только длинные
волосы она снова заплела в косу. На Дел был знакомый бурнус абрикосового
цвета. Он оттенял теплый, золотистый цвет загоревшей кожи.
- Как ты меня нашла? - пробормотал я.
Она подалась вперед на табуретке, положила локти на колени, а
подбородок на ладони.
- Мы с Алриком вернулись и долго ждали тебя. Ты не появился. Пару
дней мы бродили в округе, пока Марика не сказала нам, где ты.
Я посмотрел мимо Дел на здорового Северянина, который стоял, лениво
прислонившись к стене как огромный хитрый медведь.
- Что он с тобой сделал?
Медведь показал зубы.
- Мы прекрасно провели время в моем доме. Ты этого ответа от меня
ждал?
Я снова попытался сесть, но руки Дел уложили меня обратно, а я был
слишком слаб, чтобы сопротивляться. Я обозвал Алрика довольно неприличным
словом на Южном диалекте. Он ответил не менее грязным ругательством на том
же языке и без акцента. Почувствовав безвыходность положения, мы
уставились друг на друга.
Дел вздохнула.
- Прекратите. Сейчас не время и не место.
- Что он сделал с тобой? - не унимался я, не обращая внимания на
помрачневшее лицо медведя.
- Ни-че-го, - объявила она, четко выговаривая каждый слог. - Ты
думаешь, каждый мужчина хочет затащить меня в постель?
- Каждый, кто еще не мертв... и кто еще мужчина.
Дел засмеялась.
- Я полагаю, что должна поблагодарить тебя за комплимент,
сомнительный он или нет. Но сейчас меня больше заботишь ты сам, - она
снова потрогала мой лоб и критически осмотрела перевязанное плечо. - Так
что случилось?
- Я искал тебя.
Секунду она соображала.
- Ясно, - наконец сказала она. - Это моя вина.
Я пожал плечами и тут же пожалел, что сделал это.
- Если бы ты сидела там, где я тебя оставил, я бы сейчас не валялся в
кровати с ножевой раной в плече, - я покосился на Алрика. - Ты слишком
легко поверила ему, баска. А если бы он оказался работорговцем?
- Алрик? - изумилась она. - Он же Северянин.
- Точно, - согласился я, - и мы оба знаем, что кто-то разыскивает
тебя за твой долг, - я нахмурился. - Ты ведь тоже решила, что это он,
когда увидела Алрика. А если ты не ошиблась?
Дел покачала головой.
- Нет. С этим все ясно. При получении долга крови соблюдаются
определенные ритуалы. Если бы Алрик был истойя, который охотится за мной,
мы бы встретились в круге.
Алрик сказал что-то на их странном Северном языке. Меня опять
исключили из разговора и я стал более мрачным, чем когда-либо. Мне совсем
не нравится чувствовать себя слабым и больным, от этого у меня обычно
портится настроение. А от присутствия Алрика легче мне не становилось.
Северянин сказал Дел что-то, отчего она приподнялась на табуретке.
Она ответила очень коротко и быстро, но фраза включала всю гамму
человеческих переживаний: неверие, изумление, отрицание и еще что-то, чего
я не мог понять. Что-то как... открытие. Она пристально посмотрела на
меня.
Алрик повторил предложение. Дел покачала головой. Я отрыл рот,
собираясь спросить ее о чем, в аиды, они спорили, но она зажала мне рот
ладонью.
- Успокойся, - сказала она, - ты и так потерял достаточно крови...
споры ни к чему не приведут. Мы с Алриком должны остановить это.
- Остановить что, споры или кровотечение? - поинтересовался я, когда
она убрала руку.
- Возможно и то, и другое, - объявил Алрик, удовлетворенно улыбаясь.
- Как? - подозрительно спросил я.
Его улыбка стала еще шире.
- Огнем конечно. Как еще?
- Одну минуту...
- Успокойся, - потребовала Дел. - Он прав. Марика перевязала рану, но
кровь все еще идет. Нужно что-то сделать, и мы попробуем то, что предложил
Алрик.
- Так это было его предложение? - я замотал головой. - Баска, он меня
быстро прикончит, а потом возьмет тебя себе.
- Я ему не нужна, - отрезала Дел. - У него жена и двое детей.
- Это Юг, - напомнил я. - У мужчины есть право иметь несколько жен.
- У него есть такое право? - переспросила она. - Или он просто берет
их?
- Дел...
- Он Северянин, - сообщила она, хотя я это и так давно знал. - У нас
считают, что жена должна быть одна.
Алрик по-медвежьи ухмыльнулся.
- Может ради Дел я изменю своим принципам.
Я свирепо уставился на него, но он только шире заулыбался. Он был
большим, сильным, и, без сомнения, красивым. И уж конечно очень уверенным
в себе.
Я ненавидел таких людей.
- Что вы собираетесь делать? - я был полон самых плохих предчувствий.
Алрик указал на жаровню на полу. Я увидел, что на ней уже лежал нож с
костяной рукояткой. Лезвие нагревалось.
- Вот что мы собираемся делать.
Во рту у меня пересохло.
- Других способов нет?
- Нет, - Дел ответила так быстро, что я начал подозревать, не
подумывала ли и сама Дел о таком варианте.
- Где Марика? - может хоть эта девочка немного меня поддержит.
- Марика усердно зарабатывает на жизнь торговлей, - живо ответила
Дел. - Другой торговлей... той, которой ты очень мешаешь, заняв ее
постель.
- Нож готов, - объявил Алрик тоном, в котором подозрительно
проскальзывали веселые нотки.
Я посмотрел на Дел.
- Сделай это ты. Я ему не доверяю.
- Так и было задумано, - безмятежно сказала она. - Алрик будет
держать тебя.
- Держать?
Она наклонилась и обернула кусок ткани вокруг рукояти ножа.
- Я думаю, что даже для Песчаного Тигра это будет болезненный опыт. И
скорее всего Тигр будет орать.
- Я никогда не ору.
Дел подняла брови, явно выражая недоверие, а потом здоровые лапы
Алрика надавили мне на плечи. Его правая ладонь лежала около раны, отчего
я не стал относиться к нему лучше.
- Смотри, Северянин.
Его лицо нависало над моим.
- Я могу сесть на тебя.
- Да брось.
Дел протянула мне чашку акиви.
- Выпей.
- Обойдусь. Начинай.
Она криво улыбнулась.
- Глупый Тигр.
А потом она прижала раскаленное докрасна лезвие к кровоточащей ране и
мне было уже безразлично, что подумает обо мне Алрик (и даже Дел). Заорал
я так, что должны были перепугаться все обитатели гостиницы. Я попытался
рвануться с кровати, но Северянин надавил на меня и я не смог
пошевелиться. Я просто лежал, ругался, с меня тек пот, голова кружилась, а
в ноздри бил запах горелого мяса.
- Тебе это нравится, - слабо обвинил я Дел сквозь стиснутые зубы.
- Нет, - сказала она. - Нет.
Может она еще что-то говорила, но я ее уже не слышал. Я кажется
куда-то вышел ненадолго.

Проснулся я в странной комнате, в странном месте и в очень странном
расположении духа. Я чувствовал себя легким, разъединенным и окоченевшим.
Комната ничем не напоминала чулан Марики.
- Дел, - прохрипел я.
В комнату вошла женщина. Не Дел. Женщина была черноволосая и
черноглазая как Марика, но в отличие от Марики, она ждала ребенка.
- Дел с детьми, - женщина говорила на Южном без акцента. - Я Лена,
жена Алрика.
- Значит... он действительно женат?
- У нас двое детей и скоро будет третий, - она погладила большой
живот. - Северные мужчины крепкие дьяволы, так?
Я помрачнел, удивляясь как она может болтать такой вздор, когда Дел
своим присутствием в доме несомненно разрушит эту семью. Лена сама
сказала, что он дьявол (а другого я и не ожидал).
- Как я?
Лена улыбнулась.
- Гораздо лучше. Алрик и Дел принесли тебя пару дней назад. С тех пор
ты спал, но ты быстро поправляешься. Если легенды о Песчаном Тигре не
врут, скоро ты встанешь на ноги.
Песчаный Тигр чувствовал себя дохлой кошкой, но ей об этом не сказал.
- Я позову Дел, - Лена исчезла.
Дел пришла через минуту. Она смотрела на меня настороженно и я
спросил, что случилось.
- Теперь ты снова начнешь приставать к Алрику, я права?
- А что, не стоит?
В ее глазах зажглись злые огоньки.
- Ты глупо себя вел, сам знаешь. Алрик оказал нам гостеприимство в
своем доме, а места здесь едва хватает для него, Лены и малышек. Ты лежишь
в единственной спальне, все остальные переселились в комнату.
Я сразу почувствовал себя неуютно, чего Дел явно и добивалась.
- Скажи им, что мы уедем как только я смогу встать на ноги.
- Он знает, - Дел придвинула к кровати трехногую табуретку. - Так что
с тобой случилось, Тигр? Марика не могла нам ничего рассказать.
Я покосился на повязку на правом плече и задумался, как выглядела
рана после прижигания.
- Воры. Одному из них повезло, - я помолчал, - ненадолго.
- Мне жаль, - сказала Дел с раскаянием. - Мне следовало остаться в
гостинице и с тобой бы ничего не случилось. Но Алрик так хотел показать
мне дом, свою жену, детей. Он очень гордится ими, - она пожала плечами. -
Я с Севера, а он долго не встречал никого с родины.
- А что он делает здесь?
Она улыбнулась.
- Погоня за мечтой, как у всех. Он приехал на Юг несколько лет назад
как наемник. Потом встретил Лену и остался.
- Он мог увезти ее на Север.
- Мог. Но он любит Юг, - Дел слабо нахмурилась. - Не обязательно
родиться на Юге, чтобы полюбить его, ты понимаешь.
Я решил провести эксперимент и приподнялся. Комната осталась на
месте. Я сел, оперся спиной о стену и прижал ноющую руку к ребрам.
- Он не хочет прибавить тебя к своей коллекции жен?
Дел перестала хмуриться и заулыбалась.
- У него есть одна жена и я думаю, она будет возражать. Тигр... нет
причин ревновать Алрика.
- Я не ревную. Я защищаю. Для этого ты меня и наняла.
- Понятно, - Дел встала. - Я принесу тебе поесть. Похоже, ты голоден.
Я и правда был голоден и не стал протестовать против обеда. Я
прожевал хлеб и козий сыр. Об акиви Дел конечно не позаботилась и пришлось
обойтись водой (от нее никакого толку). Дел смотрела как я ел и получала
наглядное доказательство того, что пациент поправляется. Едва она
опустилась на табуретку, в комнату прибежали дети Алрика. Я перестал
жевать и изумленно уставился на обеих, пока они одновременно пытались
влезть к Дел на колени.
Две девочки, темноволосые и темнокожие как их мать, получили голубые
глаза отца - привлекательное сочетание. Одной года два, другой три.
Малышки двигались неуверенно и неуклюже, но от этого - как щенки -
казались еще симпатичнее.
Я наблюдал за Дел и девочками. Она легко управлялась с малышками,
проявляя достаточно твердости. И хотя на первый взгляд такая манера
поведения могла показаться грубоватой, девочки были счастливы.
Дел кажется тоже. Она рассеянно улыбалась, поправляла вьющиеся черные
волосы и мне даже показалось, что на несколько минут она ушла в какой-то
свой, недоступный другим мир.
Я разрушил их идиллию.
- Ты вернешься на Север когда закончишь поиски? Встретишь кого-нибудь
вроде Алрика и будешь рожать ему детей?
- Я... не знаю. Я хочу сказать... я не думала об этом. Я вообще
всерьез ни о чем не думала. Только как найти Джамайла.
- А если ты его не найдешь?
- Я тебе уже говорила, я не учитываю такую возможность. Я найду его.
- Но если нет, - не унимался я, - Дел... будь реалисткой. Это
замечательно, что ты все силы и способности посвящаешь мести и спасению
брата... но ты должна понимать, что жизнь непредсказуема. Джамайл может
быть мертв... и тогда тебе придется заняться собой.
- Тогда и займусь.
- Дел...
- Я не знаю! - выкрикнула она и голубые глаза наполнились слезами.
Я застыл, глядя на то, что сотворил своим вопросом.
Дел жадно втянула воздух.
- Ты продолжаешь вбивать в меня свое, Тигр. Ты продолжаешь говорить,
что я не найду его, что у меня нет даже шанса разыскать брата, потому что
женщина не может выследить мальчика, украденного пять лет назад. Но ты
ошибаешься. Неужели ты не понимаешь? - ее глаза впивались в мое лицо. - Не
имеет значения, что я женщина. У меня есть цель. Все остальное неважно. Я
знаю, что мне нужно сделать, и я сделаю это. Я должна.
- Дел, я не хотел...
- Ты хотел. Все хотят. Все мужчины, которые смотрят на меня и видят
женщину с мечом, смеются, кто про себя, кто открыто, над игрой глупой
женщины и подшучивают надо мной. Подшучивают, потому что им нужно только
переспать со мной, а в постели им будет наплевать на мою глупость, - она
откинула косу на спину. - Но это не глупость, Тигр. Это необходимость.
Обязанность. Я должна найти Джамайла. Я потрачу дни, недели, даже годы,
разыскивая его, потому что если не найду... - она замолчала, как будто все
эмоции, которые вызвали эту речь вдруг выплеснулись, оставив в душе
пустоту.
Она долго молчала, а потом продолжила:
- Потому что если я его не найду, я предам брата, себя, семью,
кайдина... и меч.
Я забыл о еде. Одна за другой девочки слезли с колен Дел и убежали,
напуганные яростью и отчаянием в ее голосе. Слезы катились по щекам, но
она не чувствовала их.
- Человек способен на многое, Дел, и не важно, мужчина это или
женщина, - осторожно пробормотал я.
- Я могу. Я должна.
- Только пусть твое желание не перерастет в одержимость.
- Одержимость! - она возмущенно посмотрела на меня. - А что бы ты
сделал? Что бы ты сделал, если бы на твоих глазах убили всю твою семью? -
она покачала головой. - А я ничего не могла. Я не могла им помочь, не
могла бежать, не могла даже повернуть головы, пока один из всадников не
схватил меня за шею и не заставил смотреть, как они убивали мужчин и
насиловали женщин, моих сестер, мою мать, и смеялись. А я кричала, рыдала
и клялась, что сделаю всех их евнухами, - она закрыла глаза, потом снова
посмотрела на на меня. Слезы высохли, осталась только решимость. - Эти
налетчики сделали меня такой, какая я есть, как Салсет сделали Песчаного
Тигра.
Я поставил рядом с собой тарелку.
- Мне казалось, ты говорила, что спряталась от налетчиков.
- Нет, - ее рот стал жесткой прямой линией.
- Тогда... - я не закончил.
- Они собирались продать нас обоих, Джамайла и меня. Все остальные
были мертвы, - она ссутулила плечо, свободное от меча, - но я сбежала...
после того, как долго была с ними. И бросила Джамайла.
Я медленно выдохнул.
- Баска, прости. Я был к тебе несправедлив.
- Ты не принимал всерьез ни меня, ни мое дело.
- Да.
Дел кивнула.
- Я знаю, но это неважно. Я просто наняла тебя, чтобы ты провел меня
через Пенджу, - она пожала плечами. - Я заключила пакт с богами. С моим
мечом. И больше мне никто не нужен.
- Секрет, о котором ты говорила, - вспомнил я, - ты о нем мне
рассказала?
- Это только часть его, - согласилась она, - остальное... личное.
Она встала и вышла из комнаты.

Я смотрел на противника через круг и видел длинные светлые волосы,
бугристые мышцы под золотистой кожей и меч в сильных руках...
- Хорошо, - отметил знакомый голос и я вышел из задумчивости.
Я нахмурился. Алрик смотрел на меня через неровный круг, прочерченный
в песке аллеи за его домом. В руках Алрика был кривой меч Вашни. Северянин
уже выпрямился и расслабился.
- Что хорошо? - спросил я.
- Ты, - ответил он. - Ты быстро поправляешься, - она пожал плечами. -
Это больше не нужно.
Мы практиковались уже три дня. Плечо горело как в аидах, но танцор
меча учится не показывать людям свою боль, а при случае и совсем забывать
о ней. Часто просто не хватает времени, чтобы вылечиться. Ты дерешься,
залечиваешь раны и снова дерешься, как только возникает необходимость.
Алрик сбросил пучок травы, прикрывавшей острые грани его изогнутого
меча. Босая нога стерла часть линии. Круг в пыли уже не был нужен, мы
закончили тренировку.
Я оглянулся на девочек. Они сидели тихонько, в тени стены, глаза были
расширены, рты прикрыты маленькими кулачками. Алрик разрешил им смотреть
только при условии, что при этом они не издадут ни звука. Девочки
послушались. В два и три года они вели себя достойнее чем многие взрослые.
- Мы закончили, - объявил Алрик, тем самым разрешая им уйти. Малышки
вскочили и побежали к дому.
Я наклонился, поднял брошенную перевязь и Разящий скользнул в ножны.
Песок скрипел под босыми ногами. Наклоняться было еще больно, но после
танца эта боль казалась пустячной.
Я перекинул перевязь через плечо, разобрался с пряжками.
- А почему меч Вашни? - я кивнул на клинок Алрика. - Почему не
Северный меч, как у Дел?
- Как у Дел? - бледные брови Алрика скрылись под клочковатой челкой.
- У меня никогда не было такого меча, как у Дел.
Я нахмурился, стирая ногой линию круга.
- Ты Северянин. И танцор меча... ну, тебя можно считать танцором.
Не обидевшись на мое последнее заявление, Алрик кивнул.
- Да, танцор меча и Северянин. Но мне далеко до Дел.
- Но женщина...
- Это действительно необычно, - согласился он, - но нужно начать с
того, что и сама Дел необычна, - Алрик открыл флягу, сделал пару глотков и
протянул ее мне в молчаливом приглашении.
Я перестал стирать круг и подошел к нему. Мы сели рядом и
прислонились к стене. Стена была теплой - на Юге тень не всегда несет
прохладу.
Я сделал глоток акиви.
- Я и сам всегда считал, что Дел необычна, но это не объясняет,
почему ты носишь меч Вашни.
Алрик пожал плечами.
- Был бой, - сказал он. - Я против Вашни. Мерзкий тип. Ему удалось
сломать мой Северный меч, - он предостерегающе поднял руку, когда я открыл
рот, чтобы запротестовать. - Нет... это был не такой меч, как у Дел. Это
был обычный меч и он сломался. И когда я уже видел перед своим лицом
изогнутый клинок Вашни, я решил, что мне не нужен МОЙ меч, чтобы победить.
Я вырвал меч из его рук... и убил его, - Алрик улыбнулся, с нежностью
поглядывая на сверкающий клинок с рукоятью из человеческой бедренной
кости. - Меч я оставил себе.
- Дел называет свой яватма, кровный клинок. - Алрик кивнул. - Что это
такое?
Он пожал плечами и выпил еще акиви, когда я вернул ему флягу.
- Ты сам сказал, кровный клинок. Клинок, сделанный специально чтобы
полить кровь, для убийства. Да, я знаю, ты возразишь, что все мечи сделаны
для этого, но на Севере все по-другому, по крайней мере... если ты танцор
меча, - он вернул мне флягу. - На Севере ритуалы другие, Тигр. Вот почему
мы с тобой такая плохая пара - стили слишком разные. И я думаю, у нас с
Дел тоже ничего бы не получилось.
- Почему?
- Потому что ее стиль и мой будут похожи. Слишком похожи, чтобы
получился красивый поединок. Работа клинком, обводы, работа ног, - он
пожал плечами. - Несмотря на то, что мы учились у разных кайдинов. Все
Северяне знают много одинаковых приемов и ритуалов в круге. Поэтому мы
плохая пара для танца.
- Но если танец будет не до смерти...
Алрик посмотрел на меня.
- Даже если бы я был ее врагом, ни за что бы не вошел с ней в круг.
Мои брови поднялись почти до волос.
- Женщина...
- Не имеет значения, - он нахмурился, рассматривая правую ногу,
которой растирал пыль. - На Юге танцоры мечей имеют разные ранги. Ученик
идет вверх, увеличивая ранг, пока не достигнет своего предела. У тебя, как
я слышал, седьмой, - я кивнул и он продолжил. - У меня, можно считать,
третий. На Севере мне бы дали ранг выше, но нас можно сравнивать только до
определенного предела. Дальше это будет как сравнивать мужчину и женщину,
просто невозможно, - голубые глаза сверкнули и встретились с моими
зелеными. - Я хочу, чтобы ты понял, что высочайший ранг на Севере не имеет
соответствия на Юге. И дело не в мастерстве, вернее не только в нем. Здесь
дело в полном, абсолютном посвящении и решимости, в полной отдаче твоей
воли ритуалам танца, - он покачал головой. - Трудно объяснять, Тигр.
Наверное лучше просто сказать, что Дел... если она не соврала... была
истойя у ан-кайдина. Я могу объяснить тебе только то, что знаю, а знаю я
немного. Я никогда не поднимался так высоко, - он снова выпил. - Скорее
всего она говорит правду. В противном случае, она украла этот Северный
меч... а именной клинок украсть невозможно.
Именной клинок. Снова тоже самое. Опять непонятное различие.
- У моего меча тоже есть имя.
- И легенда, - улыбнулся Алрик и сунул флягу мне в руки. - Я знаю все
о Разящем, почти все танцоры мечей знают. Но... это не одно и тоже. Яватма
намного больше, чем просто меч. Только ан-кайдин награждает ими избранных
ан-истойя, учеников, которые доказали, что достойны кровного клинка.
- А почему у тебя нет такого меча?
- Нет потому что я не смог получить достаточно высокий ранг, чтобы
заслужить его, - он говорил легко и спокойно, как будто боль затихла много
лет назад. Алрик, понял я, смирился со своей участью. - А вот ЧТО это
такое... трудно объяснить. Больше чем меч. Меньше чем человек. На самом
деле яватма не живет, но некоторые назвали бы это жизнью, - Алрик пожал
плечами. - У яватмы есть отличительные черты, как у тебя и у меня. Поэтому
можно сказать, что меч живой. Но по-настоящему он оживает только
объединившись с ан-истойя, который, - Алрик многозначительно помолчал, -
которая получила право на него, которая знает имя меча и знает песню, -
Алрик пожал плечами. - Истойя, которая получила высочайший ранг от
ан-кайдина больше не истойя. Это ан-истойя. Потом ан-истойя может стать
кайдином, если того пожелает. Или танцором меча.
- Кайдин - ан-кайдин, - я нахмурился, обдумывая нюансы в его голосе.
- Дел всегда называла своего учителя кайдин, без приставки.
Алрик кивнул.
- Приставка - знак уважения. Кайдин, ты бы сказал шодо, означает
мастер меча. Учитель. С огромным мастерством, но учитель. Кайдин - тот,
кого знают все истойя, но ан-кайдин выше. Ан-кайдин - высочайший из
высочайших. Я думаю, она нарочно опускала приставку, чтобы хоть так
попытаться узаконить то, что произошло.
Я нахмурился.
- А что произошло?
Алрик рукой откинул волосы с лица.
- Есть... был... на всем Севере только один ан-кайдин старой школы.
Новые школы вытеснили старую, но многие истойя предпочитают следовать
древними путями.
- Был? - резко спросил я.
- Он был убит год назад, как я слышал. В ритуальном поединке против
ан-истойя.
Такое бывает. Даже с лучшими из нас. Не всегда легко избежать
кровопролития в круге, даже если танцуешь не всерьез.
Здоровый Северянин с изогнутым мечом Вашни посмотрел на Разящего.
- Мечи... на Юге другие. Но на Севере есть мечи и мечи. Именной
клинок, яватма, сделан не из простой стали. Такие мечи ан-кайдин делает
для лучших учеников, для тех, кто когда-нибудь сможет занять место
ан-кайдина. Я был только истойя и не мог узнать больше о кровных клинках,
но что это, объяснить можно примерно так: меч, утоливший жажду кровью. И
правильно выбрать первую кровь очень важно, потому что меч впитывает все
умение, весь жизненный опыт человека, жизнь которого он забрал.
Выбрать кровь. Я резко взглянул на него.
- Тогда... ты хочешь сказать, что ан-кайдин был убит не случайно? Что
кто-то хотел получить его мастерство?
Алрик напрягся.
- Я слышал, что это было сделано умышленно.
Я подумал о Северном мече, вспомнил чужие тени в металле, ощущение
холода и смерти. Как будто меч был живым. Как будто он знал меня. Как
будто он хотел убить меня, как когда-то убил ан-кайдина.
Алрик потрогал рукоять меча Вашни. Где-то в подсознании у меня
мелькнула мысль, а есть ли имя у меча Алрика.
- Убийство ан-кайдина, как ты можешь догадаться, карается смертью, -
тихо сказал Северянин. - Вина крови не прощается.
- Конечно, - согласился я.
Он встретил мой взгляд.
- На Севере это называют кровным долгом. Убийца должен родне мужчины
- или женщины - которому он принес незаслуженную смерть. Один человек, или
два, или двадцать могут поклясться получить долг.
Я кивнул, думая о мужчине, который искал Дел. Он поклялся получить
кровный долг?
- Как получают этот долг?
- В круге, - ответил Алрик. - Танец до смерти.
Я снова кивнул. Не скажу, что я удивился. Я понимал, что танец был
оправдан совершенным преступлением. Человек убит. Учитель сражен учеником.
Потому что ученику нужно было мастерство, заключенное в мужчине, а не
только то, чему учитель мог научить.
Я жадно втянул воздух и подумал, как же отчаянно Дел хотела отомстить
за убийство ее родни, порабощение брата, унижение, которому она
подверглась, когда попала в руки Южных налетчиков. Она хотела получить
свой кровный долг. Такие обязанности выполняют невзирая на цену.
А я уже успел понять, что Дел могла добиться всего, чего хотела.
Всего.
Независимо от цены.

Алрик протянул мне флягу, но вынуть пробку и сделать глоток я не
успел, потому что из-за угла дома выбежали обе девочки.
Они подлетели к отцу, повисли у него на руках и залепетали на
неразборчивой смеси Северного и Южного. Не знаю, насколько непереводимой
должна быть речь в их возрасте, но я сразу запутался в языках.
Алрик вздохнул и поднялся.
- Пойдем в дом... Лена просила их привести и тебя, - он сказал
малышкам что-то на Северном и обе снова убежали в дом.
- Здорово ты ими командуешь, - отметил я.
- Они же девочки, - он усмехнулся. - Дел содрала бы с меня кожу, если
бы услышала, что я говорю такое. И у нее есть на то основания. На Севере у
женщин намного больше свободы.
- Я это заметил, - я завернул за угол дома и пригнулся, чтобы войти в
дверь, слишком низкую для Северян, или Южан, таких как я.
И остановился.
Дом Алрика был маленьким - всего две комнаты. Спальня, которую я с
удовольствием освободил для Северянина и его семьи как только почувствовал
себя лучше, и небольшая комната, в которой проводили ночи мы с Дел.
Поэтому когда все мы, четверо взрослых и двое детей, собирались в доме,
свободного места не оставалось.
В такой тесноте нельзя было не заметить присутствия еще одного
человека.
Дел устроилась, скрестив ноги, на пушистой шкуре козы и молча
смотрела как я входил. Она сидела замкнувшись в тишину и положив на колени
меч.
Без ножен.
Я сделал шаг в сторону, чтобы и Алрик мог войти. Лена стояла в углу
комнаты, дочери прижимались к ней по бокам. Было очень тихо.
Я взглянул на незнакомца. Капюшон серого бурнуса лежал на плечах. У
незнакомца оказались такие же как у меня каштановые волосы. Я сразу
заметил, что мы с ним были очень похожи: одинаковый рост, одинаковый вес.
А разглядев рукоять меча, поднимавшуюся над левым плечом, я понял, что
охотник наконец-то настиг свою жертву.
Незнакомец улыбался. Рубец от старой раны пересекал его подбородок. В
волосах уже появились серебряные нити. Я решил, что он был лет на десять
старше меня, а значит ему было чуть больше сорока. Нас с ним могли бы
принять за братьев, если бы не его голубые, как у Дел и Алрика, глаза.
Он сделал пустынный знак приветствия: рука с разведенными пальцами
прижата к сердцу, короткий поклон.
- Она говорит, ты Песчаный Тигр, - холодный ровный голос с Северным
акцентом.
- Это так.
- Я искренне рад встретиться с настоящей легендой.
Я ожидал оттенка сарказма, следов насмешки, но ничего подобного не
уловил. Он был серьезен и предельно вежлив. Правда от этого я не стал
относиться к нему лучше.
- Его зовут Терон, - наконец-то подала голос Дел. - Он был моим
постоянным спутником, о котором я ничего не знала.
Терон едва заметно кивнул.
- Я прибыл с Севера по следам ан-истойя, но обстоятельства
оборачивались так, что я отставал от нее все больше и больше. Теперь,
наконец, мне повезло.
- Сколько вас здесь? - выдохнул Алрик.
- Я один, - так спокойно, так уверенно. - Я настаивал на этом.
- Значит, - тут же вмешался я, - если Дел убьет тебя, никто не
продолжит охоту?
- В течение года, - согласился Терон. - Северный обычай ограничен
правилами и ритуалами круга. Поскольку ты танцор меча - пусть даже и не
Северный - я полагаю, ты понимаешь.
- Объясни, чтобы не было ошибки.
Холодная улыбка Терона пропала, но он снова растянул губы.
- На ней кровный долг многим людям на Севере. Истойя, кайдинам,
ан-истойя, ан-кайдинам. Многие желают ей смерти, но только один может
получить ее в круге - в течение года. Если ему это не удастся, по
окончании срока другой истойя... или несколько... могут вновь отправиться
за ней.
- Ты недоговариваешь, - мрачно процедил Алрик.
Терон улыбнулся шире.
- Да. И во имя справедливости, Южанин, я должен предупредить
ан-истойя, что у нее есть выбор. Хотя мне дали позволение вызвать ее на
танец, я обязан также дать ан-истойя шанс добиться полного прощения.
- Как? - выпалил я.
- Вернувшись домой, - сказала Дел. - Я могу вернуться домой и
предстать перед судом всех кайдинов и истойя.
- А в этом есть смысл. Тогда тебе не придется входить с ним в круг, -
оживился я.
Дел пожала плечами.
- Почти наверняка меня признают виновной в преднамеренном убийстве.
Это вина крови. Если они посчитали ее долгом, значит признали смерть
незаслуженной... и ненужной.
- А если ты будешь отрицать, что убила ан-кайдина?
- Отрицать? - удивилась Дел. - Зачем? Я сделала это. В круге, - ее
руки сжали меч. - Это для клинка, Тигр, чтобы напоить его. Потому что
того, чему ан-кайдин научил меня, мне не хватало. Мне нужна была сильная
магия в мече.
- Зачем? - тихо спросил я. - Зачем тебе так много? Я видел как ты
танцуешь, баска, хотя это была просто тренировка. Не настолько у тебя мало
умения, чтобы ты не могла обойтись без ан-кайдина.
Она слабо улыбнулась.
- Спасибо за комплимент, но... мне нужно было все мастерство
ан-кайдина. Я не могла без него, и я его взяла, - она взглянула на
обнаженный меч и приласкала сверкающую сталь. - Налетчиков было больше
двадцати, Тигр. Больше двадцати мужчин. Даже Песчаный Тигр не пошел бы
убивать их в одиночку.
- В одиночку конечно, - согласился я. - Я еще жив, потому что веду
себя как дурак довольно редко, и никогда если понимаю, что шансы не равны.
Дел кивнула. Я не чувствовал в ней ни угрызений совести, ни тревоги.
Если бы ее пальцы не двигались по клинку, мне бы даже в голову не пришло,
что она нервничала.
- Они задолжали мне, Тигр. Долг крови от двадцати мужчин. И кроме
меня некому получить его. А я и не хочу, чтобы кто-то получил его за меня.
Это моя обязанность и только я должна ее выполнить, - слабый намек на
улыбку изогнул уголки ее рта. - Но я не такая дура, чтобы подумать, что
женщина одна сможет убить двадцать мужчин. И я взяла ан-кайдина в свой
меч, чтобы мы могли сражаться вдвоем.
Подул прохладный ветерок.
- Если это можно так назвать.
- Так оно и есть, - сказала Дел. - Меч хочет пить, Тигр. Именной
клинок с неутоленной жаждой это просто меч. Отличный клинок, но всего лишь
холодный металл, без жизни, духа и мужества. Чтобы оживить яватму, нужно
напоить клинок кровью сильного мужчины, самого сильного, какого можно
найти. Ан-истойя, чтобы стать кайдином, ищет достойного врага и вкладывает
меч в его душу. И меч становится таким же, каким был убитый, - она пожала
плечами. - Мне нужно много мастерства и силы, чтобы собрать долг у
налетчиков. Поэтому я и вызвала ан-кайдина в круг, - Дел не смотрела на
Терона, она говорила для меня. - Ан-кайдин все понимал. Он мог бы отказать
мне...
- Неправда, - резко сказал Терон, - он не мог отказаться войти в
круг. Он был настоящим мужчиной и совесть не позволила ему лишить
ан-истойя шанса испытать свои силы.
Дел перевела взгляд на Терона.
- Главное другое: ан-кайдин встретился с ан-истойя в круге, и кровный
клинок утолил жажду.
Лицо Терона напряглось.
- Возможно кайдины и истойя придут к выводу, что у ан-истойя была
причина для убийства. Но также не исключено, что они непредвзято признают
ее виновной и вынесут ей смертный приговор.
- Но ты бы не хотел, чтобы она вернулась.
Терон покачал головой.
- Если она решит отправиться домой на суд, я буду удовлетворен. Если
ее приговорят к смерти, я буду удовлетворен, - он засмеялся. - Я в любом
случае не проигрываю.
Мое раздражение против Терона росло.
- Если она не выберет круг.
Терон улыбался.
- Я надеюсь, что она выберет круг.
- Он танцор меча, - спокойно объяснила Дел. - Его обучал тот же
ан-кайдин, что и меня. Терон был одним из немногих ан-истойя, которым
предложили выбор по окончании школы: стать танцором меча или ан-кайдином,
- лицо Дел оставалось невозмутимым. - Ты понимаешь, Тигр? Он был
ан-истойя. Лучший из лучших. Только ан-истойя может сделать выбор между
обучением танцам и танцами, - она слабо вздохнула. - Терон решил стать
танцором меча, а не кайдином, и ан-кайдины, которых сейчас очень мало,
лишились молодого, сильного человека, в котором так нуждались. Человека,
который мог бы тренировать одаренных истойя до высочайшего ранга.
- Ан-истойя, - повторил я. - Лучший из лучших.
- Ты слышал, - ровно сказал Терон. - Ты знаешь теперь, как старый
ан-кайдин - мастер, который учил меня - предложил женщине ан-истойя
выбирать, и как она отреклась от него. Как она пригласила его в круг,
чтобы напоить кровью клинок, пока меч не успел попробовать другой крови, -
голос Терона звенел от ярости. - Ты знаешь, что она выбрала.
- Это кровная вражда, - тихо сказала Дел. - Танцор меча против
танцора меча. Ан-истойя против ан-истойя, - она улыбнулась. - И, как давно
мечтал Терон, мужчина против женщины. Чтобы он мог доказать, что он
сильнее.
Терон сказал что-то на Северном. Слова прозвучали напевно и мне не
составило труда узнать ритуальный вызов. Я сам произносил и выслушивал
такое много раз.
Когда он закончил, Дел кивнула, ответила тоже на Северном, потом
встала и вышла из дома на свет дня.
Терон повернулся, чтобы выйти за ней. Поравнявшись со мной, он
улыбнулся.
- Можешь посмотреть, танцор меча. Кровный долг получают при
свидетелях.
Я не пошевелился, пока он не вышел из комнаты, потом взглянул на
Алрика.
- Что-то я не пылаю любовью к этому отродью Салсетской козы.
Алрик серьезно кивнул. Он сказал что-то Лене и девочкам - наверное
попросил их оставаться в доме - и пошел за мной за улицу.

Круг, который рисовали мы с Алриком, почти стерся, только местами в
песке еще виднелся след кривой линии. Его нужно было рисовать заново.
Я взглянул на Терона. Он спокойно снимал сандалии, пояс, перевязь.
Все, кроме набедренной повязки. Потом он вынул из ножен свой меч, и я
увидел чужие руны.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Северянин и Южанин.
Мы оценивали свои силы. Это был не наш танец, но мы присматривались друг к
другу, потому что он понял, что если Дел проиграет, его следующим
противником в круге будет танцор меча по имени Песчаный Тигр.
Дел ловко выскользнула из бурнуса, развязала сандалии и откинула их в
сторону. Расстегнула перевязь и положила на сандалии. В одной тунике, с
яватмой в руках она повернулась к Терону.
- Я хочу попросить Песчаного Тигра нарисовать круг.
Терон не улыбнулся.
- Согласен. Он нарисует круг, но он не может судить. Песчаный Тигр
вряд ли будет беспристрастен к женщине, которая является ножнами для его
другого меча.
Я ожидал, что Дел начнет все отрицать, но ей были безразличны его
выпады.
А вот мне хотелось ответить. Не словами. Просто подойти и разбить его
Северную рожу.
- Я буду судьей, - Алрик стоял рядом со мной. Он тоже смотрел на
Терона.
Терон кивнул, принимая предложение.
- Согласен. Как Северянин, ты лучше разбираешься в ритуалах, - другая
тонкая насмешка надо мной. Или он метил в Дел? Трудно сказать, хотя было
вполне возможным, что Терон надеялся до начала танца вывести Дел из себя.
Но я никогда не видел Дел злой, действительно злой, и сомневался, что
его прием сработает.
- Тигр, - сказала она, - мне будет приятно, если ты начертишь круг.
Для танца поверхность была неудобной. Мы с Алриком тренировались в
аллее потому что другого места не было. Между двумя рядами домов остался
неширокий поход, и на пересечении с другим переулком мы начертили круг. По
утоптанному слою земли ветер рассыпал пыль и песок. Алрик и я провели
много времени, без всякой цели скользя по периметру, стараясь только ни на
секунду не терять равновесия. Для тренировки место нас устраивало, но
исход настоящего танца часто зависел от почвы под ногами.
Дел и Терон ждали. Алрик сжал губы, и я понял, что он знал не хуже
меня, что танец будет до смерти. Но избежать его было нельзя. Дел и Терон
ждали начала.
Я вынул из ножен Разящего и прижал острие к земле.
Когда черта замкнулась, я убрал меч и посмотрел на танцоров.
- Готовьтесь.
Терон и Дел вошли в круг, положили мечи точно в центре и вышли за
линию.
Я посмотрел на их оружие. Меч Дел я знал, по крайней мере я выяснил о
нем все, что был в состоянии понять. Меч Терона был для меня совсем чужим.
Холодная странная сталь; сталь, которая не была сталью, как объяснил
Алрик. Клинок Дел светился уже привычным мне жемчужно-розовым. Меч Терона
отливал пурпурным.
Они смотрели друг на друга. Я хорошо знал команду "готовьтесь". Я
вставал вне круга, принимал позу, которая позволяла быстро влететь в круг
и занять самую выгодную позицию. Момент вне круга - секунда для
самоанализа и самооценки, прежде чем разум скажет мускулам что делать. Но
Дел и Терон проводили это время иначе.
Я забыл о Северных ритуалах. Я забыл, насколько могут отличаться
подобия. Дел и Терон стояли по разные стороны круга и пели.
Тихо. Так тихо, что я едва слышал их.
Доверие. Искренность. Призыв. Все это, и что-то еще.
Песня смерти? Нет. Песня жизни и ожидание победы.
Алрик занял свое место. Никто не танцует без судьи. Это судья решает,
выигран танец или проигран. Даже если сомнений нет и один танцор погиб,
ритуал требовал решения судьи.
Я отошел от круга. Свое дело я сделал. Терон был прав, я не мог
беспристрастно судить Дел. Но не потому что мы делили постель.
Потому что я хотел этого.
Но еще потому что я понял, что эта женщина была не просто женщиной.
Я улыбнулся и покачал головой. Алрик недоуменно нахмурился, глядя на
меня через круг, но я не стал ничего объяснять. Это касалось только меня.
- Танцуйте, - сказал Алрик. Они получили то, что хотели.
Мечи они схватили одновременно. Я увидел вспышку в руках Дел:
вверх-вниз. И Терона: вверх-вниз.
А потом я перестал смотреть на их руки, я перестал слушать их песни.
Потому что мечи ожили.
Дел сказала мне однажды, что именной клинок не живой, но добавила,
что он и не мертвый. И когда я, не сдержав возглас изумления, перевел
взгляд на мечи, я понял этот парадокс.
Жемчужно-розовый, вспыхивающий под солнечным лучами, и
бледно-пурпурный Терона. Мечи были те же, но совсем другие. Цвета
менялись, сбегая от рукояти к острию клинка, пока я не увидел радуги под
солнцем. Только эти радуги были не из семи цветов, а из оттенков света и
тьмы. Бледно-розовый переходил в густеющий пурпурный, а тот в
темно-фиолетовый. Все цвета ночи. Все цвета заката, когда солнце уже
скрылось за горизонтом. Вся темная гамма. Сильные, глубокие цвета.
Оба клинка казались размытыми пятнами. Движения запястий были слишком
тонкими, чтобы я мог проследить за приемами, которых никогда прежде не
видел. Но я понимал, что происходило в круге, потому что каждый клинок
оставлял после себя след в воздухе. Мечи превратились в жезлы, наполненные
светом, и рассыпали сияние, полыхавшее как след от быстро пронесенного
факела.
Лезвия прорубали воздух как нож прорубает плоть.
Они танцевали. Как они танцевали! Кружась, скользя, обводя,
подкрадываясь, раскалывая на части день и оставляя в этих трещинах
сверхъестественный накал: кобальтово-синий, ярко-пурпурный,
огненно-розовый.
Я собрал все силы и заставил себя оторваться от мечей и взглянуть на
танцоров, чтобы уловить их приемы, впитать все то знание, которое они
предлагали мне - знание Северного стиля.
А стиль, как я уже говорил, был совсем чужим. С моими ростом, силой и
длиной рук я могу долго обмениваться ударами с лучшими танцорами и
побеждать выносливостью. Я могу рубить, полосовать, сметать, толкать,
отражать и парировать. Я утомляю противников. Я могу принять ближний бой и
расправиться с ними, блокируя их выпады. Я могу танцевать с танцорами,
обладающими лучшей реакцией, потому что несмотря на большой вес и мощные
мускулы, я быстр. Но не так быстр как Дел.
Терон, физически похожий на меня, был более близок к моему стилю, но
чувствовалось, что обучали его не на Юге. Как и Дел, он обладал огромной
силой в запястьях и руках, и использовал короткие, рубящие удары. Как
стилет против топора, если вы захотите сравнить его стиль с моим. Он
танцевал отлично, но танец вела она. И я уже понял, что если Терон не
изменит тактику, он проиграет.
В душе я каялся перед Дел. Со всем моим высокомерием и гордостью за
мою репутацию (оправданную конечно) я так и не поверил в ее потрясающее
мастерство. Я насмехался над ней, потому что мне даже в голову не
приходило, что женщина может войти в круг с мужчиной и победить. Даже
менее подготовленного танцора, чем я. Я поторопился с выводами и теперь
понял, как ошибался.
Терон видимо тоже. Я прочитал это в его глазах. Поединок был уже не
просто попыткой покарать убийцу или получить кровный долг. Дел задела
мужскую гордость и этим уколола Терона в кишки так же как клинком уколола
в руку, державшую меч.
Дел танцевала не просто хорошо. Она танцевала намного лучше Терона.
Чужая сталь звенела и скрежетала - клинок о клинок в какофонии танца.
Скольжение, скольжение, удар. Звон стали, шелест голых ног по песку на
утоптанной аллее.
И сверкающие под солнцем решетки ударов, нарисованные мечами.
Сияние всех оттенков от жемчужно-розового до бледно-пурпурного.
По разгоряченным телам стекал пот. От него золотистая загорелая кожа
Дел блестела. Голые руки и ноги, открытое лицо и светлые волосы,
завязанные сзади. На лице застыла жестокая решимость. Для Дел не
существовало ничего, кроме танца. Красивого танца с хорошим противником.
Терон не скрывал, что сражался чтобы убить. Танец не всегда кончается
смертью. Главное в танце - победа. Если танцор побежден и после просьбы
сдается, судья объявляет победителя. Довольно часто люди входили в круг
чтобы продемонстрировать свои способности или испытать себя. Мне
приходилось танцевать для развлечения с сильными и слабыми противниками. Я
танцевал и для того, чтобы убить, но убийство никогда не доставляло мне
удовольствия. Мне нравился сам танец, нравилось выживание.
Дел, думал я, выживет. Терон скорее всего нет.
Подул ветерок. Он поднял тонкий слой золотистого песка. Потом ветерок
усилился и бросил мне в лицо колкие песчинки. Я нетерпеливо протер глаза.
Но ветер не унимался. Он стал еще сильнее, пробежал по кругу как
детский волчок, потом свернулся и закружился смерчем в центре круга как
бесформенный демон из пыли. Смерч затягивал в себя песок. Дел и Терону
пришлось отскочить друг от друга, потому что демон вклинился между ними.
Кружение, кружение, кружение, такое быстрое, что следить за ним не
успевали ни глаз, ни разум, хотя я очень старался. А потом смерч
рассыпался, окатив нас дождем грязи и пыли, и на месте демона появился
человечек.
Что-то вроде человечка. Скорее существо. Маленькое. Не уродливое и не
симпатичное. Просто бесформенная тень со слабым намеком на человеческие
черты. Она висела в воздухе между Дел и Тероном.
- Я Африт, - объявила она. - Моему хозяину нужен меч.
Изумились мы все четверо.
- Я Африт, - повторило существо, выдавая свое нетерпение. - Моему
хозяину нужен меч.
- Ты это уже говорил, - существо не показалось мне опасным, а
странностей хватает у всех, и я решил, что от разговора хуже не будет.
На небольшой головке существа постепенно проявлялись черты лица.
Существо хмурилось и смотрело на нас.
Сформировались руки, ноги, появились уши и нос. Одежды на существе не
было и вскоре стало ясно, что это мужчина. Я внимательно всматривался в
него и вдруг все понял.
- Африт, - сказал я, - это же не имя. Он просто называет себя.
- Ну и что он такое? - спросила Дел с неприязнью.
- Я африт, - объявил африт в который раз. - Моему хозяину нужен меч.
Терон и Дел одновременно шагнули подальше от крошечного существа,
плавающего в воздухе. Я даже подумал, что они спрячут мечи за спины, чтобы
убрать их с его глаз.
Видимо африт ожидал того же. Он... оно... засмеялась.
И если бы вы слышали как смеется африт, вы бы удовольствия не
получили.
- Я африт, - снова затянул он. - Моему хозяину...
- Знаем-знаем, - прервал я его. - Скажи что-нибудь новенькое,
маленький... - пауза, - человечек. Кто твой хозяин и зачем ему меч?
- Мой хозяин Лахаму, и Лахаму нужен меч силы.
- И он послал тебя за ним, - вздохнул я. - Маленький африт, ты меня
не испугал. Ты только проявление силы твоего хозяина, но через тебя эта
сила не действует. Иди домой, возвращайся к Лахаму. Посоветуй ему поискать
другой меч.
- Тигр, - встревожилась Дел, - ты не забыл, что ты за линией, а мы в
круге...
- Ничего серьезного он с тобой не сделает, - успокоил я ее. - Он
может бросить песок в лицо или дернуть тебя за волосы, но больше у него
ничего не получится. Он обыкновенный африт. Посланец. Он не настоящий
демон.
- А кто такой Лахаму? - не унималась Дел. - Может не стоит грубить
его слуге?
- Лахаму не демон, - подал голос Алрик с другой стороны круга. - Он
танзир. Правит Русали.
- Танзир с афритом? - удивился даже я. - Странная парочка...
- Лахаму балуется магией, - неохотно объяснил Алрик. - Он не самый
светлый ум на Юге, Тигр. Он унаследовал титул, а это не значит, что он
заслуживает его, - Алрик покосился на африта. - О Лахаму ходят странные
истории, но я не собираюсь повторять их при этих маленьких ушах. Скажу
только, что Лахаму... не самый популярный человек в городе.
- А-а, - я кинул мрачный взгляд на африта. - Значит ему нужен
магический меч.
Африт снова засмеялся.
- Магический Северный меч с магическими свойствами. Он лучше чем
Южные мечи, которые хороши только в руках танцоров, как говорит мой
хозяин.
Я кивнул.
- Значит Лахаму балуется еще и танцами мечей?
- Видимо да, - вздохнул Алрик. - Наверное ему не дает покоя твоя
слава.
Африт посмотрел на него.
- У Лахаму много талантов.
На этот раз я засмеялся.
- Прости, маленький африт, но сейчас у нас нет времени на тебя. Мы
слишком заняты.
Крошечное личико свирепо сморщилось.
- Моему хозяину нужен меч. Он хочет получить его.
- Как? - мягко спросил я. - Ты надеешься украсть его?
- Украсть танцора - украсть меч, - афритская улыбка обнажила острые
зубы. - Не женщину, мужчину.
Терону не хватило времени. Я увидел как взлетел клинок, чтобы
разрубить африта, но смерч уже поглотил Северянина. И с ним Северный меч.
Тонкое облачко пыли опустилось на землю. Алрик и я щурились друг на
друга через круг. В круге стояла Дел и сердито смотрела на меня.
- Ты кажется говорил, что африт ничего не может сделать или я
ослышалась?
- Считай, что я ошибся.
- Скажи ему, чтобы он вернул Терона! Скажи ему, что я не закончила
танец! - Дел нахмурилась. - И кстати, если Лахаму так нужен был Северный
меч, почему он взял один, если мог получить два?
- Думаю я знаю почему, но тебе это не понравится.
Она смотрела на меня в упор.
- Почему?
- Потому что как Южанин Лахаму невысокого мнения о женщинах, - я
пожал плечами. - Меч Терона получить достойнее.
Дел помрачнела, потом выругалась. Тихо, почти про себя.
- Какое это имеет значение? - раздраженно спросил я. - По крайней
мере теперь Терон тебе не будет мешать. Ты должна сказать спасибо Лахаму
за то, что он послал Африта.
- Сказать спасибо? За то, что он украл мой бой? - Дел хмуро смотрела
на меня. - Я хотела одолеть Терона... я хотела победить его...
- Победить? Или убить?
Она с вызовом подняла голову.
- А ты думаешь, что я не способна ни на то, ни на другое?
- Я думаю, что ты способна на все.
Дел долго рассматривала меня, и я заметил как едва уловимо менялось
выражение ее лица. А потом она отвернулась и вышла из круга, и я понял,
что танец окончен.
Танец, который она танцевала против Терона.

На деньги Сабо Алрик купил лошадей и все, что нужно было для поездки,
и через три дня мы с Дел собрались в путь. Я поблагодарил Северянина и его
жену за гостеприимство, извинился за то, что выставил их из спальни,
крепко обнял обеих малышек и на этом закончил.
У Дел прощание отняло больше времени чем у меня, особенно когда
очередь дошла до девочек. Она подняла каждую на руки, прошептала что-то на
ухо, обняла, поцеловала и снова опустила на землю. Она была очень разной:
женщина с ребенком, женщина с мечом.
Я вскочил на своего чалого мерина и подождал, пока Дел сядет на серую
кобылу. Кобыла была маленькая, похожая на хрупкую статуэтку, но я заметил
широкую грудь и сильные плечи, что говорило о выносливости и быстроте. Мой
чалый был крупнее и мускулистее. С тупой мордой, исхудалыми боками и
толстыми бедрами он казался неуклюжим, но на самом деле ничем не уступал
большинству своих собратьев (не считая низкого происхождения). Какая-то
лошадь изжевала его грифельно-серый хвост, оставив короткий клочок - не
самая удобная мухобойка.
Я посмотрел на Алрика и скорчил полунедовольную-полуудивленную
физиономию. Он меня понял: денег, которые я дал ему, хватило бы на покупку
прекрасных животных, а он приобрел лошадей далеко не исключительного
качества. Хотя на них легче было смешаться с толпой в Джуле.
Я с грустью вспомнил гнедого жеребца. Уйдут годы на то, чтобы найти
лошадь, похожую на него.
Передышка (если это можно было так назвать) в Русали почти стерла
воспоминания о Пендже из наших умов. Но ступив на пески, мы быстро
вернулись к жестокой реальности. Как же нам повезло, что нас нашли Салсет
и мы остались живы. Дел накинула абрикосовый капюшон и сгорбила плечи под
солнцем. Я потер больное плечо и прикинул, когда же смогу двигать рукой,
не испытывая при этом боли. Танцор меча не может позволить себе надолго
выйти из строя, иначе он проиграет не только танец.
- Сколько до Джулы? - спросила Дел.
- Два или три дня.
Она повернулась в седле.
- Так близко?
Я привстал в стременах, пытаясь перевести чалого с тряской, неровной
рыси на более приемлемый аллюр. Если и дальше так пойдет, он выбьет мне
все зубы.
- Насколько я помню, Русали расположен к северо-западу от Джулы.
Конечно все зависит от настроения Пенджи, но мы должны доехать за два дня,
- я снова лязгнул зубами и приподнялся над седлом. - Тупая лошадь.
Дел придержала свою серую. Убедившись, что соревнования не будет,
чалый перешел на относительно нормальный шаг рядом с кобылой.
- Лучше? - заботливо спросила Дел.
- Я продам этого убийцу Песчаных Тигров как только мы доедем до
Джулы, - уши с темной шерстью по краям повернулись ко мне. - Да, я говорю
о тебе, - я взглянул на Дел. - Так ты решила, что будем делать когда
доберемся до места?
- Ты уже спрашивал меня об этом.
- И ты так ничего и не ответила.
- Нет, - согласилась она. - И сейчас говорить об этом хочу не больше,
чем тогда.
- Потому что ты сама не знаешь.
Она бросила на меня хмурый взгляд.
- Надо полагать, ты знаешь.
- Ну вообще-то... - я ухмыльнулся.
Дел вздохнула и убрала прядь выгоревших под солнцем волос за правое
ухо. Серебряная рукоять ее Северного меча - ее яватмы - слепила глаза.
- Следовало догадаться... Ладно, что ты придумал?
- Я стану работорговцем, - объяснил я, - в руках у которого оказалась
великолепная баска с Севера, - я кивнул. - Торговец не дурак, он прекрасно
понимает, что в Джуле огромный выбор мужчин и женщин с Севера и...
поскольку не всегда легко красть их... он решил разводить их.
- Разводить!
- Да. И если уж к нему попал такой прекрасный экземпляр, он хочет
найти достойного ее мужчину с Севере.
Бледные брови сошлись у переносицы.
- Тигр...
- Этот Северянин не должен быть старым, потому что она молода, -
продолжал я развивать свою мысль. - Работорговец ищет сильного юношу,
такого же красивого как она, чтобы вероятность получить столь же
прекрасных детей была больше. В общем, нужен ее двойник, только другого
пола, - я замолчал.
Дел не сводила с меня глаз.
- Ты хочешь использовать меня как приманку, чтобы к тебе привели
моего брата?
- Точно в цель, баска. Я предложу сделку человеку, который купил
Джамайла. Могу пообещать ему первого ребенка в придачу к золоту, чтобы он
и сам смог заняться тем же.
Дел рассматривала плетеные поводья. Пальцы теребили ремешки.
- Дел...
- Может сработать, - в ее голосе появилась обреченность.
- Конечно сработает... если ты согласишься сделать все как нужно...
- А как? - ее голубые глаза встретились с моими зелеными.
Я глубоко вздохнул, оттягивая ответ, но она смотрела на меня честно и
прямо.
- Ты должна стать рабыней. Настоящей. Как все рабы носить ошейник и
служить мне, покорно и безропотно.
Ее губы сжались.
- Не думаю, что я подхожу на эту роль.
- Может и нет, - сухо согласился я, - но это единственный реальный
шанс. Хочешь им воспользоваться?
Она отвернулась от меня, теребя сильными пальцами коротко
подстриженную гриву кобылы. Абрикосовый капюшон соскользнул с головы и
лежал складками на плечах. Масляно-желтый оттенок ее волос почти полностью
выгорел и превратился в платиново-белый, но волосы остались тем же
блестящим шелком, не утратившем своей красоты и в косе.
- Дел?
Она решительно посмотрела на меня и убрала пальцы со стриженой гривы.
- Может лучше просто сказать, что мы ищем пятнадцатилетнего мальчика
с Севера?
Я покачал головой.
- Во-первых, их заинтересует, почему я хочу купить именно его.
Во-вторых, если они увидят тебя, они обязательно сделают мне предложение.
Если выяснится, что ты свободная женщина с Севера, они просто украдут
тебя, - я не улыбался, шутки кончились. - Но если ты уже рабыня, они
придут ко мне торговаться за тебя. А я им, естественно, откажу.
- Ты любишь деньги, - отметила Дел. - Ты очень любишь деньги.
- Но я не мечтаю тебя продать, - парировал я. - Ты мне еще должна
заплатить как договаривались.
- Только после того, как мы найдем моего брата.
- Мы его не найдем, если не используем единственный реальный шанс.
Дел вздохнула и сжала зубы так, что на лице проступили все мышцы.
- Ты возьмешь у меня мой нож... и меч?
Я снова представил серебряную рукоять в своей ладони, вспомнил, что
рассказывал Алрик об утолении жажды меча кровью врага.
Или кровью уважаемого ан-кайдина.
- Да, - сказал я, - рабы обычно не носят ножи и мечи.
- И ты оденешь ошейник мне на шею...
- Это обычай.
Она выругалась. Вернее я решил, что она выругалась, а Алрика не было
рядом чтобы перевести.
- Хорошо, - согласилась она. - Только боюсь, что я еще пожалею об
этом.
- Баска, ведь я буду твоим хозяином.
- Именно поэтому.

Первый же кузнец, которого мы нашли на окраине Джулы, был более чем
счастлив сделать ошейник для Дел. После нашего разговора она отдала мне
меч - в перевязи и ножнах - я привязал перевязь к моему седлу, а нож сунул
себе за пояс. Дел была похожа на очень упрямую рабыню, пока сидела на
песке и ждала, когда на ее шею наденут ошейник.
Я следил за кузнецом у наковальни. Он бил кувалдой, быстро и умело
выковывая кольцо. Он только раз взглянул на Дел и сказал, что не будет
терять времени: баска, такая как она, принесет мне много денег, и я
конечно не хотел рисковать потерять ее. Дел, плохо понимавшая грубый
диалект и вульгарный Южный сленг, посмотрела на кузнеца с нескрываемой
злобой когда я попросил его поторопиться.
Он ухмыльнулся, показав желтые от ореха беза зубы, и сплюнул едкий
сок и слюну.
- А почему ты раньше не надел на нее ошейник?
- Я купил ее у человека, который считал, что у рабов есть
достоинство.
Кузнец фыркнул и снова сплюнул, прицелившись в кувалду. Попал.
- Чокнутый, - констатировал он. - Ни один раб не должен знать, что
такое достоинство, - он еще раз ударил по ошейнику. - Лучше надеть на нее
цепь. Судя по ее взгляду, она попытается дать деру при первой же
возможности.
- Хорошо, - я скрипнул зубами.
- Прикажи ей подойти и встать на колени.
Я махнул рукой. Дел медленно подошла. Кузнец внимательно, оценивающе
посмотрел на нее и произнес несколько слов, за которые она всадила бы ему
нож в кишки, если бы их поняла. Но перевода и не потребовалось, смысл был
ясен из интонации. Дел покраснела, потом побледнела. Голубые глаза
потемнели от гнева.
Я не мог оградить ее от этого. Рабы на Юге меньше чем ничто и
оскорблять их может каждый. Дел становилась мишенью для всех видов
оскорблений. Пока кузнец не нанес ей физический вред, я не мог наброситься
на него.
- Ты говоришь это чтобы польстить ей или мне? - мрачно
поинтересовался я.
Кузнец перевел взгляд на меня. По раскрасневшемуся от жара лицу
медленно растекался ровный алый цвет.
- Она знает Южный?
- Знает немного. Но вряд ли поймет ту грязь, которую ты ляпнул.
Во взгляде кузнеца появилась угроза. Я ответил тем же. Он оценил мои
мышцы, оружие и всмотрелся в когти на шее.
- Прикажи ей встать на колени, - он снова сплюнул, отбросил за спину
ненужную кувалду и расставил ноги.
Я положил ладонь на плечо Дел и надавил. После секундного колебания
она опустилась на песок.
- Волосы, - он сплюнул.
Дел стояла на коленях, абрикосовый бурнус бился под порывами ветра.
Она покорно опустила голову, но я чувствовал как напряжены были ее мышцы.
Ей не нравилась поза. Мне тоже.
Я овладел собой, сглотнул, опустился на одно колено и поднял с плеча
светлую косу, скользнув мозолистыми пальцами по нежной коже. Я чувствовал,
как Дел дрожала. На секунду ее взгляд встретился с моим, и я увидел в ее
глазах незащищенность, страх и растерянность.
И у меня заколотилось сердце от догадок, что же с ней делали те
налетчики.
Кузнец обернул ее шею длинной цепью с большими звеньями, замок прошел
через два звена и закрылся. Ключ кузнец отдал мне.
Дел: в ошейнике и на цепи, как собака. Даже Салсет не подвергали меня
такому унижению.
- Будь осторожнее, - посоветовал кузнец. - Если она поймет, что ты о
ней заботишься, всадит в тебя нож когда отвернешься.
Я забыл, что Дел была на короткой цепи и встал так быстро, что поднял
ее рывком.
- Сколько? - спросил я, когда почувствовал, что смогу выговорить хотя
бы слово.
Он назвал цену: цифра в несколько раз превышала обычную плату, но я
хотел только одного - убраться из кузнецы. Не торгуясь, я заплатил и пошел
к лошадям, едва замечая, что Дел тащится следом как собака на веревке. Я
был зол и чувствовал ко всему отвращение, потому что сам знал что такое
рабство, а теперь заставлял Дел быть рабыней. А она была самым свободным
существом их всех, кого я когда-либо встречал.
- Я не могу сесть на лошадь, - тихо сказал Дел, когда я вставил ногу
в стремя чалого.
Нахмурившись, я обернулся и запоздало понял, что лишил ее возможности
делать даже самые простые движения. Но под пристальным взглядом кузнеца я
не мог отдать ей цепь. Я осторожно забрался на своего чалого, подвел Дел к
ее кобыле и подождал, пока она сядет. Лицо ее было бледным, напряженным и
жестким. Мое кажется тоже.
- Пусть идет пешком, - крикнул кузнец, - а то совсем обнаглеет.
Ни Дел, ни я не произнесли ни слова. Я собрал все силы, чтобы
остановить руку, которая была уже на полпути к Разящему, и цокнул языком
чалому.
Из-за цепи Дел и мне пришлось ехать рядом. Из-за цепи я был так зол,
что перед глазами у меня плясали красные пятна. Я запер себя в роль
работорговца также надежно, как Дел в железо. Я не мог отпустить цепь на
улицах Джулы, если хотел продолжать игру. По глупости я решил, что нашел
хороший способ достичь цели, и мы сделали к ней первый шаг, но нам обоим
было плохо.
Я с трудом втянул в легкие воздух.
- Прости, баска.
Она не ответила.
Я посмотрел на ее профиль.
- Дел...
- Ты так обращаешься со своими женщинами? - в ее голосе не было ни
намека на горечь, но от этого вопрос прозвучал еще страшнее. Как будто она
верила в свои слова.
- Я бы поменялся с тобой местами, если бы это помогло, - я говорил
искренне.
Дел слабо улыбнулась.
- Не сработает, Тигр... Кроме того... ты уже был на моем месте.
- Можно сказать и так, - мрачно согласился я и на этом разговор был
окончен.
Джула - богатый город. С одной стороны к нему подступает Пенджа,
другой он вдается в Южные горы. Это город богатых танзиров, которым
принадлежат золотые шахты в горах, и работорговцев, которые наживаются на
человеческом тебе вместо руды. Близость к горам избавляет Джулу от проблем
с водой. Для тех, кто отправляется на Север, Джула - последний бастион
безопасности и уюта. Трудно было поверить, что мы с Дел забрались в такую
даль.
Мы легко нашли дом Омара, нам сразу объяснили как у нему пройти. Дом
был окрашен в бледно-голубой цвет, крышу покрывала желтая черепица, пальмы
и кустарник скрывали дом от солнца и любопытных глаз прохожих. У ворот
прислужник в тюрбане кинув взгляд на Дел, сразу понял, какое у меня дело к
Омару и пропустил нас без расспросов. Один слуга принял наших лошадей,
другой провел нас в дом, в прохладную комнату. Я сел. Дел тоже хотела
присесть, но я остановил ее.
Омар был невероятно вежлив. Не заставляя нас ждать (хотя встреча не
была назначена), он вышел через несколько минут после нашего прихода. Он
дождался пока третий слуга приготовил зернистый чай эффанга и сел на
шафранную подушку.
Омар тоже был полным и черноглазым, но зубы сохранил свои и в отличие
от брата, не ослеплял блеском золотых коронок. На нем был бледно-розовый
тюрбан и одежда более темного оттенка. Шею обвивала нить жемчуга, а на
пальцах сверкали перстни. Видимо торговля рабами в Джуле приносила больше
дохода, чем торговля в пустыне, где работал его брат.
- Осмун желает тебе здравствовать, - я отхлебнул эффанга и приступил
к длинному приветствию хозяина, которое отнимало много времени даже если
не соответствовало истинным чувствам гостя. Я мастерски овладел этим
искусством и мог заинтересованно разглагольствовать на самые бессмысленные
темы весь день.
Омар знал это. Он поприветствовал меня, а потом махнул рукой,
предлагая сразу перейти к главному.
- Твое дело?
- Наше, - мягко поправил я. - Мне сказали, что ты знаешь, где можно
купить юношей с Севера.
На его лице не появилось ничего кроме вежливого интереса.
Я задумался, стоило ли врать. Можно было использовать фальшивое имя и
прикрыться фальшивой торговлей, но в Пендже слишком многие знали Песчаного
Тигра. Может Омар никогда и не видел меня, но моя репутация ему наверняка
была известна хорошо. Для этого я всю жизнь и старался.
- Меня знают как Песчаного Тигра, я танцор меча. Иногда занимаюсь
работорговлей.
Омар удивленно поднял брови, пока брал бледно-зеленый виноград с
блюда, стоявшего на столике между нами.
- Я знаю о человеке по имени Песчаный Тигр. Как и у тебя, у его есть
шрамы и он носит когти. Он действительно друг моего брата. Но он никогда,
насколько я знаю, не торговал рабами.
- Нет, - согласился я. - Но время идет, и человек устает видеть
богатство других, заработанное занятиями, близкими к его собственному. А
все мое небольшое состояние завоевано только силой моих рук.
Омар старался не смотреть на Дел. Как рабыню, ее не стоило замечать
при разговоре. Но благо повод появился, Омар повернулся и ощупал взглядом
закутанную в бурнус фигурку.
- Хочешь продать?
- Хочу купить, - я сказал это четко и твердо. - Северного юношу,
чтобы он составил пару моей Северной красавице.
Его черные глаза снова остановились на мне.
- Хочешь получить от нее детей?
- Если найду для нее достойного мужчину.
Омар выплюнул виноградные косточки.
- Сколько ты можешь потратить?
- Сколько придется. Я также готов отдать первого ребенка торговцу,
который продаст мне хорошего юношу, - честно говоря, из денег Сабо у нас
почти ничего не осталось. Я планировал разыскать Джамайла, поторговаться и
уйти, пообещав подумать. Потом я снял бы с Дел ошейник, вернул ей оружие и
мы решили бы что делать дальше.
- Я готов купить ее, - сказал Омар, - но я не могу продать тебе
мужчину с Севера. У меня нет ни одного.
- Ни одного?
- Нет.
- А у кого есть?
Он молчал.
Я вздохнул.
- Слушай, я найду то, что мне нужно, с твой помощью или без. Если у
кого-то есть монополия на Северян здесь, в Джуле, ты ничего не потеряешь,
если скажешь мне об этом.
Омар поломался, не желая лишаться потенциального клиента, но в конце
концов признал, что монополия была и назвал ее обладателя.
- Аладар. Но он танзир. Если хочешь купить или продать, ты должен
встретиться с его агентом.
- Кто агент?
Омар улыбнулся.
- Я скажу, конечно, друг моего брата, но... за цену достойную
Песчаного Тигра.
Иногда репутация вредит в серьезных сделках, но, облегчив свой
кошелек, я узнал нужное имя.
- Хонат, - объявил Омар.
- Где его найти?
- Конечно, во дворце Аладара.
И мы с Дел пошли во дворец Аладара. Конечно.

Дворец Аладара поражал своим великолепием даже если подходить к нему
с стороны конюшен, как сделали мы с Дел. Кирпичные стены дворца были
покрыты негашеной известью. Мозаичные узоры украшали легкие арки. Даже на
конюшенном дворе под нашими ногами хрустел гравий двух цветов. Пальмы и
цитрусовые деревья дарили свежесть и прохладу.
И вся эта роскошь, думал я, была оплачена деньгами, вырученными за
торговлю рабами.
Сначала я хотел оставить Дел с лошадьми, опасаясь, то она может
понравиться агенту Хонату, что значительно усложнило бы дело, но потом
решил, что ей безопаснее со мной. Если она будет сидеть - или стоять -
около меня, они ее так просто не получат.
Хонат оказался льстивым маленьким человечком с необычно низким
голосом. Пальцы у него были короткие, а ладони широкие, как у жабы. Жабьи
глазки (грязно-зеленые и выпуклые) смотрели с любопытством, от которого
становилось не по себе.
Его голову венчал бледно-зеленый тюрбан, отделанный огромным
сверкающим изумрудом, что меня удивило, поскольку обычно агенты танзиров
не старались продемонстрировать свою состоятельность. Одежды Хоната были
сшиты из золотой ткани, а на толстые кривые ноги он нацепил маленькие
золотые туфельки. Мы с Дел возвышались над ним как великаны, но его это
видимо совсем не смущало. Он задумчиво дотронулся до срезанного подбородка
(не сводя взгляда зловещих жабьих глаз с Дел) и жестом предложил мне сесть
на пухлую малиновую подушку. Я так и сделал, скупо оставив Дел - застывшей
рядом - ровно столько звеньев цепи, чтобы она не задохнулась.
Хонат ощупывал ее глазами.
- Женщина может сесть.
Вот это прогресс! Дел пришлось сесть на тканый коврик, потому что
подушек больше не было, но на своем веку я с таким уважением к рабам еще
не сталкивался. К этому времени Дел уже научилась держать голову покорно
опущенной, но какие мысли были в этой голове я догадаться не мог. Такую же
загадку это представляло и для Хоната.
Он спросил, по какому я делу и я снова повторил всю историю,
настаивая на том, что продавать я не собирался, а хотел только купить.
Когда я расписывал свои планы на будущее, глазки Хоната загорелись. Я так
и не решил, хороший это был знак или плохой.
Хонат снова внимательно посмотрел на Дел и приказал ей поднять
голову. Дел не пошевелилась, пока я не повторил приказ.
Агент улыбнулся масляной улыбочкой.
- Дети от этой женщины, без сомнения, будут прекрасны. Ты заработаешь
на ней состояние.
- Ты можешь мне кого-то предложить?
Он махнул рукой, удивив меня отсутствием колец и украшений.
- Есть несколько Северян. Нужно только выбрать подходящего.
Да, главным было выбрать. Я не знал Джамайла в лицо и мог только
осторожно следить за безмолвными указаниями Дел - странно было бы, если бы
заметили, что работорговец советуется с рабыней по поводу покупки раба. Но
отослать Дел я не мог. Повторить эту игру нам уже не удастся, а если бы я
искал Джамайла только по ее описанию, я мог выбрать и не того. Вряд ли
Джамайл остался тем же мальчиком, каким был пять лет назад и каким остался
в памяти Дел.
- Я ищу юношу, - объяснил я, - лет пятнадцать, шестнадцать, не
старше. Он должен быть молод, чтобы я мог использовать его еще много лет.
Он пригодится мне не только для нее - ты сам понимаешь, мужчину можно чаще
использовать для произведения потомства. Женщине, даже такой прекрасной
как эта, требуется около года, чтобы выносить ребенка.
Хонат понимающе кивнул, не сводя глаз с Дел.
- У нас есть два Северных юноши. Не могу сказать точно, сколько им
лет - мы приобрели их когда они были детьми, а дети не всегда могут точно
назвать свой возраст.
Он вежливо замолчал, ожидая моего ответа.
- Я хотел бы на них взглянуть, - больше он ничего от меня не получит.
- Всему свое время, - расплылся в улыбке Хонат, - сначала я должен
поговорить с моим хозяином. Он решает, покупать или продавать, - жабьи
глазки сверкнули в направлении Дел. - Я думаю, он захочет купить твою
рабыню.
- Она не продается, - отрезал я. - Я заплатил за нее целое состояние
и надеюсь получить еще больше, когда продам ее детей.
Хонат долго изучал меня. Его лицо оставалось совершенно спокойным, но
в глазах появилось что-то вроде отвращения.
- Ты бессердечен, Тигр. Даже я не говорю с таким равнодушием о
продаже детей в присутствии женщины, которая будет их вынашивать.
Я мысленно выругался. Неужели я оказался слишком холодным и
бесчувственным даже для работорговца? А я-то считал, что этим людям не
присущи человеческие чувства (или я совсем заврался и заговорился?).
Пришлось импровизировать.
- Работа Песчаного Тигра не оставляет ему времени на сострадание.
Хонат со мной не согласен?
Его глазки хитро прищурились.
- Она девственница?
Я нахмурился.
- Мы не обсуждаем эту женщину, Хонат. А если ты будешь упорствовать,
я обращусь к кому-нибудь другому, - я сделал вид, что собирался встать,
нисколько не сомневаясь, что торговец начнет уговаривать меня остаться.
Так и случилось. Хонат не захотел терять потенциальную прибыль,
поскольку как агент Аладара получал определенную сумму за каждую продажу.
Он заулыбался.
- Если ты соизволишь подождать, Песчаный Тигр, я схожу к хозяину и
узнаю, пожелает ли он показать тебе рабов, - Хонат поднялся,
сосредоточенно балансируя на кривых жабьих ногах. - А ты пока можешь
освежиться. Выпей охлажденного вина, - рука махнула в направлении кувшина,
стоящего на столе, и он ушел.
Я посмотрел на Дел.
- Ну? Думаешь он приведет их?
- Двое Северян, - мрачно сказала она, - и среди них может не
оказаться Джамайла.
- Ты будешь здесь, чтобы в этом убедиться, - я наполнил чашку вином и
протянул ей. - Возьми. Эта комедия слишком затянулась. Мне наплевать, если
Хонат увидит, что я обращаюсь с тобой как с человеком, а не как с вещью.
Она слабо улыбнулась и поблагодарила меня, принимая вино сведенными
от напряжения руками. Я понимал, что ее переполнял страх за себя и за
брата. Здесь, во дворце все считали ее рабыней и относились
соответственно. Никто не стал бы ее слушать, объяви она себя свободной
женщиной. Вторую опасность несла встреча с Джамайлом. Он мог провалить нам
всю игру. И тогда для нас троих все было бы кончено.
Дел передала мне пустую чашку и тут же в комнату вошел Хонат в
сопровождении двух Северян. Увидев их, я застыл. Хонат опустился на
подушку напротив меня. Я перевел взгляд на Дел.
Все краски сошли с ее лица. Дышала она прерывисто и хрипло. Дел
внимательно всматривалась в них, прикусив нижнюю губу. Она была возмущена
тем, что видела. Ее переполняла горечь, а в голубых глазах я увидел только
разочарование.
Хонат улыбнулся.
- Оба раба молоды, сильны и - как ты без сомнения видишь - они
мужчины. Годятся для производства потомства.
Оба Северянина были обнажены. Они стояли перед нами молча, устремив
застывшие взгляды на стену за нашими спинами, словно надеясь, что если они
не встретятся с нами глазами, мы не увидим их и они не будут так унижены.
Моя рука до боли сжала цепь Дел. Мне хотелось закричать, что я не
работорговец и пришел сюда, надеясь освободить одного из них. Я испытывал
непреодолимое желание выкупить их обоих, независимо оттого, кто они.
Просто позволить им снова быть людьми.
Я почувствовал на себе взгляд Дел и увидел на ее лице понимание и
сострадание. Раньше она просто сочувствовала моему прошлому, но только
теперь поняла, что я пережил.
Ничего мне в жизни так не хотелось, как разыскать ее брата.
- Ну? - спросил Хонат, и я вспомнил, что должен был продолжать фарс.
- Не знаю, - потянул я. - Выглядят они слишком молодо.
- Ты сказал, что хочешь молодых, - нахмурился Хонат. - Они еще
возмужают, это ведь Северяне. Северяне вырастают высокими и сильными, как
ты, - бледно-зеленые глаза быстро оценили мой вес и рост, значительно
увеличившиеся благодаря занятиям танцами. - Еще вина?
- Нет, - не задумываясь бросил я, ставя чашку Дел на стол. Я поднялся
и, отпустив цепь, подошел к Северянам. Нужно было играть дальше. Я обошел
вокруг них с задумчивым видом, понимая что следовало бы осмотреть их как
лошадей при покупке, но я никак не мог заставить себя дотронуться до них.
- Я не знаю, годен ли каждый из них для моих целей, - в конце концов
выдавил я. Рабство может сделать мужчину евнухом и без ножа. Я знал это
потому что сам прошел через эти аиды.
- У дворцовых рабынь уже есть дети от них.
- Хм, - я вызывающе посмотрел на Хоната. - А откуда я знаю, что это
дети именно от этих рабов?
Хонат заулыбался.
- А ты проницательный человек. Ты рожден для торговли.
Полагаю, он хотел сделать мне комплимент, а к моему горлу подступил
комок и я едва смог улыбнуться в ответ.
- Меня не проведет ни один человек, Хонат. Даже агент танзира.
Он развел руками.
- Я честный человек. Если бы я обманул кого-то, пошла бы молва, и
никто не вел бы со мной дела. Хозяин выгнал бы меня. Уверяю тебя, эти
Северяне идеально подходят для твоих целей. Кого ты выбираешь?
- Никого, - отрезал я. - Я поищу других.
Темные брови Хоната взлетели на лоб.
- Но кроме моего хозяина и меня никто не занимается Северянами. Тебе
придется заключить сделку с нами.
- Я заключу сделку с кем захочу.
Хонат не сводил с меня глаз. Мне показалось, что он изучал меня,
ожидая чего-то. С трудом заставив себя отвернуться, он улыбнулся и хлопнул
в ладоши, отпуская юношей. Они развернулись и друг за другом вышли из
комнаты.
- Конечно у тебя есть право заключать сделки с кем ты захочешь, - с
готовностью согласился Хонат тоном, которым успокаивают капризного
ребенка. Я снова опустился на подушку, а он поднял со стола тяжелый
кувшин.
- Еще вина? Это вино моего хозяина.
- Я не люблю вино, - раздраженно сказал я. - Я пью только акиви.
- О, - выпалил он как открытие, а потом швырнул в меня кувшин и
истошно заорал, призывая на помощь охранников.
Я вскочил на ноги, вытягивая из ножен Разящего, а комната была уже
полна дородных дворцовых охранников. Это были не евнухи и не юноши, и
каждый сжимал меч.
Вино стекало по моему лицу и бурнусу. Ногой я отшвырнул графин и
потерял на этом драгоценные секунды. Хонат обладал замечательной реакцией
- он использовал задержку, чтобы выскочить из зоны моей досягаемости.
- Честный человек, так значит? - прорычал я.
- Хонат делает то, что ему приказывают, - сообщил из-за стены
спокойный мягкий голос. - За это я ему плачу, - из двери, скрытой
драпировкой, вышел мужчина. Это мог быть только Аладар.
Я не сомневался, что передо мной стоял танзир. Кто, кроме принца
пустыни, мог позволить себе носить такие дорогие одежды. Черные усы и
бородка были аккуратно подстрижены. На молодом бледно-коричневом лице
горбился орлиный нос, он придавал танзиру сходство со стервятником.
Красно-коричневые глаза хитро щурились. Аладар был доволен собой.
- Песчаный Тигр, не так ли? - одна рука гладила бородку, блестевшую
от сладко пахнущего масла. Танзир был привлекательным человеком, если вам
нравился мед.
- Я всегда хотел услышать на что похоже его рычание.
- Подойди поближе. Ты услышишь его рычание и почувствуешь клыки.
Аладар засмеялся. У него был теплый мягкий баритон.
- Не стоит. У меня есть недостатки, но глупость к ним не относится. Я
постою здесь, спасибо, пока на Песчаного Тигра не накинут сеть и не вырвут
его клыки, - Аладар посмотрел на Разящего. - Но я тебе благодарен. Ты дал
мне хорошую идею на свой счет.
Я нахмурился.
- Я? Я ничего не давал тебе, работорговец.
- Зато я взял, - Аладар поиграл словами. - Я найду для тебя дело. А
женщина... - он взглянул на Дел. - Ты сказал, что не продашь ее, и я
решил, что единственный способ получить Северянку это украсть ее у тебя.
Но потом... У рабов не может быть собственности, верно? И уж конечно они
не могут иметь собственных рабов.
Не считая Адарада и Хоната (ни тот, ни другой не смахивал на бойца),
передо мной стояли шесть человек. Не все еще было потеряно если учесть,
что рядом была Дел. Ее шею сжимало железо, но руки были свободными.
- Хочешь узнать, что я сделаю с тобой? - Аладар снова погладил
бородку. Блеск алмазов на пальцах отражался в темных глазах. - Я очень
богатый человек и хочу стать еще богаче. У меня есть шахты, где добывают
золото, и рабы, и я торгую и тем, и другим. Они одинаково важны для меня.
А как иначе найти силу для работы в шахтах? - он улыбнулся. - С такими
мышцами, друг танцор меча, ты будешь выполнять норму троих.
Во рту у меня пересохло. Сама мысль о возвращении в рабство так
испугала меня, что мне захотелось зареветь и бездумно рвануться вперед, к
свободе. Но еще больше меня испугало другое.
- Она не рабыня, - четко выговорил я. - Она свободная женщина.
Брови Аладара поднялись до бронзового тюрбана, скрепленного сияющим
гранатом.
- Тогда почему на ней ошейник? И почему ты пришел ко мне как
работорговец?
Я облизнул губы.
- Это долгая история. Но ты не можешь взять ее себе. Она не рабыня.
- Уже рабыня, - улыбнулся он, - и ты раб.
Я вытащил из-за пояса нож Дел и передал ей. Теперь можно было
пригласить охрану Аладара побеседовать с нами.
- С вами? - удивился Аладар. - Посмотри на женщину, танцор меча...
она выпила вино, предназначенное для тебя.
Я обернулся: Дел шаталась, нож выскальзывал из ослабевших рук.
- Тигр...
Она потеряла сознание, прежде чем упала на пол. Я поймал ее за руку и
осторожно положил на ковер... а когда выпрямился, острие Разящего вошло в
горло ближайшего охранника.
- Еще пятеро. Ты с ними не справишься, - отметил Аладар.
- Позови еще, - предложил я, - тогда мы будем драться на равных.
Аладар приложил к губам длинный отполированный ноготь.
- Я всегда мечтал посмотреть на твой танец.
- Возьми меч, - посоветовал я. - Потанцуй со мной сам, Аладар.
- Боюсь, я вынужден отказаться, - в его голосе прозвучало искреннее
сожаление. - У меня сегодня еще множество других дел, и к тому же я не
терплю вида собственной крови, - жестом он отпустил Хоната. - Печально,
что придется вырвать зубы и клыки Песчаному Тигру, но мои рабы не должны
тратить драгоценное время на размышления о восстании. Ты можешь не
волноваться, Тигр, я не пропущу твой последний танец. Я буду наблюдать из
тайной ниши, в которой я был все то время, пока ты вел переговоры с
Хонатом.
Он ушел. За ним последовал Хонат. Я остался один с бесчувственной Дел
и вооруженными, фанатически преданными хозяину охранниками.
- Ну давайте, - радушно предложил я, загоняя поглубже липкий страх. -
Потанцуйте с Песчаным Тигром.
Сначала они танцевали. Один за другим. Это было состязание на
быстроту, силу, мастерство и стратегию, и каждый из людей Аладара сносно
владел мечом. Потом, когда двое упали под ударами Разящего, остальные
поняли, что я убиваю их. Но просто танцую, а убиваю, и это их взбесило. Я
услышал разъяренный крик Аладара откуда-то из-за стены, и охранники
надвинулись на меня одновременно.
Я прислонился к стене, чтобы они не зашли со спины. Такое положение
оставляло меня открытым с трех сторон, и мы с Разящим приступили к работе.
Я рубил острую стальную завесу, которая снова и снова надвигалась на меня,
потом я разрезал пару рук и продолжил танец, стараясь не тратить впустую
ни одного удара. Я уже понял, что они не хотели меня убивать, они
старались только утомить. Обидно драться, если для тебя это схватка до
смерти, а противники собираются захватить тебя живым.
Плечо болело. Разящий еще летал, скользя по клинкам, рукам и ребрам,
но я был единственной целью для четырех мужчин, а мне трудно было
сосредоточиться на одном человеке, когда нужно было отбиваться от
остальных. Я хотел выругаться, но не рискнул тратить дыхание по пустякам.
Ставкой на кону была моя жизнь (или свобода, что впрочем одно и тоже).
Что-то заскрипело за моей спиной. Я почувствовал, как зашевелилась
материя, и появившаяся из-за драпировок рука схватила меня за горло.
Аладар. Аладар в проклятой тайной нише.
Одной рукой я продолжал драться Разящим, другой потянулся за
оставшимся у пояса ножом. Пальцы Аладара сомкнулись на моем горле.
Его люди отступили. Зачем им было лезть в драку, если хозяин решил
все сделать сам?
Перед глазами сгустился красный туман. Я видел перед собой четыре
пары глаз и позади них на ковре безвольное тело. Выхватив нож, я попытался
наугад вонзить его за спину, но один из людей Аладара очнулся, заметив
угрозу своему хозяину, и скользнул своим клинком по костяшкам моих
пальцев.
Нож зазвенел, падая на пол. За ним последовал Разящий. Я всем телом
откинулся назад, пытаясь зажать обеими руками голову Аладара - моя затея
удалась только наполовину: я сумел схватить тюрбан.
Он выскользнул из моих рук и упал на пол, рассыпавшись на полоски
дорогой ткани.
К сожалению Аладар остался на ногах.
Один из его людей заволновался - может он понял, что его хозяину не
так легко было справиться со мной, как показалось на первый взгляд, но
какой бы ни была причина, он сжал большой кулак и всадил его мне под
ребра, чем очень удачно вышиб из меня последнее дыхание.
После такой обработки Аладару уже не составило труда придушить меня,
и проваливаясь в темноту, я услышал как он выругался.
- Двойной вес, - прохрипел он. - У него не должно быть и шанса удрать
по пути на шахту.
Жаль, что все это не было сном.

Двойной вес означает цепи на поясе, руках, ногах. Двойной вес это
железо настолько тяжелое, что оно волочится следом по земле. Но далеко
идти мне не пришлось. Охрана швырнула меня в повозку и мы поехали на Юг, в
горы.
Я лежал на деревянном полу, растянувшись насколько позволяли железные
цепи. Они звенели каждый раз, когда повозка подпрыгивала на ухабах. Я был
избит, изранен, все тело ныло, а горло болело как в аидах. Но боль
отступала перед страхом.
Люди считают меня бесстрашным человеком. Мужчиной, который встретит
любую опасность не дрогнув и не моргнув глазом (конечно все это вранье, но
зачем опровергать легенду, если именно она дает тебе работу). Я всегда
молча занимался своим делом и не собирался никого информировать, что да,
Песчаного Тигра можно напугать. И теперь, когда я снова столкнулся с
рабством, я понял, что в рассказах обо мне была изрядная доля вранья. Я
был не храбрее любого другого мужчины. Беда лишь в том, что начинаешь
разбираться в себе только когда кошмар, которого ты больше всего боишься,
становится твоим ближайшим будущим.
С меня сорвали все, кроме набедренной повязки. Стащили бурнус, пояс,
сандалии и перевязь. И что уж меня совсем не удивило, отобрали Разящего.
Удивило меня другое: зачем было оставлять когти песчаного тигра.
Толку от них не было конечно никакого. Возможно Аладар счел это еще
одной формой возмездия. Ему важно было не только унизить Песчаного Тигра,
но и сообщить рабам, с которыми он будет работать день и ночь, кто
составит им компанию.
Возможно и так. Аладар произвел на меня впечатление человека, который
любил причинять страдания не только телу, но и уму. Он мог попытаться
использовать меня как пример другим рабам - всем было известно, какой
сильный, храбрый и независимый человек Песчаный Тигр, но видите, и он
попался. Посмотрите, он смирился. Он выполняет все, что ему приказано.
Я заставил себя подняться, выслушав дребезг железных цепей и оков, и
встал на колени на полу повозки. Меня сопровождала вся дворцовая стража -
двадцать воинов. Своего рода комплимент: двадцать человек на одного,
закованного в такие тяжелые цепи, что он едва мог дышать, не говоря уже о
том, чтобы двигаться.
Конечно у Аладара был богатый опыт и он не сомневался, что я
воспользуюсь любой возможностью и попытаюсь бежать. Наверняка он понял,
что я хотел вернуться во дворец, найти и освободить Дел. Без сомнения он
знал, что я хотел пропороть его шкуру от кишок до глотки любым оружием,
которое попадется под руку.
И я это сделаю. Когда сбегу.
Я планировал бегство всю дорогу до шахты. Я пытался не думать о
конечном пункте этой поездки и забыть, что снова стал чулой.
Но когда мы добрались до шахты, я понял, что Аладару не о чем было
беспокоиться. Мне повезет, если я выживу.
Охрана повела меня в туннель. Они тащили меня глубоко в гору.
Коридоры пересекались, изгибались, поднимались, опускались, пересекались,
изгибались, пересекались... пока я не запутался. Я понял, что даже не
представляю, где нахожусь.
Туннели были заполнены людьми. Замкнутое пространство, набитое до
предела беспомощностью и обреченностью существ, которые раньше были
людьми, а теперь превратились в грязных животных. Чулы. Руки и ноги для
работы. Каждый сгибался под тяжестью железа такого же как на мне, но цепь,
обхватывающая пояс, была длиннее футов на десять и присоединялась к другой
цепи. Эта лежала вдоль стены, вбитая в породу около каждого человека. Люди
располагались через пятнадцать футов, что оставляло каждому из них кусочек
пространства для работы. Для жизни. По зловонию в шахте я понял, что ни
одного из них никогда не отковывали от стены.
В резком кровавом свете факела я увидел мертвеца. Он лежал на
каменном полу: безвольное распростертое тело, которое покинула жизнь. Труп
уже начал разлагаться. Я должен был заменить его.
Тело освободили от цепей. Я слышал как они звенели, одна за другой
ударяясь о камень. Охранник врезал мне по почке, и я сделал шаг вперед. И
тут же отшатнулся. Я не мог заставить себя занять место мертвеца.
Охрана не стала дожидаться, когда я поборю свои страхи. Железо давило
на шею, пояс, руки, ноги. Они приковали меня к стене и проверили прочность
цепей. Сквозь лязг металла я слышал голос одного охранника. Позевывая от
скуки, он монотонно бубнил себе под нос. Интонаций в голосе не было. Он
равнодушно повторял давно навязшие в зубах слова.
Я должен был выбивать породу молотком и зубилом. Пустая порода
отваливалась в сторону, чтобы добраться до золотоносной руды. Ее вывозили
из шахты в деревянных тележках. Любой человек, попытавшийся зубилом выбить
свою цепь из скалы или разбить цепи будет выведен из шахты, выпорот и
подвешен к столбу на три дня, без воды и еды.
Если я буду работать хорошо, продолжал бубнить охранник, меня будут
кормить два раза в день, утром и вечером. Спать я должен на полу у своего
места. Воду приносят три раза в день: не больше, не меньше. Работают у них
в шахте с рассвета до темна, с перерывами на утреннюю и вечернюю пищу.
Такой, сказал он, будет моя жизнь. До последнего дня. Он бросил
молоток и зубило к моим ногам и ушел с другими охранниками, унося с собой
факел.
Я стоял, тупо глядя на стену. Все было черным и ядовито-пурпурным.
Факелы вставляли в стену через большие промежутки, но только половина из
них горела. Я понимал, что постепенно глаза приспособятся, потому что тело
может приспособиться ко всему... но я не был уверен, что хотел все это
видеть.
Я чувствовал, как по коже стекает пот. Чувствовал, как шевелятся
волосы на голове и дрожь сотрясает меня все сильнее и сильнее. В животе
все связывалось в узлы, и я ждал, что от острой рези из меня сейчас
вывалятся внутренности. Железо звенело. Оно звенело при каждом движении. А
я не мог унять дрожь.
Вонь в шахте переполняла легкие: запах нечистот, страха,
беспомощности, смерти. И безнадежности.
Я закрыл глаза и прижался лбом к шершавой стене, впившись пальцами в
камень. Разум, тело, дух - все погрузилось во тьму. Передо мной было
только безумие. Оно заполнило всего меня и я снова стал маленьким, таким
маленьким, таким маленьким...
Я заставил себя посмотреть на других. Все они сидели на камнях,
прислонившись спинами к стене, и безучастно смотрели на меня. Я был
закован так же, как они и конец нас ждал один. Я увидел их израненные
мозолистые руки, изуродованные плечи, заглянул в пустые глаза и понял, что
они были здесь уже месяцы. Или даже годы.
Ни в одном из них не осталось ни малейшего следа разума. И глядя на
них, я понял, что вижу собственное лицо.
Солнце зашло и высосало последний свет из шахты, рассыпав вокруг меня
мозаичный узор ночи: квадратики мареново-фиолетового, синего, черного. В
этой темноте даже когда я закрывал глаза, я долго видел сияющее пятно
факела. Вечернюю еду разнесли незадолго до моего прибытия, теперь люди
спали. Я слышал храп, стоны, крики, всхлипывания. И ни на минуту не
прекращался звон цепей.
Горло сжалось от страха, и я с хрипом втягивал и выдыхал воздух.

Первые дни я совсем не мог есть, а потом на меня навалилось чувство
голода. От тяжелой работы, я отбивал породу и руду и грузил ее на тележки,
которые таскали прикованные к ним рабы, все время хотелось есть, но порции
не увеличивались. Я засыпал голодным и опустошенным и просыпался через час
или два от спазм в желудке и судорог. Когда наступало утро, я был измучен
этим сном больше чем работой. Вода была теплой и протухшей и часто
вызывала дизентерию, но я пил ее, потому что больше ничего не было. Я спал
в грязи на полу шахты, привыкнув делать минимум движений и испражняться в
собственном углу как раненое животное. Я понимал, что день за днем
опускался, терял рассудок, заболевал. Я знал, что стал чулой. И эта не
покидавшая меня ни на момент мысль стерла из памяти годы, которые я провел
как свободный танцор меча.
Снова вернулись кошмары, но теперь рядом не было Сулы, чтобы прогнать
их. Я жил на дне аид. Воспоминания об исчезнувших днях временной свободы
сводили с ума, и я старался о них забыть.

Круг был нарисован в песке. Мечи лежат в центре. Двуручный Южный меч
с золотой рукоятью и стальным голубоватым клинком. Двуручный Северный меч
с серебряной рукоятью, покрытый рунами, напевающий чарующую песню льда и
смерти.
Женщина ждет около круга. Сияют светлые волосы. Голубые глаза
кристально чисты. Руки свободно опущены.
Напротив стоит мужчина. Покрытый бронзовым загаром. Темноволосый,
зеленоглазый. Высокий. Мощного сложения. Но пока он стоит у круга, ожидая
начала танца, тело его меняется. Теряет вес, сущность, силу. Оно тает,
пока мужчина не превращается в скелет, плотно обтянутый коричневой кожей.
Он протягивает руку женщине, которая поет песню смерти.

День становится ночью, ночь становится днем.
...деньночьденьночьденьночь...
пока не стало ни дня, ни ночи, ни даже дняночи. Был только человек в
шахте и шахта в голове у человека.

Он присел на корточки. Прислонился спиной к стене. Локти лежали на
коленях, руки безвольно свисали, на них была опущена голова.
Кто-то позвенел его цепями и он приподнял голову.
Танзир, в золотых одеждах с малиновой вышивкой, выглядел утонченно.
Он знал себе цену. В правой руке он держал тонкий изрезанный хитроумными
узорами жезл из слоновой кости. Перламутрово-белый.
Короткое движение жезла, и охранник носком сандалии зацепил железную
цепь и тряс ее до тех пор, пока прикованный человек не взглянул на него.
Второе движение жезла - факел поднесли поближе. Желтое сияние
рассыпавшегося пламени осветило лицо человека, смотревшего на танзира.
Танзир присмотрелся и понял, что сидящее перед ним существо уже не было
человеком. Он смотрел на заросшего грязью уродливого зверя, одетого в
изодранную набедренную повязку. От того, что раньше было человеком, не
осталось ничего, кроме кожи и шнуров сухожилий, тянувшихся вдоль тела,
которое когда-то было сильным и красивым. Лицо скрывалось под пыльными
волосами и спутанной свалявшейся бородой. С этой грязной маски на танзира
смотрела пара зеленых глаз, щурившихся от резкого света факела.
- Пусть он встанет, - приказал танзир, и охранник мотнул головой.
Мужчина хорошо знал этот знак.
Когда раб поднялся, он оказался высоким, гораздо выше танзира. Но
этот рост пугал человека, мешал ему стать незаметным. Он сутулился, словно
на его плечи давила невыносимая тяжесть.
Танзир нахмурился.
- Это танцор меча? - недоверчиво спросил он охранника. Тот пожал
плечами и сообщил, что насколько ему известно, это и был тот самый
человек, которого привезли три месяца назад.
Кончиком жезла танзир поддел шнур, висевший на шее мужчины и понял,
что грязные утолщения на шнуре раньше были когтями песчаного тигра.
Удовлетворенный танзир выдернул жезл. Шнур снова упал на грудь
мужчине и танзир кивнул.
- Выведите его отсюда. Двойной вес и в повозку. Пора мне снова
оказать ему гостеприимство во дворце.

Танзир отослал телохранителей. Он стоял перед женщиной, а она не
сводила глаз с мужчины, которого танзир привез из шахты. Он рассказал ей,
что случилось с мужчиной в шахте. Он следил за ее лицом, жестами, позой, и
видел тоже, что и всегда: достоинство, силу, спокойную гордость и
абсолютную замкнутость. За три месяца он не сломил ее.
Но он сломил мужчину, и думал, что увидев это, ему подчинится и
женщина. Танзир отвернулся от нее и взглянул на мужчину, стараясь не
морщиться от запаха испражнений.
- На колени, - он показал на пол тонким жезлом.
Мужчина медленно опустился на колени. Его ноги были покрыты
кровоподтеками и грязью настолько, что нельзя было определить их цвет. В
кожу въелась серая грязь и черные крупинки руды. Цепи зазвенели, ударяясь
друг о друга и о мозаичный пол, и обернулись вокруг его колен как кольца
железной змеи.
Танзир посмотрел на женщину.
- Он выполнит любой мой приказ. Любой.
Женщина спокойно встретила взгляд танзира. Она и не скрывала, что не
верила ему.
Танзир взмахнул жезлом.
- Вниз, - приказал он. - Лицом вниз.
Стоящий на коленях мужчина, когда-то молодой, двигался как старик. Он
наклонился вперед, медленно положил ладони на узорчатый пол. Сухожилия
натянулись под грязной кожей.
Он склонился перед танзиром.
Танзир вытянул вперед ногу.
- Целуй... Целуй чула.
И женщина сломалась. С нечеловеческим криком она прыгнула на танзира
как самка песчаного тигра. Одной рукой она пыталась расцарапать ему лицо,
а другой потянулась к кинжалу у пояса танзира, вытащила его...
...начала вытаскивать когда мужчина рванулся с пола. Кольцо железной
цепи обвило горло танзира.
Мужчина оскалился, показав зубы, но вместо рычания он выговорил одно
слово:
- Ключи.
- Где? - потребовала женщина у танзира, и когда он сказал ей, она
вытащила ключи из украшенного драгоценными камнями кошелька, висевшего у
его пояса.
Казалось, она забыла о железном ошейнике вокруг ее шеи. Вместо этого
она начала открывать оковы на его ногах, поясе, шее и наконец, когда он
сильнее сжал цепь, обвивающую горло танзира, она открыла оковы на его
руках.
Он сбросил цепи. Выскользнул из них как змея выскальзывает из старой
кожи. Тяжелое железо упало на пол и несколько плиток треснули.
С железом он стряхнул с себя и плен. Она всматривалась в него, пока
не мелькнуло что-то от человека, которого она когда-то знала. Слабый намек
на прошлое, но ей хватило и этого. Она робко улыбнулась.
- Тигр?

Я прижал Аладара к ближайшей стене и сжал кинжал, который сунула мне
в руки Дел. Коснувшись острием его плотного, скрытого под тканью живота, я
оскалил зубы.
- Один коготь остался, танзир. Чувствуешь?
Он смотрел на меня, посерев от испуга, но не сдавался. Он был слишком
горд для этого.
Я покосился на Дел. Говорить я почти разучился - три месяца молчания,
не считая криков во сне, отучили меня двигать языком - но Дел меня
понимала.
- Мечи и ножи. Одежду. Все остальное. Я жду.
Она убежала, оставив меня с Аладаром. Мои силы были на исходе. Я все
еще слышал звон цепей, хотя они валялись в стороне. Но звон не умолкал ни
на секунду. Цепи звенели непрерывно.
Я жадно втянул в себя воздух и снова оскалился на Аладара.
- Десятилетний мальчик. Пять лет назад. В бараках Омара. Джамайл.
Похож на нее, - говорить что-то еще я не рискнул. Он не должен был
почувствовать как меня трясло. Аладару ничего не стоило освободиться.
Шахта вытянула из меня силу, гибкость, реакцию. Осталась только ненависть.
Дикая убивающая ненависть.
- Ты считаешь, что я знаю каждого раба в Джуле? - поинтересовался он.
Это был довод. Но у меня был свой, и он прижимался к его животу.
- Что с ним случилось?
- Он чула! - зашипел Аладар. - Я покупаю их и продаю... и не слежу за
каждым.
Маленький кинжал нельзя было и в шутку назвать настоящим оружием, но
сталь была очень острой. Она легко разрезала ткань, и я решил, что кожу
она разрежет так же без проблем.
- Я пропорю тебе живот, танзир. И выпущу кишки, чтобы ты мог ими
удавиться.
Очевидно он поверил мне. И правильно: я бы это сделал.
- У меня был такой мальчик, - признался Аладар. - Я отдал его три
года назад.
- Кому?
- Вашни, - Аладар говорил уверенно. Он еще больше побледнел.
- Я подарил его вождю.
Аиды.
- Ты торгуешь с Вашни?
Никто не вел дел с Вашни. Аладар мог и соврать.
Он тяжело сглотнул.
- Мне нужно было договориться с этим племенем. Мне нужны были горы,
шахты, золотоносная руда, а там... там жили Вашни. Я не мог прогнать их, и
я... послал им много подарков. Там были чулы, и среди них Северный
мальчик. Ему было двенадцать.
Возраст подходил.
- Где они? - прохрипел я.
- Карие глаза Аладара стали черными от гнева и ненависти.
- Езжай на Юг к предгорью. Вашни найдут тебя, даже если ты этого не
захочешь.
Теперь я ему верил.
- Имя мальчика?
- Я не знаю, - рявкнул Аладар. - Ты хочешь, чтобы я знал имя каждого
чулы?
- Тигр, - позвала Дел.
Я немного повернул голову и увидел, что она снова надела свою тунику
и перевязь. Серебряная рукоять поднималась из-за левого плеча. Она держала
черный бурнус, сандалии и Разящего, с ножом и перевязью. Через другую руку
был перекинут белый бурнус.
Дел бросила все в кучу и вытащила из ножен меч.
- Одевайся, - мягко сказала она, - я присмотрю за ним.
Я отошел. Дел успела заглянуть мне в лицо, когда я повернулся спиной
к танзиру. Что-то в ее глазах подсказало мне, что держался я не так
хорошо, как надеялся. Кинжал скользнул в мокрой от пота ладони.
Дел прошла мимо меня к Аладару. Я осторожно наклонился, поднял черный
бурнус и трясущимся руками прорезал дырку в шве левого плеча для рукояти
Разящего. Шов разошелся. Острие меча скользнуло по пальцам, но я даже не
почувствовал этого. Руки слишком загрубели.
Только когда я нацепил перевязь, я с ужасом понял, что влез в нее не
расстегивая пряжек. Придется делать новые дырки, чтобы перевязь стала
меньше, но с этим можно было и подождать.
Я с трудом надел сандалии и перекрутил завязки немыслимыми узлами.
Через голову я надел бурнус, радуясь, что могу прикрыть грязную, покрытую
рубцами кожу. И тут же волна слабости прошла через все тело, едва не
повалив меня на пол.
Я повернулся к Дел. Она не сводила с меня глаз. Я чувствовал как к
лицу приливает кровь и пот покрывает все тело. Я держал Разящего в руках,
но не поднимал его, чтобы убрать в ножны. Дел медленно повернулась к
Аладару и воткнула ему в живот мерцающий радужными рунами клинок.
- Не... - окрик застрял у меня в горле. - Аиды, женщина, я должен был
убить его.
Дел не ответила.
- Баска... ты слышишь?
Она молчала.
Я открыл рот, но тут же закрыл его. Сказать было нечего. Я тупо
смотрел как Дел вытаскивала клинок. Тело, обвисшее у стены, медленно
соскользнуло на пол. Сквозь золото одежд и малиновую отделку проступила
кровь.
Дел повернулась ко мне и наконец ответила.
- Я сделала это за тебя, - голос звучал тихо и искренне. - За то, что
он сделал с тобой.
Я не мог ее понять. Я видел как двигались мышцы под бледной кожей и
понял, что у нее сошел загар. Она снова стала баской с Севера, которую я
впервые увидел в кантине.
И очень опасной женщиной.
Мое горло с трудом пропускало звуки.
- Дел... я сам за себя убиваю.
Она посмотрела мне в глаза.
- Не в этот раз, Тигр.
Что-то дернулось у меня в груди. Судорога. Или спазмы.
- Так ты убила ан-кайдина? Так напоила клинок кровью?
Она дернулась как от удара. Ее лицо совсем побледнело. Неужели я
настолько шокировал ее своим вопросом? Дел ведь знала, что я был посвящен
во все, что случилось с ее мастером меча. Не знал я только всех причин.
Или мой обвинительный тон вызвал у нее такую реакцию?
- Это за тебя, - повторила она.
- Неужели? - проворчал я. - А может за Дел?
Она посмотрела на меч. Кровь стекала по клинку. Она заполняла руны, а
капли собирались в лужицу на мозаичном полу.
Ее губы изогнулись, но она не улыбнулась.
Дел боролась с чувствами, которых я не понимал.
- За нас обоих, - она сказала это так тихо, что я не был уверен,
правильно ли разобрал слова.
Три месяца врозь. Мы уже ничего не должны были друг другу. Остались
позади отношения наемника и нанимателя. Все это ушло в прошлое. Теперь и
Дел, и я могли идти своими дорогами.
- Джамайл у Вашни, - сказал я. - Их племя живет в горах.
- Я слышала.
- Поедешь к ним?
Губы сжались.
- Да.
Я кивнул.
Больше я ни на что не был способен.
Дел подняла с пола белый бурнус, вернула меч в ножны за левое плечо -
я знал, что она вычистит его позже - и вышла из комнаты.
Но перед этим она избавила тело Аладара от тяжести украшенного
драгоценностями кошелька.
Люблю практичных женщин.

Дел затащила меня в гостиницу, пользующуюся самой дурной славой в
самой подозрительной части города. Мы были странной парой, и даже в этой
гостинице нас провожали удивленными взглядами, пока мы поднимались по
узкой лестнице на второй этаж, в крошечную комнату, которую сняла Дел. Дел
приказала притащить бочку и много горячей воды. Служанка заворчала, что
это не входит в ее обязанности, но Дел со всего размаху влепила ей
пощечину. На темно-желтой щеке девушки заалел отпечаток ладони, а Дел, не
смущаясь, пообещала хорошо заплатить золотом если Южанка поторопится, и
служанка вылетела из комнаты.
Я сидел на краю старой скрипящей кровати и тупо смотрел на Дел,
вспоминая как спокойно она вонзила клинок в живот Аладара. За меня,
сказала она. Но я уже давно привык сам убивать за себя и не мог
представить, зачем было кому-то брать на себя мои обязанности. Что такого
было во мне, что толкнуло Дел пойти на убийство.
Нет. Скорее она убила за брата, и за все, что сама испытала во дворце
Аладара.
- Ты почувствуешь себя лучше, когда смоешь грязь, - сказала Дел.
Бурнус скрывал мое тело, но я видел пальцы и мозолистые ладони. Ногти
потрескались, обломались и сходили слоями. Медный загар побледнел, а из-за
многочисленных порезов и мелких кусочков породы, въевшихся в кожу, цвет
кожи почти не поддавался определению. Через всю левую руку шел едва
заживший неровный шрам: из дрожащих рук умирающего человека, прикованного
рядом со мной, вылетело зубило.
Я вытянул руки и посмотрел на ладони. Когда-то они были мозолистыми
от постоянных упражнений с мечом. Три месяца я не брал в руки золотую
рукоять Разящего - слишком долгий срок для танцора.
Дверь распахнулась с отчаянным скрипом. Дел отскочила в сторону,
приготовившись выхватить меч, но Северному клинку не пришлось покидать
ножны. Вошла служанка, а за ней невысокий толстяк. Он вкатил деревянную
бочку, поставил ее в центре комнаты и ушел. Южанка начала таскать ведрами
горячую воду.
Дел ждала, пока бочка не наполнилась, и жестом отпустила служанку. Та
кинула на меня сердитый взгляд, но сделала как было предложено. Она вышла,
за ней последовала Дел.
Я посмотрел на сандалии и подергал завязки. Кое-как справившись с
ними, расцарапав при этом кожу, я сбросил бурнус и набедренную повязку.
Потом снял перевязь и меч и забрался в горячую воду, не обращая внимания
на то, что все порезы, кровоподтеки и царапины тут же напомнили о себе.
Я опускался в бочку пока вода не покрыла меня до подбородка. Тогда я
осторожно прилег щекой на край бочки и весь отдался теплую Мне было не до
мыла, я просто отмокал. А потом заснул.
...звон железа... удары молота о зубило и зубила о камень... стоны и
крики спящих людей... всхлипывания умирающих...
Я судорожно дернулся и проснулся. Несколько секунд я не мог понять,
где нахожусь, и только солнечный свет, проходивший в комнату через щели в
забитых ставнями окнах успокоил меня. Комната, не шахта. Нет горящих
факелов. Нет больше темноты. Нет железа.
К моей спине прикоснулась рука. Она втирала мыло в кожу пока я весь
не покрылся желто-коричневой пеной. Дел мягко придержала мою голову, когда
я попытался приподняться.
- Нет. Я все сделаю. Расслабься.
Но я не мог. Я напряженно сидел в бочке, пока она терла грязную кожу
коричневым мылом. Сильными пальцами Дел разминала сведенные мышцы,
массировала спину, плечи.
- Расслабься, - тихо повторила она.
Но я не мог.
- Что этот ублюдок делал с тобой?
Я почувствовал, что она пожала плечами.
- Не имеет значения. Он мертв.
- Баска, - я потянулся и взял ее за руку, - расскажи.
- А ты мне расскажешь?
Я снова оказался в шахте. Весь мир был заполнен темнотой и отчаянием.
Пустота заползала во все уголки моего мозга.
- Нет, - все мои силы ушли на это слово. Я не мог рассказать ей.
- Побрить тебя? - спросила она, меняя тему. - И волосы надо
подстричь.
Я кивнул, вымыл волосы и бороду и снова кивнул.
Дел отвернулась, пока я заканчивал мыться, полоскался и добирался до
кровати, оставляя на полу мокрую дорожку. На кровати уже лежала новая
набедренная повязка и коричневый бурнус. Я вытерся, надел набедренную
повязку и сказал Дел, что она может повернуться.
Она взглянула на меня и в голубых глазах мелькнуло сожаление.
- Ты похудел.
- Ты тоже, - я сел. - Избавь меня от этого крысиного гнезда, баска.
Может меня снова будут принимать за человека.
Она подстригла мне волосы, осторожно отрезала бороду. Я рассматривал
ее лицо, пока она занималась моим. Кожа плотнее обтягивала кости. Три
месяца Аладар держал ее взаперти - золотистый загар поблек, и если бы не
побелевшие под солнцем Пенджи волосы, она была бы той же баской, которую я
встретил в маленькой кантине крошечного городишка на окраине Пенджи.
Но теперь я знал кто она. Не ведьма, не волшебница, хотя некоторое
могли бы назвать ее так из-за яватмы и ее таинственной силы. Дел была
обычной женщиной, привыкшей делать то, что нужно. Не рассуждая, возможно
это или нет.
Она улыбнулась. Я почувствовал, как мягкие пальцы легонько коснулись
следов песчаного тигра на моем лице.
- Песчаный Тигр, - сказала она и в эти слова вложила столько чувства,
что больше ничего не требовалось.
- Голодная?
Она кивнула. Я надел бурнус, взял Разящего и мы спустились вниз.
Во все, что готовили в этой гостинице добавляли перец. Не терплю его
в таких количествах, но после шахты я не привередничал. Я старался только
не забывать, что не должен есть намного больше той порции, к которой
привык за последние месяцы. Желудок начал возмущаться, и я перешел на
акиви.
Дел смотрела на меня молча, потом потянулась и накрыла ладонью мою
чашку.
- Хватит, - сказала она мягко, но настойчиво.
- Я могу пить сколько захочу.
- Тигр... - она замялась. - Тебе будет плохо.
- Мне будет хорошо, - поправил я, - когда я опьянею. Именно к этому я
и стремлюсь.
Она пытливо заглянула мне в глаза.
- Зачем?
Я не сомневался, то она знала зачем, но согласился объяснить.
- Акиви поможет забыть.
- Ты не сможешь забыть это, Тигр, как не смог забыть дни с Салсет, -
она покачала головой. - В моей жизни были события, о которых я хотела бы
забыть, но я не могу, и мне приходится жить с ними. Они постоянно во мне,
и я привыкла к ним и расставила их по местам. Они же не должны постоянно
портить мне жизнь.
- Значит ты забыла о кровном долге? - я не мог ничего с собой
поделать, акиви будил во мне враждебность. Я посмотрел на ее побледневшее
лицо. - Как ты живешь с этим, баска?
- Что ты знаешь о кровном долге, Песчаный Тигр?
Я пожал плечами под коричневым шелком.
- Почти ничего. Но я вспоминаю, что чувствовал чула когда своим
неистовым желанием вызвал тигра из мечты, и сколько невинных жизней
оборвалось из-за этого, - я вздохнул. - А есть еще другая история, об
истойя, убившей ан-кайдина ради кровного клинка, - я покосился на рукоять,
поднимавшуюся над ее левым плечом. - Клинок нужно было напоить кровью
умелого бойца, чтобы истойя могла отомстить.
- В мире есть вещи, по сравнению с которыми все остальное кажется
ерундой, - спокойно сказала она.
- Это эгоизм, - я отпил еще акиви. - Я видел, что ты сделала с
Аладаром и теперь знаю, что ты можешь, чтобы отомстить. Убить, если
считаешь нужным, - я помолчал. - Это одержимость, баска. Ты не согласна?
Дел слабо улыбнулась.
- Возможно, - слово было твердым как клинок Северного меча.
Я поставил на стол недопитую чашку.
- Я иду спать.
Дел осталась. Больше она не произнесла ни слова.

В конце туннеля возникла темная фигура. Застывший свет бил ей в
спину, отбрасывая резкие тени. Кто-то в черном бурнусе. В руках он держал
Северный меч с серебряной рукоятью и рунами на клинке.
Фигура медленно приблизилась к первому рабу. Он был прикован через
пять человек от меня. Меч коротко сверкнул в застывшем свете. Две руки
подняли его, приставили острие к ребрам человека и нажали. Клинок вонзился
беззвучно, бесшумно убивая. Человек упал на свои цепи. Только звон железа
сказал мне, что он мертв.
Клинок вышел из тела. Руны заполняла кровь и в странном свете из
конца туннеля она казалась черной, а не красной.
Фигура приблизилась еще на шаг. Следующий человек умер молча, как и
первый. Потом еще один. Кровь капала с клинка. Фигура приближалась, и я
понял, что на голову человека надет капюшон, а бурнус на самом деле был
белым. Черным он казался на фоне белого света.
Меч пронзил еще двоих и фигура застыла передо мной. Дел. Я взглянул
ей в лицо. Из-под капюшона на меня смотрели голубые глаза. На бедном лице
алел измазанный кровью рот, словно она высасывала кровь из каждого
человека, которого убила.
- Баска, - прошептал я.
Она подняла меч и прижала острие к моей груди. Она смотрела мне в
глаза.
Северный клинок пронзил мое тело и вошел в сердце. Я упал у стены.
Привычно зазвенели цепи.
Я умер.

Я проснулся, почувствовав руку на своем плече. Рывком я сел,
потянулся к Разящему, но узнал Дел. Я сразу понял, что в пьяном ступоре
заснул на полу, как привык в шахте. Темнота в комнате была пропитана
запахом страха.
Я слышал как мое дыхание с хрипом вырывалось из горла, но не мог
успокоиться.
- Тигр, - Дел стояла на коленях около меня, - тебе снился кошмар.
Я провел рукой по лицу и понял, что этим дело не ограничилось. Я
плакал. Я пришел в ужас, осознав, насколько это было унизительно.
- Нет, - мягко прошептала Дел и я понял, что она все видела.
Меня трясло, я не мог с собой справиться. Мне было холодно и страшно,
к горлу подкатывал комок. Я потерялся на границе между сном и реальностью.
Акиви плескалось в желудке и пыталось выплеснуться изо рта. Этого не
случилось только потому что я опустил голову на согнутые колени. Дрожа с
ног до головы, я тихо ругался, повторяя одно и тоже, пока руки Дел не
обвили мою шею и она не начала укачивать меня как ребенка.
- Все хорошо, - шептала она из темноты. - Все хорошо.
Я отбросил ее руки и вскочил на ноги. Свеча не горела, но лунный свет
проходил через щель между ставнями. Он падал на лицо Дел и, как во сне,
оно распадалось на черные и белые пятна. Глаз ее я не видел.
- Это была ты, - меня затрясло еще сильнее. - Ты.
Она села на пол и взглянула на меня.
- Я снилась тебе?
Я пытался говорить ровно.
- Одного за другим. Ты убивала их, своим мечом. Тебе было наплевать
на них. А потом ты подошла ко мне, - я снова увидел лицо под капюшоном. -
Аиды, женщина! Ты проткнула меня этим мечом также спокойно, как проткнула
Аладара.
Стояла тишина. Эхо моих обвинений затихло.
- Я так и знала, ее голос был чуть громче шепота, но я уловил в нем
отчаяние. - Я видела. В тот момент, когда я отвернулась от Аладара, я
увидела ненависть в твоих глазах. Ты меня ненавидел.
- Нет, - это вырвалось само, - нет, Дел. Я ненавидел себя. Себя
самого, потому что я убивал слишком часто и почти без причины по сравнению
с тобой, - я не мог стоять спокойно и начал мерить шагами комнату, как
кошка в клетке. - Я видел себя, когда смотрел как ты убивала Аладара.
Тяжело увидеть себя со стороны и вдруг понять, кто ты на самом деле.
- Танцор меча, - сказала она. - Мы оба танцоры. Ни один из нас не
лучше и не хуже другого. Мы то, что сделали из себя сами, потому что на то
были причины. Мы стали такими из-за одержимости, - она слабо улыбнулась. -
Чула: вырвавшийся на свободу благодаря своему мужеству и выбравший меч.
Женщина: освободившаяся после изнасилования и убийств и выбравшая меч.
- Дел...
- Ты когда-то сказал, что я недостаточно холоднокровна. Что мне не
хватает остроты, - она покачала головой. Коса скользнула по правому плечу.
- Ты ошибался. Холода во мне много, слишком много. И отточена я слишком
остро, - она не улыбалась. - Я убила больше людей чем могу сосчитать и я
буду убивать и дальше, когда придется - за убитую родню... за похищенного
брата... за надругательство надо мной, - в лунном свете ее волосы горели
серебряным нимбом. - Твой сон был верен, Тигр. Я убила бы сотню
Аладаров... и не задержалась бы у трупов.
Я смотрел на нее. Смотрел на гордого танцора меча, стоявшего на
коленях на деревянном полу сомнительной Южной гостиницы, и понимал, что
вижу человека, который достоин всех жертв в мире, потому что сам он
пожертвовал слишком многим.
- Что ты сделала? - хрипло спросил я. - Что ты с собой сделала?
Дел подняла на меня взгляд.
- Если бы я была мужчиной, ты бы спросил меня об этом?
Я уставился на нее.
- Что?
- Если бы я был мужчиной, ты задал бы этот вопрос?
Она уже знала ответ.

Мы с Дел не сразу уехали из Джулы. У нас были две причины, чтобы
задержаться: во-первых, охрана дворца разыскивала убийцу Аладара, а
во-вторых я был просто не в силах никуда ехать. Три месяца в шахте взяли
свою дань. Мне нужно было есть, отдыхать и тренироваться. На все это
требовалось время.
Но именно времени у нас не было. Мы находились совсем рядом с
Джамайлом (и Дел, и я не сомневались, что Аладар не соврал нам) и Дел не
терпелось отправиться к Вашни, но она ждала. Никогда еще я не встречал
человека, не говоря уже обо мне самом, у которого было бы столько
выдержки.
Мы больше не говорили ни о трех последних месяцах, ни о причинах,
сделавших нас танцорами. Вместо этого мы обсуждали как вырвать Джамайла у
Вашни. Я никогда не встречался с этим племенем, но за прошедшие годы успел
набраться кое-какого опыта в общении с разными племенами. В отличие от
Ханджи, Вашни не были откровенно враждебны к незнакомцам, но нельзя было и
назвать их дружелюбными.
- Больше не играем в рабов и торговцев, - сказал я Дел на третий день
нашей свободы. - Этот маскарад доставил нам слишком много неприятностей.
Если вождь Вашни решил коллекционировать рабов с Севера, мы не можем
рисковать потерять и тебя.
- Я была почти уверена, что в конце концов ты придешь к такому
выводу, - Дел склонила голову, вытирая клинок меча мягкой замшей. - Есть
другие идеи?
Я сел на пол, прислонившись спиной к стене. Поза стала привычной,
хотя цепей уже не было.
- Ничего гениального. Может лучше просто поехать к Вашни и решить на
месте.
- Нам придется найти какой-нибудь подарок вождю, - напомнила Дел, -
иначе его не заставишь вернуть Джамайла.
Я погладил шрамы на лице.
- У нас еще остались деньги из кошелька Аладара, да и сам кошелек
стоит немало, - я пожал правым плечом. - Кстати, в разговоре мы можем
упомянуть, что это мы избавили Вашни от Аладара. Вдруг нас захотят за это
вознаградить? По-моему смерть Аладара аннулирует их торговый союз.
Сверкнула Северная сталь. Дел оглянулась на меня. Распущенные волосы
покрывали спину шелковой завесой.
- Я наняла тебя, чтобы ты провел меня через Пенджу в Джулу, но ты не
обязан рисковать своей жизнью ради моего брата.
- Другими словами, ты думаешь, что я не готов взять в руки меч, если
дело дойдет до драки.
- А ты готов? - мягко спросила она.
Мы оба знали ответ. Три дня на свободе, три месяца в шахте.
- Я сказал, что поеду.
- Значит поедем вместе, - она приставила острие меча к ножнам и меч
скользнул внутрь. Чарующая музыка: сталь по коже.
Утром мы выехали.

В Джуле мы купили лошадей. Дел достался серый мерин, щедро
разрисованный природой черными пятнами от носа до хвоста. Он смотрел на
мир внимательными, почти человеческими глазами из-под измочаленной пестрой
челки. Себе я тоже купил мерина, но масть у него была поскучнее, чем у
крапчатого Дел. Это была совсем не выдающаяся коричневая лошадь. Даже не
гнедая, как мой старый жеребец. На коричневой шкуре не было ни одной
черной шерстинки. Весь коричневый, включая гриву и хвост.
Мы проехали по соляному полю на границе между пустыней и предгорьем.
Поверхность менялась через каждый шаг. Сначала был песок, потом появились
холмики сухой и тонкой травы. Постепенно холмики разрастались, превращаясь
в зеленые луга.
Я присмотрелся к мерину Дел - он необычно ставил ноги, семенил как
женщина. Я хотел поделиться этим наблюдением с Дел, но так и не смог
вспомнить случая, чтобы Дел семенила.
Крапчатого что-то переполняло. Он изгибал шею, пританцовывал,
раздувал ноздри и бросал на моего мерина застенчивые взгляды своими
человеческими глазами.
- Кажется я знаю, почему его кастрировали, - объявил я. - Как жеребец
он видимо был неудачником.
Дел удивленно подняла брови.
- Почему? Это нормальная здоровая лошадь. Может он немного
норовистый... но ничего необычного в нем нет.
- Есть, - отрезал я. - В нем не осталось ничего мужского, но я готов
поспорить, что и до этого ему не нравилась мужская жизнь.
Дел не стала отвечать на мое заявление. Наверное решила соблюдать
лояльность по отношению к своей лошади.
Мы оставили позади соляное поле, сухие холмики травы, луга чахлой
зелени. Лошадиные копыта застучали по синевато-серой глине и серо-зеленому
граниту. Мы поднимались все выше, хотя сами не замечали этого - Южные горы
невысокие. За покатые склоны цеплялись низкие деревья и колючий кустарник.
С гор в пустыню стекала глина.
Дел покачала головой.
- Не похоже на Север. Совсем непохоже.
Я наклонился к лошадиной шее и привстал в стременах, пока мой мерин
преодолевал глиняный откос.
- Снега нет.
- Да, но дело не только в этом, - Дел шлепнула пегого по бокам, и он
догнал моего мерина. - Деревья, скалы, почва... даже запах другой.
- Конечно другой, - согласился я. - Ты чувствуешь запах Вашни, а не
гор.
Я остановил лошадь. Воин сидел на гнедом жеребце в двадцати шагах от
нас. На его коричневой шее висело ожерелье из фаланг человеческих пальцев.
Дел тоже придержала мерина.
- Значит приехали.
Мы ждали. Воин тоже.
Он был молод, лет семнадцать, но первое, с чем знакомится Вашни в
своей жизни, это меч. Женщины Вашни после родов перерезают пуповину мечом
мужа. Младенца мужского пола обрезают тем же мечом.
Никогда не стоит недооценивать воина Вашни. Даже молодого.
На Вашни был одет только кожаный килт и пояс. Босые ноги сжимали бока
лошади. Бронзовая кожа блестела от масла. Черные волосы, гораздо длиннее
чем у Дел, воин заплел в косу, обернув ее мехом. Уши украшали серьги из
обточенных костей. Я так и не смог определить, из какой части тела их
взяли.
Воин убедился, что все наше внимание было приковано к нему, и
повернул лошадь на Юг. За его спиной на тонкой перевязи висел традиционный
меч Вашни. Ножнами Вашни не пользовались, и лезвие зловеще мерцало.
Рукояти таких мечей делали из человеческих бедренных костей.
- Поехали, - сказал я. - Думаю нас уже ждут.
Молодой воин довел нас до поселения Вашни. Полосатые хиорты стояли по
соседству со склонами гор. Нас ждала торжественная встреча: все племя
выстроилось в два ряда, образовав коридор через все поселение. Стояли
воины, женщины, дети. Все молчали, все рассматривали нас. Все носили
вместо украшений кости, оставшиеся от мужчин, женщин, детей.
- Они хуже чем Ханджи, - прошептала Дел.
- На этот раз ты ошибаешься. В отличие от Ханджи, Вашни не приносят в
жертву богам живых людей. Трофеи, которые ты видишь, почетные. Они добыты
в битвах, - я помолчал. - И взяты с мертвецов.
Наш проводник подвел нас к самому большому хиорту, спрыгнул с лошади
и жестом предложил нам слезть. Кивком он разрешил мне приблизиться. Дел
тоже сделала шаг вперед, но воин резко замотал головой.
Я посмотрел на Дел - она едва сдерживалась. Ей хотелось поспорить с
воином, объяснить, что она приехала сюда по своему делу, но она
промолчала. Дел вернулась к крапчатой лошади и с отчаянием взглянула на
меня.
- Ты говоришь на Вашни? - спросила она.
- Почти нет. Но они знают язык Пустыни, на нем говорят почти все в
Пендже. Баска... - моя рука потянулась к Дел, но замерла на полпути. -
Дел, я буду осторожен. Я все понимаю.
Она вздохнула.
- Я знаю, я... знаю, но, - она покачала головой. - Я просто боюсь,
что его здесь не окажется. Что его обменяли или продали еще кому-то и
придется снова искать.
Мне нечем было ее утешить. Я оставил Дел с лошадьми, как обычно воины
поступают с женщинами, вошел в хиорт вождя и столкнулся с ее братом.
Я застыл. Покрывало упало за моей спиной - Дел не могла увидеть, что
происходило в хиорте, она не могла увидеть брата таким, каким видел его я:
с прической Вашни, в килте Вашни, почти обнаженного как Вашни. Но длинные
волосы были светлыми, глаза голубыми, а светлую кожу не покрыл загар. У
него не было ожерелья из костей.
Значит он был... не совсем Вашни.
Он был немного ниже Дел и немного легче ее, и должен был остаться
таким на всю жизнь, потому что взглянув на него, я понял, что его
физическое развитие было остановлено. Передо мной стоял евнух.
Я видел такое и раньше, таких людей узнаешь по глазам. Не все они
толстеют как Сабо, не все становятся женоподобными, не все сильно
отличаются от нормальных мужчин.
Но взгляд меняется у всех. Остается едва заметная незрелость, вечная
незрелость.
Я ничем не выдал, что узнал его. Я молча стоял у входа и пытался
справиться с ужасом, потрясением и отчаянием.
Во имя Дел, потому что ради нее я должен был быть сильным.
Джамайл сделал шаг в сторону и я увидел старика, сидевшего на ковре,
разложенном на полу хиорта - вождя свирепых Вашни: седого, морщинистого,
дрожащего и полуслепого. Его правый глаз почти полностью покрывала пленка,
на левом уже появились следы той же болезни, но глаз еще видел. Вождь
сидел, гордо выпрямив спину, и ждал Джамайла.
Когда мальчик вернулся к нему, он сжал его мягкую бледную руку и
больше не отпускал.
Аиды, что, ради валхайла, мне было делать?
Но я уже принял решение. И когда старый вождь спросил, зачем я
приехал к Вашни, почти не сомневаясь, что разговор пойдет о торговле, я
рассказал ему все. Я выложил ему всю правду.
Когда я закончил, я перевел взгляд на Джамайла. С его лица на меня
смотрели голубые глаза Дел. Он не сказал ни слова и не издал ни одного
возгласа недоверия, отчаяния или радости. Другой решил бы, что мальчик не
показывал свои чувства из страха перед хозяином, но я уже все понял. Я
видел, как старик держался за своего евнуха, видел насколько он зависел от
мальчика, и не сомневался, что вождь Вашни не посмеет причинить Джамайлу
боль. Он даже не повысит на него голос.
Вождь заговорил со мной. На языке Пустыни он рассказал мне историю
Джамайла - все, что знал о нем. Аладар действительно предложил вождю
мальчика как плату за торговую сделку, и Джамайла приняли как вещь, но он
недолго оставался в таком положении. Вашни не считали его чулой. И не
Вашни сделали его евнухом. И не Вашни отрезали ему язык.
Теперь стало понятно, почему Джамайл молчал. Он не мог говорить,
потому что был нем, и не хотел, потому что был евнухом.
- Аладар, - только и сказал я.
Старик кивнул. Я видел как дрожали его губы, слезы наполняли
невидящие глаза. Его руки еще сильнее затряслись, когда он сжал ладонь
Джамайла. Рот кривился, и вождь с трудом выговорил вопрос:
- Нужен ли Северной женщине мужчина, который уже не мужчина?
Я смотрел на Джамайла. Заключенный навеки в свою физическую
незрелость, он был очень похож на Дел. Я слишком хорошо знал его сестру,
чтобы подумать даже на минуту, что эта причина заставит Дел изменить ее
намерения.
Но я не мог говорить за нее.
- Пусть женщина скажет сама.
Старик снова кивнул и жестом позволил мне выйти. Я встал, собрал все
мужество, которое нашел в себе, и вышел к сестре Джамайла.

Дел выслушала меня молча. Когда я закончил говорить, она вошла в
хиорт. Я не должен был идти за ней, но Дел не знала языка Пустыни, а
Джамайл не мог переводить ее слова вождю. И я вошел в хиорт следом за ней.
Джамайл плакал. Дел тоже. И старик. Но в хиорте стояла тишина. Дел не
смотрела на меня.
- Спроси вождя, разрешит ли он Джамайлу уехать со мной?
Я спросил. Старик, плача, кивнул.
Она сжала губы.
- Спроси Джамайла, поедет ли он.
Я спросил. Джамайл, помедлив, неуверенно кивнул. Я видел как бледная
рука потянулась к каштановой ладони старика и вцепилась в нее как в
последнюю надежду.
Глаза Дел высохли.
- Тигр... скажешь вождю спасибо? Скажи ему... сулхайя.
Я сказал. Джамайл, после просьбы вождя, встал и пошел к выходу за
сестрой.
Дел остановила его, мягко положив ладонь на грудь. Ее глаза снова
наполнились слезами и она заговорила на Северном, а когда закончила,
крепко обняла брата, которого искала пять долгих лет, и отпустила его.
Я вышел вслед за ней из хиорта.

Весь путь от предгорий до оазиса у границы Пенджи Дел проехала с
застывшим лицом и не произнесла ни слова.
Теперь она сидела в полутьме, прислонившись спиной к камням, и никак
не могла осознать, что же произошло.
Достигнутая цель не всегда приносит радость. Ненадолго наступает
удовлетворение, а потом тебя окружает пустота. Дел было еще тяжелее - она
добилась того, чего хотела, но все ее старания оказались бессмысленными.
Я бы так не сказал, но Дел в этом не сомневалась.
- Они хорошо отнеслись к нему, - попытался я ее успокоить. - Два года
он жил в аидах с Аладаром. Вашни любят его, они вернули ему достоинство.
- Я пуста, - измученно выдавила она.
Я сел рядом с ней. Когда солнце опустилось к горизонту, Дел развела
небольшой костер под пальмой. Мы сидели на чепраках, жевали мясо, пили
воду, молча думали о своем и смотрели как красный диск тонул в песках.
Пенджу наполнила тишина, которую нарушало лишь бьющееся на ветру пламя и
фырканье стреноженных лошадей.
Дел повернулась ко мне. Каждая линия ее лица была искажена
страданием.
- Почему я такая пустая?
- Потому что обстоятельства сильнее тебя, и ты не получила то, чего
хотела. И изменить ты ничего не можешь, - я слабо улыбнулся. - Здесь не
поможет круг, баска, ничего не решит танец. Кайдин или ан-кайдин не
покажет прием, чтобы справиться с этим. Даже магический меч не поможет.
- Больно, - прошептала она, - так больно...
- И будет болеть еще долго.
Мы сидели плечом к плечу около колодца. Я чувствовал тепло ее кожи
через тонкий шелк наших бурнусов. Мы сняли перевязи как только слезли с
лошадей, но оба меча лежали рядом, чтобы их легко было достать. Глупостью
мы не страдали.
Я думал, сколько раз за время нашего путешествия мечтал овладеть
женщиной, которая сидела рядом со мной. Как тяжело было справляться с
собой и ждать эту Северянку, зная, как много женщин вокруг мечтали, чтобы
на их обратили внимание, прижали к груди и поцелуями заставили сдаться. Но
Дел была не такой. В первую очередь, она всегда была танцором меча, и я
уважал ее за это.
И продолжал желать ее. Дел видимо думала о том же. Линия рта стала
мягче, она заулыбалась и отвернулась от меня. Вслед за этим должно было
последовать приглашение.
- Мы заключили сделку, танцор меча, - объявила она. - Я должна
расплатиться, потому что в противном случае не достойна буду войти с тобой
в круг. Оплата к услугам танцора меча. Ты знаешь, чем я могу заплатить,
потому что денег у меня нет.
Я пожал левым плечом, свободным от веса Разящего.
- Мы поделили то, что было в кошельке Аладара. Так достаточно, баска.
- Ты отказываешься? - растерянно уточнила она, удивленно глядя на
меня. Отказ не оскорбил ее, но и не обрадовал. - Ты ждал так терпеливо...
Я улыбнулся.
- Человек должен уметь терпеть. Нет, баска, это не совсем отказ. Это
уклончивое согласие, - я потянулся и убрал прядь светлых волос за ухо. - Я
не хочу, чтобы ты этим платила мне. Я не хочу тебя, если ты идешь на это
по принуждению или собираешься этим отблагодарить меня, - мозоли на моих
пальцах зацепили шелк ее бурнуса. - И я не хочу тебя, если ты просто
чувствуешь себя одинокой и опустошенной из-за того, что твой поиск подошел
к концу.
- Нет? - бледные брови приподнялись. - Это уже не тот Песчаный Тигр,
которого знала Эламайн, так?
Я засмеялся.
- Нет, хвала валхайлу. Нет.
Пальцы Дел, такие же мозолистые как у меня, опустились на мои плечи и
сквозь шелк бурнуса я почувствовал их прохладу.
- Не из-за этого, Тигр. Давай попробуем. Чтобы каждый взял и отдал,
чтобы мы разделили поровну и на равных... и не думай о причинах.
- На равных? - на Юге мужчина в постели с женщиной ничего не знает о
равенстве. С детства его учили, что он бесспорный глава.
Конечно если он не рос как чула.
Дел улыбнулась.
- Пусть это будет как в круге.
Я снова вспомнил свои сны: Дел, я, круг. Воспоминания заставили меня
улыбнуться. Круг, который она предлагала сейчас, не имел ничего общего со
снами. По крайней мере с теми, которые снились мне. Это было что-то совсем
другое.
- По своей воле отдать и принять, - я задумался. - Интересная идея,
баска.
- А с Эламайн было не так? - Дел едва удержалась от улыбки.
- Ну давай попробуем, - я перекатился на бок, прижал ее к себе...
...из темноты донесся голос незнакомца.
Вернее голос был нам хорошо знаком.
Он мог принадлежать только Терону. Терон вызывал Дел на танец.
Терон?
Дел и я сразу вскочили на ноги, схватив мечи. С другой стороны
колодца к нам подходил человек. За его спиной, вдали, стояла лошадь. Очень
знакомая лошадь...
Мой гнедой.
Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Терон поступил мудро.
Он заранее соскочил с жеребца, чтобы наши лошади не выдали его
приближение.
А мы, поглощенные внезапно возникшим желанием (или любовью, называйте
это как хотите) не услышали его. Мы вообще ничего не слышали.
На нем был серый бурнус. Капюшон лежал на плечах, и я снова увидел
свои каштановые волосы, только тронутые сединой. Мой рост. Но теперь он
был тяжелее, потому что часть себя я оставил в шахте.
Терон смотрел на Дел.
- Нам нужно закончить танец.
- Подожди минутку, - влез я. - Тебя же забрал африт.
- Я снова нашел вас, а остальное тебя не касается, Южанин.
- Меня все касается, - не унимался я. - Как ты выбрался? И что ты
здесь делаешь?
- Могу объяснить. Между мной и этой женщиной осталось невыясненное
дело, - он смотрел на Дел, не обращая на меня внимания. - И я пришел
закончить танец.
- Может быть, - я всегда нагло влезал между людьми. - Но прежде чем
вы двое начнете разбираться со своим невыясненным делом, мне бы хотелось
выслушать твой ответ.
Терон не улыбнулся.
- У африта больше нет хозяина, а у Русали танзира.
Я не удивился. Алрик говорил, что Лахаму не блистал талантами, а
Терон был опасным человеком.
Я смотрел на него. Он спокойно снимал сандалии, бурнус, перевязь.
Все, кроме набедренной повязки. Закончив, он вытащил из ножен меч, и я
снова увидел чужие руны, радужные на бледно-пурпурной стали, которая
была... не совсем сталью.
Как и в Русали, наши взгляды встретились. Передо мной стоял человек,
который хотел убить ее, и моя рука непроизвольно тянулась к мечу. Но это
был танец Дел. Не мой.
Дел сняла сандалии, перевязь, откинула их в сторону. С обнаженным
мечом в руках она повернулась ко мне.
- Тигр... - мягко сказала Дел.
Я отошел от чепраков и колодца поближе к огню, вонзил острие Разящего
в песок и начал рисовать круг. На небе сияла полная луна. Горел костер.
Света было более чем достаточно для смерти.
Линия замкнулась. Я убрал Разящего в ножны и жестом предложил
Северянам положить мечи в центр круга. Они так и сделали, и вышли за линию
круга.
Они смотрели друг на друга через круг. В серебристом свете луны на
песке лежало кольцо тьмы, тонкая черная линия. Она ползла по песку как
изогнувшаяся змея. Ветер отрывал лепестки пламени, и они наделяли кольцо
жизнью. Независимо оттого, что происходило в нем.
- Приготовьтесь.
Они запели. Я смотрел на мечи в центре круга. Оба с серебряными
рукоятями, оба с рунами на клинках, оба чужие для меня.
Я медленно отошел к колодцу и сел, прислонившись спиной к камням.
Скала была жесткой, но не такой жесткой как слово, которое я произнес:
- Танцуйте.
Они сошлись в центре, схватили мечи и закружились в бесконечном танце
жизни и смерти. Теперь Терон танцевал внимательнее, видимо вспоминая как
брала она над верх в Русали. Он уже не улыбался. Он бился с ней на равных.
Они скользили по песку босыми ногами. В огненных тенях песчинки
складывались в мягкий ковер. Изгибающаяся линия, шириной в острие меча,
ползла по кругу. Судья должен был следить, чтобы ни один из танцоров не
пересекал ее.
По небу рассыпались серебряные искры, когда мечи встретились и
запели. Клинки, разрезая темноту, разливали радужное свечение. Рябь,
изгибы, пятна, вспышки, клинки разрезали тени. Я четко видел рисунок, как
будто Терон и Дел ткали узор. Наклон здесь, изгиб там, и неожиданный
выпад.
Выпад, отражение, выпад, отражение и укол. Темнота наполнилась
светом. Уши глохли от звона сталкивающихся мечей.
Бедра напрягались, мышцы перекатывались, запястья были твердыми. Мир
заливало огненное свечение. Лицо Дел застыло как маска в мерцающем свете.
Она была предельно собрана, а Терон начал улыбаться.
Изменение было настолько тонким, что я не сразу заметил его. Я уловил
его по звуку, по звону и шипению рунических клинков, а потом увидел, что
приемы тоже начали меняться. Запутанная решетка рассыпалась на отдельные
удары, резкие и агрессивные. И я увидел себя в круге.
Терон стоял в центре и ронял Северную сталь на Северную сталь, но
стиль при этом он использовал Южный.
Я вскочил на ноги, подошел к краю круга и, нахмурившись, всматривался
в Северянина, который танцевал против Дел танец, которого она не знала,
просто не могла знать.
Но и Терон не мог - понял я. В первом танце, до того, как его забрал
африт, он не использовал ни один из этих приемов. Он разбил ее узор первый
раз. Второй. Третий. Четвертого не было - он выбил меч из ее рук.
- Дел... - она обошлась бы и без моего предупреждения. Она
перепрыгнула через его клинок, упала и откатилась. В ее руках не было
меча, но и его клинка она избежала.
Я присматривался к Северянину. Каждая черточка его лица была полна
удовлетворения. В круге танцевал не Терон. Может он был собой при прошлой
встрече, но танец в Русали и танец в оазисе танцевали два разных человека.
Терон не мог так быстро овладеть стилем, которого никогда не знал.
- Дел, - я уже не ждал. С Тероном можно было разобраться и позже. Я
нырнул за линию, поднял Дел на руки и вынес ее из круга.
Яватма тоже валялась за чертой. Дел, яростно ругая меня на всех
языках, пыталась вырваться.
- Что ты делаешь, дурак!
- Спасаю твою жизнь, - мрачно ответил я, прижимая ее к груди. - Дай
мне минуту и я объясню.
- Объяснишь что? Как ты лишил меня танца? - Дел бесилась от злости.
Она выкрикивала ругательства мне в лицо и окончательно забыла Южный.
Терон подошел к границе круга. Он перестал петь и спокойно держал меч
в опущенной руке. Ночь снова наполнилась темнотой.
- Плати, - сказал Терон, - или сдавайся. Больше тебе ничего не
остается.
- Танец не окончен, - закричала Дел.
- Ты вышла из круга.
На Юге обычаи те же: вне круга - вне танца. Дел должна была погибнуть
или подчиниться Терону.
- Это не моя вина, - крикнула она. - Ты видел, это он сделал.
- Он сдал танец за тебя, - улыбнулся Северянин. - Что сделано, то
сделано, истойя, - он помолчал. - Извини, твой ранг ан-истойя.
- Я танцор меча, - парировала она, - и никакого ранга. Я просто
танцую, - она снова дернулась. - Тигр, отпусти меня.
- Нет, - я усадил Дел на песок. - Разве ты не чувствуешь, как он
изменился? Не видишь разницу? - я посмотрел через плечо на Терона. - Это
не тот человек, с которым ты встречалась в круге в Русали. Это кто-то
совсем другой.
- Не я другой, - поправил Терон. Он стоял около линии круга.
Серебряная рукоять кровного клинка лучисто сверкнула в его руке. - Я тот
же человек, Тигр. Это меч другой.
Дел нахмурилась.
- Это тот же меч. Твой меч.
- Что ты сделал? - резко спросил я. - Что именно ты сделал с Лахаму?
- Я убил его, - пожал плечами Терон. - У танзира хватило глупости
попытаться отобрать у меня яватму. Но я проявил мудрость и позволил ему
танцевать со мной, - он улыбнулся, взглянув на Дел. - Я вспомнил твой
урок, ан-истойя. Если тебе нужно чему-то научиться, необязательно тратить
на это годы. Знания можно получить другим путем.
- Ты повторно напоил клинок? - Дел застыла под моими руками. - Ты
второй раз позволил яватме выпить крови?
- Ты вобрала ветер, бурю и лед в свой меч, - отрезал Терон. - Ты
втянула в него всю силу баньши-бури. Это я знаю - как и любой ученик,
который изучает историю яватмы - хотя я не слышал имени твоего клинка
мясника, - он оскалил зубы в дикой, нечеловеческой улыбке. - Так как же
одолеть знаменитую яватму Делилы? Жаром. Огнем. Всей силой Юга, заключив
ее в свой клинок.
- Терон, поить меч повторно запрещено, - она могла этого не говорить,
Терон ее не слушал.
Большая ладонь ласкала пылающие руны.
- Ты же почувствовала это, я прав? Слабость. Тепло. Ты медленно
лишалась своей силы, иначе я ни за что бы не выбил из твоих рук этот
клинок, - он улыбнулся. - Я это знаю, ан-истойя, и ты знаешь. Но мне очень
нужно победить, так нужно, что ради этого я готов на все. И поэтому... да,
я решил повторно напоить клинок.
- Ан-кайдин был бы обесчещен таким ан-истойя.
- Это точно, - согласился Терон, - но ан-кайдин мертв.
Дел больше не пыталась вырваться. Я отпустил ее и сел на песок.
- Если напоить его второй раз кровью означает то, что я думаю, ты
заполучил не только жар Юга в свой меч. Ты овладел Южным стилем.
А это было опасно.
- Да, - подтвердил Терон. - Танзиру было далеко до тебя, он танцевал
не выше третьего ранга. У тебя ведь седьмой? Но он знал ритуалы. Я
талантлив, и мне не составило труда развить его знания, чтобы выиграть
танец.
- Может быть, - согласился я, - если бы ты танцевал против Дел. Но в
танце против Южного танцора меча, шансы уравниваются, - я снял перевязь,
бурнус и сандалии и бросил их на песок. - Моя очередь, баска.
- Это мой бой... - запротестовала Дел. - Тигр... ты не можешь... Ты
еще не готов войти в круг.
Она была права, но выбора у нас не было.
- Тебе еще нужно вернуться домой, - спокойно сказал я ей. - Ты не
можешь снова войти в круг... с человеком без чести. Но я войду. Я займу
твое место.
- Ты мстишь мне за то, что я убила Аладара?
Я засмеялся.
- Не угадала. Я просто хочу расправиться с этим отродьем Салсетской
козы, - я ухмыльнулся. - Езжай домой. Иди на свой суд. У тебя есть шанс
оправдаться. И это сделать легче, чем танцевать с Тероном, который мечтает
разрезать тебя на куски, - я покачал головой. - Дел... теперь он танцует
по-другому. Он умеет то, чему не мог научиться. У тебя нет шансов, - я
сжал рукоять Разящего.
Терон приподнял брови.
- А женщина будет платить? Или она сдается?
- Ан-истойя с сожалением выходит из танца, - ответил я. - Ты примешь
на ее место истойя седьмого ранга?
Танцор меча улыбнулся.
- А кто будет судить? Кто начнет танец?
Я прошел мимо него и положил Разящего в центр круга.
- У нас на Юге многое начинают по собственной инициативе.
Он спокойно принял вызов. Второй раз за вечер Терон положил яватму в
круг. Наши мечи отличались только цветом металла. Мы с Тероном тоже были
как братья, но теперь я значительно уступал ему в весе. Моя прежняя
реакция и почти все мое мастерство осталось в шахте Аладара.
- Ответишь мне на один вопрос, прежде чем мы начнем? - попросил я.
Терон настороженно кивнул.
- Откуда у тебя этот жеребец?
Такого он не ожидал. Северянин мрачно посмотрел на меня, вздохнул и
пожал плечами.
- Я нашел его в пустыне, в оазисе. Он стоял над мертвым воином
Ханджи.
Я улыбнулся и предложил начать.
Терон запел. Я танцевал молча.

Звуки: звон клинка о клинок, шелест песка под босыми ногами, хриплое
торопливое дыхание, возгласы и крики, вырывающиеся при каждом ударе,
визгливое шипение Южной стали, скользящей по чужому клинку, выкованному на
Севере и напоенному кровью врага... нарушившему закон и повторно выпившему
кровь Южного танзира.
Краски: сияющий клинок Терона рассекал черный ночной мир, освещенный
луной, звездами и пламенем костра. Северный клинок разрезал тени, ослепляя
меня вспышками. Свет заполнил все пространство.
Мир был переполнен звуками... красками..
Столько...
...огня...
Столько...
...жара...
Столько...
...света...
Но я был переполнен болью.
- Тигр... нет!
Я медленно выходил из шока. Терон играл клинком так, что его окружала
световая завеса. Я сжимал рукоять Разящего и не находил в мече привычного
баланса.
Разящий.
Я опустил взгляд и увидел сломанный клинок. Меч Терона взвизгнул,
пролетая сквозь темноту и высекая в небе огонь.
- Тигр... нет!
Крик Дел. Я метнулся в сторону, почувствовав ледяной порыв зимнего
ветра и жар безжалостного солнца Пенджи. Удовлетворенный Терон
расхохотался.
- Убери меч, Терон, - кричала Дел. - Ты бесчестишь своего ан-кайдина!
Огни погасли. Зима и лето пропали. Я понял, что стою на коленях на
песке, сжимая в руках рукоять с обломком Разящего, а надо мной возвышается
Терон.
Разящий.
Я тупо смотрел на сломанный клинок. Зарубка? Нет. Голубая сталь,
освященная шодо, не может сломаться. Ее не разбить обычным клинком.
Я смотрел на дважды напоенный клинок Терона, на странные изгибы
рукояти, на чужие руны на клинке. И ненавидел этот меч. Я ненавидел силу,
которая ставила его выше других мечей. Силу, которая уничтожила Разящего.
Заколдованный, заговоренный, магический, злобный клинок.
И Разящий.
- Сдавайся, - потребовал Терон, - или плати. За женщину и за себя.
- Нет, - в ярости, в шоке, я смог выговорить только одно слово. Я
думал, что этого ответа Терону хватит.
Северянин вздохнул.
- У тебя нет меча. Ты будешь драться голыми руками?
- Нет, - отрезала Дел и подошла к границе круга.
- Баска, - начал я, но в ее руке был меч...
...и она сжала мои пальцы на его рукояти.
- Возьми ее, - прошептала она так тихо, что я едва различил слова. -
Используй ее. Ее зовут Бореал.
Терон что-то закричал. Что-то о нарушении клятв, что-то о мече, о
разглашении его имени. Но это уже не имело значения. Меч стал моим.

Бореал: холодный, зимний ветер, воющий в Северных горах: порыв бури
баньши, вмораживающий плоть в ледяную рукоять. Я гордился льдом, гордился
ветром, гордился их мощью. Потому что они соединились в мече, чтобы помочь
мне победить.
Бореал: меч из чужого металла, воплощение Севера. Меч, которому Дел
отдала все свои силы. Меч, впитавший мастерство погибшего ан-кайдина.
У Северного танцора не было и шанса выстоять против Южного.
Мы танцевали. Терон и я. Мы делали все, чтобы выпустить друг другу
кишки и вырезать сердца.
Никаких хитростей. Никаких сложностей. Никаких сверкающих узоров. Ни
следа ажурной работы. Только прямые удары, наносимые изо всех сил.
Бешенство, вложенное в каждую атаку. Выпад, удар, отражение. Перехватить
клинок и сломать его. Взмах, атака, блокировка. Срубить ему голову с плеч.
Он не зря повторно напоил клинок. Меч очень старался помочь ему. Но мы с
Бореалом были сильнее.
...свет - огонь - боль...
И завывания Северного ветра.
- Тигр...
Я проснулся: тишина. Открыл глаза: утро. Приготовился к боли: ничего
не почувствовал.
- Дел?
Ответ последовал не сразу. Я понял, что лежал на спине, и перекатился
на живот. Я смутно помнил, что отключился сразу после того, как воткнул
меч Дел в живот Терона.
Я приподнял голову. Да... еще мертв. В таком виде человек жить не
может: внутренности вывалились на залитый кровью песок.
Я обернулся.
- Дел?
И увидел ее. Она стояла на коленях у круга, не решаясь нарушить закон
и переступить черту. Независимо оттого, чем все кончилось, танец еще не
был формально завершен. Аиды. Я медленно поднялся, почувствовал что небо и
земля на момент поменялись местами. Постоял, протер рукой засыпанные
песком глаза.
- Ну и меч, баска, - выдавил я из последних сил.
- Ты вернешь ее мне?
Я обернулся - меч лежал в круге. Я потянулся к нему и рука застыла в
дюйме от рукояти. Неужели я держал его?
Дел улыбнулась.
- Она не укусит, Тигр. Никогда не укусит. Ты знаешь ее имя.
Я поднял меч и, выйдя из круга, передал его Дел.
- Значит это ключ? Ее имя?
- Часть ключа. Остальное... личное, - бледные брови нахмурились. - Не
могу объяснить. Ты Южанин... мне не хватает слов. А чтобы понять, нужны
годы. Нужен ан-кайдин, чтобы научить тебя принятым ритуалам.
- Ты ан-кайдин.
- Нет, - она посмотрела за мою спину на тело Терона. - Не больше чем
он. Ан-кайдин никогда не убивает.
Я взглянул на круг.
- На Севере хоронят мертвых?
- Да.
И я похоронил его под пальмой, под Южным солнцем.
Сидя на своей крапчатой лошади, Дел смотрела на меня сверху вниз.
- Теперь это обычный меч, - уговаривала она меня. - Терон мертв.
Только он знал настоящее имя клинка, и для тебя меч никогда не станет
яватмой, но... это хороший клинок, хоть и без магии. А что еще нужно
танцору.
- Я знаю, что меч это меч, - я сжимал в руке серебряную рукоять.
Холода я не чувствовал. На клинке по-прежнему переплетались незнакомые
руны. Если Дел и знала, как их прочитать, мне она о них не говорила.
- Но... это не Разящий.
- Нет, - согласилась она. - Мне жаль, Тигр. Я знаю, чем был для тебя
этот меч.
Я вздохнул и все внутри меня болезненно сжалось - Разящего больше
нет.
- Да, кувшин с акиви разлился, его уже не собрать.
- Нет, - она посмотрела на Север. - Ну вот все и закончилось. Мне
пора ехать. Придется долго пробираться через Пенджу.
- Ты помнишь все знаки, о которых я рассказал?
- Да.
Я кивнул, убрал в ножны мой Северный меч и, вскочив в невысокое
седло, подождал, пока жеребец успокоится.
- Уезжай, Дел. Не теряй здесь свои лучшие годы.
- Ладно, - она слабо улыбнулась, - но я еще не так стара.
Конечно. Ей еще далеко до старости. Она даже слишком молода для Юга.
Слишком молода для Песчаного Тигра.
С другой стороны...
- Мое предложение остается в силе, - напомнил я. - У тебя еще есть
целый год, прежде чем они отправят кого-то за тобой. Я не сомневаюсь, что
ты расправишься с любым танцором меча в круге, - я усмехнулся, понимая,
что она ждет уточнения "кроме Песчаного Тигра". - Это целый год свободы,
Дел. Поехали со мной, и мы предложим кому-нибудь наши мечи.
- Нет, - в ярком свете ее белые волосы сияли. - Надо разобраться с
этим раз и навсегда. Может быть мне простят кровный долг... - она
нахмурилась. - Я не собираюсь извиняться. Даже перед теми, кому причинила
боль, принеся смерть ан-кайдину. Но... лучше побыстрее предстать перед
судом. Нельзя же бегать вечно.
Я улыбнулся.
- Хорошо. Нет смысла бегать, если можешь ходить, - я предложил
жеребцу повернуть голову в направлении Русали. Для разнообразия он
уступил. - Я расскажу об этом Алрику. Думаю, он за тебя переживает.
Дел кивнула.
- Прощай, Тигр. Сулхайя.
- Не стоит благодарности, - я потянулся и шлепнул лошадь по
пятнистому крупу. - Отправляйся домой, Дел. Ты теряешь время.
Она повернула мерина и ускакала от меня галопом. Жеребец рванулся за
крапчатым, но я натянул повод. Гнедой хотел в галоп. Он должен был
догнать, вырваться вперед, доказать свое превосходство.
Я ухмыльнулся.
- А мы с тобой похожи, старик, - я похлопал мощную гнедую шею. - Рад,
что я вернулся?
По обычной лошадиной привычке он не ответил. Я натянул повод,
поворачивая на восток, и жеребец запротестовал. Мне стоило большого труда
не пустить его в галоп. Попробуйте спокойно размышлять, когда лошадь с
характером моего гнедого несется галопом. Никогда не знаешь, взбредет ли
ему в голову попытаться скинуть тебя через плечо, резко опустить голову
или поддать задом. Такие приключения не доставляют радости, не говоря уже
о том, что в конце полета можно оказаться в другом мире. Опасаясь за свою
жизнь, я заставил жеребца идти шагом. Мне нужно было многое обдумать.
Теперь, после смерти Аладара, вернуться в Джулу я не мог. Оставалось
только обойти город стороной и ехать в Русали другой дорогой...
Я остановил жеребца и придержал его, хотя он и танцевал и бочил,
недовольно фыркая. Всем своим видом он показывал, что мне давно пора было
принять решение. Я машинально сдерживал его и смотрел вслед Дел. Не
отрываясь. На горизонте еще виднелось облачко малиновой пыли,
поднимавшейся из-под копыт ее лошади. Она скакала на Север. Над облачком я
разглядел белое пятно ее шелкового бурнуса...
- Аиды, лошадь, если ты ничего лучше не придумаешь... - я повернул
жеребца на Север и отдал ему повод.

Дженнифер РОБЕРСОН

ПЕВЕЦ МЕЧА

Барри Малзбергу, который обнаружил меня
в "Скотт Мередит" и помог моей мечте
осуществиться (он сразу предупредил,
что это вполне возможно);
Марку О'Грину, который заставлял меня
переписывать эту книгу снова и снова
(и снова) пока она не удалась.

- Гнездо для паразитов... тупоголовый... лопоухий... - я втянул
воздух сквозь сжатые зубы. - Трижды проклятое отродье Салсетской козы!
Я не скупился на подобные сантименты, но никак не мог связать слова в
предложение, ожидая, что в любой момент неприятность обернется трагедией.
Он не ответил. По крайней мере вслух. Ответом послужило действие. Он
сгорбился, подпрыгнул и взвизгнул, а потом зарылся носом в песок.
Поскольку одновременно он мощным толчком подкинул вверх круп, шансов у
меня не оставалось.
Хвала валхайлу - то, что я использую вместо седла, больше смахивает
на простой, овальный кусок грубой кожи, как раз такой, чтобы удобно лег на
спину жеребцу, и чтобы на него можно было сесть. Передняя лука у такого
седла практически отсутствует. Я купил его, пожалев гнедого - мы проводили
много часов под палящим солнцем Пенджи, а это седло совсем не обременяет
лошадь. Теперь я благословлял себя за мудрый выбор. Человеку, над которым
нависла угроза спикировать носом с лошади - головой вниз, на живот,
обдирая плечи и шею - не хочется оставлять лучшую часть своей анатомии на
передней луке седла, когда остальные части его тела будут валяться на
песке.
Конечно в начале полета я подумал и о другом. Например где и каким
образом приземлится мой меч. Даже самый энергичный танцор меча не
развлекает своего противника в круге, стоя головой вниз - ножны на такое
не рассчитаны, а следовательно существовала возможность, что мое
позаимствованное оружие может закончить полет, выскользнув из ножен и
воткнувшись во что-то, может быть в меня.
Или - о таком можно было только мечтать - в самого жеребца.
Моя голова была уже ниже плеч, я заскользил по седлу (по пути обдирая
живот), и, зацепившись за что-то, поболтался по соседству с лошадиной
головой.
Это жеребцу сразу не понравилось. Он не из тех лошадок, что приходят
в восторг оттого, что здоровый мужчина катается у них по спине, вспоминая
при этом самую грязную ругань.
Круп опустился, и, как и следовало ожидать, жеребец решил задрать
голову. Поскольку я уже успел испробовать на себе, чем кончаются такие
взрывы бешенства, я обвил руками и ногами все изгибы лошадиного тела, за
которые мог уцепиться, и впился в гнедого намертво.
Тяжело.
Я большой. Я сильный. Может это сработает.
К несчастью, паника придала жеребцу сил.
Голова лошади тверже, чем живот человека. Лошадь сильнее, чем
человек. Но я обнаружил насколько тверже и насколько сильнее только когда
жеребец отшвырнул меня в сторону как сверток грязного шелка.
Аиды!
Я сгруппировался и приземлился на правое плечо, расцарапав лицо о
шершавый песок, и соответственно всем своим весом рухнул на меч в ножнах,
который перевязь удерживала в диагональном положении от левого плеча до
правого бедра. До того, как меч успел закопаться в песок, клинок доказал,
что он является хорошим рычагом, и, пока я перекатывался через голову,
врезал мне одним концом в лицо, а другим в живот.
Песка, который я при этом заглотнул, хватило бы чтобы создать новую
пустыню, и я выкашливал его из легких всю дорогу от моей страны, Юга, до
страны Дел, Севера.
Дел. Она все же соизволила мне помочь. Пока я задыхался, кашлял,
давился, а немного отдышавшись, обнаружил, что в кровь разбил губу, она
слезла с лошади (как все нормальные люди) и пошла ловить моего жеребца,
который по неизвестной причине побрел куда-то в северо-западном
направлении.
- Гнездо для паразитов, - я выплюнул изо рта песок, - тупоголовый, -
еще порция песка, - лопоухий, - на этот раз я сплюнул кровь. Ради интереса
я потрогал пальцем губу - липкая кровь перемешалась с песком. - Трижды
проклятое отродье Салсетской козы!
Я сел. Дел уже подводила ко мне жеребца, и я кинул на нее разъяренный
взгляд. Выражение ее лица было ласковым и заботливым - само воплощение
невинности (она это очень хорошо умеет). Никто бы не сказал, что
случившееся повеселило и расстроило ее одновременно, но повнимательнее
взглянув в ясные голубые глаза, я понял, что она только и ждет подходящего
момента, чтобы высказаться.
Я облизнул губы.
- Надо бы зарезать его и оставить для кумфы, - из-за распухшей губы
говорить членораздельно я не мог, но в моих намерениях сомневаться не
приходилось.
- Ты слишком много проехал на этой лошади, - напомнила мне Дел. Ее
вежливость и спокойствие доводили до бешенства.
Я свирепо уставился на нее. Дел озабоченно осматривала жеребца.
- С ним все нормально, - я помолчал и добавил: - Ничего с ним не
случилось.
- Я проверяю на всякий случай.
Я еще посверлил ее глазами, рассеянно любуясь правильными чертами
лица, чуть заострившимися, пока она сосредоточенно разглядывала гнедого.
Кроме лица я ничем полюбоваться не мог, поскольку Дел была закутана в
белый шелк бурнуса, который надежно скрывал руки, ноги и разные женские
изгибы, а они были у Дел просто захватывающими. На Юге для этого женщины и
носят бурнус: спрятать госпожу от мужских глаз, иначе эти глаза могут
загореться страстью, случайно заметив изящную лодыжку.
Беда в том, что это средство не только не решало проблему, но и само
было источником больших неприятностей. При виде изящной лодыжки даже
человек без фантазии продержится недолго и тут же мысленно дорисует
анатомические изящества, которые скрывает бурнус.
И уж конечно чтобы увлечься Дел нужно намного меньше, чем лодыжка.
Один взгляд в эти голубые-голубые глаза и я... да...
Аиды, и я, и любой другой мужчина.
Нежно, но настойчиво Дел ощупала передние ноги гнедого, быстро
проверила сухожилия, провела жеребца на несколько шагов вперед, чтобы
выяснить, не хромает ли он. Стащив с него седло, сумку и чепрак, она
посмотрела, не повреждена ли спина. Жеребец взмок под седлом, но после
такого представления это было неудивительно.
- Он такое уже устраивал, - напомнил я. - Ты же знаешь. Сама видела.
Она поджала губы, светлые брови поднялись.
- Так он никогда еще не бесился.
- Я тоже, - я поднялся, поморщился, покачал головой. - Дел...
- С жеребцом все нормально, - она повернулась. - А ты как, Тигр?
Наконец-то и обо мне подумала.
- Прекрасно.
Я согнул запястья, пальцы, ссутулил и расправил плечи, потом вынул из
ножен меч, чтобы убедиться, что с моим оружием все в порядке. Такое
периодически делает каждый танцор меча.
Аиды, этот трижды проклятый клинок Северного мясника.
Не мой клинок. Не совсем мой, хотя я использую его, когда приходится.
Я позаимствовал его у мертвого мужчины, которому меч никогда уже не
понадобится. Я до сих пор ненавидел этого человека хотя он был мертв, и
ненавидел клинок, хотя понимал, что это глупо. Но глядя на меч, касаясь
его, вкладывая в ножны, используя в танце, я постоянно вспоминал, что мое
собственное оружие, меч из голубой стали, благословенный шодо, мертв, так
же как и человек, которого я убил в круге под луной.
Разящий.
Ну, да чего рыдать по разлитому акиви.
Глупо. Но перебороть себя я не мог, даже отрицать это не буду. Каждое
прикосновение к серебряной рукояти вызывало во мне непонятный,
неопределенный страх.
Меч был с Севера. Не с Юга, как я и Разящий. Выкованная на Севере и
там же напившаяся крови яватма - так Дел называет кровный клинок, потому
что человеку, который стал его хозяином, пришлось найти достойного врага,
чтобы напоить оружие - дать мечу выпить крови по каким-то загадочным
Северным ритуалам. Ритуалам, которых не знал Юг.
Солнечные лучи сбежали по клинку. Чужие руны, покрывавшие такой же
чужой металл, оживали в свете и корчились - полная иллюзия движения... По
крайней мере я всегда утверждал, что это иллюзия. Для меня в мече не было
магии. Я не Терон, который напоил клинок, я не знал имя меча и не мог
вызвать меч к жизни.
Но Терон мог и сделал это в круге, перед тем, как я убил его. Он
вызвал меч к жизни и я видел сверкающие огни того, что Дел называла
палитрой богов: пурпурное, фиолетовое, красное и огненное сияние. Каждый
меч имел не только имя, но и душу (другого слова я не подберу), и эта
душа, оживая, оставляла в небе сверкающий след. Меч, танцуя, чертил
горящие узоры. Душа оживала, когда меч вызывали к жизни. Но даже когда меч
был спокоен, душа не исчезала из него: у Дел клинок светился
жемчужно-розовым, у Терона - бледно-пурпурным.
Меч Терона погас, когда умер хозяин.
Это был изумительный танец. Мы показали все, на что были способны:
мастерство, силу, умение нападать открыто и обманывать. Терон и я
танцевали из-за женщины с Севера.
Из-за танцора меча по имени Делила.
Сильно сжав зубы, я с трудом перевел дыхание. Витая рукоять меча
оставалась неестественно холодной несмотря на пустынный зной. Сверкавший
под палящими лучами Южного солнца металл не нагревался даже если мы часами
ездили по Пендже. Странное, необычное серебро, голубовато-белое, как
снежные бури, о которых рассказывала Дел. Но снега и снежные бури, как и
меч, не принадлежали моему миру. Рожденный под Южным солнцем, привыкший к
зною, песку и самумам, я не мог понять (или даже представить) вещи,
которые, как она говорила, существовали в ее холодной Северной стране.
Я могу понять только круг.
- Однажды, - заговорила Дел, - ты помиришься с мечом Терона.
Я покачал головой.
- Как только у нас будет свободное время, я разыщу одного из учеников
моего шодо и обменяю эту вещь на настоящий меч. Южный меч, которому я
смогу доверять.
- Доверься этому, - мягко посоветовала она. - Никогда не сомневайся
ни в нем, ни в себе, ни в своих руках. В этом мече нет магии. После смерти
Терона он стал обычным оружием. Ты же знаешь, сколько раз я тебе об этом
говорила.
Конечно говорила, потому что знала, что я чувствовал, вынимая из
ножен клинок Терона. Я не мог смириться с потерей Разящего. Для танцора
меча, человека, который всю жизнь не расстается с оружием, хороший меч это
намного больше, чем просто кусок стали. Он становится частью твоего
организма как рука или нога, и эта часть надежно защищает всего тебя.
Оружие танцора живет, дышит, иногда распоряжается хозяином, потому что без
оружия вы ничто.
Мне пережить потерю Разящего было еще труднее, потому что Разящий
стал для меня символом моей свободы.
И несмотря на слова Дел, я знал, что меч Терона не умер, хотя и не
жил. Не жил так, как жил клинок Дел. Но душа в нем осталась. Когда я клал
руки на витое серебро, я чувствовал себя захватчиком, узурпатором,
трусливым воришкой, стянувшим чужое. Как только я сжимал рукоять, она
дергалась словно меч, напуганный чужим прикосновением, пытался вырваться.
Словно он ожидал, что его коснется другая рука и снова соединятся душами
мужчина и меч. Много раз я собирался сказать об этом Дел, но так ничего и
не сказал. Что-то удерживало меня от этого. Может быть гордость. Или
просто нежелание признать, что я действительно что-то ощущал. Я не из тех,
кто доверяет магии и готов был врать и изворачиваться, лишь бы никто не
узнал, что я почувствовал силу в мече. Даже если ее осталось очень мало.
Конечно Дел могла бы сказать, что у меня разыгралось воображение.
Но вот что бы я делал, если бы она признала, что меч действительно
жив?
Дел разбиралась в клинках. Она тоже была танцором меча, как бы
невероятно это не звучало (аиды, у меня ушло слишком много времени, чтобы
принять это. Даже сейчас я отступаю, когда она входит в круг, чтобы
потренироваться со мной. Я не привык противостоять женщине - по крайней
мере в круге). Встретив Дел, я понял, насколько обычаи Севера отличаются
от обычаев моего Юга, где правят солнце и песок. Дел сделала все, что было
в ее силах, чтобы изменить мою точку зрения по этому вопросу (и продолжает
заниматься этим до сих пор), но в глубине души я все еще видел в ней
беззащитную женщину, а не танцора меча.
Конечно меньше всего мужчине хочется видеть в Дел танцора меча.
Танцевать с ней никто не откажется, но не в круге, и не со сталью или
каким-то другим металлом, из которого сделана яватма, в руках.
На Юге мало найдется женщин, которые хотя бы раз за всю свою жизнь
касались оружия. Женщина должна следить за домом, повозкой, хиортом,
заботиться о детях, цыплятах, козах, любить мужчину, который называет ее
своей.
Но Дел Северянка и не признает Южных обычаев. У Дел нет дома, нет
повозки, нет хиорта, нет детей, цыплят и коз. И у нее нет (потому что она
сама этого не хочет) мужчины, который называл бы ее своей. Дел принадлежит
только Делиле, и с этим ничего не поделать.
Все это я знаю и понимаю безнадежность попытки войти в ее жизнь.
Все это я знаю. Но пытаюсь.
Я посмотрел на Дел, хорошо представляя каждый изгиб ее тела под
бурнусом. Тела, которое обтягивала украшенная рунами туника из мягкой
кожи, скрытая сейчас под блестящим шелком.
Дел высокая, но мускулистая, с тонкой талией и широкими плечами.
Плотная. Сильная. Гораздо сильнее, чем обычная женщина. В Дел нет
хрупкости, хотя она очень женственна и все, что полагается любой женщине,
находится у нее на своих местах.
Голубоглазая баска со светлыми волосами и нежной кожей. Под Южным
солнцем золотистые волосы выгорели до белизны, а тело покрыл кремовый
загар.
Мы совсем разные, Делила и я. Я - настоящий сын пустыни, с кожей
темной как кусок меди, с темно-каштановыми волосами, отливающими на
макушке бронзой. Зеленые глаза прячутся за складками век, а если эти
складки разгладить, можно увидеть, какого цвета была моя кожа тридцать с
лишним лет назад, когда я только родился. Тогда она была гораздо светлее,
чем у Южан, хотя и не такой светлой, как у жителей Севера.
Я крупный, высокий, сильный, и, глядя на меня, не многие поверили бы,
что я могу быстро двигаться. Но танец мечей вырабатывает реакцию даже у
самых медлительных людей... Кто не успевает научиться, отправляется в
другой мир.
Я посмотрел на Дел просто потому что на нее приятно было смотреть, но
взгляд сразу задержался на рукояти меча, который путешествовал у нее за
спиной. Теперь я знал его хорошо, даже лучше, чем хотелось бы, потому что
я был вынужден близко с ним познакомиться. Я провел много месяцев рядом с
Дел, владевшей этим мечом с изумительным мастерством и изяществом. У меня
было время научиться уважать его и даже бояться, потому что он был не
только прекрасным оружием. В руках Дел меч оживал и приобретал
сверхъестественную силу.
Бореал: яватма, рожденная Северными баньши-бурями, напившаяся крови
одного из лучших мастеров Севера, мастера меча Дел, ее ан-кайдина -
человека, которого она почитала и уважала, человека, который взял
решительную пятнадцатилетнюю девочку, мечтающую отомстить за смерть
близких, и превративший ее в оружие, такое же смертоносное как и меч,
который она в конце концов вонзила в него.
Бореал: яватма, которая в моих руках (когда Дел одолжила ее мне для
танца) ожила при звуке своего имени, спасая меня, спасая Дел, и уничтожила
человека, который собирался убить нас.
Но Бореал принадлежала Дел. Я не чувствовал яватму частью себя, как
не чувствовал и клинок Терона, который теперь, я надеялся что временно,
заменил мне Разящего.
Необходимость редко доставляет удовольствие. Я убрал меч в ножны и
постарался забыть о нем, на лишний вес за плечами я уже давно не обращал
внимания. Я взял повод жеребца из рук Дел и отвел гнедого в сторону.
- Послушай, старик, - начал я, - нам с тобой давно уже пора выяснить
отношения. Я не имею ничего против, когда ты устраиваешь такие
представления в городе, деревне или поселении, и на этом мы зарабатываем
деньги. Но мне не нравится, когда ты валяешь дурака в пустыне, где нет
никого кроме тебя, меня, Дел и ее забитой лошади, - я похлопал гнедого по
шее. - Понятно? Рано или поздно один из нас станет инвалидом и я от такой
перспективы не в восторге.
Жеребец шумно выдохнул, раздув коричневые ноздри, пошевелил бархатным
ухом и оскалил зубы, показывая, что с удовольствием меня цапнет.
- Нежен как всегда, - я ухватил гнедого за губу и он отвернул от меня
голову, выкатив выразительный глаз.
Дел поймала свою лошадь - вялого, скучного крапчатого мерина с драным
хвостом и темпераментом старой девы, которая считает, что все еще успешно
изображает застенчивость - и посмотрела на меня.
- Сколько осталось до Харкихала?
- К вечеру доедем, - ладонью я прикрыл глаза от солнца и прищурившись
посмотрел на Южное небо. Оно текло среди слоев горячего воздуха.
- Конечно мы теряем время с этой идиотской лошадью.
- Тогда седлай его и поехали.
- Это просьба поторопиться? - я подвел жеребца к валявшемуся на песке
седлу. - Север никуда не убежит, Дел... он останется там, где и находился
уже много лет.
Она вскочила на мерина, поправила волнистые складки белого бурнуса,
обернувшегося вокруг стройной ноги.
- Я уехала оттуда шесть месяцев назад.
- Не совсем шесть, - поправил я. - Сначала мы с тобой бродили по
пустыне, потом были в плену и это по меньшей мере месяцев девять, - я
ухмыльнулся, в ответ на ее хмурый взгляд из-под выгоревших бровей. - Но
даже если поездка займет у нас пять лет и еще половину от этого, Север
никуда не убежит.
- У тебя провалы в памяти, Песчаный Тигр, - резко и холодно сообщила
Дел. От неожиданности я перестал седлать жеребца, повернулся и посмотрел
на нее. - Осталось только два месяца до того, как истечет год, который
дали Терону на поиски, потом они пошлют другого танцора меча, чтобы
получить у меня долг крови.
Такой истории я бы не обрадовался даже если бы она случилась не с
Дел, а с кем-то другим. Дел попала в серьезный переплет. Если за
определенное время она не вернется на Север, чтобы предстать перед судом
за кровный долг, обязанность убить ее ляжет на одного или несколько
человек. Кто будет убийца - Северянин, Южанин, танцор меча, солдат, бандит
- не имеет значения. Ему выплатят награду за получение кровного долга.
Ан-кайдин, ее учитель, убитый ею, должен быть отомщен.
На Дел лежала вина крови. Она признавалась в содеянном и не отрицала
своей ответственности. В глазах Северных ан-кайдин и их учеников, истойя и
ан-истойя, этим она сама выносила себе приговор.
Аиды, все складывалось так, что даже я соглашался со справедливостью
кары.
Но прежде чем добраться до нее, им придется убить меня.

Нет ничего прекраснее заката в пустыне. Я не мастер расписывать
словами пейзажи, но часто вечерами, любуясь этим зрелищем, я мечтал
научиться красиво говорить. Есть что-то очень достойное и умиротворенное в
том, как солнце скользит вниз, скрываясь за сияющим острием горизонта и
заставляя охровую и янтарную пустыню пылать великолепием всех оттенков
медного, ярко-желтого, шафранового и киновари. Пустыня превращается в рай
для красок, в ней собирается вся палитра богов, которая сильно отличается
от той палитры, которую знала Дел, мира красок, созданного Бореал.
Закат. Ты сидишь и спокойно размышляешь о вечности мира. Мир
существовал до тебя, ты живешь в нем, и он не исчезнет если ты умрешь.
Я остановил гнедого и замер, глядя на запад. Я знал, что моя спутница
ощущает тоже, что и я - Дел молчала, не сводя глаз с уходящего за горизонт
диска, и также соединилась душой с мировой гармонией и покоем. Нам с Дел
не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. То, что каждый из
нас пережил в прошлом, заставило нас замкнуться в себе. Нам пришлось
соприкоснуться с силами, выходящими за пределы человеческого контроля, и
наше прошлое изменило нас: женщину и меня. Оба мы стали танцорами мечей -
смертельно опасными, влюбленными в нашу профессию, до конца преданными
ритуалам танца и нашему союзу, хотя до сих пор из-за собственного
упрямства и боязни лишиться своей независимости, мы отрицаем, нашу
взаимную привязанность. Вместо этого, выдумывая бесконечное количество
смешных причин, мы предпочитаем объявлять себя неуязвимыми для обычного
набора человеческих желаний, чувств и нужд.
При этом мы давно поняли, что не можем друг без друга, как не можем
без танца.
Солнечный свет позолотил лицо Дел. Она откинула капюшон с головы и
шелк растекся по плечам, открывая последним лучам волосы и лицо. Дел вся
светилась: блеск старого золота мешался с матовым сиянием слоновой кости и
белизной льда. В профиль она была безупречна, в анфас - просто
изумительна. Я мысленно улыбнулся, подумав о постели, которая ждет нас в
Харкихале. О настоящей кровати, а не о песке, на который в лучшем случае
брошен чепрак. Нам еще ни разу не приходилось делить настоящую кровать -
мы очень долго не могли пересечь Пенджу.
Но теперь смертоносная пустыня осталась позади. Мы выбрались из дюн и
песка на сухую, холмистую, заросшую низкорослым кустарником землю, где
господство Пенджи кончалось. Мир оживал. Здесь было гораздо прохладнее,
чем в раскаленных, слепящих песках, от которых приходилось прятать в тень
капюшона слезящиеся глаза.
Под копытами лошадей появилась низкая, пожелтевшая под солнцем
поросль. Сквозь спекшуюся корку пробивали себе дорогу травы. Переплетенные
ветви остро пахнущего кустарника стелились по земле паутиной, среди них
блестели легкие, серебристо-серые иголки колючек. Над этим ковром
поднимались кисточки высоких, пыльных трав и яркие огоньки хрупких цветов.
Они качались на тонких стебельках, дрожа нежными лепестками, как флажки,
до которых долетел порыв ветра.
Здесь в земле уже была вода. Здесь была жизнь. Выжить здесь было
легче, чем в безводном море песка, именуемом Пенджа.
Харкихал. Он поднимается из пустыни как изъеденная песком скала,
окруженная низкими холмами и серыми кирпичными стенами, чтобы спрятать
свой мир от атак капризных самумов, несущихся на Север из Пенджи. На Юге у
всех мест, где обитает человек, есть одна общая черта. Города, деревни и
даже временные поселения, не говоря уже об оазисах, люди окружают
кирпичными или каменными стенами, если поблизости нет скал, чтобы
смертоносные песчаные бури, называемые самумами, не могли уничтожить то,
что было построено тяжким трудом мужчин, женщин и детей. В Пендже без
этого не выжить. Пескам вечно нужны жертвы, они полностью поглощают ничем
не защищенные деревни и города, одинаково презирая проклятья и
могущественных танзиров, и жалких нищих.
Я видел города, где ленивые обитатели забывали о стенах до того, что
те начинали осыпаться. Самум разносил их за несколько часов, а потом
ненасытный, все пожирающий ветер разносил дома и постройки. Я видел, как
песок забивал колодцы и ключи, а каждая капля воды была у нас в Пендже
драгоценностью. Я видел скелеты, обглоданные так, что на них не оставалось
ни клочка плоти, и делали это не звери, а ветер, песок, жара. Так могли
погибнуть лошадь, собака, коза. Мужчина, женщина, ребенок.
На Юге от людей, зверей, стихий не дождешься жалости. Каждый борется
за себя и помощи ждать неоткуда. Никого и никогда не тронут мольбы о
снисходительности или милосердии.
Если рядом случайно оказывается бог и слышит эти стоны, он торопливо
затыкает уши и проходит мимо.
Дел вздохнула.
- Я думала, что буду возвращаться вместе с братом.
Эти несколько слов сказали очень много. Дел скрывала мысли и чувства
как купец монету, выдавая каждую с явной неохотой в самые непредсказуемые
моменты. Она неделями ничего не говорила о Джамайле, замкнувшись в вязкую
топь своей боли, рожденной безрезультатным поиском.
Пять лет Дел тщательно готовила себя к тому, чтобы найти и освободить
младшего брата, украденного налетчиками для продажи Южным работорговцам,
которые знали настоящую цену голубых глаз и светлых волос Северян в стране
смуглых людей. Пять лет она отдала занятиям с шодо - на языке Севера
ан-кайдином - чтобы научиться ритуалам танца мечей, и в конце концов
превратила себя в живое оружие с одной единственной целью - спасти
Джамайла. Дел понимала, что даже на Севере месть считалась не женским
делом, но кроме Делилы не осталось никого, кто мог бы получить кровный
долг. Кроме нее никого не волновала смерть нескольких Северян. Налетчики
лишили ее и родни, и невинности.
На первый взгляд бессмысленная попытка, но не для Дел, и она сумела
найти Джамайла, но уже мало что можно было спасти.
Лишенный языка, изменившийся душой и телом за годы рабства, евнух с
Севера уже не был тем десятилетним братом, с которым ее разлучили.
Полумальчик-полумужчина, который мужчиной никогда уже не станет, как бы он
этого ни хотел. И как бы этого ни хотела она. Джамайл, единственный брат
Делилы, решил остаться на Юге с племенем дикарей, которых он успел
полюбить.
Я поднял было руку, чтобы коснуться ее плеча, но наши лошади стояли
слишком далеко. Пришлось просто кивнуть. Собираясь отвлечь ее от скорбных
воспоминаний, я улыбнулся и пожал плечами.
- Зато ты привезешь меня.
Дел покосилась на меня, не соизволив даже повернуть голову в мою
сторону.
- Вот уж счастье.
- Конечно счастье, - спокойно согласился я, предпочитая
проигнорировать ее ехидный тон. - В конце концов, я - Песчаный Тигр.
- В конце концов, - она посмотрела на Север, - в Харкихале можно
поесть. Нормально поесть и забыть о сушеной кумфе и финиках.
Я кивнул, сразу воспрянув духом.
- И вспомнить, что такое акиви.
- Не рассчитывай, что я потрачу хотя бы монету на выпивку.
- Ты надеешься заставить меня пить козье молоко?
Она смерила меня взглядом.
- По запаху они не отличаются. Так не все ли равно?
- Я буду пить молоко, а ты возьмешь меч Терона вместо Бореал и может
тогда поймешь, каково мне, - я запнулся, заметив, как окаменело ее лицо, и
только тут понял, что ляпнул. - Дел... Дел, прости, - в голове
промелькнуло: "Аиды, и кто меня дернул за язык?". - Дел... ну извини меня.
Она побелела от гнева, и, шлепнув мерина по бокам, заставила его
подлететь к моему гнедому. Дел кажется и не заметила, что жеребец прижал
уши и оскалил зубы, пожелтевшие от Южной травы и зерна. Но я заметил. А
потом сильная рука потянулась к моему запястью и крепко обхватила его. Так
крепко, что удовольствия мне это не доставило.
- Никогда больше, - чеканя каждый слог, выговорила она, - никогда не
поизноси ее имя вслух.
- Нет, конечно нет... Я все давно знаю. Я прекрасно понимаю и...
- Никогда, - повторила она и отпустила мою руку.
На запястье остались следы. Они пропали в считанные секунды, но легче
мне от этого не стало. Такие промахи не скоро забываются. Это урок на всю
жизнь.
Я пошевелил рукой, проверяя двигаются ли пальцы. Они двигались, хвала
валхайлу. Дел сильная, но не до такой степени, чтобы сломать мне руку. Я
чувствовал себя виноватым, но поведение Дел меня обидело.
- Прости, - повторил я, не находя больше слов.
Губы Дел сжались в тонкую линию. Ярость исказила правильные черты ее
лица и одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, насколько она
рассержена.
- Ее имя свято, - голос Дел звенел от напряжения и хотя она пыталась
говорить спокойно, я уловил испуг и отчаяние.
- Дел...
- Свято, Тигр, - она наконец-то глубоко вздохнула и я почувствовал,
как напряжение покидает ее тело, уступая место откровенному гневу. - В
имени заключена часть силы, магии... Если ты разгласишь ее имя остальным,
ничего не останется. - Дел замолчала, тревожно вглядываясь в мое лицо. -
Понимаешь? Все время, все годы, все силы... все жертвы превратятся в
ничто...
- Дел, я знаю... знаю. Ты объясняла мне. Просто с языка сорвалось, -
я пожал плечами, стараясь скрыть смущение. Я понимал, что этой оговоркой
предал ее веру в меня и отчаянно искал себе оправдание. - Я обещаю, что
больше никогда не произнесу ее имя.
- Если кто-то услышит его... другой Северянин, тренированный так же,
как я, знающий, как вызывать магию, как уничтожить яватму... - она надолго
замолчала, потом провела рукой по лицу и откинула растрепавшиеся светлые
пряди. - У меня и так хватает неприятностей из-за кровного долга. Человек,
которого пошлют за мной, может забрать мое мастерство, мою силу, мой
клинок всего одним словом.
- Но я же знаю ее имя. Ты сама мне сказала.
- Сказала, - безжизненным голосом согласилась Дел, - потому что у
меня не было выбора. Но ты Южанин, ты не владеешь магией, силой. Ты ничего
не знаешь о яватме, не понимаешь, что это такое. Однако ты умеешь
танцевать и помнишь, как она служила тебе, давая все, о чем ты просил.
- Но не так, как она служит тебе.
- Нет, конечно нет, - рассеянно нахмурившись, она покачала головой и
шелк волос заструился по плечам. Последнее время она не заплетала волосы в
косу и они свободно спадали ей на плечи и спину. - Существуют ритуалы...
больше никто не может их знать. Только я, когда делаю меч своим, - она
покосилась на рукоять моего меча, понимавшуюся над левым плечом. Рукоять
выходила через прорезь в шве бурнуса, чтобы в момент опасности легко было
вытащить оружие. Яватма Терона не могла сопротивляться мне после смерти
хозяина. - Если бы Терон знал ее имя, он убил бы тебя... и меня тоже.
- ...и убил бы твой меч, - кивнул я. - Я понимаю, Дел.
- Нет, - сказала она, - не понимаешь. Но я и не ждала, что ты
поймешь. Еще рано. Пока... - внезапно она пожала плечами, видимо решив,
что я еще не был готов выслушать ее, а потому и заканчивать не стоит. - Не
имеет значения. Пока я не добиваюсь от тебя понимания. Ты просто должен
знать, что никогда и никому нельзя говорить ее имя.
- Не говорить.
- Не говорить, Тигр.
Я кивнул и для верности повторил:
- Не говорить.
Она посмотрела мне в глаза так пристально, что захотелось
отвернуться, но я этого не сделал. Я видел, как она искала на моем лице
подтверждение того, что она может мне поверить, искала что-то, что убедило
бы ее больше, чем слова. Мы с Дел прошли вместе через многое, мы делили
жизнь, смерть, испытания. Между нами возникла не обычная привязанность и
не простая страсть - хотя для двух людей и этого достаточно. Но теперь,
глядя на Дел, я понял, что сейчас в мире для нее не было ничего важнее,
чем мужчина, который сможет сдержать свое слово.
Она отвернулась и повернула мерина на Север, к Харкихалу. Больше она
ничего не говорила ни о мече, ни о моем обещании хранить молчание, но я не
сомневался, что мой промах не забыт. И никогда не забудется.
Аиды, я же не нарочно. Хотя в таких случаях извинения, даже если они
от чистого сердца, не помогают. Что толку, если в круге убийца извинится
перед своей жертвой?

Харкихал ничем не отличался от большинства городов Юга. На кирпичах,
из которых были сложены стены, ограждающие город от ветра, остались
отпечатки человеческих ладоней и вмятины пальцев. Трещины в древней стене
жители заделывали кусками глины, чтобы не осталось и щели, через которую
могли бы проникнуть в город ветер и песок. Но как не знает границ
человеческая мысль, так и город нельзя ограничить стеной. Невзирая на
постоянную угрозу самумов и обычных песчаных бурь, вдоль всей стены, как
цыплята вокруг наседки, беспорядочно теснились палатки, прилавки и
повозки.
Харкихал похож на другие пограничные города. Он служил и Северянам и
Южанам одновременно, для него не существовало различия в нациях и он не
стремился доказывать свою преданность ни той, ни другой стороне.
Теоретически считавший Южным, сам город вспоминал об этом только когда
изредка выплачивал дань стране, которую я считал своей родиной.
Единственным правителем Харкихала были деньги.
Которых у нас с Дел не было. За несколько недель, прошедших с тех
пор, как мы оставили Джамайла у Вашни в горах около Джулы, мы выигрывали
по несколько монет, делая ставки, и подрабатывали то здесь, то там:
помогали жадным торговцам Пенджи, которые потом попытались избавиться от
нас не заплатив; спасли похищенного сына могущественного танзира, верного
последователя религии Хамида, которая объявляет женщин низшими созданиями
- найденный нами "сын" оказался дочерью; сопровождали караван,
переезжавший из одного домейна в другой; было еще несколько случайно
подвернувшихся дел.
Ни одно из них, однако, не требовало ни особого мастерства во
владении мечом, ни хитрости. Ни одно из них не добавило славы Песчаному
Тигру, легендарному танцору меча Юга, чье мастерство в круге не мог
превзойти ни один мужчина...
К несчастью, появилась женщина. И танцуя в круге она проявила такое
умение, что знаменитый танцор меча бросил все свои дела и кинулся за ней.
Дел не умела притворяться: она говорила прямо, откровенно, презирая Южные
обычаи, которые отводили много времени на пустые разговоры. Время было
главным врагом Дел.
Самый тяжелый отрезок пути мы преодолели. Пенджа осталась далеко
позади. Перед нами, как только мы доедем до Харкихала, окажется Север.
Аиды, я ведь Южанин... Что я потерял на Севере?
Ничего. Не считая Дел, которая была слишком прочно связана со страной
снега и баньши-бурь.
Слишком прочно связана с могущественной Северной магией.
Помрачнев от таких мыслей, я соскочил с жеребца перед кривобокой
кирпичной кантиной с решеткой из тонких веток вместо крыши и привязал
украшенный кисточками повод к кривому столбу, врытому в землю. Из кантины
доносился хохот и веселые крики, женские и мужские. Я вдохнул острый запах
травы хува, аромат тушеной баранины, вина и акиви.
И приторно-сладкий запах мочи. Жеребец, широко расставив ноги,
поливал землю.
Выругавшись, я отпрыгнул в сторону, не желая забрызгать бурнус, и
чуть не запутался в собственных сандалиях. Жеребец покосился на меня и
сморщил гнедую морду с длинными, темными усами. А я снова затянул
бесконечное молебствие неласковых лошадиных прозвищ.
Дел отвела мерина подальше от лужи, слезла и привязала повод к
другому столбу. Машинально она подняла правую руку, слово собираясь
вытащить меч, дважды потрогала рукоять, проверяя, легко ли оружие выходит
из ножен, и удовлетворенно кивнула. Такое она проделывала несколько раз в
день - привычка, которая вырабатывается у каждого танцора меча и разнится
только исполнением.
Привычки есть у всех танцоров. Благодаря некоторым из них мы еще
живы.
- Как я понимаю, ты хочешь уехать с рассветом, - я подождал, пока она
догонит меня.
Она пожала плечами.
- Нам нужно многое купить в дорогу. Еду, одежду...
- Одежду! - я нахмурился. - Я, конечно, понимаю, что приятно
переодеться во все новое, но зачем тратить деньги на то, что у нас и так
есть?
Она откинула потертый красный полог у входа.
- Если ты собираешься ехать на Север в бурнусе и набедренной повязке
и отморозить себе гехетти, дело твое. Я не хочу замерзнуть до смерти, -
пригнувшись, она скользнула внутрь, забыв, как обычно, что для прохода мне
требовалось места больше, чем большинству низкорослых Южан.
Я откинул полог, упавший перед моим носом, и мрачно последовал за
ней. Уже на пороге я закашлялся: дым хувы витал под потолком кантины,
перетекая из спиралей в зловонные, охряно-зеленые завитки. Хува - порок, к
которому я питал отвращение, поскольку танцору в круге нужны физические
силы и незатуманенные мозги. Как-то я сообщил об этом Дел, и она тут же
напомнила мне, в каких количествах я пью акиви, добавив, что человек с
желудком, наполненным акиви, умрет так же легко, как и тот, чья голова
забита иллюзиями хувы.
(Надо отметить, что мы с Дел не всегда и не во всем сходимся во
мнениях. Иногда мы придерживаемся крайне противоположных точек зрения).
Она прищурилась и рукой раздраженно разогнала дым перед лицом,
высматривая свободный столик. И как обычно, когда Дел входит в кантину,
(или в любое другое место, это не главное), все разговоры прервались.
Потом послышались тихие комментарии и вопросы шепотом, сопровождавшие
откровенное разглядывание.
Я вздохнул, пожалел, что со мной нет Разящего, оскалил зубы в ленивой
дружеской ухмылке двум дюжинам людей, которые перевели взгляды с Дел на
меня, размышляя, смогу ли я защитить Северную баску.
Я никогда не был самоуверенным человеком, но что во мне есть, того не
отнять: я сильный, крепкий, быстрый. В моих движениях, внешности, взгляде,
проскальзывает угроза - без этого в моей работе не обойтись. Бывают
случаи, когда приходится выставлять напоказ все атрибуты моей профессии. Я
не ухожу от драки и дерусь со смаком, но только если без боя не обойтись.
Я лениво обвел взглядом зал, позволяя любопытным рассмотреть меня.
Так же лениво я провел рукой по шрамам на лице - шрамы глубокие, старые.
Четыре четких следа от когтей, разодравших правую щеку до подбородка.
Следы, которые ни с чем не спутать, оставленные зверем, которого многие
считают мифическим: страшным песчаным тигром Пенджи, в честь которого я и
получил свое имя.
Можно сказать, что эти шрамы - символы моего достоинства. Люди,
которые слышали хоть что-то о танцорах мечей, знали обо мне.
(Не у каждого есть отметина на лице, по которой его сразу можно
узнать. У меня она есть и мне это нравится. Экономит время).
- Все нормально, - тихо проговорила Дел. Наполовину предположение,
наполовину приказ.
Я с признательностью прижал ладонь к сердцу.
- Сам я бы не догадался.
Она хмыкнула, снова разогнала дым и быстро пробралась по заполненному
людьми проходу к небольшому столику в самом дальнем углу кантины.
Я последовал за Дел, не снимая с лица улыбку и глядя, как все в
кантине пялятся на нее, даже местные потаскушки. Они кидали на Дел хмурые
взгляды, кусали пухлые губы и сосредоточенно грызли ногти. Некоторые,
обладавшие лучшей реакцией, быстро сообразили, что необходимо срочно
отвлечь выбранных ими клиентов или те глаз не оторвут от Северянки.
Одна из потаскушек, сидевшая на колене тощего паренька, неуклюже
вскочила на ноги, чуть не снеся при этом стол, и направилась ко мне,
загородив собою Дел. Черноволосая, темнокожая, с карими глазами. Типичная
Южанка: с хорошей фигурой и правильными чертами лица. Красавица в полном
расцвете в свои шестнадцать или семнадцать лет. Еще немного и от этой
красоты не останется и следа - пустыня высасывает свежесть из женщины
задолго до тридцати.
- Бейло, - она улыбнулась, - бейло, поделишься вином с Яминой? - она
обхватила меня за плечи, жадно лаская кожу сквозь тонкую ткань бурнуса. -
Я могу достать хуву и ты увидишь чудесные сны.
- В этом я не сомневаюсь, - я обернулся и посмотрел на паренька,
которого Ямина бросила. Черноволосый, голубоглазый, с тонкой темной
полоской над верхней губой, он печально смотрел в нашу сторону. Он не
разозлился и не собирался требовать возвращения служанки. Парень просто
наблюдал за представлением, которое хоть как-то разбавило скучный вечер в
кантине. Я порадовался, что в нем не заговорило оскорбленное мужское
достоинство и он не полез выяснять отношения (что обычно кончалось
кровью).
- У тебя уже есть с кем провести вечер, баска, и я тоже не один.
Ямина пожала смуглым плечиком, не обращая внимания на то, что платье
сползло с плеча, обнажив молодую упругую грудь.
- Он мальчик, бейло, а ты мужчина.
Возразить было нечего.
- Баска, в другой раз, - я отодвинул ее с дороги и обнаружил, что Дел
наблюдает за происходящим с веселой улыбкой.
А я-то по наивности полагал, что она будет ревновать.
Я отодвинул стул и присев, к своему неудовольствию почувствовал, как
зашаталось подо мной ненадежное сооружение, явно собираясь развалиться. Я
придвинул стул к стене, осторожно распределил свой вес на все четыре ножки
и, подняв глаза, натолкнулся на кривую ухмылку Дел. Голубые глаза с
интересом разглядывали застывшую за моей спиной Ямину, которая отвечала
Дел таким же изучающим взглядом.
История повторяется. Я вздохнул.
- Баска...
- Вина? - поинтересовалась служанка. - Акиви? - она повела плечом,
откинув на спину темные кудри. - Я честно зарабатываю себе на жизнь,
бейло. Я не простая потаскушка.
До тех пор, пока не предложат хорошую цену. Я снова вздохнул и полез
в тощий кошелек. Зазвенело несколько монет - хватит только на хороший обед
и акиви.
Я с надеждой посмотрел на Дел. Она постучала пальцем по изрезанному,
грязному столу, вздохнула и жестом подозвала служанку.
- Мясо, - приказала она, - и самое дешевое вино.
- Вино! - обиженно воскликнул я. - Добавь несколько медных монет и
оно превратится в кувшин акиви.
- Вино, - непреклонно повторила Дел.
Служанка резко развернулась, взмахнув оборками юбки. Я понял,
насколько низко пал в ее глазах.
Я подался вперед и уперся рукой в стол, чтобы стул не развалился.
- А на что ты собираешься покупать одежду, если у нас не хватает
денег на нормальный обед?
- Я собираюсь купить одежду на деньги, которые мы не потратим
бездумно на покупку всякой ерунды, - она помолчала и откинула с лица прядь
волос. - Вроде акиви.
Сквозняком мне в лицо бросило завиток дыма хувы. Я раздраженно
отогнал его.
- Для меня сейчас акиви - необходимость. Последние три или четыре
недели в Пендже я хлебал только воду.
Ямина вернулась и грохнула на стол две деревянные миски с бараниной,
две буханки черного хлеба и две старые деревянные кружки с медными
ободками.
Дел ехидно улыбнулась.
- Теперь можешь хлебать вино.
Стоило бы на такое ответить, но я был слишком занят, пытаясь
определить, чем же пахнет мясо в моей миске. Я не любитель баранины, но
привыкнуть можно и к ней. Баран лучше, чем собака. И уж конечно лучше, чем
кусок жареного песчаного тигра, который мне когда-то подло подсунула Дел.
Я вытащил нож, отпилил кусок черствого хлеба, поднял кружку и
приготовился выяснить, на что будет похожа смесь баранины с вином у меня
во рту.
Только приготовился. Дальше этого дело не пошло. Я увидел выражение
лица Дел. Ее взгляд был прикован к кому-то из посетителей кантины.
Шок. Ярость. Подозрение. И холодный, пробудившийся гнев, который
льдинками сверкал в ее глазах.
Клянусь безымянными богами валхайла, такого взгляда я не видел за всю
свою жизнь. Ни у мужчины, ни у женщины.
Так не смотрят даже танцоры в круге.

Она начала очень медленно подниматься и замерла только когда крышка
стола ударила ее по бедрам. Складки широкого бурнуса скрывали ее тело, но
я успел хорошо изучить Дел и ясно представлял ее позу, чувствовал как
напряглись ее мышцы. Я мог предсказать, что сделает Дел в следующий
момент, просто взглянув ей в глаза.
- Дел...
Она даже не посмотрела на меня.
Я покрутил головой, разглядывая кантину и пытаясь найти то, что
привлекло ее внимание. Я никак не мог понять, что же привело ее на грань
срыва, что превратило ее из женщины, которую я хорошо знал, в готового к
атаке зверя.
Я ничего не увидел. Не в том смысле, что совсем ничего. Я видел
людей. Просто людей. Согнувшихся над столами, сгорбившихся на стульях. Они
рассказывали байки, шутили, ругались. Служанки усердно торговали собой.
Свет ламп едва пробивался сквозь задымленный воздух.
- Дел, - нахмурившись, я снова повернулся к ней и увидел, как с ее
лица медленно сходит краска. Не скажу, чтобы там было чему сходить, с
ее-то бледной Северной кожей, но оказалось, что она может быть еще белее.
Дел стала сильно смахивать на трехдневный труп.
Она медленно опустилась обратно на стул. Руками она все еще цеплялась
за край стола, широко расставленные пальцы заметно дрожали. Дрожали - я
никогда не видел, чтобы Дел трясло.
- Неужели я ошиблась? - спросила она ровным, неживым голосом. Потом
снова, еще настойчивее повторила тем же необычным, ровным голосом: -
Неужели я ошиблась?
Я снова закрутил головой, выискивая, что же могло произвести на нее
такой эффект. Народу в кантине собралось много. Один человек поднялся со
стула и, повернувшись, решительно направился к выходу. Наклонившись, он
поднял полог, и ткань упала за его спиной. Я услышал, как Дел медленно
шумно выдохнула.
- Что, в аиды... - она остановила меня жестом и я замолчал. Я ждал и
никак не мог забыть ее дрожащие пальцы. В конце концов, из глаз Дел
исчезло тупое, стеклянное выражение, и Дел перевела взгляд на меня. На
этот раз, подумал я, она меня увидела.
- Это мое дело, - сообщила она и залпом выпила все вино из кружки.
Дел пьет редко и мало. Не в ее привычке напиваться. Но теперь она
прижимала кружку к губам, словно надеялась, что алкоголь придаст ей сил. Я
смотрел, как двигалось ее горло, пока она пила большими глотками - как
мужчина, пытающийся прогнать своих демонов.
Или женщина, прогоняющая своих.
- Бывают личные дела, - я не без усилия разжал пальцы Дел и поставил
ее кружку на стол. - Это к личным не относится. Может нам стоит что-то
обсудить?
- Может мне стоит купить кувшин акиви, чтобы ты заткнулся? - рявкнула
она. Потом, чуть справившись с собой, Дел извинилась за резкий тон.
Но не за слова. Я улыбнулся.
- Ситуация складывается в мою пользу. Позвать Ямину?
- Нет, - Дел посмотрела на остывающее мясо. - Нет. Нужно экономить
деньги.
- Тогда давай использовать вино так, как полагается, - я вновь
наполнил ее кружку. - Вино пьют медленно, неторопливо, смакуя его.
- Оно кислое.
Лицо ее порозовело, она снова превращалась в хорошо знакомую мне Дел.
- Да, кислое, - согласился я, - ты сейчас такая же.
- Ты не знаешь... - начала она и замолчала.
- Нет, - согласился я, - не знаю. И не узнаю, пока ты не скажешь мне.
- Это личное, - повторила Дел.
Куском хлеба я повозил по миске застывшее мясо - из моря подливки
поднимались мясные островки. Я мягко сказал:
- Ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо живущий на земле.
Она посмотрела на меня резко, испуганно, потом внезапно вздрогнула и
покачала головой.
- Не могу. Не сейчас.
- Тот человек...
- Не сейчас.
Пообщавшись с Дел, я успел понять, что иногда лучше дать ей
отмолчаться. Придерживаясь этой стратегии, я перевел все внимание на
кислое вино и баранину, пока Ямина строила мне глазки из другого конца
задымленной кантины.

Утром Дел вытряхнула меня из кровати, не слишком нежно ударив кулаком
по ребрам. Когда же я обиженно посетовал на ее плохое воспитание, она
просто швырнула в меня набедренную повязку, перевязь и бурнус и
посоветовала побыстрее одеваться, поскольку на утро она запланировала кучу
дел.
- Запланировала? - я оделся, скользнул в перевязь, и, привычно поведя
плечом, проверил наличие меча. - Что запланировала?
- Запасы в дорогу, - сухо пояснила она и откинула полог.
Движение оказалось слишком резким для старой ткани, которая отделяла
нашу крошечную комнату от коридора. Полог затрещал, и в руках Дел осталась
выцветшая зеленая тряпка. Раздраженно прищелкнув языком, Дел отбросила ее.
- Мы не в духе с утра пораньше? - я поднял с пола переметную суму и,
отодвинув Дел в строну, вышел из душной комнаты с низким потолком. - Может
если бы этой ночью ты побольше спала и поменьше думала...
- Ты храпел.
Понятно. Я виноват. Мог бы и сам догадаться. Пришлось прикусить язык
и спуститься вниз, чтобы заказать завтрак.
У Дел еще и не было аппетита, но все же она не была настолько глупа,
чтобы игнорировать еду, не зная, когда в следующий раз удастся перекусить.
Ела Дел через силу. Она торопливо жевала черствый хлеб, заглатывала
приправленный специями хеши, пила козье молоко. Я как раз подумывал о
второй тарелке хеши, когда она посоветовала мне заканчивать. Я подарил ей
хмурый взгляд.
- Аиды, Дел, нам же не нужно ПЕРЕБЕГАТЬ границу.
- Терять время тоже не стоит. Тигр, ты же знаешь, мне нужно
торопиться.
- Время-тремя, - заворчал я. - Мужчине нужно есть, Дел. Иначе когда
тебе понадобится помощь, он не сможет ничего сделать.
Как я и думал, этот довод заставил ее замолчать. Она вспомнила, что я
сопровождал ее по собственному желанию и в любой момент мог развернуться и
уехать. Напомнив Дел, что я собирался помогать ей во всем до последнего, я
заставил ее забыть о своем праведном гневе.
Трудно сердиться на человека, который предлагает тебе помощь. К тому
же, это может быть воспринято как признак плохого воспитания.
Я краем глаза наблюдал за реакцией Дел. Она затихла и я решил
обойтись без второй порции. Я встал, снова подобрал с пола переметную суму
и молча показал на дверь.
Дел послушно повернулась и вышла.
Вскоре я уже не сомневался, что Дел помнит Харкихал гораздо лучше,
чем я, хотя она была здесь более года назад. Она привела меня прямо в
небольшую лавочку около городской стены, где потратила несчетное
количество времени, изучая кучи меха, мягкой кожи, тяжелой окрашенной
ткани. Устав бродить за ней как носильщик, сопровождающий госпожу с Юга, я
бросил суму у двери и сам занялся изучением товара.
Лавочка провоняла дубленой кожей, мехом и еще чем-то странным и
незнакомым. Привыкший к пустынным шелкам и легким тканям, я не
представлял, как мог человек нацепить на себя столько тяжелой одежды. Но
Дел, видимо, представляла. Она выбрала кучу вещей и отдала торговцу почти
все наши деньги.
- Сулхайя, - сказала она, пока он заворачивал меха в кожаные свертки
и перевязывал их.
Торговец ответил Дел на неподдающемся переводу Северном языке. Я
посмотрел на него повнимательнее. Он был уже стар, голова его поседела, а
солнце обожгло кожу, но глаза остались голубыми как у Дел. Значит он не
Южанин. Он приехал с Севера, из чего можно было сделать вывод, что Дел
знала, что делала. Это обстоятельство утешало, принимая во внимание то,
что я уже ничего не понимал.
Взгляд старика остановился на рукояти ее меча, видневшейся из-за
левого плеча. Рукоять Бореал сделана так, что дурачит глаз, зачаровывает
зрителя, а если засмотреться на нее, можно впасть в состояние, близкое к
трансу. Серебро все время меняется, рисунок растекается и движется, пока
вы окончательно не забываете о времени, думая только о мечущихся под
коркой металла тенях. Пытаясь рассмотреть хотя бы одну, вы и не заметите,
как возьмется за дело клинок и прикончит вас.
- Ан-истойя? - спросил старик и Дел застыла.
Лицо ее окаменело, превратившись в шедевр скульптора, создавшего
произведение безупречной красоты. Жесткое как камень, и такое же
недвижимое.
Ан-истойя. Высочайший ранг, который мог получить на Севере ученик
мастера меча. Этим рангом награждают учеников ан-кайдины - мастера,
стоящие выше, чем сами учителя, кайдины. Его добиваются лишь самые
одаренные. Дел была истойя - ученица, потом сам ан-кайдин объявил ее
ан-истойя.
Но от ранга Дел отказалась, выбрав путь танцора меча, и сделав этот
выбор, она уже не подчинялась никаким ритуалам, кроме тех, что определял
круг.
Своим вопросом старик влезал в замкнутый, строго охраняемый мир ее
жизни, но Дел не ответила враждебностью, как часто поступала со мной в
подобных ситуациях. Может из-за его возраста. Может потому что он был
Северянином. Может потому что он лучше знал, что означало это слово и
произнес его с должным уважением.
- Нет, - поколебавшись, отрезала она. - Я танцор меча.
Его глаза блеснули, но лицо - паутина морщин и складок - не
изменилось. Он снова посмотрел на Бореал и кивнул. Один раз.
- Хорошо поешь, - сказал он и ушел к другому покупателю.
Я закинул на плечо суму, взял один сверток и вышел из магазина, на
шаг опережая Дел. Когда мы оказались на улице, я задержался, чтобы она
поравнялась со мной.
- Хорошо поешь, - озадаченно повторил я. - Он хотел сказать танцуешь?
Дел поудобнее ухватила свой сверток. Лицо ее ничего не выражало.
- Нет, - объявила она. - Он все сказал верно.
А я-то рассчитывал на более развернутый ответ или на объяснение.
Обдумав ситуацию, я решил поосторожничать, не лезть к ней с расспросами и
сменил тему.
Вернувшись, мы тщательно поседлали лошадей, не забывая, что Харкихал
- последний город перед Границей. Покинув серо-коричневые стены,
направившись на Север, я стану чужим для своего мира. Дел возьмет на себя
роль проводника, а мне, не знающему нравы и обычаи Севера, останется
только подчиняться ей.
Нам придется поменяться ролями и не скажу, чтобы я был очень этому
рад.
Дел-то, без сомнения, была довольна.
Но она замкнулась в себе и молчала, пока мы выводили ее застенчивого
мерина и моего раздраженного жеребца из деревянной постройки за
гостиницей, служившей конюшей. Теперь на широких крупах наших лошадей
лежали свертки кожи и меха. Жеребец еще не решил, как относиться к
происходящему. Он шел, осторожно ступая задними ногами, словно пробираясь
на цыпочках. Потом гнедой начал часто и шумно хлестать хвостом, и это
яснее слов сообщило мне, что он собирается высказаться так, как это могут
делать только лошади.
Жеребец фыркнул, намеренно толкнул меня в правое плечо носом и
прихватил зубами бурнус.
- Кончай, - посоветовал я, ни на секунду не забывая, что его передние
копыта находятся в опасной близости от моих ног.
Он не отвязался и после очередного толчка в плечо я выбросил в его
сторону мощный кулак. Кулак и нос соприкоснулись. Жеребец тут же отпрянул,
кивая и мотая головой на другом конце плетеного голубого повода, и выкатил
один глаз в невинном, растерянном изумлении, но меня он этим не провел. Я
улыбнулся, пригрозил ему пальцем и увидел, как поднялись бархатные уши.
Впрочем, он тут же снова заложил их, но скандалить не стал. Гнедой был не
столько зол, сколько расстроен, что я поймал его за одной из проделок.
Пока жеребец был в хорошем настроении, с ним можно было договориться.
Дел покачала головой.
- Не знаю, почему ты не продашь его. Он уже обошелся тебе гораздо
дороже, чем стоит.
- Это как сказать, - ответил я, вспоминая, что, как бы то ни было, а
он убил одного из моих врагов. К сожалению, меня в это время с ним не было
и я не мог полюбоваться этим зрелищем. - Будем считать, что я к нему
привык. Как человек, который каждый год собирается расстаться со сварливой
женой и никак не расстанется.
Она посмотрела мне в глаза, отказываясь вступать в дебаты.
- Твоя смерть будет на его совести.
- Вряд ли. Может он меня и выкидывает то и дело из седла, но в долгой
скачке, я думаю, он проникается ко мне симпатией, - я похлопал гнедого по
морде. - Мы во многом похожи.
- Оба тупоголовые, - согласилась Дел и посмотрела через мое плечо на
кантину, в которой мы провели большую часть прошлого вечера.
Я повернулся в ту же сторону, но ничего не увидел и только снова
взглянув на Дел, наконец-то все понял.
Не покончив с этим делом, она не могла уехать из Харкихала.
Я вздохнул. Кивнул. Остановился.
- Иди, - сказал я ей, - разберись с ним.
Она резко повернулась ко мне.
- Ты знаешь?
- Я знаю, что иначе ты не успокоишься, - мягко сказал я. - Иди,
баска. Проверь, там ли он. Если нет, мы можем уезжать отсюда. Будем
утешать себя мыслью, что ты пыталась его найти. А если он там, ну... - я
пожал плечами. - Поступай как знаешь, баска.
- Но... ты не знаешь почему, - она оборвала себя и покачала головой.
Волосы как чистый шелк заскользили по ткани, покрывавшей ее плечи. - Ты не
можешь знать.
- Может я и тупоголовый, но не совсем дурак, - прямо сказал я. -
Вчера вечером ты увидела мужчину и пока ты не встретишься с ним снова и не
утолишь то, что мучило тебя всю ночь так, что ты не смогла заснуть даже в
кровати, ты всю дорогу будешь угрюмой как женщина перед родами.
Она открыла рот, явно собираясь протестовать против последней части
моего объяснения. Дел выходит из себя, когда я начинаю издеваться над
женщинами или принижаю женский пол. Теперь я делаю это из желания
подколоть ее и вступить в словесную схватку. Когда-то я издевался над ними
потому что на Юге женщина стоит на несколько ступеней ниже мужчины. Дел
сумела изменить мое отношение к вопросу равенства людей и в этом ей сильно
помогло рабство. Человек, выросший рабом и страдавший от унижений, быстро
учится не подвергать унижениям других.
Но на этот раз Дел решила не затевать перепалку. Она закрыла рот и
лицо ее помрачнело.
- Именно это я и должна сделать.
- Конечно. Я так и понял.
- Я поступлю честно, - пообещала Дел. - Я вызову его на танец.
Я едва не рассмеялся, не сумел ограничиться улыбкой, потому что
понял, насколько важно для нее услышать мой ответ.
- Если он танцор меча, это будет честно, - согласился я, - а если
нет, получится фарс.
Светлые брови сошлись у переносицы.
- Тигр... - начала Дел, но фразу не закончила. Запнувшись на
полуслове, она измученно посмотрела на меня.
- Или, - мягко сказал я. - Я пойду с тобой баска.
Мы привязали лошадей около кантины и вошли, откинув в сторону
знакомый по прошлому вечеру полог. В зале еще держался запах хувы, но дым
почти развеялся. В такую рань люди, ищущие забвения в алкоголе, хуве и
женщинах, в кантинах не появляются.
Зато для знакомого Дел время было подходящим.
Он заметил ее еще у порога. Я увидел изумление в его глазах, а потом
в них появилось тоже, что в глазах любого мужчины, увидевшего Дел:
разгоравшееся пламя желания. Он был Южанином, темноволосым и темнокожим, с
глубоко посаженными светло-карими глазами. Возраст его я определить не
смог, но видимо он много лет провел в пустыне и солнце успело взять свою
дань. Когда он улыбнулся, белизна зубов показалась неестественной на фоне
смуглого лица.
Дел проигнорировала приятелей Южанина, сидевших рядом с ним. Она
подошла к столу, чуть наклонилась вперед, чтобы привлечь его внимание, и
пригласила его войти в круг.
Южанин был ошарашен.
- Круг? - эхом отозвался он, не веря своим ушам. Потом он пришел в
себя и расхохотался. - Баска, зачем нам круг? Я с удовольствием встречусь
с тобой в постели.
Реакция окружающих не обманула его ожидания. Посыпались шуточки и
насмешки. Южанин широко улыбался, но я заметил, как подрагивали темные
брови, стремясь сойтись у переносицы и выдавая его беспокойство. Дел
плавно потянулась к мечу и с тихим шипением Бореал выскользнула из ножен.
Обхватив рукоять двумя руками, она подняла клинок вертикально вверх -
рукоять застыла у пояса, острие оказалось дюймов на пять выше головы Дел.
От короткого движения в воздухе осталась вспышка стали, которая привлекла
внимание всех посетителей кантины к клинку и женщине. Движение было
выполнено безупречно, отработать такое можно только долгой практикой. Поза
- и намерение - выразительнее некуда. Пол Дел подчеркивал драматичность
происходящего. Ни один мужчина в кантине не остался безучастным к этой
сцене.
Некоторые могут подумать, что вытащить меч из ножен дело не хитрое,
но Дел, как и я, носила меч в перевязи, в ножнах, подвешенных диагонально
через спину. Для танцора меча, человека, который привык следить за четким
распределением веса, меч за спиной гораздо удобнее, чем тяжелая сталь,
которая болтается у пояса и бьет тебя по ноге. Но убирать меч в ножны за
спиной и вынимать его гораздо труднее, и поэтому из гордости (или
тщеславия, называйте как хотите) настоящий танцор меча, основательно
изучивший искусство танца, всегда носит перевязь.
Добавьте к этому, что действие происходило на Юге, а в принадлежности
Дел к женскому полу сомневаться не приходилось.
Южанин засмеялся, а потом остановился. Остановились и другие, резко,
удивленно, когда она приставила жемчужно-розовое острие к его горлу. Ткань
легко разошлась от прикосновения клинка. В этот момент выражение лица Дел
изменилось. Появилось что-то почти неуловимое, чего я наверное не понял
бы, если бы не видел такое раньше. Такое же лицо было у Дел когда она
увидела Джамайла - и то, что они сделали с ним - после пяти лет разлуки.
Она кивнула, и я подумал, что кивнула она себе, словно со стороны одобряя
все свои поступки.
- Войди в круг.
Я чуть не проговорил эти слова вместе с ней, настолько они были
знакомы. Вечный вызов танцора меча для тренировки, боя, танца. Для
развлечения или смерти.
Ее голос звенел от волнения. Ноздри Южанина затрепетали.
- Женщина, - четко проговорил он, - иди домой. Иди домой и
прислуживай своему мужчине.
Дел ответила очень мягко:
- Ты мой мужчина, - объявила она. - Я буду прислуживать тебе в круге.
До прихода Дел Южанин играл в кости с приятелями. Теперь, в гневе, он
смел все со стола. Кости, монеты и чашки упали на пол.
Бореал кольнула его в горло.
Он выругался. Дел слабо улыбнулась.
- Потанцуй со мной, - пригласила она, приготовившись начать привычную
песню круга.

Там, где острие коснулось кожи, выступила кровь. Лишь несколько
капель, малиновые на коричневом. Свежая кровь, не замерзшая: Дел не
вызывала к жизни меч.
Он покосился на клинок.
- Я не сражаюсь с женщинами.
Острие отодвинулось. Поднялось. Прижалось к нижней части его
подбородка, приподнимая его выше и выше. Чтобы избежать неминуемого
пореза, Южанину пришлось до отказа запрокинуть голову.
- Нет? - переспросила Дел. - Но ты сражался со мной почти шесть лет
назад, - ее глаза сузились. - Давай опять попробуем, Южанин. Теперь я тоже
знаю, как это делают.
Его друзья, раздраженные настойчивостью Дел, сердито заворчали. Чтобы
предотвратить любые попытки вмешательства с их стороны, я подошел поближе
к Дел и намеренно устремил на них взгляд, который, я знал, приводит людей
в замешательство. Это был несущий смерть взгляд зеленых глаз песчаного
тигра за секунду до прыжка. Не произнося ни слова, я дал им понять, что
дело касается только мужчины и женщины. Если кто-то попробует вмешаться,
один человек или все они будут выяснять отношения со мной. Сейчас или
потом. По их желанию.
Взгляд подействовал. Он действует почти всегда. Я тщательно
отрабатывал его, когда впервые обнаружил это сходство. Никогда не стоит
отказываться от преимущества в круге или за его границами.
Южанин взглянул за плечо Дел и увидев меня понял, что спасения не
будет. Шансов у него не оставалось. Я уже не сомневался, что он не был
танцором меча. Не все танцоры мечей знают друг друга, но узнают сразу. С
этим человеком не пришлось и задумываться - меч в ножнах висел у пояса.
Значит будет фарс. Он не танцор меча, не Северянин, но определенно
враг. И судя по упомянутой ею встрече шестилетней давности, он был одним
из налетчиков, которые вырезали ее семью.
Я вздохнул с пониманием и сочувствием. Месть я уважаю.
Светло-карие глаза забегали по залу, оценивая намерения его приятелей
и настроение людей. Больше никто не смеялся. Никто даже не улыбался. Люди
не сводили глаз с мужчины и женщины.
Я сам вырос на Юге и понимал, что чувствовал этот человек. Я знал,
что отказ от боя нанесет его гордости удар не меньший, чем сам бой, в
котором он должен был встретиться в круге с женщиной.
Губы скривились, обнажив зубы.
- Да, - сказал он. - Да.
- Не здесь, - отрезала Дел и повернулась к нему спиной, чтобы выйти
из кантины.
В городе или поселении требуется совсем немного времени, чтобы все
узнали о танце мечей. В пограничном городке, таком как Харкихал,
наполненном убийцами, ворами, налетчиками и подобным сбродом, молва о
таком событии распространяется еще быстрее. А поскольку Южанин должен был
танцевать с женщиной с Севера, все кому не лень пришли поглазеть, побросав
лавки, навесы и оторвавшись от азартных игр.
Дел легко выскользнула из бурнуса. Она бросила шелк на песок,
игнорируя непристойные замечания. Обнажив руки и ноги в глазах Южан она
полностью разделась.
Я бы так не сказал, но я уже привык, что мягкая ткань туники удобно
облегает ее талию, плотно обхватывает ее грудь и плечи под точно
пригнанными ремнями перевязи. Взглянув на Дел глазами этой толпы, я снова
увидел просто женщину. Не Дел. Не танцора меча. Только баску с Севера.
И в этот момент, только на секунду, я забыл все, чему научился,
познакомившись с Дел, и вспомнил, что я - мужчина с Юга.
Но совсем ненадолго. И Дел снова стала Дел.
Она расстегнула перевязь, положила ее на шелк и послала мне
загадочный взгляд.
- Песчаный Тигр, ты нарисуешь круг?
Хороший способ сообщить окружающим, кто я такой. Большинство из них,
несомненно, вспомнили мое имя и уж конечно его узнали те, в ком я больше
всего был заинтересован. Друзья Южанина внимательно посмотрели на меня и
зашушукались между собой, полюбовавшись рукоятью меча, которая поднималась
над моим левым плечом, и шрамами на лице. Счастливее они от этого не
стали.
Я снисходительно улыбнулся и легко кивнул головой, принимая их
необъявленную сдачу, но одновременно продолжал изучать их. Четыре
человека. То ли налетчики, то ли нет. Может быть обычные люди, которые
случайно столкнулись с противником Дел, когда зашли в кантину поиграть в
кости. Я взял их на заметку и решил, что пора вспомнить о просьбе Дел.
Согласно кодексу настоящего танца, такая просьба воспринималась как
большая честь. Правда в этом случае я принимал участие почти что в
пародии.
Я положил руку на рукоять Северного меча и тут же услышал эхо
необычного смеха. Может смеха Терона. Может даже души человека, чьей
кровью Терон напоил меч много лет назад.
Меч зашипел, освобождаясь от ножен, и блеснул в солнечном свете.
Шипение тут же повторилось: все собравшиеся посмотреть на танец дружно
выдохнули. Я приложил острие к земле и увидел, как янтарный песок раздался
в стороны, словно я резал плоть. Снова шипение и шепот колдовства. Может
быть круг сам создавал себя, а я был только инструментом?
Дел вошла в круг и застыла в ожидании.
Обычно зрители успевают полюбоваться ритуалами. Обязательное
требование танца - оказать честь учившему тебя мастеру. Не имело значения,
что Дел родилась и училась на Севере, а ее противник был Южанином.
Основные ритуалы были одинаковыми и на Севере, и на Юге. Но начинавшийся
танец нельзя было назвать настоящим. Приглашенный Дел противник в танцах
разбирался слабо, если вообще когда-то их видел. Он понимал только то, что
ему приходилось сражаться с женщиной, чтобы не лишиться чести и спасти
свою жизнь.
И этих причин было достаточно, чтобы сделать его опасным.
Он разразился грязной Южной руганью и скинул бурнус. Под бурнусом
Южанин носил мешковатые штаны и шелковую тунику, обычную для пустыни, а не
замшевую набедренную повязку танцора меча. Может он и был налетчиком, но
ни в его одежде, ни в наружности, не было ничего, что выдавало бы бандита.
Профессионального танцора меча, например, узнаешь сразу.
Дел ждала. Южанин отстегнул от пояса меч, вынул его из кожаных ножен
и бросил ножны на бурнус. Он что-то тихо сказал четырем своим приятелям.
Они, не сдержавшись, тут же посмотрели на меня, и я понял, что он приказал
им убить женщину - и меня - если он умрет. Несмотря на такое заявление,
он, конечно, умирать не собирался.
Он вошел в круг...
...и нанес удар.
Дел удивительно юркая и быстрая. Ноги зашуршали по теплому песку с
мягким притягательным шелестом, это мелкие крупинки скользили по коже.
Поднялись облачка пыли и осели на телах людей, облачая их в песчаные
саваны - бледно-янтарные, охряно-бронзовые, коричнево-серые.
Саваны были ко времени. Эта женщина одна могла убить всех нас.
Я смотрел как она двигается. Смотрел как другие следят за ее
движениями. У круга стояли только мужчины, среди собравшихся поглазеть на
танец женщин не было. И не должно было быть.
Была только Дел.
Я смотрел, как она двигается и непредвзято давал ей самую высокую
оценку. Как всегда, я любовался ею. И гордился. Гордость была
обоюдоострая. Одной гранью было то, что женщина приносит славу ритуалу
танца в круге, другой то, что эта женщина была для меня и правой, и левой
рукой, спутником, человеком, делившим со мной и испытания, и постель.
Острая? Конечно. Гордость - это отточенный с двух сторон клинок. И
когда я думал о Дел для меня гораздо острее была вторая грань, потому что
Песчаный Тигр, говоря, что он гордится Дел, добавлял, что он может
обладать этой женщиной. Дел как-то сказала мне, что мужчина гордится не
своей женщиной как существом, а только тем, что он обладает ею.
Я понимал, на что она намекает, но... мы с Дел не во всем сходимся во
мнениях. Если бы между нами не возникало разногласий, наверное мы уже
давно надоели бы друг другу.
Я следил за Дел, за приятелями Южанина, не сводившими с нее глаз, и
за мужчиной, с которым она встречалась в круге. Я видел как неумело его
меч рисовал узоры в солнечных лучах: удар здесь, ложный выпад там, финт,
выпад, толчок... и постоянные попытки ослепить ее блеском солнца на
клинке. Он от кого-то узнал об этой старой, мудрой уловке и решил
применить ее. Другой человек мог бы прищуриться и моргнуть от яркого
света, давая тем самым противнику преимущество, но только не Дел.
Постепенно Дел привыкла наколдовывать собственный свет Бореал. Южный меч,
который использовал Южанин, не годился в противники ее мечу.
Я знал, что она убьет его, но Южанин этого не знал. Он еще ничего не
понял.
Лишь несколько человек, едва лишь Дел и Южанин вошли в круг,
сообразили, каким будет конец. Люди видели только женщину и вряд ли
замечали меч в ее руках. Не присматриваясь к танцу, они улыбались, считая
себя щедрыми и великодушными, потому что пришли смотреть на женщину. На
прекрасную женщину. И чтобы полюбоваться ею, они жертвовали несколько
минут своей жизни.
Дел танцевала. Голые руки и ноги были подставлены лучам Южного
солнца. Шаг. Шаг. Скольжение. Отскок. Плавный перенос веса с одной ноги на
другую. Мускулы перекатывались под гладкой кожей ее рук, когда она
парировала и отдыхала. Сила Дел в запястьях. Изящный рисунок кончиком
клинка на латунном полуденном небе блокировал удары ее противника стальной
решеткой.
Дел никогда не увлекалась убийствами. Даже сейчас она не стремилась
убить: Дел - танцор меча, как и я. Но в такого рода работе, скорее чаще,
чем реже, танец - вернее ритуализированное представление высокого уровня
мастерства танца - перестает быть просто развлечением и люди умирают.
Я вздохнул, не сводя с нее глаз. Я точно знал, что она не играла с
ним - Дел была слишком опытным танцором для такой самонадеянности в круге,
но я видел, что она признала слабость и неумение противника. Это не
вызвало на ее лице улыбку - Дел не такова. Явное признание своего
мастерства не делает ее беззаботнее, оно лишь заставляет Дел искать
границы умения противника, используя свой бесконечный репертуар, и
показывая, что означает войти в круг с мастером ее ранга.
Независимо от пола.
Я следил за мужчиной. За Южным мужчиной, который так бездумно
недооценил женщину с Севера. Я видел как прилипли к его шее мокрые завитки
волос, они уже не раскачивались как раньше. Я видел как предательски
выдало лицо разочарование Южанина и признание тщетности всех его усилий. Я
видел как небрежная самонадеянность в карих глазах сменилась запоздалым
пониманием. Теперь и он знал. Наконец-то он понял. Он уже не сомневался,
что ничего не мог поделать.
Только умереть.
Дел сделала неуловимый выпад и моментально выбила из рук Южанина
клинок, порезав ему пальцы прежде чем он успел моргнуть. Разжав пальцы, в
которых больше не было оружия, он втянул воздух, чтобы зареветь, но только
уставился на Дел, широко раскрыв рот.
Дел легко балансировала перед ним, собираясь повторить удар, но
что-то остановило ее. Она только следила за мужчиной, и я увидел необычный
блеск в ее глазах.
- Ты украл столько Северных женщин, что не можешь вспомнить одну? -
спросила Дел обманчиво мягким голосом. - Так много Северных басок?
- Ты африт! - закричал он. - Джин!
- Человек, - усмехнулась она, - и женщина. Или твоя идиотская мужская
гордость не позволяет тебе признать очевидное?
- Дел, это не главное, - тихо напомнил я.
Я заметил едва уловимое удивление, а потом она меня поняла. Нет, это
было не главным. На ее лице появился румянец, линия рта стала жесткой.
- Мне нужен Аджани, - сказала она.
Карие глаза расширились от изумления, потом он нахмурился и
прищурился.
- Аджани, - эхом повторил он. - Зачем?
- По той же причине, - объявила она. - Я собираюсь убить его.
Он хрипло рассмеялся.
- Мужчины пытались сделать это, баска, а Аджани живет и преуспевает.
- Это ненадолго, - она взмахнула мечом и клинок разрезал воздух, чуть
не задев кончик его носа. - Аджани, - мягко повторила она.
Южанин вышел из круга. Поскольку и Дел понимала, что происходящее не
относилось к танцам мечей, она спокойно вышла за ним. Он остановился у
границы большого человеческого круга, встал рядом со своими друзьями,
которые потянулись, чтобы поддержать его, и я понял, что поединок окончен.
- Аджани на Севере, - угрюмо сообщил он.
- Тогда почему ты здесь, Южанин?
Он сплюнул.
- Он мне уже не начальник.
- Нет? - светлые брови приподнялись. - Неужели тебе наконец-то
надоело наживаться на продаже детей?
Его ноздри раздулись.
- Я продал тебя?
Я подумал, что она тут же его и убьет, но Дел не потеряла контроль
над собой.
- Ты пытался, Южанин, но удача и боги уберегли меня.
- Тогда почему ты прицепилась ко мне? - он развел окровавленными
руками. - Ты свободна, баска. Какой во всем этом смысл?
- Никакого, - спокойно сказала она. - Я просто собираю кровный долг.
Это был бой Дел, а не мой, но я уже мечтал, чтобы она побыстрее
закончила.
- Кровный долг...
- Аджани, - повторила она. - И ты свободен.
Вспыхнувшая было надежда тут же пропала. Я легко мог прочитать его
мысли. Он высоко ценил свою жизнь, но не меньше стоила его гордость,
особенно в глазах друзей. Униженный женщиной, он сохранял первую и терял
вторую.
- Я не предаю своих.
Дел выразительно повела плечом.
- Преданные люди тоже смертны, - она кивнула головой. - Вернись в
круг. Подбери меч. Сейчас ты получишь все, чего заслуживаешь.
Ему очень хотелось отказаться, но его вынуждала собственная гордость
и молчание зрителей. Он медленно вернулся в круг и взял меч в
окровавленные руки. Когда он повернулся к Дел, на его лице не было страха.
Он злился. Не из-за того, что ему приходилось расставаться с жизнью, а
из-за того, что убивала его женщина.
Дел улыбнулась. Я видел, как она растянула тонкие губы, потом губы
разошлись и я услышал знакомые звуки. Дел запела очень тихо, но этого
хватило, чтобы привести мужчину в ярость.
Дел вызывала к жизни меч. Вся мощь Бореал ей не понадобилась.
Северная женщина подошла к бессильной завесе стали, легко рассекла ее и
вонзила три фута жемчужно-розового клинка во влажную от пота, неуклюжую
плоть.
Они не верят в это. Каждый из них, даже когда кровь вытекает из их
тел, орошая Южный песок. Даже когда они не могут говорить, их губы шепчут
слова, отрицающие ее победу, хотя их тела говорят им другое.
Окровавленные, с искусанными губами и коркой песка на лице, они смотрят с
удивлением, испугом и отчаянием.
Но не хотят признавать ее победу.
Она отвернулась от безжизненного тела и посмотрела на меня. Северный
меч, залитый кровью, отдыхал в ее руке. Чужое лезвие с такими же чужими
рунами роняло рубиновые капли на янтарные песчинки, бусинка за бусинкой,
пока ожерелье смерти на потеряло свою форму и не превратилось в обычную
лужу крови, глубоко пропитавшую песок.
Дел едва заметно ссутулила одно плечо - ответ на мой невысказанный
вопрос - а потом один раз кивнула. Только нам понятная беседа.
Дел снова повернулась, склонилась над телом, ее рука пошарила по
груди Южанина, нашла какую-то вещь и сорвала. Медленно, скованно, мрачно
обдумывая что-то, она вышла из круга и вытерла клинок о его бурнус.
Краем глаза Дел наблюдала за его приятелями, изучая мужчин, которые
совсем недавно с грубой прямотой изучали ее. Сейчас важно было определить
их намерения. Дел не умела читать мысли, но обладала сверхъестественным
пониманием мужчин. От этого даже мне частенько становилось не по себе. Я
уже несколько раз ловил себя на том, что мысленно веду разговор, выискивая
ответы на вопросы и предположения, чтобы проверить их вескость до того,
как у Дел появится шанс наградить меня одним из ее резких упреков.
Дел выпрямилась.
- Аджани, - тихо сказала она в звенящей тишине, обращаясь ко всем
окружающим, но уделяя особое внимание четырем мужчинам, лишившимся пятого.
- Он нужен мне. Я заплачу.
Я взглянул в лицо Дел. Ей хотелось бы получить нужную информацию, но
больших надежд она на это обращение не возлагала. Трудно было
предположить, что после случившегося кто-то все расскажет ей на глазах у
толпы. Если среди собравшихся и был человек, который знал, где искать
Аджани, скорее всего он помолчит пока не сможет поговорить с Дел наедине,
вдали от четырех Южан, которые злобно смотрели на нее.
Танцем и обращением Дел заткнула всем рты, но тишина длилась недолго,
несколько секунд. Мужчины заговорили, обмениваясь впечатлениями от только
что увиденного боя. Я сам танцевал бессчетное количество раз и после
каждого танца слышал подобные разговоры. Но на этот раз предметом
обсуждения был не танец, а танцор - Северянка, женщина, которая так легко
отправила в другой мир одного из них. И эта женщина пробиралась через
толпу к кантине, чтобы ждать.
Хорошенькое выдалось утро.
Толпа быстро разошлась. Большинство мужчин отправились в кантину
следом за Дел покупать выпивку, обсуждать танец мечей и украдкой
разглядывать Северную баску. Всех этих людей я не удерживал, но когда
приятели мертвеца наклонились, чтобы унести тело, я остановил их.
- Его деньги принадлежат женщине, - напомнил я. - Правило круга:
победитель получает все.
Им это не понравилось. Один из них, черноволосый, с оспинками на
лице, плюнул мне под ноги. Трое других радостно заулыбались, оценив
мужество приятеля, но никто не проронил ни слова. Да и не нужно было - я
видел все в их глазах.
Я не отреагировал на плевок и осмелевший рябой сообщил мне, что он
думает обо мне одним коротким, не совсем приличным словом - связанным с
ненормальной близостью с козами. На это я просто вежливо кивнул и
наклонился, чтобы срезать ножом привязанный к поясу кошелек. Потом я
выпрямился и пригласил всех их войти со мной в круг.
Танец: четверо против одного.
Они струсили (это не простая самонадеянность. Я действительно танцую
прекрасно, потому что учился у настоящего мастера, долго и старательно
отшлифовывая свое умение). Они все поняли и отступили, пока я ждал ответа.
Я вошел в кантину, выискивая Дел, и нашел ее за маленьким столиком в
углу, но уже не одну. Потребовалось гораздо меньше времени, чем я
предполагал, чтобы добыть нужную ей информацию, к тому же из неожиданного
источника: от вчерашнего мальчишки Ямины с темной полоской над верхней
губой.
На нем была ярко-голубая шелковая туника, украшенная желто-зеленым
узором, алые мешковатые штаны, заправленные в высокие черные сапоги и
свободно распахнутый шафрановый бурнус. Он стоял у столика, ожидая
приглашения присесть, и держал в руках глиняный кувшин. Когда я подошел,
мальчишка улыбнулся, многозначительно поставил кувшин на стол и
выпрямился.
Под тонкой тканью бурнуса я заметил за поясом, у поясницы, какое-то
оружие с рукоятью и клинком, но опознать его не смог.
А за мальчиком стоит последить.
- Акиви, - тепло сказал он, показывая на кувшин. - Гораздо лучше, чем
здешнее вино.
- Зачем? - спокойно спросила Дел. - Если у тебя есть, что сказать, не
теряй времени на ненужные любезности.
От такого заявления он опешил. Внешность у мальчика была, без
сомнения, симпатичная и он привык к раболепствованию Южанок из кантин и им
подобных. Прямота Дел, не привычная для Юга, шокировала его. В соединении
с ее внешностью этого обычно хватало, чтобы содрать с мужчины всю
гордость, заставляя его смущенно молчать или запинаясь бормотать
извинения.
Этот не запинался и не извинялся. Он махнул рукой и сел. На мою
табуретку. Я выразительно посмотрел на него. Заподозрив неладное, парень
поднял голову, одарив меня взглядом невинных глаз, и снова встал.
Он был ниже меня и слабее, и уж конечно гораздо моложе. Он мог быть
ровесником Дел, подумал я. Значит около двадцати. Лицо его было не из тех,
что называют мужественными, на нем еще оставалась невинность юности,
неумолимо переходящая во взрослость. Он был быстрым, юрким, гибким. Похож
на вора. Пока я рассматривал его, он отсыпал Дел комплименты по поводу ее
виртуозного владения мечом.
Дел подалась вперед, поставила локти на стол. Она еще не надела
бурнус и руки были обнажены. Под бледно-золотой кожей перекатывались
мускулы. Секундное напряжение определенных мускулов говорило о многом -
для тех, кто знал, как правильно его прочитать.
- Я - танцор меча, - холодно сообщила она, когда он прервался. - То,
что я сделала с этим мужчиной - моя работа. Мне приходится быть мастером.
Смерть налетчика явно вывела ее из себя. Обычно она позволяет
мальчишкам подольше поболтаться на веревке, прежде чем затягивать петлю.
Голубые глаза сверкнули из-под черных ресниц. Парень улыбнулся,
кивнул, облизнул губы, вытер ладони о красные штаны. Он засунул большие
пальцы за пояс и посмотрел на меня. Я еще не сел, и чувствуя мое
присутствие за своей спиной, он начал нервничать. Однако мне и этого было
недостаточно. Я принял его за одного из тех глупых мальчишек, которые
изображают героев, ничего из себя не представляя.
- Я слышал, ты говорила у круга об Аджани, - сообщил он нам. - Может
быть я смогу помочь.
- Может быть? - в голосе Дел звенел лед. - Где он?
Парень вынул из-за пояса большие пальцы и развел руками.
- Я чужой в этой стране и не знаю местных названий, но я могу
проводить вас туда.
- Можешь? - вопрос Дел был риторическим. - Конечно за определенную
плату.
- Ты сама предложила заплатить, - напомнил я. Я наконец-то опустился
на табуретку, открыто улыбнулся и потянулся к акиви, который так заботливо
принес паренек.
- Мне от тебя нужно не много, - ответил он. - Я хочу сопровождать
тебя.
Я поставил чашку на стол, забыв глотнуть акиви, и холодно напомнил:
- Ее уже сопровождают.
- Ее и тебя! - торопливо поправился парень. - Песчаного Тигра и его
госпожу.
Песчаного Тигра и его госпожу. Неудивительно, что Дел мрачно
покосилась на мальчишку. Но прежде чем она успела что-то сказать, я жестом
предложил парню сесть на свободную табуретку. Его осведомленность в моей
личной жизни привела меня в благодушное настроение. Я даже подумал, а не
отправить ли служанку за третьей чашкой и не выпить ли с этим пареньком.
- Ты просишь, чтобы мы взяли тебя с собой когда поедем к Аджани? -
задумчиво переспросил я. - Поскольку ты не знаешь, как называется это
место и хочешь отвести нас туда сам, по-моему и договариваться не о чем.
Он придвинул поближе стул и поправил бурнус.
- Я имею в виду после этого, - объяснил он.
- Зачем? - спросила Дел.
Парень пожал плечами, показав нам обоим невинную ухмылку.
- Я чужой здесь, на Юге... и на Севере тоже, если мы поедем туда. Я
хочу покрыть себя славой и мне нужно у кого-то учиться. Если вы возьмете
меня с собой...
- Славой? - я прервал его бойкую речь. - Хочешь стать шишкой?
Оба уставились на меня.
- Шишкой, - повторил я. - Важной персоной.
Мальчик подумал и нерешительно улыбнулся.
- Шишка, - повторил он. - Мне это нравится, - он кивнул, прикидывая
как это звучит применительно к нему. - Важная персона.
- Это мягко сказано, - я погладил шрамы на щеке. - Не буду себя
утруждать и вспоминать другие названия, если это тебе так понравилось.
- Шишка, - задумчиво прошептал он.
Я вздохнул и выпил акиви. Дел нахмурилась.
- Да, - объявил он. - Кот Беллин, шишка.
- Кот? - опешил я, подумав, не идиотские ли поиски славы и успеха
заставили его принять имя, похожее на мое. Или вернее того же класса
животных.
- Беллин, - он улыбнулся и неопределенно махнул рукой в Южном
направлении. - Большую часть жизни я провел у моря, нанимался на корабли.
А потом понял, что я - человек сухопутный.
- И ты выбрал Юг? - я мог порекомендовать ему более приятные места.
Он пожал плечами.
- Что-то вроде этого.
Значит ему пришлось это сделать и выбора у него не было. Я кивнул и
глотнул еще акиви.
- Кот Беллин, - тихо сказала Дел, - почему ты хочешь стать... - она
помолчала, примериваясь к непривычному для ее Северного языка Южному
слову, - шишкой?
- Я этого всегда хотел, - сообщил он, невольно заражая нас своим
хорошим настроением. - Человек должен чем-то выделяться... обеспечить себе
достойное место среди других мужчин и женщин, - он снова пожал плечами и
шафрановый шелк заструился. - Я думаю, раз уж я оказался здесь, я должен
сделать все, что в моих силах и доказать, что я не пустое место.
Голос Дел был бесконечно вкрадчивым.
- Простой человек может проявить себя не только в битвах.
- Простой человек - да, - спокойно согласился Беллин, - но еще никто
из моих знакомых не относил меня к этой категории.
Трепался он откровенно.
- Тогда почему бы тебе не пойти своей дорогой и не стать знаменитым?
- спросил я. - Зачем цепляться за нас?
Он развел гибкими руками.
- А какой смысл бороться, пачкаться и страдать, если можно обойтись
без этого? Если я поеду с Песчаным Тигром и его госпожой, я не сомневаюсь,
что стану шишкой гораздо быстрее, чем если пойду один, - его улыбка
обезоруживала. - Разве можно обвинять человека в том, что он использует
подвернувшуюся возможность?
- Я не госпожа Песчаного Тигра, - раздраженно заметила Дел. - Меня
зовут Дел. У меня дело к Аджани. Ты знаешь, где он?
Беллин ответил как прирожденный дипломат:
- Его нетрудно будет найти.
- Да? - светлые брови поднялись. - Тогда я советую тебе это сделать.
Сейчас, - одним выразительным жестом она предложила ему убираться.
- Но...
- Шел бы ты лучше, - я поднял чашку. - Спасибо за акиви.
С мрачным достоинством Беллин поднялся, расправил складки помявшегося
бурнуса, и я снова заметил выпуклость оружия у него за поясом.
Дел посмотрела на меня через стол.
Когда она наливала себе чашку акиви, взгляд у нее был задумчивым.
- Думаешь он знает? - спросил я.
- Нет.
- Думаешь мы его еще увидим?
Голубые глаза смотрели равнодушно.
- Если у него нет нужной информации, лучше бы он мне не попадался, -
она сделала глоток и скривилась от отвращения. - На дураков и будущих
шишек у меня не хватает терпения.
Я рассмеялся и выпил еще чашку акиви, преподнесенного нам будущей
шишкой.

Не посоветовавшись со мной (разумеется), Дел передумала. Она
объявила, что из Харкихала мы уедем не раньше следующего утра, поскольку
она надеется, что за ночь кто-нибудь решит поделиться с ней информацией об
Аджани.
Я согласился довольно охотно. Дел все равно не переубедить, а спорить
с ней попусту настроения не было. К тому же приятно было снова спать в
настоящей кровати и пить среди людей в Южной кантине, зная, что с
рассветом я оставлю все эти удобства позади. С другой стороны, нетрудно
взглянуть на ситуацию глазами Дел: банда Южных налетчиков напала на
караван ее семьи у Границы, жестоко убив всех, кроме Дел и ее младшего
брата. Не нужно обладать хорошо развитым воображением, чтобы представить,
что налетчики делали с Дел и Джамайлом до того, как ей удалось бежать. На
ее месте я бы тоже не успокоился, пока не отомстил. Ей нужен был Аджани,
их вождь, и я не собирался отговаривать ее от мести.
День прошел не так тоскливо, как я опасался. Дел вела себя тихо,
затерявшись в своих воспоминаниях, но я не скучал. Благодаря тому, что Дел
представила меня всему городу и общительному Коту Беллину, ко мне то и
дело подходили мужчины с просьбами рассказать о моих подвигах. Дел они по
большей части не замечали, считая ниже своего достоинства хвалить женщину
за убийство одного из них в круге - месте, в котором до этого обитала
только мужская часть населения - но со мной они готовы были поболтать.
Вскоре я оказался в центре внимания, заглатывая акиви и расписывая всему
миру, как я стал лучшим танцором меча Юга.
(Другие танцоры мечей на Юге могли бы с этим утверждением поспорить,
но я не собирался о них вспоминать, по крайней мере до тех пор, пока
любопытные готовы были бесплатно поить меня акиви. Кроме того, не
исключено, что я действительно лучший, несмотря на то, что и Дел виртуозно
владеет мечом. К тому же, Дел - Северянка).
Когда за окнами стемнело, ничего особенно не изменилось, хотя акиви и
вино текли уже рекой, а мои рассказы становились все более
неправдоподобными. И я постоянно видел лицо Беллина, то здесь, то там
мелькавшее в толпе. Он смотрел на меня, следил за реакцией окружающих и
представляя себя на моем месте, в душе наслаждался тем, о чем мечтал:
славой.
Я мог бы объяснить ему, что игра велась не ради славы, а ради
выживания. Я никогда не знал, с кем столкнусь в круге, и уж конечно исход
танца до последней секунды был непредсказуем. Я танцую мастерски, просто
мастерски, но я реалист. Даже профессионала можно убить, если
обстоятельства сложатся против него.
Окольными путями разговор перешел на Дел. Никто в открытую не говорил
о ней, но смысл намеков был ясен. Все хотели знать, как Песчаный Тигр
связался с Северной баской, которая называла себя танцором меча, хотя
такое заявление было равносильно кощунству.
Всю правду я им не рассказал, но кое-чем поделился. Этих историй
хватило, чтобы возбудить их интерес и заставить засомневаться, а вдруг
Северная баска не случайно одержала днем победу. Я-то в ее мастерстве был
уверен, но за одну ночь ни один мужчина не изменит свою точку зрения. Даже
я. А уж боги знали, у меня были причины быстро измениться - мы с Дел
делили и постель, и профессию, не говоря уже о стиле жизни.
Так что я дал им несколько фактов для размышления не сомневаясь, что
когда они улягутся в свои постели этой ночью, они будут мечтать о
светловолосой, голубоглазой женщине. Представив это, я и задумался, а не
пора ли и мне отправляться в эту самую постельку.
В обществе Дел, конечно, что гораздо приятнее, чем просто мечтать о
ней.
Тут только и обнаружилось, что я на самом деле размечтался: Дел
исчезла. В какой-то момент между первым и последним кувшинами акиви моя
Северная баска испарилась.
Я вышел из кантины в ночь. Свет факела отбрасывал жутковатые тени на
стену и превращал углы, тупики и аллеи в черные провалы. Было еще не
слишком поздно. По улицам бродили люди, где-то вдали пробили часы: десять
после полудня. Потом я услышал шаги за спиной.
- Насыщенная жизнь, - Беллин подошел и встал слева от меня. - Может
когда-нибудь...
- Может когда-нибудь ты состаришься и умрешь в постели, - я не
улыбнулся ему, потому что тема разговора к веселью не располагала. -
Мужчина рассказывает истории, чтобы доставить удовольствие слушателям, и
приукрашает свои сказки как может.
- Так это все вранье?
- Не совсем, - я открыто посмотрел ему в глаза. - Я не лгу, Беллин.
Ложь до добра не доводит.
Он жалобно потер тонкую полоску усов.
- Я это хорошо знаю, - Беллин ухмыльнулся. - Еще акиви?
- Больше вливать некуда, - правым плечом я прислонился к вертикальной
опоре, оказавшейся ближайшим столбом, и прищурился на него. - Что ты
хочешь, Кот Беллин?
- Я же сказал, путешествовать с вами.
- Нам с Дел не нужны сопровождающие.
- Я не помешаю.
Я хмыкнул.
- Мы не ищем развлечений или славы, мальчик. Это наша работа.
- Я все понимаю. Хоть и слабые, но мозги у меня есть, - упрек,
который ему удалось скрыть в голосе, проскользнул в его улыбке. - Дайте
мне хотя бы шанс доказать это.
Я вздохнул.
- Ты не местный. Ты представляешь, кто такие танцоры мечей?
Белые зубы Беллина сверкнули.
- Сложно сказать, - с готовностью ответил он. - Некоторые из них,
может даже большинство, достойные ребята, которые гордятся своими делами.
Но, я думаю, есть и такие, которые не лучше чем... - правая сторона его
рта презрительно скривилась, - пираты.
Я нахмурился.
- Кто такие пираты?
Он прищурился, выискивая подходящие слова для ответа, и легко кивнул,
выразительно подняв одно плечо.
- Люди, которые плавают по океану и... - он помолчал, - собирают то,
что другие не в состоянии защитить.
- А-а, - я кивнул. - У нас в Пендже таких называют борджуни. Никто не
сравнится с ними по свирепости. А здесь, около Границы, лучшее название
для таких - грабители.
Беллин засмеялся.
- Может быть, - неуверенно согласился он, ни в малейшей степени не
придя в замешательство от моей откровенности.
- Танец мечей это несколько другое, - поправил я. - Танец не ставит
целью получить богатство противника.
- Конечно нет. Только его жизнь, - Беллин вздохнул и уставился вверх,
на изогнутое лезвие полумесяца, освещавшее стены. - Я больше не пират.
- Но все еще вор.
Он невинно хлопнул глазами.
- Лучше бы я был шишкой.
Я не выдержал и расхохотался. Кот Беллин был самым увлеченным и
искренним человеком из всех, кого я когда-либо встречал, и за ответом он в
карман не лез. Я не сводил с него глаз. Беллин был гораздо моложе меня и
представив его рядом с Дел, я почувствовал себя совсем стариком.
Вот тут-то я и вспомнил, что Дел рядом не было.
Беллин заметил, что я нахмурился, и поспешил меня успокоить.
- Она сказала, что скоро придет.
Я резко повернул голову.
- Что?
Он услужливо повторил сообщение.
Я мрачно посмотрел на него.
- Почему она сказала это тебе?
Он почесал подбородок.
- Ты ее не слушал.
- Почему всегда неприятности... - начал я, но замолчал, осознав
справедливость упрека.
- Она сказала, что отведет лошадей в конюшню у гостиницы и вернется
за тобой.
Вернется за мной. Она придет, чтобы увести меня как мать уводит домой
нагулявшегося ребенка.
Я злобно покосился на Беллина: спокойный молодой человек, счастливый
оттого, что может мне что-то сообщить.
- А если без вранья, ты что-нибудь знаешь об Аджани?
Он тут же сосредоточенно начал расправлять складки бурнуса. Тянул
время.
- Аджани, - мягко повторил я.
- Имя знакомое.
- Помни, что я говорил о вранье, мальчик. Рано или поздно оно доведет
тебя до беды.
- Только если ты неловок, - он ухмыльнулся, сунул руку за спину и
вытащил из-за пояса три незнакомых мне предмета, похожих на небольшие
топоры странной формы. Такого я еще не видел.
Небрежно, без видимых усилий, Кот Беллин начал подбрасывать их в
воздух, хватаясь за рукояти и перекидывая их из одной руки в другую, пока
они не слились в ленту дерева, кожи и стали.
- На корабле, - сказал он мне, - часто не знаешь, что делать со
скуки. Это неплохой способ провести время.
На это представление я смотрел уже стоя у другого конца жерди,
лежавшей на двух подпорках, куда я отскочил быстрее, чем собирался - вина
акиви, затуманившего голову. Топоры летали то вверх, то вниз в опасной
близости от головы Беллина. От монотонного движения начинала кружиться
голова.
Гибкие руки Беллина двигались с ошеломляющей быстротой. Я уже не
сомневался, что он был талантливым вором-карманником или незаметно срезал
кошельки, хотя судя по прекрасному владению топорами он мог заниматься и
тем, и другим.
Он поймал топоры: один, второй, третий. Закончив представление, он
передал один топор мне.
Я молча рассмотрел его. Полтора фута в длину, форма странная. К одной
стороне рукояти крепилось плоское, стальное лезвие, очень острое, похожее
на лезвие обычного топора для метания. Деревянную часть аккуратно обернули
кожаной лентой, чтобы удобнее было держать. Я не почувствовал баланса, но
Беллин, судя по всему, находил его превосходно.
- Попробуй, - предложил он.
- И что с ним делать? Разрубить эту жердь? - я взглянул на
вышеупомянутую жердь. - Только это мне сейчас и нужно.
- Нет. Смотри, - он бросил топор через улицу в возвышавшийся напротив
столб, где тот и застрял.
Я прикинул расстояние и долго смотрел на топор в столбе. Потом на
топор в моей руке. Наконец на самого Беллина.
- По улице ходят люди, - выразительно сообщил я.
Они и правда ходили. Большинство из них в панике испарилось в тот
момент, когда Беллин замахнулся топором. Остальные рухнули на землю,
изысканно ругая парня.
- Я знаю, - радостно сообщил он, кивнув для верности. - Удачно
выбрать время - тоже искусство. Это настоящий вызов, - его улыбка стала
совершенно невинной. - Когда-нибудь я точно промахнусь.
- Ладно, - я возвращал ему топор, когда из-за угла повернула Дел и я
приготовился сделать шаг вперед и встретить ее. - Потом договорим.
- Но у меня есть хотя бы шанс, что вы возьмете меня с собой? - не
отставая от меня, спросил Беллин.
Я почувствовал вес меча Терона за плечами.
- Там, куда мы пойдем, - сказал я ему, - комната только на двоих.
Посторонние нам не нужны.
Беллин остановился. Вздохнул. Кивнул. И бросил два оставшихся топора
в деревянную стенку, игнорируя возобновившиеся - более громкие -
проклятья.
Дел подняла брови, когда я подошел к ней. Взглянув на ее лицо, я
понял, в чем дело.
- Он так развлекается, - я споткнулся, зацепившись за тень. Дел
фыркнула, сдерживая смех. - Он действительно хочет ехать с нами.
- Нет.
Мы завернули за угол и нас зажали дома на узкой, пустынной улице.
- Я ему так и сказал, - пробираясь вперед, мы дважды столкнулись и я
услышал, как Дел вздохнула. Ну каюсь, перебрал акиви. - Я сказал ему...
Я не успел поведать, что еще я ему сказал, потому что из темноты
вынырнули четыре фигуры и направились к нам.
- Аиды, - проворчал я, вытаскивая меч Терона, - разве не могло это
случится, когда я был бы трезвее?
Вопрос был, конечно, риторическим и Дел не стала тратить время на
ответ (хотя, без сомнения, ей было, что ответить). Я услышал как
взвизгнула Бореал, когда Дел вырывала ее из ножен, уловил обрывок песни и
понял, что Дел не собиралась бессмысленно тратить силы на подонков из
Пенджи. Она вызывала меч к жизни, а это означало, что у грабителей шансов
было меньше, чем когда-либо.
Не успел бой начаться, как темноту узкой улицы прорезал луч света. В
жемчужно-розовом сиянии клинка Дел я увидел четыре загорелых Южных лица.
Свет резко превращался в темноту и они казались черно-белыми: белые лица с
черными впадинами глаз и ртов. Южане прищурились, выругались и, собрав
остатки решимости, двинулись вперед.
Двое пошли ко мне, двое к Дел. Видимо полюбовавшись танцем, они
решили не сбрасывать ее со счетов.
Южане носили мешковатые накидки поверх таких же мешковатых штанов и
туник. Из-за обилия широких одежд трудно было отличить плоть от ткани и
проколоть тело прежде чем получишь ответный удар. Я рассек на одном
накидку, скользнул по шелковому кушаку и зацепил ребро другому, но пользы
это не принесло. Они двигались быстро и я за ними не успевал (возможно
из-за того, что акиви плескался в желудке и голове).
Кто-то кольнул меня в левое запястье и эта царапина, неожиданно для
нападавших, помогла мне. Боль вырвала меня из тумана алкоголя и заставила
действовать более осторожно: одному я проколол живот, а другого разрезал
чуть пониже, так что он выронил меч и забыл о драке, поскольку ему
пришлось прижимать руки к животу, чтобы внутренности не вывалились на
песок.
Я нашел равновесие, повернулся и увидел, что Дел успела убить одного,
а второй неожиданно развернулся спиной к нам и мы поняли, что сражаться
больше нет смысла: рябой Южанин с перепуганными глазами, увидевшими
смерть, упал лицом вниз на песок и застыл, не успев издать ни звука.
В его спине торчал один из топоров Беллина.
Дел и я несколько секунд рассматривали топор, потом синхронно подняли
головы. Будущая шишка приблизилась бесшумно, склонилась над телом и
вытащила оружие. Звук, с которым топор вышел из тела, совсем не напоминал
привычный шелест меча. Я решил, что последнее звучит приятнее для
человека, который перебрал акиви.
Беллин изучил лезвие, вытер его о накидку мертвеца и посмотрел на
нас.
- Снова опоздал.
Я вздохнул.
- Это не значит, что теперь мы возьмем тебя.
Он подумал, кивнул, повернулся на пятках и ушел. Жонглируя тремя
топорами.
- Ну, - отметила Дел, - по крайней мере мальчик меток.
- Мальчик? - нахмурился я. - Да ты не старше его.
Она проводила взглядом Беллина и посмотрела на меня.
- Я думаю, - начала она, - он кажется мне таким молодым, потому что я
слишком долго общаюсь с тобой.
Я не удостоил этот выпад ответом.
Дел усмехнулась и подняла светлые брови.
- Так что ты ему говорил? - она вытерла Бореал и вернула ее в ножны.
- Что ты хотел рассказать до того, как нас прервали?
Я хмыкнул, вытирая свое оружие.
- Ему слишком нужны приключения, чтобы растрачивать жизнь на прогулки
с нами.
- А ты почему пошел со мной?
- Ты знаешь почему.
- Нет, - сказала она, когда мы снова направились вниз по улице, - ты
мне ничего не объяснил. Ты просто догнал меня в тот день и больше ни на
минуту не оставляешь одну.
- А тебе это, я вижу, очень неприятно.
Она выразительно посмотрела на меня, явно оценивая мою персону по
всем параметрам.
- Разве ты давал мне когда-нибудь повод быть тобой недовольной?
Я свирепо поскреб чесавшуюся руку и попытался сдержать отрыжку.
- Дело не во мне, а в тебе, баска. Ты без меня не можешь.
Дел помолчала и я сделал соответствующий вывод. Женщина может
хитрить, но и от нее можно добиться правды.
- Пришли, - объявила она. - Гостиница.
- Смотри под ноги, - посоветовал я.
Дел ничего не ответила. Она вошла в гостиницу и полог шлепнул меня по
лицу.
В который раз.

Позже, гораздо позже, я медленно выбрался из сна и сразу
насторожился, потому что Дел выскользнула из постели. Танцоры мечей,
которым не надоела жизнь, быстро учатся спать когда и где возможно, и
моментально просыпаться, словно и не закрывали глаз.
Сначала я подумал, что она пошла к ночному горшку, но вместо этого
Дел подняла с пола свой меч, лежавший рядом с моим, вынула его из ножен и,
сделав два шага, встала в центре комнаты. Там она опустилась на колени -
обнаженная, с белыми волосами, покрывавшими плечи - и прижала между грудей
клинок меча.
Света не было. Слабое сияние полумесяца пробивалось через щели в
ставнях. Женщина стояла на полу на коленях, ее тело окутывали тени и
серебристые лунные лучи. И я услышал тихую песню.
Она пела едва слышно. Голос срывался, когда ей приходилось
напрягаться, чтобы не запеть громче. Значит она не хотела разбудить меня,
хотя теперь Дел знала все мои привычки во сне не хуже, чем свои.
К музыке я глух. Для меня она просто шум разной высоты и громкости. Я
и раньше слышал, как Дел пела, готовясь войти в круг, но всегда
воспринимал песню как набор разных звуков. Своеобразный шум. Какая-то
форма обращения к богам или мечу. Песню жизни я не мог отличить от песни
смерти. Пение - Северная привычка. У Терона она тоже была.
Но Дел продолжала петь и меч в ее руках начал оживать.
Сначала я в это не поверил. Лунный свет неверен: я подумал, что
облака закрыли месяц и освещение изменилось. Но облака это были или нет,
лунный свет отступал перед светом меча. Сияние клинка разбавляло лунные
лучи.
Оно появилось на острие. Сначала легчайший проблеск света. Искра,
стойкая и немигающая, вытекла как вытекает капля крови из пальца. Она
забилась как пульс, словно дышала, а потом медленно поползла наверх,
оставляя за собой такие же бусины, нанизывая ожерелье словно из кристаллов
Пенджи. Нахмурившись, я смотрел, как капель становится все больше и
больше, они замкнули цепь и обоюдоострый клинок засветился.
Пульсация. Слабый свет, сияние, вспышка... все гаснет и начинается
снова.
Дел пела и клинок охватило пламя.
- Аиды, Дел... - я торопливо вскочил, неуклюже выпутываясь из одеяла
и собираясь выбить из ее рук меч, но едва не растянулся на полу.
Окончательно запутавшись в одеяле (акиви еще плескался в голове), я
зашатался. В языках пламени ее лицо казалось мертвым.
Я уже подумал, что огонь охватит ее волосы, но обошлось без этого.
Пламя не коснулось ее кожи. Языки цеплялись за клинок, облизывая острые
края и застенчиво играя с рунами, а потом умерли, опали, когда ее песня
сбилась. Дел не сводила взгляда с рун.
Я потянулся, но что-то в ее лице заставило меня отдернуть руку. Я уже
давно мог безнаказанно касаться яватмы, потому что знание ее имени
позволяло мне до определенной степени фамильярничать с ней. Я мог
соприкоснуться с частью силы, которую Дел знала в полной мере. Однажды, по
незнанию, до того, как Дел сказала мне имя яватмы, я схватился за
серебряную рукоять с вечно меняющимися узорами и потерял кусок кожи с
ладони. След держался несколько недель и постепенно исчез, но шрам в душе
остался.
Из-за него и из-за глаз Дел я не стал касаться меча.
Последняя вспышка исчезла. Пульсация растворилась в лунном свете. Меч
снова стал мечом и никто бы не сказал, что он скрывает магию.
Я перевел дыхание и облизнул губы.
- Такого я еще не видел.
- Я не хотела, чтобы ты это видел.
Жемчужно-розовый клинок загораживали свисающие с обеих сторон светлые
пряди ее волос.
Я вздохнул, понимая, что излишек акиви притупил мои чувства. Испуг
исчез, оставив во рту кислый привкус паники и головную боль.
- В аиды, чем ты занималась?
- Просила совета, - Дел встала, взяла из моих рук ножны Бореал и
убрала меч. - Я разрезана.
- Разрезана? - я поднял брови и осмотрел ее. Ничего разрезанного я не
заметил.
Она нахмурилась и пожала одним плечом.
- Разрезана... раздвоена... разделена, - она замолчала, чувствуя, что
слова не передают того, что она хотела сказать. Хотя Дел хорошо говорила
на Южном, правда с забавным акцентом, бывали случаи, когда различие в
происхождении сильно затрудняло общение, сводя его почти на нет.
- Это называется путаница, - перевел я. - Ты запуталась.
- Запуталась, - эхом отозвалась она, - да, - она снова положила меч в
ножнах на пол рядом с моим оружием, совсем близко к кровати, потом влезла
на матрас, села и закуталась в одеяло. - Что мне делать?
Не часто Дел дает мне шанс что-то ей посоветовать и заданный вопрос
подтвердил, что она действительно была в полной растерянности.
Я присел на край кровати.
- Это как-то связано с человеком, которого ты убила? Тогда, в круге?
Дел вздохнула, задумчиво глядя в стену.
- Да и нет одновременно.
- Он был один из налетчиков.
- Да, я помню его. Я помню всех, - она покачала головой, пытаясь
отогнать воспоминания. - Сначала я думала, что ошибаюсь, потому что не
могла поверить... но я не могла забыть их лица, хотя так хотела... слишком
часто я видела их во сне.
- Даже собакам снятся сны.
Бледная попытка посочувствовать экспромтом. Дел даже не улыбнулась.
- А я и не хочу, Тигр. Я хочу помнить их, пока не соберу долг со
всех.
Одна тонкая рука выбралась из-под защиты одеяла. Дел заткнула одеяло
под колени и подтащила его поближе к подбородку. Робким, отчаянным
движением она коснулась моего плеча, нашла старый шрам и начала гладить
его.
- Было так приятно убивать этого человека, - сказала она.
Тон не соответствовал словам.
- Не настолько приятно.
Ее пальцы на секунду застыли, потом продолжили бессмысленное
движение.
- Я принесла клятву.
- Я знаю. В клятве ты переборщила... и поэтому запуталась, - я поймал
ее руку и сжал. - О чем ты спрашивала меч?
- Какой риск следует избрать.
Я нахмурился.
- Риск?
Дел засунула прядь волос за левое ухо.
- Если я пойду по следу Аджани, поиск может занять недели, месяцы,
даже годы, - она сжала губы. - А у меня осталось не так много времени,
прежде чем кого-то опять отправят по моему следу.
- А если ты поедешь на Север, чтобы предстать перед судом своих
ровесников и учителей, ты можешь потерять след Аджани, - я кивнул. -
Нелегкий выбор.
- Наоборот. Слишком легкий, - она высвободила руку, потянулась к
своей шее и сняла что-то. Дел подержала вещицу в лунном свете -
красно-коричневые кусочки янтаря на шнурке. - Я сделала это, - тихо
сказала она, - десять лет назад. Сделала и подарила моей матери на день
рождения.
Я вспомнил, как она снимала что-то с шеи мертвого Южанина и прятала
трофей в кулак.
- Риск, - тихо повторил я. - Ты охотишься за Аджани - вчера, сегодня,
завтра - а остальные будут охотиться за тобой.
Она убрала ожерелье.
- Я многим обязана своему ан-кайдину.
- И поэтому ты просила его совета, - в моей голове снова зазвучала ее
песня и я опять увидел пылающий меч. - И что он сказал, баска?
- Ничего, - выдавила Дел и по бледной щеке скатилась слеза.
Мы были друзьями. Делили круг и постель, но во многом оставались
чужими. Мы боялись лишний раз проявить свои эмоции. Каждому из нас так
долго не нужен был никто кроме самого себя, что теперь мы не могли
повернуть ключ и освободиться - говорить то, что хочется говорить и
делиться тем, чем следует делиться. Северная женщина и Южный мужчина,
рожденные жестокостью, созданные гневом, стремлением справиться с теми,
кто попирал их, научились ничего не говорить о страхах, зная, что от их
слабости эти страхи могут ворваться в их жизнь.
От вида плачущей Дел из моей головы вылетел дурман акиви. Теперь уже
запутался я, не зная, что же предпринять: попытаться успокоить ее или
оставить в покое, чего она так часто от меня требовала.
Аиды, ну как мужчине разобраться?
Ну... я и раньше видел, как рыдают женщины, но эта всегда требовала
равенства. Она запрещала мне проявлять снисходительность и вспоминать, что
она слабый пол.
Дел по крайней мере не всхлипывала и не растирала торопливо слезы по
щекам, как обычно поступают остальные. Каким-то образом, несмотря на все
беды, Дел осталась женщиной и боялась, что обнаружив это, я потеряю
уважение к ней.
Дел просто плакала, не вздрагивая. Она сидела на кровати и слезы
катились по щекам.
Аиды, ну за что мне такое?
Может стоит попробовать...
Дел пошевелилась, когда я коснулся ее, показывая как только мог, что
несмотря на все случившееся - несмотря на слезы - я хотел ее. Но очевидно
я не угадал.
- Не сейчас, - раздраженно сказала Дел, отстраняясь.
- Я подумал...
- Я знаю, что ты подумал, - лицо ее еще было мокрым, но слезы уже не
текли. Она смотрела на меня хмуро. Я мог представить, что последует
дальше. - ЭТО не всегда ответ, Тигр... хотя тебе или любому другому
мужчине в такое трудно поверить.
Она знала обо мне все. Знала когда и куда ударить. И, как всегда,
точно нанесла удар по моей гордости. Чувство беспомощности возросло
пропорционально внезапно захватившему меня желанию.
- Аиды, Дел, что ты от меня хочешь? Я пытаюсь помочь тебе...
- Мне? Или себе? - она вскочила, сдернула с кровати одеяло и,
завернувшись в него, ушла к окну.
У меня не осталось ни одеяла, ни терпения. Я шлепнул себе на бедра
подушку, радуясь, что Дел оставила мне хоть что-то прикрыться, и уставился
на нее.
- А что, в аиды, предлагаешь мужчине делать? Догадываться? Особенно с
тобой. Ты такая колючая, что я никогда не знаю, когда ты планируешь
ударить меня.
- Я не планирую, - сказала она. - Так получается. Ты сам иногда на
это напрашиваешься.
- Сейчас например? - я кивнул. - Прекрасно. В следующий раз я оставлю
тебя одну.
Она тяжело вздохнула.
- Иногда женщине нужно, чтобы ее просто обняли.
- Иногда мужчина и сам хочет обнять женщину, - бросил я в ответ, - но
он не знает, нужно ли ей это.
Дел ничего не сказала.
- Особенно тебе, - добавил я. - Я никогда не знаю, лежу я в постели с
танцором меча или с женщиной. С твоими способностями в круге, Дел, в тебе
больше от мужчины. Я знаю, что так и должно быть, знаю, почему это
происходит, но в постели мне нужна ты, а не ан-истойя.
Она надолго закрыла глаза. Когда Дел снова взглянула на меня, глаза
уже не блестели от слез, но в них было столько горя.
- Ты спал со мной больше, чем кто-либо, - тихо сказала она, - не
считая Аджани.
Я не смог отвести взгляда. Уже не сомневаясь, я поднялся, откинул
подушку и подошел к женщине. Вспомнил холоднокровную ан-истойя -
талантливого танцора меча с Севера - и девочку, у которой украли детство.
Я обнял ее. Просто прижал к себе. Только в этом мы оба и нуждались.

Песок уступал земле, жесткая поросль - траве, а колючки -
остроконечным деревьям и раскидистому кустарнику, который я видел впервые.
Изменился даже запах. Я вдыхал его с отвращением, держал на языке и в
конце концов понял, что шел он от деревьев. Едкий, стойкий аромат,
ненамного отличавшийся от запаха хувы, хотя вдыхать его можно было не
опасаясь последствий.
Изменился и рельеф. Редкие холмы Харкихала сливались и становились
одной семьей, соприкасавшейся руками, головами и плечами. Но это было
только началом - перед нами я видел горы, поднимавшиеся от земли до неба.
Мы ехали на Север, следуя Торговым Трактом из Харкихала. С каждым
шагом жеребца я отдалялся от Юга, от всего, что я знал. Я входил в чужую
страну как меч входит в живот человека. Окружающий ландшафт удовольствия
мне не доставлял, но Дел я об этом не сообщал.
Да я и сомневался, что ее заинтересовало бы мое отношение к этому
миру. Дел замкнулась в тишину и была необычайно тиха даже для обычного
плохого настроения. Меня же переполняло предчувствие, ожидание, которое не
имело ничего общего со страхом, беспокойством и дискомфортом, которые я
ощущал. Дел было не до меня, но не потому что я не был ей нужен. Просто ее
переживания были слишком личными. Дел возвращалась домой.
Я понял ее, хотя она не сказала ни слова. Изменилась ее поза.
Выпрямилась спина, расправились плечи, поднялся подбородок. И чудесная
улыбка осветила ее лицо.
Дел преобразилась, а я стал только угрюмее.
Она остановила своего крапчатого мерина у невысокой каменной
пирамиды, вынула ноги из стремян и спрыгнула. Бурнус зацепился за стремя.
Дел машинально освободила его и отошла от лошади, не реагируя на попытку
крапчатого последовать за хозяйкой. Через минуту мерин успокоился и,
опустив голову, решил пощипать что-нибудь на покрытых дерном холмиках. Дел
забыла о нем. Она взобралась на пирамиду и вытащила Бореал из ножен.
Дел смотрела на Север. Высокая фигура, закутанная в кремовый шелк,
застыла на камнях. Дел положила яватму на ладони, подняла ее к солнцу, так
что лучи затанцевали на клинке, и трижды поцеловала сталь, выражая
почтение и преданность.
- Сулхайя, - громко сказала она, благодаря своих Северных богов.
Я поежился. Солнце грело по-прежнему, но я продрог до костей. Потом
это ощущение прошло и я снова согрелся. Осталось только ноющее
воспоминание о чем-то, чего я не мог объяснить.
Солнечный луч вспыхнул на обнаженном клинке Бореал. Дел не вызывала к
жизни яватму, но я видел бледное, жемчужно-розовое сияние, словно меч, как
и Дел, знал, что они вернулись домой.
Я с трудом приподнялся в седле.
- Баска...
Она повернулась - ее лицо и поза преобразились так, что у меня язык
отнялся.
Дел вернула меч в ножны. Момент прошел. Она снова стала прежней Дел,
только на губах играла незнакомая улыбка. Улыбка, которую я никогда не
видел и мог только мечтать, чтобы Дел подарила ее мне.
- Ну вот, - сказала она, - я и дома. Тебе пора решать.
- Решать?
Она кивнула на пирамиду.
- Это Граница.
Я и сам догадался и не отрываясь смотрел на пирамиду. Эти камни были
началом неизвестного мира. Они открывали страну, в которой никогда не
бродили песчаные тигры.
- Я пойму, - очень тихо сказала Дел.
Я посмотрел на нее и увидел понимание и сочувствие в голубых глазах.
Ей не было еще и двадцати одного - значительно моложе меня по годам, но
гораздо старше меня душой. Иногда я ненавидел ее за это, теперь я
возненавидел себя.
- Поймешь?
Она подумала.
- Может и не пойму.
Аиды. Поймет. Не хуже меня.
И упрямо, наверное просто чтобы доказать, что она ошибается, я
пересек Границу.
И тут же пожалел об этом. Потому что что-то изменилось и не в лучшую
сторону.
Дел вспомнила о мерине и спустилась вниз ловить крапчатого, который
щипал травку. Она подвела его к жеребцу, молча села в седло, посмотрела на
меня и поблагодарила на языке Севера.
- Что? - не сразу понял я.
- Спасибо, - повторила она на Южном.
Что-то липкое сбежало по моей спине.
- Я тебе не нужен, - рожденные гневом и смущением слова прозвучали
резче, чем хотелось бы (иногда, запутавшись в неопределенных чувствах и
отчаявшись найти истину, я веду себя как обиженный ребенок). - Я не нужен
тебе на самом-то деле. Тебе никто не нужен. Никто. Пока ты носишь этот
меч.
Дел слабо нахмурилась, потом уголок рта дернулся.
- Кое в чем ты также бесценен, как и мой меч.
- Хм, - я пнул жеребца и он пошел вперед. - В чем например, баска?
- Не скажу, - с готовностью объявила она. - Потому что ты закидываешь
удочку, а озера рядом нет.
- Я что делаю?
Дел открыла рот, не найдя слов, закрыла его и минуту рассматривала
меня. Придя в себя, она объяснила мне, что такое рыбная ловля. А заодно и
что такое рыба.
- Их едят? - с ужасом выдавил я. Судя по описанию, это были
отвратительные твари: все в чешуе, с плавниками и жабрами.
Ее брови сошлись у переносицы.
- Я не сомневалась, что во время твоих путешествий из Харкихала в
Джулу ты хоть раз, но обязательно пробовал рыбу. Джула, как мне кажется,
не очень далеко от океана, а Харкихал совсем рядом с Северной границей.
Разве люди там не едят рыбу?
Я нахмурился.
- Больше чем на день я в Харкихале не задерживался... А что касается
Джулы, то откуда мне знать, сколько от нее до океана? Я никогда не
перебирался через горы.
От удивления ее брови выгнулись до волос.
- Ты никогда не видел карты?
- Конечно я видел карты. Я знаю Пенджу и по-моему ты могла в этом
убедиться. Я знаю где, чьи владения, правильно? Я знаю постоянные
поселения и все колодцы. Я знаю...
Дел подняла руку.
- Все. Я поняла. Ну конечно, прости меня, я не сомневалась в твоих
познаниях, - ласковая речь и безмятежный взгляд - значит все это
говорилось только чтобы успокоить меня (или заткнуть мне рот). - Я хотела
сказать, странно, что ты так не уверен в границах и в том, что лежит за
ними.
- А ты, конечно, уверена.
- Меня учили, - мягко сказала она. - Человек должен знать страну, в
которую собирается отправиться. Я должна держать все знания здесь, - она
кивнула головой. - Кроме обучения танцу, мы изучали математику, языки и
географию.
Теперь понятно, почему Дел и один или два Северных танцора мечей,
которых я знал, неплохо говорили на моем языке. Южный выучить легко, но
язык Пустыни - местное наречие Пенджи - дается с трудом. Я долго переводил
его для Дел. Теперь, набравшись от меня, она могла на нем объясняться.
Между собой мы общались на Южном, это казалось естественным.
Что касается математики и географии, то я даже слов таких никогда не
слышал. Все мое обучение было посвящено только танцу мечей, физическому
развитию и ритуалам, которые составляют танец. Я провел годы, изучая как
двигаться, сражаться, убивать. Больше ни на что не хватало времени.
Я пожал плечами.
- Мы разные люди, баска... нас воспитывали по-разному.
Она задумчиво кивнула.
- Иногда я забываю. Для нас весь мир в круге и танце... и часто
трудно вспомнить, что есть что-то более важное. Этим мы похожи... а в
остальном такие разные...
Говорить напрямик - в этом вся Дел. Ступив на землю Севера, она
открыла тайники своей души и начала свободно говорить на тему, которые ни
один из нас никогда не затрагивал.
- Ты женщина, а я мужчина, - любезно сообщил я. - Мы разные от
рождения.
Лицо Дел потеряло всякое выражение.
- Разные от рождения, - согласилась она. - Хотя во многом различий
быть не должно.
- Дел, давай не будем начинать все сначала. Ты знаешь, я первый
признал твои достоинства. Аиды, баска, я вошел с тобой в круг, помнишь? Я
уважаю твое умение. Когда-нибудь я мешал тебе? Поддавался? Относился к
тебе по-иному из-за того, что ты женщина?
Она задумалась.
- Не настолько, насколько привык.
- Сулхайя, - кисло сказал я и погрузился в молчание.

Весь остаток дня Дел почти ничего не говорила. Каждый шаг мерина,
который увозил ее подальше от Юга, был для Дел праздником, а я ловил себя
на том, что то и дело оглядывался назад. Очень скоро на смену знакомому
простору пустыни пришел чужой Север, вокруг не осталось ничего привычного.
Я стал чужаком, отрезанным от своего мира.
Привыкнув к ритму шага, я погрузился в мрачные раздумья настолько,
что какое-то время не следил за жеребцом. Гнедой решил пошагать спокойно.
Он упрямо тащился вверх и вперед, поворачивал уши во всех направлениях и
каждый раз, когда он мотал головой, медные украшения уздечки звенели.
Мир бурлил, как кипящая вода в котле. Впереди, поджидая нас,
прижимались к земле огромные горы.
Я поежился, приподнялся в седле, снова приподнялся, мрачно глядя на
Север, на вершины. Открыл рот, чтобы сказать что-то Дел, но снова закрыл
его, лязгнув зубами и разозлившись на себя за то, что едва не выдал свои
переживания.
Потому что что-то было не так.
И от этого вставал каждый волосок на моем теле. Что-то шевелилось у
меня на черепе, от этого он чесался и я яростно скреб его, хорошо зная,
что причиной были не назойливые паразиты, а что-то неизвестное. Что-то
неопределенное. И это что-то могло выставить меня дураком в глазах Дел.
Я глубоко вздохнул, пытаясь стряхнуть нарастающее ощущение
неправильности, собрался просто выдохнуть воздух из легких, но слова
прозвучали сами собой:
- Мне это не нравится.
Фраза удивила даже меня тем, как коротко и ясно выразила мои чувства.
Дел повернула голову и посмотрела на меня, покачиваясь в седле в такт
шагов лошади.
- Не нравится что?
Нахмурившись, я посмотрел вниз, на стриженную гриву жеребца. Пальцы
беспокойно теребили плетеный повод. Я видел мозоли, шрамы, частички руды,
въевшейся в суставы. На свободе я постепенно набрал вес, который потерял в
рабстве, но от шрамов избавиться не мог, и они постоянно напоминали мне о
случившемся. Прошло совсем немного времени с тех пор, как Дел и я сбежали
из плена танзира Аладара: я - из золотой шахты, Дел - от назойливых
приставаний. Это было всего несколько месяцев назад.
- Тигр, что тебе не нравится?
Снова за свое. А я не знал, что ответить.
- Не знаю, - неохотно признался я. - Оно.
- Оно, - повторила Дел после недолгого размышления.
Я расправил плечи, проверяя, удобно ли сидит перевязь и на месте ли
мой меч. Нет, не мой. Меч Терона.
- Баска, ты ничего не чувствуешь?
- Чувствую, - с готовностью ответила она.
Это осчастливило меня безмерно.
- Вот видишь! Понимаешь теперь? Я не сумасшедший. Есть что-то
странное... что-то жуткое...
- Странное? - переспросила она. - Нет. Это чувство дома.
Ну конечно, кто бы сомневался. Но для меня-то Север не дом. Мне стало
совсем неуютно.
- Дел...
Она остановила своего крапчатого мерина. Соответственно жеребец тоже
остановился. Дел положила ладони на переднюю луку седла и наклонилась
вперед, перенеся вес на запястья.
- Ты чувствуешь страх, - объявила она.
- Страх?
- Страх, - повторила Дел, обрывая мои изумленные протесты. - Ты
никогда не был на Севере. Ты еще никогда не покидал родину.
- Но Дел, я не ребенок.
- Дети приспосабливаются к переменам гораздо легче, чем взрослые, -
серьезно сообщила она. - Я знаю, что ты чувствуешь. Я сама пережила это,
когда ехала на Юг искать Джамайла, когда я пересекала границу твоей страны
зная, что не смогу вернуться, пока не выполню клятву. Я понимала, что
отрезала прошлое и передо мной самое важное дело в моей жизни.
- Но у меня-то дела нет, - грубо прервал я ее. - Я здесь потому что
сам захотел поехать.
Дел вздохнула и засунула за ухо упавшую прядь волос.
Я сжал зубы и постарался быть терпеливым.
- Это что-то другое, - упорно пытался объяснить я. - Что-то большее.
Если хочешь, назови меня сумасшедшим, но я чувствую это. Я знаю, что оно
здесь.
Дел огляделась. С каждым шагом мы забирались все выше, поднимаясь над
равнинами Юга. Здесь, в царстве подъемов, спусков и оврагов, трудно было
поверить, что где-то существовала Пенджа.
- Может дождь собирается, - наконец предположила Дел. - Наверное ты
чувствуешь его приближение.
- Аиды, баска, мы говорим не о дожде... мы говорим о другом, гораздо
более серьезном, - я сердито посмотрел на нее. - А если ты этого не
чувствуешь, ты глухая и слепая.
Она язвительно скривилась.
- Неужели?
Я глубоко вздохнул, закатал шелковый рукав и обнажил мускулистое
предплечье. Как я и ожидал, все волоски стояли дыбом.
- Ну? - поинтересовался я.
Она посмотрела на мою руку, потом на меня. На ее лице отразилось
какое-то внутреннее смятение, которое она не могла скрыть, хотя очень
старалась. Я видел, как тщательно Дела обдумывала слова для предстоящего
объяснения и наконец она решилась.
- Я думаю, что ты, наверное, внушил себе это и...
- Внушил? - я не позволил ей закончить. - Нет, баска, это не
внушение. Это на самом деле. Я ничего не выдумываю.
Дел слабо вздохнула.
- Но ты же сам говорил мне, что не веришь в магию. Что для тебя ее не
существует.
- Я говорил тебе, что не люблю магию, - уточнил я, - но в том, что
она существует, я не сомневаюсь. Как, почему и в каких формах - не знаю.
Но знаю, что люди не умеют ее использовать, а поэтому делают все
неправильно, - я покачал головой и тоскливо осмотрелся. - В твоем Севере
есть что-то...
- Не цепляйся к Северу, - возмутилась она. - Дело не в Севере, а в
тебе. В Песчаном Тигре, которому наплевать на то, во что верят другие, и
он смеется над их чувствами, - она бросила стремена, перекинула ногу через
седло и соскользнула на землю. - А теперь он не может справиться с собой.
Ну давай, Тигр, я тебе докажу, что это все твои предрассудки.
- Что?
Она посмотрела на меня снизу вверх.
- Давай разберемся с этим раз и навсегда, чтобы мне не пришлось и
дальше выслушивать твое нытье, - она показала пальцем на землю. - Слезай.
Мысленно я сообщил ей, что ее тон оставлял желать лучшего - она могла
бы попросить, а не приказывать, но перебранка ни к чему не привела бы. Я
соскочил с жеребца и стал ждать, что же будет дальше.
Дел отошла от лошадей и жестом предложила мне следовать за ней. Я
угрюмо подчинился и остановился рядом с ней в овражке между двумя
невысокими холмиками.
- Ну? - спросил я.
- Вынь меч и воткни его в землю, - серьезно потребовала она. -
Представь, что вонзаешь его в живот человека.
Я осторожно посмотрел на землю, потом на Дел.
- И что должно случиться?
- Ничего, - процедила Дел. - Вообще ничего не случится, и ты поймешь,
что все твои чувства - ерунда.
Я вздохнул.
- Хорошо. Так и сделаем, баска... но поверь слову мужчины...
- Я поверю слову меча.
Я мрачно взглянул на нее. Она совершенно намеренно говорила что-то
невразумительное, стараясь разозлить меня (это всегда срабатывает). Но на
этот раз я решил не поддаваться. Я вынул из ножен мертвый меч Терона и
воткнул клинок в землю.
Ничего не случилось.
- Ну вот, - кивнула Дел, - теперь ты понимаешь...
Конечно я понимал, пока был в состоянии соображать. А потом земля
вокруг нас взлетела в небо.
На один безумный момент мне захотелось громко расхохотаться. Мне
захотелось ткнуть ее в это физиономией и громко кричать, что я был прав.
Но я этого не сделал. Я был слишком занят, пытаясь нормально дышать.
Наконец глаза перестали слезиться, в ушах уже не звенело, я смог
вздохнуть полной грудью и сел. Выплюнул грязь. Чихнул. Стряхнул травинки с
волос. Вгляделся в едкий дым и увидел, что Дел занимается тем же. Она не
пострадала, а значит я мог безнаказанно злорадствовать.
Только мне этого почему-то уже не хотелось.
Меч стоял между нами. Взрыв, который бросил нас на землю, не коснулся
его. Трава вокруг меча была выжжена, но клинок остался чист. От него
исходило пурпурное сияние.
Я медленно поднялся, стряхнул грязь и пепел с бурнуса.
- Да, - небрежно сказал я, - пора мне искать новый меч.
Дел еще сидела. Она не сводила глаз с горящего клинка. На ее лице
читались изумление, неверие и полная растерянность. Морщинка между бровей
стала глубже, когда она нахмурилась сильнее.
- Этого не должно было случиться. Терон мертв, - сообщила она сама
себе.
- Теперь-то ты мне веришь?
Она даже не посмотрела на меня.
- Дотронься до него, Тигр.
У меня отвисла челюсть.
- Дотронуться? Мне дотронуться до этого? После того, что эта штука
сделала? Баска, у тебя песчаная болезнь. Мы оставим ее здесь и пусть она
такими взрывами приветствует каждого проходящего мимо дурака.
Дел покачала головой.
- Мы не можем так поступить. Это яватма, она сделана для конкретного
человека. Меч нельзя оставить здесь, он будет обесчещен. Мы должны отвезти
его в Стаал-Уста и он будет с подобающими почестями похоронен в
Стаал-Кутра.
Она сыпала незнакомыми названиями и следовало бы выяснить, что они
означают, но моя голова была занята другим.
- Аиды, Дел, эта штука нас чуть не убила.
- Нет, - мягко сказала она, - я так не думаю, - она пожевала нижнюю
губу и перевела взгляд с меча на меня. Дважды. Потом еще раз. Задумчиво,
внимательно, словно она обнаружила что-то новое и совершенно неожиданное.
А потом Дел улыбнулась, как улыбаются люди, нашедшие ответ на сложную
загадку, и засмеялась, будто то, до чего она додумалась, отвечало на
главный вопрос.
- Ребенок может пройти там, где не пройдет мужчина, - фраза
оборвалась, но сияние в глазах осталось. - Может, несмотря ни на что, я
еще смогу выиграть.
- Дел...
Но она резко вскочила с земли, игнорируя начало моего вопроса, и
показала на меч.
- Я клянусь, ты можешь коснуться его. Ты можешь использовать его. Это
самый обычный меч.
Я осторожно напомнил:
- Что-то подобное ты уже говорила.
Она поджала губы и отвернулась.
- Да, говорила. Все правильно. И повторяю: я тебе обещаю...
- Тогда почему он сияет?
- Потому что каким-то образом ты вызвал его к жизни. Не совсем - ты
не знаком с ритуалами - но ты умудрился коснуться души, заключенной в
мече, - Дел пожала плечами. - О многом я не могу тебе рассказать, потому
что ты не истойя. Есть секреты, Тигр, которые знает только ан-кайдин.
- И ты.
- Да, - согласилась она, - я знаю. Но я танцор меча, а не кайдин. Я
не могу раскрыть их тебе.
- Тогда сама эту штуку и вытаскивай.
Дел вздохнула.
- Не могу. Ты вызвал его к жизни, Тигр. Не полностью, не достаточно,
чтобы он служил тебе так, как служил Терону, но достаточно, чтобы теперь
он понимал разницу между нами, - она кивнула головой налево, на рукоять
Бореал. - До того, как ты узнал ее имя, ты не мог безнаказанно ее
коснуться. Теперь и я не могу коснуться меча Терона.
- Но и я не могу. Я знаю имя этого трижды проклятого клинка не лучше
тебя.
Дел широко улыбнулась.
- Очевидно ему или ей на это наплевать.
- Ему или ей, - мрачно пробормотал я и отвернулся от них обоих.
Дел ждала, пока я ловил жеребца, который удрал подальше от взрыва, и
садился в седло.
- Ты - Песчаный Тигр, - мягко сказала она. - Как ты будешь жить без
меча?
Она знала, эта Делила, как воззвать к моей гордости в дополнение в
мужскому достоинству. Но я решил, что этот прием не сработает.
- Я достану другой меч.
- Где? - с выразительным преувеличением Дел развела руками и
осмотрелась. - Здесь мечами все деревья увешаны? Или их сеют, а потом они
вырастают?
Я скрипнул зубами и выдавил добрую улыбку.
- Я куплю меч в ближайшей деревне.
- А если на нас нападут раньше, чем мы доберемся до деревни, что ты
будешь делать?
Моя улыбка угасла. Возразить было нечего.
- Я могу вернуться в Харкихал. Там мечей в избытке.
Дел опустила руки.
- Тогда возвращайся, - резко бросила она. - А заодно, почему бы тебе
там не остаться?
Я самодовольно улыбнулся, не сомневаясь в своей победе.
- Потому что ты не хочешь, чтобы я тебя оставил.
Я ожидал реакции, но не той, которая последовала. После моих слов Дел
посмотрела на меч Терона, все еще поднимавшийся над землей, потом перевела
взгляд на меня, что-то быстро прикинула и результат ей не понравился. Дел
хотела мне что-то сказать, но раздумала. Она зашипела и, нахмурившись,
уставилась на горы так, словно они были во всем виноваты.
- Мое терпение иссякло, - мрачно сообщила она. - С меня хватит, - Дел
снова погрузилась в угрюмое молчание, которое я не рискнул прервать.
Ничего подобного я не ожидал. Причина, взволновавшая Дел, была
серьезной, и дело тут было не в нашей размолвке - нам и раньше случалось
выплескивать накопившееся напряжение друг на друга.
Дел приняла решение. В полной тишине она поймала мерина и вскочила в
седло. Дел отвернула его любопытный нос от морды моего жеребца и, сжав
коленями бока, заставила его отправиться на Север. Конечно жеребец
попытался пойти следом, возглавить поход и поставить мерина на место, но я
остановил его. Гнедой фыркнул, переступил и дернул повод. Его хвост начал
со свистом рассекать воздух и он бочком направился с горы, надеясь, что я
этого не замечу.
Я заметил, но не стал его останавливать. Шаг за шагом гнедой подходил
к стоявшему в земле мечу. Я нахмурился, с ненавистью глядя на
бледно-пурпурное сияние. Свечение заставило вспомнить Терона, который
разрисовал ночь живым светом во время своего последнего танца. Теперь в
клинке осталась лишь слабая тень тех красок, но я не хотел бы видеть и
этого.
Мерин Дел захрапел. Я обернулся и увидел, что не дожидаясь меня она
спокойно уезжала на Север, в горы, полная решимости добраться до цели.
Оставляя меня за спиной.
Аиды.
Я вздохнул. Осмотрелся. Нет, мечи на деревьях не росли и полей,
засеянных оружием, в округе тоже не наблюдалось. И только боги знают, где
я смог бы достать хороший клинок.
Аиды. Терпеть не могу признавать правоту Дел.
Я наклонился и обхватил рукоять, подсознательно отметив, что волосы
дыбом не встали и кожа больше не чесалась. Ощущение чего-то нехорошего
ослабло и я с облегчением вздохнул, словно из меня выпустили пар.
Скрипнув зубами, я дернул. Сияние померкло, потом исчезло совсем. С
острия соскользнули крупинки земли. Яватма снова стала обычным мечом.
А я выставил себя дураком. В который раз.

Когда солнце зашло, мы свернули с дороги и разбили лагерь на склоне
холма в ложбинке, в стороне от старых кострищ. Мы влезли в ложбинку как
клещи в собаку, пустили лошадей пастись, разожгли огонь и вытащили ужин из
сумок: сушеная кумфа, липкие финики, буханка пресного хлеба, фляга кислого
вина. Не скажу, чтобы все это вызвало особый аппетит, но желудок радовался
и этому. Все, что мы ели, выросло на Юге. Я как мог цеплялся за знакомый
мне мир. Скоро, слишком скоро, от него ничего не останется.
Я ел и пил, устроившись на одеяле, пока последние лучи солнца
пропадали с неба. Мне очень захотелось нарушить Северную тишину и я решил
начать разговор.
- Ухабистое местечко, этот ваш Север.
Дел застыла с фляжкой на полглотка и растерянно нахмурилась.
- Ухабистое?
Я пожал правым плечом.
- Ну да. Холмов много, - одной рукой я сделал волнообразное движение.
- Нет ровных мест.
- Здесь нет, - согласилась она, - мы в предгорьях, у подножия гор.
Скоро поднимемся повыше, потом пойдем в горы. Там есть луга и долины...
ровного места там хватает, чтобы жить и строить дома, - она смахнула
струйку с подбородка, вздохнула и продолжила, с каждым словом уходя от
меня все дальше, хотя физически не сдвинулась с места. - Снова увидеть
леса, траву, вспомнить белизну снега...
- Снега? - я уставился на нее. - Там, куда мы идем, будет снег?
- Конечно... нам придется пробираться в горы через Перевал
Грабителей...
И все-то она знала. Нагорье, предгорье, горы, Перевал Грабителей -
ворчал я, мысленно напоминая ей, что я ничего не знал ни о Севере, ни о
Северном снеге.
Я молча взял протянутую мне флягу, сделал глоток и вернул флягу Дел.
Дел приняла ее, но пить не стала. Она не сводила с меня глаз.
- Ты все еще расстроен, правильно?
Расстроен. Интересно она смотрит на вещи. Я чувствовал, что это
что-то снова появилось и опять у меня волосы вставали дыбом.
Я тяжело вздохнул и поковырял дерн, запачкав сандалии.
- Я клянусь, здесь что-то есть.
- Я думала, у тебя все прошло.
- Прошло. Но теперь вернулось, - вернулось примерно в то время, когда
мы расстелили на земле одеяла. Нехорошее чувство прочно укоренилось. Я
пытался забыть о нем, но оно только усиливалось.
- Послушай, Дел, я понимаю, как это звучит, мне самому все это не
нравится, но я не знаю, как объяснить. Я просто ощущаю что-то, чувствую...
- я покачал головой, отгоняя путаницу мыслей. - Как будто ты танцуешь в
круге с опасным противником. Ты не знаешь, что именно он сделает, но
понимаешь, что он предпримет что-то страшное.
- Южные предрассудки, - усмехнулась Дел и покачала головой. - Я не
собираюсь смеяться над тобой, Тигр, не думай. Но ты говорил мне почти тоже
самое пару раз, когда я рассказывала о чем-то, чего не могла как следует
объяснить. Ты даже называл меня ведьмой, помнишь? Северной колдуньей, -
она приподняла голову. - А мне тебя как называть?
- Дураком, - раздраженно ответил я, - а почему нет? Именно так я себя
и чувствую.
- Не дураком, - задумалась Дел. - Скорее всего, это неспроста. Здесь
что-то совсем другое.
Я огляделся.
- В чем дело?
Она пожала плечами, закручивая и раскручивая крышку фляги.
- То, что ты сделал с мечом Терона... - она замолчала.
- Ну? - я выпрямился. - Говори.
Дел снова нахмурилась.
- Я могла бы солгать и сказать, что все это ерунда, но история с
мечом действительно странная, Тигр.
Я выругался коротко, но выразительно.
- Ты собираешься рассказать мне поподробнее?
Она покачала головой.
- Не могу. Сама не разобралась... Просто... ты говоришь, что
чувствуешь что-то. Очевидно ты задел это что-то.
- Задел, - кивнул я. - Понятно. Я его задел. Этим мечом.
- Я не знаю, как...
- Аиды, Дел, по-моему ты слишком многого не знаешь, - я развалился на
одеяле.
Она вздохнула.
- Обо многом узнаешь из рассказов, историй. Кто знает, где правда, а
где ложь, и есть ли между ними разница.
Я нахмурился.
- Истории рассказывают с определенной целью. Возьми к примеру
Беллина, который хотел путешествовать с нами... разве ты станешь отрицать,
что на него повлияли эти сказки? Я не сомневаюсь, что по Харкихалу уже
ходят легенды о светловолосой и голубоглазой баске, которая владеет мечом
как мужчина.
- Я владею мечом из-за мужчины, - Дел смотрела на флягу, ссутулив
одно плечо. - Если бы мы не попались тем налетчикам, я бы, наверное, уже
была замужем, растила детей, занималась домом, любила мужа... делала бы
все, что делают нормальные женщины, - она подняла голову и уставилась
сквозь пламя костра в темноту. - Но кто знает, была бы я в той жизни
счастливее, чем в этой.
- Эту жизнь породила трагедия.
- Да. И если бы отказавшись от такой жизни, я могла вернуть всю
родню, я бы сделала это. Вот так, - она щелкнула пальцами. - Но такие
фокусы не получаются. Я такая, какая есть, и имею то, что имею. Нет пути
назад.
Я приподнялся на локте.
- А если есть, Дел? Если тебе простят кровный долг? Джамайла ты
нашла, тебе не придется больше собирать долги. Что бы ты сделала?
Я не видел ее лица за длинными прядями волос.
- Я танцор меча, Тигр. Это моя жизнь. Она мне нравится.
- У тебя была цель, - тихо сказал я, - и ты ее почти достигла.
Она повернула голову и посмотрела на меня.
- А если бы я задала тот же вопрос тебе?
Я покачал головой.
- Это разные вещи, Дел. Я стал танцором меча...
- ...из желания отомстить, - ровно закончила она. - Ты лжешь мне, так
не лги хотя бы себе. Ты стал таким, потому что ненависть заставила тебя
выжить, с ненавистью ты познакомился близко и научился использовать ее, -
она раздраженно нахмурилась, не успевая подбирать слова. - То, что сделали
со мной налетчики, не слишком отличается от того, что рабство сделало с
тобой. Нас сломали, изменили, переделали, а когда все, казалось, погибло,
в нас появилась решимость. Мы бросили вызов отчаянию, - она задержала
дыхание, потом медленно выдохнула. - Я думала, что никогда не скажу
этого... такими событиями в жизни не стоит гордиться, но я хочу, чтобы ты
это услышал: я - профессиональный танцор меча. Почему я им стала, не имеет
значения.
Перед моими глазами пронеслись все годы рабства. Ничего не забылось.
Теперь уже больше половины прожитых мною лет я провел на свободе, но
воспоминания остались. То время я никогда не забуду. Я такой, какой есть,
говорил я, я такой, каким сделал себя, а причины не важны.
Но я не мог повторить это для Дел. Я встал, поправил бурнус,
проверил, легко ли меч выходит из ножен.
- Пойду поброжу.
Дел смотрела мне вслед, но не сделала ни движения, чтобы последовать
за мной. Я повернулся и полез на вершину холма.
Предгорье - говорила Дел. Невысокое основание гор. Давно уже я не
чувствовал такой подавленности. Я свыкся с необъятными просторами Южной
пустыни, с миром песка и солнца, а здесь меня окружали деревья. Богатая,
ароматная земля пела, обещая хранить жизнь мира, которого я никогда не
знал. Даже запах и вкус воздуха были для меня чужими. А передо мной,
словно насмехаясь над своим названием, возвышались низины.
Я посмотрел вдаль, с отвращением чувствуя почти физическую плотность
ночи. На Юге даже темной ночью все светится. Луна рассыпает лучи на ровный
песок, который тянется на многие мили. Свет, не встречая преград, убегает
по равнине в бесконечность. Здесь, среди холмов, гор и деревьев, лунный
свет пытался рассеять тьму, но разбивался о препятствия.
Я поежился.
- Мне это не нравится, - тихо сказал я, - и уж конечно у меня есть на
то причина... хотя пока что я ее не знаю.
Где-то внизу заржал жеребец, разговаривая со мной или с мерином, а
может сам с собой. Звук доносился четко и казалось, что гнедой стоит
совсем рядом. Взглянув вниз, я увидел костер и черный силуэт Дел, уютно
устроившейся около огня.
Ей, должно быть, было хорошо. После стольких лет скитаний она
наконец-то вернулась домой.
Что-то ударило меня в спину. Я выругался, отпрыгнув в сторону,
обернулся, запутался в переплетении теней и споткнулся о камень. Снова
выругался, но на этот раз из-за боли в пальце. Камень откатился и со
щелчком ударился о соседа. Там он и остановился, совсем рядом со вторым. А
неподалеку лежал третий, четвертый... Я насчитал двадцать семь камней.
Камни. Обычные камни. Но все одинаковые, гладкие, словно их подбирали
и специально полировали. Они лежали рядышком и образовывали длинную
изогнутую линию, похожую на ожерелье из кристаллов Пенджи. В свете
убывавшей луны камни казались черными, настоящий их цвет можно было
определить только днем. Я прошел вдоль цепочки, пока последний камень не
встретился с первым - встретился бы, если бы я не выбросил его с законного
места.
Точность фигуры радовала глаз. Я, танцор меча, рожденный Южным
кругом, встретил другой круг - Северный. В отличие от Южного, он был
выложен из камней, а не нарисован в песке. Но это был круг. Я почувствовал
себя лучше. Определенно лучше.
Я чувствовал себя просто замечательно.
Усмехнувшись, я наклонился и подобрал отброшенный камень. Он был
прохладным, шелковистым, гладким и уютно устроился в моей ладони. Его
прикосновение вытянуло последние остатки раздражения, наполнив меня
радостью и ликованием, и я ласково погладил камень. Наклонившись, я
неохотно расстался с ним, и он лег в тот пустой карман, из которого я
выбросил его. Я удовлетворенно кивнул: круг был восстановлен.
Меня захватила волна удовольствия. Я уже не чувствовал тоску и
одиночество, весь мир радовался мне и я должен был поделиться с кем-то
этой радостью.
Я выпрямился.
- Эй, Дел! - эхо подхватило мой крик. - Не хочешь размяться? Света
как раз хватит... Кто-то любезно оставил нам круг, - я перешагнул через
камень, который за минуту до этого положил на место, вошел в круг и вынул
меч Терона. Пурпурное сияние исчезло, но в лунных лучах серебро
заблестело. Сквозь блеск просвечивали руны, выгравированные в металле, и
меня снова захлестнула волна неприязни к мечу. Но неприятное чувство
исчезло так же быстро, как и появилось. С необъяснимой радостью я ожидал,
что получу сейчас наслаждение близкое к сексуальному.
- Ну давай, Дел... давай разомнемся.
Дел медленно поднималась на холм - тень среди теней.
- Что ты кричишь? - сварливо поинтересовалась она. - Мне было так
хорошо в тишине у костра, а ты все испортил.
Я показал.
- Видишь круг? Давай устроим разминку.
Дел нахмурилась.
- Какой круг... - внезапно запнувшись, она резко изменила тон. -
Выходи оттуда! - приказала она. - Быстро выходи оттуда!
- В аиды, почему?
Она словно не слышала моего вопроса.
- Ты там трогал что-нибудь? Что-нибудь внутри или сам круг?
- Я случайно отшвырнул камень и вернул его на место. А в чем дело?
Дел выругалась. Светлые волосы сияли в бледном лунном свете. Голубые
глаза прятались в тени.
- Это кольцо локи, Тигр. Я не могу в него войти, но ты еще можешь
успеть выйти. И выходи быстрее, пока они не проснулись.
- Баска, не смеши меня. Здесь никого нет.
Уже есть. Я это почувствовал.
Что-то ударило меня под колени. Меч выпал из рук, когда я шлепнулся
на землю, загребая пальцами траву. Что-то держало меня, хотя рядом никого
не было - ни рук, ни веревок, ни капканов. Просто сила, и эта сила
затягивала меня в землю.
Я лежал пластом, на животе, пригвожденный к земле. Мое лицо,
повернутое на бок, вжималось в дерн, потом глубже - в землю, в холод, в
обволакивающую темноту, которая заползала в глаза, нос, рот.
Я хотел закричать, но только заглотнул землю и траву.
Корчась, я пытался вырваться. Пытался вывернуться из объятий, которые
держали меня с неослабевающей силой. Где-то в другом мире кричала Дел, но
я ее не слышал. Мои уши засыпала земля.
Я дернулся и кашлянул, пытаясь выплюнуть душащую влажную землю и
захватить хоть глоток воздуха. Я чувствовал почти непристойное стремление
моего тела войти в землю как мужчина входит в женщину. К горлу подступил
комок.
Дерн был живым. Он ползал по моему телу - травинки связывали волосы,
пальцы рук и ног, корни щекотали ноздри и рот, теребили ресницы, стараясь
добраться до глаз. Я крепко зажмурился и снова попытался закричать, но как
только я открыл рот, в него сразу полезла настырная трава. Острые
стебельки заползли в горло и я уже не мог издать ни звука.
Аиды, баска, сделай что-нибудь!
Она сделала. Она сорвала с шеи янтарное ожерелье и бросила в круг.
- Возьми это! - закричала она. - Возьми и отдай мне мужчину!
Я знал, что к тому времени превратился в холмик земли и травы по
форме напоминающий человека. Еще минута - и от меня не осталось бы ничего.
Но оно уже не затягивало меня. Оно обдумывало слова Дел. Изучало ее
подарок.
И согласилось его принять.
Я вырвался из-под слоя земли и травы, слыша как протестуют рвущиеся
корни и расползающиеся стебли. Я встал, пошатываясь, упал, снова поднялся,
сосредоточившись только на том, чтобы перебросить тело через кольцо
камней.
- Меч! - закричала Дел. - Не оставляй им яватму!
Каким-то чудом я нащупал оружие, сжал его и вытащил из круга, где Дел
схватила меня за руку. Я был слаб и не понимал, где нахожусь и что
происходит. Дел потащила меня от камней.
- Баска...
- Нужно как можно быстрее собирать вещи, седлать лошадей и молиться,
чтобы им подольше хватило ожерелья, - решительно объявила она. - Позже я
поговорю с богами и попрошу их вмешаться.
Я выронил меч, который не догадался убрать обратно в ножны, и
наклонился, чтобы поднять его.
- Дел...
- У нас нет времени, Тигр. Локи капризны настолько же, насколько и
ненасытны.
- Что они такое? - я попытался стряхнуть с себя оцепенение, но не
смог. От ярости и ужаса меня выворачивало. - В аиды, кому я попался?
Дел отпустила мою руку, когда мы добежали до лагеря и начали спешно
засовывать вещи в седельные сумы.
- Объясню позже.
Поскольку Дел сочла, что я собирался недостаточно быстро, она
выпрямилась и уставилась на меня прямым, яростным взглядом.
- На Юге ты считал, что я должна выполнять все твои требования, не
задавая вопросов, потому что ты знал страну лучше, чем я. Теперь мы на
Севере. Ты согласен поменяться ролями?
Возразить было нечего. Я угрюмо кивнул и пошел седлать лошадей.
По крайней мере я попытался их оседлать. Жеребец, от рождения упрямая
скотина, решил, что на сегодня он свое отработал и ему пора отдыхать. Я не
мог его за это винить: как и я, он поел, попил, расслабился и решил
придаться размышлениям - о чем там лошади размышляют, когда им нечего
делать. И тут появляюсь я с седлом.
Я думал только о беспокойстве Дел и о том, какую угрозу представляет
собой пробудившееся кольцо локи, и не собирался препираться с жеребцом,
хотя судя по его виду, он решил, что пора поставить меня на место.
- Тигр, ты готов?
Я набросил на спину жеребца потник и одеяло. Гнедой шарахнулся,
тряпки тут же съехали на бок. Я поймал их, ловко избежав удара лошадиной
морды, схватил седло и кинул на них сверху. Жеребец, сведущий в подобного
рода танцах, попытался скинуть уползавшее седло. Я ухватился за луку и
придержал седло, уклонившись от удара копытом.
- Подожди, - взмолился я - жеребцу, а не Дел. Ей было не до болтовни.
Гнедой танцевал, фыркал, бил меня мордой под локоть и толкался изо
всех своих лошадиных сил.
- Тигр! - тревожно и нетерпеливо.
- Дел, я иду, - я выругался, пихнул гнедого локтем под ребра и
отскочил. А потом повторил прием, когда его голова повернулась, чтобы
предпринять соответствующие меры.
Нос и локоть соприкоснулись. Локоть оказался крепче.
- Это не шутка, Тигр.
- Конечно, конечно не шутка, - со злобным удовлетворением, я затянул
подпруги и застегнул пряжки, а потом повернулся, чтобы надеть на гнедого
уздечку, - но время от времени с ним приходится серьезно выяснять
отношения.
Ее голос звучал настойчиво и нетерпеливо.
- Выяснишь отношения в другой раз.
Копыто опустилось мне на ногу. Я носил сандалии, так что получилось
чувствительно.
- Ты сын... - но я заткнулся, увидев, что гребень холма охватило
пламя. - В аиды, а это еще что?
- Локи идут за нами, - мрачно сказала Дел. - Им не хватило ожерелья.
Покрытый огнем камень скатился с гребня, оставляя за собой дорожку
пламени.
- Аиды... - начал я, но не закончил. Крапчатый мерин Дел решил
оборвать повод и спасаться бегством.
Мощным рывком он вырвал из земли деревце, к которому был привязан и,
не обращая внимания на дополнительный груз, в ужасе пролетел мимо моего
жеребца и унесся в горы.
Гнедой всегда испытывал слабость к скачкам и решил, что нашел
достойного противника. Я бы его не удержал, если бы не сообразил поднять с
земли одеяло Дел и накинуть ему на голову.
Обнаружив, что мир погрузился во тьму, жеребец застыл на полпрыжка и
захрапел, покрываясь пеной и дрожа мелкой дрожью.
- Подожди еще немного, - попросил я его и вскочил в седло. - Дел,
если ты собираешься ехать, поторопись.
Дел подбежала, таща седельную суму. Она передала суму мне наверх без
панической спешки, но жеребец, почувствовав, как что-то неприятно
прижалось к его плечу, когда я перекинул суму через седло перед собой,
шарахнулся в сторону. Одеяло слетело с его головы и в выпуклых глазах
загорелись пылающие камни.
Я выругался, запутавшись в поводе и завязках сумки, рассортировал их
и повернул гнедого мордой к Дел. Холм, возвышавшийся позади нее, был
покрыт неземными венцами пламени.
- Сейчас он рванет, - предупредил я. - Приготовься прыгнуть... мне за
спину. Я поддержу.
Жеребец сражался со мной, я с жеребцом, Дел ждала на земле. Я
развернул гнедого раз, потом другой, не позволяя броситься вперед, а
затем, отпустив, перекинул повод в одну руку, а вторую протянул Дел.
Она ухватилась, оттолкнулась, подтянулась. Я сжал ее запястье и на
скачке подтянул вверх. Дел перекинула ногу через круп, сжав коленями спину
жеребца, и обхватила меня руками.
Я закричал и жеребец помчался.
Мельком взглянув назад, я увидел, как плавившиеся камни ручейками
стекали с вершины холма. С тревожной аккуратностью ручейки текли прямо к
остаткам нашего лагеря.
Дел прижалась к моей спине.
- Не останавливайся, Тигр. Даже не думай останавливаться.
А я и не думал, потому что знал, что все равно не смогу: жеребец
закусил удила.

В моей жизни бывали минуты и поприятнее. С каждым скачком жеребец -
мчавшийся через, над и вокруг холмов, которые я едва замечал - горбился и
подпрыгивал, наклоняя голову и этим давая понять, что он не прочь сбросить
всадников. Единственное, что мешало ему засунуть голову между ног и
заняться нами всерьез это местность. Он видел не лучше чем мы и, хвала
валхайлу, ему не хотелось предпринимать что-то рискованное в темноте. Но
легче мне от этого не становилось, потому что при каждом скачке и прыжке я
взлетал над седлом (не самое приятное ощущение) или падал на него, набивая
синяки на бедрах, ягодицах и других, более нежных частях моего тела.
Аиды, мне еще повезет, если я сохраню дар речи, когда все это
закончится, не говоря уже о легко ранимой мужественности. Дел прижалась ко
мне и цеплялась руками за все, до чего могла дотянуться. Для нее поездка
была еще более рискованной: у нее не было стремян, повода, седла -
чего-то, что даже отдаленно напоминало бы сидение - ей приходилось
подпрыгивать вверх и вниз на лошадином крупе. Шерсть у гнедого скользкая,
а на Дел был шелковый бурнус. Я знал, что каждый прыжок жеребца мог
оказаться для нее последним.
- Не останавливайся! - повторила Дел. - Ни за что не останавливайся!
- Аиды, баска, я просто не могу позволить ему бежать дальше. Он везет
нас на себе и может переломать ноги, ребра или мы... - я замолчал,
выругался и попытался перевести дыхание после того, как седло врезало мне
по нижней части.
Дел прижалась ко мне сильнее.
- Если локи поймают нас, сломать себе шею будет нашей мечтой. Не
останавливайся, Тигр. Еще нельзя.
На текущий момент за нас все решал жеребец. Трензель был надежно
зажат в больших, крепких зубах, и пока я тщетно пытался выдернуть его в
нежные, беззубые части рта, лошадью я не управлял. Все что я мог, это
стараться выискать дорогу поровнее.
Мы мчались вниз, на Юг. Может быть жеребец это понял и решил
вернуться домой. Мне в голову даже пришла мысль, что я мог тихонько
поощрять его бег всю дорогу через Границу, но с моей стороны это было бы
нечестно (по отношению к жеребцу. И Дел, конечно, будет жаловаться, но
здоровье жеребца было для меня важнее).
А потом гнедой резко поменял направление, повернув на запад. Он
мчался уже не напрямую домой, а наискосок, через низины, которые Дел
называла предгорьем. Гнедой бежал медленнее, тяжело дыша, едва справляясь
с вероломными спусками и подъемами. Я воспользовался возможностью и вырвав
трензель из зубов, начал диктовать свою волю, которая подразумевала
срочную остановку.
- Тигр...
- Я не хочу убивать его, Дел. Чем бы ни были эти локи, я договорюсь с
ними, если придется... но жеребец должен отдохнуть.
- Я только хотела...
- Позже, - я сказал это резче, чем собирался, слишком занятый
жеребцом, чтобы следить за голосом. Я почувствовал, как Дел напряглась, но
не мог тратить время на умиротворение затронутых чувств.
- Полегче, старик... успокаивайся... передохни немного, ладно? Ну
давай... спокойнее... давай опустим все четыре ноги на землю... я думаю,
они нам еще понадобятся.
Гнедой замедлил бег, тяжело раздувая бока. В слабом свете луны я
видел потеки пены на его шее и плечах. Я мрачно покачал головой: гнедой
был мне слишком дорог, чтобы позволить ему сгореть в бессмысленной скачке.
Дел соскочила, как только жеребец перешел на шаг. Я водил его по
кругу и смотрел на застывшую под дождем лунных лучей Дел. В ее руках сияла
Бореал.
- Ты собираешься зарезать меня или жеребца?
- Не угадал, - обрадовала она меня, - пока оба можете жить, - лицо
Дел окаменело. - Я пыталась попросить тебя остановиться... мне нужно
кое-что сделать.
Я невежливо фыркнул.
- Сразиться с невидимками?
- Нет еще, - холодно сказала она. - Сначала я попробую кое-что
другое.
Я водил жеребца вокруг нее.
- Делай что хочешь, баска, мне нужно отшагать лошадь.
- Для этого дела ты мне не понадобишься, - заявление по существу. -
Ритуал требует того, чего ты не можешь предложить, поскольку ты по-Южному
несведущ в таких вещах и не имеешь даже своего меча, - лучистый свет
отразился от покрытого рунами клинка. - Прости мою грубость, Тигр, но ты
не тот человек, которому благоволят боги. Они предпочитают верующих, а не
скептиков.
- У меня есть причина быть скептиком, - я остановил жеребца, соскочил
с него, расстегнул пряжки и начал снимать упряжь. Закончив, я проверил
ноги и копыта гнедого. - Как я уже говорил, религия это опора. Ею
увлекаются люди, которые не хотят сами за себя отвечать и их постоянно
унижают те, кто не может не диктовать свою волю другим, - я взял себя в
руки, когда жеребец положил голову мне на плечо и начал яростно тереться,
вытирая пот о бурнус. Ткань скоро намокла. - Аиды, Дел... ты думаешь, я не
пытался молить богов, когда был рабом у Салсет? Ты думаешь, я не просил их
дать мне свободу?
- И тебе ее дали, Тигр.
- Ее дали не призывы к капризным богам. Я добыл ее сам.
Дел вздохнула, пожала плечами и покачала головой.
- Сейчас нам не до споров, но я хочу, чтобы ты знал: чему бы ты не
научился на Юге, на Севере все по-другому. Ты можешь столкнуться с силами,
которые тебе не мерещились даже на пьяную голову. Здесь, Тигр, ты увидишь
то, что считаешь невозможным. Все это может принести смерть.
- Ну да. Как эти твари локи.
Дел покачала головой.
- Ты забыл, чем едва не кончил? Забыл, как локи пытались забрать
тебя?
- Я ничего не забыл, - процедил я. - Я не знаю точно, что там
происходило, но я уверен, что это не имело ничего общего с живыми
существами. Я почувствовал колдовство.
Она вздохнула.
- Позаботься о лошади, Тигр, а я позабочусь о нашем будущем.
Я успокаивал и водил жеребца, пока он остывал в ночной прохладе.
Накрыв его одеялом, я шагал кругами, из последних сил уворачиваясь от
игривых толчков головой, которые могли сбить меня с ног. Сил у жеребца
оставалось еще немало и он не мог отказаться от привычки устраивать мелкие
пакости, чтобы отравить мне жизнь.
Дел отошла от нас, залезла на невысокий, покрытый травой холмик и
застыла на остром гребне. Отражая лунные лучи, сияло серебро Бореал.
Позже, когда я заворачивал на очередной круг тащившегося за мной жеребца,
я увидел как Дел медленно вонзает меч в землю и опускается на колени.
Тихо и нежно Дел начала петь.
Я слышал это пение раньше, в гостинице Харкихала. Все повторялось:
медленно, бусинка за бусинкой, капелька за капелькой, из клинка вытекало
сияние, наполняя вершину холма жемчужно-розовым светом.
Капли бежали вверх по мечу, а не вниз. Наполняли руны, скользили по
острым краям клинка, тянулись, чтобы приласкать рукоять и крестовину -
изогнутую, пульсирующую, меняющую форму.
Что-то дернулось в груди и я жадно вдохнул. Я снова подумал о круге
из камней под названием кольцо локи, где ожила трава и попыталась
поглотить человека. От воспоминаний меня затрясло и тут же нахлынула
ярость. Собравшись с силами, я взял себя в руки. Я знал, что это Северное
колдовство, не больше. Я столкнулся не с необузданной, свободной стихией.
Этой силой кто-то управлял, мужчина или женщина. Человек, который питал
силу и контролировал ее.
Я посмотрел на поющую Дел. А в чем, задумался я, разница? Здесь был
меч, который оживляли песня и женщина, там я коснулся камня, вошел в круг
и меня чуть не сожрали.
Была ли разница между кругом и мечом?
Я тревожно взглянул на Дел - на фоне сияющего меча она была темным
силуэтом. Дел тихо напевала свою нежную песню. Не прилагая заметных
усилий, она вызывала к жизни меч и призывала силу.
Силу. Как она и говорила.
- Аиды, - вслух проворчал я, - что я здесь забыл?
Жеребец заржал, подошел ко мне и легонько толкнул меня в плечо. Я
повел его на очередной круг.

Дел спустилась с холма через несколько минут. Жеребец успел высохнуть
и успокоиться. Я привязал его к деревцу и он мирно жевал траву. Гнедого,
кажется, не волновало, что его лошадиный партнер пропал. Может в глубине
души он этому даже радовался: глупый мерин долго лез с любовными
приставаниями к жеребцу, который не отвечал крапчатому взаимностью.
Ответить он мог укусом или пинком, и я был вынужден применять силу, чтобы
гнедой окончательно не изуродовал мерина.
- Как жеребец?
- Нормально. Утром он может быть несколько уставшим, но в общем
волноваться не о чем, - я поднял голову и посмотрел на нее. - Я не разжег
костер, потому что не знал, останемся мы здесь или придется снова бежать.
Она вздохнула и опустилась на корточки.
- Нет, пока не придется. Может быть позже.
- Тогда утром мы можем вернуться и подобрать оставшиеся вещи.
- Нет, - она покачала головой, - слишком велик риск, да и собирать
там уже нечего. Они не оставили ничего, что стоило бы спасать. Локи...
уничтожают все.
Я вздохнул.
- Я бы не назвал горящие камни и иллюзии страшной угрозой, - я пожал
плечами, поигрывая шнурком с когтями. - От такой ерунды всегда можно
сбежать.
- Иллюзии?
- То, что я чувствовал, - ответил я. - Ты же понимаешь - то, что мы
видели, не могло быть реальностью.
Дел отобрала у меня флягу и сделала глоток.
- Ты дурак, - любезно сообщила она, когда оторвалась от горлышка. -
Сколько раз ты предупреждал меня об опасностях Юга, говоря, что я не
должна доверять тому, чего не знаю, чтобы не делать из себя мишень, - она
посмотрела мне в глаза, когда передавала флягу. - Я предупреждаю тебя о
том же здесь, на Севере, у себя дома, а ты не веришь мне и не веришь в
существование опасности, - Дел подняла голову. - Интересно почему? Потому
что я женщина?
Я развалился на одеяле, плюхнул на грудь флягу и уставился в усеянное
звездами небо.
- Почему всегда и все ты сводишь к вопросу пола, Дел? Я признаю, что
на Юга женщины менее уважаемы, чем мужчины. Я признаю это. Но неужели мы
должны винить во всем, что происходит в этом мире различие наших тел?
Аиды, баска, есть и другие проблемы.
- Тогда может быть ты послушаешь меня, а я расскажу тебе об этих
проблемах?
Я покачал головой и посмотрел на Дел. Она не шутила.
- Например горящие камни и иллюзии.
- Это не иллюзии, - отрезала она. - То, что ты видел, происходило на
самом деле. Локи могущественны и упорны. Они следуют неведомыми никому
путями. Использование травы и земли, чтобы захватить тебя - это одна из
многих граней их силы. Для них это игра, Тигр. Они любят так забавляться.
Я глубокомысленно кивнул, чтобы не расстраивать ее.
- Так ты говоришь, что они реальные существа, эти локи. Значит они не
просто представление чьей-то колдовской силы?
- Они духи, демоны... называй как хочешь. Они ЗЛЫ, Тигр, и
единственная их цель - привести смертных к смерти... или безумию. Иногда
последнее предшествует первому.
- Зачем?
- Зачем? - она застыла, уставившись на меня. Она долго не сводила с
меня глаз, откровенно сбитая с толку. - Зачем?
- Да. Зачем? - я пожал плечами. - Должна же быть причина.
- А демонам нужна причина?
Я развел руками.
- Как раз этого я никогда не понимал. Существует множество историй о
том, как злые духи принимают человеческий облик, чтобы одурачить смертных,
но никого не интересовало, а зачем это им? Кажется, что эти существа
появляются совсем без всякой причины... а это заставляет задуматься, может
они просто обрывки рассказа сказочника, которые каким-то образом избежали
магического слова "конец", - я улыбнулся. - Раньше ты называла меня
скептиком. Ну, не буду это отрицать. Кажется я верю в злых демонов не
больше, чем в твоих Северных богов.
Дел чуть не раскрыла рот от изумления.
- Тигр, но ведь ты сам был там. Это тебя чуть не забрали локи! Как ты
можешь быть таким глупым?
Я вспомнил, что чувствовал, когда меня пригвоздили к земле, но
признать все это реальностью не мог. Если хотите, называйте такой подход
спасением в неведении, но я был убежден, что пока я отказываюсь верить в
локи, они не будут иметь надо мной силу.
- Я не глупый. Я из тех, кого не удивить трюками и иллюзиями, - я
вздохнул, когда она недоверчиво покачала головой. - Ты никогда не
останавливалась и не задумывалась, что наша неспособность объяснить что-то
не означает, что этому явлению нет объяснения? И причина, вызывающая его,
не обязательно магия, боги или злые силы? - я похлопал по фляге. - Я не
знаю, откуда берется вино, баска, но думаю, что его появлению есть
разумное объяснение. И хотя я не знаю, из чего его сделали, я не валю все
на магию.
Она заговорила необычным тоном:
- Вино делают из винограда, Тигр. Ты этого не знал?
Я пожал плечами - она меня этим не задела.
- Я многого не знаю, Дел. Называй меня невежественным, глупым,
безмозглым... но я считаю, что главное - знать вещи поважнее, например как
выжить.
- Да, - согласилась она, - и это знание очень тебе поможет, если ты
столкнешься с пробудившимися локи, - она вздохнула и села на землю. - Я
клянусь, Тигр, локи настоящие. И клянусь, что они опасны.
- И ты бросила ожерелье твоей матери в круг камней, чтобы успокоить
локи, а потом, через твой меч, спела что-то богам, - я кивнул. - Звучит
очень разумно.
- Это ожерелье из крови, вытекшей из сердца леса, Тигр... Это кровь,
которая течет из раненого дерева и застывает. Сердце дерева полно силы.
Мужчина или женщина, которые владеют камнем из этой крови, разделяют его
силу. Лес защищает их. Я отдала ожерелье локи, чтобы откупиться. Думаю, и
тебе приходилось делать такое.
Я ухмыльнулся.
- Может ожерелья хватит, - добавила она, - а может нет. У локи нет
чести и я умоляла богов встать на нашу сторону, уговорить локи вернуться в
их круг.
Я нахмурился и пожевал нижнюю губу.
- На Юге круг символизирует силу. Вот почему для танца мечей всегда
рисуют круг.
- В круге и есть сила. В линии, которая не знает ни начала, ни конца.
Это жизнь, Тигр... круг - воплощение жизни, - Дел легла на спину как и я,
положив ногу на ногу и сцепив пальцы на плоском животе. - Я всегда считала
неестественным, что танец мечей, который часто несет смерть, танцуют в
круге.
- Потому что когда один умирает, другой остается жить, - объяснил я.
- А вообще-то не знаю, баска... Я никогда не задумывался об этом, - я
перекатился на бок, потянулся к ней и сжал пальцами ее запястье. - А вот
то, о чем я сейчас думаю, может доставить удовольствие нам обоим.
Запястье осталось безвольным.
- Не так близко к локи.
Я окоченел.
- Что?
Она покачала головой и серьезно посмотрела на меня.
- Локи летят на сильные переживания как мухи на тухлое мясо. Связь
мужчины и женщины вызывает самые сильные эмоции... Всем известно, что
мужчина и женщина в соединении привлекают к себе локи. Они сами приглашают
локи взять над ними верх, - Дел покачала головой. - Лучше не рисковать.
Я вспомнил, как тянуло меня войти в землю словно она была женщиной.
Локи? Нет. Я отбросил эту мысль: как могло проявление зла влиять на
простой человеческий порыв?
- Ты хочешь сказать, что мы не можем...
- Не сегодня, - отрезала она. - Не раньше, чем через неделю.
- Неделю...
- Локи любят лежать с мужчиной и женщиной, - объяснила Дел, - из-за
переживаний, которые могут разделить до того, как вселиться в людей.
Обычно локи сами подталкивают жертву к этому. В такие моменты легче всего
взять под контроль человеческое тело.
- Я бы тоже сейчас не отказался взять под контроль человеческое тело,
- я посмотрел на нее. - Аиды, Дел, ты человек и я человек, насколько я
могу судить, и вокруг нет никаких локи. Почему бы нам просто не забыть о
них и не подумать о нас?
- Я и думаю о нас, Тигр, - она говорила мягко и терпеливо, так
успокаивают ребенка. - Мы должны потерпеть, чтобы остаться в живых... и в
своем уме. И когда придет время, мы опять получим удовольствие, разделив
постель, не мучаясь мыслями о локи.
Я встал, прижимая к себе флягу.
- Аиды, женщина, у тебя песчаная болезнь.
Дел приподнялась на локте.
- Куда ты идешь?
- Посижу с жеребцом. Думаю, с ним будет веселее.
- С ним или с локи.
- Локи, шмоки, - проворчал я. - Сейчас я обрадуюсь кому угодно. Даже
жаждущей любви локи женского пола... по крайней мере я что-то от этого
получу.
- Может быть, это будет последнее, что ты получишь, Тигр.
Я говорил тихо и думал, что она не услышит мои слова.
- Да ну... а это интересный способ умереть. Если конечно придется
умереть.
- Придется, - рявкнула Дел. - Именно так поступают локи.
- Отлично, - вздохнул я. Я остановился, похлопал жеребца, сел на
землю и отпихнул любопытный нос, ткнувшийся в мою флягу. - Ну старик, а ты
мне что скажешь?
Дел невоспитанно расхохоталась.

Я проснулся на рассвете, потому что замерз. Нет, не замерз -
окоченел. Каким-то образом ночью Дел стащила с меня одеяло и теперь спала,
закутавшись и в свое, и в мое. Воровство такого рода не было для меня в
новинку, я даже успел к нему привыкнуть, но легче от этого не становилось.
Обычно я просто возвращал себе похищенное и снова засыпал, однако на этот
раз восходящее солнце меня остановило.
Не в прямом, конечно, смысле остановило, но я никак не мог
отвернуться от него даже ради возвращения украденной собственности.
Восхождением солнца на небосвод стило полюбоваться, и я любовался.
Замерзая, дрожа от утренней прохлады, я смотрел, как сияющий диск
поднимается из-за горизонта и наполняет мир светом.
И каким был этот мир... Холмы, низины и склоны, высокие и низкие,
пологие и крутые, покрытые ковром травы. На Юге преобладают коричневые,
золотые и оранжевые цвета. Север полон голубого, серого и лилового с
вкраплениями серебра и золота. Дел и я, благодаря жеребцу, оказались на
дне колыбели, покрытой складками зеленого бархата, сияющего в утреннем
свете. На наших Южных шелках на несколько секунд загорелись капли Северной
росы и засверкали как драгоценности.
Я видел росу один или два раза в пограничных землях около Харкихала.
Но я говорил правду: мой опыт жизни на Севере не шел дальше границы города
или нескольких миль за ней. Моим миром была Пенджа с ее поселениями,
оазисами, городами-государствами, огороженными стенами, сложенными из того
же песка, что родил меня. Сидеть и смотреть, как солнце карабкается в небо
над Северными горами было по крайней мере странно.
И неуютно.
Я взглянул на Дел. Она лежала, закрутившись в два одеяла из козьего
пуха. Узких одеял не хватало, чтобы прикрыть голову и ноги. Светлые волосы
Дел рассыпались в беспорядке, скрывая большую часть ее лица, но я видел
косой разрез бровей над закрытыми глазами. В уголках век остались тонкие
следы солнечных лучиков. На Юге женщины носят вуали не только из
скромности, но и из желания спасти от солнца лицо. Дел, свободная и
гордая, подвергала себя тем же мукам, что и Южные мужчины, и страдала от
этого побольше любого из нас. Яростное Южное солнце сжигало Северную кожу.
Но все перевернулось. Все изменилось. Мы поменялись местами, Дел и я.
И теперь я страдал, дрожа от холода.
Я встал, тихонько выругался, потрещал занемевшими суставами и
потянулся. Профессиональная болезнь любого танцора меча - кости терпят,
пока по ним бьют, но рано или поздно терпению приходит конец и организм
начинает протестовать. Никогда еще я не ощущал такой скованности и впервые
понял, что это приближение старости.
Я нахмурился, глядя вниз, на спящую Дел, потом наклонился, чтобы
дотянуться до перевязи и меча...
И хорошо, что я это сделал - по долине пронеслось эхо леденящего
кровь крика и шумная группа всадников перевалила через гребень ближайшего
холма.
Они приближались, чтобы убить. Вынув из ножен мечи.
Утро начиналось жутковато. Я и Дел (она просыпается быстро, хвала
валхайлу, когда на карту ставятся наши жизни) встали спина к спине, мечи
наготове, ноги расставлены, острия клинков дразнят воздух, и тщетно
пытались понять, что происходит и почему. Мы стояли на земле, противники
имели численное преимущество - четверо против двоих - но мы сражались и в
худшем соотношении и побеждали. И в худших условиях тоже.
Всадники атаковали нас не сразу. Они приближались, завывая,
развевались Южные шелка и сверкали медные украшения. Солнечные лучи играли
на стали клинков. Атакующие окружили нас, зажимая в живое кольцо конской
плоти, потом придержали лошадей и остановились.
Темные Южные лица. Черные волосы, карие глаза, белые зубы - множество
белых зубов. Южане усмехались сверху, сидя на фыркающих лошадях, явно
довольные собой.
Борджуни, самые настоящие, без зачатков совести. Почему они
направились к Северу от Границы я не знал, но чувствовал, что они нам об
этом еще расскажут.
Аиды, сказал я себе, они хотят сначала поиграть с нами.
Дел начала дрожать. Я чувствовал, что это не страх, а переживания
гораздо более сильные.
- Это они, - прошептала Дел, - точно они... Я помню их лица.
Мы могли выиграть этот бой только перехватив у них инициативу, а если
Дел собралась кинуться на них сломя голову, наши шансы резко падали.
- Баска, подожди, - предупредил я. - Имей терпение. Я обещаю, ты еще
отыграешься.
- Тигр...
- Просто подожди, - но я ждать не стал. Дружески улыбаясь, я поднял
лицо к Южным падальщикам. - Из Харкихала? - небрежно поинтересовался я. -
Охотитесь за кем-то?
Один из них кивнул. У него был приплюснутый нос и шрам через щеку.
- Женщина убила нашего друга.
- В круге или из-за угла?
Он повернул голову и сплюнул.
Я кивнул и спокойно заключил:
- В круге. Застряло у тебя в глотке, не так ли? Не можешь пережить,
что женщина справилась с мужчиной? Что женщина победила твоего друга?
- Тигр...
- Подожди, Дел. Сейчас разговаривают мужчины с Юга.
Я почувствовал, как Дел напряглась, но она промолчала. Я улыбнулся
оратору с разбитым носом.
- Ну? А вы здесь по делу? Или ищите развлечений?
Четверо мужчин переглянулись.
- Ближе к делу, - предложил я. - Вас послал Аджани?
Вождь борджуни со шрамом снова сплюнул.
- Не стоит Аджани беспокоиться из-за такого козьего отродья как ты.
Мы сами позаботимся о тебе.
- Подумайте еще разок, - предложил я. - Поблагодарит ли вас Аджани за
то, что вы украли у него бой с Песчаным Тигром?
На это раз они переглядывались подольше и взгляды были испуганные.
Все четверо начали хмуриться. Я использовал единственное подходящее оружие
- затронул гордость борджуни.
Я кивнул в направлении Дел.
- Ваш друг и эта женщина красиво танцевали в круге. Он показал себя
достойным бойцом и весь Харкихал подтвердит это. Эта женщина - танцор
меча, как и я. Наши танцы всегда красивы.
Южанам это пришлось не по вкусу. Темные лица помрачнели. Лошади
беспокойно переступали, звеня украшениями.
- Разве Аджани не честный человек? - продолжил я (Дел яростно
выдохнула). - Разве он не любит честный бой?
Я знал, что пока мы разговариваем, они не нападут. Я хотел застать их
врасплох, чтобы уровнять шансы.
- Я слышал, что Аджани ценит мужество, независимо от того, кто его
проявляет.
Южане не могли не согласиться. Люди легко покупаются на лесть.
Они нахмурились сильнее, вождь пробормотал что-то остальным и
заставил свою лошадь сделать шаг вперед.
- Аджани честен. Аджани полон мужества. Ничто не доставляет Аджани
такого наслаждения, как красивый бой.
- Даже если это бой между мужчиной и женщиной?
Он посмотрел на Дел.
- Аджани не сражается с женщинами.
- Нет... Он только крадет их, - я улыбнулся, старательно наступая Дел
на ногу. - Это достойно Аджани.
- Сегодня у Аджани достоинства не больше, чем шесть лет назад, -
бросила Дел, - и у вас тоже, - она сделала шаг вперед и посмотрела на Южан
поверх клинка. - Не помните девчонку, которая убежала от вас почти шесть
лет назад? Невинную Северную баску, которую Аджани взял себе, а потом
упустил, потому что стал самонадеян, считая, что запугал ее?
Они ничего не ответили, разглядывая Дел. По их лицам я понял, что они
начали вспоминать.
- Вы должны помнить, - ее голос дрожал от ярости. - Вы дрались из-за
меня, все вы, когда остальные были уже мертвы, пока Аджани не остановил
вас и не взял меня себе, - Дел повернулась, чтобы сплюнуть - на Юге это
воспринималось как тяжелое оскорбление. - Я здесь из-за вас. Из-за вас ваш
друг мертв. И не вините в его смерти и в вашей никого, кроме себя.
За пять лет девочка становится женщиной, она сильно меняется. Дел
тоже изменилась, но не так, как это происходит со всеми, и вынудила ее к
этому трагедия. Отчаяние заставило Дел бороться. И еще ярость и ненависть.
И нестираемые воспоминания.
Теперь прошлое снова стояло у нее перед глазами, все чувства легко
читались на ее лице. Их лица тоже изменились: они вспомнили.
Годы больше не отделяли от них день убийства.
- Где Аджани? - мягко спросила Дел. - Мне нужен только он. Вы для
меня - козье дерьмо.
Их лица потемнели, глаза вспыхнули, Южные оскорбления сорвались с их
губ. Но они ей ничего не ответили, что меня удивило, и Дел начала петь.
Нежная, мягкая песня, полная смысла. Я слышал ее раньше, во сне и
наяву, и знал, что она означала. Песня смерти, песня жизни, обещание
начала и конца одновременно для тех, кто стоял перед женщиной.
Дел пела, а они пошли вперед, чего она и дожидалась. Но они двигались
медленно. Слишком медленно. Бореал ожила в руках Дел и было уже слишком
поздно для мужчин с обычными мечами. Для мужчин с обычной ненавистью.
Слишком поздно для мужчин, которые никогда не сталкивались с яватмой.
Слишком поздно даже для меня. Потому что Дел и ее меч зажгли всю
долину и разрезали воздух, призывая яростную баньши-бурю из смертоносных
Северных высот, где вечно правит зима.
...холод...
- Нет, Дел, - пытался объяснить я, - я не враг.
Но даже если она услышала меня, даже если она узнала меня, она этого
не показала. Ее миром стала Бореал.

Моим миром стала боль. Боль и скованность, и огонь в костях,
пробегавший через все мои суставы и каждый мускул и даже застывшую плоть.
Воздух был раскален, а я дрожал, трясся, зубы стучали так, что прокусили
нижнюю губу, но мне было все равно, хотя кровь заливала рот, стекала по
подбородку, капала на шею... Она была такой горячей, эта кровь... такой
горячей...
- Тигр...
Я дернулся, треснули кости, заскрипели зубы, по венам снова
заструилась кровь.
- Тигр, пожалуйста... Все кончилось. Больше ничего не случится, я
обещаю.
Знакомый голос. Знакомая рука у меня на лбу отбрасывает назад волосы,
вытирает пот, разглаживает глубокие морщины. Вторая рука касается моей
руки, потом обеих, массирует натянувшиеся сухожилия и замерзшую плоть.
Успокаивает, гладит, убирая спазмы, согревая окоченевшие пальцы,
сцепившиеся на рукояти меча Терона.
- Отпусти его, - попросила Дел. - Они мертвы. Он больше не нужен. Ты
можешь отпустить меч.
Нет еще.
- Тигр... - она помолчала и попробовала снова. - Это моя вина. Я
забыла... забыла обо всем, кроме того, что они сделали с моей родней, те
бандиты. Я видела смерти, насилие, издевательства, - она запнулась, но
продолжила. - Я думала о своих близких, о себе, о них... Я не подумала о
тебе.
Как же жарко...
- Тигр, я клянусь, я не хотела причинить тебе вред... не хотела, ты
же знаешь. Ты знаешь, что я никогда не использую Бореал против тебя...
намеренно.
Я поднял горящие веки.
- А мне все равно, убьешь ты меня намеренно или случайно. Результат
будет один.
Дел наклонилась и легко коснулась губами моего лба.
- Сулхайя, - сказала она, но не мне, а кому-то другому.
Волосы щекотали мне нос. Я дрожал с головы до ног, но наконец-то
выпустил из рук меч.
- Что, в аиды, произошло?
Дел вздохнула, выпрямилась и убрала волосы за уши.
- Я вызвала к жизни меч. Полностью. Я ничего не оставила, дала Бореал
полную свободу, возможность показать свою истинную силу, и она показала.
Она убила их и чуть не убила тебя.
- А почему так жарко?
- Не жарко. Ты замерз... в этом тоже сила яватмы.
- Замораживать людей?
- Использовать всю силу, которой она может распоряжаться, - черты
лица Дел заострились - она не разыгрывала переживание. - Я многое не могу
тебе рассказать о моем кровном клинке, эти тайны святы. Святы все части
ритуала и подготовки, они увеличивают силу меча. Бореал... особая. Ритуалы
были серьезными и трудными... каждый раз я могла ошибиться, сделать что-то
не так и умереть. Но я выдержала, и она не сломалась, а когда она напилась
крови, Бореал стала целой. Она пробудилась... - голос Дел сорвался. - Она
Северянка, моя яватма. Больше чем я, больше чем любой другой человек...
Она - сам Север, Тигр... и она может использовать любую грань своей силы
по моей просьбе.
- По твоей просьбе... - я не пытался двигаться, только разжал пальцы,
которые были по-прежнему судорожно сжаты, словно я не выпускал оружие, -
по твоей просьбе, баска...
- Да, конечно. Больше ни на чью просьбу она не отзовется.
- Но я знаю ее имя.
Дел кивнула.
- Это дает тебе власть над ней, но небольшую. Хотя никто, кроме тебя
не может до нее дотронуться, даже ты не знаешь ЕЕ, - Дел нахмурилась,
пытаясь подобрать слова. - Самое главное - знание. Знание определяет все,
Тигр.
- Я так и думал, - тыльной стороной ладони я провел по подбородку и
губам и почувствовал вкус крови. - Никогда не знакомь нас, баска. Я не
думаю, что мы когда-нибудь сойдемся, твой сердитый меч и я.
Дел смотрела на меня с тревогой.
- Сейчас, наверное, не время для этого... лучше бы отложить разговор,
но я не могу больше ждать... ты заслуживаешь большего за все, что сделал
для меня... и еще сделаешь, я надеюсь.
Странная, витиеватая речь. Совершенно непонятная. Я нахмурился.
- В чем дело?
Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и наконец решилась.
- Ты поедешь со мной?
Я прищурился.
- По-моему я и занимался чем-то вроде этого.
- Я имею в виду... поедешь ли ты со МНОЙ. Далеко на Север. К
высокогорьям и дальше... весь путь до крыши мира. Там очень холодно и
очень опасно.
- Уже здесь холодно и опасно, - я поскреб горевшее лицо. - Что, в
аиды, ты со мной сделала?
Дел отвела глаза.
- Я чуть не убила тебя. Так же как убила остальных.
Я попытался сесть, но тут же передумал и решил, что лучше еще
полежать - это будет просто счастьем. Я подавил стон и снова рухнул.
- Я еще одним куском?
- Да, но... - она замолчала.
Мне это "но" совсем не понравилось.
- "Но"? Ты сказала "но"? "Но" что, Дел?
- Жеребец убежал.
Я сел и сразу же пожалел, что сделал это. Посмотрел туда, где оставил
гнедого.
Дел оказалась права. Жеребца не было.
Борджуни тоже.
Ну, не совсем. Точнее борджуни не исчезли. Полностью не исчезли.
Куски от них остались. Не знаю, может они там были все, но Дел и Бореал
основательно потрудились, разрубая Южан на части. Я не собирался считать
конечности или пытаться сложить их с головами и телами - такая головоломка
заняла бы слишком много времени. Все части были заморожены и покрыты
сверкающим людом. Земля побелела от изморози, льдинки начинали таять под
солнечными лучами. Дел отвела меня или оттащила от частей и кусков. В
стороне они казались мне невысокими бугорками.
- А что случилось с их лошадьми?
- Убежали.
Я снова лег на спину, переваривая все, что увидел.
- Тигр... мне жаль, что так получилось с жеребцом.
А жалела ли она людей? Скорее нет. Но я был вынужден признать, что и
сам посочувствовать им не мог.
- Ты повторишь это еще раз после того, как мы несколько дней пройдем
пешком.
- Я знаю, он много значил для тебя...
- Он ходил по моим ногам, кусал пальцы, бил по голове, у меня полно
синяков и шрамов, - я пожал плечами. - Я прекрасно проживу без всего
этого.
- Но...
- Забудь, Дел. Его нет, по крайней мере сейчас. Кто поручится, что он
снова не появится? Так уже было.
Она кивнула, но радости на лице я не заметил.
- Ты должен ответить мне, Тигр. Мне нужно знать, прежде чем мы пойдем
дальше.
- Знать, пойду ли я с тобой на крышу мира?
- Да. Чтобы быть моим поручителем.
Я нахмурился.
- Зачем?
- Я предстану перед моими обвинителями и меня будут судить. Если у
меня будет поручитель - кто-то, кто выскажется в мою защиту - приговор
может быть смягчен. Особенно если поручитель будет таким известным, как
Песчаный Тигр...
- Брось, Дел. Лесть не твой стиль, и я не сомневаюсь, что на Севере
обо мне ничего не слышали, - я поморщился. - Почему все так затекло?
- Потому что ты чуть не окоченел, - нетерпеливо объяснила она. - Я
вызвала сильный ураган, баньши-бурю... Тигр, так ты поедешь?
- Сейчас я никуда не поеду.
- Тигр...
Я вздохнул.
- Да, да. Поеду. Если от этого ты станешь счастливее. Аиды, мне
больше заняться нечем.
- Ты нужен мне, Тигр.
Ее настойчивость меня насторожила. Я посмотрел на Дел повнимательнее.
- Я уже сказал, что поеду. Ты не только меня заморозила, но и себе
уши отморозила?
- Есть... тебе кое-что придется сделать.
Последнюю часть фразы она выговорила очень быстро, словно боялась,
что я мог отказаться от поездки, если бы она сказала это спокойно. Мне
хотелось спать и я не был расположен обсуждать куда, с кем и почему я
поеду.
Однако что-то беспокоило меня, а я научился прислушиваться к своим
ощущениям, особенно когда в дело была замешана Дел.
- Баска...
- Если я никого не привезу с собой, если никто не выскажется в мою
защиту, мои объяснения не помогут, - тихо сказала Дел, отведя взгляд. - Я
убила достойного и благородного человека. Человека, любимого каждым
учеником и учителем, независимо от положения. Я заслуживаю самого сурового
наказания... но я хочу жить, - горло сжимали спазмы и она торопливо
вздохнула. Наши взгляды встретились. - Разве плохо желать этого, Тигр?
Плохо просить о помощи?
Раньше они никогда не просила, и я понял, насколько все серьезно.
- Я поеду, - согласился я. - Я сделаю все, о чем ты попросишь. Но не
сейчас. Не сегодня. Позже, - я зевнул. - Хорошо, баска?
Она коснулась моего лба и откинула с него мокрые волосы.
- Сулхайя, Песчаный Тигр. Ты достойный соратник.
Я ухмыльнулся.
- Но я недостоин делить с тобой постель. По крайней мере пока вокруг
скрываются локи.
Дел вздохнула.
- Только неделю, Тигр. Неужели ты не можешь потерпеть?
- Неделя здесь, неделя там... и очень скоро ты дашь обет безбрачия и
все мои планы рухнут, - я прищурил один глаз. - Думаешь такого не может
случиться? Вспомни наше путешествие через Пенджу, когда мы разыскивали
Джамайла.
- Я нанимала проводника, а не любовника.
- И обещала переспать со мной ради того, чтобы я вошел с тобой в
круг, - парировал я, - после твоей схватки с песчаной болезнью. Я помню,
Дел, а если ты не помнишь... или говоришь, что не помнишь... Типично
по-женски, баска, пообещать себя за то, чтобы мужчина плясал под твою
дудку.
- И ты плясал неплохо, насколько я помню, - едва сдерживая смех,
сообщила она, - в круге.
Я открыл оба глаза.
- А сейчас? - спросил я. - Я опять пляшу под твою дудку, собираясь
сопровождать тебя? Ты этой песней зачаровала не только меч, но и меня?
Ее лицо побелело, а потом к нему прилила краска. От ярости.
- Я делаю то, что меня вынуждают делать, - рявкнула Дел, - и также,
согласно воле богов, живешь ты.
Я снова закрыл глаза.
- Я уже жалею о своем решении.
Дел вскочила и со словами:
- Жалей о чем хочешь, - быстро ушла.
Но уже через минуту она вернулась, положила мне под голову сложенное
одеяло, а вторым одеялом меня укутала.
В этом вся женщина: то ласкает, то угрожает.

- Тигр, - позвала она, - пора ехать.
Может быть, но я бы предпочел еще немного отдохнуть. Я не
пошевелился.
Дел потянула за край одеяла.
- Мы должны идти, - настаивала она. - Они уже оттаивают.
Я начал выпутываться из одеяла.
- Кто от... - я откинул одеяло, сел и сердито посмотрел на сияющее
солнце. В сторону борджуни я намеренно не поворачивался.
- Если ты голоден, мы можем поесть по дороге, - объявила Дел. - Я не
хочу здесь больше оставаться.
Что-то в ее голосе меня насторожило. Дел и раньше убивала, ей к этому
не привыкать, и будет убивать и дальше. Она привыкла к смерти как и
полагается танцору меча, не находя ни радости, ни удовлетворения, ни
ненормальной гордости в убийстве. Дел была лишена фантазии и действовала
как профессионал, не выставляя напоказ свои чувства. Но произнесенные ею
слова звучали странно. Что-то взволновало Дел до того, что ее голос
дрожал.
Я смотрел на своего талантливого собрата по мечу и видел испуганную
женщину.
- Дел, - я поднялся на колени, - баска, в чем дело?
Как только я начал двигаться, Дел шарахнулась от меня. Она согнулась,
сгорбилась, словно чувствуя свою уязвимость. Дел не лишена обычных
человеческих эмоций - я видел ее испуганной, разъяренной, довольной и
счастливой - но обычно она глубоко скрывает свои чувства из страха
раскрыть себя. Дел носит щит и нередко скрывается за ним даже от меня.
Теперь она снова прикрылась этим щитом. Дел была похожа на
привидение.
Она отошла еще дальше, когда я начал вставать. В ее руке сверкнула
Бореал.
- Нужно уходить отсюда, - повторила она.
- Аиды, Дел, в чем дело?
- В этом месте! - отчаянно закричала она и по долине пронеслось эхо.
- Это случилось здесь... здесь...
Она не могла продолжать, а когда я сделал шаг, чтобы дотронуться до
нее, повернулась ко мне спиной. Она торопливо прошла по траве, обходя
замерзших борджуни, и застыла в другом конце крошечной долины. Сжимая меч,
Дел упала на колени.
- Здесь, - повторила она. - Это было здесь.
Я едва слышал ее. Не желая беспокоить Дел, я подошел к ней медленно,
бесшумно, раздумывая, как же вывести ее из этого состояния. Дел себя не
контролировала.
Она покачивалась вперед-назад, сжимая обнаженный меч. Подносила
рукоять к губам, обхватив пальцами крестовину, прижимала к себе Бореал,
словно меч мог успокоить ее.
Что ж, раньше у него это получалось.
- Я не знала, - шептала Дел, - я не знала... я не узнала это место. Я
отошла в сторону и только тогда все поняла, - она жадно захватила воздух.
- Я даже представить не могла, что снова...
Я посмотрел на расщелины между пригорками. Краски в этом мире были
охряно-золотые и лиловые, солнечный свет золотил рожденную мечом изморозь
и подтаявшие льдинки. Такая симпатичная маленькая долинка для такой
неприятной истории.
- Я думаю, забыть было нетрудно, учитывая обстоятельства.
- Обстоятельства, - слабо отозвалась она. - А ты знаешь, какими были
эти обстоятельства?
Конкретно не знал. Дел никогда не рассказывала.
- Их было очень много, - заговорила она, - все закутанные в Южные
шелка... они орали, смеялись, подзадоривая нас бросить им вызов... - она
вздрогнула и еще сильнее сжала клинок. Дыхание со свистом вырывалось через
рукоять. - Мы не поняли их намерений и, как положено, оказали им
гостеприимство. Они приняли его, приняли и отплатили нам за нашу доброту,
не заботясь, кого убивают и как, - она крепко зажмурила глаза. - Детей они
убили сразу, не хотели с ними возиться... мужчин разрубили на части...
женщин оставили для себя и издевались над ними, пока не замучили до
смерти. Те, кого они не убили - не слишком молодые и не слишком старые -
предназначались для продажи в рабство.
- Дел...
- Нас осталось двое, Джамайл и я. Все были мертвы.
- Дел...
- За ним, как за мужчиной, следили. Но я женщина, и я принадлежала
Аджани. Он объявил меня своей и должен был сам беспокоиться, чтобы я не
сбежала, - она снова открыла глаза и уставилась в никуда. - Потом Аджани
расслабился, перестал следить за мной... и мне удалось бежать. Оставив им
брата.
- Баска...
- Я бросила его! - закричала она. - Ты видел, что с ним случилось,
что с ним сделали!
Это был крик не страха и боли, а ярости и осознания. Злой, задушенный
крик, который поднимался к причитанию от слепой ненависти к себе. Я и
представить не мог Дел в таком состоянии. Она уже ничего не видела и не
слышала.
И я понимал почему.
Я дотянулся до нее, схватил за плечи и поднял с земли. Я не взглянул
на Бореал, даже когда та с глухим звуком упала на дерн. Я крепко сжал Дел
и заставил ее посмотреть на меня.
- Не вини себя.
- Я бросила его...
- ...потому что была вынуждена. Потому что у тебя не было другого
выхода. Потому что только так ты могла помочь ему освободиться.
- Они увезли его на Юг...
- ...и продали его, что собирались сделать и с тобой, - мне хотелось
встряхнуть безвольное тело, но я только сжал ее руки. - Ради своей родни и
долга ты сделала больше, чем кто-либо, кого я встречал в своей жизни. Но у
всего есть конец, Дел... должен быть. Ты не можешь потрошить себя за это
вечно. Ты считаешь, что недостаточно страдала?
Ее голос был безжизненным.
- Джамайл страдал больше.
- Он такой, каким стал! - зашипел я. - Немой, кастрированный. Он уже
не тот мальчик, которого ты знала. Он уже не станет прежним... ты должна
понять это.
- Ему было десять...
- ...а тебе пятнадцать. Ты потеряла не меньше чем он, только кое-что
другое, - я прерывисто втянул воздух. - Баска, ты думаешь я так мало знаю?
Ты забыла, сколько ночей мы провели вместе? Я знаю все твои сны и грезы.
Она дрожала в моих руках.
- Он нужен мне, - прошептала она. - Мне нужен Аджани.
- Я знаю. Я знаю, Дел. Но ты уже приняла решение.
- Разве? - с горечью спросила она.
- Ну, мне показалось, что ты дала мне понять раньше... когда просила
меня быть твоим поручителем и выступить за тебя, убедить их, что ты должна
жить, - я отпустил ее. - Если теперь ты собираешься отправиться за
Аджани...
- Это нечестно, Тигр!
- Скажи мне что-нибудь поновее, - я наклонился, поднял Бореал - я уже
мог это сделать - и протянул ее Дел. - Нужно решать сейчас, баска. Если ты
собираешься отправиться за Аджани, лучше нам вернуться в Харкихал и
выяснить, где можно разыскать кого-то, кто расскажет нам о нем. Не
исключено, что Аджани сам услышит о нас, кажется у него есть преданные
люди.
- Мертвые люди, - ровно сказала Дел.
А сколько еще живых?
Дел пожала плечами.
- Десять, пятнадцать. Было около двадцати. Я не могла всех
пересчитать... временами я ничего не соображала, - она снова пожала
плечами, словно отгораживаясь от лишних воспоминаний. - Я убила пятерых,
но этого недостаточно. Я не успокоюсь, пока не убью Аджани.
- Решать тебе, Дел.
Она взглянула на меня, в тайне надеясь, что решение приму я.
- А что бы ты сделал, Тигр?
- Решать тебе, баска.
- У тебя нет своего мнения? У тебя же всегда есть правильное решение.
- Есть. Но я опасаюсь тебе о нем говорить, - я криво улыбнулся. -
Если ты последуешь моему совету, позже можешь прийти к выводу, что это
была не лучшая идея, и тогда в случившемся в первую очередь будешь винить
меня.
Она открыла рот, чтобы возразить, задумалась, потом закрыла рот и
угрюмо кивнула.
- Ты можешь отправиться на поиски Аджани, - продолжил я. - Ты можешь
выследить его, поймать и убить. Это ты и собираешься сделать. Но на такую
охоту может уйти больше двух месяцев... к тому времени ты станешь такой же
дичью, как и он.
Дел смотрела на меч.
- Или можешь вернуться домой, предстать перед судом, выслушать
приговор... а потом отправиться за Аджани.
- Если они позволят мне жить.
- Если они позволят жить нам обоим.
Она потрясенно уставилась на меня, а я улыбнулся.
- Ты привела меня сюда, Дел. Вместе дойдем и до конца.
- Но если они приговорят меня к смерти, а они могут это сделать по
праву...
- Праву, траву, - проворчал я. - Если у них хватит дури это сделать,
мы станцуем вдвоем против всех.
Дел долго не сводила с меня глаз, потом слабо улыбнулась, засмеялась
и кивнула.
- Да уж, это будет история на века.
- Беллину она, конечно, понравится, - я повернулся и направился
обратно к одеялам. - Давай собираться, баска. Нам еще долго идти,
независимо то того, какую дорогу мы выберем.
Солнечные лучи ливнем обрушивались на нас, высасывая из кожи
драгоценную влагу. Воздух был раскален так, что я не мог вдохнуть его. Еле
передвигая ноги, я хрипел и стонал, чувствуя, что мое тело - и внутри, и
снаружи - сплошной ожог. Я понимал, что если мы в ближайшее время не
найдем колодец, мы умрем, как того и хотели Ханджи, жестокое племя,
которое бросило нас в Пендже без лошадей, без воды, оставив нам только
оружие, потому что нас принесли в жертву солнцу - голодному божеству.
- Тигр?
Кожа сошла с тела Дел, обнажив сухожилия и мясо. Исчезла Северная
баска, ее сожгло Южное солнце. Пришла моя очередь.
- Тигр...
Я шарахнулся от ее прикосновения. Слишком больно. Она и с меня сорвет
остатки кожи.
- Тигр, остановись!
Я остановился, поморгал, осмотрелся. И вспомнил, что мы на Севере, а
Юг далеко... Мы шли не по пустыне.
Мягкий день и мягкий полдень, полный дождевой дымки и клоков тумана.
Воды вокруг столько, что можно утонуть. Из-за нее дорогу развезло, а на
мокрой траве ноги скользили. Каждый шаг давался с усилием.
И проклятьем в адрес жеребца, которого я лишился три дня назад.
Я не мог не признать, что привязался к парню. Мы бродили вместе семь
лет... и за эти годы успели договориться до дружеского вооруженного
перемирия. Жеребец был резким, сильным и жизнерадостным настолько же,
насколько подлым и хитрым. Но мы успели изучить наши привычки и
притерпеться друг к другу, особенно в сложных ситуациях.
Теперь я остался один.
Люди говорят, что лошади глупы. А я бы сказал, что лошади просто
позволяют людям верить в эту ложь, поскольку человеку приятно чувствовать
себя главой, когда он сидит в седле.
- Тигр, - позвала Дел, - с тобой все в порядке?
- Давай отдохнем, - пробормотал я и шлепнулся на землю. Я согнулся,
положив руки на колени, и попытался отдышаться. Голова была забита
тряпками, в глаза кто-то насыпал песок, а когда я прищурился, потекли
слезы.
- Воды? - тихо спросила Дел, потянувшись за флягой, висевшей у нее на
ремне, перекинутом через грудь.
Я покачал головой, кашлянул, мечтая, чтобы прошла головная боль,
снова кашлянул. Грудь сжимали тиски, дышать было больно.
Дел нахмурилась.
- Голова не кружится? Иногда такое бывает с людьми, когда они первый
раз попадают в горы.
- Не кружится... Ее будто камнями набили, - я чихнул и тут же пожалел
об этом. - Аиды, ужасно себя чувствую.
Дел нахмурилась сильнее.
- Чем тебя били?
- Да никто меня не бил, - я постучал по макушке суставами пальцев. -
Такое ощущение, что у меня камень вместо головы.
Она вздохнула, сочувственно наморщив лоб.
- По-моему ты замерз и простудился.
Замерз. Минуту назад, затерявшись в воспоминаниях, я страдал от зноя.
Я выпрямился, прислушиваясь к легким. Каждый раз, когда я пытался
вдохнуть или пошевелиться, глубоко в груди что-то всхлипывало.
- А что это такое?
Дел хлопнула глазами.
- Простуда? - она помолчала. - Ты не знаешь?
- Это болезнь?
- Не совсем болезнь, - Дел все еще не могла опомниться от моей
неосведомленности, отчего легче мне не становилось. - Неприятное
состояние... Ты правда никогда не слышал о простуде?
С бесконечным терпением я спросил:
- Как может человек замерзнуть и простудиться, если он живет в
раскаленной пустыне?
Дел пожала плечами.
- Бывает. Север, Юг - не имеет значения. Ты никогда раньше не болел?
- Дел помолчала. - Я имею в виду настоящие болезни, а не головную боль
после акиви. Этому я сама была свидетелем.
Я нахмурился и покачал головой.
- Несколько раз была лихорадка, а больше ничего, - я засопел и
почувствовал, как звук отдался внутри черепа. - Дел, простудиться - или
как там это называется - это как-то связано с мечом? С той бурей? - я
помрачнел. - Когда ты на меня налетела, мне было холодно как в аидах...
Это из-за тебя я заболел? - я сердито уставился на Дел. - Это твоя работа,
баска?
Она с вызовом подняла подбородок.
- Если бы ты надел теплую одежду, как я и говорила, и мех...
Я покачал головой.
- Они слишком тяжелые.
- Когда отморозишь себе гехетти, мне не жалуйся, - она раздраженно
показала на сверток у моих ног. - Не хочешь одеваться - пошли... мы теряем
время.
Я посмотрел туда, откуда мы пришли, и туда, куда должны были идти.
- Где мы, баска? Я уже заблудился.
- Все еще на Торговом Тракте. Нам еще долго идти, - она помолчала. -
А из-за тебя мы еле ползем.
- Мне жаль, - пробормотал я, хотя на самом деле жаль мне не было. Я
откашлялся и всмотрелся в клубящийся туман. - Здесь когда-нибудь бывает
сухо?
- Это дожди в середине зимы, - объяснила Дел, - погода будет только
ухудшаться пока мы не доберемся до нагорья. Там лежит снег.
Меня затрясло, когда порыв ветра приласкал кожу. Мокрый шелк прилип к
телу.
- Аиды, баска... хотел бы я, чтобы ты была Южанкой.
- А я нет, - выразительно отрезала она. - Я дорожу своей свободой.
Я вздохнул.
- Я только хотел сказать, что в этом случае сейчас мы шли бы туда,
где всегда тепло.
Дел скривила губы.
- Пройдем еще немного, Тигр. Где-нибудь у дороги найдем гостиницу.
Поедим, переоденемся в сухую - теплую - одежду и будем отдыхать до утра.
Я наклонился и поднял с земли свой сверток.
- Ненавижу дождь, - изрек я просто чтобы удостовериться, что Дел об
этом знает.
Дел, видимо, давно догадалась. Она повернулась ко мне спиной и
полезла на следующий холм.

Гостиницу мы так и не нашли. Зато нас нашел жуткий ливень с ураганным
ветром, который превратил меня в ходячее воплощение несчастья, обернутое
мокрым шелком. Я брел по слякоти, скользил по траве, кашлял, чихал и еле
волочил ноги, то взбираясь на холм, то слезая с него, опасаясь, что начну
жаловаться и дам Дел лишний повод для издевок. Все мое внимание было
сосредоточено на правильном выполнении следующего шага.
Прямо на острие меча.
Я смутно услышал, что Дел закричала мне остановиться, но не понял ее.
Или просто ее крики слились с шумом в моей груди, где что-то сопело,
гудело и ворчало с таким постоянством, что я стал слышать только
собственные хрипы, игнорируя все остальные звуки, включая любые крики,
которые могли меня о чем-то предупредить.
Моя реакция мне совсем не понравилась, но я слишком устал, чтобы
беспокоиться.
Я посмотрел вниз, на кончик меча. Он застыл около мокрого, обтянутого
шелком живота. И он дрожал, этот меч, потому что руки, которые держали
его, были маленькими, слабыми и неумелыми.
Мальчишке лет десять, не больше, подумал я.
- Стой, - решительно приказал он.
- Хорошо, - согласился я. - Уже стою.
- Не двигайся, - другой голос. Женский. Молодой. Тоже яростный и
непреклонный.
Я нахмурился, перевел взгляд с мальчика на девочку, которая стояла в
трех шагах позади него и держала белый боевой посох в позе защиты, хотя я
сомневался в ее умении пользоваться этим оружием. Обучение владению боевым
посохом занимает несколько лет даже для мужчины, а она, без сомнения, была
женщиной. Точнее девочкой.
Дел опустила седельные сумки. Руки ее свисали по бокам. Она не
пыталась вытащить меч или выбить из рук девочки посох.
Я прищурился, надеясь, что разойдется туман перед глазами. Дождь
прекратился, но день остался голубым и серым, с синими и стальными
пятнами.
За спинами девочки и мальчика стояла повозка. На полпути к дороге она
косо застыла на склоне холма. Старая пегая кобыла уныло ссутулилась меж
оглобель: шея опушена, голова между ног. Повозка, подумал я, была совсем
старой и ветхой. Одно заднее колесо, правое, валялось в грязи. Приподнять
повозку, чтобы починить ее, мог только очень сильный мужчина. Детям это
было не под силу. Ничем не могла им помочь и завернувшаяся в старое одеяло
женщина, выглянувшая из повозки. Женщина с тревогой и испугом смотрела на
Дел, меня и детей. Я понял, что это ее дети.
А у ребят смелые души, и удача на их стороне - и Дел, и я не
собирались причинять им вреда, а любой другой мог бы сразу убить их за
безрассудство. Легко. Не задумавшись.
Я вздохнул. Глубоко в груди что-то захрипело.
- Ничего плохого мы вам не сделаем, - пообещал я. - Мы путешествуем,
как и вы.
- Они так же говорили! - выкрикнула девочка. - Мы оказали им
гостеприимство, а они ограбили нас!
- Кто-нибудь ранен? - тихо спросил я.
- Только наша гордость, - неохотно выдавила женщина. - Мы слишком
легко верили людям, но мы получили урок и больше никому не доверяем.
Я показал рукой на повозку.
- Рано или поздно вам придется кому-то довериться. Не думаю, что
иначе вы сможете починить повозку.
- Мы сами все сделаем, - яростная, гордая молодая госпожа. Пятнадцать
или шестнадцать лет, подумал я. Блондинка, как Дел. Голубые глаза. И как
Дел, намерена доказать, что она ничем не хуже мужчины.
Я чуть не улыбнулся, но сдержался, решив, что девочка заслуживает
большего.
Дел не сводила глаз с мальчика. Она побледнела и тяжело дышала, но
говорила очень мягко:
- Меч тебе не понадобится. И посох тоже. Мы поможем вам починить
повозку.
Девочка показала посохом на Север.
- Уходите, - упрямо потребовала она. - Идите своей дорогой и оставьте
нас.
- И позволить вам столкнуться с кем-то другим? С кем-то, кто будет
настроен не так миролюбиво, как мы? - я покачал головой. - Чтобы доказать
вам наши добрые намерения, позвольте нам снять перевязи. Какую угрозу мы
можем представлять без оружия?
- Идите своей дорогой, - повторила девочка.
- Киприана, - в голосе женщины звучала мягкая укоризна.
- А откуда мы знаем, что они не перережут нам глотки? - никак не
могла успокоиться дочь. - Почему ты думаешь, что они лучше тех?
- Вы достаточно мудры, - сказала Дел, - чтобы проявить осторожность.
Я уважаю твою решительность, но Тигр прав: сняв оружие, мы сможем вам
помочь.
- Киприана? - мальчик был младше сестры и видимо давно привык
подчиняться ей.
Она пожала плечами и высоко подняла голову. Потом, одним резким
движением, убрала посох.
- Я не дура, - яростно заговорила она, а голубые глаза наполнились
слезами гнева. - Я понимаю, что если вы захотите расправиться с нами, вы
это сделаете. Что можем мы с Массоу против вас?
- Кое-что можете, - мягко сказала Дел, - а прежде чем мы расстанемся,
я покажу вам еще несколько приемов.
Женщина спустилась из повозки, прижимая к себе складки одеяла. Ее
нельзя было назвать ни молодой, ни пожилой - что-то среднее. Высокая,
привлекательная, с рыжими волосами, упрямой челюстью и зелеными глазами.
Волосы были подняты наверх и перевязаны тонкой веревкой, ставшей бронзовой
от влаги. Выбившиеся из прически пряди завивались в колечки.
Она остановилась около девочки и мягко коснулась ее плеча.
- Киприана, Массоу, вы все хорошо сделали. Я горжусь вами. Но теперь
отпустите этих людей. Они предложили нам помощь и наименьшее, чем мы можем
им отплатить, это принять их предложение с любезностью.
Мальчик слишком быстро расслабил пальцы, сжимавшие меч, и оружие,
выпав из детских рук, глухо шлепнулось на траву. Мальчик посмотрел на меня
с тоскливым отчаянием.
- Массоу? - переспросил я. Он кивнул. - Я обещаю, что когда-нибудь ты
вырастешь и достойно будешь носить меч своего отца. Пока тебе лучше
пользоваться ножом.
- Таким? - женщина показала мне клинок, который прятала в складках
одеяла. Я удивленно моргнул, а она улыбнулась. - Ты думал, я буду спокойно
стоять и смотреть, как мои дети сражаются за меня?
- Мы сами можем за себя постоять, - отрезала девочка и кинула взгляд
на Дел. - А он сражается за тебя?
Дел слабо улыбнулась.
- Маленькая истойя, - сказала она, - твое мужество достойно похвалы,
но тебе нужно поучиться хорошим манерам.
Лицо девочки вспыхнуло, потом побелело. От стыда она опустила голову
- шея у нее была детская, тонкая.
- Прости, - тихо сказала Киприана, - но без моего отца... - ее голос
сорвался. Она посмотрела на брата, на мать, потом подняла голову и
расправила плечи. - Теперь у нас некому выполнять мужскую работу и...
- ...и поэтому вам приходится делать все самим, - Дел кивнула. - Я
понимаю. Мне это известно лучше, чем вы думаете, - она взглянула на
повозку. - Мы починим ее, если сможем. Если нет, я поеду вперед, к
ближайшему поселению и узнаю, можно ли купить новое колесо. Если вы
одолжите мне свою кобылу.
В глазах девочки вспыхнуло подозрение, но быстро погасло.
- А он тоже останется с нами? - Киприана смотрела на меня.
Я чихнул и извинился одновременно.
- Он простудился? - спросила женщина. - Бедняга. А мы стоим среди
воды и жалуемся на колеса и повозки, - она перевела взгляд на Дел. - Мы
признательны вам за помощь, которую вы можете нам оказать, но что мы можем
сделать для вас?
Я шумно хлюпнул носом.
- Дайте нам посидеть в тепле.

Женщину звали Адара. Массоу было десять лет, Киприане пятнадцать.
Адара рассказала, что они жили у Границы и покинули крошечное поселение,
расположенное в дне езды от Харкихала, чтобы отправиться на Север. Муж
Адары был Северянином, хотя сама она наполовину Южанкой - типичный житель
Границы, где смешивались культуры Севера и Юга. Ее муж хотел, чтобы их
дети воспитывались так же как и он, и жили, уважая традиции предков, о чем
давно забыли на Границе. К несчастью, этого он уже не увидит: не выдержав
трудностей долгого путешествия, он умер неделю назад. От напряжения,
сказала Адара, сдало сердце.
Мы съежились у крошечного костра под пологом, который Адара натянула
и закрепила на крыше повозки и шесте, потягивая зернистый чай эффанга и
знакомясь поближе, прежде чем начать работы по починке повозки (я не
любитель эффанга, но акиви у них не было и я решил, что в такой ситуации
надо брать что дают. Вино у нас почти закончилось. Эффанга, по крайней
мере, рос на моем родном Юге). Массоу и Киприана сидели прижавшись к
матери, видимо считая, что этим они защищают ее, так же как она защищала
их. Дел и я потеснились, оставляя им место и не желая злоупотреблять
гостеприимством больше, чем это было необходимо.
- Неделю? - я удивился, что они так быстро отправились в путь после
его смерти и что они вообще поехали дальше.
Адара тяжело вздохнула.
- Конечно мы хотели повернуть назад, но Кесар приложил столько сил,
чтобы довезти нас сюда. Мы не могли предать его.
Я посмотрел на мальчика, на девочку, на женщину.
- Это нелегкое путешествие, - тихо сказал я. - Даже мы с Дел
понимаем, насколько это рискованно.
- А мы не понимаем? - кроткой на язык я бы Адару не назвал и говорила
она безжалостно жестоко. - Нас дважды обкрадывали, Песчаный Тигр. Первый
раз ночью, второй днем. У нас почти не осталось еды, старая кобыла
выбилась из сил, а у повозки отвалилось колесо. Ты думаешь мы слепые и не
видим, как рискуем?
- Ты не поняла, - мягко вмешалась Дел. - Он хотел сказать, что разные
люди по-разному приспособлены к рискованным путешествиям.
Киприана откинула с лица светлые волосы.
- Я не ношу меч, но это не значит, что я не могу постоять за нас.
Дел не улыбнулась.
- А почему бы не переложить обязанности защитника на Массоу?
Киприана открыла рот, но не нашла, что сказать. За нее ответила
Адара.
- Я заставила Киприану отдать брату меч, - тихо сообщила она. - Меч -
мужское оружие.
Ее дети посмотрели на Дел - рукоять яватмы виднелась из-за левого
плеча. Дел вздохнула и опустила голову.
- Южанину, конечно, неизвестны привычки жителей Границы. Я
поддерживаю Кесара в его стремлении позволить детям жить там, где у них
будет свобода выбора.
Румянец разлился по щекам Адары.
- Ты приняла наше гостеприимство...
- ...и я благодарна вам, но это не значит, что я должна разделять
ваши убеждения, - мягко прервала ее Дел. - Воспитывай детей как ты
считаешь нужным, они твои, а не мои. Но ты должна знать, что если женщина
берет на себя обязательства выполнять то, что обычно делает мужчина, она
должна быть готова и поступать по-мужски, - Дел посмотрела на девочку. -
Киприана, у тебя есть мужество и боевой дух, но если ты собираешься
защищаться посохом, лучше сначала научиться пользоваться им, - она
перевела взгляд на мать. - А тебе, Адара, лучше прятать нож в ботинок, а
не в складки одеяла. Мужчина не ждет от женщины обдуманных действий. Он
уверен, что она сразу начнет паниковать. А что касается Массоу и его
меча... - Дел покачала головой. - Думаю, ему пока больше подойдет праща.
Ее можно спрятать и незаметно нанести удар. От такой защиты больше толку.
Они смотрели на Дел, все трое, онемев оттого, как спокойно и со
знанием дела она подвела итоги. Я глотнул эффанга, закашлялся и
отвернулся, чтобы чихнуть. По лицу текли слезы.
Адара отвела взгляд от Дел и засмеялась.
- Бедный Тигр, - посочувствовала она, - у тебя несчастный вид.
- Таким он и останется, пока я не вернусь на Юг, - я нахмурился,
взглянув на Дел. - Солнце скоро скроется за горами, баска. Если мы
собираемся возиться с повозкой, давай займемся ею сейчас же, пока мне не
стало хуже.
- Благодаря мне.
- Благодаря тебе, - я поднялся, выпрямился и мысленно выругался,
потому что все суставы дружно запротестовали.
Любопытный Массоу не удержался от вопроса.
- А почему ты винишь ее?
- Потому что это ее вина, - я помрачнел, глядя на безмятежное
выражение лица Дел, и задумался, можно ли объяснить ребенку, каким образом
Дел меня простудила и насколько дико такое объяснение будет звучать.
- Забудь об этом, Массоу... Пойдем займемся повозкой.
Исправить поломку труда не составило. Пришлось приспособить новую
чеку и, приподняв повозку, чтобы надеть колесо на деревянную ось, надеть
чеку и закрепить ее там. К несчастью, именно на мою долю выпала почти вся
тяжелая работа. Даже с рычагом, подручными и их горячим желанием помочь
большая часть дела требовала просто грубой силы.
Что ЕСТЕСТВЕННО сваливалось на меня, как заметила Дел. Мы с ней
перекинулись ехидными взглядами, Адара с Киприаной расхохотались, а Массоу
уставился на меня в полной растерянности.
Я вздохнул и посоветовал:
- Посмотри на свои руки и ноги, малыш. Когда ты вырастешь и станешь
таким же большим как я, тебя тоже будут называть грубым.
С улыбкой понаблюдав как Массоу изучает свои руки и ноги, Дел пошла
осматривать кобылу. Она осторожно проверила ноги, копыта, выковыряла
камешки и болотную грязь, ногтями измерила глубину трещин в копытах -
свидетельство старости, прощупала суставы. Кобыла ткнулась мордой в волосы
Дел, а потом снова впала в полудремотное состояние, застыв между оглобель.
Помрачнев после осмотра, Дел повернулась к Адаре.
- Куда вы направляетесь?
- В Кисири, - ответила женщина. - Там живет родня моего мужа.
Дел задумалась. Губы изогнулись, выдавая сомнения.
- Я думаю, до Кисири она не дойдет. Придется пробираться через
Перевал Грабителей, - Дел покачала головой и похлопала кобылу по лопатке.
Одного взгляда на животное было достаточно, чтобы понять причины
беспокойства Дел. К старости у кобылы провисла спина, ослабли ноги, а
ребра можно было пересчитать издалека. Путешествие, едва начавшись,
совершенно измучило животное.
- В горах ей будет совсем плохо. Ей нечем будет дышать.
- Ей придется пройти с нами до конца. Мы не можем тащить повозку на
себе, - Адара кинулась к кобыле, грубо оттолкнув Дел. Женщина ласкала
старую пегую морду и бормотала слова ободрения. - Она устала, вот и все. К
утру ей будет лучше.
- К утру она может умереть.
Адара повернулась к Дел.
- Ты что, хороших слов не знаешь? Тебе обязательно отнимать у нас
последнюю надежду?
Адара покосилась на Киприану и мальчика. Дети, с побелевшими лицами и
испуганными глазами, внезапно осознали положение, в котором оказались, и
представили, что их ждет.
- Ты забыла, что мне нужно заботиться о детях?
Голос Дел остался мягким, но под этой мягкостью скрывалось тонкое
острие отлично отточенной стали.
- Вранье им не поможет. Если кормить их мечтами и фальшью и
заставлять верить в выдуманный мир, жизнь их погубит.
Зеленые глаза Адары сузились. Я смотрел на нее и видел перед собой
женщину, которая ничем не уступала Дел - ни силой, ни решимостью. Под
шерстяными юбками и длинной, подпоясанной туникой скрывалось крепкое тело,
привыкшее переносить трудности. Не те трудности, которые знала Дел, но от
этого бороться с ними было не легче.
Адара открыла рот, чтобы ответить, но промолчала и кинула взгляд на
меня, снова обдумывая свои слова. Немного успокоившись, она заговорила
спокойно, но решительно.
- Киприана станет женой, а не воином. И мужчина, о котором она будет
заботиться, будет ее мужем, и жить он будет с ней в их доме. Ему не
понадобится ни меч, ни жена, которая владеет оружием.
- Аиды, - устало пробормотал я. Я нашел пень - конечно мокрый - и сел
на него, дрожа от сырости. Дождь превратился в туман и солнце едва
пробивалось сквозь тучи. Мир был темно-серым и грязно-голубым. Даже трава,
которой полагалось быть зеленого цвета, покрылась серым налетом. Обегая
холмики и возвышенности, по земле текли ручейки грязи.
Дел мрачно спросила:
- Сколько тебе было, когда ты ее родила?
Адара долго всматривалась в Дел, но ответила вежливо.
- Пятнадцать, как сейчас Киприане, - она посмотрела на девочку.
Материнская гордость проскальзывала даже в улыбке, смягчившей суровое
лицо. - Я была замужем только девять месяцев, когда боги благословили наш
союз.
- Пятнадцать... - лицо Дел ничего не выражало, но я знал ее
достаточно, чтобы насторожиться: Дел что-то вспомнила. - В пятнадцать я
тоже мечтала о муже и дочери... и о спокойной жизни.
Голубые глаза взглянули на меня, Киприану, Адару. Потом голос стал
тверже.
- Но боги решили направить меня другой дорогой.
Женщина с Границы не была ни мстительной, ни жестокой, и, хвала
валхайлу, не показала быстро бьющий клинок длинного женского языка. Она
уловила особые нотки в голосе Дел и поняла их смысл. Враждебность исчезла
и вопрос прозвучал очень мягко:
- А другую дорогу выбрать поздно?
Дел ответила так, словно у нее сжалось горло.
- Ты даже не представляешь, как поздно, - и тут же пожалев о своих
словах, Дел начала расспрашивать об оставшихся запасах еды.
Адара вздохнула. На ее лице снова прорезались морщины, от них она
выглядела старше своих тридцати лет.
- Осталось то, что не взяли воры. Немного муки, финики, сушеное мясо,
зерно для кобылы, если ей не хватит травы... немного чая и воды, - Адара
опустила голову, но нашла в себе силы взглянуть нам в глаза. Женщина с
Границы не могла не понимать, что запасами это трудно было назвать. - У
нас был один козленок повзрослее, а другой совсем маленький...
- ...и две курицы, - глухо добавила Киприана, - и петух. В корзинах,
- важность сообщения подчеркивалась серьезным выражением лица. - Они
забрали всех, кроме кобылы. Они сказали, что она ничего не стоит.
Все как один посмотрели на кобылу. Да, воры на нее не польстились. Ею
можно было только пообедать, хотя кобыла была настолько стара и так
отощала за время путешествия, что не могла предложить ничего, кроме
сухожилий и костей.
Дел кивнула.
- У вас есть деньги?
Даже Массоу, самый маленький, понял возможную подоплеку вопроса, и
его, как сестру и мать, вопрос напугал. Вообще-то я не винил их: их
слишком часто грабили и отучили доверять незнакомым людям, а нас с Дел они
знали всего несколько часов.
- Ничего не осталось, - резко сказала Адара. - Теперь вы возьмете
кобылу?
Тон Дел не изменился, изменилось только окончание вопроса.
- У вас есть деньги, чтобы купить еду, когда доберетесь до поселения?
Женщина покраснела. Пряча глаза, она покосилась на меня, съежившегося
на мокром пеньке.
- Нет, - ответила она очень тихо. - Я хотела продать кобылу.
Дел покачала головой.
- Это не поможет. Дадут ли что-то за лошадь, которая не нужна даже
ворам? - она не стала ждать возражений. - Вот что вам сейчас нужно, так
это свежее мясо. Надолго его не хватит, но сегодня вечером и завтра утром
как следует наедитесь, - Дел повернулась к Массоу. - Ты умеешь ставить
силки?
Осунувшееся от голода лицо мальчика осветилось.
- Да! Отец учил меня, - он побледнел, как только вспомнил, что
случилось с отцом. Снова ощутив всю тяжесть потери, он угрюмо уставился в
землю.
В голосе Дел проскользнуло сочувствие.
- Приготовь все, что нужно, а потом мы добудем что-нибудь на ужин, -
она помолчала и добавила. - Если твоя мать не возражает.
Я не сомневался, что Адара хотела возразить, но промолчала. Жизнь
научила ее быть реалисткой: еду приносят откуда-то и делает это кто-то.
Холодное тело Кесара лежало в земле.
Адара кивнула.
Массоу посмотрел на Дел.
- Но... ты женщина. Может он пойдет за мясом? - палец ткнулся в моем
направлении.
Выражение лица Дел не изменилось.
- Тигр болен, ему нужно отдохнуть.
- А меня с собой возьмешь? - с надеждой спросила Киприана и кинула
страдальческий взгляд на мать. - Можно?
Уголок рта Дел изогнулся.
Адара плотно сжала губы. Я понимал, что ей хотелось сказать и почему.
Она не собиралась отдавать обоих детей Дел.
- Тебе лучше остаться здесь, Киприана. Женщины ГОТОВЯТ еду, - и тут
же, чтобы Киприана не успела изобразить разочарование, Адара добавила: -
Попроси Тигра рассказать тебе о Пендже и о местах, где он бывал.
- А как же я? - забеспокоился Массоу. - Я тоже хочу послушать.
- Не страдай, Массоу. Историй Тигра хватит на всех до конца света, -
сухо сообщила Дел. - И в каждой он герой.
Я старательно хлюпнул носом.
- На героя я сейчас не похож.
Адара улыбнулась. Киприана захихикала. Массоу просто смутился.
Я задумчиво кивнул.
- Итак, давным-давно...
Дел развернулась на пятках и полезла на холм.

Поскольку все, что было на мне промокло насквозь, Адара уговорила
меня переодеться. Она развязала сверток, который я таскал за Дел по
"предгорью" и протянула мне непонятную чужую одежду, а сама тихо ушла к
другому концу повозки и увела дочь. Я стянул с себя мокрый шелк,
набедренную повязку и перевязь.
К сожалению, поскольку я совершенно окоченел, быстро переодеться мне
не удалось. К тому же я никак не мог разобраться, как надевать эти
непонятные вещи.
В конце концов, яростно, но неразборчиво бормоча проклятья сквозь
стучащие зубы (и поминутно кашляя), мне удалось рассортировать вещи
благодаря объяснениям Адары от другого конца повозки.
Из чего-то, называемого шерстью были сшиты мешковатые штаны,
доходящие до лодыжек, и нижняя туника с длинными рукавами. Сверху
надевалась кожаная туника без рукавов, по краям украшенная серебристой
бахромой. Низкие ботинки заменяли сандалии.
Вся шерстяная ткань была синей, но не ровного синего цвета, а
пятнистой. Кожаная туника - кроваво-коричневая. Мне показалось, что я
закутался в одеяло из разных лоскутков.
Я посмотрел вниз, на горку промокшего шелка и влажную набедренную
повязку. На них лежали мой меч и перевязь. Я поднял оружие и понял, что
впервые за много лет ремни перевязи не будут привычно прижиматься к коже.
Северные одежды плотно облегали тело. Дел, вспомнил я, носила перевязь
поверх туники. Мне придется поступить так же. Расстегивая пряжки, я вышел
из-за повозки. Киприана украдкой взглянула на меня и сказала матери фразу,
составленную в основном из Северных слов. Щеки ее горели.
Адара смотрела не на меня, а на серебряную рукоять меча, торчавшую из
ножен.
- Это яватма? - спросила она.
Я застыл, не закончив расстегивать перевязь. Лицо Адары побледнело.
Даже Киприану она испугала и та переводила взгляд с меча на мать и
обратно.
- А что ты знаешь о яватмах? - я наконец-то расстегнул пряжки и
удлинил ремешки. Ножны с тяжелым мечом покачивались.
- Я... мой муж был Северянином. Он немного рассказывал мне о мечах и
о людях, которые владеют ими, - она коснулась рукой горла и от этого жеста
сразу стала беззащитной и уязвимой. - Это кровный клинок?
Я застегнул пряжки, поправил ремешки, надел перевязь и расправил
плечи, проверяя удобно ли она сидит.
- Для другого человека это была яватма, - ответил я. - Для меня это
просто меч. У меня он временно, пока я не достану другой.
Адара не повернула головы, но я видел, как часто бьется ниточка
пульса у нее на горле.
- Тогда... ты не танцор меча?
Тянет здесь, мешает там... пройдет время, пока одежда обомнется, а я
привыкну к тому, что сверху весь покрыт тканью, а не собственной кожей.
- Я танцор меча, - сказал я, - но я Южанин, а это большая разница. Я
не знаю, что рассказывал тебе твой муж, но на Юге человек с мечом это
просто человек с мечом, а не волшебник, обладающий клинком, который
оживает при звуках песни.
- Певец меча, - прошептала Киприана. Голос ее был полон благоговения.
Я нахмурился.
- Думаю, это название в некоторой степени соответствует... по крайней
мере по отношению к яватме, - я пожал плечами, всем своим видом показывая,
что тема закрыта и потянулся к мечу, чтобы проверить, легко ли он выходит
из ножен.
Несколько секунд стояла ледяная тишина.
- Дел тоже? - Адара не скрывала потрясения.
Я улыбнулся.
- А ты думала кто она? Женщина, которая таскает меч в надежде
запугать его видом?
Похожий вопрос задавала мне Дел в те времена, когда я еще был
самодовольно убежден, что она была не тем, на что претендовала, а просто
глупой женщиной, взявшейся за безнадежное дело: найти брата, украденного
Южными налетчиками и проданного Южным работорговцам.
Конечно постепенно я все понял.
В конце концов.
В противном случае, Дел доказала бы это другим способом.
Адара медленно покачала головой.
- Я думала... думала... - она запнулась. - Не знаю, что я думала, -
она словно оцепенела. - Но я знаю, кто такие танцоры мечей, чем они
занимаются... - зеленые глаза расширились и потемнели. - Ты хочешь
сказать, она убивала людей?
Отрицать это было бессмысленно.
- В круге и за его пределами.
- И ты?
- И я.
Даже губы Адары побелели. Она изумленно пробормотала:
- Кого я к нам пустила?
Я чихнул. Чихнул еще раз. Прижал ладонь к тяжелой голове.
- В эту минуту, - с трудом пробормотал я, - я просто жалкое подобие
человека, - я громко хлюпнул носом. - Боги... если вы существуете, ну
почему бы вам не послать мне хоть несколько лучиков солнца?
Киприана улыбнулась.
Ее мать - нет.

Адара быстро развернулась, прошла через наш грязный лагерь туда, где
валялись мои набедренная повязка и бурнус, осторожно расправила мокрый
комок, аккуратно сложила одежду и принесла мне.
Остановившись передо мной, она неуклюже попыталась изобразить деловой
тон.
- Мы благодарны за помощь, которую вы оказали нам, починив повозку,
но я должна просить вас уйти.
- Уйти?
- Уйти, - ровно повторила она. - Я не допущу, чтобы мои дети стали
свидетелями жестокости и убийств.
Аиды...
- Адара...
- Просто уходите, - она отвернулась, всем видом показывая, что не
желает меня слушать.
Я вздохнул, понимая, что объяснения и убеждения не помогут - я уже
сталкивался с подобными людьми.
- Ты не возражаешь, если я подожду здесь Дел?
Ее покоробил мой сухой тон, но она воздержалась от ответа в таком же
духе.
- Как только она вернется, вы уйдете, - отрезала Адара.
- Ты должна позволить им остаться до утра, - спокойно вмешалась в
разговор Киприана, чем удивила и мать, и меня. - Они помогли нам с
повозкой, а Дел принесет еду. Мы должны по меньшей мере разрешить им
провести ночь у нашего костра.
Мать не сводила глаз с дочери, осуждение боролось с уважением. Резким
движением Адара сунула одежду мне в руки.
- Киприана, ты не знаешь, кто они.
- Танцоры мечей, - сообщила Киприана. Девочка была реалисткой. - Я не
слепая и не глухая, а мы жили на Границе. Все мы ездили в Харкихал. И я, и
Массоу видели там танцоров мечей, - Киприана пожала плечами. - Я даже
видела танец мечей.
- Киприана!
- Я видела! - Киприана уверенно встретила взгляд матери. - Это было
красиво.
Я вздохнул.
- Чаще всего так и бывает. Танцуют, чтобы показать свое мастерство.
Киприана кивнула.
- Эти люди хорошо танцевали. Даже папа сказал, что они хорошо владеют
мечами, но их умения было недостаточно для истойя или ан-истойя, - светлые
брови сошлись в прямую линию. - Что означают эти слова? Я спрашивала, но
папа не объяснил.
Я посмотрел на Адару, ожидая, что она прервет разговор, но она ничего
не сказала. Только отвернулась, гордо выпрямившись, и опустилась на землю
около огня. Распущенные волосы, красные как медь, скрывали ее лицо. Адара
нетерпеливо откинула их назад.
Киприана смотрела на меня внимательно и ждала ответа. В этот момент
она была очень похожа на Дел - обе блондинки с голубыми глазами и светлой
кожей. Только в глазах девочки была невинность, а в глазах Дел - опыт.
Я наклонился, опустил на землю набедренную повязку и бурнус и
закрутил их в сверток.
- Это Северные слова, - объяснил я, проверяя узел. - Они означают
почти одно и тоже: "ученик". Но ан-истойя выше рангом, чем истойя.
Растрепанные светлые волосы, нежные как шелк, рассыпались по плечам.
Киприана засунула пряди за ухо привычным движением Дел.
- А ты кто? - спросила она.
- Я? Я - Южанин, - я усмехнулся и выпрямился. - На Юге все совсем
по-другому.
- А Дел?
- Дел... это Дел, - я пожал плечами. - Она сама за себя говорит.
- Она кайдин, правильно? - глухо прозвучал голос Адары. - Она носит
яватму.
Я долго молчал, но любопытство взяло верх.
- Для женщины, которая так настроена против танцоров мечей, - сказал
я, - ты знаешь о нас слишком много.
Она бросила на меня резкий, злой взгляд, словно я обидел ее,
усомнившись в ее умственных способностях.
- Я жила на Границе, - отрезала Адара. - Жизнь там заставляет многое
узнать.
- Например как выжить, - я согнулся, забираясь под полог, и опустился
на корточки около огня. - А ты успела узнать...
Закончить вопрос я не успел, потому что к нам с ближайшего холма
слетел Массоу, держа что-то в руках. Адара тут же поднялась и, скользнув
между веревками полога, пошла приласкать сына.
- Смотри! - кричал он. - Смотри! Она меня чуть не убила! - обеими
руками он сжимал тонкую темную веревку - змею, на переливающейся чешуе
цвета индиго расплывались серые пятна. - Она пыталась укусить меня, но Дел
вынула меч и отрубила ей голову, - он с энтузиазмом показал безголовый
конец, не обращая внимания на вытекающую кровь. - Она пыталась укусить
меня за руку, когда я наклонился, чтобы поставить силки, но ОНА отсекла ей
голову, хотя эта уже бросилась.
Та самая она спокойно спускалась с холма позади него с пустыми
руками. Бореал отдыхала в ножнах.
- Силки поставили. К утру будет мясо.
- Она говорит, что это можно есть, - Массоу застенчиво протянул
голубоватое тело матери, но Адара не смотрела ни на него, ни на змею. Она
не сводила глаз с женщины, которая спасла жизнь ее сыну.
- Лазурная змея, - сообщила Дел. - Намного вкуснее кумфы, - она
наклонилась, чтобы забраться под полог, опустилась на корточки, потянулась
за чаем и посмотрела на меня поверх чашки. Ее брови медленно поползли
наверх. - К нам присоединился Северянин?
Я вздохнул.
- Все остальное промокло.
- Поэтому я все это и купила, - терпеливо объяснила Дел. - Чем дальше
мы будем забираться на Север, тем будет холоднее. Ты еще в меха
закутаешься, когда дойдем до Перевала Грабителей.
Массоу переполняли впечатления от пережитого им приключения и он
жаждал поделиться ими со всем миром, и особенно со своей матерью.
- Жаль, что ты не видела! - не унимался он. - Я наклонился, чтобы
поставить силки... вот так, - он наклонился, шлепнув мертвую змею в грязь,
- а она лежала вот так, свернувшись кольцами и подняв голову, и ждала. И
она бы меня укусила, но Дел увидела ее и слипп! Отрубила ей голову.
Киприана, внимательно вникавшая в случившееся, скорчила кислую мину.
- Ты не смотрел под ноги, Массоу, - спокойно напомнила Дел. - Мир
опасен, если не обращать на него внимания.
Получив замечание, Массоу немного успокоился, хотя вряд ли понял
смысл сказанного. Он был слишком взволнован, чтобы надолго забивать голову
мудрыми советами. Очевидно больше он не считал Дел неспособной ставить
силки или заниматься чем-то подобным, хотя обычно все это были дела
мужские. В глаза Массоу Дел показала себя достойной занять место в мире
мужчин.
- А когда она умерла, Дел сказала, что мы можем съесть ее. Я хотел
оставить на память голову, но Дел объяснила, что это не трофей. Она
сказала, что мужчина не должен гордиться своими промахами, - голубые глаза
взглянули на меня. - И еще она сказала, что ты носишь на шее ремешок с
когтями, но эту вещь хранить достойно, потому что ты спас своих людей от
песчаного тигра, который ел всех детей.
Я посмотрел на Дел. Она искренне улыбалась.
- Ну да... было такое, - я залез под кожу и шерсть и вытащил ремешок
с когтями, прислушиваясь к знакомому пощелкиванию. Взгляд мальчика стал
таким открытым и внимательным, что у меня язык не повернулся приукрасить
историю. Но и пройти мимо такого шанса поведать о своих подвигах я не мог.
- Кто-то должен был это сделать, вот я и пошел.
- Тебе было трудно?
Я похлопал по щеке.
- Довольно трудно и опасно. Видишь шрамы?
- Это сделал песчаный тигр?
- Да. Так я получил свое имя, - по привычке бросил я и тут же пожалел
об этом.
- Получил имя? - нахмурилась Киприана. - Разве у тебя не было имени?
Я посмотрел на Дел и по ее лицу понял, как она жалела, что вообще
затеяла этот разговор. Каждый из нас долго жил в одиночестве, потом мы
общались только друг с другом и успели позабыть, какими прямыми могут быть
дети, как они могут требовать - и заслуженно - честного ответа.
Я глубоко вздохнул и постарался говорить спокойно.
- Вы жили на Границе. Как вы называли рабов?
- Чула, - сразу ответила Киприана и быстро прикрыла рот ладошкой.
Голубые глаза Массоу стали огромными.
- Ты когда-то был рабом?
Даже Адара ждала ответа. Дел потягивала чай.
- Когда-то, - тихо ответил я. - Очень давно.
Они смотрели на меня, все трое. Смотрели и молчали. Мне стало неуютно
и я почувствовал, как поднимается раздражение, хотя знал, что эти люди не
хотели обидеть меня. Думаю, в глубине души я даже понимал их: перед ними
сидел профессиональный танцор меча, сам признавшийся, что был чулой. На
Юге для хозяина вещи дороже рабов. Рабы не люди, и чтобы подчеркнуть это,
рабам не дают имен. Поэтому убив кота, я взял его имя, в знак своей
победы, как символ завоеванной свободы.
Зеленые глаза Адары смотрели куда-то в пространство. Она что-то
вспоминала, потом медленно повернулась к Дел.
- А ты? - спросила она. - Ты тоже была...
- Чулой? - Дел покачала головой. - У Северян нет рабов.
- Тогда... - взгляд Адары скользнул на костер и застыл. - Мне не
стоило спрашивать.
- Да, не стоило, - тихо согласилась Дел. - Но раз уж ты спросила, я
отвечу: я выбрала свою жизнь как ты выбрала свою... и я не осуждаю людей,
которые идут не по моей дороге.
Адара подняла голову.
- Я защищаю детей!
На левой щеке Дел дернулся мускул.
- Да. Конечно.
- Если бы у тебя были дети...
Дел спокойно прервала ее.
- Если бы у меня были дети, - тихо, но четко выговорила она, - я бы
научила их думать самих за себя.
Адара побелела и оглянулась на детей. Сначала на Киприану, одетую в
серую шерсть, уже не девочку, но еще не совсем женщину. Потом на Массоу,
мальчика в коричневом, все еще сжимавшем тонкое тело змеи. На детей,
получивших в наследство от отца светлые волосы и голубые глаза. Я знал,
что Адара обдумывала слова Дел, сопоставляя их со своими убеждениями,
вспоминая поведение Дел и ее интонации. Дети не сказали не слова,
прекрасно почувствовав напряжение, возникшее между двумя женщинами, но не
зная, как реагировать на это.
Когда Адара взглянула на меня, я понял, что она решила покориться
судьбе.
- Я приготовлю змею.
- Я могу это сделать, - предложение Дел было равносильно желанию
пригладить взъерошенную шерсть.
Адара поняла. Она криво улыбнулась.
- Нет. Ты сделала свое дело, добыв еду. Мое дело - приготовить.
Женщина с Границы говорила сухо, но враждебности я не почувствовал.
Адара взяла у сына змею.
- Киприана, поможешь мне?
Девочка открыла рот, собираясь отказаться, ей хотелось о многом
расспросить двух незнакомцев с мечами, но она ничего не сказала. Она
только кивнула и пошла к матери.
Адара отвернулась не сразу. Глядя на Дел, она мрачно спросила:
- Ты понимаешь?
- Да, - сказала Дел, - но и тебе следовало бы понять, что мы не
враги.
Тыльной стороной мозолистой кисти Адара откинула с лица
растрепавшиеся волосы.
- Иногда очень трудно понять, кто друг, а кто враг, - отрезала она.

Мы съели змею, немного поговорили и пошли спать. Адара и дети
забрались в повозку, а мы с Дел улеглись спать снаружи. От ночного воздуха
я раскашлялся и зарылся лицом в козью шерсть, пытаясь подавить приступ.
Лежавшая рядом Дел зашевелилась.
- Мне не нравится твой кашель.
Я приподнял лицо над шерстью.
- Я тебя разбудил?
- Нет, я не спала... Что ты об этом думаешь? - она тяжело вздохнула и
крепче прижалась ко мне спиной. - Нет, дело не в тебе. Дело во мне. Я
делаю то, что клялась никогда не делать.
Я ждал. Она молчала. В конце концов я сдался и спросил, в чем дело.
Светлые волосы отливали в темноте серебром. Я видел только одну сторону ее
лица.
- Я думаю, - тихо сказала Дел. - Думаю о...
- ...том, как могла бы сложиться жизнь, - закончил я. - Думаешь,
какой бы ты стала и что бы ты сейчас делала.
Она помолчала, потом спросила:
- А ты об этом никогда не задумывался?
- Ты интересуешься собой или мной?
- Обоими.
Я улыбнулся в ее волосы.
- Никогда не думал.
Дел замерла, потом приподнялась и перевернулась, устроившись под
одеялом на спине, чтобы видеть мое лицо. Голубые глаза смотрели в мои
зеленые.
- Никогда?
- Я не знаю, кем бы я был, баска. Чулой или мертвецом. Скорее
мертвецом. Я бы кого-нибудь убил, пытаясь вырваться на свободу, а Салсет
убили бы меня.
- Если бы они тебя поймали...
- Им это нетрудно. Хотя Сула, возможно, дала бы мне еду и воду и
помогла бы скрыться, и в конце концов поплатилась бы за это, если бы они
узнали.
Дел вздохнула.
- Сильная женщина, Сула. Она бы рискнула ради тебя своей жизнью.
Сула. Я давно не вспоминал о ней, хотя прошло всего несколько месяцев
с тех пор, как я ее видел. Дел и меня воины Ханджи оставили умирать в
Пендже, принеся таким образом жертву Солнцу, но Салсет спасли нас. Самое
странное, что первую половину моей жизни эти самые Салсет пытались убить
меня. Тогда я был чулой и не имел имени.
Имя дала мне Сула. И она вернула мне достоинство.
Воспоминания о прошлом вызывали боль. Я отбросил их и перешел к
привычному тону.
- Я вообще внушаю своеобразную преданность. Посмотри на себя, Делила.
Дел буркнула что-то неприличное. Я рассмеялся и тут же задохнулся от
нового приступа кашля.
Прохладные пальцы Дел сомкнулись на моем запястье.
- Я все делаю неправильно?
- Мнение Адары не обязательно истина.
- Меня не интересует Адара. Я знаю, что она думает. Меня интересует
мнение Песчаного Тигра.
Я фыркнул.
- Нашла кого спрашивать. Мы делим работу, баска... и кое-что другое,
- я выдержал многозначительную паузу. - Ну, иногда. Когда рядом нет локи.
Дел вздохнула и закрыла глаза.
- Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
- Я серьезен большую часть времени. А что касается тебя...
- Что тебе нравится в женщинах, Тигр?
Я застыл.
- Что?
- Что тебе нравится в женщинах? - она приподнялась на локте. -
Мягкость, беспомощность, стремление искать у тебя защиту? Или женщины
вроде Эламайн, мечтающие только затащить тебя в постель? - она вздохнула и
посмотрела через плечо на повозку. - Ты хочешь женщину, которая будет
готовить для тебя, убирать, рожать тебе детей... Тебе нравятся такие, как
Адара?
- Да, - быстро ответил я.
Дел изумленно уставилась на меня.
- Которая из трех? Адара?
- Нет. Мне нравятся все три.
Губы Дел изогнулись.
- Ты хочешь иметь трех женщин. Меня это почему-то не удивляет.
Я усмехнулся.
- Ты не понимаешь мужчин, баска.
- Нет, - сухо согласилась она. - Я встречала лишь несколько
экземпляров, которые стоили беспокойства по их изучению.
Я игнорировал этот комплимент.
- Бывает, что мне нравится в женщине мягкость. Бывает, что аппетит
Эламайн заводит меня. Иногда я думаю, что было бы неплохо завести семью. И
всегда рядом со мной ты, баска - все три женщины в одном теле. И мне
совсем не нужен гарем... с ним слишком много проблем, если все время
бродишь по свету.
Но Дел не улыбнулась.
- А у тебя есть дети?
- Может где-то и есть. Я не давал обет безбрачия, но точно не знаю.
- А тебя это беспокоит? То, что где-то может жить твой сын или дочь,
а ты не знаешь, какие они, где они...
Я застонал и повернулся на спину, почесав затылок.
- Не знаю, Дел. Я никогда об этом не задумывался.
Дел настаивала.
- Неужели никогда?
Я хмуро уставился в темноту.
- Если бы я волновался об всех детях, которых мог или не мог зачать,
у меня бы больше ни на что времени не хватило.
- Но если ты умрешь, Тигр... если ты умрешь, а не останется ни сына,
ни дочери, никого, кто спел бы по тебе песни...
- Песни? - я бросил на нее подозрительный взгляд. - Какие песни,
баска?
Дел поплотнее обернула одеялом плечи.
- Это семейный обычай Севера, петь песни по ушедшим. Когда умирает
старик или новорожденный, собирается вся родня почтить его песнями и
застольем.
Я нахмурился.
- По-моему, вы на Севере слишком много поете. Поете мечам, поете
покойникам... - я покачал головой и посмотрел на звезды. - Я Южанин, Дел.
Никто не будет петь по мне песни.
- Пока что, - серьезно добавила она, словно эти слова все меняли.
Я улыбнулся, засмеялся и сдался.
- Пока что, - согласился я. - А теперь я могу поспать?

Я почувствовал это раньше, чем понял в чем дело - зуд по всему телу.
От него чесались руки, ноги и голова, он заполз даже на живот. Ругаясь, я
сел и отбросил одеяло.
- Тигр? - сонно прошептала Дел. Я был уже на ногах.
- Я не знаю, - сказал я. - Я просто не знаю.
И тут же все понял. Я хорошо помнил это ощущение.
Я потянулся к мечу и выхватил его из ножен.
Дел успела изучить меня достаточно, чтобы не задавать вопросы. Как и
я, мгновенно проснувшись, она выскочила из-под одеяла и выхватила яватму.
Я показал на седловину между двумя невысокими холмами. Тропинка едва
виднелась в темноте.
- Там, - уверенно показал я.
- Я ничего не вижу, Тигр.
- Это там. Оно идет оттуда.
Так оно и было. Я чувствовал это, оно неумолимо проползало через
седловину, тянулось по тропинке, безошибочно повернуло к повозке.
- Разбуди их, - попросил я Дел, - но пусть они не выходят. Я хочу,
чтобы они сидели в одном месте, а не разбежались кто куда.
Старая кобыла натужно заржала и проверила, надежна ли привязь. Я
вспомнил как умчался мерин и сбежал мой гнедой.
Дел бесшумно подошла к повозке, раздвинула тканый полог и что-то
негромко сказала. Я услышал задушенный вскрик Адары, потом что-то спросила
Киприана, взволнованно заговорил Массоу. Я пошел вслед за Дел и встал
около оглобель, приготовившись встретить гостей.
Глубоко в животе возникла дрожь. Страх был, но он отступал перед
безудержным гневом. К нам приближалось что-то, что представляло собой
серьезную угрозу, а я не знал, что это.
Я не видел ничего, кроме смутных силуэтов в седловине. Сразу за
седловиной поднималось высокое небо, на котором блестели звезды и метались
черные тени.
- Аиды... - выдавил я, - хотел бы я оказаться в пустыне.
- Они не выйдут из повозки, - Дел застыла в шаге от меня. - Что
скажешь, Тигр?
- Ты чувствуешь это, баска?
- Нет. Ничего.
От этого мне стало еще хуже. Как может Дел не чувствовать это что-то,
обладающее такой силой?
- Вон там, - показал я, и оно появилось.
Вернее они: четыре человека на лошадях приближались к нам по
тропинке. Над седловиной обрисовались четыре силуэта всадников, черные на
черном, закутанные в плащи или бурнусы. Лошади скакали бесшумно.
- Мне это не нравится, баска.
- Тигр... посмотри!
Я прищурился, как обычно делала она, и приставил ладонь ко лбу, чтобы
защитить глаза, потому что внезапно вспыхнувшие огни ослепили. Они
загорелись за каждым всадником на задней луке седла и на их фоне люди
превратились в черные фигуры.
- Аиды, - пробормотал я с отвращением, когда все четверо обнажили
мечи.
Лошади боятся огня, они от него с ума сходят, перестают соображать,
но этих лошадей не пугали ни языки пламени, ни его отблески, игравшие на
клинках, которые всадники держали в опасной близости от голов животных.
Лошади мчались к нам в жуткой, ненормальной тишине.
Потом они перешли на рысь.
- Дел, - небрежно начал я, - по-моему самое время начать петь. Нам
понадобится любое преимущество, какое мы сможем заполучить.
Дел запела, а лошади приближались, выдыхая дым из ноздрей. Мечи
горели как головни.
Всадники разделились - двое поскакали вперед, двое задержались.
Повозка была окружена. Мечи сияли как факелы, освещая четыре знакомых
лица.
Четыре мертвых лица: этих людей мы уже убивали, но каким-то чудом они
снова ожили.
Песня Дел прервалась. Дел задержала дыхание, а потом прерывисто
выдохнула.
- Тигр, ты видишь?
- Я вижу, баска. Продолжай петь.
Но она не пела.
- Как это возможно?
- Конечно невозможно. Если не использовать магию, - я тяжело
сглотнул. - Однажды ты убила их, Дел. Значит расправишься с ними и сейчас.
- Но я разрезала их на куски, Тигр! А эти целые.
В этом она была права. Четыре совершенно целых бандита спустились с
седловины как с Северного неба. Закутанные в знакомые Южные шелка,
обнажившие сверкающие Южные мечи, они что-то кричали нам, но звуков мы не
слышали.
Как это возможно?
- Не обращай внимания, - мрачно посоветовал я. - Придется снова с
ними разобраться.
- Локи, - выдохнула Дел. - Это их работа. Только у них хватит
могущества на такое.
- Хватит могущества сшить куски в целое? - я тяжело вздохнул. - Тогда
давай их снова разрубим.
- Прошлый раз они были людьми.
Сейчас - нет.
- Пой, - потребовал я, - пой, чтобы получить все, что возможно.
Локи, люди, кем бы они ни были, они знали, как управляться с мечами и
делали это мастерски, нанося удары и играя с нами на скаку. Мы с Дел
отступили к повозке, потом нас от нее отрезали, отогнав как стадо
безмозглых овец. Но мы пробивались обратно, вкладывая в бой все наши силы
и умение, дразня людей на лошадях, пока их игра не перестала походить на
игру, а стала смахивать на бойню.
Я услышал, как всхрапнула старая кобыла и, взглянув на нее краем
глаза, увидел сияющий меч, перерубавший веревку. Кобыла неуклюже
повернулась, с трудом сделала два шага и тяжело опустилась на землю.
Больше она не двигалась.
Мой мир был наполнен шумом и пламенем. Ноздри забивала вонь гниющей
плоти, острый запах пропитавшейся потом шерстяной ткани и запах соленого
пота, запекшегося на коже. Клинок сталкивался с клинком, наполняя воздух
песней мечей - самыми приятными звуками из всех, существующих в мире.
Звуками, несущими смерть.
Я дышал тяжело, жадно втягивая воздух, хрипел, кашлял, сплевывал,
пытался отбить два меча, которые снова и снова рвались ко мне. Отбивая
атаку, я взглянул на Дел и, заметив как тяжело давался ей бой против
горящих мечей, понял, что независимо от того, кем или чем были наши
противники, живые или воскресшие, они представляли собой серьезную
опасность.
Мне еще ни разу не удалось пробиться сквозь защиту, не удавалось даже
задеть лошадей. Я не мог подобраться к ним, меня отталкивала сталь. А
потом один из всадников совершил ошибку: он подъехал слишком близко и я
кинулся в атаку. Я сделал выпад, острие пронзило шкуру и лошадь растаяла,
превратившись в дым.
- Дел, - закричал я, - они не настоящие!
- Еще какие настоящие, - пропыхтела Дел.
- Проскочи под мечами и доберись до лошадей. Лошади не настоящие, это
просто иллюзии из дыма.
Не могу не отдать этой Северянке должное, слушать она умела. Через
минуту еще один Южанин стоял на земле, поскольку на облаке дыма усидеть не
смог. Двое остались на лошадях, еще двое уже были на своих ногах. Теперь
до них проще было добраться.
Вообще-то даже добираться не пришлось. Оказавшись на земле, существа
начали разваливаться на части.
От них отваливались кусок за куском - рука, голова, кисть. От вони
нечем было дышать.
Сидящие на лошадях оставались целыми. Один подъехал ко мне, другой
взялся за Дел. Кем бы они ни были, их не обеспокоило поведение приятелей
на земле. Всадники видели только нас.
Один приближался ко мне. Я пригнулся, повернулся и отпрыгнул, пытаясь
перерезать сухожилия лошади, но всадник заставил животное отпрянуть.
Лошадь шарахнулась налево, а всадник занес пламенеющий меч. Я пригнулся,
но недостаточно. Вся моя левая рука стала сплошной болью.
Я не помню, что именно я закричал, наверное что-то очень непотребное.
К этому моменту одну руку полностью парализовало, и меч я мог держать
только правой. Тяжелое оружие было рассчитано на две руки и именно этому
меня всю жизнь и учили. Сжимая рукоять одной рукой, я никак не находил
привычного баланса и не мог приспособиться.
Рядом тяжело дышала Дел. Нанося очередной удар, она вскрикнула. Я
хотел обернуться и посмотреть, но не смог - всадник снова был около меня.
Я поскользнулся, упал на одно колено, попытался вскочить, но земля
размокла от дождей. Я видел, как к моей голове приближается клинок,
инстинктивно вскинул беспомощную левую руку для защиты и услышал крик за
спиной.
Аиды, баска, не надо...
Кричала не Дел. Киприана.
Я упал, откатился и поднялся как раз, чтобы увидеть, как она
всаживает заостренный конец боевого посоха в грудь лошади, а толстый конец
посоха упирает в повозку, чтобы удержать напор животного. Лошадь еще
глубже налетела на острие, и из раны повалил дым вместо крови. Потом дым
рассеялся.
Всадник упал, усмехнулся и начал разваливаться на куски. Меч уже не
горел, он превратился в мертвую, холодную сталь.
В четырех футах от нас Дел перерезала глотку последней лошади. Когда
дым рассеялся, мы с Дел снова остались одни, не считая Киприаны.
Девочка дышала тяжело и хрипло. На ее лице засыхали пятна крови. Моей
крови.
- Киприана, - пробормотал я, заставляя себя встать, и, пошатываясь,
направился к ней. - Киприана, все кончилось. Кончилось, - я вытащил посох
из судорожно сжатых пальцев. - Он больше не нужен.
Руки снова попытались схватить посох, поймали воздух и Киприана
спрятала лицо в ладонях. Из повозки доносились всхлипывания. Не Массоу,
Адары.
Я ощутил холодную ярость. Женщина рыдала из-за дочери, которая в
тяжелую минуту совершила смелый поступок. Вместо рыданий Адара могла бы
выйти к нам и посмотреть, что сделала ее дочь.
- Тигр... - это была Дел. Она стояла рядом со мной и трогала
почерневший рукав. - Тигр, дай я посмотрю.
- Что? Это? - я попытался вырвать у нее руку и, зашипев от боли,
пожалел о своей резкости. - Аиды, баска, что ты делаешь?
- Смотрю, - спокойно сказала она. - Не дергайся, - она разорвала
ткань и мрачно осмотрела рану. - У горящих мечей есть свои преимущества...
рану прижигать не надо. Нужно ее промыть, перевязать... и все пройдет само
собой.
Но я думал только о Киприане. Девочка все еще прижимала ладони к
лицу.
- Киприана, ты хорошо поступила. Ты спасла мне жизнь, и нет смысла
это отрицать.
- С ней ничего не случилось, - отрезала Дел. - Может о твоей ране
позаботимся?
- Ничего со мной не случится, - буркнул я и коснулся плеча Киприаны.
- Баска, все в порядке... - и запнулся, потому что Дел вдруг застыла.
Аиды, ну кто меня дернул за язык?
Я хотел сказать что-нибудь, что угодно, но раскашлялся. Я согнулся,
прислонившись к повозке и сплевывая мокроту. Грудь разрывалась.
Сквозь хрипы и кашель я услышал как Массоу говорит о смерти кобылы.
Меня это совсем не удивило, мне было не до этого.
- Адара, - тихо позвала Дел, - можешь налить ему чаю?
Я перестал кашлять и выдавил:
- Хватит с меня чая. Мне бы сейчас акиви.
Дел положила ладонь мне на лоб.
- У тебя жар, - объявила она.
- Пусть он заберется в повозку, - предложила Адара, - здесь ему будет
теплее.
- Мне и без того жарко, - прокаркал я. - Баска, ты можешь вызвать
бурю? С Северным снегом?
- Нет, - спокойно сказала Дел и потянула меня к повозке.
- С ним все в порядке? - забеспокоилась Киприана, забыв о пережитом.
- Будет в порядке, - пообещала Дел, - после того, как он поспит.
Сначала холод, теперь рана... даже песчаному тигру нужен отдых.
- Аиды, Дел, со мной все в порядке.
- Из твоих легких доносится рев, ты каркаешь словно наелся стали, к
тому же ты получил довольно болезненную рану. С тобой не все в порядке,
Тигр... и утром ты скажешь нам спасибо.
Все она обо мне знает. Но я не мог не признать, что у меня болело все
внутри и снаружи. Клацая зубами и ругаясь, я заполз в повозку и рухнул на
соломенный тюфяк. В повозке для меня едва хватало места. Я подумал, как, в
аиды, Адара и ее дети собирались проводить остаток ночи.
Превозмогая боль, я повернулся на спину и изумленно мигнул, когда
яркое отверстие закрылось пологом. Я увидел светлые волосы и голубые
глаза, полные сочувствия.
- Баска...
- Может быть, - суховато сказала Дел. - Которая из нас тебе нужна?
Молчание, поспешно решил я, иногда является лучшим проявлением
доблести.

Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.
Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука
мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.
Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня.
Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него
пылала плоть.
Но я был еще жив. И я завоевал свободу.
Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как
только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я
уничтожил зверя, который убил многих из нас - нет, не из нас, я не Салсет,
я просто чула - и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это
сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь - свободу.
В награду мне нужна была только свобода.
Боги валхайла, гончие аид - дадут ли мне ее наконец-то?
Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого
станет легче, но они остались сухими - во рту не было слюны. Весь я был
слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему
лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как
кто-то задержал дыхание.
Сула?
Сквозь закрытые веки я увидел ее перед собой. Молодая женщина,
похожая на остальных Салсет: блестящие черные волосы, золотистая кожа,
влажные темно-карие глаза. Сула еще не вышла замуж, но в ее возрасте пора
было всерьез задуматься о муже. И вина за то, что Сула до сих пор не нашла
подходящего человека лежала на мне. Я был чулой, она - свободной женщиной.
И это еще одна причина по которой шукар ненавидел меня. Он мог бы взять ее
себе, но думаю, что Сула все равно отказала бы ему.
Сула в видении задрожала, поблекла и изменилась. На этот раз около
меня стояла не молодая женщина, которая подарила мне достоинство и сделала
меня мужчиной, которая боролась за мою свободу, а добившись ее,
потребовала, чтобы я уходил. Рядом была Сула, которая спасла нас с Дел от
Пенджи и снова вернула нас к жизни. Старая, пополневшая Сула, с
расплывшимся лицом, седыми волосами, овдовевшая за годы разлуки, но такая
же сильная и мужественная.
Дел.
И я понял, что спал и видел сны.
- Баска? - в моих ушах вопрос отдался хриплым карканьем.
Рука с влажной тканью дрогнула, прижалась к моему животу и торопливо
отдернулась.
- Нет, - сказал знакомый голос. - Это Адара.
Адара. Я открыл глаза и понял, как далеко меня унесли сны.
Я лежал в повозке, маленькой повозке без лошади, набитой вещами с
Границы. Адара стояла рядом со мной на коленях, места для нее едва
хватало, и сжимала в руках влажную тряпку. Пальцы теребили ткань,
разглаживали и снова сминали. Пряди распущенных рыжих волос слиплись от
пота, влажное лицо блестело. Адара провела по лбу тыльной стороной ладони.
Привлекательная женщина, Адара. И сильная, в своем роде, хотя и
ничего не понимает в танцах и мечах.
- Вот, - сказала она. - Выпей.
Тепловатая вода пахла козой, из шкуры которой была сделана фляга, но
я впитывал эту спасительную влагу и чувствовал, как снова оживает мое
горло. Я поблагодарил и оттолкнул флягу.
- Я должна извиниться, - прошептала Адара.
Я поднял брови.
- Я была слишком резкой с детьми и слишком грубой с тобой и Дел.
Я глубоко вздохнул.
- Надеюсь, у тебя были причины.
- Причины есть, - она тоже вздохнула и снова начала комкать ткань. -
Мой муж был танцором меча.
Мне показалось, что я уже давно ждал этого признания.
Адара, избегая моего взгляда, рассматривала мои руки.
- Он пришел с Севера на Границу, в наше поселение, сильный,
светловолосый великан, и сразу разбил мне сердце. Мне было только
пятнадцать, ему - на двадцать лет больше, но такая разница меня не пугала.
Я хотела выйти за него замуж. Но он принадлежал к числу тех людей, которые
живут мечом, и я боялась, что он умрет тоже из-за меча, - она была
напряжена так, что заострились черты лица. - Я заставила его бросить меч.
- Как?
- Предложила выбор: женщина или круг. Кесар выбрал женщину.
- И это же ты пыталась вбить своим детям?
- Да, - она подняла взгляд и не мигая смотрела на меня зелеными, как
у песчаного тигра глазами. - Я хотела, чтобы жизнь Киприаны была спокойнее
чем моя, чтобы Массоу никогда не пришлось брать меч в руки...
- Хотела, - повторил я. - А теперь передумала?
Адара тяжело вздохнула.
- Дел правильно говорила, я не могу спрятать детей от жизни, а жизнь
редко бывает добра. Я сказала Массоу и Киприане, что если они хотят, они
могут попробовать научиться чему-нибудь у тебя и Дел, потому что однажды
это может им пригодиться.
И может быть скорее, чем ей хотелось бы. Но по крайней мере она
решила дать им шанс.
- Дай еще воды, - прохрипел я.
Адара подала.
- Жар спал. Теперь тебе нужно спать, есть и отдыхать, и скоро ты
поправишься.
Я хмыкнул, возвращая флягу.
- К утру я буду на ногах.
- Нет, это вряд ли, - Адара двигалась с какой-то отчаянной
решительностью. - Ты и Дел... вы связаны?
- Не формально, - связью назывался на Границе брак. - И даже не не
совсем формально... мы просто вместе.
- И... спите вместе.
- Ну да. Обычно, - я вздохнул и погладил свои шрамы, думая о
неприятно онемевшей руке. - Сейчас это несколько затруднительно... Дел
боится локи.
- А я не боюсь, - сказала Адара. Четко и достаточно громко.
Я задумчиво посмотрел на нее, но промолчал.
Она подняла подбородок и смело встретила мой взгляд.
- Мы с мужем могли редко... когда у него стало сдавать сердце. И...
последний раз был очень давно.
Я понимал, как тяжело ей было это сказать. На Юге женщина никогда не
проявляет инициативы в таких делах, это происходит по желанию мужа. Адара
жила на Границе, где не так строго следовали Южным обычаям, конечно на нее
повлиял и муж-Северянин, но все равно, это было необычное и мужественное
предложение.
Предложение, которого я не хотел. Мне вполне хватало Дел.
Но как, в аиды, сказать женщине нет?
В конце концов мне и не пришлось ничего говорить. Адара поняла ответ
интуитивно. На секунду она закрыла глаза, потом снова посмотрела на меня.
Щеки ее покраснели, но я понял, что отказ ее не оскорбил.
- Я понимаю, - тихо сказала она без лишних эмоций. - Я просто жила на
Границе. Я женщина, которая рожает и растит детей, и живет в своем доме.
Солнце высосало свежесть из моей кожи и оставило пятна на лице. Я никогда
не держала в руках оружие и плачу, когда нужно дать сдачи. Я не смогла бы
нанести удар мечом даже если бы от этого зависела моя жизнь. Тебе не нужна
такая.
- Ты нужна была Кесару.
- Но я заставила его измениться, - теперь она себя за это ненавидела.
Я подумал о нашем разговоре с Дел, когда она спрашивала, хотел ли я
более мягкую женщину, женщину с иными аппетитами и иными целями в жизни,
такую как Адара. А теперь другая женщина задавала тот же вопрос, хотя
слова - и тот, кто их произносил - изменились.
И я удивился, неужели каждой женщине на земле не нравится ее жизнь и
она хотела бы жить по-другому.
Жизнью, которой никогда не будет.
Аиды, ну что за наказание.
- Я позову Дел, - сказала Адара и тихо выскользнула из повозки.
Вошла Дел. Она прислонилась к стенке и долго всматривалась в меня, по
привычке убрав волосы за уши. Ее золотистый загар начал сходить и кожа
становилась бледно-кремовой.
- Ну, - сказала она, - значит вытянул.
- Более-менее, - горло и грудь болели, но голова уже соображала. - Я
долго спал?
- То засыпал, то просыпался четыре дня.
- Четыре дня! - я нахмурился. - Это был небольшой порез, и ты сама
говорила, что его прижгли.
- Правильно, - согласилась Дел. - Но этого меча касались локи и рана
загноилась. Пришлось вскрывать ее и чистить.
Я повернул голову и, прижав подбородок к плечу, изучил руку. Все
предплечье было забинтовано, но запах показался мне довольно чистым.
- Значит потеряли еще четыре дня.
Дел пожала плечами.
- Где четыре, там и шесть... Какая разница? Если я каждый день буду
подсчитывать, сколько осталось до моих похорон, я умру от бессмысленных
переживаний.
Она говорила довольно спокойно.
- Но баска... время уходит.
- Время всегда уходит, - наклонившись, Дел подняла флягу и сделала
глоток. - Когда ты поправишься, мы разделим еду и вещи и пойдем дальше.
- Вещи? - нахмурился я. - По-моему мы давно разобрались с вещами.
Зачем что-то менять?
- Не наши вещи, их, - Дел пожала плечами. - У них больше нет лошади.
Я моргнул.
- Ты хочешь сказать... дальше мы пойдем впятером?
Дел поставила на место флягу.
- Прошло очень много времени с тех пор, как я последний раз проходила
по Торговому Тракту. Гостиницы и поселения меняются как и люди, я уже не
знаю, где их искать. Но я знаю, что если мы оставим эту женщину с детьми
здесь, без защиты, пообещав, что им помогут за холмом, они могут
погибнуть.
Я думаю, что знал это с того момента, как мы их встретили, но
почему-то притворялся, что починив повозку мы спокойно пойдем дальше.
Помощь оказалась бессмысленной, поскольку не было лошади, чтобы эту
повозку везти, а тащить ее на себе они не могли.
- Я посоветовала им, как только ты встанешь на ноги, собрать все, что
может понадобиться, - рассказывала Дел. - Я сказала, что в ближайшем
поселении они смогут купить лошадь и другую повозку, но с этой им придется
расстаться, - она ударила по деревянному остову. - К тому времени, когда
они найдут новую повозку, от этой ничего не останется. Воры обдерут ее как
падаль. Дерево пойдет для костра...
- Но у них нет денег на лошадь и повозку...
- У нас есть, - спокойно сообщила Дел. - Я взяла деньги у борджуни.
Я обдумывал, чем нам это грозит. Я уже понял, что Массоу напоминал ей
брата, так же как Киприана напоминала мне молодую невинную Дел.
И думаю, где-то в подсознании, я и не представлял, что смогу бросить
их одних... ну по крайней мере не думал об этом всерьез.
- Что случилось, Дел?
Ее лицо превратилось в мраморную маску.
- Это я привела их, Тигр. Локи... Я так расстроилась в долине...
вспоминая мою семью, - по-детски беспомощно Дел пожала плечами. - Их это и
привлекает: сильные эмоции. Если бы я не потеряла контроль...
- Уже не имеет значения, - успокоил я ее. - Мы расправились с ними,
правильно? Мы прогнали локи.
- Может быть, - не совсем уверенно согласилась Дел.
- А теперь нам придется возиться с этими, с Границы, - я кивнул. -
Снова теряем время, баска.
- Да, - согласилась Дел. - А что еще нам остается?
Мне тоже нечего было ответить, когда я задавал себе этот вопрос.

- Вот это круг, - Дел показала на неровную линию, тщательно
прочерченную в дерне. - А вот это меч, - она вынула из ножен Бореал. - И
наконец, вот танцор, - она переступила через линию и встала в центре. -
Это мир танцев мечей.
Я посмотрел на два сосредоточенных, серьезных лица. Лица светлые,
гладкие, нетронутые Южным солнцем. Они успели уехать с Юга, прежде чем оно
навеки выжгло на коже свою печать.
Массоу и Киприана с нетерпением ожидали каждого урока, впитывая все,
что рассказывала им Дел и накрепко запирая это в памяти. Дел умела
преподавать: она имела привычку спрашивать пройденное в самые неожиданные
моменты и заставляла их постоянно повторять все, что они изучили. Они
делали это охотно: Массоу - быстро и нетерпеливо, Киприана - сдержанно. Но
в отличие от брата, который мог что-то забыть, у сестры была безупречная
память.
Мы оставили повозку и отправились на Север пешком. Жар у меня спал,
голова уже не казалась каменной, но осталась одеревенелость в костях и
суставах. В окружении четырех спутников, каждый из которых был моложе меня
и привычнее к Северной погоде, я чувствовал себя стариком и неоднократно
задумывался, чего ради я покинул родной Юг.
За пять дней у нас выработался распорядок. Каждый без жалоб нес свою
долю поклажи, поднимаясь и спускаясь с холмов, петляя по тропинке, и
терпеливо переносил все тяготы путешествия, независимо от того, как и в
чей адрес ему хотелось высказаться. Адаре трудности были не в новость и
она быстро приспособилась. Ее дети, привыкшие, что многое делает за них
отец, реагировали так, как и полагалось детям - относились ко всему как к
интересному приключению. Массоу переполняла энергия, как и всех ребят его
возраста. Старшая сестра выполняла все из желания понравиться взрослым и
нуждалась в нашем одобрении.
Во второй половине дня мы останавливались и начинались уроки.
Адара ничего не говорила, глядя как день за днем ее дети постигали
танец. Большая часть его была ритуальной. Дел не посвящала детей в
искусство убийства. Она осторожно подбирала слова и прерывала случайные
замечания Массоу во время кровожадных дискуссий. Она честно отвечала на
все их вопросы, но учила их почитать сам танец, а не гордиться его
кровавым результатом.
У Киприаны и Массоу был только меч отца и они учились по очереди. Дел
не могла дать им Бореал, а я решил не проводить эксперимент и не выяснять,
ожила ли яватма Терона. После незабываемого взрыва, когда я воткнул ее в
землю, я предусмотрительно держал клинок подальше от чужих рук. Дел
объяснила, что меч был вызван к жизни неправильно и не живет так, как
Бореал, но я боялся, что и не полностью ожившая яватма может повредить
мальчику или девочке.
Поэтому они занимались по очереди. А однажды Массоу, выйдя из круга,
посмотрел на меня сияющими глазами.
- А почему ТЫ не танцуешь с Дел?
Я сидел на земле, наблюдая за процессом их обучения.
- Я постоянно танцую с Дел.
Киприана лукаво улыбнулась.
- Ты имеешь в виду... с мечом?
Я кинул на нее злобный взгляд. Она покраснела и хихикнула. Ей было
пятнадцать лет, не девочка и не женщина, как раз что-то между ними. Она
еще по-детски боролась с застенчивостью.
Аиды, вот и все, что мне нужно.
Дел криво улыбнулась.
- Может потанцуешь? Поможет быстрее поправиться.
Я не сомневался, что поможет. От холода и раны я стал медлительным и
уже слишком долго не танцевал, а при моем образе жизни тренироваться нужно
постоянно, независимо от того, какой ты мастер. Я вздохнул, заставил себя
подняться и вытащил из ножен меч Терона.
Массоу просто засиял, когда ему позволили произнести традиционное
приглашение:
- Войдите в круг.
- Иду уже, иду, - я подошел к изогнутой линии и вдруг заметил
странное выражение лица Дел. - Баска?
Дел снова стала обычной.
- Ничего, - сказала она. - Ты готов?
Скорее всего нет. Я нацепил на себя слишком много одежды, а суставы
отвыкли работать. День был мокрым, хотя и не дождливым, но я успел понять,
что погода не имеет значения. Мои кости ненавидели Север.
- Тренировка или танец? - спросил я. Ответ на этот вопрос многое
менял.
- Тренировка, - решила она. - Не думаю, что ты в состоянии танцевать.
Дерн промок, но ноги не скользили. Землю покрывала паутина веток и
стеблей, что давало ногам неплохую опору. Я сразу оценил преимущество
Северной обуви - в сандалиях я бы легко поскользнулся.
- Ну тогда давай займемся делом, баска.
Я признаю, что разленился. Разленился и вышел из формы. Танцы мечей
требуют ежедневной физической и умственной работы, а в последнее время я
не занимался ни тем, ни другим. Так что когда Дел подошла ко мне, гибкая и
сильная, я не успел подготовиться.
Две быстрые атаки, и она выбила меня из круга.
Глаза Массоу стали огромными.
- Ой, Тигр!
Аиды, можно подумать, он на меня деньги поставил! Киприана
промолчала.
- Это же тренировка, - напомнил я. - Танец не по-настоящему.
Дел сразу запылала негодованием.
- Разве ты не слышал ни одного слова из того, что я говорила? -
возмутилась она. - Ты сидел здесь пять дней, слушал, что я рассказывала
этим истойя о необходимости почитать ритуалы танца, а сам теперь их
игнорируешь?
Я прочистил горло.
- Дел...
- Как ты можешь называть себя танцором меча, если не принимаешь танец
всерьез? - ее ярость вдохновляла. - Как ты можешь позорить своего
ан-кайдина?
- Шодо, - холодно поправил я. - На Юге его называют шодо.
- Шодо, кайдин, ан-кайдин... мне все равно, как называть, - она
подошла к границе круга. - Важны только жизнь и смерть, Тигр. И ученик не
должен уронить достоинство своего ан-кайдина.
- Того самого ан-кайдина, которого ученик когда-то убил.
Разумеется она застыла - чего я и добивался. Вся краска сошла с лица
почти мгновенно, и я даже испугался, что Дел упадет в обморок. Но она
справилась с собой и уставилась в пространство, хотя, думаю, она ничего не
видела.
Массоу открыл рот. Киприана побледнела. Все молчали.
- Да, - наконец заговорила Дел, - но по крайней мере танцевал он
достойно.
Это сработало. С подчеркнутой осторожностью я переступил линию в
грязи и вошел в круг.
- Прекрасно, - пробормотал я. - Давай попробуем.
Тренировка закончилась, начался танец. На промокшем дерне,
покрывавшем склон холма в низинах Севера. Я забыл, что за нами следили
дети. Забыл, что на нас смотрела Адара. Забыл, что давно не танцевал.
Работали только рефлексы, вбитые в меня много лет назад.
Песня мечей - лязг и звон магической стали - наполнила воздух. Дел не
стала вызывать меч к жизни, я этого сделать не мог, так что клинки не
загорелись, но блеска серебра было с избытком. Сталкивающиеся мечи
создавали ослепительный занавес в обрамлении солнца.
Сквозь песню мечей слышались посторонние звуки: я тяжеловато дышал,
нанося удары, Дел что-то шептала себе под нос. К этому нудному шуму мы
давно привыкли - затрудненное дыхание, всхлипы, вдохи и выдохи, глухое
бормотание женщины.
С каждым ударом танец ускорялся, а бормотание Дел становилось все
громче. Наконец я понял, что говорила она не для себя, а для меня. Она
комментировала мой стиль, мою технику, неохотно признавая достоинства или
разочарованно отмечая недостатки.
- В аиды... - выдохнул я, - ты что делаешь?
- Двигаешься медленно... очень медленно... и танцуешь вяло...
- Аиды, женщина... я болел...
- И мог умереть.
Шаг, скольжение, прыжок.
- Я думал, мы просто тренируемся...
- Так и есть...
- Я думал, это просто разминка...
- Так и есть...
Обвод, удар, отступление.
- Раньше ты такого не устраивала...
- Раньше тебе это не было нужно...
- А теперь нужно?
- Нужно. Ты танцуешь неряшливо, Тигр.
Неряшливо. Надо же.
Ну получи за неряшливость, баска.
- Лучше, Тигр... уже лучше.
И вот это тоже получи.
- Гораздо лучше, Тигр... Теперь не замедляй...
Аиды, эта женщина меня убьет и для этого ей не понадобится скрытая
сила ее яватмы.
- Если бы ты не натравила на меня баньши-бурю, я бы никогда не
заболел...
Пригнуться, отпрыгнуть, развернуться.
- Ну понятно... собираешься свалить всю вину на меня...
- Если бы не этот трижды проклятый холод...
- Дело не в холоде, Тигр...
Бореал поцеловала меня в горло.
- Аиды, Дел не так же близко...
- А я ведь могла и проткнуть... Вини только себя, Тигр...
Вини вот это, баска.
Только я промахнулся. А Дел, как всегда, нет.
Аиды... а ведь больно.
- Тигр... - Дел опустилась на колени на утоптанный дерн, пока я
медленно принимал сидячее положение. - Тигр... очень больно?
Я осторожно ощупал порез на подбородке и убедился, что крови немного.
Пострадала в основном гордость.
- Рука болит гораздо сильнее, - кроме этого я не нашел, на что
пожаловаться.
Лоб Дел разгладился.
- Я же говорила, что ты стал медлительным...
- Слишком медлительным, слишком скованным, слишком старым, - я
повернул голову и сплюнул. Танец отдавался толчками глубоко в груди.
Что-то мелькнуло в ее голубых глазах, что-то сродни пониманию и
опасению.
- Значит хочешь вернуться?
- Да, - этого она и боялась, теперь я все понял. - После того, как мы
закончим.
Ее голос дрогнул.
- Что закончим?
- То, что тебе нужно закончить.
Я почти физически ощутил как спадает напряжение, хотя Дел пыталась
это скрыть.
- Прости. Я разозлилась. Я забыла о твоей руке.
Я поднимался медленно, прислушиваясь к ощущениям в груди.
- Может это то, что мне нужно.
Дел тоже встала и повернулась к своим ученикам.
- Я была неправа, - объявила она. - Я дала волю гневу. Ярости не
место в круге.
Лицо Массоу заметно побелело.
- Ты могла убить его?
- Да, - честно ответила Дел, - или Тигр мог убить меня.
С ее стороны очень любезное дополнение.
- Ты правда мог? - спросила Киприана, как всегда не пропустившая ни
слова.
Я наклонился и подобрал меч.
- Не сегодня, - признался я, - и возможно не завтра. Но может быть
скоро... если я доживу до этого дня.
Следующие два дня я принимал участие в уроках и постепенно
восстанавливал форму, хотя Дел иногда забывала, что я не хуже ее знал все,
чему она учила. Надо признать, наши стили сильно отличались, как результат
различия культур, но в общем она знала не так уж много того, чего не знал
я (или, честно говоря, и наоборот). Как бы там ни было, занятия помогли
мне быстрее поправиться, что и требовалось.
Адара больше не предпринимала попыток сблизиться со мной. Меня это,
признаюсь, даже удивляло. Не решила ли она, что я ее не стою? Ведь женщина
не сомневается, что мужчина будет ее преследовать даже если она сначала
сказала "нет". Я долго думал, в чем дело, но в конце концов решил, что ни
я, ни Адара тут не причем. Не знаю как локи, а Дел всегда была рядом, и
это делало длительное свидание невозможным.
Хотя, думал я, когда-то я не обращал внимания на такие пустяки.
В аиды все это.
Киприана вела себя со мной все смелее. Она часто просила меня
рассказывать истории. Невыдуманные истории, говорила она, о победах в
круге. Поэтому по вечерам, когда мы усаживались вокруг костра, я без
напоминания заводил рассказ о своих приключениях, очень стараясь ничего не
выдумывать. Совсем без преувеличений, конечно, обойтись было нельзя, с
этим согласился бы даже Кот Беллин, но мне не хотелось выглядеть
непобедимым. Массоу и Киприана могли поверить и попытаться повторить мои
подвиги.
Постепенно в историях я добрался до Дел. Она мрачно посмотрела на
меня, когда я начал расписывать наше путешествие, и поджала губы.
- Но ведь и ты принимала в этом участие, - заметил я. - На Севере не
принято рассказывать истории?
- Прирожденный скелп в большом почете у людей.
- Тогда...
- Я не скелп.
Я почесал шрамы на щеке, выигрывая время, чтобы набраться терпения.
- Ну может и нет, но это не должно помешать тебе поддержать меня и
закончить рассказ.
- Талантами скалда тоже не обладаю.
- Кого?
- Скелпы - историки, а скалды выдумывают рассказы.
Аиды, вот и приехали.
- А между ними есть разница.
- Как между локи и афритом.
- Локи? - Массоу, конечно, вскинул голову с бойким видом. - А что
локи?
- А африты? - заинтересовалась Киприана.
Дел хитро улыбнулась, взглянув на меня.
Я вздохнул.
- Африты - Южные демоны. Они веселые, не причиняют людям вреда,
только надоедают.
- А локи причиняют, - серьезно сказал Массоу. Его глаза блестели от
любопытства. - Локи могут убивать людей.
Киприана кивнула.
- Локи - злые демоны.
Адара, до сих пор молчавшая, решила, что и ей пора вставить слово.
- Кесар рассказывал, что далеко на Севере локи уничтожали целые
поселения.
А я-то ожидал, что она посоветует детям не говорить ерунды.
- Хм, - выдавил я с отвращением. Добавить было нечего.
- Это локи снова соединили тех призрачных всадников, - Массоу с
детским восхищением, но очень точно описал случившуюся мерзость.
- И локи сделали из дыма лошадей, - в свете костра глаза Киприаны
казались черными. Она ничего не говорила о своем подвиге с посохом, видимо
стараясь не вспоминать об этом. - Я знаю, как они овладевают людьми.
- Киприана, - тихо окликнула ее мать.
- Ну я же знаю. Я слышала истории, - светлые волосы падали на плечи.
В слабом свете костра она превратилась в молодую Дел или Дел стала
повзрослевшей Киприаной. - Они спят с мужчинами и женщинами.
Массоу издал невнятный звук, выражающий отвращение и недоверие.
- Но это правда, - настаивала его сестра. - Так появляются новые
локи.
- Киприана, хватит, - оборвала ее Адара. - Из-за тебя брату и так всю
ночь будут сниться кошмары.
Я так не думал. Массоу тоже.
Глаза мальчика стали огромными.
- Ты хочешь сказать... они появляются как котята или щенки?
Передо мной промелькнуло странное видение: река щенков-демонов и
котят-чудовищ. Я едва не расхохотался, но побоялся обидеть мальчика.
Массоу был серьезен, а мы слишком часто смеемся над детьми.
- Локи существуют, - тихо сказала Дел. - Но если мы будем осторожны,
они нам не повредят.
- Они нам ничего не сделают, ты же с ними расправишься, - вера Массоу
была основана на фактах. - И Киприана с ними справлялась.
- Я помогала, - поправила его сестра.
Адара встала и объявила:
- Пора спать.
Естественно они запротестовали. И естественно она победила. Массоу и
Киприана отправились смотреть свои сны о локи. Дел кинула на меня взгляд
через костер, когда Адара по необходимости отошла в тень.
- Ты дурак, - сказала Дел.
Я поднялся, разминая одеревеневшие мышцы.
- Ты начинаешь повторяться, - я с наслаждением потянулся, затрещав
всеми суставами. - Я думаю, ты просто оправдываешься этим, чтобы не
пускать меня к себе в постель.
Дел открыто улыбнулась.
- Я уверена, что Адара будет счастлива видеть тебя в своей.
Аиды. Ничего не скроешь от женщины.
Я потрогал подсохший порез на подбородке.
- Я иду спать, - сообщил я, - с тобой или без тебя.
- Без меня, - отрезала она.
Я помолчал.
- С тобой все в порядке?
- Я просто думаю, Тигр.
- Значит с тобой не все в порядке, - неуклюжая попытка пошутить. Даже
я понял, как нелепо прозвучала фраза.
- Иди спать, - посоветовала Дел.
Я пошел. Всю ночь мне снились локи.

Их восторга перед занятиями с мечом хватило примерно на неделю, после
этого Массоу и Киприана потеряли к танцам весь интерес. Произошло это
внезапно: оба наотрез отказались войти в круг.
Мы не имели права заставлять их. Они начали заниматься по своей воле,
а теперь по своей воле решили прекратить. Я не мог понять, что же
произошло, пока Дел не высказала предположение:
- Ты их заразил и теперь им ничего не хочется делать.
Мы сидели рядышком на одеяле из козьей шерсти, натачивая мечи. Эта
обыденная работа давно стала для нас естественной и доставляла
удовольствие нам обоим. Солнце тонуло в горах и, конечно, снова
похолодало. Спасала нас только шерстяная одежда.
- Что ты имеешь в виду? - кинув взгляд над плечом Дел, я увидел Адару
и ее детей. Они тихонько переговаривались.
- У них уже два дня насморк, а сегодня они начали кашлять.
Это правда. В последнее время все трое были очень спокойны, если не
назвать это спокойствие депрессией. Если они чувствовали что-то вроде
того, через что прошел я, я не мог винить их за отказ войти в круг.
- Тогда давай забудем об уроках. Да они им вообще-то и не нужны,
никто из них не станет танцором меча.
Дел мое предложение не понравилось. Вряд ли она думала, что Массоу
или Киприана начнут заниматься всерьез, взяв жизнь танцора меча за пример
для подражания, но я понимал, как тяжело ей было терять двух ее истойя.
Уроки отвлекали Дел от мыслей о времени, которое бежало слишком быстро,
неумолимо приближая роковой день.
- А у Массоу есть способности, - не сдалась Дел.
Я ответил резче.
- Массоу слишком маленький, чтобы понять, чего он хочет. Просто он
напоминает тебе Джамайла.
Дел продолжала чистить клинок, но по тому, как ссутулились ее плечи,
я понял, что она нервничает.
- А как насчет Киприаны?
- Что насчет Киприаны?
- Ты отказал ее матери. Ждешь предложения дочери?
Я даже не улыбнулся.
- Я жду твоего предложения.
Дел оторвала взгляд от меча.
- Я говорила тебе...
- Ты говорила мне о локи, - спокойно согласился я. - Не скажу, что я
тебе не верю после всего, что случилось, но по-моему, ты заходишь слишком
далеко. Три недели назад я разбил круг... две недели назад мы сражались с
этими воскресшими всадниками... Может признаешься, ты дала обет безбрачия?
- Ты не знаешь, что они могут сделать...
- Я знаю, что они сделали.
Дел нахмурилась.
- Если не можешь терпеть, развлекайся с кем хочешь, - она старалась
не раскричаться, чтобы не услышали Адара и дети. - Адара помчится к тебе
по первому зову. И Киприана тоже.
До меня что-то стало доходить.
- Так ты ревнуешь?
- Нет. С чего бы это? - холодно поинтересовалась Дел. Она успела
взять себя в руки. - Мы не связаны узами брака. И даже если бы ты на мне
женился, ты все равно гулял бы со всеми женщинами в округе. Такие вещи,
как брак для тебя не святы.
Я застыл, изучая Северный меч.
- Ты думаешь, я бы изменял?
Бледные брови поднялись.
- А что, нет?
Стал бы? Мог бы? Аиды, нашел над чем голову ломать.
- Если бы жены не выдумывали так много отговорок, стараясь держать
мужей подальше от своих постелей, может мужья не гуляли бы от них.
Голос Дел просто замораживал.
- Сейчас главное не это.
Конечно, но хотел бы я, чтобы все было не так. Это избавило бы меня
от многих проблем.
- Я не хочу спать с Адарой, а Киприана слишком молода.
- Ей столько же лет, сколько было мне, когда меня взял Аджани. Ей
столько же, сколько было ее матери, когда Адара родила дочь, - Дел
откинула волосы за спину. - Не пренебрегай любовью только из-за того, что
дающий ее слишком молод.
- Баска...
Дел спокойно встретила мой взгляд.
- Она напоминает меня. Она напоминает тебе меня... или меня, которая
не попалась Аджани.
Дел не ошиблась, я их уже сравнивал. Они действительно были похожи и
телом, и духом, но я никогда не проводил прямых связей...
Я задумчиво постучал ногтем по краю меча Терона.
- Может мы оба дураки, Дел... Ищем не там, где надо...
- Я искала брата...
- ...а я неиспорченную Дел.
Она кивнула и отвернулась.
- Я знаю, что он не Джамайл, но трудно не претворяться.
- А я не думаю, что ты испорченная.
- Может и так. Но ты никогда не задумывался, какой бы я была без
меча?
Дел без меча как Юг без солнца.
- Нет, - честно сказал я, - потому что если бы у тебя не было меча,
меня бы уже десять раз убили.
Дел неохотно выдавила кривую улыбку.
- В этом ты весь, - отметила она, - думаешь только о своей шее.
- И о других частях своего тела.
- И моего тоже.
Конечно. С чего бы мне это отрицать?
Дел убрала Бореал, скрыв сияние покрытого рунами клинка.
- Поскольку я потеряла остальных, может ты будешь моим истойя?
Поможет провести время.
- Если ты не будешь забывать, кто я.
Она бестактно фыркнула.
- Разве такое забудешь?
Я решил промолчать.

На другой день, хвала валхайлу, ветер разогнал облака и пробившееся
солнце оживило мир, он засиял золотом и серебром. Роса просохла, туман
растаял, влага впиталась в землю.
Я несколько дней не видел нормального света и это раздражало меня. Я
не понимал, как мог человек жить в мире, где по бокам его сжимали горы и
деревья, а сверху давили облака, самоуверенно загромождавшие вершины гор.
Мне были противны дерн и осока, ярко-розовые цветы и пурпурный вереск, да
и сами грязно-серые дни. Я не мог жить без солнца, песка и жара Южной
пустыни.
Мы спускались из заоблачного мира в зеленую долину, заросшую буйной
травой и кустарником. Долина казалась колыбелью с каменными стенами,
поднимавшимися ввысь. Древние горы рассыпались как кости оракула. В другом
конце долины коричнево-пурпурные горы разрезала сине-черная трещина -
узкий проход в долину с Севера. Проходы с Юга и Севера соединялись
извилистой дорогой, по которой ездили торговцы. Прямо перед нами дорога
уходила вниз.
Массоу и Киприана, громко крича, побежали вперед. Их не беспокоили
крутые повороты и глубокие колеи от повозок, они были слишком взволнованы
и вряд ли нашлись бы в мире препятствия, которые смогли бы замедлить их
бег. Адара хотела остановить их, но только махнула рукой. Она, как и ее
дети, хотела пообщаться с людьми. Целых две недели мы провели впятером.
Большой лагерь из беспорядочно расставленных повозок растянулся от
горных склонов до центра долины. Я решил, что это не постоянное поселение.
Скорее в долине останавливались отдохнуть караваны.
Дел подтвердила мою догадку.
- Все эти люди - жители Высокогорий, - объяснила она. - Они
спускаются с Высот ненадолго дважды в год, осенью и весной, - лицо Дел
сияло, а шаг приобрел упругость. - Они хорошие люди, Тигр. Щедрые и
дружелюбные. Я рада снова увидеть их.
- Ты их знаешь?
- Не всех, но... может быть никого не знаю, но вряд ли. Здесь
собираются все, кто живет в Высокогорьях. На Северном языке это называется
кимри.
- Все жители Высокогорий спускаются?
- Ну, не совсем. В основном странники.
Ну это уж слишком. Снова новое слово.
- Кто?
- Бродяги, путешественники. Те, кто не живут оседло, под крышей.
- А-а, кочевники.
Адара кивнула.
- Кесар рассказывал о них. Он сам жил в Высокогорьях, хотя и не был
странником. Он всегда говорил, что мне бы понравилось кимри, - лицо Адары
посуровело. - И вот мы пришли сюда, а Кесара нет, - она смотрела как ее
дети бежали к центру маленькой долины. Люди уже выходили из повозок и
приветствовали Киприану и Массоу. В глазах Адары была необычная пустота. -
Кесара здесь нет.
Далеко внизу толпа собравшихся странников поглотила брата и сестру.
Дел радостно вздохнула.
- У них есть еда и много выпивки.
- Акиви? - ожил я.
Дел усмехнулась.
- Нет. Здесь это называется амнит.
- Амнит?
- Даже для Песчаного Тигра он может оказаться слишком крепким.
- Выпивки слишком крепкой для Песчаного Тигра еще не создали.
- Может быть, - Дел снова усмехнулась, а я радовался, что она хотя бы
на время позабыла о своих бедах.
- Хочешь поспорить?
- Побереги свои монеты, Тигр. Они тебе понадобятся для другого.
Я покорно вздохнул.
- Опять будем покупать одежду.
- Нет. Купим запасы, чтобы было что есть и пить. И еще лошадей. А
остальное пойдет на другое, - Дел помолчала в предвкушении чего-то
приятного. - Будет на что заключать пари.
- Да?
- Да. Люди Высокогорий любят держать пари. И любят танец мечей, - она
смотрела на меня сияющими глазами. - Они восхищаются мужественными
женщинами и здесь мы не сможем обманом заставить их ставить только на
тебя, как делали на Юге. Здесь танец будет чистым, и такими же будут
ставки.
Мысленно я прошел по всем кругам, в которые входил по дороге в
долину.
- Поэтому ты так давила на меня всю дорогу? И несла всю эту чушь
"почувствуй меч, стань мечом", словно я Массоу или Киприана? - сухо
поинтересовался я. - Я УМЕЮ танцевать, Дел... Зачем нужна была эта ерунда?
Оживление исчезло. Сияние в глазах пропало.
- Хотела бы я, чтобы это было так.
- Скоро вы оставите нас, - ровно сказала Адара.
Мы оба посмотрели на нее. С начала болезни она стала апатичной и
замкнутой, хотя я бы ее больной не назвал. Вот Массоу и Киприана
действительно пару дней кашляли, чихали и плохо спали, но в общем
простудились они не так сильно, как я.
(Это только подтверждает, как весь я ненавижу Север).
Из множества моих знакомых Дел не самый тактичный человек.
- Да, - подтвердила она, - и ты это знала. Мы согласились отвести вас
туда, где вам смогут помочь. Странники продают лошадей, повозки и все, что
нужно для дальней дороги. Нам не по пути, - может быть она все же поняла,
как грубо прозвучали ее слова и немного смягчила тон. - И не ломайте себе
головы, как вы будете возвращать деньги или можете ли вы себе это
позволить. У нас с Тигром деньги есть и то, что мы потратим на вас, мы
легко вернем в круге.
Адара поежилась.
- Круг, - печально сказала она. - Весь мир - круг, а мы в нем как в
ловушке.
Дел и я обменялись взглядами. Мы и так потратили слишком много
времени на этих жителей Границы и не могли дольше задерживаться. У нас не
было другого выхода, мы должны были купить лошадей и запасы и как можно
быстрее отправляться к Высокогорьям независимо от того, как отнесутся к
этому Адара и дети. Время Дел истекало.
- Мы сделаем для вас все, что в наших силах, - неубедительно пообещал
я и был вознагражден пустым взглядом.
Мне не потребовалось много времени, чтобы осознать свое крайне
неуютное положение. Мы оставили Юг и Границу позади и вошли в совершенно
другой мир, где люди говорили на чистом Северном языке, не примешивая к
нему Южных слов. За несколько месяцев я выучил кое-что из Северного от Дел
и путешествие через Границу расширило мой словарный запас, но моих знаний
не хватало. Я оказался чужаком, говорящим на непонятном окружающим людям
Северном языке.
Меня ошеломило обилие светлых голов. Не все Северяне были блондинами,
но среди них не было ни одного действительно темноволосого, не считая
меня. С каштановыми волосами и темной кожей, не говоря уже о зеленых
глазах вместо голубых, я выделялся как сломанный палец.
Дел окунулась в свою стихию. Как сначала Массоу и Киприану, люди
вышли приветствовать нас. Дети щебетали, мужчины радостно здоровались,
женщины задавали нам вопросы, только я не понимал, о чем они говорили и о
чем спрашивали. Я не мог разобрать их витиеватого языка.
Кругом царил беспорядок. Повозки то жались друг к другу, то стояли на
большом расстоянии. Лошади были привязаны к столбам или отдыхали в наскоро
сооруженных загонах. По лагерю бегали собаки и бродили курицы. Мужчины
сидели вокруг костров, пили, разговаривали, заключали пари или
демонстрировали свое мастерство в борьбе или бое. Женщины собирались
поболтать у повозок, готовили ужин, шили и смотрели как их мужчины
хвастали собой. Дети сновали туда-сюда.
Дел без труда пробралась через толпу.
- Будет много связей кимри, - сказала она.
- Что?
Она улыбнулась.
- Странники из Высокогорий обычно собираются вместе только для кимри.
Юношам, которые желают найти девушек и девушкам, жаждущим любви, негде
встретиться. У них нет - или почти нет - выбора. Поэтому все рады кимри.
После кимри бывает много детей.
Я скривился.
- Теперь понятно, почему их здесь так много бегает.
Дел рассмеялась.
- Ты не любишь детей?
- Почему не люблю? Сам когда-то был ребенком. Но я предпочитаю их в
разумных количествах.
Адара распустила волосы. Они рассыпались по шее и плечам, упали на
глаза. Женщина перекладывала узел с вещами из руки в руку.
- Куда идти дальше? Мне нужно отдохнуть, поесть, попить.
Дело смотрелась, потом кивнула, сворачивая с дороги.
- Здесь, - объявила она, останавливаясь у повозки, рядом с которой
уже собрались люди. - Сыр, амнит, позже можем купить мясо.
Мужчина у входа в повозку сказал что-то о еде на Северном. Я понял,
что это была его повозка, а ее содержимое он продавал. Мужчина был
высоким, голубоглазым, светловолосым - типичный Северянин. Адара бросила
узел на землю и откинула волосы с осунувшегося лица.
- Я должна найти детей.
- С ними ничего не случится, - успокоила ее Дел. - Здесь им ничто не
угрожает. Странники - добрый народ. Пусть Массоу и Киприана найдут себе
новых друзей... они так долго были одни, - Дел приняла флягу из рук
мужчины и передала ее Адаре. - Пей, отдыхай. Ты хорошо потрудилась без
мужа, ты можешь гордиться собой.
Адара сжала флягу.
- Я так одинока... и так устала.
Лицо Дел смягчилось.
- Садись и отдыхай, - посоветовала она. - Ты заслужила отдых.
Жительница Границы, сжимая флягу из козьей шкуры, снова подобрала
свой узел и пробралась сквозь толпу. Мужчины провожали ее внимательными
взглядами. Глядя на них, я подумал, что Адара недолго пробудет одна, если
захочет найти себе компанию.
- Вот, - Дел шлепнула флягой мне по груди. - Амнит, Тигр... Хватит,
чтобы напоить все твои мечты.
Я понюхал пробку и почувствовал резкий запах.
- А нам куда идти? Где мы встретимся?
Дел улыбнулась сама себе.
- Думаю тебя я здесь легко найду. Ты не потеряешься в толпе.
Возразить было нечего. Я мрачно проложил себе дорогу среди людей и
нашел Адару, сидевшую на траве со своим узлом. Воду она так и не
попробовала. В зеленых глазах стояли слезы. Я бросил свой сверток, сел и
прислонился к нему, удовлетворенно хмыкнув. Вынув пробку из фляги, я
сделал первый глоток Северного амнита. Дыхание перехватило, из глаз
потекли слезы, я закашлялся. Подошедшая Дел заулыбалась, чавкая сыром.
- Добро пожаловать на кимри.
Как только я пришел в себя, я сделал второй глоток. Этот прошел лучше
и после него я смог даже улыбнуться. А потом перестал улыбаться, потому
что услышал звук, который хорошо знал. Яростный, тонкий визг пронесся над
толпой. Это кричал не человек. Такой звук могла издать только лошадь.
- Аиды, - сказал я, - это же мой жеребец.

Дел нахмурилась.
- Ты уверен?
- Ты думаешь, я не узнаю собственную лошадь?
Прежде чем она успела ответить я кинулся на звук.
В конце концов найти его оказалось нетрудно, вокруг него собралась
толпа жаждущих посмотреть на бурю. Я услышал позвякивание монет,
переходивших из рук в руки - я понял, что зрители заключали пари - и
громкий голос мужчины, предлагавший всем желающим попытаться усидеть на
жеребце. За деньги, конечно.
Значит у старика были проблемы.
И кто-то зарабатывал на нем деньги.
Гнедой стоял в центре человеческого кольца почти так же как я, каждый
раз, когда входил в круг для танца. Жеребец злился и перемен в нем за
время разлуки я не заметил. Он, видимо, пребывал в добром здравии и ничуть
не пострадал после исчезновения. Ноги остались такими же крепкими, он не
похудел и его по-прежнему переполняла энергия. Новый хозяин удерживал его
за незнакомую уздечку. Седло тоже было чужим - спасаясь от баньши-бури
жеребец умчался неоседланным. Его седло и уздечку мы оставили в долине, не
желая тащить лишний вес.
Последняя жертва жеребца поднималась с земли, кровь текла из
треснувшей губы и разбитого носа. Неудачника шатало при каждом шаге.
И передать не могу, как я разозлился.
Я пробивал дорогу через толпу любопытных, пока не добрался до края
круга недалеко от жеребца. Гнедой предупреждающе заложил уши, задние ноги
пританцовывали в предвкушении очередной расправы. Расстояние, на котором
держался от него новый владелец, было рассчитано точно чтобы удержать
гнедого и в то же время избежать ударов передних ног.
Дел скользнула ко мне.
- Ну, - сухо сказала она, - по-моему, он взялся за старое.
Я предупреждающе толкнул ее локтем и небрежно склонил голову в ответ
на свирепый взгляд.
- Давай немного подождем, ладно? - ненавязчиво предложил я.
- Тигр...
Я засмеялся, словно она сказала что-то веселое, и сквозь зубы
прошипел:
- Давай посмотрим, как далеко это зайдет... и сколько на него будут
ставить.
Дел закрыла глаза.
- Я знала, что все этим кончится.
Я наклонился поближе к ее уху, чтобы окружающие не могли подслушать
наш разговор.
- Он здоров... и он побеждает... В этом нет ничего плохого, просто
небольшая тренировка.
Дел сладко улыбнулась и взглянув на меня с притворным весельем
пробормотала:
- Кроме того, когда-то мы занимались тем же, правильно?
Раздался крик. Следующая жертва попалась на приманку - здоровый,
высокий блондин, которого я бы не отличил от остальных Северян. Он вышел
вперед, усмехнулся, что-то сообщил шумной компании своих друзей,
самодовольно ввалившихся в круг, и заявил, что он собирается усмирить
лошадь.
Усмирить лошадь. Безнадежная попытка.
Владелец жеребца быстро ответил что-то на Северном и мне пришлось
попросить Дел перевести.
- Он говорит, что желающий должен положить плату в кошелек. Если он
справится с жеребцом, он возьмет все. Если нет, он лишится денег.
- Все было бы просто... если не знаешь жеребца.
Дел кинула на меня косой взгляд.
- Если кто-то из присутствующих догадается, что ты знаком с этой
лошадью, я не могу поручиться за последствия. Я не уверена, что тебя не
забьют до смерти.
Я ухмыльнулся и пожал плечами.
- В любом деле есть риск, баска. Кроме того, подобными делами мы
занимались и раньше.
- Это было на Юге.
- Понятно. На Севере ты хочешь, чтобы выиграли они.
- Брось. Я просто не хочу, чтобы разъяренная толпа Северян сделала
тебя евнухом.
- У них не выйдет, баска.
Дел хмыкнула. Я смотрел, как Северянин пытался залезть на жеребца.
Конечно он все делал не так, как нужно. Насмотревшись на чужие провалы, он
решил попробовать сам. Он взял повод в одну руку, вставил ногу в стремя и
надавил. Так он постоял несколько секунд, всем телом повиснув на одном
стремени. Убедившись, что жеребец спокоен, он перекинул правую ногу через
круп и сел в седло. Большой и неуклюжий Северянин совершенно не
представлял, насколько разумно животное, на которое он забрался.
Не говоря уже о том, насколько гнедой решителен.
- Слетит через три прыжка, - предсказала Дел.
- И двух не просидит, баска.
Хватило и половины прыжка.
Мой гнедой не слишком крупный, и привлекательной лошадью его не
назовешь. Он обычное пустынное животное - среднего роста, среднего
сложения, с тяжелой головой и широкой грудью. Его глаза расставлены
слишком широко, чтобы он выглядел симпатичным, но это из-за того, что у
него большие мозги. Он компактный, ноги и тело у него не длинные и поэтому
он не рожден для скачек. Его не назовешь стройным, но он ладно скроен и
полон сил и энергии. Гриву ему я всегда стриг, теперь же она стояла
торчком на высоту человеческой ладони. Из лошадки с гладкой, короткой
шерстью жеребец превратился в нечто, обросшее густым мехом.
Я нахмурился.
- Только он почему-то стал мохнатым.
Дел кивнула.
- Обрастает зимней шерстью.
- Раньше он такого не делал.
- А кому это нужно на Юге? Здесь Север, Тигр. Ты носишь шерсть и
кожу, а он обрастает.
Вот и еще одна причина, угрюмо подумал я, как можно быстрее
отправляться домой.
Хозяин жеребца снова закричал. Я попросил Дел перевести.
- Он говорит, что лошадь начинает уставать.
- Чепуха. Он даже не согрелся.
Дел вздохнула.
- Хочешь, чтобы я перевела это всем присутствующим или не стоит?
Я рявкнул в ответ:
- Что еще?
- Из-за того, что лошадь начинает уставать, он приглашает последнего
желающего рискнуть, и если этот человек выиграет, он получит все... и
жеребца.
- Что?
- Жеребец - часть приза.
Мне вдруг расхотелось смотреть, как тупые Северные выскочки валятся
головами вниз, зато возникло сильное желание вернуть лошадь.
- Дел, поставь на меня. Мы очистим их карманы.
- Тигр...
Но было уже поздно. Я скинул перевязь, сунул ее Дел и вышел в
середину круга, объявляя этим о своем желании рискнуть.
Жеребец выкатил темный глаз. Он долго рассматривал меня, то поднимая,
то прижимая уши с темной каемкой. Приняв какое-то решение, он снова прижал
уши, оскалил большие желтые зубы и поднял сильную заднюю ногу, явно
приглашая подойти поближе.
Я только улыбнулся.
Владелец был блондином средних лет.
Северянин ткнул указательным пальцем в направлении оскаленной пасти
жеребца.
- Слишком много неприятностей, - объяснил он с Южным акцентом на
наречии жителей Границы, легко мешая Северный и Южный. - Я занимаюсь
лошадьми, а не зверьем. Я хочу продавать хороших, здоровых лошадей. Этот
попытался покрыть всех кобыл у меня в табуне, сломал ногу моему лучшему
конюху и чуть не покалечил моего любимого жеребца, - Северянин усмехнулся,
показывая мне, что он думает о моей попытке справиться с гнедым. - Я хочу
избавиться от него, но при этом мне нужно получить прибыль.
- А зачем ты купил такую лошадь?
- Я его не покупал. Он прискакал с холмов прямо в мой лагерь. Искал
кобыл, надо думать. Не имеет ничего против трензеля и повода, но не
позволяет никому просидеть на спине дольше прыжка или двух.
Я кивнул, с фальшивым уважением глядя на жеребца, который приносил
Северянину такой доход.
- Сколько нужно продержаться, чтобы выиграть?
Владелец показал на стоявшего рядом мальчика.
- Видишь песочные часы в его руке? Когда ты сядешь на жеребца,
мальчишка перевернет их. Продержись, пока не кончится песок, и лошадь - и
кошелек - твои.
Судя по его тону, он не испытывал доверия к моим способностям.
- А если я свалюсь, прежде чем кончится песок? - судя по моему
прошлому опыту, я бы этому совсем не удивился. Я не дурак, чтобы клясться,
что могу выиграть любой бой.
Северянин пожал плечами.
- Мне от него пользы никакой, никто не купит лошадь, на которой
нельзя ездить. По Северным вкусам он слишком маленький, так что для
разведения он тоже не годится, - Северянин снова пожал плечами. - Поэтому
выбор небольшой - продам его странникам.
Я нахмурился.
- Но ты только что говорил, что он никому не нужен.
Владелец жеребца усмехнулся.
- На Юге едят коз, овец, собак, а на Севере странникам нравится вкус
конины. Не хотелось бы пускать его на мясо, но если он не может наполнить
мой кошелек, пусть наполнит несколько желудков.
Все мои силы ушли на то, чтобы не заехать кулаком в физиономию
Северянина.
- Я выиграю, - ровно сказал я. - А если нет, можешь отправить на мясо
меня.
Северянин назвал цену попытки, принял от меня деньги и передал мне
повод.
- Я люблю мясо недожаренным. Твоя шкура для меня слишком темная, -
сообщил он.
Он закричал, что можно делать ставки, но я уже не видел никого, кроме
жеребца. Гнедой смотрел на меня в упор, всем своим видом бросая вызов. Он
провел часть дня, сбрасывая со спины одного человека за другим, и то, что
рядом с ним появился я, разницы не имело. Он знал, чего от него ожидали и
не собирался обманывать доверие людей.
Теперь я вспомнил предупреждение Дел. Если все вокруг действительно
докопаются до правды о моих отношениях с жеребцом, в аиды я попаду сильно
избитым. Поэтому важно было обращаться с гнедым так же, как другие, и не
пытаться склонить его к благодушию.
Придя к такому выводу, я понял, что придется позволить гнедому
выкидывать меня из седла, а самому изо всех сил держаться.
- Аиды, - пробормотал я, - хотел бы я, чтобы дело решил танец мечей.
Жеребец повернул ухо в мою сторону.
Я глубоко вздохнул, закоротил повод, взял его в левую руку, ею же
вцепился в гриву и вскочил на гнедого, обойдясь без помощи стремян. Прежде
чем жеребец успел моргнуть, я был уже в седле и взял стремена. Я сидел так
плотно, как только мог.
Что ж, еще существовала возможность, что он решит закончить на
сегодня представление. Еще существовала возможность, что он вспомнит меня
и не будет наглеть, правда в этом случае игру я сразу проигрывал и на мясо
отправляли не только жеребца, но и меня.
Поэтому я крепко сжал коленями бока гнедого и плотнее уселся в седло.
Жеребец взвился как смертоносный самум, превратившись в сплошные
копыта, зубы и шум.
Ну, первая часть моего плана сработала. Оставалось продержаться на
спине жеребца, пока не кончится песок.
Я смутно слышал, как кто-то хохотал и кричал. Смутно видел горящие
глаза и раскрытые рты. И уже совсем с трудом замечал, что кольцо людей
расширяется, расширяется... оставляя жеребцу простор для действия. В том,
что я рисковал жизнью, я уже не сомневался. Жеребец собирался выложиться
полностью, чтобы сбросить меня со всей жестокостью, на какую был способен.
- Глупое отродье Салсетской козы...
скачок - скачок - прыжок
- Хочешь лишить меня возможности иметь детей...
дыбы - удар задом - дыбы
- Хочешь пойти на мясо...
прыжок - удар задом - прыжок
- Я из тебя мерина сделаю...
закидка - дыбы - закидка
- Ты самонадеянное отродье...
мощный удар задом
Ну и разумеется меня кинуло вперед. Я врезался в лошадиную голову,
потом, помотавшись из стороны в сторону, рухнул в седло. Как мне хотелось
слезть...
И жеребец мне в этом помог.
Когда вы взлетаете над седлом, перед приземлением не всегда ясно, что
будет выше: шея или круп. Вы понимаете только, что каким-то образом
отделились от вашей лошади, по несчастью или жестокому умыслу, и теперь
зависли, хотя и ненадолго, в воздухе. После кувырка какое-то время вы не
понимаете, где верх, где низ...
...пока наконец не приземляетесь.
Я рухнул.
Думая: "Тупое отродье Салсетской козы, теперь тебя съедят".
А потом я вообще перестал думать, потому что жеребец стоял рядом,
обнюхивая мое окровавленное лицо.
Аиды, один удар подкованного железом копыта, и мне не танцевать
никогда.
И не только не танцевать.
Он раздул ноздри над моим лицом, горячее дыхание коркой запекало
кровь под носом. Гнедой глубоко вздохнул, а потом шумно фыркнул, обдавая
лицо влагой.
Я сел, ругаясь и пытаясь стереть кровь и слюну. В конце концов кто-то
протянул мне влажную тряпку. Владелец жеребца успел поймать гнедого и
снова подвести его ко мне, пока я поднимался на ноги.
Я посмотрел в невинные черные глаза.
- Позволь я куплю его у тебя, - попросил я Северянина. - Может он и
выиграл, но я не прощу себе, если его отправят на мясо.
Северянин с усмешкой наблюдал, как я вытираю лицо.
- Слушай, если бы я был бесчестным человеком, я бы согласился и взял
твои деньги, но я себя уважаю, - он протянул мне повод. - Он тебя,
конечно, сбросил, но случилось это после того, как кончился песок, - я
застыл, зажав в правой руке повод, а Северянин засовывал мне в левую
кошелек. - Я взял свою долю, - сообщил он, - оставшееся - твое, -
Северянин покосился на жеребца. - Он тебя убьет, не успеет кончиться зима.
- Или мы убьем друг друга, - я повернулся и прошел через толпу
глазеющих, разбиравшихся с проигранными или выигранными деньгами. Я подвел
жеребца к Дел.
Она стояла, прижав к себе перевязь и меч. Увидев меня, Дел слабо
кивнула, взяла тряпку из моей руки и потянулась вытереть кровь.
- Не так уж плохо, - сказала она, - но ты рисковал. Случись это на
один прыжок раньше, и ты потерял бы и его, и кошелек.
- Раньше, позже... Не имеет значения, баска. Никто ничего не заметил.
Дел похлопала жеребца по морде.
- Хорошо поработал. Выиграл кошелек, получил лошадь... остается
купить лошадь для меня.
Где-то рядом раздалось:
- А как же я?
Дел обернулась.
- Массоу, - удивилась она и с бесконечной нежностью сказала: -
Массоу, ты поедешь с Киприаной и твоей мамой.
Голос Массоу звучал вызывающе.
- Я хочу с вами.
- Ты не можешь, - вздохнула Дел. - Тигр и я должны идти к
Высокогорьям, далеко за Перевал Грабителей, а ты поедешь в Кисири с мамой
и сестрой.
- Я не хочу.
- Массоу...
- Я не хочу.
Жеребец наклонил голову и укусил его.

На самом деле укусом я бы это не назвал. Получилось чуть сильнее, чем
щипок. Гнедой просто опустил морду, дотянулся до правого плеча Массоу и
прихватил. Дел закричала. Я выругался. Массоу взвизгнул, а потом изо всех
своих силенок врезал жеребцу по носу.
Такой ответ, разумеется, гнедому не польстил, и он - понятно
удивленный - яростно отпрянул назад, соответственно рванув повод, что
заставило мою руку, которая этот самый повод держала, резко разогнуться
(аиды, я ведь мог получить и вывих). Я метнулся в противоположную сторону,
едва не упав, и, повиснув на поводе, обругал гнедого от ушей до копыт.
Проходившего мимо бывшего владельца жеребца эта сцена, кажется,
здорово повеселила.
Дел, тем временем, пыталась исследовать плечо Массоу, а Массоу было
не до нее - он молча плакал. Это были слезы гнева, а не боли и страха. Его
лицо пошло красными пятнами, голубые глаза яростно заблестели, обе ручки
он стиснул в кулачки и, отстранив Дел, шагнул к жеребцу.
Жеребец, конечно, отступил. Поскольку мы с ним были соединены
посредством повода (и я не собирался с ним расставаться), я тоже отступил.
Я не горел желанием оказаться между животным, сильно превосходившим меня
по весу, и мальчиком, едва доходившим мне до пояса, которые решили
выяснить отношения. Участие в таком конфликте я считал ниже своего
достоинства.
- Хватит, - раздраженно потребовал я. - Я знаю, Массоу, он тебя
укусил, и мне очень жаль, что так получилось, но если ты еще раз
попытаешься ему врезать, укусом дело не ограничится.
Массоу бросил что-то злое на неподдающемся расшифровке Северном
языке, повернулся и убежал, оставив меня в обществе Дел.
Я осторожно выжидал.
- С моей стороны глупо было думать, - тихо начала она, что у лошади
воспитание лучше, чем у хозяина.
Аиды. Так по ее мнению я во всем виноват.
- Дел, ну брось... Откуда мне было знать, что ему так не понравится
мальчик? Он меня о таких выходках никогда не предупреждает, он все делает
молча.
Хорошо зная Дел, я понял по ее голосу, насколько она разъярена.
- Может для всех было бы лучше, если бы ты проиграл.
- Ну нет, - сразу запротестовал я. - Если бы я проиграл, жеребец стал
бы чьим-то ужином.
Поднятые брови и поджатые губы сказали мне, что именно об этом она и
мечтала.
Я кинул на гнедого хмурый взгляд, когда тот ткнулся носом мне в
спину.
- Ну брось, Дел...
Она тут же прервала меня:
- Я иду взглянуть, как чувствует себя Массоу. Не думаю, что укус
серьезный, но все же...
Я махнул рукой.
- Знаю, - сказал я, - знаю. Можешь больше ничего не говорить, баска.
- Кому-то придется просветить тебя на этот счет, - она сунула
перевязь мне в руки и кинула убийственный взгляд на жеребца. - Следи за
своей лошадью.
Я глубоко вздохнул и, глядя ей вслед, отпихнул морду жеребца, с
аппетитом жевавшего ремень перевязи.
- Ну что, доволен?
Жеребец решил не отвечать.
Кто-то остановился рядом со мной.
- Я бы посоветовал следить за ней, а не за лошадью.
Я с минуту соображал, а потом понял, что высказывание относится к
последним словам Дел. Значит кто-то слышал наш разговор. А поскольку
разговаривали мы негромко, остается предположить, что он просто
подслушивал, следовательно хотел что-то услышать.
Я обернулся. Рядом со мной стоял парень, самоуверенный, сильный и
привлекательный. Я таких людей ненавижу по множеству причин.
Он косо взглянул на меня своими голубыми глазами, ожидая ответа. Я
молча смотрел на него.
Его это развеселило, он улыбнулся. Улыбнулся, как я понял, самому
себе, но смотрел прямо на меня.
- Ну да, - сказал он с иронией. - Южанин не говорит на Северном.
Он использовал язык жителей Границы, а не чистый язык Высокогорий,
значит он хотел, чтобы я понял его, из чего я сделал вывод, что парень
сознательно напрашивался на неприятности.
Мысленно я вздохнул (настроение у меня было далеко не лучшее) и
любезно скопировал его улыбку, закончив откровенной ухмылкой.
- Только когда я этого хочу... или когда появляется достойная
компания.
Улыбка Северянина замерзла, пропала, а потом он улыбнулся еще шире.
Голубые глаза оценивающе прищурились. Я неоднократно видел такой взгляд:
парень оценивал мои способности, прежде чем продолжить военные действия.
- Южанин...
- Помолчи, - бросил я. - Хочешь драться - давай. Но в круге мечами, а
не словами здесь. Не стоит тратить время на оскорбления, ты слишком молод,
чтобы оказаться хорошим бойцом.
Он изумленно уставился на меня. Парень оказался даже светлее, чем
Дел. Волосы у него были почти белыми, а глаза бледными, цвета голубого
льда, светлее я не встречал, окаймленные покрытыми инеем ресницами. С
одной стороны, в этом было свое преимущество: с такой внешностью парень
казался гораздо моложе и беззащитнее, чем был на самом деле. С другой
стороны, из-за бледности и прозрачности он был похож на выходца из другого
мира.
Только неровный шрам над верхней губой лишал лицо детской невинности.
Шрам напоминал след от старой ножевой раны.
Парень посмотрел на скомканный повод в моих руках, перевел взгляд на
перевязь и рукоять меча. Бледные брови приподнялись.
- Танцор меча?
- Танцор меча, - согласился я. - Хочешь войти в круг?
Веки дрогнули, бледные ресницы скрыли светлые глаза и парень,
улыбаясь, развел руками, чтобы продемонстрировать мирные намерения.
- У меня нет меча. Мое оружие - нож.
Я пожал плечами, прищелкнув языком.
- Да, не слишком удачно. Думаю нам придется подружиться.
Моих слов парень, кажется, не слышал. Пока я говорил, он мотнул
головой в сторону Дел.
- Твоя женщина?
Проще было ответить "да", объяснить ему, кому принадлежит Дел и
отправить его искать другую компанию на ночь. Но я уже понял, благодаря
Дел, к тому, что женщину нельзя присвоить: женщина не может быть чьей-то
собственностью, она вольна поступать как ей вздумается и идти куда
захочет, не интересуясь мнением мужчины на этот счет.
Все было бы очень просто. Но это была бы ложь.
- Спроси ее, - предложил я, - но не думаю, что тебе понравится ее
ответ. Она тоже танцор меча.
Бледные брови задумчиво приподнялись. Он еще немного посмотрел вслед
Дел, хотя она уже скрылась в толпе, прищурил льдистые глаза и снова
взглянул на меня. Я свободно читал его мысли: отказавшись от женщины, я
выставил себя дураком.
Жеребец понюхал мое плечо. Вспомнив печальный опыт Массоу, я отпихнул
от себя его морду.
Северянин улыбнулся.
- Я поставил на тебя и выиграл.
Я моргнул.
- Ты думал, что я выиграю?
- Я знаю лошадей, - он хитро улыбался. - И наверное знаю их лучше,
чем тот торговец, который так стремился избавиться от этого гнедого. Я
тоже занимаюсь лошадьми, но по-другому, - улыбка стала шире и верхняя губа
изогнулась. Шрам не уродовал парня, а только привлекал к нему внимание.
Думаю, Северянин не хотел бы избавиться от этого следа, шрам ему нравился
(а я немного разбираюсь в шрамах). - Я бы сам попробовал, но ты меня
опередил.
- Это не объясняет, почему ты поставил на меня.
Парень провел указательным пальцем по изогнутой губе.
- Лошадь тебя знала, - наконец объяснил он. - У лошадей есть свой
язык и я его понимаю, - он пожал плечами. - Они говорят не словами и
мыслями, а чувствами. Гнедой хорошо тебя знает, и я решил, что ты
выиграешь.
Я ухмыльнулся.
- Ты бы мне сразу об этом сказал, я бы нос не разбил.
Он усмехнулся, потом отбросил надменность и искренне заулыбался.
- Но я хотел извлечь из этого выгоду. Ставки оказались в мою пользу,
потому что никто в тебя не верил.
Я разглядывал его, а он меня. Подтянутый и высокий (но не такой
высокий как я) парень умел двигаться и красиво смотрелся даже когда стоял.
Он носил шерсть и кожу, как и я, а очень длинные светлые волосы аккуратно
заплетал в две косы, по одной на каждое плечо. Он перевязывал косы
кожаными ремешками, украшенными голубыми и серебряными бусинками. Шарики
звенели при каждом движении.
- Тогда может предложишь мне выпить?
Он моргнул и заулыбался.
- Значит будем друзьями? Или врагами из-за женщины?
- Может то, а может это. Зависит от тебя. Но если ты еще будешь здесь
когда вернется Дел, я за себя не ручаюсь.
Он улыбнулся шире, склонил голову и на хорошем Южном предложил мне
пойти к нему в лагерь.
Я согласился. Выпивать в гостях гораздо приятнее, чем выяснять
отношения в круге. Хотя можно эти занятия объединить.

Он говорил свободно и на Южном, и на множестве других языков, но
предпочитал придерживаться пограничной смеси, которую даже я хорошо
понимал. Он сказал, что его звали Гаррод и он зарабатывал себе на жизнь
как Говорящий с лошадьми. Когда я спросил его о разнице между Говорящим с
лошадьми и владельцем лошадей, он ответил, что владельцем лошадей никого
называть нельзя, потому что никто не может владеть лошадью. Меня он этим
не убедил, и я сообщил ему, что это название ничуть не хуже любого
другого. Гаррод сидел на тканом голубовато-сером одеяле, прислонившись
спиной к невысокому пню. Маленький лагерь Гаррода состоял из круга от
костра, полного золы, кучи кожаной сбруи и пяти великолепных лошадей.
Гаррод приподнял голову. Бусинки в косах зазвенели.
- Разница, - тихо сказал он, - такая же, как между кобылой и
жеребцом.
Я фыркнул в ответ, наслаждаясь приятным теплом после Северной
выпивки. Я сидел на одеяле Гаррода и пил его амнит.
- Ты приехал чтобы продать своих лошадей, разве не так? Он занимается
тем же.
- Лошади для меня не просто товар на продажу, они не просто животные,
которых научили таскать или возить, - пока он смотрел на свою пятерку,
которая поедала на лугу сочную траву, его льдистые глаза стали совсем
отрешенными. - Лошади - моя магия.
Я пришел к нему в гости и должен был вести себя достойно: мне
пришлось удержаться от смеха. Справившись с собой, я протянул ему флягу.
- Выпей еще.
Он торжественно принял флягу, сделал глоток и по-компанейски
улыбнулся мне.
- А ведь я мог удержаться на твоей лошади и она была бы моей.
- Предварительно поговорив с ним, я полагаю.
Он посмотрел на меня задумчиво. По его лицу я ничего не понял, ясно
было только что он изучает меня. Потом Гаррод широко улыбнулся и верхняя
губа со шрамом снова изогнулась.
- Тебе бы не пришлось разбивать нос.
Я отобрал у него флягу.
- Мне нужно купить лошадь.
- Для женщины или для себя?
- Для нее, для Дел. Все зависит, конечно, от цены.
Гаррод безразлично пожал плечами.
- Приведи ее сюда, чтобы они могли посмотреть.
- Кто? Лошади? - я скептически взглянул на пасущихся лошадей. - Ты
хочешь сказать, что будешь спрашивать их мнение?
Гаррод начал объяснять с бесконечным терпением, видно он и раньше
сталкивался с неверием.
- Люди неправильно выбирают лошадей. Они думают о себе, а не о
животных. Они бездумно покупают и продают, и часто лошади от этого
страдают, - Гаррод улыбнулся. - Или страдает всадник.
- Ты говоришь обо мне.
- Я говорю о тебе, - Гаррод поерзал по одеялу и снова прислонился к
пеньку, поправив левую косу. - Ты и твоя лошадь могли бы быть настоящими
друзьями, если бы партнерство было на равных. Ты проводишь слишком много
времени, доказывая свое превосходство, и он занимается тем же, - Гаррод
лениво пожал плечами, зазвенев бусинками в тонких, светлых косах. -
Конечно твоему гнедому живется неплохо, тебе тоже, но вы могли бы быть
счастливее.
Я и раньше слышал от людей странные высказывания, но никто еще мне не
говорил, что человек может объясняться с лошадью или лошадь понимать
человека.
- Гаррод...
- Они должны на нее посмотреть, - упрямился он, - и я продам ту,
которая ей больше подойдет.
Я представил реакцию Дел.
- А если ей лошадь не понравится?
Гаррод улыбнулся.
- Она Северянка, правильно?
- Дел? Аиды, да... Она такая же светловолосая, как и ты.
- Тогда она поймет.

Мы с Гарродом распили остаток амнита, обменялись историями, полными
правды и вранья, и в общем остались довольны прожитым днем. Только один
раз мне пришлось вставать, чтобы бежать к жеребцу, когда гнедой
освободился от привязи у дерева, но я поймал его прежде чем он успел
искалечить лошадей Гаррода, и привязал к дереву покрепче.
После сорвавшейся попытки побега гнедому оставалось только мрачно
коситься на собратьев и рыть копытами дерн, выдирая из него куски корней.
Гаррод взглянул на небо.
- Солнце садится.
Примерно в это время появилась Дел.
- Я из-за тебя всю долину обегала.
Я пожал плечами, блаженствуя на одеяле Гаррода.
- Ты говорила, что найти меня будет нетрудно.
- Я так думала, - согласилась Дел, - но по своей глупости я
совершенно забыла, что ты имеешь привычку напиваться до невменяемого
состояния.
Я вскинул брови.
- Плохо провела время?
Гаррод улыбнулся и кинул ей флягу.
- Мы оставили для тебя пару глотков.
Флягу Дел поймала, но пить не стала. Она молча изучала наши
физиономии. Голубые глаза подольше задержались на Гарроде, но взгляд
ничего не выдал. Даже я не мог понять, о чем она думала. Было у меня
предчувствие, что увиденное ее не порадовало.
- С Массоу все в порядке, - наконец сообщила она. - Остался синяк, но
он скоро пройдет.
- Это я тебе мог сразу сказать, - я махнул рукой в сторону хозяина
лагеря. - Его зовут Гаррод. Он утверждает, что умеет разговаривать с
лошадьми.
- Говорящий с лошадьми? - Дел нахмурилась, повнимательнее
рассматривая Северянина. Гаррод, как я решил, был примерно ее возраста. -
Ты молод для этого.
- Истинный талант не зависит от возраста, - заметил Гаррод. - То же я
могу сказать о тебе, разве не так? Он утверждает, что ты танцор меча, -
Гаррод выразительно помолчал. - Не говоря уже о том, что ты женщина.
Да-а, а это он зря сказал.
Дел пригвоздила его взглядом к пеньку. Убедившись, что жертва
поражена, она повернулась ко мне.
- Мы разбили лагерь. Адара готовит ужин.
Я вздохнул, вспомнив нрав Массоу и тоскливое уныние Адары.
- Сколько еще мы будем с ними нянчиться?
По тому, как изменилось выражение лица Дел, я понял, что она устала
от них не меньше, чем я, хотя старалась это скрыть.
- Еще одну ночь, - спокойно ответила она. - Утром мы купим им лошадь
и повозку, а сами поедем своей дорогой.
Я понял, что Дел никак не дождется этой минуты.
Гаррод потер шрам.
- Он говорил, тебе нужна лошадь.
Дел равнодушно взглянула на него.
- А у тебя есть, что продать?
Гаррод небрежно махнул рукой.
- У меня их пять.
Дел посмотрела на лошадей. Все пятеро, привязанные как собаки на
поводках, паслись на поляне. Крупные, крепкие лошади, обросшие мохнатой
зимней шерстью - две гнедые, две мышастые и серая. Выглядели они вполне
довольными судьбой, чего нельзя было сказать о жеребце. А хотя кто его
знает.
Дел покосилась на меня, я едва заметно приподнял одно плечо. Она
спрашивала, что я думаю о Гарроде и его претензиях на владение лошадиной
магией. Честно говоря, я и не знал, что думать.
Дел сжала губы, слабо улыбнулась и снова равнодушно взглянула на
Гаррода.
- Нет, - сказала она. - Сейчас мы покупать не будем. Возможно утром.
Гаррод выдавил улыбку.
- К утру меня здесь может не быть.
Умел он с лошадьми говорить или нет, а этот язык даже я хорошо
понимал. Продажа лошадей и умение торговаться - занятия старые как мир.
- Утром, - повторила Дел. - Может к тому времени ты сбросишь цену.
Северянин усмехнулся.
- К утру они могут стоить дороже.
- Ладно, ладно, - я устал от этой игры. - Пошли ужинать, баска... а
утром будем искать тебе лошадь.
Она послала Гарроду косой взгляд безоговорочной отставки и
повернулась, чтобы уйти. Распущенные светлые волосы рассыпались по спине,
скрывая перевязь и ножны, но они не могли скрыть серебряную рукоять,
которая возвышалась над левым плечом.
Гаррод не сводил с меня глаз, пока я поднимался на ноги.
- Один совет, друг Тигр. Никогда не доверяй женщине с мечом. У нее
вредный язык.
Я засмеялся, но смех оборвался, когда Дел обернулась. Изобразив на
лице невинность, она показала Гарроду белозубую улыбку. Он поднял в салюте
флягу.
- Мужчина, - отметила Дел, словно этим было сказано все.
И я думаю, в некоторых ситуациях так оно и было.

Мы с Дел прокладывали себе дорогу через людей, собак, лошадей и
другую живность, обходя повозки, костры и открытые лагеря, а солнце
непреклонно опускалось за горизонт. Она покрыло горы налетом сияющего
золота и бронзы, а трещины из пурпурных стали черными.
- Грубовато ты обошлась с Гарродом.
Дел очень высокая и шаги у нас примерно одинаковые, а мне еще
приходилось вести жеребца.
- Мне он не нравится.
Я ухмыльнулся.
- Об этом я и сам догадался. Вопрос почему? Или точнее почему нет?
Дел пожала плечами.
- Просто не нравится.
Кажется мне следовало бы обрадоваться. Несмотря на шрам над губой,
Гаррод был симпатичным парнем и по возрасту подходил Дел гораздо больше,
чем я. Но распив с ним флягу и поделившись множеством историй, я посчитал,
что узнал его достаточно и вычеркнул из числа конкурентов, несмотря на
молодость и привлекательную внешность, которой я когда-то лишился (хотя
некоторые женщины могли бы с этим поспорить, я не совсем безнадежен). И я
мог позволить себе обидеться на Дел за то, что она безосновательно
отвергла Гаррода.
- Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь так быстро о нем судить?
- Так же как ты судишь о противнике, когда входишь в круг, - сухо
сказала она. - На это не требуется много времени.
Жеребец попытался перешагнуть через меня, я отпихнул его локтем.
- Но я тебе тоже не нравился, когда мы только встретились.
Дел призадумалась.
- Правильно, - признала она, кивнув. - Тогда ты был похож на Гаррода
- самонадеянный, высокомерный, властный, убежденный в своем несуществующем
превосходстве... - она пожала плечами. - Но ты успокоился сразу после
того, как я расправилась с тобой в круге.
- Ты расправилась со мной в круге?
- А ты забыл? Как насчет танца перед воинами Ханджи и их
размалеванными женщинами? Помнится тебя чуть не вывернуло наизнанку...
- Помнится перед этим ты заехала мне коленом...
- ...по мозгам, - Дел улыбнулась. - Ранимое место всех мужчин.
Я воздержался от ответа, предпочитая не вспоминать наш первый танец
мечей и считать его просто фарсом.
- Мы еще ничего не выяснили, - напомнил я. - Да, мы неоднократно
входили в круг, но это были тренировки. Мы никогда не танцевали всерьез,
чтобы выяснить, кто лучше.
- Я это и так знаю.
- Я тоже, но не думаю, что наши мнения совпадают.
Дел вздохнула и махнула рукой в восточном направлении.
- Лагерь в той стороне Тигр, я не хочу злить тебя, но пора бы понять.
- Что? Что ты лучше? Я в это не верю... потому что это не так.
Играющие неподалеку мальчишки упустили тряпичный мяч и он выкатился
на тропинку. Жеребец застыл, я тоже. Гнедой начал шумно дышать, поставил
уши торчком и тревожно рассматривал игрушку. Я сообщил ему, что он трус,
наклонился, поднял мяч и бросил его поджидавшему мальчику.
- Я крупнее, мощнее и сильнее тебя...
- А я быстрее и гибче наношу удары, - Дел показала мне запястье и
согнула его. - А когда доходит до использования узоров...
- Но это Северный стиль, а я Южанин.
Дел повернулась ко мне лицом.
- Но теперь ты на Севере, Тигр, и тебе придется использовать мой
стиль.
- Почему? - искренне возмутился я. - Я и в своем прекрасно танцую.
- Потому что... - она вдруг осеклась. Дел ненадолго закрыла глаза,
потом снова посмотрела на меня. - Потому что хороший истойя всегда готов
учиться.
Я постарался говорить совершенно спокойно.
- Я танцор меча седьмого ранга, - четко сообщил я. - Не первого, не
третьего и не пятого. Седьмого, Дел. А таких не очень много.
Дел облизнула губы, убрала волосы с лица. Она выглядела
встревоженной.
- Ты Южанин, - сказала она. - Южанин. А это Север, Тигр... Мы должны
придерживаться Северных обычаев.
- Ты должна придерживаться Северных обычаев, а я... это я.
- Тигр...
- Ни к чему хорошему это не приведет, - отрезал я. - Ты не можешь
сделать из меня то, чем я не являюсь, и я не могу вытащить из тебя то,
чего в тебе нет. Как ты отреагируешь, если я потребую от тебя бросить меч,
заниматься моим домом и прятаться за Южную вуаль?
Дел застыла.
- Танец мечей и домашнее хозяйство нельзя сравнивать.
- Разве? Танец - мужская работа, дом - женская, - я помолчал и
добавил: - Обычно.
- Ты ничего не понимаешь.
"Вечная женская защита", - подумал я, но сообщать об этом Дел не
стал.
- Может и нет, - согласился я. - Но я понял, что с того момента, как
мы пересекли границу, ты ведешь себя смешно.
Лицо Дел покрывали грязные пятна. Мне пришло в голову, что такая
нежная кожа должна требовать большой заботы.
- На мне лежат обязательства.
- У всех они есть, Дел.
- А что касается смешного поведения, то посмотри на себя. Особенно в
последнее время.
Я погладил шрамы.
- Ну да... последнее время все идет как-то не так. Я не знаю, в чем
дело, но вокруг меня те же шипы, что и раньше.
Дел вскинула брови.
- Шипы?
- Я не знаю, как это объяснить. Просто все идет не так, как надо, - я
махнул рукой. - Так мы будем искать наш лагерь?
Дел хотела что-то сказать, но передумала и, резко повернувшись, пошла
дальше. Я следовал за ней степенно, волоча за повод гнедого.

Лагерь был как лагерь. Был знакомый полог, хотя и без повозки, к
которой его можно было бы привесить, знакомые одеяла и костер. Адара
сидела на корточках у кольца камней, помешивая в котелке что-то, по запаху
напоминавшее тушеное мясо. Киприана помогала матери, разливая по чашкам
чай. Массоу, с чашкой в руках, сидел на одеяле и сердито смотрел на
жеребца. Наш лагерь втиснулся между дорогой и огромным количеством
беспорядочно стоящих повозок. Я понял, что Дел не заботилась о выборе
места, уже утром мы собирались уехать. Я отвел в сторону своенравного
жеребца, чтобы не раздражать мальчика, и, обнаружив полянку, где трава не
была еще примята колесами, ботинками и подковами, оставил там гнедого
пастись.
Дел следовала за мной.
- Кимри всегда праздник. Всю ночь люди будут петь и танцевать.
Вот так она извиняется, подумал я.
Я похлопал жеребца по плечу.
- Люблю праздники, но не умею ни петь, ни танцевать.
- Ты танцуешь в круге.
- Это разные вещи.
- Я никогда не слышала, чтобы ты пел. Может у тебя неплохо получится.
Я чуть не расхохотался.
- Баска, ты когда-нибудь слышала ослиный рев?
Она искренне удивилась.
- Какой рев?
- Не какой, а чей. Осла. Это такое животное, таскает тяжести на Юге,
- я улыбнулся. - Не отличается музыкальным голосом.
- Я никогда его не слышала.
- И меня тоже не захочешь слушать.
Она нахмурилась.
- А ты когда-нибудь пытался петь?
- Не пытался и не буду.
Дел покачала головой.
- Танцору меча нужно петь.
- Пустая трата дыхания, баска.
- Не пустая, если хочешь выиграть.
- Я прекрасно делаю свое дело не создавая лишнего шума, - я убрал
ногу с кустика травы, который жеребец непременно хотел выдернуть, и
повернулся к лагерю. - Из-за того, что ты поешь...
Она схватила меня за руку.
- Тигр, смотри...
Я посмотрел. Ничего особенного я не увидел: три всадника приближались
к месту кимри, а навстречу им шел мужчина. Светловолосый человек с
длинными косами.
- Гаррод, - сказал я. - Ну и что? Он продает лошадей.
Пальцы Дел впились в мое предплечье.
- Эти люди, Тигр... я знаю их. Это люди Аджани.
Я оттащил ее назад, прежде чем она успела сделать второй шаг к
дороге.
- Дел, подожди.
- Я знаю их, Тигр.
- Ты уверена?
- Да.
- И что ты собираешься делать? Разбушеваться там и вызвать их на
танец?
Она попыталась вырваться. Я не выпустил.
- Тигр... ты не понимаешь...
- Понимаю. И еще понимаю, что сейчас не самое подходящее время
бросать им вызов.
Она перестала бороться. Щеки заливал румянец.
- А когда будет подходящее время?
- Может быть утром, если ты настаиваешь. Последние две недели мы
занимались только тем, что лазили по пригоркам, баска... Почему, в конце
концов, одну ночь не поспать как следует? Они никуда не денутся, Гаррод
тоже. Если он с ними знаком, может он знает и Аджани. Если нет, они просто
хотят купить у него лошадей.
- У них уже есть лошади, Тигр.
- Прежде чем проткнуть его твоим мечом, я думаю, нужно его хотя бы
расспросить.
- Тогда давай спросим его прямо сейчас.
- Давай не будем, - я снова потащил ее назад. - Дел, я тебе помогу,
если ты подождешь до утра.
- Утром нам нужно уезжать.
- А перед этим найти лошадь и повозку, - я мотнул головой в
направлении Адары и ее детей. - Это наша последняя ночь вместе, баска...
Думаю, им хотелось бы провести ее не любуясь лужами крови в круге.
Дел скрипнула зубами.
- Ты сентиментальный дурак.
Я крепче сжал ее руку.
- Это лучше, чем просто дура, каковой в данный момент являешься ты.
- Я должна получить кровный долг, - яростно зашипела она. - Каждый из
них должен десятикратно заплатить за то, что сделал с моей семьей. А если
ты думаешь, что я позволю им уехать с кимри и не вызову их в круг, значит
у тебя вообще нет мозгов.
- А если они откажутся? - я отпустил ее и увидел красные следы от
моих пальцев на ее руке. - Скорее всего так и будет, Дел. Они ведь Южане.
Они не воспримут приглашение всерьез, а вот как только ты отвернешься, они
разрежут тебя на куски. У них нет чести, Дел, и из-за этого ты умрешь.
- Перед этим я найду Аджани.
Что-то внутри меня сжалось.
- Я не хочу, чтобы ты погибла, Дел.
Солнце почти скрылось за горами. Угасающий свет смягчил черты лица
Дел и мне показалось, что я заметил на ее лице что-то более
обнадеживающее, чем прежний гнев. С минуту она смотрела мне в глаза, а
потом глубоко вздохнула.
- Я тоже не хочу.
- Тогда давай сделаем так, чтобы этого не случилось.
Всадники исчезли. Не было видно и Гаррода.
- И давай что-нибудь поедим.
Дел пошла к костру.

Мясо было неплохим, хотя я бы предпочел съесть его в более приятной
компании. Адара погрузилась в уныние и лишь изредка вставляла фразу в
разговор. Массоу пребывал в дурном настроении. Дел попыталась его
развеселить, он немного оттаял, но обиды не скрывал, словно хотел обвинить
меня во враждебности жеребца.
Ну что ж, может мои чувства и передались жеребцу.
Киприана вела себя иначе. Когда она улыбнулась нам, ее глаза странно
блестели, время от времени она трогала у шеи вырез ее туники. Киприана
прислуживала мне вместо матери и подкладывала мясо, пока я не попросил ее
остановиться. Мою миску она трижды наполняла до краев.
Дел, конечно, все замечала, криво улыбалась, но ничего не говорила. С
одной стороны, приятно было знать, что мне не придется скандалить с
обиженной ревнивой женщиной. С другой стороны, мне бы доставило
удовольствие видеть ревность Дел. Но Дел умело скрывала свои мучения или
просто считала, что Киприана не стоит внимания, как соперница.
Хотя мне стало совершенно ясно, что Киприана этого стоила.
После ужина я отправился к жеребцу, гнедой слишком расшумелся. Он
пританцовывал, бил копытами, рыл землю и фыркал, поднимая верхнюю губу,
чтобы показать большие желтые зубы. Я решил, что где-то рядом стоит кобыла
в охоте, а гнедому много не нужно, чтобы завестись.
Я успокаивал жеребца как мог, но его совершенно не интересовали ни
мои слова, ни дружеское похлопывание. Я попытался почесать его под
челюстью, обычно при этом морда гнедого сразу принимала глупое, довольное
выражение. На этот раз на жалкую попытку он ответил возмущенным фырканьем
и мне пришлось снова стирать слюну с лица.
- Прекрасно, - буркнул я, - стой здесь и дуйся. Не поведу я тебя ни к
какой кобыле, как бы ты ни просил.
Обрисовавшись в свете костра, у меня за спиной появилась Киприана.
Уже стемнело и кимри окутали дым, свет, запах еды и выпивки.
- Тигр?
Жеребец оскалил зубы. Я отпихнул его нос от девочки.
- Не пройдешься со мной?
Аиды. Вот аиды.
- Не далеко, - сказала она. - Просто отойдем отсюда, - рукой она
махнула куда-то за жеребца.
Она еще ребенок, сказал я себе. Чего ты боишься?
Ничего. Ничего серьезного. Я еще не знал, чего она хочет, хотя
боялся, что предчувствие меня не обманывает. Часть меня уговаривала
спасаясь сказать "нет", другая часть насмехалась над трусостью.
Но я никогда не имел дело с пятнадцатилетними девочками. Все женщины,
которых я знал, были гораздо старше.
Я замучился выискивать повод для отказа и, отчаявшись найти,
согласился пройтись.
Мы оставили позади жеребца, яростно роющего ямы в земле. Плечом к
плечу мы вышли из света нашего костра в сияние костров других лагерей.
Где-то гремели барабаны, визжали трещотки, надрывались деревянные дудочки.
Я подумал, что Киприана предпочла бы пойти потанцевать, а не бродить со
мной, и сказал ей об этом.
Она пожала плечами.
- Я хочу побыть с тобой.
Аиды.
- Ты и так была со мной последние две недели.
Она шла, сложив на груди руки и опустив голову. Светлые волосы упали
вперед и скрывали лицо.
- Я хотела побыть с ТОБОЙ.
Я вздохнул.
- Киприана...
Она остановилась, мотнула головой, откидывая волосы с лица, и
взглянула на меня.
- Я смущаюсь, - сказала она. - Со мной происходит что-то, чего я не
понимаю, а спросить не у кого, - она снова пожала плечами, стиснув руки. -
Мой отец мертв. Массоу слишком молод. Нет никого, кроме тебя.
Аиды.
Я глубоко вздохнул, пытаясь потянуть время и придумать ответ.
- Я думаю...
- Сегодня на меня смотрели мужчины, - продолжила она. - Они смотрели
на меня и провожали глазами. И они говорили, кое-кто из них такое... - она
взглянула мне в глаза, спокойно ожидая объяснения.
- Может быть тебе лучше поговорить с твоей матерью? - я обрадовался,
что нашел лазейку.
Киприана покачала головой.
- Она слишком устала. Она не будет слушать.
- А как насчет Дел?
Голубые глаза расширились.
- Дел не поймет.
Я нахмурился.
- Почему? Она женщина. Она все об этом знает.
Несколько секунд Киприана выискивала правильные слова.
- Потому что, - наконец сказала она, - ее заботит только меч и танец
мечей.
Я не совсем глуп, когда дело доходит до женщин. Я узнаю ревность по
звуку, по особому запаху.
- Киприана, - твердо начал я, - если бы ты прошла через все, что
случилось с Дел, и научилась жить свободной в мире мужчин независимо от
того, чего бы тебе это стоило, ты бы имела право сказать что-то подобное.
Но ты слишком молода и невинна, чтобы понять жизнь Дел, поэтому не стоит
тебе ее судить.
Но девочку было не остановить.
- Они смотрели на меня, - повторила она. - Один дал мне это.
Она вытащила что-то из-под шерстяной туники, какое-то ожерелье:
бусинки или камешки нанизанные на шнурок. Камешки были темными и
бесформенными, ремешок завязывался узелком.
- И ты взяла? - мое удивление выразить словами я не мог.
Смутившись, она пожала плечами.
- Он сказал, что я должна это взять, что я достаточно симпатичная,
чтобы носить это... - она робко улыбнулась, а глаза засияли. - Я
симпатичная, Тигр?
Аиды, аиды, аиды.
- Будешь симпатичной, - я путался в словах. - Но думаю тебе не стоит
принимать подарки от незнакомых мужчин.
- Я буду принимать подарки только от тебя, - она подошла поближе. -
Даже ты смотришь на меня, Тигр, я заметила. Я видела как ты провожаешь
меня глазами и как ты смотришь на Дел. Ты будто сравниваешь нас:
искушенная в жизни женщина и нежная девочка, - от Киприаны пахло мускусом
и лавандой, она подошла совсем близко, шепча: - Я нежнее и моложе чем Дел,
и я никогда не убивала людей.
Жеребец взвизгнул. Пальцы потянулись и зарылись в мои волосы. Я
отступил, поймал ее за запястья и понял, что у юной Киприаны сила взрослой
женщины, которая решила добиться мужчины.
- Киприана... нет, - я оттолкнул ее руки, оттолкнул ее саму чуть
грубее чем намеревался и почувствовал, что тело снова заломило. - Что-то
не так, - сказал я. Волоски на коже вставали дыбом. - Что-то не так.
Вокруг нас играла музыка. Люди танцевали, смеялись, пели.
- Тигр...
Я поежился.
- Аиды, что же это... - я не задумываясь обхватил рукоять меча и
выхватил клинок из ножен. Киприана отошла на шаг, сжимая ожерелье.
Жеребец снова взвизгнул и еще яростнее начал копать землю. Что бы это
ни было, гнедой не хуже меня чувствовал его приближение.
Огни костров засверкали на обнаженном клинке. Руны то вспыхивали, то
угасали, пока я поворачивался из стороны в сторону.
Киприана протянула руку и коснулась стали.
- Его нельзя трогать, - рявкнул я, - ты же знаешь.
- Разве? - пальцы прижались к острию. - Это меч силы.
- Когда-то был им, - рассеянно подтвердил я. - Теперь нет. Человек,
который напоил его, мертв.
- Ты убил его.
- Да, - отрезал я, чувствуя как ломит все тело. - Аиды, я знаю, что
оно здесь...
- Я тоже знаю, - сказала она. - Оно здесь, в мече... и хочет
освободиться.
Я осторожно отвел клинок от руки Киприаны. Терон мертв и похоронен в
Южном песке, Пенджа очистила его кости от плоти, в мече не осталось жизни.
Я отошел от Киприаны, пытаясь засечь источник беспокойства. Неприятное
ощущение усилилось, я чувствовал себя больным.
- Оно везде, - объявил я, пройдя по кругу. - Оно идет со всех сторон.
Ты не чувствуешь? - я обернулся. Девочка шла за мной. - Возвращайся к
костру, Киприана. Возвращайся.
- Я хочу пойти с...
- Возвращайся, - рукоять меча скользила в мокрых от пота ладонях. Я
взял меч в одну руку, а второй потащил Киприану обратно к костру.
- Дел! - заорал я.
Она подбежала, сжимая рукоять яватмы.
- Что-то не так, - сказал я ей. - Происходит что-то плохое.
Ее меч сверкнул в пламени костра и с этой вспышкой ощущение
неправильности возросло безмерно. Я почувствовал тошноту и головокружение.
Меня переполняли ненависть, враждебность, чье-то яростное желание окружить
нас в темноте.
- Что-то... - снова начал я.
Костер горел за спиной Дел, я не видел ее лица.
- Ты думаешь... - но она не успела закончить, потому что люди начали
кричать.

- Ну и вонь, - сказал я.
Дел кинула на меня откровенно неверящий и раздраженный взгляд.
- Сейчас не время беспокоиться о странных запахах.
- Но ведь воняет, - не успокоился я. - Ты не чувствуешь? Это запах
магии, Дел... а от магии ничего хорошего ждать не приходится.
Кимри был прерван. Больше не звучали дудочки, никто не пел и не
танцевал. Все метались в панике.
Враг еще не появился, но я не сомневался в его существовании. Я
чувствовал его. Воздух был наполнен запахом магии такой силы, что я был
уверен в ее способности с легкостью уничтожить всех людей, собравшихся
здесь. Человеческое сопротивление эти силу не остановит, оно даже не
замедлит ее приближение.
Мы с Дел осторожные бойцы. Мы прекрасно понимаем, когда расклад
делает победу невозможной, и тогда готовы отступить без сожаления,
независимо оттого, как к этому отнесутся окружающие. Услышав вокруг крики,
мы приготовились сражаться или бежать, но полное незнание того, кто враг и
где он не позволяло принять решение. Нам оставалось только стоять рядом с
Адарой и ее детьми у костра, пока странники паниковали и уносились в
темноту.
Уносились и погибали.
По крикам мы попытались определить, с какой стороны приближается
враг, а когда поняли, не обрадовались. Кимри был окружен. С холмов и гор
текла река враждебности, скользившая во тьме как дух и пожиравшая все на
своем пути.
- Глаза, - сказала Дел, - посмотри в эти глаза... Люди? Или животные?
- Слишком низко для людей, если конечно они не встали на четвереньки,
- всегда учитывал все возможности. - Думаю животные.
Дел нахмурилась.
- Их слишком много для волков. Они везде.
Мы стояли у костра, а между нами, прижавшись друг к другу, застыли
жители Границы. Костры около других повозок еще горели, но вокруг них
ничего уже не было. Люди убежали или спрятались в повозках, призывая своих
Северных богов.
- Собаки? - предположил я. - Собаки иногда сходят с ума.
- Вряд ли. Собаки кимри молчат.
Собаки действительно не лаяли, и меня это беспокоило. Жеребец
взвизгивал, бил копытами и всячески показывал свое беспокойство, так же
вели себя и другие лошади, привязанные по соседству. Но собаки не издавали
не звука. Они молчали, словно понимали, что враг был гораздо сильнее их
хозяев, и покорно приняли роль жертв, чувствуя бессмысленность
сопротивления.
Река приближалась. Куда бы я ни посмотрел, везде видел глаза,
внимательные и пугающе дикие. Раскосые, дикие глаза, сияющие в темноте как
лед.
Я стоял и думал, что самым разумным сейчас было бы вскочить на
лошадей и удирать, но лошадь у нас была одна на пятерых.
И я смотрел на эту единственную лошадь, пока не появился Гаррод. Он
ехал на сером жеребце, ведя за собой гнедых и мышастых. Оседлать лошадей
он не успел и ограничился уздечками.
- Нельзя терять время, - быстро сказал он. - Звери вокруг нас.
Лошадям, конечно, достанется, но у нас будет хотя бы шанс прорваться.
Дел и я убрали мечи в ножны и взялись за протянутые нам поводья.
- Адара, вставай, - приказал я.
- Массоу и Киприана...
- ...здесь не останутся. Иди сюда, - Адара подошла. Я попытался ее
подсадить, но гнедой шарахнулся. Я оттолкнул Адару и мрачно посмотрел на
Гаррода.
Он хмурился.
- Они не должны... - не закончив, он буркнул что-то о зверях и начал
разговаривать с лошадьми.
Говорил он на Северном диалекте, которого я не знал, но понимал слова
доброжелательности и нежности, песню утешения и бесконечного
сопереживания. Лошади сразу успокоились.
- Адара, - позвал я и, подсадив ее, убедился, что она крепко уселась
на спину мышастому. Закончив с Адарой, я взял у Гаррода другую лошадь,
одну из гнедых.
- Киприана.
Она подбежала и оказалась в кольце моих рук. Я подсадил ее на лошадь.
Запутавшись в длинных шерстяных юбках, она неуклюже шлепнулась животом на
шею лошади, но сползла на спину и, поправив юбки, уселась нормально.
- Это хорошие лошади, - сказал Гаррод, наблюдая за нами, - но все они
с характером.
Киприана с мрачным лицом подобрала повод.
- Я умею ездить верхом, - сообщила она. - Я не упаду.
Гаррод остался доволен ее ответом и повернулся к Дел, чтобы
посмотреть, удобно ли устроился на другом гнедом Массоу. Оставшийся
мышастый достался Дел. Для нее вскочить на лошадь не составляло таких
трудов, как для Киприаны, поскольку она, в отличие от девочки, юбок
никогда не носила. На ней были штаны с широким поясом, гетры и высокие
ботинки, похожие на мои.
Остался только я. Я подошел к жеребцу и потянул за веревку. Оставляя
гнедого пастись, я, как и раньше, не снял с него уздечку и вбив в землю
колышек привязал к нему жеребца веревкой. Теперь мне нужно было только
собрать веревку, взять повод и подвести жеребца поближе к костру.
- Ты знал? - прямо спросил я. - Я чувствовал запах, а ты, Говорящий с
лошадьми, знал что-нибудь?
Он покачал головой. Светлые косы скользнули по плечам и бусинки,
блестевшие в свете костра, зазвенели.
- Не знал, пока лошади мне не сказали, но к этому времени они были
уже слишком близко. Я успел только надеть уздечки и подъехать ко всем вам.
Левой рукой я взялся за жесткую гриву, немного отступил и прыгнул на
спину жеребца. Устроившись поудобнее, я разобрал повод и веревку.
Шерстяная ткань скользила по шкуре гнедого. Я сжал ногами его бока и
почувствовал, как играют мышцы.
- Ко всем нам? Но ты знал только о Дел и обо мне... Почему ты решил,
что нас больше?
- Потому что я видел вас, - тихо сказал он, - когда спускался
поговорить с людьми Аджани.
Я смотрел на Дел, не сомневаясь, что мы думали об одном: банда Аджани
крадет людей, чтобы продавать их в рабство. Не вел ли нас Гаррод в
ловушку?
- Поехали, - потребовал Северянин, - или будете ждать, пока вас
съедят?
Оказавшись перед подобным выбором, я решил, что лучше драться с
людьми, чем с животными.
Мы повернули лошадей и помчались.

Гаррод повел нас к выходу из маленькой долины. Оказалось, что он знал
свое дело: я почти не сомневался, что мы не сможем справиться с
разгоряченными лошадьми, но Гаррод "поговорил" с ними и, перестав
паниковать, они скакали быстро, легко и охотно отзывались на повод. Ни
одна из них не попыталась сбросить всадника.
Жеребцу, как всегда, не понравилось выбранное мною направление
полета, его тянуло в другую сторону, и, сильно затянув повод, я сражался с
ним руками и ногами, проталкивая гнедого сквозь руины кимри. Гаррод мчался
впереди, а мы с Дел ехали сзади и следили, чтобы с Адарой и детьми ничего
не случилось. Мы проносились мимо покинутых костров, нагромождений
повозок, жавшихся друг к другу людей и животных.
И мимо глаз.
Мы мчались, и они мчались с нами. Отчаянно пытаясь усидеть на
скользкой спине жеребца, я вдруг заметил, что проносившиеся мимо нас тени
начали приобретать четкие очертания. Я видел длинные морды, оскаленные
пасти, вывалившиеся языки. Видел холодный блеск глаз и зубов, слышал вой и
свист тяжелого дыхания. К нам подбирались создания на четырех ногах, с
обросшими жесткой шкурой хвостами и гривой вдоль горбатых плеч. На серых
шкурах расплывались серебристые пятна. Не волки, не собаки, не лисы.
Какая-то смесь.
- Гончие аид, - пробормотал я.
Дел скакала рядом.
- Что ты сказал? - крикнула она.
- Страшная сказка на ночь на Юге, - трудно было говорить из-за топота
копыт и шумного дыхания лошадей. - Предположительно они знакомы с самим
Дайббуком.
- С кем?
- С хозяином аид, куда я без сомнения сегодня отправлюсь, если скачка
продлится еще несколько минут.
- А-а.
Мышастый Дел споткнулся. Натянув повод, Дел подняла лошади голову и
снова пустила его в галоп.
- Меня успокаивает только одно, - сказал я, - вряд ли это уловка
Гаррода, чтобы продать нас работорговцам.
Дел покачала головой в раздумье.
- Может сейчас у него нет возможности. Но когда мы вернемся из
долины, кто знает, что он сделает?
Я усмехнулся.
- А как насчет пары танцоров мечей?
- Тигр, осторожнее!
Что-то щелкнуло у передних ног жеребца. Выругавшись, я увидел блеск
зубов и сияние бледных раскосых глаз. Река, наконец, настигла нас.
- Не останавливайтесь! - закричал Гаррод, обернувшись к нам.
Метнулись светлые косы. - Если задержимся, они задавят нас. Не мешайте
лошадям, просто держитесь.
Массоу и Киприана наклонились вперед, сжимая поводья и летящие гривы.
Съежившись на спинах лошадей, поджав ноги повыше, чтобы спастись от зубов
гончих, они казались совсем маленькими. Массоу, вцепившегося в своего
гнедого как клещ в собаку, гончие не доставали. Киприане и Адаре было
тяжелее поджимать ноги, но они держались, как и Дел. Я в нашей компании
был самым большим и сидел на самом непредсказуемом животном. Ситуация
ухудшалась и, выругавшись про себя, я потянулся, чтобы достать меч Терона
из ножен за спиной.
- Баска, давай прикончим несколько. Ты не против?
Дел обернулась, увидела блеск металла и, улыбнувшись, вытащила
кровный клинок.
Звери залаяли, едва блеснула яватма.
- Через каньон! - закричал Гаррод. - Там есть проход!
Мы ворвались в каньон, все шестеро, прокладывая дорогу через кровь и
кости. Дел и я защищали нашу компанию с боков, зажав между нами жителей
Границы. Гончие лязгали зубами, выли и тявкали, пытаясь повалить лошадей,
но их зубы не могли сравниться со сверкающими клинками и крушащими
подковами. Мы разрубали гончих, скидывали их, прорываясь сквозь плотные
ряды и оставляя тела их братьям.
Брызгала кровь. Наша одежда промокла от горячих капель, но на такие
пустяки мы не обращали внимания.
Река продолжала течь. Гончие не замедляли бег и умудрялись не
отставать от лошадей. Гаррод вел нас через каньон из долины кимри на
открытую равнину, которая уходила в бесконечность. По равнине лошади сразу
побежали увереннее, река разлилась, и нам с Дел стало удобнее справляться
с гончими.
- Аиды, - пробормотал я, - сколько же их здесь?
- Слишком много, - раздраженно бросила Дел, не скрывая своего
разочарования. - Почему они нас преследуют? Почему они не останавливаются?
Если им нужна еда, в долине осталось много мертвых.
- Значит им нужна не еда, - я наклонился вправо и, опустив меч,
резким ударом снес голову одной из гончих. - Я говорил тебе, Дел, это
волшебство. Они преследуют нас не по своей воле, их послала могущественная
сила.
- У тебя песчаная болезнь, - она использовала мое любимое выражение.
- Какой смысл убивать всех на кимри? - Дел покачала головой, меч сверкнул
в руке. - Иногда бывают драки и мужчины погибают, но зачем устраивать
бойню? Зачем убивать всех?
Я выругался, когда жеребец перепрыгнул через тень, но усидел и крепче
сжал колени.
- Дело не в кимри. Нас здесь шестеро, а гончие не прекращают
преследования.
- Не все гончие... не так ли? - Дел обернулась назад. - Тигр!
- Знаю. Об этом я и говорю. Им нужен один из нас.
- Или мы все.
- Не все под угрозой смерти за убийство ан-кайдина.
- Ты думаешь это я?
Я пожал плечами.
- Это предположение.
Дел взмахнула мечом, я услышал визг гончей.
- Нет, Тигр, нет. Так не поступают. Они послали бы людей, а не
зверей. Они никогда бы не убили невинных.
- Я сказал, это просто предположение.
- Тогда придержи его при себе.
Поток выкатился на равнину, преследуя шестерку мчавшихся всадников.
Гончие больше не прыгали на нас, пытаясь вцепиться. Мне показалось, что
они гнали нас точно к другому концу равнины.
Мы упустили момент, когда могли перехватить инициативу, подумал я.
Гаррод по-прежнему скакал впереди, но уже без определенной цели. Мы с Дел
мчались бок о бок, прокладывая дорогу через поток. Теперь гончие бежали
рядом с нами, оставляя лошадям несколько акров свободного пространства.
Я догнал серого Гаррода, не успев убрать в ножны свой меч.
- Поворачивай, - крикнул я. - Быстро налево! Прорывайся сквозь них.
Нужно убираться с этой равнины.
Он кивнул и повернул серого налево. Мы с Дел чуть придержали лошадей,
чтобы оказаться позади Адары и ее детей на случай, если они слишком
устали, чтобы обратить внимание на перемену направления. Мы зажали жителей
Границы между нами. Женщина и дети сидели, склонившись над шеями лошадей и
сжимая коленями дрожащие лошадиные тела.
- Лошади не могут бежать вечно! - закричала Адара. Волосы ее
растрепались и струились по ветру как красный вымпел. - Если одна из них
упадет, всадника прикончат... или кто-то из нас сам свалится...
Могло кончиться и так, но выбора у нас не было.
- Держись, - прокричал я, перекрывая стук лошадиных копыт. - Держись
за гриву, лошадь пойдет за Гарродом. Мы с Дел задержим гончих. Просто
скачи...
- У меня дети...
- О себе тоже не стоит забывать, - я наклонился и шлепнул плоской
гранью меча по крупу ее мышастой лошади. - С Массоу и Киприаной ничего не
случится, мы за ними следим, - я показал на Гаррода, его светлые косы
хлопали у него за спиной. - Держись за ним... не отставай!
Адара бросила взгляд через плечо на бегущих гончих.
- Не нас же они преследуют...
Она определенно недооценивала наш с Дел героизм, учитывая как мы
рисковали, заботясь о жителях Границы. Без них у нас было больше шансов
спастись.
- Ну тогда, - рявкнул я, - может просто остановишься? Если ты
считаешь, что эта скачка бессмысленна, не мучай лошадь.
Адара покосилась на меня и отрицательно помотала головой.
- Тогда скачи, женщина! Делай что я говорю!
Должен признать, прозвучало грубовато, но желаемый эффект возымело.
Адара поскакала за Гарродом.
Я чувствовал, что жеребец начинает уставать. Он всегда был сильным,
энергичным и горячим, но даже выдающаяся выносливость сдает, когда
испытание длится слишком долго. Я и представить не мог, насколько изранены
его ноги после стольких атак, или его живот, или сколько еще он сможет
бежать прежде чем начнет спотыкаться, падать и сбросит меня на равнину в
реку зверей.
Невеселая мысль. Я заставил себя не думать об этом и мысленно умолял
жеребца не сдаваться.
Гончие начали отставать. Их тявканье стало тише, я уже не видел перед
собой бледные глаза, поток ослабевал. Я ни на секунду не подумал, что
потеряв нас из виду они отстанут - судя по их азарту, они готовы были
бежать, пока не упадут замертво - и я понимал, что они нас не оставят.
Отстанут - да, но не остановятся. Они прочно уцепились за жертву.
Равнина кончалась обрывом. Гаррод, повернув серого на северо-запад,
поскакал по краю. Луна едва освещала путь. Вслед за Гарродом все мы
повернули влево и, увидев как растянулся за нам поток, поняли, что надо
уходить с равнины.
Дел убрала в ножны меч и вытянула вперед руку.
- Подождите, - сказала она, - может удастся спуститься.
Мы тоже придержали лошадей, с ужасом представляя как приближаются
гончие. Дел старательно обыскивала край и наконец показала рукой.
- Пролом, - объявила она. - Езжайте за мной, - и нырнула вниз.
Дно пролома было мягким и глубоким, ноги лошадей утопали выше щеток,
земля прилипала к коленям, но животные упрямо шли вперед, чтобы унести нас
с равнины. Жеребец фыркал и дрожал, чувствуя, как земля проваливается под
ногами, но повиновался твердой руке, державшей повод - другая рука
вцепилась в гриву и не собиралась ее выпускать.
Четыре светлые головы мотались на негнущихся шеях, потом ехали
рыжеволосая Адара, откинувшаяся назад в седле, чтобы лошади было легче
спускаться, и я, Песчаный Тигр - с каштановыми волосами, загорелой кожей и
зелеными глазами - прикрывающий тыл: Южный танцор меча на Южном жеребце. В
этой компании я сильно выделялся.
А может они гонятся за мной?
Я выбросил из головы эту мысль. Если я и прав, сейчас это ничего не
меняет. Разберусь с этим позже.
- Гончие аид, - пробормотал я.
Жеребец взмок, пот пропитал мои шерстяные штаны. От соли и шерсти
кожа зудела, но я утешал себя мыслью, что сидеть на мокрой лошади легче,
чем на сухой. Я крепко обхватил гнедого ногами и откинулся назад, стараясь
не съехать ему на холку. Ошибка могла стоить мне временной потери интереса
к женщинам - точнее временной бессмысленности проявлять этот интерес - а
мне не хотелось подвергать себя лишнему дискомфорту.
Мы спускались все ниже и ниже, скользя по мягкой земле, и наконец
достигли твердого дна. Мы задержались ровно настолько, чтобы обернуться на
край долины. Он был чуть темнее черного Северного неба. Гончие до обрыва
пока не добрались, но мы понимали, что для них это дело нескольких минут.
- Где мы? - тяжело дыша, спросил Массоу.
Спуск привел нас в скалистый каньон. Направо - к Югу - простиралось
широкое сухое русло реки, наполненное песком и галькой. Налево русло руки
значительно сужалось, превращаясь в узкую щель между гладкими каменными
стенами.
Гаррод покачал головой.
- Надо ехать дальше. Мы не можем позволить себе отдых, пока эти звери
идут по нашему следу... может быть до восхода...
- До восхода! - выпалила Адара. - Ты думаешь, мы или эти лошади
протянем в этой скачке до восхода?
- Если придется - протянем, - своей горячностью Киприана удивила
всех.
Брови Гаррода поднялись. Он задумчиво кивнул головой и усмехнулся.
- Нам придется, - сказал он. - И мы продержимся.
- Поехали, - решила спор Дел, кивнув на Север. - Попробуем сюда...
русло реки слишком открыто. Поедем по каньону и посмотрим, куда он
выведет. Это лучше, чем быть там, наверху, с этими гончими.
- Кроме того, - добавил Гаррод, - мы не можем резко остановить
лошадей после такой скачки, - он повернул серого и повел его на Север,
похлопав по мыльному плечу. Может разговаривал с ним?
- Ты за ним, - сказал я Адаре. - Мы с Дел поедем сзади на случай,
если они не отстанут.
- Они не отстанут, - объявил Массоу.
Я нахмурился.
- Почему ты в этом так уверен?
- Я знаю, - он кинул на меня сердитый взгляд, по-прежнему дуясь за
укус.
Я махнул рукой.
- Догоняй мать.
Он поехал.
Киприана последовала за ним. Дел и я пристроились в арьергарде.
- Они пойдут за нами, - тихо сказала Дел.
- Да. И я так думаю.
- Если они зажмут нас в тупике...
- Я знаю. Давай просто молиться, чтобы этот каньон не оказался
ловушкой.
Дел медленно, глубоко вздохнула.
- Я всегда знала, что могу умереть, - пробормотала она, - но
удовольствия от ожидания никогда не испытывала.
- Нам еще далеко до смерти, Дел.
Она резко повернула голову и посмотрела на меня очень внимательно и
серьезно, а потом слабо улыбнулась.
- Ты уже говорил мне это в Пендже, когда Ханджи оставили нас умирать.
- И я оказался прав.
Она кивнула, затерявшись в воспоминаниях.
- Но здесь нет Салсет, чтобы спасти нас.
- Может мы сами себя спасем, - я улыбнулся ей и пожал плечами. - Это
вполне возможно.
Дел вздохнула.
- А может и нет.
- Верить надо, баска.
Светлые брови приподнялись.
- Во что, Тигр? Я думала, ты не веришь ни в богов, ни в божественное
спасение.
- Не знаю. Я верю в себя.
- Ну прекрасно, - с ее лица исчезли последние следы беспокойства. -
Теперь я могу расслабиться.
Я ухмыльнулся, скривился и сердито посмотрел на нее.
- Будь так добра, попроси свою лошадь не чесать морду - и зубы - о
мое колено.
Дел посмотрела.
Засмеялась.
Отвела лошадь в сторону... дождавшись, пока та прихватит меня зубами
за колено.
Дел всегда готова помочь.

Скачка закончилась так же неожиданно, как и началась. Гаррод, резко
натянув повод, остановил серого прежде чем тот успел налететь на неясно
вырисовывающуюся скалу. Потом остановилась побелевшая Адара, горько
прошептав что-то на языке Границы. Ее сын и дочь, придержав лошадей, с
надеждой обернулись на нас. Мы тоже остановили наших уставших животных.
- Каньон оказался ловушкой, - констатировал я, - придется
поворачивать.
- Поворачивать! И ехать назад? - глаза Адара поблескивали из-под
падавших на лицо волос. - Ты хочешь сказать, что мы проехали весь этот
путь...
- Делать нечего, - отрезал Гаррод, прервав ее жалобы. - По крайней
мере у нас еще есть время.
- Время, - горько повторила она. - Умереть раньше там или позже
здесь.
Я посмотрел на ее детей. Массоу почти спал на лошади, сгорбившись и
застыв, словно у него еще много часов назад замерзли все мышцы. Его голова
слабо покачивалась, а глаза закрывались, хотя он очень старался держать их
открытыми. Киприана отличалась от него лишь тем, что легче справлялась с
глазами. Ее ноги бессильно свисали по бокам лошади, юбка задралась и видны
были шерстяные гетры. Светлые волосы трогательно рассыпались по плечам.
Киприана с усилием откинула их назад.
- Так что будем делать? - спросила она.
Я осмотрел ловушку, в которую мы сами забрались. Мы проскакали по
узкой извилистой трещине между изъеденными ветром и водой скалами. Камень
под ногами лошадей в некоторых местах покрывал тонкий слой грязи. В
каньоне было так темно, что уже в нескольких футах от нас стены
расплывались, и только там, куда падал слабый лунный свет, смутно
вырисовывались тени скал.
Рассвет был уже близок. Вдали я услышал вой.
Я знал, что очень скоро появятся гончие. В эту минуту они скорее
всего подбежали к обрыву и осматривали спуск, ведущий в узкий каньон.
Может они уже перевалили через обрыв и стекали вниз белоглазой рекой.
Я посмотрел на Дел. Она спокойно сидела на мышастом.
- Мы с тобой могли бы вернуться к узкой части каньона и задержать их
там. Остановить, чтобы они не могли прорваться.
Я понимал, что это была временная мера. Гончие, с их значительным
численным превосходством, в конце концов убьют нас и продолжат охоту.
Если, конечно, они не охотятся именно за нами. В этом случае, они могли
оставить в покое остальных.
Дел вынула из ножен меч.
- У меня идея получше.
Я посмотрел на Бореал и не смог скрыть удивления, почему Дел не
использовала ее раньше.
- Баска...
- Ты помнишь, что произошло в прошлый раз, - Дел прекрасно поняла,
что я хотел сказать. - Ты почувствовал на себе ее силу. Если ее отпустить,
позволить ей действовать самостоятельно, она убьет и друга, и врага... на
равнине я не осмелилась.
Я огляделся. Рассвет наполнил ловушку слабым розовым светом,
стекавшим вниз по испещренным дырами и трещинами стенам, и мне пришло в
голову, что сила Бореал в замкнутом пространстве может умножиться.
- Дел...
Она вытянула руку.
- Видишь горловину? Я направлю удар в нее, а стены защитят нас.
Горловина. Конечно это слово было ничем не хуже других. Ветер и вода
не справились с камнями у входа в ловушку и не сумели расширить проход.
Между двумя стремившимися друг к другу скалами они успели пробить
горловину чуть шире лошадиной груди. Через эту горловину мы вшестером и
влетели в ловушку.
- Что ты собираешься делать? - заинтересовался Массоу.
Дел оглянулась на него. Как всегда, когда взгляд Дел останавливался
на мальчике, ее лицо смягчилось. Для нее Массоу был Джамайлом.
- Я попробую остановить зверей.
Глаза Массоу расширились.
- Как?
Дел не умела врать или хотя бы говорить полуправду. Ни при каких
обстоятельствах.
- Магией, - ровно сказала она.
Киприана подвела своего гнедого поближе к мышастому Дел.
- Магией? - переспросила она. - Магией? Как? Что ты будешь делать?
Адара откинула прядь волос с осунувшегося лица. Ее глаза необычно
блестели: она знала ответ.
- Дел собирается использовать яватму.
Четыре пары глаз смотрели на меч. Поскольку меня Бореал не
интересовала, я ее и раньше видел, я взглянул на наших спутников. Гаррод
не скрывал испуга и видимо только сейчас понял, что Дел была тем, на что
претендовала. Адара и ее дети жадно смотрели на меч, словно все они
умирали от жажды, а меч мог спасти их.
Дел слезла с лошади.
- А вам бы лучше найти место, чтобы спрятаться, - посоветовала она. -
Если у меня ничего не получится, может вы еще сумеете спастись.
Место, чтобы спрятаться. И где, интересно, мы его найдем? Ловушка
напоминала каменный загон, а мы - перепуганное стадо.
Гаррод запрокинул голову и осмотрелся. Косы с бусинками покачивались,
задевая круп серого.
- Здесь дыры, - сообщил он. - Много выступов, полок и трещин.
Я тоже поднял голову. Скалы, изогнувшиеся полукругом, чтобы поймать
нас, были полны трещин и дыр. Может быть стены ловушки помогут нам
спастись от гончих?
Вдалеке тявкали звери, прорываясь по узкому каньону. Я соскочил с
жеребца и подошел к ближайшей скале. Солнце еще не поднялось над
горизонтом, но с каждой минутой в ловушке становилось все светлее. Тени от
камней ложились на поверхность скалы и растворялись в полутьме.
- Наверху есть большие трещины. Может попробуем до них добраться? - я
методично искал подходящее место. - Массоу, иди сюда.
Мальчик подбежал, рассматривая обнаруженную мною щель.
- Слишком высоко, - сказал он.
- Дело только в этом, - согласился я. - Давай попробуем. Я подсажу.
Гаррод слез с лошади и начал собственный поиск, подвинув Адару и
Киприану заняться тем же. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти
выступ, на котором могли уместиться двое. Он подсадил девочку, потом Адару
и посоветовал им не двигаться.
- А ты? - спросила Киприана. Ее голос многократно отразился от стен
ловушки. Гаррод был польщен, хотя ответил достаточно равнодушно.
- Я останусь внизу, с лошадьми.
- Но если... эти твари прорвутся...
- Я останусь с лошадьми, - высокомерно повторил он. - Они испуганы,
со мной им будет легче.
Я бросил на Северянина сардонический взгляд, пока подводил жеребца к
стене и наматывал повод на выступ скалы.
- Будешь с ними разговаривать, Гаррод?
Он не обиделся.
- Ты же разговариваешь со своим жеребцом.
- Не в том смысле, - отметил я. - Я болтаю для себя. Он же меня не
понимает.
Гаррод хмыкнул.
- Хочешь, чтобы я это выяснил?
Я задумался. Если он действительно мог поговорить с жеребцом... Ну
нет, хватит заниматься ерундой.
- Нет уж, - сказал я. - Нам и так хорошо.
Дел стояла у "горловины". Она немного хмурилась, внимательно изучая
стены каньона, узкий вход, оба выступа по сторонам, а потом, приняв
какое-то решение, повернулась и пошла к Гарроду. Северянин стоял около
лошадей и тихо разговаривал с ними.
- Мне нужна лошадь, - сказала Дел.
Не закончив фразу, он посмотрел на Дел отсутствующим взглядом.
- Что?
- Мне нужна лошадь, - повторила Дел и для наглядности показала на
лошадей, - и немедленно.
Гаррод нахмурился.
- Зачем? Ты хочешь ехать обратно? По-моему даже Тигр согласился, что
здесь их легче задержать.
- Все правильно, - сказала она, - и поэтому нам нужно закрыть чем-то
вход, как пробкой бутылку.
Я сразу понял и одобрил ее план, и оценил ее мужество обратиться к
Гарроду с просьбой о такой жертве. Наблюдая за происходящим, я задумчиво
потирал шрамы. Гаррод не обрадуется, когда поймет, что она задумала.
Пока он ничего не понял. Бусинки в косах зазвенели, когда он замотал
головой.
- Когда появятся звери, лошадь не будет спокойно стоять. Она убежит,
а ты останешься без пробки.
- Она не сможет убежать, - спокойно пообещала Дел. - Дай нам одну
лошадь, Гаррод, и мы с Тигром задержим их.
И вдруг он понял. Глаза расширились от изумления и неверия, а потом
яростно сузились. Я не знаю точно, что он сказал, говорил он на языке
Высокогорий, но думаю, что фраза не отличалась вежливостью. На согласие
это тоже не было похоже.
Тявканье стало громче.
Дел, проигнорировав обличительную речь Гаррода, потянулась, чтобы
поймать повод ближайшей лошади - мышастого, на котором сама ехала.
У Северянина оказалась неплохая реакция - он вытащил нож прежде чем я
успел добраться до него, но я не обратил внимания на занесенный клинок и
прижал Гаррода к стене.
- Нет, - мягко сказал я, вырывая нож из его руки.
Северянин даже не взглянул на меня, хотя я крепко прижимал его к
скале. Он смотрел через мое плечо на Дел, которая вела к выходу мышастого.
Бледное лицо Гаррода пошло пятнами от гнева.
- Она же не может убить его... она не может...
- Может, - тихо сказал я, - и этим она спасет наши жизни.
- Разве можно убивать лошадь?
Дел поставила мышастого боком к горловине, закрывая его телом вход.
Гаррод рванулся вперед, оттолкнув меня на два или три шага, и
попытался выкрутиться. Ему это почти удалось, но я снова ухватил его и
прижал к скале.
- На это нет времени, Гаррод...
Он яростно выругался, отбиваясь от меня, и бросил что-то на языке
Высокогорий. Как мне показалось, что-то о старике и козе.
Я надавил на него немного и улыбнулся.
- Если хочешь, мы можем закрыть вход тобой.
Гаррод продолжал безнадежную борьбу.
- Ты не понимаешь...
- Я понимаю одно: наши жизни дороже жизни одной лошади. И с этим ты
согласишься, если у тебя есть мозги.
- Я же разговариваю с лошадьми, дурак! Ты понимаешь, что это
означает? Нет? - он налег на меня. - Я чувствую тоже, что они... мне
передаются их ощущения...
Вой гончих приближался.
- Сейчас мне наплевать, даже если ты сам можешь родить жеребенка, -
сказал я ему. - Дел пытается спасти наши жизни.
Он сыпал проклятьями на Северном. На этот раз мишенью стала Дел.
Я вздохнул и зажал ему рот.
- Всегда к твоим услугам, баска.
Гаррод что-то яростно забормотал в мою ладонь, а потом застыл.
Поскольку все мое внимание было приковано к Северянину, я не смотрел, как
Дел расправилась с лошадью, но услышал знакомый стенающий шепот вызванной
к жизни яватмы. Потом лошадь тяжело упала. Гаррод зажмурился и обвис.
Дел тяжело отошла от мертвой лошади. От напряжения сводило даже мышцы
ее лица.
- Если на твоих глазах Аджани убил твоего отца, смерть лошади -
пустяк, - объявила она.
Глаза Гаррода распахнулись.
Голос Дел не дрожал.
- Когда мы отсюда выберемся, я еще задам тебе несколько вопросов.
Вопросов об Аджани.
Гаррод ничего не сказал, не успев опомниться после смерти лошади. Дел
отвернулась.
Через минуту, убедившись, что Гаррод безопасен, я подошел к ней.
- Я останусь с тобой, баска.
В голосе Дел появилось что-то человеческое.
- Лучше тебе влезть наверх.
- Может и лучше, - согласился я, - но я не собираюсь прятаться.
Ресницы слабо дрогнули.
- Из-за того, что Гаррод остается внизу?
Я не был настроен огрызаться.
- Я хочу остаться здесь, с тобой.
Ее глаза искали мои, губы сжались плотнее.
- Когда я буду умирать, я обойдусь без компании.
- Я тоже, Дел. Но умирать я не собираюсь, - я посмотрел через
горловину в каньон и, услышав тявканье совсем близко, встал позади нее.
Если они пройдут Бореал, им предстоит выдержать еще один бой.
- Гончие приближаются, баска. Лучше начни свою песню.
Дел повернулась и встала прямо за мертвой лошадью между узкими
стенами. Хрупкие, слабые ворота из плоти и костей, но я подумал, что они
выдержат, потому что Дел помогала Бореал.
Дел подняла яватму и держала ее наискось, от плеча к бедру. Я
представлял как под мягкой, шерстяной тканью напряглись тренированные
мускулы. Дел расставила ноги, чуть согнула колени и застыла в такой позе.
Она высокая. Она сильная. Она не мягкая женщина, как совершенно ни к
чему заметила Киприана. Я знал Дел как преданного бойца, служившего своей
клятве.
Мой меч зашипел, выскальзывая из ножен, но музыка стали затерялась в
песне, созданной Делилой. Из каньона вылетели шесть гончих. Авангард
прибыл.
Аиды, баска, ну начинай же...

Уголком глаза я уловил блеск. Где-то высоко, высоко на каменной
стене, не там, где мы с Гарродом спрятали Адару и детей. Может быть гончие
нашли другой вход в нашу ловушку, а авангард должен был только отвлечь
нас?
Я кинул взгляд на Дел. Она уже начала петь, оживляя меч. В этот
момент ей было не до гончих, которые, припав к камням, пробирались по полу
каньона, подползая ближе и показывая зубы.
Я снова посмотрел на стену и увидел лицо в одной из трещин. Лицо
человека, а не морду зверя.
Я убрал меч в ножны, в два прыжка пересек ловушку и нашел подходящие
щели в скале для рук и ног. Я легко взобрался вверх, подтянулся на выступ
в сорока футах над полом и медленно заполз на него, соблюдая всевозможные
предосторожности - очень не хотелось, чтобы мне выкололи глаза.
Но не произошло ничего подобного. Я не увидел никого живого, но
трещина оказалась пещерой, превращавшейся в тоннель, проложенный ветром,
водой и временем. Слабый свет окрашивал его в розовый и абрикосовый цвета,
а значит другой конец тоннеля выходил на поверхность и у нас появлялся
шанс спастись.
- Гаррод! - закричал я. - Гаррод! Спускай остальных. Тащи их сюда. Я
нашел выход.
Я пригнулся, развернулся, немного повисел на краю и, нащупав ногами
трещины, начал неловкий спуск.
Футов с пяти я спрыгнул вниз и увидел, что Гаррод уже помогал матери
и дочери спуститься из их убежища. Я вытащил Массоу и отнес его к стене,
которая легко могла послужить и лестницей. Обнаруженные мною выбоины в
камне были расположены до смешного близко, они больше подходили мальчику
размера Массоу, чем мужчине, но удивляться этому было некогда. Благодаря
им, Массоу будет легче забраться. Быстрый и живой мальчишка горел желанием
влезть наверх.
Адара, разумеется, нет.
- Лезть туда? - с ужасом спросила она.
- Прямо туда, - согласился я. - Как только поднимешься, увидишь
выступ и тоннель.
- Но ты не знаешь, куда он ведет!
- Отсюда, - твердо сказал я и обхватил ее талию. - Подними свои юбки
и залезай.
- Но...
- Залезай, женщина! Или ты хочешь, чтобы тебя съели?
Она торопливо подобрала юбки, заткнула их за пояс туники и
повернулась лицом к стене. Я подсадил ее и несколько секунд наблюдал, как
она неуклюже вставляла руки и ноги в щели.
За горловиной и воротами из мертвой лошади собиралось все больше и
больше гончих. В утреннем свете я лучше разглядел уродливых тварей с
серебристыми пятнами на шкурах, низко посаженными головами и выступающими
челюстями. Тявкая, они показывали устрашающие зубы. Уши гончих напоминали
волчьи, но шерсти на них не было. Они были кожаные, сероватые и стояли
торчком, прислушиваясь к песне Дел. Крупы гончих казались неестественно
легкими по сравнению с мощными плечами, отягощенными спутанными гривами.
Щетинистые хвосты гончие поджимали под себя.
В слабом утреннем свете раскосые глаза стали бесцветными. Ночью,
видимо собирая свет, они казались белыми и горящими.
Дел пела. Я чувствовал, как падала температура. Ниже и ниже, пока изо
рта не повалил пар. Я знал, что в продуваемом ветром ущелье страшнее всего
будет тем, кто находится перед Дел, но меня все равно знобило и я не
решался определить, был ли вызван озноб холодом или страхом.
Гончие тоже почувствовали перемену, почувствовали силу. И когда Дел
вызвала к жизни меч, каждая тварь запрокинула уродливую голову и завыла на
небеса.
Я покачал головой, не сводя с них глаз. Все это напоминало странную
форму поклонения. Дел? Или мечу? Или может быть магии?
Аиды, ненавижу магию. В ней одна грязь.
- Лезь, - бесцеремонно сказал я Киприане, когда ее мать поднялась
наполовину. - Твоя очередь.
Она уже заткнула юбки, повернулась лицом к стене и вдруг, резко
отпрянув, крепко обняла меня и поцеловала прежде чем я успел что-то
сказать. Рассмеявшись, она полезла вверх по лестнице с каменными выбоинами
вместо ступенек.
Аиды, и что иногда находит на женщин?
На лице Массоу смущение боролось с отвращением. Гаррод смотрел на
меня растерянно, потом нахмурился.
- У тебя есть гарем, Южанин?
- Она еще маленькая, - пробормотал я, потянувшись, чтобы подсадить
Массоу. - Она сама не знает, чего хочет, - я приподнял мальчика, помог ему
найти походящие щели и отправил вслед за сестрой. Как я и ожидал, он без
труда полез наверх.
Гаррод вдруг встревожился.
- А как же лошади? Мы поведем их обратно по каньону?
Я вздохнул.
- Тебе вообще тяжело дается учеба, правильно? Нет, Гаррод, мы не
поведем их обратно по каньону. Мы оставим их здесь.
- Оставим их... - он осекся. - Ты думаешь, звери удовлетворятся ими
вместо нас?
- Я на это не рассчитываю, - я показал пальцем наверх. - Твоя
очередь, Говорящий с лошадьми.
- А как же жеребец?
Я изо всех сил постарался безразлично пожать плечами.
- Но у него же нет крыльев, так? Поэтому придется ему остаться с
остальными.
Гаррод оглянулся. Четыре Северных лошади жались друг к другу у
дальней стены, пятая лежала мертвой у входа в каньон. Лицо Гаррода стало
жестким и он начал карабкаться наверх.
Остался я. И Дел.
Песня Дел сбилась и совсем прервалась. Можно было попросить ее
продолжать, чтобы задержать гончих, но я уже понял, что не сила Бореал
удерживала их от атаки. Может чей-то приказ?
Мне это не понравилось. Меня пугала мысль, что эти твари были не
обычными хищниками, а действовали под чьим-то руководством.
Дел думала о том же.
- Они подбираются ближе, - сказала она, почувствовав меня за спиной.
- Видишь? Они смотрят на меня, оценивают... они обдумывают, как лучше
атаковать, - она слегка поежилась. - Они разумны, Тигр. Как ты и я.
Я вгляделся в гончих. Дюжины их лежали перед мертвой лошадью, языки
безвольно свисали из пастей, но напряженные взгляды бледных глаз выдавали
их готовность действовать. Дел была права: они оценивали ее.
Я облизнул губы.
- Они не разумны, - сказал я. - Ими кто-то управляет.
- Что ты имеешь в виду?
- Они выгнали нас из кимри и прогнали по равнине. На время они
потеряли нас в каньоне, но теперь им удалось нас зажать. И все же они не
атакуют, - я пожал плечами. - Я уверен, что без магии здесь не обошлось...
и я думаю, что их заколдовали...
- Если это правда...
- Не имеет значения, - оборвал я ее. - Из ловушки есть выход, Дел.
Все уже на свободе, остались только мы, - я махнул рукой. - Давай, баска.
Вверх по стене и вон отсюда, по тоннелю.
Дел посмотрела на щели в стене. Песня меча занимала все ее внимание,
делая певца глухим и слепым ко всему происходящему. Удивление на лице Дел
сменилось облегчением, но она снова нахмурилась, вспомнив о лошадях.
- Жеребец... - она замолчала, увидев мое лицо. - Тигр...
- Лезь, - сказал я. - Я могу быть таким же бессердечным, как и ты. Я
хотел пошутить, но фраза прозвучала резко. Извиниться я не успел: Дел
пошла к скале.
Аиды! Им нужна была Дел!
- Наверх! - закричал я. - Быстрее наверх!
Она обернулась и увидела, как гончие перепрыгивают через лошадь.
- Наверх! - кричал я, вытаскивая меч. - Им нужна ты, баска.
Поднимайся по скале... быстрее... чтобы они не достали тебя...
- Тигр...
- Потом обсудим, баска... Я задержу их.
Ну, попытаюсь задержать.
Дел была уже на полпути к спасительному выступу, когда гончие
ворвались в ловушку. Я чувствовал их горячее дыхание, скрежет когтей о
кожаные ботинки и удары тел о мои ноги. Я стоял по колено в реке зверей.
Они щелкали зубами, царапались и пытались повалить меня. Большинство
кусалось неохотно, просто машинально. Им нужен был не я, но если уж я
стоял на дороге, им приходилось помучиться и убрать препятствие.
Ну а я собирался выстоять и сообщил им об этом, проведя мечом как
косой. Я срезал головы, разрубал спины, прокалывал животы. Гончие меня
сразу невзлюбили.
Дел уже скрылась в тоннеле, и, попрыгав под скалой, звери повернулись
ко мне, заставляя меня отступать вглубь ловушки. За моей спиной нервничали
лошади Гаррода, беспокойно пританцовывал жеребец.
Жеребец! Аиды, на лошади у меня будет больше шансов.
Я выбрался из живой реки, поймал жеребца и вскочил на него.
- Ну, старик, давай попробуем пробиться вместе, - я взял повод в одну
руку, а другой размахивал мечом. - Давай прикончим несколько собак,
старина.
Большинство гончих было сбито с толку исчезновением Дел, другие
отвлеклись, слизывая кровь с убитых или раненных собратьев. Остальные
набросились на меня. Они хватали жеребца за бабки, сухожилия, колени,
царапали живот, бока, пытались свалить его, остановить, разорвать. Но
жеребец был разъярен и испуган, и прорывался к выходу изо всех сил, а
когда такая целеустремленная лошадь, как мой старик решает, что он хочет
бежать, никто его не остановит.
Даже человек на спине.
Есть что-то захватывающее в сражении против превосходящих сил, сидя
на отличной лошади. Тебя начинают переполнять какие-то первозданные
эмоции, которые срывают так называемую цивилизованность, вбитую в
человека, чтобы он мог жить в поселках и городах или путешествовать с
караванами. Я уже не был бойцом-одиночкой, я слился с лошадью. Я стал
сильным и гордым. На меня накатывала могущественная волна эмоций.
Захлестнув меня, она превращалась в накал, который, как мне начинало
казаться, преображал стремительные атаки зверей в медленные, неуклюжие
движения. И мне легче было убивать их.
Я забыл, кто я и где нахожусь. Я чувствовал, как работают мышцы
жеребца под моими бедрами, ощущал могущественный гнев, слышал фырканье и
яростные визги. Гнедой безошибочно бил подкованными железом копытами -
вместе мы были непобедимы.
Я вдыхал запах крови и нечистот, вонь вырезанных внутренностей и ни с
чем не сравнимое, наполняющее воздух зловоние колдовства.
- Простите, - громко сказал я, - но на меня это впечатления не
произвело.
Я бился внимательно, следя, чтобы гончие не смогли стащить меня вниз.
Казалось, что зверей меньше не становилось, а мы с жеребцом не могли
сражаться вечно. Я дождался, пока поток временно прервался, врезал жеребцу
по тяжело ходившим бокам, и он проскочил через огрызавшихся гончих.
Я опасался, что гнедой откажется прыгать через мертвую лошадь. В этом
случае мы без сомнения проигрывали бой, потому что сил жеребца надолго
хватить не могло, а выстоять против гончих на земле у меня почти не было
шансов. Поэтому, направив гнедого к выходу, я жестко зажал повод и шлепнул
по покрытому кровью крупу плоской гранью меча.
Он прыгнул, мой игривый старина, легко перелетел через тело и лязгнул
подковами по камням каньона при приземлении. И хотя при прыжке я едва не
слетел, я решил не пытаться остановить гнедого. Я еще раз шлепнул жеребца
по крупу и сгорбился над гривой.
- Теперь все зависит от тебя, - закричал я.
И жеребец любезно понес меня по каньону.

Шума от нас, жеребца и меня, было много. Подковы стучали и грохотали
о камень, отбивая гравий, давя мелкие камешки и разбрасывая осколки о
неясно вырисовывающиеся стены. Теперь, когда солнце взошло, я видел
дорогу, но совершенно не понимал, где нахожусь, хотя совсем недавно
проскакал по каньону в другом направлении.
На бешеном галопе удержаться на голой спине лошади было нелегко. Я
прижимался к гнедому со всей силой в бедрах и лодыжках. Левой рукой я
намертво вцепился в его нестриженную гриву, другую руку занимал меч,
который я не рискнул на такой скорости убрать - я боялся отсечь себе левую
руку.
Мы мчались через каньон, уворачиваясь от нависающих скал и
перепрыгивая через завалы камней. Иногда скалы сходились очень близко,
угрожая содрать мне уши, но я низко пригибался, пытаясь при этом не
дергать жеребца. Я видел, что гнедой прекрасно обходится без моей помощи.
Взять на себя руководство я смогу и потом, когда мы выберемся отсюда.
Наконец мы достигли провала. Я и пытаться не стал выбраться по нему
на равнину - подняться по осыпавшейся земле не мог ни жеребец, ни человек
- и, оставив позади узкий каньон, я поскакал дальше, к широкому руслу
реки, из которой ушла вода. Стены каньона резко расходились, левая стена
оставалась такой же высокой, правая становилась немного ниже. Шершавые
красные скалы напомнили мне тоннель, в который я отправил остальных.
Остальные. Я выругался. Каньон превратился в тонкую черную линию,
едва различимую вдали.
Аиды, где же сейчас Дел?
И где тогда гончие?
А если... Нет, вряд ли. Они охотились не за мной, а за Дел. А Дел
взобралась по стене и ушла в никуда. Я не знал, насколько хорошим был у
гончих нюх и мог только надеяться, что они не пойдут наверх искать ее
след. А заодно оставят в покое и меня.
Я похлопал жеребца по шее.
- Держу пари, тебя бы это устроило, старина.
Жеребец выкладывался полностью. Я тревожно прислушивался к его
хриплому дыханию. Гнедой был на грани срыва. Если он и дальше будет
нестись с такой скоростью, он разобьет себе голени или переломает ноги.
Любой из этих вариантов сделает его бесполезным для меня или кого-либо
другого, а лошадь, которую больше нельзя использовать... Я яростно
выругался. Нет. Он заслуживал лучшего.
Я обернулся, чтобы снова осмотреть каньон. Вдали я слышал завывания,
но гончих не увидел. Я глубоко вздохнул, быстро все обдумал и принял
решение. Я начал осторожно сдерживать безумный галоп, превращая его в
короткий, потом в тряскую рысь, а потом в неверный шаг.
Я перекинул ногу и соскользнул с правого бока вместо левого, чтобы
держать меч подальше от жеребца, который спотыкался и шатался так, что я
боялся, как бы он не мотнул головой и не насадил сам себя на клинок. Я
поймал повод и повел гнедого вдоль правой стены, выискивая расщелину,
пригодную для подъема наверх. Я хотел выбраться из русла реки, хотя оно и
стало широким, и найти возвышение, откуда можно было бы проследить за
гончими, пока жеребец - да и я - наслаждались бы отдыхом.
Что-то привлекло мое внимание. Трещина в скале. Возможно... не просто
возможно, теперь точно. Передо мной был широкий пролом в стене русла.
Грубая, неудобная лестница, ведущая на поверхность.
Дожди сгладили острые каменные выступы, в выемках стояла вода, уступы
изгибались как женские плечи. Их ширины вполне хватало для ног человека и
копыт лошади. Подъем был - хвала богам валхайла - не очень скользким, но
для жеребца эта лестница могла обернуться тяжким испытанием. Мой гнедой
был лошадью, а не горной козой.
Мне тоже нелегко было подняться. Я не отважился вести гнедого за
повод, понимая, что чем выше он будет подниматься, тем больше будет
желание выбраться из каньона, и соответственно увеличится скорость
подъема. А учитывая то, что лошади имеют привычку карабкаться в гору
прыжками и скачками, я рисковал закончить жизнь размазанным по камням. Не
мог я подниматься и на жеребце - ступени были слишком крутыми и
предательскими, чтобы мешать гнедому лишним весом, не говоря уже о том,
что без седла я бы скорее всего упал. Но я сомневался, что жеребец рискнет
одолеть подъем в одиночку, без поддержки с моей стороны. Поэтому я подвел
его к расщелине, протащил за собой насколько шагов наверх и, с завидной
прытью отскочив в сторону, шлепнул гнедого по крупу плоской гранью меча
Терона.
Может в жеребце и была кровь горных коз. В три длинных прыжка он
поднялся наполовину, споткнулся, заскользил, но выровнялся и мощными
рывками добрался до вершины.
- Подожди меня, - запоздало крикнул я, убирая в ножны меч.
Он и ждал, он был слишком измучен, чтобы уйти куда-то без меня. С
трудом вскарабкавшись наверх, я обнаружил жеребца поглощенным необычным
для него занятием: он стоял, застыв как статуя, опустив от слабости
голову. Мыло покрывало грудь, плечи, бока. Струйки пота сбегали между ушей
и капали с носа. Грудь раздувалась как кузнечные мехи.
- Прости, старина, другого выхода не было, - я поймал повод, быстро
осмотрел гнедого и скрипнул зубами, когда увидел следы боев. Красные пятна
размывала соленая белая пена. Кровь стекала с груди, боков, покрывала ноги
и копыта. Гончие вырывали куски шкуры и плоти, пытаясь остановить его.
Гнедому нужны были отдых, забота, еда и вода. Ничего из этого я предложить
ему не мог: гончие были слишком близко.
Я поежился, посмотрел на небо. Уже рассвело, но облака снова закрыли
солнце и серый свет смягчал яркость дня, приглушал звуки и цвета. Когда
пошел дождь, я не удивился и воспринял это как очередное закономерное
несчастье.
Потом на землю опустился плотный, почти осязаемый туман. Я погрузился
в ничто и затосковал по пустыне. Я не мог жить без тепла и солнечного
света. Я должен был ходить по песку, а не по траве и листьям.
А теперь, когда мне удалось сохранить жеребца, я должен был найти
Дел.
- Аиды, у тебя песчаная болезнь, - сказал я громко и убедительно,
почувствовав отвращение от силы своей тоски. - Ты прожил тридцать с лишним
лет один, а теперь мычишь как новорожденный осел в поисках матери, - я
погладил мокрую морду жеребца. - Во-первых, можешь не сомневаться, что
скоро ее найдешь - они не слишком далеко отсюда. А во-вторых, если не
найдешь, сможешь с чистой совестью вернуться домой, на Юг, где тепло,
светло и почти не бывает проклятых дождей. Где тебе на колено сядет
девочка из кантины, кто-то купит тебе акиви, посчитав, что ты делаешь ему
одолжение, принимая напиток, и будет потом рассказывать истории как сидел
за одним столом с Песчаным Тигром. Круги там рисуют в песке, а не в грязи,
и противники не ворчат про Северные узоры и Северных ан-кайдинов. Танзиры
там знают твое имя и предлагают много золота за службу. И там уж тебе не
придется беспокоиться, не покинет ли Северная баска этот мир во время
очередного танца в круге, снова оставив тебя одного...
Я замолчал. Измученный жеребец посмотрел на меня с присущим ему
бесстрастием.
- Аиды... у меня песчаная болезнь, - я повернул жеребца на Север и
пошел. Охотиться на Северную баску.
Поиск затянулся далеко за полдень и в конце концов я оказался дичью,
а не охотником. Потому что Дел нашла меня, а не наоборот.
Я скрылся в кустах по малой нужде, когда из тумана появилась Дел,
поправляющая влажные волосы. Сначала она увидела жеребца - я оставил
гнедого на открытом месте, а сам нырнул в деревья. Я хотел позвать ее, но
передумал. Воссоединение можно и отложить на минуту, а я за это время
закончу свои дела.
Дел подошла к жеребцу и тихо заговорила с ним. Он чуть оживился,
понюхал ее и, когда Дел подошла поближе, чтобы погладить его по шее,
потерся головой о ее плечо. Я закончил, сделал два шага и остановился. Я
так ничего и не сказал. Я слушал ее и смотрел.
- Бедный мальчик, - ласково говорила Дел. - Бедный смелый мальчик,
израненный зубами и когтями... Тебя измучили, да? Заставляли бежать,
драться и снова бежать... и не было времени отдохнуть, - она слабо
улыбнулась, когда он ткнулся в нее мордой и потерся сильнее, оставляя
грязные мокрые следы на такой же мокрой шерстяной ткани. - Бедный мальчик
с Юга, ты так устал от холода, дождей, туманов... как и твой хозяин, мой
бедный Песчаный Тигр, к которому я так привязалась, хотя он этого и не
понимает.
Дел огляделась, продолжая поглаживать морду жеребца. Она откинула
растрепавшиеся волосы и я вдруг заметил, что черты ее лица заострились и
лишились обычной женской нежности. Глядя на нее, я понял, что она
похудела. От постоянных переживаний кожа в уголках глаз и рта натянулась.
Дел выглядела гораздо старше своих лет. Перенесенные испытания украли
беззаботность молодости, заменив ее гнетом ответственности, какого не знал
никто, независимо от пола.
Моя бедная храбрая Делила, там измученная необходимостью прощать и
мстить.
Я вышел из деревьев и спустился к ней, наблюдая как меняются ее
глаза, когда она заметила меня. Я увидел короткую вспышку облегчения,
которая говорила "Он жив, он цел, он тот же Песчаный Тигр".
А я и собирался жить в соответствии с этим заявлением.
- Ну, - легко сказал я, - долго же ты добиралась.
Дел улыбнулась, показав зубы.
- Мы вообще-то не собирались тебя искать.
- Тогда зачем ты пошла?
- Нам нужна лошадь.
С этим не поспоришь, раз пять лошадей Гаррода погибли.
- Как остальные?
- Адара устала и сообщает об этом всем, кто оказывается рядом. Гаррод
еще переживает из-за гибели своей пятерки, но это естественно для
Говорящего с лошадьми. Массоу принимает все за приключение. Киприана... -
Дел пожала плечами. - Она хотела пойти со мной, но Адара заставила ее
остаться.
Я провел ладонью по лицу.
- Аиды, Дел, что же мне с ней делать? Она же еще девочка...
- А если бы она была старше? - Дел снова улыбнулась, задумчиво
приподняв брови. - И она не так уж молода, Тигр. Всего на пять лет младше
меня.
- Знаю, знаю... Не напоминай, - я вздохнул. - Иногда мне кажется, что
ты слишком молода для меня.
- Мне тоже, - безжалостно согласилась она. - Мне бы подошел кто-то
вроде Гаррода... - она старательно изобразила задумчивость.
- Ну нет, - прямо сказал я, - только не Гаррод. Он не для тебя. А
если он принимал участие в убийстве твоей родни?
Все ее веселье моментально исчезло. В глазах снова появился лед.
- Гаррод этого не делал, - холодно сообщила она, - но он знает об
этом. Не может не знать. Он был с Аджани.
- Был с ним? - я нахмурился. - Одно дело знать его, другое быть в его
банде.
- Он знает Аджани. Он так сказал. И он был в его банде. Но он
клянется, что это было давно и он никогда не убивал людей, - Дел говорила
таким спокойным голосом, что он выдавал ее гнев сильнее чем крик. - В этом
есть какая-то разница, но мне еще нужно разобраться.
Конечно стоило обсудить Гаррода, подумал я, но у нас были темы и
поважнее. Например гончие. Так я и сказал.
Дел покачала головой.
- Пока они исчезли, но, думаю, еще вернутся, - Дел покачнулась, когда
жеребец снова потерся о нее. - Может ты и прав, Тигр. Похоже, что они идут
за кем-то - или чем-то - конкретным... и почти наверняка они заколдованные
звери. Их создала не природа, иначе они не действовали бы так
избирательно, так целеустремленно. И они никогда бы не позволили тебе и
жеребцу сбежать.
- Я и сам этому удивился, - я подобрал покачивающийся повод. - Он
слишком устал, чтобы везти двоих, баска. Нам придется идти за тобой.
Она махнула рукой в Северном направлении.
- Это недалеко, пара миль. В каньоне... - она задумалась и странно
улыбнулась. - Очень интересный каньон.
- Надеюсь не очередная ловушка, - я пошел вперед, жеребец поплелся за
мной.
- Нет, что ты. И гончие туда не пойдут. Слишком сильна магия.
- Магия? - я остановился. - Магия?
Дел кивнула.
- Очень могущественная магия. Такого ты еще не встречал.
Я хмыкнул.
- За мою жизнь я видел магию не часто, баска, но в большинстве
случаев она мне не нравилась. Магия есть и в гончих, даже ты признаешь
это.
- Да, я признаю, - терпеливо согласилась она. - Да, гончие рождены
магией, злобной магией... но Кантеада другие.
- Что?
- Не что, кто. Кантеада, - Дел вздохнула. Вид у нее был совершенно
дурацкий. - Тигр, если бы ты мог понять...
- Постараюсь, - сухо пообещал я. - Объясни.
Дел покачала головой.
- Объяснения не помогут. Ты не поймешь. Иногда мне кажется, что
некоторые вещи ты понять просто не в состоянии.
Ее слова мне не очень польстили.
- Откуда ты знаешь? Я не совсем слепой...
- Не слепой, - она не дала мне закончить. - Глухой. По крайней мере
глухой к музыке.
- Музыка, - вздохнул я, проводя ладонью по лицу. - Баска, ты могла бы
объяснить поконкретнее? Вся эта болтовня про музыку и магию...
- Вся эта "болтовня", как ты выразился, слишком конкретна, чтобы ты
ее понял, - Дел показала на Север, предлагая продолжить путешествие.
Я снова повел жеребца вперед.
- Значит ты говоришь, что эти люди, Кантеада, музыканты.
- Нет, - мягко возразила она. - Кантеада это сама музыка.
Я хмыкнул.
- Заметная разница.
- Разозлился, да? - Дел покачала головой. - Я же говорила, ты не
поймешь.
- Я понял одно, - объявил я. - Неизвестно по какой причине, насколько
я могу судить, нами заинтересовался волшебник и отправил по нашему следу
гончих из аид. Может, конечно, он так развлекается, но мне это
удовольствия не доставляет, - я хмуро посмотрел на Дел. - Мне не нравится
эта история, мне не нравится все, что с нами происходит, даже эта страна
мне не нравится, - я глубоко вздохнул, снова помолчал и, заметив, что она
еще слушает, продолжил в том же духе. - С той минуты, как мы пересекли
Границу, я все время мокрый. Ты наполовину заморозила меня мечом, на меня
напали локи, живые и мертвые всадники, за мной гнались заколдованные
гончие, мать и дочь лезут ко мне, требуя любви, и все это время ты меня
тактично от себя отгоняешь. И ты еще винишь меня, что я разозлился?
Дел задумчиво разглядывала меня.
- Ты устал, - наконец заключила она. - Ты почувствуешь себя лучше,
когда поешь.
- Поешь, шмаешь, - проворчал я. - Я почувствую себя лучше только
когда мы покончим с твоими делами и вернемся на Юг, где тепло, светло и
сухо.
Дел взяла у меня повод.
- Если мы будем стоять здесь, Тигр, мы никогда никуда не попадем.
Раздражение, как и дождь, никак не унималось. Я повернулся и пошел.

Справа от нас тянулся узкий каньон, по которому мы с жеребцом успели
прокатиться два раза, в обе стороны. Слева над нашими головами поднималась
серая унылая скала, блестевшая от бесконечного дождя, сыпавшего с неба.
Скала выглядела так, словно кто-то высек ее из земли гигантским топором,
оставив огромные зарубки и борозды, но грубые резкие контуры смягчали мох
и упавшие листья, устилавшие всю скалу зелено-золотым ковром, отливавшим
цветом увядшей сливы.
- Здесь даже цвета другие, - пожаловался я, шурша мокрыми от дождя
листьями.
Дел посмотрела на меня, на скалу, на голые деревья, на листопад, на
землю цвета меха выдры. Подумав, она кивнула.
- Они глубже, богаче, старше... Не такие неверные, как на Юге.
- Неверные? - я не понял, что она имела в виду.
- Да. На Юге цвета неуловимые. Их подчиняют себе капризы погоды.
Самумы, переносящие пески на мили. Деревья и трава, скрывающие от мира
каждую каплю воды. Солнце, крадущее жизнь отовсюду, и у людей, и у
животных.
Я нахмурился.
- Ты мне как-то сказала, что Юг тебе нравится.
- Я его уважаю. Я восхищаюсь его силой, жестокой красотой,
стремлением выжить. Но это... это... - одной рукой она обвела горы,
каньон, лес. - Все это я знала с рождения. Это мои цвета и даже запахи.
Аромат мокрой от дождя земли. Этот мир создал меня.
Что-то шевельнулось во мне. Такой крошечный маленький бутон,
угрожающий распуститься.
- Ты говоришь так, словно собираешься остаться здесь навсегда.
Она резко посмотрела на меня и отвернулась.
Бутон распустился и показал мне все цвета моего страха.
- Баска... как только эта история закончится, мы вернемся на Юг. Я
точно. А ты нет?
Она старательно избегала моего взгляда.
- Я еще не решила.
Женщины - стихийные создания. Они действуют руководствуясь эмоциями,
а не логикой. Они имеют склонность принимать внезапные решения и даже если
доказать им, что они совершенно неправы, они держаться за свои слова
упрямо, просто для показухи, чтобы сохранить лицо и успокоить гордость.
Они редко анализируют ситуации, да и не могут это сделать, поскольку видят
лишь то, что хотят видеть. Они замечают что-то, у них появляется желание
этим обладать и они это берут, а если не могут взять сами, находят
мужчину, чтобы он получил это за них.
Они говорят первое, что придет в голову, а потом жалеют и отрицают,
что когда-то это говорили.
Женщины - непостоянные создания.
Но у них есть много общего с мужчинами и я сразу понял, что
скрывается за уклончивостью Дел, независимо от произнесенных ею слов. Дел
сказала, что еще не решила, и я не сомневался, что решение готово.
Я застыл. Пришлось остановиться и жеребцу.
- Ты хочешь сказать, что протащила меня весь этот путь на Север из-за
какого-то трижды проклятого кровного суда и не собираешься возвращаться
домой?
Она ответила не сразу. После долгой паузы Дел тихо напомнила:
- Я дома, Тигр.
Аиды. Возразить нечего.
Я постарался говорить грубовато:
- Дел...
- Я сказала, что еще не решила.
- А когда ты решишь?
Она пожала плечами.
- Когда решу.
Она меня утешила. Сломанными ногтями я провел по старым следам от
когтей. Пару дней мне некогда было бриться и щетина меня бесила.
- А когда, по твоему мнению, это случится?
- Я не знаю! - ее крик эхом отозвался в каньоне, карабкаясь по скалам
и теряясь в деревьях. Жеребец насторожил уши.
- Угу, - сказал я. - Понятно.
Ее лицо яростно вспыхнуло.
- Откуда мне знать? - выдавила она. - Откуда мне знать, останусь ли я
в живых после встречи с истойя и ан-истойя, кайдинами и ан-кайдинами. Я
должна предстать перед ними и унижаться, вымаливать у них прощения, суда,
кары. Как я могу сказать, что буду делать со своей жизнью, когда они могут
не позволить мне сохранить ее.
- Ну, я думаю, они позволят тебе сохранить...
- Ты не знаешь точно, Тигр!
Я ее расстроил.
- Послушай, Дел...
- Нет! - бешено крикнула она. - Не опекай меня. Не успокаивай мой
страх и не говори, что для него нет оснований. Не гладь меня по головке и
не обещай все исправить. Не обещай разогнать тени, потому что ты не
знаешь, что вызвало их.
Ну конечно всего этого я сделать не мог. Пока она меня об этом не
попросила. А она не просила.
- Я не хочу потерять тебя, - сказал я. И тут же пожалел об этом.
- Я тебе не принадлежу, Тигр.
- Нет, - согласился я. - В последнее время нет. Ты и твоя одержимость
локи...
Она выразила свое отношение к локи короткой грубой фразой на Южном.
- Думаю им бы это понравилось, - отметил я. - Ты же сама мне
объясняла, что они... ну что их привлекают мужчина и женщина "в
соединении", как ты выразилась.
- Так и есть, - только губы двигались. Зубы были крепко стиснуты.
- Ну тогда и волноваться не о чем, - я сладко улыбнулся. - Правильно?
Дел развернулась и пошла вперед.

Нас предупредил жеребец. Может быть к тому времени мы с Дел уже
устали от ходьбы. Шли мы молча, каждому было о чем подумать. Мы просто не
заметили. Гнедой, к счастью, заметил.
Уши повернулись вперед. Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, как
делают лошади когда в чем-то сомневаются, и остановился так резко, что
натянулся повод в моей руке.
Я почувствовал запах прежде чем увидел их самих. Я хорошо запомнил
его - гнилую, мускусную вонь смерти - после недолгого плена в каньоне.
- Ты кажется говорила, что гончих здесь нет.
- Их и не было, - сталь запела - Дел вынимала из ножен меч. - Они
ушли по каньону за тобой, а потом просто исчезли.
- Но теперь они вернулись.
Мы шли по полоске земли между каньоном и скалой. Нас окружали тонкие
деревья, с голых веток капал дождь. Места для схватки было маловато, но
гончие знали как использовать тесноту с выгодой для себя. От мокрых
листьев шума меньше чем от сухих. Вода заглушала звуки, склеивала их,
превращала землю в мокрый ковер, но и по нему гончие не могли
передвигаться бесшумно, и я услышал их. Впереди, по бокам и сзади. На этот
раз не каньон-ловушка. Они обойдутся и без него.
День, как всегда - по крайней мере для меня - состоял из всех
оттенков серого, от пепельного до черного. А теперь еще добавились гончие:
скучные грязно-серые шкуры с серебристыми пятнами, такие же как дождь, как
скала, и взгляд остановить не на ком. В тишине звери скользили между
деревьями, низко опустив головы и поджав хвосты. Гривы били по широким
плечам.
Одной рукой я вынул меч.
- Что, в аиды, они хотят?
- Нас, - ответила Дел.
- Тебя.
Дел резко взглянула на меня.
- Ты же не хочешь сказать...
- Хочу. Ты полезла вверх по стене каньона и они бросились за тобой.
Им нужен был не я. Они преследовали меня только потому что потеряли тебя.
И кидались они на меня не особенно яростно. Сколько их было? Тридцать?
Сорок? Пятьдесят? Более чем достаточно, чтобы свалить жеребца, но они
ничего не сделали.
- Ничего, - эхом отозвалась она. - Я осмотрела жеребца, Тигр, и
рассмотрела тебя. Твоя одежда пропитана кровью не только лошади.
Дел как всегда не ошиблась, но у меня не было времени заняться собой.
Все тело болело, ныло и было немного потрепано по краям, хотя в общем все
осталось на своих местах.
- Я могу повторить: им нужна ты, - настаивал я. - Если бы они могли
говорить, я бы их спросил.
Дел молча наблюдала как гончие тихо окружают нас. Они держались на
расстоянии, оставляя нам широкий круг, но я чувствовал, что если мы
двинемся, они пойдут за нами. Они снова зажали нас как собаки Южных коз.
- Бессмыслица, - сказала Дел. - Вока ни за что бы не аннулировал
данный мне год.
- Кто?
- Вока. Люди, которые собираются на суд.
- Терон отправился за тобой.
- Терон вызвался получить кровный долг. По закону вока он обязан был
позволить мне выбирать между входом в круг и возвращением на суд учеников
и учителей, - ее лицо окаменело. - Как ты знаешь, он решил танцевать и
проиграл танец из-за тебя. А значит никто не может бросить мне вызов, пока
не истек год.
- А он почти истек, баска. Из-за всех наших задержек осталось всего
несколько недель.
- Да, Тигр, я знаю. Но они никогда бы не послали зверей. Так вока не
поступает, - Дел мрачно смотрела в никуда. - Они бы послали человека, и
скорее всего женщину. Хорошо тренированного танцора меча.
- Тогда зачем ты гончим?
- А может им нужна не я.
Я нахмурился.
- Я точно знаю, что я им не нужен.
- Не ты, не я, - она чуть приподняла меч. - Может им нужно это.
Я покачал головой.
- Зачем стае гончих меч, Дел? Они не могут использовать его по
назначению.
- Они гнали нас с самого начала.
- Да, и...
- Они ни разу серьезно не атаковали. Просто гнали нас на Север.
- Да, и кажется...
- Она не сдерживала их, Тигр. Когда я пела, мне казалось, что они
получали удовольствие от силы, а не боялись ее.
Я задумался и признал правоту Дел.
- Но Дел, мне интересно...
- Они ведут нас куда-то. К кому-то, кому нужен меч.
Я вздохнул.
- Знаешь, Дел, по-моему это несколько притянуто за уши. Зачем
посылать стаю гончих из ночного кошмара, когда человек - или люди -
справятся так же, если не лучше. В конце концов у гончих нет рук чтобы
нести меч.
- Им не нужны руки. У них есть мы.
Я посмотрел на гончих сквозь сетку мороси. Серые на сером, совершенно
неподвижные, точно по кругу. И все не отрывают глаз от Дел и ее меча.
- В этом нет смысла, баска.
- В зле редко можно найти смысл.
Я резко посмотрел на нее.
- Что ты подразумеваешь под злом?
- У него есть много определений, - сказала она. - Но все сходятся на
одном: зло это плохо.
Жеребец стоял на том же месте, внимательно наблюдая за гончими. Его
горячее дыхание согревало мое плечо.
- Значит ты считаешь, что есть волшебник...
- Или локи, - спокойно добавила она. - Локи требуется сила. А сила
живет в этом мече.
Я вспомнил, как она кричала, когда я едва не оставил меч в кольце
локи. Могли ли они успеть выкачать из него оставшуюся силу и использовать
ее, чтобы окончательно проснуться? Теперь та сила иссякла. Нужно было
искать другой источник.
- Локи, - пробормотал я с отвращением.
- Меч это меч, - сказала Дел. - Яватма больше чем меч. Если я
полностью вызову ее к жизни, ее сила может быть использована против нас.
- Тогда не стоит вызывать ее к жизни. Правильно?
Дел слабо растянула губы в кривой улыбке.
- Как ты думаешь, сколько тварей мы убьем, прежде чем они прикончат
нас?
- Ты, кажется, недавно говорила, что они не собираются нас убивать.
- Возможно, если мы подчинимся. Но я не собираюсь идти с ними.
Бывают случаи, когда разговор исчерпан и толку от него никакого.
Бывают случаи, когда единственным ответом, независимо от расклада, должно
быть действие. И Дел, и я успели понять, что оказались именно в такой
ситуации, но мы тянули время, потому что никто не хочет признавать свою
беспомощность перед чем-то, что может убить его. Мы пытались обмануть
смерть. Но рано или поздно все кончается и хочется только одного: крови. Я
бросил повод и похлопал гнедого по шее.
- Ну баска... кажется без драки не обойтись.
Дел глубоко вздохнула.
- Давай покажем им, Тигр.
У меня отлегло от сердца и я ухмыльнулся.
- А что нам остается?

Как ни обидно, но показывать никому ничего не пришлось. Потому что
как только мы подняли мечи, приготовившись начать бойню, что-то остановило
и гончих, и нас.
Звук. Очень высокий, свистящий звук, который опускался и поднимался,
звенел, пролетая между деревьями, скользил вниз по стволам и ударялся о
землю, растекаясь и обволакивая нам ноги.
Жеребец шагнул в сторону и замер. Постояв немного, он яростно помотал
головой, потом заложил уши и приподнял верхнюю губу, демонстрируя
впечатляющие зубы.
Гончие, серые на сером, растворились среди деревьев, прижимаясь к
земле и насторожив кожаные уши. Безжалостные хищники (не исключено, что
заколдованные) превратились в побитых собак, ищущих спасения в норе.
Нам с Дел было не легче, пока звук не изменился и не перестал рвать
хрупкие перепонки. Я услышал кокетливую песню флейты, скользившую по
ветвям и прилипавшую к ним, ныряющую в трещины скалы и рассыпавшуюся там,
песню, отражавшуюся эхом в каньоне. А потом даже эхо умерло, погрузив мир
в тишину.
Дел вздохнула.
- Кантеада.
- Что?
- Кантеада, - повторила она. - Кажется у тебя есть возможность с ними
встретиться.
- С одним из тех музыкантов?
- Ты слышал его. Или нет?
Я нахмурился.
- Ты хочешь сказать, что музыка прогнала гончих?
- Музыка и магия. Для Кантеада они едины, - улыбаясь, Дел убрала меч.
- Смотри, Тигр. Ты видишь его?
Я посмотрел и ничего не увидел.
А потом увидел и не смог отвести глаз.
- Аиды, Дел! Что это?
- Это он, - сказала Дел. - Кантеада. Мастер песни. Ты бы назвал его
танзиром, он глава клана.
Он... больше походил на оно. Мне не с чем было даже его сравнить,
ничего похожего я и во сне не видел.
Ростом он был меньше Массоу, но что-то подсказывало, что он гораздо
старше мальчика. Он стоял под дождем и я едва различал его, потому что он
сливался с окружающим миром. Бледная, полупрозрачная фигура с отливающей
опалом кожей. Он был безобразен. Он был просто безобразен и другого слова
я подобрать не мог.
Но он заставил меня забыть о своей внешности, когда заговорил.
Кантеада не произносил слова, а пел.
Пришли сюда убить?
Я не мог и рта раскрыть, а только смотрел.
Пришли сюда убить?
Он смотрел мимо Дел на меня. Я медленно покачал головой, не зная, что
делать.
Изящный палец с голубым ногтем приподнялся, мягко показывая на мой
меч.
Песня стали убивает.
Вежливый способ назвать меня лжецом.
- Дел...
- Ты держишь обнаженный меч, - тихо сказала она. - Убери его в ножны,
может Кантеада примет это за опровержение. Сейчас ты не оправдаешься, что
бы ни говорил.
Я убрал меч в ножны и прошептал:
- А что это за штука? Не человек, не животное.
- Кантеада, - спокойно повторила она. - Когда я была маленькой, мне
рассказывали, что они принесли в мир музыку. Но до этого утра я и не
думала, что увижу хотя бы одного. Я даже не была уверена, что они
существуют.
Я взглянул на маленького человечка. Его макушка доходила мне до
пояса. Грудь у него была выпуклая как бочонок, а руки длинные и тонкие, с
изящными выразительными пальцами. Из одежды он носил только кожаный килт.
Смотревшие на меня глаза были бледно-пурпурными, почти такими же как
клинок Терона. Кошачьи зрачки придавали существу таинственный вид.
- Песня стали убивает, - повторил он.
Дел глубоко вздохнула.
- Да, песня стали убивает, - согласилась она, - но и эти звери могут
убивать.
Кантеада поднял голову.
Песня отправления прекращает. Больше не нужна песня стали.
Я нахмурился.
- Что он говорит?
Дел слабо улыбнулась.
- Ну хотя бы теперь у тебя появилось желание получше разобраться в
музыке? Он говорит, что мечи нам больше не понадобятся. Гончих уже
отослали.
- Почему мы должны ему верить?
- Кантеада никогда не лгут.
- Замечательно. Несколько минут назад ты призналась мне, что не
верила в их существование и считала их героями сказок. Теперь ты
предлагаешь мне поверить, что этот человечек - магическое существо,
которое разговаривает песнями и никогда никому не врет.
- Ему нет смысла врать.
- Хм...
Песня спора диссонирует.
Дел рассмеялась.
Я вздохнул. Посмотрел на Кантеада. На странного маленького человечка
с выступающей челюстью, подвижным ртом и горлом, которое раздувалось при
разговоре как лягушачье.
- Нам не хотелось убивать их, - вежливо объяснил я. - Мы не напали
первыми, мы просто приготовились к защите. Если, как ты сказал, твоя песня
отослала гончих, у тебя добрые намерения.
Он по-птичьи кивнул головой. Я рассматривал его огромные заостренные
уши, которые, кажется, могли двигаться, волосы - тонкие и
серебристо-серые, появлявшиеся на верхней части выпуклого лба и гребешком
сбегавшие через макушку до шеи. Хотя волосами эту поросль можно было
назвать с трудом. Она больше напоминала пушок, а сам гребень, как у
настоящей птицы, мог подниматься, выдавая эмоции хозяина.
Расстояние уменьшается. Уменьшение мрачно.
- О чем он?
Дел вздохнула.
- Думаю, он хочет объяснить, что если мы отойдем далеко, песня будет
плохо слышна и сила наговора перестанет действовать, - Дел нахмурилась. -
Ты совсем его не понимаешь?
- Я знаю, баска, он поет... Я могу уловить отдельные слова, но для
меня песня это шум, и она все заглушает, - я помолчал. - А что слышишь ты,
Дел?
Дел улыбнулась с удивительной безмятежностью.
- Все. Все его интонации, все модуляции, все переливы. Их песни
яснее, чем наша речь, потому что говорят не словами, а чувствами.
Я был настроен скептически.
- И этот человечек - то самое существо, которое спасло вас утром?
- Когда мы выбрались из тоннеля, он ждал. Нависшая над нами угроза
смерти заставила его и еще нескольких прийти на помощь. Кантеада презирают
смерть.
- Они не умирают?
- Следовало сказать, они презирают убийство. Независимо оттого, кто
жертва.
Я вздохнул и пошел к жеребцу, чтобы подобрать брошенный повод.
- Мне самому убийство не нравится, особенно когда жертва - я. Ну а
что будем делать теперь? Он отведет нас к остальным?
- По-моему, для этого он и пришел.
- Тогда чего мы ждем?
Дел вздохнула.
- Может проявишь немного учтивости?
- Учтивость это хорошо, - согласился я, - но сейчас важна быстрота.
Меня тянет собрать вместе наш клан, взвесить происходящее и убраться
отсюда в аиды, пока у нас еще не закончилось время, - я помолчал. - Об
этом стоит подумать тебе, Дел. Воки нужна твоя шкура, а не моя.
- Вока, - поправила она.
- Воки, локи и все остальные. Нужно идти баска.
Кантеада прислушивался к нашему разговору и видимо все понял. Не
успела Дел сказать и слова, как он повернулся, вскочил на дерево и
запрыгал по веткам. Он передвигался с дерева на дерево с проворством
обезьяны. Следом за ним тек хрупкий, мелодичный свист.
- Песня сопровождения, - объяснила Дел. - Ну? Кажется ты торопишься?
Я прищелкнул языком жеребцу и пошел.

Не успела погода улучшиться, как стала еще хуже. Одежда на Дел и на
мне промокла насквозь. Реки дождя стекали по моей спине, щекотали
поясницу, хлюпали в ботинках. Волосы прилипли к голове и при каждом
движении с них падали капли. Я был мокрым, замерзшим и несчастным как
кошка, пойманная ливнем.
Так оно и было: и кошка, и пойманная.
Я тяжело вздохнул, около рта ненадолго повисло облачко пара. Такой же
пар обволакивал ноздри жеребца. От дождя гнедой почти почернел, мокрый
хвост при каждом шаге прилипал то к правой, то к левой ноге.
- Аиды, ненавижу сырость. Что бы я не отдал за насколько минут солнца
и тепла...
Дел не улыбнулась.
- И что бы ты отдал?
- Что? - я нахмурился, не сразу сообразив, о чем она. - А-а. Аиды, я
не знаю. Просто так говорят.
- Если тебе действительно так нужно солнце, может быть они вызовут
его для тебя.
- Кто? - я проследил за ее жестом. - Он? Ты хочешь сказать, что этот
малыш может управлять погодой?
- Я думаю, Кантеада могут все.
- Он люди, Дел... или что-то в этом роде. То, что он смог разогнать
зверей, не означает, что он может менять погоду.
- Конечно нет, - объявила Дел необычайно торжественно. - Не больше
чем я делаю это яватмой.
Вот и получил.
- Я разбираюсь в яватмах не больше, чем в Кантеада, баска, но мне
трудно поверить, что даже магия этих человечков может исправить погоду, -
я посмотрел на огромные темные облака, застрявшие на скале слева от нас и
постепенно скатывающиеся к краю, чтобы сорваться с обрыва как куски
смятого, отливающего жемчугом шелка. - Если бы они это умели, разве не
сделали бы? Зачем жить под дождем и в холоде?
- Чтобы не нарушить равновесие, - сообщила Дел пригибаясь, чтобы
пройти пол низко нависшей веткой. - Здесь, на Севере, мы считаем, что
должно соблюдаться равновесие между теплом и холодом, хорошим и плохим,
мужчиной и женщиной. Все это противоположности, но они взаимно важны. Они
могут погибнуть друг без друга.
- Ну, не знаю. Иногда я думаю, что мужчинам было бы лучше без женщин.
Губы Дел слегка изогнулись.
- Какое-то время возможно. Но мужчины не живут вечно. Они слишком
упрямы, слишком яростны, - она смотрела на меня с наигранной невинностью.
- Что останется после того, как вы поубиваете друг друга? Мир без мужчин и
женщин?
- Он останавливается, - вдруг заметил я.
Дел огляделась и кивнула.
- Мы совсем рядом с их каньоном. Сюда, Тигр.
Стволы деревьев стали совсем тонкими, а ветки так перепутались, что я
не мог отличить одну от другой. Кору деревьев разукрашивали дождевые
потеки, влага собиралась в развилинах и дуплах, пока не начинала
переливаться через край. Грязь и листья прилипали к подошвам ботинок. Я
шел в полной тишине, сжимая повод жеребца, и надеялся, что дом Кантеада
окажется достаточно большим для такого крупного мужчины как я.
И вдруг мы оказались на краю мира. Из деревьев в ничто - полоска
земли перед нами была не шире клинка меча, и я балансировал у кромки почти
падая, пока Дел не поймала меня за руку и не оттащила назад.
- Я забыла, - сказала она.
- Забыла что? - закричал я, невольно отступив в деревья. - Забыла,
что здесь мир кончается, хотя я стоял уже на краю?
Дел вздохнула.
- Не преувеличивай, Тигр.
- Аиды, женщина... если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты
собираешься от меня избавиться, - я помолчал. - А может я в тебе ошибался.
Ты хотела меня убить?
- Вряд ли, - сухо сообщила она, не глядя на меня, а потом добавила с
тоскливым восхищением. - Тигр, разве это не прекрасно?
Для нее, несомненно. Дел росла в высокогорьях, предгорьях, высотах и
остро изрезанных каньонах. Ее вскормили ветры и дожди.
Но я-то здесь не при чем. Совершенно. Я смотрел в ничто и видел
только пустоту, наполненную облаками.
Мир действительно закончился. То, что лежало перед нами, оказалось
каньоном, заполненным до краев облаками. Сквозь тяжелые пласты я смутно
различал другой край каньона и где-то далеко внизу дно.
Прекрасно ли это? Может быть. Но меня бы больше порадовали несколько
солнечных лучей.
- Как, в аиды, мы спустимся?
- Иди за ним, Тигр. Мастер песни ждет нас.
Дел, как всегда, оказалась права. На фоне облаков, на фоне дождя,
Кантеада был почти невидим. Он слегка махнул рукой и исчез, но я уловил
нить свиста.
- Снова песня следования?
- А ты быстро схватываешь, Южанин.
Я пошел за человечком, сторожась невидимого каньона. Оступиться труда
не составило бы - облака наплывали на края, коварно ползли по земле,
сливаясь с почвой и небом. Они цеплялись за стволы и землю, заполняли мир
и застревали в вершинах деревьев.
- О боги, - прошептала Дел за моей спиной. - Я и забыла, как это
прекрасно.
- Баска, он снова пропал.
- Тебя ведет песня следования.
- Мне это не нравится, Дел.
- Тебе ничего не нравится.
Аиды, нет смысла с ней разговаривать. У нее песчаная болезнь. Или
нет, облачная болезнь. Диагноз изменился.
Я продолжал идти, ведя жеребца и стараясь не смотреть на хранилище
облаков, а они перекатывались, струились, ласкались, тянулись, чтобы
потрогать мое лицо. От этого мне хотелось поежиться, но я сдерживался,
вспоминая о Дел.
Хотя она бы этого и не увидела, пласты облаков вклинивались между
нами.
Мне пришлось признать, что песня следования прекрасно управляла моими
движениями. Я шагал по узкому краю каньона как по широкой дороге, словно я
знал путь так же хорошо, как знал самого себя. Эта мысль заставила меня
задуматься: а знает ли кто-нибудь самого себя? В любом случае, я шел не
сам, меня вели. Что может было и к лучшему - когда земля без
предупреждения вдруг ушла вниз, я не запаниковал, я даже не задержался. Я
спокойно продолжал идти.
- Магия? Так, Дел? - земля продолжала уходить вниз.
- Он ведет нас в каньон.
- Ты этой дорогой выбиралась?
- Да, но тогда не было облаков. Я хорошо видела дорогу.
Я оглянулся. Дел терялась в облаках за жеребцом, но я видел как
спокойно она пробиралась сквозь висящие в воздухе лоскутки. На расстоянии
лоскутки сливались и казались ровным туманом.
Дел улыбнулась. Влажные волосы растрепались и облепили ее плечи. Дел
промокла как и я, но сил у нее оставалось побольше. Она шла уверенно и
твердо, не напрягаясь при каждом шаге. Она даже тихонько напевала что-то
веселое. Лицо Дел светилось от удовлетворения.
Аиды, кажется я потеряю ее.

Я не видел почти ничего кроме своих ботинок и фута пространства перед
ними, все остальное заполнял туман, облака или какое-то другое вещество.
- Веселая получается ситуация, - пробормотал я. - Я шляюсь там, где
мне совершенно нечего делать в сопровождении человека цвета мороси с
голубыми ногтями, который поет, чтобы показать нам дорогу, - я минутку
помолчал, проникаясь фразой. Если я надеялся найти в ней больше смысла,
произнеся ее вслух, я ошибся.
- Аиды, у меня должно быть песчаная болезнь.
Словно вняв моим мольбам, облака поднялись наверх и мы завершили
сползание с кручи, добравшись наконец до дна.
Я остановился так резко, что жеребец налетел на меня и ткнулся носом
мне в плечо, но я не обратил на него внимания, я даже не покачнулся -
только повернул голову, дожидаясь, пока Дел догонит меня и встанет рядом.
- Что это за место? - спросил я.
- Дом Кантеада.
Она повернулась, чтобы полюбоваться моим изумлением. Дел пыталась
скрыть улыбку, но я заметил, как довольна она моей реакцией.
Ну, реакция была искренней. Теперь, когда облака поднялись, я смог
разглядеть каньон, и то, что я увидел, изумляло.
Скалы поднимались ровно вверх. Серый камень покрывали черные и белые
вкрапления и чем выше уходили стены, тем ярче становились цвета. Стены
пересекали ряды массивных полок, как часто бывает в каньонах. Обычно такие
полки зарастают мхом и травой, но здесь по ним рассыпались цветы, с них
свисали спутанные виноградные лозы, и он этого скалы становились красными,
голубыми, пурпурными с желтыми, медными и белыми вкраплениями.
Я посмотрел на небо. Облака (или туман) все еще закрывали солнце, но
они поднимались все выше и выше над каньоном, хотя я еще не видел край, с
которого чуть не упал в небытие мира.
- Хорошее местечко для жизни, - отметил я. - Неудивительно, что никто
не верит в их существование, если они прячутся здесь.
- У них на то есть причина, - сказала Дел. - Если бы они не
скрывались, люди попытались бы украсть их магию или заставляли бы Кантеада
использовать магию в корыстных целях.
Весь каньон был ненамного больше чем ловушка, в которую мы попали, с
такими же щелями в стенах.
Я снова посмотрел наверх, разыскивая тропинку, по которой мы
спускались, и порадовался, что не увидел ее, покрытую туманом и облаками.
У самого дна я заметил крутой спуск, ширины которого едва хватало для
лошади.
Песня следования растаяла. Мастер песни, или кем бы он там ни был,
исчез, но в воздухе по-прежнему висел тихий напев, нить ненавязчивой, но
все же очевидной мелодии, как гудение пчелы летним днем, хотя напев был
гораздо мелодичнее.
- Что это за звук? - спросил я.
- Песня стражи, - объяснила Дел. - Она не подпускает гончих.
Кто-то прокричал мое имя. Нахмурившись, я повернулся и увидел
Киприану, выскочившую из дыры в стене каньона как пробка из бутылки.
Следом дыра извергла Массоу, Адару и в конце концов Гаррода.
Киприана неслась со всех ног, не скрывая своего намерения повиснуть
на мне. Я отчасти избавился от этого удовольствия, притворившись, что
жеребец занервничал и ненавязчиво придержав девочку.
Дел смотрела на нас улыбаясь. Она уже примирилась с чувствами
Киприаны, а сама сцена ее повеселила. Дел не сделала и шага чтобы помочь
мне и ограничилась ролью наблюдателя.
К счастью, жеребец выбрал именно этот момент чтобы показать свой
вздорный характер и мое заставь-ее-поверить обернулось чистой правдой. Мне
пришлось заняться гнедым всерьез, чтобы он опять не натворил беды.
Массоу пробормотал что-то грубое, потирая плечо, за которое его
укусил жеребец.
- Лучше не подходи, - рявкнул я. Меня злил гнедой и раздражало вечно
плохое настроение мальчика. - По-моему, всем уже ясно, что ты ему не
нравишься. Пора бы тебе тоже принять этот факт и оставить жеребца в покое.
Не стоит его подстрекать.
Гаррод стоял за левым плечом Адары и напряженно рассматривал нас с
жеребцом. Только тут я вспомнил, что он потерял всех лошадей. В глубине
души Гаррод был обижен за то, что я оставил на растерзание его пятерку и
спас гнедого. Винить за это Северянина я не мог.
Жеребец оскалил зубы, угрожающе поднял правую переднюю ногу и заложил
уши. Выкатив карие глаза, он смотрел на Адару.
Я вздохнул и отпихнул губы гнедого от моего уха.
- Слушайте, давайте я разберусь с лошадью, а потом мы поговорим.
Нужно решить, что делать дальше.
- Мы пойдем на Север, - с готовностью ответила Киприана. - Ты ведь
доведешь нас до Кисири?
Я кинул быстрый взгляд на Дел. При словах девочки она сделала
равнодушное лицо, но я заметил, как сжались ее губы, и подумал, что еще
одна отсрочка совсем не к месту.
- Я уже сказал, мне нужно заняться лошадью. Где здесь держат лошадей?
Массоу пожал плечами.
- У Кантеада нет лошадей.
- Тогда я его хотя бы привяжу, а травой здесь все заросло, - я
побоялся просить Массоу поискать подходящее место. Жеребец разнервничался
и мог снова укусить мальчика.
- Давай я его устрою, - предложил Гаррод. - Он расстроен, а ты
добавляешь ему проблемы.
- Я? Я думал, что знаю собственную лошадь.
- Иногда да, иногда нет, - Гаррод протянул руку.
Я задумался. Мог ли Гаррод принадлежать к тому типу людей, которые
потеряв свое хотят лишить этого и остальных. Он был в банде Аджани и мог
оказаться мстительным человеком.
- Ну вот что, - решился я, - пойдем вместе.
Дел показала на глубокую трещину в скале.
- Мы будем там.
Я кивнул и повел жеребца по каньону. Гаррод пошел за мной, не отрывая
от гнедого подозрительно заинтересованного взгляда. Я услышал как он
прищелкнул языком, заметив следы когтей и зубов на крупе и боках, кровь на
плечах и животе.
- Туго ему пришлось, - пробормотал Северянин.
- У меня не было выбора, - спокойно ответил я. - Если бы я
остановился, они бы его прикончили.
- Как прикончили моих лошадей, - резко добавил Гаррод. - Всех, кроме
той, которую убила она.
Я остановился, вытащил колышек и веревку, наклонившись, воткнул
колышек в землю и наступил на него, вдавливая поглубже.
- Она сделала это, пытаясь спасти наши жизни, - ровно заметил я, не
сводя глаз с измученной лошади, - и это их остановило. Может быть ровно
настолько, чтобы Дел успела подняться наверх... Но я думаю, ты бы
предпочел, чтобы она умерла.
- Она обвинила меня в убийстве, - с горечью сообщил Гаррод. - В
убийстве многих людей.
- Ты был в банде Аджани.
- Я продавал ему лошадей! Кто скажет, что это преступление? Я живу
этим.
- Так и Дел, - сказал я, - живет тем, что осталось от ее жизни.
В напряженной тишине Гаррод смотрел, как я наклонился, поднял
переднюю ногу гнедого и осторожно выковырял грязь, набившуюся между краем
подковы и копытом. Бусинки в растрепавшихся косах Северянина зазвенели.
- Она говорит, что Аджани убил всю ее родню.
- Так оно и было. Он и его люди.
- Меня там не было.
- Но ты знаком с Аджани, - я опустил ногу и занялся другой передней.
- Я продавал ему лошадей и иногда покупал. Я не убиваю людей.
- Ты снабжаешь лошадьми тех, кто этим занимается, - я вытащил камень
из подковы, - и покупаешь у Аджани животных, которых он забирает у тех,
кого убил.
Гаррод не нашел, что ответить.
Я опустил ногу, выпрямился и посмотрел на него поверх спины жеребца.
- Я думаю, у нее есть законное право не доверять тебе и не любить
тебя. Если бы не ты и такие как ты, Аджани не смог бы заниматься своим
делом.
- А ты? - обвиняющим тоном заговорил Гаррод. - Разве кто-то из вас
лучше? Продаете свои мечи любому, у кого хватит денег, чтобы нанять вас? -
он сплюнул. - Сколько человек ты убил в круге? Сколько людей отдали тебе
свои жизни в ритуале танца? Разве в круге смерть красивее? Разве такая
смерть справедлива? Ты от этого чувствуешь себя могущественнее? - бледные
глаза стали яростными, жесткими и холодными как лед. - Несколько раз мне
приходилось убивать людей. Людей, которые пытались обмануть меня, украсть
у меня что-то или принуждали к драке. Я не Аджани, я не убиваю и не
обкрадываю мирные семьи. Но я и не ты: я не вхожу в круг и не ставлю себя
выше других людей только потому что в моих руках яватма.
Я давно не задумывался о своей жизни, я просто жил и занимался своим
делом. Я - танцор меча, которого можно нанять. Размышления о том, что ты
делаешь или зачем это делаешь, до добра не доводят. Постепенно тебя
начинают одолевать мысли, а стоит ли вообще стараться выжить, что для
человека моей профессии просто смертельно.
Я покачал головой.
- Мне очень жаль твоих лошадей, но провоцируя меня, ты их не вернешь.
Гаррод не сводил с меня глаз.
- Я - Говорящий с лошадьми, и мне тяжело пережить такую потерю, но
все, что я говорю сейчас, я говорю не из-за погибших животных. Меня
обвинили в совершении того, чем я никогда не занимался и заниматься не
желаю. Я не убийца.
- У Дел есть причина, - настаивал я.
- С ее точки зрения, несомненно. Ее можно понять. Но как мне кажется,
она многое искажает. Изнутри она искорежена, изувечена, изуродована, а все
потому что жажда мести пожирает ее душу как язва.
- Только из-за того, что вы не сошлись...
Он помотал головой так яростно, что косы застучали по груди.
- Я о другом. Я - Говорящий с лошадьми, я чувствую суть эмоций. А
человеческие переживания не слишком отличаются от переживаний животных
когда человек подчиняет себя потребностям вроде той, что ведет ее, - он
помолчал, перевел дыхание, протянул руку и коснулся жеребца. - Я с первого
взгляда понял, что за человек Аджани. Он безжалостный, холоднокровный
подонок. Но Дел бы следовало взглянуть на собственные поступки. Большая ли
между ними разница?
Во мне вспыхнул гнев.
- Если бы ты выжил в тех аидах, где побывала она... если бы ты прошел
через тоже, что она...
- ...без сомнения, я был бы так же изувечен, как она, - кивнул
Гаррод. - Но она выжила. Она пережила издевательства Аджани. Почему он
должен теперь торжествовать, превратив ее в женщину, не знающую ни
жалости, ни пощады? В клинок без имени?
Я нахмурился.
- Во что?
- Клинок без имени, - повторил Гаррод. - Так говорят в Стаал-Уста, -
его губы едва заметно изогнулись. - Спроси ее, можно ли ее назвать клинком
без имени. Спроси ее, есть ли конец у ее песни.
Я покачал головой.
- Ты несешь какую-то бессмыслицу.
- Разве? Спроси ее. Задай ей мои вопросы. И скажи ей... - он
помолчал. - Скажи ей, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий слышал о
Стаал-Уста и почитает законы чести вока.
Я вздохнул.
- Гаррод...
Он прервал меня, мотнув головой.
- Хватит об этом, танцор меча. Иди к своей женщине, а мне позволь
заняться твоей лошадью. С этим я справлюсь.
В конце концов я позволил и пошел к своей женщине.
Нет, не к своей. Я пошел к Делиле.

На Юге мне приходилось пригибаться, чтобы пройти в низкие двери
поскольку я выше, чем большинство Южан. На Севере, где мужчины такие же
высокие как я, мне не приходилось этим заниматься. Но влезая в пещеру
Кантеада, я вспомнил о Юге. Проход был таким низким, что приходилось почти
ползти.
В стенах каньона, как я обнаружил, было столько дыр, что скалы
напоминали соты. Самые большие дыры были у самого дна, полускрытые в
земле, со входами-арками. Каждая дыра была началом тоннеля, который вел в
пещеру - уникальные жилища, но обитателям их я не завидовал.
Я наклонился у входа в тоннель.
- Дел? - из темноты отозвалось только эхо.
Я подождал, но ответа так и не услышал. Пришлось, вздыхая, низко
пригнуться и забраться в отверстие.
Радости мне это не доставило - выпрямиться я не мог.
- Аиды, чувствуешь себя стариком.
Конец тоннеля скрывался в темноте. Я полез вперед, ударяясь головой,
царапая плечи, цепляясь одеждой, освобождаясь, пока не обнаружил, что
потолок поднялся. В ширину тоннель по-прежнему равнялся ширине моих плеч.
И тут меня как будто ударило. Выступил пот, я задрожал и почувствовал
металлический привкус страха во рту.
Стены наступали и я снова оказался в шахте Аладара. Цепей на мне не
было, но я согнулся под тяжестью воспоминаний. Я припомнил каждую мелочь.
Танзир украл у меня несколько месяцев. Месяцев которые лишили меня самого
себя. Аиды, когда же я это забуду?
Я заставил себя отвлечься и посмотрел вперед, в тоннель, повторяя,
что Дел недалеко. Я пошел дальше.
- Человечки, - бормотал я. - Маленькие человечки строят маленькие
домики.
Приглушенный свет, льющийся в тоннель из каньона, освещал мой путь.
Пещера оказалась гораздо ближе чем я думал, чему я несказанно обрадовался.
Передо мной появилась другая арка, через которую я разглядел свечи. Под
аркой лежали тени. Я был уже почти в пещере, когда появилась голова Дел.
- Сюда, - позвала она. - Не стукнись головой.
Я хмыкнул, наклонился и пролез. И замер с глупым видом. Пещера больше
напоминала зал.
Огоньки свечей, фонари, яркие кусочки стекла и полированного металла.
Вдоль стен стояли кубки, амфоры, чашки, миски, блюда, все из полированного
металла. Не было ни серебра, ни меди, и золота. Ничего подобного я не
видел.
Я прищурился. От моего движения пламя свечей затрепетало и вся пещера
заблестела.
- Неплохой домик, баска.
- Это дом мастера песни, - объяснила Дел. - Он приютит нас на ночь.
Я осмотрелся. Помимо посуды в пещере были пледы и одеяла, деревянные
флейты и свирели и много всякой всячины, сделанной из тростника или
вырезанной из тыквы. Было несколько глиняных вещей со следами пальцев.
- Ну а где он сам? - заинтересовался я. - Я не видел ни одного из
этих Кантеада с тех пор, как мы спустились на дно.
- У них круг песни, - объяснила Дел. - Все собираются, чтобы обсудить
какое-то событие. Думаю, сейчас они обсуждают нас.
- И конечно посторонним там делать нечего.
- Совершенно нечего.
Я, конечно, и не надеялся, что удастся побыть наедине с Дел, так что
пришлось просто порадоваться отсутствию в пещере кого-то из Кантеада, а
Адара и Киприана были уже на полпути ко мне.
Потолок пещеры куполом уходил вверх. Стены были окрашены
приглушенными тонами и разрисованы узорами, похожими на руны с меча Дел -
линия перетекала в линию, узел переплетался с узлом. Рисунок настолько
сложный, что ни начала, ни конца не найти.
Дел заметила мое недоумение.
- Это музыка, - улыбнулась она. - Я объясню тебе позже. Сейчас нам
нужно обсудить, что делать дальше.
Киприана почти прижималась ко мне.
- Продолжим путешествие, что же еще? - удивилась она. - В Кисири.
- Без лошадей, - добавил закутанный в одеяло Массоу.
Его сестра пожала плечами и откинула назад распущенные светлые
волосы.
- Гаррод может достать нам лошадей.
- Может быть, - сказал я, - а может и нет. Все не так просто.
В свете свечей волосы Адары стали бронзовыми.
- Что не просто? - спросила она. - Вы собираетесь нас бросить?
Аиды. Мы их еще и бросаем.
- У нас с Тигром мало времени. Мы должны ехать, - напомнила Дел.
- Нет! - закричал Массоу выкручиваясь из одеял, и налетев на Дел,
уцепился за ее запястье. - Вы не можете нас оставить!
Она не пыталась вырваться, но я чувствовал, как ей тяжело.
- Нам нужно идти, - повторила Дел. - Время истекает. Мы должны
пробраться самой короткой дорогой через Высоты. Кисири нам не по пути, -
пещера искажала голоса и от этого слова Дел прозвучали резче, чем хотелось
бы.
- Ты просто ревнуешь, - объявила Киприана. - Ты боишься, что он
захочет меня и забудет про тебя.
Дел собрала остатки терпения.
- Женщина не может принадлежать мужчине и мужчина не может
принадлежать женщине. Тигр поступает так, как он хочет.
Киприана была непреклонна.
- А если он захочет меня?
Аиды! Да хранят меня боги от ревнивых женщин!
Но где-то в глубине души я почувствовал удовлетворение. Дел,
Киприана, Адара: три женщины, жаждущие получить одного мужчину.
Нет, вернее жаждущих получить только двое. Дел никак не могла забыть
локи.
А меня это выводило из себя.
- Хватит, - рявкнул я. - Сядьте и давайте разберемся, - они сели
(даже Дел) на шкуры и пледы. Я остался стоять, намеренно держась в
стороне. - На эту ночь мы гости Кантеада. Утром мы уйдем из каньона, - на
секунду я представил гончих, теснящихся в ожидании за облаками на краю
мира. - У нас одна лошадь: моя. И на ней поедем мы с Дел.
- А как же мы? - спросил Массоу, не сводя глаз с Дел.
Она, в свою очередь, смотрела на Адару.
- Твоей матери следовало бы поговорить с тобой... Твоей матери
следовало бы все объяснить тебе. Вы трое направляетесь в Кисири. Нам с
Тигром с вами не по пути.
- Вы не можете оставить нас! - вмешалась в разговор Киприана. - Как
вы можете уйти? Как вы можете бросить нас? Что нам делать?
Передо мной стояла не та девочка, которая отважно бросилась мне на
выручку в битве с локи. Она была совсем другая. И она мне не нравилась.
- Делать то, что делали даже после того, как похоронили своего отца,
- твердо сказал я. - Вы пойдете дальше.
- Одни! - слезы блестели в голубых глазах. - Две женщины и мальчик,
без повозки, без лошади... даже без продуктов!
- Мы с Дел поговорим с Кантеада, может они придумают что-нибудь, - я
махнул рукой и повернулся к тоннелю. - Мы пойдем к ним. Вы останетесь
здесь.
Я нагнулся, прежде чем Киприана успела открыть рот, чтобы снова
возразить. Спиной я чувствовал, что Дел идет за мной. Только когда мы
выбрались из тоннеля я поверил, что я снова на свободе и набрал полные
легкие холодного влажного воздуха. Солнце не баловало каньон светом, но по
наличию теней можно было отличить день от ночи.
- Она боится, - сказала Дел.
Я хмыкнул.
- Она как заноза в заднице.
- Они все боятся, Тигр. Даже маленький Массоу.
- "Маленький Массоу", как ты говоришь, не лучше своей сестры. И в
своем роде, он такая же Адара, - я потер заросшие щетиной шрамы. - Буду
только рад избавиться от них.
- Для тебя это так легко, верно? Повернуться спиной к
ответственности?
Я посмотрел на нее.
- Аиды, баска, мы ведь оставляем их ради тебя. Время истекает.
Дел отвернулась, махнув рукой.
- Ладно, все. Мне не следовало этого говорить. Я просто... аиды, я не
знаю. Я совсем запуталась, - она прислонилась к стене каньона рядом со
входом в пещеру.
Я чуть не усмехнулся, когда услышал от нее мое любимое Южное слово,
но вдруг вспомнил, что говорил мне Гаррод. Искорежена, сказал он,
изуродована. И язва пожирает ее душу.
- Дел...
- Тихо, - прошептала она. - Слышишь?
Я насторожился, прикусив язык на полуслове. Закрыл рот и прислушался,
а потом рассмеялся.
- Это Гаррод, - сказал я. - Он бормочет что-то жеребцу.
- Нет... не Гаррод. Послушай песню.
Песню. Я слышал все ту же занудную мелодию, которую Дел называла
песней охраны, державшей гончих на расстоянии.
- Я не слышу...
- Внимательнее, Тигр! Неужели ничего не слышишь?
Я вздохнул.
- Я уже говорил тебе, что музыка для меня это просто шум. Да, я
что-то слышу. Кто-то наигрывает на свирели. Или на двух. Или на десяти.
Какая разница, Дел?
Дел подняла обе руки и прижала ладони к глазам, запустив негнущиеся
пальцы в волосы.
- Я в отчаянии из-за тебя, Тигр. Одни боги знают, в каком я отчаянии.
Что мне делать? Как ты можешь стать тем, кем должен стать? Разве могу я
предстать перед вока без уверенности, что они примут мой кровный дар? -
она не то вздохнула, не то застонала. - Что мне делать?
Аиды. Такого я от нее еще не слышал.
- Дел, баска, - я потянулся, чтобы отвести ее руки от лица, - о чем
ты?
Ее руки безвольно подчинились моим. От волнения на бледном лице
появились морщины.
- Я не могу тебе сказать.
- Если ты не...
- Не могу.
- Дел...
- Не могу.
У меня хватило выдержки не настаивать и сменить тему.
- Мы могли бы удрать отсюда на жеребце и вернуться обратно на Юг. Мы
могли бы просто забыть обо всех этих воках и кровном долге, и кровном
даре, и обо всех этих штуках, которые доводят тебя почти до безумия локи,
- я улыбнулся, оценив красоту фразы, но Дел только нахмурилась. - Мы могли
бы снова стать танцорами мечей, живущими свободой круга.
Дел высвободила свои ладони.
- У меня нет свободы. У меня есть долг.
Что-то переполнило меня, что-то вроде осознания и разочарования, и
вырвалось наружу.
- Знаешь, я думаю, что Гаррод прав! Гаррод прекрасно в тебе
разобрался, гораздо лучше чем я, - я смотрел на нее с яростью. - Аиды,
Дел... ты когда-нибудь думала о чем-нибудь другом? О чем-нибудь? Тебе
когда-нибудь приходило в голову, что в мире есть еще что-то кроме
необходимости преследовать и мстить? - лицо Дел не изменилось. - Ты
когда-нибудь задумывалась, что будешь делать, когда закончится история с
этим вока? Ты задумывалась, что будешь делать после суда? - я покачал
головой. - Нет. Ты идешь прямо по своей дороге и тебе даже в голову не
приходит посмотреть по сторонам. Ты как лошадь, которая прожила всю жизнь
с затянутым поводом, а когда повод отпустили, не смогла повернуть голову.
Частично из-за боязни, но это не главное. Она не может заставить себя
расслабиться и снова стать лошадью.
Я никогда не видел такого выражения лица и таких глаз у женщины.
Аиды, да и у мужчины тоже. Боль и ярость, неверие, негодование, осознание
и вдобавок только что принятое решение. Я видел как Делила строила передо
мной стену, кирпич за кирпичом, ряд за рядом. А закончив, замазала все
щели, чтобы убедиться, что никто через эту стену не проберется. Когда
стена была построена, Дел потянулась за своим самым беспощадным оружием.
- Ты любишь меня, - сказала она.
В этот момент слова ничего не значили. Я прислушивался к ее голосу и
не мог понять, что происходит. Передо мной стояла та же яростная Делила,
но гнев ее был мягким, непонятным. Это был лед, а не жар. Мне стало
нехорошо. Нехорошо глубоко-в-кишках. Неужели вот так все закончится? Я
медленно, глубоко вздохнул.
- Я спрашиваю тебя, почему... сейчас, теперь, когда ты сделала так
много, чтобы превратить себя в танцора из женщины, ты решила обратиться к
женскому оружию?
Лед дал трещину. Она не ожидала такого вопроса.
- Оружию...
- Оружию, - твердо повторил я. - Ты достала его, а мне полагается
поджать хвост? Мне полагается упасть на спину как собаке и подставить
живот под удар? Или ты просто решила сделать меня евнухом, чтобы я был еще
хоть на что-то годен?
Даже ее губы побелели.
- Значит вот что ты об этом думаешь.
- Я думаю, что это твои мысли.
Дел дышала прерывисто. Одной рукой она зажала рот, а второй вцепилась
в свою шерстяную тунику.
- Тигр, - выдавила она, - помоги мне...
Я медленно покачал головой.
- Если ты хочешь, чтобы я обнял тебя будто ничего не случилось - нет.
Потому что кое-что случилось. Если ты хочешь, чтобы я успокоил тебя,
сказал, что все в порядке, все забыто... нет. Потому что все не так. Тебе
пора понять, что не каждый может позволить себе быть таким
целеустремленным как ты. Не каждый может отрезать от себя куски, потому
что это делает жизнь, которую он выбрал, легче, - мне хотелось коснуться
ее, но я сдержался. - Не каждая, - тихо сказал я, - может заставить себя
быть кем-то, кем она не является, хотя даже ее совесть запрещает ей делать
это.
- Совесть...
- Я видел тебя с Массоу. Я видел тебя с другим детьми. Только с ним и
только с ними я видел другую Дел.
- Другую, - горько сказала она. - Мягкую, добросердечную, глупую...
Сладкая, нежная душа, какой многие мужчины хотят видеть свою жену.
- Некоторые да. На Юге может даже большинство. И иногда я
задумываюсь, какой была бы моя жизнь, если бы ты была другой женщиной, - я
пожал плечами. - Но я не хочу изменять тебя, Делила. Не хочу, чтобы ты
была другой. Ну может быть немного... совсем чуть-чуть, чтобы лошадь могла
распрямить шею и снова стать лошадью, - я наконец коснулся ее. Я потянулся
и положил ладонь на ее правое плечо, сжав пальцами напряженные мышцы. - Я
не хочу чтобы ты была мягкой. Но и не такой твердой. От этого ты
рассыпаешься.
Дел дрожала.
- Ты не знаешь... ты не понимаешь... ты не можешь знать, каково
это... - она сдержалась, закрыла на минуту глаза и взяла себя в руки. - Ни
один мужчина, особенно Южанин, не поймет, как это тяжело.
- Нет.
- Ни один мужчина не поймет, каково быть женщиной от природы и
мужчиной по профессии.
- Нет, баска. Не поймет.
- Ни один мужчина не знает, каково смотреть на то, как убивают мать,
отца, сестер, братьев... а потом тебя насилуют и унижают... и при этом ты
чувствуешь себя вещью, лишенной имени, души... - она снова запнулась,
пытаясь справиться с дрожью. - Ты не можешь понять, каково это... Знать,
что каждый мужчина, который видит тебя, хочет тебя. И тебе нужна не ты как
человек, а твое тело, потому что это польстит ему... Ты не знаешь, Тигр,
каково чувствовать как мужчина насилует тебя глазами, если не может
сделать это физически. А ты уходишь и тебя выворачивает.
Я собрал все силы, чтобы заговорить.
- Нет, - сказал я. - Я этого никогда не испытаю. Но я знаю, что если
ты будешь нести вину и горе вечно, ты станешь чудовищем. Ты потеряешь
остатки человечности. Ты будешь триумфом Аджани.
К Дел вернулась улыбка.
- Этого не будет, - изумленно сказала она. - Это не навсегда. Только
до тех пор, пока я не убью его. Пока Аджани не будет мертв.
Не решаясь заговорить, я откинул с ее лица прядь светлых волос, думая
при этом: "Бедная моя Делила... тебе еще так многому нужно научиться".

Я услышал Гаррода раньше чем увидел. Бусинки в его косах зазвенели
сначала тихо, а потом громче. Немного нахмурившись, я отвернулся от Дел и
увидел, что выражение лица Северянина точно копировало мое.
- Твоя лошадь расстроена, - сказал Гаррод.
Я поскреб щетину.
- Надо думать, он сам тебе об этом сказал.
- Не так многословно, конечно, - Гаррод был занят своими мыслями и не
улыбнулся. - Его здесь что-то беспокоит.
Дел покачала головой.
- Жеребца Тигра всегда что-то беспокоит. Это часть его, - она
помолчала, - обаяния.
Гаррод пожал плечами.
- Я не знаю какой он обычно, но сейчас что-то заставляет его
нервничать. Он хочет убежать отсюда.
- Понимаю, - глубокомысленно изрек я. - Но вот что мне понять трудно,
так это почему он не сообщил тебе причину своей нервозности.
Говорящий с лошадьми вздохнул.
- Нам было бы проще, если бы вы уважали мою профессию так же, как я
уважаю вашу.
- Не думал, что конокрад - уважаемая профессия, - парировал я.
- Я не...
- Нет? - вмешалась Дел. - Может это и не так называется. Ты просто
покупаешь лошадей, которых крадут другие.
Гаррод ответил ей на диалекте, которого я вообще не знал. Но что бы
он ни сказал, слова дошли до нужного места, потому что Дел покраснела. Она
ответила резко и ее пальцы сжались, словно приготовившись выхватить меч.
- Подождите... - начал я, и вдруг за моей спиной появились остальные.
Зеленые глаза Адары сверкнули.
- Они будут драться?
- Нет, - твердо объявил я.
- Значит ты будешь драться.
- Никто из нас драться не будет. А вы, как я думал, должны ждать в
пещере, пока мы с Дел поговорим с Кантеада.
Киприана простодушно пожала плечами.
- Мы услышали, что вы спорите.
Огромные голубые глаза Массоу смотрели из-под светлой, неровно
подстриженной челки.
- Мы не могли сидеть и слушать, - добавил он.
Дел уже не скрывала, что и ее терпение может кончиться.
- Это наше дело, - отрезала она. - Это наше личное дело и вашего
внимания оно не требует. Вас никогда не учили хорошим манерам? Вы не
знаете, что такое уважение?
Пальцы Массоу ухватили ее за руку.
- Ты собираешься пригласить Говорящего с лошадьми в круг?
Маленькое кровожадное отродье.
- Нет, - сказал я, - не собирается. Но даже если бы собиралась, к
тебе это отношения не имело бы.
Массоу сердито покосился на меня.
- Я спрашивал ее, а не тебя.
Еще и грубое отродье.
- Я думаю, было бы лучше...
Вдали нервно заржал жеребец.
- Видишь? - спросил Гаррод.
Массоу не сводил глаз с Дел.
- Я считаю, что тебе нужно сразиться с ним.
- Я так не считаю, - отрезала она. - По-моему, нам пора вспомнить,
где мы находимся. Нам всем следовало бы следить за своим поведением. Я
думаю... - она запнулась. - Не имеет значения, что я думаю, - она резко
развернулась и ушла.
- Злится, - сказала Адара.
Киприана кивнула.
- Последнее время она постоянно злится. Она всегда злая внутри.
- И напуганная, - влез Массоу. - Я чувствую ее страх.
Все это, подумал я, ненужный разговор, ведущий в некуда.
- Дел просто устала изображать пастушью собаку для вашей отары овец,
- рявкнул я. - У нас есть дело, серьезное дело, а из-за вас мы еле
двигаемся. У нас кончается время. Естественно Дел нервничает.
- А как же мы? - не унимался Массоу. - Вы хотите просто бросить нас
здесь?
- Нет, - процедил я сквозь зубы. - Я не посмел бы поступить так в
доме Кантеада.
Гаррод тихо засмеялся, сказал что-то на Высокогорном и скрылся в
темноте. Оставив нас с нашим спором.
Я хотел обойти их, но Киприана встала у меня на пути.
- Ты идешь за ней?
- Кип...
- За ней? - она подошла ближе. - Ты всегда бегаешь за ней как побитая
собака, которая возвращается чтобы ее снова избили, - еще ближе. - Но ты
не должен. Не должен. Она не нужна тебе, Тигр. Тебе не нужна такая
женщина: твердая, жесткая, бесчувственная. Она скорее проткнет тебя мечом,
чем скажет доброе слово. Тебе не нужна...
- Все, что мне нужно, это немного времени на себя, - отрезал я,
уверенно отодвигая Киприану с дороги. - Мне нужно немного подумать в
тишине.
- Тигр...
Я посмотрел поверх головы дочери на мать.
- А не пора ли и тебе приложить руку во всему этому делу? Твоя дочь
бегает за мной как сука в охоте. Ты ее мать - сделай что-нибудь.
Рыжие волосы Адары в беспорядке рассыпались по плечам.
- А что я могу сделать? Она выросла, она женщина. Она сама может
выбирать.
- Как выбрала ты... за себя и за Кесара, - я кивнул. - Что ж, тогда,
я думаю, вам обеим стоит знать, что я не собираюсь бросать танцы мечей
просто ради женщины. Какой бы она ни была.
Глаза Массоу странно засветились.
- Даже ради Дел?
Аиды, спасите меня от вопросов ребенка... и внимания его сестры и
матери.
- Я иду поговорить с Кантеада, - объявил я. - Вы оставайтесь здесь.
Понятно?
Киприана сложила руки на груди.
- Значит ты бежишь за ней... Тебе значит это делать можно.
- Все зависит оттого, - сказал я, - нужна ли человеку, за которым ты
бегаешь, твоя компания.
- Вот значит почему Дел с тобой не спит? - ровным голосом
поинтересовалась Адара.
Аиды...
Я повернулся и пошел от них. Дел стояла в тени скалы с маленьким
Кантеада, которого она называла мастер песни. Я снова удивился бледной,
полупрозрачной коже, нежному пушку на выразительно подвижном гребешке,
хрупким рукам и мощной груди. Когда он молчал, его горло казалось
нормальным, но при разговоре - нет, пении - оно вдувалось и раздувалось
как у лягушки.
Лицо Дел было очень торжественным.
- Они обеспокоены, - сказала она. - Они говорят, что появился разлад,
мрачный разлад, и это влияет на песню жизни.
- На что?
- На песню жизни, - повторила она. - На то, как они живут.
Я слабо вздохнул.
- Песня того, песня сего... - выражение лица Дел изменилось и я
заторопился поправиться. - Хорошо, Дел, больше я этим шутить не буду. Он
объясняет, откуда этот разлад?
Она выглядела расстроенной.
- Мы чужие для них, как диссонанс для чистой мелодии. Мы убиваем
живых существ. Это вызывает дисгармонию.
Я улыбнулся.
- Можно и так поставить вопрос. Но за последнее время мы убили только
этих гончих.
Она покачала головой и слипшиеся высохшие пряди рассыпались на
золотые волоски.
- Не имеет значения. Для Кантеада все живые существа заслуживают
почитания и уважения. Все живые существа, Тигр. Именно поэтому Кантеада
едят только то что растет, не убивая. Питаются тем, что дает земля. Это
песня жизни, Тигр... бесконечный цикл жизни в гармонии с миром.
- Никогда не убивают? - такого я не мог даже представить. - За всю
жизнь ни один из них не убил ни одного живого существа?
Дел кивнула.
- Кантеада относятся к жизни с благоговением. К любому проявлению
жизни. Даже к кровопийце комару.
- Эти гончие не совсем комары...
- Нет. И мастер песни понимает это. Поэтому он и сотворил песню
охраны и дал ее другим, чтобы они пели. Но у него есть одно требование:
пока мы здесь, мы не должны убивать или причинять кому-то вред.
- Даже комару.
- Даже комару.
- А как насчет...
- Никому, Тигр.
Я хмыкнул.
- А если на нас нападут? Нам придется защищаться.
Дел улыбнулась.
- Здесь ничто не причинит нам вреда, Тигр. Это место мира.
- Мир, шмир, - проворчал я. - Я уважаю их обычаи, но не верю во всю
эту ерунду с песней охраны. Если хоть несколько гончих спустятся сюда, я
уж постараюсь остановить их.
- Это еще и место силы, - предупредила Дел. - Не забывай о Кантеада.
Я устал.
- Ладно. Хорошо. Не буду. Здесь где-нибудь можно отдохнуть? Или
чем-нибудь перекусить?
Дел наклонилась к человечку.
- Сулхайя, мастер песни. Мы принимаем твое гостеприимство.
Его горло раздулось.
Песня снов предлагает отдых. Песня выздоровления предлагает
возрождение.
Я посмотрел на Дел.
- Что?
- Они будут петь, и ты уснешь, Тигр. Они усыпят нас песней, - Дел
коснулась моей руки. - Пойдем, давай вернемся. Всем нужно поесть и
отдохнуть.
Солнце скрылось за горами. Маленький Кантеада исчез, а я изумленно
озирался. Я ожидал, что ночью каньон наполнит темнота, но не принял во
внимание деловитость существ, которые жили в нем. Каждая дыра, щель, вход
в пещеру были освещены свечами. Их огоньки наполняли каньон дымным тусклым
сиянием. Каменные стены отражали свет и пылали как Южный похоронный круг,
где собираются танцоры мечей со свечами, чтобы открыть величайшим из шодо
путь в валхайл.
Я осмотрелся и прислушался. В воздухе по-прежнему висела мелодия,
отгонявшая гончих.
- Неужели они никогда не устают от пения?
- А ты устаешь дышать?
- Это разные вещи, баска. Дыхание для человека необходимость.
- А для них пение необходимость, - я почувствовал, как холодные
пальцы Дел переплелись с моими. - Когда я была маленькой, моя мама пела
мне, чтобы я заснула. А потом я пела Джамайлу. А до нас, наверное, эти
песни слушали братья. И отец всегда напевал, натачивая мечи, - она
вздохнула, любуясь танцующим на стенах светом. - Я не помню, когда в
первый раз услышала о Кантеада. Кажется я всегда о них знала, как и все
вокруг. Легенды говорят, что до того, как появились Кантеада, музыки в
мире не было. И люди грустили, не зная чего они лишены, но чувствуя, что
для полноты им чего-то не хватает, - ее пальцы слабо сжались. - И тогда
боги создали Кантеада, а Кантеада создали музыку.
Я задумался над ее словами. В моей семье никто не пел, потому что
семьи у меня не было. Я жил в загоне с козами.
- Красивая история, - наконец сказал я, - только в нее трудно
поверить.
- Пойдем, - Дел потянула меня за пальцы. - Ты помнишь узоры на стенах
пещеры мастера песни? Линии и узлы?
- Помню, - мы шли сквозь сияние свечей. Было прохладно, но не
холодно, хотя без Северной одежды все воспринималось бы по-другому. Шерсть
начинала мне нравиться.
- Эти узлы - звуки. Прямые линии определяют течение песни. Вместе они
составляют музыку.
Я хмыкнул.
- Это слишком сложно.
- Может быть. Но читать такие знаки нужно только если хочешь спеть
или сыграть что-то так же, как это делали до тебя. А если не хочешь,
можешь исполнить по-своему или так, как тебе запомнилось, - она слабо
улыбнулась. - Это должен знать истойя.
- Не считая языков, математики и географии.
- Да. И конечно танца.
Да, танца. Того, ради чего мы жили.
- Я вообще-то предпочел бы поменьше сложностей. Можно обойтись и без
песен.
Ее пальцы застыли.
- Но на Севере так нельзя.
Я пожал одним плечом.
- Тебе без этого нельзя, баска, но меня этот запрет не интересует. Я
и без песни хорошо танцую.
- Но прислушайся, Тигр... Прислушайся к песне.
Я прислушался. Мелодия то поднималась, то опускалась, бормотали
голоса... или что там использовали Кантеада, чтобы создавать музыку.
- Очень мило, - неохотно выдавил я, - только немного занудно.
- Это песня охраны, Тигр... Она создана чтобы держать подальше
гончих, а не развлекать людей.
Я ухмыльнулся.
- Им пришлось бы постараться, чтобы развлечь людей.
Дел вздохнула. Мы шли рядом, переплетя пальцы, но почти не сжимая их,
ни на чем не настаивая. Никто из нас не привык демонстрировать свою
привязанность. Мы не умели посвящать посторонних в свои переживания. И
Дел, и я не любили использовать молчаливый разговор любовников из страха
выдать слишком много. И себе, и другим.
- Ты хоть иногда устаешь?
Голос Дел прозвучал необычно и я с любопытством посмотрел на нее.
- Устаю? Ну да... как и все люди.
- Нет, я имею в виду устаешь. Устаешь оттого, кто ты... чем
занимаешься.
Я ответил не сразу. Мы шли без всякой цели, просто бродили в каньоне
в свете свечей. Впереди заржал жеребец и оглядевшись, я понял, что мы
подошли к пещере мастера песни.
- Я думаю, это одно и то же, - ответил я после долгого размышления.
Дел резко посмотрела на меня. Я пожал плечами - тема разговора мне не
нравилась.
- Я имею в виду... я занимаюсь танцем мечей, но это также и то, что я
есть, - я развел свободной рукой. - Танец мечей это не просто работа. Это
образ жизни.
- Не для каждого, - покачала головой Дел. - Не для Алрика с его женой
и двумя детьми, - она заулыбалась. - Может их уже трое. А вдруг у нее сын?
Лене пора было рожать, когда мы встретились.
Я несколько месяцев не вспоминал об Алрике. Когда-то на Юге большой
Северянин очень помог нам, хотя сначала я ему не доверял. Алрик был
танцором меча, обученным на Севере, но не претендовавшим на мастерство или
положение Дел. Не было у него и яватмы, вместо нее он использовал Южный
клинок.
Я покачал головой.
- Мужчина у которого есть женщина не должен вести такой образ жизни.
Дел улыбнулась.
- Значит ты предпочел бы сидеть дома, чтобы жена занималась тобой,
очагом, детьми... или проводил бы время в постели, стараясь сделать
побольше этих детей.
- Может быть, - согласился я. - Это лучше, чем безбрачие, - я бросил
на Дел многозначительный взгляд. - Ну ладно, а как ты? Откровенность за
откровенность, баска... Что случится с тобой через год или да? Будешь
рожать детей?
Дел перестала улыбаться и посмотрела на меня задумчиво.
- Ты сказал, что мужчина не должен быть танцором меча, если у него
есть женщина. Может ты и прав: женщине тяжело жить, понимая, что ее
мужчина рискует каждый раз входя в круг, - Дел вздохнула и откинула на
спину светлую прядь. - И поэтому я спрашиваю себя: какой матерью я была
бы? Разве может мать рисковать собой в круге?
- Но у тебя есть выбор, - удивился я. - Тебя никто не заставляет быть
танцором меча вечно... Когда у тебя будут дети, появится множество других
дел, тебе будет не до танца.
Ее губы изогнулись.
- В этом все дело, Тигр... мужчина принадлежит только себе, даже
зачав ребенка, а женщина должна быть матерью.
Я растерялся и нахмурился.
- А разве не этого она хочет?
Дел смотрела мне в глаза.
- Не каждая женщина хочет иметь детей.
- Но по-моему это естественно...
- Разве? - ровно спросила она. - Поэтому твоя мать и бросила тебя в
пустыне?
Что-то сжалось глубоко в животе. К горлу подкатил комок.
Дел крепче взяла меня за руку.
- Может у нее не было выбора, может она была больна, может ты был
болен и она подумала, что ты умер. Может...
- А может и нет, - уныло сказал я. - Может ты права и я ей просто не
был нужен.
Дел вдруг остановилась и прижала мою руку к своим губам.
- Мне ты нужен, - сказала она.

Нас предупредил жеребец, но мы не обратили на него внимания,
поглощенные чем-то более важным, чем нервозность лошади. А потом,
неожиданно, они оказались рядом, и мы были уже не одни.
Пальцы Адары сжали мое плечо, оттаскивая меня в сторону, пока Массоу
влезал между Дел и мною.
- Так долго... - прошептала Адара. - Так долго...
- Постой, подожди...
Киприана повисла на моей правой руке.
- Ты не понимаешь, каково это... Ты не понимаешь, каково это...
Я услышал, как Дел спросила о чем-то Массоу, хотя сами слова
потерялись из-за Адары и Киприаны. Массоу не ответил. Он просто вцепился в
ее запястье.
- Что, в аиды... - я попытался вырваться, но почувствовал, что не
хватает сил. Я понял, что они не собирались отпускать меня.
- Так долго... - прошептала Адара.
- Я первая, - объявила дочь.
- Сила, - зашипела Адара. - Сила заключена в плоти, сила в стали...
- Да отпустите!
Но они не собирались отпускать.
- Тигр! - Дел не скрывала испуга. - Тигр... это локи...
Нет, невозможно. Локи? Адара и Киприана? Тем более малыш Массоу? Не
может быть. Но я уже понял, что Дел была права. Это случилось. Они догнали
нас.
- Аиды...
Я попытался вырваться, крича, чтобы Дел сделала тоже самое. Я не
видел что с ней, поскольку был поглощен дракой с двумя решительно
настроенными локи в женском обличье. В слабом свете трудно было что-то
разглядеть. Я только чувствовал, что обе они невероятно сильны и если бы
не моя изворотливость, они бы распластали меня на земле быстрее, чем я
произношу свое имя.
- Дел... - я повернул голову, пытаясь увидеть ее и краем глаза
заметил, как Массоу оттолкнул ее назад и толкал пока она не ударилась о
скалу так сильно, что стукнулась головой. Я услышал скрежет рукояти меча
по камню, а потом увидел Массоу, который уже не был Массоу.
- Тигр... Тигр...
Аиды, я никогда не слышал такого испуга в ее голосе. Я снова
попытался вырваться, но с двумя локи справиться не мог. Я чувствовал, как
чьи-то руки прижимаются к животу, скользят ниже, между бедрами...
Адара: "...сила в плоти..."
Киприана: "...сила в стали..."
Аиды, они расстегивали мой пояс.
Дел начала кричать.
Я подумал: если я смогу освободить меч... но я знал, что не смогу. Я
лежал на спине, на ножнах: меч для меня был потерян.
Киприана склонилась надо мной, языком провела по моей щеке, лизнула
шрамы. Что-то ударило меня по зубам: ожерелье из неровных камешков.
И тут я узнал его. Красноватые камешки, нанизанные на кожаный шнурок.
Она показывала мне его раньше, надеясь вызвать ревность, но тогда я его не
вспомнил. Теперь я все понял: это ожерелье много лет назад Дел сделала для
своей матери, а потом бросила в круг камней, предложив его локи в надежде,
что они угомонятся.
Очевидно попытка не удалась.
Они не были женщинами. Вернее не совсем женщинами. Чем-то очень
страшным.
Демонами в телах женщин, использующими женские уловки и женскую силу.
Вряд ли я бы справился и с одной. Двое будут моей смертью.
Или чем там, что останется от меня, когда они со мной покончат.
Дел еще кричала. Массоу, который уже не был Массоу, прижал ее к
земле. Я скорчился, изогнулся, перекатился на бок. Я видел только обрывки,
потому что женщины были слишком сильны. Дел, как и я, лежала на спине,
отплевываясь и отбиваясь, царапаясь и крича, но явно проигрывала битву.
Массоу, который уже не был Массоу, раздвигал ее ноги.
Но он мальчик, мысленно простонал я, и словно услышав меня, Массоу
изменился. Мальчик исчез. Было только нечто, вытекающее изо рта, носа и
ушей. Что-то, ставшее гораздо больше мальчика. Даже больше меня.
Драться было уже не с кем. Враг Дел изменился, но он использовал ту
же мужскую тактику. Ту, которую использует завоеватель, чтобы покорить
гордую женщину.
Аиды, если это повторится...
Я попытался плеваться: Киприана засмеялась. Попробовал кусаться:
Адара улыбнулась. Попытался лягаться и царапаться, но тоже безрезультатно.
Дел уже тихо всхлипывала.
Рука Адары была там, где ей не следовало находиться. Киприана
облизывала мне лицо, засунула язык мне в рот. Я почувствовал, как сжался
желудок и ядовитый привкус желчи стал подниматься по горлу.
Аиды, не так же...
Нет, не так. Потому что что-то изменилось.
Звук. Тонкая нитка звука. Не меч, не нож, а игла, воткнувшаяся в ухо.
Появилась какая-то сила. Она вошла в мою голову и пронзила мозг.
Перед глазами все поплыло, в ноздри бил вонючий запах и оставлял
противный привкус на языке. Сначала у меня начал пропадать слух, а потом я
различил тончайшие звуки, скользившие за назойливой мелодией.
И я понял, что это.
Да благословят боги Кантеада.
Руки оторвались от меня. Тела отодвинулись, ведомые назад песней, и
им подчинились демоны, заключенные в чужую, человеческую плоть.
Я сел. Адара, Киприана и Массоу застыли, прижав ладони к ушам. Их
лица кривились от боли.
- Дел, - я подполз к ней, положил ладонь на ее плечо и почувствовал
как дернулось тело. Она лежала лицом вниз на земле.
- Дел...
Она медленно, неуклюже приподнялась и тут же шарахнулась от меня,
отталкиваясь от земли руками и ногами. Она карабкалась по грязи, пока не
уткнулась в каменную стену, и там села, вжавшись в скалу, словно хотела
скрыться в ней.
- Дел, - позвал я, - баска... - но запнулся, потому что понял, что
она меня не слышит.
Аиды, до чего же страшно смотреть в лицо безумию.
Баска, только не ты.
За моей спиной стояли локи, пойманные в ловушку песней Кантеада.
Баска, смотри на меня, а не на них.
Она вжала пальцы в камень. Она всегда коротко стригла ногти, но все
равно, один за другим они трескались, вонзаясь в скалу.
Я побоялся коснуться ее.
За моей спиной повизгивали локи.
- Делила, - позвал я со всей твердостью, на какую был способен.
Она посмотрела на меня. Тупо, но на меня, что было явным улучшением.
- Делила, - повторил я.
Губы дрогнули. Искусанные, окровавленные губы, которые уже начали
припухать. Она говорила что-то, но я ничего не слышал.
Очень нежно, в третий раз.
- Делила...
Она взглянула на меня и наконец увидела. И пришла в себя.
Дел снова стала Дел. Разъяренной Дел.
Грязь покрывала ее лицо. На подбородке перемешались слюна и кровь.
Мокрые от пота волосы лезли в глаза, пачкаясь в слезах и крови. Ее трясло
так, что она едва держалась на ногах, но она стояла и пыталась вынуть меч.
Будь у нее время, даже в таком состоянии Дел убила бы тела, оболочки,
приютившие локи, но времени не хватило, потому что за дело взялись
Кантеада. Мелодия снова изменилась, и мы уже не управляли собою,
подчинившись могучей силе.
И эта сила заставила Дел прервать начатую песню, песню войны и
смерти, звуки которой обещали гибель. Эта сила вмешалась в песню, а потом
заглотнула ее, прожевала и выплюнула на землю. Почувствовав это, Дел
замолчала и снова начала дрожать.
Я хотел коснуться ее, но не стал, понимая, что она еще не готова.
Передо мной стояла не хорошо знакомая мне Дел, а девочка, которую чуть не
уничтожил Аджани на самом пороге ее жизни. В конце концов ей удалось
переступить этот порог, но мир, в который она вошла, оказался миром
ненависти и мести. Она могла умереть - и так бывало с женщинами - но не
умерла, а превратилась в Дел, не поддававшуюся ни одному мужчине, честно
не заслужившему победы. Аджани победы не заслужил. Ему удалось ненадолго
украсть ее, но Дел не сдалась.
Дел смотрела на Массоу, Киприану, Адару. На злобных демонов, похожих
на людей, которые как-то заменили человеческий мозг на обман локи,
человеческие желания на потребности локи. Дел смотрела на женщину,
мальчика и девочку, которые где-то во время нашего путешествия проиграли
битву трем локи, случайно освобожденным мною.
В пещерах и тоннелях загорелось множество свечей. За локи в темноте
двигались тени, маленькие бледные тени, поющие песню ловушки.
Они появлялись отовсюду, Кантеада. Выбираясь из пещер и спускаясь со
скал, неся свечи, подходя все ближе, чтобы образовать круг, в который
попали мы все, даже Дел и я.
Локи мучительно стонали.
Было холодно. В темноте, рассекаемой светом свечей, я видел как от
моего дыхания шел пар, но дрожь, которая сотрясала мое тело, шла изнутри,
а не снаружи.
Локи не просто приняли форму людей. Их лица кривились от бешенства,
разочарования и отчаяния. Связанные песней, они могли только страдать.
Может быть так же, как страдали человеческие хозяева этих тел.
Круг замкнулся. Меня окружали пламя, песня и лица. Необыкновенные,
нечеловеческие лица. Пушистые гребешки, окрашенные огнем, стояли ото лба
до шеи и дрожа, говорили на своем языке. До этого момента я видел только
мастера песни. Теперь я увидел остальных. Я услышал их пение.
Я не из тех, кого берет за душу музыка, я глух к ее сложностям. Я уже
говорил: музыка это шум, издаваемый с разными целями. Но на этот раз я
слышал не просто шум. Не просто песню. Звук, который наполнил каньон, был
силой.
Ноги подогнулись, я сел. Так же как другие: Дел рухнула рядом со
мной, безвольно свесив руки, расслабившись, уронив рядом меч, неуклюжая от
неожиданной потери контроля над телом. То же происходило с локи: один за
другим, они превращались в комки плоти, как глина, ожидающая, что из нее
что-то слепят.
Я открыл рот, чтобы заговорить, спросить Дел что происходит, что они
собираются делать и что хотят от нас - она Северянка, разумеется она знала
- но я ничего не спросил, потому что не мог. Потому что песня стала моим
миром.
Пламя растеклось, слилось, образовало круг. Я видел свет, только свет
и сиял он так, что я не мог его вынести. Я мог сделать только одно и
сделал это. Я убежал.
Но пламя пошло за мной. Как и песня.
- Песня рождения? - спросил кто-то.
Песня рождения. Песня рождения? Я тупо смотрел на свет.
Молчание.
Имя при рождении?
Имя при рождении. Это уже другое дело. Фраза имела смысл.
Я нахмурился, задумался и понял, что у меня нет ответа.
Мать или отец дают ребенку имя. Я родителей не знал, а значит при
рождении у меня имени не было.
Я просто покачал головой.
Песня немного изменилась.
- Имя при рождении? - настаивала она.
Мастер песни? Я задумался. И снова только покачал головой.
Песня стала еще настойчивее. Это было невыносимо. Что-то разрывало
мой череп.
А потом вдруг мелодия задрожала. Я почувствовал след удивления,
которое ко мне не имело отношения.
- Как тебя называют? - спросили мягко.
На этот вопрос я мог ответить.
- Песчаный Тигр, - сказал я.
Песня задержалась у меня в голове в поисках правды или фальши, нашла
ответ и позволила мне удалиться.
Удалиться. Я нахмурился. Уставился в пламя. Потом понял: от меня
хотели, чтобы я прошел сквозь него.
Я поднялся, глубоко вздохнул и вышел из круга.
Я прислонился к стене каньона, чувствуя только что истощен умом и
телом. Я уже не сомневался в рассказах Дел о магии в музыке Кантеада. Эта
музыка прошла через мою душу и теперь я понимал ее.
Я повернулся. За кругом света сидела Дел, глядя, как раньше я, в
кольцо пламени. Красный свет застыл на ее лице и жестко обозначил глубокие
линии - следы утомления и напряжения. Я видел кровь, синяки, грязь. У Дел
почти не оставалось сил, я чувствовал, что она близка к срыву.
Я хотел подойти к ней. Хотел вернуться в круг и вывести ее из
пламени, из кольца, из песни Кантеада, но побоялся. Я узнал слишком много,
чтобы выступать против такой силы.
Подошла очередь Дел.
- Имя при рождении? - спросил мастер песни.
Она смотрела в пламя.
Он повторил вопрос мягче.
- Дел, - ответил танцор меча.
- Имя при рождении? - настаивал мастер песни.
- Делила, - прошептала женщина.
Я подождал, пока она вышла из круга, ослепленная светом и слезами,
взял ее за руку, отвел в сторону и прижал к себе. Ничего не говоря, ничего
не спрашивая, я просто стоял рядом с ней. Надеясь, что это ей и нужно.
Песня усилилась. Я услышал в ней диссонанс и жесткость. Скрытое
требование. Мастер песни не делал поблажек, когда спрашивал имена
остальных.
Он задал вопрос каждому из них. Адаре, Киприане, Массоу.
Все они солгали.
Песня усилилась. Я видел десятки раздувающихся горл и боялся, что они
разорвутся от напряжения. Я слышал высокие мелодичные стенания, низкое
гудение, негромкое отрывистое жужжание. Я ощущал силу в песне и знал, что
локи не смогут противиться ей.
Ей ничто не могло противиться.
Массоу сломался первым.
- Шеду! - закричал он. - Шеду, Шеду, Шеду!
Мастер песни повторил вопрос.
- Шеду! - закричал Массоу слишком низким для ребенка голосом.
Я посмотрел на мальчика. Массоу, который больше не был Массоу. Чье
имя теперь было Шеду.
Очередь Адары. Как и Шеду-Массоу, она сломалась под песней.
- Даэва, - прошептала женщина. Я видел в ее глазах ярость,
беспомощность, отчаяние.
- Даэва, - снова сказала она, закусив губу. Кровь потекла по
подбородку.
- Даэва, - закричала она и крик эхом отозвался в каньоне.
Я перевел взгляд на Киприану. Прямую, честную Киприану. Кокетливую,
требовательную Киприану, которая напоминала мне Дел. Которая так старалась
соблазнить меня. И которая теперь билась с песней всеми силами ее души.
Вопрос был задан.
- Киприана, - ответила она.
Мастер песни повторил.
- Киприана, - выкрикнула она.
Ее спросила в третий раз.
Светлые волосы встали на голове дыбом, негнущиеся руки взлетели в
воздух.
- Киприана! - закричала она.
Я сделал шаг вперед. Дел удержала меня и молча покачала головой.
Я ждал. Песня не менялась, не прерывалась. Мастер песни задал тот же
вопрос.
Воздух в круге затрещал. Я увидел в голубых глазах бешенство,
ненависть, ярость и страх.
- Кип... Кип... Кип... - она замолчала. Снова повторила атаку против
имени. Ее лицо кривилось. Песня усилилась.
- Имя при рождении? - последовал приказ.
Губы приподнялись в хищном оскале. Имя вырвалось изо рта яростным
шипением.
- Ракшаса, - голос больше напоминал змею, чем человека. - Ракшаса,
Ракшаса...
Сразу после ее слов воздух перестал трещать. Волосы упали на плечи,
руки бессильно повисли.
- Ракшаса, - повторила она, но это был последний вызов.
Шеду. Даэва. Ракшаса. Я никогда не слышал этих имен, но Дел их знала.
- Свяжите их, - сказала она, - свяжите. Поставьте вокруг них камни.
Запойте их в круг, который никто бы не смог разрушить.
Внутренне я вздрогнул, вспомнив, как освободил их.
- Запойте их, - шептала Дел, - запойте, - она замолчала, прижав
ладонь ко рту и прикусив кожу.
Песня изменилась. Я уловил это изменение, хотя оно было совсем тонким
и понял, что пожелание Дел будет выполнено. Я не удивился, когда каждый
Кантеада, образующий круг, медленно наклонился, положил что-то на землю и
снова выпрямился. Не выпуская свечи из рук. Не прекращая песни.
На земле лежали камни. Круглые гладкие камни, покрытые руническими
узорами, похожими на те, что я видел на стенах пещеры мастера песни. Камни
охраны, как лежавшие на вершине холма. Как камень, который я отбросил
ногой, открыв круг. Освободив локи.
Что-то ударило меня в живот. Изнутри, не снаружи: я вдруг вспомнил
день, когда Массоу и Киприана отказались заниматься. День, когда каждый из
них объявил, что его больше не интересует танец мечей. Не интересует круг.
Теперь они были пойманы в круг такой же как тот, из которого их
освободили.
- Дел, - сказал я, - а как же остальные? Как же Адара и дети? Они
мертвы?
Я заметил, как под мокрыми от пота волосами сошлись светлые брови.
- Не знаю, - обеспокоенно ответила она. - Их тела живы, но в них
локи. Они не могут друг без друга.
- А нельзя выгнать локи? Ведь раньше у них не было тел.
Дел медленно покачала головой.
- Я просто не знаю.
Я посмотрел на локи. Нет, я посмотрел на женщину и ее детей. Я знал,
хотя сомнения и оставались, что жители Границы живы. Где-то глубоко внутри
каждого из них, куда не могли добраться локи, жил твердый дух, который
заставлял вдову и ее детей продолжить путешествие, невозможное без помощи
мужчины.
- Давай спросим, - предложил я, и мы пошли к мастеру песни. Он не
стоял в линии круга, он не пел. Его делом было создать песню и передать ее
остальным.
- Мастер песни, - позвал я, - осталось еще одно дело. Имена, которые
ты слышал от локи, это имена настоящих людей. Имена женщины и ее детей.
Люди с этими именами достойны жизни.
Гребешок задрожал и застыл.
Песня ловушки связывает.
- Да, - сказала Дел, - мы знаем. Но локи назвали свои настоящие имена
и освободили эти. Сила рассеяна. Можно женщине и детям вернуть их
собственные имена?
Кантеада нахмурился.
Я облизнул сухие губы.
- Ты мастер песни, - сказал я. - Я не сомневаюсь, что ты можешь
создать песню, которая освободит их.
Он взглянул на нас с тревогой.
Песня грез могущественна. Я посмотрел на знакомые лица, за которыми
теперь скрывались локи.
- Я думаю, риск того стоит.
Он тоже посмотрел на жителей Границы, подумал и взмахнул изящными
пальцами, показывая на вход в пещеру. Это был приказ, которому я не посмел
перечить.
- Баска, - позвал я, - пошли.
Она уже бежала.

Гаррод стоял перед входом в тоннель, ведущий в пещеру мастера песни.
Не скрывая любопытства, он растерянно проводил глазами прошмыгнувшую мимо
Дел. Пропустив ее, Северянин повернулся ко мне.
- Я слышал крики, - сказал он. - Крики и... пение.
- Не сейчас, - отрезал я, отмахнувшись от него. Как и Дел я скользнул
в тоннель и Гарроду пришлось последовать за мной.
Тоннель был невероятно тесным. Ничего в жизни мне так не хотелось как
избавиться от веса камня и снова вырваться на свободу, в пустыню, под
Южное небо. Но в глубине души я понимал, что главное сейчас - спрятаться.
В конце концов тоннель закончился и я оказался в пещере мастера
песни. Меня снова ослепил яркий свет, который отражался от металла и
стекла, играл на ярких коврах. Глядя на узоры на стенах, я никогда бы не
сказал, что они нарисованы на грубом камне.
- Дел... - начал я, но понял, что сказать больше нечего. Она сидела у
стены съежившись, закутавшись в серо-голубое одеяло, и заглянув ей в лицо
я увидел грязь, кровь и переживания. И страх.
Гаррод его тоже заметил.
- В чем дело? - резко спросил он. Но ответить ни Дел, ни я не успели,
потому что Кантеада запели.
Меня зашатало. Меня физически зашатало, заставив потянуться к стене.
Я прижался к ней левым плечом, зацепился за неровности одеждой и рукоять
меча звякнула о камень. Минуту я стоял так в шоке, потом опустился на
колени.
Не зная музыки, не интересуясь ею, я никогда не мог понять, что такое
гармония. Услышав вырывающееся из горл Кантеада пение, я все понял. Их
голоса смешивались, устремлялись вверх, сливались, рассыпались, связывая
самые невероятные звуки, высокие и низкие, и всю гамму между ними,
соединяя звуки, но делая это так тонко, что ухо улавливало разницу, а
каждый звук отдельно узнать не могло.
Аиды, это было потрясающе!
А потом все изменилось. Это был уже не звук и даже не песня. Я
услышал музыку воспоминаний, которые Кантеада яростно вырывали из души.
Музыку, которая затекала во все трещины моей жизни и поднимала старательно
забытые мною кошмары.
Я забыл многое. Но теперь снова все вспомнил.
- Мальчик лет шести, зеленоглазый, с каштановыми волосами лежит лицом
вниз и рот его полон песка. Он старается не кричать, пока шукар опускает
ему на спину плеть в наказание за святотатство: я сказал, что богов не
существует. Ведь если бы они существовали, разве я был бы рабом?
Тема вопроса заслуживала не меньшего наказания, чем само
святотатство.
- Теперь двенадцать, и снова избит. На этот раз отцом девушки, на
которую мальчишка смотрел слишком долго и страстно. Девушка сама
заигрывала с ним, а теперь клянется невинной и слезы катятся по ее лицу.
Но сквозь слезы она улыбается.
Сквозь кровь ему не до улыбок.
- Теперь юноша лет пятнадцати. Он гораздо крупнее большинства мужчин,
но постоянные насмешки и унижения заставляют его чувствовать себя совсем
крошечным. Глядя на его руки и ноги, можно предположить, что он вырастет
еще больше, а жизнь у Салсет обещает в дальнейшем заставить его
почувствовать себя полным ничтожеством.
Пока своим божеством он не делает ненависть.
- Шестнадцать. Он стал мужчиной в глазах и хиортах женщин, у которых
есть право использовать его как они используют шкуры зверей, чтобы мягче
было спать. И именно в их хиортах, в их постелях, он узнает, что чего-то
стоит. Он понимает, что может, хотя и ненадолго, быть не просто игрушкой в
руках женщин.
И именно в руках одной женщины, не похожей на других, он состряпал
план спасения.
План, который чуть не убил его.
Песня по-прежнему связывала меня, но рука потянулась к лицу. Пальцы
искали, нашли, ощупали неровные шрамы, прорезавшие щеку так глубоко, что
на них не росла щетина. Песчаный тигр оставил мне глубокие отметки, но в
придачу к ним он дал мне свободу. Хотя я украл его жизнь в медленной реке
теплой, яркой крови.
Не только его, но и моей.
- Последнее воспоминание чулы, ставшего человеком. Он больше не
безымянная вещь, он может назвать себя. Он - человек, который убил кошку,
пожиравшую мужчин и детей Салсет, несмотря на магию шукара. Я совершил
достойный поступок. Я заслужил соответствующее имя.
Я заплатил почетную дань кошке, которая дала мне возможность
спастись.
Песчаные тигры, рожденные в Пендже, не принадлежат никому. Ни
мужчине. Не женщине. Ни богу.
Мои пальцы прижимались к шрамам и я почувствовал, как по щеке текут
слезы.
А Кантеада продолжали петь.

Совершенно выжатый, я всем своим весом навалился на стену. У меня не
оставалось сил на самое простое движение, я не мог даже моргнуть. Поэтому
я не стал открывать глаза, я еще сильнее зажмурился и попытался справиться
с собой.
Песня грез закончилась. Я слышал только хрупкую мелодию песни охраны,
не подпускавшей к каньону гончих.
Я взглянул на Дел. Она по-прежнему сидела закутавшись в одеяло,
обернув им поплотнее плечи, чтобы не причинить себе вреда. Но шерстяная
ткань помочь не могла, надеяться можно было только на глухоту, хотя я
сомневался, что и ее было бы достаточно, чтобы скрыться от такой
могущественной магии.
Аиды, я ненавижу магию. Ей нельзя доверять.
Я услышал шорох. Не там, где сидела Дел. Гаррод. Я совсем забыл о
нем. Посмотрев на него, я понял, что он был пойман как и мы с Дел, а может
ему пришлось еще тяжелее - он-то ничего не ожидал. Дел и я по крайней мере
были хотя бы частично подготовлены. Говорящий с лошадьми ничего не знал.
Как я, как Дел, он сидел скорчившись на полу пещеры мастера песни, но
в отличие от нас он двигался, медленно наматывал на руку длинные светлые
косы. Наматывал, закручивал, дергал, словно хотел вырвать волосы с корнем.
Я вяло понял, что он действительно может остаться с голым черепом.
Я пошевелился. Пополз. Добрался до Гаррода. Поймал его за запястье и
удержал.
- Не надо, - мягко сказал я.
Губы раздвинулась. Он смотрел на меня светлыми, льдистыми глазами.
- Что я сделал, - прошептал он. - Что я сделал в этом мире.
- Не надо, - снова сказал я.
- Что я сделал в этом мире!
Я кивнул.
- Я знаю. Ты думаешь, на мне меньше вины, чем на тебе? Я чище от
крови, чем ты? - я отпустил его запястье и показал свою ладонь. - Пятен
крови нет, - сказал я, - но я пролил ее больше, чем полагается человеку за
жизнь.
Он не отпускал косы, но уже не дергал их.
- Говорящий с лошадьми, - прошептал он. - Я - Говорящий с лошадьми.
Это настоящий дар, особая магия здесь, на Севере, а я был не лучше
проститутки, которая продает себя всем, у кого хватает денег. Я шлюха,
шлюха, занимающаяся кражей и обманом, готовая на все, лишь бы
подзаработать, - его глаза сосредоточились на моем лице. - Я недостоин
такого дара. Я опорочил его.
Я слабо вздохнул.
- Танцор меча, Говорящий с лошадьми... думаешь это имеет значение? Ни
один из нас не безгрешен.
Гаррод слепо смотрел на меня, затерявшись в своих мыслях, а потом
резко встал, подошел к Дел и опустился перед ней на колени.
- Я убивал только защищаясь. Я никогда не нападал первым. На моих
руках нет крови невинных людей. Я не убил ни женщину, ни ребенка. Я
забирал у Аджани одних лошадей и продавал ему других. Я брал у него
краденные деньги, получал свою долю и считал себя умником. Но я -
Говорящий с лошадьми. Не убийца. Не налетчик. Я не из банды Аджани.
Его косы свисали до ковра. Он ждал ответа.
Дел подняла на него взгляд.
- Имеет значение, что я думаю?
Гаррод склонил голову.
Дел едва заметно улыбнулась.
- Тебе это нужно так же, как и мне, - она очень мягко коснулась его
головы. Не знаю, что еще она ему сказала, потому что Дел заговорила на
Северном, но поднялся Гаррод успокоенным и быстро вышел из пещеры.
Я все еще был слаб, слишком слаб, чтобы стоять. Как и предупреждали
Кантеада, песня грез была болезненной, но не физически, а эмоционально, а
такая боль переносится тяжелее всего, хотя мужчины редко сталкиваются с
ней. Эмоции - мир женщин.
Я сидел сгорбившись на ковре и смотрел на Дел. Собравшись с силами,
мне удалось медленно добраться до нее и опереться спиной о стену. Сидеть
рядом с ней в тишине, ничего не предлагая и не принимая. Достаточно просто
быть вместе.
Дел пошевелилась, приподняла край одеяла и протянула угол мне. Я взял
и придвинулся к ней так, что мы соприкоснулись плечами и бедрами. В тишине
мы делили неистовство наших песен и слова нам были не нужны.

Дел наклонила голову и опустила ее на мое плечо. Вес был
незначительным, но доверие в движении огромным. Я понял, насколько она
открылась мне и готов был идти навстречу.
- Я думала, что будет Аджани. Думала, что снова увижу их смерти, -
тихо сказала она.
Я нахмурился: я тоже был уверен, что перед ней пройдет день, который
сделал из девочки танцора меча.
- Что тогда, баска?
- Как я убила ан-кайдина.
Так, значит эти шрамы были глубже. Гораздо глубже, чем я думал.
- Эта песня... - начал я.
- Это было легко, - прервала меня Дел. - Я думала, будет тяжело. Я
думала, что это должно быть тяжело... а было легко, Тигр.
Подумав, я кивнул.
- Механика смерти не так сложна, если тебя этому хорошо обучили, а ты
занималась серьезно. Так что я думаю...
Голова Дел чуть пошевелилась на моем плече.
- Я не имею в виду механику смерти, я говорю о самой смерти, когда я
забрала жизнь ан-кайдина, когда я взяла его в мой меч, - она помолчала. -
Когда Бореал стала моей, действительно моей, какой должна быть яватма...
Кровожадная яватма...
Я почти не видел ее лица, его скрывала путаница волос, но все, что
происходило с Дел, я чувствовал по голосу.
- Баска...
Она снова прервала меня. Она сбросила с нас обоих одеяло и тяжело
встала на колени. Быстрый взгляд в мою сторону приказал мне не шевелиться.
Я застыл и Дел вытащила меч.
Вырвавшись из ножен, в пещере он зазвучал. Он пел как Кантеада. И в
этот момент я понял, что весь мир сделан из музыки: песня жизни, песня
смерти, песня грез. Воплощение цикла.
- Певец меча, - сказал я.
Дел дернулась, сжимая рукоять, и повернула голову и мою сторону.
- Певец меча, - повторил я. - Для танца нужна песня.
Делила заулыбалась.
- Вот что ты делаешь, правильно? - продолжил я. - Поешь. Своему мечу.
Своим противникам. Своим богам. Чтобы заплатить дань миру, - я медленно
кивнул. - Я помню слова старика, того Северянина в Харкихале, который
продал нам теплую одежду, - я снова кивнул. - Это было как пожелание
хорошо петь.
Дел тяжело вздохнула.
- Танец нельзя танцевать в тишине.
- И ты вызываешь к жизни меч.
- Песня помогает вызывать, - согласилась она, - хотя нужна не только
она... нужно знать настоящее имя... Но без песни не обойтись.
- Но тогда песня должна быть особой, как и имя? Личная песня? Такая,
чтобы ее не знал никто другой, - я нахмурился. - Но в этом нет смысла,
баска. Если кто-то услышит твое пение, песня уже не будет тайной.
Дел отвернулась, по-прежнему сжимая меч и стоя на коленях. Помедлив,
она опустилась на ковер и положила яватму на бедра. Одна рука на рукояти,
другая на клинке, с бесконечной нежностью касаясь металла.
- Ты создаешь новую, - сказала она, - каждый раз. Ты касаешься себя -
того, что ты есть, чем был, чем можешь стать - и делаешь из этого песню.
Она часть тебя, как твоя рука на рукояти, но выходит из глубин твоей души,
- за грязью, кровью и спутанными волосами безупречное лицо было серьезным.
- Ты запеваешь самого себя в меч, и меч становится тобой.
- Тогда зачем возиться и поить его кровью? - не унимался я. - Зачем
заниматься ерундой и вливать в него жизнь достойного противника? - я
нахмурился. - А что случится, если враг не достоин? Что случится, если ты
убьешь кого-то до того, как успеешь подготовиться?
- Меч требует крови, - невозмутимо объяснила Дел. - Первая кровь -
часть ритуала. Это обряд посвящения, - она нежно коснулась клинка. -
Мальчик становится мужчиной, девочка женщиной, меч яватмой. До той поры он
не полон.
- Но ты убила не врага. Ты убила друга.
Она только вздрогнула, но через секунду я заметил кровь на ее
пальцах. Капли стекали в руны.
- Я убила его по необходимости, - сказала она. - Я убила уважаемого
мною ан-кайдина и взяла его в меч.
- Ты не жалеешь, что сделала это?
Ее рука плотнее сжала рукоять. Четко проступили мускулы.
- Временами я ненавижу этот меч. Временами я ненавижу себя.
- Ты жалеешь о том, что сделала?
Дел посмотрела мне в глаза.
- Нет, - сказала она, - не жалею. Это меня и пугает.

На рассвете мы стояли перед кольцом локи: Дел, я, Гаррод и жители
Границы. Над нами сгущался туман, скрывающий край каньона. Влага липла к
одежде, пропитывала волосы. У меня замерзли даже нос и уши.
Массоу вырвался от матери и побежал к Дел.
- Прости! - кричал он. - Прости!
Дел вздрогнула и отшатнулась. Я видел, каких усилий ей стоило не
оттолкнуть его.
- Прости! - кричал мальчик, прижимаясь к запястью Дел. - Это был не
я, я клянусь... не я... не я! - всхлипывания заглушили остальные слова,
превратив их в бессвязный лепет.
Значит они все знали. Все помнили. Киприана покраснела и старалась не
смотреть на меня. Адара не чувствовала себя такой униженной, но и ей
тяжело было встречаться со мной глазами. Она нервно теребила юбки.
Я осмотрел каньон. Все Кантеада снова спрятались, оставив мастера
песни как посредника, но я помнил их этой ночью. Помнил их со свечами и
камнями для охраны, появившихся из темноты, чтобы освободить жителей
Границы и заключить локи в кольцо, которое я уже не разрушу.
Такая изящная вещь, кольцо, такое хрупкое. Гладкие круглые камни,
аккуратно выложенные в круг в центре каньона недалеко от пещеры мастера
песни. В нем находились локи. Даэва, Шеду, Ракшаса. Демоны из детских
снов.
- Нам пора уходить, - сказал я. - Мы не должны здесь задерживаться.
Это место мира, а мы портим Кантеада песню.
Я почувствовал на себе взгляд Дел. Признаюсь, я удивился своим словам
не меньше ее, но ведь я сказал правду.
- А как же мы? - мягко спросила Адара. - Я знаю, вы должны идти, но
что нам делать? Здесь ведь мы остаться не можем.
Гаррод стоял позади умытой Дел, на лице которой остались синяки и
кровоподтеки. Он опустил веки, спрятав бледные глаза, потом моргнул и
посмотрел на жителей Границы.
- Я отведу вас, - сказал он.
Киприана отвлеклась от нас и изумленно посмотрела на Гаррода.
Массоу не отходил от Дел.
- А ты не можешь взять нас с собой? - спросил он.
Я видел как тяжело было Дел, она никак не могла забыть локи-Массоу.
Ей пришлось приложить усилие, чтобы не шарахнуться от мальчика и говорить
ровно.
- Нет, - сказала она, легко касаясь взъерошенных светлых волос. -
Нет. Я должна идти. Мне нужно закончить важное дело.
Адара смотрела на Гаррода. В ее зеленых глазах были и надежда, и
смущение. Только тут я вспомнил, что Северянин совсем чужой для них, он
появился, когда в их телах уже были локи.
Говорящий с лошадьми взглянул на меня.
- Я возьму на себя эту ответственность.
Я поднял брови.
- А ты сможешь?
Губа со шрамом немного изогнулась.
- После песни грез - да. Я думаю, мне еще не поздно исправиться.
Адара расправила свои юбки.
- Мы идем в Кисири.
Гаррод слабо улыбнулся, кинув взгляд на Киприану.
- Кисири далеко, но Высокогорья - мой дом. Я проведу вас безопасными
дорогами.
Киприана смотрела на Гаррода.
- У нас нет лошадей.
Бусинки в косах зазвенели, когда Говорящий с лошадьми засмеялся.
- Предоставьте это мне. Я знаю, как достать лошадей.
- Мошенничеством? - поинтересовался я. - Кантеада не ездят верхом.
Здесь красть лошадей негде.
Льдистые глаза прищурились и сочли недостойным со мною связываться.
- Прошлой ночью мастер песни сказал, что недалеко отсюда есть
поселение. Я собираюсь купить лошадей, Южанин, на деньги, которые ты
одолжишь мне.
- Одолжу?
- Или дашь, - мягко сказала Адара. - Ты обещал купить лошадь и
повозку вместо тех, что мы потеряли.
- Да, - подтвердила Дел. - Обещал.
Я кинул на нее хмурый взгляд, порылся в кошельке, отсчитал деньги и
отдал их Гарроду.
Адара протянула руку.
- Деньги будут у меня.
Лицо у Говорящего с лошадьми было такое, словно он проглотил что-то
кислое. Он неохотно отдал монеты Адаре. Она завязала их в тунику, а Дел
одобрительно кивнула:
- Доверяй деньги женщине. Женщины ими лучше распоряжаются.
- Я пойду к жеребцу, - объявил я, услышав знакомое ржание.
Думаю, он мне обрадовался. И уж конечно ему было приятно ткнуться
носом в мою шею и размазать по мне слюну. Я выругался, отпихнул его нос,
вытащил колышек из земли. Повернулся и увидел Киприану.
Щеки ее покраснели. Она обхватила себя руками и смотрела в землю,
собираясь заговорить, но никак не решаясь.
Жеребец потянулся к ней своим вездесущим носом. Коснулся ее лица.
Понюхал и фыркнул на нее.
Вряд ли Киприана испытывала удовольствие, когда стирала предплечьем
слюну с лица. Я отпихнул жеребца и вдруг понял, что было неправильно.
Нет. Что было правильно.
- Все это время, - сказал я изумленно, - все это время он чувствовал
неладное. Помнишь?
Она взглянула на меня, не успев как следует протереть лицо.
- Он укусил Массоу, - вспоминал я. - Он беспокоился когда ты была
рядом. Жеребец нервничал, даже Гаррод говорил мне об этом. Он просто
ничего не мог объяснить.
Словно подтверждая мои слова, жеребец как бы ненароком подобрался к
Киприане. Девочка сначала шарахнулась, но взяла себя в руки и шагнула к
гнедому. Румянец заливал ее щеки.
Я игриво шлепнул жеребца по носу.
- Все нормально, - успокоил я ее. - Я не виню тебя... Ты не имеешь к
этому никакого отношения.
- Но.... все, что я говорила, - девочка едва выговаривала слова. -
То, что я говорила и делала...
- Это была не ты, - повторил я. - Не ты, не твоя мать, не Массоу.
- Но... ты мне нравился, правда, - в ее голосе звучало удивление и
меня это немного раздражало. - А потом я вела себя как дура, говорила и
делала такое... пыталась заставить тебя... захотеть меня, - краска залила
ее шею, лицо от стыда покрылось потом и заблестело. - Я вела себя как
потаскуха из кантины Харкихала, продающая себя за деньги...
- Ты вела себя как женщина, которой нужен мужчина, - грубовато
сообщил я. - Киприана, ты молода, но ты взрослеешь. Тебе нечего стыдиться.
Скоро придет день, - я вдруг подумал о Гарроде, - может даже скорее, чем
ты думаешь, когда мужчина ответит на твою благосклонность, - я вспомнил ее
мать, - после того, как ты выйдешь замуж.
Киприана робко улыбнулась.
- То же самое говорит моя мама.
- Тогда может стоит к ней прислушаться. У нее есть опыт, - я
повернулся и медленно пошел назад, к Дел. - Не вини себя, Киприана. В
искренних чувствах ничего плохого нет, о них можно говорить вслух.
Она застенчиво приподняла одну бровь.
- А ты говоришь о них Дел?
Я покорно вздохнул.
- Может быть не всегда.
Киприана примерилась к моему шагу и протянула мне раскрытую ладонь.
- Мне это нужно, - сказала она. - Это принадлежало Ракшасе.
В мою руку скользнул шнурок с красно-коричневыми камешками,
отшлифованными за многие годы прикосновения к человеческому телу. Мысленно
я увидел шею Дел. Представил, как я надену на нее это ожерелье, как она
когда-то надевала его на мать. Киприана улыбнулась и побежала вперед, к
своей матери.

Гончие взяли нас в кольцо. Я успел позабыть, насколько они уродливы.
Жеребца, естественно, в этот момент счастливым назвать было нельзя.
Он слишком хорошо помнил раны и укусы, полученные в последнем бою. Гнедой
пританцовывал, бил копытами и фыркал, готовясь дать достойный отпор.
- Аиды, - проворчал я, - что теперь?
Дел сидела за моей спиной на жеребце, держась за мою одежду. Думая
только о предстоящем путешествии, мы оставили позади каньон, а с ним и
охранную песню, позабыв, что только она держала гончих на расстоянии.
- Это, - спокойно сказала Дел, нащупывая что-то под шерстяной
туникой.
Я не повернулся, чтобы посмотреть, побоявшись отвлечься от гончих,
поэтому не увидел, что она сделала. Я знал только, что мы были окружены
белоглазыми хищниками, а через секунду они исчезли. Убежали как побитые
собаки.
Убедившись, что они действительно убрались, я повернулся к Дел.
- Ладно, баска... что ты сделала?
Она сняла что-то с шеи и передала мне. Я взял: тонкий кожаный ремешок
и крошечная металлическая трубка, серебристо сверкавшая в слабом туманном
свете.
- Это? - подозрительно уточнил я. - В аиды, что это?
- Кое-что от Кантеада, - она шлепнула жеребца по бокам и мы
продолжили путешествие. Мне пришлось выпрямиться и переключить внимание на
гнедого.
- Хей, - крикнул я, не выпуская из рук трубки на ремешке и заставляя
жеребца прекратить прыжки, скачки и приплясывание. Когда гнедой
успокоился, я посмотрел в сквозное отверстие в трубке. - Свисток?
- Мастер песни сказал, что он будет отгонять гончих.
- Но не отошлет их совсем.
- Нет. Они действуют по заклятью или подчиняясь какому-то другому
принуждению. Может они так и будут идти за нами, зато нам не придется
нервничать и отгонять их.
- Мне это не нравится, - сказал я.
Дел вздохнула.
- А тебе вообще что-нибудь нравится?
Я ответил не задумываясь.
- Меч, круг, хорошая женщина. И меч, кстати, Южный... без Северного я
проживу.
- И Южная женщина?
Я провел жеребца через рощу и надел на шею свисток. Всегда пользуюсь
преимуществом, независимо от его происхождения.
- Южная женщина, - мягко начал я, - имеет несколько преимуществ. Она
послушна и не нужно беспокоиться, что она тебе нахамит если ее о чем-то
попросить. Она прекрасно разбирается в домашних делах, прекрасно готовит,
убирает и заботится о благополучии мужа. Она знает, как угодить мужчине в
постели и вне ее, поскольку женщине с детства объяснили кто за главного.
Дел долго молчала и о чем-то думала. Я ухмыльнулся и в ожидании
ответа рассматривал уши жеребца.
- Если Южные женщины идеальны, - наконец изрекла Дел, - почему Южные
мужчины охотятся за Северянками?
Моя улыбка исчезла. Собравшись с мыслями, я ответил:
- Может из-за того, что они совсем другие? Цвет кожи, обычаи,
характеры.
- Это означает только одно: Южные мужчины предпочитают женщин более
независимых и сильных духовно.
- Возможно, - осторожно согласился я, - но я никогда не слышал, чтобы
хотя бы один Южный мужчина мечтал встречаться со сварливой женщиной.
- Сварливая и независимая это не одно и тоже, - отрезала Дел.
- Только очень несчастная женщина будет стремиться к такой
независимости, - упрямился я. - Держу пари, если ты спросишь Южных женщин
как они предпочитают жить, большинство выберет Южный вариант.
- Может быть, - холодно согласилась она. - И в первую очередь потому
что они к нему привыкли... но они будут жить такой жизнью только до того
момента, пока не узнают, что такое свобода.
- Если из-за этой свободы они не потеряют своих мужчин.
- Настоящий мужчина не побоится независимой женщины.
- А откуда ты знаешь, каков настоящий мужчина и чего он может
бояться? - разозлился я. - Ты так прижалась к моей спине, что можешь и не
пытаться изображать мужчину, я все равно не поверю. А значит и судить о
мужчинах ты не можешь.
Дел немного отодвинулась от меня, к чему я совершенно не стремился.
- Могу, - уверенно ответила она, - и могу это доказать, задав тебе
один простой вопрос: ты боишься меня?
Аиды. Здорово она расставляет ловушки.
- Ну? - не унималась Дел.
- Многие мужчины боялись бы...
- А ты?
- ...и я бы их не винил. Может ты и мужская фантазия, но ты женщина
не того типа... - я замолчал, чувствуя, что положение становится все более
затруднительным.
- Тигр, ответь на вопрос. Ты боишься меня?
- Если бы я сказал да, то соврал бы. Если нет - выставил бы себя
самонадеянным дураком.
- Раньше тебя это не останавливало.
Дел всегда была любезна.
- Нет. Я не боюсь тебя.
- Значит настоящему мужчине не страшна женская независимость.
Ее слова заставили меня призадуматься, но я не настолько глуп в
отношении женщин, чтобы поверить их льстивым фразам, от души они высказаны
или нет.
- Ладно, - сказала она. - Так не какого типа я женщина?
Аиды. Заметила.
Я вздохнул.
- На таких, как ты, Южане не женятся.
- О таких, как я, Южане только мечтают... если у них с их невежеством
хватает фантазии.
- Послушай, Дел, - я снова вздохнул, признавая свое поражение. Не
стоило тратить силы на ерундовый спор. - Конечно Южане мечтают. Все
мужчины мечтают. И я готов поспорить, что Северяне спят и видят женщин с
Юга.
- В отношении снов ничего тебе сообщить не могу, - ехидно ответила
она. - Меня беспокоит только реальность, когда мужчина унижает женщину.
- Север и Юг - два разных мира, Дел... с разными людьми, разными
обычаями, разными богами. У каждого есть свои преимущества... но их нельзя
сравнивать, - я помолчал. - Да и вообще, с чего это ты начала так
переживать за женскую независимость?
Она ответила не сразу, а когда заговорила, я едва узнал ее голос.
- Может из-за моей семьи, - мягко сказала она. - Моя мать была
сильной, волевой женщиной, она научила сыновей уважать ее. Так же
относился к ней отец. Я была единственной дочерью... и росла вместе с
братьями, дядями и отцом. Я училась владеть ножом и мечом, драться как
мужчина. Но создала меня Стаал-Уста. Там я стала личностью, а не просто
мужчиной или женщиной.
Стаал-Уста. О чем-то похожем говорил Гаррод. Спроси ее, сказал он
мне. Спроси ее о Стаал-Уста.
И я спросил.
Дел не ответила. Она сидела за моей спиной и я не видел выражение ее
лица. Судить о ее реакции я мог только по напряжению ее тела, прижавшегося
к моему.
Устав ждать, я повторил вопрос.
- Обитель Мечей, - наконец сказала она. - Вот что означают эти слова.
Довольно поэтично, подумал я, и привлекательно. Мне нравились
красивые слова и описания.
Но Гаррод посоветовал спросить ее не только о названии.
- Что такое "клинок без имени"?
Спиной я почувствовал, как напряглась Дел. Совсем чуть-чуть, но я
заметил.
- От кого ты это слышал?
Я мог бы соврать, но не стал. Ничего особенного в вопросе я не видел.
- От Гаррода. Он был зол... расстроен из-за лошадей. Он сказал
что-то, - я порылся в воспоминаниях, - что-то о том, что ты клинок без
имени, - я поправил поводом жеребца. - Он говорил, что это название пошло
из Стаал-Уста.
- Так и есть, - холодно подтвердила она.
- Судя по твоей реакции, это что-то секретное.
- Клинок без имени означает изгнанник, изгой, волчья голова, -
объяснила Дел. - Это человек, нарушивший кодекс чести вока.
- Умышленно.
- Умышленно, - согласилась Дел. - Бывает, что кто-то не научился
уважать кодекс или не смог закончить обучение, тогда его просто отправляют
домой. Но ан-истойя, отказавшийся пройти заключительный курс подготовки,
делающий его кайдином, и использующий свое мастерство во зло, считается
клинком без имени.
- Ты отказалась стать кайдином.
- Да, но я выбрала путь танцора меча, такое право дается ученику. Я
живу по кодексу.
Меня как будто ударило в живот.
- Постой, а сколько осталось, Дел? Сколько осталось до того, как
нарушишь его?
- Несколько недель, - ответила она без колебаний. - Если я не успею
добраться до Стаал-Уста за три недели и предстать перед вока, меня объявят
клинком без имени и каждый желающий сможет попытаться исполнить приговор.
Я давно знал это, только без Северных слов.
- Еще одно, - сказал я. - Есть ли конец у твоей песни?
Она долго молчала, а потом я услышал:
- Останови лошадь.
Я решил не обращать внимания.
- Слушай, Дел...
- Останови лошадь!
Я не глухой: она была не в себе. Она не кричала, но Дел это и не
нужно, она умеет пользоваться голосом. Почуяв неладное, я остановил
жеребца и обернулся, пока Дел соскакивала на мокрые листья. За льдом в ее
глазах полыхало пламя.
Аиды. И это я его зажег.
- Дел...
- Слезай, - приказала она.
- Залезай обратно, - упрямился я. - Ты сама сказала, что осталось три
недели до того, как вока объявит о твоем изгнании. Может не стоит терять
время?
Дел вынула меч.
- Слезай, - повторила она. Вдали завыли гончие.
Я почесал щетину. Обдумал, стоит ли спорить, и решил, что не стоит.
По ее глазам я понял, что она настроена серьезно и от своего не отступит.
Я перекинул ногу и соскочил с жеребца, не выпуская из рук повод. Не
хватало еще лишиться гнедого теперь, когда мы столько прошли вместе.
Дел воткнула клинок в землю. Он врезался в мокрые, гнилые пласты
листвы, потом скользнул в дерн и застыл. Она убрала руки с рукояти.
- Я не могу повторить тебе свои клятвы, - сказала она, - потому что
клятвы касаются только одного человека. Но я клялась душами убитых
родственников, написала эти клятвы кровью, рассказала о них мастеру рун,
который вправил их в клинок, - Дел показала пальцем на руны, мерцавшие от
острия до рукояти, теперь наполовину похороненные в земле. - Отречься от
этих клятв значит обесчестить свой меч, годы учебы, всех моих близких.
Думаешь я могла бы это сделать?
- Я только спросил...
- Ты спросил, есть ли конец у моей песни.
- Да и...
- Не зная, что это означает.
- Да... и...
- Не понимая, о чем спрашиваешь.
Снова да.
- Гаррод посоветовал задать тебе этот вопрос.
- А ты всегда слушаешь советы молодых почти незнакомых Северян? -
горько усмехнулась она. - Особенно тех, чья собственная честь под большим
вопросом.
Я гнул свое.
- А может Гаррод знал, что делает...
Она насторожилась.
- Что?
- Он сказал, что даже Говорящий с лошадьми с Высокогорий знает о
Стаал-Уста и кодексе чести вока. Но я Южанин и никогда не слышал об этом
месте. Не знаком с его обычаями, - я перевел взгляд с Бореал на Дел. -
Есть ли конец у твоей песни?
Она совсем побледнела.
- Ты спрашиваешь, не понимая смысла вопроса?
- Может пойму, если ты ответишь.
Дел смотрела на меч. Я чувствовал, что смутил ее, хотя еще не
разобрался чем. По лицу Дел трудно было что-то определить, но я научился
читать едва заметные знаки. Она вглядывалась в меч, надеясь - откровенно
ожидая - что он скажет ей, что делать, и наконец отчаявшись, приняла
решение сама.
- Все равно он узнает, - мрачно изрекла Дел, - так или иначе.
Начало меня не обрадовало.
- Дел...
- Я принесла клятвы, - сказала она, - я уже говорила тебе об этом. Но
это были не те клятвы, что дают обычно. Они связаны со Стаал-Уста и с тем,
как я там изменилась, кем стала, получив яватму, - взгляд Дел застыл на
Бореал. - Я не сомневаюсь, что тебе, Тигр, в жизни приходилось приносить
клятвы, и ты знаешь, что чем клятва сильнее, тем крепче она связывает...
но на Севере все иначе, а в Стаал-Уста все совсем по-другому. Ты связан
надолго и это связь крови, стали, магии и благословения богов.
- Послушай, Дел...
Она подняла руку, заставив меня замолчать.
- Я отвечаю на твой вопрос, ты ведь этого хотел. Мало для кого я бы
пошла на это.
У меня было желание прервать разговор, меня раздражала неясность, но
Дел была настроена серьезно, и я решил, что если выслушаю ее, плохо мне не
станет.
По крайней мере я так думал.
- Хорошо, баска... продолжай.
- Когда ты ставишь перед собой задачу, ты начинаешь песню и
продолжаешь петь, пока задача не выполнена.
Я нахмурился.
- Я не понимаю.
Лицо Дел ничего не выражало.
- Моей первой задачей было найти Джамайла и привезти его домой. Как
ты знаешь, у меня ничего не получилось и первая половина песни пропала.
Остается вторая: песня крови, Тигр... песня смерти. Я должна убить Аджани
и людей, которые были с ним в тот день. Пока я не сделаю это, моя песня не
кончится. А песня без конца это не настоящая песня, это ничего незначащий
шум. Где-то за деревьями залаяли и взвыли гончие. Я посмотрел по сторонам
и взглянул на Дел.
- Что-то вроде этого, - сказал я.
- Да, - подтвердила она, - и это навсегда. Незначащий шум без конца.
Я кивнул.
- Танцор меча, не управляющий собой... без цели и чести.
- Я тверда, - сказала Дел, - жестока и холоднокровна, но у моей песни
есть конец. У моего клинка есть имя.
- Сколько у тебя осталось времени? - спросил я. - Если вока признает
тебя виновной и приговорит к смерти, твоя задача останется невыполненной.
Твоя песня никогда не закончится. Ты нарушишь клятвы.
- Нет, - сказала она, - не нарушу. Я заключила пакт с богами.
Я хотел засмеяться, но сдержался. Дел воспринимала все слишком
серьезно. Я показал на меч.
- Протри клинок и поехали.

Я проснулся потому что замерз и потому что кто-то плевал мне на лицо.
Не очень приятное начало дня. Я выругался, вытянул себя из-под тяжелых
одеял и понял, что на меня плевало само небо: сверху падали мокрые,
холодные комки. Не дождь, с дождем я знаком. Что-то похожее на липкий лед.
- Дел!
Она проснулась и сонно всмотрелась в меня.
- Ты напустил холод.
Возразить было нечего. Я снова лег, натянув одеяло на голову, но
заснуть не смог.
- Дел... что это?
- Снег, - она рывком подтянулась поближе, светлые волосы застряли в
моей щетине. - Почему... А ты думал, что это? - я не ответил, а Дел,
приподнявшись на локте, посмотрела на меня повнимательнее и расхохоталась.
- Не смешно, - пробормотал я. - Откуда мне было знать?
Дел прижалась ко мне всем телом. Я чувствовал, как она вздрагивает от
смеха, слышал хихиканье, которое она тщетно пыталась подавить.
Я повернулся на бок, глядя на Дел из-под одеял. Холод пробирался в
складки и ничем не защищенная кожа быстро краснела. Я потянулся и откинул
с ее лица волосы. Я любил, когда она смеялась. Даже за мой счет.
Я скинул одеяло с ее головы. Снег сыпался на волосы, прилипал к
ресницам и превращался на коже в прозрачные капельки. Я коснулся пальцами
ее щеки.
- Когда ты в последний раз смеялась, баска? По-настоящему смеялась,
от души?
Улыбка медленно исчезла, слезы от смеха высохли. Я так удивил ее
вопросом, что она никак не могла найти подходящий ответ. Она смотрела на
меня смущенно и растерянно.
- Я не знаю, - пробормотала она.
Капля скатилась по ее щеке, оставляя серебристый след.
- Неделю назад ты стояла перед своим мечом и говорила, что ты тверда,
жестока и холоднокровна и снова клялась отомстить за свою семью. Не буду
отрицать, иногда ты действительно такая. Но ты можешь быть и другой,
страстной и веселой женщиной.
Она пожала плечами.
- Может раз ты меня такой видел.
Я хмыкнул.
- Могу поклясться, что не один раз. Я ведь делю с тобой постель, ты
еще об этом помнишь?
Дел вздохнула. Мы с ней не из тех пар, что сыпят нежными словами. Мы
живем иначе, замкнуто, и не позволяем себе никаких излишеств. Но я был бы
лжецом, если бы сказал, что ничего не чувствую и не желаю. Дел, думаю,
тоже.
Это был мягкий и спокойный рассвет. Рядом тихо журчал ручей, падал
снег. Было холодно, но мы не замерзали, нас согревали общие мысли и
переживания и мы не обращали внимания на погоду. Потом Дел опустила
облепленные снегом ресницы и отвернулась, чтобы скрыть от меня свои
чувства.
- Не надо, - попросила она.
- Дел, я не хотел причинить тебе боль. Я только хотел сказать, что
если ты будешь зажимать себя сильнее, закручивать крепче, что-то может
сломаться.
- Мне нужно выполнить...
- Но не рискуя при этом уничтожить себя.
- Аджани уже сделал это много лет назад.
Я мысленно выругался, а для Дел покачал головой.
- И поэтому ты превратила настоящую Делилу во что-то
противоестественное ей.
- Противоестественное, - задумчиво повторила Дел и покачала головой.
- Я не знаю, что для меня противоестественно. Я не знаю, отличаюсь ли я от
той Делилы, которой могла бы стать, - Дел поправила одеяло и добавила: -
Как и ты.
Я подобрал перевязь и меч и встал, чтобы приветствовать рассвет. Он
спешил на встречу со мной - нежный, мягкий, застенчивый, как женская
ласка. Хлопья падали с неба и устраивались отдыхать на моей одежде, там
они слипались и таяли. Весь мир расплывался от мягкого, падающего снега. Я
слышал только собственное дыхание и видел облачка пара у рта.
- Я убийца, - сказал я. - Если убрать все красивые слова, остается
реальность. Люди нанимают меня, чтобы я убивал, и я проливаю кровь.
Она повернулась, чтобы взглянуть на меня. Лицо ее стало совсем белым
от потрясения.
- Так бывает не всегда, - продолжил я. - Иногда работа не связана с
убийством, но я известен тем, что умею убивать, и люди мне верят. Мое
присутствие пугает их и даже те, кто не хотел платить, увидев меня охотно
развязывают кошельки... и выполняют все мои требования, когда меня
нанимают, чтобы выяснить с ними отношения. Я не встаю ни на чью сторону...
или делаю это очень редко. Чаще всего я просто отрабатываю деньги. Мне
платят за танец, - я вытащил меч из ножен. - Я как проститутка, действую
не по принципам, а продаю себя за деньги. Но думаю, что я счастливее тебя.
Дел откинула одеяло и села. Снежинки лежали на голове и плечах,
тонули в волосах.
- Зачем ты говоришь мне это? Чего ты добиваешься?
- Ничего особенного. Я хочу объяснить, что ради мести ты выбрала для
себя отвратительную жизнь.
У Дел приоткрылся рот от изумления.
- Может ты еще скажешь, что я должна прекратить охоту на Аджани?
После того, что он сделал?
- Этого я не говорил, правильно? - я отвернулся от нее, нашел
сломанную ветку и начал рисовать круг. Через несколько минут снег засыплет
часть линии, но это не имело значения. Мы знали где круг, знали сердцами,
если не видели глазами.
- Я хотел сказать, что Делила могла бы жить вместе с танцором меча,
известным как Дел.
Спутанные, влажные волосы прикрывали часть ее лица, а Дел, глубоко
задумавшись, тупо смотрела на меня.
Я выпрямился и отбросил ветку.
- Я в своей жизни ненавидел так, как никто, как не ненавидела может
быть даже ты, потому что жизни тогда у меня не было. Мне всегда нечего - и
некого - было терять, кроме самого себя. Но я не сомневаюсь, что если бы я
лишился родни так же, как и ты, а заодно и невинности, я бы тоже
обозлился. И я бы тоже захотел отомстить. Но делая это, я не стал бы
уничтожать себя.
Дел резко взглянула на меня. Она слабо нахмурилась, обдумывая мои
слова, потом встала и стряхнула снег.
- Женщине нужно быть сильнее, - сказала она, - даже на Севере, даже в
Стаал-Уста. Грубее. Тверже. Лучше... если она вообще может быть достойной.
И чем-то приходится жертвовать...
Я не позволил ей закончить.
- А эти жертвы необходимость или женщины сами предлагают их, чтобы
этим продемонстрировать свою преданность?
Дел застыла.
- Я не знаю, - растерянно сказала она. - Сейчас я не могу вспомнить.
Она была так погружена в ненависть и месть, что забыла себя, и это
меня злило. Я прошествовал назад по снегу, чтобы лучше видеть ее лицо.
- Будь собой, - посоветовал я, - просто собой, кем бы ты ни была...
это все, что я хочу от тебя. И если для этого необходимо пройти две страны
в поисках мужчины, который убил твоих близких, пусть будет так, мне он
тоже не очень нравится. Если для этого необходимо идти через дождь, снег и
баньши-бурю, я пойду. Не с радостью, но пойду. Для такой жертвы между нами
было достаточно, даже если ты будешь это отрицать. Но если ради мести ты
хочешь превратить себя в пародию на Делилу, потому что иначе, по твоему
мнению, нельзя, я скажу, что месть этого не стоит. Ты заслуживаешь лучшей
судьбы.
- Я боюсь, - тихо сказала она.
- Я знаю, баска. Я все время это знал. Но это не значит, что ты
плохой человек, - я улыбнулся, протянул руку за ее левое плечо и вытащил
яватму Дел. - Входи в круг, баска. Давай покажем, на что мы способны.

Идея была хорошей, но на практике все оказалось не таким
привлекательным. Я не привык к снегу и едва танцевал. Дел легко брала
верх, но это сослужило ей хорошую службу. Она думала о танце, а не о себе,
и не могла по обыкновению погрузиться в мрачные размышления.
- Нет-нет, - выпалила Дел, когда один из ее неуловимых ударов всей
силой запястий прорвался через мою беспорядочную защиту. - Если ты так
будешь танцевать в Стаал-Уста, впечатление ты ни на кого не произведешь.
Я хмыкнул, снова отступая.
- А зачем мне производить на кого-то впечатление? Мы едем туда ради
тебя, не забыла? Я-то не при чем.
Она мрачно поджала губы.
- Ты - Песчаный Тигр, один из величайших танцоров Юга. Если ты
думаешь, что придешь в Стаал-Уста и тебе не предложат потанцевать, у тебя
песчаная болезнь.
Не величайший, а всего лишь один из величайших... Она меня давно
изучила и умела провоцировать. Я отбил ее клинок и послал в промежуток
рубящий удар, который отсек бы ей руку, если бы я его не сдержал.
- Лучше, - неохотно признала она, отпрыгивая в сторону.
Лучше, шлудше. Я самый лучший.
- И насколько затянется этот суд? Я хочу сказать, мы ведь закончим
еще до весны, правильно? Нам не придется зимовать здесь?
Дел двигалась осторожно, пытаясь разобраться в моих намерениях. Снег
еще падал, но ее он не беспокоил. А я подумал, что мог бы прекрасно
обойтись без него - не люблю, когда ноги вымазаны грязью.
- Может быть, - тихо сказала Дел себе под нос.
- Может быть? Может быть? Ты хочешь сказать, что это может
растянуться на месяцы? - я полностью открыл защиту, провоцируя ее на
атаку. - Что конкретно тебе придется сделать?
- Не знаю, Тигр. Не останавливайся, тебе нужно научиться двигаться.
Танец в снегу, в грязи, в слякоти для тебя может быть труднее.
- Я не собираюсь танцевать! - отрезал я. - Я сопровождаю тебя, и все.
Конечно если кто-то пригласит меня поучаствовать в небольшом дружеском
пари, связанном с танцем, я соглашусь, но это мое личное дело. Я не
собачка для выступлений.
- Да, но ты мой поручитель.
Я смутно помнил, что соглашался на что-то подобное.
- Я пообещал выступить в твою поддержку на суде.
- А если судом будет танец? - Дел тоже перестала танцевать. Мы
смотрели друг на друга через круг, наполняя воздух паром от нашего
дыхания.
- У нас на Севере многие проблемы решаются поединком. Это честно и
справедливо.
- Подожди минутку. Ты хочешь сказать, что тащишь меня с Юга чтобы я
дрался вместо тебя? - я не скрывал удивления. - Аиды, Дел, у тебя песчаная
болезнь. Все то время что я знаю тебя, ты забиваешь мне уши нытьем, что ты
танцор меча не хуже любого мужчины - даже меня. А теперь ты заявляешь, что
я должен танцевать вместо тебя? - я покачал головой. - Что это за сделка?
Дел мрачно кивнула.
- Странная, да? Но может быть другой сделки не будет. Кто знает, что
придумает вока?
- Ты, - отрезал я. - Я видел, как изменился твой взгляд... у тебя
появилась хорошая идея.
- Нет, - мягко возразила она. - Так вот, насчет твоей работы ног...
- В аиды эти ноги, баска... Я хочу знать, что меня ждет!
Дел кинула на меня яростный взгляд через круг.
- Я не знаю! - крикнула она и, помолчав, добавила поспокойнее. - Но
ты подтвердил, что пойдешь со мной, значит мы выясним это вместе.
Я сказал что-то грубое на языке Пустыни, точно зная, что Дел меня
понять не могла. На самом деле я не хотел обругать ее, просто была острая
потребность сказать что-то. Закончив выражаться, я снова хмуро посмотрел
на нее.
- Иногда, - начал я, - иногда...
Дел ждала продолжения.
- Иногда, - снова пробормотал я, выходя из круга.
- Куда ты, Тигр?
- Умыться, - ответил я. - Может ледяная вода приведет меня в чувство
и я пойму, что все это сон.
Я спустился вниз, к журчащему ручью, убирая по дороге меч в ножны, и
склонился над снежной коркой у края воды. Я уже готов был опустить лицо в
воду, но что-то удержало меня. Что-то подсказывало мне, что будет ужасно,
кошмарно холодно даже для того, чтобы остудить ярость. Задумавшись, я
застыл и ощутил знакомое тревожное покалывание в костях.
- Магия, - выпалил я, не веря сам себе, и повернул голову, чтобы
предупредить Дел.
К несчастью, магия появилась со спины. Из воды. Она потянулась и
потащила меня вниз.
Ручей был глубиной фута в два, а шириной в три, но он внезапно
показался мне разлившейся рекой, засасывающей меня в бездну.
Я просто застыл, сразу вымокнув до нитки. Меня переполняли гнев и
испуг: что, в аиды, схватило меня? Как я мог с ним справиться?
Я булькнул имя Дел, понимая, что она не могла его услышать, но
всплеск должен был привлечь ее внимание. Я отбивался ногами как осел,
пытаясь поднять голову над водой, чтобы глотнуть воздуха.
И тут я увидел руки. На какой-то момент я подумал, что они
принадлежали Дел и должны спасти меня, но потом понял, что руки обнимали
меня спереди, а не сзади и тянули вглубь.
Это сон, подумал я. Ручей не такой глубокий.
Руки тащили меня вниз.
Аиды, ну не так же... Я человек пустыни.
Вода вдруг стала теплой, невероятно теплой, и такими же теплыми были
пальцы, вцепившиеся мне в волосы. Пальцы второй руки легли мне на
подбородок, запутавшись в отросшей бороде, и повернули мое лицо к ней.
К ней?
Аиды, я подхватил песчаную болезнь. Или нет?
На меня смотрела женщина... женщина с седыми волосами и серыми
глазами. Совсем молодая, но вся седая и мертвенно бледная, только губы
были ярко-алыми.
Аиды, у меня точно песчаная болезнь!
И вдруг что-то резко ухватило меня за волосы и выдернуло из воды.
Было больно. Я вскрикнул, сразу вспомнив, что надо сражаться, и был
вознагражден вторым рывком за волосы.
- Вылезай, - кричала Дел. - Быстро вылезай из воды!
А я и пытался это сделать. Но там была другая женщина и она держала
меня.
Аиды, две женщины?
- Это ундина! - кричала Дел. - Тигр... борись с ней! Она затащит тебя
под воду, если ты сдашься!
Алые губы улыбались мне. Серые глаза умоляюще смотрели в мои. Влажный
волос сам завязался узлами вокруг моих запястий.
Дел дернула еще сильнее.
- Вылезай оттуда! - кричала она.
Аиды, одна женщина хотела меня утопить, вторая сделать лысым.
Волос как веревка стягивал мои запястья. Я попытался освободиться, но
сил не хватало. Мне удалось лишь рывком перевернуться на бок и Дел
потянула еще сильнее. Половина моего лица погрузилась в снег, вторая
оставалась в воде.
Одну руку мне удалось вырвать.
- Нож, - прохрипел я и почувствовал как Дел сжимает мои пальцы на
рукояти своего ножа. Я быстро перерезал волос, затянувшийся вокруг правого
запястья, и напряжение ослабло.
- Вылезай, - приказала Дел, - и бежим отсюда. Здесь она тебя снова
достанет.
Я поднялся на колени, на ноги, шатаясь, сделал два шага, споткнулся,
упал, снова поднялся и побежал. И снова упал в изнеможении.
- Сюда ей не добраться, - сказала Дел. - Дай мне волос, Тигр.
В тот момент я мог только дышать. Я поднял руку, почувствовал как ее
пальцы сдирают волос с запястья и захлебнулся кашлем. Дел бросила волос в
огонь.
Я думал, что вода зальет огонь, но к небу взметнулось кроваво-красное
яростное пламя, и волос исчез, оставив после себя только острый запах.
Я жадно втягивал воздух.
- Что, в аиды, это было?
- Ундина, - ответила Дел. - Она хотела заполучить тебя, для этого ей
нужно было тебя утопить. Только так она могла тебя удержать.
- Зачем меня удерживать?
Дел пожала плечами.
- Одинокой женщине всегда чего-то не хватает... ей нужен мужчина.
Кашель приглушил мой вопль ужаса. Я вымок и замерз. Если я немедленно
собой не займусь, я окончательно окоченею.
- Эта... штука... хотела затащить меня к себе?
- По легенде ундины всегда женщины. Если ундина сможет зачать от
обычного мужчины, то овладеет бессмертной человеческой душой, - Дел пожала
плечами. - Думаю, она хотела получить душу.
Я уставился на нее больными глазами.
- Мне бы твое спокойствие.
- Но я-то ей не нужна.
Я попытался сесть, но не смог.
- Сначала локи, теперь это. Значит таков весь ваш Север?
Переполненный отчаявшимися духами женского рода?
Дел расхохоталась, потом спохватилась, попыталась сдержаться, но
веселье в глазах осталось.
- Слушай, - мягко сказала она, - я разожгу костер, а ты раздевайся и
залезай под одеяло. Я лягу с тобой.
- Ты хотя бы человек, - прохрипел я. - Аиды, ненавижу эту страну.
Радовало одно: снег прекратился.

День шел за днем. Погода ненадолго улучшалась, потом становилась еще
хуже. Гончие от нас не отставали.
Они всегда были где-то рядом, скользя меж деревьев. Свисток держал их
на расстоянии, но преследование они не прекращали и заставляли нас
нервничать. Гончие гнали нас на Север и пока наши маршруты совпадали, но
кто мог сказать, что они сделают когда мы свернем?
Дел сидела на снегу, заботливо ухаживая за тонкими лепестками
пламени. Костер никак не разгорался, огонь не мог справиться с ветром,
снегом и влажным деревом. Я старательно изображал щит, прикрывая огонь
большим одеялом, хотя давно понял, что все усилия тщетны.
- Аиды, - проворчал я, - как я от всего этого устал! Чем бы я не
пожертвовал за несколько минут в тепле!
Дел согнулась над дрожащими лепестками.
- И чем бы ты пожертвовал? - заинтересовалась она.
- Бородой? - с надеждой предложил я.
Дел прикрыла огонь ладонями и удостоила меня насмешливого взгляда.
- Сколько раз тебе объяснять? Тебе же лучше оставаться с бородой.
Твоему гнедому зимняя шерсть пошла только на пользу.
- Он лошадь, Дел, а я человек. И я предпочитаю гладкую кожу жесткой
шкуре, особенно на лице.
Она тихо засмеялась и кивнула.
- За последнее время ты совсем оброс. Временами мне кажется, что я
путешествую с медведем.
Мне это тоже приходило в голову. Кантеада дали нам одеяла, чтобы
заворачиваться в них ночью, но забравшись далеко на Север мы стали
использовать их как плащи, защищаясь от усиливающегося мороза. Я давно не
стриг волосы и не брился. На лице выделялись только три светлых пятна: нос
и глаза. И по-прежнему не зарастали шрамы песчаного тигра. Все остальное
было покрыто волосами, шерстью и кожаной одеждой.
У Дел, конечно, бороды не было и ей приходилось тяжелее. Она
заворачивалась в одеяла по глаза. Чтобы развести костер, ей пришлось снять
их, и от резких порывов ветра щеки быстро покраснели, а из глаз покатились
слезы.
- Сколько еще идти? - спросил я.
Она, нахмурившись, посмотрела на Север. Листва с деревьев давно
опала, на ветках лежал снег. Буря началась прошлой ночью и конца ей не
предвиделось.
Дел вздохнула, чуть пожав плечами.
- При хорошей погоде неделю. В снег может быть две.
- Слишком долго, - отметил я.
Она сгорбилась над огнем.
- Знаю, Тигр, знаю.
- А они не дадут тебе отсрочку? Я хочу сказать, из-за этого снега...
- я не закончил. Дел качала головой.
- Вряд ли, - сказала она. - Года более чем достаточно. Они скажут,
что я тянула, пока не стало слишком поздно.
- Но ты торопилась как могла, баска. Неужели они не примут это во
внимание?
Ледяные крупинки били ее по лицу, застревали в волосах.
- Не думаю, Тигр. Если я опоздаю, значит опоздаю.
Ветер переменил направление. Я вместе с одеялом тоже переместился,
прикрывая место костра, чтобы Дел могла возродить огонь к жизни.
- И сколько, ты думаешь, это будет продолжаться?
Она пробормотала что-то на Северном, наверное выругала погасший
огонь, и поднялась с колен.
- Я не знаю! - рявкнула она. - Ты думаешь, я все должна знать? - она
закрыла лицо руками. - Боги, боги, что же со мной происходит? Почему я
злюсь на весь мир?
- Ты устала, - объяснил я, - устала и совсем измучилась, - я проложил
дорогу через снег, проклиная тяжесть ледяной крупы, и укутал Дел в одеяло.
- Когда ты приехала на Юг, ты все время беспокоилась о Джамайле. А теперь
еще хуже: время, Аджани, вока, гончие... даже плохая погода. Чего же ты
ожидала?
Ярость пропала так же неожиданно, как и появилась. Передо мной сидела
просто уставшая женщина.
- Я не знаю, чего я ожидала. Сначала я была просто счастлива
вернуться домой, а теперь... появились другие заботы. И ты пристаешь с
расспросами, что я буду делать, когда суд закончится.
- Отлично.
- Если они позволят мне жить.
- Об этом и вопрос не стоит, - я пробрался через снежные завалы к
жеребцу, привязанному к дереву. Жеребец повернулся крупом к ветру и низко
опустил голову. Я сгреб с его спины снежную перину и из серого он снова
стал гнедым.
- В конце концов твоим поручителем будет Песчаный Тигр.
- Тигр... берегись!
Я тут же отпрыгнул, одновременно потянувшись за мечом, но зверь был
уже на мне. Я почувствовал как челюсти сжимают левое запястье, пытаясь
прокусить толстую одежду. В ноздри ударил мускусный запах и я услышал
низкое рычание. Пойманный врасплох - я себя за это выругал - я упал на
одно колено, а челюсти давили все сильнее.
Аиды, у этой штуки были отличные зубы!
Жеребец за моей спиной шарахнулся, пытаясь оборвать веревку, и
неистово завизжал. Я упал на спину около его передних ног и гнедой
задрожал, беспокойно пританцовывая рядом со мной. Лошадь никогда не
наступит на человека со зла, но спасая свою жизнь, может и не посмотреть,
что у нее под ногами.
Позади зверя я увидел Дел, Бореал поднята для удара. В глазах Дел
была и ярость, и нерешительность: в спешке она могла задеть меня, из-за
задержки я мог погибнуть.
Приятно наверное выбирать.
Она сделала шаг вперед, опустилась на колено, по-другому взяла меч и
как пику вонзила зверю под живот. Слов нет, как благодарен я был, что в
меня она не попала.
Полилась кровь, горячая и едкая. Хищник взвыл, скорчился и отпустил
мою руку, чтобы закусить клинок. Внутренности вывалились на снег: Дел не
просто вонзила меч, она вырезала зверю кишки.
Я откатился в сторону, пошатываясь встал и сделал три шага, просто
потому что меня занесло. Потом я обернулся и посмотрел назад, тяжело
выдыхая облака пара.
С неба сыпались снежинки, я увидел лицо Дел, порозовевшее от
опасности и перепачканное кровью. Она подняла одну руку в перчатке, чтобы
коснуться щеки, растерла кровь и отвела перчатку. Дел не сводила глаз с
тела зверя.
Я потянул жеребца за привязь.
- Спокойнее, - сказал я ему, - спокойнее.
Я отвязал гнедого, провел на три дерева дальше и снова привязал.
Уводить его далеко я не рискнул: где был один хищник, там могло быть и
несколько.
Я поплелся обратно к окрашенному в алый цвет снегу, радуясь, что
кровь не моя.
Дел медленно поднялась.
- Волк, - сообщила она.
Я нахмурился. Вначале мне показалось, что это гончая, но рассмотрев
тело повнимательнее, я понял, что Дел была права. На снегу лежал самый
настоящий волк.
- А как же свисток? - удивился я. - Почему он не отогнал волка?
- Кантеада создали его против заколдованных зверей, а это был обычный
волк, и он делал то, что делают все волки зимой - старался прокормить
семью.
Я послал ей кислый взгляд.
- Ты его случайно не жалеешь, Дел? Он, между прочим, хотел мною
пообедать.
Она пожала одним плечом. Кровь капала с меча и пачкала снег.
- Может ему нужен был жеребец, а ты стоял на пути? - Дел перевела
взгляд с волка на меня. - Они очень редко нападают на людей, но зимой,
когда пищи мало, а в логове голодные малыши, бросаются на все живое.
Ее, как и большинство женщин, легко было растрогать видом животного,
особенно молодого и неуклюжего. Я вспомнил как Дел взбунтовалась против
Южных обычаев и прихватила с собой двух осиротевших малышей песчаного
тигра, хотя я предупредил ее, насколько опасными будут их когти, когда
прорвутся мембраны, и клыки, когда заменят молочные зубы. К счастью, мы
избавились от тигрят прежде чем те успели подрасти.
- Нет, - отрезал я.
Дел хмуро посмотрела на меня.
- Что ты хотел сказать этим "нет"?
- Я знаю, о чем ты думаешь. О двух или трех волчатах, которые сидят
где-то рядом в норе. И я говорю нет. Возможно у них есть мать.
- Ты не знаешь этого наверняка, Тигр.
- Я знаю наверняка, что у нас нет времени, чтобы разыскивать их.
Дел посмотрела на убитого волка.
- Да, - сказала она, - времени нет, - и повернулась спиной к зверю,
отправившись чистить меч.
Помедлив, я последовал за ней.
- Здесь оставаться нельзя. Его тело может привлечь других хищников.
Лучше не рисковать, Дел, тем более, что уже начинает темнеть.
Она протерла клинок и убрала его в ножны.
- Покажи запястье.
Я передернул плечом.
- Болит, но ничего страшного. Он не прокусил кожу.
- Покажи, Тигр. С места не сойду, пока не покажешь.
Я выругался, зашипел и поднял левую руку. Дел завернула рукав.
- Видишь? - сказал я. - Крови нет. Просто немного припухло.
Она коснулась запястья и я дернулся.
- Н-да, - пробормотала Дел, - понятно. Как ты говоришь, немного
припухло... - она не закончила.
Я посмотрел вниз, на ее склоненную голову.
- Хочешь не хочешь, а начинаешь думать, что опять кто-то пытался до
меня добраться.
Дел ничего не сказала, углубившись в изучение запястья. Потом
спросила почему.
- Ну, сначала были локи... потом эти гончие из аид... потом ведьма в
воде, теперь волк.
- Конечно Север - опасный мир, - терпеливо согласилась Дел, - как и
Юг. Никто не пытается добраться именно до тебя.
- Откуда ты знаешь? Не ты же была мишенью.
Она быстро взглянула на меня.
- Ты уверен? Может разделимся, чтобы выяснить? Держу пари, гончие
пойдут за мной. За мной и моим мечом.
Я задумался.
- Нет, разделяться не стоит... ой!
- К утру будет синяк, - сладко улыбаясь, она резко дернула меня за
руку. - А может и слабое растяжение, но такого большого, сильного человека
как ты, Песчаный Тигр, это не должно беспокоить, - Дел расправила рукав,
поднялась и хлопнула меня по плечу. - Отвязывай жеребца и поехали.
Вот и вся любовь. Я угрюмо поплелся к гнедому.

Двумя днями позже мы оставили позади густые леса и забрались в
снежные горы, которые Дел называла Высотами.
- Это Перевал Грабителей, - сказала она. - Отсюда около недели до
Стаал-Уста. Может еще успеем.
Мы стояли на крутом, каменистом возвышении: Дел, жеребец и я. Перед
нами лежали Нагорья, еще ниже Предгорья и где-то совсем внизу Пограничные
земли и долины, ведущие к Харкихалу. Снежная буря наконец успокоилась, но
теплее от этого не стало. Я дрожал даже укутавшись в шерстяные одеяла и
жалел, что не родился медведем, потому что тогда бы я лежал в спячке,
нечувствительный к холоду.
Перед нами по-прежнему поднимались горы. Ровные склоны, покрытые
льдом, сверкали в слабом солнечном свете как песок в Пендже и слепили
глаза. Я отгородился от блеска ладонью.
- Хороший день, - заметила Дел. - Облака такие тонкие, что сквозь них
пробивается солнце. Видишь вокруг него кольцо? Оно становится все шире,
значит погода исправляется. Боги за нас.
- Хм, - процедил я, не разделяя ее оптимизма. - Как здесь можно жить?
Как вы здесь выживаете?
- Это ты занимаешься выживанием, - Дел усмехнулась и откинула на
спину перепутанные ветром волосы. - Люди приспосабливаются, Тигр... даже
такие, как ты. И когда ты приспособишься к Северу...
- Я не собираюсь приспосабливаться к Северу, - грубо рявкнул я. -
Когда ты закончишь с этим судом, я вернусь на Юг.
Дел слишком торопливо отвернулась.
- Пора ехать, Тигр. Мы рискуем попасть в другую бурю.
- Но ты только что сказала, что погода исправляется.
- Может я соврала.
Я вздохнул и посмотрел туда, откуда мы пришли.
- Я не вижу гончих.
- Мы недавно свистели, - напомнила Дел.
- Тогда почему бы им просто не сдаться?
Она покачала головой.
- Не знаю, Тигр. Может они как я... может их песня еще не закончена.
Я резко посмотрел на нее: снова мистика и загадочность. И как всегда
от таких мыслей во мне поднялось раздражение.
- Вряд ли. Я думаю, звери...
- А я думаю, - не дала она мне закончить, - что кто-то заставил их
петь.
- Дел, брось.
Она вытянула руку, показывая на линию деревьев далеко внизу, где
скрывались наши следы.
- Кто-то отправил их за нами, Тигр... кто-то приказал им не отставать
от нас. Свисток держит их на расстоянии, но не отсылает. У тебя есть
другие объяснения?
- Может они просто голодные?
Она испепелила меня взглядом.
Я повернулся к жеребцу и запрыгнул на спину, едва подавив стон.
Запястье болело, но сообщать об этом Дел я не собирался. Она наверняка
использовала бы мою жалобу для очередного невразумительного доказательства
превосходства женщины над мужчиной.
- Ты едешь? - спросил я.
Дел взяла меня за запястье - то, которое болело - и запрыгнула на
мохнатый круп. За время нашего путешествия жеребец похудел, ему
приходилось везти двоих, но он был настойчивым, упрямым и храбрым, и я
знал, что он никогда не сдастся.
Так же, как и Делила.

Дел наклонилась вбок и вытянула руку вперед, прижавшись к моей спине.
- Видишь, впереди, - сказала она. - Стаал-Уста.
Я взглянул и не смог скрыть удивления: она показывала на озеро,
стеклянно-черное озеро среди высоких гор. В середине озера плавал остров.
- Это? - на всякий случай уточнил я.
- Это, - подтвердила она. - К берегу ведет тропинка.
Тропинку мы вскоре нашли. Она ныряла вниз и извиваясь вела к черной
воде. У меня не возникло желание спуститься - озеро казалось бездонным, а
плавать я не умел.
- Баска...
Но Дел уже соскочила с жеребца и широкими шагами дошла до начала
тропинки. Здесь ветер дул постоянно, хотя и не с ураганной силой. Он
сдувал с промерзшей темной земли и черных валунов редкие снежинки. Дел
застыла. Ветер играл ее волосами за спиной, а она смотрела вниз, на
Обитель Мечей. Не знаю, что она там видела, но Дел менялась на глазах.
Я отпустил жеребца и позволил ему выдирать жесткую волокнистую траву,
растущую на небольших холмиках между камнями. Это занятие должно было
отвлечь его от мыслей о побеге. Я подошел со спины к Дел и положил руки ей
на плечи. Пряди волос запутались в моей бороде, светлые на каштановом, и
криво улыбнувшись, я освободил их.
Дел глубоко вздохнула.
- Шесть лет назад я пришла сюда одна, потому что у меня была цель.
Больше никто не мог отомстить за убийство моей семьи: не осталось ни
близких, ни дальних родственников. Только я, пятнадцатилетняя девочка,
которая поняла, что только меч может принести освобождение и ей, и ее
брату, если она решится взяться за это дело, - голос Дел стал тверже. - И
я выбрала. Тогда я сделала выбор сама. Но теперь я вернулась с
незаконченной песней, чтобы выбор сделали за меня: жить мне или умереть.
Я рассматривал снежные склоны гор, построившихся рядами вокруг озера.
Берега острова были изрезаны как кружево. Голые ветки деревьев
перепутались и в этот черно-белый узор вплетались голубоватые иголки
незнакомых мне, нечувствительных к холоду деревьев. Цвета были грязными и
скучными, как и сам зимний пейзаж: дымно-голубой и серо-стальной,
подернутый траурной белизной. С высоты остров казался совсем маленьким, но
мы с его берегов были еще меньше. Если нас вообще могли видеть.
Я сжал ее плечи.
- Давай спускаться, Делила. Ты слишком долго ждала.
Вниз. Мы пошли, ведя жеребца в поводу: тропинка была крутой, а гнедой
устал везти двоих. Дел шла передо мной, я перед жеребцом - он выглядел
довольным и покачивал головой в такт шагам.
Вниз, вниз и вниз, пока мы не достигли дна. Неровная линия берега
уходила направо и налево, скользя вдоль покрытых снегом горных склонов.
Я нахмурился.
- Что это за бугорки?
Дел ответила не сразу. Поплотнее завернувшись в позаимствованное у
Кантеада одеяло, она пошла вперед, к озеру, к бугоркам.
Трава, словно в угоду пейзажу, стала коричневой, но осталась живой.
Она покрывала весь берег от кромки воды до тропинки, по которой мы
спустились. Она лежала на загадочных продолговатых бугорках как покрывало,
смягчая все неровности.
На полпути к озеру Дел остановилась, обернулась и посмотрела на меня.
- Это не бугорки, - сказала она. - Это курганы. Видишь камни? Это
пирамиды и дольмены, отмечающие ряды могил.
Я остановился так резко, что жеребец налетел на меня. Он фыркнул,
покачал головой и толкнул меня под локоть.
Аиды. Могилы.
Я задержал дыхание. Ближайшие ко мне бугорки-курганы не были отмечены
камнями, это были простые продолговатые насыпи, покрытые травой. Но могилы
ближе к озеру, около которых стояла Дел, венчали конусы темного камня или
большие плоские надгробия. Одни лежали на вершине курганов, другие как бы
во главе. Присмотревшись, я заметил на камнях руны.
- Стаал-Китра, - тихо сказала Дел. - Обитель Духов.
Я поежился.
- А как мы попадем на остров? Лодки нет, а плыть я не собираюсь, да и
в общем-то не умею.
- Лодка будет, - Дел смотрела на остров, - но сначала я должна
кое-что сделать. Потом мы узнаем, позволят нам попасть в Стаал-Уста или
уже поздно.
Издалека донеслось лошадиное ржание. Жеребец насторожился, поднял
голову и ответил. Звук звонко пронесся сквозь чистый зимний воздух.
- Кто-то едет, - насторожился я.
Дел покачала головой.
- Нет еще. Кто-нибудь, конечно, придет за жеребцом, но еще рано, -
она кивнула на восток, вдоль линии берега. - Лошадей держат в поселке, это
в паре миль отсюда. За ними по очереди ухаживают дети, это приучает к
ответственности. Там живут и взрослые: семьи истойя и ан-истойя. Семьи
тех, кто получил высочайший ранг, живут на острове.
- Почему так далеко? Почему не здесь?
- Это Стаал-Китра, - просто сказала Дел. - Здесь живут только
мертвые.
Жеребец снова заржал, почувствовав близость лошадей. Я подобрал повод
и взял его накоротко, хотя гнедой запротестовал: я не хотел терять его, он
еще мог мне понадобиться. И очень скоро.
- Что ты собираешься делать? - спросил я.
- Сообщить вока что я здесь, - Дел скинула одеяла, аккуратно сложила
их и опустила на землю. Ветер теребил ее тунику и штаны, дергал за кожаные
ремни и узлы.
- Это не займет много времени, Тигр.
Стоя среди курганов, надгробий и дольменов Стаал-Китра, Обители
Духов, Дел вынула Бореал из ножен и взяла яватму так, как делала это
раньше, на границе между Севером и Югом, положив рукоять и клинок на
раскрытые ладони, предлагая Бореал небесам, богам, своим близким. А может
и духам.
Или вока, который ждал ее, чтобы свершить правосудие.
Потом, ничего не говоря, она опустила меч, перехватила рукоять и
воткнула клинок в землю. Яватма гордо возвышалась над ковром коричневой
травы.
Дел опустилась на колени и начала петь.
Над водой поднималось беспокойство. От него вставали дыбом волосы.
За моей спиной тяжело дышал жеребец. Он забыл о лошадях, для него
сейчас существовала только Дел и ее меч. И ее песня.
Она пела, пока лодка не ударилась о берег. Тогда она замолчала и
застыла в ожидании, оставив Бореал в ножнах живой земли.
Мужчина. Северянин. Блондин. Молодой. Во всяком случае не намного
старше Дел. Как я и ожидал, голубоглазый и картинно красивый. Он двигался
с грацией и экономией, сочетание, которому нельзя научиться, с ним только
рождаются, а у Северянина этих качеств было в изобилии.
Как Гаррод, он заплетал волосы в косы, но его косы были завернуты
снизу доверху в серый мех и перевязаны черным шнурком. Одет он был во все
черное, без украшений, выделялась только кожаная перевязь, расшитая
серебром, таким же чистым, как рукоять меча, который он носил за спиной.
Рукоять поднималась над правым плечом. Значит левша.
- Брон, - сказала Дел. Только это, но я уловил удивление, радость и
благодарность в ее голосе. Она слегка расслабилась, но с колен не
поднялась.
- Делила, - он остановился перед ней, кинув короткий взгляд на меня.
Выражение его лица было жестким и суровым, слишком застывшим, потому что
лицо его было создано для смеха и веселья. Но в голосе льда не было.
- Ан-истойя, - продолжил он. Ресницы едва заметно дрогнули.
- Танцор меча, - спокойно поправила она его на языке Границы. - Ты
произнес не мое звание, Брон. И ты сам знаешь почему.
Она снова посмотрел на меня и сказал что-то на диалекте, которого я
не знал.
Дел ответила, слегка кивнув головой в мою сторону. Я уловил только
слово означавшее "Южанин".
Теперь ему пришлось подстраиваться под меня. Его губы сжались, а
выражение лица стало совсем суровым. Он приветствовал меня на языке
Границы с сильным акцентом. Северянин явно предпочитал чистый диалект
Высокогорий, но ему приходилось говорить на знакомом мне языке. Он не мог
меня игнорировать, я был поручителем ан-истойя.
Или буду в конце концов, когда Брон разрешит нам перебраться на
остров.
Но он не разрешил.
- Год истек три дня назад, - объявил он. - Я послан сказать клинку,
что больше она не имеет имени и пригласить ее войти в круг. Здесь. Сейчас.
В Стаал-Китра, чтобы лишь духи были свидетелями и клинок без имени не
осквернил бы своим присутствием Обитель Мечей.
Дел резко поднялась и выдернула клинок из земли.
- У меня есть имя, - твердо сказала она.
- Уже три дня у тебя нет имени.
- У меня есть имя, - повторила она.
Он медленно покачал головой.
- Брон... - начала она, но осеклась и повернулась ко мне. - Песчаный
Тигр, - ровно сказала она, - окажешь ли ты нам честь, нарисовав круг.
Я посмотрел на Брона. Он был спокойным, как все Северяне, но поездив
с Дел, я научился читать по лицам людей. Он держал себя под постоянным
жестким самоконтролем и ему это нравилось не больше, чем ей, но Северянин
был связан кодексом чести как и женщина, с которой ему предстояло
танцевать.
Я развернул веревку жеребца с колышком и, наступив на колышек, легко
вогнал его в мягкий дерн. Потом сделал шаг в сторону и вынул из ножен меч.
Нет. Не мой. Меч Терона. И Брон узнал его.
Он казался совершенно спокойным, но я умел читать по глазам, по
натяжению кожи, по напряжению мускулов. И один дернулся у его левого
глаза.
Они ждали молча, Дел и Брон, пока я рисовал круг. Дерн легко
расходился, поддаваясь отточенной стали, и из-под него появлялась влажная
земля. Танцуя, они могли ногами затереть линию, но я чувствовал, что не
понадоблюсь им как судья чтобы предупреждать об опасной близости к границе
круга. Дел и Брон слишком хорошо знали друг друга.
Я отошел в сторону, протер клинок и он с шипением вернулся в ножны. Я
смотрел как они снимают перевязи, перчатки, бросают их на землю,
пересекают линию, кладут клинки в центре и встают напротив друг друга,
ожидая моей команды, чтобы начать танец.
Впервые за всю жизнь я изменил ритуал.
- Три дня - пустяк, - сказал я. - Она здесь. Они готова предстать
перед вока, принять их приговор. Тебе не кажется, что происходящее
несколько излишне?
Брон был потрясен. Он смотрел на меня, лишившись дара речи, а потом
бросил на Дел взбешенный взгляд, словно обвиняя ее в моем поведении.
- Или ты просто хочешь умереть? - не унимался я. - Потому что так и
случится. Она прекрасно танцует, Брон, но ты это и без меня знаешь, ты и
раньше танцевал с ней, - я сложил руки на груди. - Давайте прекратим
заниматься ерундой и пусть все решает вока. Не стоит проливать кровь, - я
помолчал, - пока еще.
Он сказал что-то Дел на быстром, чистом языке Высокогорий. Я ничего
не понял, но почувствовал, что он разъярен. Он едва сдерживался.
Дел покачала головой и с тревогой посмотрела на меня.
- Тигр, пожалуйста... начни танец.
- Зачем? - удивился я и пожал плечами. - Вы же оба не хотите
танцевать, я это вижу. А ты нет? - я помолчал. - Ты тоже видишь, вы просто
в этом не сознаетесь, - я снова небрежно пожал плечами. - Ведь можно мирно
взять лодку, доплыть до острова и разобраться во всем вместе с вока. Разве
у них нет власти? Разве не они судьи?
Брон бросил что-то на Северном. Лицо Дел залилось краской.
- Не лишай меня чести, - она не умоляла, она просила. - Не лишай
чести круг.
Я посмотрел на Брона. На Дел. Склонил голову и опустил руки.
- Приготовьтесь.
Северяне запели нежные песни смерти на языке, которого я не знал и не
хотел знать.
- Танцуйте, - бросил я.

В жизни я видел много танцев мечей. За большинством я не просто
наблюдал, а сам принимал в них участие. Но глядя на Дел и Брона, я понял,
что такого совершенного танца еще знал. Танца прирожденных танцоров.
Они танцевали совсем не так, как это делают на Юге. Грубую силу
заменяла искусность, мощь - ловкость. Они танцевали с невероятной
скоростью и проявляли удивительную реакцию. Я большой, сильный и ловкий,
со мной трудно справиться, но Дел - воплощение быстроты, гибкости и
расчетливости. Ее научили и исчерпывать до дна чужую выносливость и лишать
противника самоконтроля, делая бесполезным его мастерство, этим уничтожая
его морально. Он совершит ошибку. Она - нет.
Мы с Дел много раз тренировались. Мы даже танцевали, но перед
публикой, чтобы заработать деньги. Теперь, против Брона, в Северном круге
встретив Северного противника, Дел показала все свое мастерство,
продемонстрировав такие способности, о которых я и не подозревал.
Дел всегда мастерски вынуждала противника совершить ошибку, заставить
его нервничать. Она неоднократно добивалась этого в танце со мной и теперь
пыталась сделать тоже с Броном.
Но Брон не уступал ей. Он был лучшим танцором их тех, кого мне
доводилось видеть, и не собирался становиться жертвой ее уловок.
Песни вызвали к жизни мечи: жемчужно-розовый меч Дел и медно-золотой
Брона. Они изменили течение времени, превратив зиму в весну, осветив
грязно-серое небо сиянием, рожденным Северными звездами.
Они были прекрасно обучены, танец поражал своей красотой, но я не
забывал, что один из них должен умереть.
Танцоры мечей. Певцы мечей. Мастера своего дела, собравшие все силы и
умение, чтобы убить друг друга.
Клинки сталкивались, визжали, со скрежетом разлетались. Удары
высекали искры в зимнем небе. Чужие руны спутывались в узлы, потом
раскручивались и все начиналось снова еще решительнее.
Я видел как между ними в воздухе загорелись узоры. Каждый рисовал
решетку, ткал живую ткань из тонких четких ударов, которые каждому танцору
служили личной подписью. Северный стиль использует работу запястий как
художник холст. Мазок здесь, завиток там, сложный узор. Только кисти этих
художников были сделаны из стали, а рисовали они кровью.
Лица блестели от пота. Пар от дыхания висел между ними плотным
облаком. Брон напряженно следил за Дел, стараясь предугадать следующее
движение, но я заметил, что танцевал он уже спокойнее, не так судорожно и
слегка открываясь. Все его движения были невероятно изящны, особенно для
мужчины. Если меня Дел сравнивала с медведем, то он был оленем. Спрятанные
под мех светлые косы раскачивались при каждом шаге. Он двигался мягко,
легко, не замечая бугорков травы под ногами. Его не беспокоили неровности
почвы - именно этого и хотела добиться от меня Дел, но не смогла.
Когда Дел танцует, она живет в другом мире, поднимаясь выше
нормальных материй и их ограничений. Можно сказать, что она сама
становится мечом, используя все мастерство убитого ею ан-кайдина.
Но я понимал, что она устанет раньше Брона, независимо оттого,
насколько хорошо она танцует, потому что Дел слишком долго была на Юге.
Она быстрее выдохнется и почувствует головокружение от недостатка
кислорода. Ей пора было кончать танец.
Но конца танцу я не видел. Я не понимал, как он может закончиться.
Клинки превратились в пятна света, озаряя день. Узоры стекали с мечей
как мед с ложки и застывали в воздухе. На фоне озера и острова они создали
новую палитру и разбили серость дня.
Аиды, хоть бы это поскорее кончилось. Прежде чем я не выдержу и
обесчещу танец.
Дел закричала. Выдохшаяся, измученная, доведенная до отчаяния, она
крикнула что-то на Северном и собрала все силы для удара.
Он не заставил себя ждать - быстрый, прорубающий воздух. Брон, с
риском для себя, прорвал узоры и попытался разрезать ей живот.
Бореал вспыхнула, встретила его клинок, отвела в сторону силу удара,
если не сам удар, и вскрикнула в отчаянном протесте, когда яватма Брона
скользнула по рунам.
Я увидел, как разошлась ткань туники Дел, увидел под ней бледную кожу
и уже ожидал, что появится кровь, но ее не было.
Рукояти сцепились. Потом Дел вырвала свою, освобождая оружие,
отклонилась в сторону и повторила атаку, нанося удар со всей силой
запястий.
Клинок Брона промахнулся. Бореал - нет.
Она проткнула ему живот. Это был чистый простой удар, не задевший
костей, которые могли бы отклонить оружие и спасти жизнь человеку. Вместо
этого мечу была предоставлена свобода нести смерть. Ее ан-кайдин был бы
горд. Смерть была достойной лучшей ученицы.
Брон упал, едва Дел вытащила меч. Его собственный клинок яростно
дернулся, выскользнув из рук вылетел за пределы круга и лег на траву. Брон
остался в круге.
Он смотрел на Дел с удивлением, потом сказал что-то на языке
Высокогорий. Дел ответила ему, опустившись рядом на колени. Она шаталась
от утомления и когда она коснулась его плеча, я заметил, что ее руки
дрожали.
Я не знаю, что еще он сказал, я не говорю на Высокогорном. Он доживал
последние минуты, но произнесенные им слова были важны для Дел, потому что
она наклонилась и поцеловала его в лоб. Когда она выпрямилась, Брон был
мертв.
Дел очень долго сидела около его тела. Ее дыхание постепенно
успокоилось, выровнялось. Я видел выражение ее лица: горе, вина, сожаление
и решительность. Главное решительность. Чем дольше она сидела, тем жестче
становилось ее лицо, превращаясь из плоти в мрамор, пока в нем не осталось
ничего человеческого.
Дел осторожно протерла меч. Поднялась. Вышла из круга. Убрала оружие
в ножны, надела перевязь и наклонилась, чтобы подобрать свои вещи и
потемневшую яватму Брона.
Она смотрела за мое плечо на восток.
- Пришли за жеребцом.
Я обернулся и увидел двух детей: мальчика и девочку. Девочке лет
двенадцать, а мальчик на год или два моложе. Светловолосые, как и все в
этом мире.
- Что он сказал тебе? - спросил я.
Дел перевела взгляд на меня. В ее глазах появилась ледяная суровость,
такая же как в глазах Брона.
- Что я достойна моего ан-кайдина.
Я нахмурился.
- Все?
- Все, что было нужно, - она посмотрела на перевязь и меч и
приласкала пальцами серебряные узоры. - Все время моего обучения здесь мы
с Броном были соратниками. Нас учил один ан-кайдин, мы были его любимыми
ан-истойя.
Конечно у любого человека должно быть что-то личное, но Дел слишком
нервничала.
- Что еще, баска?
Дел взглянула мне в глаза.
- Он назвал мне имя своего меча.
- Назвал тебе... - я растерялся. - Но ты, кажется, говорила, что на
Севере никто и ни за что этого не сделает... что это уничтожает магию...
уменьшает силу или что-то вроде этого.
- Это был подарок, - холодно сказала она, - чтобы я не забывала, что
было между нами когда мы были истойя и ан-истойя. И чтобы они знали, что
он простил мне кровный долг. Он сказал, что и одной смерти достаточно.
- Дел, мне жаль, - пробормотал я.
Несколько секунд она стояла неподвижно, потом кивнула.
- Сулхайя, Песчаный Тигр. Я понимаю, что ты пытался сделать... как ты
надеялся остановить танец, - она пожала плечами, равнодушно глядя на меня.
- Но если хотя бы раз не подчиниться ритуалу, клятве, законы станут
бессмысленными. Порвутся все связи.
Дети подошли к жеребцу. Я вытянул из земли колышек, смотал веревку,
чтобы гнедой не споткнулся и протянул повод мальчику, который напомнил мне
Массоу. Который напоминал Дел Джамайла.
Я снова повернулся к ней.
- А тело?
Безличность вопроса покоробила ее.
- Брон... - голос сорвался, но она справилась с собой и сказала, что
вока пришлет кого-нибудь похоронить Брона в Стаал-Китра.
Я кивнул и посмотрел на остров, поднимавшийся над черной водой.
- Я не умею грести.
- Это неважно. Я умею, - Дел решительно направилась к лодке.

Стаал-Уста. Суровый, застывший мир в центре стеклянно-черного озера.
Глубокий котел, наполненный темным вином и огороженный белыми склонами
гор. Для меня, рожденного в пустыне, такое обилие воды было непостижимым.
Вода была везде, даже в воздухе. Весь мир каким-то странным, необъяснимым
образом пропитался водой.
Пока Дел гребла, я рассматривал ее лицо. Она мастерски скрывала
эмоции, но я научился заглядывать под маску. Дел тяжело переживала
возвращение. Смерть Брона - и то, как это произошло - только усложнила
ситуацию.
Дел снова построила стену, знакомую стену, которую раньше, когда мы
только что встретились, использовала как щит. Стену созданную из
кирпичиков грубости, холодности, безжалостности. Черты лица Дел стали
острыми как стекло. Я боялся, что кости прорвут плоть.
Я не из тех, кто молчит, когда хочет высказаться, невзирая на
ситуацию, но глядя в лицо Дел, я молчал. Дел перенеслась в другой мир, а я
ждал, когда она вспомнит обо мне, когда я ей понадоблюсь, и тогда я сразу
приду на помощь.
Она ловко подгребла к берегу, устроив лодку в небольшом заливе. Держа
веревку и перевязь Брона с мечом в ножнах, Дел выпрыгнула на берег,
оставив лодку покачиваться и скрестись дном о камни.
Я осторожно поднялся, пробрался вперед, рассудительно выбрал место
для приземления и прыгнул. Разумеется я попал на мягкий, промокший дерн,
поскользнулся, упал на одно колено и поднялся, шепотом ругаясь. Дел
придавила веревку камнем, повернулась и молча направилась вглубь острова.
Среди деревьев была проложена тропинка. Слабый солнечный свет
прилипал к голым веткам и мокрым темным стволам, отбрасывая смутные тени
на снег и коричневый дерн. Моя расплывшаяся тень, в несколько раз длиннее
меня, шла рядом - бородатый, похожий на медведя мужчина из шерсти, кожи и
волос с мечом за спиной.
Деревья расступились, выпустив нас на большое, овальное поле, на
котором не было ни пеньков, ни поросли. По периметру ровным полукругом
стояли деревянные домики, над каждым поднимался дымок: серые на сером и
голубой. Щели между досок были замазаны дерном и грязью, около домов
лежали поленья, спасающие от зимней стужи.
Наверное все население острова собралось встретить нас - более сотни
Северных воинов с обнаженными клинками, сверкавшими в мрачном свете
серо-голубого дня, и несколько таких же светловолосых женщин. Все с
мечами. Все молчат. Все смотрят, как мы приближаемся.
Яватма Дел оставалась в кожаных ножнах, висевших за спиной. В руках
Дел держала меч Брона. Она несла оружие как женщина носит ребенка, с
нежностью, гордостью и достоинством.
Я пропустил ее вперед, признавая этим ее первенство. На Юге, когда
требовалось - а такое бывало очень часто - она уступала главную роль мне.
Дел шла через поле, не обращая внимания на зрителей, и у самого края
остановилась перед десятью мужчинами, ожидавшими ее. Она не склонилась ни
перед кем. Дел стояла прямо и гордо. Делила до костей.
- Он хорошо умер, - сказала она на языке Границы, чтобы и я понял. -
Он не уронил чести своего ан-кайдина.
Десять человек. Я догадался, что это вока. Сильные мужчины разного
роста, седые и светловолосые, а один даже со светло-каштановыми волосами.
Передо мной стояли серьезные люди со шрамами на руках и лицах. Люди,
привыкшие к суровой жизни. Таких не смягчает женская красота, а может даже
делает их еще несговорчивее. Я уже читал приговор в их глазах.
Один сказал что-то на языке Высокогорий и посмотрел на меня. Видимо
он потребовал объяснить причину моего присутствия на острове.
На языке Границы Дел объявила, что я ее поручитель.
Северянин легко переходил с языка на язык. Он был самым старшим в
вока, со снежно-белыми волосами и покрасневшей от ветра кожей, но в
остальном он ничем не уступал остальным. Я не заметил никаких признаков
старческой слабости.
- Клинок без имени никто не будет судить, а значит ему не нужен
поручитель.
Дел говорила сурово и официально.
- Всего три дня, - сказала она. - Я слышала, что суд вока может
длиться до трех недель. Неужели нельзя принять во внимание погоду?
Трудности? Колдовство, направленное против нас?
Десять пар глаз взволнованно заблестели и я полюбовался всеми
оттенками голубого и серого. Бледная раса, Северяне. По сравнению с ними
я, медно-коричневый с отливающими бронзой волосами, чувствовал себя
обугленным солнцем.
- Что за колдовство? - спросил старик.
Дел пожала плечами.
- Гончие. Звери. Даже сейчас они ждут нас на том берегу... если не
умеют плавать.
Ресницы дрогнули. Северянин переглянулся с остальными и задумался.
Подумать было о чем. А поскольку Дел не сказала ни слова о свистке, я тоже
решил промолчать. Преимущество еще никому не вредило.
- Суд, - наконец объявил старик, - начнется завтра, на рассвете.
- Ты знаешь ритуалы и свои обязанности, - заговорил другой. - Ты не
имеешь права покидать Стаал-Уста, обнажать свою яватму, вызывать ее силу.
Ты не должна выходить из дома до начала суда. Ты не гостья, но и не
пленница. Никто не оскорбит твоего поручителя, пока он будет с уважением
относиться к законам Стаал-Уста, - этот Северянин, со светло-каштановыми
волосами и серыми глазами был самым молодым в вока. Помолчав, он добавил
мягче: - Калле здесь, - и кивнул на дом.
Дел посмотрела на перевязь и меч Брона. Она надолго застыла, а потом
медленно опустилась на колени и положила яватму на утоптанную землю.
Пальцы неохотно отпустили рукоять. Дел подняла взгляд на вока.
- Достаточно того, что вы послали Брона, - с надрывом сказала она. -
Более, чем достаточно. Страшнее наказания вы все равно не придумаете, даже
если вынесете мне смертный приговор.
Выражение лица старика не изменилось.
- Поэтому наш выбор и пал на него.
Дел встала и пошла к дому, на который показал молодой.
Стоявшие перед входом расступились, и в полной тишине Дел открыла
деревянную дверь. Я видел застывшие лица и суровые глаза. Я видел гнев,
боль и возмущение. Но я не пропустил и уважение, с которым они смотрели на
Дел.
Дел вошла в дом. Я придержал дверь и закрыл ее за спиной.
В доме было довольно темно, свет проникал только через отверстия в
стенах и дыру для дыма в потолке. Наверху висел фонарь. Два ряда столбов
образовывали широкий коридор. С каждой стороны коридора находились
небольшие отделения, напомнившие мне стойла. В них жили женщины, дети, а с
ними кошки и собаки. Утрамбованный земляной пол для тепла покрывала
солома. Ничего подобного я еще не видел.
Никогда еще я не тосковал так по Югу.
- Калле, - тихо позвала Дел.
Никто не ответил, никто не пошевелился. А потом одна из женщин
наклонилась, шепнула что-то маленькой девочке и послала ее вперед,
встретить Дел.
Послала ее к матери.
Я понял это с первого взгляда, никаких объяснений не требовалось. Дел
и не стала ничего объяснять. Она только повернула девочку лицом ко мне и
позволила плоти и костям рассказывать историю.
- Это Калле, - просто сказала она. - Результат похоти Аджани.
Аиды. Баска.
- Ну, - пожал я плечами, - по крайней мере она пошла в мать.
Дел медленно покачала головой.
- В мать и в отца. Аджани - Северянин.

Ей было пять лет и она была изумительной. Маленькая, изящная, наивно
прекрасная, как хрупкий нетронутый цветок. Любознательная, неуклюжая,
искренняя, как и полагается ребенку ее возраста. Девочка быстро догадалась
воспользоваться своим обаянием, чтобы сбежать от Дел и вернуться к матери.
Дел даже не попыталась задержать ее. Она не претендовала на
привязанность девочки, понимая, что на это у нее не было оснований. Дел не
потребовала от нее даже элементарной вежливости к чужому человеку, она
просто отпустила Калле к женщине, которую та считала своей матерью, по
имени, если не по крови, а сама забилась в угол одного из отделений,
оставленного пустым для клинка без имени.
Дел опустилась на колени, расстегнула перевязь с яватмой, молча
отложила их в сторону. Потом натянула на ноги пятнистую шкуру и подняла
взгляд на меня. Я так погрузился в размышления, что не сообразил сесть и
по-прежнему стоял у входа.
Дел подтянула ноги к груди, обхватила руками прикрытые шкурой колени
и слабо вздохнула.
- Когда я сбежала от Аджани и его людей, мне некуда было идти. Все
мои родственники погибли. Остался Джамайл, но его увели на Юг. Я понимала,
что глупо пытаться спасти его без оружия, без подготовки... у меня бы
ничего не получилось. Его продали бы в любом случае, а может и меня вместе
с ним... И я пошла на Север. В Обитель Мечей.
- Представляю, каково тебе было идти в одиночку.
Дел откинула с лица спутавшиеся волосы.
- Я пришла сюда, когда была на последнем месяце беременности. Но я
все обдумала и точно знала, что делать. Я не хотела этого ребенка. Я не
могла его любить. Он появился случайно, когда меня насиловал волкоголовый
Северянин. Зачем мне нужен был такой ребенок?
Действительно, зачем? В вопросе был смысл. Хотя звучал он до ужаса
бездушно.
- Вока позволил мне остаться и согласился оказать помощь, но заявил,
что меня никогда не примут как истойя. Я упросила их дождаться рождения
ребенка, когда я смогу показать им, чего стою, и они согласились. В
середине зимы я родила Калле и как только немного окрепла, показала вока,
что я умею держать меч, - она вздохнула. - Не так хорошо, как мне хотелось
бы, но достаточно, чтобы убедить их в моих способностях. И они приняли
меня.
Мы с Дел провели вместе почти год. До этого она пять лет жила в
Стаал-Уста. Первые месяцы она вынашивала ребенка. Значит Дел занималась
около четырех с половиной лет.
- Отлично, - сказал я, - за такое короткое время.
Она не сводила с меня глаз.
- Я не могла иначе, - отрезала она. - У меня была цель и я думала
только о ней. Результат ты знаешь.
- Месть.
- Спасение, - поправила она, - сначала всегда спасение. Потом месть.
Я хочу получить кровный долг у Аджани.
- А вока хочет, чтобы ты заплатила кровный долг Стаал-Уста.
- Снова выбор, - сказала Дел. - Убив Терона, ты дал мне передышку в
год, чтобы я могла отдохнуть от мыслей о кровном долге. Я могла забыть о
вызове на суд и остаться на Юге, свободной от вока, объявленной клинком
без имени, - пальцы беспокойно теребили шкуру. - Но у меня есть имя, мое
имя, и я не позволю им его забрать.
- А если его заберет у тебя смерть?
Она медленно покачала головой.
- Меня похоронят в Стаал-Китра с Броном и остальными. Это достойная
смерть. Мое имя будет высечено на дольменах и обо мне будут петь песни.
Я скривился.
- Такое, значит, бессмертие.
Дел вздохнула.
- Южанину этого не понять...
- Я понимаю, что такое смерть, - оборвал я ее. - Я понимаю, что такое
вечность. Твое имя может жить вечно, но ради этого не обязательно умирать.
Дел перевела разговор на другую тему.
- Здесь есть амнит, - сообщила она. - Ты же без него не можешь. И
еда. Стиганд сказал, что мы не пленники. Мы можем делать и говорить что
захотим, нельзя только покидать этот дом.
- Стиганд это тот старик?
- Да. А другой, самый молодой, Телек, - она улыбнулась, но только на
секунду, словно ей не хватило сил сдержать улыбку. - Когда я уходила, он
только получил ранг ан-кайдина. Кажется на нем это не отразилось. Он
всегда был честным человеком.
- А Стиганд нет?
- Этого я не говорила. Он просто твердый. Требовательный. Его трудно
понять, он из старой школы, как Балдур... Балдур был его лучшим другом, -
она вздохнула. - Сам Стиганд предложил мне выбор, стать ан-кайдином или
танцором меча... Я нанесла ему оскорбление, покинув Стаал-Уста. Он был
уверен, что я останусь. А потом я убила Балдура и Стиганд возненавидел
меня за это.
Я его понимал. Но ей в этом не признался.
- Телек кажется мне рассудительным.
- Телек хороший человек. Он и его женщина взяли Калле и она растет в
настоящей семье.
- Но она не их дочь, - напомнил я. - Калле твоя.
Дел снова спрятала лицо под маской и сквозь эту маску даже я не смог
ничего разглядеть.
- Может завтрашний день будет моим последним днем. Зачем говорить
Калле, что она может потерять мать, которую никогда не знала? Которой у
нее никогда не было.
Дел не ждала от меня ответа, она говорила сама с собой.
Морщины изрезали ее лоб.
- Зачем забирать ребенка у единственных родителей, которых она знала,
отдавать чужой женщине и говорить, что девочка должна любить ее как мать?
Я так и не придумал, что ответить.
Дел зарылась пальцами в волосы и откинула их с осунувшегося лица.
- Разве, - срывающимся голосом продолжила она, - могу я принять
девочку? Я не гожусь ей в матери.
Делила, подумал я, годилась в матери больше, чем многие женщины. Я
видел ее с детьми.
Вот только этого ребенка я боялся. Мне был страшно оттого, кто она. Я
чувствовал в ней угрозу.
- Кстати о суде, - сказал я. - На что это будет похоже?
- Конкретно? Не знаю, - Дел пожала плечами и легла на пол. - Выясним
утром.
- Я хотел бы знать заранее.
- Имей терпение, Тигр. Мы должны оставаться здесь, пока за нами не
придут.
Я нахмурился.
- Мы вообще не можем выйти? А как же...
Она махнула рукой.
- Ночной горшок вон там.
Судя по всему, разговор был окончен, так что я завернулся в шкуры,
вытянулся и уснул...
...и увидел во сне дюжины маленьких светловолосых девочек,
цеплявшихся за меч Дел. Из-за них она не могла поднять оружие и нанести
удар, который еще мог спасти мне жизнь.
Когда нам принесли еду, я проснулся, поел и снова заснул. Северная
прогулка брала свою дань - я невероятно устал. Думаю, что и Дел бы в этом
созналась - она тоже спала.
Я надеялся, что ее сны были приятнее моих.
Я спал плохо и снова проснулся в середине ночи. Покрутившись с боку
на бок, я наконец понял, что свое отоспал. Я поднялся, воспользовался
ночным горшком и осмотрел дом.
Трудно было что-то разглядеть, но дверь я обнаружил. Я тихо поднял
меч Терона, пробрался по коридору между двумя рядами столбов, открыл дверь
и выскользнул из дома. Не издав ни звука.
Ночь была холодной. Грязь и трава под ногами покрылись ледяной
коркой. Слабый лунный свет отражался от заснеженных склонов гор, но его
едва хватало, чтобы рассмотреть землю под ногами. Я вдохнул холодный
воздух и пожалел, что не прихватил с собой шкуру.
Рука опустилась на мое плечо. Я дернулся, шарахнулся, поднял меч и в
смутном свете увидел лицо Телека. Мы были одного роста и сложения, но на
этом сходство заканчивалось. Его кожа была гораздо светлее, а по возрасту
он был старше меня года на два. Очень молодой по сравнению с остальными
членами вока.
Он расплел косы и светло-каштановые волосы покрывали плечи и спину.
За исключением прически, передо мной стоял тот же человек, которого я
видел днем.
На хорошем языке Границы он напомнил мне, что я должен оставаться в
доме.
- Знаю, - кивнул я. - Но когда мне говорят, что я должен что-то
сделать, не указывая при этом причины, я обычно делаю все наоборот. Я так
борюсь с несправедливостью.
Он убрал руку с моего плеча.
- Ты думаешь, мы несправедливы, ожидая от тебя уважения к обычаям
Стаал-Уста?
- Я хочу видеть Стиганда.
Телек глубоко вздохнул.
- Сейчас? Зачем? Какое у тебя к нему дело?
- Личное дело, Телек. Отведешь меня к нему?
Он мрачно покачал головой.
- Утром начнется суд.
- Поэтому я и хочу поговорить с ним сейчас. Потом у него не будет
времени.
- Обычаи требуют...
- Хоть ненадолго забудь обычаи, - попросил я. - Это дело связано с
женщиной. Той, которую все вы объявили клинком без имени, хотя для нее
слово "честь" значит больше чем для любого на этом острове, - я кивнул на
дверь. - Я провел с ней почти год, Телек. Я готов поклясться всем, чем
прикажешь, что она не хотела убивать. Ей пришлось. Это была необходимость,
а не каприз. И я готов поклясться, что она несет вину с достоинством, как
и полагается настоящей ан-истойя, воздавая должное уважение ее школе, ее
мечу, ее ан-кайдину. Она не обесчестила никого из живущих здесь. Она не
обесчестила Стаал-Уста.
Большая часть его лица скрывалась в тени.
- А если я потребую от тебя клятвы?
- Я готов поклясться.
Его губы слабо изогнулись.
- Ну давай, - ровно сказал он. - Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью
дочери Делилы, что не будешь мешать суду, а потом подчинишься любому его
решению. Независимо оттого, каким оно будет.
Слова вырвались сами:
- Но ведь Калле - твоя дочь.
Взгляд Телека не дрогнул.
- Да, - натянуто согласился он, - и это ты скажешь Дел, если она
попросит у тебя совета относительно будущего Калле.
Интересная получалась ситуация: таких договоров я еще не заключал. Я
боялся, что Дел останется на острове с девочкой, покончив с нашей бродячей
жизнью. Телек боялся того же, но по другой причине.
Поклясться было легко, но я почувствовал себя грязным.
Телек закрыл дверь.
- Я отведу тебя в дом Стиганда.

Старик мне не обрадовался. Он заговорил с Телеком на быстром стаккато
Высокогорий. Телек отвечал мягко, спокойно, рассудительно, и в конце
концов Стиганд согласился меня выслушать.
Мы уселись на корточки в его отделении. Его женщина спала,
завернувшись в шкуры. Из глубин дома доносились храп, стоны наслаждения.
Ненадолго заплакал ребенок, потом замолчал. Во сне тявкнула собака. Я бы
предпочел беседовать в более уединенном месте, но не считая улицы, такого
здесь, кажется, не существовало.
Телек вышел. Стиганд молчал, пока за Северянином не закрылась дверь,
а потом жестом предложил мне начать.
Он был стар. Ночью, с распущенными волосами и одеялом, обернутым
вокруг плеч, он казался совсем древним. Я рассматривал шрамы на его лице,
неправильно сросшийся нос, рот, который с каждым годом терял все больше
зубов. Днем, перед Дел, стоял сильный, хотя и не молодой воин. Сейчас,
передо мной, сидел старик.
Я глубоко вздохнул.
- Дружба достойна уважения, - спокойно начал я. - Узы, связывающие
детей, соратников, кайдинов, истойя надо беречь. Уважать. Они заслуживают
глубокого и искреннего почтения.
Бледно-голубые глаза смотрели на меня. Он даже не моргнул. Да, старик
был очень несговорчивым.
- Люди, которые много лет живут бок о бок, - продолжил я, - деля
успехи и неудачи, становятся ближе, чем рожденные вместе дети. Но один из
них должен умереть первым. Один всегда умирает первым, оставляя другого
скорбеть.
Старик по-прежнему молчал.
- Его смерть была тяжелой. Но была ли ему нужна другая? Разве не так
хотел окончить свой жизненный путь Балдур?
Губы Стиганда раздвинулись.
- Может о такой смерти мечтаю и я, - сказал он.
Я помолчал и кивнул.
- Но и ей нужна была его смерть, Стиганд. Чтобы отомстить за убийство
всех ее родственников. За брата, проданного работорговцам. За потерю
невинности в руках Северянина, который забыл о чести уже давно, чтобы
наслаждаться жестокостью.
- Мы приютили ее, - сказал Стиганд. - Мы обучили ее мастерству. Мы
даже оказали ей честь, предложив то, что не предлагали еще ни одной
женщине.
- Вы не оказали ей честь. Вы предложили ей то, чего она заслуживала.
- Она отреклась от Стаал-Уста.
- У нее были другие обязательства.
- Она напоила меч кровью одного из нас...
- И теперь Балдур никогда не умрет.
Он так изумился, что открыл рот.
Я кивнул.
- Может вы и похоронили его тело в Стаал-Китра, но дух его живет в ее
мече. Его учение живет в мече. Мудрость Балдура не исчезла, его мастерство
не забыто. Он обучает ее каждый день.
- Знаешь, Южанин...
- Я видел, как она танцует.
- Ты не разбираешься в наших ритуалах...
- Я танцевал с ней.
Стиганд хмуро посмотрел на меня.
- И это дает тебе право судить? Что я о тебе знаю?
- Наверное ничего, - согласился я. - На Юге я хорошо известен... но
сейчас мы на Севере. В Стаал-Уста. Я здесь ничто, просто пустое имя. Но
может ты оценишь мое мастерство, если я скажу, что это я убил Терона.
Сморщенные веки дрогнули. Старик был полон внимания.
- Его послали, чтобы он предложил ей выбор.
- Он так и сказал, но он не хотел, чтобы она возвращалась. Он хотел
танцевать с ней, - я пожал плечами. - Дел уступила. Но убил его я.
- У тебя есть доказательства?
В полутьме я протянул ему меч.
- Я не знаю ее имя, - сказал я старику, - но это яватма Терона. Будь
он жив, отдал бы он мне ее? Лишилась бы она силы?
Я положил меч на колени. Старик не сводил с него глаз. Под его
пристальным взором я коснулся рукояти и клинка, доказывая, что яватма не
может сопротивляться мне.
Стиганд потянулся к мечу. Я увидел старческие пятна на его руке,
натянутые под кожей сухожилия, вспухшие суставы. Он коснулся пальцами рун.
- Тебе наверняка было больно, - продолжил я, - снова увидеть женщину,
которая забрала жизнь твоего друга, но дай мне только шанс и я увезу ее
отсюда.
Такого он не ожидал. Стиганд убрал руку с клинка и посмотрел на меня.
- Увезешь ее из Стаал-Уста?
- Если вы оставите ей жизнь.
Он медленно покачал головой.
- Я решаю не один. Вока состоит из десяти человек.
- Но ты у них главный. По традиции они считаются с твоим мнением, я
вижу это по Телеку. Ты мог бы склонить их к нужному решению.
Стиганд яростно прошипел что-то на Высокогорном.
- Знаешь ли ты, - выдавил он как только смог снова перейти на язык
Границы, - знаешь ли ты, что я мог бы убить тебя за это? Как ты мог
просить о таком?
- Обстоятельства вынуждают.
- Тогда скажи, какие именно обстоятельства? - потребовал он. - Что
значит женщина для такого мужчины как ты? Южанина, для которого женщина
это вещь?
Я едва сдержался.
- Она для меня тоже, чем Балдур был для тебя. Я почитаю ее так же,
как она почитала его.
Стиганд сплюнул рядом с моим коленом.
- Ты не знаешь, что такое честь. Потому что если бы знал, не пришел
бы сюда в надежде склонить меня на свою сторону, слепить справедливость по
своему желанию. Что может быть тебе известно о чести?
- Мне многое известно о круге, - ответил я, - о танце мечей. Если
хочешь, я поклянусь ими. Может тогда ты поверишь, что я говорю правду.
В его глазах заблестели слезы.
- Он был моим другом.
Я сглотнул комок в горле.
- У нас на Юге есть поговорка о кошках. Пустынных кошках, рожденных в
Пендже. Животных, с которыми не стоит связываться. Мы говорим: песчаный
тигр всегда ходит один.
Стиганд смотрел на меня. Я продолжил:
- Но одна кошка устала от одиночества. Песчаный Тигр нашел
напарника... по мечу, по постели, по жизни. А вы можете приговорить ее к
смерти. Неужели ты думаешь, что я буду спокойно смотреть на это? - я
наклонился вперед. - Старик, я буду уважать ваши обычаи до определенной
черты, потому что они стоят этого... до определенной черты. Но если ты
приговоришь женщину к смерти, я буду мстить. Это будет месть Песчаного
Тигра.
Его подбородок задрожал.
- Ты угрожаешь старику.
- Нет, - я покачал головой. - Я говорю с воином, Стиганд, с
ан-кайдином. С человеком, которого я уважаю, потому что на моем языке ты -
шодо. Мастер меча. Тот, кто обучает других кругу и красоте танца.
Стиганд взглянул на меч.
- Он не твой.
Я поднял яватму с бедер и положил ее на шкуры.
- Тогда я с радостью отдам его. Он принадлежит Стаал-Китра.
Старик нахмурился, провел языком по зубам и кинул быстрый взгляд на
спящую женщину.
Он глубоко вздохнул.
- Тяжело терять друга.
- Еще тяжелее терять напарника.
- Иди, - сказал Стиганд.
Я начал подниматься, но задержался.
- Могу я получить ответ?
- Утром, - отрезал он.
Я забеспокоился. Кроме него в вока еще девять человек. Без заверений
этого...
- Шодо...
- Ан-кайдин, - поправил он. - Я сказал тебе уйти.
Аиды. Больше делать нечего.
Я поднялся. Посмотрел вниз, на яватму, которую так долго носил. Потом
мысленно попрощался с ней и повернулся, чтобы уйти.
- Южанин...
Я обернулся. Стиганд странно смотрел на меня.
- Сколько тебе лет?
Вопрос застал меня врасплох.
- Всего? Не знаю. Тридцать четыре, может тридцать пять... Я вырос без
родителей.
- Сколько занимаешься танцами?
Я пожал плечами.
- Восемнадцать лет, плюс-минус несколько дней. Не зная мой возраст,
трудно сказать, когда я начал.
Наши взгляды встретились.
- Балдур и я родились в один день в одной деревне. С рождения мы были
друзьями. Это была прочная связь, и мы ее глубоко почитали.
Я только кивнул.
- Я живу с этой женщиной более пятидесяти лет. Эту связь я тоже
почитаю.
Растерявшись, я нахмурился.
- Это мой ответ, - холодно сообщил Стиганд. - Теперь иди.
Я молча вышел. Хотел бы я знать, что он имел в виду.

Я пошел обратно к отделению, которое занимали мы с Дел в доме Телека,
но до Дел я не дошел. Я задержался, чтобы посмотреть на самого Телека,
спящего в углу с женщиной и дочерью, которую родила Дел.
Чтобы было теплее, они лежали под шкурами вместе. Девочка спала между
взрослыми, плотно прижавшись к ним, но одна рука выбралась из-под шкур и
одеял. Одна маленькая тонкая рука с изящной кистью и тонкими пальцами.
Глядя на нее, я задумался, будет ли эта рука держать когда-нибудь меч, как
делает это ее мать. Войдет ли девочка когда-нибудь в круг.
Светлые мягкие волосы запутались в мохнатой шкуре, покрывавшей тюфяк,
на котором она лежала. Большая часть лица была скрыта, но я видел рот -
рот Дел... Нежная впадинка на подбородке... может от Аджани? Изгиб щеки. И
ресницы...
Я отвернулся и пошел в наше отделение, чтобы присоединиться к Дел. Ее
глаза были открыты и смотрели на меня. В них блестели слезы. Она изо всех
сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я хотел сказать ей, что это не
имеет значения, что я понимаю, каково ей было вспоминать о брошенном
ребенке. Я даже припомнил нашу короткую дискуссию о матерях, отцах и
детях, рождавшихся у танцоров мечей, задумчивую меланхолию Дел, отчаяние в
ее голосе. Я хотел сказать, что теперь все понял и ни в чем ее не виню.
Но едва я лег рядом, Дел отвернулась к деревянной стене.
Остаток ночи я уже не мог заснуть. Дел, я знал, тоже.

Перед рассветом нас с Дел развели по разным отделениям. Мне это не
очень понравилось, я серьезно за нее беспокоился, но Телек убедил меня,
что это обычай. Его женщина, Хана - с Калле в качестве помощницы - увела
Дел в дальнее отделение в конце дома. Телек отвел меня в то, которое он
занимал со своей семьей, и дал мне чистую одежду.
- Это Северные вещи, - извинился он. - Но они тебе подойдут, а других
ты здесь не достанешь.
Я пожал плечами.
- Если бы я пошел на Север в набедренной повязке, бурнусе и
сандалиях, я бы давно отморозил себе гехетти... примерно это мне Дел и
говорила, - Телек охотно улыбнулся. - Я уже привык к теплой одежде.
Северянин посмотрел на Хану, помогавшую Дел.
- Я не буду спрашивать, что было между тобой и Стигандом прошлой
ночью - это не мое дело - но я прошу тебя помнить о договоре, который мы
заключили.
Я снял пояс, гетры и ботинки.
- Я все помню. Я подчинюсь решению суда, - я стянул через голову
тунику. - Ты, конечно, даже не намекнешь мне, чего ожидать.
Телек покачал головой.
- Мое мнение это мое мнение. Вока принимает решение большинством
голосов. Даже если бы я сказал тебе, за какой приговор буду бороться, ты
не получил бы гарантию, что весь вока согласится на это.
Я потер грудь. Аиды, чего бы я не отдал за возможность хотя бы
несколько часов походить в шелках и газе Юга, освободившись от грубой
шерсти, тяжелых мехов и жесткой кожи.
- Тебе, Телек, нужно, чтобы Дел уехала из Стаал-Уста, - Стиганду
тоже, хотя Телеку я об этом не сказал. Я решил, что все будет ясно после
вынесения приговора.
Лицо Северянина было мрачным, глаза смотрели со странной
враждебностью.
- Я боюсь, - тихо сказал он. - Боюсь, что она привяжется к девочке
если останется, и заявит о своих правах на Калле.
Я понизил голос, чтобы ни Дел, ни Калле ничего не услышали.
- Но она отдала ее тебе, разве не так? Просила тебя вырастить
девочку?
Он быстро кивнул.
- На другой день после рождения Калле отдали на наше попечение. Мы
выбрали для нее имя. Дел было все равно. Я был кайдином, когда Дел стала
истойя и ее начал обучать Балдур. Она знала меня, уважала, почитала... Я с
радостью принял ее дочь. Хана... бесплодна, - он кинул взгляд на дальнее
отделение. В доме не было никого, кроме нас, Ханы, Калле и Дел.
Разбежались даже кошки и собаки. - Это был настоящий подарок богов. Но
сейчас...
- Ты боишься, что этот подарок отнимут, - я мрачно кивнул, натягивая
новые шерстяные штаны. - Я боюсь не меньше, Телек. Думаю, у нас есть много
общего.
Он нахмурился, подавая мне шерстяную тунику.
- А чего тебе бояться, Южанин? Что Калле для тебя?
- Она может все уничтожить, - прямо ответил я. - Я привык к своей
жизни. Мне нравится свобода, вызов, риск. И мне нравится делить их с Дел,
а чтобы такая жизнь продолжалась, Дел не должно обременять ничто. Особенно
такое значительное как ребенок.
- Значительное, - эхом отозвался он. - Да, ребенок это слишком важно.
И мужчина или женщина, которые не понимают этого, не имеют чести.
Снова честь. Знакомый припев.
- Дело не в том, что я не люблю детей или не считаю Калле чудесной
малышкой...
- ...но тебе не нужна ответственность, - кивнул Телек. - Когда-то я
думал так же. А однажды я даже поклялся, что никогда не свяжу себя с
женщиной брачными узами, что мне хватит и обычных развлечений, - он криво
улыбнулся. - Все мы меняемся, Южанин. Одни раньше, другие позже; одни
больше, другие меньше, - он следил за головой Дел, время от времени,
поднимавшейся над дальней перегородкой.
А я вдруг задумался. Я не утруждал себя мыслями о том, что случится
когда я постарею - просто немного постарею, а не стану стариком - и не
смогу танцевать. Я мало видел старых или пожилых танцоров мечей: возраст
брал свою дань и люди нашей профессии уничтожали сами себя.
Так что я об этом не думал. Я очень старался об этом не задумываться.
Я не произнес ни слова, пока не закончил одеваться. Позаимствованная
одежда была сшита из темно-синей шерсти. Тунику с длинными рукавами
украшали серебряные бусины; сталкиваясь, они звенели. На мягкие штаны я
надел меховые гамаши, украшенные серебряными узорами, а на руки тяжелые
кожаные нарукавники, отягощенные круглыми серебряными шишками.
Аиды, какое тщеславие!
Но и этим наряд не ограничивался. К нему прилагался соответствующий
пояс - такой широкий, что сжимал даже ребра - тоже основательно
разукрашенный серебряными шишками, и тяжелый плащ цвета индиго, чтобы
оттенить более темные тунику и штаны.
Телек накинул плащ мне на плечи, расправил складки и заколол ткань на
одном плече массивной серебряной брошью. Плащ спускался до ботинок и тянул
назад так, что хотелось изогнуться.
Я расправил плечи, привыкая к дополнительному весу.
- Если я упаду в озеро во всей этой роскоши, я утону.
- Ты и без нее утонешь. Дел сказала, что ты не умеешь плавать, -
усмехнулся Телек. - Теперь, если бы не загорелая кожа и каштановые волосы,
тебя можно было бы принять за одного из нас.
- Нет, спасибо, - вежливо сказал я. - Вы живете слишком сложно... Я
лучше останусь простым Южным танцором меча с единственной обязанностью -
выжить в круге.
- Достойное стремление, - отметил Телек и кивнул на Дел. - Ан-истойя,
Южанин. Величайшая ученица Балдура... и его величайший провал.
Я обернулся и на минуту лишился дара речи. Передо мной стояла Дел.
Лицо у нее было белое, застывшее. Она носила тот же цвет, что и Брон в
круге - глубокий черный, и светлые косы так же спрятала под мех и
перевязала ремешками. Как и я, она надела нарукавники, но не темные, а
серебристые. За ее левым плечом поднималась рукоять яватмы по имени
Бореал.
Дел была изумительно красивой... и холодной как смерть, в чей цвет
она была одета.
Взгляд Дел замораживал.
- Они зовут нас.
Телек кивнул и первым пошел к выходу. Его светло-каштановые волосы
были заново заплетены в косы Ханой. Он носил одежду приглушенного
коричневого цвета и охровый плащ, напомнивший мне о Юге.
Хана, взяв Калле за плечо, увела девочку с прохода. Дел застыла,
потом резко опустилась на колени перед дочерью и поправила ее светлые
волосы.
- Я сделаю все, чтобы ты могла гордиться мною.
Хана посмотрела на Телека с испугом и отчаянием, хотя Калле в ответ
просто улыбнулась, не понимая смысла происходящего.
Лицо Телека было суровым и спокойным, но в глазах я заметил опасение,
горе, гнев, готовые вырваться из железных тисков воли, которыми он едва
сдерживал себя. Телек заметил, что я смотрю на него, и быстро открыл
дверь.
- Круг ждет, Дел.
Она поднялась. Кончики пальцев ненадолго задержались на волосах Калле
и Дел решительно отвернулась от девочки.
Мы вышли и я мысленно поблагодарил Телека за огромный плащ - он
сковывал движения и драться в нем было бы невозможно, зато в мирной
обстановке он спасал от холода. Чистый морозный воздух сразу взбодрил
меня. Под ботинками захрустели снег и мерзлая трава.
Робкие солнечные лучи пробивались сквозь паутину голых веток и
рисовали полосатые узоры на земле. Солнечные зайчики плясали на снегу,
отражаясь от рукоятей десятков мечей. Собрались все, даже маленькие дети.
Люди обступили вока. Телек жестом предложил мне отойти в сторону,
подальше от центра, но не сливаться с толпой. Дел он провел в середину
круга и приказал ей встать перед теми, кто должен был судить ее.
Она заняла свое место. Я видел ее профиль, острый как стекло. Какой
бы приговор они не вынесли, Дел была готова достойно принять его.
Телек вышел вперед. Он вынул меч, подошел поближе к Дел, приставил
острие к земле и надавил на рукоять, чтобы лезвие наполовину вошло в
землю.
Девять мужчин последовали его примеру. Дел оказалась пойманной в
кольцо мечей. Ее яватма оставалась за спиной.
Стиганд стоял в цепочке вока плечом к плечу с теми, кто был моложе и
сильнее его. Но я знал, что ни у кого не было такой власти, как у этого
старика. Я надеялся, что он справится с остальными.
Из-за поручителя ан-истойя Стиганд заговорил на языке Границы.
- Объяви нам свое имя.
- Делила, - спокойно ответила она, - дочь Стаал-Уста.
- Почему ты стоишь перед нами?
- Я пришла на суд, чтобы ответить за смерть ан-кайдина Балдура, чью
жизнь я забрала в прошлом году, - Дел глубоко вздохнула. - Искупить вину
крови и заплатить союзу мечей за потерю.
Над поляной повисла тяжелая тишина. Я осмотрелся, пытаясь разобраться
в настроении людей, и увидел суровые Северные лица, услышал мрачные
комментарии на Северном. Люди не хотели прощать ей смерть ан-кайдина.
- Скажи нам, зачем ты это сделала, - потребовал Стиганд.
- Мне нужно было напоить мою яватму.
- Но почему кровью Балдура? Он не был достойным врагом, он был
достойным другом!
Аиды. Даже Стиганд вышел из себя.
- Я не могла поступить иначе, - ответила Дел. - Он нужен был мне в
мече.
Голос Стиганда дрожал.
- Тогда объясни нам, зачем? Скажи, почему это стоило ему жизни?
Дел объяснила. Она говорила только со Стигандом, остальные для нее
были только случайными слушателями. Сухо, невозмутимо, она поведала что
случилось с ее семьей. Как Аджани и его налетчики уничтожили всех, кого
она знала. Она выкладывала факты совершенно спокойно, словно случившееся
ее не касалось, и я забеспокоился за исход суда.
Она закончила рассказ быстро. Я бы не назвал его защитой, он
прозвучал как косвенно связанная с делом история, и я испугался, что
жесткий контроль, под которым она держала себя, настроит вока против нее.
Пришла моя очередь.
Глаза Стиганда высмотрели меня.
- Выйдет ли вперед поручитель ан-истойя, чтобы назвать нам свое имя?
Это был не совсем вопрос, хотя произнес его Стиганд в вопросительном
тоне. Я шагнул вперед - люди сразу оживленно заговорили - попытался
поймать взгляд Дел, но она не сводила глаз с вока.
- Я - Песчаный Тигр, - объявил я, - рожденный на Юге, в Пендже... Я
танцор меча седьмого ранга.
Едва я начал говорить, наступила тишина.
Стиганд подумал и кивнул.
- Я наслышан об этом человеке. Он действительно Песчаный Тигр, что
доказывают шрамы, полученные от кошки, которую он убил, чтобы получить
имя. Он сражался с честью и достоинством.
Ну, на самом-то деле ничего очень уж достойного там не было. Кот
почти прикончил меня, и было сущим везением, что он лишь царапнул меня
лапой по лицу, пока я пытался проколоть его к скале грубой пикой. Я далеко
не сразу смог попасть в жизненно важные органы.
Честь? Может быть. Мне не нужна была жизнь раба, а другого шанса
получить свободу могло не представиться.
Стиганд монотонно бормотал:
- Ты пришел в Стаал-Уста как поручитель ан-истойя.
Я согласился.
- И ты сознаешь, какую ответственность берешь на себя.
Ну, более-менее. Я готов был подтвердить рассказ Дел и сказать вока,
что считал ее действия оправданными. Я все это им и сообщил.
- И понимаешь последствия своего решения.
Я мысленно вздохнул и сказал, что все понимаю. Мечтая, чтобы все это
поскорее закончилось.
- Хорошо ли ты знаешь ан-истойя?
Я сказал, что последние десять месяцев провел вместе с Дел и возможно
знал ее лучше, чем кто-либо, поскольку мы делили и круг, и постель, и
тренировки. Мы работали вместе, что, если вока захочет, будет совсем
нетрудно проверить. Достаточно отправить людей на Юг к нашим нанимателям.
Я надеялся, что хоть это заткнет его: на проверку уйдет слишком много
времени.
Лицо у Стиганда было злое.
- Согласен ли ты со словами ан-истойя? Считаешь ли, что у нее были
причины убить Балдура?
Я понял, что это хитрая проверка. Мне придется с большой
осторожностью подбирать слова для ответа.
Проклиная пробелы в знании языка Границы, я тем не менее начал, как я
надеялся, мудрую и красивую речь в защиту действий Дел, но не успев и
наполовину истощить свое красноречие, замолчал и сделал шаг вперед.
- Все это ерунда, - сказал я им. - Сейчас все зависит оттого, как
вока растолкует ее действия, а не решение, основанное на правильности или
ошибочности. Всем нам приходилось совершать поступки, которым мы внутренне
противились. Я сомневаюсь, что кому-то из нас нравится убивать людей, но
иногда мы вынуждены убивать. Я думаю, что необходимость определяется силой
обстоятельств, - я глубоко вздохнул. - Дел поклялась душами ее убитых
родственников и ее яватмой, что отомстит убийцам. Сама по себе клятва была
достойной. Так диктует честь, этому учат и в Стаал-Уста, но Дел понимала,
что шансов на успех у нее было немного: одна женщина, даже если она
виртуозно владеет мечом, не справится с двадцатью или тридцатью мужчинами,
- я сделал короткий жест в сторону Дел, указывая на меч. - Она не могла
рассчитывать ни на кого, кроме себя - получить кровный долг должен кто-то
из родни, а все кроме нее погибли. И ей пришлось обратиться к помощи
единственного человека, который, она знала, мог дать ей силу, поддержку и
мощь, которые ей требовались - она попросила помощи у ее ан-кайдина.
- Она убила ее ан-кайдина!
Страстный крик Стиганда повис в утреннем воздухе. И глядя на него, я
подумал, что был дураком, надеясь услышать от старика оправдательный
приговор.
Я облизнул губы.
- Но Балдур не мертв. Он живет в ее яватме.
- Это невозможно, - вставил Телек.
Я не согласился.
- А разве Северяне не верят, что напоив яватму кровью достойного
человека, враг он или нет, меч вбирает в себя отличительные черты этого
человека?
Телек махнул рукой.
- И не только это.
- Гибель, - четко произнес я, - вот что это означает. А может в этом
и суть: я видел, как изменялись яватмы после смерти их танцоров. Сначала
яватма Терона, потом Брона. Они умерли вместе с хозяевами, став обычными
мечами.
Все в вока обменялись взглядами. Конечно ничего нового я им не
сообщил, но может они растерялись от моей осведомленности.
- Поэтому, - спокойно продолжил я, - Дел пришлось попросить Балдура
помочь и он согласился. Он вошел в круг и танцевал со своей лучшей
ан-истойя. И умер, чтобы яватма Дел могла жить. Чтобы Дел могла собрать
кровный долг, как и принято на Севере для человека с честью.
Старик смотрел на меня. Я читал на его лице все, что он переживал:
горе, гнев, понимание. Но он ничего не сказал. Он просто повернулся и
отошел, а остальные члены вока пошли за ним.
Аиды, ненавижу ждать. Но именно этим нам и пришлось заниматься, Дел и
мне. Остальные стояли и смотрели. И ждали, как и мы.
Наконец Стиганд вернулся вместе с вока и занял свое место перед
заключенной в кольцо мечей Дел. Он ничего не сказал, пока остальные не
встали в круг. И Телек, и Стиганд избегали моего взгляда.
Плохой знак.
Старик посмотрел на Дел.
- Ты убила одного из нас. Такое не прощается, как не прощается и
любая ненужная смерть.
Дел даже не моргнула.
- Ты согласилась заплатить долг меча родне Балдура, но он был одинок.
Поэтому ты заплатишь Стаал-Уста.
Дел кивнула.
- Мы были снисходительны, вынося приговор. Мы предлагаем тебе выбор:
жизнь или смерть. Ты согласишься на изгнание и уйдешь или останешься и
будешь убита.
Все собравшиеся разом заговорили. Некоторые считали приговор
справедливым, другие возражали.
Я посмотрел на Стиганда. Вот значит как. Старик все же помог. Я
поискал глазами Телека - его лицо ничего не выражало, но в серых глазах я
заметил удовлетворение. Честь Стаал-Уста не пострадала, Дел наказана, оба
они получили что хотели: они освободили Обитель от болезненных
воспоминаний о смерти и рождении.
Я выдохнул с облегчением. Теперь мы могли ехать на Юг, возвращаться
домой.
- Насколько, - спросила Дел, - я изгнана?
- Навсегда, - ответил Стиганд.
Дел не удивилась и кивнула.
- Я бы хотела выкупить год.
Все снова замолчали. Люди удивились так, что у некоторых открылись
рты.
Стиганд растерялся.
- Выкупить год?
Голос Дел звенел в холодном воздухе.
- Я прошу отложить первый день изгнания на двенадцать месяцев. Я
заплачу.
- Зачем тебе это? - потребовал Стиганд.
- У меня есть ребенок, - Дел смотрела ему в глаза. - Хотя бы год я
хочу побыть матерью.
Телек закрыл глаза.
Стиганд покачал головой.
- Это неприемлемо... Ты бросила девочку...
- ...потому что вынуждена была сделать это, - тихий голос Дел был
наполнен такой страстью, что звучал как крик. - Какой матерью была бы
женщина без чести? Какую жизнь могла бы я предложить ребенку? Одни
несчастья? И поэтому я произнесла клятвы и оставила девочку, чтобы
получить кровный долг и вернуть честь своей семье... чтобы и у Калле было
хоть немого чести, - она посмотрела в глаза Телеку. - Я не собираюсь
забирать ее у вас. Я прошу позволить мне делить ее с вами один год, а
потом она будет навеки ваша. Она останется здесь, а я уеду, - Дел не
скрывала горечи. - Разве я так много прошу? Один год против целой
вечности.
Аиды, баска, о таком мы не договаривались.
Лицо Телека помрачнело, но Стиганд расстроенным мне не показался. Он
даже улыбнулся.
- Ты сказала, что готова заплатить за год. Чем? Своей жизнью и
изгнанием ты платишь долг меча Стаал-Уста... Так что у тебя остается?
- Кровный дар, - ровно ответила она, - за год.
Стиганд говорил мягко. Он был уверен в исходе.
- Я снова спрашиваю: что? Ты хочешь отдать яватму?
- Нет, - тихо ответила Дел. - Я дам вам нового ан-истойя. Я отдаю вам
на год Песчаного Тигра.

Вокруг меня только шум. Все говорили со мной, говорили обо мне:
Стиганд, Телек, другие члены вока, все Северяне с острова. Но для меня их
слова были просто шумом, вообще все превратилось в ровный шум. Я легко
ушел от него, пробившись сквозь толпу, и наконец добрался до Дел. Я
потянулся, схватил ее за руку повыше локтя и подтащил поближе.
- Нам нужно поговорить.
Вока выпустил ее из клетки. Каждый вытащил свой меч и убрал его в
ножны, демонстрируя этим свое согласие. Только два меча остались в земле:
ни Стиганду, ни Телеку идея Дел ничего хорошего не сулила, но решение
принималось большинством голосов и в конце концов им пришлось выдернуть
мечи. Дел выкупила год.
Она попыталась вырвать руку, но я только крепче сжал пальцы и Дел
сдалась. Она позволила мне вытащить ее из сутолоки и протащить через лес к
берегу, где была привязана наша лодка.
Я отпустил ее руку, не сомневаясь, что там, где лежали мои пальцы,
остались красные пятна, которые к утру посинеют.
Дел держалась скованно, неуверенно и с интересом рассматривала горы,
упирающиеся в небо. Звуки беспрепятственно летели над водой. Я слышал
ржание лошадей и мне даже показалось, что я узнал жеребца.
Я показал на лодку.
- Что, - начал я спокойно, - помешает мне сесть в лодку и уплыть?
- Ты не умеешь грести, - ровно ответила Дел.
- Я быстро учусь... и ты сделала все, чтобы заставить меня убраться
отсюда.
- Тогда уезжай, - безразлично сказала она.
Я снова схватил ее за руку и развернул лицом ко мне.
- Ты прекрасно знаешь, что я не могу! Ты все рассчитала, так? Ты
знала, что согласившись подчиниться решению вока, я сам себя поймал в
ловушку, и ты могла делать все, что хотела, не считаясь с моими желаниями.
- Но ты свободен, - отрезала она. - Ты не пленник, ты ученик, наравне
с остальными... Никто не будет держать тебя здесь против твоей воли. Тебя
не закуют в кандалы и не запрут в доме. Может быть тебе дадут яватму...
- Я не хочу яватму! - закричал я. - Я хочу только сесть в эту лодку -
с тобой - и переплыть озеро, прямо сейчас. А там мы возьмем жеребца и к
аидам уберемся отсюда.
- У меня есть год, - непреклонно объявила она. - Должным образом
приобретенный и оплаченный.
- Моей свободой! - я не сводил с нее глаз, изумляясь ее решимости,
полному отсутствию жалости ко мне, равнодушию, с которым она меня продала.
- Ты даже не спросила, что я об этом думаю.
Она повернулась и взглянула мне в глаза.
- А если бы я подошла к тебе и нежно сказала: "Пожалуйста, Тигр, ты
сделаешь это для меня? Тигр, ты подаришь мне год твоей жизни?" - Дел
покачала головой. - Зачем тратить слова попусту. Я же знала, что ты
ответишь.
- Нет, не знала. Даже не представляла. Потому что ты так увлечена
собой и своими проблемами, что моих проблем не замечаешь.
- Замечаю! - закричала она. - Я все замечаю! Но я не могу забыть и о
Калле! Я помню о моей дочери...
- ...которую ты бросила сразу же после ее рождения.
- Потому что я была вынуждена...
- Не вали мне это козье дерьмо, Дел. Ты могла ее и не бросать. Никто
тебя не заставлял. Никто не вырывал у тебя ребенка и не запрещал
приближаться к ней, пока ты не отомстишь за свою семью. Ты сама приняла
решение. Твое...
- А что ты об этом знаешь? - закричала Дел. - Что ты знаешь о любви и
чести семьи... что ты знаешь об ответственности родственников друг за
друга. У тебя же никого нет, за всю твою жизнь ты так и не узнал, что
такое ответственность перед кем-то.
Ударила она больно.
- А ты думала об ответственности перед Калле, когда бросала ее? Ты
делала это на благо Калле или ради себя?
Глаза Дел загорелись.
- Я...
- ...должна была это сделать. Знаю, - я покачал головой. - У тебя
есть полное право принимать суровые решения, когда дело касается только
тебя. Но ты не имеешь права решать, как жить другим.
- Калле моя.
- Ты отдала ее.
- Нет.
- Да, - я тяжело вздохнул и потер шрамы на щеке, собирая остатки
терпения и самообладания. На меня навалилась странная тяжесть. - Ей хорошо
с Телеком и Ханой, ты сама это признала. Зачем все разрушать?
- Я не хочу ничего разрушать. Просто один год я тоже буду рядом с
ней.
- А ты подумала, как Калле к этому отнесется? Ты - временная мать,
пришедшая когда тебе этого захотелось, и ты ждешь, что девочка привяжется
к тебе и полюбит тебя как Хану? - я покачал головой. - Каково ей будет,
Дел?
Дел отвернулась и пристально уставилась на озеро. В голубых глазах
заблестели слезы.
- Один год против всей жизни.
- Ну а что будет, когда год закончится и тебе придется оставить ее
навсегда? Думаешь это будет легко? Думаешь ты сможешь просто уйти, сказав,
что время истекло?
- Лучше я уйду зная, что провела с ней год, чем с такой пустотой, как
сейчас.
Большей глупости нельзя было придумать.
- Но ты бросила ее на следующий день после рождения, Дел! Ты провела
пять лет вдали от нее... так откуда такие требования?
- Я поняла, что совершила ошибку, - Дел снова повернулась ко мне. - Я
ошибалась, Тигр, - она была так напряжена, что я опасался срыва. - Когда я
пришла сюда, у меня перед глазами все время стояли Аджани и его люди, и я
не могла думать ни о чем, кроме мести. Мечты о ней поддерживали меня всю
дорогу до Стаал-Уста. Я знала, что вынашиваю ребенка. Знала, что как
только научусь обращаться с мечом, получу свою яватму, я смогу сделать
все, о чем мечтаю. Тогда у меня будут и силы, и мастерство для этого.
Я постарался говорить спокойно.
- Я знаю, что такое месть. Я знаю, что такое ненависть. Но невозможно
жить нормальной жизнью, подчиняясь только этим чувствам.
Дел сжала губы.
- Я жила, подчиняясь этим чувствам пять лет, так что не говори мне,
что это невозможно.
- Я сказал нормальной жизнью, Дел. Твоя жизнь не нормальна. Она даже
не близка к нормальной.
- Может и нет, - согласилась Дел. - Но я надеюсь, что проведя год
здесь, с Калле, я верну душевное равновесие, которое мне необходимо.
Я развел руками.
- А как же Калле? Каково ей будет?
Дел замотала головой так решительно, что косы зашлепали по плечам.
- Тигр, ты не понимаешь. Ты даже не представляешь...
- ...что может чувствовать Калле? - закончил я. - Подумай еще раз,
Дел.
Она прижала ладони к вискам.
- Ты не понимаешь, - повторила она. - Откуда тебе понять? Ты же сам
признал, что не знаешь, зачал ли хоть одного ребенка и тебе безразлично,
есть ли на Юге дети твоей крови, - она отвела от лица ладони и ударила ими
по бедрам. - И ты стоишь здесь и поучаешь меня, утверждая, что знаешь все
переживания моей дочери?
- Да, - отрезал я. - Знаю гораздо лучше, чем ты.
- Тигр... - раздраженно начала Дел.
- Я знаю, - повторил я, для выразительности ткнув себя пальцем в
грудь. - Я знаю - глубоко внутри, вот здесь - что это такое, быть
брошенным. Каково расти, не зная родителей... Каково быть одному... Каково
сознавать, что женщина, которая родила тебя, бросила тебя на песок как
дерьмо и оставила гнить, - я подошел ближе к Дел, совсем близко. - Я знаю,
Дел. Очень хорошо знаю.
Она побелела и не сводила с меня глаз. Я изумил ее страстью в голосе,
но не переубедил. Дел не считалась со мной.
- Это не одно и то же, Тигр. Я не бросала Калле...
- Она не поймет в чем разница, - грубовато сказал я. - Да, ты, Хана и
Телек попытаетесь объяснить ей, что произошло, но она не поймет. Она
просто будет знать, что ты ушла. Что ты оставила ее... и только это будет
иметь значение. Она не поймет всех причин твоего отъезда, но поймет, что
ты ее бросила.
- Когда она повзрослеет...
- На сколько? - спросил я. - Для этого должны пройти годы, Дел.
Много-много лет, пока она сама не столкнется со сложностями жизни, но и
тогда она может не понять до конца. Оттого, что человек понимает причины,
боль меньше не становится, - я глубоко вздохнул. - Тебе вынесен суровый
приговор: вечное изгнание из Стаал-Уста, вечная разлука с дочерью... А ты
подумала, как этот купленный год изменит ее жизнь?
- Она сможет пожить со своей матерью, - безжизненным голосом сообщила
Дел.
Я подумал и покачал головой.
- Хана ее мать.
- Ты не понимаешь! - закричала Дел. - Откуда тебе понять. Ты
настолько погружен в свою похоть и эгоизм, что видишь в Калле только
угрозу жизни, которую мы с тобой вели. Но теперь все кончено. Что
осталось?
- Один год, - мрачно сказал я. - Ты это давно придумала, правильно?
Когда мы ехали сюда ты начала рассказывать о стилях танца и обычаях
Стаал-Уста... потом начались уроки, словно ты кайдин, а я ан-истойя, - я
кивнул. Дел не сводила с меня глаз. - Я уже тогда должен был все понять.
Вечная болтовня о Севере... Я должен был догадаться. Ты знала, что у тебя
был шанс выкупить свою жизнь, предложив вока кровный дар... и в качестве
этого дара ты решила преподнести меня.
- Да, - спокойно согласилась Дел.
После ее признания ярость неожиданно улеглась. Я тяжело вздохнул,
отвернулся от нее, посмотрел на озеро и сложил руки на груди.
- Я вообще-то не могу винить тебя, и от этого злюсь еще больше... Я
понимаю, что ты сделала.
- И понимаешь почему?
Я пожал плечами.
- Ладно, хватит болтовни. Я чувствую себя пустым. Уставшим,
окоченевшим, опустошенным... Я чувствую себя так, словно мною
попользовались.
Дел застыла.
Я лениво откинул ногой камень. Наклонился, поднял его, бросил в
озеро. Посмотрел как он упал, услышал его всплеск. Проследил за кругами,
расходившимися по воде.
- Я не могу остаться здесь.
Дел прерывисто вздохнула.
- Может еще способ уехать отсюда, сохранив честь? Попробуй поговорить
с Телеком и Стигандом, вдруг они что-нибудь придумают.
Во мне вспыхнула надежда, но уже через секунду она угасла.
- Думаешь они найдут способ выкупить меня? - я улыбнулся и тихо
рассмеялся. - А что я смогу отдать? Чем я буду торговать?
Дел резко отвернулась от меня. Несколько секунд она тупо смотрела на
воду и приняв какое-то решение вновь повернулась ко мне.
- Мне нужен этот год с Калле. Но я хочу, чтобы и ты оставался со
мной.
Что ж, еще час назад я был бы счастлив услышать что-то подобное.
Но теперь мне было все равно.

Вечерело. Цвета на Севере совсем другие. Здесь солнце прячется за
покрытые снегом горы и вслед за ним за горы стекает дневной свет.
Поскольку цвета неяркие, и закат приглушенный. Просто синий становится
глубже, а потом над горными вершинами поднимается луна и заливает черный
мир бледным сиянием.
Мы собрались около дольмена на острове: Стиганд, Телек и я. Обсудить
и объясниться в надежде найти выход. Всем нам прошедший день принес одни
неприятности.
В светлых косах Стиганда блестели золотые ремешки. Он завернулся в
теплый зеленый плащ и прижал складки ткани к шее, защищая ее от резкого
ветра. Старик мрачно смотрел мимо меня на дольмен.
Телек выглядел получше. Он носил те же цвета, что и утром -
коричневый и охровый. Но настроение у него было хуже чем у Стиганда.
- Ее отсюда не вытащишь, - сказал я. - Она все решила.
Губы Телека изогнулись в кривой усмешке.
- Дел всегда была упрямой.
- Она так и не научилась уважать наши обычаи, - проворчал Стиганд.
- А вот это неправда, - вмешался я, - и ты сам это знаешь, старик.
Столкнувшись с невеселой действительностью, мы оставили раздражающую
порой учтивость малознакомых людей и больше не растрачивали время на
любезности и вежливые фразы.
Стиганд вздохнул и поплотнее запахнул плащ.
- Я никого не смог уговорить. Все решили, что она честно купила год,
отдав Песчаного Тигра. Они рады получить такого ан-истойя.
Я почесал подбородок, скрывавшийся где-то под бородой.
- А я-то надеялся, что я по меньшей мере кайдин.
Телек подавил смешок.
- Ну конечно... несомненно. Тебя никто не хотел оскорбить, но ты же
не знаешь Северный стиль. Скажи спасибо Дел за то, что она тебя хоть
чему-то научила, только поэтому тебе и дали приставку "ан", а не сделали
просто истойя. Это уже кое-что, Южанин. Будь благодарен.
Я посмотрел ему в глаза.
- Мне еще благодарить? Все это отвратительно, - я завернулся в
позаимствованный плащ как песчаная летучая мышь в крылья. - Я не
принадлежу этой стране, я не хочу здесь оставаться. Я хочу только
переплыть это озеро и взять свою лошадь, чтобы уехать домой, вниз, на Юг,
который я люблю. В Пенджу, где тепло.
- Я бы с радостью отправил тебя туда, - пробормотал Стиганд.
- Ты проведешь здесь год, - терпеливо напомнил Телек, игнорируя
замечание Стиганда. - Тебе есть чем заняться. Сомневаюсь, что ты долго
пробудешь ан-истойя. Ты хорошо танцуешь и у тебя богатый опыт, ты,
конечно, быстрее чем многие достигнешь ранга кайдина... и тогда ты будешь
учить талантливых учеников.
Я ухмыльнулся.
- Я не хочу учить. Я танцор меча, я танцую для себя.
Стиганд нашел что-то в зубах и сплюнул на землю.
- На учеников, которые предпочитают танцы мечей достойному делу
кайдина, мы зря тратим свое время. Да и их тоже.
Телек вздохнул.
- Танцы мечей тоже достойное занятие, - настойчиво заметил он. - Твой
собственный сын предпочел танцы делу кайдина, Стиганд... Не давай волю
своим предубеждениям.
Старик снова сплюнул.
- Мой сын был дураком, - объявил он и изучающе посмотрел на меня. Чем
дольше он рассматривал меня, тем удивленнее становилось его лицо. - Ты
знаешь? - уточнил он.
Я нахмурился.
- В чем дело?
- Что Терон был моим сыном.
Меня это подкосило. Я мог только в полном шоке смотреть на старика,
чьего сына я убил в круге, чтобы тот не смог убить Дел. Терон, который
пришел на Юг в поисках ан-истойя, чтобы предложить ей выбор: встретиться с
ним в круге или вернуться на Север на суд вока.
Чью мертвую яватму я преподнес его отцу.
- Нет, - кивнул Телек. - Откуда тебе знать? Если, конечно, Дел не
сказала, а это вряд ли. Из Дел и слова не вытянешь.
Я невольно выпалил, что бывали случаи, когда Дел говорила слишком
много.
Стиганд ухмыльнулся. Телек заулыбался.
- Прости, - сказал я старику, - если бы я знал...
Стиганд не позволил мне закончить.
- Он умер достойно?
Танец промелькнул у меня в голове. Нет, смерть Терона не была
достойной, потому что он смошенничал. Он повторно напоил клинок, чтобы,
как объяснила Дел, сделать свою яватму вдвое опаснее и сильнее.
- Да, - солгал я, - это был хороший танец.
Стиганд глубоко вздохнул.
- Терон всегда был упрямым, своевольным мальчишкой... с ним было куда
тяжелее, чем с остальными.
Я посмотрел на Телека, вопросительно подняв брови.
- У Стиганда... было восемь детей, - тихо сказал он.
Ну это уже лучше. По крайней мере я убил не единственного.
Телек мягко улыбнулся.
- Я один из них.
Аиды! Я стоял один в лесу, в темноте с отцом и братом человека,
который умер от моей руки. В такой компании любой себя уютно не
почувствует.
- У меня не было другого выхода, - выдавил я. - Мы должны были
танцевать до смерти.
Телек кивнул.
- Терон знал это, когда уезжал искать Дел.
- Она всегда танцевала лучше Терона, - угрюмо признал Стиганд.
Телек снова кивнул.
- И он не мог с этим смириться.
Я прочистил горло.
- А как насчет моего отъезда из Стаал-Уста?
На лицах отца и сына отразилась одинаковая досада.
- Должен быть выход, - спокойно сказал я, стараясь скрыть
раздражение. - Найдите его.
Телек кинул взгляд на Стиганда - тот молчал. Выглядел старик мрачно.
- Дел пообещала тебя нам на двенадцать месяцев и вока принял дар.
Я едва сдержался, чтобы не заорать.
- Слушайте, я Южанин, я не Северянин... Никакой вока и никакие обычаи
меня не удержат, если попытаются насильно изменить мою жизнь. Дел не
поделилась со мной своими планами, так что у меня не было даже возможности
отказаться, - я покачал головой. - Этот мир не для меня. Я не собираюсь
здесь задерживаться.
Телек угрюмо рассматривал меня.
- Ты согласился подчиниться решению суда.
Я энергично кивнул.
- Да... но тогда мне и в голову не приходило, что Дел может продать
меня в рабство, - я замолчал, чтобы не выдать переполнявшее меня отчаяние.
- Должен быть вход, Телек. Достойный выход, согласующийся со всеми
Северными законами, чтобы освободить Южного танцора меча.
Телек подумал и посмотрел на своего отца. Стиганд совсем помрачнел.
- Ты просишь особого разрешения, - проворчал он.
- Мне безразлично, как это называется. Я хочу убраться отсюда.
Телек потер подбородок.
- Может способ есть. Даже если так, ты подумал о последствиях?
Я нахмурился.
- Каких последствиях?
- Тебе придется оставить здесь Дел, - напомнил Телек.
Я взглянул на Стиганда.
- Поговори с вока, - предложил я. - Придумайте, как мне убраться
отсюда.
Старик снова сплюнул.

От ожидания у меня начинается песчаная болезнь. От ничегонеделания
тоже. Обычно сталкиваясь с первым, я начинал избавляться от второго
выискивая противника, чтобы встретиться с ним в круге. На этот раз я и
этого не мог. У меня не было меча.
Я, конечно, просил оружие. Я надеялся, что хоть кто-нибудь одолжит
мне меч, но все отказывались. Мне объяснили - вежливо разумеется - что
только ан-кайдин мог выбрать для меня меч. Я начал возмущаться и требовать
хоть что-то, чтобы не выйти из формы, но ответ остался тем же. Ученики не
могли сами выбирать себе оружие, эта задача возлагалась на кайдина или
ан-кайдина. Поскольку официально мне такого еще не назначили, я должен был
ждать.
Снова ожидание.
Я еще повозмущался, но делать было нечего, и отчаявшись, я
потребовал, чтобы кто-нибудь перевез меня на другой берег, где я мог хотя
бы покататься на жеребце. Это мне разрешили. И дали Дел в качестве гребца.
Тишина всегда разная. Она может быть неудобной или расслабляющей,
мирной или тревожной, дружеской или враждебной. Но тишина, которая нависла
над нашей лодкой пока Дел перевозила меня через озеро была совсем другой.
Это была даже не тишина, а полное отсутствие желания общаться. Я вспомнил,
как много хотел сказать Дел при встрече, но промолчал. Я и сам не во всем
до конца разобрался.
Я выскочил из лодки едва нос ее коснулся земли. Двое детишек из
поселка привели моего жеребца и серого мерина. За островом все время
следили и приводили лошадей по сигналу, что позволяло избежать долгой
прогулки к загонам. Я взял повод, не позаботившись посмотреть, что делает
Дел. Привязывает лодку, скорее всего... Но я не стал ее ждать. Я быстро
провел жеребца мимо курганов и дольменов Стаал-Китра и поднялся в горы по
крутой тропинке.
Жеребец демонстрировал мне свою игривость и любознательность настырно
просовывая нос мне под руку и щипаясь. Я почесал ему морду. Движение было
машинальным, мои мысли занимало другое. Я смотрел вниз, на Стаал-Китра,
туда, где женщина принимала повод серой лошади. Женщина подняла голову,
выискивая меня, прикрыла ладонью глаза от света, но я не сделал ни знака в
ответ.
Дел поднялась ко мне. Как и я, она тяжело карабкалась по тропинке,
стараясь побыстрее достичь вершины и при этом не попасть под ноги лошади.
Я рассматривал серого мерина с темными пятнами на шкуре, светлой
гривой и грязной мордой. Как и жеребец, мерин отрастил густую зимнюю
шерсть, которая не позволяла судить о его статях. Дел подошла ко мне и
бросив повод, оставила серого пастись.
Впервые с той минуты, как я увидел ее, мне не хотелось, чтобы Дел
была рядом.
День был ярким, чистым, холодным. Ветер ерошил мои волосы и
отбрасывал их с глаз, позволяя беспрепятственно видеть землю на воде.
- Я не могу жить в этом мире, - сказал я.
Дел говорила спокойно, мягко. Но слова обидели меня.
- Ты сможешь жить везде, где захочешь.
- Я не хочу жить в этом мире, - сообщил я. - Он не мой. Я старая
лошадь, Дел, а ты подводишь меня к воде в полной уверенности, что я буду
пить только потому что ты этого хочешь? Особенно после того, как я узнал,
что вода отравлена?
Дел кинула на меня резкий взгляд, косы ударили по плечам.
- Отравлена! Стаал-Уста не...
- Отравлена, - твердо повторил я, - для меня. Мне она не нужна, Дел.
Может тебе без нее не прожить, но мне она не нужна. Я Южанин. И я не
собираюсь менять себя, чтобы подстроиться под твой мир. Моя родина - Юг.
Туда я и вернусь.
От ветра ее щеки покраснели.
- Тогда... Ты говорил с Телеком и Стигандом?
- Да.
- И вы придумали, как тебе уехать раньше?
- Нет еще.
Она кивнула.
- А что, если они ничего не придумают? Ты все равно уйдешь?
Я резко отвернулся, прерывая разговор, и отвел с холма, продуваемого
всеми ветрами.
- Дел, я выбрался с острова чтобы покататься, а не разговаривать.
Если поедешь со мной - прекрасно... нет - просто подожди меня внизу, - я
запрыгнул в седло. - Конечно если ты не хочешь заставить меня плыть.
Серый попытался пойти за жеребцом, но Дел удержала его. На ее лице
отражалась внутренняя борьба, потом все пропало и лицо превратилось в
каменную маску.
- Я поступила правильно.
- Правильно для кого, Дел? Для себя? А может быть для Калле? Нет. Для
меня? Тоже нет. Ты не думала обо мне. Ты не думала о Калле. Ты сделала это
для Дел.
- А ты не подумал, как тяжело мне было решиться? - Дел крикнула так,
что проснулось эхо. - Тебе не кажется, что я достаточно мучилась
воспоминаниями об убитой семье и мне пора подумать о себе?
- Наверное, - согласился я, - но наверное стоило подумать и обо мне,
прежде чем подавать меня в рабство, - жеребца просто переполняла энергия,
я сдерживал его изо всех сил. Гнедой пританцовывал, бил копытами, бочил,
грыз удила, демонстрируя свое нетерпение. - Дел, я не сомневаюсь, что тебе
гораздо проще игнорировать мои чувства утверждая, что все это ты делаешь
ради Калле. Может так оно и есть. Но факт остается фактом - ты сделала
меня пленником жизни, вести которую я не хочу.
- Это только на год!
- Слишком долго, - отрезал я. - Сначала шестнадцать долгих лет
рабства у Салсет, потом четыре долгих месяца рабства в шахте Аладара, а
теперь я снова стал рабом, Дел, потому что ты не позволила мне решать за
самого себя. Ты сама приняла решение, не позаботившись спросить, что я об
этом думаю.
- У меня не было выбора!
- Это козье дерьмо, Дел, и ты это знаешь, - выкрикнул я с горечью и
перевел дыхание, чтобы успокоиться. - Ну ладно, баска, ты свой выбор
сделала. Теперь живи своей жизнью, а я, в аиды, буду жить своей.
- Тигр...
- Нет, - я удержал рвущегося жеребца. - Я очень устал от спора с
тобой... так что давай закончим.
- Тигр... подожди!
Я натянул повод, развернул жеребца и посмотрел на нее.
- Тигр... - Дел шла по траве, с которой ветер сдувал снег, сжимая
повод серого. Она подошла к жеребцу, к стремени, и положила ладонь мне на
колено. - Тигр, я клянусь... я клянусь, я не собиралась этого делать. Не
для этого я везла тебя с собой, спала с тобой... Я использовала тебя, да,
и я не виню тебя за то, что ты злишься... но клянусь, все это я делала не
для того, чтобы купить время с Калле. Но когда я увидела ее, я поняла, что
она может вырасти так и не узнав матери, и я не выдержала. Мне нужно было
купить время, чтобы провести его с моей дочерью.
Я покачал головой.
- Ты собиралась, Дел. Может сначала ты не думала о Калле, но ты
знала, что можешь купить прощение, благосклонность вока, предложив им
нового ан-истойя, - Северное слово вырвалось с горечью. - Ты просила меня
поехать с тобой, быть твоим поручителем, ты просила об этом отлично зная,
что случится дальше.
Дел смотрела куда-то сквозь меня.
- Тигр, пожалуйста...
Я покачал головой.
- Ты как-то сказала мне, что я люблю тебя. Может и так. Может ты была
права. Но теперь, после всего что случилось, даже если бы я сказал, что ты
мне нравишься, я бы солгал.
Дел была слишком потрясена, чтобы ответить. Я развернул жеребца и
поскакал в горы.

Мы снова встретились около дольмена и снова на закате. Стиганд
выглядел мрачнее, чем когда-либо, а Телек, большую часть для совещавшийся
с вока, показался мне усталым. Весь вид его выражал отвращение, что
наводило на мысли о невеселых результатах собрания.
Я сложил руки на груди под позаимствованным плащом.
- Как я понял, в особом разрешении мне отказано.
Стиганд проворчал что-то себе под нос на языке Высокогорий, а потом
забормотал громче, на этот раз на языке Границы.
- Дураки они все. Какое им дело до одного Южного танцора меча,
который не уважает наши обычаи?
Я и сам не ожидал, что это замечание так меня заденет.
- Я уважал ваши обычаи... - начал я защищаться, но тут же вспомнил, в
каком я положении. - По крайней мере... те, которые могу уважать.
Телек внимательно посмотрел на меня.
- Ты выслушаешь наше решение?
От его тона у меня мурашки побежали по коже.
- Да.
Он отвернулся от меня и уставился на дольмен.
- Подающие надежды ученики приходят в Стаал-Уста со всего Севера.
Большинство покидают Обитель в период испытаний потому что не выдерживают
требований, - он кинул взгляд на Стиганда, кисло обсасывающего зубы. - Те,
кто проходят испытания, получают ранг истойя. После этого, доказав, что
они достойны, они становятся ан-истойя.
Телек замолчал. Я сказал ему, что все понял, надеясь, что он
побыстрее закончит.
Телек продолжал так же вымученно, как и раньше.
- Если его или ее ан-кайдин посчитал ан-истойю достойным, то он или
она получают яватму и ранг кайдина. У талантливого ученика на это может
уйти около десяти лет. Многие сдаются, многие не в силах закончить
обучение. Но даже закончив, часто ученики решают стать танцорами мечей,
как Дел, как Терон, и от этого все меньше и меньше в Обители кайдинов.
Я нахмурился.
- Что ты мне пытаешься объяснить?
Стиганд внимательно посмотрел на меня.
- Стаал-Уста живет учением. Без учеников нет смысла в ее
существовании.
- В последнее время все меньше и меньше появляется достойных
учеников, мало кто может подняться выше ан-истойя. И поэтому нам нужны
талантливые ученики. Такие, которые станут хорошими учителями.
Я кивнул, показывая, что все хорошо понимаю.
- Вот почему вока дорожит каждым учеником, даже если это Южанин,
которого держат в Обители против его воли.
- Ты бы принес новую славу Стаал-Уста, - сообщил Телек.
Я хотел сказать что-нибудь грубое, но только покачал головой, хмуро
глядя на дольмен. Незнакомое ранее чувство бессилия и беспросветного
отчаяния поднимались внутри меня. Что, в аиды, я здесь делал? Почему я
просто не уехал? Они бы не смогли насильно заставить меня остаться. Дел
продала меня. Никому и ничем я не был обязан в Обители Мечей.
Словно читая мои мысли, Телек повернулся к отцу.
- Стиганд, уже поздно, становится холодно. Зачем мучить старые кости
и сидеть здесь если это ни к чему не приведет? Может пойдешь в постель и
позволишь мне и Южанину подробно все обговорить?
Стиганд улыбнулся.
- "Рассказывала лиса гончей о зайце". Ну ладно, я пойду... Но не
забывай о себе, Телек. О себе и своей родне.
Старик растворился в темноте. Шел он гораздо легче, чем полагалось
человеку его возраста, а я остался размышлять над невразумительной
цитатой. Я хмуро посмотрел на Телека, надеясь, что вопросов задавать не
придется.
Он улыбнулся, поплотнее запахнул плащ и кивнул.
- Теперь мы можем поговорить в открытую. Стиганд - старейший в вока.
На нем лежит большая ответственность и ему важно не терять достоинства в
глазах окружающих. Я самый молодой и ответственность на мне меньше. Но
если мы сделаем вид, что Стиганд ничего не знал о моем плане, он
использует все свое влияние, чтобы вока вынес нужное решение.
- Какой план?
Телек пожал плечами.
- Хотя тебя и посчитали достойным почетного "ан" в соответствии с
твоим Южным рангом, сделано это в основном из любезности. Продвигаться
дальше тебе придется так же, как и остальным ученикам, - Телек вздохнул. -
В конце концов это Север и мы не собираемся дарить Южанину то, что
Северянин должен заслужить.
Я нахмурился сильнее.
- Нет, конечно нет.
- Насколько хорошо ты танцуешь? - спросил Телек. - Я не хочу обидеть
тебя, но здесь плохо знают Южный стиль. Ты говоришь, что ты танцор
седьмого ранга, но для нас это ничего не значит. Тебя знают со слов
Стиганда, потому что Стиганд слышал обо всех, и по рассказам Дел.
Обычно я быстро сообщаю о своем несомненном превосходстве в круге, но
на этот раз я почувствовал, что вопрос задан не просто из интереса.
- Я хорошо танцую, - сказал я, - очень хорошо. И если тебе это что-то
скажет, мы с Дел так и не выяснили, кто из нас лучше.
- И ты победил Терона, - улыбка Телека была тонкой и острой как
лезвие ножа.
- Зачем тебе это? - спросил я. - Почему тебе так важно знать, как я
танцую?
Он смотрел мне в глаза.
- Каким способом тебе легче всего было бы вернуть свободу?
- В круге, - не задумываясь, ответил я. - Только скажи мне когда и
где.
Телек рассмеялся. Зубы сверкнули в лунном свете.
- Я так и думал. Ну, может мы нашли самое простое решение проблемы,
Южанин... если я смогу уговорить вока согласиться на танец.
Я пожал плечами.
- Это нетрудно. Взывай к их гордости, к их чести. Предложи им танец
Южанина против Северянина... стиль против стиля, техника против техники, -
я улыбнулся. - Пусть ставки будут повыше.
- И я об этом думал, - согласился он. - Нужно найти что-то, за что
стоит танцевать, - он задумчиво потер нижнюю губу. - Что-то простое,
что-то красивое... обычное. Чтобы вока кинулся к этому как пьяница к вину.
А у нас с Телеком было что-то общее.
- Есть идея?
Телек кивнул.
- Давай я попробую упростить: если бы ты был кайдином, вока не мог бы
запретить тебе уехать. Дел не могла бы купить на тебя год с Калле. Ты был
бы человеком такого же высокого ранга, как и мы, следующим нашим обычаям,
и вока, с его приверженностью традициям, ничего не смог бы поделать. Им
пришлось бы разрешить тебе уехать.
- Отлично, - сухо согласился я. - Как я могу стать кайдином, не
проведя здесь лет пять или десять?
Телек даже не моргнул.
- Победив избранного защитника в круге.
Минуту я тупо смотрел на него, потом рассмеялся.
- Ну если это так просто, почему никто не пользуется этим вариантом,
а все предпочитают проводить здесь по пять-десять лет?
- Кое-кто пытался. Только ни у кого не получилось.
Я задумчиво кивнул.
- Значит в этом весь фокус? Победить защитника, выбранного вока?
Телек остался невозмутим.
- Не просто любого защитника. Того, кто хорошо знает твои
возможности... готового поступиться малым, чтобы получить большое.
Аиды, он собирался намеренно проиграть танец.
- А как насчет твоей чести, Телек?
Он неожиданно взорвался:
- Она несет угрозу моей семье, Южанин... ее присутствие унижает мой
дом и мою женщину. Вот это и есть бесчестие. Я хочу смыть позор.
Такая реакция меня изумила. Насколько же я был слеп? Телек готов был
на любые жертвы ради счастья Калле, как и Дел, но прав у него было больше.
Мне следовало понять это раньше: если я помогу ему, он поможет мне вернуть
свободу.
Я подумал и кивнул.
- Значит проблема в Дел.
- Дел нужна тебе, - выдавил он. - Думаешь я не вижу? Вы созданы друг
для друга, ты и ан-истойя. Вы - клинки одного характера, одной заточки,
испившие одной крови, хотя пролита она была в разных местах. А если я
навлеку на себя бесчестие ради того чтобы избавить от Дел Стаал-Уста, я об
этом не пожалею. Дело будет того стоить. А ты? Бери ее с собой. Она нужна
тебе, увези ее. Выиграй танец и увези. Как ан-кайдин я могу предложить
вока дать тебе шанс получить следующий ранг, доказав свое мастерство
танцем мечей. Танцем, на который я вызову тебя. Я ведь знаю тебя лучше,
чем кто-либо, так? Я понимаю, что твой противник должен проиграть. Я
подарю тебе эту победу здесь и сейчас, заранее, если ты избавишь меня от
Делилы.
- А я ведь не забыл, - мягко сказал я после долгой паузы, - что я
убил твоего брата.
- Ты думаешь, я хочу отомстить?
Я засмеялся, хотя ничего смешного не было.
- Есть и такая возможность. Ты заманиваешь меня в круг, предлагая
вернуть свободу, и убиваешь меня, не теряя при этом чести. Во имя Терона.
Телек зашипел:
- Я предлагаю танцевать не потому что стремлюсь к мести... это песня
Дел, - он покачал головой и, справившись с собой, заговорил спокойнее. -
Нет. Я хочу, чтобы она уехала. Танец будет не до смерти, достаточно
кому-то сдаться. Проигравшим, конечно, буду я. Если проигрыш в круге
приведет к изгнанию Дел, я готов проиграть тысячу раз.
- Получается так, - сказал я, - если я выиграю... когда я выиграю...
я тут же стану кайдином. Я уже не буду связан клятвой со Стаал-Уста, а
значит смогу идти куда захочу?
- И заберешь с собой Дел, - закончил Телек. - Неужели что-то еще
неясно? Когда ты станешь кайдином, ты уже не будешь предметом сделки. Дел
не на что будет купить время и вока отберет у нее год с Калле.
- И, конечно, снова потребует ее немедленного изгнания, - тихо сказал
я.
Взгляд Телека не дрогнул.
- Разве не этого ты хочешь? Разве не к этому стремишься?
- Может быть, - пробормотал я, - может быть. А может быть и нет.
Северянин засмеялся.
- Ты Южанин, наемник. Ты продашь душу за хорошие деньги. Сейчас плачу
я... и моя монета - ан-истойя.
Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и едва справился с собой.
- Слишком дешево ты продаешь свою честь, - заметил я. - Она тебе
настолько безразлична?
Удар попал в цель.
- А ты? - яростно проревел Телек. - Стоит ли говорить о твоей чести,
если ты согласишься на эту сделку?
И соглашусь. До такой степени мне хотелось отсюда выбраться. Дел
меня, конечно, не поблагодарит, но я надеялся, что когда-нибудь она
поймет. Я расскажу ей правду: я верил, что так будет лучше и для Калле, и
для Дел, независимо от ее мнения на этот счет.
Кроме того, Дел использовала меня как плату, так почему не
попробовать наоборот? Я быстро учусь.
- Когда и где? - коротко спросил я.
Улыбка Телека была изысканно высокомерной.
- Сначала нужно достать тебе меч.
- Я слушаю.
- Да? Тогда слушай внимательно: тебе нужна яватма.
В моей голове ударил набат.
- Яватма мне не нужна, - непреклонно объявил я. - Мне нужен меч,
обычный меч... Рукоять, к которой приделан клинок. Слышал о таких? Может
мне кто-нибудь одолжить обычный меч?
Телек странно улыбнулся.
- Иди к Кему.
Дрожь пробежала у меня по спине.
- Мне не нужна яватма.
Телек кивнул, не переставая улыбаться.
- Иди к Кему. Ему и скажешь, что тебе нужно.

Так ничего и не сказав, он посмотрел мне в глаза. Он прочитал все по
моему лицу с одного взгляда, а потом начал сдирать слой за слоем и
заглядывать все глубже, пока я беспокойно не поежился.
Но он не улыбнулся.
- Покажи руки.
Вздохнув, я вытянул их ладонями вниз, показав обожженную солнцем кожу
с крапинками руды и мешаниной шрамов - подарки рабства.
Он схватил их прежде чем я успел запротестовать. Его собственные руки
были громадными, но хватка их оказалась на удивление нежной. Он просто
держал мои ладони и разглядывал их так, словно пытался определить, чего же
я на самом деле стою.
- Переверни, - приказал он, ослабляя захват.
Я перевернул. Ладони были грубыми, мозолистыми. Шкуру, покрывающую
их, язык не поворачивался назвать кожей. Кем также подержал их, изучая, и
снова посмотрел мне в глаза.
- Тебе давно пора поверить, - заявил он. - Именно тебе. Разве ты не
чувствовал сущность с того момента, как пересек Границу? Не ощущал ее?
Я моргнул.
- Что?
- Сущность, - повторил он. - У магии есть запах, вкус, особое
ощущение. Некоторые люди чувствуют ее лучше, чем большинство. Некоторых
она касается глубже, - он медленно кивнул. - Я думаю, ты из таких.
Я начал протестовать, спрашивать о чем, в аиды, он говорил, но он
меня не слушал. Он отпустил мои руки и поменял тему разговора.
- Я могу дать тебе меч, - сказал он, - простой меч, как ты просишь...
но таким он останется недолго. Это обычно для мечей. Но этот, сделанный
специально для тебя... - Кем пожал плечами. - За очень короткий срок тебе
придется многому научиться, чтобы ты смог управлять им.
Я всматривался в него сквозь едкий дым от углей.
- Телек сказал...
Он не дал мне закончить.
- Телек сказал, чтобы ты пришел ко мне за яватмой, - Кем кивнул. -
Этим я и занимаюсь: делаю яватмы. По крайней мере Формирую их. А твоим
делом будет Создание, Соединение, Именование... и остальные ритуалы.
Я совсем запутался.
- Мне нужен меч, самый обычный меч, ничего больше. Ты такие не
делаешь?
Он покачал головой.
- Я делаю новые клинки. Безымянные клинки, но полные скрытой силы.
Выпив крови, они становятся яватмами.
Невоспитанно было так открыто показывать свое неверие, но я не стал
притворяться.
- Ты хочешь сказать, что все без исключения клинки в Стаал-Уста
кровные?
- Здесь нет "нормальных" мечей в твоем понимании, - терпеливо
объяснил он. - Есть клинки со скрытой силой. Моя задача - найти и
сформировать силу меча, подходящего конкретному человеку. Все приходят ко
мне за этим, в этом мой талант.
Я вздохнул, устав спорить.
- Мне нужен меч. Дай мне обычный клинок, я согласен на любой.
Он опустил голову.
- Я сделаю тебе меч.
Кем был, конечно, Северянином, как все они - высоким, широкоплечим,
очень светлым и очень сильным. У него не было ранга истойя или ан-истойя,
он не был кайдином или ан-кайдином. Он был кузнецом и ковал мечи. И в
Стаал-Уста, пожалуй, не было более уважаемого человека.
И теперь я сидел в его кузне и смотрел на куски железа.
- Не смотри. Потрогай, - приказал он на языке Границы.
Двенадцать бесформенных кусков, каждый из которых Кем на моих глазах
аккуратно вынул из свертков ткани. Я смотрел на сероватый, рыхлый металл,
напоминающий плохо замешанное тесто для хлеба. Кем разложил куски в два
ряда по шесть штук и ждал, когда я начну трогать их.
Кузня показалась мне совсем маленькой по сравнению с домами, но я мог
и ошибаться - она была забита знакомыми и незнакомыми предметами:
наковальнями, кузнечными мехами, щипцами, кадками, молотами и множеством
других вещей, сваленных в углах и свисавших со стропил.
Кем ждал. Его широкое лицо с ямочками на щеках покрывали шрамы.
Светлые волосы, в отличие от остальных на острове, он заплетал сзади в
обычную косу. Он носил только тонкую шерстяную рубашку, штаны и ботинки и
кожаные нарукавники.
Кем улыбнулся, показав неровные зубы. Он лениво сложил на груди
большие руки и стал ждать, олицетворяя собой терпение.
Я чуть не расхохотался, но решил не обижать человека. Опустившись на
колени, скрывая усмешку, я начал трогать куски. Пока не коснулся восьмого.
Кем заметил как изменилось мое лицо, улыбнулся, кивнул. Потом поднял
бросок с утоптанного пола.
- Ну, - сказал он, - теперь я не дурак и не врун, а человек, который
знает свое дело.
Он положил кусок на самую большую наковальню и оставил там.
Остальные, один за другим, он аккуратно завернул и убрал в сундук.
- Он был теплым, - ко мне наконец-то вернулся дар речи. - А остальные
холодные.
- Теплый, холодный, какая разница. Железо узнало твое прикосновение.
- Но я Южанин!
Кем пожал широкими плечами.
- Думаешь имеет значение, где ты родился? Ты коснулся его, оно тебя
узнало. Как магия узнает твое имя, твое присутствие... твою собственную
сущность.
- Но это просто кусок железа!
- Не просто, Южанин... оно божественного происхождения и полно
необузданной магии, - бесстрастно сообщил Кем. - Когда мы закончим, оно
уже не будет куском. Магия будет укрощена. Железо превратится в кровный
клинок.
Он опустился на колени на краю неглубокой ямы, наполненной
раскаленными углями, присыпанными серым пеплом. Кем осторожно разгреб их,
поднимая температуру.
- А что от меня требуется? - насторожился я.
- Держи это железо. Держи как женщина держит ребенка. Приласкай его
своим дыханием.
- Что?
- Ты слышал меня, Южанин. Делай.
Я кое-что знал о том, как создаются мечи и о таком никогда не слышал.
Но Кем спорить на эту тему не собирался, к тому же чувство юмора у него
отсутствовало. Я поднял кусок железа и прижал его к животу.
- Так ты ласкаешь женщину? - спросил Кем, по-прежнему стоя на коленях
у ямы.
- Но ты же не хочешь...
- Хочу. Подыши на него, оставь на нем свою метку, как кот.
Я посмотрел на Кема в полной уверенности, что сейчас шутка кончится и
он засмеется, но не нашел в голубых глазах ничего, кроме мира и
бесконечного терпения. Хмурясь, я покосился на кусок железа в руках, потом
поднес его ко рту и от моего дыхания он покрылся каплями, а я почувствовал
себя полным идиотом. Кусок был теплым, неестественно теплым для мертвого
железа, и шелковистым на ощупь, чего я совершенно не ожидал, глядя на
грубую поверхность. Я поймал себя на том, что ищу трещины, словно
разглядываю уже готовый клинок.
Я заставил себя остановиться, но кожа привыкла к металлу и мне
хотелось снова и снова трогать его. Я смутно подумал, не связано ли это с
тем, то Кем называл сущностью.
- Неси его сюда, - приказал он. Я поднес и положил железо в угли, как
он и показал. Кем засыпал кусок и отошел.
- Каким должен быть твой меч?
Я пожал плечами, думая, что более тривиального вопроса и придумать
трудно.
- Без трещин, с хорошим балансом и тонким, острым лезвием.
Взгляд Кема не изменился.
- Каким должен быть твой меч?
Его тон меня заморозил. Он не шутил, он спрашивал всерьез. Я подумал,
что это проверка и мне очень захотелось ее пройти.
- Таким, каким и должен быть хороший меч, - сказал я. - Мне нужен
меч, которому я смогу доверять... с твердым, но гибким клинком, который
будет резать чисто, не застревая и не цепляясь за кость. Меч, который знал
бы своего хозяина и охотно помогал бы ему, - я пожал плечами, не зная как
это объяснить. - Меч, который был бы моим в руке, а не просто хорошим
оружием. Он должен быть таким же, как я, - я криво улыбнулся. - Я общался
со многими мечами, у всех свои причуды. Мне нужен меч, который понимал бы
меня.
Когда я закончил, Кем улыбнулся.
- Может быть ты истинный танцор меча.
- Просто дай мне меч, - воспрял я духом. - Меч, круг, противник...
это мой мир, кузнец. И теперь ты - часть его.
Кем задумчиво кивнул.
- Может что-то и получится.

Когда кусок достаточно нагрелся, Кем вынул его из ямы, положил на
наковальню и поднял молот.
- А ты держи, - приказал он. - Тебя это касается не меньше, чем меня.
Я держал кусок щипцами, пока Кем работал молотом. Мы вошли в звенящий
ритм: захват, удар, подогрев, снова удар. Важно было следить, как объяснил
Кем, чтобы температура оставалась примерно одинаковой, не слишком высокой
и не слишком низкой, или душа металла будет разрушена.
Сначала удары оглушали, но постепенно я привык и мне начал нравиться
этот звук, в нем была своя песня. Я подумал о Кантеада, услышал эхо их
музыки и понял, что она была в Кеме. Она была в мече.
Может даже во мне?
Я вдруг вспомнил пение Дел, когда она вызывала меч к жизни.
По моей спине пробежала дрожь.
- А нельзя обойтись без магии? - спросил я.
Кем чуть не промахнулся, но восстановил ритм. Его лоб прорезали
глубокие морщины. Он посмотрел на меня, склонившись над горячим куском
железа. В каплях пота на его лице отражался жар и от этого оно вспыхивало
огнем.
- Когда мы закончим, ты получишь не просто меч. И сам уже будешь не
просто танцором.
У меня волосы встали дыбом на затылке.
- Да, я буду кайдином, я знаю... но только если позволю мечу напиться
крови.
Кем жестом отослал меня и снова положил кусок в угли.
- Ты дурак, - сказал он. - И я дурак, что трачу время на человека,
который ни во что не ставит Северную магию... и то, кем он может стать.

На этом и закончились наши едва зародившиеся дружеские отношения.
Следующие два дня я наблюдал как Кем сделал из куска брусок и начал
обрабатывать его. Он брал тонкие стальные прутья, оборачивал их вокруг
бруска, бил по ним молотом, изгибал и снова бил. Я запутался сколько раз
он это повторил, хотя был уверен, что Кем знал точное число. Он был
профессионалом.
Кем продолжал работать молотом и постепенно в бруске обозначился
контур, хотя до окончательной формы ему было еще далеко.
- Видишь это? - спросил Кем.
- Острие, форму... да.
Он хмыкнул, не переставая работать молотом. Прутьев уже не было
видно, они ушли в брусок. Брусок был твердым, в нем не осталось ничего от
былой рыхлой основы или от его слабых тонких родственников.
Кем отложил молот, дождался пока брусок остынет и передал его мне.
- Возьми его с собой в постель. Будешь спать с ним пока не закончим.
- Что делать?
- Спать с ним, - повторил Кем, - каждую ночь. Это часть ритуала
Соединения. Меч должен знать хозяина.
Незаконченный клинок согревал мне руки.
- Мне с ним переспать в прямом смысле?
Кем не потрудился улыбнуться.
- Каждое утро приноси его сюда.
Я взял брусок с собой в постель и каждое утро приносил его в кузню.
Кем продолжал создавать меч, хотя я при этом чувствовал себя дураком.

Баланс был изумительным даже без крестовины, эфеса и головки. Кем еще
не заострил края, но я ощущал изящество и мощь оружия. В моих руках
находилось что-то гладкое, теплое, живое. Я изумленно уставился на клинок.
- Ну, скептик начинает верить, - отметил Кем.
Я поежился, борясь с желанием вытереть ладони о шерстяные штаны. Но
перед Кемом не решился.
- В твое мастерство - несомненно. Насчет остального я сомневаюсь.
Он взял у меня заготовку.
- Пора превратить его в сталь.
Кем снова нагрел клинок, на этот раз так, чтобы он стал ослепительно
белым, покрыл его углями, а сам занялся мехами.
- Почти готов, - напел он, - осталось недолго.

За дверью кузни была поздняя ночь. Меня разбудили хрипы мехов и Кем,
гудящий что-то на языке Высокогорий. Я выбрался из объятий сна и поднялся
со своего места около двери.
- Сколько еще?
- Недолго, - он вынул заготовку из углей, положил на наковальню и
начал бить по углам, придавая им форму. Закончив, Кем положил клинок
обратно в угли и прикрыл его ими в последний раз.
- Когда разогреется, я закончу. Я отдам клинок тебе, ты отнесешь его
к озеру и напоишь водой.
Кожа начала чесаться.
- Что я должен сделать?
Он беззвучно рассмеялся, показывая неровные зубы.
- Не так, как ты думаешь, Южанин. Это нежное питье. Первое купание
ребенка. Этот напиток его не пробудит, нужна кровь, но кровь будет позже.
Я тут же ожил, но постарался не показать это Кему.
- Значит никаких хитростей? Просто окунуть его в воду?
Кем отвел взгляд.
- А пока он будет пить, ты попросишь Благословения.
Об этом я кое-что слышал. Даже мой Южный меч, Разящий, благословляли
незадолго до окончания. Но делал это не я, этим занимался сам шодо.
- Я не понимаю.
- Благословение, - повторил Кем. - Ты попросишь его у богов, пока
клинок будет в воде. Это нужно сделать быстро, если оставишь надолго - он
сильно охладится.
Я вздохнул и решил не спорить.
- А если боги его не благословят, Кем?
Он пожал плечами.
- Тогда сталь даст трещину, меч предаст тебя... может быть в тот
момент, когда ты больше всего будешь в нем нуждаться.
Я попробовал поскрести подбородок, скрывавшийся под бородой.
- Я не верю в богов.
Северянин просто кивнул.
- Скажи им об этом, - предложил он. - Я уверен, их это развеселит.

В конце концов щипцами я отнес горячий клинок к озеру и окунул в
воду, щурясь от поднявшегося пара. Черная вода помутнела, запузырилась,
вытягивая жар.
Попроси благословения, сказал Кем.
А я был очень многим обязан этому человеку.
- Боги, - сказал я вслух, - я не знаю, как с вами разговаривать. Я не
знаю, чего просить, кроме просто Благословения. Так что почему бы вам мне
его не дать, хотя бы для того, чтобы доставить удовольствие Кему.
Ну вот и хватит, решил я и вынул клинок из воды. Сталь стала
винно-красной. В холодном воздухе от нее поднимался пар.
Я отнес клинок обратно в кузню.
Довольный Кем кивнул.
- Теперь, - сказал он, - клади его в это корыто. Оказывается вода не
такая уж холодная.
Он показал на длинный железный поддон, наполненный водой. Я положил в
него незаконченный клинок и передал щипцы Кему.
- Что делать теперь?
- Ждать, - коротко ответил он.

Мы подождали. Потом Кем пригляделся и щипцами вытащил клинок из
корыта.
- На сегодня все, - объявил он. - Осталось только Формирование...
Заточка... Первый призыв, когда ты напоишь его.
- Первый призыв, - повторил я. - Что это?
Он опустил взгляд на клинок.
- Ты напоишь свою яватму плотью и кровью... Когда меч впервые пробует
кровь, впервые ты обращаешься к магии, она узнает тебя и покоряется тебе.
Все это происходит в мече, ты должен только вызвать ее... сосредоточиться.
Для этого и поют - чтобы легче было сосредоточиться и потянуться к магии.
Удержать и подчинить ее ты можешь через меч, иначе она станет
неуправляемой.
Шея странно ныла, кожу покалывало.
- Но если при этом я не буду петь, он останется простым мечом... так?
Кем вздохнул.
- Тебя ничему не научили.
- Я Южанин, помнишь?
Кем провел языком по зубам.
- Ты не можешь призвать его пока не напоишь кровью, соблюдая все
ритуалы. Кровь пробуждает силу, призыв контролирует ее. Если тебе нужен
только шепот силы или обычный меч, можешь не петь.
Я мысленно вернулся в те времена, когда тренировался с Дел в круге.
Она никогда не призывала меч, даже не пыталась разбудить его. Я так и не
вспомнил, чтобы она пела на тренировке. Песня начиналась только в танце
против врага, когда Дел нужна была сила.
Я вспомнил, что Кем не ответил на мой вопрос.
- Так что такое Первый призыв?
Кем откусил ноготь.
- Ты не можешь призвать яватму пока не напоишь ее кровью. До этого
она тебя не знает или знает очень плохо. Поэтому магия неуправляема. Но
первая песня, которую ты будешь петь, станет центром Первого призыва.
После этого сила твоя.
Мой интерес значительно возрос.
- Значит если я не буду петь... даже если я убью кого-то в круге...
меч никогда не станет настоящей яватмой?
Кем выплюнул ноготь. Он говорил очень мягко, словно объяснял
прописные истины непонятливому ребенку.
- Ты можешь проткнуть кого-то в круге, и меч не напьется. Ты можешь
даже серьезно ранить кого-то, и меч не оживет. Но если ты убьешь, убьешь
любое живое существо, меч выпьет его кровь и станет яватмой, получив
мастерство и отличительные черты убитого тобою существа. Он возьмет в себя
часть души убитого, - Кем пожал плечами. - Если ты потом запоешь, чтобы
вызвать его, ты сможешь управлять этой душой... ею и Северной магией.
Вот когда я понял, что мне делать. Если я сумею добраться до Юга, не
убив никого по пути, и подать меч, он останется обычным оружием. Но даже
если дело дойдет до драки и я вынужден буду убить кого-то, это ничего не
изменит. Я никогда не пою в танце. Яватма напьется крови, но я никогда не
разбужу ее.
Я с подозрением покосился на клинок. Теперь передо мной была сталь, а
не железо. Ее поверхность сияла необычайно ярко. Края еще оставались
тупыми, но я уже угадывал очертания граней.
- Возьми его, - сказал Кем.
Я осторожно поднял клинок, без щипцов, коснувшись пальцами металла.
Он был холодным от воды, но в глубине я чувствовал тепло, словно кровь
медленно текла по венам. Клянусь, в мече была жизнь...
Обливаясь потом, я быстро опустил его на наковальню.
- Мне не нужна эта штука.
Выражение лица Кема не изменилось.
- Ты сделал его своим.
Желудок болезненно сжался.
- Мне она не нужна. Это не меч... Это не простой меч... Ты мне
соврал? Это уже яватма?
Он медленно покачал головой.
- Это еще не яватма. Меч еще не начал жить... но в нем есть часть
тебя.
Я едва не шарахнулся, но сдержался.
- Меч - оружие, инструмент для убийства, приспособление, чтобы
отнимать жизнь. Он не должен жить своей жизнью. Это просто кусок металла.
- Так оно и есть, - согласился Кем. - Этот меч еще не закончен, пока
его не стоит бояться.
- Да я вообще не хочу его бояться!
Кема окутывало красное сияние углей и свет одного фонаря в углу.
- Слишком поздно отступать. Это все равно что убить ребенка, который
только начал жить.
- Это меч...
- ...которому нужно имя, - спокойно закончил Кем. - Он сам себя еще
не знает. Он знает только то, что ты ему дал: чувство жизни.
И тут же начала чесаться шея и вся кожа на руках.
- Что-то не то! - объявил я. - Пахнет колдовством.
Кем подозрительно посмотрел на меня, но ничего не спросил.
Он только бросил:
- Где?
- ...что-то не то...
Где-то вдали закричали люди. Крики были слабые, тихие, искаженные
водой и эхом. Кем тоже услышал их.
- Поселок! - закричал он.

Я вылетел из кузни и помчался, продираясь сквозь деревья, к берегу
озера, где на воде покачивались лодки. Теперь крики людей и визги
перепуганных лошадей слышны были отчетливее.
В одиночестве я пробыл недолго. Выбежав на берег, я обнаружил, что
Кем и другие уже отталкивали лодки. Я задержался выискивая Дел, но увидел
только Телека.
- Где она? - спросил я.
- С Калле, - он наклонился, чтобы распутать веревку.
Я прищурился.
- Почему? Не в характере Дел игнорировать чью-то просьбу о помощи.
Телек выпрямился, сжимая веревку. Серые глаза смотрели на меня с
почти смертельной ненавистью, но голос остался спокойным.
- Я не разрешил ей покинуть остров. Если она так хочет оставаться с
Калле, пусть с ней и будет.
Я покачал головой.
- Это нечестно. Я понимаю твою ненависть к Дел, но этим ты лишаешь
Стаал-Уста и поселок хорошего клинка.
- Залезай скорее, - посоветовал Телек. - Больше нельзя терять время.
Он был прав, хотя мне очень хотелось поспорить. Я забрался в лодку,
сел и мрачно смотрел как Телек отталкивается и запрыгивает. Он установил
весла и начал грести, уводя лодку с самого короткого пути к берегу по
направлению к визгам и крикам.
Когда мы достигли поселка, драться было уже не с кем. Люди,
собравшись в кучки, вспоминали атаку. Кто-то переносил в дома раненых,
другие собирали тела, чтобы подготовить их к похоронному ритуалу. На телах
я увидел раны и сразу понял, чья это работа.
- Здесь побывали гончие, - объяснил я Телеку по пути к загонам. -
Звери. Я называю их гончие аид... Я не знаю, кто они, но они несколько
недель шли за нами с Дел.
Его лицо застыло.
- После того, как оставили нас.
Я резко посмотрел на него.
- Эти гончие? Ты уверен?
Выражение лица Телека не изменилось.
- Мы ничего не говорили, потому что до этого момента были в
безопасности. Звери не умеют плавать и не могли добраться до Стаал-Уста.
Они ушли отсюда несколько недель назад, отправившись за другой жертвой...
Мы решили, что никогда уже не увидим их, - он покачал головой и
нахмурился, оглядывая кровавую бойню. - Раньше они не обращали внимания на
поселок, они следили только за Стаал-Уста, как будто что-то там...
привлекало их. Им нужно было что-то из Стаал-Уста.
Я кивнул.
- Думаю им нужен ее меч.
- Ее яватма? - ошеломленно переспросил он. - Но зачем? Какая польза
гончим от меча?
- Наверное их кто-то послал, - я быстро рассказал ему как они вышли
на наш след и гнали нас на Север. И как они отреагировали на меч Дел,
когда она вызвала его к жизни в каньоне.
Когда я закончил, Телек кивнул.
- Может ты и прав, - согласился он. - Если действительно кто-то стоит
за гончими... кто-то послал их с определенной целью, - он покачал головой,
а потом резко повернулся ко мне и я встретил его изумленный взгляд. - Да
конечно меч! Другого и быть не может! Потому что до сегодняшнего вечера ни
одна из них не появлялась в поселке.
Я нахмурился.
- Ничего не понимаю.
Моя несообразительность его раздражала.
- За три дня до того, как прибыли вы с Дел, мы приняли трех ан-истойя
в кайдины. Их мечи еще не выпили крови... эти люди уже приготовились ехать
со своими поручителями, чтобы напоить яватмы в круге, и это была их
последняя ночь здесь. Он хотели провести ее со своими семьями... они
приплыли с острова в поселок, - Телек решительно осмотрелся. - Гончие
охотятся не только за клинком Дел, им нужна любая яватма... Мечи и
привлекли сюда зверей.
Я покачал головой.
- Но ты сказал, что их еще не напоили.
- В них уже есть магия, - рассеянно бросил Телек. - Только не
пробудившаяся, не обузданная кровью... Волшебник, понимающий суть яватмы,
должен знать и это. Разбужен меч или нет, неважно... в любой яватме есть
сила.
Я тоже умел быть немногословным.
- Тогда, наверное, лучше тебе как можно быстрее найти этих кайдинов.
Проверь, здесь ли они. И здесь ли их мечи.
Телек посмотрел на меня. Я видел, что он медленно начинает понимать.
А потом он повернулся и побежал.
Мы почти дошли до загонов. Некоторые из них были разрушены и пусты -
перепуганные лошади уносились не разбирая дороги - но несколько остались
целыми. В одном таком загоне я и нашел моего жеребца.
И тут же почувствовал, как расслабился узел у меня в животе.
- Ну, старик, ты выжил... Не так-то просто тебя прикончить.
Я открыл ворота, скользнул внутрь и распихивая лошадей добрался до
жеребца.
Я почесал ему морду, радуясь, что снова могу к нему прикоснуться, и
меня неожиданно наполнило ощущение покоя.
- Им что-то нужно, - размышлял я вслух. Гнедой поставил уши с темной
каемкой. - Эти гончие аид чего-то хотят. Они очень долго терпели, но,
думаю, они устали ждать, - я похлопал жеребца по мохнатой шее. - Да, они
наверняка вернутся... Здесь еще много яватм, а одной вскоре придется
отправиться в путь.
Телек подбежал ко мне и остановился, жадно хватая ртом воздух. От его
дыхания поднимались облака пара.
- Их нет, - выдохнул он. - Не их, не мечей.
Я потянулся к шее и стянул шнурок.
- Передай его самому главному в поселке, - предложил я, протягивая
Телеку свисток. - Он будет держать гончих на расстоянии. Благодаря свистку
мы с Дел сюда и добрались. Скоро он мне понадобится, но какое-то время
пусть позаботится о безопасности поселка.
Телек нахмурился, рассматривая свисток.
- Что ты собираешься делать?
Я подергал жеребца за уши и улыбнулся, когда он отпрянул.
- Я собираюсь расправиться с тобой в круге, Северянин, а потом уехать
из Стаал-Уста, - я пожал плечами. - Может быть поохочусь.
- Ты уедешь с собственной яватмой, и если именно ее сила привлекает
зверей...
- ...тогда я уведу их за собой, - улыбнулся я. - Считай это
компенсацией за фарс, который будет называться танцем. Я хочу хоть чем-то
расплатиться за свое освобождение. Чтобы уехать достойно. И есть только
один способ сделать это, - я пожал плечами. - Кроме того, полагаю, этим я
смогу помочь многим людям, которых знаю: тебе, Дел, Калле... женщине с
Границы и ее детям... и даже Говорящему с лошадьми с Высокогорий, - я
снова пожал плечами. - И наконец это неплохой способ убить время.
Телек недоверчиво покачал головой.
- От тебя я такого не ожидал.
- Нет, наверное нет, - ухмыльнулся я. - Люди недооценивали меня
многие годы.
Но Телек не засмеялся. Он даже не улыбнулся.

Следующей ночью я встретился с Кемом в кузне. Встретился с ним и с
моим мечом.
- Он и воду разрежет, - сказал Кем. - Разрежет чисто, как плоть или
шелк, и заставит ее кровоточить. Даже воду.
Он соединил клинок и рукоять и они стали одним целым, превратившись в
меч. Оружие было покрыто слоем серебра, под ним скрывалась сталь. Рукоять
казалась перевитой лентой из шелка, каким-то чудом застывшим как металл.
Серебро отливало лунным светом и льдом.
Я сразу почувствовал, что этот меч - продолжение меня. Баланс был
самым чистым из всех, что я встречал, таким точным и ясным, что словно не
я держал меч, а он меня. Сжав рукоять, я ощутил под пальцами тепло.
Я много раз трогал меч Дел и всегда он был холодным, хотя Дел
уверяла, что для нее яватма теплая. Я задумался, был ли этот меч таким же:
замораживающим для любого другого и солнечным только для меня.
- Конечно он еще не готов, - многозначительно сообщил Кем.
Я посмотрел на него поверх клинка.
- Что ты имеешь в виду под этим "не готов"?
Кем показал на наковальню.
- Положи его сюда. Это отнимет всего одну минуту.
Во мне тут же вспыхнуло подозрение.
- Что ты собираешься делать?
- Пришло время Именования. Пока он просто безымянный клинок. Оставь
его таким, и он не будет стоить всех усилий по его Формированию. Клади
его, - Кем снова похлопал по наковальне.
Я положил меч, со странной неохотой выпуская рукоять. Кем вынул нож,
заставил меня подойти поближе, взял мою левую руку и повернул ее ладонью
вверх.
- Подожди, - выпалил я.
- Я не собираюсь поить меч кровью в истинном смысле, - терпеливо
сказал Кем. - Я же тебе все объяснял, правильно? А сейчас Именование.
Я молча смотрел, как он ножом делает глубокий разрез между большим
пальцем и запястьем. Когда кровь потекла струей, Кем кивнул и потянул мою
руку к мечу. Он осторожно поправил меч, а потом провел моей рукой над всей
длиной клинка. Капли крови залили сталь.
От рукояти до острия и обратно. Потом Кем перевернул оружие. Клинок
блестел кроваво и тускло, лунное сияние померкло.
Кем ухмыльнулся и дал мне лоскут.
- Пусто, - отметил он. Седеющие брови на секунду сошлись у переносицы
и Кем устало махнул рукой, словно я разочаровал его. - Так всегда и
бывает, когда связываешься с неверящим человеком.
Я прижал к порезу тряпку и растерянно осмотрел меч.
- А что должно было случиться?
- После Формирования, Соединения и Благословения клинок обретает
сердце... душу, известную только ему. И он показывает себя в рунах.
Я вспомнил чужие витые узоры, выгравированные на клинке Дел. Руны
всегда казались мне живыми, они постоянно менялись. Мой клинок под каплями
крови остался чистым.
- А сейчас у него есть имя или нет?
Кем посмотрел на меня в упор.
- Если бы было, ты бы об этом знал. Раз не знаешь, значит нет.
- А когда-нибудь у него будет имя?
- Может оно и появится, когда ты напоишь меч кровью. Или когда
наконец-то поверишь. Тогда меч тебе скажет, - Кем пожал плечами. В его
голосе проскальзывали нотки презрения. - Но ты не хочешь поить его кровью.
Ты не хочешь верить. Ты предпочитаешь, чтобы он оставался безымянным,
наполовину живым.
В животе у меня что-то скрутило. Вина, негодование, раскаяние.
- Ну, пока он будет честно служить мне в круге, большего я от него не
потребую, - прямо сказал я. - Внизу, на Юге, вся магия в мастерстве. Мы не
надеемся на другое.
Кем положил руки на бедра.
- Меня не волнуют обычаи внизу на Юге. Это Северный меч, - он резко
махнул рукой. - Отнеси его к озеру. Смой кровь. Моя работа закончена.
Теперь он на твоем попечении, хотя ты недостоин такого оружия.
Кем учтивостью не отличался, но любезностей я от него и не ждал. Для
него я был чужаком, Южанином, который все же получил ранг ан-истойя.
Человеку, привыкшему к Северным ученикам, приходившим просить яватмы, мое
равнодушие к магии казалось пугающим и неестественным.
И возможно этим я задевал его самолюбие.
Я снова поднял меч. Снова подивился шелковистой стали, невероятно
совершенному балансу и жизни, которая пыталась пробиться из клинка.
Разящего тоже делали специально для меня, считаясь с моими запросами, но
даже этот достопримечательный меч был как мусор рядом с золотом по
сравнению с шедевром Кема.
Словно читая мои мысли, Кем покачал головой.
- Я только Сформировал его, все остальное пришло от тебя. Соединение,
Благословение... и еще все, что ты захочешь. Меч станет таким, каким
понадобится тебе. Он станет тобой. Он был создан из всего того, что
формировало тебя многие годы. Когда ты напоишь его кровью, никто уже не
сможет воспользоваться им, потому что он будет охранять себя от
посторонних рук и подчиняться только тебе.
- Если он станет яватмой.
Кем медленно покачал головой.
- Ты бесчестишь этот меч, Южанин. Молись, чтобы боги не обесчестили
тебя.
Оставим в стороне разногласия, Кем создал изумительный меч. Не зная,
что еще сделать, я спросил о цене, хотя понимал, что не смогу достойно
оплатить этот клинок, но Кем сказал, что ничего не возьмет, что его магия
от богов и они достойно вознаграждают его. Всю жизнь он провел здесь, в
Стаал-Уста, и все его желания всегда выполнялись. От меня ему не нужно
было ничего, кроме уважения к оружию, которое я носил.
Я поблагодарил его, вышел из кузни и в темноте пошел к озеру, смыть с
клинка кровь. Там Делила меня и нашла.
- Ну, значит все закончено, - сказала она.
Я стоял на коленях у воды.
- Нет. Не совсем. Я не собираюсь поить его кровью. Мне нужен обычный
меч.
- У тебя в руках меч далеко не обычный.
Я старательно вытер оружие тряпкой, которую сунул мне Кем, чтобы я
остановил кровь.
- Я не позволю ему ожить.
- Тигр... - Дел встала на колени за моей спиной и стиснула руки. - Ты
должен осознать, что сделал... какую ответственность на себя принял. Я
знаю, что у тебя и в мыслях нет когда-нибудь Именовать клинок или
превращать его в настоящую яватму, но может быть тебе не придется
выбирать. Это может произойти не по твоей воле... и не исключено, что
последствия будут трагическими.
Я покачал головой.
- Я станцую с этим мечом здесь, в круге, чтобы доказать, что я
достоин ранга кайдина. А потом я поеду домой, - я не смотрел на Дел,
сосредоточившись на клинке. - На Юг, Дел, где я продам или обменяю эту
штуку и достану хороший Южный меч.
Когда Дел оправилась от потрясения, она покачала головой.
- Меч никогда не позволит тебе сделать это.
- Аиды, Дел, у тебя песчаная болезнь? Это меч, а не человек! Он не
может управлять моей жизнью! - я повернулся к ней, не поднимаясь с колен,
и посмотрел на Дел с разочарованием и гневом. - Это кусок стали, не
больше.
Мои протесты не оставили ни выбоины в стене ее суеверий.
- Ты и сам должен понимать, что вряд ли сумеешь добраться до Юга не
напоив по пути кровью этот клинок. И может случиться, что у тебя не будет
выбора для его Именования... Тигр, неужели тебе не ясно? Нас учат
старательно выбирать первого врага, потому что клинок, напившись крови,
получает отличительные черты и характер этого существа.
- Тогда как, в аиды, каждый умудряется напоить свой меч кровью
достойного врага? - потребовал я. - Что случится, если убить не того
человека? Что если убьют необученного трудягу? Это ослабит меч? - я
покачал головой. - Все эти суеверия - ерунда... А если враг, зная о
магических мечах, пошлет какого-нибудь слабоумного чтобы он кинулся на
острие? Такой меч станет бесполезным?
- Когда произведенный в ранг кайдина отправляется в кровное
путешествие, с ним едет поручитель. Если необходимо кого-то убить, это
будет делать поручитель, пока новый меч не напьется достойной крови.
Ну, смысл в этом был. Буря гнева во мне сразу улеглась. Я поднялся с
колен, еще раз провел тряпкой по клинку и почувствовал, что ткань без
малейшего напряжения распалась пополам. Как шелк. Как вода. Как плоть.
- Тебе, разумеется, поручитель не понадобился, ты и здесь успела
напоить меч, - я взглянул на нее, - и вызвать его к жизни. А как иначе ты
получила бы его силу? Как иначе ты получила бы его мастерство?
Дел побледнела и резко выпрямилась.
- Послушай меня, Тигр... если завтра ты уйдешь отсюда и убьешь белку,
ты напоишь меч ее кровью и он получит привычки белки. Понимаешь? - она
смотрела на меня серьезно и решительно. - Какой же легендой будет Песчаный
Тигр, если возьмет в свой меч белку?
Я не знаю, что смешного было в словах Дел, но они меня развеселили. Я
начал смеяться и уже не мог остановиться. Эхо моего смеха летело над
водой. Дел выплюнула короткий комментарий на языке Высокогорий. Возможно
что-то на тему непочтительности, лишнего шума и моего идиотизма, но мне
было все равно. Я отсмеялся, кивнул и пошел к домам.
- Ты - трижды проклятое отродье Салсетской козы! - закричала она. -
Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?
Я повернулся к ней. Смеяться уже не хотелось.
- Если бы ты действительно хотела помочь мне, - сказал я ей, - ты
ушла бы со мной. Сегодня. Сейчас. Ты бы оставила это место.
Ее движения вдруг лишились привычной грации, она неуклюже застыла.
- Я уже несколько раз тебе все объяснила. Ты можешь не соглашаться,
но я свой выбор сделала. И никто не сможет сделать его за меня, пока не
окажется в моей шкуре. И ты уж точно не будешь этим человеком.
Я понял, что это пинок по моему полному отсутствию отцовских чувств.
Ну, возразить на ее слова мне было нечего: в ее шкуре я никогда не
окажусь.
- Знаешь, - спокойно начал я, - мне интересно, спросил ли кто-нибудь
Калле, что она обо всем этом думает.
Лунный свет вырезал резкие складки на ее лице.
- Калле только пять лет.
- Я хорошо помню себя в пять лет. Очень четко. А ты?
Дел не ответила. Она отвернулась и ушла.
Я смотрел ей вслед в темноту.
- Спрашивай ее хоть иногда, - крикнул я.
Ответа я не получил.

К дому Телека я шел один, изучая по пути меч. В этом не было ничего
ритуального или магического, я осматривал его чуть внимательнее, чем
обычное оружие. Сделать это было до смешного просто: меч был моим. И он
тоже об этом знал.
Моя перевязь осталась в доме, в отделении, которое я делил с Дел. Я
уже готов был войти внутрь, убрать оружие в ножны и отправиться спать, но
меня отвлекли голоса. Я застыл перед дверью. Справа от дома в лесу
разговаривали два мужчины.
Мне, конечно, влезать в их разговор было незачем, мне бы следовало
забыть о них и войти в дом, но голоса принадлежали Телеку и Стиганду, и
говорили они обо мне.
Скрываясь в тени, я осторожно шагнул к деревьям. Я их не видел, но
этого и не требовалось. Достаточно было слышать.
Голос Телека звучал натянуто.
- ...выиграет танец, он уедет. И заберет с собой Дел. Это самый
легкий выход.
Стиганд говорил ожесточенно. Куда только девался его старческий тон.
- Он убил Телека. Это достаточное оскорбление, разве не так? Неужели
мы позволим ему навлечь на нас еще большее бесчестие?
- Но от танца до смерти пользы никакой. Если он проиграет, и наше
дело проиграно, потому что он не сможет забрать ее с собой и она
останется.
Стиганд издал смешок.
- Неужели ты такой дурак? Если он проиграет, он умрет... Ты отомстишь
за смерть Терона, а ан-истойя лишится своего заклада. Ей уже не на что
будет купить год. Вока прикажет ей немедленно отправляться в изгнание, -
голос срывался от радости. - Все уже решено, Телек, насчет этого утра.
Танец будет до смерти.
Значит смерть Терона все же повлияла на решение Стиганда. В круге
будет не фарс, не красивый танец Южанина и Северянина, определяющий
достоин ли Южанин повышения. Нет, все не так просто. В конце концов танец
должен был стать средством мести и шансом выслать Дел из Обители в
бесчестии, как клинок без имени.
И мать без ребенка.
Я сжал рукоять недавно рожденного меча и почувствовал его тепло, его
силу, заключенное в меч могущество, стремившееся вырваться. Дикая магия,
как говорил Кем, которую необходимо обуздать. Для этого нужна была песня.
И вдруг я испугался, потому что понял, ЧТО мог сделать. Это была бы
первая победа. Первая месть. Дел когда-то сделала это. Почему бы мне не
повторить? Телек не был моим ан-кайдином, он был врагом. Хотя и не очень
достойным. Мне пришло в голову, что мог получиться довольно ироничный
вариант правосудия. Я улыбнулся, взглянув на меч, и подумал, что Телек
испытает потрясение.
И старик тоже.

Я вымылся ледяной водой из таза и надел одежду, позаимствованную, по
иронии, у Телека: сине-черную тунику, штаны, украшенные серебром меховые
гетры, нарукавники с серебряными шишками и пояс. Оставил я только плащ и
брошь. Их я надену потом, когда танец будет выигран.
Я застегнул перевязь, примериваясь к весу Северного меча. Прежде, с
Разящим, я носил ремни и ножны даже не задумываясь, привыкнув к ним за
многие годы. Потом, когда я остался со сломанной сталью, я носил мертвую
яватму Терона потому что без меча не мог, хотя меня и злила эта
необходимость.
Теперь вес был другим. Гораздо меньшим, потому что меч воспринимался
как часть моего тела, и гораздо большим, потому что я знал правду о нем:
выпивший крови, вызванный к жизни, он мог оказаться - и окажется - самым
смертоносным оружием, каким только может мечтать обладать человек.
Или мечтать не обладать.
Скептицизм полезен. Он может прикрывать как щит в словесных
потасовках. Неверие, в должное время, тоже приносит пользу, потому что
определенное его количество позволяет вам оставаться честным. Но когда я
положил руки на витой шелк рукояти и почувствовал нарастающее нетерпение
меча, силу, мощь и жизнь, подавленные моим отказом, я понял, что неверию
места уже не осталось.
Тяжело признавать, что ты был не прав. Еще тяжелее признавать это
после того, как долго издевался или в лучшем случае подтрунивал над
правдой со слепым рвением, так жизнерадостно уверенный в собственной
непогрешимости. Но когда однажды днем - или ночью - правда попадает в твои
руки, ты понимаешь, что истории, песни и легенды, которые слышал от
Северных чужаков, истинны, в них не было ни слова лжи.
И так же правдивы были рассказы Северной баски, которая врала столько
раз по стольким причинам.
Нет, причин было всего две.
Первая: из страха быть убитой. Ожидая приговор людей с
непредсказуемостью - и кровожадностью - вока Стаал-Уста, я бы тоже
использовал все, что попалось бы под руку - даже, подумал я, Дел.
Может быть.
Может быть?
Аиды, не знаю.
И вторая: из страха потерять Калле. Совершенно необъяснимого страха,
потому что много лет назад она уже "потеряла" Калле по своей воле, а может
и нет, потому что само существование девочки обещало Дел бесчисленные
возможности.
И теперь из-за этих возможностей нам с Телеком приходилось танцевать
до смерти. Из-за Калле и желания Стиганда отомстить.
Мои пальцы задержались на ремнях перевязи, лаская мягкую кожу. Телек
подошел бесшумно и встал рядом со мной.
- Пора, - мягко сказал он.
Я повернулся и посмотрел в светлые глаза. Они ничего не выдали.
Надеюсь, мои тоже.
- Тигр, - в конце коридора из столбов, у двери ждала Дел. Одетая в
черное, с обернутыми мехом косами. Делила с ее смертоносной яватмой.
Яватмой более опасной, чем моя, потому что душу - всю силу - моего
кровного клинка еще не выпустили на свободу кровью и песней.
Но долго ли так будет?
Сила опьяняет. Знание, что она совсем рядом, под рукой, возбуждало.
Все что нужно это смерть, кровь, песня.
Аиды, я хочу вернуться домой. Я принадлежал другому миру, в котором я
понимал, что и по какой причине происходит, где магия существовала на
уровне обычных трюков и ловкости рук, где мечи были мечами, чистыми,
стальными и опасными. Они не обращались к силе как Бореал, пробуждаясь по
прихоти Дел, и не вызывали кошмарную Северную баньши-бурю.
Я Южанин. Зачем мне баньши-буря?
Зачем мне этот танец?
Это возможность вернуться домой. Снова оказаться в тепле.
А теперь еще новое, пугающее желание напоить мой меч кровью.
Я вышел из дома вместе с Дел. История повторялась.

Сам Стиганд нарисовал круг, прорезав коричневую зимнюю траву до
мерзлой темной земли под ней. Круг оказался в центре овального поля, где
раньше мы с Дел стояли перед вока. Все люди собрались посмотреть: мужчины,
женщины, дети, с оружием и без. Они стояли, ожидая начала танца.
Старик закончил. Жестом предложил мне положить меч в центр круга.
Я выскользнул из перевязи и вынул из ножен недавно рожденный меч. В
утреннем свете он на секунду вспыхнул ярко-белым, незапятнанным светом,
свободным от рун, которые должны были скрывать имя попробовавшего крови
клинка, но слепящая вспышка быстро пропала, и я уже не отличил бы этот
клинок от обычной стали.
Скоро могла появиться и кровь. И может быть руны?
Я отбросил перевязь. Молча прошел в центр, положил на землю
безымянный меч, повернулся и вышел. Чтобы встать у края круга.
Стиганд кивнул и громко объявил:
- Перед нами стоит Песчаный Тигр, Южный танцор меча, который был
отдан в залог Стаал-Уста на год. Но Песчаный Тигр утверждает что случилось
это без его ведома, а потому залог его не связывает. И у него есть
основания говорить это, - светлые глаза смотрели на меня, в них были
только мир и покой. - Ан-истойя, известная как Дел, заложила Песчаного
Тигра, чтобы отсрочить на один год вечное изгнание за убийство ее
ан-кайдина. Вока согласился принять залог. Но теперь законность этого
поступка подвергается сомнению и решение должен вынести круг.
Я взглянул на Телека, стоявшего среди других членов вока. Рукоять его
яватмы поднималась из-за левого плеча.
Стиганд продолжал:
- Вока решил выбрать чемпиона для танца против Песчаного Тигра. Вот
как танец вынесет решение: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг
кайдина и сможет беспрепятственно уйти из Стаал-Уста и любое время. Если
выиграет чемпион, Песчаный Тигр согласится признать справедливость залога
и остаться в Стаал-Уста на год.
Телек думал, что я размяк и расслабился, ожидая фарса. Он, конечно,
попытается застать меня врасплох и прикончить первым же выпадом, чтобы не
усложнять себе жизнь.
Нет, этот номер у него не пройдет.
Стиганд по-прежнему занудно тянул:
- Этот чемпион должен быть лучшим из тех, кого мы можем предложить:
сильным, гордым, решительным, готовым достойно защитить честь и обычаи
Стаал-Уста даже танцуя против такого опасного танцора меча как Песчаный
Тигр.
Приятная характеристика, но я даже не потрудился улыбнуться.
- Этот чемпион, если понадобится, умрет в ритуальной схватке, чтобы
не уронить честь наших предков и богов.
Телек натянуто улыбался, пока слушал эту напыщенную речь. Я лениво
подумал: а богов это очень впечатляет?
- Этот чемпион сама скажет за себя. Это ан-истойя, известная как Дел.
Сама, не сам. Он сказал Дел. Он имел в виду... Дел? Старик подхватил
песчаную болезнь?
Нет, конечно нет. Он хорошо знал, что делал.
А теперь знал и я.
- Нет, - тихо сказал я, - так мы не договаривались.
Толпа зашумела. Телек быстро выступил вперед.
- Этот человек пришел ко мне с просьбой намеренно проиграть танец,
чтобы дать ему возможность получить повышение и свободно покинуть
Стаал-Уста. Он ни во что не ставит честь Стаал-Уста и мою честь, - голос
Телека дрожал от презрения. Играл он убедительно. - Я сделал вид, что
согласился, поскольку мне нужно было выиграть время, чтобы посоветоваться
с вока. Решено было позволить ему танцевать, но с другим чемпионом. С тем,
кто уже потерял свою честь.
- Так как же она может защищать честь Стаал-Уста? - крикнул я. - Если
у нее самой нет чести, как она может быть чемпионом?
Телек склонил голову.
- Она может вернуть себе честь. Так поступают, думаю, даже на Юге.
Честно выполнив возложенное на тебя задание, можно вернуть положение... и
честь.
Я в первый раз взглянул на Дел. Она в ужасе смотрела на Телека.
Стиганд продолжил:
- Пусть будет так, как решил вока. Дел будет чемпионом,
представляющим Север и Стаал-Уста, место, которое приютило ее в дни
крайней нужды. Если она выиграет танец, вока смягчит наказание: она сможет
приходить и покидать Стаал-Уста когда захочет.
По моей спине пробежала дрожь. За такое Дел пойдет на все. За честь,
свободу и Калле.
- Да будет так: если выиграет Песчаный Тигр, он получит ранг кайдина
и залог будет считаться недействительным. Если Тигр проиграет, он
останется.
В случае проигрыша я терял не так много, как Дел. Один год. Всего
один год из множества лет, что у меня оставались. Ради того, чтобы
избежать танца, я мог с легким сердцем отдать победу Дел и прожить год в
Стаал-Уста.
Но Дел эта победа не пойдет на пользу. Я был уверен, что Стиганд не
успокоится. Даже если Дел выиграет танец, они найдут способ от нее
избавиться, может быть навсегда: она показали, на что способны. Ей не
позволят остаться с Калле, они придумают, как расправиться с ан-истойя. И
меня уже не будет рядом, чтобы остановить их.
Значит я должен выиграть и увезти ее отсюда.
А она будет пытаться расправиться со мной.
- Дел, - сказал Стиганд, - займешь ли ты место чемпиона?
Голос Дел звучал совершенно спокойно, но меня он не обманул. Ей было
плохо. Но как и я, она не собиралась отказываться от танца.
- Да. Займу.
- Тогда положи свой меч в круг.
Я смотрел как она вышла из толпы. Черная одежда, светлые волосы,
светлая кожа. Очень светлая. Все краски покинули лицо Дел.
Она пересекла изогнутую линию, прошла к центру, положила Бореал на
дерн рядом с моим безымянным клинком.
Безмолвно она повернулась и вышла, потом обернулась у границы круга
и, снимая перевязь, посмотрела на меня.
- Тигр, у меня нет выхода, - громко сказала она.
Я просто кивнул, большего и не требовалось. Мы знали, что каждый из
нас попытается сделать, приложив все силы для достижения цели.
А может припомнив и уловки.
Дел уронила перевязь на землю. Руки ее были пусты, а глаза наполнены.
Голубые, холодные глаза, полные осознания.
Она довела нас до этого. И мне придется постараться, чтобы подвести
черту под этой историей, заставив Дел сдаться.
- Приготовьтесь, - сказал Стиганд.
Я заметил как напряглись ее мышцы, изменились движения. Дел
оставалась танцором меча независимо оттого, как она относилась к
противнику. Пока она находилась в круге, важнее танца ничего не было. Она
не проявит слабости. Несмотря на то, что переживает. Независимо оттого,
что чувствует, впервые танцуя со мной всерьез.
От этой мысли я чуть не улыбнулся. Может теперь мы разберемся. Раз и
навсегда мы выясним, кто из нас лучше.
Но я не думал, что ради этого стоило соглашаться на такой танец.
- Танцуйте, - сказал Стиганд.
Этим мы и жили, Дел и я. Танцоры мечей и певцы, рожденные ненавистью,
предрассудками и желанием отомстить, созданные гордостью, нуждой и
решимостью от полного отчаяния.
И Дел, и я.
Танцуйте, произнес Стиганд.
И мы начали танец.
Мы танцевали.
Покрывались потом.
Задыхались.
Она обрушивала удары; я отводил их.
Она рисовала в воздухе изысканные узоры; я тонко разрезал их.
Мы рубили, обманывали, парировали, искали открытые места и слабости
танцора, который обладал совершенным мастерством, сочетающим силу, мощь и
скорость, ловкость, разум и гибкость. И другие безымянные качества. Нечто
неуловимое, что отделяет хорошее от просто достаточного, а отличное от
очень хорошего.
Если не вспоминать, что речь шла о нас с Дел. Дел и я. Делила и
Песчаный Тигр, честные и гордые, Южная сила против Северной быстроты,
мускулы против женского изящества. В постоянном поиске слабых мест.
Удары остановлены. Удары отведены в сторону.
Парированы выпады и произнесены сверкающие ответы.
Удары резкие, сильные, изо всех сил.
Дел, как и я, дышала хрипло. Мы приехали на Север совсем недавно и не
успели привыкнуть к климату, хотя Дел было легче чем мне. Ее еще хватило
бы на песню, а я мог только дышать.
Но я помнил, что она могла выпеть меня из круга. Она так и сделает,
если я ее не остановлю. Я уже видел начало песни. Дел изменяла свою
яватму, призывая часть силы. Немного, я знал - она не хотела убивать меня
- лишь столько, чтобы ей хватило для победы.
Мне призывать было нечего. Мой меч жаждал крови, жаждал жизни, а я не
мог ему этого дать.
Поэтому у меня был только один шанс остановить ее: подавить песню Дел
и заставить ее танцевать под мою мелодию, сотканную, из намеков и лжи,
чтобы заставить Дел совершить ошибку, потому что сама она не ошибется. Она
никогда не ошибается.
И если я выиграю этот танец, значит Дел ошибется впервые в жизни.
А я должен был выиграть.
Я посмотрел на Дел повнимательнее, продолжая двигаться. Мы дразнили
друг друга клинками, не давая ничего из того, что обещали. У нас с Дел на
тренировках всегда присутствовало что-то очень личное, что заставляло нас
вспоминать о времени, проведенном в постели. Танец для нас стал не только
ритуальной схваткой, но и объяснением в любви.
На это раз все было сложнее. Каждый из нас жаждал удовлетворения,
которое другой дать не мог и не хотел.
Но было и что-то другое. Что-то поднималось во мне. Я почувствовал
это, но не сразу понял в чем дело, а когда понял, даже испугался - меня
переполнял гнев.
Не именно на Дел, на то, что происходило, потому что весь я был в
танце. Но на глупость, которая привела нас сюда, танцевать друг против
друга на радость Телека, Стиганда и других, которые хотели избавиться от
нас обоих. Которые хотели, чтобы мы оба умерли и ради этого готовы были
пожертвовать своей честью.
Ярость. Теперь уже на Дел, которая наплевала на мои чувства, чтобы
удовлетворить свои. Которая так легко продала меня в рабство и не
задумалась, каково мне.
Холодный гнев. Но он рос. Он перешел из меня в меч и в мой танец и,
наконец, дошел до Дел.
Наши узоры стали четче, удары настойчивее. Гнев уже переполнял меня и
в голове было только одно: я должен выиграть.
Сколько раз мы с Дел встречались в круге для тренировки? Сколько раз
мы из круга выходили, так и не решив, кто же лучше, но в душе не
сомневаясь в собственном превосходстве?
Не эти ли мысли мы высказали вслух на кимри?
Тогда наш спор так и не был закончен. Теперь все должно определиться.
Пора кончать этот фарс.
Она попыталась. Ноги широко расставлены и чуть согнуты. Она постоянно
была в движении, ни на минуту не останавливаясь, не давая мне времени на
решение. Я знал, что под серебряными нарукавниками ее запястья не уступали
по твердости стали.
Нельзя было сбивать дыхание, если я собирался выиграть танец, но
несколько слов могли мне помочь. Они могли разрушить ее песню.
Я заговорил намеренно гневно:
- Узнаешь это? Слушай меня.
Она открыла рот, чтобы запеть, но я не позволил.
- Ан-истойя, которому нужна свобода...
У Дел лишь дрогнули ресницы.
- ...ан-истойя, которому нужна кровь для яватмы...
Она молчала и свирепо смотрела на меня. Я много раз видел ее в круге,
но впервые этот взгляд угрожал мне.
- ...который сделает все, что потребуется...
Она метнулась сквозь мою защиту, зацепила мой меч и снова скользнула
назад.
Аиды, ненавижу ее скорость. Она мешает меня с пылью.
- ...чтобы вернуть то, что было потеряно.
Это подействовало. Ее взгляд изменился. Я решил побольше разбередить
рану.
- Все это тебе знакомо, да, Дел? Видишь себя?
Она видела. В ее глазах появились испуг и изумление. С каждой
секундой она все ближе подходила к правильному ответу.
И последний удар.
- Я увезу тебя отсюда. На Юг, когда закончу. И тогда у меня будет
все: Юг, яватма, сила, Делила, - я помолчал, чтобы она успела понять. - Ты
наконец займешь свое место.
Сработало. Она была взбешена, слишком взбешена и начала терять
контроль. Я тут же воспользовался своим преимуществом, чтобы разбить ее
защиту.
На этом танец и закончился бы, но я споткнулся на неровном дерне. Это
была совсем небольшая ошибка, но Дел ее хватило. Она получила
преимущество.
Она прорвалась, нанесла удар и вонзила в меня клинок, как раз над
широким поясом. Я почувствовал холодок стали, легко прорезавшей сначала
ткань одежды, потом мое тело. Потом клинок натолкнулся на ребро, зацепил,
вошел глубже и добрался до внутренностей. Боли совсем не было, ее
заглушили шок и холод, но лед облепил мои кости и застыл в каждом мускуле.
Я откинулся, вырывая из себя меч. Саму рану я не чувствовал, но
внутри меня поднялась буря. Кровь, струящаяся по венам, замерзала.
- Сдавайся! - закричала Дел. - Сдавайся!
От испуга и гнева ее голос прозвучал непривычно резко.
Я хотел сдаться, но не мог. Что-то внутри меня, в моем мече вползло в
кровь, кости, сухожилия и новую, сияющую сталь. Оно не позволило мне
сдаться. Оно требовало от меня выигрыша, крови...
- Я заставлю тебя, - выдохнула Дел. - Как-нибудь... - и она пошла на
меня, на меня, пробивая мою слабеющую защиту и показывая мне три фута
смертоносной яватмы. - Сдавайся! - снова закричала она.
Меч стонал от желания напиться крови. Это может произойти не по твоей
воле, сказала она, и не исключено, что последствия будут трагическими. Я
громко закричал, пытаясь вырваться; пытаясь удержать эту силу под
контролем, хотя уже понял, что не смогу. Меч был слишком могущественным.
Вот значит каково это, подумалось мне, иметь яватму, даже безымянную.
Сила, мощь, полная отдача.
Как у Дел.
Аиды, а что было бы, если бы я напоил его кровью?
Именно этого он и хотел. Дикая магия, предупреждал Кем. Незапетая,
невызванная к жизни, необузданная. И теперь я платил за нее.
Но не такой дорогой ценой как Дел.

Он стоял на краю обрыва. Внизу лежала Стаал-Китра, неровная от
курганов, дольменов и могил. Вершины гор упирались в бледное небо. Над
черной зимней водой поднималась Стаал-Уста, с решетками голых ветвей,
пробивающих небо как кинжалы.
Он повернулся и яркий плащ распахнулся, а под порывом ветра снова
запахнулся, прикрывая его до подошв ботинок. Он посмотрел на жеребца,
который ждал его, похлопал гнедого по шее и почесал заиндевевшую морду,
скрывавшуюся за двумя облачками пара от дыхания.
А потом он вернулся к обрыву с мечом в руках.
Он поднес чистый, сверкающий клинок к краю, приставил острие к земле
и нажал, вдавливая его в дерн, в землю, в сердце Севера.
Молча, он опустился на колено. Медленно, скованно, только на одно
колено. Левая нога осталась стоять на земле. Он протянул вперед большие
руки и сжал рукоять. Ветер откинул назад полы его плаща.
Холодный колкий ветер запускал пальцы в бронзово-каштановые длинные
волосы, скреб когтями по правой щеке, где сквозь бороду четко виднелись
следы когтей песчаного тигра, четыре неровные линии от щеки к подбородку.
Ледяной, злобный ветер. Почти баньши.
Рукоять, как всегда, была теплой. Рукоять, изогнутая как шелковая
лента. Готовая дать ему силу.
Он слушал, держась за меч, и услышал песню, звучащую совсем тихо.
Чуть громче чем эхо, оставшееся в памяти. И он понял: это Кантеада. Их
песня звучала у него в голове.
Их песня вошла в его меч. Ему только нужно было научиться петь ее.
Взволнованный жеребец фыркнул. Это отвлекло его. Он поднялся, выдернул меч
из земли и застыл. Вниз по клинку сбегали руны. Чистые, недавно рожденные
руны. Говорящие ему имя. Он побледнел и сжимая витую рукоять, уставился на
покрытый рунами клинок. Постояв немного, он посмотрел вниз, на
Стаал-Китра, Обитель духов, место смертей и рождений, и произнес недавно
рожденное имя:
- Самиэль, - сказал он. - Теперь мы на равных, Дел.
Он осторожно протер плащом клинок, вернул его обратно в ножны и
перевязь, привешенные к седлу. Он убрал оружие, спрятав славу рожденной
небом стали. Он покачнулся, подавив стон, подобрал плащ, чтобы тот не
цеплялся за вещи или перевязь, и не раздражал жеребца, чувствительного к
посторонним прикосновениям.
И еще раз, только раз, он оглянулся. Потом он подобрал повод и
развернул жеребца, разрывавшего копытами дерн, на котором еще недавно
видны были отпечатки лап.
- Давай, старик, - сказал он. - Мы отправляемся на охоту за гончими
аид... теперь у нас есть меч, чтобы их поймать.
Он сжал коленями бока жеребца и гнедой поскакал на восток.

Дженнифер РОБЕРСОН

СОЗДАТЕЛЬ МЕЧА

ПРОЛОГ

Она не из тех женщин, с которыми можно вести пустые разговоры. Она
терпеть не может болтовни и уж совсем не любит извинений и оправданий.
Включая и те, что касаются жизни и смерти: моей и ее собственной. Но я все
же занимался и тем, и другим, извинялся и оправдывался. Почему-то иначе я
не мог.
- Это не моя вина, - объяснял я, - не моя вина. Разве у меня был
выбор? Разве ты оставила мне шанс выбирать? - я издевательски ухмыльнулся.
- Нет, конечно нет... не ты... ты не позволила выбирать никому, и уж
конечно не мне... Ты просто смотрела на меня так, что я не мог танцевать,
а сама подзадоривала напасть на тебя, вонзить в тебя клинок, изрубить
тебя, потому что только так можно было объяснить тебе, что ты такой же
человек как и остальные, что ты также ранима. Так же хрупка, как любой
мужчина или женщина из плоти и крови... и из тебя шла кровь, Дел... как из
каждого, как из меня... Из тебя шла кровь, Дел.
Она ничего не сказала. Роскошные светлые волосы сияли в свете костра.
Лицо ее было в тени и голубые глаза превратились в черные дыры. В них не
было ни смысла, ни выражения. Дел была по-прежнему красива, но я ее не
узнавал. Ее изменили переживания, одержимость и боль.
Жеребец, привязанный позади меня к дереву, фыркнул и провел копытом
по земле, соскребая тонкий слой слякоти с потемневшей под снегом травы.
Гнедой рыл глубже и глубже, пока не раскидал траву и не выкопал яму.
Лошади не могут говорить. Вернее могут, но не так, как люди. Они
объясняются ушами, зубами, копытами. И гнедой по-своему говорил мне, что
он не хотел есть. Не хотел спать. Не хотел проводить ночь, привязанным к
дереву, промерзая до костей под порывами Северного ветра, который никогда
- вообще никогда - не успокаивается. Гнедой хотел уйти. Продолжить путь.
Отправиться на Юг, к его родине - пустыне, где даже прохлада редкость.
- Не моя вина, - твердо повторил я. - Аиды, это все ты, баска. Ты и
твой рожденный бурей меч... А что ты думала я буду делать? Я танцор меча.
Отправьте меня в круг с мечом в руках и я станцую. Чтобы заработать, чтобы
покрасоваться, чтобы защитить честь - да мало ли причин для танца, хотя
большинство мужчин боятся их называть из страха раскрыть себя... Ну а я не
боюсь, Дел. Я знаю одно - ты не оставила мне выбора. Только порезать тебя.
Ты шла на меня, держа наготове свой магический меч - так чего же ты
ожидала? Я делал то, к чему ты меня вынуждала. То, что было необходимо для
нас обоих, хотя и по разным причинам, - я яростно поскреб шрамы на моей
правой щеке. Четыре глубоких следа когтей, побелевшие от времени. Их видно
было несмотря на бороду. - Я рвался как из аид, стараясь угомонить тебя,
заставить покинуть трижды проклятый остров, прежде чем дойдет до чего-то,
о чем мы будем сожалеть, но ты не оставила мне выбора. Ты вступила в круг
по своей воле, Дел... и ты за это заплатила. В конце концов тебе пришлось
понять, как хорошо умеет танцевать Песчаный Тигр, разве не так?
Никакого ответа. Конечно нет, она все еще сомневалась в моем
превосходстве. Но мне удалось доказать, кто из нас лучше так, что
дополнительных подтверждений не требовалось.
Ругая холод, я плотнее закутался в шерстяной плащ. Каштановые волосы,
которые я слишком давно не стриг, падали на глаза, попадали в рот. Они
застревали в бороде, хотя я периодически откидывал их назад. Даже капюшон
не помогал, ветер срывал его с головы снова, и снова, и снова, пока я не
сдался и не оставил его прижиматься к моим плечам.
- Это все ты и твой клинок мясника, - пробормотал я.
Дел по-прежнему молчала.
Я устало потер брови, глаза, щеки. Я устал, слишком устал. Рана в
животе болела неослабно, каждым приступом напоминая, что я покинул
Стаал-Уста гораздо раньше, чем следовало бы, учитывая, насколько серьезный
удар мечом я получил. Рана едва затянулась, но несмотря на это я
отправился в путь. Ничто больше не удерживало меня в Стаал-Уста. Ничто и
никто.
Между поленьями, сложенными пирамидкой, вились лепестки пламени. Дым
клубился, путался, растворялся в воздухе. Ветер уносил его, сообщая о моем
присутствии животным, расположившимся в темноте где-то к Северу от места
моего ночлега. Я называл их гончие аид. Это название было не лучше и не
хуже любого другого.
Я думал, что она заговорит, даже обвинит меня, но она не сказала ни
слова. Просто сидела, разглядывая меня, не сводя с меня глаз, положив
яватму на обтянутые шерстяной тканью бедра. В темноте на клинке блестели
руны, которые я не умел - и не должен был - читать, говорившие о крови и
запретной силе. Силе такой могущественной, что больше никто не мог
призвать ее и тем более не мог ее контролировать - плотью, волей, голосом.
Эта сила подчинялась только Дел. Это умение было частью ее личной
магии, атрибутом певца меча.
Певец меча. Не просто танцор меча, к которым я привык. Что-то делало
ее другой. Делало ее чужой.
И это что-то называлось Бореал.
- Аиды, - пробормотал я, не скрывая отвращения, и снова поднял
кожаную флягу, чтобы залить в себя еще немного амнита. Я тянул его глоток
за глотком, радуясь жжению в животе. Но главным было другое - амнит
притуплял чувства. Я ожидал комментария Дел, что этот напиток ничего не
излечит, что пьющий человек - марионетка, которой управляет бутылка. И что
танцор меча - человек, который живет, продавая свое умение владеть оружием
- теряет силу и реакцию пропорционально количеству выпитого алкоголя.
Ничего этого Дел не сказала.
Я стер капли амнита с губ тыльной стороной ладони, разглядывая
смутную тень в свете костра.
- Не моя вина, - сказал я Дел. - Неужели ты думаешь, что я ХОТЕЛ тебя
ранить? - я кашлянул, сплюнул и вздохнул слишком глубоко, забыв о
полузалеченной ране. Меня чуть не вывернуло наизнанку, тело покрыла
испарина, и я еще долго выравнивал дыхание, медленно, старательно вдыхая и
выдыхая.
- Аиды, баска...
И тут я запнулся, представив, как этот разговор выглядел со стороны,
потому что Дел со мной не было.
Позади меня жеребец копал очередную яму. Он, как и я, был одинок.
Я резко выдохнул, хотя грудь сжалась от боли. Выдох сопровождался
набором проклятий, произнесенных в надежде, что их ярость прогонит
навалившееся на меня черное отчаяние, хуже которого я в жизни не знал.
Я уронил флягу, поднялся, отвернулся от костра и пошел к
встревоженному жеребцу проверить веревку и узлы. Гнедой фыркнул и потерся
об меня своей твердой башкой, игнорируя мой болезненный всхлип, ища
облегчения так же, как и я. Ночь выкрасила его шкуру в черный цвет.
- Я знаю, - сказал я, - знаю. Вообще-то нам здесь нечего делать.
Гнедой прикусил фибулу плаща: гранат, оправленный в золото. Я
отпихнул морду жеребца подальше, чтобы зубы не добрались до моего лица.
- Мы могли бы уже быть на пути к дому, старина.
Просто повернуть на Юг и ехать домой. Забыть о холоде, ветре, снеге.
Забыть о гончих.
Когда-нибудь он и забудет. Головы у лошадей устроены не так, как у
людей. Они помнят лишь то, чему их обучали. Вернувшись домой на Юг, в
пустыню, которую называют Пенджа, он будет вспоминать только крупинки
песка под его копытами и опаляющий жар дня. Он забудет и холод, и ветер, и
снег. Он забудет гончих. Он забудет даже Дел.
Аиды, хотел бы и я ее забыть. Забыть Дел и ее лицо в тот момент,
когда я вонзил ей в живот отточенную сталь.
Меня затрясло. Я резко отвернулся от жеребца и пошел обратно к
костру. Там я наклонился, подобрал ножны и перевязь, сжал пальцы на
рукояти. В моей руке холодный металл сразу согрелся, ласково и
соблазнительно прижимаясь к коже. Скрипнув зубами, я вырвал меч из ножен и
на него упал свет костра. Клинок запылал. Свет стекал по мечу как вода,
задерживаясь в путанице рун, которые я знал теперь так же хорошо, как и
свою яватму.
Дрожь сотрясала все тело. С мечом в руках я подошел к куче массивных
валунов, нашел среди них подходящую трещину и вогнал в нее меч. Я
проверил, глубоко ли вошел клинок, а потом обхватил рукоять обеими руками
и нажал, пытаясь сломать сталь. Раз и навсегда покончить с мечом за то,
что он сделал с Дел.
Самиэль запел. Тихую, нежную песню, предназначенную только для меня.
Он был голоден, все еще так голоден, и ему так хотелось пить. Если я
сломаю его, он умрет. Хотел ли я этого?
Я сильнее сжал рукоять. Скрипнул зубами. Закрыл глаза...
И чуть наклонив меч, вытащил его из трещины.
Я повернулся и сел, прислонившись к камням и баюкая беспощадную
яватму. Меч, который я сам создал.
Я прижался виском к рукояти. Она была прохладной и нежной, словно меч
чувствовал мой гнев и успокаивал меня.
- Я кажется старею, - пробормотал я, - а старые люди быстро устают.
Сколько мне сейчас... Тридцать четыре? Тридцать пять? - я рассеянно
вытянул руку и начал загибать пальцы. - Давай прикинем... Салсет нашли
меня, когда мне было полдня от роду... Держали меня... шестнадцать лет?
Семнадцать? Аиды, откуда мне знать, - я хмуро вглядывался в темноту. -
Трудно следить за временем, если у тебя нет даже имени, - я прикусил губу,
раздумывая. - Ну предположим шестнадцать лет с Салсет. Как минимум. Семь
лет занятий у шодо, обучение танцу... и уже тринадцать лет я
профессиональный танцор меча, - меня как холодной водой окатило. - Мне
может быть тридцать шесть!
Не поднимаясь с земли, я внимательно осмотрел себя. Конечно под
шерстью я ничего не мог разглядеть, но я и без этого знал, что там
скрывалось. Длинные, сильные ноги - и ноющие колени. Они болят когда я
много хожу, болят после танца мечей, болят когда я долго сижу в седле, и
все благодаря Северному холоду. Я выздоравливаю уже не так быстро, как
раньше, и раны напоминают о себе дольше.
Может вот так и начинают терять форму?
Этим дело не ограничивалось. Рана высосала из меня вес и реакцию. Да
и сама она была достаточно тяжелой, чтобы уложить любого человека на пару
недель. Но я пролежал почти месяц, а не вылечился и наполовину.
Я почесал заросшую бородой щеку и почувствовал под пальцами неровные
шрамы. Им было уже очень много лет. Четыре неровные линии, глубоко
врезавшиеся в плоть. Много месяцев они были ярко-алыми - чудовищные
напоминания о кошке, которая едва не прикончила меня - но я их не
стыдился. Даже когда люди меня разглядывали. И уж конечно охотно
рассказывал о кошке любопытным женщинам. Потому что шрамы были монетой,
которой я расплатился с Салсет за мою свободу. Я прикончил песчаного
тигра, который поедал детей, и перестал быть безымянным чулой. Я стал
человеком, который назвал себя Песчаным Тигром, чтобы все знали о его
победе.
Это случилось так много лет назад. Шрамы на щеке побелели, но раны в
памяти так и не затянулись.
Столько лет я был один. Пока Дел не ворвалась в мою жизнь и не
сделала из нее посмешище.
Я снова почесал шрамы. Борода. Длинные волосы. Грязь. Шерсть вместо
шелка, чтобы спастись от Северного ветра. И чтобы не так ныли раны.
Меч ласково согревал ладони. Покрытый рунами клинок был полон света и
обещания силы. Сила текла из острия по стали и поднималась по витой
рукояти. Она касалась моих пальцев и едва ощутимо задерживалась в ладони.
Мягкая и нежная, как прикосновение женщины. Как прикосновение Дел, даже
Дел, в которой было достаточно женского, чтобы становиться мягкой и нежной
когда у нее было подходящее настроение. Она прекрасно знала, что это не
было проявлением слабости. Она была честной женщиной, Делила, в постели и
в круге.
Я швырнул меч через костер в темноту. Блеснула яркая дуга, глухо
зазвенел металл, ударившись о промерзшую землю.
- Хотел бы я отправить тебя в аиды, - крикнул я ему. - Ты мне совсем
не нужен.
И в темноте, далеко за клинком, залаяла одна из гончих.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Только дураки дают обещания. Из этого следует, что вы можете спокойно
назвать меня дураком.
Время от времени мне и самому приходится это признавать. Гончие,
которые шли за мной и Дел высоко в горы до Стаал-Уста, были злобными
тварями, созданными чьей-то магией. И их создатель отправил гончих по
нашему следу. Мы провели в соседстве с ними несколько недель, они играли с
нами в собак и овец, собираясь загнать нас куда-то на Север. Когда мы с
Дел пришли в Стаал-Уста, гончие начали действовать более решительно. Они
напали на поселок на берегу озера и убили больше тридцати человек. Среди
убитых были и дети.
Я никогда не считал себя героем, Я танцор меча, человек, который
продает свой меч и свое мастерство тому, кто может очень дорого заплатить.
Если задуматься, это не такое уж чудесное занятие, для такой грубой работы
годится не каждый (некоторые уверенно заявляют, что годятся, но тогда им
все объясняет круг). Но в услугах танцора меча нуждаются многие, а я
профессионал.
Хотя это совсем не значит, что я герой.
Мужчине, как мне кажется, от природы дано умение о себе позаботиться.
Женщине тоже, до тех пор, пока она не сунет свой прекрасный носик в
середину чего-то, что ее совсем не касается, а женщины почему-то чаще
всего так и поступают. Но вот кто беспомощен и не заслуживает жестокости,
так это дети. И поэтому им нужно дать время, чтобы они могли дорасти до
того возраста, когда сами смогут решать, жить им или умереть. Гончие
украли это время у многих детей из поселка.
Я ничем не был обязан Стаал-Уста, Обители Мечей, которая благодаря
Дел попыталась заполучить год моей жизни под предлогом почетной службы. Я
ничем не был обязан жителям поселка на берегу озера, не считая того, что
они заботились о жеребце. Но ни один из этих людей ничем не был обязан
мне, и все же они умерли за меня.
Кроме того, ничто больше не держало меня на острове. Я хотел уехать и
даже едва затянувшаяся рана не могла остановить меня.
Никто не возражал. Они хотели, чтобы я убрался не меньше, чем я хотел
уехать. На прощание они даже преподнесли мне подарки: одежду, немного
драгоценных камней, деньги. Не получил я только одного - нормальный меч.
Для Северянина, обучавшегося в Стаал-Уста, яватма - кровный клинок -
вещь святая. Это конечно тоже меч, но создает его древняя магия и сила
воли. Создание включает много ритуалов и бесконечных призывов к богам.
Будучи Южанином и человеком, не верящим в богов, я наблюдал на всем этим с
насмешкой. Хотя в итоге мое незнание и (почти полное) неверие в Северную
магию роли не сыграли. Кузнец своим мастерством и магией создал клинок, и
Самиэль стал моим.
Но ожил он не полностью. Самиэль жил не так, как жили другие мечи.
Как жила Бореал.
По Северным понятиям моя яватма родилась только наполовину, потому
что я не призвал ее как положено, не спел, чтобы подчинить себе силу,
наполнившую клинок после благословения и точно выполненных древних
ритуалов. И все же яватма была чистой, хорошо выкованной сталью, а значит
прекрасным и опасным оружием. Чтобы танцевать, мне достаточно было и
этого. В помощи магии я не нуждался.
Но сила в клинке жила. Я чувствовал ее каждый раз, когда вынимал меч
из ножен. Вкус крови Дел раздразнил клинок, как когда-то яватма Дел
заставляла терять головы мчавшихся за нами гончих.
Я не смог оставить меч в грязи на всю ночь. Трудно отказываться от
давно вбитых в тебя привычек - несмотря на свою ненависть к этой вещи, я
знал, что не могу бросить оружие. Я сходил за мечом и, почувствовав, как
лед рукояти сменился теплом, убрал его обратно в ножны. Последнее время
даже если мне и удавалось поспать, спал я плохо. Меня беспокоило, что
могло случиться, если я все же столкнусь с гончими и мне придется
использовать меч. После рассказов Дел и кайдинов Стаал-Уста о яватмах
отбиваться кровным клинком мне совсем не хотелось.
Дел заявила напрямик, чтобы я наконец-то понял: "Если завтра ты
уйдешь отсюда и убьешь белку, ты напоишь меч ее кровью и он получит
привычки белки".
В тот момент эти слова рассмешили меня: клинок с сердцем белки? Но
мой смех Дел не развеселил, потому что она не шутила. Тогда я ей не
поверил. Теперь я часто вспоминал эту фразу.
В темноте, лежа под одеялом, я тоскливо посмотрел на меч.
- Я от тебя избавлюсь, - прямо сказал я ему, - как только достану
другой клинок.
А про себя добавил: "И больше ничьей крови ты не выпьешь".
Человек может ненавидеть магию, но это не значит, что она не коснется
его.
Жеребец приготовился встретить меня с присущей ему любезностью, когда
я подошел к нему с седлом. Сначала он шарахнулся в сторону, почти
выбравшись из-под седла, потом яростно замотал головой и хлестнул меня
хвостом. Конский волос бьет сильно, как кнут. Он попал мне в глаз, по
щекам немедленно потекли слезы, что дало мне повод применить целый ряд
красочных эпитетов, касающихся жеребца, которые тут же пришли мне в
голову. На гнедого это не произвело никакого впечатления. Он прижал уши и
выкатил глаза, продолжая рыть ямы в земле. И по-прежнему угрожая мне
хвостом.
- Скоро я его отрежу, - пообещал я. - А если и дальше так пойдет, я
приложу меч не только к твоему хвосту... я воткну его тебе в живот.
Жеребец посмотрел на меня искоса, раздул ноздри и резко повернул
голову. Уши прорезали воздух как клинки. Жеребец задрожал.
- Кобыла? - скривился я.
Но гнедой не издавал ни звука, не считая тяжелого дыхания. Жеребец,
почувствовавший кобылу, обычно поет любовные песни так громко, что
разбудит и мертвого. То же самое происходит при появлении других жеребцов,
только звук тогда бывает вызывающим. Сейчас он молчал.
Я воспользовался тем, что гнедой отвлекся, быстро оседлал его,
отвязал и сел в седло прежде чем он успел запротестовать. Его странное
поведение беспокоило меня и я уже собирался вынуть меч, но передумал.
Лучше было позволить жеребцу унести меня от опасности, чем положиться на
чужое оружие. Жеребцу я, по крайней мере, мог доверять.
- Ладно, старина, поехали.
Жеребец упрямо стоял на месте, хотя весь дрожал. Я взял повод
покороче, ударил гнедого по бокам и для убедительности даже щелкнул
языком, но с места мы не сдвинулись.
Я задумался. Беспокоился гнедой не из-за животных, которых я окрестил
гончими. Их приближение выдавал особый запах, я не чувствовал его с тех
пор, как покинул Стаал-Уста. Значит было что-то другое, и оно находилось
совсем близко, вот только что это, понять я не мог. Я не Говорящий с
лошадьми, но о лошадиных привычках кое-что знаю и легко отличу,
присутствие человека или животного нервирует лошадь. Может волки? Один
когда-то пытался пообедать гнедым, но тогда реакция была другой.
- Ну давай, - попросил я, сжимая бока жеребца.
Он дернулся, фыркнул, шарахнулся и наконец-то сорвался с места. Я
настойчиво повернул его на восток. Он легко пронесся по открытому
пространству и кинулся в редкие деревья, расплескивая лужи и мокрый снег.
Он дышал как кузнечные мехи, широко раздувая ноздри.
Гнедой подчинился, но удовольствия я от этого не испытывал. Жеребец
мчался скачками, ни с того, ни с сего шарахаясь от веток и теней. Обычно
он веселый и энергичный парень, готовый скакать вперед вечно без всяких
комментариев, но когда что-то впивается в его задницу, больно становится
моей, и его поведение начинает напоминать необъявленную войну.
Самое лучшее в таком случае - долго гнать его, чтобы он успокоился. Я
предпочитал именно этот вариант, поскольку он был наиболее безболезненным
для жеребца, который за восемь лет успел доказать, что был гораздо
надежнее многих людей. Но теперь от его прыжков все сильнее болела рана и
это несколько портило мне настроение. Я сильный, но не жестокий, и знаю,
какие нежные у жеребца губы, но иногда он сам вынуждал меня на жестокие
поступки. И я не выдержал.
Я сел поглубже в седло, передернул повод и от души врезал жеребцу
пятками по бокам. Он удивленно подскочил, фыркнул и, изогнув шею,
уставился на меня изумленным глазом.
- Все нормально, - ласково уверил его я. - Ты что, забыл, кто из нас
начальник?
И тут же вспомнил давно услышанные слова. Кто-то говорил обо мне и
жеребце. Говорящий с лошадьми. Северянин. Гаррод. Он сказал, что мы с
жеребцом постоянно доказываем друг другу свое превосходство.
Да, так оно и было. Ненавижу предсказуемую жизнь.
Жеребец шумно хлестнул хвостом, мотнул головой так, что зазвенели
медные украшения уздечки, а потом перешел со своего любимого аллюра на
негнущихся ногах с высоким подкидыванием крупа на определенно более
удобный галоп.
Напряжение спало, боль уменьшилась. Я позволил себе вздохнуть.
- Тебе же самому легче, так?
Жеребец решил не отвечать.
На восток и немного к северу. К Ясаа-Ден, поселку, который баюкали
высоко в горах белые склоны неподалеку от пограничных земель. Именно из
Ясаа-Ден приходило в Стаал-Уста большинство сообщений о смертях, причиной
которых были звери. Вока обязан был послать на помощь Северянам танцоров
мечей.
За это дело хотели взяться многие, но я, с моим недавно полученным
высоким Северным титулом, воспользовался преимуществом ранга и предложил
свою помощь. И эту задачу возложили на меня - Южанина, танцора меча,
ставшего кайдином и заслужившего этот ранг в формальном поединке.
Я шел за гончими по следам, хотя в морозные дни находить их было
трудно. Отпечатки на мокрой земле были четкими, но снег засыпал их, а
подтаявшая грязь размывала. Я ехал, наклонив голову в сторону и разыскивая
следы, хотя давно уже понял, что звери шли точно на северо-восток, позабыв
обо всем, к чему стремились раньше.
Они шли к Ясаа-Ден так же упорно, как раньше преследовали Дел.
Мы спустились с Высокогорий и теперь пробирались опушкой редкого
леса. Заснеженные вершины остались позади. Высокогорья, предгорья - все
эти слова были непривычны мне, рожденному в пустыне, пока Дел не привезла
меня на Север. Всего два месяца назад, хотя мне эти месяцы показались
очень долгими. Они тянулись годы, а может и десятилетия. Столько всего
случилось за это время.
Я рассматривал потемневшую за зиму траву под копытами жеребца и
думал, что зелень появится не скоро. Весна на Север шла осторожно, словно
пробуя каждый шаг. Она еще могла лишить землю своей благосклонности и,
застенчиво повернувшись спиной, оставить меня на растерзание холоду. Такое
уже было около недели назад, когда ветер засыпал мир белой крупой, и я
снова затосковал по Югу.
Листьев на деревьях не было, только кое-где я заметил набухшие почки.
А вот небо над паутиной черных веток стало ярче, голубее чем обычно,
обещая теплую погоду. И даже острые ледяные вершины тянулись к этой
голубизне. Обломки треснувших скал валялись на земле огромными пирамидами,
время крошило их и разбрасывало камешки. Но и среди них мне удавалось
найти следы гончих. Жеребца было слышно издалека. Он грохал железными
подковами о камни, и те с хрустом рассыпались.
На Юге весна другая. Она конечно теплее и приходит быстрее, но она
слишком коротка. Через несколько недель начинается жара и Пенджа
загорается под яростным взглядом солнца. Силы его лучей хватало, чтобы до
черноты выжечь кожу человека. Моя запеклась до цвета меди.
Я вытянул руку и посмотрел на нее. Правая рука ладонью вниз. Ладонь
широкая, с длинными, сильными пальцами, неровная от выступающих сухожилий.
Суставы увеличены, два почти полностью покрывают шрамы. Ноготь большого
пальца неправильной формы - я несколько раз попал по нему молотком в
шахте, где добывал золото для танзира. Кое-где еще остались въевшиеся в
кожу кусочки руды. За месяцы, проведенные на Севере, почти весь мой загар
сошел, но несмотря на это я был гораздо темнее, чем большинство рожденных
на Севере мужчин и женщин. Выжженная солнцем кожа, бронзово-каштановые
волосы, зеленые глаза вместо привычных Северу голубых. Чужой для Севера,
как Дел чужая для меня.
Делила. Чужая для всех нас.
Когда дело доходит до женщин, мужчины всегда оказываются дураками. Не
имеет значения, насколько вы умны или насколько проницательны, или сколько
у вас жизненного опыта. Умение найти способ запудрить вам мозги дается
женщине от рождения. И дайте ей только шанс - она это сделает.
Я знал мужчин, которые спали только со шлюхами, не желая связывать
себя никакими обязательствами и утверждая, что это лучший способ избежать
затруднений. Я знал мужчин, которые женились только потому что не хотели
спать со шлюхами. И встречал таких, которые делали и то, и другое: спали и
со шлюхами, и с женами (со своими и с чужими).
Я знал мужчин, которые клялись никогда не спать с женщинами: кто-то
желая сохранить предписываемую религией чистоту, кто-то предпочитая
мужчин. И уж конечно я знал таких, которые не спали с женщинами просто
потому что были кастрированы, чтобы верно служить танзиру или кому-то еще,
купившему их.
Но я не знал ни одного мужчины, который - пьяный или трезвый - хотя
бы раз не проклинал женщину за грехи, реальные или выдуманные. Женщину или
даже женщин.
У меня все было по-другому.
Проклинал я не Дел. Я проклинал себя за то, что оказался таким
дураком.
Это я доказал раз и навсегда кто из нас лучше.
Сладкая победа с примесью горечи. Свобода, купленная кровью.
Жеребец насторожился, шумно фыркнул и остановился.
Я уловил движение в деревьях - что-то спускалось со скалы. Больше
ничего не было видно - только движение. Что-то стекало с каменных костей
оракула. А потом я разглядел нервно бьющий хвост, внимательные глаза,
оскаленную пасть. И услышал урчание, которое издает только кошка на охоте.
Слишком поздно жеребец попытался спастись бегством. Кошка была уже на
нем.
Упали мы оба. Кошка прыгнула, неуклюже опустилась на холку гнедого и
от мощного толчка он не удержался на ногах. Я почувствовал как жеребец
выгибается и дергается, а потом валится. Времени хватило только на то,
чтобы вытащить из левого стремени ногу - на этот бок падал жеребец.
Оказавшись под ним, я рисковал переломом.
Я откатился, подавив болезненный вскрик за секунду до того, как
гнедой оказался на земле. Я резко выдохнул, тело дернулось от боли, а я
уже жадно втягивал в себя воздух. Я забыл о своей ране. Я думал только о
жеребце.
Ругая кошку, я с трудом поднялся на ноги. Это был большой, сильный
самец. По белой шкуре рассыпались пепельные пятна.
Я поднял камень и швырнул в кошку.
Камень попал в ребра и отскочил. Кошка только зарычала.
Другой камень, другой удар. Я закричал, надеясь хоть этим отвлечь
хищника.
Зубы вонзились в лошадиную холку. Жеребец рыл землю задними копытами,
визжа от боли и ужаса.
Мои пальцы сжали рукоять.
- Ну, аиды, баска... Не белка, кошка...
И меч в моих руках ожил.

Голод. Он был голоден.
И ему очень хотелось пить.
Я и раньше чувствовал это в мече. Мне передавались его желания: голод
и жажда одинаковой силы. Почти неразделимые, неотделимые друг от друга.
Я чувствовал их в круге. Когда вонзил меч в Дел.
Аиды, баска.
Нет, не думать о Дел.
Жарко. Как жарко...
Лучше думать о жаре, только не о Дел.
Лучше?
Жарко как в аидах, клянусь.
Струйки пота стекали по лбу, рукам, животу. Шерстяная ткань и волосы
щекотали влажную кожу.
Кошка. Думай о кошке.
Аиды, как же жарко...
И меч так хочет пить.
Ну, баска, помоги мне.
Нет, Дел здесь нет.
Думай о кошке, дурак.
Думай только о кошке...
Меч в моих руках теплый. Я могу думать только о жажде и необходимости
напоить меч кровью.
Пот стекает струйками по всему телу...
В аиды, почему же я?
Трижды проклятое отродье Салсетской козы...
Следи за кошкой, дурак!
В моей голове зазвучала песня.
А могла ли кошка ее слышать?
Аиды, теперь кошка смотрит на меня. Смотрит на меч. Она знает, чего я
хочу. Отворачивается от жеребца - бедный жеребец - ко мне...
Аиды, она готова броситься на тебя... подними же меч, дурак... сделай
что-нибудь, танцор меча.
Но мне не нужен этот меч. И я не в круге.
Сейчас это неважно, парень из Пенджи. Ты готов встретить кошку?
Готов оживить меч?
Такое бывало и раньше, замедление. Почти полная остановка движения
окружающего мира, словно время поджидало меня. Поэтому я и не удивился.
Время замедлило свой бег, подарив мне несколько драгоценных секунд, чтобы
осмотреться, подумать и принять решение: как лучше оборвать жизнь кошки до
того, как она прикончит меня.
Время останавливалось и раньше, но не так, как сейчас.
Я вдыхал запахи крови и гнили, но сильнее было болезненное зловоние
страха. Я почувствовал, как все мышцы в животе свело - видимо я потянул
полузалеченную рану. Меня беспокоила реакция меча. А потом я услышал визги
жеребца и страх исчез.
Медленно, очень медленно, кошка подняла морду и застыла над
окровавленной холкой. Кровь и слюна вытекали из пасти, на клыках висели
клочья лошадиной шерсти.
В моей голове зазвучала песня. Тихая, доверительная песня, намекающая
на могущественные силы.
Жеребец бился под кошкой, его ноги взбивали мокрую землю. Я слышал
отчаянные призывы о помощи.
И меч пропел мне обещание: жеребец спасется, если я помогу клинку
проснуться.
Но я-то собирался разобраться с кошкой сам, не пользуясь никакой
магией. Меч, в конце концов, был мечом. Им можно было пользоваться и не
прибегая к помощи непонятных сил.
Но жеребец визжал и бился, а в моей голове звучала песня. Песня
мягкая, нежная, но слишком могущественная, чтобы я мог ее игнорировать.
Конечно я был уверен, что не сдамся ей, и на какое-то время мне
удалось о ней забыть. Я слишком беспокоился за жеребца, чтобы терять
драгоценные секунды на шум, кружившийся в голове. И поэтому, чтобы песня
не мешала, я заставил ее замолчать.
Но ненадолго. Я перестал думать о сопротивлении. Перестал сдерживать
ее. Я думал только о том, как спасти гнедого.
И поэтому, совершенно невольно, я выпустил ее. В тот момент я
позволил яватме проснуться.
Когда я бросился к кошке, шум стал ровным. Нет, не шум: музыка. Нечто
гораздо более выразительное чем то, что я обычно называл шумом. Более
могущественное чем звук. И я вспомнил мелодию, которую услышал у обрыва
недалеко от Стаал-Уста, стоя на коленях перед мечом. Когда музыка Кантеада
наполнила мой череп.
Как же они умели петь, Кантеада. Таинственная раса, о которой
говорили древние сказания. Существа, которые по словам Дел принесли в мир
музыку.
И часть этой музыки они подарили мне в момент Именования.
Ради жеребца, подумал я, можно и рискнуть. Он этого стоит - сколько
раз гнедой спасал мою шкуру.
Все это промелькнуло в голове за одну секунду. Одна секунда мне
понадобилась, чтобы принять решение.
Кошка соскочила с жеребца. Гнедой тяжело поднялся, пошатнулся и
побежал.
Пасть открылась, губы приподнялись, обнажая огромные клыки. Все
движения были медленными. Очень медленными. Знала ли кошка, что я пел
песню ее смерти?
Белая кошка с радужно-серыми глазами и серебристо-пепельными пятнами
на шкуре. Кстати, стоило постараться хотя бы ради шкуры. Ее можно было
взять с собой.
...Меч ожил в моих руках...
- Решать, что делать, буду я, - на всякий случай предупредил я его.
Меч был живым.
Кошка оскалилась и взвизгнула.
Меч приглашал ее. Подойди поближе, говорил он, подойди поближе.
И тогда все станет так просто.
Со стороны казалось, что на прыжок кошка не затратила никаких усилий.
Я наблюдал за ней улыбаясь, восхищаясь грацией хищника. Смотрел как
сгибаются задние лапы, вытягиваются передние. Кошка выпустила когти,
открыла пасть, блеснули белые клыки. Расхохотавшись в предвкушении
триумфа, я позволил ей поверить, что она победила.
А потом воткнул меч ей в пасть так, что острие вышло из основания
черепа.
Восторг. Полный восторг. И полное удовлетворение.
Не мое. Совсем не мое, кого-то другого. Кого-то другого, разве не
так? Все эти чувства были не моими, правда?
Что-то внутри меня хохотало. А потом оно зашевелилось, словно
медленно пробуждалось чье-то сознание.
Аиды, что же это?
Я вдохнул запах паленой плоти. Решил, что это от кошки. И вдруг
понял, что от меня.
Я что-то закричал. Что-то очень подходящее. Что-то очень
определенное. Чтобы притупить шок, ярость и боль.
И тут же разжал пальцы, отбрасывая рукоять, которая нагрелась добела.
Аиды, Дел, о таком ты меня не предупреждала.
Я отшатнулся, по-прежнему держа руки вместе и бормоча непристойности.
Споткнулся, упал, откатился и раскинулся на спине, боясь коснуться чего-то
ладонями. Аиды, как же они болели!
Я вдыхал запах паленой плоти. Не моей, кошки.
Ну и на том спасибо. Хотя мертвая кошка все равно ничего не
чувствует.
Я лежал на спине, не переставая ругаться в надежде, что поток ругани
хотя бы частично задавит боль. Я бы на все пошел, лишь бы уменьшить это
жжение.
Несколько секунд мне понадобились, чтобы справиться с дыханием. Боль
уже не так терзала ладони и я открыл глаза, чтобы посмотреть на них.
Увидеть их было легко - они застыли в воздухе на концах болезненно
сведенных рук. Локти упирались в землю.
Ладони. Не обугленные обрубки. Ладони. И каждая заканчивалась пятью
пальцами.
Пот тут же высох. Боль уменьшилась. Я снова начал нормально дышать и
решил, что пора было перестать ругаться. Теперь смысла в этом не было.
Все еще лежа на спине, я осторожно пошевелил пальцами. Настороженно
прищурился - и сразу забыл о боли и страхе, увидев, что и кожа на руках, и
кости под ней остались целыми. Не было никаких волдырей. Самые обычные
руки и не следа ожогов, хотя знакомые шрамы и уплотнения у суставов
остались. Значит это действительно были мои руки, а не какая-нибудь
магическая замена.
Я почувствовал себя лучше и медленно сел, вздрогнув, когда болезненно
дернулись внутренности. На всякий случай я снова пошевелил пальцами -
никакой боли, никаких судорог. Обычные гибкие пальцы, словно ничего не
случилось.
Нахмурившись, я уставился на меч.
- В аиды, что же ты такое?
В голове сам собой возник ответ: яватма.
Аиды, баска, что же мне теперь делать?
Я рискнул подняться. Все тело вроде бы действовало нормально, хотя
немного скованно. Через шерстяную ткань я помассировал ноющий шрам пониже
ребер и тут же забыл о нем. Все мое внимание переключилось на кошку. На
нее и на меч.
Я подошел поближе. Кошку я проткнул очень удачно: через открытую
пасть к основанию черепа. Она лежала на боку. Под тяжестью рукояти,
опустившейся на землю, ее голова приподнялась.
Две глазницы смотрели на меня. Глаза из них вытекли.
Я и сам не знаю, сколько времени не мог оторваться от этого зрелища.
Я не мог даже пошевелиться. Я только смотрел, вспоминая жар рукояти. Когда
я обнаружил, что руки целы, я даже решил, что все это мне показалось, но
теперь я снова засомневался.
От удара мечом не плавятся глаза. От удара мечом не чернеют усы и не
обугливаются рты. Мечи режут, протыкают, колют, разрезают, иногда рубят,
если у обладателя меча мало опыта. Но они никогда ничего не плавят и не
сжигают.
Может яватмы это делают?
Я снова посмотрел на свои руки. Они не изменились. Смуглые,
мозолистые, но целые.
Сгорела только кошка.
Вернее некоторые части ее тела. Те части, которых коснулся меч.
Пустые глазницы почернели. Только теперь я заметил, что крови совсем
не было: меч всосал ее в себя.
Аиды, баска, я сделал то, что клялся не делать.
Где-то вдали взвыли звери. Они визжали, как когда-то стая гончих.
Гончие всегда выли, когда Дел вызывала к жизни меч.
И в ответ заржал жеребец.
Жеребец...
Я забыл о кошке и мече и побежал к нему. Он стоял недалеко, его сил
хватило только на несколько шагов. От тихо ждал и пот стекал по его шкуре.
Пот вместе с кровью.
- Аиды, - пробормотал я, - здорово он тебя прихватил, да?
Жеребец обнюхал меня. Я мрачно откинул темную клочковатую гриву с
холки - внизу, на Юге мы стрижем гривы коротко, а Северяне оставляют их
длинными - и, хотя седло и защитило жеребца, увидел довольно глубокие раны
- клыки и когти разорвали шкуру. Еще больше рваных ран было на правом
плече, за которое кошка цеплялась задними лапами, и несколько царапин
рядом. Но в общем можно было сказать, что жеребцу повезло: кошка быстро
отвлеклась - на меня или на меч. В Пендже я видел молодых песчаных тигров,
которые сваливали лошадей и побольше чем мой гнедой, но заканчивали они
эту работу побыстрее, просто перегрызая яремную вену.
Может и эта кошка знала, что делать, но опять-таки, я или меч не дали
ей закончить. Что-то похожее на страх скрутило мои внутренности. С этим
нужно было как-то справиться и я снова повернулся к жеребцу.
- Ну, старик, теперь мы с тобой вполне подходящая пара, - утешил я
его. - Посмотри на мою щеку, а? Может стоит назвать тебя Снежным Котом?
Как раз для Песчаного Тигра.
Жеребец недовольно фыркнул.
- Может и не стоит, - согласился я.
Из-за запаха мертвой кошки - вони жженого мяса - жеребец нервничал, и
я привязал его к ближайшему дереву, сняв седло, чтобы не нагружать
поврежденную спину. Ясно было, что день или два мне на нем ездить не
придется, так что оставалось только разбить лагерь.
Когда лошадь это единственное, что стоит между тобой и долгой пешей
прогулкой - или смертью - человек учится ценить ее. Главное в пути это
здоровье лошади и ее безопасность. Если нам придется провести здесь
несколько дней, ничего страшного не случится. Гончие могут и подождать, да
и Юг никуда не убежит. Так что я подобрал флягу с амнитом. Кто знает, чем
питалась кошка и где бродила, а я не мог рисковать жеребцом. Раны нужно
было обработать.
Прежде чем начать, я ласково похлопал жеребца по шее и проверил
крепость веревки и узлов.
- Спокойнее, старина. Не хочу врать, будет больно. Только не вымещай
все на мне.
Я тщательно прицелился и облил все раны и царапины, до которых смог
дотянуться. Возможно это было жестоко, но если бы я занимался этим долго и
осторожно, больше одной ссадины я бы не обработал, а жеребец шарахался бы
от одного запаха амнита. Таким способом я по крайней мере разобрался почти
со всеми ранами сразу.
Пронзительно взвизгнув, гнедой сжался и забил копытами. Лошадь -
особенно верховая, с хорошо подкованными задними ногами - страшный зверь,
способный на убийство. Я предусмотрительно сделал лишний шаг в сторону,
просто для верности, и ухмыльнулся, глядя как он вращает злыми глазами,
пытаясь меня разыскать. Когда гнедой наконец-то разглядел меня, рывок в
мою сторону и мощный удар задних ног показали мне, какие чувства он ко мне
испытывал. Обнаружив, что удар не достиг цели, жеребец раздраженно начал
рыть землю.
- Выкопаешь яму - будешь в ней стоять, - предупредил я его. -
Представляю, как ты бесишься - я бы на твоем месте вел себя так же - но
знаешь, что приятнее чем умирать. Так что лучше стой как обычная старая
кобыла и думай, чем бы ты кончил, если бы не эта фляжка, - я прервался,
чтобы заглянуть в эту самую фляжку. - По твоей милости я лишился половины
амнита, а ведь мог бы все это выпить.
Жеребец злобно покосился на меня.
Я смягчился.
- Знаешь что, старик... я дам тебе еще зерна. От этого тебе должно
стать получше.
Я порылся в одной из сумок и вытащил пригоршню зерна. Чтобы
предложить его, пришлось рискнуть и подойти к гнедой морде. Но жеребец
есть не хотел, он вяло взял зерно зубами, не замечая, что большая часть
высыпалась изо рта на землю. Гнедого не интересовала даже молодая трава,
которая начала появляться в тех местах, где уже сошел снег.
Что-то сжалось у меня в животе.
- Лучше не злись на меня, - предупредил я, - после того, как я
потерял из-за тебя столько амнита, - говоря это, я вспомнил о мече.
Но жеребец не ответил.
Мысль возникла быстрая и четкая. Если сейчас гнедой поднимется на
дыбы и врежет мне...
Нет, решил я, глупо скорбеть до беды.
Жеребец беспокойно переступал, железо ударялось о камень. Я не мог
просто повернуться и уйти, так что я прислонился к дереву и сделал глоток
амнита.
- Ты слишком давно не был на Юге, старина, как и я. Точно также, как
и я. Ты такой же Песчаный Тигр, которого вырвали из его пустыни, глотающий
снег вместо песка... И лучше тебе побыстрее вернуться домой, пока холод не
заморозил все твои суставы.
Часть моих уже замерзла. На Севере быстрее стареют кости. На Юге -
кожа.
А в моем случае получается, что старею я и изнутри, и снаружи.
Приятная мысль.
Я отошел от дерева, провел ладонью по позвоночнику жеребца,
приглаживая грубую густую шерсть. Гнедой задрожал, ожидая очередную порцию
амнита, но я успокоил его несколькими словами. Поверх мохнатого крупа я
взглянул на кошку и ее стальной язык.
Я снова вспомнил, что чувствовал - острое желание напоить меч, песню,
понятную только ему и мне. Как же я, соблазнившись в момент страха за
жеребца, забыл, насколько важна защита и позволил песне вырваться. Тем
самым дав клинку свободу.
Ради жеребца.
Стоил ли он этого? Может быть. Мне самому это было не нужно. Я не
хотел, чтобы это случилось. Ни теперь. Ни когда-нибудь. Я и без этого
испробовал на себе силу яватмы.
- Брось, - вслух сказал я. - Ты сможешь достать другой меч.
Ну, может и смогу. Где-нибудь. Когда-нибудь. А оружие мне нужно было
сейчас.
- Брось, - повторил я.
Аиды, хотел бы я бросить.

Мягкая, тихая песня. Песня только для меня. Обещающая могущество и
теряющая силу, когда о ней забывают.
- Забудь это, засыпай, - пробормотал я.
Тихая, печальная песня. Она хотела передать мне свое желание, но была
слишком застенчива, чтобы настаивать.
Это я знал.
Жеребец пошевелился, и я проснулся. Я сел, настороженно вглядываясь в
темноту и соображая, где же нахожусь. Окончательно проснувшись, я поднялся
и пошел к жеребцу, который упорно разгребал копытами грязь.
Ослабевшая шея гнедого опустилась и голова тяжело свисала почти до
земли. Гнедой беспокойно переступал с ноги на ногу. Я коснулся его, но он
это, кажется, даже не заметил.
И тут я испугался.
Все, что было у меня в жизни это Разящий и гнедой. Разящего я уже
лишился.
Тихая, нежная, искушающая песня. Она обещала помогать мне во всем.
И вместе с помощью я должен был получить силу.
Гнедой сжался. Я почувствовал, как напряжены его мышцы, услышал как
хрипло он дышит, как тревожно хрустит гравий под подкованными копытами.
Жеребец поставил уши, потом прижал их.
- Хей... - начал я, но закончить не успел.
Это ощущение не появлялось уже несколько недель и сначала я даже не
понял, что происходит, но потом растерянность прошла и я вспомнил. Трудно
забыть единственную причину, которая вводит человека в болезненное
состояние.
Не из-за того, что ты заболел. Я болел и раньше, когда получал
ранения, когда в детстве у меня была температура, когда на Севере я
подхватил то, что называется "простуда". Больным я себя чувствовал и после
того, как перебирал акиви, а такое со мной случалось так часто, что я
давно уже сбился со счета. Нет, это была болезнь не тела, а души,
сопровождаемая страхом.
Но и этим дело не ограничивалось.
Все волоски на руках поднялись, чесался затылок, чесалась кожа на
черепе. Я непроизвольно поежился, проклиная себя за дурь, и почувствовал
как тошнота сжала мой желудок.
Не просите меня объяснить, что это было. Дел как-то назвала это
влечением к магии. Кем, создатель моего меча, говорил, что я чувствителен
к сущности магических явлений. Сам я твердо знал только одно - при
приближении неизведанных сил ощущение неуюта у меня переходило в
болезненное состояние, не сулившее ничего хорошего. А я от природы человек
веселый, добрый и открытый - во всяком случае комплексов у меня нет - и
мне не очень нравится, когда моя чувствительная душа калечится чем-то
непонятным и мрачным, например магией.
Если конечно это она заставляла меня чувствовать себя больным.
А может виной была кошка. Я съел слишком много мяса кошки. Слишком
большой кусок Северной кошки попал в Южный живот.
Но жеребец-то кошку не ел, однако тоже выглядел невесело. Или всему
виной меч. Из-за него у меня были сплошные неприятности.
Значит снова...
- Гончие, - пробормотал я, вдохнув знакомую вонь.
Я и забыл, каково находиться рядом с ними, видеть белые глаза,
сияющие в темноте, вдыхать резкий запах. Гончие как всегда подошли большой
стаей - они подавляли одним количеством.
Я поиграл в охотника. Теперь они охотились на меня.
Жеребец тоже узнал их. Он, как и я, когда-то сражался с ними, круша
гибкие тела ударами Южного железа, но такие битвы нравились ему не больше
чем мне. Мы оба хотели держаться подальше от магии. Жеребец тоже был
рожден путешествовать в песках, под Южным солнцем. Мы не хотели
сталкиваться с непонятными силами.
Меч остался в ножнах, у костра, рядом с моими одеялами. Вот так и
расстаются со старыми привычками, мрачно подумал я. Еще месяц назад,
отправившись к жеребцу, я бы обязательно захватил оружие. Из случившегося
можно было сделать два вывода: судьба жеребца меня беспокоила больше, чем
следовало бы, и Северный меч я ненавидел больше, чем думал. Хотя меч
оставался мечом, даже если у него были свои странности, и, как не хотелось
мне это признавать, он мог спасти мне жизнь. Правда в этот момент он был
бесполезен, потому что я оставил его далеко. Со мной был только нож и
рядом не было лошади, на которой я мог бы спастись или атаковать, если
дело дойдет до схватки. Теперь мне придется сражаться на земле.
Белые глаза ярко сияли в темноте. Гончие подбирались бесшумно,
растворяясь в тенях. Черные и серые на сером и черном. Я не мог сосчитать,
сколько их было.
Мне пришло в голову, что несмотря на ранения жеребца, я мог бы
попробовать ускакать на нем. Недалеко, чтобы не искалечить его еще больше.
Просто подальше, чтобы оставить зверей позади.
Но я шел за гончими не для того, чтобы сбежать, едва столкнувшись с
ними. Не такое обещание я давал.
Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
- Ну давайте, - процедил я, - идите ко мне.
Наверное это была явная бравада. Пустые слова. Но почему не
попробовать, ведь иногда срабатывает.
Иногда...
Они выползли из теней в серо-красное сияние углей. Звери с мохнатыми
гривами и пятнистыми шкурами: что-то от собаки, что-то от волка, что-то от
ночного кошмара. Ни капли красоты и ни следа независимости. У них не было
своей воли, эти животные подчинялись приказу. Жеребец нервно
пританцовывал. Сильный удар копытом расколол камень.
- Идите ко мне, - повторил я. - Значит я подошел совсем близко к
логову?
Они налетели всей стаей, как волна грязной воды. Их поток захлестнул
лагерь и отхлынул обратно к деревьям.
Отлив унес с собой меч.
Не веря своим глазам, я смотрел на блеск перевязи, сияние лунного
света на рукояти. Увидел зубы, сжимавшие ножны. Клинок выскользнул, и я
понял, что охраняющая магия, свойственная именному клинку, не одинаково
влияет на людей и на магических животных.
Зачем вообще она нужна, мрачно подумал я, если она не действует на
гончих.
Две гончие неловко взяли в пасти меч. Одна держала рукоять, другая
клинок, деловито рыча друг на друга как две собаки, не поделившие палку.
Только эта палка была сделана из стали. Магической, благословенной богами
стали.
Другие гончие окружили эту пару как охранники танзира. Звери
направились к деревьям, к теням, в которых я уже ничего не смог бы
разглядеть.
Аиды, им нужен был меч.
По моей шкале ценностей это совсем немного.
Я чуть не рассмеялся. Если им до такой степени нужна эта трижды
проклятая штука, пусть они ее забирают. Я мог обойтись и без яватмы, я и
сам мечтал от нее избавиться.
Но я не мог позволить им унести оружие. Звери не смогли бы
воспользоваться им, но вот человек, создавший их, мог. И я решил не
рисковать, потому что именно этого человека я искал.
Одним плавным движением я вынул охранный свисток из-под шерстяной
туники и сжал его губами. Такая крошечная, нелепая игрушка, созданная
существами, в которых я и сейчас с трудом верил, хотя видел - и слышал -
их сам. Я вспомнил серебристую кожу, пушистые гребешки на головах,
проворные пальцы и горла, похожие на лягушачьи. В голове снова зазвучала
их музыка.
Музыка была даже в беззвучной трели свистка. Музыка и сила. И поэтому
я немного подождал, чтобы гончие убедились в своей победе, а потом
свистнул.
Свисток, как всегда, сработал. Гончие уронили меч и умчались.
Я подошел и поднял клинок.
И тут же пожалел, что сделал это.
- На меня нахлынула волна стыда. Стыда, гнева, печали из-за того, что
я так небрежно обращался с клинком, который заслуживал уважения. Что же
этот меч сделал со мной?
Я рассеянно выплюнул свисток. Это были не мои мысли. Я не сомневался,
что мне такое и в голову не пришло бы. Мысли появились откуда-то извне.
Чувства появились откуда-то извне.
Я снова отбросил меч. Он глухо ударился о землю. Красноватые отблески
углей и белый лунный свет играли на клинке.
- А теперь послушай меня, - сказал я, - может ты и не такой меч, как
остальные, но это не дает тебе права диктовать мне, что думать. Это не
дает тебе права заставлять меня чувствовать себя виноватым, стыдиться или
злиться, или внушать мне что-то еще, слышишь? Магия, шмагия, я знать тебя
не хочу, и ты меня не переубедишь. Если бы дело касалось только нас с
тобой, я бы отдал тебя гончим... но я не хочу, чтобы ты попал в руки того,
кто может выжать из тебя всю твою силу.
Я хотел сказать что-то еще, но не стал, представив как глупо должен
был выглядеть со стороны разговор с мечом.
Хотя причина была наверное не в этом. Как я успел выяснить, прежде
чем войти в круг многие разговаривают с оружием. Мне стало неуютно от
разговора с магическим мечом. Я боялся, что он поймет. Я вытер потные
ладони об одежду. Все это мне не показалось. Я действительно чувствовал
стыд. И уж совершенно точно, я чувствовал силу, требующую выпустить ее.
Сжавшуюся в комок как кошка перед прыжком.
В моей голове зазвучала песня. Тихая, нежная песня, сулящая здоровье,
богатство и долголетие с уверенностью божества.
- Яватмы умирают, - хрипло сказал я. - Я видел их смерть дважды. Тебя
тоже можно убить и ты не сделаешь нас бессмертными. Не обещай мне того,
что дать не можешь.
Мелодия заколебалась, потом затихла. Я наклонился и подобрал меч.
Клинок сиял.
- Аиды... - рукоять жадно присосалась к ладони. - Отпусти! - закричал
я. - Ты трижды проклятое козье отродье... отпусти меня!
Металл прижимался, ласкался, впитывался. Я снова вспомнил
расплавленные глаза в пронзенном сталью черепе.
- Да заберут тебя в аиды! - заорал я. - Что ты хочешь, мою душу?
Или это он пытался поделиться со мной душой?
- На колени, сейчас...
- Аиды, ну аиды... я прилип к мечу... аиды, прилип к мечу...
Сколько это будет продолжаться? Капли пота стекали по коже. В
холодном ночном воздухе от меня шел пар.
- Никто никогда не говорил мне... никто никогда не объяснял... никто
меня об этом не предупреждал...
А может и предупреждал, а я пропускал мимо ушей.
Пот заливал глаза. Я прищурился, наклонил голову к плечу, вытер
мокрые волосы. В ноздри били острые запахи: пота, старой шерсти, грязи и
резкая вонь страха.
Я захлебнулся воздухом.
- Что, в аиды, я...
Огонь озарил небо. Вернее я решил, что это огонь. Это было что-то
яркое и слепящее. Что-то, что затмило луну и звезды, украсив небосвод
яркими лентами. Такой красоты я никогда не видел. Такое и во сне не
привидится. Стоя на коленях с мечом в руках - вернее мечом, цеплявшимся на
меня - открыв рот и запрокинув голову, я не мог оторвать глаз от
великолепия Северных огней. От магии, рожденной небом стали, покрытой
созданными богами рунами. Стали, получившей имя после того, как она
попробовала человеческой крови.
Стали, прославленной песней. В небе дрожала сияющая завеса.
Приглушенное великолепие цветов плавно переливалось и меняло оттенки. Они
перетекали друг в друга. Разливались. Менялись местами. Встречались и
таяли, превращаясь в другие цвета, яркие, горящие как огонь. И ночь ожила.
В моей голову зазвучала песня. Новая, могущественная песня. Ее я не знал.
Она шла не из моего меча, он был слишком молод, чтобы так петь. Эту песню
создал меч постарше. Меч, который понимал суть силы, привык к ней и умел
ею управлять. Меч, рожденный Севером, снегом и ветром, холодной зимой,
познавшей яростную баньши-бурю. Меч, который знал мое имя, и чье имя я
тоже знал. Самиэль выпал из моих рук.
- Аиды, - прохрипел я, - она жива.

Я отбросил эту мысль. Немедленно. Собрав все силы. Я не решался
позволить себе поверить, что это может быть правдой. Я не мог снова
разочароваться, это было бы слишком больно.
Ну баска, баска.
Я заставил себя не думать о ней. Из последних сил. Все дорогу вниз по
склону, в темноте. Всю дорогу по завалам камней. Через тени неясно
вырисовывающихся деревьев.
Захлебываясь болезненной уверенностью: Дел мертва, я убил ее.
Огонь заполнил весь небосвод. Чистые, живые цвета струились как Южные
шелка на ветру. Ничто, кроме Бореал, не в силах был так раскрасить небо.
Сталь расчеркивала ночную тьму. Такую красоту могла создать только магия.
Сомнения улетучились как дым, оставив меня без дыхания.
Делила жива.
Я остановился. Перестал скользил. Перестал проклинать себя за
глупость. И неуклюже застыл, судорожно цепляясь за дерево. Пытаясь
заставить себя дышать. Пытаясь постичь. Пытаясь рассортировать неразбериху
чувств, слишком сложных чтобы их понять.
Делила жива.
Ладони сразу стали мокрыми. Я прислонился к дереву и зажмурился,
дрожа и выдыхая наконец воздух, который захватил одним глотком. Потом
снова вдохнул. Почти захлебываясь. Не обращая внимания на то, что в животе
все завязалось узлом, а руки задрожали.
Пытаясь осознать.
Облегчение. Шок. Изумление. Радость. А с ними чувство вины и
странный, нарастающий страх. Глубокое отчаяние.
Делила жива.
Боги валхайла, помогите мне. Цвета разлились по небу как полосы мятых
шелков: розовый, красный, фиолетовый, изумрудный, были даже желтизна и
янтарное золото Юга. И все оттенки синего, от бледно-голубого до почти
черного.
Я вытер пот со лба. С трудом выровнял дыхание. Потом, уже немного
успокоившись, проследил, где находится источник света, и вышел из деревьев
и темноты в мороз, туман и радугу, где миром правила яватма. Чужая сталь,
покрытая рунами. Обнаженный клинок в руках Дел.
Делила жива.
Она стояла в хорошо знакомой мне позе, воздавая дань уважения то ли
Северу, то ли самой яватме. Широко расставив ноги, твердо. Высоко подняв
руки над головой. Удерживая клинок на вытянутых ладонях. Три фута
смертоносной стали, ярко сияющей в ночи, фут витого серебра, мастерски
превращенного в рукоять, изрезанную узорами и в то же время очень простую,
изумительно правильной формы. Простота в обещанной силе, смерть в
сдержанных обещаниях.
Вся в белом, Делила. Белая туника, штаны, волосы. Ленты сияния
обвивали ее руки, лицо, одежду, пенились вокруг ее лодыжек и растекались
по земле. Капли влаги блестели, отражая рожденные мечом яркие переливы.
Вся в белом, Делила. Безупречно белая, как чистое, застывшее полотно.
Позади нее была ночь, безупречно черная. А в небе горели все цвета мира,
явившиеся по призыву магической стали.
Белое на черном и радуга над ними. Сияющий, слепящий свет, от
которого хотелось прищуриться.
Привидение, подумал я, призрак. Дух, созданный тенями, которому
одолжил свет игривый демон. Хитрая уловка или игра воображения. На самом
деле это не Дел. Дел здесь быть не может.
Боги, пусть это действительно будет Дел.
Поднялся ветер. Он летел по открытому пространству, разрывая
созданный мечом туман, и нежно прижимался к моему лицу. Как пальцы
слепого, как руки любовника. Холодный, зимний ветер, превратившийся в
баньши. Он показывал мне всю свою силу. Заставлял почувствовать ее.
Поверь, говорил он мне. Я рожден Бореал, а только один человек в мире
управляет ею. Только один человек может вызывать эту силу. Призывать и
контролировать ее. Создать меня. Дать мне жизнь в любое время года.
Весна не выдержала яростного натиска Северного ветра и сдалась. Уши и
нос замерзали, застывали ноющие суставы. Ветер теребил полы моего плаща,
пытаясь сорвать его, отбрасывал волосы с моего лица, забивал бороду инеем,
а легкие холодным воздухом.
Дел запела. Тихую, нежную песню. Едва призывая силу.
Она продала свою душу за эту песню, а душой отдала и человечность.
Я повернулся к ней спиной. Я повернулся спиной к ней и к ее силе, к
зиме и ветру. Думая о весне. О том, что будет, а не о том, что прошло.
Я вышел из ее света и вернулся в темноту. В мир, который понимал.
Теперь я знал: Делила жива.
А значит я мог разозлиться.

Так я и сделал, когда она наконец-то добралась до моего лагеря. Аиды,
шесть недель. И все это время она была жива.
А я думал, что она умерла.
Я думал, что убил ее.
Все эти дни и ночи.
Делила жива.
Я сидел на корточках у огня и грел руки над углями. Мне не было
холодно, вызванная Дел зима ушла, но это было хоть какое-то занятие. Мне
нужно было смотреть на что угодно, только не на Дел, но я не выдержал и
посмотрел на нее, и тяжело сглотнул. Но снова отвернулся со старательно
разыгранным равнодушием и тупо уставился на свои руки, которые все время
пытались задрожать и все мои силы уходили на то, чтобы эту дрожь не
выдать.
Она приехала на темной лошади. Чалый, подумал я, хотя в полутьме
трудно было разобрать. Высокий мерин, изящно переступивший через валуны.
Жеребец, который в отличие от меня не собирался демонстрировать свою
гордость, поднял верхнюю губу и заржал. Жеребцу еще предстояло объяснить
мерину, где его место.
Волосы вбирали в себя лунный свет и казались совсем бледными. Лицо, с
заострившимися чертами, тоже было бледнее чем обычно. Кожа так плотно
обтягивала острые кости, что готова была порваться. Танец и его
последствия вытянули из Дел слишком много сил.
Огонь вытек с небосклона как вино из чаши. Клинок отдыхал за спиной
Дел в привычной перевязи, склонившись слева направо. Над левым плечом
поднималось около фута сверкающей стали.
Бореал, яватма. Кровный клинок певца меча.
Им Дел убила человека, который учил ее владеть оружием. А я почти
убил ее.
Делила жива.
Жеребец переступил, ударил копытом, заржал, выгнул шею и поднял
хвост. У меня сразу улучшилось настроение. Хотя для жеребца такой танец
был лишь слабой тенью обычной реакции на появление собрата, попытка
утвердить свое превосходство доказывала, что гнедому уже лучше. Может я
зря беспокоился.
О жеребце и о Дел. Она тоже была здесь, передо мной.
С привычным благоразумием Дел остановила мерина, не подъезжая близко
к костру. Чалый стоял не так далеко, чтобы жеребец снова ощутил свое
одиночество, но и не так близко, чтобы гнедому удалось физически доказать
свое превосходство.
Или это был намек на наши с Дел отношения?
Аиды, с этим уже пора покончить. Круг вынес решение.
Вся в белом, Делила. На Юге белый - цвет траура, на Севере - не знаю.
Подпоясанная туника, мешковатые штаны, тяжелый плащ. Одежда без всяких
украшений, только серебристая вышивка на меховых гетрах, обтягивающих
голени, и серебряные шишки на поясе и коричневых кожаных нарукавниках,
закрывавших ее руки почти до локтей. Плащ удерживала серебряная фибула.
Распущенные волосы покрывали плечи.
И я подумал: я не могу это сделать.
Хотя знал, что начать все равно придется.
- Что на Севере принято предлагать призракам? - легко спросил я.
- Амнит, - ответила она, - если он у тебя есть.
В ее голосе не было ничего нового, только привычный покой. Никаких
эмоций. Я надеялся, что держался не хуже.
- Осталась фляга, или две, - я поднял одну флягу с земли и покачал
ее: кожаный мешок на перекрученном ремне.
Дел молча сидела в седле и смотрела как крутилась фляга. В слабом
свете ее глаза были черными. Слишком черными на слишком белом лице.
Аиды, баска, а что делать теперь?
Не двигаясь, она смотрела на флягу.
Раздумывая, что сказать?
Нет, такие сомнения не для Дел. Она оттачивает слова старательно, как
клинок, но использует это оружие не так часто.
Она медленно перевела взгляд на меня.
- Я пришла потому что ты мне нужен.
Глубоко в кишках что-то сжалось.
Дел говорила твердо, но я уже давно знал, что ее голос ничего не
выдает.
- Никто больше не будет танцевать со мной.
Ну конечно. Вот в чем дело. Больше ее ничего не волнует. Мы с ней
думали о разном.
Рана снова заныла. Я поставил флягу на землю и осторожно выдохнул.
- Да?
- Никто, - повторила она. На этот раз я уловил: боль, гнев, печаль.
Всегда сдержанная, всегда скрытная Дел дала волю своим эмоциям.
Во мне начал подниматься гнев. Я заставил себя успокоиться, пока
лениво чесал заросший бородой подбородок.
- Но ты думаешь, что я буду.
Соскучившийся мерин замотал головой. Дел не обратила на него
внимания. Ее руки, лежавшие на передней луке седла, едва держали конец
повода. Она спокойно смотрела на меня.
- Ты Песчаный Тигр, ты Южанин. Ты не уважаешь традиции Севера. Мое
бесчестье для тебя ничего не значит, - она помолчала. - В конце концов ты
победитель.
Я ответил не сразу, дождавшись, пока уляжется буря переживаний.
Победитель. А был ли я им? Я выиграл танец и этим вернул себе свободу. Но
победа в одном может вести к поражению в другом. Эта победа мне сладкой не
показалась.
Я до боли в глазах вглядывался в пламя костра. Огонь плясал на углях,
притягивая взгляд. Я тихо сказал:
- Я чуть не умер.
После недолгой паузы она мягко произнесла:
- Я ближе чем ты подошла к другому миру.
Я резко взглянул на нее. Она смотрела на меня из полутьмы, и я никак
не мог разглядеть выражение ее лица. А потом она медленно повернулась и я
увидел. Увидел слабость.
Мне захотелось расхохотаться. Мне хотелось заплакать. А потом мне уже
ничего не хотелось, только выплеснуть на нее свой гнев.
- Я чуть не убил тебя, Дел. Я вошел в этот круг, надеясь просто
выиграть танец, остановить тебя, а в итоге чуть не убил, - я покачал
головой. - Теперь все изменилось. Старого не вернешь.
- Кое-что вернуть можно, - спокойно сказала она. - Я не все сделала,
моя песня еще не закончена.
- И что осталось? - спросил я. - Выследить Аджани и убить его?
- Да, - просто ответила Дел.
Я поднялся так резко, что натянулась кожа вокруг раны, но меня это не
остановило. Не задержало ни на секунду. Я выбрал самую короткую дорогу -
прямо через костер к ее мерину. Там я потянулся и схватил Дел за левое
запястье, прежде чем она успела среагировать.
Обычно захватить Дел врасплох почти невозможно. Она слишком хорошо
меня знает и легко предсказывает мои поступки, но бывают и исключения. И
на этот раз я поступил не так, как она ожидала.
Дел испуганно вскрикнула, когда я стаскивал ее с седла, но мой
болезненный стон был громче.
Мне было тяжело. Мне было больно. Дел высокая, сильная и быстрая, но
рана ослабила ее. Она соскользнула с седла, запутавшись в стременах, плаще
и перевязи, и упала, неловко вывернув руки и ноги. Я знал, что ей было
больно. Я хотел причинить ей эту боль. В душе оправдывая себя тем, что мне
не легче.
Она тяжело свалилась. Мерин фыркнул и отскочил, решив убраться и не
принимать участия в дальнейших военных действиях. Я только хмыкнул, когда
моя полузалеченная рана запротестовала. Кожа снова стала влажной от пота.
Аиды, как же больно.
Но я совсем не жалел об этом.
Рукоять ее меча ударила меня в подбородок, но не так сильно, чтобы
причинить вред. Не так сильно, чтобы я ослабил хватку. Не достаточно
сильно, чтобы остановить меня, когда я опрокидывал ее на землю. Я стоял
над ней, тяжело дыша и слегка наклонившись вправо, чтобы ослабить
натяжение свежего рубца.
- Ты тупая, ненормальная, эгоистичная дура. Ты так ничему и не
научилась?
Дел лежала на спине, меч был под ней. Она попыталась дотянуться до
ножа.
- Нет, баска, не получится, - я наступил на ее запястье ногой и
слегка надавил. Ровно настолько, чтобы она не смогла им пошевелить. Нож
блестел в лунном свете рядом с ее пальцами.
- Что... ты собираешься меня убить только потому что я оскорбил тебя?
Потому что я назвал тебя дурой? Или эгоисткой? - я засмеялся, глядя на ее
гримасы. - Ты дура, баска... тупая, эгоистичная, несмышленая девчонка,
помешавшаяся на мести.
Пряди роскошных волос соскользнули с ее горла. Я видел как дернулась
кожа, когда Дел тяжело сглотнула. Сухожилия туго натянулись.
- Нет, - резко сказал я и наклонился, чтобы поднять ее с земли.
Она тут же перестала сопротивляться и затихла. Я уже успел испытать
на себе результаты уроков ее братьев и не собирался предоставлять ей шанс
снова отработать на мне этот прием. Удар, нацеленный в пах, я принял
голенью. Получилось больно, но не так, как могло бы. Потом я сгреб в один
комок плащ, тунику и кожаную перевязь и, оторвав Дел от земли, наполовину
пронес, наполовину проволок ее футов тридцать или сорок и прижал спиной к
огромному валуну. Я удерживал ее единственным известным мне способом:
надавив на нее всем своим весом. Дел оказалась между мною и камнем. Ей
некуда было деваться.
Ни ножа. Ни меча. У нее оставались только слова.
- Ты испуган, - выдохнула она мне в лицо. - Ругай меня, если
хочешь... обзывай меня как хочешь. Говори все, что приходит в голову, если
тебе от этого легче. Это ничего не меняет. Я вижу страх на твоем лице, в
твоих глазах... Я чувствую его в твоих руках, Тигр. Ты напуган до смерти.
Из-за меня.
Вот этого я не ожидал.
- Напуган, - меньше горячности, но не меньше уверенности. - Я знаю
тебя, Тигр... Ты провел последние шесть недель, истязая себя за то, что
сделал. Ведь я права? Каждый день и каждую ночь последние шесть недель ты
мучился, боясь, что я умерла, и боясь, что я жива. Потому что если бы я
умерла, ты не смог бы жить с этим... зная, что убил свою Северную баску, -
только раз она качнула головой. - Нет, не смог бы... Песчаный Тигр не
такой безжалостный и бесчувственный убийца, каким хочет казаться. И ты
молился - просто на всякий случай - ты молился, чтобы я осталась жива и
тебе не пришлось бы ненавидеть себя. И одновременно все эти шесть недель
ты боялся, что я останусь в живых. Потому что если бы я выжила и нам
довелось бы когда-нибудь встретиться, тебе пришлось бы передо мной
объясняться. Тебе пришлось бы сказать мне, почему. Пришлось бы придумать
как оправдываться.
Я медленно разжал руки, отвернулся. Сделал два неверных шага от нее.
И остановился.
Аиды, баска. Ну почему с тобой всегда так больно?
- Ну вот, Тигр, - безжалостно продолжила она, - вот мы и встретились.
Пришло время для объяснений, рассказов, оправданий...
Я резко прервал ее:
- Ты за этим приехала?
- Я сказала тебе, зачем приехала, - отрезала она, ничуть не
смутившись. - Никто теперь не будет танцевать со мной, тем более в
Стаал-Уста... да и вообще на Севере. Здесь у женщин больше свободы, чем на
Юге, но и у нас мало кто из мужчин согласится танцевать с женщиной, тем
более серьезно тренироваться. А мне это нужно. Очень. Я потеряла силу,
скорость, гибкость... Ты нужен мне, чтобы танцевать. Я должна убить
Аджани, а для этого мне нужно быть в хорошей форме.
Я повернулся, собираясь что-то сказать, но все слова вылетели из
головы, когда я увидел как она прижимается к камню. На ее лице не осталось
красок, совсем никаких, даже губы побелели. Она прижимала одну руку к
животу, словно внутренности вываливались и она пыталась их удержать. Она
просто висела на камне.
Аиды, баска.
- Не прикасайся ко мне, - резко предупредила она.
Я застыл на полшага.
Она шумно выдохнула.
- Скажи, что будешь танцевать со мной.
Я развел руками.
- А если нет, ты не позволишь мне прикоснуться к тебе? Не позволишь
мне поднять тебя на руки - еще секунда и ты рухнешь на землю - отнести
тебя к костру, где есть еда и амнит...
- Скажи что согласен, - настаивала Дел, - и мы обойдемся без
наглядного доказательства того, что ты не можешь поднять меня на руки, и
тогда это не будет беспокоить твое самолюбие пока ты не поправишься.
- Дел, это смешно...
- Да, - согласилась она, - но мы оба в таком состоянии.
- Если ты думаешь, что я войду с тобой в круг после того, что
случилось в прошлый раз...
- Просто скажи да! - закричала она, и что-то наконец сломалось. Она
прижала обе руки к ребрам и крепко обхватила себя. Она держалась только на
широко расставленных ногах и колоссальной решимости. - Если я не пойду за
ним... если я не убью Аджани... если я не выполню свою клятву... - она
съежилась, длинные пряди свисали, закрывая ее лицо, но мне хватало и
прерывающегося голоса. - Мне нужно, нужно... У меня больше ничего не
осталось... совсем ничего... ни родителей, ни братьев, никого... даже
Калле у меня нет... нет даже моей дочери, - она болезненно, с вскриком
втянула воздух. - У меня есть только Аджани. Только его смерть. В этом
последние остатки моей чести.
Я на секунду задумался, с кем же она разговаривала, с собой или со
мной? Но это было не главным.
- Честь не только в этом... - я собирался все подробно объяснить, но
забыл что хотел сказать, кинувшись чтобы подхватить ее - ноги Дел
подогнулись и она соскользнула с валуна - и обнаружил, что Дел была права:
я не мог поднять ее. Так мы вдвоем и сидели около камня, проклиная каждый
свою боль, скрывая ее друг от друга за приглушенными проклятиями и
отрицательными ответами на выжатые вопросы.
- Потанцуй со мной, - сказала она. - Хочешь, чтобы я умоляла?
Я выдавил сквозь стиснутые зубы:
- Я не хочу, чтобы ты умоляла. Не хочу, чтобы ты танцевала. Не хочу,
чтобы ты вообще чем-то занималась, пока не поправишься.
Дел сжала одну руку в кулак и слабо ударила себя в грудь.
- Все, что у меня есть... это я сама... если я не убью Аджани...
Я неуклюже повернулся к ней, стараясь не растягивать ноющий рубец.
- Поговорим об этом позже.
- Что ты делаешь? - испуганно спросила она.
- Пытаюсь раскрутить твою повязку, чтобы посмотреть на рану.
- Оставь, - сказала она, - оставь. Заживет и без твоей помощи.
Думаешь они позволили бы мне уехать, если бы была опасность, что я умру по
дороге?
- Да, - просто ответил я. - Телек и Стиганд? И остальные из вока?
Глупый вопрос, баска... Я удивляюсь, как они не выкинули тебя раньше, в
тот день, когда я уехал.
- Этим они обесчестили бы Стаал-Уста, - слабо сказала она. - Меня
выбрали чемпионом...
- ...что означало неминуемую смерть в круге, танцуя со мной, -
закончил я. - Телек и Стиганд бросили тебя песчаным тиграм, баска, и это
не просто слова. Они были уверены, что ты не переживешь танец. Твоя смерть
удовлетворила бы честь Стаал-Уста, а моя победа вернула бы мне год, на
который ты меня заложила. На Юге это называется "ждать от одной овцы двух
ягнят"... Этого вока и хотел. В результате они избавлялись от нас обоих.
- А Калле оставалась у них, - горько сказала Дел и, отвернувшись от
меня, села очень прямо, чтобы повязки не так сильно давили на рану. - И
они получили что хотели. Я потеряла дочь, которой возможно судьбой было
предначертано разлучиться со мной... Но еще жив ее отец. И я убью его.
- Значит мы вернулись к тому, с чего начали, - я глубоко вздохнул,
но, почувствовав боль, тут же начал медленно выдыхать. - Я уже начинал
тебе объяснять...
- Я проживу без твоих поучений, - Дел неловко приподнялась, с видимой
осторожностью выпрямилась и очень медленно пошла к чалому.
Ее резкий тон меня ошеломил.
- Что?
Она поймала чалого, подвела его к дереву, куда не мог добраться
жеребец, и привязала.
- Я искала тебя не для того, чтобы просить совета. Мне нужно
танцевать.
Холодно. Совсем как старая Дел, у которой не было времени на
человеческие чувства. Круг замкнулся, подумал я. Мы пришли туда, откуда
начали. Но не совсем, баска. Я успел измениться. Из-за тебя - или
благодаря тебе - я уже не тот человек, каким был до нашей встречи.

Я сидел на одеяле около костра, почесывая шрамы песчаного тигра,
глотая амнит, и думал. Думал, что, в аиды, происходит?
Значит она хотела ехать со мной. Какое-то время. Чтобы танцевать со
мной в круге, пока она не будет готова встретиться с Аджани. А значит она
бросит меня как только войдет в прежнюю форму.
Следовательно она собиралась использовать меня.
Ну конечно все люди используют друг друга. Тем или иным образом.
Но Дел использовала меня.
Снова.
Снова не подумав обо мне и наплевав на мои чувства. Или она все же
подумала и решила, что мне будет лучше без нее. Когда она оставит меня.
Или она просто состряпала глупую сказку, чтобы скрыть настоящую
причину, по которой она пошла за мной - причину, которая не имела никакого
отношения к Аджани, потому что что этой причиной был я сам.
Нет. Дел я не нужен.
Ее интересуют только собственные проблемы.
Ее одержимость.
А значит Аджани для нее по-прежнему самое важное, а меня она считала
просто средством, которое могло помочь ей приготовиться к мести.
Так что мой первый вывод был верен: меня использовали.
Снова.
В душе я знал, что готов был простить ей и это, лишь бы она была
рядом. Она снова будет делить со мной постель, а одного этого вполне
достаточно, чтобы заставить мужчину позабыть обо всем.
Так я думал раньше. Но теперь все изменилось. Я уже не мог позволить
ей низвести меня до средства. Я заслуживал большего.
До сих пор я помнил в мельчайших подробностях как Дел, не
задумываясь, оплатила мною год из своего вечного изгнания из Стаал-Уста.
Ну может она конечно и задумалась, но ненадолго, и не вспомнив, что у
меня тоже есть право голоса.
И меня это терзало. Так терзало.
Я сидел на одеяле около костра, почесывал шрамы, пил, смотрел по
сторонам и ждал Делилу.
Она занималась мерином. Снимала седло, растирала спину, мягко
разговаривала с ним. Тянет время? Обманывает? Может быть. А может быть и
нет. Дел знает, что делает и почему и не тратит время на
что-было-бы-если-бы.
Я рассматривал ее: белый призрак в сиянии углей. Белое приведение
среди черных деревьев. Белая-белая Делила. Туника, штаны, волосы. И
изредка сверкает серебро. Шишки на поясе и нарукавниках. Две тяжелые
фибулы на плаще, по одной на каждое плечо.
И витая рукоять меча, висящего диагонально за спиной.
Аиды, что же мне делать?
Аиды, что же мне не делать?
На оба вопроса ответов не было. Я сидел у костра и пил амнит, ожидая
Делилу.
В конце концов она пришла. Притащив с собой кучу упряжи и одеяла, она
наконец-то подошла к костру. Ко мне. И наконец-то я смог ответить.
- Нет, - мягко сказал я.
Она запнулась на полшага и застыла.
- Нет? - тупо переспросила она, явно не понимая о чем речь. Она
думала о другом.
- Ты спрашивала, буду ли я танцевать с тобой. Я могу ответить тебе на
Южном языке, на языке Пустыни, на Северном и даже на Высокогорном, - я
криво улыбнулся. - Которое "нет" ты предпочитаешь? Которому ты больше
поверишь?
Ее лицо стало белым как лед. И с него на меня смотрели огромные
черные глаза.
Я излишне аккуратно поставил на землю флягу.
- А ты думала, что выдрессировала меня? Думала, что я упаду перед
тобой брюхом вверх и сдамся, чтобы тебе опять стало хорошо?
Она стояла у костра, сжимая одеяла.
Я старался говорить ровно. Совершенно без эмоций, чтобы она поняла,
каково это.
- Пока ты шла за мной, тебе ни разу не пришло в голову, что я могу
отказаться. Ты пришла не спрашивать, не просить, а сообщить. "Потанцуй со
мной, Песчаный Тигр. Войди в круг", - я медленно покачал головой. - Я
признаю, что у тебя серьезные причины желать Аджани смерти. Я знаю что
такое месть так же, или даже лучше чем кто-то другой. Но ты потеряла право
ожидать от меня выполнения всех твоих желаний. Ты потеряла право даже
просить.
Дел молчала очень долго. Слабый свет костра изрезал ее лицо резкими
линиями, но никаких переживаний оно не выдало. Совсем никаких.
Я ждал. Круг учит терпению, терпению во многих ситуациях. Но никогда
еще ожидание не было таким напряженным. Никогда еще я так не хотел, чтобы
тишина закончилась. И никогда не испытывал такого страха, ожидая ответа. Я
боялся узнать, каким будет ее решение.
- Ты хочешь, чтобы я уехала? - еле слышно спросила она.
Да. Нет. Не знаю.
Я сглотнул комок в горле.
- Ты была не права, - сказал я ей.
Дел сжимала одеяла.
- Не права, - мягко повторил я. - И пока ты это не поймешь, пока ты
это не признаешь, я ничем не смогу помочь тебе. Я просто не хочу тебе
помогать.
Она ответила сразу, не задумываясь. Это было объяснение и извинение,
абсолютно бесполезное, потому что извиниться за такое невозможно.
- Я сделала это ради Калле...
- Ради себя.
- Ради моих близких...
- Ради себя.
Она сорвалась на крик:
- Ради чести, Тигр...
- Ради себя, Делила.
Полное имя заставило ее вздрогнуть. От резкого движения она
поморщилась. Ее защита рушилась ряд за рядом: против боли, против правды,
против меня. Последнее, подумал я, было для нее самым важным. Только это
еще поддерживало ее.
- У каждого человека есть гордость, - сказал я. - Ты наплевала на
мою. Поступишь ли ты также со своей?
Она смотрела на меня в полном изумлении.
- Я наплевала на твою гордость?
Я резко поднялся, забыв о боли, скручивавшей внутренности. За то, что
я стащил ее с седла, поплатились мы оба.
- Аиды, Дел, ты что, совсем все забыла? Я был рабом половину моей
жизни! Не невинной Северной девочкой, играющей с ножичками и мечами,
которую обожала вся родня, а животным для работы. Чулой. Вещью. У меня не
было имени, меня не считали человеком, я жил только для того, чтобы
прислуживать другим... А что, ты думаешь, я делал по ночам в хиортах
женщин?
Такого изумления на лице Дел я еще не видел, но меня это не
остановило.
- Думаешь я всегда получал от этого удовольствие? Думаешь только
мужчина может использовать женщину? - я откинул с глаз волосы. - Если для
тебя это новость, Делила, я скажу - не всегда пользуются женщиной... и не
только женщина может чувствовать себя грязной из-за того, что ею
попользовались... Не только женщина.
Аиды, я не хотел все это говорить, или хотел, но не так резко. Но я
все равно договорил до конца, потому что это нужно было сказать. Потому
что все это должно было быть сказано, если мы собирались возродить хотя бы
тень наших прежних дружеских отношений. Хотя бы в круге.
Я с трудом справился с голосом.
- Я завоевал свою свободу - и свое имя - вырвавшись из отчаяния и
безнадежности, Дел. Покончил с жизнью, в которой я все время чувствовал
боль, физическую и душевную... И ты решила забыть все это ради того, чтобы
купить себе время. Значит вот кто я для тебя? Средство? Монета, на которую
ты могла купить свою дочь? Товар для обмена? Это все, что что ты меня
ставишь, Делила?
Она была так напряжена, что вздрагивала. Когда я закончил, короткими,
резкими движениями она согнулась, опустила на землю одеяла и упряжь,
ухватилась за рукоять своего меча двумя руками и вырвала его из ножен.
На момент, один ошеломляющий, жуткий момент, я подумал, что она
собиралась убить меня. Что я зашел слишком далеко, хотя сказал только то,
что нужно было сказать.
Но этот момент прошел. Дел баюкала Бореал, ласково прижав ее к груди.
Она моргнула, прошептала что-то, затем медленно, преодолевая боль,
опустилась на одно колено. Потом на другое.
Дел стояла передо мной на коленях на грязном снегу. Она положила
Бореал на землю и обхватила руками грудь, сжав пальцы в кулаки. Поклон был
таким глубоким, что Дел коснулась лбом клинка.
На секунду в напряженной тишине она застыла в такой позе, потом
поднялась. Ее глаза смотрели на костер. В них была уверенность. Дел знала,
что нужно. Ей и мне.
Отрывисто бросая слова, напряженно сглатывая, она заговорила на
Северном. Это был диалект, которого я не знал, возможно рожденный
Стаал-Уста и древними ритуалами, созданными чтобы сделать недоступной для
чужаков тайну яватм. Такие приемы никогда не производили на меня
впечатление - я предпочитал простую, понятную речь - но я даже не
пошевелился, чтобы остановить ее. Пусть делает что хочет.
Наконец она замолчала. Снова поклонилась, выпрямилась, посмотрела на
меня и повторила все на Южном, чтобы я мог понять.
Первые же слова потрясли меня до такой степени, что я тут же приказал
ей остановиться.
Она помолчала, тяжело сглотнула и начала снова.
Я выплюнул проклятие.
- Я сказал...
Она повысила голос, чтобы перекричать меня.
- Аиды, Дел, ты думаешь это мне нужно? Увидеть, как ты унижаешься? Я
не этого добиваюсь, глупая. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что сделала.
Хочу, чтобы до тебя дошло... - но мне пришлось скривиться от отвращения и
замолчать, потому что она не слушала.
В конце концов Дел остановилась. Все ритуалы были соблюдены, все
требования исполнены. Она была истинной дочерью Стаал-Уста, что бы кто ни
говорил. Хотя ее и изгнали из Обители, она завершила ритуал как
полагалось.
Дел снова склонилась над Бореал. Потом подняла меч, встала, неуклюже
повернулась и пошла к чалому. Несколько раз она споткнулась, с трудом
удерживаясь на ногах. Вся ее легкость исчезла, но достоинства она не
потеряла.
Дел наплевала на свою гордость. Теперь мы были на равных.

"Она прорвалась, нанесла удар и вонзила в меня клинок как раз над
широким поясом. Я почувствовал холодок стали, легко прорезавшей сначала
ткань одежды, потом мое тело. Потом клинок натолкнулся на ребро, зацепил,
вошел глубже и добрался до внутренностей. Боли совсем не было, ее
заглушили шок и холод, но лед облепил мои кости и застыл в каждом
мускуле".
Во сне я дернулся.
"Я откинулся, вырывая из себя клинок. Саму рану я не чувствовал, но
внутри меня поднялась буря. Кровь, струящаяся по венам, замерзала".
Я прижал колено к животу, стараясь прикрыть рану; пытаясь отвернуть
клинок, который уже пронзил мою плоть.
"Сдавайся! - закричала Дел. - Сдавайся!
От испуга и гнева ее голос прозвучал непривычно резко.
Я хотел сдаться, но не мог. Что-то внутри меня, в моем мече, вползло
в кровь, сухожилия и новую, сияющую сталь. Оно не позволило мне сдаться.
Оно требовало от меня выигрыша, крови..."
Я проснулся весь в поту, дыша громче кузнечных мехов, как лошадь,
скакавшая несколько часов. От костра остались одни угли, но в небе висело
полная луна и света было достаточно. Я поискал глазами Дел, и не увидел
ничего кроме глубоких теней.
Аиды, может я спал? Может мне все это приснилось?
Я резко сел и тут же пожалел об этом. Глубоко внутри поднялась боль.
Видимо во сне я неловко повернулся и снова потянул свежий шрам.
"Меч стонал от желания напиться крови".
Неужели мне все это приснилось? Или что-то действительно было?
Треснула ветка. Что-то двигалось в темноте. Может и не приснилось.
Аиды, только бы это был не сон.
Я вглядывался в темноту так напряженно, что глаза заболели, пытаясь
найти ту черту, что отделяет сон от реальности.
- Я заставлю тебя, - выдохнула Дел. - Как-нибудь... - и она пошла на
меня, на меня, пробивая мою слабеющую защиту и показывая мне три фута
смертоносной яватмы. - Сдавайся! - снова закричала она.
Меч стонал от желания напиться крови."
Дел не было. Она уехала и я ненавидел себя за это. Ненавидел свой
страх и ярость, терзающее меня чувство вины. Я сказал ей то, что нужно
было сказать. Я не жалел ни об одном слове. Но ни одно из этих слов не
было произнесено с целью прогнать ее.
Я только хотел позволить ей выбрать.
Дел всегда выбирает сама, независимо оттого, насколько важным будет
принятое решение или насколько болезненным. Я успел хорошо узнать ее и
привык к ее прямоте и уверенности, что главное это закончить дело. Для
моей яростной, одержимой Делилы важнее был результат, а не способ его
достижения.
А значит она вполне могла уехать, поскольку получила мой однозначный
ответ.
Получила ли? Помнится я отказался танцевать с ней только до тех пор,
пока она не признает свои ошибки.
А она показала мне ритуал искупления, ожидая, что я прощу ее, и легко
поведала о своем бесчестии и о том, чем все это кончилось для меня. Но она
так и не сказала, что была не права.
Аиды, до чего же она упряма!
Тихо ругаясь, я откинул с ног одеяла и шкуры, неловко поднялся, снова
выругался, и тут из темноты заржал чалый. Я понял, что Дел не уехала.
Просто в этот момент ее не было рядом.
Конечно у женщины может возникнуть желание побыть в одиночестве.
А потом я увидел свет.
Аиды, баска, ну чем же ты сейчас занимаешься?
Конечно Бореал. Дел с ней не расстается. Дел редко использует яватму,
она не любит устраивать представления, но моменты когда Бореал
просыпается, производят незабываемое впечатление. Как сейчас, потому что
она засветилась.
Чем же они с Дел занимаются?
Я крупный и тяжелый, но двигаться могу бесшумно. Я научился этому в
детстве, в рабстве, как оставаться незаметным и неподвижным, как быть
невидимым, спасаясь от лишних порок, от ударов и шлепков. Это умение
выработалось само, из чувства самосохранения, и оно служило мне даже на
свободе. Оно служило мне даже сейчас.
Я двигался тихо, закутавшись в плащ. Легко скользил сквозь тени,
замирая то здесь, то там, пытаясь притвориться стволом дерева - некоторые
говорят, что я достаточно высокий для этого. И в конце концов я нашел
Делилу. Она стояла на коленях в темноте и пела мечу.
Несмотря на все случившееся с моим мечом пока я убивал кошку, музыка
для меня осталась чужой. Я не понимал ее и не понимал песню Делилы, хотя
хорошо слышал слова. Эта песня предназначалась только Бореал.
Дел часто поет своему мечу. Северяне вообще часто поют, не
спрашивайте меня зачем. На Юге мы просто танцуем, позволяя движениям
говорить за себя. Но в Стаал-Уста было принято - нет, считалось
необходимостью - петь мечу. Северяне в круге танцевали и пели.
Люди, обладающие яватмами, как Дел, создавали песню, которая
пробуждала меч и позволяла управлять его силой.
Дел нежно напевала и Бореал ожила.
Я видел это и раньше. Капля за каплей, бусинка за бусинкой, они
бежали по клинку от острия до рукояти, пока сталь не загорелась. Но огонь
был непривычно тусклым, приглушенным, словно Дел сдерживала его. Она пела
едва слышно, и таким же тихим был ответ.
Во мне пробудилось чувство вины. Я уже не сомневался, что этот ритуал
не предназначался для чужих глаз, но я не ушел. Я не мог. Я никогда не
доверял магии. Теперь я не доверял Дел.
Где-то в животе вдруг завязался узел. Меня охватило беспокойство.
Страх.
Вернутся ли наши прежние отношения? Или мы зашли уже слишком далеко?
Дел пела и меч ожил.
- Помоги мне, - прошептала она. - Ну помоги...
Дел говорила на Северном, но я знал его достаточно, чтобы понять. У
меня не было выбора. Я должен был подсмотреть и подслушать.
Дел глубоко вздохнула.
- Дай мне силу - мне нужно быть сильной. Дай мне твердость - мне
нужно быть твердой. Не позволяй мне смягчиться, не позволяй мне ослабеть.
Я не знал женщины сильнее Дел.
- У меня есть нужда, - шептала она, - огромная, могучая нужда. Дело,
которое должно быть закончено. Песня, у которой должен быть конец. Но
сейчас я боюсь.
Свет струился по мечу. Он пульсировал, словно яватма отвечала.
- Дай мне силы, - просила Дел. - Сделай меня снова твердой. Мне нужно
закончить песню. Сделай меня такой, какой я должна быть.
Просить о таком легко, но жить с этим тяжело.
А потом, совсем тихо, Дел взмолилась:
- Дай мне силы не обращать внимания на его слова.
Аиды, баска, что же ты с собой делаешь...
Но все уже кончилось. Бореал перестала светиться. Делила получила
ответ.
А я возненавидел ее меч.

Я проснулся от непонятного беспокойства. Оно вырвало меня из сна без
сновидений и бросило в реальность. Во внезапное и неприятное осознание.
Какой-то странный запах. Он бил мне прямо в лицо...
Не знаю, что я закричал, но закричал громко и яростно, надеясь хоть
этим подавить свой испуг. Признаться в этом не стыжусь, потому что еще не
встречал человека, который бы не испугался проснувшись и обнаружив хищного
зверя, стоявшего над его головой.
Пока я вылетал из-под одеял, гончая метнулась к моему горлу. Я
вдохнул ее запах, почувствовал ее дыхание, увидел белый отблеск глаз.
Вытянув обе руки, я попытался ее отбросить.
Гончая снова прыгнула, опять целясь в горло. Смутно я слышал крики
Дел по другую сторону костра. Голос ее звучал испуганно и яростно. Я не
ответил, не рискнув тратить дыхание на пустые слова, но в душе понадеялся,
что ее помощь не ограничится пустыми криками. Дел не обманула моих
ожиданий - она выхватила Бореал.
Мой собственный меч был похоронен под скомканными одеялами. Я лежал
на промерзшей земле, упираясь головой в камни костра. Гончая могла
выгрызть мне горло, угли могли выжечь мне волосы.
Никто не хочет умирать. И тем более лысым.
Тварь не издала ни звука. Звенел только голос Дел, приказавший мне не
дергаться.
Я пытался. Ни один человек, знакомый с силой Бореал, не будет с
охотой ей подставляться. Я откинулся в сторону и попробовал слиться с
землей, но гончая избежала удара. Дел не ошиблась, просто на пути меча
оказалась моя голова. Там же были мои руки, вцепившиеся намертво в меховое
горло. Больше всего мне хотелось попытаться дотянуться до кинжала, но я не
рискнул отпустить гончую. Вместе с возможностью нормально дышать, она
получит преимущество.
Я почувствовал, что зубы уже касаются моего горла. Она клацали,
хватали, сжимались. Я задыхался от горячей вони гниющего мяса.
Что-то натянулось позади моей шеи. Что-то вроде ленты или веревки. Я
не сразу сообразил, что это мое ожерелье - кожаный шнурок с когтями
песчаного тигра.
Аиды, зачем гончей мои когти?
Но времени на удивление не было. Я услышал приказ Дел следить за
головой, подумал, что этого уж никак не могу сделать, поскольку мои глаза
были на этой самой голове, и прищурился, но Дел снова промахнулась, хотя и
ненамного. Бореал прошептала что-то мне в ухо, когда сталь пролетела рядом
с моей головой.
- Да сделай же что-нибудь, - рявкнул я.
Но зверь уже отпрянул, избежав клинка и, спрыгнув с меня, скрылся в
деревьях.
Я лежал на спине. Одна рука торопливо прощупывала горло под шерстяной
тканью, выясняя, что же от него осталось. Я яростно оттянул ткань и
вздохнул с облегчением, когда мои пальцы не обнаружили ничего, кроме кожи.
Ни капли крови, ни царапины, только нормальная целая кожа.
А Дел, совсем позабыв о моем существовании, перешагнула через меня и
пошла по следу гончей. Просто на случай, если та решит вернуться, да еще в
компании друзей. Идея неплохая, но Дел могла бы сначала подумать обо мне.
В конце концов она-то не знала, в каком я состоянии, а я мог истекать
кровью, теряя каплю за каплей... или кувшин за кувшином на ее глазах.
Но даже если бы я лежал в луже крови, на Дел это впечатления не
произвело бы. Потому что она на меня не смотрела.
Я нащупал шнурок на шее, услышал позвякивание клыков и облегченно
вздохнул. Значит меня низвели до несъедобного существа, хотя ничего
необычного во мне не было.
Я подождал, пока Дел сделала шага четыре.
- Зря потратишь время, - крикнул я. - Она взяла то, за чем приходила.
Дел повернулась ко мне, держа меч наготове.
- Что значит "за чем приходила"?
Я медленно сел, не переставая растирать кожу на горле. Судя по
болезненным ощущениям, она кое-где посинела.
- Свисток, - прохрипел я. - Охранный свисток Кантеада, вот что ей
нужно было, - а совсем не когти, хотя Дел я об этом не сказал. Думаю, она
все равно бы не поняла, почему я так из-за них волновался.
Дел внимательно осмотрелась. Я-то знал, что зверь ушел, его запах
пропал, но Дел ждала с мечом наготове пока не убедилась, что гончих рядом
действительно нет. Тогда она подошла ко мне.
- Давай я посмотрю, - сказала Дел.
Ну наконец-то. Но я решил не отказываться, и она опустилась рядом на
колени, все еще сжимая Бореал в правой руке.
- Все в порядке. Она даже кожу не поцарапала.
Но пальцы Дел были настойчивы. Она откинула ткань, развела мои руки и
внимательно осмотрела мое горло в слабом лунном свете.
Необычно было чувствовать ее так близко после столь долгой разлуки. Я
вдыхал знакомый запах, чувствовал знакомые прикосновения, видел знакомое
лицо, легкую морщинку меж бровей. Трудно определить, какое чувство
возникало между нами в такие моменты.
А были и другие времена, и я слишком хорошо их помнил.
Аиды, баска... слишком много песка выдуло из пустыни.
Не знаю, почувствовала ли Дел, с каким вниманием я рассматривал ее.
Она просто осмотрела мое горло, слегка кивнула и убрала руки.
- Ну, - сказала она, - они кое-чему научились. А мы вернулись к тому,
с чего начали.
- Не совсем, - пробормотал я. - Слишком много песка выдуло из
пустыни.
Дел недоуменно нахмурилась.
- Что?
Я почему-то разозлился.
- Мы не вернулись к тому, с чего начали потому что слишком многое
изменилось, - я пошевелился, почувствовал как натянулся шрам, и постарался
не скривиться от боли. Дел тоже ничем не выдавала своих страданий. -
Ложись спать, Дел. Я посторожу первым.
- Тебе нужно выспаться.
- И мне нужно выспаться, и тебе нужно выспаться, но сторожить будем
по очереди, так что можно начать и с меня.
Она хотела запротестовать, но не стала. Дел понимала, что я был прав.
И она легла спать по другую сторону костра, завернувшись в шкуры так, что
я видел только приглушенное сияние светлых волос.
Я разобрался в своих скомканных одеялах, разложил их, удобно
устроился, закутавшись в плащ и шкуры, и приготовился просидеть всю ночь.
Мне хотелось дать Дел отдохнуть до рассвета; она бы сделала то же для
меня. Беда была в том, что выдержать такое я еще не мог.
Время летело быстро, и в конце концов я решился взглянуть на Дел. Я
смотрел на ее светлые волосы, слушал ее ровное дыхание и вспоминал.
Все мышцы были напряжены, а к горлу подкатывал комок. Суставы болели,
рана ныла, кожа чесалась. Даже сердце болело. Поэтому я и сжимал зубы так,
что они скрипели, угрожая рассыпаться.
Просто скажи ей, дурак. Скажи ей правду.
Сквозь пламя костра я заметил, что она пошевелилась. Ее, как и меня,
терзала боль. И внутри, и снаружи.
Я сидел напряженно, и виной тому было не желание, а нечто более
могущественное - чувство унижения. Больно и плохо было не только телу, но
и духу.
Аиды, дурак, просто скажи ей правду.
Нужно только открыть рот и сказать. Почему же это так трудно?
Ты заставил Дел просить прощения. По меньшей мере она заслуживает
объяснений.
Но она ничего не спрашивала, и от этого мне было еще хуже.
Что-то внутри меня дрогнуло. Чувство вины. Сожаление. Раскаяние.
Этого достаточно, чтобы сломить мужчину.
А женщина заслуживала слов.
Я пристально вглядывался в темноту. Ночь была тихой, холодный воздух
пробирался под шкуры. В постели одному всегда холоднее, но с приближением
весны ночи должны были потеплеть. Земля почти сбросила ледяное покрывало.
Ты бежишь от правды, старина.
Женщина заслуживает слов. Они все время звучат у тебя в голове, но ты
должен произнести их вслух, чтобы она могла услышать.
Легче подумать, чем сделать.
Я снова взглянул на Дел. Я понимал, что хотя она была неправа -
упорно не желая это признавать - не только от нее, но и от меня зависело,
сможем ли мы изменить все к лучшему. Мне тоже придется признать свои
ошибки, потому что когда дела начинают идти наперекос, нужны двое чтобы
все исправить.
Я глубоко вздохнул. Очень глубоко, чтобы голова закружилась, и
медленно выдохнул. И наконец открыл рот. Я должен был заставить себя
сказать все.
- Я боялся, - с усилием выговорил я. - Я был испуган до смерти. Я
вспоминал все твои слова. И поэтому я уехал из Стаал-Уста и оставил тебя.
Я знал, что она не спала, но Дел ничего не ответила.
- Я оставил Обитель по своему желанию, - бесстрастно говорил я. -
Меня не выгнали и не попросили убраться. Я был кайдином, согласно всем
вашим обычаям, и они не могли просить меня об этом. Я мог остаться. Они бы
позволили мне остаться, чтобы узнать, выживешь ты или умрешь... но я не
мог. Я видел, как ты лежала там, в круге, и в тебе был мой меч. И я уехал.
Дел не шевелилась.
Я провел языком по пересохшим губам.
- Они отнесли тебя в дом Телека - Телека! - потому что его дом был
ближайшим. И еще потому что они были уверены, что ты умрешь, а твоя дочь
должна была быть рядом, чтобы слышать поминальные песни по тебе.
Ее дыхание едва заметно участилось.
- Они зашили мне рану - ты довольно чувствительно разрезала мне живот
- и преподнесли подарки, достойные нового ан-кайдина. Я, сказали они,
танцевал достойно, а значит заслуживал не только ранга, но и даров. Она
подлечили меня и перевезли через озеро, - я болезненно сглотнул.
Вспоминать было тяжелее, чем я думал. - Я знал, что ты была еще жива.
Когда я уезжал... я знал. Но я думал, что ты умрешь. Я думал, что ты
умираешь. Я думал... я был в этом уверен... я просто... И я не мог, я
просто не мог... - я не закончил фразу. Во мне уже ничего не осталось,
только пустота. - Аиды, Дел... Я отнял столько жизней, но я не мог
смотреть как ты умираешь.
Тишина. Я сказал все не так, как хотел. Получился набор несвязных
фраз, я а должен был все объяснить. Но я не мог передать словами, что
пережил, когда почувствовал, что мой меч входит в ее тело. Как я мог
рассказать ей, каково было видеть ее лежащей на утрамбованной земле, как
марионетка, разрезанная моим мечом? Как я мог передать свой испуг, свое
отчаяние? Рассказать, что в тот момент я бы отдал все, лишь бы оказаться
на ее месте?
Как я мог объяснить ей, что был абсолютно уверен, что она умрет, и не
в силах был смотреть на это.
И тогда я оставил ее. Хотя она была еще жива. Чтобы в моей памяти она
осталась только живой.
Это было важно для меня. Просто необходимо. Как необходимо было
сделать кое-что еще, для самого себя.
В полной тишине я сидел и ждал, что сейчас она скажет что-нибудь о
моей трусости, бессердечности, о моем решении оставить ее в Стаал-Уста, не
зная, выживет она или умрет. Я заставил Дел просить прощения, а теперь сам
нуждался в ее прощении.
В конце концов она ответила, но ее голос был непривычно отрешенным.
- Лучше бы ты убил меня. Лучше бы ты покончил с этим. Если бы ты
напоил меч моей кровью и призвал его, ты стал бы непобедимым, - Дел слабо
вздохнула. - Магия Севера и сила Юга. Их союз не победить, Тигр. С таким
человеком никто бы не связался.
Я постарался дышать ровно. Для меня худшее было позади. По крайней
мере я на это надеялся.
- Со мной и без магии никто не связывается, - сухо сказал я. - Я
такой, каким хочу быть, сейчас, здесь. И магические силы мне не нужны. И
уж тем более, если эти силы пробудила смерть человека.
Дел поплотнее завернулась в одеяло, защищаясь от холода. И воздвигая
вокруг себя стену, как она это часто делала.
- Лучше бы ты убил меня, - повторила она. - Теперь у меня нет имени.
Я - клинок без имени.
Голос выдал ее отчаяние, гнев, горечь, болезненную тоску по стране,
которая ей уже не принадлежала; по миру, который должен был закрыться для
нее навеки, даже в воспоминаниях.
Я слепо смотрел в темноту.
- И песня, которая не имеет конца?
А вот это подействовало.
- Я закончу ее, - решительно объявила Дел. - Я закончу мою песню.
Аджани умрет от моей руки.
Я воспользовался моментом.
- А что потом, Делила?
- Есть Аджани. Только Аджани.
Она была холодной, твердой, непреклонной. Думающей только о своем
деле. Меч ответил на ее просьбу.
Но какая часть этой решимости шла от меча, а какая от самой Дел?
Насколько каждый из нас несет ответственность за то, что делает, стараясь
выжить, проложить свой путь в этом мире?
Как же мы издеваемся над собой ради того, чтобы достичь своей цели?
Очень тихо, я сказал:
- Я не еду на Юг.
Закутавшаяся в одеяла Дел лежала на земле бесформенным, темным
комком. После моих слов она быстро откинула одеяла и села.
Луна покрыла ее своими лучами: фигурка непорочного белого цвета на
грязно-черной земле. Распущенные волосы растрепались и рассыпались по
плечам, прикрывая по бокам ее лицо.
Дел смотрела на меня и хмурилась.
- А я и удивилась, когда мне сказали, что ты направился в Ясаа-Ден.
Сначала я даже подумала, что они врут, хотят поиздеваться надо мной - это
слишком большой крюк, если бы ты возвращался на Юг - но потом я нашла твои
следы и поняла, что это правда, - она покачала головой. - Но почему? Ты
начал жаловаться на снег и холод с того момента, как мы пересекли границу.
Я вслушивался в знакомый голос и чувствовал, как тяжело ей давалось
это видимое спокойствие.
- Холод мне не нравится и сейчас, - согласился я. - Он мне не
нравился еще до того, как мы пересекли границу. Но у меня здесь осталось
одно незаконченное дело.
Ее настороженный взгляд в мою сторону мне не понравился. Она слишком
устала, слишком запуталась и была слишком одержима Аджани. Меч причинил ей
боль, но мужчина ранил ее сильнее.
Дел старалась говорить ровно, чтобы не выдать своих переживаний, но у
нее плохо получалось.
- Я думала, ты сразу поедешь на Юг.
- Нет. Пока нет.
- А я считала, что Песчаный Тигр бродит где захочет и никому не
подчиняется, - она помолчала. - Я думала, он так привык жить.
Я закрыл глаза, справился с собой и ответил совершенно спокойно:
- Не сработает, Дел. Ты знаешь, как управлять мною, и пользовалась
этим многие месяцы, но больше не получится. У меня здесь дело.
- Мне нужно ехать на Юг.
- Кто тебя останавливает? Разве не ты пять лет убилась в Стаал-Уста
ради того, чтобы самой добраться до Юга? Разве не ты отправилась на поиски
Песчаного Тигра в компании одного только рожденного бурей меча? Разве не
ты...
- Довольно, Тигр. Да, я все это делала. И все это сделала. Но я
пришла к тебе с просьбой о помощи, мне нужно много тренироваться. Если ты
не желаешь помочь...
- Я помогу, - перебил я ее. - Я тебе уже сказал это после того, как
ты закончила тот ритуал. Но я не могу повернуть на Юг прямо сейчас. Если
ты никак не обойдешься без моей помощи, тебе придется сначала поехать со
мной по моему делу.
- Что-то произошло, - подозрительно сказала она. - Телек и Стиганд
заставили тебя в чем-то поклясться? Это они дали тебе задание? Или ты
пообещал что-то вока ради того, чтобы они ухаживали за мной?
- Нет. Я поеду домой сразу после того, как обнаружу их логово. Я не
давал никаких клятв Телеку и Стиганду или обещаний вока. Я должен сделать
это для себя, - я помолчал. - Если не хочешь, можешь не ехать.
- Чье логово? - не поняла она. - Этих тварей? Гончих? Тигр, не хочешь
же ты сказать...
- Я обещал, Дел. И должен сдержать обещание.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и от этого лучше я
себя не почувствовал. Не знаю ни одного мужчину, которому было бы приятно
услышать в лицо, что большую часть своей жизни он и понятия не имел, что
такое ответственность. Песчаный Тигр, к которому Дел привыкла, за такое
дело не взялся бы, и она растерянно молчала. Но я и не ждал ответа. Все,
что она переживала, я легко читал по ее лицу.
- Тигр...
- Поэтому я здесь, в самой середине Северного нигде, Дел. А ты думала
почему? Я выслеживаю гончих и пойду за ними до Ясаа-Ден и дальше, куда
угодно. Я собираюсь найти волшебника, который их послал.
- И убить его, - закончила она.
- Хотелось бы, - согласился я. - Конечно если он не настолько вежлив,
чтобы превратить мои слова в похвальбу.
Она заткнула пряди волос за уши.
- Вот оно что. Ты выслеживаешь гончих, чтобы убить их хозяина, а я
выслеживаю Аджани, надеясь на тот же результат. В чем разница, Тигр?
Почему ты прав, а я нет?
- Я не хочу сейчас спорить...
- Я и не собираюсь спорить. Я спрашиваю.
- Несколько отличаются причины, - раздраженно сказал я. - Не считая
того, что эти твари гнали нас уже не помню сколько месяцев, они еще и
убили людей. И среди убитых были дети.
- Да, - согласилась Дел, - а Аджани убил мою родню... и дети там тоже
были.
- Аиды, Дел, - я хотел сесть поудобнее, но тут же пожалел, что
пошевелился. - Ты преследуешь его из мести, чистой и простой. Я не скажу,
что это неправильно - тому, что сделал Аджани, оправдания нет - но,
по-моему, ты потеряла ощущение реальности. Тебя сейчас ведет за них
ненужная гордость и глупая одержимость, а эти чувства пользы еще никому не
приносили.
- Значит ты бы предпочел, чтобы я лежала в постели какого-нибудь
мужчины, занималась его домом и рожала ему четырнадцать детей?
Я прищурился.
- Ну, четырнадцать это многовато. Тяжело для женщины, я думаю.
Но Дел не унималась.
- Нет, Тигр, ответь. Ты бы предпочел увидеть меня в постели мужчины,
а не в круге? - она учтиво помолчала. - Может быть в твоей постели вместо
твоего круга?
- В моей постели я тебя уже видел, - грубовато ответил я, - и в моем
круге тоже. Не знаю, что ты получила от первого, но второе чуть не
отправило тебя в другой мир.
Я знал, что ей было больно. Я и сейчас порезал глубоко.
- Ты прав, - наконец согласилась она, - ты прав. А насчет первого? Не
знаю. Не знаю, что я получила переспав с тобой, даже не знаю, что должна
была получить. А теперь в качестве платы за твои труды я опять должна буду
спать с тобой?
- Я иду на Север, - ответил я, - или куда угодно за гончими. Ты
можешь идти со мной, можешь повернуть в другую сторону. Дело твое. Но если
ты пойдешь со мной, платы я от тебя не потребую. Спать со мной ты не
обязана, Дел. Тебе стало легче?
Она не сводила с меня глаз.
- Я думала, это будет ценой.
- Плата за тренировки? - я покачал головой. - Когда-то я этого хотел,
когда мы только встретились и ты пообещала этим расплатиться, поскольку
денег у тебя не было. И ты заплатила, баска, очень щедро заплатила в конце
концов... Но только к тому времени я уже не считал это платой, да и ты,
думаю, тоже. Так что об этой сделке, наверное, можно забыть, - я пожал
плечами. - Если хочешь пойти со мной чтобы готовиться к встрече с Аджани,
все ограничится тренировками. После того, что случилось, прежних отношений
между нами быть не может.
- Ты не продержишься, - объявила она. - Поход может затянуться на
несколько недель, а тебя и на пару дней не хватит.
- Давай поспорим, - предложил я.
Дел широко улыбнулась.
- Я тебя слишком хорошо знаю. С моей стороны было бы нечестно
соглашаться на заранее выигранный спор.
- Неужели? Ты это серьезно? Тогда позволь объяснить тебе, почему у
меня больше шансов выиграть, - я встретился с ней глазами. - Когда из
мужчины делают дурака, ему не всегда хочется лечь в постель с женщиной,
которая его до этого довела. Когда мужчину использовали - а он об этом
даже не подозревал и не мог воспротивиться - он может и не испытать
желание лечь в постель с женщиной, которая сделала это, - я изо всех сил
старался говорить ровно. - А когда мужчина объясняет женщине, что же она
сделала, а она упорно отказывается признать, что была неправа, его вообще
перестают волновать мысли о ночи с ней, потому что в женщине ему нравится
не только тело и умение делать что-то в постели. Ему нравятся преданность
и честность.
Дел ничего не сказала. Да и сказать ей было нечего.
- За последний год ты умудрилась изжить из себя эти бесполезные
качества, так, Делила? Так что наверное теперь уже не имеет значения, что
я думаю.
Лицо Дел совсем побелело.
- Тигр...
- Подумай об этом, - сказал я. - И для разнообразия подумай обо мне,
а не только о своих клятвах чести, не только о своей одержимости.
Дел медленно приходила в себя. Я сумел застать ее врасплох и надавить
на несколько болезненных точек. Не зная, что делать дальше, Дел вернулась
к началу разговора.
- А я все равно уверена... все равно уверена, что ты проиграешь.
Я пожал плечами.
- Тогда давай поспорим.
Она оценивающе осмотрела меня.
- И сколько ты поставишь?
Несколько секунд я внимательно разглядывал ее, а потом вынул из ножен
мой меч.
Мне сразу стало хорошо. Тепло, хорошо и приятно, словно ласковая
женщина обняла меня за шею.
Словно напившаяся крови яватма защищала меня от всех бед.
Все волоски на руках встали дыбом. Все мои силы ушли на то, чтобы
выпустить меч. Яватма светилась под лунными лучами.
Дел совсем побелела. Я кивнул, подтверждая ответ на вопрос, который
она не смогла задать.
- Теперь ты знаешь, несколько я серьезен.
- Но... ты не можешь. Ты не можешь ставить свой меч.
- Я уже поставил.
Она смотрела на лежащее передо мной оружие.
- И что я с ним буду делать?
- Если выиграешь - а этого не случится - все, что захочешь. Он будет
твоим.
- У меня есть свой меч, - ее левая рука поднялась, чтобы потрогать
перевязь и рукоять. - У меня есть меч, Тигр.
- Тогда продай его. Отдай, сломай, расплавь, - я пожал плечами. - Мне
все равно, Дел. Если выиграешь, делай с ним что хочешь.
Она медленно покачала головой.
- Ты так и не научился уважать то, чего не понимаешь...
Я не дал ей договорить:
- Уважение можно заслужить, баска, но оно не покупается. И даже не
вырабатывается, как это принято в Стаал-Уста. Потому что уважение
неизвестно чего, это ничто, пустое слово. Пустота, Дел, и ничего больше.
Она снова покачала головой.
- Этот меч был создан для тебя... ты сам создал его...
- Это кусок стали, - резко сказал я.
- Ты завершил ритуалы, просил благословения...
- ...и вонзил меч в тебя.
Дел осеклась.
- Ты действительно думаешь, что я буду носить меч, который пытался
убить тебя?
Дел посмотрела на Бореал. Вспоминая круг. Вспоминая танец.
- Я могла бы убить тебя, - произнесла она совсем без интонаций.
- Ты пыталась. Из-за меня ты потеряла контроль и ты пыталась. Честно
говоря, я этого от тебя и добивался, чтобы ты забыла о своей песне, - я
пожал плечами. - Но я не хотел убивать тебя, я не собирался этого делать.
Меч меня заставил... кровожадный, злой меч.
- Злой, - эхом откликнулась она.
- Он был злым, - сказал я. - Я чувствовал это. Я слышал это внутри
себя.
Что-то в моих словах ее насторожило.
- Но... сейчас он не злой?
Я мрачно улыбнулся.
- Уже нет. Он получил что хотел, как та гончая.
Дел медленно кивнула.
- Значит ты кого-то убил. Тебе пришлось. Ты напоил яватму.
Я задумчиво прищурился.
- Ну... не совсем. Убил кое-кого - да, но ты и представить не можешь
кого. И совсем не так, как ты думаешь.
Дел помрачнела и настойчиво спросила:
- Что ты сделал, Тигр?
- Убил кое-кого, - повторил я. - Белого, с серебристыми пятнами, -
сам не знаю, почему я ничего не сказал о шкуре, которую засунул в
седельную сумку. - Но я не пел.
- Снежный лев, - сказала Дел. - Ты совсем не пел?
- Я танцор меча, Дел, я не певец, или как вы это там называете. Я
убиваю людей обычным мечом и при этом не пою.
Дел задумчиво покачала головой.
- Не имеет значения, пел ты вслух или про себя. Действует даже
беззвучная песня. Петь могут и немые.
Я хмуро посмотрел на нее.
- Как?
Она улыбнулась.
- Песню можно петь и в тишине. Песня может звучать в душе, хотя никто
не будет ее слышать. А для меча главное это душа и чувства.
Я вспомнил о песне, которую слышал, стоя у обрыва над озером. Она
звучала в моей голове с того момента, как меч узнал свое имя. Благодаря
Кантеада, я был просто не в силах ее забыть.
И она поселилась в моем мече.
- Мне не нужна магия, - объявил я. - Я этого не хочу, Дел.
- Конечно. Но ты ему нужен, - она указала на меч. - Я нашла тебя с
помощью своей яватмы, я разрисовала небо мечом - ты видел сияние, огни.
Все это от песни, Тигр... и ты мог бы сделать тоже самое.
Вопросов было так много, что я не мог задавать их по одному.
- Зачем ты это сделала? И как ты сумела так быстро меня догнать?
Особенно с этой раной... Она должна была приковать тебя к постели еще на
пару месяцев, - и вдруг холодок пробежал у меня по спине. - Ты же ничего -
магического - не сделала? Не давала никаких обещаний? Не заключала новых
пактов? Я знаю твои привычки.
- То, что я сделала, тебя не касается.
- Дел... что ты сделала? - я внимательно смотрел на нее. - Что
конкретно ты сделала?
Она плотно сжала губы.
- У меня есть яватма.
Один ответ на любой вкус. Мне он сказал более чем достаточно.
- Значит ты ей спела, так? Попросила помощи у магии? Предложила ей
отдать еще часть своей человечности в обмен на колдовские силы?
- То, что я сделала...
- ...меня не касается, Дел. Я знаю, знаю... Ты всегда доказывала мне
это всеми возможными способами, - я не мог сказать все, что хотел. Для
этого пришлось бы открыться и остаться без защиты. - Как ты сделала это?
Магией? - я приподнял брови. - С ее помощью ты меня и догнала?
Она задумчиво смотрела в костер.
- В этом нет никакой магии, Тигр. Они сказали мне, что ты поехал в
Ясаа-Ден. Я хорошо знаю Север... я срезала путь.
Я ждал. Больше никаких объяснений не последовало и поэтому я спросил:
- А зачем ты разрисовала небо?
Она пожала плечами.
- Надеялась, что ты увидишь и придешь.
Для меня такое признание уже кое-что, а для Дел даже слишком много.
- Но ты сама пришла ко мне, - сказал я. - Я не пошел и ты пришла
сама.
Она коснулась рукояти меча, очень мягко.
- Когда я стояла там и увидела тебя, я поняла, что ты уйдешь, что мне
придется идти за тобой, - Дел печально улыбнулась. - Мужчина подчиняется
своей гордости.
Я помрачнел, с ненавистью ощущая приступ вины.
- Я не понял, какой смысл разрисовывать небо.
Дел слабо засмеялась.
- Может и не понял. Можно было сделать что-то другое. Магии многое
подвластно, ты же видел мою яватму.
- Хм.
Дел пожала плечами.
- Ты клялся мне, что никогда не воспользуешься ею, никогда не убьешь,
не напоишь ее кровью. Но ты убил, Тигр, и ты создал песню для своего
клинка, - она снова взглянула на мой меч. - Нравится тебе это или нет, но
в нем есть магия, сила. И если ты не научишься управлять ею, она будет
управлять тобой.
Я посмотрел на Бореал, скрывающую в ножнах чудовищную мощь. Я знал,
на что она была способна, пробуждаясь по призыву Дел. Если дать ей волю...
Нет, об этом лучше не думать. Думай о чем-нибудь другом.
- У тебя, - сказал я, - песчаная болезнь. Мое время истекло, твоя
очередь сторожить.
Дел, онемев от изумления, уставилась на меня, а я лег и закутался в
одеяла.

Легко входить в старый ритм. Мы с Дел бродили вместе достаточно
долго, чтобы выработать ежедневное расписание. Все очень просто: один
разводит костер, другой готовит еду, вместе мы занимаемся лошадьми. Мы
знали, когда они нуждаются в отдыхе, когда отдых нужен нам и где лучше
останавливаться на ночлег. Почти все мы делали не переговариваясь,
срабатывали старые привычки.
Забыть их было легко. Так же легко вспоминалось, что когда-то мы были
вместе. А потом какая-то мелочь напоминала о долгих шести неделях, которые
мы провели порознь, и я вспоминал почему.
Мы ехали к Ясаа-Ден по следам гончих. Мы мало говорили друг с другом,
потому что не знали, что сказать, по крайней мере я точно не знал. Что
думала Дел - знала или не знала - было, как всегда, ее личным делом и, как
всегда, совершенно никого не касалось, если только ей не приходило в
голову поделиться. В данный момент ей это в голову не пришло.
Она ехала передо мной. Жеребцу это не нравилось, но я сдерживал его.
Мне не хотелось затягивать повод рвущегося вперед жеребца, и я поставил
его за чалым. Меня вполне устраивало второе место. Вот только жеребец со
мной не согласился.
Дел сидела в седле очень прямо. Она всегда держалась прямо, но теперь
поза была вынужденной - она просто боялась согнуться из-за раны. Не имело
значения, признавала Дел это или нет - и сколько магии она использовала -
я знал, что ей было больно. И знал, каких усилий стоило ей продолжать
путешествие.
Бореал делила ее спину пополам - от левого плеча до правого бедра,
как и мой Самиэль. Я смотрел на Бореал и мысленно желал ей самого худшего,
и думал о своем мече. Что он от меня хотел? Что он задумывал заставить
меня сделать?
Но снова переведя взгляд на Бореал, я забыл о Самиэле. Я отметил, как
спокойно яватма Дел ехала в кожаных ножнах, как отдыхал меч, скрывая
смертоносный клинок, пряча благословенную богами сталь, которая пела свою
песню, так же как Делила.
И впервые я всерьез задумался, какая часть одержимости Дел была
рождена клинком, а не мозгом самой Дел?
Почти все, что я знал о яватмах, рассказали мне Дел и Кем, но даже
получив кровный клинок, я почти не слушал их поучений. Только в тот
момент, когда меч показал мне, как он жаждет крови, я понял, насколько
независимой может быть яватма. А значит Дел могла не в полной мере
отвечать за свои поступки. Разве она не просила - сколько раз на моей
памяти - помощи Бореал? Ее силы?
Я рассматривал витую рукоять. Неужели Дел намеренно подчинила себя
магическому мечу? Неужели ей до такой степени хотелось отомстить?
Дел принесла клятвы. Я и сам в жизни часто клялся, но не так
серьезно. По крайней мере не теми клятвами, которые заставляют тебя делать
что-то, даже если ты этого уже не хочешь. С Дел все было по-другому.
Клятвы Дел не шли ни в какое сравнение с обычными легкомысленными
обещаниями. Именно они заставили ее стать танцором меча, бросить ребенка.
Они привели ее на Юг, искать похищенного брата.
Они заставили ее разыскивать танцора меча по имени Песчаный Тигр,
который знал людей, которых она не знала, и мог объяснить ей, как
разыскать их.
Любой человек может переделать себя, подстраиваясь под свои нужды и
образ жизни. Я, например, когда-то был рабом, а потом стал свободным
человеком и отправился на поиски силы, чтобы отстоять свою свободную
жизнь. Жизнь, в которой я сам принимал решения, а не подчинялся
требованиям других.
А подчинения от меня требовали многие. Если я нанимался к танзиру, я
должен был выполнять его приказы, но бывали случаи, когда я отказывался. Я
прожил много лет и жизнь научила меня безжалостно убивать людей, которые
заслуживали смерти или пытались убить меня. Долгое время я получал
удовольствие убивая, вкладывая в смертельный удар всю свою ненависть к
людям, но постепенно я повзрослел и стал относиться ко всему спокойнее. Я
был свободным. Никто уже не мог заставить меня снова стать рабом. Больше
мне не нужно было убивать.
Вот только в жизни я больше ничему не научился.
Я не мог без танцев мечей, такую жизнь я выбрал по своей воле. Я
формально обучался и стал танцором меча седьмого ранга, а таких на Юге
очень мало. Я стал смертельно опасным человеком.
Который готов служить своим мечом любому, у кого были деньги.
По природе, все танцоры мечей одинокие души. В конце концов тяжело
наемному убийце вести нормальную жизнь. Шлюхи не прочь поспать с нами,
пока у нас есть деньги и слава - иногда и репутация хорошая плата - но
приличные женщины замуж за таких как мы, обычно не выходят. Потому что
человек, который зарабатывает на жизнь мечом, всегда ходит по острию
клинка, а женщина, которая собирается прожить долгую жизнь с мужчиной, не
захочет сразу терять его.
Конечно бывают и исключения. Танцоры мечей женятся или просто живут с
одной женщиной, не пройдя обряда, но это редкость. Большинство всю жизнь
одиноки, и умираем мы, не оставляя ни женщины, ни ребенка, которые бы
оплакали нашу смерть.
И на то есть причина. Ответственность за дом и семью может лишить
танцора меча необходимой собранности.
А я встретил Дел. За последние два месяца в моих глазах она
изменилась, она стала другой. Не из-за того, что я узнал о ее дочери, хотя
конечно от этого относиться к ней я стал иначе, а из-за того, что она
сделала, и что я сделал. Из-за того, какими мы стали.
Преданность - чувство святое. Ее нужно ценить, ею нужно дорожить. Два
человека нашей профессии, где преданность так часто покупается,
сталкиваются с нею очень редко. Преданность внутри круга это просто
абстрактное понятие. Слишком часто в танце кто-то умирает или жертвует
гордостью, а это разрушает самую крепкую дружбу. Но несмотря на это, мы с
Дел какое-то время знали, что такое преданность. Какое-то время мы жили с
ней.
Но мы отреклись от нее в круге Стаал-Уста.
Аиды, баска, чего бы я не отдал за старые дни.
Вот только какие старые дни? Которые я провел с ней? Или без нее?
Без нее мне было легче. Потому что я едва не убил ее.
Поправляя волосы, Дел на секунду повернулась в седле и я увидел ее
лицо - тонко очерченный овал, изумительные черты. Боль, клятвы и
одержимость сделали из юной плоти маску хрупкой красоты. Холодной, остро
отточенной красоты, которая заставляла вспомнить о стекле.
Стекло слишком легко бьется. Как бы не разбилась и Дел.

Я проснулся, едва взошло солнце, и поискал глазами Дел. Я уже поймал
себя на том, что занимаюсь этим каждое утро с тех пор, как мы встретились,
и это меня раздражало. Но все равно каждое утро я с тревогой искал ее,
чтобы успокоиться.
И каждое утро я говорил себе: да, Дел здесь, да, она здесь.
И это совсем не сон.
Хмыкнув, я сел. Попытался потянуть мышцы и размять суставы, не
разбудив ее, потому что ни один мужчина не захочет демонстрировать женщине
доказательство того, как быстро он стареет, как года берут свою дань. Я
медленно поднялся и пошел, тоже медленно, к жеребцу. Я осматривал его
каждое утро. Следы от когтей быстро заживали, но шерсть на них отрастала
белая. Как и я, жеребец будет носить эти шрамы до смерти.
Мне показалось, что гнедой выглядел повеселее - или присутствие
чалого возродило в нем интерес к жизни. Какой бы ни была причина, он все
больше напоминал моего старого знакомого гнедого. Очень неприятную
личность.
Я провел рукой по крупу жеребца, взъерошив густую зимнюю шерсть. Зима
сдавала свои позиции, гнедой это чувствовал и шерсть с него сыпалась
клоками.
- Тигр...
Я обернулся. Дел стояла около костра. Одеяла лежали на земле, на ней
были привычные белые одежды. Светлые волосы она заплела в косу и
перевязала белым шнурком. Она подняла перевязь и ножны и Бореал
выскользнула, окунувшись в солнечные лучи и засветившись.
- Потанцуешь со мной, Песчаный Тигр?
Я внимательно посмотрел на нее.
- Ты не в форме, Дел. Еще рано.
- Но когда-то нужно начинать. Я не танцевала слишком долго.
Не знаю почему, но я разозлился.
- Аиды, женщина, у тебя песчаная болезнь! Вряд ли ты сама сможешь
атаковать, а уж против моей атаки точно не выстоишь. Или ты думаешь, что я
слепой?
- Я думаю, что ты боишься.
Что-то внутри меня дернулось.
- Снова ты за старое.
- И снова, и снова, - она приподняла смертоносную яватму. - Потанцуй
со мной, Песчаный Тигр. Окажи честь, подтвердив договор, который мы
заключили.
Гордость заставила меня сделать шаг к моему мечу, но только один шаг.
Я покачал головой.
- Не сейчас, баска. С возрастом приходит мудрость. Ты не заманишь
меня в круг. Эти времена отошли. Я слишком хорошо изучил все твои уловки.
Кончик ее меча слегка дрогнул, потом клинок сверкнул - она
перехватила рукоять и вонзила клинок вниз, глубоко в землю.
- Я заманиваю тебя? - переспросила она. - Нет.
И прежде чем я успел остановить ее, Дел встала на колени перед мечом.
Руки она сложила на груди, коса соскользнула с плеча и ее кончик доставал
до земли.
- Достойный кайдин, - сказала Дел, - поделишься ли ты со мной частью
своего умения?
Я смотрел на Северную женщину, почтительно ожидавшую от меня ответа и
во мне закипал гнев. Он был таким сильным, что от него кружилась голова.
- Встань, - выдавил я.
Она только склонила голову.
- Поднимись, Делила.
Полное имя заставило ее вздрогнуть, но не заставило подняться.
В конце концов, по опыту зная, что она не уступит, я сам подошел к
ней. Она чувствовала, что я рядом - слух у нее был не хуже, чем у меня и
она не могла не услышать моей ругани. Но она не поднялась. Она только
приподняла голову.
Я протянул негнущуюся руку и схватил Бореал.
- Нет... - подавив вскрик, Дел отшатнулась. Болезнь и боль лишили ее
прежней силы и быстроты. В моих руках я держал доказательство этого.
- Да, - сказал я, - мы заключили сделку, баска, и я выполню все, что
обещал. Но не сейчас. Еще рано... Мы еще не готовы, - я устало покачал
головой. - Может дело в том, что я старею или становлюсь мудрее. А может
просто слепая гордость, присущая молодости, заставляет тебя рисковать
собой, - я провел рукой по лбу, отбросив мешающие волосы. - Аиды, я не
знаю... а может таковы все танцоры мечей. Я когда-то вел себя так же.
Дел ничего не сказала. Она стояла на коленях, опираясь одной рукой о
землю, а другой сжимая ребра. Ее щеки покраснели, на жемчужно-белой коже
горели малиновые пятна.
Я вздохнул, приставил кончик Бореал к земле и нажал на нее, медленно,
чтобы она встала прямо. Потом так же медленно и осторожно я опустился на
колени рядом с Дел и начал расстегивать тяжелый пояс.
Глаза Дел расширились.
- Что ты делаешь?
- Хочу тебе кое-что показать, - я отбросил пояс и приподнял складки
шерстяной туники. - Смотри, - сказал я, - видишь? Твоя работа, Дел.
Чистый, ровный порез мечом. И он болит. Он болит как в аидах и еще долго
будет болеть, Дел. Может быть до конца жизни. Потому что я не такой
молодой, каким хотел бы быть. Я выздоравливаю не так быстро, как раньше.
Раны болят дольше. Я учусь на своих ошибках, потому что эти ошибки
постоянно напоминают о себе.
Лицо Дел посерело. Она сосредоточенно смотрела на уродливый шрам. На
Юге, на фоне загорелой кожи, он не казался бы таким страшным, но на Севере
почти весь мой загар сошел. Ярко-красный на бледно-коричневом - не самое
приятное сочетание.
- Мне больно, баска, и я устал. Я хочу только одного: вернуться
домой, на Юг, где я смогу согреться под солнцем и не думать больше о
Северном снеге. Но я не могу вернуться пока не закончу то, что обещал
сделать, и поэтому мне приходится оставаться на Севере.
Дел тяжело сглотнула.
- Я просто хочу танцевать.
Я прикрыл шрам туникой.
- Я не прошу тебя показать твой шрам, потому что прекрасно знаю, как
он выглядит. Я сам сделал его, баска... я знаю, каким был удар. Я видел,
что он сделал с тобой. Если ты сейчас войдешь в круг, ты не переживешь и
одного танца, - я подобрал свой меч, лежавший на земле между нами. - Один
раз я чуть не убил тебя, я не стану снова рисковать.
- Слишком долго... - прошептала она.
Скривившись, я поднялся.
- У тебя еще вся жизнь впереди, моя Северная баска. Ты молода, ты
поправишься, ты восстановишь свои силы. Ты снова будешь танцевать,
Делила... это я тебе обещаю.
- А сколько тебе лет? - вдруг спросила она.
Я нахмурился.
- По-моему я тебе уже говорил.
- Нет. Ты просто говорил, что ты старше меня, - к моему удивлению
Делила улыбнулась. - Это я уже знаю.
- Ну... я так и думал, - я раздраженно потер шрамы песчаного тигра. -
Не знаю. Я уже совсем не молодой. А какая разница? Для тебя это имеет
значение? После всего, что с нами было?
- Тигр, не делай драмы из своего возраста. Я просто хочу знать, в
каком возрасте человек может называть себя совсем немолодым.
- А сколько тебе? - парировал я. Ответ я прекрасно знал, но женщины
обычно ненавидят такие вопросы.
Дел даже не моргнула и не заколебалась.
- Через три дня будет двадцать один.
- Аиды, - с отвращением сказал я. - Я мог бы быть твоим отцом.
- Ему было сорок, когда его убили, - серьезно сообщила Дел. - Сколько
тебе осталось до сорока?
- Слишком мало, - кисло пробормотал я.

Следующие два дня мы с Дел ехали на северо-восток. В нашей компании
здоровым был только чалый; жеребцу, мне и Дел приходилось нелегко. Никому
из нас не доставляли удовольствие проблемы со здоровьем, нам не хотелось
даже разговаривать о них, и поэтому, принимая во внимание наши раны, почти
все время мы держали рты закрытыми.
Хотя конечно все замечали. Я замечал как страдальчески морщилась Дел;
Дел замечала, как я скрипел зубами, стараясь подавить невольный стон при
резком движении, но мы молчали, потому что любая фраза была бы равносильна
признанию в собственной слабости, а на такое ни Дел, ни я не решились бы,
назовите это гордостью, высокомерием, глупостью. Только жеребец был
абсолютно честен, он не истязал себя бессмысленным притворством, ему было
больно и он не стыдился напоминать нам об этом.
Я похлопал гнедого по шее, стараясь не задеть заживающие раны.
- Конечно тяжело, старик... но дальше будет легче, я обещаю.
Чалый покосился на голые ветки. Дел поправила его поводом и повернула
голову, чтобы пробормотать через плечо:
- И откуда у тебя такая уверенность? Ты даже не знаешь, куда мы едем.
- В Ясаа-Ден.
- А если там ничего не выяснится?
Снова за старое. Эту тему мы поднимали периодически с той минуты, как
отправились в путь. Дел не одобряла мое решение разыскать логово гончих,
но поскольку всеми ее поступками управляла ненасытная жажда мести, я
заявил, что не рассчитывал на объективную оценку моих действий с ее
стороны. Дел погрузилась в высокомерное молчание, как часто поступают
женщины, когда мужчины их на чем-то подлавливают и им нечего сказать в
ответ.
И до этой минуты она молчала.
При каждом шаге жеребца я покачивался в седле, пытаясь найти
положение, в котором не натягивался бы свежий шрам.
- Дел, - кротко начал я, - ты не знала, куда едешь, когда
отправлялась на Север искать брата, но я не заметил, чтобы тебя это
остановило. Ты отправилась в путь задолго до того, как мы услышали друг о
друге - ну может ты и тогда обо мне слышала - а теперь мы вместе едем на
Север. Из всего этого можно сделать вывод, что тебе не привыкать ехать
неизвестно куда. Считай, что ты просто путешествуешь.
- Когда я искала брата, все было по-другому.
Я мысленно скривился - у нее все всегда по-другому.
Дел рассматривала меня через плечо, сжав губы от боли - видимо когда
она повернулась, шрам натянулся.
- А как ты узнаешь, кого или что ты ищешь?
- Придет время - узнаю.
- Тигр...
- Дел, может перестанешь растирать меня в порошок в надежде, что я
сдамся? Я уже принял решение и собираюсь сдержать свое обещание, - я
помолчал. - С тобой или без тебя.
Молчание. Дел ехала дальше, потом процедила сквозь зубы:
- Конечно не за тобой шли эти гончие.
То ли она хотела бросить вызов, то ли похвастаться, но возразить было
нечего. Еще несколько месяцев назад мы поняли, что гончим нужен был меч
Дел, или сама Дел, или Дел с мечом.
Но это было давно. Все уже изменилось.
- Теперь и за мной.
Дел остановила мерина, еще сильнее повернулась в седле, что причинило
ей боль, но не остановило ее. Она смотрела на меня серьезно.
- Что ты сказал?
- Я сказал, что теперь они идут и за мной. А зачем, ты думаешь, они
украли охранный свисток?
Дел пожала плечами.
- Его создали Кантеада, он магический. Наверное гончих соблазнила
заключенная в нем магия, а ты здесь не при чем.
Жеребец потянулся, чтобы вцепиться в круп мерина. Я оттянул его,
несильно наказал и отвернул его морду в сторону в надежде, что он
заинтересуется чем-нибудь еще, возможно ближайшим деревом.
- Они и до этого приходили в мой лагерь, всей стаей. И пытались
забрать мой меч.
- Забрать!
- Украсть, - поправился я. - Я их не интересовал, им нужен был меч.
Дел нахмурилась сильнее.
- Я ничего не понимаю.
- А что тут понимать? - я боролся с жеребцом, который еще надеялся
возобновить знакомство своих зубов с крупом чалого. - Раньше им нужен был
только твой меч, помнишь? А теперь и мой... после того, как я напоил его.
После того, как я убил кошку, - при воспоминании все внутри сжалось. -
После того... - я замолчал.
Дел насторожилась.
- После чего?
Меня переполняли воспоминания. Я снова застыл у обрыва над озером,
глядя вниз, на Стаал-Китра, Обитель Духов, где Северные воины покоятся в
Северной земле, и память о них увековечена курганами и каменными
дольменами. Там я вонзил меч в землю.
Сначала он был чистым, а когда я выдернул его, клинок уже покрывали
руны.
Холодок пробежал по спине.
- Гончие узнали о нем как только он получил имя.
Дел ждала.
- Да, скорее всего так, - вслух размышлял я. - В начале они шли одной
большой группой... я шел по их следу несколько дней... а потом группа
разделилась. Одни следы по-прежнему вели вперед, другие пошли назад по
кругу... - я нахмурился. - Гончие почувствовали Именование.
Дел подумала и кивнула.
- В именах скрыто могущество, а когда дело касается имен яватм, нужно
быть особенно осторожным. Их имена нужно тщательно охранять, - потом
выражение ее лица смягчилось. - Но ты и сам это знаешь и никогда, никому
не откроешь имя своего меча.
- Я открыл его тебе.
Дел изумленно уставилась на меня.
- Открыл мне имя своего меча? Когда? Ты ничего мне не говорил,
никакого имени.
Я хмуро разглядывал уши жеребца.
- Там, у обрыва, над озером. Когда я вытащил его. Я впервые увидел
руны, прочитал имя... и сказал его тебе, - я чувствовал себя немного
неловко, понимая как глупо все это звучало. - Я и не ожидал, что ты
услышишь. Я ведь... даже не был уверен, что ты еще жива, - я запнулся. - Я
просто сказал его... там, у обрыва, для тебя, - я помолчал, чувствуя, что
говорил несвязно и Дел меня не поняла. - Ты назвала мне имя твоего меча, я
решил, что должен сделать тоже самое, чтобы мы были на равных, - я тяжело
вздохнул. - Вот и все. Вот почему... чтобы мы были на равных.
Дел молчала.
А я снова переживал те минуты у обрыва.
- Оно было на клинке, - вспоминал я. - Я его прочитал, его имя... в
рунах. Как ты и Кем и обещали.
- В рунах, - эхом отозвалась Дел, - но ведь ты не умеешь их читать.
Я открыл рот. И закрыл его.
Мне такое и в голову не приходило. Руны выглядели такими знакомыми,
что я об этом и не задумался. Ни разу. Я просто смотрел на них - и знал.
Так же как мужчина знает форму своего подбородка и чтобы побриться ему не
нужно зеркало; как его тело знает, что делать с женщиной, хотя никто его
этому не учил.
Аиды.
Я быстро вынул меч, уложил клинок на переднюю луку и уставился на
чужие руны.
Я рассматривал их пока не заболели глаза и не расплылись узоры. Руны,
которых сначала на клинке не было. Они не появились, когда Кем давал мне
яватму, не появились когда я окунал ее в воду, испрашивая благословения
Северных богов.
Их не было, когда я вонзил меч в Северную землю на краю обрыва.
Они появились только когда я вынул яватму из земли.
Дел сидела на своем чалом недалеко от меня. Как и я, она смотрела на
клинок, но она улыбалась, хотя и едва заметно, а я просто смотрел.
- Ну, - прервала она молчание, - снова Песчаный Тигр идет своим
путем. Создает свою тропу как создал этот меч.
- Ты о чем? - бросил я.
- Помнишь как Кем разрезал твою руку и полил клинок кровью?
Я скривился - мне эта процедура не понравилась.
- Это часть церемонии Именования, обычно в этот момент и появляются
руны. Так случилось с моим мечом, и со всеми другими яватмами, - она
помолчала, - кроме, конечно, твоей.
Кем действительно говорил нечто подобное, тогда же он сказал что-то о
вере, что пока я искренне не поверю в магию яватмы, я не узнаю ее истинное
имя. Именно из-за моего неверия в момент Именования и не появились руны.
Но там, на обрыве, боясь даже представить себе мертвую Дел, я
поверил. Потому что это меч, а не я, пытался убить ее.
И в тот момент веры меч и открыл мне свое истинное имя, написав его в
рунах, которые я не умел читать.
Я сказал что-то очень грубое, очень резкое, насчет того, что
конкретно я хотел бы сделать с мечом. Все это доставило бы мне искреннее
удовольствие и настоящее облегчение, а заодно и разрешило бы проблемы,
которые могли возникнуть в будущем, потому что если бы я сделал это - хотя
бы что-то одно из того, что обещал - яватма прожила бы недолго.
- Да, - согласилась Дел, - тяжело принять вторую душу, особенно если
это душа создания, которое когда-то было кошкой, а не человеком. Но ты
сможешь, - она улыбнулась, как мне показалось немного самодовольно. Я
раздраженно подумал, что можно было бы обойтись и без таких ухмылок. -
Теперь эта душа знает тебя, она открылась тебе, ты понял, чего она хочет
больше всего.
- Убивать, - пробормотал я.
- А разве не этим ты занимаешься? - так же ровно поинтересовалась
Дел. - Ведь ты такой же как она.
Я смотрел на клинок. Мерцавшие руны по-прежнему казались знакомыми,
но прочитать их я не мог.
Я отвернулся от меча и взглянул в лицо Дел.
- Самиэль, - сказал я ей.
Дел испуганно глотнула воздуха.
- Самиэль, - повторил я, - тогда ты не могла услышать, сейчас можешь.
Теперь ты знаешь.
Одними губами она повторила имя. Она посмотрела на меч, и я понял,
что она думает о своем, о том, что влекла за собой эта оказанная ей
"честь".
Дел повернула лошадь и поехала дальше.

На закате Дел задумчиво наблюдала, как я устраивал на ночь жеребца,
скармливая ему пригоршнями зерно и тихо разговаривая с ним. Я привык к
этому. Люди, которые много в одиночку ездят верхом, часто разговаривают с
лошадьми. Дел и раньше заставала меня за этим занятием, правда обычно все
ограничивалось парой фраз. По пути на Север Дел тоже говорила со своим
глупым крапчатым мерином. Теперь у нее был чалый, но вряд ли смена лошади
заставила ее изменить отношение к подобным беседам.
Когда я вернулся к костру и устроился, завернувшись в шкуры и плащ,
она протянула мне флягу и тихо сказала:
- Не многие заботятся о лошади так, как ты.
Я глотнул амнит и пожал плечами.
- Это моя лошадь. Не хуже других, но лучше многих. Он часто помогал
мне.
- А почему ты не дашь ему имя?
Я вернул ей флягу.
- Пустая трата времени, баска.
- Но у твоего меча есть имя. У твоего Южного меча было имя, Разящий,
а теперь и у Северного меча, - имя яватмы вслух Дел не произнесла. - У
тебя много лет не было имени, но ты честно добился его.
Я пожал плечами.
- Все некогда было этим заняться. И честно говоря, я всегда считал
это глупостью. Давать имя животному как-то... по-женски, - я ухмыльнулся в
ответ на ее гримасу. - А ему имя и не нужно, он меня и так понимает.
- А может это напоминание?
Она задала вопрос достаточно мягко, не вложив в него ничего кроме
любопытства. Дел некогда не стремилась заставить собеседника действовать
враждебно, на словах или оружием. Вопрос меня только удивил.
Я нахмурился.
- Нет. У меня есть пара хороших напоминаний - шрамы и мое ожерелье, -
я вытянул кожаный шнур из-под шерстяной туники и побренчал когтями. -
Кроме того, жеребец попал ко мне когда я уже много лет был свободным
человеком.
Дел посмотрела на чалого, привязанного на разумной дистанции от
жеребца.
- Они даже дали мне лошадь, - сказала она, - лишь бы я побыстрее
убралась.
Дел говорила ровно, но я научился улавливать любые оттенки. Рана в ее
душе так и не затянулась и будет болеть еще долго.
Я убрал руку с ожерелья.
- Ты поступила правильно.
- Правильно? - она не скрывала горечи. - Я оставила свою дочь, Тигр.
Я привык говорить Дел правду.
- Ты оставила ее пять лет назад.
Она резко обернулась и яростно посмотрела на меня.
- Какое право ты имеешь...
- Ты сама дала мне это право, - спокойно сказал я ей, - когда отдала
меня Стаал-Уста - без моего согласия, помнишь? - чтобы выкупить год с
Калле. Хотя бросила ее за пять лет до этого.
Я не хотел обвинять Дел. Когда-то она приняла решение и ничего уже не
изменишь, но Дел приготовилась к обороне и я понял, что она предпочла бы
любые замечания вопросам о мотивах ее поступка. Значит она сама себя от
этом спрашивала.
Хотя это не в привычках Дел.
- У меня не было выбора, - твердо объявила она. - Я принесла клятвы,
клятвы крови, и недостойно от них отказываться.
- Может и так, - терпеливо согласился я, - и ты занимаешься
справедливым делом... но платой за это является потеря Калле и свой выбор
ты уже сделала.
Дел не сводила с меня глаз.
- И за это тоже, - тихо сказала она, - Аджани должен поплатиться.
Думаю, мужчина никогда не поймет и не сможет разделить чувств женщины
по отношению к ребенку. Мы слишком разные. Я никогда не был отцом - по
крайней мере насколько я знаю - и не мог даже представить, что она
переживала, но я рос ребенком, не знающим родителей, безымянным рабом без
прошлого и будущего. У дочери Дел была семья, хотя и не ее крови, и мне
показалось, что девочке было хорошо с ними.
Даже если ее мать с этим не соглашалась.
- С этим покончено, - спокойно сказал я. - Тебя изгнали из
Стаал-Уста, но по крайней мере ты жива.
Дел пристально вглядывалась в темноту.
- Я потеряла Джамайла, - тихо заговорила она, - он решил остаться с
Вашни. А теперь я потеряла Калле. У меня больше никого нет.
- У тебя есть ты сама. Этого достаточно.
Дел кинула на меня убийственный взгляд.
- Ты невежественный.
Я приподнял брови.
- Неужели?
- Да. Ты ничего не знаешь о родственных связях на Севере, у тебя
никогда не было семьи, и ты с такой легкостью обесцениваешь то, что дорого
мне.
- Послушай, Дел...
- Я расскажу тебе еще раз, последний, - перебила меня Дел. - Я все
подробно объясню тебе, и может тогда ты поймешь.
- Я думаю...
- Я думаю, что тебе лучше помолчать и послушать меня.
Я закрыл рот. Иногда лучше дать женщине высказаться.
Дел перевела дыхание.
- На Севере круги родственников очень тесны. Родственные связи
святы... как круг для танцора меча. Иногда, если боги щедры в продлении
наших жизней, в одном доме живут по четыре поколения. Когда мужчина
женится, женщина приходит в его дом. Если у него нет родни, он приходит к
ней - так расширяется круг. А когда болезнь забирает стариков или даже
детей, круг снова сужается, чтобы легче было поддержать друг друга, чтобы
можно было разделить боль, горе и гнев, не пытаясь выстоять против них в
одиночку.
Я молча ждал конца повествования.
Братья, сестры, двоюродные братья, дяди, тети, деды... Дома могут
быть огромными. Но всегда они полны песен, полны смеха. Даже когда люди
умирают, для них поют, чтобы душа ушла с миром.
Я вспомнил дома в Стаал-Уста. Большие, деревянные постройки,
переполненные людьми. Они так отличались от привычных мне хиортов, они
были такими чужими.
- Если случается что-то важное, - серьезно продолжила Дел, -
родственники всегда делят между собой и беду, и радость. Любовь, свадьбы,
рождения. И смерти. И всегда люди поют песни.
Она помолчала, тяжело вздохнула и, нахмурившись, продолжила:
- Отец начинает песню по потерянному ребенку, ее подхватывает мать,
потом братья, сестры, тети, дяди, деды... и песня посылает умершему вечный
сон. Если умирает муж, начинает жена. Умирает жена, начинает муж. Всегда
поются песни, чтобы умерший продолжал жить в другом мире... чтобы не было
темноты, а только свет. Свет дня, свет огня... свет звезды в ночи или
сияние яватмы. Нужен свет, Тигр, и песня, и страх отступает, - она
перевела дыхание. - Но для меня песни уже не будет. По мне некому петь, -
она с трудом справлялась с голосом. - И мне уже петь не придется. Нет ни
Калле, ни Джамайла.
Нужно было что-то сделать, показать, что я сочувствую, что я понял.
Но я не знал, что сказать, как воспринимать сказанное ею, потому что меня
переполняло только желание отомстить, острая необходимость пролить кровь.
И я сказал первое, что пришло в голову, потому что эти слова легче
всего было произнести, потому что они не требовали сочувствия - в них была
только спокойная, смертельная страсть.
- Тогда давай избавим мир от этих гончих, баска, а потом отправим в
аиды Аджани.
Дел прищурилась, но ответила также ровно.
- Ты будешь танцевать со мной, Тигр? Войдешь со мной в круг?
Я посмотрел на меч, спокойно отдыхавший в ножнах, и подумал о его
силе. А потом вспомнил человека по имени Аджани и женщину, которую
когда-то звали Делила.
- В любое время.
Губы разомкнулись. Я знал, что она хотела. Сказать "здесь, сейчас, в
эту минуту". Соблазн был велик, но она справилась с собой. Она проявила
редкую выдержку.
- Не сейчас, - спокойно ответила она, - и даже не завтра. Может быть
послезавтра.
Она знала не хуже меня, что и послезавтра будет рано. Когда-нибудь
этот день наступит, но нам снова приходилось ждать.
Или нет.
Я подобрался поближе к костру, подтащил к себе одну из сумок,
покопался в ней и, обнаружив пятнистую шкуру, бросил ее Дел.
Дел поймала, развернула мягкий мех, полюбовалась его великолепием и
взглядом попросила разъяснений.
- Твой день рождения, - сказал я ей и тут же почувствовал себя
неловко. - Мне она вообще-то не нужна.
Пальцы Дел ласкали мех, лица я не видел за распущенными волосами.
- Чудесная шкура, - тихо сказала она. - Такими у нас устилают
колыбели новорожденных.
У меня перехватило дыхание.
Я выпрямился.
- Ты на что-то намекаешь?
Дел нахмурилась.
- Нет, конечно... - а потом она поняла, о чем я подумал. Она откинула
назад светлые волосы и посмотрела мне в глаза. - Нет, Тигр. Больше
никогда.
- Что значит никогда? - начал я и вдруг вспомнил, что некоторые
женщины просто не могут иметь детей и пожалел о вопросе. - Я хотел
сказать... да ладно, забудь. Я сам не соображаю, что говорю.
- Соображаешь, - очень слабо, но Дел улыбнулась. - Никогда значит,
что у мня никогда больше не будет детей. Только Калле. Я сама этого
добилась.
- Что значит "добилась"... - начал я, но запнулся и торопливо
добавил: - Ладно, забудь.
- Это пакт, - спокойно объяснила она. - Я попросила об этом богов.
Чтобы быть уверенной, что смогу выполнить свою клятву. Калле и так
задержала меня.
Я хлопнул глазами.
- Но ведь этим нельзя управлять, - я помолчал. - Я чего-то не
понимаю?
Дел пожала плечами.
- У меня не было месячных с рождения Калле. То ли повлияли тяжелые
роды, то ли это веление богов, ответивших на мою просьбу, не знаю. Просто
можешь не беспокоиться, что сделаешь что-то нежелательное.
Вот значит как. Еще одна часть головоломки по имени Делила встала на
место.
Только Калле, навсегда. Девочка, которая не принадлежала Дел и
никогда уже не будет принадлежать.
Благодаря мне.
Благодаря мечу.
Аиды, баска... что с тобой стало?
Что с нами стало?
Очнувшись от тяжелых мыслей, я потянулся и коснулся ее руки.
- Прости, баска.
Дел слепо смотрела на меня, сжимая лунно-серебристую шкуру, а потом,
наконец, улыбнулась.
- Значит признаешь, что проиграл спор?
Я не сразу понял, о чем речь.
- Нет, - кисло сказал я, - от спора я не отказываюсь. А вот ты бы
наверняка не обиделась, если бы я признал, что проиграл.
Дел покосилась на меня.
- Я не сплю со своим отцом.
Аиды, она знала, куда ударить больнее.

- Здесь, - объявила Дел. - Местечко не хуже других, а нам давно пора
выяснить, на что мы способны.
Ровный шаг жеребца и тепло полуденного солнца - ну может и не совсем
тепло, но по крайней мере уже не тот холод, к которому я привык за зиму -
погрузили меня в дремоту и я не сразу сообразил, о чем она говорила. Я
открыл глаза и к своему удивлению обнаружил, что Дел слезает с мерина.
- Не хуже других для чего? И на что я должен быть способен? - я
помолчал. - Или не способен...
- Может и нет, - согласилась она, - но это давно пора исправить.
Я нахмурился.
- Дел...
- Прошло много времени, Тигр. Через день мы будем в Ясаа-Ден... а нам
еще нужно потанцевать.
Так вот о чем она. Я понадеялся, что Дел не заметила как я скривился.
- Мы могли бы еще подождать...
- Мы могли бы подождать, пока не уедем с Севера... но тогда ты
нарушил бы свое обещание, - прищурилась, разглядывая меня, и прикрыла
глаза ладонью, защищаясь от солнца. - Мне нужно танцевать, Тигр. И тебе
тоже.
Ну ладно... Я вздохнул.
- Хорошо. Рисуй круг. Я сначала немного разомнусь.
Мне нужно было напомнить ноющим суставам и застывшим мышцам что такое
движение, не говоря уже о танце. Мы ехали на северо-восток уже шесть дней,
и я начинал думать, не погорячился ли, пообещав найти логово гончих и их
создателя. Боль не покидала меня ни на секунду. Я предпочел бы отсидеться
в какой-нибудь маленькой дымной кантине с акиви в чашке и симпатичной
Южанкой на колене... нет, тогда бы болело не меньше. Прижать женщину к
себе я бы еще смог, но ни на что большее сил не хватило бы, а значит и
затаскивать ее на колено не имело смысла.
Аиды, до чего же отвратительно стареть!
Дел привязала мерина к дереву, нашла длинную палку и начала рисовать
круг на земле, рассекая пласты мокрой полусгнившей листвы. Я задумчиво
наблюдал за ней, непроизвольно отмечая как напряженно она держится. В ее
движениях не было и следа прежней легкости и неуловимой грации, ее рана
болела как и моя. Как и я, Дел постепенно выздоравливала.
Внутри - не знаю, а снаружи точно выздоравливала.
Дел закончила круг, отшвырнула палку, выпрямилась и посмотрела на
меня.
- Идешь? Или ты ждешь от меня ритуального приглашения?
Я хмыкнул, бросил стремена, медленно перекинул ногу через круп
гнедого и соскочил. Жеребец предложил подобраться поближе к мерину в
надежде несколько раз ущипнуть его или лягнуть, но я сделал вид, что его
не понял и привязал гнедого подальше от чалого, который всячески пытался
продемонстрировать свои дружеские намерения. Жеребец его настроений не
разделял.
Я медленно отстегнул фибулу плаща, скинул тяжелую ткань и перекинул
ее через седло. Приятно было освободиться от лишнего веса. Вскоре я
надеялся расстаться с ним навсегда. Я знал, что не смогу почувствовать
себя свободным пока мы не пересечем границу, где я сменю шерсть и меха на
шелк. Но пока мне достаточно было избавиться и от плаща. Я наконец-то
вздохнул полной грудью.
Моя рука скользнула к перевязи, которую я носил поверх туники. Пальцы
ненадолго задержались на бусинках и бахроме, потом добрались до кожаных
ремней, гибких и мягких, напряженно застыли на теплой шерсти. Ножны,
отягощенные весом меча, висели наискось за моей спиной. Мой голодный
сердитый меч.
- Тигр...
Я закрыл глаза, снова открыл их, повернулся и увидел Дел в круге. От
ослепительно белой фигуры исходило сияние. Я понимал, что это яркий
солнечный свет отражается от одежд, но где-то в глубине души я испугался.
Я вспомнил ту ночь, когда Дел стояла в огнях, которые сама же создала, и
ее окружали все цвета мира. Уже тогда у меня мелькнула мысль, что Дел
действительно умерла, а это дух. И теперь, увидев ее, сияющую белым огнем,
я подумал, а вдруг я действительно убил ее...
Нет. Нет.
Ты просто дурак.
- Тигр, - снова позвала она. Безжалостно, как всегда.
Ты дурак, у тебя песчаная болезнь и мозги локи.
Дел вынула из ножен меч. Бореал слабо светилась.
Она не станет петь, не станет. И я поклялся не петь.
Аиды, баска... я не хочу с тобой танцевать.
Лицо Дел оставалось спокойным. Ровный тон ничего не выдал.
- Войди в круг.
Дрожь пробежала по моей спине. Глубоко в животе что-то дернулось.
Баска, пожалуйста, не заставляй меня.
Она улыбнулась. Сияние клинка ласкало лицо. Оно было добрым, слишком
добрым. Дел стала старше, жестче, холоднее, сияние яватмы вернуло ей
юность. Бореал сделала ее прежней Дел. Той, какой она была до изгнания. И
до Калле.
Что-то щекотало мне шею. Не насекомое. Не выбившаяся прядь волос,
упавшая на кожу. Причина была не такой простой.
Что-то напоминало мне о магии, предупреждало меня едва слышным
шепотом.
Или это был просто страх, натянувший кожу?
Страх меча? Или Дел?
Аиды. Баска.
- Тигр, - позвала Дел, - ты что, заснул стоя?
Может быть. А может быть я и сейчас сплю.
Я выскользнул из перевязи, обхватил рукоять меча и вытащил клинок из
ножен. Прицепил перевязь к седлу и пошел к кругу.
Дел кивнула.
- Это пойдет на пользу нам обоим.
К горлу подступил комок. Дышать было тяжело. Я прикусил губу и
почувствовал вкус крови. И вкус страха.
Баска... не заставляй меня.
- Сначала мягко, - предложила она. - Нам обоим еще долго
выздоравливать.
Я проглотил комок, кивнул, заставил себя переступить через кривую
линию.
Дел слегка нахмурилась.
- С тобой все в порядке?
- Начинай, - выдавил я. - Быстрее начинай.
Она открыла рот. Сейчас сделает замечание, задаст вопрос, отметит
промах... Но я ошибся. Она закрыла рот и отошла в сторону. Сжав обе руки
на рукояти Бореал, она встала в стойку. Даже это простое движение
причинило ей боль, я понял это по тому, как прищурились ее глаза, сжались
губы. Но она заставила себя забыть о боли. Расставила ноги, нашла баланс,
приподняла кончик клинка и застыла в ожидании.
В настоящем танце мы бы положили мечи на землю в центре круга и
встали друг против друга за линией, потом пробежка к мечам и начинается
бой. Танец. Схватка, чтобы определить сильнейшего. Иногда она продолжается
до смерти, иногда только до сдачи, а иногда в круг входят чтобы показать
людям, что такое красивый танец.
Мы с Дел не танцевали. Это была просто тренировка, возможность
испытать друг друга, определить, в какой мы форме. Или насколько мы успели
забыть, как нужно танцевать.
Я должен был сразиться с гончими. Дел - с Аджани.
А может это одно и тоже?
Она спокойно ждала. Я и раньше видел Дел, ожидавшую танца, сжимавшую
меч уверенно и спокойно. Я уже не терялся и не удивлялся, обнаружив в
круге женщину, испытывая на себе ее мастерство. Дел долго делала из себя
отличного танцора меча и своего добилась.
Капли пота стекали по моему лицу. Кожа чесалась. Я хотел оказаться
где угодно, только не здесь.
Дел опустила меч. Коротко. Слегка. Чуть-чуть. Салютуя противнику.
Голубые глаза смотрели внимательно, в них не было ни следа страха.
Неужели для Дел совсем ничего не значило, что когда-то она чуть не
убила меня?
Неужели для Дел совсем ничего не значило, что я чуть не убил ее?
- Кайдин, - спокойно сказала она, признавая мой Северный ранг и по
Северным понятиям оказывая мне честь.
Я поднял меч, встал в позицию. Почувствовал, насколько она знакома -
мышцы и плоть сразу заняли привычные места. Почувствовал как заныл шрам на
животе, кожа на нем натянулась.
Пот заливал мне глаза. Отчаяние взяло верх и я сдался.
Я опустил меч, отвернулся, вышел из круга и выругался, когда мой
живот скрутили судороги.
- Тигр? - растерянно позвала Дел. - Тигр... в чем дело?
- ...не могу... - выдавил я.
- Не можешь? - она была белым призраком, выступившим из круга с
Бореал в руках. - Что значит "не могу"? Тебе больно? Это из-за раны?
- Я просто... не могу, - я выпрямился, сжимая руками живот, и
повернулся к ней. - Не понимаешь? Последний раз, когда мы танцевали, я
чуть не убил тебя.
- Но... мы же не танцуем. Мы просто тренируемся...
- Думаешь это имеет значение? - пот пропитывал мою тунику. - Да ты
представляешь, каково снова входить с собой в круг два месяца спустя того
страшного танца? Ты представляешь, как я себя чувствую, стоя с тобой в
круге с этим клинком мясника в руках? - я показал ей Самиэля. - Последний
раз эта штука... он... сделал все, чтобы напиться твоей крови... а теперь
он еще сильнее, потому что я все-таки напоил его, - я помолчал. - Ты
хочешь рискнуть? Хочешь доверить свою жизнь моему умению контролировать
его силу?
- Да, - без колебаний ответила она, - потому что я знаю тебя, Тигр. Я
знаю твои силы, твою волю. Твою силу воли, которая идет глубоко изнутри...
Я никогда бы не засомневалась в тебе.
А стоило бы. И ей, и мне.
Я откинул с глаз влажные волосы.
- Дел, я не могу танцевать с тобой. Не сейчас. А может и никогда не
смогу. Потому что каждый раз, когда я буду входить с тобой в круг, я буду
снова все вспоминать. Тебя на земле... и твою кровь по всему кругу. Твою
кровь на моем мече.
Дел посмотрела на мой клинок, потом на свой. Вспоминая, возможно, что
Бореал тоже вся была в крови? И не только кровь Дел тогда пропитывала
поверхность круга.
Она глубоко вздохнула, ненадолго закрыла глаза, словно сражалась сама
с собой, открыла их и посмотрела на меня.
- Прости, - мягко сказала она. - Я... другая. Так задумано. Я
заставила себя не обращать внимания на то, что волнует других. Без этого
нельзя. Воспоминания могут заставить свернуть с пути, но... ты должен
знать, мне тоже нелегко было вонзить в тебя меч, - она слабо нахмурилась,
словно слова не передали всего, что она хотела сказать. - Ты должен знать,
я тоже боялась... что ты умер. Что я убила тебя.
- Я не могу, - повторил я. - Не сейчас. Пока не могу. Может не смогу
никогда. Я знаю, я обещал. Я понимаю, что тебе нужно с кем-то танцевать,
чтобы ты смогла убить Аджани, но... - я вздохнул. - Может тебе лучше
повернуть на Юг. Добраться до границы, до Харкихала. Там ты наверняка
найдешь кого-нибудь, кто согласится танцевать с тобой. Танцоры мечей на
все пойдут за деньги, - я пожал плечами. - Даже согласятся танцевать с
женщиной.
- Это пройдет, - тихо сказала она мне. - Может... тебя разозлить?
Я хмыкнул.
- Ты часто меня злишь, баска... но от этого я не кидаюсь выяснять
отношения мечами.
- Это пройдет, - снова сказала она.
- Может быть. А может быть и нет. Может... - я осекся.
Дел нахмурилась.
- В чем дело?
В животе что-то перевернулось. Волоски на руках встали. Начали зудеть
кожа и мускулы.
- Магия, - бросил я. - Разве ты ее не чувствуешь?
Дел принюхалась.
- Пахнет дымом, - она задумчиво осмотрелась. - Дымом и еще чем-то...
Нет, все пропало.
- Это магия, - повторил я, - и она все еще здесь, рядом с нами,
баска, клянусь, - только это я и смог сказать, опасаясь очередного
магического удара. Через шерстяную ткань я растер пальцами плечо, чувствуя
как уменьшается покалывание. - Не гончие... не совсем гончие... что-то
другое. Не только они.
Дел смотрела на северо-восток.
- Мы в дне пути от Ясаа-Ден.
- ...а в чистом, холодном воздухе запахи переносятся далеко, я знаю.
Но это необычный запах.
- Это дым, - снова сказала она и отошла от меня. Как гончая,
выискивающая дичь, Дел скользила меж деревьев и теней пока не добралась до
открытого пространства, где ветки и стволы не закрывали небо.
- Вон, - показала она, когда я подошел к ней, - видишь?
Я проследил за ее вытянутой рукой. Ничего особенного я не увидел,
только крутые склоны гор и острый как клинок край самого высокого пика,
заваленный валунами и изрезанный трещинами, то темными, то сияющими в
солнечных лучах.
- Облака, - сказал я.
- Дым, - поправила Дел. - Слишком темный для облаков.
Я повнимательнее присмотрелся к пику. Дел была права. То, что я
видел, было не облаками, катившимися с пика, а дымом, выходившим откуда-то
из склона горы. Дым был то пепельно-серым, то черным, как будто жгли
мокрые дрова.
- Ясаа-Ден, - прошептала Дел.
Я нахмурился.
- Тогда эта маленькая горная деревушка гораздо больше, чем мне
рассказывали. Здесь дыма достаточно для города размером в половину
Пенджи...
Дел прервала меня:
- Нет, это не деревня. Название. Ясаа-Ден.
Я вздохнул.
- Баска...
- Логово Дракона, - сказала она, - вот что означают эти слова.
Я хмуро осмотрел гору.
- Понятно... Теперь я должен поверить в существование драконов?
Дел показала рукой.
- Конечно. Вон он.
- Это гора, Дел...
- Да, - терпеливо согласилась она, - но посмотри на ее форму, Тигр.
Посмотри, откуда идет дым.
Я посмотрел. На дым. На гору. И понял, что имела в виду Дел: форма
горного пика, грубая, острая и затененная, напоминала голову ящероподобной
твари. Можно было разглядеть остроконечный свод черепа, нависающие
надбровные дуги, волнистые морщинки кожи дракона, оттянутой с острых
зубов. Вот только зубы были каменными, да и остальные части чудовищного
зверя были сделаны из камня.
Мифическое чудовище.
- Вот рот, - объясняла Дел, - повыше ноздри... Видишь дым? Он выходит
из ноздрей.
Ну, похоже на то. Да, дым был и создавалось впечатление, что выходил
он из каменных наростов, которые действительно напоминали рот и ноздри...
если уж очень напрячь фантазию.
- Дракон, - с отвращением сказал я.
- Ясаа-Ден, - повторила Дел.
Я хмыкнул.
Дел посмотрела на меня. Пряди светлых волос рассыпались по плечам.
- Разве ты не слышишь это, Тигр?
- Ветер дует и деревья шумят.
Она улыбнулась.
- У тебя совсем нет воображения? Это дракон, Тигр... дракон в своем
логове, его дыхание...
Это был ветер, летящий сквозь переплетение деревьев и ничего больше.
Он тихонько причитал, отбрасывал волосы с наших лиц, шевелил складки
шерсти, разносил по небу дым и запах еще чего-то - чего-то - а не только
жженого дерева.
Шею закололо.
- Магия, - пробормотал я.
Дел издала горлом звук, который сильно напоминал сомнение и издевку
воедино. Она повернулась и прошла мимо меня к кругу, нарисованному на
влажной земле, которой я не доверял.
Как и моему собственному мечу.

Название вроде Логово Дракона легко приводит людей в восторг, и вы
могли бы подумать, что интересней места в мире не найдешь, и ошиблись бы.
Ясаа-Ден оказалась ветхой деревушкой, приютившейся на горном склоне.
Домики жались друг к другу как в Стаал-Уста, но эти были поменьше,
победнее и не так заботливо ухоженные. Над всем местом витала аура
ветхости, и если бы я шел только по следу гончих, в деревушке я бы не
задержался. Но Северянин, добравшийся до Обители сказал, что постоянные
нападения гончих довели жителей деревушки до отчаяния.
Всю дорогу до Ясаа-Ден я осторожно втягивал воздух. Запахов было
много и далеко не все они были приятными, но странная вонь не имела
отношения к гончим, она несла в себе болезненность, отчаяние и
безысходность, и по-прежнему меня смущал запах, который появился впервые
когда мы с Дел стояли у круга.
Был уже полдень. Воздух прогрелся и мы решили сбросить тяжелые плащи.
Перед въездом в деревню мы привязали их к седлам, выставляя напоказ
перевязи. Все жители Ясаа-Ден побросали свои дела и прибежали нас
встречать. Северные мечи в Северных перевязях. Значит может быть, только
может быть, мы были танцорами мечей, которых послала на помощь Стаал-Уста.
Спасителями, которых ждала Ясаа-Ден.
Я привык, что меня рассматривают. Внизу, на Юге, на меня смотрели
потому что узнавали. Кто-то хотел нанять меня, кто-то купить мне акиви или
послушать мои рассказы; некоторые хотели бросить мне вызов в надежде
доказать свое превосходство. А кто-то и не узнавал, а просто хотел
познакомиться со мной - такое желание обычно возникало у женщин, хотя не
исключено, что людям было просто странно видеть мужчину слишком высокого
для Южанина роста, со шрамами песчаного тигра на лице. Так что причин
может быть много, а результат один - все меня рассматривают.
На Севере мой рост не привлекал такого внимания, встречались Северяне
и повыше меня, но ни у кого здесь не было смуглой кожи и каштановых волос,
и конечно пресловутых шрамов песчаного тигра. Поэтому и на Севере на меня
смотрели.
Жители Ясаа-Ден тоже не сводили с меня глаз, но вряд ли их удивлял
мой рост, цвет кожи или глаз. Они рассматривали меня потому что кто-то
выпустил магию на их землю и убивал их, и может быть, только может быть,
мы были теми самыми людьми, которые должны были остановить это.
Когда мы доехали до середины деревни, все дома уже опустели и вокруг
нас столпились мужчины, женщины, дети, собаки, цыплята, кошки, свиньи,
овцы, козы и прочая живность. Нас с Дел качало море обитателей Ясаа-Ден.
Нас окружали голубые глаза и светлые волосы. Остальные жители деревни -
четвероногие - приветствовали нас своими песнями, которые сливаясь,
создавали оглушающий рев. Может Дел и находила что-то привлекательное в
этой музыке как знаток песен, но для меня все это было шумом. Как всегда.
Мы остановились, потому что дальше ехать не могли. Люди сжимали нас,
и белый снег под их ногами чернел, мешаясь с влажной землей. Потом, словно
почувствовав нервозность жеребца и осознав свою грубую настойчивость, они
отхлынули, прогнав заодно и животных и освободив нам место. Они заключили
нас в живой круг. Эти люди откровенно боялись, что если они расступятся и
дадут нам возможность уехать, мы сразу воспользуемся этим.
Дел придержала чалого, чтобы он не задавил ребенка. Мать поймала
маленькую девочку и, шепотом ругая ее, оттащила назад. Дел успокоила
женщину, сказав, что девочка просто проявила детское любопытство и не
причинила вреда.
Уловив в голосе Дел особые нотки, я тревожно посмотрел на ее. Я не
сомневался, что она вспомнила о Калле, оставшейся в Стаал-Уста. Дел еще
долго будет вспоминать о ней, может быть каждый раз, когда увидит
светловолосую, голубоглазую девочку лет пяти. Но Дел придется научиться
жить с этим, как пришлось научиться жить с воспоминаниями о тяжелой смерти
своих родных. Дел всегда была сильной.
Она посмотрела на меня.
- Это ты обещал помочь им.
Другими словами, она предоставляла право объясняться мне.
Я поерзал в седле. Внизу, на Юге, чтобы заключить сделку, обсудить
дело, найти решение проблемы, я с одинаковой легкостью разговаривал с
жителями бедных поселений и с танзирами, но там я знал язык и понимал, за
что старался. Монета - могущественный стимул.
Вот только Юг был далеко. На Севере я не знал людей, не знал языка -
конечно знал, но не очень хорошо - не был знаком с обычаями. А такое
невежество может создать массу проблем.
- Они ждут, - тихо напомнила Дел.
Да, они ждали. Все жители деревни. И смотрели на меня.
Придется сделать все, что в моих силах. Я глубоко вздохнул.
- Я ищу логово гончих, - сказал я на Северном с Южным акцентом и вся
деревня радостно зашумела.
Шума хватило бы, чтобы разбудить мертвого. Раньше визжали животные,
теперь с этим концертом соперничали человеческие крики. И приятнее от
этого не стало.
Все, кто мог дотянуться, стали хватать меня за ноги. Сразу сработали
рефлексы - рука непроизвольно сжалась на рукояти меча - но я вовремя
сообразил, что меня просто хлопали, показывая свою радость и
признательность.
Чалого Дел тоже окружили и Дел получила свою долю приветствий. Не
знаю, как она все это воспринимала - Дел приехала в Ясаа-Ден не для того,
чтобы помогать этим людям, у нее были свои причины, которые ничего общего
не имели с гончими. Ее интересовал только Аджани.
Если кто-то и заметил, что я не Северянин, а не заметить это было
трудно, никто об этом не обмолвился. Очевидно для этих людей имело
значение только то, что Стаал-Уста услышала об их бедах, отозвалась на их
мольбы и прислала нас разобраться. Никого не интересовало кто мы. Для них
мы были спасителями со стальным спасением в ножнах.
Я осмотрел толпу. Люди ожидали от нас помощи, и я не видел смысла
тратить время. Я сразу заговорил о деле.
- Откуда приходят эти звери?
Все как один повернулись к горе, к дракону, возвышавшемуся над их
миром. И один за другим они показали. Даже маленькие дети.
- Ясаа, - прошептал кто-то и остальные присоединились к нему. Слово
покатилось по деревне.
Ясаа. Перевода мне не потребовалось: дракон. Чушь какая-то. Потому
что драконов не существует, даже на Севере, где было много необычного.
Драконы - создания мифические, и они не имеют никакого отношения к гончим.
- Ясаа, - прошептал каждый, пока слово не превратилось в шипение. Как
дыхание дракона, вырывающееся из открытой каменной пасти.
Потом все снова повернулись ко мне, голубые глаза смотрели с
ожиданием, они чего-то хотели. Я должен был что-то делать с драконом?
Я посмотрел на Дел.
- Это смешно, - сказал я на Южном. Чувство такта у меня все же есть.
Я забрался так далеко на Север чтобы найти создателя гончих, а не слушать
страшные сказки на ночь.
- Ну если это смешно, - легко сказала Дел, - твоя задача упрощается.
- Почему? - подозрительно спросил я.
- А как ты думаешь, почему? - ехидно поинтересовалась Дел. - Они
хотят, чтобы ты убил дракона.
Я покосился на гору, похожую на дракона - обычный кусок камня.
- Если это все, что от меня требуется, - сказал я, - легче дела не
придумаешь.
Ну признаю, я ляпнул глупость. Жизнь научила меня внимательно
относиться даже к смешному на вид противнику, но идея воевать с горой
вывела из равновесия даже меня, хотя я человек ко всему привычный. Люди,
которые сознательно подчиняют свои жизни религии или сказкам, сами
напрашиваются на неприятности. Разве можно подчиняться неизвестно чему? Мы
рождаемся, живем, умираем, и боги на нашу жизнь влияют не больше чем
драконы.
А я пришел охотиться на гончих.
Когда мы вошли в дом, Дел покачала головой.
- Выбора нет, - сказала она. - Стаал-Уста послала сюда только одного
танцора меча - тебя. И наконец-то ты можешь выполнить свое обещание, - она
помолчала. - Или я что-то не поняла? Получив ранг кайдина, ты взял на себя
обязанность помочь Ясаа-Ден.
Ну, в общем она была права. Я конечно обещал, но я надеялся, что
около Ясаа-Ден найду логово гончих. Кроме того, любая работа была для меня
спасением. Отправившись в Ясаа-Ден, я оставлял позади то, что сделал с
Дел, потому что смириться с ее смертью я мог только не думая о ней. Беда
была в том - нет, конечно не беда - что Дел не умерла. А значит я мог
обойтись и без этого подвига, мне уже не нужно было бежать от себя.
Люди Ясаа-Ден - и все их животные - довели нас до дома Главы. В самом
большом доме деревни обитало всего несколько человек - как сказал нам
Глава, половину его семьи погубил дракон.
Я вздохнул, набрался терпения и занялся делом. Мы с Дел устроили
лошадей в загоне позади дома - жеребцу загон не понравился, он проверил на
прочность расшатанный забор, ударив по доскам подкованными железом
копытами, и мне пришлось посоветовать ему следить за своими манерами -
потом мы вошли в дом, где я и попытался перевести разговор на гончих, но
Глава быстро закрыл эту, по его мнению бессмысленную, тему. Он хотел
говорить только о драконе.
Минуту или две я слушал, решив сразу не прерывать его - людям,
которых впечатляет собственная власть, надо потакать - а потом намекнул
ему, каким долгим было наше путешествие. Глава меня понял. Он вышел из
дома, оставив нас одних.
В пустом доме было тихо и я облегченно вздохнул. Не знаю, как бы я
пережил ночь в окружении Северян и их животных.
Дом Главы, как и остальные дома в Ясаа-Ден, был построен из дерева.
Щели между досками забили глиной, ветками и тряпками, что спасало убежище
от сильнейшего ветра и холода, но несмотря на это, в доме было прохладно,
хотя в его дальнем конце горел костер. Дым выходил в круглое отверстие в
потолке. Через весь дом шел коридор шириной футов в десять, по бокам его
ограничивали подпорки для деревянной крыши. За подпорками были разгорожены
отделения, в которых и жили люди - маленькие, узкие комнатки, больше
похожие на стойла. Хочешь не хочешь, а жизнь в таком доме сближает людей.
Дел часто говорила о близости родственников и их глубоком уважении друг к
другу, и я наконец-то понял, что было причиной таких отношений. Если бы
люди не научились терпеть друг друга, Северные дома были бы залиты кровью.
Дел вошла в ближайшее отделение. Без сомнения, Глава ожидал, что мы
выберем другое - его собственное, самое просторное, в дальнем конце дома -
но Дел не любила лишние почести. Она развязала свои одеяла, разложила на
плотно утрамбованной земле шкуры, села и вытащила из ножен яватму.
Свидетелем этого ритуала я был много раз. Каждый, кто живет мечом и
хочет прожить подольше, заботится о клинке. Дел и я провели много вечеров
под луной, зачищая и затачивая наши мечи, счищая малейшие засечки или
осматривая и поправляя ремни перевязи и ножны. Но теперь, здесь, в этом
месте, странно было видеть как Дел вновь занимается мечом. Не спрашивайте
меня почему. Просто странно.
Вдали затявкали звери. Я слышал скорбные завывания, которым вторило
эхо в горах, жуткие причитания созданных магией гончих, сбегающих с
дракона, чтобы пробраться в Ясаа-Ден, скользнуть в плохо прикрытые двери
или спрыгнуть в отверстия для дыма в крышах. Я поежился и раздраженно
спросил:
- Аиды, и как твои люди могут жить в таком холодном мире? С тех пор,
как мы приехали сюда, я не видел ни одного по настоящему теплого дня и ни
клочка земле, где бы не было снега. Как вы это выносите, Дел? Снег, холод,
вечно тусклые серо-белые дни? Здесь же нет никаких красок!
Она склонилась над мечом. Перевязанная шнурком коса скользила по
плечу в такт ее движениям, и я вдруг пожалел о нашем споре. Из-за него нам
еще долго придется спать в разных постелях.
Но промучился я недолго - достаточно было вспомнить ее поведение, с
которым я не мог смириться, ее объяснения, которые я не мог принять, и все
желание пропало бесследно.
- Краски есть, - ответила Дел, не поднимая глаз, - даже зимой. Есть
нежные оттенки снега - белый, серый, голубой, розовый. Все зависит от
места, формы и времени суток. А красота гор, озер, деревьев, яркие одежды
детей, - наконец-то она взглянула на меня. - Краски есть, Тигр. Нужно
только захотеть их увидеть.
Я хмыкнул.
- Я предпочитаю Юг. Пустыню. Даже Пенджу. По крайней мере там все
ясно.
- Потому что там нет драконов? - Дел не улыбнулась, ее точильный
камень пробежал по всей длине клинка. - Но там есть кумфы, ослы, песчаные
тигры... не говоря уже о похотливых танзирах, жестоких борджуни и
воинственных племенах, таких как Вашни.
Чем дольше стоишь, тем больше ноют колени и сильнее устает спина. Я
уронил одеяла и уселся на них, по пути напомнив Дел:
- Это племя стало родным для твоего брата.
- Для того, что от него осталось, - поправила Дел. Точильный камень
зазвенел чуть громче чем обычно. - Ты видел, кто он для этого старика.
Да, видел. Меня привлекают женщины, я никогда не испытывал желание
лечь в постель с мужчиной, но я сразу понял, какого рода отношения были
между братом Дел и вождем Вашни, который приютил мальчика.
Что ж, по крайней мере Джамайл нашел человека, которого полюбил после
того, как его лишили языка и мужественности. Человека, который любил его.
- Ты могла забрать его оттуда, - напомнил я ей. - Ведь это ты и
собиралась сделать, увезти его с Юга?
- Конечно. И я бы его увезла, но... он решил иначе.
- Вряд ли у него был выбор, Дел. Думаю, он понял, что ему лучше было
остаться с Вашни. Они принимают его таким, какой он есть.
- Принимают. Потому что он ПРИНАДЛЕЖИТ старику.
Я понимал, что она хотела сказать, выделяя это слово. На Юге, где
женщины ценятся наравне с племенными кобылами и ценными украшениями,
мужчина часто ищет более возбуждающего союза с собственным полом, и в
кровати, и в делах. А для этого существовала торговля рабами...
Я отвлекся от своих мыслей.
- Может и так, - согласился я. - А может он действительно привык к
ним и не хотел расставаться.
Дел перестала затачивать меч.
- А что дальше? - спросила она. - Что случится, когда старик умрет?
Джамайл станет рабом нового вождя? Он будет служить новому хозяину как
раньше служил старому?
- Этого мы не знаем, - признался я, - и не узнаем, пока не вернемся
вниз, на Юг. Там сможем все выяснить.
- Нет, - резко сказала она и добавила поспокойнее, - не надо. Ты
прав. Он сделал свой выбор, а я свой, с Калле.
Я ждал продолжения, но не услышал больше ничего кроме приглушенного
звона точильного камня о сталь. Тоже песня.
Но я ее понимал.
Мы отдыхали до захода солнца. Потом в дом вошли Глава и несколько
жителей деревни и вежливо пригласили нас на ужин. Поскольку нам с Дел
больше нечем было заняться - да и есть хотелось - мы согласились.
Если бы мы могли выбирать, мы предпочли бы поесть в доме, и вообще-то
на это рассчитывали, но очевидно Северяне приняли первое дыхание весны за
знак того, что ночи становятся не холоднее дней. Оказалось, что ужин будет
под открытым небом, и усевшись на покрытую шкурами землю, я укутался в
плащ так плотно, что едва мог пошевелиться, хотя ради ужина пришло
пожертвовать теплом и освободить руки.
Вот что я хорошо умею, так это есть. На предложенную еду никогда не
плюют, если конечно ее предложил не враг.
Глава по имени Халвар понимал, какую честь ему оказала Стаал-Уста
нашим присутствием и чувствовал себя обязанным самому прислуживать гостям.
Пока мы с Дел жевали жареную свинину, хлеб, клубни и запивали все это
кружками эля, Халвар расписывал нам историю деревни. Я слушал вполуха,
поскольку говорил Глава с акцентом, превращавшим речь на и без того
малопонятном Северном в полную неразбериху, и постоянно ссылался на
дракона, из чего я сделал вывод, что страсть к мифологии в Ясаа-Ден
процветала, а я никогда не интересовался сказками. Дайте мне только
отточенный меч из хорошей стали...
- Тигр...
Голос Дел. Я обернулся, вытаскивая изо рта кусок свиной шкурки.
- Что?
Она кинула на меня раздраженный взгляд и сделала изящный жест,
который должен был показать мне на всех присутствующих.
- Поскольку завтра мы отправляемся к дракону, деревня Ясаа-Ден хотела
бы сложить песню в нашу честь.
- Я не умею петь, - терпеливо напомнил я.
- От тебя этого никто не потребует. Петь будут они, для нас.
Заглотнув последний кусок свинины и смыв его в желудок элем, я пожал
одним плечом.
- Пусть поют, если хотят. Ты знаешь мои музыкальные способности.
Дел ловко перешла на другой язык и, сердечно улыбаясь, чтобы
порадовать Халвара, сообщила мне на Южном с неизменным Северным акцентом:
- Это честь для нас. И если в тебе есть хоть капля воспитанности,
сейчас ты скажешь им какую честь они нам оказывают.
- Я только опасаюсь, что они усыпят нас своей песней, - я глотнул еще
эля.
Улыбка Дел пропала.
- Почему ты всегда такой грубый? Эти люди верят в тебя, Тигр... они
хотят показать тебе как ценят то, что ты пришел спасти их деревню. Ты -
Песчаный Тигр, человек из Южных легенд, а теперь твое имя может войти и в
Северные легенды. О тебе будут говорить как о человеке неравнодушном к
бедам других, готовом помочь беспомощным и слабым...
Мне пришлось прервать ее, я побоялся, что она зайдет совсем далеко.
- Воззвания к моему самолюбию не помогут.
- А раньше помогали.
Это замечание я пропустил мимо ушей.
- Я просто не могу понять, почему деревня, полная взрослых людей,
упорно продолжает рассказывать сказки вместо того, чтобы заниматься
серьезными делами, - я мотнул головой в сторону расплывающихся контуров
гор. - Это просто куча камней, Дел, ничего больше. Если гончие там, я туда
пойду. Но зачем твердить, что там дракон?
Дел вздохнула и тоже сделала глоток. Люди смотрели на нас, мы
говорили на Южном, но тему нашего разговора понять было нетрудно.
- Тигр, неужели ты прослушал все, что рассказывал Халвар о появлении
Ясаа-Ден?
- Я слушал... но не понял и одного слова из десяти, баска. У него
слишком сложный Высокогорный, а я не до такой степени им владею.
Дел слабо нахмурилась.
- Диалект гор. Да, я не подумала. Наверное тебе действительно трудно
его понимать. Но это не извиняет твою грубость...
- ...по отношению к Главе, который рассказывает сказки? - я покачал
головой. - Я ехал сюда не для того, чтобы терять время на глупости, Дел.
Все эти рассказчики - вруны - если тебя интересует мое мнение - и за
деньги они выдумывают истории, хотя могли бы заниматься чем-то полезным.
Конечно сочинять сказки проще. А если за это еще и платят...
- Тигр, - холодный тон Дел заставил меня замолчать. - Мы не говорим о
скельдах, которые глубоко почитаемы на Севере, да и откуда тебе знать,
легко ли быть скельдом. Что человек, который живет убийством, может знать
об искусстве повествования?
Я покосился на нее.
- Ты кажется тоже иногда имеешь дело с убийством.
Не ожидавшая такого выпада Дел замолчала, потом перевела взгляд на
Халвара, который терпеливо ждал окончания нашего разговора, и выдавила
слабую улыбку, но в ее голосе слабости я не почувствовал.
- Этот человек и жители деревни готовы оказать нам высокую честь,
Тигр. Ты выслушаешь песню, ты дождешься ее завершения, а потом
поблагодаришь Халвара и всех в Ясаа-Ден за их доброту и щедрость. Понял
меня?
- Конечно, - оскорбился я. - За кого ты меня принимаешь? За дурака,
который этим утром выпал из козьей повозки?
- Нет, - с прохладцей сказала Дел, - за дурака, который выпал из этой
повозки лет тридцать восемь или тридцать девять назад и ударился головой.
- Тридцать шесть! - сам того не ожидая, взорвался я и выругался,
когда она слабо улыбнулась и сообщила Халвару, какой честью для нас будет
выслушать их песню.
Точнее я думаю, что она это сказала. Никогда нельзя быть уверенным,
если разговор ведется на Высокогорном. Он неверный, как и сам Север. Но
что бы Дел ни сказала, Халвару это польстило. Он крикнул что-то
неразборчивое - мне - и несколько человек кинулись к домам, чтобы вскоре
вернуться с барабанами, флейтами, бубнами и другими инструментами, которые
я не смог опознать.
Ясно, музыканты. Остальные взяли детей на колени, влюбленные
обнялись, все приготовились петь песню.
Солнце скрылось, его поглотили горы. Дракон угрюмо дымил в сумерках,
извергая слабое красноватое свечение из глубин его "глотки". Я хмуро
рассматривал его, отмечая, что в темноте зверь не превратился во что-то
более земное, на что я очень надеялся. Напротив, я уже почти не
сомневался, что рядом лежит огромный дракон. Странный запах остался, к
нему примешивались другие ароматы - жареной свинины, кислого эля, немытых
тел, мокрых детских пеленок, животных, которых надо было запереть, но все
равно я его чувствовал. Он спускался с горы, похожей на дракона, укутывая
Ясаа-Ден затхлой вонючей пеленой.
Пахло не костром. Дым от каждого дерева разный, но всегда чистый и
сладкий. И не навозом - ни от козы, ни от коровы, ни от кого-то другого -
а уж я-то эти запахи хорошо знал, я собрал много навоза в те дни, когда
был рабом. У него свой, особый запах. Этот был другим.
- Гончие, - вдруг сказал я.
Халвар прервал свое вступление к песне. Дел сердито посмотрела на
меня.
- Гончие, - повторил я, прежде чем она успела меня отчитать или
сообщить мне, кто я такой. - Вот на что похож этот запах, или вернее вот
чем от них пахнет, - я указал подбородком в направлении горы. - От них
воняет этим дымом.
Дел нахмурилась.
- Похоже на тухлые яйца? - предположила она.
Я подумал.
- Что-то есть, - согласился я и тут же высказал свое предположение. -
Скорее гниющее мясо.
Я сказал это очень тихо, чтобы слышала только Дел. Она, по крайней
мере, отреагировала не слишком бурно. Потом Дел снова повернулась к
Халвару и очень уважительно сообщила, что мы готовы выслушать долгожданную
песню.
Халвар просто горел желанием начать, но оказалось, что кое-что
требовалось и от нас. И он задал Дел вопрос.
Лицо Дел изменилось, с него очень медленно сошли все краски и так же
медленно расширились ее глаза. Она быстро справилась с собой, но не совсем
отошла от потрясения. Дел заговорила с Главой обычным для танцора меча
тоном - холодным, деловым. Она и раньше разговаривала так с людьми, но я
не ожидал такого по отношению к Халвару. Мне показалось, что он ей
понравился.
Я пошевелился под плащом.
- Что-то случилось?
Дел отмахнулась, как будто этот жест должен был все объяснить.
- Баска, ты не одна. Что он спросил?
Дел чуть не удила меня взглядом.
- Он просит назвать имена, - сказала она. - Имена живых
родственников. Если завтра мы погибнем, он хочет рассказать об этом нашей
родне, чтобы те спели похоронные песни.
Ничего подобного я не ожидал. Я сразу почувствовал себя неуютно.
- Ну-у, - в конце концов протянул я, - видимо в случае нашего провала
забот у Халвара будет немного. Сообщать об этом некому.
Дел долго молчала, а когда заговорила, голос ее был очень тихим и
ровным. Она отвечала Халвару на Высокогорном, объясняя, как обстоят дела.
Я не все понял, но по тому, как менялось его лицо, ясно было, что именно
она говорила.
Он внимательно посмотрел на нее, на меня, глубоко вздохнул и
заговорил с собравшимися жителями деревни, со взрослыми и детьми.
Дел что-то изумленно зашипела, попыталась прервать речь Главы,
несколько раз повторив "нет", но он не сдался. Я уловил слово "честь".
Он выбрал нужное слово. Оно сразу заставило Дел замолчать.
- Что? - раздраженно спросил я.
Дел была натянута как веревка.
- Я сказала ему, - она скрипела зубами. - Я все ему объяснила. Что
нет никаких имен, нет родственников. Только Песчаный Тигр и Делила с
клинками вместо родни и кругом вместо дома.
Я немного подождал.
- И?
Дел глубоко вздохнула, задержала дыхание и выдохнула. Медленно.
Беззвучно.
- Они споют, - сказала она. - Они создадут песню за всех погибших.
Песню прощания для тех, у кого нет родственников, которые спели бы за них,
когда те умрут, чтобы легче было идти к свету, - Дел тяжело сглотнула. -
Как у нас с тобой.
Я услышал первый голос: Халвара. Привилегия Главы. Потом голос
женщины, его жены, к ним присоединился другой, и другой, пока не запела
вся деревня. Только голоса, ни флейт, ни барабанов, ни бубнов, ни звона
колокольчиков. Только голоса.
Их было достаточно.
Плотно завернувшись в плащ, я сидел под усыпанным звездами Северным
небом и думал о Юге. О пустыне. О Пендже.
Где женщина родила мальчика - сильного, здорового мальчика - и
оставила его умирать в горящих песках под пылающим солнцем.

Запах становился все сильнее. Ехавший впереди Халвар, по моим
наблюдениям, этого не замечал, из чего я сделал вывод, что либо он вообще
не чувствовал запахов, либо успел привыкнуть, хотя я сомневался, что можно
привыкнуть к этой кошмарной вони. Аиды, да я чувствовал ее на языке. От
этого все время хотелось сглотнуть.
Я наклонился над седлом и, убедившись, что не испугаю жеребца,
сплюнул. Дважды. Гнедой пошевелил ушами, мотнул головой, но спокойно шел
дальше.
Мы упорно подбирались к дракону, постоянно напоминавшему о своем
присутствии запахом и дымом. И то, и другое заполняло нос и рот, плотно
застревало в легких и вызывало тупую головную боль, что меня раздражало, а
заодно и лишало остатков терпения. С того момента, как мы с Дел добрались
до Ясаа-Ден, мы не видели ни одной гончей, хотя слышали их постоянно. И
дракон исчез. Чем ближе мы подбирались к горе, тем меньше завалы и скалы
напоминали жуткое чудовище, камни и земля уже не вызывали суеверного
страха. Я убедился, что во всем был прав. Обидно было лишь что никто не
хотел разделить со мной радость моей победы.
Пока мы взбирались, Халвар развлекал нас историями о драконе и
Ясаа-Ден, вот только ехал я так далеко позади Главы, что не слышал ничего,
кроме стука подков о камни. К тому же его горный диалект в сочетании с
Высокогорным языком несмотря на все мои старания расшифровке не
поддавался. Но если говорить честно, я из-за этого не переживал. Я был
доволен тем, что мне удавалось удерживать ритм равномерного шага жеребца и
проводил время, изучая окрестности. Подсознательно я ожидал появления
гончих. Теперь, когда я лишился охранного свистка Кантеада, шансы немного
изменились, но у меня остался меч. И у Дел тоже.
Халвар тоже захватил с собой меч, бронзовый, старый и тупой, толку от
которого не было никакого, не говоря уже о том, что Глава не знал, как с
ним обращаться. У меня сразу возникло предчувствие, что от Главы будет
больше вреда, чем пользы если дело дойдет до драки, но нельзя же было в
тяжелый для деревни момент погладить ее Главу по голове и отправить его
домой, к папе и маме. Гончие сожрали родственников Халвара, да и вообще,
он был слишком хорошим человеком, чтобы так грубо от него избавиться. Ради
гордости Главы мы должны были помочь ему продемонстрировать хоть немного
смелости и достоинства.
С высот донесся скорбный, стенающий вой, который резко перешел в
злобное, раскатистое рычание. Халвар придержал лошадь.
- Мы заехали уже далеко, - сказал он так многозначительно, что даже я
все понял. - Я Глава, а не герой. Такие подвиги для танцоров мечей и
певцов, обученных в Стаал-Уста.
А Халвар оказался не только милым человеком, но еще и умным.
Мы проехали две трети пути до горы. Широкая дорога постепенно
превратилась в тропинку, а потом в узкую канавку подтаявшего снега. Я
спросил Халвара зачем, если они так боятся дракона и его гончих, жители
деревни забираются так высоко. Минуту Халвар беспомощно смотрел на меня,
потом перевел взгляд на Дел.
Она вздохнула.
- Он же все объяснил, Тигр. Пока мы ехали.
Мне не нравится, когда меня заставляют чувствовать себя виноватым.
- Я уже говорил тебе, что плохо его понимаю. Кроме того, кому-то из
нас нужно было следить не появятся ли гончие.
Дел ответила не сразу. Она долго смотрела вверх, на пасть, которая
по-прежнему изрыгала клубы дыма.
- Гончие не всегда были здесь, - наконец сказала она. - Халвар
говорит, что первая появилась месяцев шесть или семь назад. Очевидно она
убила одного из жителей деревни, но точно это неизвестно, потому что тело
так и не нашли. Постепенно зверей становилось все больше и больше... и все
больше людей пропадало. А тропинка здесь проложена потому что живущий в
деревне святой предложил умилостивить дракона дарами, и люди начали
приходить сюда, чтобы принести подношения. Но дракон так и не
смилостивился, люди по-прежнему исчезали. Тогда Глава послал в Стаал-Уста
человека с просьбой о помощи, - она помолчала. - И спасать их приехал ты.
Я собирался достойно ответить на ее излишне вежливый тон, который
временами доводил меня до бешенства, но Халвар показал на гору и сказал
Дел что-то неразборчивое. Мне показалось, что он о чем-то предупредил ее.
Как бы там ни было, Дел его слова не понравились. Она ответила Халвару
резко, и он покраснел, но, постучав по рукояти своего бесполезного
бронзового меча, упрямо повторил свои слова. На этот раз я кое-что уловил.
Слово "яватма".
- О чем он? - уже привычно спросил я.
Дел посмотрела на Халвара.
- Он посоветовал нам не вынимать мечи из ножен. Святой объявил, что
магия опасна для Ясаа-Ден, потому что дракон питается ею.
- Что? - во мне проснулись подозрения. - А откуда он это узнал?
- Он установил магическую охрану, когда впервые появились гончие, -
объяснила Дел, - по крайней мере так говорит Халвар. И охрана вместо того,
чтобы защитить деревню, привлекла гончих. И они ее украли.
- Украли кого? Охрану? У него песчаная болезнь? Зачем это гончим?
Дел не улыбнулась.
- А зачем им свисток?
И мой меч? Моя недавно ожившая яватма? Гончие не проявляли к ней ни
малейшего интереса, пока я не напоил ее кровью. Их привлекла Бореал, от
которой так и воняло кровью и силой.
Я посмотрел на Халвара с большим уважением.
- Скажи, что мы учтем его предупреждение.
Дел уставилась на меня.
- Но Тигр...
- И попроси его присылать кого-нибудь каждый день поить и кормить
лошадей. Мы оставим их здесь и дальше пойдем пешком. Я бы отправил их вниз
вместе с Халваром, но мне как-то не по себе становится при мысли, что мы
останемся совсем без лошадей. Здесь по крайней мере они будут в пределах
досягаемости, мало ли что случится, - я снова посмотрел на пасть,
дымившуюся в часе ходьбы от нас. - Отчасти в пределах досягаемости.
- Каждый день? - повторила Дел. - И сколько дней ты намерен лазить по
горам?
- Два, - спокойно объявил я. - Если к тому времени я не справлюсь с
горой, я не стою тех денег, которые они мне заплатят.
- А платить тебе никто не собирается.
Я нахмурился.
- Что?
- Платить тебе никто не собирается.
Я нахмурился сильнее.
- Что значит не собирается? Я так зарабатываю себе на жизнь, баска,
еще не забыла?
- Но помощь страждущим - обязанность для человека твоего ранга,
кайдина, - выражение лица Дел было самым любезным, но я узнал этот блеск в
глазах. - Эти люди не нанимали Песчаного Тигра, и Стаал-Уста не нанимала
его. Недавно получивший ранг кайдина внял мольбе деревушки о помощи и
поклялся помочь, - она приподняла брови. - Разве тебе не так объяснили?
- Аиды, Дел, ты знаешь, я танцор меча. Я ничего не делаю бесплатно, -
я помолчал. - По крайней мере ничего опасного.
- Тогда можешь объяснить это Халвару, Главе деревни, у которой
возможно совсем нет денег. Хотя нет, наверное найдется пара медных монет.
Но эта деревня одолевает все беды, потому что люди здесь живут землей,
скотом, расплачиваются шерстью, молоком и свининой. Вот только такую жизнь
ты презираешь, правильно? Если в деле нет золота, серебра или меди оно,
по-твоему, не стоит усилий.
Она говорила с такой яростью и таким презрением, что я, растерявшись,
остановил жеребца. Это была не та Делила, которую я знал... вернее думал,
что знал. Это была прежняя Делила, которая использовала слова как острый
клинок пока мы пересекали Пенджу, направляясь в Джулу.
Была ли это та Дел, возвращения которой я хотел, чтобы восстановить
старые отношения?
Или у меня началась песчаная болезнь?
Дел придержала чалого, который все еще не потерял надежды подружиться
с жеребцом.
- Так что, мы поворачиваем? Ты объяснишь Халвару, что вы просто не
поняли друг друга и этим заставишь жителей деревни отдать те несколько
монет, что случайно у них оказались? Ты потребуешь с деревни плату, Тигр,
ради своей алчности?
Дракон фыркнул дымом. Одна из тварей тявкнула.
- Неплохая речь, - наконец отметил я. - Ты умеешь манипулировать
людьми. Вот только жаль, что тебе даже в голову не пришло, что я не
собирался требовать с них деньги. Ты слишком легко объявляешь меня низким,
бессовестным наемником, не имеющим и представления о честности и
стремящимся только к наживе, - я улыбнулся ей с наигранным лицемерием. -
Не радуйся и не думай, что это ты уговорила меня... я сделаю то, что
считаю нужным. Твое мнение меня не интересует. А ты можешь попробовать
догадаться, что именно я собираюсь сделать. И кстати, тебе я бы
посоветовал вспомнить твой же совет: не бери на себя больше, чем можешь
вынести. Рано или поздно нарвешься на неприятности.
Я слез с жеребца, свел его с тропинки, привязал к молодому дереву и
объяснил, что вернусь через два дня, а может и раньше.
Гнедой ткнулся в меня носом, а потом ударил мордой по ребрам.
Получилось довольно болезненно и я перестал испытывать сожаление, что
гнедого придется оставить. Кроме того, такое обращение требовало должного
наказания. Я ударил жеребца в нос и пообещал ему, что сегодня он не
получит своей обычной порции зерна.
Конечно Халвара я об этом не предупредил, а значит кто-то жеребца все
равно накормит, но гнедой-то об этом не знал. Пусть теперь помучается от
таких мыслей до вечера.
Я посмотрел на Дел. Она все еще сидела в седле.
- Ну? Ты идешь?
Дел запрокинула голову и хмуро посмотрела на вершину горы. Светлые
волосы, заплетенные в косу и перевязанные шнурком, скользнули по спине. Ее
губы разомкнулись, она беззвучно сказала что-то и я задумался, что было у
нее на уме. Аджани? Очередная отсрочка?
А может Южный танцор меча, который постоянно проверял есть ли конец
ее запасу терпения?
Аиды, она не обязана была идти. Я ее не заставлял. Она могла
повернуться и уехать с Халваром вниз по склону к Ясаа-Ден. Или сразу
отправиться на Юг, в Харкихал и дальше, может даже в Джулу или к Вашни, у
которых остался ее брат. Аиды, да в целом мире не было места, до которого
не смогла бы добраться Дел, если бы ей этого захотелось.
Кроме Стаал-Уста.
Дел перекинула ногу через круп и осторожно соскочила, стараясь не
тянуть рану. Пройдут дни, может даже недели прежде чем каждый из нас
сможет свободно двигаться, не чувствуя скованности и боли. А может мы
никогда уже не вернем прежнюю плавность движений, ведь наши клинки
разрезали не только плоть, но и мышцы.
А может этим кончу только я - Дел всего двадцать один, молодые
поправляются быстрее, легче, без последствий.
Или она больше этого хотела.
Я расстегнул плащ, скатал его и привесил к седлу. Разумеется ближе к
вечеру я буду жалеть, что оставил его, но тяжелая ткань и путающиеся
складки могли помешать восхождению на гору. Я еще надеялся, что успею
покончить с этим делом до того, как от холода готов буду согласиться и на
лишний вес.
Надеялся.
Ну, надеяться никто не запрещает.
Дел привязала чалого - так, чтобы гнедой до него не добрался - и
перекинулась несколькими фразами с Халваром. Как и я, она сняла плащ и
убрала его. Солнечный свет отразился от рукояти ее яватмы. Во взгляде
Халвара мелькнуло что-то вроде почтения. Без сомнения, в любой деревне,
полной людей, которые верят в драконов, рассказывают на ночь истории о
Северных клинках и людях, которые носят их. Теперь неверное появится еще
несколько историй о светловолосой женщине, которая умела вызывать
баньши-бурю только именем и песней.
- Пошли, - раздраженно сказал я, - зря время прожигаем.
- Дракон тоже, - отметила Дел, когда дым вырвался из "ноздрей" и
"пасти". Вместе с дымом над горой пролетел звук: низкий, шипящий рокот,
словно дракон рыгнул.
- Стерегитесь огня, - произнес Халвар так, что даже я понял.
Я посмотрел вверх, на вершину горы.
- Если там огонь, кто-то должен следить за ним, - заметил я. - А
значит там не только камни и гончие... там должен быть человек.
Халвар как-то странно посмотрел на меня.
- Но какой-то смысл в этом есть, - сказал я, защищаясь. Ненавижу,
когда в моих словах сомневаются. - Ты действительно веришь, что наверху
дракон, который дышит огнем, и во все остальные бредни?
Халвар не сводил с меня глаз. Потом он посмотрел на Дел, словно
надеясь на ее помощь.
- Нет, - спокойно ответила Дел, - в это он не верит... Тигр, мне
жаль, что ты не слышал наш разговор... Я не сообразила, как трудно тебе
понимать нашу речь. Никто в Ясаа-Ден не верит, что там настоящий дракон.
Люди не настолько глупы, чтобы верить в мифические существа. Там живет
волшебник, и не просто волшебник. Там Чоса Деи.
- Кто?
- Чоса Деи, - повторила она. - Он легендарный волшебник, Тигр, и о
нем наверняка знают даже на Юге.
- Нет, - выразительно сообщил я. - Дел...
- Его не видели уже несколько сотен лет после битвы с его братом,
Шака Обре - он тоже волшебник - но Халвар говорит, что деревня соседствует
с Чоса Деи почти девяносто лет. Люди считают, что недавно Чоса Деи
проснулся и все их беды от этого. Это он "дракон", а не куча камней.
- А ты слышала об этом волшебнике?
- Конечно, - совершенно серьезно ответила Делила. - Я обожала
рассказы о нем, когда была маленькой. Я знаю все о Чоса Деи... и о его
битве с братом, и как они истратили всю свою магию, пытаясь убить друг
друга...
- Вот эта стадия песчаной болезни уже неизлечима, - грубо сообщил я
ей. - Ты вот так спокойно заявляешь, будто веришь, что человек из детских
сказок живет в этой горе, от скуки гоняя дым по каменным тоннелям?
Дел улыбнулась.
- Нет, - сказала она на Южном, - но сказав об этом Халвару, мы
поступили бы грубо. В основе истории деревни лежат рассказы о Чоса Деи.
Я прищурился.
- Тогда что мы здесь делаем?
Она засунула большой палец под ремень перевязи и поправила меч.
- Получивший недавно ранг кайдина обещал помочь, и обещание обязан
выполнить.
Я открыл рот, чтобы ответить, конечно грубость. Она бросала мне мои
же слова. Но прежде чем я успел что-то сказать, меня прервали.
Тонкий, поднимающийся вой, от которого пошло жуткое эхо, и сгусток
зловонного дыма, принесенного теплым ветром.
Не знаю кто там был или что, но оно убивало людей и я должен был это
остановить.
- Пошли, - коротко бросил я.
Дел последовала за мной.

Физическая подготовка для танцора меча пожалуй самое важное, ведь
если вы не обладаете выносливостью, силой, скоростью, изворотливостью вы
рискуете проиграть танец. И чаще всего, рискуя проиграть танец, вы
рискуете проиграть жизнь.
А значит танцор меча всегда должен быть в лучшей физической форме.
Конечно если он совсем недавно не был ранен, а это все меняет.
Ну, два месяца конечно не недавно, но по ощущениям мне казалось, что
прошло всего два дня, и пока я карабкался, два дня превратились в один, а
потом я решил, что меня ранили сегодня, может даже минуту назад. Точно я
знал только одно - очень больно забираться на гору.
Я уже понял, что погорячился, решив лезть на вершину горы, где не
было воздуха чтобы дышать, да и легкие отказывались работать. Я понял, что
глупо было даже думать, будто я справлюсь с кем-нибудь кровным клинком,
будь то животное или человек. И уж совсем глупо было брать с собой Дел,
которая была не в лучшей форме, чем я Хорошо, когда тебе прикрывают спину
- просто отлично, когда тебе прикрывают спину - но желательно, чтобы делал
это здоровый человек.
Мы злились, пыхтели, кашляли, ругались и шипели весь путь по горе. Мы
скользили, спотыкались, падали, давились вонью от дыхания дракона. И
мечтали оказаться где-нибудь в другом месте, заниматься чем-то совсем
другим. Дел, конечно, думала об Аджани, а я мечтал о кантине. О кантине на
Юге, где дни теплые и яркие, и где нет гор, на которые надо забираться.
Дракон фыркнул дымом, одновременно раздался грохот, а потом
безжалостное шипение плюнуло ветром в наши лица. Ветер растрепал волосы
Дел и вонзил горячие пальцы в мою тунику.
Я поскользнулся, выпрямился и через плечо выдохнул вопрос женщине,
которая карабкалась за мной.
- Так кто он такой?
- Кто? - Дел тяжело дышала. Она говорила коротко, отрывисто, стараясь
не тратить зря дыхание. - Чоса Деи? Волшебник. Судя по рассказам, он был
очень могущественным... пока не проиграл...
- Своему брату.
- Шака Обре, - Дел жадно втянула воздух. - О нем и его брате ходит
много историй... о великой и могущественной магии... и непомерных амбициях
Чоса Деи... Родители всегда рассказывают о нем жадным детям... "Знай меру,
не желай слишком многого, или станешь таким, как Чоса Деи, который живет в
Горе Дракона..." - она закашлялась.
- И значит все в Ясаа-Ден уверены, что это та самая гора, где живет
Чоса Деи.
- Да.
- Кажется они следуют примеру старика и его невероятным амбициям.
Разве я не прав? Утверждая, что их деревня стоит на склоне той самой горы,
где устроился Чоса Деи, она надеются прославиться. Как Кот Беллин.
Пришла очередь Дел спросить:
- Кто?
- Кот Беллин, - повторил я. - Помнишь глупого мальчишку из Харкихала,
который мечтал стать шишкой? Хотел прославиться, - я захватил побольше
воздуха. - Паренек с топорами.
Дел наконец-то вспомнила.
- А-а, тот.
- По-моему, Ясаа-Ден похожа на него... - я выплюнул проклятие, когда
нога соскользнула с камня. - Разве не глупо выдавать сказку за правду
чтобы добиться известности, - я стряхнул грязь с туники и полез дальше.
- А если бы ты жил в Ясаа-Ден, что бы ты делал?
Я задумался.
- Твоя правда.
Дел поскользнулась, уцепилась за камень, отдышалась и снова полезла
наверх.
- А кроме того, кому это вредит? Никто не знает, где настоящая Гора
Дракона - есть бессчетное количество карт и бессчетное количество гор,
названных в честь тюрьмы Чоса Деи - и никто не знает, существовал ли он на
самом деле. Он легенда, Тигр. Кто-то верит, кто-то нет.
- А ты, Делила?
Дел издала смешок.
- Я уже говорила, что истории о Чоса Деи и его битве с Шака Обре в
детстве могла слушать каждый день. Конечно мне хочется верить, но это не
значит, что я верю.
Я задумался, уже не в первый раз, каким было детство Дел. Ее рассказы
были обрывочны, но я пытался соединить их.
Я представлял нежную, но энергичную девочку, которая предпочитала
игры мальчишек домашним делам. Которой, как единственной дочери, была
предоставлена свобода быть мальчиком, хотя бы символически, потому что
так, возможно, легче было ее отцу, дядям и братьям. И даже матери, которая
понимала, что дочь была в меньшинстве. Никаких юбок, никаких кукол для
Дел. Вместо половника ей дали меч.
Как-то я спросил ее, кем бы она была, если бы не стала танцором меча,
и она сказала, что возможно вышла бы замуж, рожала бы мужу детей. Но я не
мог представить такую Дел, не мог даже вообразить, что она занимается
домом, детьми, ухаживает за мужем. Не потому что она этого не смогла бы,
просто такой я ее никогда не видел. Я знал только женщину с мечом,
принимавшую мужские ухаживания в круге.
Дел была только такой долгих шесть лет, но я не успокаивался. Даже
если она об этом не думала, я думал. Я ничего не мог с собой поделать.
Что станет с Дел, когда умрет Аджани?
И что еще важнее: какой станет Дел, когда Аджани будет мертв?
- Тигр... смотри.
Я посмотрел, но ответить не смог. Не хватило дыхания.
- Почти дошли, - выдохнула Дел, вымотанная так же, как и я. -
Чувствуешь жар?
Может и жар, если вы Северянин. Для Южанина это просто тепло, легкий
ветерок в весенний день. А вот что я почувствовал, так это вонь.
- Аиды, - пробормотал я, - если этот человек такой могущественный
волшебник, почему он не может перебраться куда-нибудь, где запахи
поприятнее?
- Нет выбора... - выдавила Дел. - Это заклятие... наложенное Шака
Обре...
- А-а, ну конечно. Я забыл, - я преодолел последние футы и влез на
губу дракона. Меня тут же окутал жар и тошнотворное дыхание чудовища. -
Аиды, ну и вонь!
Дел добралась до края и застыла, чтобы перевести дыхание. Тонкие
черты лица скривились, когда и ее накрыл запах. На высоте всегда тяжело
дышать, а уж если вместо воздуха тебя окружает вонючая смесь, задача
становится почти невыполнимой.
Дым выкатывался из пасти. Я собрался с силами и пошел посмотреть на
нее поближе.
Снизу гора казалась точной копией дракона. Форма скал и камней, их
расположение снизу выглядели совсем по-драконьи, но здесь пасть
превратилась в большую вонючую пещеру, уходившую глубоко в гору. Острые
"зубы" оказались каменными колоннами, вырезанными дождями и ветром,
непрерывно вырывавшимся со стоном из входа в пещеру и выносившим запах
разлагающейся плоти и чего-то еще.
Может и у магии есть запах?
- Никаких гончих, - объявила Дел.
Ни гончих. Ни дракона. Ни Чоса Деи.
- Подожди-ка, - пробормотал я, наклоняясь. Я присел на корточки,
внимательно осмотрел землю и следы на ней.
- Отпечатки лап, - сказал я. - Ведут прямо в пещеру.
Дел невольно сделала шаг назад. Одна рука потянулась к рукояти,
поднимавшейся за левым плечом.
- Но это не логово... - она не закончила.
- Оставь ее в ножнах, - посоветовал я, вспомнив предупреждение
Халвара. - И я бы сказал, что это все же логово... если бы верил, что мы
столкнулись с настоящими гончими. Я называю их так - гончие аид - только
потому что ничего лучше не придумал, но ведь на самом деле они не гончие,
и я не думаю, что этим тварям нужно логово, - я пожал плечами. - Хотя,
конечно, они могли бы в нем жить.
Мы смотрели друг на друга. Мои рассуждения мне не нравились. И уж
совсем не нравилась мне картина, которую я себе представил - она мне
показалась довольно отвратительной. Дел ничего не сказала.
Она подошла поближе к входу. Дел не вынимала Бореал, но ее правая
рука вцепилась в перевязь и осталась там просто на всякий случай. И не
скажу, чтобы я ее за это винил.
- Тигр, ты думаешь...
Окончания я не услышал. Зловонный ветер с ревом вырвался из пещеры, с
ним пришло ошеломляюще неприятное предчувствие силы.
Тело чесалось, все волоски на нем поднимались, даже кости пощипывало,
а желудок пытался пролезть в горло. Я сжал зубы, чтобы меня не стошнило.
- Дел... аиды... Дел...
- Что случилось? Тигр, в чем дело?
Я отшатнулся от входа в пещеру, стараясь сдержать тошноту, и
попытался увлечь за собой Дел, но она и сама потянулась ко мне.
- Не надо, баска... подожди... Разве ты не чувствуешь?
Не знаю, почувствовала она или нет, но Дел вынула из ножен Бореал.
И я тут же упал на колени.
- Я сказал подожди... аиды, баска... Меня сейчас вырвет...
Но не вырвало. На это просто не было времени.
Я поднялся, шатаясь, сделал шаг или два от пещеры и снова повернулся
к ней.
- Там, - выдавил я. - Клянусь, оно там...
- Что там, Тигр?
- То, за чем мы охотимся. Волшебник. Демон. Нечто. Я не знаю! Я
только знаю, что оно там, внутри. Должно быть там... и нам нужно войти
туда.
Дел внимательно посмотрела сначала на пещеру, потом на меня.
- Я знаю, - раздраженно бросил я. - Думаешь мне туда хочется?
Яватма Дел засияла жемчужно-розовым светом. В ответ заревел дракон.
Не знаю, что это было, но на рев дракона это было очень похоже.
Конечно может быть это просто ветер вырывался из пещеры, выл, цепляясь за
щели и трещины, а потом, вылетая из отверстия, обдавал наши лица вонью.
- Ну пошли, - невесело сказал я, делая шаг к пещере. - Давай с этом
покончим.
Я снова почувствовал тяжесть низких каменных сводов и застыл у входа.
- Что? - спросила Дел. Слова затерялись во мраке.
Я молча ждал, но воспоминания меня не покидали.
Дел открыла рот, чтобы снова задать вопрос, но промолчала.
Позади меня поднималось небо. Ничего я так не желал, как развернуться
и шагнуть в это небо. Вырваться из темноты. Подняться на спину дракона, в
холодный чистый воздух, где солнце будет светить мне в лицо, пусть даже
Северное солнце. Дел терпеливо ждала. Где-то ждали и гончие. Моя туника
пропитывалась потом. Я откинул волосы с глаз, глубоко вздохнул и сплюнул,
проклиная себя за слабость.
- Тебе нужен свет? - спросила Дел.
Я резко посмотрел на нее и увидел в голубых глазах понимание. Она все
помнила, хотя сама там не была. Ей довелось увидеть только последствия.
- Нет, - выдавил я.
- Мне стоит только запеть. Моя яватма даст нам свет.
Я посмотрел на Бореал: бледно-серебристая надежда в полумраке. Свет
вливался в пещеру с неба позади нас, но слишком быстро его засасывал
полумрак. Это придавало пещере сверхъестественную иллюзорность, ощущение
присутствия чего-то невидимого. На стенах переплетались тени.
Свет все бы изменил. Но мы не могли себе этого позволить.
- Нет, - объявил я. - Давай не будем приманивать их на магию.
Она помолчала, а потом нерешительно начала:
- Ну ты же не поверил...
- Даже представления не имею, - я чувствовал себя неловко и от этого
злился. - Не знаю, что там, но давай не будем его провоцировать.
Дыхание ревело в глотке дракона. Звук оглушал, когда воздух
проносился мимо нас к выходу. Рев звучал почти по-драконьи, хотя оба мы
знали, что это всего лишь ветер и дым, выносимые или выдуваемые из пещеры
на простор.
- Ты уверен, что справишься? - спросила Дел.
- Забудь об этом, - бросил я. Я сделал шаг в темноту и резко
остановился. - Оно исчезло.
- Исчезло?
- То ощущение... оно ослабло. Минуту назад я мог чувствовать его
языком, а сейчас оно пропало, - я нахмурился, медленно поворачиваясь. -
Оно было здесь... здесь... - я показал пальцем вниз, - наполняло пещеру
как песок старый колодец... только это был не песок, это была магия, - я
покачал головой. - А теперь все пропало.
Ветер пролетел через пещеру. Он принес вонь и далекие завывания
гончих.
Я сжал рукоять меча и выпустил клинок на свободу.
- В аиды этих гончих, - я шагнул в темноту.

Вниз по глотке дракона - примерно так мог бы сказать Халвар. Потолок
опускался, стены сближались, тьма стала почти кромешной. Только слабое
красное сияние выходило из глубин дракона и освещало наш путь.
Огненное сияние, которое наводило на мысли о крови.
Страх прошел. Постоянное движение позволяло отвлечься, думать о
чем-то другом, но полностью уничтожить его я не мог. Страх ждал, пока я о
нем вспомню, чтобы снова вырваться на свободу.
Горло перешло в живот - мы оставили позади узкую глотку и вошли в
большую пещеру. И застыли, крепче сжав рукояти мечей.
- В аиды, что это?
Дел покачала головой.
- Я думал, ты разбираешься в Северной магии.
- Я знаю о ней кое-что... но в ней я не разбираюсь. Я не знаю, что
это.
"Это" было завесой из пламени. Кровавого пламени, которое тянулось от
пола до потолка через всю пещеру. Там на Юге вешают кусок ткани, чтобы
разделить одну большую комнату на две поменьше. Непрозрачный, слегка
вздрагивающий, занавес мерцал в полутьме. Искры загорались и умирали,
пульсируя на пламени.
Но пламя было холодным. Приблизившись, мы не почувствовали тепла.
Во мне проснулись подозрения.
- Знаешь, - легко сказал я, - это напоминает мне... это мне очень
напоминает... свет Бор... твоего меча, - я вовремя спохватился.
Дел посмотрела на меня с прищуром - промах мне не простили.
- Я не думаю, что это тоже самое.
- Почему? Ты же сама говорила, что не знаешь, что это. Так почему не
предположить, что это та же сила...
- Но не из того же источника, - Дел подошла поближе. Красный свет
прилипал к ее клинку, изменяя его цвет. Жемчужно-розовая яватма стала
янтарно-бронзовой.
Я посмотрел на собственный меч - он не выказывал никакого желания
принимать определенный цвет. Я к этому уже привык. Я повидал множество
яватм, и каждая светилась по-своему, но моя всегда сияла серебром, как и
все меча, за исключением тех, что были рождены Северной магией.
И вдруг я подумал - а может моя яватма не напилась крови? Может я так
и не напоил ее?
Хотя с другой стороны, слишком многое говорило за то, что это
случилось. Яватма смело проявляла свою силу, даже гончие знали о ней.
Дел хмуро смотрела на занавес.
- Может это что-то вроде охраны? Чтобы задержать людей?
- Но зачем? Что там прятать? Зачем здесь охрана?
Дел вдруг улыбнулась.
- Из-за Чоса Деи, - ответила она. - Это тюрьма злого волшебника.
- А-а, ну конечно. Совсем из головы вылетело, - я прищурился,
рассматривая сияющий занавес, и осмотрелся, выискивая какой-нибудь проход.
- Ну вряд ли эту штуку можно как-то обойти... через какой-нибудь тоннель.
Дел только пожала плечами. Как и я, она осматривала пещеру.
Я услышал ропот дракона, обернулся и увидел, что занавес задрожал.
Сияние усилилось, а занавес распахнулся. Вырвался горячий дым.
Мы с Дел успели увернуться. Пламя, или что там это было, метнулось к
нам, занавес закачался от ветра, потом расползся от рева и дым вырвался из
пещеры в тоннель за нашими спинами.
Вонь была такая, что я упал на колени. Я забыл все о горящих
занавесах и проходах и сконцентрировался только на дыхании, чтобы мой
желудок не выскочил через горло. Дел, наполовину скрытой дымом, судя по
звукам было не легче. Она приглушенно шипела, давилась и ругалась на своем
ломаном Северном языке. Я поддержал ее на Южном, подмешав несколько
выражений на языке Пустыни.
И тут же пожалел об этом. Выругавшись, мне пришлось снова вздохнуть.
- Боги... - выплюнул я. - Этого достаточно, чтобы уложить человека в
постель.
- Уголь, - решительно сказала Дел. - Теперь я вспомнила, это запах
угля... и что-то еще, что-то напоминающее...
- ...гниющее мясо, я тебе об этом уже говорил.
Когда дым улетучился, занавес снова сомкнулся. Дракон заснул или
просто задержал дыхание. Я поднялся, пожалел, что нет акиви, чтобы смыть
вонючий привкус с языка, поправил мою - теперь омерзительно воняющую -
тунику. В одной руке я сжимал меч.
- А что такое уголь?
Дел поднялась, стряхнула грязные крупинки со своей уже не белой
одежды и покосилась на занавес.
- Уголь, - повторила она, - это топливо. Он похож на камень, но
горит. Мы жили в низинах, где много деревьев, и я только раз видела уголь.
Им пользуются в Высокогорьях, там деревья не растут.
- Ну если он так воняет, по-моему лучше замерзнуть.
- Я же говорю, это не только уголь...
Занавес ненадолго распахнулся и выпустил очередную порцию. Ветер с
дымом пронеслись через пещеру к тоннелю в глотке дракона. Я выругался,
яростно разгоняя дым перед глазами и пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в
прорехах пламени.
И от изумления судорожно глотнул вонючую смесь.
- Аиды, я видел людей!
Дел резко посмотрела на меня. Никаких вопросов не требовалось.
- Я видел, - настаивал я, - через занавес... Клянусь, я видел людей.
По-моему мужчин. Они чем-то занимались у костра... у настоящего костра,
баска... не этого магического занавеса, - я шагнул к "пламени",
внимательно разглядывая его. - Когда через него проходит дым, он
становится тоньше. Ты сама увидишь, нужно только подождать...
- ...а потом войти, - брови Дел выгнулись. - Ты уверен, что это
разумно?
- Конечно не уверен. Я не умею предсказывать будущее, баска. Как, в
аиды, ты предлагаешь мне узнать, что разумно, а что нет? Но Халвар
говорил, что другого входа в дракона нет. У нас есть два магических меча и
делать нам больше нечего. Давай покончим с этим, пока мы не задохнулись от
вони.
- Я не совсем уверена...
Я остановил ее жестом.
- Слышишь? Рокот... в любой момент занавес может распахнуться...
просто используй свою яватму, Дел. Разве она не для этого?
- Это не круг, Тигр... Ты не знаешь...
- Заткнись и используй меч... Дел... давай!
Я коснулся кончиком клинка занавеса холодного пламени, когда пламя
стало тоньше и разорвалось, и осторожно пронзил, не зная, какой ответ
ожидать. Клинок прошел легко, словно занавес был из воздуха, окрашенного
холодного воздуха, который заставили изображать пламя.
Я вонзил меч поглубже и медленно пошел вперед. Почувствовал
покалывание в пальцах и руках, потом оно поднялось, обхватив предплечья. Я
шагнул в пламя, прикрыл рот и нос от вони, ощутил как занавес скользнул по
коже.
Ощущение было странным, но не угрожающим. Я осторожно двигался
вперед, чувствуя как приглушаются звуки, гаснет свет. Все стало красным.
- Ты идешь? - неясно бросил я, стараясь не дышать.
Ее голос звучал не лучше.
- Да, Тигр. Иду, - раздраженно сообщила она. Дел говорила так, словно
знала, что мы делаем что-то неправильно и считала меня дураком.
Словно она ублажала меня, а в этом она никогда не была сильна. Я
хотел ответить, но сил на ответ не было.
Почти прошел... почти. Оно почувствовало, что я вошел.
- Тигр... подожди!
- ...аиды...
- Дел!
Дракон поглотил меня.

Они снова избили меня. Я чувствовал это каждой косточкой.
Я лежал лицом вниз на камне, раскинув руки и ноги. Холодный, твердый
камень, вонзающийся в плоть. Он царапал щеку и лоб, врезался в бедро.
Они снова избили меня, как когда-то Салсет.
Я дернулся, втянул воздух, захлебнулся и сглотнул кислый комок в
горле. Я лежал очень тихо, чтобы успокоить мой несчастный живот, не давать
ему повода возмутиться.
Аиды, но как же больно.
Я прислушался к тишине. Вокруг темно, слышно только чье-то неровное
дыхание. Я задержал дыхание - звук исчез. Снова начал дышать и
расслабился.
Я осторожно попытался пошевелиться. Мышцы свело, дернулась нога,
потом рука, подо мной заскрипел металл. Звон железных оков.
Они снова заковали меня.
Я судорожно рванулся с пола, ударился головой о низкий потолок,
застыл, неуклюже опираясь на руки и ноги, потом вжался в стену спиной и
неловко сполз по ней, опустившись на камень грудой плоти и костей.
Сильно-сильно зажмурился. Я сидел, прерывисто дыша и пытаясь отыскать
Песчаного Тигра и остатки его силы воли.
Хотя бы остатки. Они позволили бы мне справиться со страхом, снова
загнать его вглубь, хотя бы ненадолго. Чтобы в это время открыть глаза.
Первое, что я увидел, это меч на камне: тусклое сияние в тусклом свете.
Меч?
Я тупо уставился на него, потом потянулся к рукояти, зацепил и со
скрежетом подтащил к себе. Я неуклюже сел на неровный камень и сжал
рукоять обеими руками.
Это был не Разящий.
Не Разящий?
А почему мне оставили меч, если я в шахте Аладара?
Клинок заблестел. Перед глазами все расплывалось. Я тряхнул головой и
тут же пожалел об этом - от резкого движения уши наполнил звон.
Аиды, как же больно.
Я прислонился к стене, вытер пот со лба, откинул с глаз влажные
волосы. Давно не стриженная борода цеплялась за шерстяную ткань. На мне
была шерстяная туника - рабам не дают одежду.
Скалы вокруг меня ждали с безмерным благодушием. Слабый красный свет
обмывал стены сиянием и поливал клинок кровью.
Я пошевелился, задержал дыхание и очень осторожно уселся поудобнее.
Болели даже уши, наполненные сварливым звоном. Я вдыхал резкий,
тошнотворный запах и чувствовал, что от меня пахнет не лучше - страхом и
напряжением. Не мешало бы мне помыться. И хорошо бы выбраться отсюда.
Из глубин тоннеля донесся вой.
Я не в шахте Аладара.
Тогда где я... аиды.
Теперь я знаю.
Когти скрежетали по камням. Тяжелое дыхание разносилось по всему
тоннелю.
Что-то мне здесь совсем не нравилось.
Завывания неслись в пустоте.
Аиды... где Дел?
Конечно у Аладара... нет, нет, ты не в шахте Аладара, ты даже не на
Юге. Ты в драконе, и гончие могут появиться в любую минуту.
Звуки приближались. Я слышал клацанье зубов и рычание.
Определи, с какой стороны они идут, и беги от них.
Я не мог выпрямиться во весь рост, тоннель был низкий. Я бежал
согнувшись, сжимая Северный меч и стараясь не споткнуться о сталь. Меч был
слишком длинным, чтобы отбиваться им в узком тоннеле. Острие скрежетало о
камни. Если я пытался приподнять его, дело кончалось тем, что я ударялся
локтем. Приходилось двигаться очень осторожно.
Трудно быть осторожным когда бежишь, спасая свою жизнь. Осторожность
может тебя погубить.
Делила, где же ты?
Ты же не позволишь ей снова умереть.
Вой прорезал полумрак. Я не смог разобраться, откуда он шел.
Я ударился головой, прикусил губу, сплюнул кровь и выругался.
Почувствовал покалывание в шее, удар страха в живот и врезался в тупик,
добравшись до конца тоннеля.
Аиды, как же мне выбраться отсюда? Здесь совсем как в шахте
Аладара...
Но о шахте я забыл быстро. Я почувствовал запах гончих.
Конец тоннеля.
Но не конец мира. Тоннель кончался пещерой как раз достаточно
большой, чтобы стоять выпрямившись, достаточно широкой для меча. Я встал в
стойку, проклиная занывшую рану.
Я не входил в круг после танца с Дел. После того проклятого боя я
даже ни разу всерьез не тренировался. Выражение "быть в форме" давно уже
ко мне не относилось.
Но раньше бывало и хуже.
Конечно тогда я был моложе...
Гончая ворвалась в пещеру через узкий проход.
Вернее попыталась прорваться. Я отсек ей голову одним ударом.
Схватка с кровожадными хищниками в небольшой пещере имеет свои плюсы.
Случись это на открытом солнечном пространстве, я бы потерял все
преимущества, потому что каждый раз, когда я убивал гончую, тело падало на
пол, передо мной образовывалась куча, закрывавшая вход, и у меня
появлялось время, чтобы перевести дыхание, чтобы сэкономить мои убывающие
силы.
Изнемогающая от жажды яватма хотела крови.
В конце концов атака прекратилась. Не дождавшись очередного хищника,
я опустил меч и понял, что гончих больше нет. По крайней мере в тоннеле.
Остальные были где-то в другом месте.
Чуть выровняв дыхание, я глубоко вздохнул, надеясь разогнать туман в
голове. Перед глазами плясали искры. Я наклонился, упираясь ладонями в
согнутые колени, и начал старательно выравнивать дыхание. Кровь гончих
стекала с моих ботинок.
Когда я смог, я выпрямился, осторожно прогнул поясницу, стараясь
расслабить мышцы, пытаясь растянуть выпуклый шрам, который грозил снова
разойтись от напряжения.
Странное эхо звучало в тоннеле.
Я снова встал в стойку, поморщившись от боли, с яватмой наготове.
Передо мной возвышалось заграждение из окровавленных тел. Через проломы и
трещины в стенах изгибающихся каменных тоннелей я услышал далекие голоса.
- ...сколько я ждал?
Ответил мягкий голос Дел:
- Шестьсот сорок два года.
Молчание, а потом с удивлением:
- Откуда ты знаешь?
- О тебе ходит много историй, Чоса.
Чоса? Чоса Деи? Но он только легенда. Создание из сказок.
- Что еще говорят обо мне?
- Что ты честолюбивый и мстительный.
Ну баска, нашла что сказать.
- А что говорят о тебе?
- Что я похожа на тебя.
Я услышал смешок.
- Но я не женщина, а ты не мужчина, так?
- Я танцор меча, - спокойно ответила она, - и певец меча. Я училась в
Стаал-Уста, Чоса... Ты конечно знаешь Стаал-Уста?
- О да, знаю. Конечно знаю. Я многое знаю, так? Я знаю Стаал-Уста, я
знаю яватмы, я знаю много чего, так? Я хорошо знаю кто ты. Именно тебя я
ждал. Ты мне просто необходима, ты и твоя яватма. Я ждал вас столько
лет...
Мой выход, подумал я. Но дорогу закрывали тела гончих.
Я торопливо обтер клинок о мою грязную тунику и положил меч у входа.
Не обращая внимания на слизь и вонючую кровь, я хватал и оттаскивал тела,
сваливая их одно на другое. Не все они были целыми, куски я отбрасывал в
сторону. Я разгреб завал, схватил меч и побежал.
Вот только мне не повезло. В тот момент, когда я перебрался через
гончих, голоса растворились в тоннелях и пещерах. Я застыл, чуть
согнувшись, чтобы не удариться головой, и прислушался. Тишина. Слышно
только мое хриплое дыхание. Ни голоса Дел, ни Чоса Деи.
Но Дел НЕ МОГЛА разговаривать с Чоса Деи.
Я выругался и пошел вперед, проклиная узкий тоннель. Проклиная себя
за свой рост. Мечтая обладать силой, способной разнести эту гору на куски
и Чоса вместе с ней. Чоса и его гончих.
- ...и мне пришлось добыть свисток, так? Мне необходима была его
охрана. Мне нужна ВСЯ магия. Этим я и занимаюсь: собираю ее. Магии должно
быть много, конечно много, так? А иначе в ней нет смысла. Иначе цели не
добиться, так? Магия ничего не стоит, если ее мало.
Я застыл, тяжело дыша, но Дел ничего не ответила, или ее ответ
затерялся в лабиринте драконьих внутренностей. Я втянул побольше воздуха и
снова побежал. Ботинки со стуком опускались на каменный пол.
- ...были средством, не более. Я никогда не пылал страстью к
животным, я не сторонник домашних любимцев, но мне нужно было с чего-то
начать, так что я придал вид... гончей, ты кажется сказала? Ну значит
гончей. Сильной и преданной собаки, готовой умереть по моему приказу.
Конечно это было только началом, собирать яватмы тяжело и мне пришлось
достать другого человека, а тот, в свою очередь, принес мне еще одного,
тоже жителя деревеньки недалеко отсюда, так? А когда я набрал их
достаточно, я послал их за яватмами.
Я выбрал левый проход - потолок там был повыше. Я бежал.
Аиды, аиды, баска, в какую же историю ты попала?
Голос жужжал где-то сбоку.
- ...нет-нет, не создать. Лучше сказать "переделать". Создать легко.
Я переделываю, так? Это только мой дар, магия Чоса Деи. Я беру то, что уже
создано и выжимаю его силы. Я очень тщательно переделываю его, а потом
изменяю форму так, как это нужно мне.
Я остановился, когда голос затих, растворившись у меня за спиной,
словно свечу унесли за поворот тоннеля. Я завертелся на месте. Кончик
клинка царапал стену. Позади меня ничего не было, ничего, кроме пустоты.
Ой баска, баска.
Голос загремел так, что эхо унеслось далеко вниз по тоннелю.
- ...знаешь, что ты? Ты знаешь, что ты такое?
Я прислушивался на бегу, но ответа Дел не услышал.
- ...думаешь тебе лучше не принимать знание? Ты боишься признать
правду, так? Я чувствую этот меч по запаху, я ощущаю его вкус... всего
меча. Его от меня не спрятать, не помогут ни ножны, ни песня. Ты его не
спасешь. Я могу использовать твою песню, переделать то, что ты создашь.
Наконец-то я услышал голос Дел.
- Зачем?
Голос у волшебника был мягким:
- Чтобы переделать охрану, чтобы переделать мою тюрьму, - тон
неожиданно изменился - Чоса Деи разозлился. - Чтобы переделать моего
брата, который засадил меня сюда!
Тоннель снова разветвлялся. Я прошел развилку, остановился. Впереди
была еще одна развилка. Дракон был полон тоннелей и Чоса говорил в каждом.
Ой бака, баска. Как же, в аиды, мне тебя найти?

Мои колени ударились о камень, клинок зазвенел. Я понял, что падаю.
За моей спиной зарычала гончая.
Я сумел вскочить, схватить оружие, обернуться и проткнуть гончую в
прыжке. Потом освободил клинок и снова ударил, когда появилась вторая,
вылетевшая из красных теней. Позади нее уже была третья.
Кровь полилась ручьем, когда я с размаху пробил грудную клетку и
позвоночник, разрубая третью гончую пополам. Я вонзал меч с наслаждением,
чувствуя опьянение победы.
Пока не вспомнил слова Чоса, что эти твари когда-то были жителями
деревни Ясаа-Ден и танцорами мечей из Стаал-Уста.
Я растерялся. На секунду, только на секунду рукоять скользнула в моей
руке, а потом я вдохнул знакомый запах, почувствовал как кровь коркой
запекается на моей лице и понял, что если бы промедлил еще немного, эти
переделанные люди убили бы меня.
Чоса Деи заполучил Дел. Я ему больше не был нужен, ему уже не нужен
был и мой меч. Он получил то, что хотел, то, в чем нуждался, чтобы
освободиться из тюрьмы, чтобы найти своего брата и переделать Шака Обре, у
которого хватило здравого смысла запрятать Чоса в горах, где он никому и
ничему не мог причинить вреда.
И так продолжалось шестьсот сорок два года.
Вернее шестьсот сорок один. Последние шесть месяцев или около того
Чоса Деи нашел себе занятие.
А где, мимолетно подумалось мне, сейчас Шака Обре?
Голо Чоса донесся до меня сквозь проломы.
- ...и женщина сильнее, да. Требования женщины жестче, у женщины
сильнее воля. Женщина, когда она того хочет, более преданна, гораздо более
решительна, так? Более сосредоточена на своей цели.
Я едва узнал голос Дел.
- Кое-кто сказал бы более одержима.
- Но... да, конечно! Одержимость необходима, без одержимости нельзя.
Одержимость правит, а сострадание вредит, - я услышал смех Чоса. - Теперь
я понимаю. Теперь я осознал. Не просто яватма, не просто кровный клинок,
не просто оружие танцора меча. Это твоя душа, это вторая ты...
- Нет! - выкрикнула Дел. - Я не просто меч, не просто оружие. В жизни
меня ведет не только жажда мести...
Чоса не скрыл удивления.
- А что же может быть сильнее жажды мести, если она так далеко завела
тебя? Она сформировала тебя, создала тебя...
- Я сама себя создала. Я создала яватму, а не она меня.
- Она переделала тебя, - поправил Чоса. - С ней ты ведь изменилась,
так? Ты стала такой, какой должна была стать, чтобы отомстить. Жажда мести
могущественна, - голос волшебника неуловимо изменился. - Назови мне имя
твоего меча.
Вот чем Дел никогда не грешила, так это глупостью.
- Чоса Деи, - не задумываясь, ответила она. - Теперь переделывай
себя.
Голоса снова затихли. Дел и Чоса пропали.
Аиды, баска... ну крикни что-нибудь, ну дай мне хоть крошечный след.
Голос Чоса зазвучал совсем рядом - снова шутка тоннелей.
- Ты назовешь мне имя, так? Пока у тебя еще две руки и две ноги. Пока
у тебя еще две груди...
Я сообщил ему все, что о нем думал, но очень тихо.
Только хриплое дыхание и стук моих ботинок. Я бежал по тоннелю.
Развилка, развилка, развилка. Но свет становился все ярче, а запах
все отвратительнее, и угрозы Чоса Деи все жестче. Я слышал скулеж и
рычание гончих, хрипы кузнечных мехов...
Мехов?
Свет врывавшийся в тоннель через трещину в стене отразился от моего
клинка. Я остановился, обругал уставшие мышцы и протянул руку к трещине.
Оттуда шел теплый воздух, дым и красноватый свет.
Я распластался по стене, прижав лицо к трещине. Свет, огонь и дым -
от всего этого глаза начали слезиться. Слезы потекли по лицу.
Я выругался и прищурился, пытаясь разглядеть подробности.
И увидел людей, которые поддерживали огонь. Поддерживали огонь в
горне. Кузнецом был Чоса Деи.
Камень впился мне в лоб, когда я метнулся ближе, не веря своим
глазам. Я решил, что брежу, но картина не исчезала: у Чоса Деи был горн,
люди занимались кузнечными мехами. Он крал яватмы и искал яватму Дел,
чтобы прорваться сквозь охрану, поставленную Шака Обре.
У Чоса Деи был не просто горн, у него был тигель. Он расплавлял
яватмы, переделывал их, чтобы извлечь скрытую в них магическую силу и
использовать эту силу для собственных нужд.
А теперь ему нужна была Бореал, ему нужна была баньши-буря и вся
необузданная магия Севера, чтобы разбить свои оковы, разрушить гору, чтобы
дракон снова мог взлететь...
Я снова услышал голос Чоса.
- ...когда-то был могущественным. Все может вернуться, но для этого
мне нужно много магии. Я должен возродиться, изгнать слабость, так?
Обрести прежние силы, чтобы переделать моего брата.
Ответ Дел затерялся в реве новорожденного пламени, созданного мехами.
Я увидел, как оно взметнулось и опало, как прошло через занавес, перед
которым когда-то стояли мы с Дел, и наконец понял, где нахожусь.
Мне нужно было просто найти выход из тоннелей в дальнюю часть зала у
занавеса, а там я...
Что я там сделаю?
Аиды, не знаю. Отрежу Чоса Деи то, что на Северном языке Дел называла
гехетти - если у волшебников они есть - и преподнесу их Дел как трофей.
Если к тому времени она еще будет жива, чтобы их получить.
Если ее не разрежут на куски.
Держись, Делила, Песчаный Тигр уже близ...
Гончие взвыли.
Голос Чоса Деи перекрыл их вой.
- ...можно использовать любую песню. Я могу переделать любой меч.
Давай попробуем, так?
Ты не позволишь ей снова умереть.
Я бегу. Спотыкаюсь, ругаюсь, кашляю от дыма, щурюсь от света...
Свет... Аиды, пол тоннеля провалился, сквозь трещины был виден зал за
охранным занавесом Шака Обре.
Я упал на пол тоннеля и заглянул в одну их трещин. Задержал дыхание,
чтобы не вдыхать вонь и дым, но из глаз потекли слезы. Я моргнул и картина
прояснилась. За момент до того, как снова навернулись слезы, я заметил
блеск яватмы Дел, увидел сжимавшийся круг зверей.
И Чоса Деи подо мной.
Если бы я мог уронить меч точно острием вниз, я бы расколол его
голову как дыню.
Но я мог и промахнуться, а он бы получил еще одну яватму.
Трудно сказать что-то о человеке если видишь только его макушку и
плечи. Глаза могут рассказать многое, так же как и выражение лица, поза.
Ничего этого я не видел. Только темные волосы и плечи, окутанные темной
тканью.
Но я ясно видел Дел.
Гончие окружили ее. Она не двигалась, стоя в круге как каменное
изваяние. В ее руках была Бореал - тонкая черная линия. Сияние горна
освещало сталь, отблеск занавеса окрашивал ее в цвет крови.
Дел могла изменить цвет. Ей стоило только запеть...
Но Чоса Деи мог использовать ее песню, и это лишало Дел оружия.
Но Чоса Деи ничего не знал обо мне.
Аиды, что же мне делать?
Чоса Деи заговорил:
- Показать тебе, как я переделываю человека? Как я превращаю его в
зверя?
Дел ничего не ответила.
- Думаю, что тебе надо показать.
Мои ноги словно вросли в камень, я смотрел и не верил глазам. Дел
стояла в кольце гончих и не могла остановить волшебника. Чоса Деи мог
делать все, что хотел, и он подозвал одного человека из тех четверых,
которые следили за горном. Человек опустился на колени и Чоса положил
ладони на его голову.
Мысленно я кричал, умоляя человека вырваться, бежать, освободиться от
Чоса Деи, но он ничего не сделал. Он молча стоял на коленях и безучастно
смотрел перед собой, пока Чоса опускал ладони на его голову.
- Нет, - тихо сказала Дел.
Чоса тоже не повысил голоса.
- А я думаю да.
Он переделал человека. Не спрашивайте меня как. Я просто видел, что
контуры человеческой фигуры как-то стали меняться, как-то были изменены,
плавно и неуловимо, пока нос не вытянулся вперед, челюсть не ушла назад,
плечи вдавились, бедра изогнулись - и человек уже не был человеком, а
существом в форме зверя.
Засияли белые глаза, хвост вытянулся из-под ягодиц. Он... оно...
существо, покрытое шерстью, прижалось к каменному полу и уже ничем не
напоминало человека.
- Нет, - повторила Дел, но теперь в ее голосе звучал ужас.
- Переделан, - сказал Чоса. - Теперь он присоединится к остальным, и
может быть именно он вцепится тебе в глотку.
Ну аиды... Ну боги...
Я на секунду закрыл глаза, но снова заставил себя смотреть.
Дым валил из горна. Большая часть его прорывалась сквозь занавес,
остальная рассеивалась по комнате, выскальзывая в тоннели сквозь трещины,
щели и проломы.
Трещины, щели и проломы. Шепча непристойности, я сильнее прижался
лицом к щели и поискал глазами пролом побольше. Я нашел его почти сразу,
поднялся и пробежал по тоннелю еще шагов двенадцать, где меня поджидала
трещина в камне. Мой вход в зал.
Она была самой большой, Я понял это по тому, сколько дыма у нее
выходило. Самый большой пролом в потолке пещеры, но все же слишком
маленький. Может Дел и удалось бы в него проскользнуть, но мне вряд ли,
если только раздеться, намазаться мазью алла...
Плоть спасовала, дух тоже. Идея свалиться вниз без объявления - и
предстать перед волшебником в голом виде меня не прельщала. Она сразу не
понравилась всем частям моего тела.
Особенно, как сказала бы Дел, моим гехетти.
Так что пришлось идти на компромисс и скидывать только половину
одежды.
Я опустился на колени около дыры, положил рядом меч, расстегнул
широкий пояс с тяжелыми украшениями, который мог зацепиться за что-нибудь,
снял перевязь - не расстегивая пряжки, а стянув ее через руки и голову - и
наконец откинул в сторону обе туники. Холодный воздух тоннеля обдул голую
грудь и руки и заставил меня поежиться.
Сначала нужно все проверить: я опустил ноги в пролом в скале, оперся
локтями и ладонями на обе стороны дыры и осторожно перенес на них вес. Я
медленно начал опускаться. Когда дело дошло до грудной клетки, я понял,
что если рискну просто свалиться в пролом, спуск будет очень болезненным.
Аиды, как же больно - я приподнялся, тяжело дыша сквозь стиснутые
зубы, и выбрался из пролома.
Снова заговорил Чоса.
- Скоро мои звери совсем проголодаются. Назови мне имя меча.
Не сдавайся, Дел. Держись... я делаю что могу.
Осмотрев стенки тоннеля, я заметил несколько острых выступов. Я
понимал, что прыгать все равно придется, но был не прочь уменьшить высоту
полета. Проще всего было использовать пояс и перевязь, с их помощью
спуститься в пролом как можно ниже, а потом спрыгнуть. Я рисковал сломать
ногу. Но вообще-то я рисковал столь многим, что такая мелочь как единичный
перелом не имела значения.
Я обернул пояс вокруг самого надежного выступа в стене тоннеля и
тщательно застегнул его. Потом снял с перевязи ножны, разорвал шов и
перевязь превратилась в два длинных ремня. Я пропустил их через пояс, а
концы опустил в пролом.
Не слишком удобно, но лучше что-то, чем ничего.
Оставался меч. Мне нужно было обязательно прихватить его с собой при
спуске, а из-за лишнего предмета, который некуда было деть, моя попытка
могла окончиться плачевно. Я не рискнул привязать меч к телу кусками
туники - если я его случайно потеряю, Чоса Деи получит еще одну яватму, а
мне бы хотелось, чтобы она побыла со мной, пока не подвернется случай
вонзить ее в волшебника.
Все обдумав, я положил меч у края пролома и очень осторожно начал
спускаться.
В тоннеле тявкнула гончая.
Я застыл. Я не обрадовался, представив как буду спускаться
одновременно отбиваясь от гончих - я предпочитаю бой в равных условиях.
Так что я снова вылез из пролома, схватил меч и успел только встать на
колени, когда из темноты вылетела первая гончая.
Я начинал уставать от этого. Как мне не хотелось проливать их кровь.
Стоя на коленях, я сражался с гончей. Поза была непривычной и я никак
не мог найти баланс и рассчитать силу ударов, но чистая сталь по-прежнему
легко рассекала плоть. Капли крови попали мне на грудь и потекли по
животу.
И тут у меня появилась идея.
В полумраке я видел все больше сияющих белых глаз, но в какой-то
момент звери вдруг развернулись и убежали. Не скажу, что я огорчился.
Я снова положил меч около пролома, потом набрал полные пригоршни
крови гончих и облил ею грудь и бока, особенно тщательно натирая плечи.
Аиды, ну и пахнет от меня.
Больше времени терять не стоит...
Я опустил ноги в пролом, лишний раз обмотал ремнем левое запястье и
начал спуск.
Бедра прошли легко, хотя штаны едва не зацепились, потом живот весь
скользкий от крови - можно было его и не мазать - потом нижние ребра, а
вот верхние основательно застряли.
Застряв как пробка в бутылке, сразу начинаешь чувствовать себя очень
уязвимым. Ниже пояса я был совершенно беззащитен, хотя все равно я ничего
не видел ниже грудной клетки. У ремня была еще слабина. Правую руку я
прижал к краю пролома и надавил, пытаясь высвободиться. Кожа на ребрах
натянулась и наконец я вырвался, расцарапав бока о каменные зубы. Плечи
тоже были ободраны и капли моей крови мешались с кровью гончей. Зато
пробку удалось протолкнуть. Я скользнул в пролом, почувствовал как
натягиваются ремни, и поморщился от боли, когда петля на левом запястье
резко натянулась. Теперь я висел на левой руке - хотел бы я весить немного
меньше.
Моя голова опустилась до уровня нижнего края пролома. Я заглянул
вниз, пытаясь оценить расстояние. До пола было еще далеко - таких как я,
понадобилось бы человек семь, чтобы дотянуться от пола до потолка - а
падать придется на камни. Если я не сломаю ногу, у меня еще остается шанс
разбить голову.
Меч по-прежнему лежал в тоннеле. Я осторожно начал подтягиваться на
левой руке, правой нашаривая край пролома. Мне нужно было только
приподняться, захватить меч, держа его вертикально пропустить его в
пролом, и можно спокойно падать.
Я посмотрел вниз и увидел Чоса Деи с гончей.
Аиды, он поедал ее! Нет, не поедал... он - аиды, я не знаю... он
делал что-то... что-то отвратительное. Он стоял перед ней на коленях,
положив ладони на ее голову... он сказал ей что-то, сделал что-то, и
гончая начала меняться. Она таяла, другого слова я не подберу. Зверь таял,
превращаясь из знакомой формы во что-то еще. Что-то, напоминающее
человека, но без человечности. Чоса переделывал гончую. Снова делал из нее
человека. С высоты потолка меня чуть не вырвало. До этого момента я и не
понимал, чем грозит людям Чоса Деи. Если бы он был на свободе... если ему
удастся освободиться... переделав своего брата, что он сделает с
остальными? "Собрав" всю магию, не сможет ли он переделать мир? Чоса Деи
поднялся, оставив недоделанное существо на полу. Оно судорожно задергалось
и умерло.
- Здесь кто-то есть, - сказал он. - Кто-то еще... прячется в
тоннелях. Прячется в моей горе, - он обвел взглядом зал. - И у него есть
вторая яватма, по всем ритуалам вкусившая крови...
Аиды. Ну, аиды...
- Там! - закричал Чоса и показал точно на меня.
Я увидел как Дел взглянула наверх, увидел множество гончих и понял,
как выиграть этот бой.
Я должен переделать Чоса Деи.
Подтянувшись, я просунул в пролом правую руку и ощупал край. Нашел
клинок, проследил, где рукоять, обхватил ее и пока я опускался, чтобы
снова повиснуть на ремнях, я начал думать о песне. Подо мной толпились
гончие, ожидая моего падения. Песня. Думай о песне. О чем-то личном. О
чем-то могущественном. О чем-то, что никто не поймет так, как Песчаный
Тигр. Я подумал о Юге, о пустыне. Потом вспомнил Пенджу, с ее
смертоносными самумами и сирокко, жестокие удары ветра, которые сдирали
плоть с костей человека, а кости отшлифовывали до блеска. Я подумал о
солнце, песке, жаре и могущественных бурях, носившихся по всей Пендже,
беспомощных как козленок, идущий куда поведет хозяин, потому что есть в
Пендже сила могущественнее жара и песка. Есть пустынный ветер. Горячий
сухой ветер. Ветер, жестокость которого сравнима с жестокостью Чоса Деи.
Обжигающие песчаные бури, оставляющие от живых существ только кости.
Сирокко и самум, который еще называют самиэль. И откуда-то изнутри
поднялась песня. О крови, о жажде, о призыве. О том, как переделать
волшебника, который думал, что только яватма Дел обладает великой силой.
Ты ошибся, Чоса. Теперь тебе придется схватиться со мной...
Я освободил левую руку из петли и полетел вниз.

Я приземлился на извивающиеся тела, состоящие из зубов, когтей и
вонючего дыхания, мысленно благодаря их за то, что остановили мой полет.
А потом я вышел из боя, хотя мое тело продолжало сражаться.
Жар - песок - солнце... Порыв самиэля...
Порыв Самиэля, получившего свободу, чтобы он мог освободить гору от
хищных тварей и волшебника.
Обжигающее, опаляющее солнце - покрытая волдырями, мокнущая кожа -
потрескавшиеся, кровоточащие губы.
Мы с Дел все это пережили. Чоса не переживет.
Пение Салсет, собравшихся чтобы отпраздновать окончание года...
пронзительный вой шукара, вымаливающего милость у богов... крики и визги
борджуни, настигающих караван... лязг и звон золотых колец Ханджи в носах
и ушах...
Музыка, все это музыка, песня пустынной жизни. Музыка Пенджи, музыка
моей жизни.
Печальный звон цепей, сковывающих меня в шахте...
Звон зубила о скалу, звук падающей породы, в которой может оказаться
золото...
Визг, фырканье и удары копыт жеребца, не согласного с моими
намерениями...
Моя, только моя могущественная песня, спеть которую не сможет больше
никто.
Всхлипывания мальчика, у которого вся спина горит от побоев, его
отчаянные попытки скрыть свою боль, свое унижение...
Об этом знал только я.
Песня голубовато-стального клинка, песня Разящего, дарующего мне
свободу, а с ней жизнь, гордость, силу...
И вопль разъяренной кошки, слетающей с каменной пирамиды.
Только я пережил это.
Только я мог пропеть мою жизнь.
Сирокко. Самум. Самиэль.
Сопротивляйся изо всех сил, Чоса Деи, но эту песню ты использовать не
сможешь.
Смутно я слышал визги гончих, вой Бореал, обрывки песни Делилы, пока
она разрубала плоть и кости.
Смутно я слышал крики Чоса Деи, но не мог разобрать слова. Мою голову
заполняла только моя песня.
Я слился с Самиэлем.
Возьми его. Возьми его. Возьми его.
Что-то закричала Дел.
Возьми его - возьми его - возьми его...
Дел кричала на меня.
...возьми его - возьми его...
...переделай его...
- Тигр... Тигр, нет... Ты не понимаешь, что делаешь...
...запой его в свою песню...
- Тигр, это запрещено...
Самиэль рассек ребра.
Плоть, кровь, мускулы и кости. Самиэль хотел все это.
- Тигр... Тигр, не смей!
Самиэль пел свою песню.
А я уже мог только слушать.
Мускулы напряглись, руки и ноги дернулись, голова тоже. Я больно
ударился затылком о пол пещеры.
Почему моя голова на полу?
Почему я вообще на полу?
Открыл глаза - увидел потолок пещеры. Увидел несколько потолков и
постарался сосредоточиться на одном.
Аиды, что это со мной?
Я сел, тут же понял, что зря это сделал и снова лег.
Аиды. Ну аиды... Что же происходит?
Хотя я из числа тех людей, которые редко доводят свою боль до других,
я испустил хриплый стон. А за ним мое любимое ругательство, сопровождаемое
рядом менее любимых непристойностей, изливавшихся из меня пока я совсем не
выдохся.
К тому времени вернулась Дел.
- Ну, - сказала она, - значит ты выжил.
Я прислушался, бьется ли сердце.
- Ты уверена?
Лицо Дел было перепачкано кровью. В косу вплелись красные ленты.
- Сначала я сомневалась, когда увидела, что ты не дышишь, но потом я
ударила тебя кулаком в грудь и ты снова начал дышать.
Я задумчиво потер больное место. Оно было как раз там, где сердце.
- А зачем ты меня ударила?
- Я же сказала, ты не дышал. Ты не должен был все это делать, и я
разозлилась, - она пожала плечами. - А это оказывается стоящий прием, удар
в грудь.
Я изучил мою покрытую кровью грудь, которая, как выяснилось, болела
не в одном месте. В дополнение к ноющим царапинам на ней обнаружились
следы зубов и когтей.
- А почему я не дышал?
- Потому что ты вел себя как глупый, тупой, глухой, немой и слепой
дурак... человек, который так занят собой, что у него нет времени на
окружающих, и он не утруждается обратить внимание на других, когда те
пытаются спасти его жизнь, хотя он вроде бы делает все, чтобы лишиться ее.
И тебе это почти удалось. Тигр, ты дурак! Чего ты добивался? Бессмысленно
жертвовать собой или своим здравым рассудком. Понимаешь? Бессмысленно. А
обо мне ты не подумал? Думаешь, я хочу твоей смерти, даже если по твоему
мнению этим ты расплатишься за попытку убить меня?
Я смотрел на нее с пола снизу вверх. От ее гнева мурашки бегали по
телу.
- Что я сделал? - спросил я.
- Что ты сделал? Что ты сделал?
Я кивнул.
- Да. Что я сделал?
Дел показала.
- Вот.
Трудно было увидеть что-то с пола, поэтому я очень медленно и очень
осторожно приподнялся и оперся на локоть, рассматривая то, на что она
показала.
Кто-то - или что-то - мертвое. Остатки, разбросанные по полу.
- Я сделал ЭТО?
Дел опустила руку.
- Ты даже не представляешь, что произошло, правильно? Ты
действительно не понимаешь, что сделал?
- Я определенно кого-то убил. Или что-то. А что это такое?
- Чоса Деи, - ответила Дел и зловеще добавила: - Вернее его тело. А
его дух переселился в другое место.
- Аиды, надеюсь только, что он не здесь. Я бы с ним еще век не
встречался, - я наконец-то сел, осмотрел пещеру. - Вижу ты расправилась с
гончими.
- Я расправилась. И ты тоже. Какая разница кто, важно лишь, что они
мертвы. Думаю, ни одной не осталось, - она пожала плечами. - Но теперь это
неважно, потому что... Чоса Деи нет.
Я медленно повел плечами, чувствуя как приятно расслабляются мышцы
спины.
- Кажется ради этого мы сюда и пришли. Теперь Ясаа-Ден в безопасности
и все яватмы тоже.
- Неужели? - переспросила Дел. - А ты в этом уверен?
- Он мертв, разве не так? Разве это не Чоса Деи?
- Это его тело, - повторила она. - А его душа в твоем мече.
Я снова перестал дышать.
- Где его душа?
- В твоем мече, - отрезала Дел. - А что, по-твоему, ты сделал?
- Убил Чоса Деи, - я помолчал. - Или нет? Я ему разрубил ребра.
Теоретически это должно было убить его.
- Речь не об этом. Я говорю о твоей песне.
Холодок пробежал по спине.
- Что?
Глаза Дел сузились.
- Ты пел. Не помнишь? Ты обрушился с потолка в пещеру, в самую
середину стаи гончих, и все время ты пел. Без перерыва, - она пожала
плечами. - Приятным твое пение не назовешь - у тебя действительно жуткий
голос - но дело не в этом. Важно лишь то, что делал ты это намеренно и это
сработало. Ты переделал Чоса Деи, но при этом и изменил свой меч.
- Как?
- Ты повторно напоил его, Тигр, - выкрикнула Дел, - как когда-то
Терон.
Терон. Мысленно я перенесся на насколько месяцев в прошлое и вспомнил
Северного танцора меча, который пришел на Юг, выслеживая Дел. У него тоже
была яватма, созданная по всем правилам и по всем правилам напившаяся
крови, но Терону этого не хватило и он напоил Северный клинок в теле
Южного мага. Этим он изменил стиль своего танца и едва не победил Дел.
Едва не победил меня.
- Ну, - в конце концов выдавил я, - я это сделал не нарочно.
Дел развернулась и отошла. Думаю, она все еще злилась, хотя на
самом-то деле не понимал почему. Я только что спас ей жизнь. Я только что
спас мир.
От этих мыслей я криво улыбнулся, потом заставил себя подняться на
ноги и подошел к телу.
Вернее к тому, что осталось от тела. Оно было обуглено, сморщилось,
покрылось коркой и сильно уменьшилось по сравнению с первоначальным
вариантом. Оно было меньше чем Дел, наверное в половину меня.
Неужели душа занимает так много места?
Странно было смотреть на остатки человека, которого я никогда не
видел, но убил. Черты его лица уже нельзя было рассмотреть. Ничто не
напоминало человека - на камнях лежала бесформенная масса, и после осмотра
у меня на языке остался плохой привкус.
Над клубком спутанной одежды и обожженной плоти поднималась рукоять
моей яватмы, дважды напившейся крови. Новой тюрьмы Чоса Деи.
- Я сломаю его, - сказал я. - Я его расплавлю, - я покосился на
тигель. - Я расплавлю его в шлак, а себе достану Южный меч.
Дел резко повернулась ко мне.
- Ты не можешь!
- Почему? Я не хочу таскать с собой меч с НИМ внутри.
Лицо Дел побелело.
- Тебе придется таскать его с собой. Ты будешь все время носить его с
собой, пока мы не найдем способ очистить меч. Неужели ты ничего не
понимаешь? Чоса Деи в нем. Если ты разрушишь меч, ты разрушишь тюрьму.
Теперь ты стражник, личный стражник Чоса Деи. Только ты можешь удержать
его в тюрьме.
Я чуть не рассмеялся.
- Дел, это смешно. Ты действительно надеешься меня убедить, что Чоса
Деи в моем мече и что если я лично не буду охранять его, он вырвется на
свободу?
Кровавые пятна выделялись на совершенно белом лице.
- Всегда, - сказала она, - всегда... Всегда ты должен сомневаться...
- Ну ты сама должна признать, что звучит это натянуто, - я пожал
плечами. - Ведь ты сама говорила мне, что Чоса Деи просто легенда,
существо из сказок.
- Я была неправа, - охотно объявила она.
Я уставился на нее. Вот вам, пожалуйста. Последние две недели я
пытался объяснить ей это относительно ее поведения в Стаал-Уста и
заставить ее это признать, но у меня ничего не получилось. А теперь, когда
дело коснулось Чоса Деи - или не знаю, кто он там - она с готовностью
произносит эти заветные слова.
Кожа зудела от пота и засохшей вонючей крови. Я задумчиво почесал
через бороду ноющий подбородок.
- Давай разберемся, - предложил я. - Ты думаешь, я проведу весь
остаток жизни охраняя тюрьму Чоса Деи?
- Нет, не весь остаток. Мы очистим от него этот меч.
Я нахмурился.
- А как мы это сделаем? И как вообще такое делают?
Дел подняла свой меч.
- Внутри яватмы скрыта сила, - сказала она. - Ты начинаешь управлять
ею после того, как напоишь меч кровью и призовешь его. При этом нужно
проявить твердость воли. Но меч можно и очистить от магических сил,
выплеснуть их, чтобы яватма стала обычным оружием, - Дел пожала плечами. -
Магия есть магия, Тигр. У нее своя жизнь. Поэтому когда умер Терон, ты
смог использовать его яватму. Меч был опустошен.
Почему-то ее слова мне не понравились.
- То есть ты хочешь сказать, что если я умру, вся магия меча
исчезнет, а с ней уйдет из мира и душа Чоса Деи?
Брови Дел выгнулись.
- В этом смысле - да. Но для этого тебе придется умереть. А какой
смысл очищать меч, если он тебе уже никогда не понадобится?
Я даже не потрудился на это ответить.
- А другой способ есть?
- Есть. Но в Стаал-Уста этому не обучают.
- А где обучают?
Дел покачала головой.
- Я думаю, для этого нужно найти человека, который понимал бы суть
магии яватм. А заодно и знал, кто такой Чоса Деи и какую угрозу он
представляет, потому что сам Чоса Деи могущественен. Если ритуал очищения
будет проведен неверно, Чоса может освободиться.
- Но тогда у него не будет тела, - напомнил я. - От этого мало что
осталось.
Дел пожала плечами.
- Он найдет другое, может даже возьмет твое. К тому времени он будет
знать тебя очень хорошо.
Я окоченел.
- Что?
Дел вздохнула и нахмурилась, словно ее раздражало мое невежество.
- Чоса Деи больше не живой, так же как Балдур в моем мече. Но его дух
здесь, и его душа, и все то, во что он верил. Ты почувствуешь это, Тигр.
Ты почувствуешь его. Пройдет немного времени и ты познакомишься с ним,
тебе придется, а он узнает тебя.
Я мрачно посмотрел на нее.
- А он знает, что он в мече?
Дел пожала плечами.
- Даже если не знает, это не имеет значения. Чоса Деи переделывает
вещи, изменяя их по своему желанию. Он попытается сделать то же с твоим
мечом.
- А если я кому-нибудь отдам его?
Дел криво улыбнулась.
- А напившаяся крови яватма с именем позволит кому-нибудь до себя
дотронуться?
- Если я скажу этому человеку имя Самиэля, он сможет.
Дел досадливо пожала одним плечом.
- Да, сможет. Этот кто-то сможет браться за меч. Но он не ты, он не
сможет контролировать магию. Он не удержит Чоса Деи.
Я сказал что-то короткое и очень выразительное.
Дел пропустила мое замечание мимо ушей.
- Интересно... - пробормотала она.
- Интересно? Что тебе интересно? Что тебя еще заинтересовало?
Она задумчиво посмотрела на меня.
- Шака Обре.
- Брат Чоса? Почему ты о нем вспомнила?
- Потому что может быть, только может быть, он смог бы помочь.
- Он просто сказка.
- Чоса Деи тоже считали сказкой.
Я нахмурился, обдумывая ее слова.
- Мне не нужна помощь чародея.
- Тигр...
- Я и сам с этим справлюсь.
Светлые брови выгнулись.
- Неужели?
- Дай мне немного времени, я что-нибудь придумаю. И кстати, давай
отсюда выбираться.
Я сделал три шага к занавесу.
- Тигр.
Я обернулся.
- Что?
Дел показала на меч, погребенный в том, что осталось от Чоса Деи.
- А, - я вернулся, наклонился, но не коснулся меча. - Что-то должно
случиться?
- Не знаю.
- Спасибо за полезную информацию, - поблагодарил я. - Я думал, ты все
знаешь об этой чепухе.
- Я многое знаю об этой "чепухе", - согласилась она. - Но ты сделал
то, что до тебя никто не делал.
- Никто?
- Никто. Ан-истойя, отправляющегося в кровное путешествие, всегда
сопровождает поручитель, чтобы подобного не случилось.
- Значит это первый опыт.
Дел только кивнула.
Быть лучшим в чем-то всегда приятно. Совсем другое дело быть первым -
это может быть опасно, а у меня никогда не хватало нахальства так
рисковать собой.
Я глубоко вздохнул, протянул руку...
- Можно я тебе кое-что посоветую? - вмешалась Дел.
Я резко отдернул руку.
- Что?
- Убедись, что ты сильнее, Тигр. Сейчас, в эту минуту. Если Чоса
почувствует в тебе слабость, он не замедлит воспользоваться этим.
Я кинул на нее злобный взгляд, потом выпрямился и ударом ноги выкинул
меч из обгорелой кучи одежды, костей, плоти.
Сталь клацнула о каменный пол. Ничего не случилось - меч лежал
спокойно.
Вот только клинок потемнел.
Нахмурившись, я переступил через останки и осмотрел оружие. Рукоять
была такой же как всегда - светлой, сияющей - но клинок стал грязно-серым,
темным, а кончик совсем почернел, словно обгорел.
- Ну ладно, - сказал я, - а это почему?
Дел стояла рядом со мной, сжимая свою яватму. Осмотрев мой меч, она
перевела взгляд на свой клинок. Вызванный к жизни, он излучал
жемчужно-розовое сияние. Ничего похожего на черноту. Да и не одна яватма
из тех, что я видел, не была серой.
- Не знаю, - призналась Дел. - Никто не может сказать, каким будет
цвет пока яватма его не покажет.
- Значит ты думаешь, что это ее истинный цвет.
Дел слабо вздохнула.
- Наверное. Цвет проявляется сразу после того, как меч напоили и
призвали.
- Мне не нравится ни черный, ни серый, я предпочитаю что-нибудь
поярче. Что-нибудь поближе к пустынному.
Дел изумленно уставилась на меня.
Защищаясь, я пожал плечами.
- У каждого есть свои слабости. Я не люблю черный и серый.
- Может это из-за того, что яватма второй раз напилась крови?
Я стоял глядя вниз, на серый клинок, руки на бедрах, пожевывая
окровавленную губу. Потом, нетерпеливо пожав плечами, я наклонился и
поднял его.
Ничего. Совсем ничего. Меч казался холодным и мертвым.
Я нахмурился.
- А что, он...
- Тигр!
В этот момент я уже приземлялся задницей на каменный пол.
Приподнявшись, я изумленно уставился на меч, лежавший в трех футах от
меня.
По-прежнему серый с черным концом. Но чернота поднялась выше.
Дел прикрывала рот ладонью. После минуты молчания она выдавила сквозь
пальцы:
- С тобой все в порядке?
- А тебе пришлось снова бить меня в грудь?
- Нет.
- Ну тогда, надо думать, в порядке, - на этот раз вставать было еще
больнее, но я умудрился сделать это с минимумом жалоб. Я постоял секунду
или две, пока пещера не перестала кружиться, и мрачно посмотрел на меч.
- Он злой.
- Кто?
- Самиэль. Чоса Деи возмутился. Он не понял, что уже мертв... или как
там называется это состояние.
Дел сделала шаг к мечу.
- А он знает?
- Что знает?
- Где Шака Обре?
- В аиды... - я свирепо покосился на нее. - Я сказал, что сам
разберусь, баска... без помощи Шака Обре.
- Я просто думала, что это хороший шанс, - заметила Дел.
Я подошел к мечу.
- Ладно, давай выбираться отсюда.
- Как? - спросила Дел. - Ты не помнишь, что случилось, когда мы
пытались прорваться сквозь охрану?
Я помнил это очень хорошо. Нелегко забыть, как ты бродил по тоннелям
в горе, похожей на дракона.
- Но теперь Чоса Деи мертв, а значит охрана без работы. Кроме того, я
думаю, что если бы мы воспользовались Северной магией, о которой ты все
время говоришь, мы могли бы выяснить как отсюда выбраться.
- Да, если только ты выяснишь, как поднять твой меч.
Вообще-то все оказалось проще, чем я думал. Пришлось только показать
Чоса кто из нас хозяин.
Мы с Дел подошли к занавесу. Тщательно осмотрев его, мы не обнаружили
ничего нового. Это была охрана, поставленная Шака Обре, чтобы удержать в
тюрьме Чоса Деи. Она выпускала дым, впускала людей и не позволяла Чоса
выйти.
Не позволяла выйти нам.
Пот сбегал по моим вискам.
- Давай попробуем, - предложил я, сжимая рукоять обеими руками.
Дел нахмурилась.
- Ты не...
Клинок дернулся. Я тоже.
- Давай. Хватит тянуть.
Дел повернулась, подняла меч, посмотрела на меня. Я тоже прицелился
кончиком меча в занавес и вместе мы прошли через него, словно это был
обычный шелк.
За нашими спинами охрана рассеялась дымом. Тюрьма была разрушена.
Через шестьсот сорок два года Чоса Деи вырвался на свободу. И пока мы не
найдем Шака Обре, я не смогу освободиться от него.

Мы сидели в доме Главы Ясаа-Ден, отдыхая физически и морально. Из
уважения к нам все обитатели дома ушли. Помогая друг другу, мы смыли кровь
и грязь и переоделись в чистую одежду, которую дали нам Халвар и его жена.
Я сидел на мохнатой шкуре, крепко зажмурив глаза, скрестив ноги, и скрипел
зубами, а Дел занималась моими ранами, оставленными когтями и камнями,
смазывая их травяной пастой.
- Сиди спокойно, - приказала она, когда мои глаза открылись.
- Больно.
- Знаю что больно. Но будет еще больнее если укусы воспалятся.
Особенно вот этот.
Она сделала это нарочно. Я дернулся и выругался, а потом выругался
еще сильнее - это Дел любезно улыбнулась и добавила мази на укус в самом
низу живота. Дел расстегнула пояс моих штанов, обнажив исцарапанную и
искусанную кожу, и теперь натирала ее мазью, наслаждаясь моими
страданиями.
- Я и сам могу это сделать, - сказал я. - И кстати, этим могла бы
заняться и жена Халвара, она предлагала.
- Все в Ясаа-Ден предлагали, Тигр. Ты теперь герой. Эти люди дадут
тебе все, что ты попросишь, если смогут достать, - Дел сидела на полу и
разглагольствовала. - Ну что, будешь требовать с них те две монеты?
Дел сменила грязные белые одежды на голубые. Нежный голубой оттенял
цвет ее глаз. Светлые ресницы, светлые волосы, бледная кожа. Она была
изранена и измучена не меньше, чем я, но почему-то взглянув на нее, я бы в
это не поверил.
- Нет, - вспыльчиво ответил я. - Я хочу только избавиться от этого
меча, чтобы жить спокойно. А в данный момент мне нужна теплая постель и
фляга акиви. Поскольку мы на Севере, сойдет и амнит.
- Ты получишь свой амнит, тебе даже предоставят постель. А что
касается тепла, то это зависит оттого, сколько женщин ты в эту постель
положишь.
Я хмыкнул. На мне было столько ран, царапин и укусов, что я
сомневался, смогу ли получить удовольствие от общения с кем-то в постели.
Мне бы только прилечь и уснуть.
- Сначала ужин, - напомнила Дел, когда мои глаза начали закрываться.
- Это празднование.
- А они не могут отпраздновать без меня?
- Нет. Тогда им некому будет петь песни о спасении и благодарности.
Я снова хмыкнул.
- Тебе споют.
- Не я убила Чоса Деи.
- Но ты прикончила половину гончих.
- Которые когда-то были жителями этой деревни, - Дел говорила
серьезно. - Наверное об этом лучше не рассказывать. Пусть они думают, что
их друзья погибли, а не превратились в тварей, которые убивали все больше
людей, включая своих родственников, - она откинула волосы с глаз. - Это
будет по-доброму.
Это будет ложью, но и ложь бывает во благо.
- Ну тогда давай мне тунику и пошли. У меня уже желудок завывает.
Дел протянула мне мягкую нижнюю тунику из невыкрашенной шерсти.
Потом, когда я натянул ее, Дел достала зеленую верхнюю тунику и та
зазвенела паутиной бусинок: бронзовых, медных, янтарных.
- Ну это слишком, - пробормотал я. - Он отдал мне лучшую.
- В знак его уважения и благодарности, - Дел умела говорить вежливо
когда хотела.
Я растерянно посмотрел на нее.
- Я бы все равно полез на эту гору. Дело не в Ясаа-Ден и не в бедах
этих людей. Я преследовал гончих. Если бы они пошли в другое место, я бы
отправился за ними.
- Но они не пошли, и ты тоже, - Дел медленно поднялась с пола,
стараясь не вздрогнуть от боли. Яватма, как обычно, отдыхала в перевязи у
Дел за спиной. - Они ждут нас, Тигр. Мы окажем им честь своим
присутствием.
Я нахмурился и осторожно поднялся. Постепенно я разрывал последние
связи с Югом. Сначала Разящий, разбитый в танце с Тероном, потом мои Южные
шелка, которые я сменил на Северные меха, и наконец моя перевязь, ее я
оставил в горе Чоса Деи. Частицы моего прошлого, разбросанные по дороге.
Я поднял меч - ни перевязи, ни ножен у меня не было - и вышел вслед
за Дел из дома. В Дел не было ничего, совсем ничего, что хотя бы отдаленно
напоминало бы Юг. Северная баска до костей, независимо оттого, жила она на
Севере или Юге. Я менялся. Дел оставалась такой же.
Пора возвращаться домой, сказал я.
Но сказал про себя.

Горячая еда, огненный амнит и теплые пожелания окружающих словно
сговорились сделать все, чтобы усыпить меня во время праздничного
угощения. Вечерний воздух становился все холоднее и поверх новой шерстяной
одежды я накинул две шкуры. Я сидел как меховой бугорок на третьей шкуре и
время от времени умудрялся разодрать веки, пока Халвар услаждал слух
собравшихся - на Высокогорном - рассказом о моих подвигах.
Вернее наших подвигах, участие Дел не осталось без внимания.
- Не засыпай, - зашипела она с соседней шкуры.
- Я пытаюсь. Аиды, баска... а чего ты ожидала? Разве ты не устала
после всего, что случилось?
- Нет, - отрезала она, - я слишком молода для этого.
Я решил не отвечать на ее выпад, поскольку был слишком уверен, что
она врет. Может конечно Дел еще не засыпала, но в том, что все у нее
болело, я не сомневался. Это было заметно по ее скованным движениям, по
неестественной позе.
- И сколько еще нам нужно здесь просидеть?
- Пока не закончится празднование, - Дел вполуха слушала Халвара и
разговаривала со мной. - Мы поели и теперь Халвар пересказывает людям все,
что услышал от нас. Когда он закончит, все споют песню освобождения, а
потом все будут сидеть, вспоминать рассказ Халвара, восхищаться им и пить
за твое здоровье, - она помолчала, внимательно рассматривая меня. - Но
поскольку стоит на тебя раз взглянуть, и сразу становится ясно, что ты
этого не вынесешь, может тебе разрешат уйти.
Я кивнул, подавляя зевок. Это отняло у меня весь остаток сил.
Халвар сказал что-то Дел, глядя на меня. Дел выслушала Главу и из
вежливости перевела мне его слова - я уловил может одно слово из двадцати:
песня.
Я кивнул.
- Пусть поют. Я слушаю.
Дел бросила на меня неодобрительный взгляд и быстро ответила. Глава
усмехнулся, повернулся к жителям деревни, укутанным в теплые меха, и
объявил что-то. И снова я увидел как люди побежали за музыкальными
инструментами.
Я сидел - вежливая улыбка застыла на лице - и пытался изобразить
полную заинтересованность песней. Мое собственное пение хотя и помогло
покончить с Чоса Деи, не повлияло на мою нелюбовь к музыке. Музыку я
по-прежнему считал шумом, хотя готов был признать, что в этом шуме была
определенная система. Я думаю, любителям пение жителей Ясаа-Ден показалось
бы приятным.
Дел-то не скрывала удовольствия. Она сидела, завернувшись в белые
шкуры, глаза ее пристально смотрели в пространство, она совсем забылась в
музыке. Может в грезах она вернулась в детство, где ее родня так же
собиралась чтобы спеть. И я вдруг задумался, а пела ли Дел кому-нибудь
кроме меча?
Когда песня закончилась, Халвар снова повернулся к нам и что-то
сказал. На этот раз даже Дел растерялась.
- Что? - спросил я приподнимаясь.
- Сейчас придет святой, чтобы бросить кости Оракула.
- Старик любит азартные игры?
Дел отмахнулась.
- Нет... Он будет бросать кости так, как делали в древности, чтобы
узнать будущее. Это теперь люди бросают их на деньги.
Я хотел выдать еще один комментарий, но появился святой. Он
остановился перед нами, поклонился и сел на шкуру, аккуратно разложенную
Халваром. Он был ОЧЕНЬ старым, чаще всего такими и бывают святые, чья
жизнь наполнена чрезмерным количеством ритуалов. Я вспомнил шукара Салсет
- он тоже был чем-то вроде святого или колдуна - и задумался, похожи ли
обычаи Севера на обычаи Юга.
Старик - седой, голубоглазый, дрожащий - видимо чего-то ждал.
Какой-то юноша принес низкий треножник и осторожно поставил его перед
стариком. На трех ножках лежала тарелка из полированного золота. Ободок,
слегка выгибавшийся вверх, покрывали Северные руны.
Я прищурился.
- Ты кажется говорила, что в Ясаа-Ден не найдется и пары медных
монет?
- Именно монет, - согласилась Дел. - Это подставка Оракула и блюдо.
Они есть в каждой деревне... конечно если их не украли или не выменяли, -
Дел пожала плечами. - Старые традиции приносятся в жертву, если от их
гибели зависит выживание людей.
Из складок меховой одежды старик вытащил кожаный мешочек и осторожно
развязал шнурок. Содержимое мешочка он высыпал на ладонь: пригоршню
отполированных камней. Полупрозрачные, жемчужно-белые камешки раскатились
по ладони, отливая зеленым, красным и голубым. Один камень был черным, но
в глубине его светилось столько цветов, что я не смог в них разобраться.
Я нахмурился.
- Но ведь это не настоящие кости. Это камни. Кости Оракула должны
быть из настоящих костей.
- Это кости земли, - сказала Дел. - Им придали форму и отполировали.
Я хмыкнул.
- Может быть, но с такими костями я еще дела не имел.
- Конечно, - согласилась Дел. - В отличие от тех, с которыми ты имел
дело эти действуют.
Я открыл рот, чтобы запротестовать - вот еще, новости - но промолчал.
Хотя я и не верил в предсказания, я точно знал, что Дел бросит мне в лицо,
вздумай я сказать что-то грубое о старике и его камнях. Она напомнит о
Чоса Деи, которого и сама считала сказкой, пока он чуть не убил ее.
И я решил не давать ей шанса высказаться.
Старик бросил камни на золотое блюдо. Как и следовало ожидать, они
зазвенели и покатились, образовывая случайные узоры. Хотя человек,
использовавший камни для предсказания, ни за что бы не назвал получившиеся
узоры случайными. Это даже я знал.
Старик бросал камни семь раз, прежде чем заговорил. Произнес он
только одно слово.
После которого пришла очередь Дел нахмуриться.
- Джихади, - повторил старик.
Дел взглянула на Халвара, словно меня рядом не было.
- Я не понимаю.
Халвар, озадаченный не меньше чем Дел, покачал головой.
- Джихади, - снова сказал старик и собрал камни в руку.
Все жители деревни растерянно смотрели на святого. Они-то конечно
ожидали мудрых слов или обещаний грядущего процветания, а вместо этого
святой Ясаа-Ден произнес слово, которое ни один из них не знал.
- Джихади, - спокойно сказал я, - это Южное слово.
- Южное? - Дел нахмурилась сильнее. - Почему? При чем здесь Южное
слово?
- Точнее это Пустынный, а не Южный... Видимо это связано с моим
присутствием, я ведь Южанин, - я мягко улыбнулся. - Хотя зная, что
означает это слово, я сомневаюсь, что оно относится ко мне лично, - я
усмехнулся, потом пожал плечами. - Он должно быть имеет в виду что-то
другое или кого-то другого. Он стар, в конце концов, а это просто
симпатичные камешки.
- Почему? - подозрительно спросила Дел. - Что такое джихади?
- Мессия, - ответил я.
Косы ударили по плечам, когда она резко повернулась к святому. Дел
задала вопрос вежливо, но я уловил нотки сомнения. Дел просила
разъяснений.
Старик охотно еще раз кинул камни, и снова они застыли, образовав
узоры, которые ничего мне не говорили.
Старик изучил их и кивнул.
- Джихади, - повторил он, а потом добавил что-то на Высокогорном,
закончив другим Пустынным словом.
- Искандар? - тут же переспросил я. - А какое отношение ко всему
этому имеет Искандар?
Дел посмотрела на меня.
- Я даже не знаю, что это такое.
- Старая история, - раздраженно бросил я. - Искандар это место,
названное в честь человека, который предположительно был Мессией. Я не
знаю, сколько правды в этой сказке... сама представляешь, в какую небылицу
может превратиться самая заурядная история, - я перехватил ее взгляд и
понял, что она тоже подумала о Чоса Деи. - В любом случае, Искандар -
место, где этот самый мессия встретил смерть.
Дел внимательно смотрела на меня.
- Он был убит? Казнен?
Я ухмыльнулся.
- Это было бы слишком романтично. Его ударила по голове собственная
лошадь и через десять дней он умер. Поэтому и сомневаются в его
подлинности - настоящий мессия не мог умереть из-за такой ерунды, - я
пожал плечами. - Вообще-то я об этом мало знаю, я всегда пропускал мимо
ушей подобные сказки, но я слышал, что на смертном ложе он обещал
вернуться. Все это случилось сотни лет назад. Искандар теперь в руинах, и
я не верю в джихади, о котором говорил этот старик.
Дел хмурилась так, что брови сошлись у переносицы.
- Он говорит, что мы отправимся туда.
- В Искандар? - я даже не потрудился скрыть улыбку. - Значит у
старика песчаная болезнь.
Дел пожевала губу.
- Если Аджани там...
- Его там нет, я обещаю, баска... От Искандара остались одни руины,
там никто не живет. Даже Аджани туда не пойдет, если конечно он не
любитель пообщаться с привидениями.
- Тогда почему святой это сказал?
Рассудительно осмотрев собравшихся Северян, я сформулировал ответ в
вежливой форме.
- Видишь ли, иногда люди пытаются защитить сделанные ими высказывания
настаивая на их правдивости, хотя на самом деле все обстоит совсем
по-другому.
- Он не врет, - объявила Дел.
Я даже вздрогнул. Я так старательно подбирал слова, а Дел выложила
все напрямик.
- Конечно не врет, - согласился я. - Разве я говорил, что он врет?
- Ты сказал...
- Я сказал, что все люди ошибаются. Надеюсь больше предсказаний не
будет? Мы можем идти спать?
Дел повернулась к святому и сказала что-то на Высокогорном. Он тут же
бросил камни и прочитал получившийся узор.
- Ну? - вмешался я, не дождавшись перевода.
- Оракул, - сказала она.
- А это кости Оракула...
- Нет, не кости... Оракул. Появился человек, который предсказывает
приход джихади, - Дел смотрела куда-то сквозь меня. - Он не мужчина и не
женщина, - она нахмурилась. - Этого я не понимаю.
- А никто и не ждал, что ты поймешь, баска. Все продумано: чтобы
добиться объяснений, надо заплатить, - я улыбнулся святому, уважительно
склонил голову и повторил эти действия в сторону Халвара. - Теперь-то мы
можем пойти спать?
Дел не скрывала своего раздражения.
- Тигр, я клянусь... ты стал стариком. Куда ушли времена, когда ты
мог просиживать ночами, лакая амнит и рассказывая байки в кантинах.
- Я встретил тебя, - парировал я. - Я связался с тобой и, в аиды,
меня лупили больше раз, чем я могу сосчитать, - я медленно поднялся и
поплотнее обернул шкуры вокруг плеч. - Такой ответ тебя удовлетворит?
Захваченная врасплох Дел ничего не сказала. Я пошел спать.

Я проснулся в полной темноте и сел, опираясь на руку. Меч, лежавший
рядом со мной, светился. Он был красным, как овеваемые ветром угли, и
горячим как горн кузнеца. Горячим как огонь Чоса Деи во внутренностях
дракона.
- Нет, - четко сказал я и обхватил рукоять.
Я собрал все силы, чтобы отразить атаку, потом меня начало трясти.
Виной был не жар меча, а сила, вздымавшаяся в нем. Грубая, враждебная
сила, не поддававшаяся контролю.
- Нет, - снова сказал я, поднимаясь на колени. Шкуры с меня упали. На
мне не осталось ничего, кроме позаимствованных у Халвара штанов. На Севере
я успел понять, что под мехом теплее спать раздетым, но в Ясаа-Ден
пришлось изменить привычке. Хотя кроме нас с Дел в доме никого не было,
спать голым в чужом жилище казалось мне невежливым.
Сила пробежала по моим ладоням, добралась до локтей, от нее заболели
плечи.
- Да провались ты в аиды, - выдохнул я. - Прошлый раз я победил тебя,
сделаю это и сейчас.
Было больно. Аиды, как же больно... но я не собирался сдаваться. Я
упрямый.
Чоса Деи это не понравилось. Я чувствовал как он в мече проверяет
границы своей тюрьмы. Интересно, знал ли он что случилось, где он
оказался; понял ли, что он мертв. Для такого человека как Чоса, привыкшего
красть и жизни, и магию, ужасом будет обнаружить, что его собственную
жизнь, а с ней и умение переделывать вещи, похитили.
Он снова проверил клинок. Я собрал всю силу воли, почувствовал
возрастающее любопытство, стремление понять.
И ощутил, как Самиэль пытается вернуть себе магию, которую отбирал у
него волшебник.
Сколько еще? Мысли скользили как-то смутно. Сколько еще это будет
продолжаться?
Сила заколебалась, потом неожиданно вернулась обратно в меч по моим
онемевшим рукам. Я медленно разжал пальцы и опустил оружие. Меня трясло,
пот стекал по лицу и ребрам.
Подул ветерок и я понял, что промерз до костей. Дрожа с ног до
головы, я снова забрался под шкуры, жадно впитывая остатки тепла. Я прижал
мех к подбородку, попытался расслабить мышцы. Дрожь не унималась и я зажал
ладони между коленями, ожидая, когда же наступит облегчение.
На мое левое плечо опустилась чья-то рука, хотя я едва мог
чувствовать прикосновение через шкуры.
- Тигр... с тобой все в порядке?
Я вздохнул, наполняя воздухом и грудь, и живот, так же старательно
выдохнул и попытался ответить ровно.
- Я думал ты еще там, с Халваром и остальными.
- Уже очень поздно, почти рассвет. Я проспала несколько часов.
Часов. Значит она видела, что случилось.
- С тобой все в порядке? - повторила она.
- Оставь меня в покое, - попросил я. - Дай мне заснуть.
- Ты дрожишь. Тебе холодно?
- Иди спать, Дел. Из-за тебя я не могу заснуть.
Грубость подействовала. Рука убралась. Через секунду отошла и Дел,
чтобы забраться под свои шкуры, разложенные в трех футах от моих.
Я дрожал, покрывался испариной, старался расслабить руки, которые
настойчиво пытались задергаться в судорогах. Я чувствовал как напряжение
сжимает плечи, спускается ниже, скручивает спину. Я не хотел биться в
судорогах... аиды, как же мне от этого удержаться... Лучше бы меня ударили
ножом, по крайней мере такая боль мне знакома.
Собраться, собраться... очень медленно дрожь убывала. Я развел
колени, освободил руки и почувствовал как ослабли сухожилия. Страшная боль
от подступавших судорог медленно ушла из спины и плеч и наконец-то я смог
полностью расслабиться. Облегчение переполнило всего меня.
Я не удержался и вздохнул с облегчением, потом перекатился на левый
бок, поправляя шкуры, и обнаружил, что Дел смотрит на меня.
Она сидела на одеялах, скрестив ноги и завернувшись в одну шкуру. В
доме было темно, светились лишь тлеющие угли, но бледные волосы и совсем
белое лицо отражали этот слабый свет. Я очень хорошо видел ее лицо. И то,
что оно выражало.
- Что случилось? - прохрипел я.
Она ответила не сразу, словно в этот момент была где-то далеко. Она
просто внимательно, сосредоточенно смотрела на мое лицо.
Я повторил настойчивее:
- В чем дело?
В голубых глазах что-то заблестело.
- Я была неправа, - сказала она.
Я уставился на нее, лишившись дара речи.
- Я была неправа, - повторила она.
И по ее лицу потекли слезы.
- Неправа, - выдавила она. - Все мои причины - ерунда, все извинения
- ерунда. Ради собственного эгоизма я предала твое доверие.
Прошло какое-то время, прежде чем я сумел выдавить сквозь сжавшееся
горло:
- Ради Калле...
- Я была неправа, - объявила Дел. - Дочь это дочь, и ради нее можно
пожертвовать многим, но использовать тебя так, как это сделала я,
превратить тебя в плату... - ее голос сорвался и она тяжело сглотнула. - Я
сделала с тобой примерно то же, что Аджани сделал со мной. Он отобрал у
меня свободу... а я пыталась отобрать свободу у тебя.
У меня появилось множество ответов и каждый готов был опровергнуть
сказанную ею правду, оправдать все ее поступки, чтобы ей стало легче,
чтобы она больше не плакала, чтобы я не чувствовал себя виноватым, хотя
мне не в чем было себя винить.
Но я не стал ее успокаивать. Поддаться порыву означало бы помочь ей
позабыть свою вину.
Я глубоко вздохнул.
- Да, - сказал я, - ты была неправа.
Голос был Дел был совсем пустым.
- Это единственный поступок в моей жизни, которого я должна
стыдиться. Я убивала людей, много людей. Людей, которые вставала на моем
пути, в круге или вне его. Я не сожалею ни об одной из этих смертей, они
были необходимы. Но того, что я сделала в Стаал-Уста, можно было избежать.
Я не имела права предлагать им эту сделку. Я не имела права распоряжаться
чужой жизнью.
- Ты не имела права, - повторил я.
Дел шумно вздохнула.
- Если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. Ты закончил свое дело,
выполнил свое обещание. Теперь я должна выполнить свое. Мне нужно
закончить песню. Ты не обязан преследовать Аджани.
Да, не обязан. И никогда не был обязан. Но я разделял ненависть Дел к
этому человеку.
Я представил, каково мне будет снова ехать одному. Только жеребец и
я. Никаких женских сложностей, никакой жажды мести, никакой одержимости. Я
буду спокойно ездить по Югу, отыскивая работу, и так пройдет остаток моей
жизни. Каждый день я буду стареть, сам того не сознавая.
Не будет Северной баски, с которой можно провести время за спором или
в круге.
Я прочистил горло.
- Ну, мне все равно нечем заняться.
- После всего, что я сделала...
- Забудем.
Я ответил резко, прямо, небрежно. Этого было достаточно. Мы не умели
выражать свои чувства красивыми словами.
Дел поправила шкуры и снова легла на одеяла. Она лежала ко мне
спиной, на левом боку.
- Я рада, - сказала она.
Я вспоминал наш разговор и меня переполняли переживания, но я был
слишком измучен мечом, а бурные эмоции отнимали слишком много сил. Дел
сделала свое признание, Дел выполнила задачу, которую я возложил на нее.
Мне оставалось только закрыть глаза и, расслабившись, уплыть. Свалиться в
темноту. Вместо боли пришло облегчение, соблазн сна манил, манил, манил...
Приятно было уплывать в сон, застыть на краю вихря... ожидая начала
падения...
- Ты не старый, - сказала Дел. Очень тихо, но ясно.
Сон на мгновение отступил. Я улыбнулся и снова потянулся к нему.
Возвращаюсь домой, подумал я и соскользнул с края мира.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

- Тигр, - сказала Дел, - ты свистишь.
- Нет.
- Сейчас нет. Но только что ты свистел.
- У меня нет привычки свистеть, баска... свист слишком напоминает
музыку.
- Свист и есть музыка, - отметила она. - Именно этим ты и занимался.
- Послушай, - терпеливо сказал я, - я никогда не напеваю, не
мурлыкаю, не насвистываю. Я не занимаюсь ничем, что хотя бы отдаленно
связано с музыкой.
- Потому что у тебя нет слуха. Но это не значит, что ты не можешь
делать что-то подобное. Чаще всего люди не любят чем-то заниматься только
из-за того, что делать это не умеют, - она помолчала. - Как например в
твоем случае.
- А почему я должен свистеть? Я никогда этого не делал.
- Потому что благодаря Кантеада и твоей яватме ты стал лучше
понимать, какую силу скрывает музыка... и может быть потому что ты
счастлив.
Да, я был счастлив. Я был счастлив постоянно с того момента, как
услышал признание Дел, и стал еще счастливее с тех пор, как высокогорья
сменились предгорьями, а предгорья пограничными землями. И часа не
пройдет, как мы навсегда оставим Север.
Но я и не подозревал, что от радости даже начал свистеть.
Я глубоко вздохнул и удовлетворенно выдохнул.
- Чувствуешь какой воздух, баска... хороший, чистый. И между прочим
теплый... Больше никаких отмороженных легких.
- Да, - согласилась она, - больше никаких отмороженных легких...
Теперь мы сможем дышать Южным воздухом и то, что не отморозили сжечь.
Я только усмехнулся, кивнул и поехал дальше. Хорошо было снова на
жеребце съезжать с холмов в заросшие кустарником пограничные земли между
Севером и Харкихалом. Было так хорошо, что я даже не обращал внимания на
угрюмое молчание Дел или сухую иронию ее тона когда она все же
заговаривала. Я думал только об одном - с каждым шагом мы приближались к
границе, к дому. К теплу, солнцу и песку. К кантинам и акиви. Ко всему
тому, что я так хорошо изучил за последние двадцать с лишним лет моей
жизни, как только сумел выбраться в этот мир.
- Смотри, - показал я, - вот и граница, - не ожидая ответа, я сжал
бока жеребца и гнедой галопом пролетел то небольшое расстояние, которое
еще отделяло меня от Юга. Я заставил жеребца пройти каменную пирамиду,
потом развернул его и остановил, поджидая Дел. Ее мерин преодолевал ту же
дистанцию пристойным шагом.
Или это было неохотой, а не пристойностью?
- Давай, Дел, - позвал я. - Грунт хороший, пусть твой чалый
пробежится.
Но она заставила его идти. Точно до пирамиды. Там она его остановила,
соскочила на землю и обернула повод вокруг каменного выступа. Не сказав ни
слова, Дел отошла в сторону и повернулась ко мне спиной, глядя точно на
Север.
А-а. Снова за свое.
Я нетерпеливо наблюдал как она вынимает меч, кладет клинок и рукоять
на ладони, потом поднимает меч над головой, словно предлагая его своим
богам. И я снова вспомнил ночь, когда Дел создала палитру всех цветов мира
и раскрасила небо радугой. Ночь, когда я понял, что она не мертва, что я
не убил ее.
Нетерпение спало. Дел прощалась со своим прошлым и настоящим. Нет
больше Стаал-Уста, нет Калле, нет знакомой жизни. Насколько я был счастлив
снова видеть Юг, настолько ей тяжело было расставаться с Севером. Хотя ее
и выгнали из Обители, которую Дел считала своим домом.
Жеребец переступил, протестуя против бездействия. Я задержал его,
натянув поводья и посоветовав потерпеть. Для разнообразия он обратил
внимание и на мои пожелания, но развернул голову настолько, насколько мог
развернуть ее, посмотрел в сторону все еще невидимого Харкихала и заржал.
С чувством.
- Я знаю, - сказал я ему. - Подожди еще пару минут... Ты же можешь
подождать, даже если тебе это не нравится.
Гнедой помотал головой, потанцевал и махнул хвостом. А ведь я уже
давно собирался его отрезать. Я вспомнил об этом сразу, как только концы
жесткого конского волоса хлестнули меня по бедру.
- Продолжай в том же духе, - предложил я. - Вот отрежу тебе твои
гехетти, что тогда будешь делать?
Дел вернулась к чалому, сняла повод с камня и повела мерина ко мне.
Она по-прежнему сжимала рукоять обнаженного меча и кажется убирать меч не
собиралась.
Я нахмурился, придержал жеребца, заметив, что он уже готов
поприветствовать чалого укусом, хотел задать вопрос, но Дел меня
опередила.
- Пора, - просто сказала она.
Мои брови приподнялись.
- Что пора?
Солнечный свет отразился от клинка Бореал.
- Пора, - повторила Дел, - встретиться в круге.
Последний раз на эту тему мы говорили три недели назад, незадолго до
того, как добрались до Ясаа-Ден. Дел не вспоминала о тренировках, а я
радовался. И надеялся, что буду радоваться этому вечно.
Я посмотрел на рукоять моей собственной яватмы, спокойно ехавшей
около моего левого колена в позаимствованных ножнах, прикрепленных к
седлу. Халвар был настолько щедр, что отдал мне ножны, в которых держал
свой старый бронзовый меч. Я взял их неохотно. Это были только ножны, а не
ножны-с-перевязью, к которым я привык, но меч нужно было в чем-то везти. Я
не мог тащить с собой голый клинок.
- Нет, - сказал я.
Лоб Дел прорезали морщинки.
- Ты еще боишь...
- Ты не знаешь этот меч.
Она посмотрела на рукоять, обдумала мои слова, тихо вздохнула и
героически попыталась проявить терпение.
- Мне нужно тренироваться, Тигр. И тебе тоже. Если мы хотим что-то
зарабатывать на жизнь пока будем искать Аджани, нам нужно снова войти в
форму. Нам нужно танцевать в круге, чтобы восстановить согласованность,
силу, выносливость...
- Я знаю, - сказал я, - и ты совершенно права. Но я не войду с тобой
в круг пока Чоса в этом мече.
- Но ты можешь контролировать силу меча, ты можешь сдерживать его, я
это видела. И не только в ту ночь в доме Халвара, но и несколько раз по
дороге...
- ...и именно из-за того, что я узнал за эти несколько раз сейчас я
отказываюсь, - объявил я. - Этот меч нелегко было сдерживать и до того,
как я повторно напоил его кровью Чоса Деи... ты действительно думаешь, что
я рискну тем минимальным контролем, которым над ним обладаю ради
тренировки с тобой? - я покачал головой. - Чоса Деи нужен был твой меч, он
хотел выдавить магию из твоей яватмы, изменить ее, переделать для своих
целей, и я чувствую, что он не отказался от своих намерений.
Дел даже не удалось скрыть испуг.
- Но как он может... - не закончив фразу, она покачала головой. - Он
в мече, Тигр.
- И ты, не зная на что он способен, действительно хочешь рискнуть,
позволив ему встретиться с Бореал?
- Я не думаю... - она замолчала, нахмурилась, пристально посмотрела
на рукоять Самиэля, поднимавшуюся около моего левого колена, жестом
признала мою правоту. - Может быть. Может если твой и мой мечи
когда-нибудь встретятся, Чоса украдет магию моей яватмы, а потом... - она
снова замолчала. Я почувствовал, что наконец-то она все поняла. - Если он
соединит твою и мою магию, что может произойти? Каким человеком он может
стать?
Я покачал головой.
- Нельзя даже представить, что может случиться. Твоя яватма
отличается от других, баска, ты и сама об этом знаешь, хотя мало говоришь.
Я понял это, посмотрев на другие кровные клинки. Теперь я знаю как из
делают и что происходит у них внутри, - я пожал плечами. - Ты напоила свою
яватму кровью Балдура и завершила ритуалы, закрепив свои пакты с богами,
перед которыми так благоговеешь. Потом ты спела свою песню о нужде и
мести, которые кроме тебя никто не мог прочувствовать, - я пристально
посмотрел на нее. - Я думаю, от этого твоя яватма стала сильнее любого
кровного клинка.
Дел ничего не сказала. Тишина была яснее ответа.
- Когда я повторно напоил ее, - я коснулся рукояти моей яватмы, -
когда я наконец-то призвал ее по всем правилам, как ты и объясняла, я спел
о своем, о вещах, которые близки и понятны только мне, как и ты когда-то.
Поэтому мой меч, как и твой, тоже отличается от других яватм, только в нем
Чоса Деи, а не пакты с богами, - я покачал головой. - Я еще не понял все
это до конца и может никогда не пойму, но я знаю, что жар и холод нельзя
соединить. Они не прекратят войну, пока один из них не победит. Наверное
это касается и наших мечей.
- Но произошла ошибка... - взволнованно сказала Дел. - Этого не
должно было случиться... в Стаал-Уста нас учат, что повторно поить меч
запрещено.
- Но мне выбирать не пришлось, разве не так?
- Конечно... я не виню тебя, - Дел все еще хмурилась. - Я думаю о
причине, почему меч может выпить крови только один раз. Представь танцора
меча, который раз за разом будет поить свою яватму. Он сможет "собирать"
силу своих врагов как Чоса Деи собирал магию, переделывая вещи, - Дел
посмотрела на мой меч. - Такой мужчина - или такая женщина - может забыть
о чести и обещаниях и стать наркоманом, только вместо наркотика ему нужно
будет постоянно убивать и поить меч, чтобы получить еще силы.
- Ты хочешь сказать, что только обычай удерживает танцоров мечей с
яватмами от того, чтобы не напоить меч каждый раз, когда совершается
убийство?
- Обычай, - кивнула Дел. - И честь.
Я не смог подавить смешок.
- Ничего себе контроль! Значит любой танцор меча, больной и уставший
от всех ваших обычаев и кодекса чести, мог бы стать отступником?
Разъезжать по Северу и Югу и раз за разом поить свою яватму?
- Никто не осмелится..
- Почему нет? - прервал я ее. - Что его остановит? Какая серьезная
причина, кроме вбитой привычки его от этого удержит?
- Танцор меча, который осмелился бы на такое, был бы формально
осужден вока и объявлен изгоем, - уверенно сказала Дел, - клинком без
имени. На него была бы наложена повинность меча Стаал-Уста и любой танцор
меча должен был бы наказать его, бросив ему вызов.
Я поцокал языком в ответ на ее слова в притворном отчаянии.
- Какая ужасающая перспектива, баска. Страшно так, что хочется
нырнуть в постель и с головой залезть под одеяло.
К ее лицу прилила кровь.
- Только из-за того, что на Юге ни у кого нет чести или никто не
желает знать, что такое ответственность...
- Дело не в этом, - вмешался я, - я говорю о другом. Эти мечи опасны.
К магии, которая превращает нормальный меч в вещь, наполненную силой и
способную высасывать душу из человека, нельзя относиться легкомысленно. В
злых руках яватма может стать разрушительным оружием, - я сардонически
улыбнулся. - И все же, несмотря на такую угрозу, ан-кайдины Стаал-Уста
продолжают раздавать их, - я поерзал в седле. - Не слишком мудро, Делила.
- Только кайдины получают яватмы, или те, кто достигнув вершины
мастерства выбирают путь танцоров мечей, - она пожала плечами. - К моменту
выбора в чести ан-истойя уже никто не сомневается, поэтому они и получают
высокий ранг. Они проходят отбор. За годы обучения кодекс чести Стаал-Уста
входит в их кровь. И к яватмам относятся совсем не легкомысленно, Тигр.
Вока не даст кровный клинок, пока не убедится, что он - или она - знает,
как нужно обращаться с силой, и не будет уверен, что ан-истойя не нарушит
кодекс чести.
- Дел, - мягко сказал я, - у меня есть яватма.
Удар попал в цель. Дел долго смотрела на меня широко раскрытыми
глазами. Потом она раздраженно отмахнулась.
- Да, есть, но только потому что ты доказал, что достоин ее.
- Достоин? Разве не я напоил меч повторно?
Она открыла рот, чтобы ответить, но не нашла что сказать. Она
нахмурилась сильнее и морщины на лбу пролегли глубже. Всегда тяжело видеть
как превращаются в ничто убеждения с которыми человек прожил всю жизнь. Я,
например, с детства привык не верить в магию.
- Дел, - спокойно сказал я, - я не собираюсь поить ее снова, если это
тебя беспокоит. И я постараюсь никогда больше не вызывать эту штуку к
жизни - я танцор меча, а не волшебник. Я просто хочу объяснить, насколько
опасно раздавать такую силу свободно или с очень небольшими ограничениями.
Честь это одно, баска - и я не сомневаюсь, что она высоко ценится в
Стаал-Уста - но не все в мире понимают ее ценность. Большинство людей - а
может и каждый - ни на минуту не задумаются, использовать ли преимущество,
имеющееся под рукой, если речь идет о жизни и смерти.
Дел смотрела на меня снизу вверх.
- Значит ты думаешь, что я забуду о чести ради того, чтобы убить
Аджани?
Я ухмыльнулся.
- Я думаю, что ради его смерти ты сделаешь все, что понадобится,
потому что мстишь ему ВО ИМЯ ЧЕСТИ, а это уже контролю не поддается.
Она слегка пожала одним плечом.
- Может быть. А может и нет. Но то, как я убью Аджани не имеет
никакого отношения к твоему нежеланию войти со мной в круг.
Я вздохнул.
- Имеет, но кажется сейчас ты этого все равно не поймешь. Давай
просто будем считать, что я, будучи Южанином с полным отсутствием чести
или совести, не имею ни малейшего представления, на что способен этот меч.
И к тому же, в дополнение ко многим другим причинам, я не хочу танцевать с
тобой.
- Чоса Деи, - пробормотала она.
Я постучал по рукояти.
- Он здесь, баска... и он начинает злиться.
Дел перевела взгляд на меч в своей руке.
- Но мне нужно танцевать, - сказала она. - Из-за этого я тебя и
искала.
Она порезала глубоко. Прямо через плоть, мускулы, брюшную стенку, до
внутренностей. Четыре недели я старался не думать о личном, потому что мы
были заняты охотой на гончих, но теперь порез открылся. Теперь снова стало
больно.
И еще больнее, потому что я помнил то, что она сказала мне в доме
Халвара.
- Ну тогда, - справившись с собой, выдавил я, - почему бы тебе не
отправиться вперед, в Харкихал. Это всего миль двадцать к Югу. Там ты
наверняка найдешь кого-нибудь, кто тебе поможет.
Дел долго смотрела на меня. О чем она думала, я так и не понял. Для
женщины двадцати одного года - едва достигшей двадцати одного - она
мастерски скрывала свои чувства.
Дел быстро убрала меч в ножны, повернулась к чалому и вставила ногу в
стремя. Сев в седло, она подобрала повод.
Аиды, подумал я, она уезжает. После всего, что мы пережили, когда все
наконец-то утряслось, она действительно собирается уехать...
Дел подвела чалого к моему гнедому.
- Я соврала, - просто сказала она.
Аиды, баска... Теперь я не знал, что делать.
- С самого начала я врала.
- Насчет чего? - слабо спросил я.
- Насчет танца. И насчет того, почему я ехала за тобой.
- Да?
Дел кивнула.
- Ты из тех людей - или был из тех - кто легко относится к женской
привязанности, женскому признанию в восхищении, женской необходимости в
тебе. Своим равнодушием ты легко мог бы ранить женщину, которая предложила
бы тебе то, что для нее самой драгоценно - правду о своих чувствах. Ты бы
не оценил ее признания.
- Я бы не оценил?
- Не только ты, любой мужчина, - поправилась она. - И ты когда-то был
таким. Я таким тебя помню.
- Но теперь я изменился?
Она безучастно смотрела на меня.
- Со мной это не так важно. У меня есть меч.
Я ухмыльнулся, но спрятал ухмылку под лукавым выражением лица.
- Значит ты говоришь - если я правильно тебя понял - что поехала
искать меня не только ради танца?
- Нет.
Ответ мне не понравился. Я нахмурился.
- Нет это ты поехала искать меня не только ради танца или нет это я
не прав.
Она улыбнулась. Искренне, широко улыбнулась.
- Я поехала искать тебя, чтобы танцевать с тобой - да. Ведь ты -
Песчаный Тигр. Но это не главное. Я поехала из-за тебя. Ты нужен мне,
Тигр, и теперь я сказала это вслух. Я надеюсь, ты отнесешься к моему
признанию с уважением.
Эти слова кое-что для меня значили. Они значили для меня очень много,
но не мог же я сказать об этом Дел. Есть вещи слишком личные.
- Ну, значит я могу считать, что ты привязалась ко мне? Что я тебе
нужен?
Дел повернула лошадь на Юг.
- Не бери на себя слишком много, Тигр. Можешь нарваться на
неприятности.

В Харкихале было тепло. Легкий ветерок бросал песок в наши лица и на
зубах скрипела грязь, но я не жаловался. Я окончательно убедился, что
вернулся домой.
А вот Дел это не нравилось. Она провела чалого через ворота, стерла с
губ грязь и отряхнула шерстяную тунику, шепча что-то на Высокогорном.
Что-то относительно пыли и песка, своем нежелании их видеть и кажется
что-то насчет своей надежды помыться.
Но у нас были дела и поважнее.
- Перевязь, - напомнил я и поехал вниз по улице.
Харкихал - местечко, которое привлекает танцоров мечей. Это
пограничный городок, где, как и полагается, сливаются две культуры, и не
всегда мирно. Следовательно здесь всегда найдется работа для тех из нас,
кто готов защищать, нападать или возвращать, в зависимости от желания
нанимателя. А там, где есть танцоры мечей, есть и те, кто кует мечи, и те,
чье мастерство связано с мечами.
Человека, которого я искал, рекомендовали мне три разных танцора
мечей в трех разных кантинах. Никогда не стоит торопиться с выбором
предметов снаряжения, от которых может зависеть твоя жизнь. Я потратил
некоторое время расспрашивая посетителей кантин, а заодно выпил несколько
чашек акиви, просто чтобы напомнить языку что это такое. Дел ни разу не
пожаловалась, но я чувствовал, как нарастает ее нетерпение. Она хотела
расспросить об Аджани, но я ее отговорил. Сначала мне нужно было достать
нормальную перевязь и меч, чтобы быть готовым к любым неприятностям.
Хотя в конце концов терпение Дел все же истощилось и она сообщила
мне, что учитывая количество акиви, которое я в себя залил, мне повезет,
если я сумею удержаться на ногах, а о танце я в ближайшее время могу и не
думать.
- А я и не хочу танцевать, - парировал я. - Нам с тобой нужно
держаться подальше от круга. Ну зачем проявлять враждебность?
- Мы хотим убить человека, так что вряд ли нам удастся держаться
подальше от круга.
- ТЫ хочешь убить его. Аджани не моя проблема. Моя проблема в этот
момент найти человека, который сможет дать мне именно то, что я хочу. В
смысле перевязи.
Что заставило меня спросить третьего танцора меча, а когда в ответ я
услышал уже знакомое мне имя, мы пошли к нему.
Он оказался типичным Южанином: каштановые волосы, карие глаза,
смуглая кожа. На нем была обычная одежда торговца - тонкая туника,
мешковатые штаны, хитон и никаких украшений. Значит в отличие от некоторых
мастеров он не стремился произвести впечатление своей внешностью. Скорее
он гордился своим умением.
Он стоял позади стола. Лавка была маленькая, битком набитая слоями
кож, деревянными брусками, подносами, заваленными веревками, ремнями и
инструментами. Он увидел как мы с Дел входим через занавешенную дверь и
приветливо кивнул. Кивок лишь в малой части предназначался Дел, мастер
приветствовал меня - он был Южанином. Будь я Северянином, он все равно
отнесся бы ко мне с уважением и не обратил внимания на Дел.
Я остановился у стола и посмотрел мастеру в глаза.
- Это очень особый меч.
Джуба улыбнулся. Эти слова он, конечно, слышал много раз от
бессчетного количества танцоров мечей, которые жили своими клинками. Вот
только на этот раз мои слова были значительным приуменьшением.
- Очень особый, - повторил я, - и требует особого внимания, - я
положил меч в ножнах на стол перед Джубой и предупредил: - Не прикасайся.
И снова Джуба улыбнулся. Не снисходительной улыбкой или улыбкой
неверия - он слишком давно имел дело с танцорами мечей, чтобы так открыто
показать свои сомнения. В его улыбке скользнуло тонкое признание - пусть
посетитель говорит что пожелает. Решать будет Джуба.
Над устьем ножен Халвара поднималась только рукоять - яркая, витая
сталь без лишних украшений. В мече не было ничего примечательного.
- Яватма, - сказал я и карие глаза Джубы расширились. - Что мне
нужно, - продолжил я, - это настоящая перевязь танцора меча моего размера
и диагональные ножны. Ножны, разумеется, широкие - дюймов десять у края -
чтобы когда я вынимал меч, клинок выходил бы свободно. В ножнах он должен
сидеть плотно - терпеть не могу когда меч бренчит - но выходить он должен
легко. Чтобы не было никаких зазубрин и засечек.
Джуба слегка кивнул.
- Древесина кадда, - сказал он. - Легкая, но очень твердая. А внутри
слой замши. Снаружи обтяну шкурой осла, потом оберну по спирали ремнем со
стальной лентой для прочности, - он помолчал. - Нужны украшения?
Некоторые танцоры мечей любят привешивать монетки, кольца или осколки
драгоценных камней к ножнам, чтобы показать, насколько они удачливы.
Некоторые даже с удовольствием снимают что-то с проигравшего - живого или
мертвого - как трофей. Я всегда думал, что такие люди сами напрашиваются
на неприятности. Хотя должен признать, что немного найдется воров, которые
рискнули бы связаться с человеком, зарабатывающим на жизнь мечом. Правда я
не встречал бандита, который бы не готов был на все, лишь бы избавить
жертву от богатства, а значит танцор меча, который напьется или
расслабится с хитроумной девчонкой из кантины, или просто растеряет
остатки мозгов, сам напрашивается на грабеж.
Я покачал головой.
- Да, - сказала Дел. - Можешь скопировать это?
Дел ждала за моей спиной так тихо, ничего не говоря ни Джубе, ни мне,
что я почти забыл о ее присутствии. Но теперь она вышла вперед и попросила
у Джубы глиняную пластинку и стило. Джуба положил пластинку на стол и
задумчиво начал разглядывать нарисованный Дел узор.
- Вот, - закончив, показала она. - Ты можешь вырезать это на ножнах?
От наконечника до устья... вот так, изгибаясь, по кругу, по кругу...
Можешь это сделать?
Джуба и я еще раз взглянули на пластинку. Дел аккуратно вывела руны
на необожженной глине и сдула пыль. Контуры были замысловатыми и четкими,
ничего подобного я в жизни не видел.
Хотя нет, видел. На клинке Самиэля.
Джуба нахмурился и посмотрел на меня.
- Тебе это нужно?
В его голосе прозвучало сомнение. Он был, в конце концов, Южанином, а
Дел - женщиной с Севера... но он получал деньги, выполняя любые капризы
клиентов, и он предоставил мне право выбирать.
Я покосился на Дел. Он снова погрузилась в молчание, но я чувствовал
как она напряжена. Дел не просила меня согласиться, я сам должен был
принять решение, но она очень хотела, чтобы Джуба перевел руны на ножны.
Что, в аиды...
- Да. Скопируй их.
Джуба пожал плечами и кивнул.
- Я должен измерить тебя и меч, - сказал он. - Но если ты не
позволишь мне коснуться его...
- Я помогу, - кивнул я. - Измерь сначала меня, потом мы займемся
мечом.
Он работал быстро и умело, оборачивая ремешок то так, то сяк вокруг
меня, завязывая узлы и отмечая нужные места. Когда он закончил, я увидел
только кожаный шнур, сплошь покрытый узлами, но Джуба знал их язык.
Потом он посмотрел на меч.
Я вынул оружие из ножен Халвара, отбросил ножны в сторону и клинок
сверкнул. Чернота у острия поднялась еще на три пальца, словно я окунул
меч в черную краску. Свет стекал по рунам как вода.
Джуба жадно глотнул воздух. От вожделения его глаза потемнели. Я
заметил, как дернулись его пальцы.
- Яватма, - повторил я. - Ты думал, Песчаный Тигр лжет?
Я сказал это не без умысла. Не для того, чтобы похвастаться, хотя
конечно свое имя я называю с удовольствием, а просто чтобы убедиться, что
мастер понимает, кто пришел к нему за перевязью. Если танцор меча, такой
как Песчаный Тигр, останется доволен, Джуба мог значительно улучшить свою
репутацию и во сто крат расширить свое дело. А если Тигру произведение
Джуба не понравится, с Джубой будет покончено.
Этими словами я еще раз напоминал, что за оружие лежит на столе. Я
чувствовал желание Джубы коснуться меча, попробовать поднять его, но я
слишком хорошо помнил боль от прикосновения Бореал, когда взял ее, не зная
ее имени.
- Измеряй, - предложил я. - Если понадобится его передвинуть, скажешь
мне.
Джуба быстро вытащил кожаный шнур и измерил меч, завязав несколько
узлов. Я поворачивал меч по его указаниям и держал за Джубу шнур, когда
нужно было коснуться меча. Закончив, Южанин кивнул.
- Все будет отлично, я обещаю. Сделаю как ты сказал.
- И не забудь руны, - настойчиво напомнила Дел.
Джуба взглянул на нее во второй раз. Теперь он действительно
ПОСМОТРЕЛ на нее и увидел, кто перед ним. Он заметил Северную красоту,
независимость, гордые манеры.
И он снова отвернулся, поскольку был Южным дураком.
- Сколько времени ты мне даешь? - спросил он.
Я пожал плечами.
- Чем быстрее, тем лучше. Я не люблю носить меч в руке, и не выношу
таскать его у пояса.
Кто бы сомневался. Все профессиональные танцоры мечей носили свое
оружие в перевязи-с-ножнами, и я не собирался менять обычай и рисковать
выставить себя дураком.
Джуба задумался. Я торопил его и он мог бы повысить плату. Именно на
такой случай я и назвал свое имя. Оно должно было подействовать.
- Два дня, - предложил он.
- Завтра вечером, - сказал я.
Джуба задумался.
- Не хватит времени, - объяснил он. - У меня много работы, сейчас все
едут в Искандар. Для меня большая честь сделать лучшую перевязь и ножны
для Песчаного Тигра, но...
- Завтра вечером, - повторил я. - А что с Искандаром?
Джуба пожал плечами, уже копаясь в горе кож.
- Говорят, скоро придет джихади.
Я хмыкнул.
- Такие слухи ходят каждые лет десять, - я поднял ножны и убрал меч.
Дел почти наступала мне на пятки, когда я выходил из лавки.
- Ты слышал? - заговорила она, как только мы оказались на улице. - Он
упомянул Искандар и джихади... и ты все еще утверждаешь, что это чушь,
хотя сообщает тебе об этом Южанин.
- От Искандара ничего не осталось, там только руины, - упрямился я. -
Какой смысл туда ехать?
- А если там должен появиться мессия?
- По Югу ходит много разных слухов, баска. Предлагаешь всем верить?
Дел не ответила, но упрямо сжала губы.
- А теперь, - решил я поменять тему, - надеюсь ты расскажешь мне, что
означают эти руны.
Дел пожала плечами.
- Просто руны. Украшение.
- Сомневаюсь, баска. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты была чересчур
аккуратна, я даже занервничал. Я хочу знать, что это за руны. Что они
говорят и для чего служат?
Дел молчала. Я отошел еще на несколько шагов от лавки Джубы, резко
остановился, повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо и едва не наступил ей
на ногу. Видимо Дел сразу поняла, что мне было не до шуток.
- Это предупреждение, - сказала она, - и охрана. И еще я написала там
твое имя и твое положение... твой Северный ранг.
- Я Южанин.
Дел отнеслась к моему заявлению спокойно.
- И Южный тоже, - кивнула она. - Седьмой ранг. Я ничего не забыла.
- Ты забыла спросить меня, нужно ли мне все это на моих ножнах.
Дел расстроилась.
- Ты же сам говорил, какой опасной может стать яватма, оказавшись в
злых руках. Это ведь ты говорил, что даже Северянин, если он решит, что
достаточно силен, может позабыть кодекс чести Стаал-Уста ради источника
могущественной силы.
- А при чем здесь мой меч?
- Эти руны будут тебя защищать, - спокойно сказала она. - Если такой
танцор меча захочет значительно увеличить свои силы, он постарается
украсть твою яватму.
- И эту руны... - я помолчал. - Эти руны защитят меня?
- Да.
- Но никто не сможет коснуться моего меча, не зная его имени. Дел,
разве этой защиты недостаточно?
Дел посмотрела мне в глаза.
- Ты пьешь, - тихо сказала она. - Сегодня ты уже выпил и будешь пить
еще, чтобы отпраздновать свое возвращение домой. Я к этому уже привыкла, -
Дел пожала плечами. - Человек, который много пьет, часто сам не знает, что
делает и говорит.
- И ты думаешь, что я могу выболтать кому-нибудь имя меча и тем самым
позволить ему - или ей - коснуться моей яватмы, воспользоваться ею. Может
даже напоить ее кровью, если этот человек будет знать, как это делается?
- Чоса Деи уже не сказка, - холодно сообщила Дел. - Он жив и люди со
временем узнают об этом. Ты сам признался, что не знаешь, на что способен
твой меч. А теперь подумай, что если враг получит и меч, и Чоса Деи?
Представляешь, к чему это приведет?
- Чоса Деи освободится, - мрачно сказал я.
- Не только, - Дел нахмурилась и ее лоб изрезали морщины. - Человек,
жаждущий получить мастерство и силу, может сделать кое-что похуже. Он
может напоить клинок в ТЕБЕ.
Честно говоря, такое мне и в голову не приходило. Но вот теперь я
задумался, сильно, мрачно разглядывая яватму в ножнах.
Я рискую собой. Собой, как источником силы и мастерства. Такой
"достойный враг" многих может заинтересовать.
Аиды, но я же Песчаный Тигр... и не имеет значения, кто и что думает
обо мне. У меня отличная репутация - что соответствует действительности -
и если кто-то захочет сделать свой кровный клинок посильнее, конечно он
будет искать меня.
- А начертив на ножнах эти руны, мы не сообщаем всем заинтересованным
лицам, что я хорошая цель?
Дел покачала головой.
- Да, руны называют твое имя и твой ранг, но этим они служат тебе и
охраной. Прочитав их, только дурак рискнул бы связаться с твоим мечом.
Она меня не убедила.
Дел не сдалась.
- Чоса Деи пойдет на все, чтобы освободиться. Каждый, кто попытается
использовать этот меч, будем сам напрашиваться на смерть... или на более
страшный конец. Этим человеком овладеют.
- Как локи, правильно? - я покачал головой. - Я думал, что навсегда
забуду эти кошмары после того, как Кантеада загнали локи в круг... а
теперь Чоса...
Дел засунула прядь светлых волос на левое ухо.
- Хорошо, что только Северяне, обученные в Стаал-Уста, понимают силу
яватм и умеют пользоваться ими... На Юге мало кто слышал о яватмах, так
что вряд ли кто-то из Южан попытается украсть твой меч.
И то верно. От такой мысли я почувствовал себя немного лучше.
- Значит... ты думаешь, что Северные руны оградят меня от встреч с
бесчестными Северянами, - я ухмыльнулся. - Ты мне, кажется, кто-то
говорила, что все Северяне БЛАГОРОДНЫЕ.
Дел не заметила иронии.
- Аджани - Северянин, - напомнила она.
- Но он не танцор меча.
- И не благородный человек, - горько заметила Дел. - Думаешь, он стал
таким из-за своего невежества и глупости? Ты думаешь, он мог спокойно
пройти мимо тайных знаний? А ты бы не захотел еще лучше владеть мечом,
если бы знал, что тебя хотят убить?
- Дел...
- Думаешь, он такой глупый, что пропустит мимо ушей рассказ о том,
как пьет кровь кровный клинок? Или не воспользуется шансом украсть яватму
у кого-то вроде Песчаного Тигра - человека, который в дополнение к высшему
Южному рангу имеет еще и ранг кайдина? Ты думаешь...
- Дел...
Она закрыла рот.
- Хорошо, ладно, - согласился я, надеясь этим ее успокоить. - Да, я
все понял. Нет, я не возражаю. Аджани не глупый и не невежественный.
Правильно? Теперь мы можем ехать дальше? - я оттянул шерстяную ткань. -
Может мы куда-нибудь сходим и обменяем эту тяжесть на набедренную повязку
и бурнусы?
- Ты не знаешь его, - убежденно сказала она. - Ты не знаешь Аджани.
Конечно я его не знал. И не мог узнать, пока Делила не найдет его.
Я вздохнул, положил большую ладонь на ее плечо и направил ее вниз по
улице.
- Пошли, баска. Давай избавимся от шерсти. После этого мы сможет
отправиться на поиски тех, кто может знать, где бродит Аджани.
- И больше никаких задержек, - объявила она. - НИКАКИХ задержек.
Она ждала шесть лет и терпение ее было на исходе. Винить Дел за это я
не мог.
- Я обещаю, - сказал я, - мы его найдем.
Дел посмотрела мне в лицо. В ее глаза стоило посмотреть -
голубые-голубые, прекрасные, беспощадные.
И глядя в эти глаза, я вспомнил, что сказал ей Чоса Деи в пещере.
Даже Дел тогда вспомнила о своих клятвах и не нашла, что возразить.
"Одержимость необходима, без одержимости нельзя. Одержимость правит,
а сострадание вредит".

Она уселась на мое колено и провела пальцами по шрамам, оставленным
песчаным тигром.
- Ну, - промурлыкала она. - Наконец-то ты пришел.
Я открыл один глаз.
- А я должен был прийти?
- Да. Все говорили, что ты придешь, и вот ты здесь.
Я открыл другой глаз: картина не изменилась. Черноволосая красавица с
карими глазами, устроившаяся на моем колене, прижималась ко мне, чтобы
продемонстрировать пышные прелести, едва прикрытые свободной легкой
рубашкой.
- Я Кима, - сообщила она, улыбаясь. - А ты - Песчаный Тигр.
Я прочистил горло.
- Точно, - я чуть поерзал, пытаясь найти положение поудобнее. Кима
весила немало, а у меня все тело еще белело после мучительной прогулки по
горе Чоса. - А кто говорил, что я приду?
Кима махнула рукой.
- Все, - объявила она, - и другие девочки. Мы даже поспорили, кто
первой подцепит тебя.
Девочки кантин пользуются дурной славой из-за привычки постоянно на
что-то ставить и из-за своей вульгарности. Но если вам до отчаяния
необходима женщина после долгого путешествия по Пендже, вы особо не
церемонитесь. В ответ на пустую болтовню мужчины обычно кивают, не
интересуясь ничем, кроме физических прелестей этих Южанок. Глядя на Киму,
я нахмурился.
- А почему я должен был прийти?
- Потому что все танцоры мечей идут сюда, - она прижалась к моей
груди, пристроив макушку под моим подбородком. - Я знаю таких как ты,
Песчаный Тигр... вас ведет соблазн денег, он выгоняет вас из пустыни.
Ну да, время от времени. И честно говоря, чаще чем время от времени.
Это стиль нашей жизни - трудно жить без денег.
Я потянулся за Киму, умудрился нащупать чашку и осторожно поднес ее
ко рту. Я успел сделать три глотка до того, как чашку перехватила Кима.
- И сколько ты выиграла, "подцепив" меня?
Она захихикала низко и хрипло.
- А я еще не выиграла. Я должна провести с тобой ночь.
Я сидел - с Кимой - в углу кантины за столом в маленькой нише. Не
люблю садиться в середине зала, в таком положении неудобно наблюдать за
всей кантиной. Но дайте мне столик в углу, в нише - и я счастливый
человек.
Сейчас несчастным я не был, хотя бывали и более счастливые времена. В
голову лезли мысли о Дел - она пошла заказывать комнату в гостиницу,
расположенную выше по улице. Что бы она подумала о Киме?
Кима снова провела пальцами по шрамам, скользнув ногтями по бороде.
Другая рука опустилась ниже, потом еще ниже... Я выпрямился так резко, что
Кима чуть не слетела на пол.
- Прости, - пробормотал я, увидев, что она пролила акиви на рубашку.
Кима хотела оскорбиться, но до нее вовремя дошло, что мокрая рубашка
выставляет ее прелести в очень соблазнительном свете, и она снова
прижалась ко мне.
- Сначала сын, теперь отец. Он моложе, но ты больше.
Я рассеянно хмыкнул, пытаясь протянуть руку, чтобы налить еще акиви в
опустевшую чашку, и только тут до меня дошел смысл ее слов.
- Что?
Она улыбнулась, кончиком языка коснулась моих шрамов и надула губки,
когда я отстранился.
- Твой сын, - сказала она. - Он тоже был здесь.
- Но у меня нет сына.
Кима пожала плечами.
- Он сказал, что он твой сын.
- У меня нет сына, - я спихнул ее с колена. - Ты уверена, что он
назвал мое имя?
Она стояла надо мной, прижав ладони к бедрам. Мокрая ткань обтягивала
грудь.
- Так ты пойдешь со мной в постель или нет?
Ответить мне помешал холодный голос Дел.
- Не заставляй ее ждать, Тигр, ты можешь испортить ей настроение, -
Дел помолчала. - А может я говорю глупость: у таких, как она, что-нибудь
зависит от настроения?
Кима резко обернулась и оказалась лицом к лицу - ну, не совсем лицом
к лицу, Дел на голову выше - с холодной жестокой правдой: когда Дел в
комнате, других женщин не существует. Тут дело в росте, цвете волос, в
мече. В грации и ощущении опасности. И во многом другом.
Кима не была дурой, она сразу все поняла и решила сражаться
по-своему, поскольку честно соперничать с Дел не могла.
- Он берет МЕНЯ в постель! И я выиграю спор.
Дел прохладно улыбнулась.
- Любой ценой.
- Подождите минутку, - вмешался я, предчувствуя беду. - Сейчас меня
совершенно не интересует, кто кого берет в постель, с этим можно будет
разобраться и потом... Вот что я хочу узнать немедленно, так это...
Дел прервала меня.
- Раньше ты такое не откладывал.
Я грохнул о стол полную чашку. Акиви потекло по моей руке.
- Послушай, баска...
Кима осмотрела Дел с головы до ног.
- Ты не наша. Что ты здесь делаешь? Нам не нужны чужаки, и ты его не
получишь.
Дел улыбнулась шире.
- Я его уже получила.
Иногда женщины вызывают у меня отвращение... Я поднялся, оттолкнув
стул с такой силой, что он с грохотом ударился о стену, и посмотрел Дел
прямо в глаза - для меня это не проблема.
- Ты можешь минуту помолчать? Я пытаюсь кое-что выяснить.
Дел оценивающе осмотрела Киму.
- Пять монет, не больше, - объявила она.
- Речь не об этом... - начал я, но разъяренная Кима разразилась
руганью.
К этому времени скандалом заинтересовались все, сидевшие в кантине. Я
слышал, что пошли разговоры о ставках - которая из женщин победит и
которая достойнее победы.
От этого у меня возникло желание резко развернуть Дел, чтобы все
увидели, кто она - споры были бы разрешены еще до того, как заключены - но
выставлять Дел на обозрение я не хотел. Я не мог обращаться с ней как у
украшением.
И кроме того, за такое Дел могла и убить.
Я повернулся к Киме.
- Ты сказала...
- Иди к ней! - орала Кима. - Думаешь меня это волнует? Думаешь ты
этого стоишь? У меня были танцоры мечей лучше, чем ты! У меня были танцоры
мечей больше, чем ты...
- А откуда ты знаешь? - заинтересовалась Дел.
Я выругался.
- Можешь ты просто... Дел, подожди... Кима! - но она уже скрылась,
умчавшись в другой конец кантины. Мне оставалось только снова повернуться
к Дел.
- Ты представляешь, что сейчас сделала?
- Если ты хотел с ней...
- Дело не в этом! - я провел рукой по волосам, пытаясь справиться с
голосом. - Она говорила что-то о парне, который выдает себя за моего сына.
- Твоего сына? - брови Дел приподнялись. Она зацепила ногой табуретку
и вытащила ее из-под стола. - Я не знала, что у тебя есть сын.
- У меня нет... Аиды, баска, давай об этом забудем. Давай просто
посидим и выпьем.
Дел покосилась на мою чашку.
- Выпить ты уже успел.
Я поднял стул и уселся.
- Ты нашла комнату?
- Да. Две комнаты.
Я прищурился.
- Две? Почему?
- Чтобы тебе было легче. Чтобы ты мог выиграть спор.
- В аиды этот спор, - я расстроился. После того, как Дел признала,
что была неправа, я снова начал чувствовать влечение к ней, и уже
подумывал, не пора ли нам забыть о споре. Вообще-то он был глупостью и я
не видел смысла продолжать этот фарс. В конце концов, мы были здоровыми
людьми с нормальными наклонностями, и прошло уже довольно много времени с
тех пор, как мы в последний раз делили постель.
Дел улыбнулась.
- Ты так легко сдаешься?
- Спор был важен пока устраивал нас обоих.
- Мы правильно поступили, - торжественно заявила Дел.
- Мне все равно. Давай забудем о нем.
Лицо Дел соответствовало ее тону.
- Нельзя. Думаю, нам лучше спать в разных комнатах, и не только из-за
спора... Мне нужно побыть одной, мне нужно время, чтобы собраться.
- Собраться? - я нахмурился. - Я тебя не понимаю.
- Чтобы убить Аджани, - сказала она. Я так и не понял, в чем дело.
- Ну и что? Ты найдешь его и убьешь, ради этого мы сюда и приехали.
Ты мечтала об этом целях шесть лет.
Дел нахмурилась.
- Несколько месяцев назад все было бы очень просто, но теперь... -
она помолчала, посмотрела на стол, изрезанный ножами и мечами, и с
гримасой отвращения смахнула на пол щепки. - Теперь я другая. Задача та
же, но я стала другой, - она избегала моего взгляда. - Я изменилась.
- Дел...
Веки со светлыми ресницами приподнялись. Голубые глаза наконец-то
взглянули на меня.
- Было время, когда это не потребовало бы от меня усилий. Тогда месть
была для меня всем миром, только о ней я и думала, только о ней мечтала,
она должна была стать такой сладкой...
Она говорила с таким надрывом, что я боялся пошевелиться.
- Но ты изменил меня, Тигр. Ты случайно вошел в мою жизнь и заставил
меня мыслить иначе, иначе чувствовать, - ее губы слегка сжались. - Я этого
не хотела. Я никогда этого не хотела, и я чувствую смущение, я чувствую
рассеянность... а рассеянность может быть опасной.
Рассеянность может быть смертельной.
- И поэтому я попрошу богов и меч помочь мне. Помочь собраться, чтобы
я могла закончить свое дело, не мучаясь ненужными размышлениями.
Я внимательно посмотрел на нее.
- Ты пыталась сделать это и раньше? В ту ночь, когда мы снова
встретились?
Кровь прилила к ее лицу.
- Ты видел?
- Видел, - и я этим не гордился. - Дел, я не знал, что и думать. Я
даже представить не мог, чем ты занимаешься там, в деревьях, с магическим
мечом. И я пошел посмотреть.
Дел мое признание настроения не улучшило.
- И я снова попрошу меч, - объявила она, - снова и снова, если будет
нужно. Я должна вернуть себе собранность.
- Если ты собираешься выжать из себя остатки человечности чтобы легче
было убить Аджани, я думаю дело того не стоит.
Голубые глаза сверкнули, губы плотно сжались.
- Я поклялась.
Я вздохнул.
- Ладно. Сдаюсь. Делай что хочешь, - я подозрительно покосился на
нее. - Но если ты просто не хочешь спать со мной, не притворяйся.
Ненавижу, когда женщина притворяется.
- Я никогда этого не делаю.
Никогда не делала: это правда. Но это не значит, что такие женские
игры ей не знакомы.
Я подвинул к ней кувшин.
- Выпей.
Дел присвоила мою чашку.
- У тебя действительно есть сын?
- Я же говорил тебе, баска: насколько я знаю - нет.
- Да, я помню... но ты не уверен.
- Я не собираюсь обсуждать это... по крайней мере с тобой, - я
отобрал у нее кувшин и большими глотками выпил акиви прямо из горлышка.
Дел потягивала свою долю.
- Но это не исключено, - заметила она.
Я хмуро посмотрел на нее.
- Да, не исключено. У меня может быть несколько сыновей, у меня может
быть множество сыновей, ну и что? Ты предлагаешь всех их разыскивать?
- Нет, но очевидно у кого-то из них возникло желание разыскать тебя,
- Дел покосилась на Киму, которая уже сидела на колене очередного клиента.
- Он знает, кто ты для него, и хвастает тобой в кантинах.
Я задумался. Может если бы у меня был знаменитый отец, и я бы им
хвастался, но мне самому не нравилось быть предметом хвастовства. Одно
дело когда тебя расхваливают, и совсем другое когда незнакомый человек
объявляет тебя своим родственником. Очень близким родственником.
Дел пила акиви маленькими глотками.
- Хозяин гостиницы запросил дорого. Я стала угрожать, чтобы мы уедем,
а он посоветовал идти куда хотим, потому что и его гостиница, и все
гостиницы в Харкихале переполнены из-за Оракула. Все едут сюда.
Я с трудом отвлекся от мыслей о сыне.
- Что?
- Оракул, - повторила Дел. - Помнишь, что говорил святой в Ясаа-Ден?
- А, это, - я отмахнулся. - Нет смысла ни нам, ни кому-то еще ехать в
Искандар, пришел Оракул или нет.
Дел изучала свою чашку.
- А люди едут, - сказала она.
- Ты кажется сказала, что все собираются в Харкихале.
- Сначала в Харкихале, - согласилась она. - Ты знаешь, где Искандар?
- Где-то там, - я махнул рукой в северо-восточном направлении.
- Не совсем там, - Дел повторила мой жест, но направлении было ближе
к северу. - Хозяин гостиницы сказал, что Харкихал - последнее большое
поселение перед Искандаром, и люди останавливаются здесь, чтобы купить
запасы в дорогу.
- От Искандара остались одни руины.
- Поэтому люди и запасаются, там ведь ничего не купишь.
Я допил акиви и поставил кувшин на стол.
- И, я полагаю, этот болтливый хозяин гостиницы верит в Оракула и в
мессию.
Дел пожала плечами.
- Не знаю, во что он верит, но он сказал мне, что люди едут в
Искандар.
Я скривился.
- Потому что, видите ли, снова к нам приходит Джихади.
Дел крутила в руке чашку, наблюдая как двигаются ее пальцы.
- Людям нужно многое, Тигр. Некоторым нужна религия, другим - мечты,
рожденные травой хува. Я не хочу рассуждать, что хорошо, что плохо, что
правильно, а что нет, только людям что-то НУЖНО, чтобы выжить, - спокойно
говорила она. - Я, после того, что сделал Аджани, нуждалась в мести. Эта
нужда помогала мне жить, - она оторвала взгляд от чашки и посмотрела мне в
глаза. - И у тебя тоже была нужда. Поэтому ты и выжил в рабстве. Поэтому
ты не умер в шахте Аладара.
Я долго не отвечал, а когда ответил, не сказал ничего ни о себе, ни о
месяцах, проведенных в шахте.
- Значит ты считаешь, что людям нужен Оракул. Потому что им нужен
джихади.
Дел пожала одним плечом.
- Мессия это особый вид волшебника, разве нет? Ведь он может
совершать чудеса, исцелять больных, поднимать парализованных. Он может
даже вызвать дождь, чтобы напоить землю, иссушенную годами засухи.
Я ухмыльнулся.
- Ради этого он и придет?
Дел поерзала на табуретке.
- Когда я шла к гостинице, на улице я слышала разговоры об Оракуле.
Когда я возвращалась той же дорогой, люди говорили о джихади, - Дел пожала
плечами. - Оракул предсказал приход человека, который превратит песок в
траву.
- Песок в траву? Песок в ТРАВУ? - я нахмурился. - Зачем, баска?
- Чтобы люди могли жить в пустыне.
- Люди и сейчас могут жить в пустыне. Я живу в пустыне.
Дел слабо вздохнула.
- Тигр, я просто пересказываю тебе то, что слышала. Разве я говорила,
что во все это верю? Я сказала, что верю в оракулов или джихади?
Дословно такой фразы не было, но говорила она так, словно была почти
убеждена.
Я пожал плечами и вдруг обнаружил, что мы с Дел уже не одни. У нашего
стола стоял мужчина. Сразу видно, что Южанин - темноволосый, темноглазый,
загорелый, лет сорока, показывающий все свои зубы в дружеской улыбке.
По-моему нескольких зубов у него не хватало.
- Песчаный Тигр? - спросил он.
Я слабо кивнул. Настроение у меня было паршивое.
Его улыбка стала шире.
- Так я и думал! После его рассказов тебя трудно не узнать, - мужчина
коротко поклонился, покосился на Дел и тут же снова перевел взгляд на
меня. - Может я прикажу принести еще акиви? Ты окажешь мне честь, позволив
купить тебе еще кувшин.
- Подожди, - предложил я. - Кто тебе обо мне рассказывал?
- Твой сын, конечно. Он все знает о тебе... - мужчина слабо
нахмурился. - Хотя он ничего не говорил о бороде.
Борода меня не волновала, только мой "сын". Стараясь говорить
спокойно, я спросил:
- А как его зовут? Мой "сын" назвал тебе свое имя?
Мужчина задумался и покачал головой.
- Нет, не назвал. Сказал только, что он детеныш Песчаного Тигра, и
долго рассказывал нам о твоих приключениях.
- Приключениях, - прошипел я. - Я и сам начинаю ими интересоваться, -
я поднялся и отпихнул стул. - Спасибо за предложение, но я должен идти, у
меня назначена встреча. Может поговорим завтра вечером.
Мужчина не скрыл разочарования, но настаивать не стал. Он убрался с
моей дороги и пошел к своим приятелям за другой столик.
Дел, не поднимаясь со стула, проводила его взглядом и улыбнулась.
- Значит та красавица выиграла пари.
- Какая красавица... а-а, нет, - мрачно сказал я. - Я иду в
гостиницу. А ты?
- Уже устал? Но ты выпил всего ОДИН кувшин акиви, - Дел плавно
поднялась. - В Ясаа-Ден было то же самое. Может годы берут свое? - она
задвинула табуретку под стол. - Или тебя подкосила новость о твоем сыне?
- Нет, - резко сказал я, - все дело в мече.
Дел вышла из кантины передо мной и ступила на темную улицу.
- А почему из-за этого меча ты должен чувствовать себя уставшим?
- Потому что этого хочет Чоса Деи.
Дел показала рукой:
- Нам сюда, - и добавила, когда мы отошли от кантины. - Значит
становится все хуже...
Я пожал плечами.
- Ну скажем так. Чоса наконец-то понял, в какого рода тюрьме он
оказался.
- Тебе нужно быть сильнее, Тигр. Тебе нужно быть бдительным.
- Что мне нужно, баска, так это избавиться от Чоса Деи, - я обошел
лужу мочи. - Ну где эта гостиница с болтливым хозяином?
- Сюда, - показала Дел и свернула с улицы. - Я сказала, что ты
заплатишь.
- Я заплачу! Почему я? А у тебя нет денег?
Дел покачала головой.
- Я заплатила повинность меча Стаал-Уста. У меня ничего не осталось.
Я прикусил язык. Я и забыл о повинности меча, о деньгах, которые
нужно было отдать Стаал-Уста за несправедливо оборванную жизнь. Вока
забрал у Дел все: деньги, дочь, привычный мир. А я чуть не забрал ее
жизнь.
Мы вошли в гостиницу и позвали хозяина. Он появился из-за тонкой
перегородки, взял мои деньги, кивнул в знак благодарности и тепло
поприветствовал меня.
- Какая честь, иметь гостем Песчаного Тигра.
Я пробормотал что-то подобающее и добавил еще несколько монет.
- Утром я хочу помыться. И вода должна быть горячей.
- Я сам за этим прослежу, - я повернулся спиной к хозяину и услышал.
- Я дал тебе ту же комнату, что и твоему сыну. Я подумал, что тебе это
будет приятно. Ему тоже нравилась горячая вода.
Я застыл.
- Брось, - сказала Дел.
- Я не...
- Брось, Тигр, - и она подтолкнула меня к комнате.

Боясь пошевелиться, я сидел в горячей воде. Скрючился я так, что
подбородок упирался в колени. Поза не самая удобная - единственная бочка в
гостинице, предназначенная для подобных целей, оказалась очень маленькой -
но я утешал себя тем, что мог хотя бы намокнуть. Ну, не весь конечно,
отмокали очень немногие части меня, остальное нужно было мыть руками.
Дел вошла не постучав с большим свертком в руках.
- Хорошо смотришься, - отметила она и пряча улыбку - правда не
особенно стараясь - предложила мне перебраться в бочку побольше. - Честно
говоря, эта тебе маловата.
Я мрачно покосился на нее.
- Я бы и сам предпочел побольше, я люблю большие бочки, но другой не
нашлось.
Дел уселась на край грозившей развалиться кровати, созерцая мою
стесненную позу.
- Если бы тебе понадобилось быстро из нее выбраться, думаю, ты
застрял бы основательно.
- А я никуда не спешу. Я, знаешь ли, моюсь, - я поскреб чесавшееся
ухо. - А что ты здесь делаешь? Ведь ты вроде бы сняла две комнаты, чтобы
мы побыли врозь, или я чего-то не понял?
Дел не обратила внимания на насмешку.
- Я принесла тебе одежду, - сказала она и бросила на кровать сверток.
Я попытался выпрямиться - не смог.
- Какую одежду? - подозрительно спросил я, представив, что мне опять
придется нацепить шерсть. - Чем ты занималась, Дел?
- Покупала все, что нужно в дорогу, - ответила она, - в том числе и
одежду, Южную одежду. Набедренная повязка - вот - и бурнус. Видишь?
Я видел. Замшевая набедренная повязка, красно-коричневый хитон с
кожаным поясом и шелковый бурнус скучного оранжевого цвета, который
одевают сверху. И еще пара мягких кожаных ботинок для верховой езды.
- Как ты узнала, какие мне покупать?
- Я знаю, что ты храпишь; я знаю, что ты пьешь; я знаю, что ты не
прочь провести время с девочками из кантин... Я многое о тебе знаю, - Дел
позволила шелку соскользнуть с ее руки. - Ты ведь будешь бриться?
- Да, собирался. А что? Ты предлагаешь мне оставить этот кошмар?
Она покачала головой.
- Ты уже так много времени с бородой, что я забыла, как ты выглядишь
без нее.
- Слишком много времени, - пробормотал я. - Слишком много времени,
слишком много волос, слишком много шерсти... - я попытался сесть поудобнее
и чуть не содрал кожу на спине о край бочки. - Ты же кажется говорила, что
у тебя нет денег. Как ты все это купила?
- Я сказала, что ты заплатишь, - Дел непринужденно пожала плечами. В
ответ я яростно зашипел. - Владельцы лавок знают тебя, Тигр. Делая у них
покупки, ты оказываешь им честь. Они сказали, что будут просто счастливы
подождать, пока ты заплатишь... даже если ждать придется до вечера.
- Баска, но у меня не так много денег... и сейчас их уже меньше, чем
было вчера, - я поерзал и яростно зашипел, когда в задницу вонзилась
острая щепка. - Ты не можешь расхаживать по Харкихалу, от моего имени
обещая всем заплатить. У меня деньги могут кончиться.
Дел пожала плечами.
- Не сомневаюсь, что ты выиграешь еще. Каждый день сюда прибывают
танцоры мечей... Я думаю, большинство, если не все, будут счастливы
встретиться с Песчаным Тигром в круге.
- Я не в форме, чтобы встречаться с кем-то... ох, - я выругался,
вырвал занозу и изменил позу. В конце концов мне удалось вытянуть из-под
себя ноги и перевесить их через край. Прохладная вода плеснулась через мой
живот.
Дел изучила мою позу.
- С тебя капает на пол.
- Ничем не могу помочь, мне колени свело, - теперь я сидел поудобнее
и с удовольствием провел куском коричневого мыла по грязной груди. -
Значит ты думаешь, что мы можем выиграть немного денег? Хотя мы оба не в
форме?
- Мы бы давно были в форме, если бы ты согласился войти в круг, - Дел
вежливо улыбнулась. - Сколько раз я тебя об этом просила.
- Нет, - я заскреб мылом еще энергичнее, волос зацепился за ноготь и
я вырвал его. - Ой... Дел, ты не возражаешь? Я могу помыться в
одиночестве?
Дел встала, выскользнула из перевязи, положила ее на кровать.
- Если ты намерен избавиться от бороды, - сказала она, - лучше я тебе
помогу. Ты себе горло перережешь.
- До сих пор не перерезал... я брил это лицо дольше, чем ты живешь на
свете.
Дел приподняла одно плечо.
- Я привыкла брить отца. Он был ненамного старше тебя, - без моего
разрешения - и игнорируя мою тихую ругань - она подошла к стулу около
бочки и взяла мой недавно наточенный нож. - Намыль лицо, - предложила она.
Аиды, ну какой смысл спорить по пустякам. Я покорно намылился и
откинул голову, как и было приказано. Попытался не морщить лицо, когда Дел
прижала лезвие к моей коже.
- Сиди тихо, Тигр, - потом, когда я застыл. - А эти шрамы еще болят?
- Шрамы песчаного тигра? Нет, уже нет, - я помолчал. - Но если ты их
порежешь, думаю, что могут заболеть.
- Я не собираюсь их резать, - рассеянно пробормотала Дел. Она
сосредоточенно сбривала бороду между двумя шрамами, а я чувствовал что
сильно рискую. - Они становятся белее и тоньше с годами, - отметила Дел. -
Представляю, как раньше они болели.
- Как в аидах, - согласился я, - правда тогда мне было не до них. От
кошачьих когтей досталось не только лицу, а когти этих кисок парализуют
жертву. От яда я был полумертв пару недель. Мне повезло, что я выжил.
- Ты выжил благодаря Суле.
Да, благодаря Суле. Благодаря женщине племени Салсет, которая не дала
мне умереть. Она пошла против воли шукара и всего племени, которые решили,
что лучше позволить непокорному чуле переселиться в другой мир. Потому что
все они знали, что убив песчаного тигра, я завоевал свободу.
Я пошевелился. Имя Сулы вызвало воспоминания, которые я предпочел бы
забыть.
- Ты закончила?
- Еще и половины не сделала.
Ее коса свисала с плеча. Пушистый кончик щекотал мою грудь.
И мне вдруг, в одну секунду, неожиданно, стало трудно дышать. Я
поежился, начал выпрямляться, но тут же снова нырнул пониже.
- Дел, ты думаешь...
- Не дергайся.
Она и не представляла, как это было трудно, учитывая обстоятельства.
- Ты говорила, что не будешь притворяться, играть в женские игры...
Она прищурила голубые глаза.
- Что?
- Игры, - рявкнул я в расстройстве. - А как, по-твоему, это
называется?
- Я тебя брею.
- Верни мне нож, - я наклонился вперед, поймал ее запястье и вырвал у
нее нож левой рукой. - Если ты думаешь, что я, прожив тридцать пять или
тридцать шесть лет - или не знаю, сколько там - не изучил ваши женские
трюки, ты моложе, чем я думал.
Что, вообще-то, не делало меня счастливее. Я сидел в остывшей воде и
смотрел на Дел, сжимая мокрый нож с мыльной пеной и клоками бороды.
Дел стояла надо мной, уперев руки в бедра.
- Если ты думаешь, что я взяла две комнаты, а потом решила тебя
подразнить...
От расстройства я не справился с собой.
- Это обычно для женщин!
- Для некоторых может быть, но не для всех. И уж конечно не для меня.
Я яростно поскреб затылок.
- Может и нет, может ты не нарочно, но это не меняет того...
- ...что ты себя не контролируешь?
Я уставился на нее.
- Ты МОГЛА БЫ принять это как комплимент.
Она подумала.
- Могла бы.
- Ну и что? Могу я спокойно побрить собственное лицо?
Кто-то постучал в дверь.
- Пошел вон, - пробормотал я, но Дел повернулась ко мне спиной и
пошла открывать.
На пороге стоял незнакомый Южанин. Меч он носил в перевязи.
- Песчаный Тигр? - спросил он.
Я слабо кивнул. Мечтая, чтобы в этот момент меч был у меня в руке, а
не лежал на стуле, и понимая, что в голову лезут какие-то глупости. А о
чем еще можно думать сидя голым в бочке? Разве только о собственной
уязвимости. Незнакомец ухмыльнулся, показав безупречно белые зубы.
- Меня зовут Набир, - сказал он. - Я хотел бы потанцевать с тобой.
Набир был молод. Очень молод, лет восемнадцати. И я готов был
поспорить, что колени у него не болели.
- Поговорим завтра, - отмахнулся я.
Глубокая морщина прорезала его лоб.
- Завтра меня здесь не будет. Завтра я поеду в Искандар.
- Искандар, Искандар! Что все забыли в этом Искандаре? - рявкнул я.
Такой вспышки Набир от меня не ожидал и откровенно растерялся.
- Оракул говорит, что джихади...
- ...появится в Искандаре, это я знаю. Об этом, по-моему, все уже
знают, - я хмуро посмотрел на мальчика. - Но тебе-то что? Ты не похож на
религиозного фанатика.
- Конечно, - он сделал быстрый, рассеянный жест. - Я - танцор меча,
поэтому я туда и еду.
Я яростно поскреб шрамы, радуясь, что хоть наполовину избавился от
бороды.
- Зачем молодому, предположительно неглупому танцору меча ехать в
Искандар? Там нечего делать.
- Все туда едут, - сказал он. - Даже танзиры.
Я безучастно посмотрел на Дел и эхом отозвался:
- Танзиры?
- Аджани, - решительно сказала Дел.
Нахмурившись, я взглянул на Набира. Он терпеливо ожидал.
- Ты сказал, что все едут... Танцоры мечей, танзиры, кто еще?
Он пожал плечами.
- Конечно все секты, даже Хамида и кеми. И говорят, даже некоторые
племена: Ханджи, Талариан, и другие, я думаю. Они хотят сами увидеть
Оракула и услышать его предсказания.
- Это угроза, - пробормотал я. - Танзиры его убьют, если он не будет
работать на них, - я выпрямился и махнул Набиру рукой. - Иди в ближайшую
кантину - забыл название - и выпей за меня, - я прищурился. - И скажи
Киме, что это я тебя послал.
- Ты войдешь со мной в круг? - настаивал Набир. - Ты окажешь мне
честь, согласившись танцевать со мной.
Я повнимательнее вгляделся в его лицо - молодое, еще не
сформировавшееся, и осмотрел его перевязь - новую, желтую, поскрипывающую
при каждом движении.
- Приходи через год, - сказал я ему, - а сейчас иди выпей.
Дел закрыла за ним дверь и повернулась ко мне.
- Он молод, юн, неопытен. Может ему стоило бы с тобой
потренироваться? По крайней мере ты его не покалечишь, а другие танцоры
могут. Просто чтобы принять его в члены своего сообщества.
- Я не могу так рисковать, баска. Я войду в круг только с мастером, с
кем-то, кто сможет бросить вызов в танце Чоса Деи.
Невысказанный ответ Дел витал в воздухе. Я покачал головой.
- И этот кто-то не ты.
- Значит нужно найти этого кого-то, - сказала она, - а может лучше
несколько таких кого-то. Ты совершенно не в форме. Если придется танцевать
до смерти...
- Я не так глуп, чтобы сейчас наниматься убить кого-то. И кроме
того...
- Иногда выбирать не приходится.
- ...и кроме того... - я улыбнулся, - ты тоже не в форме.
- Да, - спокойно согласилась Дел, - но я буду танцевать как только
найду противника.
Дел подошла к моей кровати.
- А что... что теперь? - заинтересовался я.
- Глупо терять время, - Дел надела перевязь и направилась к двери. -
Догоню Набира... Нет, не поднимайся. Тебе еще половину лица брить.
- Он еще мальчик! - закричал я ей вслед, неуклюже плескаясь в бочке.
- Он ненамного моложе меня, - ласково успокоила меня Дел.

Дел была права, оказалось, что она действительно хорошо меня знает.
Набедренная повязка подошла идеально, так же как и мягкие ботинки для
верховой езды - я всегда был неравнодушен к сандалиям, но ботинки
оказались очень удобными - и скучный оранжевый бурнус прекрасно сидел
поверх подпоясанного пустынного хитона. Я снова стал Южанином.
Но на свой прекрасный Южный вид я любовался недолго. Едва закончив
одеваться, я схватил меч в позаимствованных ножнах и выбежал из гостиницы,
крикнув по пути хозяину, что бочка освободилась и желающие могут ею
воспользоваться. Хозяин начал что-то говорить, но я был уже на улице.
Нетрудно найти танцора меча, особенно в пограничном городке, таком
как Харкихал, все жители которого процветают за счет ставок, сделанных во
время танцев. Достаточно подойти к месту наибольшего скопления народа,
преимущественно мужчин с мечами, и вы обнаружите то, что ищете.
Найти Дел труда не составило - такие женщины, как она, всегда
привлекают внимание. Дел спокойно стояла в центре человеческого круга -
собрания мужчин и женщин, ожидавших начала танца. Кто-то аккуратно рисовал
круг в земле, стараясь, чтобы линия везде была одинаковой глубины.
Вообще-то в танце физический круг не был нужен - танцор меча всегда держит
границы круга в голове, а нарисованный быстро стирают песок и ветер - но
создание круга это часть ритуала.
Лицо у Дел было умиротворенным и спокойным, и такой же была поза. Дел
очень высокая для женщины - высокая даже для Южных мужчин - и держится она
всегда с достоинством. Даже спокойно стоя около круга она привлекала
внимание всех, пришедших посмотреть на танец. Особенно удивлял людей
Северный меч, устроившийся в ножнах за спиной. Я поискал глазами Набира и
обнаружил, что он ожидает по другую сторону круга. По лицу я понял, что он
полон надежд и даже не пытается скрыть своего Южного высокомерия. Он не
сомневался, что победит Северную женщину. Я только удивился, как Дел
вообще смогла уговорить его танцевать с ней.
Хотя когда ты молод, горд и неопытен, ты готов танцевать с кем
угодно. Набир, конечно, думал, что танцуя против женщины, он не уронит
своего достоинства. Он легко победит ее в присутствии пришедших посмотреть
на это зрелище танцоров мечей, некоторые из которых были его героями.
Мне было почти жаль его.
Я отбросил все предубеждения и быстро, вдумчиво оценил их шансы.
Набир был ниже Дел пальца на четыре, что скорее всего ему не льстило. У
него не было той жесткой собранности, которая приходит только с годами и с
опытом. Этот танец был для него не первым, но танцевал он еще очень мало.
Мальчик только начинал свою карьеру. Ему было лет семнадцать,
восемнадцать. Ну от силы девятнадцать, и это было главным, потому что в
таком возрасте человек не задумываясь входит в круг с любым противником и
ожидает только победы.
Я - танцор меча седьмого ранга. Семь лет я полностью посвятил
изучению танца. Вообще-то семь лет занятий еще не гарантирую получение
ранга. Далеко не все ученики, даже подающие надежды, доходят и до
четвертого. Набир, судя по возрасту, не мог проучиться больше двух, ну
максимум трех лет, и вряд ли успел получить даже третий ранг, потому что
ранг, хотя его часто называют годом, к смене сезонов, называемой тем же
словом, никакого отношения не имеет. "Год" ученика заканчивается только
когда ученик поднимается на следующую ступень мастерства; а на каждую
ступень можно потратить гораздо больше времени, чем календарные двенадцать
месяцев.
Я получил седьмой ранг за семь лет - хорошее сочетание. Этим я
гордился, об этом непременно упоминали во всех историях обо мне. А теперь,
глядя на Набира, я удивился, какие у него-то причины стать танцором меча.
На человека, распаленного ненавистью и могучей жаждой свободы, он не
похож, подумал я. Я рвался к свободе не только физической, но и духовной,
моральной. Только обретя ее, я стал Песчаным Тигром.
С которым Набир так хотел встретиться.
Уже не в первый раз я пожалел, что у меня нет настоящей перевязи. Я
стоял, держа меч в руке, среди других танцоров мечей с традиционной
амуницией, и чувствовал себя чужаком. Мне чего-то не хватало. И дело было
не в том, что по ножнам-с-перевязью узнавали танцора меча - эти ножны были
символами нашей профессии - просто с ними было удобно. Гораздо удобнее
носить меч за спиной, чем таскать его в руке.
Круг замкнулся. Я хотел подойти к Дел и сказать ей, что она просто
дура, подхватившая песчаную болезнь, но передумал. Перед танцем это может
ее отвлечь, и если она проиграет, достанется мне. А она могла проиграть.
Хотя всю дорогу Дел кричала - тихим и спокойным голосом, конечно - что в
ее возрасте выздоравливают за считанные дни, нанесенная мною рана
причиняла ей боль. Аиды, Дел была в ужасной форме! Ей повезет, если она
протянет в круге подольше, чтобы показать людям приличное зрелище.
Хотя вообще-то она танцевала не одна. С ней была Бореал.
Кто-то подошел ко мне. Мужчина с перевязью - танцор меча. От него
пахло травой хува, акиви и приятным визитом в постель Кимы или кого-то
еще, похожей на нее.
- Итак, Песчаный Тигр, - произнес он, - пришел посмотреть на разгром.
Я узнал его голос - низкий, дребезжащий, полузадушенный, сорвавшийся
в давние времена на страшных звуках. Он не притворялся. Голос Аббу Бенсира
не был богат интонациями с тех пор, как кусок дерева в форме меча чуть не
раздробил его горло двадцать с лишним лет назад. Он выжил только потому
что его шодо - мастер меча - разрезал трахею, чтобы воздух мог проходить в
легкие.
А в это время новый ученик шодо в ужасе смотрел на то, что сделал с
танцором меча шестого ранга.
- Ты о каком разгроме? - спросил я. - О том, который должен начаться
в круге, или о том, на который ты напрашиваешься?
Аббу ухмыльнулся.
- А ты уверен, что я буду танцевать с тобой?
- Рано или поздно, - объявил я. - Может твое горло и зажило - почти
что - но гордость не заживет никогда. Я чуть не убил тебя по твоей
собственной вине - шодо предупредил тебя, что я неловок - но ты его не
послушал. Ты хотел только шлепнуть бывшего чулу мечом по заднице, чтобы он
не забывал, кем когда-то был.
- И продолжал оставаться, - спокойно закончил Аббу. - Ты еще долго
был чулой, Песчаный Тигр... К чему это отрицать? Все эти семь лет ты
пытался избавиться от стыда... и я не знаю, удалось ли тебе это, - он
поджал запачканные травой хува губы. - Я слышал, в прошлом году тебя
поймали работорговцы и бросили в шахту танзира... Как ты это пережил?
Я постарался говорить ровно.
- Ты пришел посмотреть танец или подышать мне в лицо вонью хува?
- А, танец... Посмотреть, как мальчик унижает женщину, которой не
место в Южном круге, - Аббу пожал плечами и сложил руки на груди. - Она
просто восхитительна, с такой одно удовольствие переспать, но подобрать
мужское оружие и войти в мужской круг - явная глупость. Северная баска
проиграет. Надеюсь только, что она при этом не пострадает - не хотелось
бы, чтобы порезали эту нежную кожу. Хотя тогда я бы ей посочувствовал... -
он ухмыльнулся и темные брови намекающе приподнялись. - Я покажу ей
несколько трюков с мечом - в постели и вне ее.
Я прожил на Севере четыре или пять месяцев, до этого я почти год
ездил с Дел по Югу - срок достаточный, чтобы кое-что о себе узнать. Я
успел понять, что мне не нравится высокомерие Южных мужчин. Я уже не
разделял уверенности Аббу, что женщина, подходящая для постели, не сможет
войти в круг.
Хотя, конечно, не каждая женщина. Другой такой как Дел не было. Жизнь
заставила ее выбрать круг и меч.
И я ее за это не винил. Я посмотрел на Дел. Она была не в форме. Она
давно не танцевала. Но она по-прежнему была Дел.
Я покосился на Аббу Бенсира.
- Рискнешь поставить?
- На что? - он посмотрел на меня с искренним неверием и сузил
бледно-карие глаза. - Что ты знаешь о мальчике? Он настолько хорош? Или
настолько плох?
Никаких вопросов о женщине. Отлично. Чтобы сделать честную ставку,
врать я не мог.
Я приподнял одно плечо.
- Он пришел ко мне этим утром и попросил со мной потанцевать. Я
отказался. Тогда он согласился на женщину. Вот и все, что мне известно.
Аббу нахмурился.
- Женщина вместо Песчаного Тигра... - он покачал головой. - А, все
равно. Я поставлю. Сколько ты предлагаешь?
- Все, что есть, - я похлопал по кошельку у пояса. - Я уже подумывал,
не пора ли мне искать работу, Аббу, так что здесь не много.
- Хватит, чтобы заплатить за носовое кольцо Ханджи? - Аббу полез в
собственный кошелек и вытащил кольцо из чистого Южного золота,
расплющенное в овал.
На меня сразу нахлынули воспоминания: Дел и я в круге, наш танец
перед Ханджи, племенем, которое поедало тела своих врагов и превыше всего
ставило мужскую гордость и честь. Победа Дел - нечестная победа, так как
решающий удар был нанесен коленом в очень уязвимое место - привела к тому,
что мы стали почетными гостями в религиозном ритуале под названием
жертвоприношение Солнцу. Нас оставили в Пендже без еды, воды и лошадей, и
мы едва не погибли.
Но стоило ли содержимое моего кошелька носового кольца Ханджи?
- Нет, - честно ответил я. Я никогда не врал, если дело касалось
денег. Так легко можно нажить врагов.
Аббу поджал губы и пожал плечами.
- Ну значит в другой раз... Хотя у тебя еще остался гнедой жеребец?
- Жеребец? - повторил я. - Да, он у меня, но на него я не ставлю.
Светло-карие глаза оценивающе посмотрели на меня.
- К старости становишься сентиментальным, Песчаный Тигр?
- Я на него не ставлю, - спокойно повторил я. - Но я могу предложить
тебе кое-что ценное... то, чего ты ждал более двадцати лет, - я улыбнулся,
когда краска начала заливать его смуглое лицо. - Да, Аббу, я встречусь с
тобой в круге если женщина проиграет.
- Если женщина проиграет... - он чуть не открыл рот от изумления. - У
тебя песчаная болезнь? Ты хочешь проиграть? - он подозрительно прищурился.
- Почему ты ставишь на женщину?
Я кивнул в сторону круга, где Дел и Набир склонились в центре, чтобы
положить мечи на землю.
- Почему бы тебе не посмотреть и не выяснить самому?
Аббу проследил за моим взглядом. Как и я раньше, он быстро оценил
Набира как потенциального противника. Но вот Дел Аббу мог оценить только
как партнера по постели.
А мне это было на пользу.
Аббу покосился на меня.
- Мы не друзья, ты и я, но я никогда не считал тебя дураком. Ты не
отказываешься? Ставишь на женщину?
Я вкрадчиво улыбнулся.
- Ну кому-то надо поставить и на женщину, иначе ставки будут
бессмысленны.
Аббу пожал плечами.
- Значит тебе так хочется со мной потанцевать...
Я не ответил. Набир и Дел сняли обувь и перевязи и приготовились
войти в круг. В этом танце они должны были показать свое умение,
мастерство владения клинком. Это и есть истинный танец, где танцуют ради
самого танца и никто не погибает. Шодо никого не учат выходить в мир и
убивать. Они учат мастерству владения мечом и красоте танца. Потом, танцуя
в круге до смерти, мы извращаем суть танца. Хотя этим многие из нас
зарабатывают себе на жизнь в стране, разделенной на сотни крошечных
домейнов, управляемых сотнями принцев пустыни. Человек - существо вольное,
он всегда борется за свободу.
Аббу Бенсир говорил искренне - мы никогда не были друзьями. Когда
меня приняли учеником, он был танцором шестого ранга, уже успевшим к
кому-то наняться. Из чувства признательности Аббу согласился выполнить
просьбу учителя и потренироваться со мной на деревянных мечах, но он
оказался настолько глуп, что забыл об осторожности, слишком уверовав в
свое мастерство. Он был старше меня и самодовольнее. И едва не умер из-за
этого.
С тех пор время от времени мы встречались, как часто встречаются
танцоры мечей на Юге. Мы вели себя совсем как две собаки, узнающие силу и
решительность одна в другой. Мы ходили кругами и оценивали друг друга. Но
никогда не входили в круг. Аббу был признанным мастером, хотя и лишенным
воображения. Я, после семи лет ученичества и более двенадцати лет
профессиональных занятий танцами, утвердил свою репутацию грозного и
непобедимого противника. Я был больше, сильнее и быстрее в стране шустрых
людей среднего роста. Я не проиграл еще ни одного танца до смерти, на
которые меня вызывали.
Аббу, конечно, тоже.
И поэтому он очень хотел со мной сразиться. Теперь я стоил его
внимания.
- Она великолепна, - пробормотал Аббу.
Я не мог не согласиться.
- Но слишком высокая.
Смотря для кого.
- И слишком жесткая, а должна быть мягкой.
Сильная, а не слабая.
- Она создана для постели, а не для круга.
Я оторвался от танца и покосился на Аббу.
- Предпочтительно твоей постели?
- Лучше моей, чем твоей, - ухмыльнулся Аббу Бенсир. - Я скажу тебе,
стоит ли она того.
- Очень великодушно с твоей стороны, - пробормотал я, - если можно
так выразиться.
Может он и ответил, но танцоры уже мчались к центру круга. Аббу, как
и я, смотрел внимательно, оценивая позы, удары, стиль. Этого не избежать,
когда смотришь чужой танец. Ты ставишь себя в круг и думаешь, как бы ты
поступил, критикуя танцующих, кивая или качая головой, тихонько ругаясь и
насмешливо комментируя, иногда вознаграждая их похвалой. Всегда
предсказывая победителя и состояние, в котором выберется из круга
побежденный.
Танец начался и мой желудок сжался. Разумом я понимал, что несмотря
ни на что Дел была лучше - гораздо лучше - но я видел, что она еще не
оправилась от раны. Она танцевала медленно, скованно, неуклюже, от ее
изумительного изящества не осталось и следа. Клинок наносил удары открыто
и резко, что было непривычным для женщины, чей талант заключался в
тонкости. В ее движениях не было уверенной силы, которую так часто не
замечали мужчины, привыкшие к грубой физической мощи в противнике. Она не
показала Набиру ничего от той Делилы, которую я когда-то знал, но тем не
менее я не сомневался, что она легко с ним расправится. Я сразу понял это.
И смог вздохнуть с облегчением.
Аббу наблюдал за танцем.
- А мальчишка дурак.
- Потому что танцует с женщиной?
- Нет. Потому что легко сдается. Видишь, как он уступает ей? Видишь,
как он позволяет ей вести танец? - Аббу покачал головой. - Он боится
поранить ее и отдает ей круг. Он отдает ей танец. И все из-за того, что
она женщина.
- А ты бы не отдал? - спросил я, когда клинки зазвенели. - Ты уверен,
что смог бы забыть, кто перед тобой и танцевать как танцор с танцором?
Аббу мрачно посмотрел на меня.
Я кивнул.
- Так я и думал.
- А ты? - не выдержал он. - Что бы ты сделал, Песчаный Тигр? Конечно,
ты сам провел полжизни как женщина...
Я сильно сжал его запястье.
- Если не будешь осторожен, - тихо начал я, - наш танец начнется
прямо сейчас. И на этот раз я тебе вскрою глотку сталью, а не деревом.
Рев толпы затих. Это не было ответом на наше с Аббу выяснение
отношений, просто танец закончился. Значит Дел выиграла. Если бы победа
досталась Набиру, толпа бы восторженно ревела. Дел они вознаградили только
тишиной, потому что были потрясены.
Аббу, выругавшись, высвободил запястье.
- Ты болен, - прошипел он, - думаешь я этого не заметил? Ты похудел и
даже глаза у тебя больные. Ты не тот Песчаный Тигр, чей танец я видел
восемнадцать месяцев назад. Ты стар, болен или ранен. Одно из трех, Тигр?
- он помолчал. - А может все вместе?
Я показал ему все свои зубы.
- Если я болен - поправлюсь, если ранен - вылечусь, а если я стар, то
ты старше. Посмотрись в зеркало, Аббу. Твоя жизнь на твоем лице.
Я не преувеличивал. На его смуглом лице резко выделялись рот и глаза.
В темно-каштановых волосах уже появилась седина, нос был сломан по меньшей
мере раз, а может и больше. Через переносицу шла глубокая зарубка, которая
в годы моего ученичества была оставлена сделанным в Пендже кинжалом. Я
знал, что Аббу было уже далеко за сорок - для нашей профессии он уже
старик. И он не выглядел ни на год моложе.
Но я вообще-то тоже. Пустыня добротой не отличается.
Дел в круге сказала что-то Набиру, скорее всего попыталась деликатно
его утешить, пообещала победы в будущем - она никогда не старается унизить
мужскую гордость, если конечно сам мужчина на это не напрашивается. А
Набир не напрашивался. Еще несколько минут назад он был уверен в своей
победе, но я знал и другого танцора меча, который чувствовал то же,
получая свой меч голубоватой стали, благословенный шодо. И который
проиграл первый же танец опытному танцору, не пожелавшему потерять
несколько минут и утешить уязвленного самонадеянного парня. Я заслуживал
проигрыша. И я проиграл.
Теперь то же самое случилось с Набиром.
Как и я когда-то, он тяжело переживал поражение. Теперь оставалось
только подождать и посмотреть, научит ли Набира чему-то этот проигрыш или
он разрушит его дух. По мнению зрителей, Набир был опозорен - проиграть
танец женщине! - но если он умен, в следующем танце он дважды подумает,
прежде чем окончательно оценить соперника. Слишком много изменчивости в
танце, так почему не может измениться и пол противника? И если Набир не
научится к этой изменчивости приспосабливаться, он будет убит в первом же
танце до смерти.
Мальчишка угрюмо отвернулся от Дел и она вышла из круга. Голубая
шерстяная туника и штаны пропитались потом - ей нужно было переодеться во
что-то Южное. Она вытерла пот со лба и поправила растрепавшиеся волосы.
Двигалась она скованно, неуверенно. Она наклонилась, подняла перевязь и
ботинки, подождала, пока разойдется толпа. Дел раскраснелась и немного
дрожала. Видно было, что она устала. Но насколько устала, Дел сумела
скрыть ото всех, кроме меня.
Я был так рад окончанию танца, что больше ни о чем не думал.
- Мальчишка оказался дураком, - объявил Аббу.
- Да.
- А я дурак, что рисковал, поставив на него.
Я улыбнулся.
- Да.
Аббу вытащил кольцо.
- Я плачу долги, Песчаный Тигр. Я не хочу, чтобы обо мне ходили
дурные слухи.
- Теперь мне не придется их распространять, Аббу.
Он кисло посмотрел на меня, отдал кольцо и поискал глазами Дел.
- А она может многому научиться, если ею всерьез займется мужчина.
Мужчина ею уже занимался. Даже не один. Северяне, ан-кайдины из
Стаал-Уста. И бандит по имени Аджани. Но я ничего не сказал об этом Аббу
Бенсиру, потому что он бы не понял.
- Ну, не знаю, Аббу. По-моему она уже многое умеет.
- Она может танцевать лучше. Быстрее, плавнее... - он сделал
выразительное движение рукой. - Конечно она женщина с женскими
недостатками, но у нее есть талант. Она достаточно высокая и сильная... -
он покачал головой. - Хотя конечно глупо учить женщину. Глупо даже
пытаться.
- Почему?
Аббу презрительно отмахнулся.
- Шодо на нее прикрикнет, и она разрыдается. Бросит меч при первой же
царапине. Или встретит мужчину и потеряет к танцу весь интерес. Она будет
готовить еду, следить за хиортом, вынашивать детей. Она забудет о мече.
Я приподнял брови, изображая удивление.
- А разве женщина не для этого? Готовить еду, следить за хиортом,
рожать мужу детей...
С тем же хмурым лицом Аббу резко посмотрел на меня.
- Конечно, конечно для этого... Но неужели ты настолько слеп, Тигр?
Ты видишь женщину и не видишь ее мастерство? Когда я впервые увидел твой
танец - настоящий танец, а не ту тренировку, когда ты чуть не убил меня -
я понял, каким ты станешь, хотя тогда ты проиграл. Я уже знал, что теперь
в Пендже будет греметь не только мое имя, - он дернул одним плечом. - Я
готов был поделиться, я не возражал, потому что я не слепой дурак. Потому
что я узнаю талант с первого взгляда, даже если этим талантом одарена
женщина.
Со мной говорил не тот Аббу Бенсир, которого я помнил. Тот человек
всегда был уверен в своем таланте и технике, тогда он действительно был
выдающимся танцором и его технике стоило поучиться. И еще он умел
устраивать представление из своего появления, с разбитым носом и
дребезжащим голосом. Аббу был хрупким и невысоким, как большинство Южан.
Сколько я его помнил, всегда он претендовал на положение повыше и хотел
править людьми.
А вот чего Аббу не хватало, так это человечности и ума, и уж конечно
недостаток этих качеств проявлялся когда Аббу общался с женщинами. Он был,
в конце концов, Южанином, и знал только девочек из кантин или глупых
служанок, прислуживавших танзирам и купцам.
Ему еще не приходилось встречать женщину, которая была бы достойна
держать меч. Я сомневаюсь, что такое вообще когда-то приходило ему в
голову, как и мне до встречи с Дел. Но познакомившись с Дел, я изменился.
Могла ли она так же повлиять и на Аббу Бенсира?
Ну, может он и мог исправиться, но я ему в этом помогать не
собирался. Пусть лучше остается самодовольным Южным кобелем.
- Я узнаю талант, когда вижу его, - сказал я. - Я чувствую его. Ты
забыл, что я поставил на нее?
- Ты сделал это только для того, чтобы позлить меня, - объявил Аббу.
- Мы с тобой как масло и вода, Песчаный Тигр... и наши отношения никогда
не изменятся, - он посмотрел как расходится толпа и перевел взгляд на
меня. - У тебя теперь есть кольцо, Песчаный Тигр, а я пойду за женщиной.
Он повернулся и прошел рядом ко мне. Легкая черная ткань его хитона
заструилась за его спиной. Аббу носил перевязь и ножны. Рукоять Южного
меча сверкала в солнечном свете. Это был старый, благородный меч, о
котором сложили уже много легенд. Я смотрел как он уходит, как удаляется
от меня плавной походкой вполне довольный своей жизнью мужчина. Мужчина,
который - я был уверен - не испытывал никаких сомнений на свой счет. И
насчет женщины, к которой он шел.

Пока я шел к кантине, Аббу Бенсир успел припереть Дел к стенке. Ну,
не в прямом смысле, конечно. Просто она сидела в углу, а он сел рядом с
ней.
Дел устроилась спиной к стене, как обычно садился я. Это позволило ей
сразу заметить мое приближение, но сообщать об этом Аббу она не стала,
благодаря чему он, сидевший ко мне спиной, ничего не заподозрил. Я
воспользовался своим преимуществом и застыл позади него. Изучая ЕГО
подход.
- ...ты могла бы танцевать гораздо лучше, - доверительно сообщал он,
- с моей помощью, конечно.
Дел ничего не ответила.
- Ты должен признать, - продолжил он, - как это необычно, встретить
женщину с твоими способностями и желанием. Здесь, на Юге...
- ...с женщины приравниваются к рабам, - Дел не улыбнулась. - Почему
я должна идти в рабство?
- Ты будешь не рабыней, а ученицей.
- Я уже была истойя и ан-истойя.
Он растерялся.
- Я - Аббу Бенсир. Любой Южный танцор меча может сказать тебе кто я и
как танцую. ЛЮБОЙ Южный танцор меча... Меня знают все.
Впервые с момента моего появления Дел посмотрела на меня.
- Ты его знаешь?
Аббу сел прямо и медленно повернул голову. Увидев меня, он помрачнел
и едва заметным знаком предложил мне удалиться, после чего снова
повернулся к Дел.
- Спроси любого, но не его.
Я ухмыльнулся.
- Но я же тебя знаю. И знаю, как ты танцуешь.
- Ну и как? - с прохладцей спросила Дел.
Аббу покачал головой.
- Он не даст тебе правдивого ответа. Мы старые соперники в круге. Он
хорошо обо мне не отзовется.
- А ты лгун, - любезно сообщил я. - Я скажу ей правду, Аббу: ты
выдающийся танцор меча, который может многому научить, - я помолчал. - Но
я лучше.
Дел с трудом удалось скрыть улыбку. Аббу только сердито посмотрел на
меня.
- Этот стол уже занят, - заметил он.
- Госпожа пришла сюда первой. Может она будет решать?
Дел сделала нетерпеливый жест: такие игры ее всегда раздражали.
Я вытащил табуретку, сел и обезоруживающе улыбнулся Аббу.
- Ты успел выложить ей свой план?
- План? - безучастно повторил он.
Я посмотрел на Дел.
- Он собирается сделать несколько комплиментов относительно твоего
мастерства, ведь женщины такие легковерные создания... Он скажет тебе то,
что ты, по его мнению, хочешь услышать, даже если сам он будет с этим не
согласен... потом он войдет с тобой в круг, просто чтобы у тебя не пропал
интерес, - я ухмыльнулся. - А потом отведет тебя прямо в постель.
Бледные глаза Аббу заблестели.
- Это не сработает, - сообщил я ему. - Я уже пытался.
- И попытка сорвалась, - объявила Дел.
Аббу, человек неглупый, нахмурился. Он посмотрел на Дел, на меня и
потребовал обратно свое кольцо.
- На каком основании? - удивился я.
- Ты выиграл обманом. Ты знал эту женщину.
Я пожал плечами.
- А я и не говорил, что я с ней не знаком. Не пройдет, Аббу. Я
предложил сделать ставки. Ты согласился. Кольцо было выиграно честно, - я
улыбнулся. - И оно мне пригодится, у меня уже накопились долги.
Дел внимательно взглянула на меня.
- Ты ставил?
- На тебя.
- На выигрыш.
- Конечно на выигрыш. Ты меня принимаешь за дурака?
Аббу выругался под нос.
- Это я дурак.
- Потому что захотел учить женщину? - в голосе Дел снова появились
холодные нотки. - Или потому что поставил не на того?
К столу подошла Кима с кувшином.
- Акиви, - объявила она и грохнула кувшин на стол.
Аббу Бенсир с вызовом посмотрел поверх края кувшина на Дел. Я знал
этот прием - Аббу, хотя мне ненавистно это признавать, пользовался успехом
у женщин - но я не испугался. Такой тип мужчин никогда не интересовал Дел.
Аббу был слишком самонадеянным, слишком резким, слишком уверенным в своем
превосходстве, основанном только на его принадлежности к сильному полу.
И самое главное, он был слишком Южным.
- Чему ты можешь научить меня? - спросила Дел.
Я ударил ее под столом ногой.
Аббу задумался.
- Ты высокая, - сказал он, - и сильная. Длина руки у тебя, пожалуй,
такая же как у любого мужчины, за исключением Песчаного Тигра конечно. Но
ты бы танцевала лучше, если бы наносила не такие широкие удары, они должны
быть более изящными, - он потянулся через стол и потрогал левое запястье
Дел. - У тебя достаточно сил - я это заметил - чтобы поддерживать короткие
удары, но ты этим не пользуешься. Ты танцевала слишком открыто, поэтому на
ответы у тебя уходило больше времени и у противника появилась возможность
прорвать твою оборону. Сегодня победило не твое мастерство, а неопытность
мальчика, - Аббу улыбнулся. - В танце со мной ты бы лишилась единственного
преимущества.
А он хорошо разобрался в стиле танца Дел. Его замечание насчет
коротких ударов клинком мне совсем не понравилось. Я понял, что он точно
оценил ее. Обычно в танце удары Дел действительно более плотные и
сдержанные, но сейчас она была не в форме и не могла использовать
привычную технику.
Если что и могло произвести впечатление на Дел, так это мужчина,
оценивший ее умение, а не красоту.
- Хватит о танце, - резко сказал я. - У нас на столе пропадает
хорошее акиви, - я поднял кувшин и начал разливать акиви по чашкам,
принесенным Кимой.
Аббу покосился на меня. Когда поворачивался в профиль, его нос был
уродливой карикатурой, но это накладывало на него печать богатого
жизненного опыта. В отличие от Набира, он не был мальчиком на пороге
мужественности, он переступил эту черту много лет назад. Аббу смотрел на
мир внимательными, быстрыми глазами борджуни, хотя занимался танцами
мечей, а не грабежами.
Что он думал обо мне, я не знал. Я был выше, тяжелее и моложе, но
Аббу точно подметил - я не успел обрести былую гибкость и силу, и это было
заметно. Хотя конечно заметно только для опытного танцора меча, умевшего
соединять воедино наблюдения по мелочам.
Аббу развалился на стуле и глотнул акиви.
- Ну, - лениво сказал он Дел, - а этот большой пустынный кот
рассказывал тебе о наших приключениях?
- Приключениях? - тупо отозвался я. Мы с Аббу, насколько я знал,
только изредка могли поделить одну кантину.
Дел, разумеется, сказала нет.
Конечно этого он и добивался. Ловким движением пальца Аббу оттянул
край хитона и продемонстрировал бледный шрам на горле, оставленный ножом
шодо.
- Мой знак чести, - сообщил он, - подаренный мне не кем иным, как
Песчаным Тигром.
Брови Дел приподнялись.
- Это было в самом начале его карьеры, - со знанием дела завел
рассказ Аббу, - и уже тогда Юг должен был насторожиться и понять, что
близок момент рождения новой знаменитости в танцах мечей.
- Эта "близость" растянулась надолго, - кисло заметил я. - На
обучение у меня ушло семь лет.
- Да, но этот случай сказал о многом тем из нас, кто может увидеть
настоящий талант, - он помолчал. - Тем немногим из нас.
- Неужели? - с прохладцей спросила Дел.
- О да, - сказал Аббу. - Он был неуклюжим семнадцатилетним
мальчишкой. Руки и ноги у него были слишком большие - а мозги маленькие -
но потенциал у него был. Я понял, каким он станет... если его врожденная
покорность и годы, проведенные чулой, не заставят его снова вернуться к
рабскому существованию.
Веки Дел не дрогнули.
- Аббу Бенсир, - мягко сказала она, - когда идешь, смотри куда
наступаешь.
Аббу не был дураком. Он тут же изменил тактику.
- Но я пришел не для того, чтобы говорить о Песчаном Тигре, которого
ты, несомненно, знаешь лучше чем я, - его глаза вспыхнули. - Я пришел
предложить свои услуги как шодо, хотя бы ненадолго. Думаю, тебе это пойдет
на пользу.
- Может и на пользу... - протянула Дел и резко повернувшись ко мне,
посмотрела мне в глаза. - Если ты еще раз ударишь меня...
Я прервал ее, повысив голос:
- Аббу, а ты не собираешься ехать в Искандар как все остальные?
- Рано или поздно поеду. Хотя мне кажется, что все это чушь, эти
разговоры о джихади. - Аббу пожал плечами и хлебнул еще акиви. - Сам
Искандар, как говорится в легендах, обещал вернуться и принести Югу
процветание, превратить песок в траву. Пока я не вижу никаких признаков
надвигающегося всеобщего благополучия, - Аббу покачал головой. - Я думаю,
что какой-то глупец просто развлекается, строя из себя оракула... или это
фанатик, который хочет привлечь к себе внимание. Он конечно поднимет
племена - и как я слышал, они уже выступили - но ни один здравомыслящий не
обратит на него внимания.
- Кроме танзиров, - я пожал плечами, когда Аббу нахмурился над своей
чашкой. - Они не поверят в предсказания Оракула, но если хоть немного
поработают мозгами, быстро поймут, что этот Оракул - и предсказанный
джихади, если он появится - могут лишить их власти.
- Восстание, - задумчиво сказал Аббу. - За веру.
- Вера толкает людей на невозможное, - отметил я. - Прикрой свои
желания святым указом и даже убийство будет свято.
- Я не понимаю, - вмешалась Дел. - Все, что вы говорили о вере
правильно, но при чем тут весь Юг?
Я пожал плечами.
- Юг состоит из сотен пустынных домейнов. Домейном может править
любой человек достаточно сильный, чтобы удержать власть. Он приходит,
утверждает свое господство и называет себя танзиром, чтобы придать хоть
немного блеска. И правит.
Дел прищурилась.
- Так легко?
- Так легко, - подтвердил Аббу своим дребезжащим голосом. - Конечно
каждому, кто решится на такое, надо иметь много верных людей... или много
наемников, готовых поддержать его за золото, - Аббу ухмыльнулся. - Я и сам
помогал нескольким таким танзирам.
- Но ты никогда не пытался получить собственный домейн? - вкрадчиво
поинтересовалась Дел.
Аббу пожал плечами.
- Легче взять деньги и уехать, а потом вступить в армию следующего
пустынного бандита, который мечтает стать танзиром.
Дел взглянула на меня.
- А ты этим занимался?
- Никогда, - отрезал я. - Я нанимался защищать танзира уже правившего
в каком-то домейне, но никогда не вмешивался в дворцовые перевороты и не
устанавливал ни чью власть.
Дел задумчиво кивнула.
- Значит танзирами не рождаются... Принцем можно стать только при
поддержке вооруженных людей.
- Танзиром можно родиться, если семья правит в домейне достаточно
долго и некоторые из этих пустынных "царств" существовали по несколько
веков и правили ими древние династии. Домейны передавались потомкам...
- ...которые должны были быть достаточно сильными, чтобы удержать
его, - закончила Дел.
- Конечно, - проскрипел Аббу. - Сколько раз бывало, что власть в
таких домейнах переходила к мальчишкам, которые по молодости просто не
могли управлять силами, необходимыми для защиты от узурпаторов, - он
улыбнулся. - На юге много желающих расширить свой домейн, а это самый
легкий способ.
- Украсть, - сказала Дел.
- ВСЕ домейны были когда-то украдены, - отрезал Аббу. - Много лет
назад Юг никому не принадлежал, он просто был. А потом люди, достаточно
сильные, выбрали себе домейны по вкусу... так и пошло, пока землю не
разделили от моря до Северной границы, и с запада до востока.
- Разделили, - повторила Дел. - А свободной земли совсем не осталось?
Аббу пожал плечами.
- Домейны существуют там, где земля хоть чего-то стоит, где есть
вода, или поселение, или оазис, или горы, в общем так, где можно жить. То,
что никому не нужно - свободно.
- Пенджа, - сказал я. - Никто не правит в Пендже, кроме племен может
быть... но они уважают свою землю. Они не делят ее и не цепляются за нее.
И они не подчиняются никому, никаким самозваным танзирам. Они бродят по
пустыне вслед за ветром.
- Как танцоры мечей, - Дел поставила свою чашку на стол. - Значит
Оракул, который может объединить племена, представляет угрозу для
танзиров?
- Если он решит поднять племена - да, - согласился Аббу.
- Но Оракул только глашатай, - напомнил я. - Настоящая угроза это
джихади. Потому что если окажется, что пророчество правдиво - песок
превратится в траву - весь Юг станет стоящей землей. Каждый человек будет
сам себе танзиром и эти принцы, правящие сейчас в домейнах, лишатся
власти.
- Значит они попытаются убить его, - заключила Дел. - Независимо
оттого, кто он и зачем пришел. Даже если все это ложь, танзиры его убьют.
Просто на всякий случай.
- Возможно, - согласился я.
Аббу улыбнулся.
- Сначала им нужно найти его.
- Искандар, - напомнила Дел. - Разве не там он должен появиться?
Аббу пожал плечами.
- Так говорит Оракул.
- И ты поедешь туда, - отметила Дел.
Аббу Бенсир засмеялся.
- Не ради Оракула, не ради джихади. Я иду туда ради танцев, ради
денег.
Дел нахмурилась.
- Денег?
Аббу кивнул.
- Там, где собираются люди, будут ставки, а где будут танзиры, будет
работа. Легче найти и то, и другое в одном месте, чем бродить по всему
Югу.
- На Севере это называется кимри, - вспомнил я. - Правда на Юге кимри
бывают очень редко... Но Аббу прав. Все, кто поверит Оракулу, пойдут в
Искандар. Туда же отправятся танзиры и танцоры мечей.
- И бандиты? - спросила Дел.
- Да, и борджуни, - согласился Аббу. - И даже шлюхи, такие как Кима.
- Я хочу в Искандар, - сказала Дел.
- Какая разница, где собирать слухи об Аджани, - вздохнул я.
Но Дел не смотрела на меня. Она не сводила глаз с Аббу.
- И еще я хочу, чтобы ты учил меня.
Я чуть не захлебнулся акиви.
- Дел...
- Завтра начнем, - отрезала она.
Аббу Бенсир просто улыбнулся.

- Почему? - спросил я, остановившись в дверном проеме. - Что ты
пытаешься доказать?
Дел, в ее крошечной комнате в гостинице, спокойно посмотрела на меня
и уселась на край дощатой кровати, чтобы снять ботинки и меховые гетры.
- Ничего, - сказала она, разматывая кожаные завязки.
- Ничего? НИЧЕГО? - я уставился на нее. - Ты знаешь не хуже меня, что
Аббу тебя ничему не научит.
- Конечно, - согласилась она, стягивая гетру с ботинка.
- Тогда почему...
- Мне нужно тренироваться.
Я стоял у двери и смотрел как она снимала ботинок. Закончив с правым,
она взялась за левый, снова начала с гетр. Ее правая ступня покраснела по
бокам, а сверху была совсем белой.
- Значит, - сказал я, - ты хочешь использовать его как партнера для
тренировки.
Дел раскрутила завязку.
- Он действительно так хорошо, как говорит?
- Да.
- Он лучше чем ты?
- Нас нельзя сравнивать.
- Ты оставил ему тот шрам на горле?
- Нет.
Она немного приподняла голову.
- Значит он лжец.
- И да, и нет. Этот шрам работа не моих рук, но получил его Аббу
из-за меня.
Дел наконец-то взглянула на меня.
- И после этого он вполне по-дружески к тебе относится. Многие на его
месте пылали бы жаждой мести, а он нет.
Я пожал плечами.
- Мы никогда не были врагами. Мы просто соперники.
- Я думаю, он уважает тебя. Он понимает, что у тебя есть свое место
на Юге - среди всех танцоров мече - а у него свое.
- Он признанный мастер клинка, - сказал я, - имя Аббу Бенсира вошло в
поговорку среди танцоров мечей, и ни у кого не хватит глупости заявить ему
в лицо, что это не так.
- Даже у тебя?
- Никогда не относил себя к дуракам, - я помолчал. - Ты действительно
собираешься тренироваться с ним?
- Да.
- Ты могла бы попросить...
- ...тебя? - Дел покачала головой. - Я тебя просила. Несколько раз.
- Но я буду танцевать, - защищаясь, сказал я, - только не с яватмой.
Мы найдем деревянные мечи для тренировки...
- Стальные, - отрезала Дел.
- Баска, ты знаешь, почему я не хочу...
- Не хочешь и не надо, - Дел стащила гетр с ботинка. - Поэтому я
использую Аббу Бенсира.
- Но он думает, что будет ОБУЧАТЬ тебя...
- Он может думать что угодно, - Дел стянула ботинок. - Когда мужчина
отказывается делать то, о чем его просят, на его место всегда можно найти
другого. Если Аббу Бенсир будет думать, что обучает легковерную Северную
баску и это удовлетворит его самолюбие, пусть его. Я буду тренироваться и
снова войду в форму, - Дел посмотрела на меня. - И тебе не мешало бы
заняться тем же.
Я помолчал, хотя признавал правоту ее слов.
- И как долго это будет продолжаться?
- Пока я не начну танцевать как раньше.
Раздражение перевалило через край.
- Ему нужно только затащить тебя в постель.
Дел поднялась и начала расстегивать перевязь.
- Я хочу вымыться, и если ты по-прежнему считаешь, что я хочу
подразнить тебя, лучше уйди.
Один из сыновей хозяина гостиницы успел выкатить бочку из моей
комнаты. Бочка была разумеется пустой, а значит Дел заплатила за чистую
воду. Но денег-то у нее не было.
Я уже кипел.
- За это тоже плачу я?
Дел кивнула.
Я мрачно уставился на нее.
- По-моему я постоянно плачу, а тебе все обходится даром.
- Неужели? - бледные брови Дел приподнялись. - А твои вежливость и
щедрость зависят от того, сколько ночей я проведу с тобой в постели?
Я отошел в сторону, позволяя мальчику вкатить бочку. Едва дождавшись
пока он поставит ее и выйдет из комнаты, я опять повернулся к Дел.
Я стоял перед ней, не зная что делать, когда она отвернулась от
кровати и наши взгляды встретились. Без ботинок Дел была ниже чем обычно,
но это не принизило ее в моих глазах.
Я постарался выровнять дыхание.
- Это не выход.
Дел сжала зубы.
- А я не ищу выход, - отрезала она. - Мне нужно закончить песню.
Я постарался говорить ровно.
- Сколько человек ты убила за свою жизнь?
Она прищурилась.
- Я не знаю.
- Десять? Двадцать?
- Не знаю.
- Хотя бы примерно, - настаивал я.
Она помолчала и процедила сквозь зубы:
- Наверное около двадцати.
- А сколько в круге?
- В круге? Ни одного. Я убивала только защищаясь, - она подумала и
добавила: - Или защищая других. Иногда и тебя.
- А некоторым ты мстила. Бандитам, которые были с Аджани. Ты убила
несколько его человек, так? Месяцев шесть назад.
- Да.
- А какая-нибудь из этих смертей требовала от тебя такой собранности
и сосредоточенности?
Дел плотно сжала зубы.
- Я понимаю, что ты хочешь сказать. Ты пытаешься меня убедить, что не
стоит вести себя так, так концентрироваться на одном убийстве... Ты
думаешь, что если мне уже приходилось убивать, то одной смертью больше...
Я покачал головой.
- Дело не в этом. Знаешь, Дел, мне кажется, что ты наказываешь себя.
Ты заставляешь себя думать только о мести и подавлять все человеческие
чувства, считая себя виновной перед родственниками, ведь ты осталась жива,
а они погибли.
Сын хозяина грохнул ведром, полным воды, протаскивая его через дверь.
Я почувствовал, что Дел хочет ответить, что ответ готов, но присутствие
постороннего заставило ее замолчать. Момент прошел.
- Желаю хорошо отдохнуть, - бросил я, разворачиваясь, - а я пойду
оплачивать твои долги.
Дел молча следила как Южанин выливал воду в бочку. Если она и
посмотрела мне вслед, было уже слишком поздно. Я был вне комнаты, вне
гостиницы и вне себя.

Я нашел его только в третьей кантине. Может он смущался или робел, а
может просто хотел выпить в тихом, спокойном месте, где не задыхаешься от
запаха хува и не слышишь пьяных криков, как в кантине где работала Кима.
Но я нашел его. И обнаружив его, я застыл в полутьме дверного проема,
наблюдая за ним.
Я решил, что Набир был привлекательным парнем. Он еще подрастет,
наберется сил, опыта и будет достойным соперником каждому, входящему в
круг. Может уже сейчас с ним приятно было провести вечер за кувшином
акиви, но я был не в духе проверять это. Настроение у меня было хуже, чем
обычно, и все из-за той же женщины, которая доставила неприятности и ему.
Набир сидел за столом в дальнем углу зала, прислонившись спиной к
стене. Он запрокинул голову, но в поза не была ленивой и расслабленной. Он
хмурился. Черные волосы обрамляли симпатичное, но ничем не выдающееся
лицо. Темные брови сходились у переносицы - мысленно он издевался над
собой. У Набира был широкий нос с небольшой горбинкой, больше похожий на
мой, чем на нос Аббу, который напоминал - когда-то очень давно - клюв
хищной птицы. Некоторые пустынные племена считают, что нос с горбинкой
указывает на доблесть человека, его талант воина - не спрашивайте меня, с
чего они это решили, но для них это естественно, как для Ханджи уродовать
себя носовыми кольцами, а для Вашни носить ожерелья из фаланг человеческих
пальцев.
На столе перед Набиром лежали перевязь и меч, это их он так свирепо и
разглядывал. Рядом стоял кувшин с выпивкой и чашка, но Набир не сделал ни
глотка. Он просто сидел, хмурился, дулся и раздумывал, а не бросить ли ему
эти танцы.
Я прошел через зал и приостановился, когда он поднял взгляд при моем
приближении. Во взгляде мелькнуло узнавание, удивление, темно-карие глаза
расширились. Набир подался вперед так торопливо, что чуть не опрокинул
стул, что нанесло еще один удар по его гордости.
Я жестом предложил ему сесть, когда он начал подниматься, а сам
устроился на свободном стуле.
- Ну, - сказал я, - с танцами покончено?
Он с яростью взглянул на меня и тут же опустил глаза. Он не мог
смотреть мне в лицо.
Я продолжил дружеским тоном:
- В начале всем трудно. Ты не знаешь, согласится ли кто-нибудь
танцевать с тобой, а поэтому боишься и спрашивать. Однажды ты набираешься
мужества попросить известного мастера, танцора меча седьмого ранга - ты не
сомневаешься, что проиграешь ему, а значит поражение будет не таким
обидным - он отказывается. Ты уходишь, раздумывая, будет ли когда-нибудь
кто-нибудь вообще с тобой танцевать, не считая недавних учеников, которые
тоже только начинают, и в этот момент к тебе приходит женщина и предлагает
тебе танец, - я уселся поудобнее. - Сначала ты оскорблен - танцевать с
женщиной! - а потом вспоминаешь, что видел эту женщину с Песчаным Тигром,
она носит меч и ходит в перевязи, как и ты. Ты замечаешь, что она высокая,
сильная и родилась на Юге, и думаешь, что ей бы следовало сейчас в
каком-нибудь хиорте готовить еду и растить ребенка, и ты решаешь поставить
ее на место. Во имя твоего с трудом завоеванного меча и колючей Южной
гордости ты принимаешь приглашение женщины, - я помолчал. - И ты
проигрываешь.
- Я стыжусь, - прошептал он.
- Ты проиграл только по одной причине, Набир. По одной, - я
наклонился над столом и налил акиви в его чашку. - Ты проиграл потому что
она выиграла.
Его ресницы дрогнули. Он быстро взглянул на меня, потом снова
уставился на отложенные в сторону меч и перевязь.
Я выпил акиви.
- Ты проиграл из-за мужской надменности и самоуверенности.
Он нахмурился.
Я решил высказать ему все напрямик.
- Она выиграла потому что танцевала лучше.
Его загорелое пустынное лицо залила краска.
- Как женщина может быть лучше...
- ...мужчины? - я пожал плечами. - Может причина в том, что она взяла
в руки меч раньше тебя, вернее раньше начала формально обучаться. И она,
как и ты, играла деревянным мечом, когда была ребенком.
Он скрипнул зубами.
- Я - танцор меча второго ранга.
Я глотнул еще акиви и кивнул.
- Этим можно гордиться, но вот что я хочу у тебя спросить: почему ты
ушел, получив всего второй ранг? Их же семь, ты знаешь.
Темные глаза сверкнули.
- Я готов был покинуть учителя.
- Ты устал от дисциплины, - отметил я, - и все время слышал песню
монет, которые переходили в руки других танцоров, хотя могли быть твоими.
Он помрачнел.
- В моем уходе нет бесчестья. Некоторым хватает и года занятий.
Я кивнул.
- И все они быстро умирают.
Он поднял подбородок.
- Потому что принимают приглашение танцевать до смерти.
- Такое случится и с тобой.
Набир покачал головой. Темные волосы упали на откинутый капюшон
бурнуса цвета индиго.
- Я не дурак. Я понимаю, что не готов к этому.
- Но только так и можно получить настоящие деньги, - я пожал плечами
в ответ на его внимательный взгляд. - Танзиры очень щедро оплачивают
убийство.
- За такую работу...
- ...ты не возьмешься. Конечно. А что ты будешь делать, когда к тебе
придет танцор меча с вызовом на танец до смерти?
Его глаза расширились.
- Ко мне?
- Да, к тебе. Сначала ты будешь служить этому танзиру... - я махнул
левой рукой, - потом тому танзиру... - взмах правой рукой, - и наконец
кто-то решит, что от тебя пора избавиться навеки. И вот танцор меча, такой
как я или Аббу Бенсир, или Дел, получит деньги и пригласит тебя в круг,
где танец должен будет закончиться смертью.
- Я могу отказаться, - предложил Набир, сразу растеряв всю свою
уверенность.
- Можешь. Даже несколько раз. Но тогда ты прославишься как трус, и
больше ни один танзир не наймет тебя, - и пожал плечами. - Убивай или
умри.
Набир мрачно посмотрел на меня.
- Зачем ты мне все это говоришь?
- Ну, может быть потому что мне противно видеть как ты бросаешь дело,
в котором мог бы стать мастером, - я сделал еще глоток акиви. - Все, что
тебе нужно, это немного практики.
Он прищурился.
- С... тобой?
- Со мной.
- Но... я для этого слишком плохо танцую.
Знал бы он, как я танцую из-за этой раны. Но об этом я ему говорить
не стал.
- Ты ведь сам просил меня танцевать с тобой. Или я что-то не понял?
- Но я не сомневался, что проиграю. Я просто думал... - он вздохнул.
- Я надеялся, что если меня увидят в круге с Песчаным Тигром, меня
запомнят. Я знал конечно, что проиграю, но я проиграл бы Песчаному Тигру.
Ты всегда побеждаешь.
- И на тренировке ты тоже проиграешь, - отметил я, - но по крайней
мере чему-то научишься, - да и я вспомню, что такое танец. - Ну, значит
начнем завтра?
Набир медленно кивнул.
- А как... - он замолчал, подумал и все же решился спросить. - А эта
женщина... она настоящий танцор меча?
Я ухмыльнулся.
- Если ты страдаешь оттого, что твоя репутация - и гордость -
получила слишком болезненный удар, можешь успокоиться. Дел побеждала и
меня.
- ТЕБЯ?
- Только на тренировках, конечно, - я поднялся и поставил на стол его
чашку. - Спасибо за акиви. Встретимся рано утром.
Он взлетел с табуретки.
- Песчаный Тигр...
- И кстати... это тебе не понадобится, - я показал на клинок. -
Принеси деревянные мечи.
- Деревянные? - недоверчиво переспросил он. - Но я не занимался с
деревянными мечами с первого года...
- Я знаю, я тоже, и по сравнению с тобой это было очень давно, - я
пожал плечами. - Мне бы не хотелось увлечься и пропороть тебе живот, а
деревянным мечом я могу сломать только несколько ребер, - я ухмыльнулся в
ответ на его ошарашенное выражение лица. - Теперь иди и найди себе женщину
- хотя бы ту симпатичную маленькую девчонку из кантины через дорогу,
которая так тебя разглядывала - и забудь о Северных басках.
- Она прекрасна, - выпалил Набир.
Я не стал выяснять, которую из женщин он имел в виду. Я и раньше
видел такое выражение лица.
- Первый урок, - сказал я, - не думай об этом. Когда ты в круге -
даже с женщиной, - я помолчал, - даже с такой женщиной как Дел - ты должен
думать о танце и только о танце.
- Женщине не место в круге.
- Может быть, - я был не в настроении приводить ему какой-нибудь
аргумент из набора, которым располагала Дел, наш разговор затянулся бы. -
Но если уж тебе снова придется танцевать с женщиной, ты же не захочешь
умереть только потому что у нее груди вместо твоих гехетти?
- Гех... - Набир догадался и задумался. Через минуту он кивнул.
- Я попробую не думать о женщинах и не видеть женщину. Я попробую
делать так, как ты.
Аиды, хотел бы я, танцуя с Дел, не думать о ней. Я мог видеть только
женщину. Как Аббу Бенсир. Как Набир. Как остальные мужчины, которые видели
ее в круге или танцевали с ней.
Потому что тогда я смог бы забыть о крови.

Мы встретились на пустыре на окраине города. Я не хотел привлекать
внимание любопытных ради мальчика и ради самого себя - зачем миру знать,
что Песчаный Тигр забыл что такое танец и начинает с азов?
- Рисуй круг, - сказал я.
Темные глаза Набира расширились.
- Я?
Я важно кивнул и объяснил:
- Высокий ранг дает право сваливать на других скучные занятия, такие
например, как раскапывание грязи.
Он развел руками.
- Нет... я только хотел сказать... Я думал, что ты сделаешь это сам,
чтобы не было ошибки.
- Ну, не так уж трудно нарисовать круг, - заметил я. - Думаю, танцор
меча второго ранга сможет с этим справиться.
Я добился чего хотел: Набир вспомнил, что и у него есть ранг, хотя и
низкий. Если бы с нами занимался ученик первого ранга, Набир мог бы
перепоручить это дело ему.
Но мы были вдвоем, и поэтому Набир взял деревянный меч и спросил
меня, какой круг рисовать.
- Для разминки, - ответил я. - Нет смысла начинать танец, если не
умеешь правильно двигаться, - мне бы освоиться и в круге для разминки семи
шагов в диаметре. - Потом мы перейдем в круг для тренировки, а потом в
полный круг для танца... когда я решу, что ты готов.
- Но... - начал было он возражать, но замолчал. Значит из его головы
не до конца выветрилось, что такое дисциплина на уроке.
- Я знаю, - кивнул я. - Ты хотел сказать, что вчера танцевал в полном
круге. Ну и что? Ты же проиграл, так что будем делать по-моему.
Набир вспыхнул, кивнул и начал аккуратно рисовать в земле круг. Он
знал размеры не хуже меня: семь широких шагов в диаметре - круг для
разминки, десять - для тренировки, пятнадцать - для танца. У него была
твердая рука, благодаря чему линия не сильно виляла. Это несложное дело
изучают в первый год обучения: создание ровного круга. Если ученик хочет
чего-то добиться, он должен точно знать, где границы круга. Вроде бы
нетрудно, но это только на первый взгляд.
Набир закончил и выжидающе посмотрел на меня, не выпуская из рук
пыльного клинка.
- Сандалии, - напомнил я, - или ты хочешь дать мне дополнительное
преимущество?
Он снова покраснел. Я понимал, как он себя чувствовал - неужели он
сам так ничего и не вспомнит? - но нянчиться с ним не собирался. Он должен
был забыть, что перед ним великий танцор меча, иначе он просто не сможет
заниматься.
Хотя, признаю, такое отношение мальчика мне льстило. Всегда приятно
видеть, что на кого-то производит впечатление твое мастерство.
Пусть даже не на Дел.
Набир снял сандалии и бросил их около круга, рядом с его бурнусом,
кремовым хитоном и поясом. В одной набедренной повязке, он вдруг оказался
тощим Южным пареньком. Темная кожа плотно обтягивала кости, и когда он
двигался, видно было как ходят сухожилия. Хотя занятия танцами сделали
свое дело: кое-где уже проступали мышцы.
Я задумался и полюбопытствовал:
- А из какого ты племени?
Он напрягся. Щеки Набира медленно краснели, а глаза загорались.
- А это имеет значение? - спросил он и я почувствовал его
враждебность. Оставалось только равнодушно пожать плечами.
- В общем-то нет. Я спросил из любопытства. Я знаю много племен, но
никак не могу понять, к какому ты принадлежишь. Я не сомневаюсь, что ты
родился в пустыне и...
- Да, - оборвал он меня, - но у меня нет племени, Песчаный Тигр...
того, которое признало бы меня, - его челюсти напряженно сжались. - Я
метис.
- Я часто встречал метисов и среди них было много отличных парней, -
я ухмыльнулся. - Да я и сам... может быть. Аиды, ты хотя бы это знаешь.
Набир смотрел на меня через старательно нарисованный круг.
- Ты не знаешь, чистокровный ты или метис?
- И такое бывает, - сухо ответил я. - Может пора заняться делом?
Набир кивнул.
- Что сначала?
- Работа ног.
- Но я занимался этим почти два года назад!
- И ничему не научился, правильно? - ядовито осведомился я и помягче
добавил: - Или может ты просто подзабыл.
В своих расчетах я не ошибся. Мои слова заставили мальчика
заткнуться.

Такое элементарное занятие как отработка передвижений по кругу пошло
на пользу нам обоим. Правильная работа ног лежит в основе танцев мечей,
это часть фундамента, который должен быть надежным, если ты собираешься
хоть чему-то научиться и заниматься дальше. Неловкость в круге может
позволить себе только человек, который не хочет долго жить, и поэтому не
стоит жалеть о времени, потраченном на элементарные упражнения, если в
будущем эти несколько часов в день, проведенные за отработкой движений в
круге, могут спасти тебе жизнь.
Я был уже очень опытным танцором меча, когда перестал включать в
ежедневные занятия отработку передвижений в круге. Дел и я, до нашего
танца в Стаал-Уста, тренировались вместе каждый день, или почти каждый.
Работой ног в отдельности мы не занимались, потому что для нас за много
лет она стала привычной, она была естественной частью тренировки, но
Набиру было далеко до Дел. Чтобы сделать из него настоящего танцора меча,
занятия с ним нужно было начинать с элементарного, с самых основ.
Ну, если можно так сказать. СТОЛЬКО времени я конечно не мог на него
потратить. Я танцор меча, а не шодо; лишних лет на учеников у меня не
было. Аиды, да и лишних дней не было. Дел наверняка заявит, что мы
отправляемся в Искандар как только почувствует, что тренировки с Аббу ей
больше не нужны.
А значит из практических занятий с Набиром я должен был вытянуть все,
что мог. И из этого, в свою очередь, легко было сделать вывод, что
тренироваться я должен был с большими нагрузками чем те, к которым я
привык когда был здоров.
Когда в конце концов я решил, что на сегодня хватит, пот с нас обоих
тек ручьями. Харкихал - пограничный городок, от него несколько дней пути
до пустыни, весна только начиналась, а даже на Юге в начале весны
прохладно, но мы взмокли так, что я задыхался от запаха пота. Мне снова
нужно было мыться.
Он стоял в центре круга, удовлетворенно кивая и пошатываясь от
усталости. Мокрые волосы прилипли к черепу, а у шеи с завитков стекали
капли.
- Хорошо, - выдохнул он, - хорошо.
Ну может ему и было хорошо. А у меня все болело.
- Теперь я вспоминаю некоторые замечания шодо, он бросал их вскользь,
а я пропускал мимо ушей. Он говорил, что есть большая разница между
царапиной на ребрах и разрезом в боку.
Ему легче, подумал я. А я три месяца назад получил и то, и другое. И
от одного и того же меча.
Я только кивнул. Я стоял, положив руки на бедра, сжимая в одном
кулаке деревянный меч, и пытался выровнять дыхание.
- Что ж, Песчаный Тигр, это новый... истойя?
Дребезжащий мужской голос, это явно не Дел. Я резко повернулся и тут
же пожалел об этом. Рядом с кругом стоял Аббу Бенсир. Около него лежала
моя одежда и Северная яватма в покрытых рунами ножнах из дерева кадда и
кожи.
Значит в промежутке между вчера и сегодня он успел выучить Северное
слово. Он-то конечно ожидал, что я пойду в контратаку, и я очень
постарался сдержаться.
- Новый меч, новая перевязь, - спокойно закончил я.
- Бедный старина Разящий... - Аббу покачал головой. - Сильный, должно
быть, был удар. В конце концов, не часто чуле удается завоевать свободу, и
уж совсем чудо, что такой чула получает меч, благословенный шодо... И
увидеть этот меч разбитым... - Аббу снова покачал головой.
Краем глаза я заметил, как Набир напрягся, услышав слово чула. Я
выразительно приподнял одно плечо.
- Новый меч лучше.
- Правда? - Аббу Бенсир посмотрел на рукоять, поднимавшуюся над
устьем ножен. - Сразу видно, что Северный. А я-то думал, что человек,
рожденный в пустыне, такой как ты, никогда не прикоснется к чужому мечу.
- Все мы меняемся, - равнодушно заметил я. - Мы становимся старше,
немного мудрее... мы учимся не судить о людях и предметах по месту
рождения, языку, полу...
- Правда? - ухмыльнулся Аббу. - Должен признать, что ты прав. Да,
Песчаный Тигр, женщина гораздо лучше, чем я ожидал, но все же я многому
могу обучить ее.
- Подожди пока она разогреется, - я показал ему зубы. - А еще лучше,
подожди пока она запоет.
Аббу этого не услышал, он рассматривал мои ребра. Перед тренировкой,
как и Набир, я снял хитон и бурнус и остался в одной набедренной повязке,
которая не скрывала ни один из шрамов, заработанных за девятнадцать лет
занятий танцами и ни один из рубцов, полученных за шестнадцать лет
рабства. И ни один из следов когтей песчаного тигра, который своей смертью
выкупил мою свободу.
Но все это Аббу видел и раньше - в круге танцор меча носит только
набедренную повязку. История моей жизни не была секретом и скрыть я ничего
не мог даже если бы захотел, потому что каждый шрам говорил за себя.
Все их он видел и раньше. Аббу рассматривал то, что появилось совсем
недавно: уродливый, багровый рубец, оставленный Бореал.
Он быстро взглянул мне в лицо.
- Вижу, - задумчиво заметил он.
- Позволь мне догадаться, - сухо сказал я. - Ты собираешься
пригласить меня в круг.
Аббу покачал головой.
- Нет. Когда мы встретимся, ты будешь тем человеком, которого я видел
восемнадцать месяцев назад. Я не хочу пользоваться твоей слабостью
после... этого, - он нахмурился и черные брови сошлись у переносицы. - Не
многие пережили бы такое.
- Очень великодушно с твоей стороны, - сообщил я.
Пришла очередь Аббу показать зубы.
- Да уж, - и он снова нахмурился и посмотрел на зажившую рану. - Ты
был на Севере, - сказал он. - Все говорили, что ты ушел на Севере.
- Да, на Севере, - я пожал плечами, - ну и что? Я не знаю ни одного
танцора меча, который долго жил бы на одном месте.
Аббу неопределенно махнул рукой.
- Конечно... Но я слышал рассказы о Северной магии... и Северных
мечах... - он внимательно и хмуро посмотрел на меня. - Сталь РЕЖЕТ, - тихо
добавил он, - она не сжигает. От нее не появляются волдыри. Она не сжигает
кожу.
Она не сожгла, она заморозила. И в этом мне повезло. Баньши-укус
Бореал вырвал из меня кусок такой величины, что в получившуюся дыру легко
вошел бы кулак, но ледяная сталь заморозила кровь и внутренние ткани,
спасая меня от невосполнимой потери крови. Яватма не задела жизненно
важных органов, хвала валхайлу. Проткни меня Дел обычным Южным клинком,
даже не задев жизненных центров, я бы до смерти истек кровью в круге.
- Ну и что? - снова спросил я. - Рана заживет.
- Ты не понимаешь? - упорствовал Аббу. - Если меч мог сделать это в
круге...
- Нет, - прямо сказал я, не оставив места сомнению. - Пусть круг
останется таким, каким мы его знаем.
- Танцор меча с клинком, способным на такое, получил бы хорошую плату
золотом, драгоценностями, шелками... - Аббу пожал плечами. - Да он сам мог
бы назначать цену.
- А может и получить собственный домейн? - я ухмыльнулся. - Поверь,
Аббу, оно того не стоит.
Он снова посмотрел на мои вещи: на рукоять чужого меча, на чужие
руны, обхватывающие ножны от широкого устья до отделанного медью
наконечника.
- Яватма, - выдохнул он, старательно выговаривая каждый слог. - Она
произнесла это слово. Только один раз, но сказала так, что не забудешь. -
Аббу отвернулся от меча и заставил себя посмотреть мне в глаза. - Как один
танцор меча другого, как ученик, обучавшийся у того же шодо, я прошу
разрешения познакомиться с твоим мечом.
Это было высокопарное формальное обращение; ритуал, выполняемый
каждым танцором меча, который хотел коснуться чужого оружия. Может мы и
были убийцами, чаще всего против этого нечего было возразить, но настоящий
танцор никогда не забывал, что такое этикет. И кое-кто из нас его даже
выполнял.
Набир, который из собственного понятия о вежливости остался в круге,
чтобы не мешать двум опытным танцорам вести разговор, теперь подошел
поближе. Он уже встречался с обнаженным клинком Дел. Думаю, у него было
прав не меньше, чем у Аббу расспросить меня о Северном оружии.
- А вы с Дел тренировались со сталью? Своими собственными клинками?
Аббу удивленно посмотрел на меня.
- Конечно.
- Значит ты видел ее яватму.
- Видел, но не трогал, - он криво улыбнулся. - Что-то в ней... не
позволило мне это.
Я покосился на Набира. Мальчик не сводил глаз с рукояти, сверкавшей в
солнечных лучах. Сам клинок был спрятан в покрытые рунами ножны.
Вздохнув, я вышел из круга, уронил деревянный меч для тренировки на
кучку шелка, подобрал перевязь, знаком подозвал Набира и Северная сталь
выскользнула под лучи Южного солнца. Я бросил перевязь и ножны, а потом
показал клинок во всю длину, уложив его на левую руку, а правой держа
рукоять.
Солнечный свет стекал по рунам как вода. Чистое сияние слепило.
Только в одном месте оно меркло.
- А что с ним случилось? - спросил Набир. - Почему кончик обуглился?
Обуглился. Хотел бы я, чтобы он обуглился... Но выражение Набир
подобрал точное: клинок выглядел так, будто около пяти дюймов его побывали
в пожаре.
Ну, можно сказать, что и побывали. Только огнем был Чоса Деи.
- Такой же как у нее, - уверенно заключил Аббу и, подумав, кивнул. -
Значит это правда. В Северных мечах действительно скрыта магия.
- Не во всех. В мече Дел - да, уж можешь мне поверить. А этот... с
ним еще не все ясно, в этом тоже можешь поверить мне на слово.
- Можно? - Аббу протянул руку.
Я ухмыльнулся.
- Ему бы это не понравилось.
- Ему это кому? - уточнил Аббу. - Кому бы не понравилось?
- Ему. Мечу.
Аббу уставился на меня.
- Ты хочешь сказать, что этот меч что-то чувствует?
- В некотором роде, - я отодвинул рукоять, заметив, что рука Аббу уже
готова ухватиться за нее. - Ну-у... Я не давал тебе разрешения, - я быстро
наклонился, подобрал перевязь, убрал в ножны меч, а перевязь повесил на
сгиб левой руки. - Поверь мне на слово, Аббу... лучше тебе этого не знать.
Его лицо побагровело, зрачки расширились так, что бледно-карие глаза
стали черными.
- Ты оскорбляешь меня этим идиотским...
- Я не собирался наносить тебе оскорбление, - перебил я его. -
Поверь, Аббу, тебе действительно лучше не знать.
- Я и так уже знаю слишком много, - рявкнул он. - Я знаю, что ты
ездил на Север и отморозил себе мозги, и там же из тебя вытащили кишки, -
Аббу одарил меня презрительным взглядом и еще раз посмотрел на шрам от
меча Дел. - И у меня есть дела поважнее, чем стоять здесь и слушать, как
ты несешь бред.
- Так не слушай, - спокойно предложил я, чем не исправил его
настроения.
Аббу пробормотал что-то себе под нос на языке Пустыни, который я
понимал - и говорил на нем - не хуже, чем он, потом развернулся на пятках
и умаршировал прочь. Черный хитон заструился за его спиной.
Я вздохнул.
- Ну ладно, все остались живы. Наша взаимная любовь не уменьшилась.
Набир со странным выражением лица смотрел как я наклонился, чтобы
подобрать деревянный клинок, ботинки, хитон и пояс. Дождавшись, пока я
закончу рассортировывать вещи, он спросил:
- Это правда?
- Что правда?
- Это, - он кивнул на мой меч. - Он живой?
Я не засмеялся только потому что понял, какую обиду нанес бы этим
Набиру. Я изо всех сил старался не улыбнуться.
- Внутри этого меча волшебник, - серьезно сказал я.
Набир долго молчал, а потом кивнул.
- Я так и думал.
Я уже открыл рот, но не нашел, что сказать. Я пытался не
расхохотаться - слишком уж серьезно и по-деловому отнесся Набир к моему
заявлению.
В конце концов я выдавил безобидную улыбку, при этом торопливо
отворачиваясь от круга. От Набира.
- Верь не всему, что слышишь.
- Дело не в словах, - сказал он. - Я это видел.
Я просто окаменел. А потом медленно обернулся.
- Видел?
Набир кивнул.
- Ты очень хотел убедить Аббу, что врешь. Ты знал, что он тебе не
поверит, так и получилось. Он ушел, решив, что ты дурак или у тебя
песчаная болезнь, а что еще думать о человеке, который говорит, что его
меч живой, - Набир пожал плечами. - Я тоже слышал твои слова, но я
заметил, что ты при этом делал, - он улыбнулся. - Или вернее что ты не
делал.
Теперь он МЕНЯ заинтриговал.
- И что же я не делал?
- Ты так и не позволил ему коснуться меча, - тихо сказал Набир.
Я равнодушно пожал плечами.
- Мне просто не нравится, когда другие трогают мой меч.
- А можно мне?
- Нет. По той же причине.
Темные глаза Набира смотрели твердо.
- Ученик - шодо, я с уважением прошу...
- Нет, - повторил я, понимая, что он меня поймал. - Мы не настоящие
ученик и шодо, поэтому формальное обращение не действует.
Черты его молодого лица можно было назвать даже грубыми. На Юге есть
племена, ведущие очень дикий образ жизни, и это отражается на их
внешности. Может Набир и был рожден метисом, но в нем чувствовалась
присущая Пендже свирепость. И она сильно изменяла его.
- Если формальное обращение не действует, - спокойно сказал он, - я
больше не танцую с тобой.
- Не танцуешь?
- Нет. Это ТЕБЕ нужно танцевать со мной, - Набир улыбнулся с
обманчивой невинностью. - Ты помогаешь не мне, Песчаный Тигр, ты помогаешь
себе. Ты медлительный, скованный и неловкий из-за раны, и ты боишься, что
уже никогда не сможешь танцевать с такими, как Аббу Бенсир. И если ты не
можешь...
- Хорошо, - перебил я его, - ты прав. Да, я не в форме. Я
медлительный, скованный и неловкий, и все мое тело болит как в аидах. Но я
ЗАСЛУЖИЛ боль, Набир... заслужил медлительность, скованность, неуклюжесть,
а у тебя все это просто от рождения.
Это был не комплимент. Но Набир нанес слишком глубокую рану,
избавляясь от своего страха передо мной.
- Значит, - мягко начал он, - ты решил заточить затупившийся клинок и
новый точильный камень и снова получить острие.
- А тебе не все равно? - спросил я. - Ты ведь тоже извлекаешь из
этого пользу.
Набир кивнул.
- Да, но ты бы мог спросить и меня.
Я слабо вздохнул.
- Мог бы. Но ты поймешь, когда доживешь до моих лет, что гордость
может толкнуть человека на странные слова и поступки.
- Ты Песчаный Тигр, - сказал он с выразительной простотой и этим
заставил меня застыдиться.
- Я был рабом, - тихо заговорил я. - Ты слышал, что сказал Аббу:
чула. И я был чуть младше тебя, когда получил свободу. Поверь мне, Набир,
эти годы не прошли бесследно и не забылись, хотя я уже много лет свободен.
- Конечно, - очень мягко согласился он.
Я тяжело вздохнул и потер лоб, скрытый под мокрыми волосами.
- Послушай, - сказал я. - Дело в том, что я не могу назвать тебе имя
моего меча, а пока ты не знаешь имя, ты не можешь его коснуться. Мне жаль,
Набир... но я повторю тебе то же, что услышал от меня Аббу: лучше тебе
всего этого не знать.
- Значит в этом секрет? В его имени?
- Частично - да, - согласился я. - Остальное я не расскажу, - я
отвернулся. - Ты идешь? Выпьем акиви?
Он подошел ко мне, хмуро глядя себе под ноги, и с усилием выдавил:
- А я действительно медлительный, скованный и неуклюжий?
Я подумал не соврать ли, но обманывать Набира не хотелось. Он
заслуживал правды.
- Да. Но все изменится, - я ухмыльнулся. - Еще несколько кругов со
мной, и ты будешь бесспорным наследником Песчаного Тигра.
Улыбка Набира была вялой, но теплой.
- Это не так уж плохо.
- Если не приводит к неприятностям, - я хлопнул его по спине. - А как
тебе та девочка из кантины?
Набир воздержался от ответа. Значит либо красавица понравилась ему
так, что он слов не находил, либо у него не хватило мужества.
Ну ладно, пусть пройдет время... молодая мужественность бывает и
неуклюжей.

Набир кинул на меня тревожный взгляд поверх наших клинков.
- Она не выйдет за меня замуж.
Произведенный фразой эффект удивил даже Набира. Я выпрямился из
низкой стойки и, нахмурившись, опустил меч.
- Кто не... - я моргнул. - Та девчонка из кантины?
Набир кивнул и тоже опустил свой деревянный меч. Глаза его стали
свирепыми.
Интересное он выбрал время, подумал я, чтобы поделиться горем.
Тренировка была в самом разгаре, уже два дня мы занимались в круге в
десять шагов.
- Зачем она тебе? - спросил я.
Набир выпрямился. По его смуглой коже стекали капли пота.
- Я люблю ее.
Я открыл рот, но ничего не сказал. Я раздумывал, как бы потактичнее
обсудить ситуацию с мальчиком, чья колючая племенная гордость - метис он
или нет - иногда требовала вежливого и осторожного обхождения. Не из-за
того, что я опасался его внезапной атаки - если бы дело зашло так далеко -
просто я не хотел ранить его чувства.
Я провел предплечьем по лбу, убирая падавшие на глаза волосы.
- Я не хочу обидеть тебя, Набир... она у тебя первая?
Он сразу напрягся и объявил:
- Нет. Конечно нет. Я уже много лет мужчина.
Я терпеливо ждал. Наконец его взгляд изменился.
- Да, - едва выдохнул он.
Вот значит как. Это многое объясняло.
- Перерыв, - предложил я.
Набир вышел вслед за мной из круга, принял из моих рук флягу и сделал
несколько глотков, пока я опускался на шелковый бурнус, валявшийся на
песке. Я отложил в сторону деревянный клинок и поставил локти на согнутые
колени.
- Значит ты с ней переспал, - лениво сказал я, - и тебе это
понравилось. Очень понравилось.
Набир так и не сел. Он кивнул, крепко сжимая флягу.
- Ничего особенного в этом нет, - я покосился на него. - Но жениться
на ней не обязательно.
- Я хочу.
- Но ты не можешь жениться на каждой женщине, с которой переспишь.
Ему конечно даже в голову не приходило, что и другие могут доставить
ему такое же удовольствие. Он обнаружил магию в женском теле - и в своем
собственном - и подумал, что теперь так и пройдет - с ЭТОЙ Южанкой -
остаток его жизни.
Бедный мальчик.
- А она не хочет, - выдавил он.
А вот это просто благословение божье. Но я спросил, потому что Набир
ждал вопроса.
- Почему нет?
Он плотнее сжал челюсти.
- Потому что я метис. Потому что у меня нет племени.
А точнее потому что у него мало денег и еще меньше перспектив. Но
вслух я этого не сказал.
- Взгляни на это дело иначе, - предложил я. - Теряет она, а не ты.
- Если бы я мог вернуться в племя... - он не закончил. - Если бы я
смог доказать, что достоин их, они бы забыли о моей нечистой крови.
- Кто они?
Набир нахмурился, наклонившись, чтобы подать мне флягу.
- Старейшины.
- Какого племени?
Набир покачал головой.
- Не могу сказать. Ты и без того знаешь слишком много.
А мне не хотелось терять время на разгадывание прошлого Набира или
предсказание его возможного будущего. Я почесал шрамы песчаного тигра.
- Ну, - вздохнул я, - значит это их потеря. Между прочим, ты не
забыл, что мы не закончили заниматься?
- Если бы я был достоин своего племени, она согласилась бы, что я
достоин ее, - упрямился он. - Она так сказала.
Скорее всего она сказала первое, что пришло в голову, лишь бы он
отстал. Хотя может она и не врала: девочки из кантин, не потерявшие надежд
на лучшую жизнь, обычно мечтают о мужчине с широкими плечами и сильными
мышцами, а не о мальчишке с нечистой кровью, которому нечего предложить
кроме себя. Для шлюхи, которая продавала себя каждую ночь мужчинам всех
родов, внимания Набира - и его присутствия в постели - было недостаточно.
Она уже знала, что встречались мужчины и получше.
Просто пока они проходили мимо.
Я глотнул воды и закрыл флягу.
- Вообще-то танцору меча не рекомендуется думать о женитьбе, Набир.
Это тупит острие.
- Ни у тебя, ни у меня нет острия, - он ухмыльнулся, поднимая клинок.
- Видишь? Тупое дерево.
Я улыбнулся.
- Все еще надеешься уговорить меня взять настоящие мечи?
- Мой шодо говорил, что настоящий танец не станцуешь с деревянным
мечом. Чтобы развить настоящее чувство танца нужен риск. Без риска ничему
не научишься.
Ну да... Но шодо Набира и в кошмарном сне не могла привидеться моя
яватма.
- Может и так, - согласился я, - но сейчас я предпочитаю дерево.
Набир смотрел мимо меня.
- Это она, - мрачно сказал он.
Южанка из кантины? Я обернулся. Нет. Дел.
Она наконец-то сменила Северную шерсть на Южные шелка. Ярко-синий
бурнус струился за спиной, капюшон лежал на плечах. Солнце успело
осветлить ее волосы, а кожа чуть порозовела. Еще несколько дней и кожа
станет кремово-золотистой, а волосы совсем побелеют.
Дел мягко шла по песку, рукоять яватмы сияла за левым плечом. С
начала занятий с Аббу Бенсиром она стала двигаться свободнее, словно этот
шаг к достижению цели - к встрече с Аджани - придал ей сил. Я порадовался
перемене, хотя причина ее меня беспокоила. Если бы Дел согласилась
тренироваться со мной на деревянных клинках, как Набир, я бы так же
занимался с ней. Аиды, я бы помог ей лучше, чем Аббу.
Дел остановилась около круга.
- Из всех моих знакомых танцоров Тигр единственный, кто практикует
танец сидя на земле.
Глаза Набира расширились: как я мог такое терпеть?
- Неправда, - спокойно сказал я. - Набир может подтвердить, что я ему
врезал по макушке больше раз, чем могу сосчитать. Я решил дать ему
передышку.
Набир нахмурился: я соврал. Дел заметила, как изменилось ее лицо и
криво улыбнулась, сразу сообразив, в чем дело. Но она ничего не сказала,
критически разглядывая деревянный клинок в руках Южанина.
- А КОГДА-НИБУДЬ вы собираетесь перейти на сталь?
Набир открыл рот.
- Пока нам итак хорошо, - ответил я за него. - Ты знаешь не хуже
меня, что основы лучше изучать с деревянным мечом.
- Ему не нужны основы... По крайней мере сталь тут не при чем. С
деревянными мечами нет риска, а не рискуя, ничему не научишься.
Я кисло посмотрел на нее, а Набир повернул голову, чтобы взглянуть на
меня.
- Я тебе уже все объяснил, - напомнил я. - А если уж говорить о
риске, то как насчет риска, которому подвергнется этот мальчишка если я
возьму свой меч?
- Ну и что? - спокойно ответила Дел. - Тебе нужно научиться
контролировать его, а Набиру нужны занятия.
Набир прочистил горло.
- Мне бы хотелось заниматься со сталью.
- Тогда давай попробуем, - Дел легко выскользнула из бурнуса и
шелковая ткань растеклась по песку. Под бурнусом Дел носила кремовую
тунику из мягкой кожи и пояс, туника едва доходила до середины бедер.
Когда я увидел Дел впервые, на ней было надето что-то похожее, и хотя в
этой тунике не было ничего непристойного - она надежно скрывала все
женские прелести - материала на нее ушло гораздо меньше, чем на ночную
рубашку любой Южанки.
Набир, видевший Дел только в Северной тунике, штанах и ботинках, тут
же уставился на нее. Руки и ноги у Дел длинные, и короткая туника
выставляла напоказ Северную плоть. Очень много Северной плоти, покрывавшей
изысканные Северные кости.
Я видел Дел в тунике, штанах и ботинках так долго, что и вспоминать
не хотелось, и тоже не сводил с нее глаз. Правда при этом я не впал в
шоковое состояние, как Набир. Да, впечатление она производила, но что
толку.
Набир тяжело сглотнул.
- Я уже танцевал против тебя.
- И проиграл, - сказала она. - Посмотрим, чему Тигр научил тебя?
Она начала расстегивать перевязь, собираясь бросить ее на бурнус как
только вынет меч. Я поднялся.
- Я против, Дел.
Она уже не улыбалась.
- Он может решать за себя.
- Да, это мое дело, - тут же влез Набир.
Я не обратил на него внимания. Разговор шел между мною и Дел.
- Ты делаешь это чтобы подтолкнуть меня? Ты пытаешься заставить меня
взяться за яватму.
- Ты не можешь прожить всю жизнь в страхе перед своим мечом, -
отрезала она. - Я не отрицаю, он опасен, но тебе нужно научиться им
управлять. И лучше сделать это сейчас, чем в танце до смерти или в момент
опасности, когда малейшее колебание тебя прикончит.
Набир нахмурился.
- Я не понимаю...
- А тебе и не надо, - рявкнул я. - К тебе это не имеет отношения.
- Тогда к чему...
- К этому, - я наклонился, поднял перевязь и вытащил меч. - Все дело
в нем, Набир. В кровном клинке, в именном клинке, в яватме. И еще в Чоса
Деи. Его душа в этом мече.
- И твоя тоже, - ровно добавила Дел. - Ты думаешь только Чоса Деи
вошел в этот меч когда ты повторно напоил его? Ты запел в него и самого
себя, Тигр, и Чоса Деи. И эта частичка тебя в мече, в союзе с твоей
собственной решимостью и силой, справится со всеми попытками Чоса Деи
вырваться из тюрьмы.
- Чоса Деи, - эхом повторил Набир.
Я резко повернулся к нему.
- Ты знаешь Чоса Деи?
- Конечно, - он пожал плечами. - Из рассказов как Юг стал Югом.
Пришла моя очередь нахмуриться.
- Каких рассказов?
Он снова пожал плечами.
- Когда я был маленьким, мне рассказывали, что Юг и Север были едины.
Что не было пустыни, была только земля, покрытая травой. Но Чоса Деи
завидовал своему брату - я забыл его имя - и попытался обокрасть его.
- Шака Обре, - пробормотал я.
Набир растерянно посмотрел на меня.
- Что?
- Так звали его брата, - я махнул рукой. - Продолжай.
- Чоса Деи завидовал. Он мечтал заполучить то, чем обладал его брат -
Шака Обре? - а когда Шака Обре отказался подчиниться, Чоса все украл.
- Да что он украл?
Набир пожал плечами.
- Юг. Чоса принадлежал Север, но он хотел получить и Юг. Ему всегда
нужно было то, чем обладал его брат. Он испробовал множество заклинаний,
но безрезультатно, а потом он научился отбирать силу у предметов и
переделывать их, - Набир нахмурился, вспоминая. - Вот тут Шака Обре
забеспокоился и окружил свою землю охраной. Он был уверен, что Чоса Деи не
осмелится уничтожить то, чего так желал. Но он ошибся. Чоса готов был
рискнуть уничтожением страны. Он решил, что если сам не получит Юг, то
пусть и брат его лишится.
- Но у него ничего не получилось, - задумчиво сказала Дел: она тоже
что ли знала конец?
Я решил опередить их обоих.
- Дальше все понятно, - вмешался я. - Чоса попытался захватить Юг, в
дело вступила охрана Шака Обре, и после этой битвы земля была опустошена и
превратилась в бесплодную пустыню... по крайней мере большая его часть, -
я не верил ни одному слову из этой сказки. - Но если все это правда,
почему Шака Обре не вернул Югу прежний вид?
- Он хотел, - продолжил историю Набир, - но Чоса был так зол, что
наложил заклятие на брата и запер его где-то.
- Это Чоса заперли, - объявил я, словно это доказывало лживость всей
истории.
- Я не знаю, - раздраженно сказал Набир, - я пересказываю только то,
что слышал. Шака Обре заточил брата в горе, похожей на дракона, и поставил
охрану. А когда он закончил, сработало заклятие Чоса и Шака Обре тоже был
заключен в тюрьму.
Я смотрел то на Дел, то на Набира. Лица у них были одинаковые.
- Ну почему, - не выдержал я, - эти истории знают все, кроме меня?
Северяне, Южане, это кажется не имеет значения. Кто вам все это рассказал?
- Все, - пожала плечами Дел. - Отец, дяди, братья... Все об этом
знали.
Я посмотрел на Набира.
- А тебе?
- Мать, - быстро ответил он, - до того, как... - он не закончил.
Мне было не до его переживаний.
- А мне никто об этом не рассказывал.
- Никто не рассказывает сказки рабам, - мягко заметила Дел.
Конечно, поэтому они ничего и не знают.
Вот вам последствия отсутствия детства.
Я подтолкнул Набира и сам вошел в круг.
- Хорошо, - сказал я, - ладно. Если ты так хочешь увидеть настоящую
сталь, я тебе это устрою. Но ты рискуешь своей жизнью.
Набир колебался только секунду, потом он наклонился, поменял
деревянный меч на стальной, снова выпрямился и вошел в круг.
Он безоговорочно мне доверял.
- Ты - Песчаный Тигр.
Я дурак, подумал я. Стареющий дурак с песчаной болезнью.
Который знает только те истории, которые создает сам.

Меч ударил меня по коленям. Не меч Набира, мой меч.
- Видишь? - закричал я Дел, тихо наблюдавшей за нашей тренировкой.
Набир, отступивший сразу как только мой меч отправился в
самостоятельное путешествие, застыл у самой линии внутри круга. Я видел
как ему хотелось выйти, но понимал, что он этого не сделает. Законы танца
успели войти в его кровь.
- Видела, - кивнула Дел. - Я видела, что ты ПОЗВОЛИЛ ему сделать это.
- Позволил! Позволил? У тебя песчаная болезнь? - я неуклюже поднялся,
едва не упал, послал проклятие ноющим коленям и с яростью уставился на
нее. - Я не позволял ему это делать, Дел. Я спокойно занимался с Набиром,
а через секунду оказался на песке. У меня выбора не было.
- Посмотри на него, - сказала она.
Я посмотрел. Меч как меч. Каким был - таким остался, по крайней мере
с тех пор, как я повторно напоил его в горе.
Потом я пригляделся и понял, что кое-что действительно изменилось.
Чернота поднялась. Она поглотила почти половину клинка.
А мне не нужен был черный меч.
Я сильнее сжал рукоять.
- Нет, - сказал я и все свои силы до капли послал в меч. Я заставлю
его измениться, я сделаю это своей волей.
Вообще-то я чувствовал себя дураком. Что толку ВООБРАЖАТЬ как ты
побеждаешь Северного волшебника, заключенного в мече? Разве это сила? Я не
умел призывать демонов или создавать руны, не умел собирать магию людей и
предметов. Я умел только танцевать.
- Пой, - тихо сказала Дел.
- Пой, - повторил я с издевкой.
- В песне ключ. Она всегда управляла мечом. Так ты и победил Чоса.
Победил я, между прочим, не только песней, я еще вонзил в волшебника
клинок. Но теперь все изменилось. Убивать мечом было некого.
Про себя я заворчал, но одновременно начал сочинять песенку, глупую
песенку, повторить которую потом не смог бы, она быстро забылась. Просто
дурацкая песенка о Песчаном Тигре с Юга, который оказался сильнее
волшебника... там было много подобной ерунды, но она сработала. Чернота
отступила и застыла на кончике клинка.
- Это уже кое-что, - одобрила Дел, а я пошатнулся. - Пока достаточно.
Я прищурился, потер глаза, попытался рассмотреть расплывавшуюся Дел.
- У меня голова кружится.
- Ты призывал силу, - деловым тоном сообщила Дел. - К силе нельзя
обратиться просто так, не заплатив за это. Ты выходишь из круга таким же
свежим, каким выходишь?
Не сказал бы. Я задыхался от запаха пота.
- Голова кружится, - повторил я, - и пить хочется... и есть.
Набир так и стоял у самого края круга. Он не сводил глаз с меча.
- А может он что-нибудь сделать? - спросил Южанин. - Что-нибудь
необычное?
Я посмотрел вниз, на клинок.
- Вот что он точно может сделать, так это заставить человека
чувствовать себя смертельно больным... Аиды, мне нужно выпить.
Дел бросила мне мою перевязь.
- Тебе всегда нужно выпить.
Хмуро посмотрев на нее, я убрал меч в ножны. Новая перевязь тяжело
гнулась и поскрипывала. Мне еще предстояло провести много вечеров, втирая
масло в ремни.
- Накинь что-нибудь на себя, - хмуро посоветовал я Дел, - и пошли,
достанем что-нибудь поесть.
Дел взглянула на Набира.
- Ты идешь?
Он покачал головой.
- Я пойду к Ксенобии.
- Огонь любви, - ответил я на удивленный взгляд Дел.
Она следила как Набир собирал свои вещи, пока я подбирал свои.
- Я не знала, что у него кто-то есть.
- Уже два дня. Девчонка из кантины. Он хочет на ней жениться.
- Жениться!
- Именно это я и сказал, - я прижал к себе локтем шелк, флягу и
деревянный меч и повернулся к Харкихалу. - Она у него первая и он
развлекает себя любовью, - я ухмыльнулся, увидев, что Набир перешел на
рысь. - Почему столько мальчиков и девочек влюбляются в первого, кто
затащит их в постель?
- Я - исключение, - холодно сообщила Дел.
Конечно. Стоит только вспомнить Аджани.
- Пошли, баска, - вздохнул я. - Тебе нужно выпить.

В кантине было тесно и шумно. Зеленовато-серый дым хува кружился
водоворотами в сгустках лучей, оставляя зловонные следы. К запахам кислого
вина, акиви, тушеной баранины примешивался аромат дешевых духов, вонь
немытых человеческих тел и острый запах Южного песка. В кантине было
столько мужчин, что местные красавицы могли не ссориться. Работы хватало
на всех и они охотно использовали оба способа получить с посетителей
деньги.
Вокруг каждого стола плечом к плечу сидели одетые в бурнусы мужчины.
Мечи лежали рядом с ними, болтались у поясов, свисали с перевязей. Если бы
какому-нибудь танзиру понадобилась армия, он легко набрал бы ее не сходя с
места.
- Все забито, - пробормотала Дел.
- Не все. Только столы, - я пробился через группу мужчин около двери,
направляясь к окну. На меня Южане не обратили внимания, лишь некоторые
чуть подвинулись, освобождая дорогу. Но когда к ним подошла Дел, все
замолчали. Конечно не все в кантине - она была слишком переполнена, чтобы
в одном конце зала видели, что происходит в другом - но группа у двери
сразу прекратила разговор.
Я кинул взгляд через плечо. Пять ртов были невоспитанно открыты.
Когда первый шок прошел, вся пятерка заулыбалась, а Дел шагнула в их
кольцо.
Обычно в таких случаях люди расступаются, давая человеку пройти -
хоть зачатки воспитания, но они у Южан есть - только очевидно эта компания
составляла исключение. Дел сделала шаг ко мне, и мужчины сомкнулись вокруг
нее.
Аиды, баска, да уберись ты куда-нибудь оттуда!
Сомневаюсь, что они собирались причинить ей вред. Может пару раз
ущипнуть или пощупать, что же скрывается под одеждой. Не знаю, на какую
реакцию они рассчитывали, только Дел застала их врасплох. Она разбиралась
с мужчинами по-мужски.
Одновременно раздалось несколько проклятий, кто-то закричал от боли,
кто-то яростно зашипел, и Дел вышла из кольца, чтобы присоединиться ко мне
у окна.
Я заметил лишь слабый отблеск стали, когда она убирала нож в ножны.
Позади нее двое мужчин наклонились, чтобы потереть голени, а один изучал
торчавшие из сандалий пальцы - Дел носила ботинки. Все пятеро посмотрели
на нее.
- Здесь? - спросила Дел, разглядывая окно.
- Стена толстая, - я засунул в отверстие в стене одежду, флягу и
деревянный меч. - Окно можно использовать как стол.
Дел кивнула. В кирпичных стенах кантины шириной почти в фут были
пробиты окна. В такой глубокой выемке мог устроиться человек.
Дел осмотрела кантину.
- Нужно было сразу взять еду и выпивку. Теперь снова придется
пробиваться.
- Не придется. Местная служанка с радостью нам поможет, - я поймал за
локоть симпатичную Южанку, сидевшую на чьем-то колене, и подтащил ее к
себе.
- Акиви, - потребовал я, - кеши и тушеную баранину, - я посмотрел на
Дел. - И вина для госпожи, у нее благородные вкусы, - прежде чем девчонка
успела запротестовать, я шлепнул ее по заднице и затолкнул в толпу.
Выражение лица Дел стало на редкость вежливым.
- Если ты сделаешь такое еще раз, я отправлю тебя стоять с этими.
- С какими этими?
С той компанией у двери.
Я посмотрел, понял, что она имела в виду пятерку у входа, и хмуро
покосился на Дел.
- А что я сделал?
- Ты обращался с женщиной как с грязью.
Я чуть рот не открыл.
- Я просто отправил ее выполнять ее работу. Этим она тоже иногда
занимается.
Дел сжала губы.
- Ты мог сделать то же самое, не унижая ее.
- Ну Дел, брось...
- Может так ты поймешь лучше: ты обращался с ней как с рабыней.
Я рассердился - в конце концов я сам был рабом.
- Я не сделал ничего...
- Сделал, - отрезала Дел. - И если ты этого не видишь, ты слепой.
- Я всего лишь... - но закончить мне не удалось. Я почувствовал, что
позади меня кто-то стоит и тут же этот кто-то хлопнул меня по спине.
- Песчаный Тигр! - закричал он. - Ты когда сюда приехал?
Аиды, а ведь было больно. Я повернулся, чтобы сказать какую-нибудь
грубость, но только изумленно прищурился.
- Я думал, ты давно мертв!
- Аиды, нет! Хотя был на грани, - он ухмыльнулся, посмотрел на Дел и
пихнул меня локтем под ребра. - Я бы показал тебе шрам, Песчаный Тигр, но
боюсь смутить баску.
- Да, могу в обморок упасть, - безупречно вежливым голосом
предупредила Дел.
Я запоздало вспомнил, что они не знакомы.
- Дел, это Рашад, мой старый Друг. Рашад, это Дел, мой новый друг.
- Понимаю почему, - он подарил ей свою лучшую улыбку,
продемонстрировав большие, очень белые зубы, окаймленные тяжелыми рыжими
усами, свисавшими до подбородка. - С Севера, да? Я сам наполовину
Северянин.
Это можно было понять с первого взгляда. Рашад жил на Границе, а
родился в предгорье, рядом с Искандаром. У него были светло-рыжие волосы и
темно-синие глаза. Светлую кожу, обгоревшую до желто-красного цвета, щедро
забрызгали веснушки. Он был тяжелее меня и шире в плечах, и почти не
уступал мне ростом. Дел была ниже Рашада всего на палец.
- Возвращаешься в родные места? - поинтересовался я. - Насколько я
знаю, твой дом недалеко от Искандара. Сделал крюк в надежде подзаработать?
Рашад ухмыльнулся. У него это хорошо получалось и он продолжал
очаровывать Дел.
- Это у меня в крови, Тигр. К тому же я не осмелюсь вернуться домой
без денег. Моя мать вышвырнет меня из нашей хибары.
Мать Рашада была постоянной темой для шуток среди всех танцоров
мечей, знакомых с Рашадом. Судя по его рассказам, она была великаншей,
способной выбить из него мозги одним щелчком. Правда ходили слухи, что
кто-то однажды видел ее и говорил, что Рашад был не совсем точен - мать
была ему едва ли по локоть. Этому никто не удивился, Рашад был известен
своей привычкой преувеличивать. Это у него было показное и пока вреда
никому не причинило, хотя как-то раз подвело его очень близко к смерти.
Я посмотрел на Дел.
- Его мать - Северянка. Поэтому он так отличается от Южан.
Дел приподняла брови.
- Так вот откуда у него такое обаяние.
Что тут же заставило Рашада зареветь в поисках служанки, чтобы
вознаградить тонкое чутье Дел. Я сказал, что служанка уже в пути, и Рашад
снова уселся на окно.
- Я приехал из Джулы, - сообщил он. - Там новый танзир, Аладара-то
убили. Я там немного поработал, но потом Вашни заволновались и я решил
отправиться домой. Нет смысла лишаться жизни только ради того, чтобы их
черноглазые женщины сделали себе украшения из моих костей.
О смерти Аладара я знал, я сам присутствовал при этом и видел, как
Дел вонзила в него клинок.
- А что случилось у Вашни?
Рашад пожал плечами.
- Появился этот парень, Оракул. Он все обещает, что скоро придет
джихади и вернет Юг племенам. Вашни всегда были суеверными, а услышав
такое, задумались, не стоит ли помочь исполнению предсказания. Они убили
несколько человек, одного там, другого здесь. Ничего серьезного, но все
убитые были чужеземцами. Ну знаешь... всякие со светлыми волосами, с
голубыми или зелеными глазами... Те, кто по мнению Вашни выглядят не
по-Южному. Думаю, они считают, что если племена собираются править Югом,
для начала им нужно избавить его от всего чужого, - Рашад пожал плечами и
пригладил правую половину усов. - Я решил, что слишком похож на Северянина
и поехал домой.
- Джамайл, - безучастно сказала Дел.
Рашад нахмурился.
- Кто?
- Ее брат, - объяснил я. - Он живет с Вашни.
Рашад нахмурился еще сильнее.
- А что Северянин делает у Вашни?
- Неважно, - мрачно сказала Дел. - Ты уверен, что они убивают всех
чужеземцев?
- Я знаю, что были такие случаи. Что там творится сейчас, я не знаю.
Слышал только, что из-за Оракула все племена поднялись, - синие глаза
Рашада смотрели серьезно. - Скажу откровенно, баска... если твой брат у
Вашни, шансов у него почти нет. Они серьезно относятся к религии.
- Они убьют его, - горько прошептала Дел. - Они сделают все, что им
прикажет этот одержимый локи Оракул.
Рашад небрежно приподнял плечо.
- Ты сама ему скажи, что о нем думаешь. Он направляется в Искандар.
- Оракул? - переспросил я. - Откуда ты знаешь?
- Слухи. Хотя в этом есть смысл. Оракул предсказывал, что джихади
объявится в Искандаре, думаешь он сам не захочет при этом присутствовать?
Хотя бы для того, чтобы подтвердить свое заявление.
Я не ответил. Наконец-то появилась служанка, принесла миски с мясом и
кеши и два кувшина акиви. Стараясь ничего не уронить, она осторожно
пробиралась сквозь толпу и сквозь зубы бормотала "извините". Заметив ее,
Дел сразу потянулась, чтобы помочь.
- Заплати ей побольше, - приказала она, когда я потянулся к кошельку.
Я нахмурился, обнаружив, как глубоко рука ушла в кошелек.
- Легко ты разбрасываешься моими деньгами.
- Таковы все женщины, - весело заметил Рашад. - Видел бы ты с какой
скоростью моя мать тратит деньги, которые я ей посылаю.
Дел поблагодарила служанку и удивленно посмотрела на Рашада.
- Ты посылаешь матери деньги?
- Если бы не посылал, она бы мне давно уши оборвала. Или того хуже:
усы, - Рашад оскалился. - Тебе, баска, нужно познакомиться с моей матерью.
Она тоже смелая.
- Не нужно, - вмешался я, заметив интерес в глазах Дел. Может он был
вызван рассказами о Северянке, но я не хотел рисковать, если это из-за
Рашада. - Выпей акиви. Дел предпочитает вино.
Дел предпочитала вообще не пить.
- Ты знаешь человека по имени Аджани? Он Северянин, не житель
Границы, но бывает и там, и на Севере.
- Аджани, Аджани, - забормотал Рашад. - Имя знакомое... Говоришь
Северянин?
- Во всем, - ровно сказала Дел, - кроме привычек. Он блондин с
голубыми глазами, очень высокий... И он с наслаждением убивает людей. Тех,
кого не может выгодно продать работорговцам.
Глаза Рашада стали внимательными. Он посмотрел на Дел и наконец-то
увидел ее. Ее и меч.
- А ты когда-нибудь была в Джуле? - странным голосом спросил Рашад.
Скажи нет, мысленно предупредил я.
Дел сказала да.
Аиды, сейчас он все сопоставит.
Рашад медленно кивнул. Я видел, что он все понял.
- Восемнадцать месяцев - или около того - назад Аладар правил Джулой.
Богатым он был человеком, Аладар. Наживался на золоте и рабах. И так бы и
жил по сей день, если бы раб не убил его, - Рашад смотрел на меня. - Никто
не знает имен. Говорят только, что в момент убийства с Аладаром были
Северянка и Южанин. Мужчина со шрамами на лице, зачем-то привезенный из
шахты Аладара.
Я пожал одним плечом.
- У многих есть шрамы.
Рашад развел четыре пальца и провел ими по одной щеке.
- У многих есть шрамы, но не у многих они такие.
- Ну и что из этого следует? - резко спросила Дел.
Рашад опустил руку.
- Для меня - ничего, - ровно сказал он. - Я не предаю друзей. Но
другие могут.
Холодок пробежал по моей спине.
- Зачем? Если Аладар мертв, какая разница новому танзиру, чем кончил
его предшественник?
- Новый танзир - дочь Аладара.
- ДОЧЬ Аладара? - выдавил я. - Как может ЖЕНЩИНА унаследовать домейн?
- Спасибо, - сухо сказала Дел.
Я отмахнулся.
- Не сейчас. Рашад, объясни.
Рашад кивнул.
- Конечно, но она достаточно богата, чтобы купить людей, и достаточно
сильна, чтобы ими управлять, - он слабо улыбнулся. - Такая женщина не для
меня.
- Женщина... - протянул я. - Все меняется.
- И к лучшему, - отметила Дел и сделала глоток вина.
- А может и нет, - я нахмурился, тупо глядя на миску остывающего
кеши, а потом пожал плечами. - Ну ладно, это ненадолго. Может сейчас они и
берут ее деньги, но скоро их терпение иссякнет. Рашад не выдержал,
правильно? А ведь он воспитан не в Южных принципах, он боится своей
матери.
- Я уважаю мать. И тебе бы тоже следовало ее уважать: она больше
похожа на мужчину чем ты.
- Они от нее избавятся, - задумчиво продолжил я. - Они забудут о
клятвах верности и продадут ее кому-нибудь, или один из них заберет ее
себе, а потом другой попытается ее отобрать, - я покачал головой. - Джута
будет залита кровью.
- Понял, почему я уехал? - спросил Рашад. - Сначала Вашни начали
убивать, а теперь вот-вот начнется война за власть в Джуле. Я лучше поеду
повидаться с матерью.
- И в центре всего этого Джамайл, если он еще жив, - Дел вздохнула и
потерла лоб. - Тигр, ну сколько это будет продолжаться? Сначала мучиться
из-за Аджани, а теперь еще Джамайл. Что мне делать?
- Ехать в Искандар, - сказал я. - Это единственное решение.
Губы Дел изогнулись.
- В чувствах нет логики, - с горечью сказала она.
А вот в этих словах, подумал я, было больше правды чем во всем, что
Дел когда-либо говорила. Особенно по отношению к ней самой.

Что-то обрушилось на мою голову.
- Вставай, - потребовал знакомый голос. - Мы едем в Искандар.
Я лежал на животе на грозящей развалиться кровати, уткнувшись лицом в
комок одежды, который должен был изображать подушку. Моя левая рука
скрывалась под этим комком, сверху меня покрывала легкая простыня. Я
попытался снова уйти в сон.
Непонятный предмет на моей голове не исчез. Не открывая глаз, я
протянул руку, нащупал седельную суму, стащил ее с головы и бросил около
кровати.
- Счастливого пути, - пробормотал я.
Дел моего юмора не оценила.
- На это нет времени. Аджани может быть уже в Искандаре.
- Аджани может быть где угодно. Аджани может быть в аидах, - я
освободил левую руку. - Я надеюсь, что Аджани в аидах, тогда мы могли бы о
нем забыть.
Дел подобрала сумки.
- Прекрасно, - объявила она. - Я еду с Аббу.
Дел никогда не угрожает. Как она сказала, так и сделает. До сих пор
исключений не было.
- Подожди... - я приподнялся, щурясь на яркий дневной свет, посмотрел
на нее, одновременно пытаясь вспомнить свое имя. Вкус во рту был такой,
будто всю ночь я жевал старую набедренную повязку. - Дай мне минуту, чтобы
прийти в себя, баска.
Минуту она мне не дала.
- Встретимся на конюшне, - объявила Дел и захлопнула за собой дверь.
Ну аиды.
Аиды.
Почему она всегда так со мной поступает после весело проведенных
ночей?
Клянусь, она планирует это. Она планирует это и выжидает. Она знает,
как мне тяжело в такие минуты.
С усилием я повернулся и сел. Совершенно точно - дверь по-прежнему
была закрыта. Дел ушла.
Я сидел на краю кровати, уткнувшись лицом в ладони и растирая кожу.
Мне нужно было поесть и выпить акиви, но я знал, что Дел не даст мне время
ни на то, ни на другое. Она не задержится ни на минуту.
- Ты бы мог остаться, а потом ее догнать, - предложил я.
Да. Мог. Я знал, куда она поедет.
И я знал, кто мог поехать с ней.
Аиды, аиды, аиды.
Ненавижу таких, как Аббу.
Я воспользовался ночным горшком, потом нашел кувшин с водой, плеснул
себе в лицо, намочил волосы, надеясь, что хотя бы от воды станет легче.
Мокрые пряди прилипли к шее, с них падали капли и скатываясь щекотали
плечи, грудь, живот.
Лучше я себя не почувствовал, только мокрее.
Я сердито посмотрел на дверь и потянулся к хитону, перевязи и
бурнусу.
- А чего ты ожидала? Я просидел с Рашадом всю ночь...
Поскольку Дел отсутствовала, она не ответила. Что ж, оно и к лучшему.
Дел бы высказалась, мне тоже пришлось бы ответить, и в итоге мы потеряли
бы уйму времени, споря из-за ничего и пытаясь доказать свою правоту.
Более глупого занятия не придумаешь.
Я наклонился, чтобы надеть ботинки, купленные мне Дел.
- Ты действительно глуп, - пробормотал я. - Сейчас ты спокойно мог бы
пойти в кантину и посидеть так со страстной Южной красоткой на колене и
кувшином акиви на столе. Или мог бы наняться к какому-нибудь танзиру
защищать его дочку с влажными глазами - легкая и хорошо оплачиваемая
работа. Или сидеть над костями Оракула с Рашадом и вытягивать из него
деньги. Или мог бы спать, - один ботинок я надел и взялся за другой. - А
чем ты вместо этого занимаешься? Собираешься ехать в Искандар ради мести
жестокосердной, язвительной баски...
...которую я я очень хотел заманить к себе в постель.
Я покосился на дверь.
- Предупреждаю, Аджани: если она тебя не убьет, это сделаю я.

Дел я нашел около конюшни. Рядом с ней стоял чалый. Я сразу понял,
что происходит.
- Он никуда не денется, - успокоил я Дел. - Он стоит на одном месте
уже несколько сотен лет.
Дел нахмурилась.
- Искандар, - подсказал я.
Дел нахмурилась сильнее, но заговорила о другом.
- Я пыталась его оседлать, но к нему и близко не подойдешь.
Его. Понятно, кого она имела в виду.
- Это потому что надо знать тонкости, - я прошел мимо Дел в конюшню,
взял упряжь и пошел к стойлу - конечно если это можно было назвать
стойлом. От него мало что осталось. - Ну парень, - начал я, - и чем ты
здесь занимаешься?
Жеребец, привязанный к толстому бревну, врытому в землю, ответил
яростным танцем. Во все стороны полетели куски досок. Стойло было усыпано
щепками.
- А-а, - сказал я. - Я понял.
Конюх тоже все понял. Он прибежал на конюшню сразу как только узнал,
что хозяин жеребца вернулся. Я выслушивал его обличительную речь пока она
мне не надоела. Поскольку мне еще надо было оседлать жеребца и привесить
сумки, я решил не терять время, тем более что терпение мое убывало
катастрофически быстро.
- Сколько? - спросил я.
Конюх принял мой вопрос за приглашение повторить весь поток жалоб. Я
прервал его на середине, потянувшись к ножу.
Конюх побелел и открыл рот. А когда я наклонился у левой передней
ноги жеребца, чтобы проверить, не попали ли камни и грязь в подкову и
вычистить стрелку кончиком ножа, Южанин побагровел.
- Сколько? - повторил я.
Конюх назвал цену.
- Слишком дорого, - отрезал я. - За эти деньги ты смог бы купить
вторую конюшню. Он конечно кое-что разнес, но не на такую сумму.
Конюх снизил цену.
Я позволил жеребцу опустить левое копыто и перебрался к правому.
- А ведь я могу оставить его здесь...
Третья названная цена меня вполне устраивала. Я кивнул и отдал
деньги.
Дел терпеливо поджидала меня, сидя на лошади. Увидев нас, чалый
фыркнул. В ответ жеребец приподнял верхнюю губу и возвестил о своем
господстве, наступая мне на пятки в попытке поднять хвост и затанцевать.
Вести в поводу заигравшую лошадь не самое приятное занятие: с одной
стороны, рискуешь оглохнуть от рева, с другой лишиться ног, а настроение у
меня было не самое лучшее.
К тому времени у Дел тоже.
- Ты знаток тонкостей, - заметила она, когда я врезал жеребцу по носу
кулаком.
- Надо же чем-то привлечь его внимание.
- Тебе это удалось, - кивнула Дел. - Сейчас он тебя укусит.
Вовремя она заметила. Ну, и у лошадей бывает плохое настроение.
Я вставил левую ногу в стремя и начал приподниматься. Жеребец
повернул голову и не отхватил кусок моей ноги только потому что я успел
заметить приближение огромных зубов и шлепнул гнедого по морде. Он
попытался повторить этот прием дважды и дважды попадал на удар. На третий
раз мне это надоело и я вскочил в седло с земли, без помощи стремян.
- Ну сейчас попробуй, - предложил я.
Он мог и воспользоваться предложением, такое бывало, но не стал - за
что я был гнедому очень благодарен. Было у меня предчувствие, что выиграет
он.
- Ты закончил? - спросила Дел.
Прежде чем я успел ответить - хотя ответа она не ждала - ко мне
подошел конюх.
- Я заметил шрамы... Ты Песчаный Тигр?
Я кивнул, подбирая повод.
Ухмылка конюха продемонстрировала мне, сколько зубов у него не
хватало.
- Я продал лошадь твоему сыну.
- Моему СЫНУ... - я мрачно уставился на него. - Какую лошадь, куда он
поехал и как он выглядит?
- По одному вопросу, Тигр. Ты смущаешь бедного человека, - заметила
Дел.
Конюх начал с того, что было ему ближе - с лошади.
- Он купил старую серую кобылу, белая проточина на морде, три белых
чулка. Очень мягкая. Кобыла для женщины, но он сказал, что такая ему и
нужна.
- Куда он поехал?
- В Искандар.
Куда же еще?
- Как он выглядит?
Южанин пожал плечами.
- Не высокий, не низкий. Лет восемнадцать или девятнадцать.
Каштановые волосы, голубые глаза. Говорит на Южном с акцентом.
- С каким акцентом?
Конюх только пожал плечами.
- Но он сказал тебе, что он мой сын.
- Да, сын Песчаного Тигра, - Южанин ухмыльнулся. - У него нет шрамов,
но он носит ожерелье из когтей.
- И меч? - мрачно спросил я.
Конюх нахмурился, задумался и покачал головой.
- Только нож. Меча у него нет.
- Он носит ожерелье, но не носит меч, и ездит на старой серой кобыле,
- я покосился на Дел. - Если он действительно поехал в Искандар, мы хотя
бы будем знать, кого искать.
- Ты будешь его искать? - искренне удивилась она.
- Думаю, что найти его будет нетрудно, он не стесняется
распространяться о своем родителе - хотя это и ложь.
- А почему ты так уверен, что это ложь? - каким-то странным тоном
спросила Дел.
- Он слишком взрослый, - отрезал я. - Если мне тридцать шесть, а ему
восемнадцать или даже девятнадцать, значит мне было... - я запнулся.
- Восемнадцать, - закончила Дел. - Или семнадцать.
А не такой уж он взрослый.
- Поехали, - предложил я. - Нечего время терять.

Когда мы наконец-то выехали из Искандара, я немного успокоился.
Трудно быть не в духе, когда Южное солнце согревает ласковыми лучами лицо,
которое столько месяцев скрывалось под бородой. Странно было чувствовать
себя гладко выбритым, странно было снова носить шелка и странно было
пребывать в таком хорошем настроении.
И было просто замечательно, что все так странно.
- Знаешь, - начал я, - прошлой ночью ты могла бы меня предупредить,
что собираешься уезжать. Я бы попрощался с Рашадом и сказал Набиру, что
занятий больше не будет...
- Набир знает. Я ему сказала.
- Да? И когда ты успела?
- Прошлой ночью. Ты и Рашад набрались акиви и пытались выиграть друг
у друга последние деньги... Зашел Набир, и я его предупредила, - Дел
пожала плечами. - Он сказал, что тоже приедет, если сумеет уговорить
Ксенобию бросить работу и поехать с ним.
- Ксенобия, - пробормотал я.
- И Аббу я предупредила, он тоже заходил.
Я резко повернулся к ней.
- Аббу? Я его не видел. Когда он приходил? Прошлой ночью? В нашу
кантину?
- Я же сказала, ты ничего не соображал после акиви, - Дел отмахнулась
от мухи. - Потом я ушла...
- Ушла, - эхом отозвался я. - Ты уходила? Когда? Зачем? - я
нахмурился. - С ним?
- Сегодня у тебя столько вопросов.
- По-моему я имею право их задавать.
- Да? Почему?
- Просто имею, - я нахмурился, ее резкий тон мне совсем не
понравился. - Кто знает, в какие неприятности ты могла попасть вот так
сбежав с Аббу. Ты не знаешь, что он за человек, баска.
- Он очень похож на тебя, - Дел подняла руку, увидев, что я уже готов
был запротестовать. - Нет... он похож на того тебя, которого я когда-то
встретила. Должна признать, ты изменился. Ты уже не тот самодовольный
дурак.
- Мне сразу стало легче, - сухо сказал я. - А в постели он тоже похож
на меня?
- Ты не имеешь права задавать мне такие вопросы.
- Аиды, ты хочешь сказать, что между вами что-то было? - я дернул
повод и жеребец остановился. - Ты говорила, что тебе нужно побыть одной, и
я просто шутил... Так ты провела эту ночь с Аббу?
В голосе Дел зазвенел лед.
- Я не врала. Мне действительно нужно побыть одной и сосредоточиться.
Ты думаешь, я так старалась избавиться от твоего общества чтобы
отправиться в постель к Аббу?
Я задумался.
- Не знаю. Больше я ни в чем не уверен.
- Между нами ничего не было.
Мне немного полегчало - мне намного полегчало при мысли, что Аббу
ничего не получил. Огорчало меня только одно - Дел все же куда-то ходила с
ним.
- Нравится тебе это или нет, но тебе придется признать, что у меня
есть право беспокоиться.
- Нет, - отрезала Дел. - Это не твое дело.
- Почему не мое дело? - рассердился я. - Последние - сколько,
восемнадцать месяцев? - мы делили и постель, и работу, а теперь ты
заявляешь, что твои дела меня не касаются?
- Тебя не касается с кем я сплю, - заявила Дел. - Так же как меня не
касается, с кем проводишь ночи ты.
- Ну почему же, можешь спросить, - я пожал плечами. - Последний раз я
спал с другой женщиной... Это была... - я нахмурился. - Аиды, видишь, до
чего ты меня довела? Даже вспомнить не могу.
- Эламайн, - сухо сказала Дел.
Да, Эламайн...
Дел заметила как изменилось мое лицо.
- Да, - кивнула она. - Эламайн. Та самая Эламайн.
Как я мог ее забыть? Может ли вообще мужчина ее забыть? Ненасытную
женщину с умением за гранью возможного, невероятной выносливостью и
воображением, равного которому не имел никто.
- Конечно из-за нее тебя чуть не убили, - напомнила Дел.
Видение исчезло.
- Хуже, - сказал я - с чувством.
- Что может быть хуже чем... А-а, помню. Тебя чуть не кастрировали.
Я поерзал в седле.
- Давай не будем вспоминать эту историю. И между прочим, а чего ты
ожидала? Ты меня к себе не подпускала, почему я не мог переспать с
Эламайн?..
- ...учитывая, что она тебя ни о чем не спрашивала, - Дел улыбнулась.
- Тигр, ты можешь думать, что это тайна, но все женщины об этом знают. Я
понимаю, к какому типу женщин относится Эламайн... или относилась - Хаши
мог ее и убить - и как она опробовала на тебе все свои чары. У таких
женщин есть особая сила, ни один мужчина не может противостоять ей, - Дел
откинула за плечи растрепавшиеся волосы. - Вас так легко свернуть с
пути... вы можете обо всем забыть, увидев женщину, которая...
- ...расскажет историю о том, как борджуни на Севере убили ее семью и
продали брата в рабство, - я улыбнулся. - Тебе это ничего не напоминает,
баска?
- Я не об этом, Тигр.
- Конечно. Ты хотела сказать, что женщины типа Эламайн завлекают
бедных дураков в свои постели. Я знаю. Не буду даже отрицать, я тоже этому
поддавался, - я пожал плечами. - Ты использовала другой метод, но
результат оказался таким же.
Дел ответила не сразу. Она повернула чалого мордой ко мне. Ей
пришлось осадить его, чтобы он снова не попытался наладить дружеские
отношения с жеребцом. Когда чалый успокоился, Дел твердо встретила мой
взгляд и чуть приподняла голову.
- А что бы ты делал? - спросила она. - Что бы ты делал, если бы я не
нашла тебя в той кантине?
- Что бы делал?
- Да, что делал, - повторила она. - Ты сказал, что я свернула тебя с
пути, как могла это сделать Эламайн. Свернула от чего? Не пустила тебя к
чему?
- Ну, если бы я не встретил тебя в той кантине, Ханджи не принесли бы
меня в жертву Солнцу, я не провел бы три месяца в рабстве в шахте Аладара,
я бы не лишился Разящего и не связался бы с этим Северным мечом, в который
к тому же попал Чоса Деи...
- Я спросила не об этом.
- Всего этого НЕ случилось бы.
- Ты уходишь от вопроса.
- Нет. Ничего подобного, - я пожал плечами. - Аиды, я не знаю. Я -
танцор меча. Я работаю, мне платят деньги. Наверное этим я бы и занимался.
Я ответил на твой вопрос?
- Да, - сказала она, - ответил. - Дел отогнала другую муху. Или ту же
самую. - Ты однажды спросил меня, что я буду делать, когда Аджани будет
мертв? Когда я закончу песню.
- Да, спрашивал. И насколько я помню, ты так и не ответила.
- Потому что я не рискнула заглядывать так далеко в будущее. Если я
задумаюсь о том, что случится после смерти Аджани, я могу потерять
собранность, расслабиться, а я не могу позволить себе это... - Дел махнула
рукой. - Поэтому я об этом и не думаю. Но ты свободен и я спрашиваю тебя:
ты когда-нибудь задумывался, что будет с тобой дальше?
- Ни один танцор меча не потратит ни минуты на фантазии о том, что
случится в следующем году, следующем месяце, на следующей неделе. Аиды, да
иногда даже нельзя думать о следующем дне. Только о следующем танце.
Танцор думает о танце, баска, потому что ради танца он живет.
Дел твердо смотрела мне в глаза.
- А когда закончится твой танец?
- Я не могу ответить на этот вопрос, - раздраженно сказал я. - Я даже
не понимаю его смысла.
- Понимаешь. Ты все понимаешь. Ты не тупой, ты только притворяешься,
когда хочешь спрятаться от правды.
Я ничего не ответил.
Дел слабо улыбнулась.
- Это нормально, Тигр. Я поступаю так же.
- Не в твоих привычках притворяться тупой. Ты никогда не строила из
себя дуру.
- Нет, - ее рот странно скривился. - Я привыкла притворяться холодной
и уверенной. Внушать себе, что я жестокая, и так прятаться от правды.
Бывают моменты, когда я ненавижу Дел.
Этот момент к таким не относился.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Голос Дел прозвучал издалека.
- Тигр... что с тобой?
Смысла фразы я не понял. Какая-то путаница слов. Нет, даже не слов.
Звуков.
- Тигр... с тобой все в порядке?
Я чувствовал себя... необычно.
- Тигр!
Аиды, баска... что-то неладно... что-то неладно со мной... что-то
неладно с...
Я остановил жеребца, соскочил на землю, вытащил меч из ножен, потом
сделал несколько шагов назад, к куче камней мимо которой мы только что
проехали, нашел подходящую щель и вставил в нее меч.
Вернее вставил рукоять, а острый кончик поднялся в воздух.
- Тигр... - начала Дел, но не закончила. Она заставила чалого
прыгнуть между мной и мечом.
Сильный толчок откинул меня назад. Я упал, а потом медленно сел,
пытаясь сообразить, что же произошло.
Дел развернула чалого. Лицо у нее было основательно испуганным.
- Тобой овладели локи? - закричала она.
Ну это вряд ли. Только почему я сижу на земле, а не в седле?
Дел молчала. Ее мерин беспокоился, раскапывая камешки и грязь. Я
слышал клацанье камня о камень, стук подков по утрамбованной земле,
бряцанье удил.
И увидел меч, торчавший из камней.
- Аиды, - прохрипел я.
Дел ничего не сказала. Она внимательно смотрела как я поднимаюсь,
стряхиваю пыль с бурнуса, делаю шаг к мечу... В тот же миг чалый снова
оказался между мною и моей яватмой.
Застыв на полшага, я инстинктивно вытянул руку, защищаясь от лошади.
- Что ты пытаешься...
- Удержать тебя от самоубийства, - ровно ответила Дел. - Ты думал я
не скажу это вслух?
- Я бы никогда...
- Ты только что пытался. Или тебя заставили.
Я изумленно уставился на нее. Когда первый шок прошел, я взглянул
поверх крупа чалого на меч, терпеливо поджидавший жертву.
Я НЕ МОГ. Я не мог. Такого я бы ни за что не сделал. Я выжил в аидах
не для того, чтобы проститься с жизнью по доброй воле, а уж тем более
отправить себя в другой мир собственной рукой.
- Дай мне пройти, - сказал я.
Дел сдерживала мерина.
- Дай мне пройти, - повторил я. - Я пришел в себя, баска.
Она странно посмотрела на меня и позволила мерину сделать несколько
шагов вперед. Я услышал шипение стали, выскользнувшей из ножен, и мне в
голову пришла интересная мысль: попробует ли Дел убить меня, чтобы
удержать меня от самоубийства?
Но почему-то я не засмеялся. Особенно глядя на меч.
Я осторожно приблизился к нему - ничего не почувствовал. Ни страха,
ни мрачного предчувствия, ни желания нанести себе вред. Просто легкое
любопытство, чего же хотела эта штука?
Клинок поднимался над камнями.
Я наклонился, обхватил пальцами выступавшую из камней рукоять,
стараясь держаться подальше то клинка, вынул меч и взял его как положено,
двумя руками.
Чернота снова поднялась по клинку. На этот раз она коснулась рун.
- Он не хочет туда ехать, - выпалил я.
- Что? - удивилась Дел.
- Оно... он... не хочет туда ехать, - я хмуро смотрел на меч, потом
поднял глаза и встретил взгляд Дел. - Чоса Деи хочет на Юг.
Дел плотно сжала губы.
- Скажи ему, что мы поедем на Север.
- На северо-восток, - поправил я. - И он точно знает, какой дорогой
мы едем... потому что все это он устроил, - я помолчал. - В общем, это
одна из причин. И еще он хочет выбраться из меча. Подчинить себе мое тело.
Дел убрала Бореал в ножны и подвела мерина поближе.
- Клинок снова почернел.
- Частично, - я повернул клинок, разглядывая обе его стороны. - А как
ты думаешь, что случится, когда он весь станет черным?
- Ты действительно хочешь это выяснить? - нехорошим голосом
поинтересовалась Дел.
Я резко посмотрел на нее.
- Ты знаешь?
- Нет. Но я бы не рисковала ради того, чтобы выяснить.
- Да и я тоже, - пробормотал я. - Пора снова показать ему, кто из нас
хозяин.
Как и раньше, я сжал обеими руками рукоять. Прошлый раз мне пришлось
спеть песенку, чтобы поставить Чоса Деи на место. Я вспомнил ее и она
снова наполнила мою голову. Несколько секунд я не думал ни о чем, кроме
уверенности в своем превосходстве над Чоса. Это было так же верно, как
превосходство гнедого жеребца над чалым мерином.
Когда я открыл глаза, с меня тек пот. Песня в моей голове умерла.
Руны очистились.
- Немного отступила, - выдохнул я. - Каждый раз чернота поднимается
все выше.
- Будь всегда настороже, - посоветовала Дел.
- Настороже, - пробормотал я. - Это ты будь настороже.
Ее лицо куда-то поплыло.
- С тобой все в порядке? - тревожно спросила она.
Я добрался до жеребца. Гнедой лениво обшаривал губами землю и успел
вымазать всю морду.
- Она спрашивает, все ли со мной в порядке. А я и сам не знаю, хорошо
ли это, если со мной все в порядке. После каждого выяснения отношений с
этим мечом я чувствую себя так, словно постарел лет на десять, - я вдруг
застыл, ухватившись за стремя, и резко повернулся к Дел. - Ведь это не
так, да?
- Что не так?
- Я не постарел лет на десять или двадцать?
Дел критически осмотрела меня.
- Не сказала бы. Ты выглядишь как обычно... Я бы дала тебе лет
шестьдесят.
- Не смешно, - бросил я и запоздало понял, что вложил в эту фразу
слишком много чувства. - Ладно, ладно... Только не надо меня по всем
винить. Кто знает, на что способен Чоса Деи, даже в этом мече.
- Никто не знает, - признала Дел. - Успокойся, Тигр, ты не постарел.
Ты выглядишь даже лучше, чем неделю назад - тренировки тебе на пользу.
Тебе бы следовало почаще заниматься.
- Занимался бы, если бы была возможность, - пробормотал я. - Может в
Искандаре...
Я повернулся к жеребцу, который поприветствовал меня, ткнувшись
мордой мне в лицо и фыркнув. Когда гнедой фыркает, слюна летит во все
стороны, на этот раз к ней примешивалась грязь, которую жеребец успел
подобрать с земли.
Я выругался, стер грязные потеки с лица и шеи и обозвал жеребца
дюжиной нельстивых Южных кличек. Гнедой слышал их и раньше и поэтому даже
ухом не повел. Мне оставалось только поймать повод, вставить левую ногу в
стремя, с усилием приподняться и шлепнуться в седло. Устроившись, я
внимательно посмотрел на Дел.
- Ну хорошо, - сказал я, - сдаюсь. Чем быстрее мы вытащим Чоса Деи из
меча, тем счастливее я буду... и если для этого придется разыскать Шака
Обре, мы это сделаем.
Дел как-то странно посмотрела на меня.
- На это могут уйти месяцы, - заметила она, - а может и годы.
Я стиснул зубы и кивнул.
- Знаю. А что, в аиды, мне остается? Бороться с этой штукой весь
остаток жизни?
- Думаю, тебе следует осознать, какого рода обязательство ты сейчас
на себя берешь, - спокойно сказала Дел.
Я уставился на нее.
- Этот меч только что пытался заставить меня вырезать самому себе
кишки. Теперь это личное дело.
На лбу Дел появились морщины.
- Шака Обре это только имя, Тигр... Его трудно будет найти.
Я вздохнул.
- Но мы же нашли Чоса Деи, найдем и Шака Обре, чего бы нам это не
стоило.
Дел вдруг широко, искренне улыбнулась.
- Ты что? - насторожился я.
- Ты сейчас говоришь совсем как я.
Я задумался, вспомнил сколько лет Дел искала Аджани и каких жертв ей
это стоило.
Теперь пришла моя очередь.
Дел подвела чалого ко мне.
- Сколько еще до Искандара?
- Судя по рассказам Рашада, еще день пути. Завтра вечером должны быть
уже в Искандаре, - я проследил взглядом за дорогой, извивающейся среди
низкорослых деревьев и высокой спутанной травы.
- Знаешь, а было бы совсем неплохо, если бы джихади оказался
настоящим. Может он смог бы справиться с моим мечом.
- Ты и сам прекрасно справляешься со своим мечом, - раздраженно
заметила Дел. Помолчав, она добавила: - Главное, Тигр, это желание сделать
что-то.
Я долго смотрел на нее, потом поерзал в седле и неожиданно для самого
себя сказал:
- А знаешь, я буду просто счастлив, когда узнаю, что Аджани мертв.
Мои слова застали Дел врасплох.
- Почему?
- Потому что может быть тогда ты вспомнишь, каково это, быть
человеком.
- Я... - она открыла рот, чтобы возмутиться, но замолчала.
- ИНОГДА ты об этом вспоминаешь, - согласился я, - а потом снова
становишься жестокосердной и рассудительной сукой.
Я повернул жеребца и поехал по дороге. Через несколько секунд Дел
последовала за мной.
Тишина иногда может сказать больше чем слова.

Как я слышал, Искандар был древним городом. Его построили задолго до
того, как появился Харкихал. К руинам не ездили уже много лет и дорога
была проложена всего несколько месяцев назад, после предсказания Оракула.
Со временем она снова исчезнет, ее сотрут ветра и дожди и земля стряхнет с
себя следы пилигримов, стекавшихся в Искандар чтобы увидеть джихади, но
многим еще предстоит пройти по этой дороге.
Рашад дал четкие указания, но как выяснилось, мы могли обойтись и без
них. Дорога была хорошо наезжена, люди постоянно выходили из Харкихала в
Искандар, а нам не хотелось искать попутчиков.
В конце концов мы съехали с дороги. Темнело, становилось прохладнее и
мой желудок начал жаловаться. Мы с Дел переехали холм и обнаружили
уединенное местечко, вполне подходящее для небольшого лагеря. Мы хотели
переночевать без случайных спутников - кто знает, чего ожидать от
незнакомых людей.
- Обойдемся без костра, - предложил я, слезая с жеребца.
Дел просто кивнула. Она стащила со спины чалого седло, потник, сумы и
сверток шкур и одеял, свалила все это в одну кучу и снова вернулась к
мерину, устраивать его на ночь.
Много времени на это не потребовалось. Разобравшись с лошадьми, мы
расстелили одеяла и выпили воды из фляг. Солнце медленно опускалось за
горизонт, все дела были переделаны, оставалось только лечь спать. Но спать
нам не хотелось.
В бледном свете полной луны я сидел на шкуре, накрыв колени одеялами,
и втирал масло в жесткие ремни перевязи. Со временем кожа разомнется и
будет плотно прилегать к телу, но до тех пор каждый вечер мне придется
выполнять один и тот же ритуал.
У меня было свое дело, а у Дел свое. Она вынула из ножен Бореал,
достала точильный камень, масло и тряпку - для изысканно нежной заботы.
Дел заплела волосы в косу, и наконец-то они не скрывали ее лицо. В
лунном свете оно стало совсем белым с черными пятнами теней.
Вниз по клинку и снова наверх: влекущее шипение. Потом шепот шелка по
стали.
Дел склонила голову, осматривая всю длину клинка. Светлые ресницы
опустились, скрывая от меня глаза. Толстая светлая коса спадала с
покрытого шелком плеча и покачивалась в такт движениям. Вниз по клинку,
потом снова наверх: соблазн заострившейся стали.
И вдруг я не выдержал и спросил:
- О чем ты думаешь?
Дел слабо вздрогнула. Она была где-то очень далеко.
Я тихо повторил вопрос:
- О чем ты думаешь, баска?
Дел скривила губы.
- О Джамайле, - мягко сказала она. - Я вспоминаю, каким он был.
Я видел Джамайла только раз. Он был уже не тем человеком, каким знала
его Дел.
- Он был... малышом, - заговорила она. - Ничем не отличался от
остальных детей. Он был самым младшим в семье - на пять лет моложе меня.
Он так хотел, чтобы его считали мужчиной, а все обращались с ним как с
ребенком.
Я улыбнулся, представив это.
- По-моему, это естественно.
- Он хотел быть взрослым. Он брал пример с моего отца, братьев, потом
с меня. Он говорил, что станет таким же смелым... таким же сильным... Он
поклялся стать настоящим мужчиной.
У меня не было детства, я не знал, каково это, жить в семье. Я не мог
представить, что чувствовал бы Джамайл, окажись он на моем месте, что
сказал бы он, желая успокоить сестру.
- Они схватили нас вместе, - продолжила Дел. - Мы прятались под
повозкой и старались стать совсем маленькими, незаметными... но борджуни
подожгли повозку и мы побежали, и тут же одежда Джамайла загорелась, -
голос Дел сорвался, лицо скривилось. - На нем все горело, но он не кричал.
Он засунул пальцы в рот и прикусил их так, что потекла кровь. Мне пришлось
толкнуть его, чтобы он упал. Он покатился по земле, а я старалась сбить
пламя... тогда нас и поймали.
Мои руки застыли на перевязи. Руки Дел продолжали затачивать клинок,
но я сомневаюсь, что она это сознавала.
- Он весь был обожжен, - говорила она, - но им было наплевать. Ожоги
были тяжелыми, но не смертельными, и они поняли, что смогут на нем
заработать. Только об этом они и думали: сколько заплатят за Джамайла
Южные работорговцы.
Нет, они думали не только об этом. Была еще Делила - пятнадцатилетняя
красавица Северянка - но о себе Дел не рассказывала. Ее волновал только
Джамайл. Важна была судьба только ее брата и семьи.
Дел не считала, что сама она стоит такой одержимости.
Ой баска, баска. Если бы ты только знала...
- Но он выжил, - продолжила Дел. - Ему было тяжелее, чем мне: он
провел столько лет в рабстве, его сделали евнухом, лишили языка. И пережил
он все это чтобы достаться Вашни, - Дел глубоко вздохнула. - А теперь мне
остается только сидеть здесь и думать, жив он или давно мертв.
- Ты этого не знаешь.
- Не знаю. Поэтому мне и больно.
Рука Дел ровно водила точильный камень. Бореал тихонько напевала
песню обещаний.
- Не мучай себя напрасно, - сказал я. - Может Джамайл сейчас в полной
безопасности у Вашни.
- Они убивают чужеземцев, а он настоящий Северянин.
- Северянин? Или был им? - я пожал плечами, а Дел наконец-то отвела
взгляд от меча. - Когда мы нашли его, он провел уже пять лет на Юге, из
них два года с Вашни. Может его давно считают за своего. К тому же старик
любил его, об этом тоже не забудут.
- Старики, - тихо сказала Дел, - быстро теряют силы, а с ними и свою
власть.
- Не всегда.
- Но все старики умирают.
Я покачал головой.
- Дел, успокоить тебя я не смогу. Да, возможно он уже мертв, но
наверняка ты утверждать не можешь.
- Вот я и думаю: узнаю ли я когда-нибудь что с ним? Или проведу
остаток жизни так и не выяснив, остался ли в этом мире еще кто-то моей
крови?
- Поверь, - грубовато сказал я, - от таких мыслей не умирают.
Рука Дел сильнее сжала клинок.
- Ты говоришь это потому что я жестокосердная и рассудительная сука?
Растерявшись, я резко посмотрел на нее. Меня удивил не столько
вопрос, сколько грубый тон, которым он был задан.
- Нет, - честно ответил я. - Я говорю это исходя из собственного
опыта.
- Из собственного? - тупо переспросила она.
Я кивнул.
- Ты забыла кто я? У меня нет ни матери, ни отца... ни братьев, ни
сестер. У меня нет ни малейшего представления, жив ли еще кто-нибудь моей
крови. Я не знаю даже что это за кровь.
- Твои родители жили на Границе, - сказала Дел. - Или они были
чужеземцами.
Я выпрямился.
- Почему ты так решила?
Дел пожала плечами.
- Сложением ты похож на Северянина, а цвет кожи ближе к Южному.
Конечно он не такой темный и черты лица не такие грубые. В тебе есть
что-то и от Юга, и от Севера. Такие пары живут обычно на Границе, - Дел
улыбнулась, оценивающе осматривая меня. - Или твои родители приехали из
других земель. Ты никогда об этом не задумывался?
Сколько раз задумывался. Каждый день моего рабства. Каждую ночь,
когда спал в навозе. Никому в этом не признаваясь, даже Суле и Дел. Потому
что признавшись, я выставил бы напоказ свою слабость, а слабые долго не
живут.
- Нет, - громко сказал я, чтобы остаться сильным.
- Тигр, - Дел отложила в сторону меч. - Тебе никогда не приходило в
голову, что Салсет могли соврать?
- Соврать? - я нахмурился. - Ты о чем?
Она села, скрестив ноги, и сцепила пальцы на коленях.
- Ты всю жизнь был совершенно уверен, что тебя бросили в пустыне
умирать. Что тебя оставили мать, отец... так ты рассказывал.
- Мне так сказали.
- Кто тебе сказал? - спросила Дел.
Я нахмурился.
- Салсет. Ты сама все знаешь. О чем этот разговор?
- О лжи. Об обмане. О боли, которую причиняли специально, чтобы
заставить мальчика-чужеземца страдать.
Что-то дернулось у меня в животе.
- Дел...
- КТО тебе это сказал, Тигр? Ведь не Сула, правильно?
- Нет, - быстро ответил я. - Сула никогда не поступала жестоко. Она
была моим... - я замолчал.
- Да. Она была твоим спасением.
Я судорожно стиснул перевязь и выдавил:
- И что дальше? При чем здесь Сула?
- Когда ты узнал, что ты не Салсет?
Я этого не помнил.
- Я всегда знал об этом.
- Потому что тебе это сказали.
- Да.
- КТО сказал тебе? Кто сказал это первым? Кто внушил тебе это так,
что ты не мог даже сомневаться?
- Дел...
- Взрослые?
- Нет, - я раздраженно мотнул головой. - Взрослые меня не замечали
пока я не подрос так, что смог работать. Мне говорили об этом дети, всегда
дети... - к горлу подступил комок и я не смог закончить. Слишком хорошо я
помнил мучительные дни моего прошлого, ночные кошмары детства.
Я вспомнил и задумался. Могли ли они врать?
Я застыл. Все было так внезапно, странно, четко, как в танце, когда
легкое движение выдает все намерения противника. Все мои чувства
обострились. Я знал только кто я, где, кем я стал. И еще я знал, что очень
больно было дышать.
Дел неподвижно сидела рядом со мной и ждала.
- Дети, - повторил я, чувствуя, что весь мой мир превращается в хаос.
- Дети часто поступают жестоко, - тихо сказала Дел.
- Они говорили... - я замолчал, не осмелившись произнести это вслух.
Дел подождала и закончила за меня:
- Они говорили, что ты не был нужен родителям и тебя оставили умирать
в пустыне.
- Все так говорили, - рассеянно пробормотал я. - Начал один, потом
подхватили остальные.
- И ты никогда не задавал вопросов.
Я больше не мог сидеть здесь. Я больше вообще не мог сидеть. Как я
мог просто оставаться на месте... Я отложил в сторону перевязь, неуклюже
поднялся, сделал несколько шагов, остановился и слепо уставился в темноту.
И из последних сил обернулся, чтобы возразить.
- НЕКОМУ было задавать вопросы. Кого я мог спросить? Что я мог
спросить? Я был чулой... Чулы не задают вопросов... Чулы вообще не
разговаривают, потому что за любое слово их бьют.
- Там была Сула, - тихо напомнила Дел.
Что-то рвалось из меня. Гнев. Безумие. Боль, которую я никогда не
чувствовал, потому что научился не замечать ее, а теперь воспоминания
придали ей сил.
- Мне было пятнадцать, - я не знал, как объяснить, чтобы Дел все
поняла, увидела, осознала, - пятнадцать лет, когда я познакомился с Сулой.
К тому времени я уже боялся спрашивать. Мне было все равно, кто я...
- Это ложь, - быстро сказала Дел.
Оказывается отчаяние может резать как клинок.
- Аиды... баска, ты просто не понимаешь, - я запустил негнущиеся
пальцы в волосы. - Ты просто не можешь понять.
- Не могу, - согласилась она.
Я повернулся к Дел и почувствовал, что мне больно смотреть на нее,
больно думать о том, что она сказала. А еще больнее было признать ее
возможную правоту.
- Зря ты это сделала, - выдавил я. - Не нужно было, баска. Лучше бы
ты оставила эту историю в покое... лучше бы ты оставила МЕНЯ в покое... Ты
понимаешь, что натворила?
- Нет.
- РАНЬШЕ я знал, кто я. Я знал всю историю своей жизни. Счастлив я от
этого конечно не был - да и кто будет счастлив, понимая, что родители
бросили его как ненужную вещь? - но по крайней мере я не мучился
неизвестностью. Мне было что ненавидеть. Я не задумывался, правду мне
сказали или соврали.
- Тигр...
- А ты все уничтожила, - крикнул я. - И у меня совсем ничего не
осталось.
Несколько секунд Дел изумленно рассматривала меня, потом глубоко
вздохнула.
- Разве ты не хочешь узнать правду? А если тебя не бросали?
- Ты спрашиваешь, хотел бы я узнать, что моих родителей убили
борджуни? Или может быть сами Салсет? А потом забрали меня как трофей?
Дел вздрогнула.
- Я не это...
Я снова повернулся к ней спиной и уставился в темноту, пытаясь
разобраться в себе. Дел все сломала, перемешала. Мне нужно было
восстановить свой мир, найти новые правила игры.
Пришла моя очередь вздохнуть.
- И что мне теперь делать? Что мне делать, Дел? Дойти до песчаной
болезни мучаясь, как же узнать правду?
- Нет, - хрипло ответила она. - Что это за жизнь?
Я повернулся к ней.
- Это твоя жизнь, - сказал я. - Ты наказываешь себя своей жизнью. Мне
наказать себя моей?
Дел отпрянула, тяжело дыша.
- Я только хотела дать тебе хоть немного мира.
Весь гнев во мне вдруг пропал. С ним ушла горечь, оставив после себя
пустоту.
- Я знаю, - прошептал я, - знаю. Может ты правильно поступила, баска.
Я еще не разобрался.
- Тигр, - тихо сказала она, - мне жаль.
Луна осветила ее лицо. Мне было по-прежнему больно смотреть на нее.
- Ложись спать, - посоветовал я. - Я пойду проверю жеребца и тоже
лягу.
Жеребец стоял всего в четырех шагах от нас. Он спокойно спал и
прекрасно мог обойтись и без моего визита.
Но Дел ничего не сказала.

Искандар рассыпался как игрушечный городок. Солнце и дожди с
легкостью разрушали глиняные постройки, дома медленно превращались в пыль,
грязь, глину и горки сланца, из которых и были когда-то построены.
- Вот глупость, - сказал я. - Тысячи людей по одному слову
неизвестного фанатика оставляют дома и отправляются в разрушенный город,
хотя прекрасно знают, что здесь нет даже воды.
Дел покачала головой.
- Вода есть - смотри, как много зелени. И потом, неужели джихади не
обеспечит людей водой, если уж он решил появиться именно здесь?
Говорила Дел сухо и иронично, точно копируя мои интонации когда речь
заходила о появлении мессии. Дел, в отличие от меня, человек верующий - по
крайней мере она серьезно относится к религии - и до сих пор она не
проявляла нетерпимости по отношению к предсказанию Оракула. Мало того, она
регулярно укоряла меня за мной цинизм и советовала уважать взгляды других,
даже если они расходились с моими собственными.
Но теперь, увидев Искандар, Дел не думала о вере и религии. Все ее
мысли были только об Аджани, о предстоящем убийстве.
И о клятвах, данных ее богам, далеким от Искандара.
- А где Граница? - спросил я. - Ты это должна знать.
В таких тонкостях Дел разбиралась лучше меня. В Стаал-Уста ее обучали
тому, что она называла география - науке, изучающей где что находится. Я
много путешествовал по Югу и хорошо знал его, но Дел могла рассказать даже
о тех местах, где она никогда не была.
- Граница? - повторила она.
- Да, Граница. Ну знаешь, такая линия, она разделяет Юг и Север.
Дел подарила мне взгляд, который ничего не говорил. А значит говорил
он о многом.
- Граница, - с прохладцей сказала она, - неразличима.
- Что Граница?
- Неразличима. Я не могу сказать, где она проходит. Местность...
пересеченная.
Жеребец споткнулся. Я поднял ему голову поводом, поддержал, и он
спокойно пошел дальше.
- Что значит пересеченная?
Дел провела рукой.
- А ты осмотрись. Минуту назад мы ехали по пустынному песку, сейчас
мы на Северной траве, еще минута и вокруг пограничный кустарник, а потом
мы можем оказаться на отшлифованных ветром камнях.
- Правда?
- Правда. Одно дело ехать из Джулы и Стаал-Уста и видеть, как
постепенно изменяется земля... и совсем другое, когда все меняется десять
раз на одном месте.
Я вообще-то на это не обращал внимания, но после слов Дел начал
осматриваться и понял, что мир вокруг нас действительно все время менялся.
Даже температура не оставалась постоянной. Почти летняя жара плавно
переходила в пограничный морозец, а потом воздух снова согревался.
Петляющая дорога обогнула край плато. Слева от нас поднимались
предгорья Севера, справа, за плато, тянулись пограничные земли, поросшие
жестким кустарником, далеко за горизонтом они переходили в пустыню. Ниже
нас, где-то на северо-востоке, раскинулось другое плато, поменьше. В его
центре, на холме, стоял город Искандар.
Он ничем не напоминал привычные пограничные крепости на вершине гор
или города пустыни. Искандар не окружала высокая стена. Улицы и аллеи
города были завалены обломками рассыпавшихся зданий. Прочно стояли только
основания, заросшие травой.
Наверное когда-то эти руины были величественными творениями
человеческой гордости. Прошли годы, люди вернулись в город, а от
величественности ничего не осталось.
Город был наполнен пустынным сбродом. Всюду глаз натыкался на
повозки, фургоны, лошадей, ослов и несчетное количество человеческой
скотины, приведенное чтобы тащить вещи. Большинство людей устроились в
городе, заполнив все щели, но многие поставили свои хиорты не доезжая до
Искандара, создав небольшое поселение жителей пустыни, не желавших
мешаться с городской толпой.
Мы остановили лошадей на краю плато. Дорога вела вниз, но на нее мы
не смотрели. Мы не сводили глаз с города.
- Племена, - сказал я, кивнув на хиорты.
Дел нахмурилась.
- Откуда ты знаешь? Все люди одинаковые.
- Нет, когда подходишь ближе. Похож я на Ханджи? - я кивнул на
Искандар. - Племена не строят городов, они не будут в них жить. Племена
путешествуют с фургонами и повозками, ненадолго расставляя хиорты когда
хотят отдохнуть. Видишь? Вон их палатки, стоят недалеко от города.
- Но поселившись в одном месте, они по сути создали свой город.
- У них нет выхода, - я пожал плечами в ответ на ее взгляд. - Никогда
еще так много племен не собирались вместе. Обычно даже случайная встреча
кончается кровопролитием. Но сейчас они пришли по зову Оракула. Они будут
терпеть друг друга пока не утрясется вопрос с джихади.
Дел смотрела на древний город.
- Думаешь Салсет там?
Меня как будто ударили в живот.
- Может быть.
- Они бы пошли ради джихади?
Я вспомнил шукара. Магия старика давно ослабла, иначе ОН убил бы
кошку, а я бы лишился единственной возможности спастись. Среди Салсет
магия считается частью религии. Если заклинания не действовали, значит
боги отвернулись от племени. Много лет назад они отвернулись от шукара,
иначе как же мог простой чула сделать то, что не удалось приближенному
богов?
Я подумал о вопросе Дел. Привел бы шукар племя в Искандар? Только в
том случае, если бы мог извлечь из этого выгоду, если бы он решил, что это
укрепит его репутацию. Если старик был еще жив.
Год назад я с ним встречался.
- Может быть, - сказал я, - а может и нет. Это от многого зависит.
- Ты мог бы снова увидеть Сулу.
Я подобрал повод.
- Хватит прохлаждаться, поехали. Я уже вдоволь налюбовался
окрестностями.
Терять время действительно не стоило, но выразиться я мог и
повежливее.
Дел повернула чалого и поехала вниз по тропинке, вьющейся у края
плато. Вниз, потом к холму, наверх, и мы в Искандаре.
Где может наконец-то Дел найдет Аджани.
Жеребец одолел последний подъем и вынес меня на плато, где развалины
Искандара тянулись к небу. Тропинка превратилась в широкую дорогу со
следами повозок и фургонов. Дорога вилась среди деревьев и зарослей
кустарников, потом разветвлялась на пять дорог поуже, которые вели к пяти
частям города, где они снова разбегались. До самого Искандара шли лишь две
или три тропинки, остальные скрывались среди хиортов и фургонов.
Что заставило меня сделать некоторые выводы.
- В чем дело? - спросила Дел и подвела чалого поближе к жеребцу.
Я ошеломленно смотрел на хиорты. Они стояли между краем плато и
городом и от этого границы города расплывались.
- Племена, - наконец вспомнил я о ее вопросе. - Их слишком много и
они очень разные.
- У каждого есть право приехать сюда.
- Я не об этом. Я думаю, к чему это приведет.
- Если действительно появится джихади...
- ...он будет опасен, - я заставил жеребца обойти стоявшую на дороге
козу. - Представляешь, какая сила окажется у него в руках?
Дел тоже объехала козу.
- А если он использует ее во благо?
Я насмешливо фыркнул.
- Ты встречала человека, который, получив власть, использовал бы ее
во благо? - я покачал головой. - По-моему, такого не бывает.
- Если я и не встречала, то это ничего не доказывает. Может мессия и
подаст пример.
- ЕСЛИ он появится.
Хиорты стояли вдоль дороги. Я вдыхал едкий запах ослиной мочи,
козьего молока и сыра, легкие забивало зловоние, возникающее там, где
слишком много людей - слишком разных обычаев - живут слишком близко друг к
другу.
А мы еще не въехали в город.
На нас никто не обращал внимания. Я не знаю, сколько жили здесь
племена, но этого времени хватило, чтобы двое незнакомцев их не
заинтересовали. В Пендже половина из собравшихся племен убили бы нас на
месте или взяли в плен. Здесь наше присутствие никого не волновало. Люди
смотрели и отворачивались.
Спокойно отворачивались от Дел.
Я нахмурился.
- Здесь должно быть много Северян.
- Почему... а-а, понятно, - Дел осмотрелась. - Наверное они в самом
городе.
- Туда мы и едем, - я кивнул. - Рано или поздно все узнаем, баска.
Наверное даже рано - мы почти на месте.
Мы проехали мимо последних хиортов и повозок и оказались в самом
Искандаре. Ни стен, ни ворот, ни охраны. Только прямые улицы, ведущие в
город.
В город с новыми жителями.
Куда ни кинь взгляд, везде были Южане. Потом я заметил несколько
жителей Границы и компанию светловолосых Северян, возвышавшихся над
толпой. Козы, овцы, собаки, свиньи беспорядочно сновали по улицам
Искандара.
Я не удержался от ухмылки.
- Вот уж не думаю, что такое место привлечет долгожданного джихади.
- Здесь воняет, - заметила Дел.
- Потому что никто не собирается здесь долго жить. Им все равно. Они
позаимствовали город... и оставят его вместе с джихади.
- Если джихади отсюда уйдет.
Я повел жеребца по узкой аллее.
- А ему здесь нечего делать. От Искандара остались одни руины. Думаю,
джихади предпочтет обитаемый город.
- Он мог бы сделать Искандар обитаемым... Тигр, куда мы едем?
- За информацией, - ответил я. - А добыть ее можно только в одном
месте.
- Вряд ли здесь есть кантина, - сухо заметила Дел.
- Скорее всего есть, - не согласился я, - но мы едем не туда. Потерпи
немного, сама увидишь.
И вскоре она увидела, потому что мы приехали. Конечно не в кантину. Я
нашел сразу и колодец, и базар.
Колодец всегда находится в центре города. К нему приходят все жители,
потому что без воды не проживешь. В городе без танзира у колодца бывают и
бедные, и богатые, к нему ведут все дороги.
И поэтому вокруг колодца раскинулся базар. Одним нужно было что-то
купить, у других было что продать. Даже в Искандаре.
- Как их много, - воскликнула Дел.
Больше, чем я ожидал. Палатки прижимались друг к другу, заполняя всю
площадь, и тянулись в прилегающие аллеи. Продавцы зазывали прохожих,
жалобный вой флейт наполнял воздух, уличные акробаты жонглировали шариками
и били в барабаны. Дети бродили в толпе в надежде отыскать пару монет или
отводили покупателей к палаткам торговцев, щедро плативших за каждого
клиента.
- Точно, - сказала Дел, - похоже на кимри.
Север далеко, а на Юге кимри не бывает.
Я остановил жеребца и осмотрел переполненную площадь.
- Нет смысла пробиваться на лошадях, - сказал я. - Пойдем пешком...
эй! - мой крик остановил мальчика, пытавшегося пробраться мимо жеребца. -
Эй, парень, - позвал я тише, - ты здесь давно?
- Шесть дней, - ответил он на пустынном.
Я кивнул.
- Значит успел здесь обжиться.
Мальчик для пробы улыбнулся. Темные волосы, темная кожа, светлые
глаза. Полукровка, подумал я. Но определить родителей не смог.
- Где можно устроиться на ночлег? - спросил я.
Глаза мальчика расширились.
- Где угодно, - ответил он. - Здесь много-много домов. Комнат гораздо
больше, чем людей. Устраивайтесь где хотите, - он заметил рукоять моего
меча. - Ты танцор? - спросил он.
Я кивнул в подтверждение.
- Тогда ты захочешь танцевать, - мальчик махнул рукой. - В том конце
города круги и танцоры.
- И много их там?
- Много, - кивнул он. - Они приезжают каждый день и танцуют.
Стараются произвести впечатление на танзиров.
- А где танзиры?
Мальчик улыбнулся.
- В домах, где есть крыши.
Ну конечно. Искандар строили так давно, что деревянные перекладины в
домах давно должны были сгнить. Крыши могли остаться только у построек
этажа в два. Такие дома танзиры и заняли.
Сила на их стороне.
От мальчишек часто можно узнать то, что не узнаешь от взрослых.
- А сколько их? - спросил я. - Сколько приехало танзиров?
Он пожал плечами.
- Пока немного, но за ними пришли танцоры мечей... и многих танзиры
нанимают, - глаза мальчика сверкнули. - Ты легко найдешь работу.
Что-то он недоговаривал.
- А ты не знаешь, зачем им так много танцоров?
Мальчик пожал плечами.
- Защищаться от племен.
В том, что он говорил, был смысл. Племена и танзиры друг друга
недолюбливали. Если обещанный мессия собирался помочь племенам - а именно
такой вывод можно было сделать из слов Оракула - танзиры не могли спокойно
наблюдать за происходящим.
Я выкопал монетку в кошельке и бросил мальчику. Он поймал ее, снова
ухмыльнулся и посмотрел на Дел. Бросив несколько слов на языке Пустыни, он
повернулся и побежал на площадь.
Тоже ухмыляясь, я сжал коленями бока жеребца и мы поехали прямо через
базар к окраине города, туда, где по словам мальчика, были круги.
- Что он сказал? - спросила Дел. - Ты знаешь, о чем я.
Я засмеялся и посмотрел на нее через плечо.
- Он сказал, что у меня хороший вкус, потому что я выбрал отличную
баску.
- Но этому мальчику не больше двенадцати!
Я пожал плечами.
- На Юге взрослеют рано.
Нелегко было пробиваться через площадь. Прилавки стояли вплотную,
проходы между рядами извивались, заканчивались тупиками или заворачивали
назад. Дважды я разворачивал жеребца, пока наконец не нашел дорогу. По
узким улочкам снова на плато.
Мы выехали из города, как мне показалось точно напротив того места,
где расположились племена. С этой стороны Искандара не было ни хиортов, ни
повозок, только лошади, постели и круги.
- Больше похоже на войну, - заметил я, - чем на встречу джихади.
Дел остановила мерина рядом с моим жеребцом и окинула взглядом плато.
- На несколько войн одновременно, - согласилась она. - Разве у вас
так много танзиров?
Я медленно покачал головой.
- Я не понимаю, что происходит.
- А в чем дело?
- Танзиры действительно нанимают целую армию... армию танцоров мечей.
Обычно каждый танзир действует сам по себе - нанимает людей, чтобы воевать
с соседом и уничтожить его - они никогда ничего не делают сообща.
Изначальный принцип существования пустынного домейна - каждый сам за
себя... И просто очень странно, что так много танзиров собрались вместе и
вместе нанимают людей.
Дел пожала плечами.
- Это нам чем-то грозит?
- Может быть, - неохотно сказал я. - Может и грозит.
В кантине Харкихала Аббу сказал, что благодаря джихади танцорам мечей
не придется бродить по всему Югу в поисках работы и денег, и то, и другое
можно получить в одном месте. Хотя это и не по-Южному, но удобно и конечно
многие танцоры поняли свою выгоду и пришли в Искандар.
- Мы могли бы разбогатеть, - задумчиво сказал я. - Если с умом
выбрать танзира, можно стать очень богатыми.
- Я пришла не ради богатства. Мне нужно убить человека.
- А ЕСЛИ ты найдешь его, - тихо начал я, - что ты будешь делать?
Вызовешь его на танец?
- Он недостоин такой чести.
- А, значит ты просто подойдешь и вырежешь ему кишки?
Выражение лица Дел не изменилось.
- Еще не знаю.
- Тогда может подумаешь?
Дел перевела взгляд на меня.
- Я думала шесть лет. Теперь я буду действовать.
- Но ты не сможешь просто подойти и убить его, - я поерзал в седле и
перенес вес на руки, упираясь в переднюю луку седла. - Судя по твоим
рассказам, не только у тебя должны быть к нему счеты. Думаю, многие
мечтают отправить его в другой мир, а значит вряд ли он ходит без охраны.
Если все, что ты говорила правда, вряд ли он даже мочится один.
- Я найду способ, - ровно сообщила Дел.
Я снова опустился в седло.
- А может сначала поедим? Или подумаем, где нам остановиться?
Дел вытянула руку, показывая на плато.
- Остановиться можно там.
- А я вот подумывал, не найти ли нам комнату. Может крыши у нее и не
будет, но мы же не танзиры. И дождь вроде бы не собирается.
Дел машинально посмотрела на небо. Над нами поднималась чистая,
сияющая голубизна. Нигде не было ни облачка. Но я не забывал, что мы
приехали в пограничную страну, в странную страну, где все было
неправильно, где перемешивались растения, климат, люди.
- Песчаный Тигр! Тигр! Дел!
Я оглянулся, нахмурился, осмотрел круги, но не увидел ни одного
знакомого лица.
- Там, - Дел показала рукой в другом направлении. - Это не... Алрик?
Алрик?
- А-а... точно, он, - Северянин, который помогал нам в Русали,
ближайшем к Джуле домейне. Я прищурился.
Алрик шел к нам, приветственно махая рукой. С ним была невысокая
полная женщина, в впереди бежали две девочки. На одной руке Алрика сидела
третья. По крайней мере мне показалась, что и это девочка - с детьми сразу
не разберешься.
Дел соскользнула с седла.
- У Лены еще один ребенок.
Я остался на жеребце.
- И глядя на нее, можно догадаться, что скоро снова будет пополнение.
Малышки кинулись к Дел, она наклонилась, чтобы обнять их. Про себя я
удивился, что они ее помнили. Им было года по три и четыре - или четыре и
пять, кто знает этих детей? - а мы с Дел прожили с ними недолго. Алрик
пригласил нас в свой дом когда меня по глупости ранили. Но Дел прекрасно
ладит с детьми и даже за такое короткое время девочки успели влюбиться в
нее.
Я смотрел, как они наперебой лезли в объятия Дел. Она улыбалась,
смеялась, обменивалась с ними Южными приветствиями. Я боялся, что ей будет
больно, что она увидит в них Калле, но Дел сияла. В ее глазах была только
радость.
Пока Дел обнималась с малышками, подошли Алрик и Лена и я обнаружил,
что за прошедшее время Дел не изменилась: она опять была на последних
месяцах беременности. А поскольку разница в возрасте старших дочерей
составляла всего год, я начал подозревать, что Лена и Алрик с
удовольствием и пользой проводили вместе ночи.
Лена была типичной Южанкой, Алрик - Северянином. Дочери выросли
похожими на отца и на мать. От матери они получили черные волосы и смуглую
кожу, а от отца высокие скулы и ярко-голубые глаза. Я не сомневался, что
со временем они станут просто красавицами.
Алрик ухмыльнулся.
- Я так и думал! - сказал он. - Я говорил Лене, что это вы, но она не
поверила. Она сказала, что Дел давно должна была взяться за ум и найти
себе Северянина вместо Южного осла.
- Она так сказала? - я опустил голову и посмотрел на Лену, а она
показала мне белые зубы. - Значит ты думаешь, что Дел была бы богаче с
другим Алриком?
Лена похлопала себя по большому животу.
- Сильный крепкий Северянин - вот что нужно женской душе, - черные
глаза сверкнули, - и телу тоже.
Алрик расхохотался.
- Хотя до сих пор этому Северянину удавались только девочки, - он
положил ладонь на Ленин живот. - Может здесь мальчик.
- А если нет? - спросил я.
Алрик ухмыльнулся шире.
- Будем продолжать, пока не получится.
Я ждал комментария Дел. Ей, конечно, было что сказать, но девочки
что-то взахлеб рассказывали ей, и она не стала на нас отвлекаться.
Лена махнула рукой на Искандар.
- Идем... У нас дом в городе, недалеко отсюда. Вы поживете с нами,
места хватит на всех. Можем вместе подождать джихади.
Я посмотрел на Алрика.
- Из-за него вы и пришли?
Северянин поудобнее взял ребенка.
- Все шли в Искандар, даже танзиры. Я подумал, что может стоит и мне
пойти, посмотреть танцы, - он мотнул головой и направлении кругов. - И как
видишь, танцоров мечей здесь в избытке. Можно заработать или найти
танзира, которому нужны твои услуги. Сам видишь, сколько ртов мне
приходится кормить. Лишних денег у нас не бывает.
Три голодных рта, и скоро появится четвертый. Не удивительно, что
Алрик приехал в Искандар. Вот только как решилась на это Лена. Очень скоро
ей рожать.
Лена угадала мою мысль.
- Ребенок, рожденный рядом с джихади, будет благословлен на всю его
жизнь.
- Или ее, - любезно добавил Алрик. Возможность появления еще одной
дочери его кажется не беспокоила.
За время, что мы не виделись, он почти не изменился - остался таким
же большим Северянином, танцором мечей. Я смотрел на него - улыбающегося,
веселого, открытого, дружелюбного - и сам себе удивлялся, вспоминая, что
чувствовал, когда впервые увидел его. Как был уверен, что он охотится за
Дел. Я не доверял ему пока мы не начали тренироваться в круге,
нарисованном в аллее, недалеко от дома. В танце сразу узнаешь человека.
- Алрик, - вдруг сказал я, - а как ты сейчас танцуешь?
- Неплохо, - Северянин посмотрел на меня с удивлением. - А что?
- Как насчет нескольких занятий? В память о старых временах.
Северянин ухмыльнулся, показав большие зубы. У Алрика все было
большое.
- Я всегда проигрывал тебе, - сказал он, - но после вашего ухода я
много тренировался. Может мне удастся с тобой справиться.
Я посмотрел на круги.
- Пойдем выясним?
- Не сейчас, - вмешалась Лена. - Сначала вы пойдете к нам, поедите,
отдохнете, расскажете свои новости, а мы расскажем свои, - она искоса
взглянула на Алрика. - Танцевать и пить будете потом.
Девочки цеплялись за руки Дел. Чалый спокойно стоял за ее спиной.
- Мы вам благодарны, - улыбнулась она, - и с радостью принимаем ваше
предложение.
Вообще-то я удивился. Я думал, что Дел сразу отправится выяснять,
здесь ли Аджани или собирается ли он сюда приехать. Но очевидно мои слова
заставили ее задуматься. Убийство такого человека нужно было тщательно
спланировать.
- Идем, - позвала нас Лена и пошла к Дел и девочкам.
Алрик взглянул на Дел поверх покрытой черным пухом головки ребенка,
улыбнулся и, покосившись на меня, сказал что-то на Северном. Подбородок
Дел приподнялся, она ответила коротко на том же языке и уже на Южном
попросила девочек проводить ее к их дому. Потянув Дел за руки, малышки
повели ее к городу. Чалый побрел за ними.
- Что это вы обсуждали? - поинтересовался я у Алрика.
- Я спросил ее, по душе ли пришелся свободолюбивой женщине с Севера
Южный мужчина, - голубые глаза сверкнули. - Я говорил как старший брат,
заботящийся о благополучии сестры.
- Разумеется, - сухо согласился я. - И что сестра ответила старшему
брату?
- Дословно на Южный это не переводится. Северное ругательство, -
ухмылка Алрика стала шире. - И одновременно совет не лезть не в свои дела.
- Хороший совет. Хотя Дел могла бы ответить и поподробнее.
- Пошли поедим, - кисло сказал я.
Алрик посмотрел на меня с фальшивым простодушием и предложил:
- Хочешь подержать ребенка?
Теперь уже мне предоставилась возможность использовать непереводимую
Южную ругань.
Белозубая улыбка стала шире.
- А здесь ходят слухи, что ты тоже отец.
Жеребец наступил мне на пятки. Поскольку я резко остановился, это
было неудивительно.
- Отец? А, это... - я раздраженно пихнул жеребца локтем в нос и он
сделал шаг назад. - Ты видел его?
Алрик подсадил ребенка повыше на большое плечо и направился к городу.
- Твоего сына? Нет. Просто слышал, что в кантинах появлялся мальчик -
вернее парень - который представлялся как сын Песчаного Тигра.
- Врет, - прошипел я, подстраиваясь под широкий шаг Алрика, -
насколько мне известно.
- А если не врет?
Я задумался и пожал плечами.
- Не знаю.
- Не знаешь? Ты не знаешь? Странный ответ, - ребенок прихватил прядь
светлых волос и изо всех силенок дернул. Алрик мягко высвободил волосы. -
Ты не хочешь иметь сына? Ведь в его жилах течет твоя кровь.
Какая кровь? Чья? Может это кровь убийц-борджуни?
- У меня и без него забот хватает.
Алрик сдержанно усмехнулся.
- Мужчина должен оставить сына. У мужчины должна быть семья,
родственники, чтобы было кому спеть по нему песни.
- Северянин, - пробормотал я.
- А если ты встретишь его в круге?
Я застыл.
- Он танцор меча? Мой с... этот парень?
Алрик слабо нахмурился и пожал плечами.
- Я услышал о нем около кругов и решил, что он должен танцевать, но
может это и не так. Может он танзир.
Мой сын - танзир. Значит он мог меня нанять.
- Нет, - объявил я. - Не может быть.
- Какая разница, ты же все равно ничего уже не изменишь, - Алрик
пожал плечами и широкими шагами вошел в город.

Дом, который Алрик нашел для Лены и девочек, был большим - четыре
комнаты - но крыша его давно рухнула, в половина стены в одной из комнат
рассыпалась. В этой комнате Алрик поставил лошадей - тяжеловоза и своего
гнедого мерина с плешивой мордой. Еще одну комнату занимал сам Алрик с
детьми, а две остались свободными. Одну из них он и предложил нам.
Я всегда предпочитал уединение, но бывают ситуации, когда присутствие
людей идет на пользу. Кого только в городе не было, и неприятности могли
начаться в любую минуту. Воры, конечно, будут охотится за чужим добром,
старые враги наверняка сцепятся, а если обещанный джихади так и не
появится, разочарование может довести людей до бешенства - начнутся
убийства и погромы. Приняв все это во внимание, я решил, что нам лучше
держаться вместе, и мы с Дел остались в доме Алрика.
Лена отправила двух девочек - Фенку и Фабиолу, не спрашивайте меня
кто из них кто - помочь Дел разобрать наши вещи. Я задумался, не стоит ли
им помочь, но потом решил, что Дел приятно было проводить время с
малышками, хотя пользы от них было мало, и остался с Алриком у костра
распить флягу акиви. Лена готовила еду.
Алрик вытер губы ладонью.
- Так вы нашли брата Дел?
Я принял флягу.
- Нашли. И оставили.
- Мертв?
- Нет. Он с Вашни.
Алрик поморщился.
- Все равно, что мертв значит. Не очень гостеприимное племя.
Я приподнял бровь.
- Тот меч ты отобрал у Вашни, да? Клинок с рукоятью из человеческой
бедренной кости?
Алрик кивнул.
- Я с ним больше не танцую. Достал Южный меч. Неприятно брать в руки
рукоять из кости человека, которого ты никогда не знал... или знал.
- Значит у тебя новый меч, - я задумчиво кивнул. - Что ж, мечи тоже
смертны.
- Я заметил, - Алрик посмотрел на перевязь, лежавшую около моей ноги.
- Разящего больше нет?
Я взял у Лены горячую булку и подул на нее, чтобы остудить.
- Сломался в танце после того, как мы уехали из Джулы, - я еще раз
подул, потом откусил. Хлеб был слоистый, вкусный, просто замечательный. От
него поднимался пар. - Как и ты, я достал другой.
- Но у тебя яватма.
Слово это Алрик произнес странным тоном. Я посмотрел на него, потом
на меч в ножнах, потом снова на Алрика и вспомнил, что именно Северянин
первым рассказал мне о яватмах, о кровных клинках и рангах, принятых на
Севере.
- Яватма, - согласился я. - Дел водила меня в Стаал-Уста.
Светлые брови поползли вверх, потом вниз.
- И поскольку у тебя кровный клинок, я делаю вывод, что ты кайдин?
- Я Южанин, - сказал я, - танцор меча седьмого ранга. Мне не нужны
причудливые названия.
- Но ты носишь яватму.
Во мне поднималось раздражение. Я торопливо проглотил горячий хлеб и
запил его акиви.
- Поверь мне, Алрик, я бы отдал ее тебе, если бы это было возможно,
но эта трижды проклятая штука мне не позволит.
Алрик улыбнулся.
- Если ты войдешь в круг с кровным клинок в руках, победа тебе
обеспечена, - Алрик задумался и добавил: - Только Дел может танцевать с
тобой на равных.
- Нет, - выпалил я.
- Но у нее тоже есть яватма...
Я покачал головой.
- Дело не в этом. Мы с Дел однажды танцевали и больше никогда вместе
не войдем в круг.
Алрик широко ухмыльнулся.
- Значит ты проиграл.
В другое время замечание Северянина задело бы меня.
- Никто не проиграл и никто не выиграл. Мы оба чуть не погибли, - я
выпил и продолжил, прежде чем Алрик успел задать вопрос. - Можешь не
сомневаться, я не возьму в круг этот меч. Здесь точно не возьму. Я хочу
танцевать только ради танца, и пользоваться при этом яватмой нечестно.
Алрик пожал плечами.
- Тогда не пой. Пока ты не призовешь яватму, она обычный меч.
- Не совсем, - я взял у Лены вторую булку. - Ты не все знаешь. Меч
напоили не соблюдая ритуалы и в первый, и во второй раз.
- Во второй! - глаза Алрика расширились. - Ты повторно напоил свой
клинок?
- У меня не было выбора, - пробормотал я, надкусывая булку. - Теперь
эта штука как заноза в заднице и танцевать с ней я не собираюсь. Пусть
полежит здесь, а я достану Южный меч.
- Я тут видел кузнеца, - вспомнил Алрик. - В Искандаре так много
танцоров мечей, что нужно быть дураком, чтобы пройти мимо такой
возможности. Кузнеца зовут Сарад. Его кузня рядом с кругами.
- Завтра я к нему зайду, - кивнул я. В этот момент в комнату вошла
Дел с девочками.
Легкая морщинка пересекала ее лоб, хотя держалась Дел спокойно.
Девочки побежали помогать матери, а Дел тоже села к костру.
- Что-то случилось? - встревожился я.
Морщинка не разгладилась.
- Ты ничего не чувствуешь? Погода меняется. Странное ощущение...
Мы с Алриком осмотрелись, оценивая привкус дня, хотя это и странно
звучит.
- Стало прохладнее, - заметил Алрик. - Ну, не буду спорить. Я слишком
долго жил на Юге, могу и не чувствовать Северную погоду.
- Это Граница, - напомнил я, пожимая плечами. - Здесь все время то
жарче, то холоднее.
- Жарко было час назад, - отрезала Дел, - а сейчас похолодало.
Значительно похолодало. И мне это не нравится.
Я посмотрел на отсутствующую крышу, от которой остались только
несколько длинных деревянных балок, не успевших сгнить и рухнуть. Из их
обломков на полу Алрик и разложил костер, на котором Лена готовила еду.
Все четыре комнаты были примерно в одинаковом состоянии, в них свободно
гуляли все стихии. Над своей комнатой Алрик привесил пару одеял, но
защитить от дождя они бы не смогли.
Дел покачала головой.
- И кости ноют.
Я наивно выгнул брови.
- Может стареешь?
- Один из нас точно стареет, - заявила Дел, покосившись на меня.
- Ешьте, - Лена протянула нам глиняные миски с бараниной и ломти
хлеба. - Племена пригнали с собой столько скота, что баранины здесь в
избытке, и торговцев много. В Искандаре можно прожить несколько месяцев.
Можно, но я сомневался, что эта история затянется на несколько
месяцев.
- Я могла бы поставить силки, - предложила Дел. Фелка и Фабиола тут
же выразили горячее желание сопровождать ее.
Я насторожился, заметив в происходящем что-то знакомое, но еще
непонятное, а потом вспомнил, как несколько месяцев назад Дел тоже решила
поставить силки, а светловолосый мальчик с Границы предложил свою помощь -
Массоу, сын Адары, в чье тело вселился Северный демон, едва не погубивший
нас.
Локи. Одного этого слова было достаточно, чтобы заставить меня
поежиться. Хвала богам за Кантеада, которые запели локи в круг-ловушку и
освободили жителей Границы.
- Обязательно сделаем это, но не сейчас, - пообещала Дел малышкам. -
Я боюсь, что надвигается гроза.
Лена прижала ребенка к груди.
- По крайней мере самой маленькой не нужно беспокоиться, где достать
еду.
- Мне вообще-то тоже, - сообщил Алрик с озорным блеском в глазах.
Порыв ветра ворвался в комнату, рассыпая пригоршни пыли. Ветер был
холодный, влажный, предупреждавший о перемене погоды. За месяцы,
проведенные на Севере, я успел близко познакомиться с ним.
Дел посмотрела на меня.
- Будет дождь.
Что ж, мы на Границе. День езды отсюда к Югу, и при слове "дождь"
люди там только растерянно разведут руками.
- Может быть, - я сделал еще глоток амнита.
- Будет дождь, - повторила Дел ни к кому не обращаясь.
Алрик посмотрел наверх, на два одеяла, привязанные к гнилым доскам, и
на сгущающиеся тучи.
Лена поежилась. Рожденная и выросшая на Юге, она не верила в дождь
или не хотела его признавать.
- Может стоит поискать дом с крышей?
Светлые волосы Алрика мотнулись по плечам, когда он покачал головой,
не отрывая взгляда от неба.
- Таким людям, как мы, дома с крышами не положены... В них живут
танзиры.
- Во всех? - удивился я. - Здесь не так много людей - и не может быть
так много танзиров. Пока еще.
Алрик пожал плечами.
- Я искал. Все подходящие дома уже заняты. Мы заняли лучшее, что
смогли найти.
Я отложил в сторону флягу.
- Ладно... Пойду пройдусь, я хочу осмотреться. Заодно выясню, нет ли
поблизости дома получше. Если действительно будет гроза, к ней надо
подготовиться.
Алрик тоже поднялся.
- А я пойду к торговцам. Куплю еще несколько одеял и какие-нибудь
шкуры... Попробуем соорудить что-то вроде крыши.
Дел покачала головой в ответ на мой немой вопрос.
- Я останусь. Помогу Лене.
Я даже не стал скрывать своего удивления. Вот уж не ожидал, что Дел
возьмется за женские дела, которыми ей заниматься не суждено, как часто с
болью она мне заявляла. Но Дел - человек отзывчивый. У Лены руки - и живот
- были заняты детьми, а Дел никогда не отказывает в помощи, если в силах
ее предложить.
Меня ее решение устраивало. Узнай Дел, что я собираюсь купить меч,
она сразу начала бы возражать.
В одиночестве я направился к кругам. Пока я шел, ветер усилился. Он
прорывался в узкие аллеи, обвивался вокруг углов, пытался стащить с меня
бурнус. Очередной порыв забил мне глаза песком и я остановился.
- Песчаный Тигр? Тигр!
Я обернулся и прищурился. Из полуразвалившегося дверного проема
выходил Северянин. Светлые косы свисали до пояса, верхнюю губу пересекал
шрам.
- Гаррод, - сказал я, еще не до конца поверив.
Он ухмыльнулся и подошел ко мне. Голубые глаза возбужденно блестели.
- Вот уж не думал, что увижу тебя снова. После прощания у Кантеада вы
с Дел отправились на Север, - Гаррод посерьезнел, вспомнив причину нашего
похода в Стаал-Уста. - Дел утрясла свои неприятности?
- И да, и нет, - ответил я. - А ты что здесь делаешь? Искандар
никогда не назывался Кисири.
Гаррод пожал плечами, засунув большие пальцы за широкий пояс. Длинные
косы качнулись, цветные бусинки в них зазвенели.
- Да, мы отправились в Кисири. Проехали почти половину дороги, и тут
услышали об Искандаре, что все люди идут туда. Тогда я еще ничего не знал
ни об Оракуле, ни о мессии, но по дороге я подобрал несколько лошадей. Я
живу торговлей и мне захотелось пойти туда, где можно купить или продать.
Только дурак закрыл бы глаза на такую возможность, а дураком я никогда не
был.
Может он и не дурак, если успел измениться. Во время нашего
путешествия я не знал, что о нем думать. Гаррод был Говорящим с лошадьми -
человеком, умевшим общаться с животными. Он считал этот дар своеобразной
магией. Гаррод утверждал, что понимает животных и общается с ними как с
людьми. Я ему не верил, но признавал, что в лошадях он разбирался -
когда-то он сделал несколько точных замечаний о моем жеребце.
- Значит ты все-таки оставил Адару и ее детей, - такого я от Гаррода
не ожидал. Он поклялся довести жителей Границы до Кисири, но ведь любой
человек может и передумать.
Гаррод ухмыльнулся.
- Ну, я пошел с ними... а потом у меня уже не было выбора. Так
получилось, - и Гаррод позвал Киприану.
Вскоре она вышла из дома, за ней появилась Адара, и наконец Массоу.
Я прищурился в тупом изумлении, чувствуя, что не в силах пошевелить
языком. Жители Границы растерялись не меньше меня, но обрадовались больше.
Мне было неловко: я никак не мог забыть, что этими людьми когда-то
овладели демоны.
Зеленоглазая Адара с бронзовыми волосами вспыхнула, отчего ее волосы
показались мне бледнее, зато глаза засияли. Она держалась необычно
скованно, почти смущенно, и, тут же ощутив неудобство, я вспомнил, что
когда-то Адара рассчитывала на мою привязанность. Мне нужна была только
Дел, и Адара сдалась, но наш разговор не забыла.
Массоу, светловолосый и голубоглазый, как и его сестра, успел
подрасти. Ему уже исполнилось десять, Киприане было шестнадцать.
И Киприана ждала ребенка.
Я понял, что имел в виду Гаррод, когда говорил, что у него нет
выбора. Женщина может привязать к себе мужчину.
Как и ее мать, Киприана покраснела, но по другой причине. Выяснить
почему тоже было нетрудно: она подошла к Гарроду и переплела пальцы на его
поясе. Светлые волосы Киприаны были перевязаны сзади, и я заметил, как
округлилось ее лицо. Я снова смотрел на Северные черты, которые когда-то
напоминали мне Дел - молодую, нежную Дел. Дел до встречи с Аджани.
Гаррод положил руку на ее плечо.
- Теперь мы родня.
- Вижу, - сухо сообщил я.
- А Дел здесь? - сразу приступил к делу Массоу.
- Здесь, - кивнул я. - Через две улицы отсюда.
Глаза мальчика загорелись.
- Вы могли бы жить с нами, - предложил он.
- Конечно, - кивнула Адара. - Места много, видишь? - и она показала
на дом.
- Мы с друзьями, - объяснил я.
Гаррод пожал плечами.
- Приводи и их.
- У них три ребенка и скоро будет четвертый.
Говорящий с лошадьми снова ухмыльнулся.
- А у нас скоро будет первый.
Киприана вспыхнула.
- Места хватит на всех, - спокойно сказала Адара. - Просто признайся,
что вы хотите жить одни. Мы поймем.
Адарой управляли чувства. Она не забыла как предлагала мне себя, а я
отказался, хотя понимал ее: вдову, чей муж уже ничего не мог из-за плохого
здоровья. Адаре пришлось набраться мужества, чтобы заговорить со мной на
эту тему, а я постарался отказать как можно мягче. Потом локи овладели
телами жителей Границы и их поведение резко изменилось.
Адара ничего не забыла, но я нравился ей по-прежнему и от этого она
смущалась еще сильнее.
Я посмотрел на дом, раздумывая, не стоит ли привести остальных.
- А крыша есть?
Гаррод покачал головой.
- Все дома с крышами заняли танзиры.
- Я это уже слышал, - я взглянул на сереющее небо. - Похоже
приближается гроза.
- Но ведь так тепло, - не поверила Киприана.
- Нет, похолодало, - не согласился с сестрой Массоу.
Гаррод принюхался к ветру и нахмурился.
- Пахнет холодом. Почти снегом.
- Снегом! - изумилась Адара. - А ты не забыл, что мы жили недалеко
отсюда? Мы знаем местный климат. На Границе снега не бывает.
- Чем-то пахнет, - поддержал я Гаррода. - Хорошо, что не гончими.
Гаррод все еще хмурился.
- Пойду-ка я посмотрю на лошадей.
Киприана замешкалась и спросила:
- А жеребец еще у тебя?
- Конечно.
- А-а, - выражение ее лица изменилось. Жеребцу Киприана не нравилась.
Он вообще враждебно относился к жителям Границы с того момента, как в них
вселились локи.
- Он стал спокойнее, - соврал я.
- Он меня укусил, - напомнил Массоу.
- Да, но у него были причины. Меня он тоже кусал, а в меня никогда не
вселялись локи.
Адара покраснела сильнее.
- Хотела бы я забыть об этом.
- Ты тут не при чем, - сказал я. - Мы с Дел это понимаем и ни в чем
вас не виним.
- Мы могли убить вас.
Если бы только убить. Но вслух я этого не сказал.
- Забудь, - посоветовал я. - Не мучай себя этим.
- Могу я увидеть Дел? - спросил Массоу.
Как всегда, прежде чем ответить я посмотрел на Адару. Я еще не забыл
те времена, когда она боялась подпускать к нам детей. Адара, догадавшись о
моих сомнениях, торопливо кивнула, словно стараясь рассеять все мои
воспоминания о былой враждебности.
- Конечно ты можешь пойти, но только если тебя пригласят.
- Дел не будет возражать, - сказал я. - Думаю, она тебе обрадуется.
- Я хочу пойти сейчас, - объявил мальчик.
- Через две улицы третий дом налево.
- Едва дослушав, Массоу умчался.
Киприана пробормотала что-то насчет неотложного дела к Гарроду и
ушла. Адара улыбнулась мне и откинула растрепавшиеся от ветра волосы с
глаз.
- Ты выглядишь немного уставшим. Может что-нибудь выпьешь или поешь?
- Только что поел, - так неловко я никогда еще себя не чувствовал. -
Сколько вы здесь пробудете?
- Пока Гаррод не решит уехать, - Адара тут же пожала плечами,
почувствовав, как зависимо это прозвучало. - Он добрый человек и хорошо
обращается с Киприаной. Они заботятся друг о друге. Нам легче вчетвером. А
потом я смогу помочь с ребенком.
Я улыбнулся.
- Первый внук.
- Да, - глаза Адары засияли. - В нем кровь Кесара.
Адара похоронила мужа по дороге от Границы к Кисири. Она была сильной
женщиной. Такой же сильной как Дел, только по-своему. Другие на Границе не
выживали. Ветер поднял в воздух песок и у меня появилось оправдание.
- Лучше войти в дом, - сказал я, прищурившись.
Адара рассеянно кивнула и тревожно посмотрела мне в лицо, словно
искала ответ.
Я не знал, что она увидела, не понимал, чего она хотела, я мог только
ждать.
Наконец, почувствовав мою растерянность, Адара слабо улыбнулась и
осторожно взяла меня за руку. Ладони у нее были мозолистыми, но
прикосновение нежным.
- Ты хороший человек, - мягко сказала она. - Мы тебя никогда не
забудем.
Она повернулась к дому и пошла, а я стоял и смотрел как мягко
покачивались ее бедра, как развевались юбки, блестели бронзовые волосы. И
я услышал как женский голос превратился в мягкую песню.
Не спрашивайте меня почему. Я никогда не любил музыку. Но в этот
момент что-то во мне пробудилось и, подчинившись этой силе, я пошел за
ней.
Я шагнул в дверь и Адара испуганно обернулась. Песня оборвалась. Одну
руку Адара прижала к горлу. Она стала вдруг очень уязвимой, и я не
выдержал.
- Ты в порядке? - спросил я. - Может я чем-то могу помочь?
Адара тяжело сглотнула.
- Не задавай таких вопросов, - попросила она. - Ты можешь получить не
тот ответ, на который рассчитываешь.
Я уставился на трещину в стене.
- Все ушли, - сказала Адара, и я собрал все силы, чтобы взглянуть на
нее.
- Нет, я просто хотел... - я замолчал. - Они могут неправильно
понять, и тогда всем будет неловко.
Адара слабо улыбнулась.
- Ты прав.
Тени наполняли комнату, смягчая черты ее лица. Не знаю, как насчет
снега, а дождь мог начаться в любую минуту. Небо потемнело.
- Я остался, чтобы кое-что сказать тебе, - с усилием начал я.
Адара побледнела.
Это было тяжелее, чем я думал. Я не умел серьезно разговаривать с
женщинами, обсуждать их личные проблемы. Исключение составляла только Дел,
но и с ней подобные беседы давались мне с трудом. Мы думали по-разному. Но
глядя на Адару, я испытывал острое желание помочь.
Я глубоко вздохнул.
- Конечно это не мое дело, но я все равно скажу.
- Да, - выдохнула она.
- Такой женщине как ты нужен муж. Ты слишком долго была одна. Дел
может не согласиться... может она скажет, что часто женщине лучше без
мужчины. Может бывают и такие женщины, но ты не из них.
- Нет, - она уже едва слышно шептала.
- Тебе нужно изменить свою жизнь. Я знаю, что Гаррод вам помогает, но
тебе нужно не это. Тебе нужен твой мужчина, человек, о котором ты могла бы
заботиться, который заботился бы о тебе.
Адара молчала.
Я решил идти до конца.
- Я просто хочу, чтобы ты поняла, что и у тебя есть шанс. Здесь, в
Искандаре. Здесь много мужчин.
Короткий, выразительный жест был яснее слов.
- Я уже не девочка. У меня двое детей, - добавила она, когда я открыл
рот, чтобы возразить.
- Киприана уже устроила свою жизнь. Массоу взрослеет, ему нужен отец.
Мальчик он сообразительный и не будет ничего удивительного, если
какой-нибудь мужчина возьмет и тебя, и его.
Адара долго смотрела на меня, смотрела задумчиво или оценивающе.
Потом она на секунду закрыла глаза, снова взглянула на меня и осторожно
облизнула губы.
- Лучше уходи, - выдавила она.
От неожиданности я застыл.
- Что?
Ее губы задрожали.
- Я не это хотела услышать... совет найти другого мужчину... Не от
тебя... Только не от тебя...
Вот этого я не хотел. Значит я сделал только хуже. Для нас обоих: Дел
так долго не позволяла мне приблизиться к ней, что присутствие Адары я
ощущал всем телом. Я не сторонник воздержания, я не хотел Адару... но мне
нужна была женщина.
Не любая женщина. Мне нужна была Дел.
Адара натянуто улыбнулась.
- Я не думала, что смогу сказать это, но лучше, чтобы ты знал: я не
хочу быть заменой.
Меня как ледяной водой окатило. Ветер метался по комнате, играя
шелками одежд, отбрасывая волосы с лица. Я стоял и смотрел на гордую
женщину.
Я хотел коснуться ее, но не стал. Я понимал, что этим сделал бы ей
только больнее.
- Для кого-то ты обязательно станешь единственной, - сказал я и
быстро вышел из дома.

Сарад-кузнец смотрел на меня одним черным глазом. Второй, слепой,
глаз скрывался под складками изуродованного века. Длинные черные волосы
были заплетены в косу и перевязаны шнурком. Сарад носил охровый бурнус и
кожаный пояс, украшенный покрытыми эмалью медными дисками.
Выслушав меня, кузнец широко улыбнулся. Он сидел, скрестив ноги, на
одеяле, перед ним лежали мечи. Сталь угрюмо светилась в угасающих лучах
солнца.
- Отличные мечи, - сказал Сарад. - Я, конечно, могу сделать и
получше... но на это уйдет время. Тебе не к спеху?
И да, и нет. Я разумеется мог подождать, пока Сарад сделает для меня
клинок, но все это время пришлось бы использовать яватму.
Сидя на корточках перед Сарадом, я вспоминал Кема, кузнеца
Стаал-Уста. На создание Самиэля при моей помощи у него ушло несколько
дней. Хотя Кему пришлось выполнять множество ритуалов и он не торопился.
Сарад тоже торопиться не будет - если конечно он хотел выковать хороший
меч - но он не потеряет и несколько дней, выполняя магические ритуалы.
Мечи, который разложил передо мной Сарад, мне нравились. Они удобно
ложились в ладони и я успел испытать шесть клинков, выполняя простые и
сложные удары. У двух был отличный баланс, но их размеры мне не совсем
подходили. Я провел больше половины жизни, пользуясь мечом, выкованным
специально для меня, и мне не хотелось танцевать с клинком, сделанным для
любого, имеющего деньги, чтобы купить его.
Но еще меньше мне хотелось танцевать с Чоса Деи, мечтавшим вырваться
из плена моей стали.
Сарад указал на мечи:
- Я с радостью предложу Песчаному Тигру лучшее, что у меня есть по
приемлемой цене.
Я покачал головой.
- Лучшего здесь нет, хотя ты можешь его создать.
Черный глаз сверкнул.
- Конечно. Настоящий танцор меча, такой как ты, умеет ценить истинное
мастерство. Я могу сделать для тебя совершенный меч, нужно только время.
Я подобрал один из двух мечей, наиболее подходивших мне, и осмотрел
его. Сталь была чистой и гладкой, с тонкими, отточенными краями. Вес был
подходящий, подходящая гибкость, подходящая рукоять. Оружие удобно
устроилось в руках.
- Этот, - наконец решился я.
Сарад назвал цену.
Я покачал головой.
- Слишком дорого.
- Я продаю его вместе с ножнами... видишь? Я известный мастер,
Песчаный Тигр...
- Но это не лучшее твое произведение. Там много я не дам.
Сарад помолчал, подумал, насколько популярнее он станет среди
танцоров мечей если Песчаный Тигр будет танцевать с его оружием, и снизил
цену.
Я отсчитал монеты.
Сарад принял их.
- Тебя уже нанял танзир?
- Пока нет. А что?
Кузнец небрежно махнул рукой.
- Я слышал, танзиры набирают танцоров мечей.
- Я тоже это слышал, - я подумал и хмуро посмотрел на кузнеца. - А ты
знаешь, зачем танзирам такая армия?
Сарад пожал плечами.
- Ходят слухи... о племенах и джихади, - кузнец осторожно осмотрелся,
а потом снова повернулся ко мне. - Я думаю, дело в том, что танзиры
боятся. Они объединяются перед лицом могущественного врага и ищут
наемников, чтобы дать ему бой.
Я помрачнел.
- Если эти слухи верны, значит танзиры верят, что джихади пришел -
или скоро появится. А я всегда считал, что единственный бог танзиров - их
собственная жадность.
Сарад снова пожал плечами.
- Я же говорю, это только слухи, - кузнец помолчал, задумчиво
разглядывая меня. - А я был уверен, что такого человека как Песчаный Тигр
будут искать многие, и он найдет работу едва доехав до Искандара.
Я убрал в ножны только что купленный меч, раздумывая как бы поудобнее
привесить его к перевязи, сделанной для другого меча.
- Я приехал сегодня утром.
- Значит ты задержался, - улыбнулся Сарад. - Твой сын здесь уже
неделю.
Я насторожился.
- Где сейчас этот тип?
Сарад пожал плечами.
- Бродит по городу. Он часто приходит к кругам, смотрит танцы, потом
идет в кантины.
- В какие кантины?
Сарад махнул рукой:
- В ту, в эту. И в кантину через улицу. Вообще-то здесь кантин много.
Танцоры мечей любят выпить.
Я поднялся.
- По-моему мне уже давно пора пообщаться с "моим сыном".
- Он будет рад, - поддержал меня Сарад. - Он очень гордится тобой.
Я ухмыльнулся и ушел.

Судя по рассказам людей, видевших его, "мой сын" ездил на старой
серой кобыле с белой проточиной на морде и тремя белыми чулками на ногах.
У него были темные волосы и голубые глаза. Ему было не больше
девятнадцати. Меча он не носил, но показывал всем ожерелье из когтей. И
еще - с его языка не сходило мое имя. Я был уверен, что имея такое
подробное описание, найти его будет нетрудно.
Только он как сквозь землю провалился.
А его знали многие. Я зашел в три кантины, о которых говорил Сарад,
потом еще в две. Вообще-то это были не привычные мне Южные кантины, а
старые полуразвалившиеся здания, куда предприимчивые торговцы привезли
бочки с выпивкой, а теперь продавали акиви и амнит по завышенной цене. Но
никто вроде бы не возражал. В таком месте - или местах - люди собирались
чтобы поговорить или найти работу.
"Моего сына" видели все без исключения, от каждого я слышал уже
привычное мне описание, но имени его никто не знал. Всем он представлялся
как детеныш Песчаного Тигра.
Меня эта история начинала раздражать. Каждый мог заявить, что он мой
сын, поскольку опровергнуть это было невозможно, а потом совершать
бесчестные поступки, тем самым нанося непоправимый вред моей репутации, а
я приложил немало усилий, чтобы добиться своего положения. На это ушли
годы. А теперь какой-то мальчишка, выдающий себя за моего сына, без моего
ведома присваивает мои заслуги себе.
Нежных чувств я к нему не испытывал.
Даже если он действительно был моим сыном.
Безрезультатно обегав несколько кантин, я сдался, но предупредил
всех, чтобы мне показали его, если его физиономия мелькнет где-то недалеко
от меня.
Что дало всем повод посмеяться: взрослый мужчина - Песчаный Тигр -
потерял своего собственного сына.
Я пошел домой и всю дорогу посылал проклятья человеку, который
претендовал на мою кровь, а следовательно и на мое имя. Меня это
раздражало. Мое имя было МОИМ, и заплатил я за него дорого. Я не хотел
делить его. Даже с собственным сыном.
Я проснулся из-за жеребца. Было очень поздно и очень темно. Все
спали, завернувшись в одеяла, чтобы спастись от ночного холода. Алрик в
другой комнате негромко храпел в объятиях Лены.
Дел спала у стены в собственной постели, а я лежал у стены напротив.
Жеребец упорно бил копытами по старым кирпичам и фыркал. Еще
несколько минут - и он всех перебудит. А поскольку мне не очень хотелось
извиняться за лошадь, которой было все равно, я решил его угомонить.
Я вздохнул, откинул одеяла и медленно поднялся. Импровизированная
крыша Алрика провисла на гнилых балках, но пока сдерживала порывы ветра.
Не пропускала она и свет, и мне пришлось прищуриться, чтобы хоть что-то
разглядеть в темноте.
Выбравшись из-под одеял, я сразу же замерз. Вот стоило мне сказать,
как хорошо вернуться домой, где так тепло, как снова пришлось ехать на
Север. Но я заставил себя об этом не думать - а заодно порадоваться, что
лег спать одетым - и пошел к жеребцу.
Чалый Дел был привязан в одном из углов комнаты, отведенной Алриком
под конюшню. Мерина тоже разбудил шум, но он стоял тихо. Жеребец,
привязанный так, чтобы не достал чалого, однако не успокаивался и упорно
пытался выгнать мерина из комнаты.
Шкур и одеял на крышу для конюшни не хватило, но светлее от этого не
было. Небо затянули облака и сквозь влажный мрак я не смог разглядеть ни
луну, ни звезды. Ветер бил мне в лицо и забирался за ворот туники. Я
положил ладонь на теплый круп жеребца, потом подошел к его морде и
пообещал оторвать ему гехетти если он не успокоится, одновременно пытаясь
понять, что же встревожило гнедого.
Виной был не чалый. Жеребец его не любил, но относился к нему терпимо
- за время нашего путешествия гнедому пришлось смириться со спутником. И
вряд ли дело было во вьючной лошади Алрика - старой спокойной кобыле.
Жеребец уже доказал, что ею он не интересуется, а значит причиной было
что-то совсем другое. Что-то, чего я не замечал.
Ветер пробирался в комнату через трещины в стенах, разбрасывая грязь
и колючие крупинки песка. Жеребец заложил уши.
Я успокаивающе провел рукой по его шее.
- Полегче, старина, это просто ветерок. Из-за него стена потихоньку
разваливается. Брось жаловаться на ерунду.
В полутьме слабо сиял один глаз. Уши были по-прежнему прижаты.
Я вспомнил о Гарроде. Он мог узнать, в чем дело, "поговорив" с
жеребцом.
Со мной гнедой не разговаривал.
Хотя нет, разговаривал. Он сильно ударил передней ногой и опустил ее
в опасной близости от моих пальцев.
- Эй, поосторожнее, старина, или я тебе отрежу...
Легко изогнулась шея, повернулась голова и гнедой сжал зубы на моем
пальце.
Я выругался и врезал ему в глаз, чтобы получилось поощутимее. Я
боялся, что гнедой прикусит сильнее и я лишусь пальца. Получив в глаз
напоминание, кто есть кто, жеребец ослабил хватку и я вытащил руку из его
пасти.
И начал всерьез ругаться.
Я благоразумно сделал шаг от жеребца, чтобы он меня не достал, и
уставился на палец. Он был ужасен.
Я поругался еще немного, выдавливая слова сквозь стиснутые зубы,
потом постарался вытянуть руку - и прокушенный палец тоже - и несколько
раз повторить, что мне совсем не больно.
Я чуть сжал ладонь - пальцу это не понравилось.
Я прошелся по кругу, представляя, что сделаю с жеребцом как только
боль уймется. На несколько секунд я даже пожалел, что я не женщина, тогда
бы не пришлось стыдиться слез. Я конечно не расплакался, но подумал, что
слезы принесли бы хоть небольшое, но облегчение. Остановила меня только
мысль о том, что я не один - мужчина не должен позволять себе слабость,
рискуя быть увиденным друзьями.
- Покажи, - тихо сказала она.
Я резко обернулся, снова выругался и заявил, что со мной все в
порядке.
- Хватит врать, - отрезала она. - И хватит строить из себя настоящего
мужчину. Признай, что палец болит.
- Да, болит, - выдавил я не раздумывая. - Очень болит. Но от жалоб
легче мне не станет.
- Он сломан?
- Не знаю.
- Ты смотрел?
- Да, но не рассматривал.
Дел подошла поближе.
- Покажи.
Рука дрожала, палец не хотел, чтобы его трогали.
- Я осторожно, - пообещала Дел.
- Всегда так говорят.
- Брось, дай посмотрю, - она сжала мое запястье.
- Не трогай, - вырвалось у меня.
- Я только посмотрю, трогать не буду. Конечно если он сломан, нужно
будет соединить кости...
- Не думаю, что он сломан. Жеребец прикусил не сильно.
Дел щурилась в полутьме, пытаясь рассмотреть палец.
- Но кровь идет.
- Кровь можно смыть... ой!
- Прости, - сказала она.
Дел склонила голову. Светлые волосы скрывали ее лицо. Они мягко
спадали ей на плечи, скользили по груди. Я не мог увидеть выражение ее
лица. Я только слышал ее голос, вдыхал знакомый запах, ощущал
прикосновение ее рук.
И тут же почувствовал влечение.
Аиды, баска... сколько же это будет продолжаться?
- Дождь начинается, - Дел подняла голову, рассматривая небо через
отсутствующую крышу. Ее губы разомкнулись, волосы скользнули на спину, и я
увидел безупречное лицо, ставшее таким хрупким за годы одержимости. За
месяцы полной собранности.
И я вдруг вспомнил Адару, которая была бы счастлива, приди я к ней,
но которая не была заменой. Да и какая женщина могла заменить Дел?
- Начинается, - напряженно повторил я.
Моя ладонь неспокойно лежала на плече Дел, и капли дождя стекали по
ее волосам, мешаясь с розовыми каплями моей крови из прокушенного пальца.
Руке хотелось коснуться ее губ, погладить щеки, зарыться в светлые
волосы...
Дел тяжело сглотнула.
- Лучше перебраться под крышу.
Я даже не моргнул, когда струйки воды побежали по моему лицу.
- Да, наверное лучше.
Дел смотрела на меня. Ни она, ни я не шевелились.
Дождь пошел еще сильнее. Мы стояли.
Голос у меня срывался.
- Есть места поприятнее.
Дел молчала.
- Есть места посуше.
Дел молчала.
Меня переполнило отчаяние и я не выдержал.
- Лучше уходи, - хрипло сказал я. - Я не знаю, сколько еще смогу
уважать твою драгоценную собранность.
Дел коснулась моего лица, и я почувствовал как дрожит ее рука.
Делила... не надо...
В темноте ее глаза были совсем черными.
- В аиды мою собранность.

К рассвету мы снова были в постели, только теперь уже в одной,
расстелив одеяла и шкуры в прохладе влажного утра и пытаясь укрыться от
ветерка, забиравшегося под мокрые одеяла.
- Сколько же я этого ждал, - пробормотал я. - А мы не можем забывать
о твоей собранности почаще?
Дел, вытянув волосы из-под моего плеча, чуть скривила губы.
- Ты уже свернул с пути. Я же говорила, мужчина не может ни на чем
сосредоточиться если рядом женщина.
Меня ее замечание не задело, потому что она к этому не стремилась. Я
посчитал это приятной отсрочкой.
- Неужели из-за меня ты лишилась своей драгоценной собранности?
- Прошлой ночью - конечно. Но сегодня я все исправлю.
- Исправишь?
- Да, - легко сказала она. - Я попрошу помощи у меча.
Сам не знаю почему, но я заволновался.
- Баска... ты же этого не сделаешь?
- Конечно сделаю.
Я повернулся на бок, чтобы между нами было место и я мог видеть ее
лицо.
- Ты хочешь сказать, что собираешься опять содрать с себя всю
человечность, которую только недавно вернула?
Брови Дел удивленно выгнулись.
- А ты хочешь сказать, что я должна обо всем забыть из-за
единственной ночи с мужчиной?
Я поскреб небритую щеку.
- Ну, я-то полагал, что это будет не единственная ночь. Пусть
например, много единственных ночей сольются так, что мы их уже не сможем
разделить.
Дел задумалась.
- Возможно, - уступила она.
Я уже приготовился запротестовать, но не стал. Не смог. Я увидел
веселый блеск в ее глазах.
Аиды, неужели она оттаяла...
Но веселье быстро угасло.
- Тигр, прошлую ночь я не забыла, но я и не могу забыть то, ради чего
сюда приехала.
Я вздохнул, потянулся, почесал лоб.
- Знаю. Мне очень хочется попросить тебя выбросить из головы Аджани,
но наверное это было бы нечестно.
- Я бы тебя никогда о таком не попросила.
Ну, может не о таком..
- Но ты же пыталась продать меня Стаал-Уста на год.
Я почувствовал как Дел напряглась.
- И сколько еще лет ты убудешь мне об этом напоминать?
Я лежал, не дыша. Не из-за ее голоса, в котором был и стыд, и
страдание, и раздражение. И не из-за ее позы, которая выдавала глубоко
скрытую боль. И не из-за самих слов.
- Лет, - тихо повторил я.
- Да, лет, - она действительно была раздражена. - Ты будешь это
вспоминать раз в год? Или раз в неделю?
Я тяжело сглотнул.
- Наверное раз в год.
- Почему? - она еще не понимала и поэтому сорвалась на крик. - Разве
я не признала, что была неправа?
- Раз в год, - повторил я, - чтобы знать, что этот год мы прожили
вместе.
Дел лежала очень тихо. Она тоже не дышала.
- Ой, - все, что сказала она после долгого молчания. Дел поняла смысл
моих слов.
Перспектива была пугающей, но она влекла.
Я больше не один.
Вообще-то можно было поспорить и сказать, что я давно уже был не
один, с той самой минуты, как мы с Дел впервые сошлись в кантине, не
считая пары случаев, когда нас насильно разлучали, но до этого момента мы
ни разу не задумывались о нашем будущем. Танцоры мечей никогда этого не
делают.
А вот мужчина и женщина должны.
Что навело меня на другие мысли.
- Интересно, он... - я замолчал.
Дел пошевелилась под одеялами.
- Что тебе интересно и кто он?
- Действительно ли он мой сын?
Дел улыбнулась.
- А ты бы обрадовался?
Я задумался.
- Не знаю.
- Тигр! СЫН.
- А ты думаешь очень приятно обнаружить, что у тебя есть взрослый
сын, а ты столько лет даже не подозревал о его существовании? И если он
действительно есть, то появился он из-за ночи с женщиной, которую ты даже
не помнишь.
- У тебя их было так много? - сухо поинтересовалась Дел.
- Да.
Она долго смотрела на меня, потом снова опустила голову и уставилась
на светлеющее небо.
- Ну, сын есть сын. И не должно иметь значения, как он появился.
- А для тебя не имело значения как появилась Дел?
Реакция на мои слова могла быть самой разнообразной: Дел могла меня
ударить - от души, могла меня обругать - я научил ее многим полезным
выражениям, могла даже просто подняться и уйти - верный способ прервать
нежелательный разговор. Вообще Дел умела с честью выходить из сложных
ситуаций.
Но она лежала тихо и спокойно.
Она только тяжело вздохнула.
- Калле для меня никогда не была Калле, - сказала Дел после долгого
молчания. - Она была поводом, извинением, она оправдывала боль, помогала
ненавидеть.
- И это помогло тебе отказаться от нее.
- Да. Чтобы выполнить свои клятвы.
- Которые ты дала до того, как узнала, что ждешь ребенка.
Дел нахмурилась.
- Да. Я поклялась сразу после того, как убили моих близких, обгорел
Джамайл... после того, как Аджани изнасиловал меня. Да разве имеет
значение когда? Клятвы произнесены. Справедливость должна быть
восстановлена. Честь достойна борьбы за нее.
Как и Дел, я рассматривал небо.
- Ты отказалась от своего ребенка. Почему я должен принимать моего?
После долгого напряженного молчания Дел отвернулась.
- Мне нечего тебе ответить.
- А ответа и нет, - сказал я и подвинувшись к Дел, обнял ее.
Я приготовился выслушать все, что скажет Дел о мече, когда обнаружит
его, но ее слова меня озадачили.
- Меч сломан, Тигр.
Я отвернулся от одеял, разложенных на полу в надежде что солнце
высушит их. Только солнца не было. Небо по-прежнему покрывали облака.
- Что?
- Меч сломан, - повторила Дел.
- Быть не может, - я перешагнул через одеяла и застыл около новых
ножен. Они лежали там, где я их оставил: на шкуре рядом с Самиэлем.
Дел держала в руках половину клинка.
- Плохая сталь, - предположила она.
Я покачал головой.
- Сталь хорошая, я в этом уверен. Я тщательно проверял.
Дел пожала плечами. Южный клинок, будучи простым, немагическим
оружием, ее не интересовал.
- Простая сталь может не выдержать сильный удар. Против кого ты
танцевал? Против Алрика?
- Дел, я не танцевал. Я не входил в круг. Я купил этот меч вечером и
даже не успел с ним размяться.
- Значит плохая ковка.
- Я бы никогда не купил плохой меч и ты это не знаешь, - я даже не
скрывал, что нервничаю. До сих пор беспокойство мне внушали только
Северные яватмы, но этому мечу я доверял свою жизнь - или собрался
доверить. Я внимательнее осмотрел клинок. - Рукоять и эта половина вполне
нормальные... Давай посмотрим остальное.
Я поднял ножны, перевернул их наконечником вверх и вытряхнул остатки
клинка. Сталь упала на половину с рукоятью, издав печальный, неприятный
звон.
Дел жадно глотнула воздух.
- Черный, - безучастно отметил я.
- Как твоя яватма.
Мы встретились взглядами всего на секунду, а потом я уже хватал
перевязь, хватал ножны, сжимал рукоять и вытаскивал яватму.
Самиэль был целым. Самиэль не изменился. Сталь сияла ярко и чисто -
только чернота поднялась почти на треть клинка.
- Увеличилась, - сказал я. - Он опять почернел.
Дел угрюмо молчала.
Я посмотрел на сломанный клинок и догадался:
- Чоса переделал его.
Дел опустилась рядом со мной на колени, пристально вглядываясь в
яватму.
- Но он пойман в твой меч.
- Он переделывает вещи, - напомнил я. - Ты не понимаешь? Новый меч
был для него угрозой. Он хочет, чтобы я оставался с ним. Он боится, что
меня убьют.
Дел старалась говорить спокойно, но я чувствовал, что она волнуется.
- Тигр, я думаю, у тебя...
- Песчаная болезнь? Нет, - в этом я почему-то был уверен, только не
спрашивайте почему. Я просто знал это, где-то в такой глубине души, до
которой никто не мог докопаться. - Я начинаю понимать. Кажется скоро я
хорошо буду знать его.
- Тигр...
Она осеклась под моим взглядом.
- Ты сама говорила, что он познакомится со мной. Почему бы мне не
познакомиться с ним?
- Хочешь потанцевать? - загремел голос неожиданно вошедшего в комнату
Алрика. - У кругов делают ставки... можно неплохо заработать.
Мы с Дел посмотрели на Северянина, потом одновременно взглянули на
меч.
Думая о Чоса Деи.
- Когда? - громко спросил я каждого, кто мог знать. - Когда должен
появиться этот джихади?
Дел и Алрик не сразу поверили в вопрос. Они обменялись взглядами и
посмотрели на меня, пожав плечами.
- Я знаю не больше чем ты, - напомнила Дел.
Я покосился на Алрика, застывшего в проходе между нашими комнатами.
- Ты здесь дольше.
- Скоро приедет Оракул, - ответил он. - Думаю, он должен прибыть
первым. Поскольку это он предсказывает приход джихади, он наверняка
захочет повторить предсказание в Искандаре, чтобы его слышали не только
племена.
Что-то в его словах заставило меня насторожиться.
- Племена, - ухватился я за слово. - Ты говоришь, что все
предсказания этого Оракула только для племен?
Алрик пожал плечами.
- Думаю, его предсказания касаются каждого, ведь он говорит о судьбе
всего Юга. Но появляется он только среди племен, - Северянин помолчал и
добавил: - Или это они идут за ним.
Я вспомнил как совсем недавно в присутствии Дел обсуждал с Аббу
Бенсиром племена, танзиров, джихади.
- Я не знаю, что здесь правда, а что просто старания честолюбца
прославиться, - медленно сказал я. - Хотя если бы он только стремился к
власти, он пошел бы к танзирам. Он правят Югом... или по крайней мере
большей его частью.
- Но у них нет совести, - заметил Алрик. - Танзиров все время
подкупают и продают. Власть в домейне может смениться за одну ночь.
- А на Юге есть еще люди с совестью, - ровно сказал я. - Их
единственная забота - не умереть, жить по-своему. Они ничем не обязаны
танзирам, им нет дела до мирных переговоров и войн. Они просто живут,
получая силу из родной земли.
- Племена, - согласился Северянин.
- Я давно должен был все понять, - кивнул я. - Я же вырос в таком
племени.
Дел покачала головой.
- А я уже ничего не понимаю.
Я нахмурился, думая, как лучше объяснить Северянам, что происходит на
Юге.
- Племена - это маленькие кусочки Юга. Разные расы, разные обычаи,
разные верования. Поэтому никто и не может править Пенджей... Племена
разобщены, их трудно контролировать. Так что танзиры довольствуются
кусочками земли, которую могут держать под контролем, и слабыми людьми...
А племена предоставлены сами себе.
Дел кивнула.
- Ты говорил что-то вроде этого Аббу.
- А вот теперь я заинтересовался, вдруг танзиры не имеют никакого
отношения к этой истории с джихади? А если ставка в игре - племена? - я
пожевал нижнюю губу. - Племена, объединившись, численно превзойдут всех
остальных Южан. Никто даже приблизительно не знает, сколько их - они живут
по всему Югу и нигде не задерживаются надолго. Поэтому с ними и невозможно
вести дела, даже если они сами согласятся.
Дел снова кивнула.
- И что из этого следует?
- Представь, что ты стремишься к абсолютной власти. Найди самый
верный способ получить ее раз и навсегда, не рассчитывая на помощь
танзиров?
Дел не теряла времени.
- Объединить племена.
Я кивнул.
- Вот тебе и объяснение, почему так много танзиров покидают свои
домейны и едут в Искандар. Не из-за джихади, и не из-за племен. Они
нанимают танцоров мечей, чтобы защитить Юг.
Алрик покачал головой.
- Это невозможно, - сказал он. - Я, конечно, Северянин, но живу на
Юге уже много лет. Я не думаю, что найдется сила, способная объединить
племена, хотя все твои рассуждения и похожи на правду.
Пришла моя очередь покачать головой.
- Тут главное - найти цель, - возразил я. - Взывая к каждому племени
в отдельности, нужно найти для всех племен общую цель.
- В этом поможет религия, - ровно закончила Дел.
- Правильно, - согласился я. - Религия, лишенная веры, это средство
заставить многих подчиниться воле единиц. Неужели вы не понимаете?
Прикажите человеку что-то сделать, и если ваша идея ему не понравится, он
откажется. Но скажите ему, что это веление бога, и он побежит выполнять
приказ.
- ЕСЛИ он верит, - предостерег Алрик.
- Не знаю как ты, - продолжил я, - а я - человек не религиозный. Я
никогда не понимал, какой смысл поклоняться богу или богам, если мы сами
отвечаем за собственные жизни. Рассчитывать на кого-то, кого ты даже не
знаешь, просто глупо. Но многие со мной не согласятся. Они живут,
подчиняясь воле богов, они говорят с богами, советуются с ними, просят их
помочь, - я посмотрел на Дел. - Они произносят клятвы именами этих богов,
а потом посвящают свои жизни выполнению таких клятв.
Дел покраснела.
- Мои дела - моя забота, - отрезала она.
- Конечно, - согласился я, - с этим я не спорю. Я просто объясняю,
что у племен много предрассудков. Если коза принесла двойню, год должен
быть щедрым. А когда примета не сбывается, ЕСЛИ она не сбывается, винить
надо что-то еще, - я вздохнул и потер шрамы. - Если найдется человек,
который придумает, что нужно всем племенам, и объединит их, он получит
власть над всем Югом - вот что вы должны понять.
Алрик нахмурился, размышляя над моими выводами - думая о танзирах,
которые в этом случае захотят убить джихади, избавиться от Оракула и
нанять танцоров мечей, чтобы выиграть священную войну.
Дел покачала головой.
- Ну и что? А может Югу будет лучше, если к власти придет один
человек и сотни домейнов превратятся в единую страну?
- Никто не может предсказать, что взбредет в голову этому человеку, -
упрямился я. - К тому же, если на его сторону перейдут племена, больше
никому не понадобятся танцоры мечей, и мы останемся без работы, - я
заметил, как издевательски скривилась Дел. - Ну хорошо, а если племена
решат, что только они достойны жить на Юге? Что остальные оскверняют Юг? А
если этот джихади объявит священную войну и скажет, что мы враги, которых
нужно уничтожить?
- Он этого не сделает, - уверенно заявила Дел. - Он не прикажет
убивать сотни мирных людей.
- Вашни убивают чужеземцев, - тихо напомнил Алрик.
Дел побледнела.
- Если песок превратится в траву, - сказал я, - стоимость Юга заметно
возрастет.
Дел нахмурилась, но не сдалась.
- Но если Юг так изменится, изменится и жизнь племен. Захотят ли они
этого? Ты сам говорил, что они довольны жизнью.
- Довольны, - согласился я. - Но я знаю, что ради бога - или богов -
люди часто совершают очень странные поступки.
Алрик медленно кивнул.
- Кеми, например. Ты знаешь много мужчин, которые по своей воле
отказались бы от любых контактов с женщинами?
- Я знаю о кеми, - с отвращением в голосе сказала Дел. - Одно дело не
спать с женщинами... а другое, заявлять, что мы недостойны даже мужского
взгляда или что наши прикосновения оскверняют. Кеми зашли слишком далеко.
- Они проповедуют учение Хамида слишком дословно, - согласился я. -
Насколько мне известно, ни в одном его манускрипте не написано, что
женщина это грязь и что мужчина должен вытирать об нее ноги. Если ты
поговоришь с настоящим последователем Хамида - а не с фанатиками кеми -
тебе расскажут, что все это выдумки.
- И значит их вера истинна? - Дел смотрела на меня удивленно.
- Нет, я просто хотел доказать, что вера рождает фанатиков, а
фанатиками легко управлять.
Дел кивнула.
- Если человек становится фанатиком. Но есть много нормальных людей,
которые верят в своих богов, и эта вера помогает им, поддерживает, а
иногда дает силы выжить.
Я посмотрел на перевязь Дел, лежавшую рядом с моей, на витую рукоять
магического меча.
- Ты поклоняешься ЕМУ. Он дает тебе силы выжить?
Дел даже не моргнула.
- Яватма выполняет все свои обещания, - отрезала она.
Алрик вмешался в разговор:
- Если ты не ошибся с выводами, мы должны что-то сделать.
Я хотел ответить, но Дел заговорила прежде чем я успел открыть рот.
- А что если Оракул не самозванец? Ты хочешь пойти против мессии?
- В данную минуту, - сказал я, - я хочу пойти к кузнецу купить новый
меч.
Алрик покачал головой.
- У меня есть меч Вашни. С радостью одолжу его тебе, - и пошел в
другую комнату за мечом.
Дел дождалась, пока Алрик вышел, и объявила:
- А ты дурак, Тигр. Ты бежишь от своей яватмы, а тебе нужно научиться
управлять ею.
- Точно, бегу, - резковато согласился я и наклонился, чтобы поднять
кровный клинок. - Вот, бери. Ты выиграла спор, меч теперь твой.
- Тигр, нет...
- Ты выиграла, баска. Ты говорила, что я не выдержу, и оказалась
права, - я вложил меч в ее руки. Дел ничего не грозило - она знала имя
яватмы.
Дел сжала пальцами острый клинок так, что суставы побелели.
Я нахмурился.
- Поосторожнее, баска. Так можно пальцы порезать.
Но Дел не ответила. Ее глаза стали огромными и черными, а с лица
сошли все краски.
- Баска? - я вспомнил о сломанном мече Сарада. - Слушай, дай я...
- Он хочет меня... - прошептали одни губы.
Я вцепился в меч.
- Отпусти, Дел... Отпусти...
- Бореал, - прошептала Дел.
Я застыл. Я просто превратился в камень.
- Он хочет нас обеих...
Одной рукой я быстро сжал рукоять меча, а другой сильно ударил Дел в
грудь.
Дел упала, отпустив меч, неуклюже опрокинулась на свою постель и
посмотрела на меня с ужасом.
Не из-за того, что я ударил ее - она все поняла - а из-за того, что
она узнала. Из-за того, что почувствовала.
- Ты должен убить его, - сказала она.
- Как я могу...
- Убить, - повторила Дел. - Ты должен освободить меч, избавиться от
Чоса Деи, ты должен...
- Я знаю, - кивнул я, - знаю. По-моему я сам тебе об этом говорил.
Дел приподнялась, привела себя в порядок, но так и осталась сидеть на
влажной земле рядом с одеялами.
- Он хочет меня, - очень тихо сказала она. - Ты понимаешь, о чем я?
Я понял, и мысль эта была так отвратительна, что к горлу подкатил
кислый комок.
- Убей его, - повторила Дел, - пока он не сделал мне хуже.

Дел моя идея не понравилась.
- За ним нужно следить, - сказала она. - Его нельзя оставлять одного
ни на минуту.
Я продолжал заворачивать яватму в одеяло, вздрагивая, когда задевал
за ткань распухшим пальцем. Осмотрев его утром, мы определили, что
обошлось без перелома, но болел мизинец как в аидах. Дел сделала плотную
перевязку, но боль от этого не уменьшилась.
Я положил сверток к стене и поднялся.
- Я не возьму его с собой, у меня есть меч Вашни. Пусть полежит
здесь.
- Ты видел, на что он способен...
- Но ты касалась его. Не надо его трогать, и ничего не случится.
- Девочки...
- Лена их хорошо воспитала. Они не войдут сюда, потому что им не
разрешили входить, а они достаточно умны, чтобы не навязываться.
Но Дел я не убедил.
- С ним нужно обращаться очень осторожно.
Я вздохнул.
- Конечно. А почему, ты думаешь, я спрашивал вас о джихади?
Глаза Дел расширились.
- Но ты же не веришь...
- Сейчас я готов попробовать что угодно. Может этот мессия и обычный
самозванец, но почему не предложить ему попробовать? Танзиры потребуют
доказательств его божественности... Чтобы убедить их, ему придется
совершить несколько чудес. Почему не попросить его вылечить мой меч?
- Потому что, скорее всего, он не сможет это сделать.
- Может и не сможет, а может сможет, - я пожал плечами. - Почему не
попробовать?
Дел хмуро покосилась на меня.
- Ты сам на себя не похож, Тигр.
- Почему? Потому что не хочу соглашаться с тобой или из-за своего
желания попросить джихади помочь?
- Я и не вспомню, когда ты со мной соглашался, так что я не об этом.
Я имела в виду последнее. Ты всегда заявлял, что любая религия это чушь.
- Я привык говорить то же самое о магии и смотри, до чего меня это
довело, - я продел руки в перевязь и пристроил в ней позаимствованный у
Алрика меч Вашни. - Слушай, баска, я не говорю, что верю в богов - и не
думаю, что смогу когда-нибудь поверить - но кто знает, может джихади, если
он настоящий, не просто мессия?
- Не просто мессия? Ты о чем?
- Ну знаешь, чтобы превратить песок в траву одного божественного
обаяния маловато, - я ухмыльнулся. - Может он волшебник... может он Шака
Обре.
- Джихади? - изумленно переспросила Дел.
- Да. Разве Шака Обре когда-то не правил Югом? Кто сделал страну
зеленой и цветущей? Если он действительно создал Юг, почему у него не
могло возникнуть желание возродить этот мир?
- Чоса Деи наложил на него заклятие.
- А он наложил заклятие на Чоса Деи. Но теперь Чоса свободен - в
некотором роде - может и Шака освободился. Он мог бы появиться как
джихади. Может он и есть тот человек, о котором рассказывал Оракул.
Дел задумалась.
- Если он...
- ...тогда он у меня в долгу, - закончил я.
Дел скептически приподняла бровь.
- И ты думаешь, что из благодарности он проявил бы к тебе особую
благосклонность?
- Еще немного и Чоса Деи уничтожил бы охрану. Кто знает, сколько
яватм он успел собрать и сколько магии из них вытянул. Появись мы на
несколько дней позже, получи он твой меч - и он бы вырвался. Пусть лучше
сидит в моей яватме, чем бродит на свободе. На месте Шака Обре я был бы
очень мне благодарен.
Дел слабо вздохнула.
- Смысла в этом не больше, чем в остальных предположениях.
- А если этот джихади не Шака Обре, какая разница? Может он все же
сумеет освободить мою яватму.
Дел посмотрела на меч, скрытый под складками плотно закрученного
одеяла.
- Он должен умереть, - твердо сказала она.
- Я был уверен, что ты согласишься... как только поймешь мою мысль, -
я поправил перевязь и повернулся к двери. - Какие у тебя планы на сегодня?
- Выяснить хоть что-нибудь об Аджани.
Меня как в живот ударило.
- Но, надеюсь, не найти его самого?
Дел покачала головой.
- Сначала мне нужно побольше узнать о нем, выяснить, кто он сейчас. Я
видела его шесть лет назад и в общем-то так и не узнала, я думала только о
том, что он сделал, - Дел пожала плечами. - Я осторожно прослежу за ним, а
потом поговорю с ним моим мечом.
- Но ты же не собираешься... снова просить меч вернуть тебе
собранность? ТЕПЕРЬ?
Дел широко улыбнулась.
- Ты получил прошлую ночь, разве нет?
- Мы оба получили прошлую ночь, и, должен признаться, я жду
продолжения.
Улыбка тут же пропала. Дел снова стала спокойной, сдержанной,
серьезной.
- Продолжение будет... если я выиграю.

Я не рискнул испытывать свое терпение, пробиваясь через толпу на
лошади, и уж совсем не представлял, что стал бы делать, если бы жеребец
решил расчистить себе свободное пространство. Кроме того, когда твоя
голова на одном уровне с головами остальных, легче прислушиваться к
болтовне, а я хотел узнать последние новости об Оракуле или джихади. Так
что я смешался с толпой.
Побродив по аллеям, улицам и базару, я кое-что выяснил. Оракул, по
слухам, упрямо продолжал предсказывать скорое появление джихади. Конечно
"скорое" понятие относительное - из слов Оракула выходило, что ожидание
могло растянуться и на год - но я искренне сомневался, что у кого-то
хватит терпения так долго ждать.
Услышал я и о других предсказаниях Оракула. Он рассказывал, каким
будет мессия, говорил, что этот человек недавно вернул себе силу. Оракул
утверждал, что мессию узнают сразу - он человек многих талантов и твердо
решил сделать Юг таким, каким он был в древности.
Не удивительно, что танзиры волновались.
Я подошел к окраине города, где расположились племена, с тяжелым
сердцем. Обычно к каждому племени можно найти подход - если они не
настроены именно против вас - торговля, обмен, переговоры. Но некоторые
племена, такие как Ханджи и Вашни, были настроены враждебно ко всем и их
всегда старались избегать, хотя бывали случаи, когда уклониться от такой
встречи было невозможно, например в Пендже, где племена, кочевники по
природе, бродили где хотели. Я смотрел на хиорты и никак не мог поверить,
что так много разных племен уживались вместе. Игра шла по каким-то
незнакомым мне правилам.
От этого визита я ничего не ждал. Во-первых, Салсет могли остаться в
Пендже, а во-вторых, даже если они пришли сюда, со мной могли общаться как
с пустым местом - все взрослые отлично помнили, чем я был, и ни один из
них не позволил бы мне забыть об этом.
И уж конечно не позволил бы этого шукар, у которого были свои причины
ненавидеть меня. Хотя он мог и умереть. Если бы я знал, что старик умер,
мне было бы легче.
Но он был жив.
Я нашел Салсет случайно. Растолкав коз, овец, ослов, детей, собак и
цыплят, бродивших между фургонами и хиортами, я уже подошел к городу и
остановился на несколько секунд раздумывая, не пойти ли к другому племени,
но тут что-то заставило меня развернуться и я увидел знакомый хиорт.
Салсет расположились рядом с сине-зелеными палатками Талариан.
Поскольку Талариан были гораздо многочисленнее, не удивительно, что Салсет
рядом с ними терялись. Я пошел к хиорту шукара.
Он сидел на одеяле перед открытым пологом. Седые волосы поредели, а
зубов у него почти не осталось. Покрытые пленкой глаза старика слепо
смотрели на мир. В нем едва теплилась жизнь, но он узнал меня с первого
слова.
- Мы дали вам лошадей, - прошипел он. - Мы заботились о твоей больной
женщине, мы дали вам воду и еду. Тебе нечего больше требовать от нас.
- Я могу потребовать гостеприимства, его вы обязаны оказать каждому.
Это обычай Салсет.
- Не учи МЕНЯ обычаям Салсет! - его голос дрожал от старости и гнева,
а не от страха. - Это ты забыл наши обычаи и добился помощи незамужней
женщины.
Я тоже разозлился.
- Ты знаешь не хуже меня, что Сула решала сама. Она была свободной,
не связанной ни с одним мужчиной. Женщины Салсет живут с кем хотят пока не
примут в свой хиорт избранного ими мужа. Ты просто ревнуешь, старик - она
предпочла чулу и отказала шукару.
- Ты заставил ее сказать, что это ТЫ убил зверя.
- Я убил его, - ровно сказал я, - ты тоже это знаешь... Но ты никак
не хочешь признать, что чула преуспел там, где ты провалился, - взглянув
на поношенную одежду и старый хиорт, я понял, что шукара преследуют
неудачи. Когда-то он был очень богатым человеком. - Ты уже не владеешь
магией? Разве боги отвернулись от тебя?
Я понимал, что старик, сидящий передо мной, скорее всего не проживет
и года, и не хотел говорить с такой горечью и надрывом, но я не мог
забыть, какой была моя жизнь с Салсет. Я не обязан был с ним любезничать.
Я не должен был ему ничего, кроме искренности. Я ненавидел старика.
- Жаль, что ты не умер от яда, - прошептал он. - Еще день, и ты бы
сдох.
- И я благодарен Суле, - заметил я и понял, что мое терпение
истощилось. - Где ее хиорт, шукар? Скажи где Сула. Обычаи Салсет обязывают
тебя помочь гостю.
Он покусал сморщенные губы, показав оставшиеся зубы, коричневые от
ореха беза, и плюнул мне под ноги.
- Когда придет джихади, Юг навеки избавится от тебя и таких, как ты.
Шукар подтвердил мои подозрения, но о джихади я с ним разговаривать
не стал.
- Где Сула, старик? Мне не до тебя.
- А мне не до ТЕБЯ. Ищи Сулу сам, - покрытые пленкой глаза
прищурились. - И надеюсь, тебе доставит удовольствие то, что ты увидишь,
потому что случилось это по твоей вине!
Я не стал терять время, задавая ненужные вопросы или пытаясь
разобраться в неопределенном заявлении старика. Я сразу пошел искать Сулу.
А когда я нашел ее, я понял, что она умирает. Я чувствую смерть когда
она близко.
- Сядь, - пригласила Сула, когда я застыл у входа.
Я сел. Я почти упал. Я не мог произнести ни слова.
Сула улыбнулась хорошо знакомой улыбкой.
- А я думала, позволят ли боги мне снова увидеть тебя.
День был серым и угрюмым. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотные
облака, рисовали охровую паутину на оранжевых стенках ее хиорта. Свет
обмывал все, что скрывал хиорт сиянием желтым как старая кость, и от этого
смотреть на Сулу было жутко.
Передо мной лежала моя третья Сула. Первую я узнал когда ей только
исполнилось двадцать. Стройная, нежная девушка с типичными для Салсет
чертами: широкое подвижное лицо, глубокая переносица, черные волосы такие
густые и тронутые солнцем, что днем они отливали красным, а по ночам
казались мне черным шелком.
Второй Суле было лет сорок. Она уже начинала стареть и лишилась
прежней красоты, но у нее остались щедрость и доброта, в которых я так
нуждался. Она спасла Дел и меня, когда у нас уже не осталось надежды. Она
вырвала из смертоносных объятий Пенджи. А теперь эта женщина умирала на
моих глазах.
Со дня нашей встречи прошло чуть больше года, но третья Сула сильно
похудела. От нее осталась только смуглая кожа, натянутая на хрупкие кости.
Гладкие волосы потеряли блеск, черные глаза наполнились болью, а глубокие
морщины выдавали ее страдания. В хиорте пахло смертью.
Из последних сил я выдавил ее имя.
Не знаю, что она увидела на моем лице, но ее это тронуло и она
заплакала.
Я взял ее руку в свою, сверху положил другую. Женщина, сделавшая меня
мужчиной, лежала почти мертвая в хиорте Салсет.
Я тяжело сглотнул.
- Что это за болезнь?
Сула снова улыбнулась.
- Старый шукар говорит, что это не болезнь. Он сказал, что в меня
вселился демон, и это наказание. Демон живет там, в моей груди, и поедает
мое тело, - одной рукой Сула коснулась своей левой груди.
- За что? - спросил я. - Что ты сделала?
Сула подняла палец.
- Много лет назад я приняла молодого чулу, который уже вырос и стал
мужчиной. А когда он убил песчаного тигра - когда он завоевал свободу - я
добилась, чтобы он получил ее. За это я и наказана. За это в меня вселился
демон.
- Ты же в это не веришь...
- Конечно нет. Старый шукар ревнует. Он так и не добился меня... и не
простил, - Сула слабо махнула рукой. - Это его наказание: он говорит людям
о демоне, и они боятся приходить ко мне...
- Никто...
- Никто, - прошептала она. - Мне приносят еду и воду - не могут же
они позволить мне умереть от голода - но никто мне не помогает. Они
боятся, что демон переберется в них.
- Старый дурак никак не успокоится. Он лжец...
- Он всю жизнь был шукаром, - Сула вздохнула и пошевелилась на
подушках, - а теперь он лишился даже этого.
- Лишился... - повторил я, не поверив ушам. - Как?
- Его магия уже не помогала. После твоего ухода он уже ничего не мог
сделать для племени. А когда появился Оракул, пришел другой шукар, моложе,
сильнее, - в черных глазах Сулы застыла печаль. - Старик теперь только
наблюдает, а молодой говорит о силе.
- Полученной от джихади.
Сула слабо кивнула.
- Оракул обещает, что Юг будет принадлежать племенам, и не нужны уже
будут долгие переезды от одного оазиса к другому. Песок превратится в
траву, а по земле потечет вода.
Я баюкал ее руку в моей.
- Ты хочешь, чтобы Юг изменился?
Сула очень устала. Я едва слышал ее голос.
- В жизни я не знала ничего, кроме пустыни... жара, песок, солнце.
Разве плохо тосковать по траве? Молить богов послать земле много воды?
- Если цена этого война - то плохо, - я помолчал. - Ты хочешь пить?
Сула подняла руку, я осторожно опустил ее на одеяло.
- Ты не все понимаешь, - прошептала Сула. - Только ты, из всех
людей...
- О чем ты...
Она улыбнулась, но очень грустно.
- Почему ты остался с нами?
- Остался? - я нахмурился. - Пришлось. У меня не было выбора.
- Почему ты не убежал?
- Из-за воды, - сразу ответил я. - Воды, которую я мог унести, не
хватило бы чтобы выбраться из пустыни. Пенджа убила бы меня. С вами по
крайней мере я был жив, и у меня оставалась надежда.
Негнущиеся пальцы сжали мою ладонь.
- Если бы Юг был цветущим и прохладным, никто не смог бы удержать
рабов. Было бы только легко убежать и скрываться, не опасаясь умереть от
жажды.
Однажды я убежал. Меня поймали. В качестве наказания меня привязали к
столбу, врытому в песок, и весь день простоял там без глотка воды. Всего в
десяти шагах раскинулся лагерь, но люди не обращали на меня внимания. Они
хотели заставить меня понять, что я обязан Салсет своим спасением, что
только благодаря им я еще жив.
Тогда мне было девять лет.
Глубокий вдох дался мне с трудом.
- Мне нужно кое-что узнать. Ты уже многое рассказала мне... но может
быть ты знаешь - что готовят племена?
Сула сжимала мою руку.
- Скоро начнется священная война.
- Но все они поклоняются разным богам!
- Не имеет значения. Мы пойдем за джихади.
- И ЭТОГО он хочет? Уничтожить Юг?
- Возродить его. Превратить песок в плодородную землю, - голова Сулы
перекатилась по подушке. - Я простая женщина... меня не пускают на совет,
но я слышала, что джихади объединит все племена. Оракул обещал это.
- Значит однажды этот человек появится, просто махнет руками и
объявит, что все должны дружить? А потом пошлет племена убивать остальных
Южан? - я покачал головой. - Мессии обычно миролюбивы.
- Молодежь не хочет мира, - Сула продолжала говорить с закрытыми
глазами. - Они слушали Оракула, но услышали только то, что хотели
услышать. Он говорит, что Юг вернется к племенам, а они думают, что для
этого нужно убивать. Они не могут представить себе мирную жизнь с
танзирами. Но они не задумываются, как изменится земля... Земля будет
кормить нас, а вода сама придет к племенам, и уже не придется искать ее, -
Сула прерывисто вздохнула. - Оракул ничего не говорит о войне, но они его
не понимают.
- Ты слышала его? Оракула?
- Он побывал в нескольких племенах. Его слова разносят по всему Югу.
- И люди принимают его, не задавая вопросов, так легко верят его
словам?
Сула покачала головой.
- Они верят тому, во что хотят верить. Оракул рассказывает о джихади,
который превратит песок в траву. Человеку достаточно выйти в Пенджу, и он
будет рад любой надежде.
Сула была права. Я бывал в Пендже. Аиды, да я там родился.
И тут я вспомнил.
- Сула, - я подсел поближе, - мне нужно кое-что узнать... я хотел
спросить... это насчет того, как я попал к Салсет...
Глаза Сулы стекленели.
- ...говорят, что Север и Юг были едины... ими владели два брата...
- Чоса Деи, - сказал я, - и Шака Обре.
- ...и что когда закончилась последняя битва, одна половина была
оставлена на запустение...
- Это все охрана Шака Обре. Чоса Деи уничтожил их.
- ...и пройдут сотни лет, и братья вернут себе свободу, чтобы снова
оспорить право на страну... снова соединить две половины, чтобы создать
единое целое...
- Сула, - резко сказал я, - джихади это Шака Обре?
Ее губы едва шевелились.
- ...только немного помощи... совсем немного помощи...
- Сула?
- Позволь мне умереть без боли...
- Сула... - я склонился над ней. - Сула, пожалуйста, скажи мне
правду... Салсет нашли меня? Или они меня украли?
Сула нахмурилась. Смуглое лицо исказилось от боли.
- Украли?
- Мне сказали... они всегда говорили... - я замолчал и попробовал
снова: - Мне нужно знать, как я попал к Салсет?
Из глаз Сулы покатились слезы.
- Я слышала, что они тебе говорили... дети... как они насмехались над
тобой...
- Сула, это правда? Меня оставили в Пендже? Бросили, чтобы я умер?
Ее рука сжимала мою. Губы едва шевелились.
- Тигр... хотела бы я знать...
Это было последнее, что она могла мне дать. У нее больше ничего не
осталось, и она умерла.
Я долго сидел, сжимая ее руку.
Мать. Сестра. Любовница. Жена.
Она не была передо мной в долгу, но отдала мне все, что имела.

Мужчина заступил мне дорогу. Я остановился, потом шагнул в сторону.
Он снова встал передо мной.
Не обычный Южанин. Вашни.
- Не сейчас, - четко выговорил я на языке Пустыни.
- Темные глаза сверкнули, но он не пошевелился, не сказал ни слова,
не сделал ни знака, что собирается отойти.
Еще трое подошли ко мне со спины - это уже не случайность.
День был серым. Скучный солнечный свет едва пробивался сквозь тяжелые
облака. Земля размокла от дождя.
На Вашни были надеты только короткие кожаные килты с поясами. Ни
ботинок, ни сандалий, зато много украшений из человеческих костей. Под
дождем тела Вашни были гладкими и блестящими, как покрытая маслом бронза.
Косы, обернутые мехом и перевязанные ремешками, свисали до пояса.
Нагрудные пластинки из костей постукивали в ритме дыхания.
У меня были нож и меч. Я не коснулся ни того, ни другого.
На плечах тяжелым грузом лежала усталость. Я не мог ввязываться в
драку сразу после смерти Сулы.
- Если вы решили перебить всех чужеземцев, почему надо начинать с
меня? Всего в десяти шагах отсюда город, полный самых разных людей.
Воин, стоявший передо мной, улыбнулся - если Вашни вообще умеют
улыбаться. Просто он оскалил зубы, показавшиеся мне слишком белыми на
очень темном лице. На языке Пустыни воин говорил легко и быстро.
- Твое время еще придет, Южанин... пока мы оставляем тебе жизнь.
- Очень великодушно, - одобрил я. - Так что вам от меня надо?
- Меч, - коротко ответил он. Позади меня трое одновременно вздохнули.
Аиды, как же они узнали о Самиэле? Я еще никого не убил, никто не
видел его магию. Только Дел и я знали о разбитом мече и его почерневшей
половине. Вашни, насколько мне было известно, не интересовались никаким
оружием, кроме их собственного, с опасным изогнутым клинком и рукоятью из
человеческой бедренной кости.
Я медленно покачал головой.
- Меч мой.
Румянец покрыл щеки воина, а черные глаза загорелись.
- Никто, кроме Вашни, не может носить меч Вашни.
Вашни... да, меч Вашни. Тот, что висел в моей перевязи.
Вашни отличаются от остальных племен, они не судят чужаков только по
своим законам. Вашни не поедают людей как Ханджи, и не убивают безоружных.
Но они умеют провоцировать нападение, считая достойным убить врага в
поединке.
Потом они срезают с тела плоть, мускулы, внутренности и раздают части
еще влажного скелета своим женщинам на украшения.
Смерть Сулы вывела меня из равновесия настолько, что я готов был
выхватить меч и сразиться один против четверых, мне нужно было выместить
на ком-то злобу. Я понимал только одно: Вашни не имели права вмешиваться в
мою жизнь, хотя бы их толкал на это обычай племени.
После того, как Сула...
Я заставил себя не думать о ней. Я понимал, что протест или даже
любое слово Вашни воспримут как оскорбление, а мне не хотелось становиться
чьим-то нагрудным украшением.
- Забирай, - ровно сказал я.
Он сделал знак рукой. Я стоял неподвижно. Чьи-то руки прикоснулись к
рукояти, зашипел клинок, вес за моей спиной уменьшился - на мне осталась
только перевязь.
В черных глазах Вашни промелькнуло презрение.
- Воин Вашни никогда не отдаст свое оружие, - объявил он.
Я скрипнул зубами.
- Мы уже выяснили, что я не воин Вашни. И я не вижу смысла защищать
оружие, которое мне одолжили, и тем более умирать за него.
Воин подозрительно нахмурился.
- Одолжили?
- Мой меч сломался. Мне дали этот.
- Вашни никогда не одалживают свое оружие.
- Одалживают, если они мертвы, - бросил я. - Считай, что меч мне
одолжили навечно.
Такого ответа воин не ожидал. Вашни привык видеть перед собой
трусливых, запуганных людей, готовых сдаться. Я был настроен не так. Воин
долго рассматривал меня сквозь сетку дождя, потом взглянул за мою спину на
своих соплеменников. Одна его рука задержалась у ножа - было ли
оскорбление достаточным, чтобы он мог бросить мне вызов? Или он будет
провоцировать меня и дальше?
Глубоко внутри меня рос гнев. Я заставил себя вспомнить, где
нахожусь: хиорты племени Вашни стояли рядом, всего в паре шагов; земля
размокла от дождя, ноги будут скользить; меча нет; Вашни четверо, я один;
город в десяти шагах; вокруг цыплята, собаки, козы...
И вдруг я забыл обо всех оскорблениях.
- Откуда ты приехал?
Воин гордо поднял голову.
- Вашни живут повсюду, - отрезал он. - Весь Юг принадлежит нам.
Я фальшиво улыбнулся.
- Но пока он не совсем вам, может ответишь на вопрос?
Воин задумался.
- Сначала ответишь ты, - объявил он. - Зачем тебе это?
- Вашни, живущие в горах недалеко от Джулы, "приютили" моего
знакомого. Мне интересно, может ты знаешь его?
Воин сплюнул в грязь.
- Меня не интересуют чужеземцы.
- Он Северянин, - упрямо продолжал я, - светловолосый, с голубыми
глазами... По приказу прежнего танзира Джулы его кастрировали и отрезали
ему язык, - я небрежно пожал плечами, чтобы не выдать своего беспокойства
- Вашни умеют пользоваться любым проявлением слабости. - На Севере его
звали Джамайл. Сейчас ему шестнадцать.
Черные глаза не моргая оценивающе смотрели на меня.
- Мальчик тебе родственник?
Я мог сказать нет и не соврал бы, но иногда ложь только на пользу, и
я ответил:
- У меня кровная связь с его сестрой.
Родня. Такой простой, незамысловатый ключик к секретам Вашни. Он
заставит воина действовать вопреки его желанию.
Вашни снова посмотрел поверх моего плеча на остальных. Хотел он того
или нет, он должен был сказать мне все, что знал. Вашни свирепое, жестокое
племя, но как у всех, и у них есть слабости. Вашни питали глубокое
уважение к родственным связям. Они не терпели внебрачных детей или
полукровок, но истинные родственные связи или кровные связи брали верх
даже над гордостью.
Воин смотрел на меня со злобой.
- Был такой мальчик, - наконец признался он.
- Северянин? Шестнадцать лет?
- Ты верно описал его.
Я заставил себя говорить ровно.
- Ты сказал "был"?
Тактичностью Вашни не обладают, они никогда не пытаются смягчать
удары.
- Северянин мертв. Это священная война, Южанин - мы должны очистить
Юг от грязной крови, чтобы подготовиться к встрече с джихади.
Лучше не думать о Джамайле или Дел. Меня переполнило презрение к этим
людям.
- И это вам приказывает Оракул?
Я ожидал, что он оскорбится и начнется драка, но воин только
улыбнулся.
Улыбка была открытой, искренней, по-настоящему искренней. Потом он
повернулся и ушел в дождь.

Как я скажу Дел? Как, в аиды, я ей скажу?
Сулы больше нет, чула. Спасения больше нет.
Как я осмелюсь сказать ей об этом?
Как ты отплатил Суле за все, чем она для тебя была и что для тебя
сделала?
Я не могу просто войти в нашу комнату и сказать: "Твой брат мертв,
баска".
Ты не можешь пойти к богам валхайла и попросить их вернуть Сулу.
Это ее убьет. Или толкнет на самоубийство; она сразу пойдет к Аджани.
Как сказать бездетной женщине, что она все же родила сына?
Ведь она только сейчас начала понимать, что жить можно не только ради
мести.
Как сказать мертвой женщине, что это она дала тебе жизнь?
Стоит ли ее свобода такой цены?
Стоит ли моя свобода такой цены?

Что-то было не так. Я почувствовал это как только приблизился к дому,
который мы с Дел делили с Алриком и его родней. Возникло ощущение, звук...
Толпа гудит по-особому, когда собирается чтобы посмотреть на смерть.
Слишком много смертей, подумал я. Сначала Сула, потом Джамайл. Кто
умирал сейчас?
Люди хотели увидеть смерть. Я выбивался из сил, прорываясь сквозь
толпу к дому, а потом мне пришлось остановиться.
О боги... аиды...
Волосы у меня встали дыбом, в животе забурлило - улицу наполнял запах
магии.
Аиды... нет...
Кто-то взял мою яватму.
Нет... моя яватма взяла кого-то.
Но я же убрал ее. Я завернул ее, спрятал...
И кто-то украл ее. А теперь она крала его.
Его ноги зарылись в грязь. Он лежал на спине и дергал ногами, потому
что клинок вошел в его живот и, пробившись через ребра выглядывал из
плеча.
Показывая почерневший кончик с каплями крови.
Никто так не убивает. Чистый удар через ребра, через живот,
разрезавший внутренности. Но никто не протыкает мечом ребра как женщина
ткань иголкой.
Только Чоса Деи.
Он лежал на спине под дождем и ноги его месили грязь. Он пытался
вырвать часть себя, чтобы разорвать чудовищный стежок.
Почему он был еще жив?
Потому что Чоса Деи нужно было тело.
Я пробился через толпу и опустился около него на колени. Его глаза
увидели меня, узнали. Они умоляли помочь.
Я медленно покачал головой. Я говорил ему, что это за меч. Он сам
рассказывал мне о Чоса Деи.
- Зачем? - только и спросил я.
Его голос прерывался от боли.
- Она говорила, что я ей не нужен... Ксенобия говорила...
- Она стоит того, чтобы умереть за нее?
- Они бы не позволили мне... не позволили... они говорили, что я
полукровка...
И я все понял.
- Вашни, - мрачно сказал я. - В тебе половина крови Вашни.
Набир не смог даже кивнуть. Расширившиеся черные глаза сосредоточенно
смотрели в одну точку.
- Мой брат, - выдавил он. - Мне нужен мой брат, так? Я должен
переделать моего брата.
- Набир! - я схватил его за руку. - Оставь его, Чоса!
- Я должен переделать моего брата.
- Но я здесь, Чоса. Ты не сможешь вырваться.
Набир судорожно месил ногами грязь.
- Я знал, какой он, я знал... с этим мечом они могли бы меня... с
этим мечом она бы меня... меч Песчаного Тигра...
Крови было совсем мало. Чоса Деи забирал ее.
- Набир...
- Я споткнулся... он заставил меня споткнуться... он сразу забрал мои
ноги...
Я тут же обернулся. Набир по-прежнему месил грязь, но не ногами.
Грязное месиво покрывало обрубки, в которые превратились ступни.
- ...и я упал... и он повернулся... я с ним не справился, он
повернулся...
- Набир...
- Чоса Деи. Или ты не знаешь, кто я?
Я положил ладонь на рукоять, почувствовал силу его ярости.
- Ты не знаешь меня?
Я слишком хорошо его знал.
- Прости, - прошептал я, - прости... У меня нет выбора, Набир.
- Я верну ему ноги...
- Нет, Чоса. Слишком поздно.
- Я переделаю тебя!
- Нет, не сможешь, пока я держу меч.
- Тебе не нужен этот меч...
Я сжал рукоять двумя руками.
- Ты не сможешь забрать его...
Тело Набира выгнулось дугой.
- Самиэль! - закричало оно. - Меч зовут Самиэль!

Он был еще жив, но я знал, что должен убить его.
- Набир, - тихо сказал я, - прости...
И вынул смертоносную иглу.
От Набира почти ничего не осталось. Тем, что осталось овладел Чоса
Деи.
- Сам... Сам... Самиэль...
С последним вздохом полилась кровь.
Аиды, как же больно.
Я понимал, хотя очень смутно, что вокруг собралась толпа. Люди видели
только полумертвого мужчину на земле и другого мужчину около него,
сжимавшего окровавленный меч. Они слышали протяжный, высокий вопль,
похожий на стон кошки. Они не знали, что его издала сталь. Они не знали,
что это кричал Чоса Деи. Люди просто любовались необычной, эффектной
смертью Южанина.
Кругом были лица: Алрик, мелькнула Лена с девочками - она затаскивала
их обратно в дом, Гаррод с косами, пробивавшийся ко мне сквозь толпу,
Адара, безуспешно уговаривавшая Массоу уйти, и много, много незнакомых
людей.
Вот только Дел нет. Где же Дел...
Чоса Деи был зол. Чоса Деи был очень зол и он даже не пытался это
скрыть.
Я не удивился, но он рвался из меча.
Я стоял на коленях в кровавой грязи, капли дождя стекали по спине, а
я не знал, что делать. Хотел бы я быть сильным. Хотел бы я знать, как
переделать мою изуродованную яватму.
Меч раскалился. Под холодным дождем от стали шел пар.
Я дрожал. Я дрожал вместе с ним, пытаясь подавить яростную силу,
которая хотела вырваться из меча. Чоса Деи заглядывал во все уголки в
надежде найти слабое место и разбить магию, которая удерживала его в
стали. Я очень хорошо знал, что случится если я сдамся, позволю ему
освободиться. Если он вырвется из меча, он будет только сущностью,
лишенной формы. Чтобы добиться своего, ему понадобится тело. Он попытался
забрать тело Набира. Он заберет мое, если я позволю ему.
Дождь смывал грязь, очищал клинок... Вот только чернота дошла почти
до рукояти.
Если Чоса Деи доберется до нее...
Нет.
Мои кости болели. Они ныли. Кровь билась горячо и жарко, слишком
горячо и слишком жарко, и ударяла мне в голову. Я боялся, что череп
вот-вот лопнет.
Самиэль визжал. Меч хотел избавиться от Чоса.
Если бы мы могли объединиться...
Свет вспыхнул у меня в голове.
Иди в аиды, Чоса... Тебе со мной не справиться.
От клинка шел пар.
Тебе со мной не справиться...
Дождь прекратился, грязь начала подсыхать, над землей под моими
ногами поднялся пар.
Если ты хочешь песню, я спою... я не умею, но спою... я сделаю все,
что нужно, Чоса... чего бы это не стоило... ты не получишь мой меч... ты
не получишь меня...
Засохшая грязь начала трескаться.
Я поднялся с колен и выпрямился. Крепко сжимая рукоять. Глядя как
чернота ползет вверх, подбирается к пальцам.
Я - Южанин, Чоса, и ты сейчас в моей стране.
Поднялся ветер.
Ты действительно думаешь, что можешь победить?
Ветер истошно завывал.
Это моя страна...
Горячий, сухой ветер.
Ты здесь не нужен.
Ветер из Пенджи.
- Я не хочу, чтобы ты вернулся в мою страну...
Ветер проносился по аллеям, трепал шелка бурнусов, срывал самодельные
крыши, высушивал глаза и рты.
Уходи, Чоса. Возвращайся в свою тюрьму.
Сухая грязь ломалась и крошилась и ветер уносил ее из города на
Север.
Возвращайся ко сну, Чоса... Ты мне не противник...
Чернота стекала вниз по мечу и снова застыла на кончике.
Нет, Чоса... вон...
Чоса Деи не подчинился.
Нет, Чоса... вон...
Чоса еще немного отступил... а потом огненная буря поглотила меня.
Придя в себя, я услышал голоса.
- Накройте его, - сказал кто-то.
- Но он весь горит, - запротестовал другой голос.
- У него солнечный ожог, он сейчас замерзает.
Солнечный ожог? Откуда у меня солнечный ожог? Весь день шел дождь.
Я поежился под одеялом.
- Как бы заставить его выпустить этот меч?
- Ты рискнешь ЕГО коснуться?
- Посте того, что я видел? Нет.
- Я тоже.
Люди говорили о своем.
Меня разговор не заинтересовал и я спокойно вернулся в темноту.
Через какое-то время голоса появились снова и я попытался понять
смысл произносимых ими слов.
- ...что они говорят об Оракуле... Думаешь это правда?
Ответил Алрик. Я уже начал различать говоривших.
- Многие пришли ради этого... увидеть Оракула и джихади.
- Но говорят, что он уже совсем близко, - это была Адара.
- Совсем? - иронично уточнил Гаррод.
- Он может прийти в любой день. Может даже завтра.
Лена говорила поспокойнее.
- Мне кажется, что он уже здесь, но прячется среди племен.
- А зачем ему прятаться? - удивился Гаррод. - Люди хотят его видеть.
- Танзиры хотят его убить, - резко ответил Алрик, - вернее хотят,
чтобы он был убит. И кроме того, зачем святому Оракулу мозолить людям
глаза задолго до того, как все готово?
- Что значит "все готово"? - растерянно переспросила Адара.
Гаррод понял.
- Если джихади не выдумка, для красоты действия Оракул должен
появиться здесь незадолго до мессии. Если он прибудет слишком рано, всем
быстро надоест ждать.
- Всем уже надоело, - заметил Алрик. - Танзиры - которым возможно
надоело больше всех и которые почти всем рискуют - уже начинают бросать
вызовы друг другу. Они ставят танцора против танцора и делают ставки... Я
сегодня был у кругов, пытался найти работу. Там тоже говорят об Оракуле,
конечно ставят на него, на то, каким он окажется. Ходят слухи, что он не
мужчина и не женщина, - в голосе Алрика появилось беспокойство. - Как
только я буду уверен, что с Тигром все в порядке, вернусь туда.
- А как он? - спросила Адара.
Я и сам хотел бы это знать.
А потом возник голос Дел, отвечающий на торопливые сообщения Массоу в
соседней комнате.
- Что значит он болен?
Я приоткрыл один глаз, увидел Лену, Гаррода, Адару и Дел,
расталкивающую их, чтобы подобраться ко мне. Глаз снова закрылся.
- Это все меч, - сказал ей Алрик. - Он сделал с ним что-то.
Дел опустилась на колени и я почему-то сразу понял, что лежу на
шкурах в комнате, которую выделил нам Алрик.
Дел откинула одеяло.
- Сделал с ним что?
Алрик покачал головой.
- Не могу сказать точно, что случилось... Думаю, никто этого не
знает, но это был меч. Яватма и Тигр. По-моему они боролись.
Я снова приоткрыл глаз.
- Это Чоса Деи, - тихо сказала Дел, и ее лоб покрыли морщины. Пальцы
нежно и ловко ощупали меня. - Тигр, ты меня слышишь?
Я открыл другой глаз.
- Конечно слышу. Я всех вас слышу... теперь.
- Что случилось?
- Я не знаю.
Дел прижала тыльную сторону ладони к моей щеке.
- У тебя ожог, - заметила она. - И погода резко изменилась.
Я моргнул.
- Шел дождь.
Дел подняла руку и показала куда-то наверх.
Я проследил за ее пальцем, понял, что крыша из шкур и одеял свалилась
- или была сорвана, поскольку у балок болтались обрывки - и увидел чистое
небо - голубое, яркое небо, залитое лучами Южного солнца. Никакого дождя,
никаких облаков, никакого ветра. Было очень тихо, а моя кожа горела от
прикосновения солнечных лучей.
Я слабо пошевелился. Правой руке было тяжело, и я понял, что все еще
сжимаю рукоять меча.
- Что, в аиды... - начал я, хмуро посмотрев на Дел.
Вместо нее ответил Алрик.
- Ты его не отпустил, а коснуться меча никто не осмелился.
Конечно, это ведь яватма.
И тут я все вспомнил. И заставил себя сесть.
- Аиды! Это был Набир!
- Был, - серьезно подтвердил Гаррод. - Но теперь уже все равно, кем
он был. Он мертв.
Я посмотрел на меч. Медленно, очень медленно разжал сведенные пальцы
и положил яватму на одеяло.
- Он переделал ноги Набира... - я тяжело сглотнул и понял, что голова
у меня кружится, а в желудке все бурлит. - А потом он вошел в мальчика.
Сначала вонзил меч, потом вошел сам... Он чуть не получил то, что хотел.
- Я не понимаю, - растерянно произнесла Адара.
Дел едва кинула на нее взгляд через плечо и снова повернулась ко мне.
- Помнишь локи, Адара?
- Да.
- Что-то очень похожее Тигр запер в своем мече.
- Не локи, - сказал я. - Эта штука похуже.
- Хуже не бывает, - поежилась Адара.
Гаррод удивленно приподнял брови.
- Ты тоже видела, что сделал Тигр... и что оно сделало с Тигром.
Я заволновался.
- А ЧТО оно сделало с Тигром?
Гаррод был краток.
- Попыталось тебя сжечь, а ты ему не позволил... Ты его заморозил,
если можно так сказать, - Говорящий с лошадьми ухмыльнулся. - В это время
тучи и разошлись, грязь высохла, выглянуло солнце.
- Это был самум, - хрипло сказала Лена.
Самум или самиэль.
Я взглянул на Дел. Мы долго смотрели друг на друга и молчали.
Лена взволнованно начала рассказывать:
- Этот парень появился когда Алрик ушел к кругам, и сказал, что ищет
Песчаного Тигра. Я объяснила, что тебя нет, что ты ушел ненадолго, а он
спросил, какой меч у тебя был, - Лена пожала плечами. - Я ответила: меч
Вашни Алрика. И он ушел.
- Чтобы вернуться позже, когда Лена и девочки ушли из дома, - мрачно
закончил Алрик. - Разве можно украсть яватму?
- Гордый мальчишка пытался произвести впечатление на свою первую
женщину, а изгнанник-полукровка Вашни пытался купить разрешение вернуться
домой, - я потер щеку о плечо и чуть не застонал от боли. Дел не ошиблась:
у меня был солнечный ожог. - Может это он сказал воинам, что у меня меч
Вашни. Он знал, что пока я буду разбираться с ними, он сможет украсть
яватму, - я вздохнул. - Мне жаль Набира, но я не виновен в его смерти. Я
его предупреждал.
Дел посмотрела на обнаженный клинок.
- Тигр, чернота опять поднялась.
Да, черной была почти половина клинка.
- Опустилась, - поправил я. - Она почти касалась рукояти, - я
осмотрелся, увидел перевязь и протянул руку, чтобы достать ее, но Дел
предугадала мое желание и сама подала мне ножны. Я убрал меч и положил
перевязь на землю.
- Ты думаешь... - начал я, но спросить уже ничего не смог.
- Тигр? Тигр... - испуганно закричала Дел.
- Что случилось? - вскрикнула Адара.
Судороги корчили все мое тело. Пальцы ног, икры, бедра, потом они
поднялись к животу, груди, дошли до спины. Мускулы грудной клетки
спутались, стянув кожу на плечах. Боль поднялась до шеи и я стиснул зубы.
Аиды, вот это боль.
- Что случилось? - повторила Адара.
- Последствия общения с магией, - быстро объяснила Дел. - Такое
случалось и раньше... это пройдет. Лена, у тебя есть трава хува? Если нет,
не могла бы ты послать за ней Алрика? Нужно заварить чай, он поможет.
- У меня есть, - сказал Гаррод и ушел вместе с Адарой и Массоу.
Не знаю, найдется ли человек, которому приятно слушать как его
обсуждают, словно он где-то далеко. Но поскольку в общем-то я и был далеко
- в комнате лежало только мое дергающееся тело - я не стал возмущаться.
Меня всего скрутило в узлы и я только пытался вдыхать и выдыхать,
заставляя двигаться сведенную судорогой диафрагму.
Алрик, уловив кивок Дел, вывел Лену и девочек из комнаты.
- Баска... я не могу... дышать...
Дел отложила в сторону мои ножны и подсела поближе.
- Я знаю. Попытайся расслабиться. Попробуй отвлечься.
- САМА бы попробовала.
- Я знаю, - очень мягко повторила она.
Мне стоило больших усилий выдавить целое предложение.
- А с тобой такое случалось?
Дел была занята, пытаясь размять самые сильные спазмы. Обидно было
только что сводило у меня все тело, а рук у Дел всего две.
- Не так сильно, - ответила она. - Я неважно себя чувствовала, когда
в первый раз призвала яватму, а потом никогда ничего похожего на это...
Ничего хуже я еще не видела.
Ну конечно, всегда и во всем я первый.
- Знал бы я, что это за мечи... - я осекся и заскрипел зубами. -
Аиды... больно...
- Я знаю, - снова сказала она. - Наверное это из-за Чоса Деи... если
бы дело было только в яватме, ты бы так не мучился. Я не знаю, что ты
сделал, но с магией такой силы до тебя никто не сталкивался. И теперь ты
расплачиваешься за это.
- Я и сам не знаю, что я сделал, - аиды, как же больно. Пот стекал по
моему телу, жаля обожженную кожу. - Я просто... я не мог позволить Чоса
Деи получить тело Набира... получить мое тело...
Дел разминала мне шею. Боль была острой.
- Ты изменил погоду, Тигр. Ты вызвал бурю, - уверенно сказала она.
- Откуда ты знаешь? - процедил я сквозь стиснутые зубы. - Тебя же
здесь не было.
- Моим мечом я вызываю баньши-бурю, которая известна только на
Севере. Твоя буря - самиэль... горячий, пустынный ветер, дующий из Пенджи,
- Дел помолчала. - Ты еще ничего не понял? В твоем мече вся сила Юга.
Сила, мощь, магия... Твой меч - это сам Юг, так же как мой - Север.
Мне потребовалось время, чтобы понять ее.
- И с каких пор - ой!.. тебе это стало ясно?
- С того момента, как ты призвал меч в горе Чоса Деи.
- Так что же ты до сих пор... ой! Аиды, баска, полегче.... Ты послала
Гаррода за хува?
- Да.
- Хува - наркотик.
- Да.
- У меня в голове все перепутается.
- Когда ты напиваешься акиви, у тебя тоже все путается в голове... А
вот и Гаррод. Сейчас Лена заварит чай.
Лена заварила чай. Дел добавила в него хува, а я все это время
покрывался потом и дергался. К тому времени, когда они наконец-то
закончили, я был готов на все, что угодно, лишь бы избавиться от боли.
- Выпей, - Дел принесла чашку. - Будет горько, мы заварили второпях и
настоять не было времени, но все равно пей. Он поможет.
Горько это было мягко сказано. Чай был ужасным.
- Когда подействует?
- Он очень крепкий, так что скоро. Попытайся расслабиться, Тигр.
- По-моему, я забыл как это делается.
Дел массировала мои плечи.
- Потерпи еще немного.
- Я потерпел. Я долго терпел. А потом, когда я уже потерял надежду,
чай подействовал.
- Баска...
- Я здесь, Тигр.
- Комната вращается...
- Я знаю.
- А ты паришь в воздухе...
- Знаю.
- И я парю в воздухе...
- Знаю.
Боль немного отступила. Облегчение наполнило мое сознание, но я не
позволил ему войти. Я боялся позволить ему войти. Если оно войдет и не
задержится, я этого не переживу.
Я сонно пробормотал:
- Он переделал ноги Набира.
- И пытался переделать тебя.
- Ему нужно было тело Набира.
Ее руки по-прежнему разминали мои ноющие мышцы.
- Теперь понимаешь, Тигр, почему ты всегда должен быть настороже?
Почему ты ни на минуту не можешь оставить его, или продать, или спрятать,
или отдать кому-то? Почему ты должен охранять этот меч?
Я не ответил.
- Ты прав, нам нужно искать Шака Обре. Наверное кроме него никто не
сможет тебе помочь... Он единственный, кто знает Чоса Деи настолько, чтобы
победить его.
Я связал все воедино и пришел к определенным выводам.
- Еще несколько таких стычек, и Чоса хорошо изучит меня... Ему нужно
мое тело.
- Ты очень сильный, ты с ним справишься... Он не сможет победить
тебя.
Слова давались мне с трудом.
- Ты не знаешь, баска... он чуть не победил сегодня...
- Но не победил. Ты остановил его. Ты боролся и одолел его. Так уже
было, так будет и дальше.
Боль уходила и по частям уносила с собой мое сознание.
- Мне нужно избавиться от... него.
- Значит нужно освободить меч, соблюдая все ритуалы.
- Шака Обре, - пробормотал я. - Может джихади... может джихади...
Дел слабо улыбнулась. Сквозь свои ресницы я видел, как смягчились
напряженные Северные черты.
- Если у джихади будет на это время.
- Аиды... чай... крепкий...
Судороги прекратились. Я позволил чувству облегчения наполнить мое
сознание. Я весь отдался ему, оно могло забрать меня всего... и его дар
был сродни блаженству.
- Лучше... лучше... - я вяло скользил в никуда и хува затуманивала
мне голову, и поэтому я сказал то, что не хотел говорить. - Я спрашивал
Сулу. Я просил ее рассказать правду, - неразборчиво бормотал я.
Пальцы Дел замедлили движение, потом продолжили разминать мои мышцы.
- И что она сказала?
Трудно было оставаться в сознании.
- Она не знала... она сказала, что не знала...
Пальцы Дел нежно погладили мою кожу.
- Мне очень жаль, Тигр.
Язык распух.
- А потом... она умерла. Она умерла.
Пальцы застыли.
Веки были слишком тяжелыми, поднять их я не мог.
- Мне тоже жаль, баска...
- Меня-то что жалеть.
- Нет... это из-за... из-за Джамайла, - мир ускользал.
- Джамайл! Что ты... - она осеклась.
Слова дались еще тяжелее.
- Я не... мне жаль. Я хотел... - мир вокруг меня медленно растекался.
Дел молчала.
Я шел по краю клинка. Еще... один... шаг...
- Я не... я не хотел так... - я облизнул сухие губы. - Я хотел, чтобы
все было по-другому...
Дел была неподвижной как скала.
Еще один крошечный шаг...
Я почти потерял связь с миром.
- Мне... жаль... баска...
Скала, наконец, пошевелилась. Дел легла рядом со мной. Я
почувствовал, как ее щека прижимается к моему блаженно расслабленному
плечу.
Уже... так... близко...
Она положила ладонь на мое сердце, словно хотела чувствовать его
биение.
- Дел...
Наши ноги переплелись.
- Мне тоже жаль, - прошептала она. - Нас обоих.
...через край...
...и вниз...

Лицо Дел совсем побелело.
- Тигр, это серьезно.
Подумав, я кивнул.
- Поэтому я об этом и заговорил.
- Если все узнали его имя...
- Не по моей вине, баска. Его сказал Набир.
- Но... откуда он узнал? - она сама же отмахнулась от вопроса прежде
чем успела его закончить. - Это понятно. Он узнал имя от Чоса Деи. Чоса
перебрался в него... и у яватмы уже не было секретов.
- Ты хочешь сказать, что если я проткну кого-то своим клинком, этот
человек узнает все о силе яватмы?
- В момент смерти - да, - сухо ответила Дел. - Но вряд ли ему это
пригодится.
- Я случайно подслушал, - объявил Алрик от двери. - Хотя это неважно,
я тоже слышал вчера слова мальчишки, - Северянин пожал плечами. - Если вы
волнуетесь из-за того, что всем стало известно имя яватмы, можете
успокоиться.
Дел хмуро посмотрела на него.
- Ты Северянин. Ты должен знать...
- Поскольку я Северянин, я знаю, - Алрик покачал головой. - Именные
клинки здесь неизвестны. Если о них и слышали, то очень немногие. А люди,
которых я видел вчера в толпе, были Южанами по большей части. Для них имя
меча - не тайна, они и не подозревают, что зная имя, могут безнаказанно
касаться яватмы Тигра, и даже если бы они знали, сомневаюсь, что рискнули
бы, - лицо Алрика помрачнело. - Тебя здесь вчера не было, ты не видела,
что он устроил.
- Но я видела к чему это привело, - Дел не успокоилась. - Южане может
и не угроза, но там были Северяне...
- ...и они тоже слышали, - Алрик снова кивнул. - Но даже на Севере
мало кто верит в магические мечи. Яватмы скорее легенды. Человек, который
всерьез не занимался танцами мечей, вряд ли знает что-то о кровных
клинках.
- Аиды, - тихо сказал я, - что бы я не отдал за Южный меч.
- И не мечтай, - непреклонно заявила Дел, - пока Чоса Деи жив.
- Что это значит? - разозлился. - А если я пойду и куплю другой меч?
- Как тот, от Сарада-кузнеца? - я уловил в ее голосе нотки презрения.
- Как тот, что ты позаимствовал у Алрика?
Я ей не ответил.
Дел вздохнула.
- Ты так ничего и не понял? Он не позволит тебе пользоваться другим
мечом. Он сломает его, как и первый.
Алрик кивнул и добавил:
- Или позаботится, чтобы его у тебя забрали, как меч Вашни, который я
тебе дал.
- Может Чоса тут не при чем, это Набир... наверное это он пошел к
Вашни и рассказал о мече, надеясь этим купить их расположение, - я
стряхнул шелушащуюся кожу с предплечья. По какой-то непонятной причине
ожог пропал очень быстро, а обгоревшая кожа сошла на два дня раньше, чем
обычно. - Я не могу рисковать другим Набиром. Я не могу рисковать
другим... поединком.
- Другой бурей, ты хотел сказать, - губы Алрика изогнулись в улыбке.
- Я не знаю, Тигр... ты здорово справился. Если бы я мог вызывать самум
каждый раз, когда захочу...
- Я не хочу, - отрезал я. - Я хочу только одного: вернуться к тому
образу жизни, которую вел раньше. Наниматься к танзирам, делать ставки...
- Не получится, - сказала Дел. - Эта жизнь для тебя закончилась.
Алрик удивленно приподнял брови.
- А может и нет. Я уже говорил тебе, не тебе правда... у кругов
делают ставки. Танзиры нанимают танцоров, а танцоры стараются себя
показать. Некоторые танзиры ставят своих танцоров в круг и получаются
аиды. Некоторые сводят счеты и тогда танцуют всерьез.
Я покачал головой.
- Танцевать я сейчас не в состоянии, у меня все болит.
- Скоро пройдет, - бросил Алрик, равнодушно пожав плечами.
- Уверен? - я мрачно покосился на свои руки. - Я уже не мальчик.
- Ради аид! - закричала Дел. - Тебе же всего тридцать шесть!
Всего. Она сказала "всего".
Очень великодушно с ее стороны.
Алрик прислонился к стене у дверного проема.
- Я бы поставил на тебя немалую сумму, - признался он.
- На меня или на мой меч?
На лице Алрика появилась по-Северному широкая ухмылка.
- На вас обоих.
- Не знаю, Алрик, - в сомнении я покачал головой. - Я не уверен, что
теперь кто-нибудь рискнет поставить хотя бы монету на танец с моим
участием. Столько людей видели вчерашнее... - я не закончил.
- У тебя песчаная болезнь, - весело сообщил Алрик. - Да ты знаешь,
сколько людей отдадут последнее всего лишь за надежду увидеть как ты снова
оживишь свой меч?
Я скривился.
- Может ты и прав. Люди по природе кровожадны, наверное такое зрелище
им бы понравилось. Но сколько танцором мечей рискнули бы войти в круг, где
их ждет одержимый меч? У меня не будет противников.
Алрик торопливо выпрямился и отошел в сторону, когда огромный живот
Лены появился между ним и стеной.
- Тигр, - позвала она, - тебя хотят видеть.
- Видеть?
Лена кивнула.
- Он спросил тебя.
Несколько секунд я задумчиво смотрел на Дел, потом собрал ноющие
мускулы, подтащил к себе перевязь и заставил себя подняться. Туман от хува
в голове рассеялся, но после судорог все тело болело.
- Прислать его сюда? - спросила Лена.
- Нет, я выйду. Надо же выбраться из дома на солнышко, - и я
посмотрел на небо - Алрик не успел подвесить сорванные ветром одеяла и
шкуры.
Снаружи день был таким же безмятежным, а у дома меня поджидал
человек, одетый в яркие шелка. На его пальцах весело сверкали безделушки.
- Господин Песчаный Тигр, - услышал я и тут же увидел счастливую
улыбку.
Несколько секунд я не мог прийти в себя от изумления, а потом от души
хлопнул по пухлому плечу.
- Сабо! А ты что здесь делаешь?
Евнух искренне улыбался.
- Меня послали за тобой.
Моя ответная ухмылка пропала.
- За мной? за МНОЙ? Ну не знаю, Сабо. Последние раз, когда за мной
посылали, я попал в дрожащие руки Хаши... а потом меня чуть не
кастрировали.
Сабо опустил глаза.
- Это не повторится, - тихо сказал он. - Мой господин Хаши, да озарит
солнце его голову, умер два месяца назад. Можешь не опасаться возмездия.
Хотелось бы надеяться, что так. Хозяин Сабо, танзир Саскаата,
оказался человеком очень негостеприимным. Конечно он мог призадуматься о
возмездии, потому что прибывшая к нему невеста была уже не невинна, и
наверное он имел право... если забыть о том, что никто уже не помнил когда
Эламайн была девственницей - если вообще когда-то была - и так называемое
возмездие было вызвано просто злобой ревнивого старика. Тем не менее из-за
этого я чуть не стал евнухом. Мы с Дел сбежали от Хаши только благодаря
Сабо.
Круглое лицо евнуха снова расплылось в улыбке.
- Теперь у меня новый хозяин.
- Да? Кто?
- Сын Хаши. Эснат.
- Эснат?
- Эснат... Господин Эснат.
Я почтительно кивнул.
- А господин Эснат похож на своего отца?
- Господин Эснат дурак.
- Да, значит он в Хаши. Извини: в господина Хаши.
- Мой господин Хаши, да озарит солнце его голову, был старым,
ожесточившимся человеком, а господин Эснат просто дурак.
- Тогда почему ты служишь ему? Ты же никогда не был дураком.
- Потому что госпожа меня попросила, - вежливо объяснил Сабо.
У меня сжался желудок.
- Госпожа, - зловеще повторил я, - надеюсь ты говоришь не о...
- ...Эламайн, - закончил он, - да озарит солнце ее голову.
- И другие части ее тела, - я пожевал нижнюю губу. - Значит я не
ошибусь, если сделаю вывод, что это Эламайн послала за мной?
- Нет. Посылал господин Эснат.
- Зачем?
- Эламайн попросила.
Я решил сразу все прояснить.
- Я по-прежнему с Дел, Сабо.
Евнух улыбнулся.
- Значит ты сохранил здравый смысл... и хороший вкус.
- Но... ты не понимаешь? Я не могу пойти к Эламайн.
- Эламайн это не интересует.
- Дел? Ее-то конечно. Но я не настолько глуп, Сабо.
- Госпожа хочет тебя ВИДЕТЬ.
- А потом она захочет увидеть ВСЕГО меня.
- Раньше тебя это не останавливало, - простодушно удивился Сабо,
рассматривая меня бледно-карими глазами.
Я почувствовал себя неуютно.
- Ну да... может и не останавливало...
- Скажи ей об этом сам, - предложил Сабо и вдруг лицо его засияло. -
А-а, Северная баска... за озарит солнце твою голову!
Дел, остановившись у двери, посмотрела на небо и объявила:
- Уже озарило.
Я покосился на нее, вспомнил о приглашении Эламайн и понял, что мне
нечего ответить.
Дел улыбнулась.
- Не заставляй... госпожу... ждать.
Я облизнул губы и буркнул:
- Тебя бы тоже к ней не тянуло, будь ты на моем месте.
Дел улыбнулась шире.
- Многообещающее начало, Тигр.
Я бы Дел такого не сказал.
Я равнодушно пожал плечами и предложил:
- Слушай, Дел, а ты не хочешь с ней поболтать? В конце концов две
женщины...
Дел мрачно покачала головой.
- Я лучше пойду к кругам... по крайней мере ТАМ я знаю правила игры.
Я хотел ответить, но кое-что вспомнил.
- Подожди, ты же ходила выяснять, где Аджани.
- Ходила, - во взгляде Дел тут же появилось безразличие.
- И выяснила?
Дел пожала плечами.
- Это может подождать, - сказала она.
- Может и может, но будет ли? - я покачал головой. - Я знаю тебя,
баска... Ты мне ничего не скажешь, а потом одна пойдешь к Аджани.
Дел улыбнулась.
- Иди к Эламайн, - мягко посоветовала она.
- Дел...
- Иди.
- Я скоро вернусь, - неуверенно пообещал я.
- И возможно я еще буду здесь, - вежливо сообщила она.
Аиды, до чего же с ней бывает трудно.
Я посмотрел на Сабо, заметил изумление в его глазах и понял, что
больше не могу тянуть, не выдавая себя.
Ты взрослый человек, напомнил я сам себе, а Эламайн обычная женщина.
Аиды, какой же я дурак.
Кажется у Эсната есть компания.

Эламайн конечно была одна.
- Привет, Тигр, - промурлыкала она.
Аиды, где же Дел.
А потом я удивился своим мыслям. В конце концов, я был взрослым
мужчиной, привыкшим принимать решения самостоятельно, без женских
подсказок. Я прекрасно обхожусь без чужих советов, предложений и приказов.
Я и сам мог выбрать свою дорогу в этом мире и идти по ней с женщиной или
без, а поэтому мне вовсе не нужно было думать о Дел чтобы продержаться.
Эламайн сбросила бурнус.
- Помнишь ту ночь? - прошептала она.
Аиды, аиды, аиды... Где же Дел, когда она мне так нужна?
- Какую ночь? - уточнил я. - В фургоне? Или в камере Хаши?
Эламайн надулась. Ради разобиженной Эламайн можно было на себе
вывезти весь песок из Пенджи.
Только мне этого не хотелось.
Эламайн устроилась в доме с крышей - Эснат все же был танзиром, а
Эламайн вдовой танзира. Комната, в которой она жила, была увешана и
устлана коврами и шелками. Эламайн лежала, опираясь локтем о толстые
подушки, наваленные на пушистые ковры. Стоя на этом великолепии, очень
хотелось прилечь.
Золотые глаза Эламайн смотрели печально.
- И ты винишь в этом меня?
Золотые глаза, черный шелк волос, гладкая, смуглая кожа - женщина,
созданная для постели.
Женщина, любившая проводить время в постели.
Я изо всех сил старался не смотреть в глубину хитрого изгиба ее
хитона, спадавшего с плеч.
- Эламайн, а разве ты не имела отношение к случившемуся? Разве не ты
предложила Дел в качестве подарка Хаши, чтобы он отдал меня тебе?
Веки опустились, длинные черные ресницы прикрыли глаза.
- Я не хотела терять тебя.
- Может и так, но ты выбрала довольно неудачный способ удержать меня
или я неправ? Из-за этого меня чуть не кастрировали.
Эламайн резко выпрямилась.
- А вот это уже не моя вина! Откуда я знала, что Хаши будет так
раздражен?
Раздражен. Интересное она выбрала словечко: раздражен. Я бы подобрал
выражение посильнее, учитывая наказание, которое избрал для меня Хаши за
то, что я переспал с женщиной, которая спала с кем хотела - и этим
славилась. Хаши знал это не хуже других.
- Теперь ты проводишь ночи в постели Эсната? - полюбопытствовал я.
- Конечно, - по-деловому согласилась Эламайн. - Хаши мертв... Мне же
нужно было как-то вернуть себе положение.
- Сыновья не часто женятся на женах отцов.
- А мне не нужно выходить за него замуж, Тигр. Мне достаточно спать с
ним. Эснат... - она запнулась.
- Дурак? - подсказал я.
Одной изящной ручкой Эламайн сделала жест небрежного согласия, потом
протянула руку ко мне.
- Я надеялась, что найду тебя в Искандаре. Иди ко мне, Тигр. Пусть
снова разгорится то, что когда-то вспыхнуло между нами.
Вот вам и уверения Сабо.
- Я не могу, Эламайн.
Шелк соскользнул ниже.
- Почему? Разве я стала старой и толстой?
Ответ она и сама знала. Эламайн была не толще чем полтора года назад,
когда я помог спасти ее караван от борджуни. Конечно она стала немного
старше, но на внешности это не отразилось. Эламайн по-прежнему была
прекрасной и желанной женщиной.
А я сделал не из камня.
Я торопливо прочистил горло.
- Сабо сказал, что ЭСНАТ послал за мной.
Эламайн снова надулась.
- Да, потому что я попросила.
- Об этом Сабо тоже сказал, но я решил прийти. Это у тебя
единственное дело ко мне, Эламайн... или есть что-то еще?
Эламайн перестала дуться. Ее взгляд потерял соблазнительность и стал
совсем другим. Эламайн думала.
А такая женщина, как Эламайн, решившая призадуматься, может доставить
очень много неприятностей.
- У тебя кто-то есть, - тут же объявила она.
- Может быть, - осторожно согласился я. - А может я не в
настроении...
Эламайн не дала мне закончить.
- Ни один мужчина еще не был "не в настроении" любить меня, - бросила
она. - Со мной такого не бывает.
Ситуация приобрела совсем другой оттенок.
Теперь мне стало любопытно: женщин легко сбить с толку.
- Серьезно? - удивился я. - Никто? Никогда? Независимо от
обстоятельств?
- Конечно серьезно, - Эламайн моего веселья не разделяла. - Ни один
мужчина - НИ ОДИН - не говорил мне такое.
- И тебе так тяжело пережить мой отказ?
Ее щеки порозовели. Нежные, смуглые щеки.
- А как бы ты себя чувствовал, если бы проиграл танец мечей?
- Мы говорим не о танце мечей, Эламайн... Мы говорим о твоих
развлечениях с мужчинами. Это разные вещи.
- Это почти одно и то же, - отрезала она, - и не только в привычном
пошлом смысле.
- Эламайн...
Она поднялась, поправила струящиеся шелка и подошла ко мне, мягко
ступая по толстым коврам.
- У тебя кто-то есть, - повторила она. - Иначе такой мужчина, как ты,
не отказался бы.
Я заинтересовался.
- Такой мужчина как я? И что это за мужчина?
- Ты такой же как все. Мужчины никогда не отказываются.
А Эламайн была права, хотя мне это и не польстило.
- Мы настолько предсказуемы?
- Почти все вы, - согласилась она. - Ни один мужчина из тех, кого я
встречала - не считая Сабо и других евнухов - ни разу не отказался
развлечься с женщиной. И ты такой же.
Мне нечего было возразить.
- И ни один мужчина, - продолжила Эламайн, - еще не отказал мне. Даже
женатые, даже те, кого ждали невесты.
Конечно нет. От такой не откажешься.
Эламайн нахмурилась.
- Кроме тебя.
- Я не слепой, - улыбнулся я ей. - Я даже не глухой. И уж конечно я
не евнух.
- Но ты отказываешься?
Я вздохнул.
- Эламайн...
- Потому что есть кто-то еще.
Я решился и отрезал:
- Да. Есть.
Морщинка прорезала ее лоб и тут же исчезла.
- Когда ты спасал мой караван, с тобой была женщина, Северянка... Это
ведь не она? Женщина, которая считает себя мужчиной?
Я прочистил горло.
- Во-первых, Дел не считает себя мужчиной. Она и не хочет быть
мужчиной, зачем ей это? Она прекрасная женщина... - я помолчал. -
Настоящая женщина во всем.
За всю свою жизнь Эламайн так не удивлялась.
- Да она ростом почти с тебя! Она гораздо выше меня!
- Я люблю высоких женщин, - ляпнул я, потом вспомнил, где нахожусь и
кого Эламайн могла позвать в любой момент, а именно влиятельного танзира,
и торопливо добавил: - Ну, невысокие мне тоже нравятся.
- У нее же белые волосы, она похожа на старуху.
- У нее не белые волосы, она просто блондинка, а здесь, на Юге,
волосы выгорают. И уж конечно она не старая: она на несколько лет моложе
тебя.
Ой! А вот этого говорить не стоило.
Эламайн с радостью в глазах уставилась на меня.
- Я видела ее, Тигр. Она похожа на мужчину с женской грудью.
К сожалению я расхохотался.
Руки Эламайн уперлись в бедра.
- Это так. Она здоровая. И она носит меч... Ты и сам знаешь, что это
значит.
Большого усилия мне стоило подавить смех.
- Нет, Эламайн, не знаю. Может ты мне расскажешь?
- Значит она ненавидит мужчин. Значит она хочет убивать их. И может
быть, она хочет убить тебя.
- Иногда, - согласился я. - А один раз ей это почти удалось.
Золотые глаза прищурились.
- Ты дразнишь меня, - возмутилась Эламайн.
Я ухмыльнулся.
- Немного. И ты этого заслуживаешь. Ты еще не поняла, что не всем
мужчинам нравится слушать женское мурлыканье.
Эламайн игриво приподняла бровь.
- Я бы предпочла услышать мурлыканье Песчаного Тигра.
Я улыбнулся.
- Не в этот раз.
- Но раньше ты для меня мурлыкал.
- Это была раньше.
Эламайн озадаченно нахмурилась и обиженно спросила:
- Она настолько хороша?
- Мы с тобой говорим о разном, - попробовал я объяснить.
- Неужели?
- Но ты все равно не поймешь.
Эламайн долго думала, потом улыбнулась - как умеет улыбаться только
Эламайн - откинула на спину шелковистую, черную как сажа занавесь
распущенных волос и сделала легкий шаг вперед, чтобы прижаться всем своим
телом к моему. А прижиматься Эламайн умела.
- Значит, - хрипло прошептала она, - мне придется постараться.
Аиды, ну как тут сопротивляться...
Я успел сделать всего четыре шага от двери, когда из аллеи вышел
незнакомый мужчина и встал у меня на дороге. Стройный, молодой, волосы
цвета пыли выбивались из-под слабо намотанного тюрбана. Бывший когда-то
белым бурнус покрывали пятна грязи. Подбородок незнакомца был усыпан
прыщами, глаза у него были карие, а движения нерешительные.
- Песчаный Тигр? - спросил он. Когда я кивнул, он оживился. - Я
Эснат.
Эснат, Эснат. От чувства вины мне стало жарко. А может просто
напомнил о себе ожог.
- Эснат, - ответил я - признаю, ответ из разряда тупых.
Он кажется решил не возражать.
- Эснат, - согласился он. - Я - танзир Саскаата.
Эламайн спит с ЭТИМ?
Ну, Эламайн конечно все равно.
Я прочистил горло.
- Мне говорил Сабо.
- Да, я просил его сказать тебе это.
Не таким представлял я потомка Хаши. Эснат ничем не напоминал своего
отца. Он был слишком вежливым и робким для человека, облеченного такой
властью. Значит, печально подумал я, управляет домейном Эламайн, а он
только думает, что управляет.
Об Эламайн я вспомнил некстати.
- Итак, - сказал я, - чем могу помочь?
Эснат посмотрел мимо меня на дверь, отчего мне стало еще жарче, а
потом предложил пойти за ним.
Сначала я хотел отказаться. В конце концов, я только что от Эламайн,
и кто знает, что может сделать Эснат - он все же сын Хаши, хотя по его
виду этого не скажешь.
Но он держался по-прежнему робко и доброжелательно. Он был очень
скромным человеком - или очень умным.
Я остался там, где стоял.
- В чем дело? - потребовал я.
Эснат остановился, вернулся на несколько шагов, снова обеспокоенно
посмотрел на дверь и прошептал:
- Ты пойдешь? Я не хочу, чтобы она слышала.
Я не двинулся.
- Почему?
Он сердито уставился на меня карими глазами. Это было первое живое
выражение, которое я увидел на его лице.
- Потому что, здоровый дурак, я не могу готовить заговор на глазах у
всего Искандара.
Здоровый дурак, вот как? Ну, по крайней мере эта фраза уже напоминала
танзира. Или доказывала, что он считал себя танзиром.
Увел он меня недалеко, только за угол, где Эснат забился в дверной
проем. Таким образом я остался на улице, но поскольку я еще не имел
никакого отношения к заговору, вряд ли мне стоило прятаться.
Эснат быстро осмотрел улицу.
- Хорошо, - наконец решился он. - Я послал за тобой потому что...
- ЭЛАМАЙН послала за мной.
Он только кивнул - Эснат не хотел терять время.
- Да, да, конечно она... Мне ты тоже нужен, но проще позволить ей
думать, что это она управляет домейном, - Эснат говорил деловым тоном,
точно таким же, каким Эламайн рассказывала о положении Эсната. - И я знаю,
что она хотела... А теперь послушай, чего я хочу.
Я насторожился.
Заметив это, Эснат улыбнулся.
- Вот этого я и хочу, - сказал он.
Я застыл.
- Чего ты хочешь?
- Тебя, - спокойно объявил он. - Я хочу тебя нанять.
Я немного расслабился. Сейчас... Аиды, совсем расслабляться рано.
- Зачем я тебе понадобился? - удивился я.
- Из-за твоего меча, - веско сообщил Эснат.
Я родился не вчера.
- Извини, - сказал я, - о каком мече мы говорим?
Эснат тупо уставился на меня, потом понял и изумился.
- Не об ЭТОМ, дурак... Мне нужно нанять человека, который знает все
штучки танцоров мечей.
Как же мне хотелось, чтобы он перестал называть меня дураком.
Особенно учитывая, что все вокруг называли так его - а я сомневался, что у
нас было что-то общее.
- Штучки танцоров мечей, - повторил я. - И что это за штучки?
Эснат посмотрел мне в глаза.
- А ты не знаешь?
Я начал подозревать, что мы говорили загадками и каждый о своем. Пора
было высказываться напрямик.
- Так что я должен для тебя сделать?
- Помочь мне завоевать женщину.
- Я думал, что ты уже спишь с Эламайн.
- Не ЭТУ женщину... Женщину, на которой я смогу жениться.
Я ухмыльнулся.
- Тогда отошли Эламайн.
Эснат рассмеялся и покачал головой.
- Нет, еще рано... Эламайн мне нужна. Пока. И кроме того, не каждая
женщина вроде Эламайн согласится лечь в постель с таким мужчиной как я.
Ну, не настолько же он плох... а может и настолько. Но все же...
- Ты танзир, Эснат... Ты можешь получить любую женщину, - вспомнив о
Дел, я торопливо поправился. - Почти любую.
- Купить могу любую, да... даже Эламайн, - Эснат улыбнулся, но как-то
невесело. - Но жениться я хочу не на Эламайн. Мне нужна Сабра.
Я кивнул.
- И значит я могу тебе помочь. Как?
- Танцем конечно.
Я постарался набраться терпения.
- Эснат, мой танец не поможет тебе жениться на этой женщине.
- Конечно поможет, - заверил он меня. - Она узнает, что я настроен
серьезно, - Эснат помолчал, разглядывая мое озадаченное лицо. - Не
понимаешь? Когда мужчина хочет произвести впечатление на женщину, он
сражается с ее поклонниками. Кто выигрывает - получает женщину. Ну а я
танзир, мы не берем в руки оружие. Глупо рисковать своей жизнью, если
можно выставить вместо себя танцора меча.
Ситуация начала проясняться.
- О танце ты уже говорил.
- И этот танец я доверю тебе. Ты привлечешь внимание Сабры и
заставишь ее задуматься обо мне. Она запомнит меня.
Может танзиры так и женятся. В любом случае, причины не должны были
меня интересовать. Моим делом был танец.
- Сколько ты заплатишь?
Эснат назвал цену.
- У тебя песчаная болезнь! - воскликнул я.
- Нет. Я серьезно.
Я уставился на него.
- Столько за женщину?
- А разве женщина этого не стоит?
А я думал, что только Дел одержимая.
- Ты много ставишь, - сказал я. - А если я проиграю? Тогда ты
потребуешь мои гехетти?
- Твои гех... - он расхохотался. Я его веселья не разделял. -
Нет-нет, этим увлекался мой отец. Твои гехетти останутся при тебе,
Песчаный Тигр... Мне хватает евнухов.
- А если я проиграю? - повторил я. - Ты предлагаешь мне много, если я
выиграю. А если проиграю?
Эснат перестал улыбаться.
- Не проиграешь, - сказал он. - Я видел твой меч.
Я начал понимать.
- А ты не такой уж дурак.
Глаза Эсната сверкнули.
- Пусть они считают меня дураком. Мне так легче. Они ничего не
ожидают от меня, а мне не приходится терять время и силы на налаживание
мирных отношений. Я могу делать что хочу, а я хочу Сабру, - Эснат пожал
плечами. - Таких мужчин как я, женщины не замечают, это ясно с первого
взгляда. Я не обольщаюсь.
- Ну, не так уж...
- Ты добр, Песчаный Тигр, - он подал плечами, широкие рукава бурнуса
опустились и скрыли руки. - Такая красавица как Сабра, меня не заметит
пока я не найду способ заставить ее взглянуть на меня. Деньгами ее не
покоришь, она и сама богата, и мне нужна помощь. Мне нужно заставить ее
заметить меня, увидеть то, что я могу предложить, - Эснат посмотрел за мое
левое плечо. - Меч, - сказал он, - даст мне преимущество. Слухи о нем
наполнили весь Искандар, каждый танзир мечтает заполучить его и тебя. И
если я найму человека, который носит этот меч... - Эснат радостно
улыбнулся, - Сабра обратит на меня внимание.
Мужчины делали и большее ради меньшего.
- А ты все рассчитал, - вдруг понял я. - Ты использовал Эламайн как
приманку. Ты был уверен, что я прибегу к ней, и ты купишь мою службу
прежде чем кто-то другой успеет сделать мне предложение.
- Я научился наносить удары первым, - кивнул Эснат, - поступать
неожиданно. У меня есть чутье... на магические мечи.
- Ты не мог почувствовать этот меч.
- Конечно я не в этом смысле, - рассудительно согласился он. - Я
привык быть настороже... Так ты принимаешь мое предложение?
Он предлагал мне привычную работу, хотя вместо меча у меня была
одержимая яватма, которую я не хотел брать в руки. Танцую я отлично и
часто нарочно затягиваю танец, наслаждаясь каждым движением, хотя мог бы
выиграть почти мгновенно. Если я не буду призывать яватму и быстро выбью
противника из круга, я получу огромные деньги.
Но мне нравился Эснат и я покачал головой.
- Я все понял, но ты предлагаешь слишком много.
Эснат внимательно посмотрел на меня.
- Ты считаешь, что не стоишь этих денег?
Я пожал плечами.
- Дело не в том, сколько я стою. Просто ты предлагаешь слишком много,
а я не хочу разорить тебя. Что тогда останется для Сабры?
Эснат ухмыльнулся.
- Выигрывая в одном, проигрываешь в другом.
Аиды, смешно. Но если он так думал...
- Хорошо, - согласился я. - Я принимаю твои условия. Ты своего
добился.
Эснат счастливо улыбнулся.
- Я пошлю вызов. Танец через два дня.
Разговор был окончен. Я повернулся, чтобы уйти.
Голос Эсната остановил меня:
- А как тебе приманка?
Я не потрудился обернуться.
- Спроси у Эламайн, - бросил я через плечо.

Прогулка по многолюдному базару Искандара вселила в меня чувство
тревоги. В аллеях и на улицах по-прежнему толкались люди, но ощущение было
другим. Что-то изменилось.
Сначала, пробиваясь сквозь толпу, сборища у лотков и оживленно
беседующие группы, я решил, что народу стало еще больше и в этом причина
моего беспокойства, но пробившись к центру города понял, что дело было не
в количестве, а в настроении. Я почти ощущал переполнявшие людей
переживания: предвкушение, нетерпение, усталость от ожидания. Я растерянно
осмотрел и понял, что пропустил.
Из города ушли племена. Еще вчера все было не так. Люди пустыни
ходили по улицам и занимались тем же, чем и остальные Южане: смотрели,
разговаривали, покупали. Но теперь племен не было.
- Что-то мне это не нравится, - пробормотал я, проталкиваясь к дому
Алрика.
Рядом кто-то заговорил об Оракуле, сомневаясь в его божественности,
собеседник не согласился, разгорелся спор. Я не стал задерживаться, чтобы
узнать кто кого убедил.
Кто-то обсуждал джихади и перемены, обещанные Югу, говорили, что
мессия сможет объединить Южные племена, а потом превратить песок в траву.
Я шел и качал головой - верят же люди в такую чушь.
Выбравшись наконец с базара, я отправился к Дел, чтобы рассказать ей
об Эснате и предстоящем танце. Но в доме Алрика Дел не оказалось.
Увидев меня, Лена оторвалась от котла и мисок.
- Недавно приходили какие-то люди. Искали тебя.
- Кто такие?
- Сказали, что они от танзира Хаджиба. Он хочет нанять тебя.
Я покачал головой.
- Не знаю такого.
Лена внимательно посмотрела на меня и тихо добавила:
- Они сказали, что их хозяин слышал о мече...
Началось. Всем нужна была сила.
- Где Дел?
- Пошла к кругам. У нее там танец.
Предчувствие возникло сразу и полоснуло как нож.
- Она обещала дождаться меня.
- Этого она не говорила, - ухмыльнулась Лена. - Она сказала, что
возможно еще будет здесь.
Я хмуро покосился на нее и пожаловался:
- Это нечестно. Женщины всегда друг друга защищают.
- Эламайн тоже? - уточнила Лена с ехидной улыбочкой на губах.
Я прищурился.
- Она тебе рассказала об Эламайн?
- Немного, - улыбка Лены не изменилась. - Но я и сама встречала
подобных женщин.
У меня уже не было времени ни на Эламайн, ни на подобных женщин.
- Ладно, это ерунда... - и тут мне пришло на ум такое, что я перешел
на крик: - Аиды, она бы этого не сделала! А может сделала? А? - я
уставился на жену Алрика. - Она бы не бросила вызов Аджани не предупредив
меня?
Лена обернулась и спросила:
- А почему бы тебе не сходить и не проверить?
Но ответа она не услышала, потому что я уже бежал по улице.

Он высокий. У него светлые волосы. Я его никогда не видел.
Аиды, баска... ты сказала, что не будешь... не с ним - он недостоин
круга... ты сама говорила, что он недостоин танца... ты обещала этого не
делать...
А может у нее танец не с Аджани?
Только бы не с Аджани.
Как всегда, она собрала толпу. Как и следовало ожидать, большинство
зрителей были танцорами мечей, среди которых мелькали танзиры и простые
люди, Южане и несколько Северян.
Не дразни его, баска... Заканчивай быстрее.
Все внутренности скрутились в узел. Ладони чесались, требуя меча.
Глаза хотели закрыться, но я не позволил им этого сделать. Я заставил себя
смотреть.
Он не был мастером танца, но двигался неплохо. Хотя в его ударах не
было должной собранности - они были широкими и открытыми - руки у него
были сильными и он мог причинить ей вред, если бы случайно прорвался
сквозь защиту. Правда в этом я сомневался: Дел таких случайностей не
допускает.
Поторопись, баска. Я облизнул сухие губы и почувствовал, как пот
стекает по рукам и спине. Ну баска, пожалуйста.
Я снова вспомнил Стаал-Уста, круг, танец, который нам пришлось
танцевать перед вока, на глазах у дочери Дел. Тогда все желали мне
поражения.
Кроме женщины, которая делила со мной круг.
Тогда я не чувствовал себя беспомощным. Использованным - да.
Обманутым - конечно. Но не беспомощным. Я был уверен, что Дел никогда не
дойдет до убийства. Так же как и я сам. И мы сдержали себя, потому что
убить пытались не мы - вырвалась яватма, изнывающая от жажды, требующая
крови.
А теперь я был беспомощен. Я стоял в толпе, наблюдая за танцем Дел, и
испытывал только страх. Я не думал ни о ее мастерстве, ни о гибких
движениях, ни о безупречных ударах. Я боялся.
Неужели теперь я буду так мучиться каждый танец Дел?
Кто-то подошел и сказал мне в ухо:
- А хорошо я обучил баску.
Я не обернулся, мне это было не нужно. Я узнал дребезжащий голос,
знакомую надменность.
- Она сама себя обучила, Аббу. С помощью Стаал-Уста.
- И тебя, полагаю, - Аббу заулыбался под моим резким взглядом. - Ну
что ж, отрицая твое мастерство, я усомнился бы в своем, мы ведь учились у
одного шодо.
Я снова повернулся к кругу. К Дел вернулись быстрота, гибкость,
легкость. Ее удары были короткими и уверенными, но она не пыталась убить
противника.
Я нахмурился.
- Значит это не Аджани?
Удивленный Аббу посмотрел на человека в круге.
- Аджани? Нет, это не он. Этого я не знаю.
Я резко повернулся к нему.
- Ты знаком с ним?
- С Аджани? Да. Он бывает по обе стороны Границы, - Аббу пожал
плечами. - Человек многих талантов.
Я застыл. "Человек многих талантов" - где-то я уже слышал эту фразу.
Она была как-то связана с джихади. Оракул говорил, что...
Но это могло и подождать.
- Он здесь? Аджани?
- Может и здесь, - Аббу пожал плечами.
Я совсем забыл о танце.
- Аббу, он здесь? В Искандаре?
Аббу Бенсир посмотрел мне в глаза и понял, что я говорил серьезно.
- Может быть, - повторил он. - Я его еще не видел, но это не значит,
что его здесь нет... Но и не значит, что он здесь.
- Но ты бы узнал его, если бы увидел?
Аббу нахмурился.
- Да. Я же сказал тебе, что знаком с ним.
- Как он выглядит?
- Он Северянин. Блондин. Голубые глаза... Он даже выше тебя и мощнее.
Думаю, немного старше, хотя моложе меня, - Аббу ухмыльнулся. - Хочешь
пригласить его танцевать? Он не танцор меча.
- Я знаю, кто он, - отрезал я, мрачно наблюдая за Дел.
Аббу тоже вспомнил о танце.
- Если я увижу его, я скажу, что ты его ищешь... Все, она выиграла. И
никакого позора в этом нет.
Клинки зазвенели в последний раз. Северянин, открывший защиту, был
вытеснен из круга, а значит проиграл танец. Он стоял у разорванной линии и
в полном изумлении смотрел на Дел...
Которая, как всегда, вела себя сдержанно, не выражая радости от своей
победы.
Мое облегчение было почти осязаемо.
- Мне он не нужен, - сказал я, - и ничего ему не говори.
Аббу задумался.
- Старые счеты?
Танец кончился и теперь я мог уделить все внимание Аббу.
- Я же сказал: хватит об этом.
Аббу задумчиво потер перебитую переносицу.
- Я плохо знаю этого Северянина, - сказал он. - Пару раз встречались,
вот и все.
Уточнение Аббу меня не интересовало. Даже если он врал, они с Аджани
были друзьями и Аббу собирался доложить ему о нашем разговоре,
предупреждение не могло спасти Аджани. Мы с Дел все равно найдем его.
Дел спокойно вытирала меч, а меня вдруг прорвало.
- Вот как бы ты назвал человека, - начал я, - который нападает на
мирные караваны и убивает беззащитных людей, оставляя в живых только тех,
кого с выгодой можно продать в рабство. Похищает Северных детей, потому
что они еще не могут сопротивляться и цена на Южных рынках рабов на них
выше.
Аббу внимательно посмотрел на Дел. Бездонные темные глаза скрывали
все его мысли. Он долго молчал, а потом заговорил безразличным голосом:
- Как бы я назвал ЕГО, не имеет значения. Важно как назвать ее.
- И как, Аббу? - насторожился я.
- Она - танцор меча, - хрипло сказал он и скрылся в толпе.
Я повернулся, собираясь подойти к Дел, но меня остановила рука,
опустившаяся мне на плечо.
- Песчаный Тигр! - радостно закричал обладатель руки. - А я и не
знал, что у тебя есть сын. Почему ты мне ничего не сказал? И такой
прекрасный рассказчик - мальчик просто рожден быть скалдом.
Рыжие волосы, голубые глаза, висячие усы.
- Рашад, - тупо произнес я и тут до меня дошло. - Где он?
Рашад показал большим пальцем.
- В той кантине. Как раз сейчас поглощен рассказом о своем отце,
величайшем танцоре меча Юга... Я, конечно, не стал спорить, мальчик так
гордится тобой, но он мог бы вспомнить, что ты на Юге не один. Есть еще я
и, в конце концов, Аббу Бенсир...
- ...и конечно твоя мать, - вмешался я и быстро нашел глазами Дел.
Она все еще неторопливо вытирала меч. - В той кантине говоришь? Ну, думаю
пора мне встретиться со своим сынком, - я вдохнул побольше воздуха и
заорал: - Дел!
Она услышала меня, повернулась и прошла через круг. Дел
раскраснелась, а светлые волосы на висках слиплись от пота, но больше
ничто не выдавало ее усталости.
- В чем дело? - спросила она очень тихо, чтобы я понял, как
надрывался.
У меня не было времени на выяснение отношений.
- Пошли. Рашад говорит, чтобы этот дурак, который шляется и заявляет
всем, что он мой сын, в той кантине, - я махнул рукой в соответствующем
направлении.
Дел проследила за моим жестом.
- Иди вперед, - предложила она. - Я тебя догоню как только получу
выигрыш.
- А это не может подождать?
- Когда выигрываешь ты, почему-то не может.
Рашад подарил Дел сияющую улыбку.
- Выиграла танец, да? Такая хрупкая девочка?
Дел, которая была не очень хрупкой, знала, к чему вел Рашад, но
поскольку он ей нравился - не спрашивайте меня что она в нем нашла - она
была меньше чем обычно настроена на спор.
- Я выиграла, - согласилась она. - Может и ты со мной потанцуешь?
Синие глаза Рашада расширились.
- Против тебя? Никогда! Не прощу себе, если переломаю эти нежные
кости.
Дел показала ему зубы.
- Кости у меня очень крепкие, - сообщила она.
- Кости обсудите в другое время, - вмешался я. - Вы идете со мной?
- Нет, - сказала Дел. - По-моему, мы договорились. Иди вперед. Я
догоню.
Рашад сделал величественный жест.
- А я покажу ей дорогу.
Аиды, пусть делают что хотят. Я пошел на встречу с сыном.
Кантина была маленькой. Она находилась на окраине города, а значит
владелец ее вряд ли был богатым человеком. К сгнившим балкам были
привязаны одеяла, в тени которых посетители могли выпить.
Я остановился у двери, выискивая моего сына.
Темные волосы, голубые глаза, лет девятнадцать или двадцать. Судя по
лошади, плохо ездит верхом. Не носит меч, вместо него пользуется языком,
да еще так, что до добра это не доведет.
Не так уж много примет, но я думал, что этого должно хватить,
учитывая, что в кантине сидело всего несколько человек.
Стульев не было. По комнате были расставлены второпях сбитые
табуретки и скамьи. В самом центре кантины, на табуретке, спиной к двери -
до добра эта привычка не доведет - сидел мужчина. Новые посетители кантины
его не интересовали. Вокруг него собрались благодарные слушатели, и он
увлекся собственным рассказом.
Голос был молодой, с акцентом. Парень наслаждался вниманием
окружающих.
- ...и вот так я тоже убил огромную кошку, совсем как мой отец,
Песчаный Тигр - ЕГО, конечно, все вы знаете - и я отметил свою победу,
вырвав у кошки когти и сделав из них ожерелье, - рука потянулась к шее и
чем-то коротко позвенела. - Это была впечатляющая и очень символичная
встреча огромной кошки и детеныша Песчаного Тигра - по крови - и когда я
наконец-то увижусь с отцом, я с гордостью покажу ему когти и расскажу о
своем подвиге. Он тоже будет горд.
Слушатели закивали как один: конечно Песчаный Тигр будет горд.
Только гордости я не испытывал. А был я... был... Аиды, не знаю, что
я переживал. Я сам не мог в себе разобраться.
- Конечно, - добавил парень, - мне не подпортили лицо, как ему.
Люди засмеялись.
И это мой сын? Я задумался. Мог ли я породить этот рот?
Я медленно пошел вперед и, не произнося не слова, остановился за
спиной парня. Видел я только темно-каштановые волосы до плеч, ярко-зеленый
бурнус и подвижные изящные руки. Он тоже загорел, но солнце отметило его
по-другому, кожа была светлее чем моя. И чужой акцент, странно коверкающий
Южные слова.
Чего ждать?
Я постарался вдохнуть поглубже.
- Там, откуда я пришел, - спокойно начал я, - человек не объявляет
кого-то своим отцом если в этом не уверен.
Он начал поворачиваться на табуретке и я увидел молодое, открытое
лицо.
- А я уверен... Я - сын Песчаного Тигра, - темные глаза внезапно
расширились - он узнал, хотя и поздно.
- Уверен? - уточнил я.
Парень поднялся простым, гибким движением, начала которого я даже не
уловил.
- А ты знаешь, - закричал он, - сколько я этого ждал?
Я большой и сильный, меня трудно сбить с ног, особенно если бьет
человек гораздо слабее меня, но за мной стояла табуретка и когда его кулак
врезался в мою челюсть, я сделал шаг назад, чтобы удержать равновесие, и
наткнулся на табуретку.
Упал я красиво и унизительно.
На глазах у Дел.
Я сел, поправил ножны с перевязью и выругался. Не обращая внимания на
оживившуюся публику, я огляделся в поисках парня, но тот уже успел
сбежать, а Дел по-прежнему стояла у двери.
Появление Дел дало мне одно преимущество: теперь все пялились на нее,
а не на меня.
- Отцовство, - прокомментировала она, - иногда болезненно.
Я поднялся, выпутав ноги из табуретки, и отпихнул шаткое сооружение в
сторону.
- Этот врун... он не мой сын... Он просто обманщик! - я хмуро
посмотрел на Дел. - ТЫ видела, кто он!
- Да, - согласилась Дел.
- Я его убью, - пообещал я.
- Убьешь собственного сына? - удивился один из присутствующих.
Я свирепо уставился на него.
- Он не мой сын. Он даже не Южанин.
Мужчина пожал плечами.
- Ты тоже не похож на Южанина, - он тут же поправился. - Может только
наполовину, или на четверть. Но ты не настоящий Южанин. В тебе много
разных кровей намешано.
Не знаю почему, но я обиделся. Обычно моя внешность или мнение
окружающих обо мне меня не заботят. На мастерство танцора меча не влияет
место рождения или его происхождение. Танцевал я отлично и выигрывал: за
выигрыш мне и платили.
Я свирепо уставился на собеседника.
- По крайней мере я здесь вырос. Пенджа - мой дом. А этот мальчишка -
чужак. Он врет, наживается на моей славе, использует мое имя, чтобы
привлечь к себе внимание.
Южанин пожал плечами.
- Ничего странного в этом нет.
Ничего странного. Ничего странного. Ну я ему устрою "ничего
странного".
- Тигр, - спокойно позвала Дел, - стоит ли из-за этого ввязываться в
драку?
Нет. Не здесь. И не с этим Южанином. Мне нужен был Кот Беллин.
- Шишка, - с отвращением пробормотал я и вышел из кантины.

- Ты злишься на него? Или ты разочарован? - спокойно спросила Дел.
Мы сидели в старой комнате рассыпавшегося дома, временно ставшего
кантиной. Крыша дома давно обвалилась и комнату освещала полная луна.
Нормальных столов в кантине не было и то, на чем мы сидели табуретками я
бы тоже не назвал - кто-то в спешке сбил доски и притащил всякий хлам,
чтобы было на что сесть и куда поставить акиви. В похожей кантине я нашел
Беллина.
Выдававшего себя за моего сына.
А я точно знал, что он врет. Хотя я и мог иметь сына его возраста,
вряд ли им был Беллин. Да и не думаю, что хотя бы одна женщина с которой я
спал, могла утверждать, что Песчаный Тигр - отец ее ребенка. Если у
Песчаного Тигра был детеныш, бродивший по Югу, он и представления не имел,
кто зачал его.
Он ничего не знал о своем отце.
Я вздохнул.
- Не знаю.
Дел слабо улыбнулась.
- Тебя это беспокоит, да? Ты уже начал задумываться, каково это,
иметь сына... представил, что почувствуешь, увидев собственное бессмертие
- ведь человек продолжает жить в ребенке, - Дел пожала плечом, избегая
моего взгляда. - Я пережила все это, увидев Калле, но я была готова к
встрече, я знала, что у меня есть дочь. У тебя все по-другому.
По-другому. Можно и так сказать.
Я снова вздохнул, сделал глоток и поставил чашку на стол. Огненного
вкуса акиви я не почувствовал - мысли мои были заняты другим.
- Зря он это сделал, баска. Так врать нельзя. Если ему очень хотелось
прославиться - стать шишкой - он мог бы найти другой способ, а не
пользоваться чьим-то именем.
- Или воспользоваться чьим-то именем, главное чтобы не твоим.
Я начал злиться.
- Я всего в жизни добивался сам... - резко бросил я, - и я не позволю
никому пользоваться моим именем. И уж конечно не этому вруну.
- Может у него была причина.
- Этот чужеземный клещ делает все, что ему в голову придет не
задумываясь, помнишь? - раздраженно рявкнул я. - Ему нужна слава. И для
начала он решил позаимствовать мою.
- У тебя ее более чем достаточно, мог бы и поделиться, - сухо
заметила Дел.
- Дело не в этом. Дело в том, что он разъезжает по Югу и в аиды знает
сколько уже месяцев рассказывает аиды знают скольким людям что он мой сын,
- я понял, что давно сорвался на крик и постарался успокоиться. - Мне это
не нравится.
Дел глотнула вина.
- Если найдешь его, сам ему об этом сообщишь.
- Я его найду, - пообещал я. - Он от меня не спрячется.
Губы Дел слегка изогнулись.
- Кажется за последние несколько недель он сильно облегчил тебе
задачу. Но вряд ли ты его снова найдешь, если он сам не захочет
встретиться с тобой.
- Я его найду, - упрямо повторил я.
- Ну, Песчаный Тигр, - закричал кто-то от двери, - я слышал, что
через день ты танцуешь.
Я посмотрел: к нашему столу шел Рашад.
- Об этом уже знает весь Искандар?
Значит Эснат не терял времени и успел сообщить о своей любви.
Рыжеволосый Рашад ухмыльнулся.
- Конечно весь. Кто же откажется посмотреть на танец Песчаного Тигра,
- Рашад сел на пол и прислонился к осыпавшейся стене. Покрытая веснушками
рука жестом потребовала акиви.
- Я думаю поставить.
Я пожал плечами.
- Пока ставить не на что... У меня нет противника.
Рашад широко улыбнулся и в тени рыжих усов блеснули белые зубы.
- А может я соглашусь.
Я даже не моргнул.
- Твоей матери это не понравилось бы.
- Почему?
- Матерям обычно не нравится смотреть как их дети проигрывают.
- Ха! - Рашад и раньше играл в эту игру. - Я бы на твоем месте не был
так уверен в выигрыше, Песчаный Тигр... Ходят слухи, что ты уже не тот
танцор меча, каким был когда-то.
Я сделал умеренный глоток и спокойно поинтересовался:
- Неужели?
Рашад дождался кувшина акиви, плеснул немного в чашку и только тогда
продолжил:
- Конечно. Об этом весь Искандар знает. По слухам Песчаный Тигр не
танцевал уже много месяцев. Он потерял скорость, силу... он уже не тот.
Из-за раны, я слышал... порез еще не зажил.
Я лицемерно улыбнулся.
- Ты разговаривал с Аббу. И что еще хуже, ты ему поверил.
- Но ты же знаешь Аббу Бенсира, - пожал плечами Рашад. - В общем-то
он стал таким из-за танца здесь, - Рашад выразительно постучал по голове.
- Ты знаешь, что он пережил.
- Пусть Аббу говорит, что хочет, - я выпил еще акиви. - Мы с тобой
прекрасно знаем, что такое слухи. Сколько раз мы слышали как стар и
медлителен кто-то - или как молод и не обучен - и обнаруживали, что
ошибались? - я ухмыльнулся, показав такие же белые как у него зубы. -
Похоже кто-то - Аббу Бенсир может быть? - хочет, чтобы ставки были для
него повыгоднее.
Рашад с готовностью кивнул.
- И может ему это удастся - я бы тоже не назвал тебя здоровым, - он
многозначительно ухмыльнулся. - Да, я знаю, что такое слухи... Например
столько говорят об Оракуле и джихади...
Я вздохнул.
- Что нового?
- Говорят, что этот Оракул покажется здесь в ближайшие дни. Завтра
или послезавтра.
- Это давно обещают.
- Утверждают, что все решится за три дня, - Рашад выпил акиви. -
Думаю, все это ерунда, хотя, конечно, на наших кошельках это отразится.
- Почему? - удивилась Дел. - Какое Оракул - или джихади - имеет
отношение к деньгам?
- Похоже будет война, - Рашад прислонился к стене и начал расчесывать
усы пальцами. - Разве вы не заметили перемен? Все племена здесь, а воинов
нет... говорят, что все соплеменники собрались в предгорьях встречать
этого Оракула, а потом они собираются привести его в Искандар и здесь он
назовет джихади.
Я задумчиво кивнул.
- Да, я заметил как все изменилось. Танзиры нанимают танцоров.
- И убийц, - добавил Рашад и мельком показал зубы. - Я никогда этим
не занимался, но и мне предлагали.
- И кто предлагал? - насторожился я.
- Какой-то танзир просил меня помочь прикончить Оракула, - Рашад
махнул рукой. - Говорил он, конечно, не напрямик, но смысл разговора был в
этом.
Я протер глаза - они слезились от песка.
- Я подозревал, что может дойти до этого. Танзиры не позволят ему
жить... особенно если из-за этого так волнуются воины. Его попытаются
убить прежде чем он успеет причинить большой вред.
Дел неодобрительно покачала головой.
- Но это приведет к войне.
- Может и будет несколько драк... - Рашад равнодушно пожал плечами, -
но если Оракула с ними не будет, племена ни за что не объединятся. Они
закончат междоусобицей.
- И победой танзиров, - согласился я. - Значит танзиры нанимают
танцоров мечей, чтобы расширить свою охрану на случай нападения племен.
- Похоже на то, - Рашад еще выпил. - Но я не убийца. Я сказал людям
танзира, что готов наняться танцевать, а не убивать святого пророка. Это
их не заинтересовало, поэтому работы у меня до сих пор нет.
Дел посмотрела на меня.
- А у тебя работа есть, - напомнила она.
- Я нанялся ТАНЦЕВАТЬ, - отрезал я. - Поверь, баска, чего я точно не
сделаю, так это не ввяжусь в священную войну или в побоище. Я готов
рисковать собою в круге - поскольку в общем-то это не риск, - это я
добавил для Рашада. - Но я не наймусь никого убивать. И тем более Оракула.
Синие глаза Рашада блеснули.
- Человек многих талантов.
- Что? - не поняла Дел.
- Ну, это говорят о джихади и еще я слышал, что к нему недавно
вернулась какая-то сила. Поскольку никто не знает, каким будет джихади,
люди подхватывают каждую новость.
Я посмотрел на Дел.
- А знаешь, этими же словами Аббу описывал Аджани.
- Аббу... - Дел сразу забыла об Оракуле, джихади и племенах. - Значит
Аббу знает Аджани. Он был в его банде? Ездил с ним по обе стороны Границы?
- Не думаю, баска.
- Почему ты так уверен? Я танцевала с ним и кое-что узнала о нем.
Аббу мог бы быть...
- ...кем угодно, только не борджуни, - закончил я. - Он не убийца, он
не стал бы торговать детьми. Он сказал, что знает Аджани, но они не
дружат. Ты каждого случайного знакомого считаешь другом? Или врагом?
Рашад, не обладавший талантом вести переговоры, не почувствовал
опасности.
- Я не враг, баска... Я скорее друг, - весело рассмеялся он.
- Ты знаешь Аджани? - резко оборвала его Дел.
Рашад изумленно уставился на нее. Все его веселье пропало.
- Его я не знаю. Я слышал кое-что о нем. Кем он тебе приходится?
Дел ответила коротко и ясно:
- Человеком, которого я собираюсь убить.
- Но баска... - начал Рашад, изумленно выгнув брови.
- Не надо, - четко сказал я.
Рашад долго соображает, но в конце концов и до него доходит.
- А-а, - наконец протянул он и заговорил о другом. - Ты танцевала с
Аббу Бенсиром?
- Тренировалась, - отрезала она.
Я ухмыльнулся.
- ОНА это так называет. Спроси Аббу, и он скажет тебе, что обучал ее.
- Аббу не стал бы обучать женщину, - Рашад задумчиво смотрел на Дел.
- Хотя я бы попробовал. Тебе еще нужен шодо?
- Мне нужен Аджани, - холодно сообщила Дел.
Я поставил на стол кувшин акиви.
- А я думаю, тебе нужно...
Но я не закончил. Что-то помешало.
Сначала я не понял, в чем дело. Мы услышали странный звук, он
наполнил кантину. В первый момент я подумал о гончих, но тут же отмел эту
мысль. Звук был другой, даже если забыть о том, что все гончие погибли в
горе Чоса Деи на Севере.
Рашад беспокойно пошевелился, подался вперед от стены, чтобы сидеть
поудобнее и освободить место для меча. Он сделал это не думая: старые
привычки живучи.
- Что, в аиды, это такое?
Я покачал головой. Дел не двинулась.
Звук затих и снова возник. Все в кантине молчали. Люди сидели
неподвижно и слушали.
Это был высокий, пронзительный вой. Он эхом отражался в предгорьях,
потом поднимался на плато и долетал до города.
- Племена, - решительно объявил я, когда звук изменился.
Звук поднялся на такую высоту, что оглушал. Сотни голосов слились в
ликующем завывании.
Рашад сосредоточенно смотрел в одну точку.
- Аиды, - потрясенно выдохнул он.
Дел взглянула на меня.
- Ты знаешь нравы племен.
Дел приглашала меня все объяснить, но я сам не понимал, что
происходит.
- Могу только догадаться, - наконец сказал я. - Видимо это связано с
Оракулом. Это восхваление... или подготовка к атаке.
- Безрассудство, - пробормотал Рашад. - Им придется подниматься по
тропе. Плато легко защитить.
Я покосился на него.
- А кто разбил лагерь у начала этой тропы?
- Племена, - пробормотала Дел. - Но их очень мало.
- Мы даже не представляем, сколько их. Некоторые воины приходили сюда
каждый день, но жили неизвестно где. Здесь обосновались только их семьи...
и несколько мужчин для защиты.
Рашад кивнул.
- Чтобы все выглядело обычно.
Я поднялся и ногой задвинул табуретку.
- Думаю, лучше нам вернуться. Я боюсь, что Алрик еще у кругов и Лена
одна с детьми.
Когда мы начали вставать, вой затих. Тишина была жуткой и тревожной.
Немного помедлив, все в кантине поднялись и пошли к двери.
- Надо идти домой, баска, - сказал я. - У меня нехорошее
предчувствие... Что-то должно случиться.
Дел вышла за мной на улицу.

И оно случилось. Оно терпеливо ожидало, пока мы не дошли до дома,
который делили с Алриком, давая нам передышку, а потом ему надоело. Время
ожидания кончилось.
Дел и я услышали это прежде чем увидели. Грохот копыт, потом яростные
крики. Где-то улицах в четырех от нас.
- Базар, - догадалась Дел, вынимая из ножен Бореал. В лунном свете
клинок был белым.
Я вынул свою яватму, с отвращением коснувшись рукояти.
На площади у колодца собрались люди. Они жались друг к другу в тени
пустых лотков и ветхих зданий, не понимая, что происходит, и не зная, что
им делать. В центре площади собрались несколько жителей пустыни. Их было
немного - я насчитал шестерых, все на лошадях. Мы значительно превосходили
их числом.
На седьмой лошади тоже был всадник, но необычный. Этот человек был
мертв.
- Кто они? - спросила Дел.
- Двое Вашни, один Ханджи, Талариан и даже двое Салсет.
- Ты знаешь их?
- Салсет? Я их не знаю. А они не знали чулу.
Толпа заволновалась. Один Вашни продолжил свою речь, показывая на
тело, потом резко начал жестикулировать. Происходившее видимо не
доставляло ему удовольствия.
- Что он говорит? - спросила Дел. Говорил Вашни на языке Пустыни,
примешивая диалект Пенджи.
- Он нас предупреждает. Нет, не нас, он предупреждает танзиров. Этот
человек - мертвый - пробрался к месту их сбора и попытался убить Оракула,
как и предсказывал Рашад. Теперь Вашни говорит танзирам, что все они
дураки, что Оракул будет жить, чтобы показать нам джихади, как и обещал, -
я помолчал, слушая. - Он говорит, что они не хотят войны. Они хотят
вернуть то, что их по праву.
- Юг, - мрачно сказала Дел.
- И песок, который должен превратиться в траву.
Вашни перестал кричать. Он сделал жест и его друзья перерезали
веревки, удерживающие тело на лошади. Тело упало лицом вниз, его грубо
перевернули и сорвали с него то, во что оно было завернуто, чтобы
показать, что осталось от человека.
Должно быть я вскрикнул. Дел резко посмотрела на меня.
- Ты знаешь его?
Я кивнул.
- Он танцор меча. Не очень хороший - и не очень умный - но все равно,
я знал его, - я глубоко вздохнул. - Он этого не заслужил.
- Он пытался убить Оракула.
- Глупый, глупый Мараб, - прошептал я и взял Дел за руку. - Пошли,
баска. Послание доставлено.
- А танзиры послушаются?
- Нет. Просто теперь им придется искать убийцу среди своих людей. Ни
один танцор меча уже не возьмется за это. Странно, что Мараб согласился.
- Может ему нужны были деньги.
Я скривился.
- Вряд ли ему теперь удастся их потратить.
Едва мы с Дел шагнули в тень, снова застучали копыта. Я знал что
происходит не оборачиваясь: воины уезжали, оставив мертвого Мараба,
погибшего из-за жадности и глупости. Кто-то должен был похоронить его, а
вокруг тела собрались зеваки.
В провалах дверей темнота была плотной и глубокой. Мы с Дел шли
осторожно, тихо, обходя закоулки, где могла притаиться засада. Глупо
подставляться ни за что. Мы полагались на осторожность и мечи.
Но меч не очень помог, когда что-то пролетело мимо моего лица и
воткнулось в дерево притолоки в двух футах от меня.
- Прости, - произнес знакомый голос. - Я только хотел
потренироваться.
Ему бы следовало быть осторожнее. Голос не только выдал имя
говорившего, но и место, где он скрывался. И я быстро пошел к нему.
Он ухмыльнулся и шагнул на улицу из темноты. В каждой руке он держал
по топору. Третий застрял в дереве.
- Топор, - спокойно сказала Дел, изучая засаженное острие, а я
занялся те, кто этот топор кинул.
- Знаю, - легко ответил я и приподнял его подбородок клинком.
- Подожди, - попросил Беллин.
- Это ты подожди, - предложил я. - Что, в аиды, по-твоему ты делаешь?
- Тренируюсь, - с хитрецой в голосе объявил он.
- Тренировка окончена, - два удара клинком по рукам и топоры
вывалились. - Нет, - ровно сказал я, когда он сделал движение, собираясь
поднять их.
В лунном свете его лицо было совсем молодым. Слишком молодым и
слишком симпатичным. Беллин уже не улыбался.
- Я знал, что делал.
- Я хочу знать одно: зачем?
Он спокойно посмотрел на меня, не пытаясь поднять руки, чтобы
рассмотреть порезы.
- Потому что я все продумал, - ответил он. - И потому что ты это ты.
Дел вырвала топор из дерева и принесла мне.
- Он мог тебе нос отхватить, - сообщила она.
Кот Беллин улыбнулся.
- Я хотел привлечь ваше внимание.
Я прищурился - его поведение мне совсем не нравилось - потом протянул
левую руку, ухватил его за одежду у горла и прижал к стене.
- Ты дурак, - сказал я. - Завравшийся, распустившийся дурак, которому
повезет, если он останется жив. Мне бы следовало тебя отшлепать - тремя
футами Северной стали.
Чувствуя как мой кулак стискивает под его подбородком одежду, Беллин
заметно упал духом, но раскаяния в его голосе я не услышал.
- Я был вынужден ударить тебя в кантине.
- Да? И что тебя вынуждало?
- Если бы я не сделал этого, они начали бы подозревать меня.
- Кто они? - спросил я.
- Моя компания.
- Значит это они заставили тебя ударить меня? Трудно в это поверить.
- Ты их не знаешь, - Беллин попытался сглотнуть. - Если ты уберешь
руку от моего горла, я может быть смогу дышать... и тогда я постараюсь
объяснить.
Я отпустил его.
- Объясняй, - приказал я, а Беллин постарался удержаться на ногах.
Он осторожно потер горло, потом поправил бурнус.
- Такие истории лучше слушать за кувшином акиви, - сообщил он.
Я приподнял клинок.
- Или свисая с трех футов стали.
Беллин посмотрел поверх моего плеча на Дел, слабо улыбнулся, увидев
топор в ее руке, и снова взглянул на меня.
- Это была твоя идея.
- МОЯ идея... - я сделал шаг вперед, заставив Беллина попятиться.
Стоял он перед дверным проемом и не встретив спиной сопротивления, чуть не
упал. Я последовал за ним, за мной вошла Дел.
- Моя идея, шишка? - переспросил я.
- Да, - Беллин остановился. - Мои топоры... - жалобно протянул он.
Мы с Дел стояли и смотрели на него.
Ничего не дождавшись, Беллин вздохнул, энергично почесал затылок,
отчего сразу заболели его порезанные руки и спутались волосы, и снова
взглянул на меня.
- Ты говорил, что я смогу поехать с вами если найду Аджани.
- И ты нашел? - тут же шагнула вперед Дел. - Или это очередная шутка?
- Это не шутка, - уверил он нас. - Вы знаете, сколько месяцев я его
искал?
- Я искала его дольше, - бросила Дел. - Что с Аджани?
Беллин вздохнул. Да, на вид ему нельзя было дать больше девятнадцати
или двадцати. Любой с первого взгляда понимал, что Беллин приехал на Юг
издалека. Я знал о нем немного, только то, что он искал славы и у него был
хорошо подвешен язык. Я искренне удивился, обнаружив, что он все еще жив,
что за год, прошедший после нашей встречи, никто не убил его.
Хотя если вспомнить, как он бросал топоры...
- Мы ждем, - мрачно напомнил я.
Беллин энергично кивнул.
- После встречи с вами я отправился искать Аджани. Вы сами поставили
это условие - я решил его выполнить.
Топор в руке Дел сверкнул.
- Не тяни время, шишка, - сказала она.
Взгляд Беллина задержался на топоре. Он подумал каково это, умереть
от собственного оружия - по крайней мере я думал, что он об этом думал. Но
Беллин тут же продолжил:
- Глупо было просто бродить по городам, которым нет счета, и
выспрашивать у всех где Аджани, - объяснил Беллин, хотя Дел с ее прямотой
только этим и занималась. - Нужно было придумать что-то похитрее. Ум,
хитрость, немного изобретательности, - на лице Беллина расцвела улыбка. -
И я понял, что мне нужен человек, умеющий красиво говорить и ко времени
сложить историю.
- Сын Песчаного Тигра, - пробормотал я.
Беллин кивнул.
- А кем я был до этого? Чужаком? Чужеземцем, которого все гнали.
Разве кто-то раскроет перед таким душу или распустит язык? И я придумал
историю, самую лучшую, которую мог придумать. - Беллин коснулся темной
линии на его шее - когти зазвенели. - Я заявил, что я твой сын, и люди
потянулись ко мне.
- Зачем? - хрипло спросила Дел. - Зачем тебе все это? Мы же тебе
объяснили, что ты нам не нужен.
Грубо, но искренне. Но Беллин только пожал плечами.
- Я подумал, что если помогу вам, может вы еще передумаете. О вас
знает весь Юг, может и я бы тогда прославился.
- Да, твое имя уже известно, - мрачно согласился я, - только ты украл
славу у меня.
- Только так я мог стать своим для Южан, - широко ухмыльнулся Беллин.
- Я им нравлюсь.
Мы с Дел многозначительно молчали.
Беллин прочистил горло.
- Я представлялся твоим сыном и сразу выделялся из толпы. Я привлек
внимание к себе. У меня появились козыри и я смог начать игру. Я был
уверен, что Аджани увидит меня или ему расскажут обо мне, - Беллин пожал
плечами. - И в конце концов я получил что хотел: меня нанял Аджани... И вы
получили что хотели... и даже больше, чем вы ожидали.
- В чем дело, шишка? - спросила Дел.
- Аджани - джихади.

- Что? - выдавил я.
Дел удалось сказать побольше.
- Если ты хоть немного поработаешь мозгами, ты поймешь, что эта
чушь...
Беллин просто улыбнулся.
- Не имеет значения, что думает каждый из вас. Важно лишь то, что
думает большинство.
Слова Беллина заставили нас замолчать. Тут было над чем
призадуматься.
Потом Дел разозлилась.
- Мне все равно, кем он себя считает. Я знаю, кто он... Я знаю, что
он сделал.
- Но это важно, - оборвал ее Беллин. - Ты не понимаешь? Аджани
объявит себя джихади. Он заставит людей поверить в это, а если они
поверят, он действительно будет джихади, потому что люди сделают его
мессией.
- Ты же не хочешь сказать... - я помолчал, вспоминая все, что
случилось с того момента, как мы впервые узнали о джихади. - Ты хочешь
сказать, что всю эту историю придумал Аджани? Он выдумал Оракула и все
остальное?
- Это невозможно, - быстро сказала Дел. - Он не смог бы вовлечь в эту
авантюру племена. Ему бы не поверили.
Беллин пожал плечами.
- Я ничего не знаю об Оракулах и джихади - я чужеземец, помните? - но
я знаю, что Аджани хочет подчинить себе весь Искандар.
- Не получится, - я покачал головой. - Ты знаешь, сколько здесь
людей? Племена, танзиры, танцоры мечей... Он не сможет обмануть всех...
Глупо на это рассчитывать.
Беллин вздохнул.
- У него есть наемники, чтобы распространять слухи. Я - один из них.
Мы ходим по улицам, фраза здесь, намек там, и заставляем людей задуматься.
Это Аджани решил сказать, что Оракул прибудет через два дня, чтобы указать
джихади...
Дел поняла и кивнула.
- ...и он укажет на Аджани.
Я только покачал головой.
- Ну это уж слишком. Поднять весь Юг... Человек не может в один
прекрасный день просто решить, что он хочет быть мессией, и заставить всю
страну поверить в это. Так не бывает.
- Конечно бывает, - засмеялся Беллин. - Религия - странная штука.
Очень странная, и Аджани это знает. Он понял, что если один сильный
человек соберет вокруг себя честолюбивых людей, он сможет создать новую
религию или стать королем. Ему нужна только группа верных последователей,
готовых выполнить любые приказы. Потом он пошлет их распространять слухи,
- Беллин махнул рукой. - Он уже это сделал и сейчас мы обрабатываем толпу.
- Сула, - вспомнил я. - Она говорила... джихади должен превратить
песок в траву.
Беллин только пожал плечами.
- А разве настоящий мессия не пообещал бы что-то подобное?
Это было невозможно. Не сам план. Он был гениален, но как же Аджани
удалось собрать так много людей, готовых помочь ему стать мессией?
- Он обычный борджуни. Негодяй, рожденный на Севере. Он умеет только
убивать, похищать детей и продавать их в рабство. И ты хочешь уверить нас,
что люди полюбят такого человека, поверят в него и пойдут за ним?
Беллин внимательно посмотрел на меня.
- Ты видел Аджани? - спросил он.
- Я его видела, - холодно сказала Дел.
Беллин развел руками.
- Тогда тебе должно быть все ясно.
- Ясно что? - выпалила она. - Как приятно ему издеваться над людьми?
Беллин и глазом не моргнул.
- Ты должна знать, что он за человек.
- Расскажи мне, - предложил я. - Я-то ничего не знаю.
Беллин выразительно махнул рукой.
- На жаргоне жителей приморья таких людей называют мусарреа. Это
переводится примерно как "человек, который сияет очень ярко", как самая
большая звезда на небе. Я плавал по морю, мы называли эту звезду
Путеводная и прокладывали по ней курс, - Беллин нахмурился, взглянув на
наши лица. - Не понимаете? Он сияет ярче всех. Он пламя, а мы бабочки...
Аджани привлекает нас, а неосторожных пламя сожжет до смерти.
Мне нечего было сказать, но Дел Беллин не убедил.
- Аджани убийца, - отрезала она. - Он убил всех моих близких и продал
моего брата в рабство. Я была там, я знаю, что говорю.
Беллин внимательно смотрел на нее. Дел говорила спокойно, он от этого
не менее убедительно.
- И больше никто об этом не знает. А когда Аджани объявит себя
джихади, никто уже в это не поверит.
Я взглянул на Дел и мне стало больно. Я видел как ей хотелось назвать
Беллина вруном, опровергать все, сказанное им, потому что окажись это
правдой, Аджани становился всемогущим. Дел провела шесть лет своей жизни,
готовя для него тюрьму, уверяя себя, что рано или поздно отомстит ему.
Тогда он был просто Аджани. Человеком, который разрушил ее жизнь.
Теперь он становился кем-то другим. Тюрьма была разрушена. Играть
приходилось по правилам, которых Дел не знала.
Мне было больно смотреть на нее. Она мучительно пыталась осознать
услышанное. Дел приходилось начинать бой с Аджани до того, как они
встретились.
Я вернул меч в ножны и буркнув:
- Схожу за топорами, - вышел на улицу.
Когда я вернулся, Беллин сидел на земле, прислонившись спиной к
потрескавшейся кирпичной стене. Дел молча мерила шагами комнату: светлая,
черноглазая кошка, заключенная в клетку.
Я вернул Беллину топоры. Он уже держал топор, который отдала ему Дел.
- Ты уверен? - спокойно спросил я. - Ты в этом совершенно уверен?
В приглушенном лунном свете Беллин казался совсем мальчишкой.
- Я знаю не все, только то, что он нам сказал, - топоры звякнули,
когда Беллин легко собрал их в одну руку. В отличие от знакомых мне
тяжелых огромных топоров эти имели хороший баланс и были такими же
смертельно опасными. - Я пират. Я умею распознать удачу и схватить ее.
Меня в жизни выручает быстрый ум и еще более быстрый язык - ты это уже
знаешь, - Беллин широко улыбнулся. - Я научился видеть сущность под кожей.
А у Аджани кожа очень тонкая.
- Продолжай, - я опустился на землю рядом с ним.
Беллин вздохнул.
- Теперь я скажу то, чего не знаю, но о чем догадываюсь. Я провел на
Юге несколько месяцев и, думаю, успел кое-что узнать о Южных порядках, -
он кинул быстрый взгляд на Дел, застывшую в тени в четырех шагах от нас. -
На Юге властью обладают только танзиры.
- Это естественно, - сказал я. - Все об этом знают.
- А может Северянин претендовать на домейн?
Я подумал и ответил:
- Наверное нет. Даже если бы ему удалось набрать людей, чтобы
завоевать домейн, его никогда не признали бы танзиром. Пришел бы другой
Южанин, привел с собой наемников и Северянин лишился бы домейна... а может
и жизни.
Дел вышла из тени.
- Он борджуни, - холодно объяснила она. - Он много лет убивал и
грабил. Что ему еще надо?
Беллин пожал плечами.
- Аджани уже под сорок.
Удар попал в цель. Я задумчиво потер шрам, вздохнул и согласился:
- Да, пора менять образ жизни. Самое время заняться чем-то
посерьезнее, - хмурясь, я поднялся и расхаживая по комнате, начал
выкладывать свои рассуждения. - Хорошо. Будем считать, что Аджани
честолюбив - мы знаем, что так оно и есть; скажем, он еще жаден - это мы
тоже знаем; и допустим у него талант воодушевлять людей и управлять ими -
в это мы верим с твоих слов. А теперь давайте предположим, что он хочет не
просто получить домейн. Ему нужно все. Или по крайней мере большая часть.
- "Давайте предположим", - эхом отозвался Беллин с оттенком согласия.
Я продолжил, не замедляя шага.
- Но как это сделать? Убив врага. В нашем случае врагов, - я
помолчал. - Мы знаем, что убийство для Аджани не в новость, он привык
убивать - но ему нужно оружие. Особое оружие, которому никто не сможет
противостоять. И я говорю не о мече.
- Люди, - догадалась Дел.
- Люди, - согласился я. - Столько людей, чтобы танзиры сразу сдались.
- Ему нужны племена, - продолжила Дел, - но он знает, что объединить
их невозможно, они не выступят вместе даже против танзиров - ты не раз об
этом говорил.
Я кивнул.
- И поэтому он использует религию. Племена невероятно суеверны... Он
объявляет себя мессией, перед которым племена будут благоговеть, потому
что услышал от него то, что хотят услышать: обещание превратить песок в
траву, - я резко перестал шагать. - И если он так неотразим, как
рассказывает Беллин, они подчинятся всем его приказам, даже начнут
священную войну.
- Но он простой человек, - отчаянно выкрикнула Дел.
- Он сияет очень ярко, - мягко заметил Беллин.
Все молчали, а потом я сказал то, что и так было ясно:
- Эта новость все меняет.
Дел упрямо покачала головой.
- Я все равно убью его.
- Тогда лучше сделай это быстро и без предупреждения, - сухо
предложил я.
- Я не убийца, Тигр, - разозлилась она. - Я делаю все при дневном
свете. Мне нечего скрывать.
- Прекрасно, - одобрил я. - Вперед, баска, и ты начнешь священную
войну.
- Но ведь нет мессии! - в отчаянии закричала Дел. - Нет джихади! Все
это ложь!
- Ты слышала, что сказал Беллин? Или ты просто не поняла? - я ткнул
пальцем в будущую шишку. - Не имеет значения, что мы знаем или думаем...
Главное - во что верят люди. Если ты убьешь джихади, твоей крови им не
хватит. Они начнут резню.
- Тигр...
- Ты этого хочешь?
- А ты хочешь, чтобы я просто уехала из Искандара?
- После всех твоих клятв? - я покачал головой. - Нет. Я хочу, чтобы
ты все обдумала.
- Я уже все обдумала, - отрезала Дел и повернулась к Беллину. - Где
Аджани?
- Где-то в предгорьях. Точно я не знаю.
- Но ты же работаешь на него, - Дел подозрительно прищурилась.
Беллин пожал плечами.
- Я должен был приехать в Искандар и распространять слухи. Аджани
встречался с нами недалеко от Харкихала и объяснил, что делать. Потом он
уехал, чтобы подготовить свое божественное появление.
- Ты можешь узнать, где он? - спросил я.
- Он будет здесь через день или два.
- Тигр задал вопрос, - сказала Дел. - На этот раз он говорит дело.
Как мило было с ее стороны признать это.
Беллин выпрямился и засунул топоры под рубашку. За поясом они
скрывались в складках ткани.
- Могу попробовать, - задумался он. - Но Аджани прячется, он не
хочет, чтобы его нашли. Он будет скрываться, пока не придет время
появиться джихади.
Я вспомнил о воинах, собравшихся в предгорьях. Похоже они знали, где
он. Может он был с ними.
И я снова увидел мертвого Мараба, с содранной кожей и отрезанными
гехетти.
Не хотел бы я так расплатиться за неудавшуюся попытку убить Аджани.
- Что-нибудь придумаем, - пообещал я.
Беллин ухмыльнулся.
- Сын Песчаного Тигра тоже постарается.

Дел молчала всю дорогу до дома. Я не мог придумать, что бы сказать,
как вырвать ее из этой тишины, да и мне самому было не до разговоров.
Слишком многое нужно было обдумать.
Аджани джихади? Невозможно.
И все же в словах Беллина был смысл. Если все это было правдой,
клятвы Дел могли доставить нам много неприятностей.
И она это знала.
В дом мы не вошли, потому что Дел остановилась около двери и вдруг,
судорожно сцепив руки, вжалась в осыпающуюся стену.
- Шесть лет, - простонала она. - Уже шесть лет они мертвы... Шесть
лет я мертва, - Дел покатала голову по стене, тщетно пытаясь отогнать
страшные воспоминания. - Мессия, мессия... Да как он может?
- Дел...
- Он мой. Только мой. Ради этого я и выжила, только поэтому я жива...
поэтому я не сдалась.
- Я знаю, Дел...
Она не слушала.
- Всю дорогу до Стаал-Уста я кормила себя ненавистью, мечтала о
мести, обещанной мне Северными богами. Тогда мне нечего было есть, но я не
чувствовала голода, потому что у меня была ненависть... когда у меня не
было воды, мне не хотелось пить, потому что всегда меня поила ненависть...
- Дел замолчала, словно услышав со стороны свою истерику - Дел всегда
боялась давать волю своим чувствам.
Справившись с голосом, она продолжила:
- И когда я узнала, что у меня будет ребенок, я тоже жила
ненавистью... она заставила меня выжить. Она не дала мне умереть. Боги не
позволили мне умереть, чтобы я могла исполнить свои клятвы. Ребенок был
свидетелем этого, хотя я еще не знала о нем.
Я молчал.
Дел посмотрела на меня.
- Ты понимаешь, что такое ненависть. Ты жил ею, как и я... Ты ел и
пил ее, ты спал с ней... но ты не позволил ей поглотить тебя. Ты не
позволил ей подменить тебя, - Дел спрятала лицо в ладонях. - Я изувечена.
Я неправа. Я не женщина, не человек и даже не танцор меча. Я только
ненависть... Она сожрала все во мне.
И снова я услышал Чоса Деи: "Одержимость правит, а сострадание
вредит".
Дел запустила пальцы в волосы, убирая со лба светлые пряди. Ее лицо
кривилось от отчаяния.
- Если Аджани у меня заберут, от "меня" ничего не останется.
Мне было больно, но я заставил себя говорить твердо.
- Значит в итоге ты решила позволить ему выиграть. После шести лет,
после всех этих клятв...
- Ты не пони...
- Я очень хорошо понимаю, Делила. Ты сама говорила, я тоже жил
ненавистью. Я знаю ее вкус, запах, много лет я не расставался с ней ни на
минуту. И я знаю, насколько она соблазнительна, как она старается овладеть
тобой... и с каким удовольствием берешь помощником вместо человека.
Лицо Дел совсем побледнело.
- Все, что я делала, я делала ради этой ненависти. Я выносила дочь и
бросила ее... Я обучалась в Стаал-Уста... Я убила много людей... - Дел
тяжело перевела дыхание. - Я пыталась отнять свободу у дорогого мне
человека, а потом чуть не убила его.
Я растерялся и не сразу придумал, что сказать, а потом промямлил:
- Ну не убила же. Я ведь выжил.
Взгляд Дел не изменился.
- А если бы он не выжил, я бы не позволила себе тратить время на
переживания. Я бы заставила себя забыть о боли и идти вперед, искать
Аджани... одна, как раньше. Женщина, живущая ненавистью, одержимая... -
голос сорвался, но Дел нашла в себе силы продолжить. - Почему ты здесь,
Тигр? Почему ты не бросишь меня?
Я хотел коснуться ее, но не стал. Я хотел ей все сказать, но не смог.
Я не умею объясняться. Такой танец мечей нас с Дел танцевать не научили.
Мы умели танцевать только в круге, с оружием в руках.
Мне пришлось пожать плечами и небрежно бросить:
- А я думал, это ты меня никак не бросишь.
Дел не улыбнулась.
- Ты не клялся. Ты не обязан искать Аджани.
Я лениво поддал ногой камень и он укатился в темноту. Проводив его
взглядом, я подошел к Дел и прислонился к стене.
- Знаешь, клятвы не всегда нужны. Иногда все просто идет своим
чередом.
Дел посмотрела на меня и глубоко вздохнула.
- Из-за тебя мне так тяжело.
Я разглядывал темноту аллеи.
- Ты боишься?
- Аджани? Нет. Я ненавижу его так сильно, что страха не чувствую.
- Нет. Ты боишься того, что будет потом.
Дел закрыла глаза.
- Да, боюсь, - тихо сказала она. - Боюсь, что не почувствую того, что
должна почувствовать.
- Что именно баска?
- Радость. Успокоение. Наслаждение. Восторг, - Дел открыла глаза и
заговорила с горечью. - То, что чувствует человек, проведя ночь с любимым
человеком или убив ненавистного врага.
Я хмуро уставился в землю.
- Когда я был мальчишкой, - начал я, - я поклялся убить одного
человека. Я действительно собирался это сделать. В моей душе была только
ненависть. Как и ты, я жил ею. Я ею питался. Каждую ночь я ложился с нею
спать и повторял звездам: я убью его. Я был совсем мальчишкой. Дети часто
произносят клятвы, но редко их выполняют. Я от своих слов отступать не
собирался... и эта клятва помогла мне продержаться, пока в лагерь не
пришел песчаный тигр и не загрыз детей. Эта клятва заставила меня взять
самодельное копье и самому пойти в Пенджу убивать песчаного тигра. Я
решился на это потому что знал, если я убью зверя, племя обязано будет
выполнить любую мою просьбу. И тогда я бы попросил.
- Свободу, - пробормотала Дел.
Я медленно покачал головой.
- Возможность убить шукара.
Дел резко повернулась ко мне.
- Старика?
- Этот старик больше других старался заставить меня почувствовать,
что я живу в аидах. Только он и заставил меня выжить.
- Но ты его не удил.
- Нет. Три дня я был без сознания. За меня говорила Сула. Она
сказала, что я хочу получить свободу, - я пожал плечами. - А я хотел убить
шукара и этим освободиться - не физически, а морально. Я мог представить
только такую свободу.
- А вместо этого Салсет тебя прогнали.
- Я был свободен идти куда пожелаю. Чула умер.
- Что ты говоришь, Тигр?
- Что в конце концов я победил. Больше всего старик хотел, чтобы я
умер, а не ушел... А я его обманул.
- Тигр...
Я заставил себя говорить спокойно.
- Иногда мы стремимся не к тому, что нам действительно нужно. А мы
этого не понимаем.
Дел не ответила.
Она прислонилась к стене, как и я долго молчала и смотрела в темноту,
и наконец заговорила:
- Ты думаешь, я не права?
Я криво улыбнулся.
- Не имеет значения, что я думаю.
- Имеет, - сказала она и повернулась ко мне. - Мне всегда было важно
знать, что ты думаешь.
- Всегда?
- Ну, может не сразу... Когда мы встретились, ты был невыносимым,
настоящим самоуверенным Южанином, - Дел даже улыбнулась. - Я думала, что
тебя обязательно придется ударить по голове, чтобы вбить в нее хоть
немного ума... или может кастрировать, чтобы ты начал думать мозгами, а не
тем, что у тебя ниже пояса.
- Ты даже не представляешь, что можешь сделать с мужчиной, Делила,
когда он впервые видит тебя. Поверь мне, ни один человек - ни один
нормальный мужчина - не может думать о чем-то другом.
- Никогда к этому не стремилась, - поморщилась Дел. - Это ноша, а не
дар.
- Мило, - лениво сказал я. - А я-то никогда не считал это ношей.
Дел покосилась на меня.
- Тщеславие тебе не к лицу.
- Мне все к лицу.
- Даже Чоса Деи?
Я нахмурился: игра закончилась.
- Он ко мне не имеет никакого отношения, - мрачно сообщил я. - Он не
часть меня. Он даже не часть меча. Он просто паразит.
- Но паразит смертельно опасный. Теперь ясно, что мессия не Шака
Обре... - Дел помолчала. - Я до сих пор не могу поверить. Аджани - мессия.
Я пожал плечами.
- Он одержим убийством. Может в этой истории с джихади не все
подстроено Аджани - ведь первым Оракула и джихади упомянул святой из
Ясаа-Ден - а Аджани состряпал план уже потом, услышав о приходе мессии.
Дел покачала головой.
- Не могу поверить, что человек, которого я знала и тот, с кем
познакомился Беллин, одно и то же лицо.
Я нерешительно посмотрел на Дел, но все же заговорил:
- А ты уверена, что знаешь, какой он человек? Ты помнишь только
жестокость и убийства... ты видела как Аджани и его люди вырезали всю твою
семью, ты видела Джамайла в огне, ты страдала от... ухаживаний Аджани.
Тебе было всего пятнадцать и в этом кошмаре ты не могла правильно оценить
человека, разобраться в нем. Тебя переполняли чувства - а они плохие
советчики.
- Зато они помогают забыть обо всем и сосредоточиться только на
поиске убийцы, - отрезала Дел.
- И мы вернулись к тому, с чего начали, - я отошел от стены. - А
может и нет.
- Может и нет? Тигр, что ты...
- Пошли, - сказал я, направляясь вниз по улице. - Мне надо поговорить
с одним человеком.
- Сейчас? Уже поздно...
- Пошли, баска. Дело неотложное.

Эламайн конечно была уверена, что я пришел к ней. Пока не увидела
Дел.
- Эснат, - коротко потребовал я.
Сабо, поприветствовавший нас в дверях, сразу отправился за хозяином,
а Эламайн осталась стоять в центре комнаты, закутанная в шелк волос,
стекавших по ее ночной рубашке из-под которой виднелись изящные ножки.
Оторваться от них было трудно, и я подумал, что взгляд Южанина волнует
любая часть тела женщины поскольку обычно все эти прелести скрыты под
бурнусом.
- Эснат? - повторила она.
- Он нужен мне по делу, - сообщил я. - Ты спокойно можешь идти спать.
Эламайн покосилась на Дел и снова взглянула на меня.
- Я пойду, - прошептала она, - но только с тобой.
- Не теряй время, - предложила Дел. - Он мужчина, Эламайн, а не
домашний котик... и я, в отличие от тебя, считаю, что у него больше
здравого смысла и чистоты чем ты ему выделяешь. Можешь липнуть к нему и
хитрить, на него это не подействует.
Золотые глаза Эламайн расширились.
- А кто липнет? Кто хитрит? Я не скрываю, чего хочу в отличие от тебя
с твоими желаниями... Ты носишь мужское оружие...
Закончить Эламайн не успела - в комнату вошел Эснат.
Он видимо спал и Сабо разбудил его. Увидев нас, Эснат привел в
порядок одежду и легкое движение бровей выдало его удивление по поводу
присутствия в комнате Эламайн. Тонкие волосы цвета пыли не скрывал тюрбан,
как при нашей первой встрече, и они свисали до узких плеч. Прыщей на
подбородке стало еще больше, и только тут я окончательно понял, что
согласился танцевать за этого человека чтобы он мог произвести впечатление
на женщину.
Но сейчас Южная вежливость была ни к чему.
- Давай начистоту, - потребовал я. - Зачем ты сюда приехал?
Сабо, Эснат и Эламайн изумленно уставились на меня. Такого вопроса
они не ожидали.
- Зачем? - повторил я. - Саскаат далеко отсюда, это маленький домейн.
С чего бы вам отправляться в долгий путь к Искандару? Зачем, если уж на то
пошло, вообще решили танзиры сюда приехать? В чем дело?
Взгляд Эсната изменился. Я понял, что близок к цели.
- Не заставляй меня терять время, - настаивал я. - Ты настоящий
танзир и человек неглупый, хотя тебе удается убеждать в обратном Эламайн и
остальных. Маскарад окончен, Эснат. Мне нужна правда. Тогда и я кое-что
скажу тебе.
Эснат осмотрелся, показал рукой на подушки и опустился на ближайшую,
пока мы с Дел решали, куда бы присесть.
- Из-за Оракула, - спокойно сказал он.
Эламайн, открывшая рот чтобы возмутиться, быстро его закрыла. Ее лоб
прорезала тонкая морщинка. Ответ Эсната Эламайн озадачил: она-то верила,
что они приехали в Искандар по совсем другой причине.
Эснат раздраженно махнул рукой.
- Эламайн, сядь. Нет смысла отсылать тебя спать, ты все равно
подслушаешь у двери. Так что сядь и держи рот закрытым, может чему-то
научишься, - Эснат взглянул на Сабо. - Ты тоже останься, Сабо. Ты знаешь
этого человека лучше, чем я.
Эламайн села. Сабо сел. Эснат снова повернулся ко мне.
- Вы его боитесь, - сказал я. - Его предсказания о приходе джихади
пугают каждого танзира, ведь они могут сбыться.
Эснат кивнул.
- Оракул поднял племена. Когда пошли слухи, что он предсказывает
появление джихади здесь, в Искандаре, мы не обратили на это внимания. А
племена его поддержали и все вышли из Пенджи. Тут мы заволновались.
- Значит вы пришли сюда, чтобы убить Оракула прежде чем он покажет
джихади.
Эснат покачал головой.
- Я не хочу убивать его. Я боюсь, что тогда ситуация выйдет из-под
контроля. Есть еще танзиры, которые думают так же. Мы хотим избежать
священной войны и не начинать ее убийством Оракула. Мы пришли в Искандар,
чтобы убедить остальных.
- А остальным война выгодна?
Эснат пожал плечами.
- Хаджиб и его сторонники уверены, что ее не избежать. Они думают,
что только смерть Оракула успокоит племена. Без вождя, объединяющего их,
они снова вспомнят о племенной вражде, - Эснат почесал подбородок, оставив
на нем красные полосы. - Они уже собрали целую армию и до сих пор
продолжают нанимать танцоров. Они считают, что смогут подавить восстание
еще до его начала, - Эснат скривился. - Эти люди привыкли к абсолютной
власти, они и представления не имеют, что такое вера, как она объединяет
людей... даже пустынные племена.
Хаджиб. Хаджиб. Где-то я слышал это имя... Потом я вспомнил. Лена
говорила о танзире, который хотел встретиться со мной. Теперь я знал
зачем.
- Но ты же понимаешь, - сказал я, - ты и еще несколько человек, чем
все это кончится.
- Кровавой бойней, - не задумываясь, ответил Эснат.
- И ты не хочешь доводить до этого.
- Нет, это погубит Юг, - Эснат нахмурился, скользнув взглядом по
Сабо, Эламайн, Дел. - Племена не будут представлять для нас угрозы если
останутся такими, какими были многие десятилетия: замкнутыми,
независимыми. Пусть мирно бродят по Югу. Но если они объединятся с единой
целью, пойдут сражаться за веру, они станут самым опасным врагом, какого
только можно приобрести. Они с радостью погибнут за своего джихади,
уверенные, что это святая смерть... Такая война уничтожит Юг. Для нас -
для каждого - лучше оставить все так, как есть.
- Племена могут не согласиться.
Эснат пожал плечами.
- Ты и сам знаешь, что они довольны своей жизнью... не появись
Оракул, они бы ни за что не вышли из пустыни.
- Они верят, что джихади превратит песок в траву, - тихо сказал я.
- Глупость, - отмахнулся Эснат. - Мы разумные люди и понимаем, что
это невозможно.
- А магия, - напомнила Дел.
Эснат посмотрел на нее, быстро оценил с кем имеет дело и улыбнулся.
- У тебя своя магия, баска, есть она и у Песчаного Тигра. Но ты же
должна понимать, какая сила нужна, чтобы изменить весь Юг. Вряд ли сейчас
в мире найдется такая магия, если она вообще когда-нибудь была.
- Хватит о магии, - буркнул я. - Сейчас нужно подумать о другом, - я
поерзал на подушке, раздумывая, с чего бы начать. - Эснат, что бы ты
сказал, ты и твои сторонники, если бы узнал, что джихади не существует?
- Что наши мысли схожи, - усмехнулся танзир. - Но что в этом толку?
Хаджибу и его людям все равно, есть джихади или нет.
Я чуть подался вперед.
- А если я скажу тебе, что за священной войной стоит один человек, но
он не настоящий джихади? Обычный человек, как ты и я, но очень умный. Он
потихоньку заставляет племена поверить, что он джихади, чтобы они
завоевали для этого человека Юг.
Глаза Эсната расширились.
- Обычный человек?
- Обычный Северянин, обладающий даром убеждения.
Ошеломленный Эснат не сводил с меня глаз, раздумывая, к чему могло
привести мое заявление.
- Но ведь тогда... - Эснат не закончил. - Это невозможно.
- Разве? Подумай. Один человек нанимает другого и предлагает ему
объявить себя "Оракулом". Он отправляет наемника к разным племенам,
предварительно объяснив, что говорить, и Оракул сообщает, что джихади
превратит песок в траву, чтобы племенам легче было жить. Джихади отдаст
племенам весь Юг.
Эснат молчал.
- Проходит время, и уже сами племена разносят слух по Пендже и по
всему Югу. Так потихоньку Оракул засеивает землю, семена прорастают и в
конце концов дадут плоды.
- Один человек, - прошептал Эснат.
- Его зовут Аджани, - сказал я. - Он борджуни с Севера. Говорят
выдающаяся личность.
Помрачневший Эснат потер подбородок.
- Хаджиб не станет слушать, - пробормотал он. - Мы пытались с ним
поговорить, но его люди нас не слушают. Они злы и могущественны, и не
хотят даже думать о компромиссе, если можно решить дело войной, - Эснат
тревожно посмотрел на меня. - Они хотят войны, Тигр. И им нужно, чтобы она
началась и закончилась в Искандаре, подальше от их домейнов.
- В опасности будут не только домейны, - добавил я. - По Пендже и
сейчас тяжело проводить караваны из-за борджуни и враждебно настроенных
племен, а если племена поднимут настоящее восстание, они могут перерезать
пути караванов. Этим они уничтожат домейны не врываясь в них с оружием, -
я покачал головой. - Некоторые, конечно, выживут, но маленькие города,
живущие торговлей, погибнут. А Саскаат? Ты кормишь людей тем, что привозят
караваны, правильно?
- Конечно. Саскаат живет торговлей.
- Значит что?
- Значит что... - задумчиво повторил он. - А что делать, если
остальные танзиры не захотят слушать? Мы же не можем разогнать их по
домам, хотя это было бы лучшим выходом.
- Брось им вызов, - вдруг предложила Дел.
Эснат внимательно посмотрел на нее.
- Что значит "брось вызов"?
- Мы на Юге или нет? - спокойно поинтересовалась Дел. - Танзиры здесь
часто решают споры танцем мечей. Для этого нанимают двух танцоров. Все
решается оружием и все подчиняются танцу.
- Это Южная традиция, - поддержал я. - Она может помочь.
Эснат уставился на нее.
- Мы уже пытались убить Оракула.
- Если Оракул существует, - добавил я. - Может Аджани уже освободил
его от обязанностей и отпустил. А если он уже объявил себя джихади - или
собирается сделать это в ближайшее время - его наверное окружает охрана, -
я покачал головой. - Сегодня мы видели чем кончил человек, поднявший руку
на Оракула. Можно представить чем закончится попытка убить джихади. Вряд
ли танзиры найдут еще одного желающего рискнуть.
- Но есть и другие способы. Хаджиб не успокоится.
Я покачал головой.
- Успокоится, если решение вынесет танец мечей. Он обязан будет
подчиниться и оставить в покое Оракула и джихади. Если твои сторонники и
сторонники Хаджиба согласятся доверить решение танцу, война закончится
раньше, чем начнется.
- ЕСЛИ мы выиграем, - напомнил он.
- Риск есть всегда, - согласился я. - Если выиграет Хаджиб, мы уже не
сможем повлиять на ход событий, тебе не удастся воспротивиться их планам
даже если они захотят залить кровью всю Пенджу.
- Но если они проиграют, мы сможем отослать их по домам, - закончил
он.
- И возможно предотвратить тысячи смертей, - добавил я.
Эснат нахмурился.
- Но племена... Кто знает, что они сделают.
- Никто не знает. Но если эта история придумана Аджани и все танзиры
разойдутся по домам, Аджани лишится преимущества. Если танзиры уйдут, вряд
ли Аджани сможет заставить племена пройти вместе по всему Югу, чтобы
захватить все домейны. Племена быстро перессорятся. Как я понял, идея
завлечь в Искандар как можно больше танзиров принадлежала Аджани. Когда
танзиры вместе, их можно контролировать. Танзиры разойдутся по Пендже - и
ищи их. Почти как с племенами.
Эснат напряженно изучал нас.
- Он стравливает нас.
- А мы спутаем ему планы. Мы заставим танзиров уйти. Если твоя
сторона выиграет танец и все танзиры разойдутся по домам - половина битвы
будет выиграна без оружия, не считая нескольких минут в круге, - я пожал
плечами. - А может и вся война.
Эснат задумался.
- Если те, кто поддерживает меня, согласятся, нам придется подобрать
подходящие слова, найти обращение, которое заставит других танзиров
принять вызов.
- Пусть это будет формальный вызов лично Хаджибу, - предложил я. -
Если он считает, что способен командовать армией, его гордость не позволит
ему отказаться. Я могу продиктовать тебе принятые в таких случаях фразы.
Он не сможет не принять вызов.
Эснат продолжил, легко превращая мое предложение в план.
- ...потом нанять танцора меча, достойного такого танца и готового
рискнуть, потому что риска не было бы только если бы мы нашли танцора,
который не мог бы проиграть... - карие глаза насторожились. - Ты согласен,
Песчаный Тигр?
Я ухмыльнулся. Я не из тех, кто поворачивается спиной к удаче.
Особенно такой золотой как эта.
- Ты уже нанял меня танцевать, чтобы произвести впечатление на
женщину и пообещал очень щедрое вознаграждение...
Эснат не потрудился выслушать меня до конца.
- В качестве платы, - объявил он, - ты получишь домейн.
- Ты можешь найти ему домейн? - изумленно выдохнула Эламайн.
Эснат улыбнулся.
- Я многое могу.
- Но... целый домейн?
Он выгнул брови цвета пыли.
- Я думаю, это достойная плата за спасение Юга.
Эламайн посмотрела на меня. Потом на Эсната.
Сабо просто ухмыльнулся.
Да озарит солнце его голову.

Позже - вернее уже очень поздно - я сидел в нашей комнате, размышляя
о своем будущем, и лениво почесывал коленную чашечку. Видимо чесал я ее
громко, потому что Дел перевернулась на бок и посмотрела на меня.
- Тигр, ты не хочешь поспать?
- Нет. Мне многое нужно обдумать. Интересно, каким танзиром я буду?
- Будешь? - с иронией переспросила она. - А ты самоуверен.
- Почему нет? Я лучший танцор на всем Юге.
- Который не танцевал несколько месяцев.
- Я танцевал с Набиром.
- Ты тренировался с Набиром.
- Кроме того, у меня есть этот меч.
- Который ты поклялся не использовать в танце.
Я решил не отвечать. Кажется на каждую мою фразу у Дел был заготовлен
ехидный ответ.
А значит мы вернулись к привычным отношениям.
Я сидел у стены. Дел лежала завернувшись в одеяла рядом со мной,
видны были только волосы, бледно сияющие в свете луны. В соседней комнате
храпел Алрик. Вернувшись от Эсната, я попытался заснуть, но не смог - я
был слишком взволнован.
Я - танзир. Танцор меча, ставший танзиром. Человек с такой судьбой,
ребенок, рожденный неизвестно кем и оставленный умирать в пустыне. Раб,
гнувший спину на Салсет. И наконец убийца. Человек, живущий мечом.
Я - танзир. От этой мысли я чуть не рассмеялся.
Я вытянул ноги и, помассировав колени, осторожно напряг мышцы. Что-то
громко щелкнуло, и я вздохнул с облегчением - колени снова легко
сгибались. Они были очень нужны мне для танца. Жаль, что нельзя сделать их
помоложе.
Дел, голова которой лежал рядом с моими ногами, откинула одеяло.
- Звук ужасный, - сонно пробормотала она.
- Слышала бы ты как у меня трещат остальные суставы.
- А у меня трещат по-другому.
- У тебя еще ничего трещать не должно, годы не те, - очередное
напоминание о моем возрасте, хотя Дел это должно было польстить - обычно
женщинам нравится слышать о своей молодости. - И лучше тебе подольше не
слышать такие звуки.
- У меня палец щелкает, - Дел продемонстрировала. - Я его сломала в
Стаал-Уста.
- Аиды, я ломал пальцы рук и ног столько раз, что все и не вспомнить,
- я посмотрел на забинтованный мизинец, который пытался отгрызть гнедой. -
Не считая этого. Это я помню.
- Обошлось без перелома, - напомнила Дел и перекатилась на спину. -
Может и хорошо, что ты получишь домейн. Наверное тебе пора осесть. Больше
никаких путешествий, никаких танцев, никаких переломов.
Осесть. Такое мне в голову еще не приходило. Я думал только о том,
что получу как танзир: деньги, собственный дом, конюшню для жеребца, слуг,
чтобы готовить и убирать, акиви в любое время, может даже гарем.
Я покосился на Дел.
Нет, наверное обойдусь без гарема.
Я сполз по стене и улегся, завернувшись в одеяла. Дел лежала совсем
рядом, ее волосы запутались в моей щетине. Я убрал их, потом подвинулся
поближе к ней и подумал, сколько же лет я прожил один, держа все чувства и
желания в себе.
И снова возник вопрос.
- Баска, а что ты собираешься делать когда Аджани будет мертв?
- Спросишь меня об этом когда он будет мертв.
- Дел...
- Утром я иду его искать. Завтра вечером ты сможешь задать мне этот
вопрос.
Она говорила решительно и я понял, что больше от нее ничего не
добьюсь. Дел закрыла глаза.
- Баска...
- Спи, Тигр. В твоем возрасте нужно много отдыхать.
Я долго лежал в мрачной тишине, придумывая подходящий ответ, но когда
придумал, обнаружил, что Дел уже спала.
Мне оставалось только лежать, широко открыв глаза, разглядывая темное
небо, а в голову лезли самые неприятные мысли о женщине, отдыхавшей рядом
со мной, и о храпящем Алрике, и о спящей Лене и девочках.
Почему люди, которые так легко и быстро засыпают, думают, что это
естественно?
Это просто нечестно.
Если бы я был танзиром, я бы никому не позволил спать пока я сам не
усну.
Если бы я был танзиром?
Аиды... А ведь это возможно.
Если мне удастся выиграть танец.

Я пошел посмотреть круг, там он меня и нашел.
Слова, которые он произнес, были ритуальным обращением.
- Меня послали сообщить тебе, что мой господин Хаджиб принимает
формальный вызов господина Эсната. Его доверенный танцор меча встретит
тебя в круге когда солнце достигнет своей высшей точки.
Времени оставалось совсем немного, солнце давно взошло.
- Хорошо ли господин Хаджиб понял вызов? В случае моей победы он и
его последователи должны незамедлительно покинуть Искандар и вернуться в
свои домейны.
- Он хорошо понял вызов. Мой господин Хаджиб клянется, что не
прольется ни капли крови если ему и идущим за ним танзирам придется
покинуть город. Он спрашивает в ответ, понимает ли господин Эснат вызов и
свои обязательства в случае твоего проигрыша?
- Господин Эснат хорошо понимает вызов. В случае моего проигрыша он и
его последователи присоединятся к сторонникам Хаджиба.
Простые условия, все честно. Танец не до смерти, достаточно
предложить противнику сдаться.
Ритуал был завершен. Дальше можно было поговорить без формальностей.
- Что ты думаешь о кувшине акиви? - предложил я.
Он улыбнулся.
- Не стоит.
Я смотрел на Аббу - морщины глубоко прорезались на его смуглом лице -
и вспоминал, что чувствовал, когда едва не раздробил ему горло.
- Вот жалость, - спокойно сказал я. - Мы могли бы приятно провести
время, рассказывая длинные истории.
Аббу улыбнулся шире.
- Думаю, еще не зайдет солнце, как появится новая, самая интересная
история о нас. Ее будут пересказывать по всему Югу.
Я покачал головой.
- Это танец не для тебя. Что они тебе обещали?
- Любой танец для меня, ты же знаешь, Песчаный Тигр, - Аббу
ухмыльнулся. - А что касается платы... они дадут мне домейн.
Я прищурился.
- Тебе тоже?
Поседевшие брови Аббу удивленно изогнулись.
- Я вижу, домейны пользуются популярностью, - заметил он. -
Интересно, может нам обещали один городок?
- Они бы такого не сделали.
- Почему? Ты доверяешь своему танзиру?
- А ты своему? Сначала он пытался нанять МЕНЯ.
- Не для этого танца.
- Нет. Ему был нужен убийца.
- Понятно, - Аббу потер нос. - Думаю после этого танца убийца уже не
понадобится. Ты подал идею?
Я нахмурился.
- С чего ты решил?
- Ты жил с Салсет, ты знаком с племенами. Я готов поспорить, что ты
против войны. Ты ведь понимаешь, насколько все это грязно.
- Грязно, - задумчиво повторил я. - Ты точно подметил.
- Мне вообще-то все равно. Для меня племена как паразиты,
вытягивающие воду из наших ртов, а поскольку воды и так мало, лучше от них
избавиться.
- Значит ты будешь стараться выиграть этот танец, чтобы не лишиться
возможности зарезать несколько воинов?
- Я стараюсь выиграть каждый танец, Песчаный Тигр. Но я должен
признать, ни одного танца я еще не ждал с таким нетерпением.
- Наконец-то, - сказал я.
- Наконец-то, - согласился он.
Добавить было уже нечего и мы разошлись.

Я сидел на улице в тени, прислонившись к стене. Солнце поднималось
все выше. Когда оно достигнет высшей точки, мы пойдем к кругу.
Массоу посмотрел на меня.
- Сегодня ты умрешь? - спокойно спросил он.
Потрясенная Адара уставилась на сына. Я жестом успокоил ее.
- Это честный вопрос, - сказал я, - и я не в обиде на Массоу за него.
Мальчик просто любопытен.
Зеленые глаза Адары снова смотрели на мою руку, которой я держал
точильный камень.
- Это не его дело...
- В его годы я мог бы задать такой же вопрос, - если бы мне позволили
задавать вопросы. - Нет, Массоу, я не умру. Мы будем танцевать не до
смерти. Танец закончится когда кто-то признает свое поражение.
Массоу задумался.
- Хорошо. Но лучше бы танцевала Дел.
Сам не знаю, почему меня это задело.
- Дел?
- Да. Она танцует лучше.
Дел, которая стояла прислонившись к стене недалеко от нас, улыбнулась
и тут же попыталась скрыть улыбку под маской равнодушия.
Я кинул на нее сердитый взгляд и снова посмотрел на мальчика.
- Когда ты видел мою тренировку, я был не в лучшей форме.
- Сейчас ты тоже не в лучшей форме, - сухо заметила Дел.
- На Аббу меня хватит.
- Уверен? - спросил заглянувший в комнату Алрик. - Аббу Бенсир
хороший танцор.
- Я тоже не совсем плохой.
- Раньше ты танцевал лучше, - сообщила Дел.
- Я уже встречался с Аббу в круге, это из-за меня он теперь еле
хрипит.
- Вы танцевали с деревянными мечами, - снова вмешалась Дел.
Я перестал затачивать меч.
- Хорошо, в чем дело? Вы хотите, чтобы я проиграл? Почему вы так
стараетесь убедить меня, что я самонадеян и только?
Дел улыбнулась.
- Самонадеянностью ты всегда отличался, - заметила она. - Но мне не
нравится твое упорное нежелание признать, что ты еще не готов танцевать.
- Дел, я здоров...
- Этого мало для танца, - Дел выпрямилась и отошла от стены. - Я не
хочу, чтобы ты шагнул в круг в полной уверенности, что перед тобой никто
не выстоит. Он прекрасно танцует, Тигр - я сама с ним тренировалась. Ты
тоже отличный танцор, я это знаю, но если ты будешь льстить себе, ты
проиграешь еще до того, как начнется танец.
- Я не думаю, что покончу с ним одним ударом, Дел. Я не новичок в
танцах.
Дел посмотрела мне в глаза.
- Сколько раз ты получал ранения в круге?
- Больше, чем могу сосчитать.
- Сколько раз ты получал серьезные ранения в круге?
Я пожал плечами.
- Раза два или три. Со всеми это случается.
- А сколько раз после этого ты был близок к смерти?
- Ну ладно, - сказал я, - только один раз. Ты знаешь это не хуже
меня.
- И с тех пор ты всерьез не танцевал.
Сам того не замечая, я перешел к обороне.
- Я не боюсь, если ты об этом.
Дел не улыбнулась.
- Боишься, - тихо сказала она.
- Дел...
- Я видела, Тигр. Я была в круге, помнишь? Последний раз, когда ты
пытался танцевать, страх заставил тебя выйти из круга.
- Я боялся за тебя! - закричал я, совсем позабыв о Массоу, Адаре и
Алрике. - Танцевать мне не страшно! Ты даже не представляешь, каково мне
было видеть тебя лежащей на земле с этим мечом, застрявшим в твоих ребрах.
Ты не знаешь, что я пережил. Когда я вошел в круг тогда, по дороге к
Ясаа-Ден, я снова вернулся в Стаал-Уста. Перед моими глазами стоял наш
танец и я боялся, что все повторится.
Дел вынула Бореал.
- Тогда потанцуй со мной сейчас, - предложила она.
- Сейчас? У тебя песчаная болезнь? Кроме того, ты кажется собиралась
встретить с Беллином, помнишь? Он должен рассказать тебе об Аджани.
- Нет, - холодно сказала она, - это подождет. Тебе нужно разогреться.
Мышцы будут работать легче... и колени перестанут болеть.
- Отлично, - воскликнул Массоу прежде чем Адара успела приказать ему
замолчать.
Аиды, аиды, аиды. Я не хочу.
Скажи баске нет.
Не так легко это сделать.
Учитывая, что она права.
Я начисто вытер клинок и посмотрел на солнце. У меня еще оставалось
немного времени.
- Алрик?
Он кивнул.
- Я буду судьей.
Адара, что-то сердито бормоча, утащила Массоу к другому концу аллеи.
Он конечно протестовал, но она держала сына крепко. Утих Массоу только
после обещания матери увести его домой если он не замолчит.
Нам с Дел не нужен был круг и мы не стали тратить время на его
создание. Мы стояли молча, оценивая друг друга и думая каждый о своем.
Что было в голове у Дел не знаю, а мои мысли были невеселыми.
- Танцуйте, - сказал Алрик.
Аиды, но я не хочу...
Слишком поздно, Тигр. Делать нечего, остается только танцевать.
Делать нечего, остается только петь.
Нет, не петь...
Удержать Чоса Деи...
Северная сталь зазвенела. Звук наполнил аллею.
Легче, думал я, легче...
Клинок Дел сверкнул, в тени и на свету, разрезая на части солнце, и
дневной свет померк перед сиянием магической стали.
Боги, как же она танцует...
Но я тоже могу.
Без моего ведома мои ноги начали двигаться. Я чувствовал
благодарность мускулов, которых так долго не пускали в круг. Быстро
вернулась собранность - я не замечал ни аллею, ни солнце, ни зрителей. Я
видел только Дел. Я слышал только Дел. Шелест ее ног по земле, плач ее
стали, громкое дыхание.
Это был настоящий танец, где две идеально подобранные половины
наконец-то сошлись и образовали совершенное целое. Это был танец жизни,
смерти, непрерывности, особый мир в пределах семи шагов. Все остальное
исчезло. Все остальное не имело значения. Нет ничего прекраснее хорошего
танца с достойным противником.
Ради танца я и живу.
Да, баска, покажи мне как надо танцевать.
А потом, в какую-то секунду, мой спящий меч проснулся. Чоса Деи
пробудился. Я почувствовал как он начал двигаться в клинке, не знаю уж где
он там обитал. Он осторожно проверял прочность своей тюрьмы и я понял для
чего.
Я растерялся так, что позабыл о танце. Он проснулся, но я же не пел.
Я даже не думал о пении.
Но Чоса Деи было все равно. Он уже не спал.
Ой, баска, баска...
Дел почувствовала как изменился меч, как вонь магии наполнила воздух,
и отдернула свой клинок, отступив на два шага.
- Контролируй его! - закричала она. - Не выпускай его! У тебя есть
сила: используй ее.
Я чувствовал как это... как он пытается покинуть меч, забраться по
клинку до рукояти, чтобы коснуться моих рук. Если ему это удастся, я
пропал, потому что плоть слишком слаба. Он чуть не забрал Набира - он уже
забрал Набира - он переделал Набиру ноги.
- Что же он сделает со мной?
Я стоял в аллее, сжимая кровный клинок, панически не зная, что
делать, как сражаться с ним, как победить его, чтобы он не расправился со
мной.
- Сдерживай его! - приказала Дел. - У тебя есть сила: используй ее.
Власть, говорила она. Сила.
Клинок чернел.
Используй ее, сказала она. Используй.
А я знаю, как это сделать?
Аиды, конечно знаю. Я - Песчаный Тигр.
Никто не победит меня.
Даже Чоса Деи.
- Да! - закричала Дел. - Получается!
Должно быть я все делал правильно.
Самиэль, прошептал я, но только мысленно. Набир произнес это имя
вслух. Из-за Набира оно теперь известно всем.
Или виноват был Чоса Деи?
Самиэль, повторил я, но беззвучно.
И передо мной возникло лицо Дел, блестящее от пота и смеющееся.
- Я говорила, что ты сможешь, а ты не верил!
Я задыхался. Легкие работали как кузнечные мехи. Ребра болели:
наверное я опять потянул шрам. Пальцы сжимали рукоять так, что суставы
побелели.
- Все кончилось? - тупо спросил я, глядя на свою яватму. - Мне
удалось?
Дел кивнула и улыбнулась еще шире.
- Ты загнал его обратно, Тигр. На этот раз обошлось без самума, без
жара. Ты все сделал сам, только силой вот отсюда, - Дел протянула руку к
моему сердцу, - изнутри. И этой силы у тебя в избытке.
Я мрачно посмотрел на клинок.
- Но он все еще черный. Кончик. Чоса Деи не ушел.
Дел кивнула.
- Конечно. Выгнать его ты не можешь, но ты победил. Потом мы
обязательно очистим меч. Это нужно сделать осторожно, точно соблюдая все
ритуалы.
А для этого нам нужна была магия. Нам нужен был Шака Обре.
- Тигр, - позвал Алрик, выходя из дома. - Тигр, ты не мог бы подойти?
Твой жеребец разволновался. Еще немного, и он весь дом разнесет.
Теперь и я услышал удары копыт о стену и визги.
- Это все магия, - обреченно пробормотал я. - Он ненавидит ее не
меньше чем я.
Я убрал в ножны побежденный мною меч и пошел к жеребцу. Гнедой
действительно пытался разнести дом. Он выбивал из стены куски кирпичей и
давил их в пыль.
- Все кончилось, - попробовал я его успокоить, - можешь расслабиться.
Я уже убрал меч, - я перешагнул через порог, входя в "конюшню". - Тебе
отсюда не убежать, так что можешь ус...
Мощные задние копыта взлетели в воздух и одно из них врезалось мне в
голову.

Голоса.
- Алрик... вытащи его оттуда.
- Не могу, Дел. Жеребец оборвал растяжку... Он не позволит мне
приблизиться.
Поток невразумительных слов на языке, который я не знал или просто
забыл.
Тот же мужской голос:
- Я знаю, Дел, знаю... Но как я могу вытащить его, если жеребец не
дает подойти?
Ответил женский голос: испуганный, злой, нетерпеливый.
- ...нужен Говорящий с лошадьми, - потом резко: - Приведите Гаррода!
Детский голос:
- Я сейчас.
- Быстрее, Массоу, быстрее!
Я лежал на спине в грязи.
Почему я лежал?
Я попытался сесть, но не смог. Тело только слабо дернулось.
Снова женский голос:
- Тигр, не шевелись! Не пытайся двигаться.
Глаза не открывались.
Звуки расплывались.
- Тигр, не двигайся, или он снова...
Что он снова?
- Кровь идет?
- Не вижу.
Почему у меня должна идти кровь?
Резко:
- Не смей, Дел! Не хватало тебе лечь рядом с ним.
- Я не могу оставить его там, Алрик. Жеребец его растопчет.
Рядом со мной что-то двигалось. Что-то непонятное. Оно тяжело дышало,
тяжело ступало, ходило вокруг меня.
Новый голос:
- Где... а-а. Разойдитесь.
- Тигр, не шевелись.
Не волнуйся, вряд ли я смогу.
- Поговори с ним, Гаррод. Нам нужно подойти к нему, чтобы вытащить
Тигра.
Тишина, только рядом кто-то шаркает. Рот был забит пылью. Я
чувствовал ее, она покрывала коркой мое лицо. Я попытался поднять руку,
чтобы смахнуть эту пыль, но не смог. Рука только дернулась. Шарканье
прекратилось. Я почувствовал запах пота и страха. Кто-то боялся.
- Можно, - сказал спокойный голос.
Руки. Они коснулись меня, подняли и потащили.
Аиды, не тащите меня, у меня голова отвалится...
- Сюда, - приказал кто-то и меня отпустили.
- Он жив?
Аиды, да. Почему я должен умереть?
Что-то опустилось на мою грудь.
- Да, - в голосе было облегчение, - да, жив.
Я попытался открыть глаза и попытка увенчалась успехом.
Правда легче мне от этого не стало. Картинка никак не желала
останавливаться.
- Баска... - слабо прошептал я. - Дел, что случилось?
- Жеребец пытался проломить тебе череп.
- Он бы не...
- Ему это почти удалось.
Ко мне тут же вернулась память.
- Аиды... - выдохнул я, - танец...
- Тигр... Тигр, и не пытайся...
Мне удалось сесть и отбросить удерживающие меня руки.
- Мне нужно идти... танцевать, - выдавил я и сжал руками голову.
- Ты никуда не пойдешь, - быстро сказала Дел.
Превозмогая боль, я простонал:
- Аббу будет ждать... Все будут ждать...
- Ты даже встать не можешь.
Я не мог даже моргнуть.
- Слишком многое зависит от танца... Они согласились, все танзиры..
если я не приду на танец, Хаджиб и его сторонники победят... будет
война... аиды...
Меня окружал только серый туман. Я застыл на острие, не зная, в какую
сторону упаду.
- Тигр...
Я заставил себя очнуться.
- ...должен встать, - пробормотал я. - Кто-нибудь, помогите встать...
- Отложи танец, - сказала Дел. - Хочешь я договорюсь?
- Они не... уже нельзя... поздно... - аиды, даже думать было больно,
еще больнее было говорить. - Я не сдам этот танец.
Дел смотрела на меня с тревогой.
- Когда тебя увидят в таком виде, сразу станет ясно, что танца не
будет.
- Неважно... Аббу объявят победителем и мира уже не будет...
Дел убрала свою руку с моей и холодно предложила:
- Ну, если ты должен это сделать, поднимайся и иди. Не трать время на
жалобы.
Я наклонился вперед, упал на локоть, попытался подобрать ноги - это у
меня получилось со второй попытки - и наконец встал...
Чтобы снова упасть. Сначала на колени, потом на бок, опираясь на
локоть. Я закрыл глаза, сжал зубы, попытался собраться. Я беззвучно молил
боль и тошноту отступить.
- Я договорюсь, - сказала Дел.
Моя одежда пропиталась потом. Борясь с тошнотой, я выдохнул:
- Ты не сможешь... баска, ты не сможешь... Они объявят, что я
проиграл, у них есть право... Аббу победит и Хаджиб победит... мы не можем
потерять последний шанс...
- Мы не можем потерять тебя.
- ...тошнит, - прошептал я.
- Тебе врезали копытом по голове, - напомнила Дел. - Чего же ты
ожидал?
Может немного сочувствия... но нет, не от Дел. Слишком многого я
захотел.
А потом появился другой голос, дребезжащий, мужской, он говорил
что-то о танце.
В комнату вошел человек. Я растерянно прищурился. В горле застрял
кислый комок, мысли путались.
- А-а, - протянул Аббу, - нашел повод вывернуться, - он осмотрел всех
собравшихся и снова взглянул на меня. - Я пришел узнать, что тебя
задержало, все уже собрались и ждут, - Аббу улыбнулся. - Твой господин
Эснат уже готов объявить о сдаче, но я решил сходить и узнать в чем дело.
Это, конечно, нарушение правил... но мне очень хочется потанцевать. Я ждал
этого танца столько лет.
Всех моих сил хватило только на то, чтобы приподнять голову. В глаза
тут же больно ударил солнечный свет, а комната закружилась быстрее.
- Я сейчас приду, - прошептал я. Солнце сияло точно над головой.
Аббу Бенсир засмеялся.
- Ты примешь на его место другого танцора? - с угрозой в голосе
спросила Дел.
- Баска...
Дел даже не взглянула на меня.
- Примешь?
- ...Юг, - невнятно пробормотал я. - Думаешь Аббу или кто-то другой
согласится танцевать с женщиной?
Дел не сводила глаз с Аббу.
Прежде всего он был Южанином: старые привычки живучи. Но каждый
человек может измениться, если у него есть на то серьезные причины.
Аббу Бенсир улыбнулся.
- Мне нужен Песчаный Тигр, но наш танец может и подождать. Ты не
обесчестишь круг.
Дел коротко кивнула.
Аббу посмотрел на меня.
- В другой раз, Песчаный Тигр, - сказал он. - Сначала я расправлюсь с
твоей баской.
- Иди, - холодно предложила Дел.
Аббу Бенсир ушел.
- ...не можешь, Дел... Дел, - я тяжело вздохнул. - Тебе нужно найти
Аджани, - серый туман густел. - Тебе нужно встретиться с Беллином, узнать
где Аджани... Баска, ты должна... ты столько ждала...
Дел опустилась рядом со мной на колени, коснулась моего виска и
отняла окровавленные пальцы. Такого взгляда у нее еще никогда не было.
Я прищурился сквозь туман.
- Ты должна найти Аджани.
- В аиды Аджани, - бросила она.
- Дел... подожди... остановись...
Но Дел не стала ждать.
Дел не остановилась.

Он опустился на колени около меня. Я посмотрел ему в глаза.
- Я умираю? - спросил я. - Вы от меня что-то скрываете?
Алрик улыбнулся.
- Нет. Просто ты плохо себя чувствуешь. Вот, - Северянин протянул мне
флягу. - Выпей немного, будет легче.
Я сделал глоток.
- Аиды, это же акиви.
- Быстрее придешь в себя. Я знаю, как-то раз мне врезали над ухом...
это несколько лишает равновесия.
- Поэтому я все время куда-то падаю?
- Может поэтому, а может потому что ты от природы неуклюжий.
Я осторожно коснулся больного места. Алрик был прав: мне тоже
досталось прямо над ухом. Ухо распухло, кровь на нем запеклась коркой и
болело оно как в аидах.
Было очень тихо.
- А где все? - спросил я. - Куда они ушли?
- Смотреть танец. Они хотят поставить на Дел.
- Аиды... это мой танец.
- Сейчас ты не сможешь танцевать.
- Может это поможет, - я выпил еще акиви и попытался остановить
вращавшуюся комнату. - Мне нужно идти. Думаешь я буду спокойно сидеть
здесь, пока она там танцует?
- Этого я от тебя, конечно, не ожидал, но вряд ли тебе захочется,
чтобы я тебя туда нес.
Я сделал еще глоток, заставил себя подняться, постоял пошатываясь и
поинтересовался:
- А почему тебя два?
Алрик тоже встал.
- Меня два? - переспросил он.
- Да.
Алрик отобрал у меня флягу.
- По-моему тебе лучше лечь в постель.
- Сначала я должен узнать, как там Дел.
- Тигр...
- Мне нужно узнать, что с Дел.
Алрик вздохнул и подставил мне плечо.
- Мы никогда не доберемся до круга, - сообщил он.
Каждое слово требовало немалых усилий.
- Конечно доберемся, - пообещал я.
- Тогда может покажешь мне дорогу?
- Сначала покажи мне, где дверь.
Алрик повел меня к двери.
К тому времени, когда мы выбрались из города и дошли до кругов, я уже
готов был сдаться и лечь, но я заставлял себя двигаться.
- Аиды... - выдавил я, - столько людей...
Они толпились у круга. Позади нас остался город и рассыпающиеся стены
домов, на которых сидели желающие посмотреть танец. Люди толкались у окон
вторых этажей и собирались на ветхих крышах. Другие стояли вдоль линии,
прочерченной в трех шагах от круга для танца, чтобы в азарте толпа не
прорвала линию круга и не вошла внутрь.
Я покачнулся, рука Алрика поддержала меня.
- А чего ты ожидал? Это танец двух лучших танцоров мечей Юга - хотя
танцуешь и не ты - и от него зависит судьба страны.
Солнечный свет слепил, и я прищурился.
- А где Эснат? Он должен быть здесь. Ни он, ни его друзья, ни Хаджиб
не пропустят танец.
- Думаю, они предпочтут смотреть из города.
Кто-то толкнул меня. Потеряв равновесие, я чуть не упал, и только
рука Алрика меня удержала.
- Все кружится, - пробормотал я.
Зря я выпил акиви. А может зря позволил ударить себя по голове. Вот
так одна неприятность влечет за собой другую. Я видел лица, слышал голоса,
чувствовал давление толпы, но все это было где-то очень далеко от меня.
Я болезненно поморщился - что-то билось у меня в голове.
- Где Дел? Ты ее видишь?
- Нет. Перед нами толпа.
- Тогда давай подойдем поближе. Мне нужно увидеть Дел.
- Тигр... подожди.
Но я никого не ждал. Я не мог ждать. Я знал, что где-то впереди была
Дел.
Каждый шаг давался с трудом, голова кружилась, а люди стояли стеной.
Я спотыкался, почти падал, в спину мне посылали проклятия, но я пробивался
к кругу, а Алрик шел за мной. Несколько раз нас пытались остановить, но мы
с Алриком большие и сильные, долго удерживать нас не могли.
В конце концов мы прорвались и чуть не упали за линию. Кто-то начал
возмущаться моей напористостью, но несколько танцоров мечей узнали меня и
люди расступились. Я наконец-то смог нормально дышать.
Ладно, признаю: я собирался выставить Дел из круга, предъявив свои
права на танец - в конце концов он и был моим. Но едва я шагнул к линии -
чуть не упав лицом вниз - кто-то объявил начало танца.
- Подождите... - вскрикнул я.
Слишком поздно.
Это был настоящий танец. Оба меча лежали в центре круга. Аббу стоял
ко мне спиной и загораживал от меня Дел. Дел не могла меня видеть, но даже
если бы она меня заметила ничего не изменилось бы. Танец начался. Теперь
для Дел был важен только человек в круге.
Они бросились к центру круга, наклонились, выпрямились. Мечи
сверкнули, столкнулись, взвизгнули и снова столкнулись.
Толпа загудела.
Аиды, как же болела голова.
- С тобой все в порядке? - спросил Алрик. - Ты совсем побелел.
Я не потрудился оглянуться. Я знал, где стоял Алрик: справа от меня.
- Тигр, ты...
- Все нормально, - отрезал я, - нормально... не отвлекай меня.
Танец я скорее угадывал, чем видел. Аббу был по-прежнему спиной ко
мне. Он танцевал, как и принято на Юге, в набедренной повязке.
Толпа гудела. Люди обсуждали мужчину и женщину и спорили, кто
выиграет.
На Юге верят в мужчин.
Я прищурился и расставил ноги пошире, чтобы не упасть.
- Следи за его ударами, - пробормотал я. - Баска... следи за его
ударами...
- Она хорошо танцует, - попытался успокоить меня Алрик.
- Она позволяет ему вести танец.
- Дел знает, что делает.
Аббу раздвоился. Я провел рукой по глазам.
- Ей нужно атаковать.
Клинки зазвенели и взвизгнули.
- Баска... отгони его. Веди его в мою сторону.
Он сделал шаг и наконец-то я увидел ее. Дел танцевала в короткой
светлой туники. Ученица Стаал-Уста смотрела на Аббу холодно и безжалостно.
Она не хотела убивать его, но ей нужно было заставить его сдаться, а для
этого она должна была доказать, что может его убить, иначе Аббу сдаваться
откажется.
Он должен поверить, что Дел без колебаний вонзит в него клинок.
Дел танцевала безупречно, но Аббу не уступал ей.
- Ну же, баска, следи за ним... не позволяй ему приближаться...
Дел провела его через круг. Люди, стоявшие за моей спиной, отступили,
опасаясь попасть под удар, но я не испугался. Я знал, что ни один из
танцоров не разорвет линию.
- Вот так, баска, хорошо... - танец снова расплылся, я моргнул. -
Аиды, не сейчас...
Пора Аббу Бенсиру ответить. Я уже готов был вместе с ним шагнуть
вперед.
Рука Алрика легла на мое правое плечо.
- Это не твой танец, - напомнил Северянин.
Кто-то толкнул меня под левый локоть - человек подошел ко мне,
двигаясь по краю внешнего круга, и вышел на клочок пространства,
выделенного зрителями Алрику и мне. Я пошатнулся и чуть не упал, а кое-как
устояв, провел рукой по глазам.
- Все двоится...
- Это акиви, - сказал Алрик. - Лучше бы я дал тебе воды.
Я был пьян. Перед глазами все расплывалось, шум становился то громче,
то тише, от него болела голова. Мир растекался. Растекался даже Алрик.
- Стой на одном месте, - попросил я Северянина, когда он подошел ко
мне слева. - Давай, баска... танцуй...
Над кругом сгустился туман. От песни стали болеть уши.
- Что происходит? - вдруг спросил Алрик.
Я посмотрел направо, подождал, пока картинка застынет.
- Может ты перестанешь подходить ко мне то слева, то справа, -
попросил я.
- Что это за звук? - не слушая меня, спросил Алрик.
Я слышал только песню стали. От нее раскалывалась голова.
Дел пробила защиту Аббу и задела его локоть. Аббу отпрянул, но было
уже поздно: первую кровь пролила женщина.
- Уже лучше, баска... лучше...
- Что это за звук? - упрямо повторил Алрик.
Я слышал звон стали, скрип и скрежет клинков. Что его удивляло?
- Давай, баска... расправься с ним...
- Тигр... ты только посмотри.
Я видел только танец. Двое двигались в круге: мужчина и женщина. Оба
отличные танцоры, подчинившиеся ритму, известному только им, со страстью,
которую никто больше не мог с ними разделить.
Давай, баска...
- Тигр!
Кричал Алрик. Я отвлекся от танца, от Дел, и осмотрелся.
Через круг от нас, за спиной Дел толпа вдруг расступилась.
К кругу шли Вашни.
Вашни. Вашни?
- Тигр, - повторил Алрик.
Танец продолжался. Звон стали наполнял воздух.
Вашни запели.
Сначала тихо, потом громче. Их завывание завораживало, оно поглотило
песню мечей, гул толпы, оно заполнило весь мир.
Я потер глаза и пожаловался:
- Слишком громко...
Алрик снова стоял слева от меня. Он опустил голову и улыбнулся мне
странной торжествующей улыбкой. Он улыбался мне, глядя на меня сверху
вниз, хотя я всегда считал, что мы были одного роста.
- Подожди, - начал я, но мир снова стал серым.
- Тигр, Тигр...
Голос Алрика прозвучал справа.
- Вас двое, - простонал я. - Вы все время меняетесь местами...
Дел танцевала, но в круг никто уже не смотрел.
- Оракула! - закричал кто-то. - Покажите нам Оракула!
Завывание оборвалось. Вашни разделились и разошлись, образовав
широкий проход.
- Оракул, - услышал я. Слово понеслось по толпе и превратилось в
низкое гудение.
Я прищурился, разглядел волосы, глаза, кожу, и устало выдавил:
- Снова Алрик. Как ты ТАМ оказался?
- Что? - изумленно переспросил Алрик.
- Там, - пытался объяснить я. - Ты то там, то справа, то слева. Тебя
же не трое, или я чего-то не понимаю?
Но Алрик меня не слушал.
- Северянин, - выпалил он.
Северянин? Кто Северянин?
О чем он говорит?
Дел и Аббу танцевали. Грозная песня стали пробивалась сквозь гул и
крики.
Но людей не интересовал танец. Они ждали джихади.
Так много людей. Там много Алриков.
Я посмотрел направо: Алрик.
Посмотрел налево: Алрик.
Через круг: Алрик.
Аиды, должно быть у меня была песчаная болезнь.
- Акиви, - пробормотал я. - Из-за него у меня в голове все
перепуталось.
Голова кружилась.
Я снова посмотрел через круг.
- Алрик, это ты? - я повернулся и посмотрел на стоявшего слева. - Или
это ты? Нет, ни тот, ни другой... Тогда кто же это?
Алрик, стоявший слева, взглянул на меня пронзительными яркими
голубыми глазами. Нет, это был не Алрик. Алрик улыбался по-другому, у
Алрика были другие глаза, он не умел пронзать взглядом.
Эти глаза были холодными, почти ледяными. Они ждали чего-то.
- Оракул, - повторил Алрик - Алрик справа от меня - подражая
остальным.
Я уставился через круг. Там стоял светловолосый, голубоглазый
Северянин: Алрик не ошибся. Он был похож и на Алрика, и на Дел. Может для
меня все жители Севера на одно лицо...
И я открыл рот.
- Аиды, это же Джамайл.
- Кто? - спросил откуда-то Алрик.
- Брат Дел. Но Вашни сказали, что он мертв!
- На мертвого он, по-моему, не похож. Скорее он напоминает Оракула.
Оракула? Это Оракул?
В круге, в танце, мечи визжали, звенели и скрипели.
- Подожди, - сказал я, - подожди... Я не... этого не может... Он не
может быть Оракулом... У Джамайла нет языка!
Джамайл открыл рот и заговорил.
Тогда рот открылся у меня.
- Я не сплю? - тупо спросил я. - Или жеребец меня все же убил?
Алрик не ответил.
- Дел! - закричал я. - Дел!
Но Дел танцевала, а ее брат стоял у нее за спиной.
- Аиды, баска, разве ты не слышишь? Это твой брат говорит!
Ее брат... говорит?
Вспыхнул жемчужно-розовый клинок, взвизгнула магическая сталь.
- У него нет языка, - прошептал я.
Аиды, святой Ясаа-Ден не ошибся. Немой, не мужчина, не женщина. Ну
баска, посмотри на него.
Песня стали наполняла воздух, подчеркивая слова Оракула. Он поднял
руку, чтобы показать.
- Джихади! - закричал кто-то. - Он показывает джихади!
Люди бросились вперед, чтобы увидеть джихади. Меня толкали так, что я
едва держался на ногах. Рука слева поддержала меня, вторая рука легла на
мою перевязь - Алрик стоял справа от меня.
Алрик был СПРАВА.
- Джихади! - ликующе взвыла толпа, когда Оракул поднял руку.
Человек слева от меня рассмеялся. Это был дикий, торжествующий хохот,
полный удивления и радости. Этот хохот пугал.
- Сколько денег я потратил на фальшивого Оракула, а теперь настоящий
выбирает меня... - стоящий слева сильнее сжал мою перевязь. - Теперь мне
нужно только это...
Я все понял, когда повернулся к нему, но было слишком поздно.
Аджани не терял времени. Одной рукой он обхватил рукоять и, оттолкнув
меня, выхватил из ножен мою яватму. Я чуть не упал.
Глаза у Аджани были бледные, льдистые. Он стоял и смотрел, как я
шатался, как я боролся, как разгонял туман перед глазами, как открыл рот,
чтобы остановить его...
Аджани улыбнулся.
- Самиэль, - прошептал он. И клинок ожил.
Аиды... Аджани.
Аджани с Самиэлем.
Аджани с Чоса Деи.
Он показывал на меня.
Я услышал проклятие Аджани, заглянул в глаза Аджани и удивился, как я
мог перепутать его с Алриком?
- Благодарю, - сказал Аджани, - ты мне помог.
Я глубоко вздохнул, чувствуя, что теряю сознание.
- Ты не знаешь, что держишь в руках. Ты не понимаешь, что это за меч.
Говорил Аджани ровно и не к месту мягко.
- Понимаю, Южанин. Я много слышал о нем... Мои люди видели, что ты
сделал и запомнили слова мальчишки, - улыбка была короткой, но искренней.
- Я знаю, что такое яватма и какую власть над ней дает знание имени.
Яватма очень пригодится человеку, только что объявленному джихади.
Я постарался говорить спокойно.
- Надеюсь, что твои люди ничего не забыли тебе рассказать. Ты должен
знать, что она может сделать... что она может сделать с тобой...
Люди расступились и мы оказались в центре человеческого кольца.
Аджани поднял меч и на миг я задумался, что почувствую, когда Чоса
Деи наконец-то получит мое тело, что останется от меня, когда он - в моем
теле - разорвет Аджани на куски.
Интересно было бы узнать. Но я предпочитал оставаться собой. Позади
меня закричал Алрик. Я понял только одно слово: борджуни. Я стоял и
смотрел на Аджани, сжимавшего рукоять моей яватмы.
А потом песня Делилы разрушила наш круг.
Ну баска, пришло твое время.
Дел пела громко. Круг наполнился Северным светом, таким ярким, что
даже Аджани прищурился.
Я вежливо показал пальцем на приближавшуюся женщину и учтиво сообщил
Аджани:
- Тут кое-кто хочет тебя видеть.
Когда Аджани обернулся, Дел уже стояла рядом с ним.

Я понимал, как она должна была устать после танца с Аббу, но перед
Дел стоял Аджани и усталость была забыта. Дел могла лежать на смертном
ложе и поднялась бы с него ради Аджани.
Чтобы прикончить его.
Дел погнала его назад, обратно, в толпу. Толпа раздалась, а потом
снова сошлась, окружив меня и Алрика. Люди говорили об Аджани и о женщине,
которая пыталась убить его.
Аиды, они поверили! Они думали, что он джихади!
А значит, если Дел убьет его, толпа ее разорвет.
- Не убивай его, - прошептал я. - Баска, будь осторожнее. Думай, что
делаешь.
Я не ожидал ответа. Дел и не ответила.
Они убьют ее. Они ее разорвут.
Баска, не убивай его.
Если я не доберусь до Джамайла... но я уже знал, что не доберусь.
Меня толкали со всех сторон и все мои силы уходили на то, чтобы удержаться
на ногах. Но даже если бы я мог идти, Вашни убили бы меня за попытку
приблизиться к их Оракулу до того, как я успел бы произнести хотя бы
слово. Все перепуталось: Оракул указал мессию, а женщина пыталась его
убить.
Родная сестра Оракула.
Джамайл, помнишь меня?
Нет. Он видел меня лишь раз.
Джамайл, помнишь свою сестру?
Джамайла отделяли от сестры сотни Южан: танзиров, танцоров мечей,
жителей пустыни. Даже Оракул не смог бы пробиться сквозь толпу теперь,
когда джихади был объявлен.
Джамайл никого уже не интересовал. Он выполнил свою миссию.
Толпа сжимала круг. Аиды, Дел, где же ты?
Круг вдруг разомкнулся.
- Тигр, ложись...
Рука Алрика ухватила меня за перевязь и пригнула к земле, потом его
меч взлетел и чьи-то внутренности вывалились на землю.
Что?
Что происходит?
Это Алрик прикончил одного из борджуни Аджани, ставшего теперь
телохранителем самого джихади.
Аиды... как все не ко времени. Голова у меня болела, глаза почти
ничего не видели.
Рядом с моей головой появились чьи-то ноги, я откатился в сторону,
выругался, когда кто-то наступил мне на пальцы, и пожалел, что у меня не
было меча.
Передо мной шла битва. Алрик сражался один.
Аиды, где же Дел?
И словно в ответ на мой вопрос вспыхнул свет. Я услышал свист бури, в
воздух взлетела пыль, я понял, что яватмы замыкали круг. Мечи создавали
магическую преграду из света, жара и холода.
- Мне нужен меч, - пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги.
В круге выл ветер. Аджани сражался моим мечом.
- Тигр! Тигр, обернись!
Я обернулся и поймал меч. Старый, хорошо знакомый мне клинок. Я
уставился на него в тупом изумлении, а из толпы мне ухмылялся Аббу.
- Ты мой, - закричал он, - они тебя не получат, - и исчез.
Все больше друзей Аджани - борджуни - подбегали к нам. Мы с Алриком
давно уже сбились со счета, они намного превосходили нас числом. Но мы
умели танцевать, а они привыкли убивать безоружных.
Времени у нас не было. Еще немного и племена доберутся до круга, в
котором танцевали Дел и Аджани. В магический круг нельзя было войти пока
пели мечи, но рано или поздно танец закончится и тогда они достанут ее. Ее
убьют, если она выиграет танец.
Еще немного, и охранники Аджани расправятся с Алриком и со мной. Но
мы продолжали бороться, потому что оставалась надежда на чудо.
И удача вспомнила о нас.
- Пригнись, - предложил знакомый голос. Я не стал уточнять детали и
пригнулся. Метко брошенный топор расколол череп моему противнику.
Беллин засмеялся.
- Тренировка, - сказал он.
Теперь мы сражались втроем. Дел танцевала в круге.
Давай, Делила, прикончи его.
В круге полыхнуло пламя, люди начали кричать.
Сначала я не увидел в этом ничего страшного - наверное сторонники
Аджани попытались проникнуть в круг и получили отпор - но потом понял, что
дело было не в магии мечей.
Чоса Деи хотел вырваться на свободу. Расплачиваться за его пребывание
в плену пришлось бы многим.
Может даже Дел.
Ну нет, баска, с тебя хватит. Ты уже платила.
Аджани что-то закричал, но я не понял что именно. Словно тяжелый
молот пытался проломить мне череп изнутри, перед глазами все плыло, но
кричал Аджани страшно.
Он произнес имя Шака Обре.
Аджани никогда не слышал о Шака Обре.
Я убил еще одного борджуни.
- Держи его, баска, держи.
Бореал взвизгнула. Ледяной ветер вырывался из круга, развевая Южные
шелка, от него покрывались инеем волосы и брови. Все, кто еще в силах был
двигаться, кинулись прочь.
Я глубоко вздохнул и выдернул клинок из тела.
- Вызови бурю, баска...
В безумном стремлении спастись люди падали друг на друга, пар от их
дыхания поднимался в воздух плотным облаком.
В круг вошла зима. Лето уничтожило ее. Порыв горячего ветра опалил
лица и я прикрыл глаза рукой.
Раскаленно-белый Самиэль взвизгивал. Я уже не мог вдыхать огненный
воздух.
Люди, еще минуту назад готовые растерзать нас, застыли,
парализованные страхом. Даже борджуни Аджани прекратили атаку.
Аджани в круге.
С Дел.
Аиды, баска, что с тобой?
Крики затихли, свет померк и в круге вспыхнули две радуги, хотя дождя
не было, а воздух был таким горячим, что обжигал горло.
Аджани тихо вскрикнул, Дел наступала на него. Шаг назад, еще, еще.
Бореал дразнила Самиэля. Жемчужно-розовый клинок скрещивался с черным.
- Ну потанцуй, - пригласила Дел. - Потанцуй со мной, Аджани.
Назад, назад, назад. Он пытался отбиваться, но не мог.
Я видел оскаленные зубы, напряженное лицо, страх в льдистых глазах.
Он боялся не Дел, а того, что почувствовал в мече.
Он был человеком огромной силы, и не только физической. У него была
сила воли, но он не знал Самиэля. Он не встречал Чоса Деи...
- Вот этого тебе не одолеть, - пробормотал я.
Аджани что-то закричал. На его шее натянулись сухожилия.
Из круга вырвался жар. Неподалеку загорелась крыша из одеял, потом
другая, люди закричали и побежали кто куда. Искандар был в огне.
Ветер летел по улицам, разнося лепестки пламени. На людях загорались
бурнусы.
- Нет, - отрезала Дел.
Вызванная Бореал баньши-буря с воем вырвалась из круга, разрывая
завесу пламени Самиэля. По зову Дел пришла зима. Дождь со снегом сильнее
огня.
Все изменилось за несколько секунд. Баньши-буря пронеслась над
Искандаром и улетела. Я вымок и замерз, но досталось всем, даже борджуни
Аджани.
Едва утихла буря, атака возобновилась. Мы отбивались. Рядом со мной
сражался Алрик, за моей спиной Беллин беседовал со сторонниками Аджани,
окружившими нас. Он знал каждого из них и весело выкрикивал приветствия в
их испуганные лица. Мы с Алриком слушали и запоминали - нам нужно было
знать всех своих врагов.
Баска, мысленно позвал я, продержись еще немного, я иду.
Ребра пронзила острая боль. Я отбил меч, вонзил клинок в живот
борджуни и снова вырвал оружие, чтобы повернуться к следующему противнику,
но ошибся и проскочил мимо него. Я пошатнулся, попытался удержаться на
ногах, но меня поглотили жар, холод и свет, и вся палитра мира.
Баска, баска, я иду - хочу я этого или нет.
Я выругался и понял, что луже в круге. Я больно ударился о землю и
меч выпал из рук.
Аиды, голова болит... мир снова поглощает серый туман...
В круге свирепствовала буря. Шел горячий дождь, от земли поднимался
пар, дыхание вырывалось изо рта со свистом, как зимой, кончик носа и мочки
ушей сразу замерзли.
Бореал сияла всеми цветами Севера. Самиэль был черным.
Возникла новая мысль: если Чоса Деи получит тело Аджани, Дел придется
загнать Чоса в свой меч.
Но Дел не собиралась ждать, пока Чоса соберется с силами.
Я лежал на земле и смотрел на Дел. Она была сама ненависть, ярость,
одержимость. Дел вспоминала все, что сделал Аджани, во что он превратил ее
жизнь, вспоминала человека, который довел ее до края, где равновесие так
шатко и его очень легко потерять. Все эти шесть лет Дел шаталась на краю,
глядя в бездонную пропасть. Слишком дорого заплатила она за случившееся.
Еще одна плата ничего не изменит. И одновременно изменит все.
Долгая песня Делилы тогда закончится.
Ветер визжал. Он застревал на клинках и рвался, надрываясь в яростном
порыве. Я рассматривал исцарапанное лицо Аджани: он был типичным
Северянином. Выше меня и шире в плечах, с пышной гривой волос, таких же
светлых и густых как у Дел, зачесанных назад с высокого лба. По-мужски
Аджани был так же великолепен как дел по-женски. Беллин отметил точно:
Аджани сиял очень ярко.
Он сиял слишком ярко: Чоса Деи смотрел из его глаз.
Бледные, пронзающие глаза светились порочным огнем в предчувствии
свободы.
Пора уничтожить его, баска - пока он не расправился с нами.
Дел перестала петь, опустила меч и застыла, ожидая.
Ожидая... Ожидая чего?
Или ее ослепило его сияние?
Нет, только не Делилу. Этот человек создал ее как я создал свой меч.
В крови, страхе и ненависти.
Аджани оскалил зубы.
- Мы снова встретились, - сказал он. - Пора кончать наше знакомство,
так?
Дел, как и я, не сводила с него глаз. Северные черты расплывались.
Тонкий нос, линия подвижного рта, высокие скулы - их контуры медленно
растекались, уродуя лицо. Аджани переделывали.
Аиды, баска, убей его!
Дел выбила клинок из его рук. Кончик ее яватмы уперся в его горло.
- На колени, - едва переводя дыхание, прохрипела Дел. - Ты заставил
моего отца встать на колени.
Баска, это не Аджани.
Мой меч лежал на земле. Мой чистый, серебристый меч из Северной
стали.
Меч, из которого вышел Чоса Деи.
Баска... подожди...
- Дел... - выдавил я.
Аджани оскалил зубы. Чоса Деи смотрел из его глаз.
- Ты знаешь, кто я?
- Я знаю, кто ты.
Аджани откинул со лба волосы. Черты его лица изменялись. Он стал
податливым, мягким, он мог растаять как воск.
- Я сказала: на колени, - снова потребовала Дел.
У круга стояли сотни людей, парализованных страхом. Они ожидали конца
боя. Я лежал на земле и тяжело дышал, пытаясь разогнать туман в голове и
перед глазами. Я думал: если я смогу добраться до меча...
Но Аджани стоял слишком близко к клинку. Ему достаточно было
наклониться. Если он наклонится...
- Дел... - снова прохрипел я и лишился последних сил.
Аджани не вставал на колени. Чоса Деи не позволял ему это.
- Я - сама власть, - объявил он. - Ты думаешь, что можешь победить
меня? Ты думаешь, я исполню твое приказание после того, как так долго ждал
исполнения моего?
Аиды, ему не нужен меч. Ему хватит своего умения.
Аиды, баска... убей его... не играй с этим человеком... даже ради
твоей гордости, не играй...
Аджани развел руки. Он изменился, стал подтянутым, стройным, сильным.
Я рядом с ним казался хилым мальчишкой. Его великолепие соперничало с
великолепием Дел.
- Ты знаешь, кто я?
Не знаю как Дел, а я не понял, который из мужчин задал этот вопрос.
Дел взяла рукоять по-другому. Меч ударил сверху вниз и перерезал
сухожилие.
Аджани упал, этого она и добивалась. Его поза ничем не напоминала
позу сломленного человека, но Дел было достаточно им того, что он уже не
возвышается над ней - и надо мной, когда я, пошатываясь, умудрился
подняться на ноги.
Он сиял очень ярко.
- Давай, - прошептал я.
Дел начала петь.
Чоса Деи вселился в тело, но Аджани не сдался. Он был рожден на
Севере и понял, что случилось. Я увидел это в его глазах - в еще
человеческих глазах Аджани, хотя лицо его уже растекалось. Он ссутулился
перед мечом с кровавым ожерельем на шее. Бореал хотелось пить, она уже
попробовала его крови.
Дел пела песню о близких ей людях, которых потеряла: отец, мать,
братья, дяди, тети. Так много убитых родственников. Остались только двое:
Джамайл и делила. Мужчина, который уже не сможет зачать ребенка, и
женщина, которая уже не сможет ребенка выносить.
Дел убьет Аджани. Но она не победит.
Делила закончила песню. Она стояла и смотрела на него. Чувствовала ли
она себя обманутой из-за того, что Аджани был не один? Из-за того, что
убить ей придется не только врага, за которым она столько лет охотилась?
Чоса Деи был не глуп. Он потянулся, коснулся меча, сжал слабые пальцы
на рукояти, поднял меч с земли и чернота натекла на клинок: лучше меч, чем
мертвое мясо.
Светлые волосы, мокрые от пота, спутались. Великолепное Северное лицо
снова отвердело. Чоса Деи ушел.
Аджани откинул волосы со лба. В одной руке он держал почерневшую
яватму, но не пытался воспользоваться ею. Бореал целовала его горло.
Аджани просто смотрел на женщину, владевшую Бореал, прародительницей бурь.
- Кто ты? - спросил он.
Дел не потрудилась ответить.
- У тебя есть дочь, - сказала она.
И снесла ему голову.

Тело упало на землю. Дел, освободившаяся наконец-то от груза мести,
покачнулась и ноги у нее подогнулись.
Аиды, баска, не теряй сознание... только не сейчас.
Дел попыталась подняться, но не смогла. Изнеможение и переживания
лишили ее сил. Она только тяжело дышала, цепляясь за свой меч.
Аиды, Тигр, а ты что стоишь?
Круг исчез. Он пропал сразу после того, как уснула магия. Теперь
любой легко мог до нас добраться.
Дел убила Аджани. Люди считали его джихади.
Я услышал завывания, крики разъяренных танзиров, звон Южной стали.
- Прости, Эснат, - пробормотал я. - Думаю, войну Хаджиб получит.
Только Самиэль мог помочь... Пока борджуни не добрались до Дел.
Первым к нам подбежал Беллин.
- Не трогай его! - закричал я.
Он подхватил клинок и едва я сделал неуверенный шаг - я в тот момент
был не лучше Дел - меч полетел ко мне. Я подхватил его в воздухе.
Южане зашевелились, закричали - они увидели обезглавленного джихади,
женщину с мечом и Песчаного Тигра со своей яватмой. И еще молодого
чужеземца с топорами.
Беллин ухмыльнулся.
- Сделай что-нибудь, - крикнул он. - Ты вроде умел обращаться с этой
штукой.
Сделать что-нибудь?
Ну хорошо.
Может спеть?
Толпа надвигалась на нас, но я разрезал воздух клинком и люди
отпрянули. За мной стоял Алрик, дразня воздух кончиком меча в предвкушении
новой битвы.
Алрик, Беллин и я. И Дел, но она лежала и не пыталась подняться. Нам
удалось остановить толпу, но это ненадолго. Нам нужна была чья-то помощь.
Помочь мог Самиэль, достаточно было только запеть.
Запеть. Ненавижу пение. Но как еще вызвать магию?
Беллин жонглировал топорами. Этот номер производил впечатление не
только на меня. Люди смотрели с какой легкостью чужеземец обращался с
оружием и дружно шагнули назад, когда Беллин обошел меня и Дел, ограждая
нас от нападения завесой из стали.
- Просто любопытно, - отметил он, - почему ты решил запеть?
Интересное ты выбрал время, не говоря уже о том, что у тебя ни голоса, ни
слуха.
Я продолжал петь, хотя мысленно согласился, что ни каждый рискнул бы
назвать это пением.
- Яватма, - сказал Алрик, словно это слово давало ответ на все
вопросы. Кто-то может и понял бы, но Беллин был чужеземцем.
- Подними Дел, - приказал я и снова вернулся к песне. Самиэлю она
вроде бы нравилась.
Позади нас, где-то очень далеко, послышался вой - приближались
племена.
Мы пошли к городу. Аиды, если они до нас доберутся, нас прикончат
меньше чем за минуту. Конечно мы с Самиэлем будем отбиваться, но рано или
поздно скажется численный перевес, и мы проиграем.
Беллин, всегда готовый помочь, стал мне подпевать. Голос у него был
получше моего, но он не знал мою песню.
Самиэль, кажется, не возражал.
- Алрик, Дел с тобой?
- Да, Тигр... Пошли, надо торопиться.
- Тигр? - слабо позвала Дел. - Тигр, это был Джамайл...
Вой нарастал. Мы шли слишком медленно, нужно было что-то придумать.
Ладно, сказал я мечу, давай посмотрим, что ты умеешь.
Я поднял Самиэля в воздух над головой, держа его на раскрытых
ладонях, как делала это Делила, и запел от всей души - громко и очень
фальшиво - и тогда пришла огненная буря. Она выскользнула из клинка,
прошла по моему телу, растеклась по земле. Я послал ее во все стороны, она
отогнала всех: танзиров, племена, борджуни.
И от магии бывает польза, подумал я.
Я призвал порыв ветра, горячего, сухого, рожденного в самом сердце
Пенджи. Он поднял песок, закрутил и бросил колючие крупинки в людей.
Племена - а может и не только племена - должны были понять, что это.
На Юге это называли самиэлем и безропотно уступали его силе. Бессмысленно
сражаться с самой пустыней, когда она восстает против людей.
- Расходитесь по домам! - закричал я. - Тот, кого убили, не джихади!
Он был Северянином - такого джихади вы ждали?
Под ударами песка люди отшатнулись. Племена, борджуни, танзиры -
самиэлю все равно, кто перед ним.
- Расходитесь по домам! - закричал я.
Вой бури усилился.
- Пора, - сказал я остальным, когда с отчаянными криками толпа
разбежалась.
Я разорвал бурю, создав узкий тоннель, и мы быстро вошли в него.

Гаррод ждал нас с лошадьми: с жеребцом и чалым мерином Дел.
- Уезжайте, - торопливо сказал он. - Здесь вода и провизия. Не
теряйте время.
При мысли о том, что сейчас мне придется сесть на лошадь и куда-то
ехать, мне стало совсем плохо. Особенно возмутилась моя голова.
- Он меня выкинет или опять попытается пробить мне череп, - простонал
я.
- Нет, я с ним поговорил. Он все понимает.
Большей глупости в жизни не слышал, подумал я. Объяснять лошади
человеческие проблемы.
А, аиды, какая разница? Если Гаррод пообещал, что гнедой будет вести
себя прилично... Я отпихнул влажную морду, ткнувшуюся в меня поисках
утешения.
Дел убрала в ножны свой меч.
- Джамайл, - тихо сказала она.
И я принял решение.
- Я снова начинаю думать, что у тебя песчаная болезнь, - бросил я. -
Джамайл - Оракул. Кто посмеет причинить ему вред?
- Я думала, что он мертв.
- Радуйся, что ошиблась. Поехали.
Гаррод протянул Дел повод.
- Не теряй времени, - настаивал он. - Я могу задержать других
лошадей, но их слишком много, надолго сил у меня не хватит.... Песчаная
буря задержит погоню, но не остановит. Как только к людям вернется
мужество, они бросятся за вами. Вам нужно их опередить. Быстро уезжайте.
Дел запрыгнула на чалого и, глядя на меня, подобрала повод.
- Так ты едешь? - поинтересовалась она.
Я понял намек, убрал в ножны меч, добрел до жеребца, который фыркал,
пританцовывал и рыл копытами землю, и плюхнулся в седло.
- Как отсюда выбраться?
- Туда, - показала Дел, а Алрик шлепнул жеребца по крупу.
- А как же я? - закричал Беллин. - Мне можно поехать? Я нашел для вас
Аджани!
Я придержал жеребца.
- Думаю, чтобы стать знаменитым, есть способы получше, чем поездка с
женщиной, которая убила джихади. И уж конечно побезопаснее. Мертвому все
равно, бедняк он или шишка.
- Верно, - охотно согласился Беллин. - Лучше я останусь твоим сыном
ты достаточно стар для этого.
На прощание я довольно грубо обозвал Беллина и послал жеребца
догонять чалого.

Копыта наших лошадей прогрохотали по улицам древнего города без
всякого уважения к его обитателям. Гаррод был прав: теперь, когда я
успокоил песчаную бурю и мы с Дел уехали, ничто не мешало толпе начать
охоту. Хотя я и пытался объяснить, что Аджани не был джихади, люди,
поверив ходившим по Искандару слухам и неверно истолковав жест Джамайла,
не захотели меня слушать. Толпа, жаждущая крови, не поверит никому, даже
Оракулу, который попытается им все объяснить.
Через город, мимо цветных хиортов, на край плато и вниз по крутой
тропинке. Чем дальше от города мы уезжали, тем тише становились крики.
Искандар остался позади.
Мы ехали так долго и быстро, как только могли. Зная, что нам нужно
оторваться от погони. Только когда пограничные каньоны сменились
предгорьями и хребтами, заросшими низкорослым кустарником, Дел предложила
остановиться. Я отказался, но Дел сказала, что судя по моему виду я упаду
с жеребца даже если он чихнет.
Я старался держать голову очень прямо.
- Даже если он моргнет.
- Можешь ехать за мной?
- Только не очень быстро.
Дел свернула с тропинки. Осмотревшись, я понял, что мы оставили
Искандар далеко позади и были уже рядом с Харкихалом.
Мы спустились с холма, добрались до зарослей невысоких, раскидистых
деревьев и укрылись в их тени. Дел слезла с чалого.
- Тебе помочь? - спросила она и, не дожидаясь моего ответа,
потянулась, чтобы поймать повод жеребца.
- Помочь в чем? - поинтересовался я, осторожно цепляясь за стремя из
боязни упасть.
Дел покачала головой.
- Посиди где-нибудь. Я займусь лошадьми.
И мы разошлись. Потом Дел, нагруженная одеялами, флягами и седельными
сумками, подошла ко мне.
Мы поели, попили, расстелили одеяла и улеглись. Мы смотрели на небо и
думали о том, что случилось, что мы сделали.
Я долго прислушивался к дыханию Дел.
- Ну вот все и кончилось, - тихо сказал я.
Дел молчала.
- Ты спела песню для своих близких, ту, которую обещала спеть, и
получила кровный долг у того, кто убил твою родню.
Дел ничего не сказала.
- Твоя песня окончена, баска. Ты отлично ее спела.
Дел глубоко вздохнула.
- Ты говорила, что я могу спросить тебя когда Аджани будет мертв... -
я подождал несколько секунд. - Что ты теперь будешь делать?
Дел печально улыбнулась.
- Спроси меня об этом утром.
- Баска...
- Спроси утром, - мягко повторила она, - а потом спроси меня
следующим утром, и следующим... - Дел потерла глаза, такие же уставшие и
грязные как мои. - Задавай мне этот вопрос каждый день и может быть
однажды я отвечу, потому что буду знать. Но к тому времени это уже не
будет иметь значения, потому что пройдут годы и я забуду, почему не могла
решить, как же буду жить после смерти Аджани. Все уже будет ясно.
Сложное рассуждение, подумал я. Но с расспросами можно было и
подождать.
Я облегченно вздохнул. Как же хорошо было просто лежать.
- Суматошный день, - заметил я.
Дел только хмыкнула.
Солнце медленно опускалось за горы.
- Кто выиграл танец?
Я почувствовал, что Дел пошевелилась.
- Никто не выиграл. Танец не закончился.
Я попытался рассердиться.
- Ты хочешь сказать, что лишила меня шанса получить домейн? Стать
танзиром?
Дел равнодушно пожала плечами.
- Из тебя бы получился плохой танзир.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю и все.
Пришла моя очередь хмыкнуть.
- Может ты и права.
- А вот из меня получился бы отличный танзир.
- Ты женщина, баска.
- И что?
- Мы на Юге. Не забыла?
- Дочь Аладара - танзир.
- Надолго ли?
Дел вздохнула.
- Наверное ты прав. Юг слишком отсталый.
Солнце опускалось все ниже.
- Раньше я думал, где бы достать новый меч, а теперь думаю, где бы
достать новую лошадь.
Дел ухмыльнулась.
- Старая будет возражать.
- Пусть возражает сколько хочет, мне все равно. Не буду же я
дожидаться, пока она растопчет мой череп только потому что ненавидит
магию.
- Ты тоже когда-то ненавидел ее.
- И до сих пор ненавижу, но я не пытаюсь проломить голову каждому,
кто использует ее.
- Ты не привык думать о последствиях.
- Это было давно, баска, - я хмыкнул.
- Несколько часов назад.
Я вздохнул.
- О чем мы вообще спорим?
- Мы не спорим, мы тянем время.
- Зачем нам тянуть время?
- Чтобы не обсуждать, что делать дальше.
- А что делать дальше?
- Идти на Север?
- Нет.
- На Юг?
- Придется. Нужно найти Шака Обре.
Дел ответила не сразу, а когда заговорила, меня насторожил ее тон.
- Ты уверен, что этого хочешь?
- У меня нет выбора. Как еще я могу освободить меч?
- Ты почти без труда его сдерживаешь, ты научился.
Я нахмурился и перекатил голову по одеялу, чтобы взглянуть на нее.
- Ты хочешь искать Шака Обре?
- Я просто думаю, что будет слишком тяжело его найти, - Дел говорила
медленно, осторожно подбирая слова. - Его имя окутано тайной... он -
сказочный персонаж.
- Чоса Деи тоже был сказочным персонажем, но от этого он не менее
реален. Я могу это подтвердить.
Дел вздохнула и поправила тонкое одеяло, покрывавшее ее ноги.
- Это нелегко, Тигр.
- А жизнь вообще нелегкая... А что ты имеешь в виду?
- Нелегко искать человека. Я искала и очень хотела найти... но от
этого было не легче.
- Ты считаешь, что у меня ничего не получится.
- Нет. Просто ты берешься за очень трудное дело.
- А мне выбирать не приходится. Я так устал от Чоса Деи, что мне
очень хочется найти его брата.
Дел вздохнула.
- Не знаю, что и делать. Нас будет искать весь Юг, мы убили джихади.
Нас будут выслеживать везде. Мы лишили Юг человека, который должен был
превратить песок в траву.
- Человека, который, как они думали, был джихади.
Дел помолчала и вдруг рассмеялась.
- А Джамайл здорово придумал. Мне бы такое и в голову не пришло.
- Что придумал Джамайл?
- Показать на Аджани. Он наверное знал, что кто-нибудь обязательно
попытается убить его... если не я, тогда танзиры. Джамайл все равно бы
отомстил.
Я хмыкнул.
- Он показал не на Аджани. И даже не на Алрика. Я знаю, я там был.
- На кого же еще он показывал? Я все видела, Тигр.
- Я тоже, баска.
- Ну если это не Аджани и не Алрик... - Дел откинула одеяла. - У тебя
песчаная болезнь!
- Нет, баска.
Тишина говорила о многом.
- Он бы этого не сделал, - наконец сказала Дел. - Ты и сам знаешь,
что он этого не делал. Зачем ему это?
Я решил не отвечать.
Дел не сводила с меня глаз.
- Жеребец ударил тебя сильнее, чем я думала.
Я зевнул.
- Может из меня и получился бы плохой танзир, но думаю, что на
джихади я потяну.
Тишина стала еще выразительнее.
- Ты можешь превратить песок в траву? - ехидно осведомилась Дел.
Я снова зевнул.
- Да, только завтра.
- Он показывал не на тебя, - упрямо сказала Дел. - Он показывал на
Аджани, а ты стоял рядом с ним. Я все видела, Тигр. Джамайл показывал на
Аджани.
Я просто лежал и сонно жмурясь улыбался.
- Поклянись своим мечом, - приказала она.
Я ухмыльнулся.
- Которым?
- Стальным мечом, Тигр. Не будь пошляком.
Я протянул руку и обхватил витую рукоять.
- Клянусь Самиэлем: Джамайл показал на меня.
Я знал, что она собиралась предупредить меня не произносить имя меча
вслух, но услышав его, Дел поняла, насколько серьезна клятва.
Дел глубоко задумалась и осторожно заметила:
- Ты бы не стал произносить фальшивую клятву на яватме.
Дел не знала, что и думать. Она никак не могла поверить мне.
После очередного зевка, я выдавил:
- Да, баска. Я знаю, что этого делать не стоит, - я помолчал. -
Хочешь, чтобы я поклялся на твоем мече?
- Нет, - отрезала она.
Я поплыл ко сну. Край был очень близко, мне оставалось сделать
последний шаг и соскользнуть за горизонт вместе с солнцем...
Дел снова легла и долго молчала.
Я просто плыл, смутно ощущая ее близость, и от этого мне становилось
спокойнее. Наши ноги и локти соприкоснулись.
Мой висок коснулся ее плеча.
Почти во сне, я подумал: хорошо так засыпать...
Дел повернулась на бок и, прижавшись ко мне, мягко прошептала мне в
ухо:
- А танцоры-мечей-ставшие-джихади проводят ночи в женских объятиях?
Или они дают обет безбрачия?
Я приоткрыл один глаз.
- Не сегодня, баска. У меня голова болит.
Солнце перевалило через край и, смеясь, я нырнул вслед за ним.

Дженнифер РОБЕРСОН

РАЗРУШИТЕЛЬ МЕЧА

Эта книга посвящается памяти Джен Карпентер, ее
любимым Тутси и Киззи, и всем тем, кому ее так не хватает.
Я очень благодарна всем этим людям и выражаю им свою
признательность по множеству причин: Русс Гален, как
выдающемуся агенту; Алан Дин Фостеру и Реймонду Е.Фейсту,
как очень мудрым людям, чьи советы нельзя не принимать во
внимание; Бетси Воллхейм и Шейле Гилберт, как Будущему
Fantasy (нам нужно обязательно встретиться за пиццей и
пивом!); Дебби Бурнетт, за Kismet Cheysuli Wld Blu Yond'r,
AKA "Pilot"; и Марку - за все.
И наконец тем мужчинам и женщинам, которые понимают,
что сексизм это обоюдоострый меч, который нужно сломать.

ПРОЛОГ

Кое-что в жизни человеку приходится делать не задумываясь, просто
полагаясь на инстинкты.
Например как мне сейчас.
В полной темноте я поднялся на ноги, шатаясь, сделал шага два и, едва
не застонав от боли, рухнул на колени.
- Ну аиды, - пробормотал я.
И тут же избавился от своего ужина.
Если конечно то, что мы с Дел торопливо проглотили перед сном можно
было считать ужином. Мы слишком устали, издергались и перенервничали,
чтобы что-то готовить. А у меня, вдобавок ко всем бедам, кружилась голова.
Все насекомые вокруг меня сразу затихли. Тишину ночи нарушали только
стук подков лошадей - моего гнедого жеребца и чалого мерина Дел,
стреноженных в нескольких шагах от нас - и издаваемые мною недостойные
звуки, напоминавшие икоту вперемешку с отрыжкой.
За моей спиной зашуршали мелкие камешки и песок, придавленные
человеческим телом, и сонный голос Дел позвал:
- Тигр?
Ссутулившись, я стоял на коленях. По коже стекали капли пота, от
ночной прохлады меня бил озноб, несчастнее на земле человека не было. Дел
ждала объяснений, но голова болела так, что я не рискнул произнести ни
звука, и только слабо отмахнулся, понадеявшись, что такой ответ ее
удовлетворит.
Хотя зная Дел, можно было догадаться, что она захочет докопаться до
сути.
Темное пятно на том месте, где она лежала приподнялось - Дел не нужно
много времени, чтобы окончательно проснуться.
- Что с тобой?
Поза моя двух толкований не допускала.
- Молюсь, - буркнул я, вытирая губы рукавом бурнуса - он все равно
уже был грязным. - Разве не ясно?
Песок снова зашуршал. Из-за спины Дел вытащила флягу и кинула мне.
Весь мир затих, ожидая восхода солнца, и в этой тишине кожаная фляга
тяжело и глухо ударилась о камень. Жеребец шарахнулся и возмущенно
фыркнул.
- Пока выпей воды, - предложила Дел, - а я согрею кеши.
От одной мысли о еде мой желудок болезненно сжался, и я возмутился.
- Аиды, баска... вот без чего я сейчас точно обойдусь, так это без
кеши.
- Нужно, чтобы хоть что-то было в желудке, иначе тебя наизнанку
вывернет.
Хорошо начался день. С мрачным лицом, я осторожно потянулся за
флягой, подцепил ремень и оперся рукой о землю, чтобы дать передохнуть
ноющим коленям. После последнего танца у меня болели все кости, мышцы и
внутренности.
Хотя то, что произошло в Искандаре было скорее не танцем, а сражением
- а сражение совсем не танец и правила у него другие - или даже войной. Мы
с Дел победили, не без помощи удачи, друзей и магии - а также умело
воспользовавшись общей неразберихой - но на этом военные действия не
закончились.
Я задумался, а не встать ли мне, но голова и желудок посоветовали
держаться поближе к земле, и поза молящегося, независимо от истинных
намерений, была для этого наиболее подходящей.
Головная боль не унималась, и, поморщившись, я отвернул крышку фляги.
Сделав небольшой глоток, я убедился, что даже откинув голову назад, я не
помешаю работе молота, бьющего по наковальне где-то в моем черепе.
Соблюдая максимальную осторожность, я выпрямил шею, уставился на звезды,
тускневшие при первых лучах солнца, и начал терпеливо ждать, когда же
прекратят возмущаться голова и желудок.
Как раз в этот момент я сообразил, что опустошить мне хочется не
только желудок, а для этого придется встать и добрести до ближайших
кустов.
Аиды, как хорошо я жил, пока не встретил эту женщину.
- Тигр?
Я повернулся на голос и тут же пожалел о своей опрометчивости. Больно
было даже моргать.
- Что?
- Мы не можем здесь задерживаться. Придется ехать дальше.
Я кивнул, думая о своем - как же избавиться от головной боли.
- Рано или поздно придется, - согласился я, - но сейчас есть дела
поважнее. Нам баска, надо выяснить, в состоянии ли я идти.
- Тигр, идти нам никуда не надо, у нас есть лошади, - Дел
выразительно помолчала: издевательская заботливость. - В состоянии ли ты
ехать верхом?
Я стоял к ней спиной и Дел не могла видеть, какое проклятье я
беззвучно послал рассвету.
- Я постараюсь.
Она не отреагировала на иронию в моем голосе.
- Постараться тебе придется очень скоро. Они наверняка пойдут по
нашим следам.
Конечно пойдут. Нас будет неутомимо разыскивать каждый из этих "они",
который присоединится к охоте. Таких людей будут десятки, а может и сотни.
Солнце оторвалось от острого клинка горизонта. В глаза ударил яркий свет и
я прищурился.
- Может стоит помолиться, - пробормотал я. - В конце концов я
джихади.
Дел недоверчиво хмыкнула.
- Какой из тебя мессия, хоть ты и настаиваешь, что Джамайл показал на
тебя.
- Но я же поклялся своим мечом, - возмутился я, почувствовав себя
оскорбленным.
В ответ Дел бросила короткую фразу на своем родном Северном языке, в
котором ругательств было не меньше, чем в моем родном, Южном.
- Ха, - сказала она, вспомнив наконец-то о воспитанности. - Ты
забываешь, Тигр... я не так проста. Я тебя знаю. И я помню, что сначала
тебя ударили по голове, а потом напоили.
Ну насчет первого она была права: мало того, что меня ударили по
голове, так еще сделала это моя собственная лошадь. Но вот со вторым я не
мог согласиться.
- Я не пьян.
- Ты был пьян вчера. И этой ночью тоже.
- Вчера было вчера... и ночь уже кончилась. Мне так плохо только
из-за удара по голове... Но это, кстати, не помешало мне спасти тебя.
- Ты меня не спасал.
- Да неужели? - очень медленно и осторожно я поднялся с колен и
повернулся к Дел. При каждом движении все болело как в аидах. Притворно
ласковым тоном я поинтересовался: - А кто разогнал разъяренную толпу
фанатиков, которые собирались разорвать тебя за убийство джихади?
К моему удивлению, Дел ответила холодно и сухо:
- Он не был джихади. Я убила Аджани. Бандита. Убийцу. Грабителя, -
она пристально вглядывалась в дымок, поднимавшийся над горсткой углей.
Несколько кусочков кеши вывалились из неровно вылепленной глиняной чашки,
наполненной до краев. Дел очнулась и протянула чашку мне.
- Завтрак готов.
Жеребец выбрал именно этот момент, чтобы щедро оросить землю под
собой. И я кое-что вспомнил.
- Подожди, - решительно объявил я.
И побрел к ближайшим кустам воздать должное богам.

Быстро подобрав повод и ухватившись за заднюю луку, я вставил ногу в
стремя, приподнялся - и застрял. В результате я оказался в подвешенном
состоянии, одна нога согнута, другая выпрямлена - болезненная растяжка
между стременем и землей. Поскольку стремя прочно крепилось к седлу -
которое в свою очередь хотя и временно, но не менее прочно крепилось к
жеребцу посредством подпруги - я понял, что окажусь не в самой выгодной
позиции если жеребец вздумает по своей инициативе пуститься в путь.
Воспрепятствовать ему я не смог бы, так как сил у меня хватало лишь на то,
чтобы безвольно висеть.
- Н-да, - высказался я. - Это ты постарался?
Жеребец повернул голову и задумчиво осмотрел меня одним темным
глазом, мастерски скрывая свои коварные намерения. Только я его давно
изучил и поспешил предупредить:
- Не рискуй, закуска для кумфы.
Дел, с высоты своего чалого, нетерпеливо окликнула меня:
- Тигр?
- Всегда держи тунику завязанной, - я резко опустился, что не
доставило удовольствия моей больной голове - и бунтующему желудку - и
сильно оттолкнулся от земли. - Хотя, конечно, на тебе я бы предпочел
видеть ее развязанной, - я посмотрел на Дел со всей страстью, на которую
был способен в ту минуту, но в глубине души признал, что взгляд этот был
лишь слабой тенью моей обычной реакции. Что делать - измученное тело и
излишек амнита - и удар по голове - могут довести человека и до такого.
Одна светлая бровь приподнялась.
- Прошлой ночью ты говорил совсем другое.
- Прошлой ночью у меня болела голова, - я подобрал длинный повод и
поудобнее уселся на кожаный блин, который почему-то назывался седлом. - И
до сих пор болит.
Дел кивнула.
- Это любимая отговорка людей, которые считают себя знаменитостями.
Просто голова пухнет... - фразу закончил ленивый жест.
- Может шишка так и отговорилась бы, но я себя шишкой никогда не
объявлял - хотя наверное меня можно так назвать, я ведь Песчаный Тигр, - я
прищурил уставшие глаза, чтобы не слепило солнце. - Нет, я просто джихади,
даже Оракул это подтвердил, - я показал зубы. - Не считаешь же ты своего
брата лгуном?
Дел пристально посмотрела на меня.
- До вчерашнего дня я считала своего брата мертвецом. Ты сам мне об
этом сказал.
Я открыл рот, собираясь объяснить, что о смерти Джамайла рассказал
мне Вашни, а у меня не было причины не верить воину этого племени,
поскольку все Вашни очень щепетильны в вопросах чести и никогда не лгут.
Ни один человек в здравом уме не усомнился бы в их словах. Я-то уж
конечно. Мне даже в голову не пришло, что кто-то из Вашни может соврать.
Но брат Дел не был мертв, что бы там мне ни говорили. Потому что
Джамайл - предположительно мертвый, немой Джамайл - среди людей,
толпившихся вокруг круга, где шел яростный поединок на мечах между его
старшей сестрой и мужчиной, убившим всех его родных, поднял руку и объявил
меня мессией.
Меня, а не Аджани, который приложил немало усилий, чтобы убедить
всех, что именно он джихади. Хотя никто, включая Дел (все еще), не верил,
что Джамайл показал именно на меня.
Из-за этого у нас и начались неприятности.
Я слепо прищурился, глядя на восток, за спину Дел, ладонью защищая
глаза от ярких солнечных лучей.
- Это пыль?
Она посмотрела. Как и я, Дел прищурилась и приставила ладонь ко лбу.
Ее фигура закрывала солнце и я видел только темный силуэт: безупречный
профиль, густые волосы, плечо, локоть, изгиб бедра, покрытого Южным
шелком.
И четкая прямая меча в ножнах, висящего диагонально за ее спиной так,
что рукоять гордо возвышалась над сильным плечом.
- Из Искандара, - тихо сказала она, рассмотрев легкое облачко над
горизонтом. - Я бы не рискнула поставить и медную монету, что это не они.
А значит нельзя было терять ни секунды.
- Можно ехать к Северу через границу, в твою страну, - предложил я, -
но из-за твоего изгнания лучше сразу забыть об этом варианте...
- Или на Юг, в твою страну, - подхватила она, - снова в Пенджу,
которая постарается прикончить нас, дай мы ей только шанс.
- Значит остается Харкихал, - закончил я. - Полдня езды отсюда...
- ...и они тоже придут туда, все, зная, что это единственное место,
где мы можем купить запасы в дорогу, которых у нас наверняка нет,
поскольку из Искандара мы уезжали в спешке.
Так оно и было. Наш скорый и непредвиденный отъезд - вернее сказать
побег - из Искандара почти не оставил нам времени на сборы. Друзья успели
накинуть на лошадей седельные сумы, но запас еды был ограничен. Вода
плескалась на дне фляг, а без нее нечего было и думать пересечь Пенджу.
Хотя я знал много оазисов, колодцев и поселений - я вырос в Пендже -
пустыня изменчивый и безжалостный хищник, и если вы не учли его
кровожадный нрав, он легко убьет вас.
Я выплюнул короткое проклятье вместе с едкой пылью и тряхнул поводом,
чтобы привлечь внимание жеребца.
- По-моему выбирать нам не приходится. Конечно если ты не сможешь
выколдовать нас отсюда своим мечом.
- Можешь попробовать своим, - отрезала она как обычно без улыбки, но
голубые глаза весело сверкнули.
При одном упоминании о моей яватме вес оружия за спиной вдруг
увеличился десятикратно. Как и осознание неизбежности связи с магическим
мечом.
- Знаешь ты как испортить чудесное утро, - проворчал я, разворачивая
жеребца.
- А ты прекрасную ночь, - Дел повернула чалого к Харкихалу, городу,
расположенному в половине дня езды от границы. - Может если бы ты
потрудился закрыть свой рот, храп был бы не таким ужасным.
Я решил не отвечать. Любой мой ответ все равно затерялся бы в грохоте
копыт жеребца. А желание хотя бы попытаться что-то сказать затерялось в
грохоте, заполнившем мой череп.

Не так уж много подвигов было на нашем счету, у Дел и меня. Если как
следует подумать. Мы просто пересекли Пенджу с Севера на Юг, разыскивая
младшего брата Дел, увезенного Южными работорговцами много лет назад. Мы
добрались до Джулы, города около океана, где нам ничего не оставалось, как
только убить местного танзира. Такого рода оскорбления обычно караются
смертью, на Юге жизнь могущественного пустынного принца ценится дорого, но
мы с Дел сумели удрать подальше от Джулы и ее свежеубитого властелина. Мы
забрались в горы, отделявшие пустыню от океана, где и встретили Вашни,
племя, которое держало у себя брата Дел.
Вернее, вообще-то, никто его не держал, уже не держал. Немой и
кастрированный, Джамайл тем не менее умудрился найти свое место в жизни.
Планы Дел спасти его были разрушены самим Джамайлом, у которого не было
никакого желания расставаться с племенем, которое избавило его от
пожизненного рабства. Хотя в Джамайле не было крови Вашни - а Вашни не
любят полукровок, не говоря уже о чужаках - его не принесли в жертву. Он
жил среди них как равный.
И мы оставили его. Мы поехали на Север, пересекли границу и попали на
родину Дел. Потом мы добрались до Стаал-Уста, острова на черной воде,
Обители Мечей, которой Дел и продала меня, чтобы вернуть свою дочь.
Ну это я конечно немного преувеличил, но только совсем немного. Тогда
я понял, насколько целеустремленной может быть Дел. Ничто в мире не
волновало ее кроме задачи, которую она перед собой поставила: найти и
убить Аджани, человека, который вырезал всю ее семью, изнасиловал
пятнадцатилетнюю девочку и продал десятилетнего мальчика в рабство Южанам.
Чтобы найти Аджани, Дел нужно было освободиться от кровного долга,
который вправе была потребовать от нее Обитель Мечей, скрытая высоко в
Северных горах. В этой Обители Дел когда-то оставила свою новорожденную
дочь, ради того, чтобы найти и убить отца девочки.
И в конце концов Дел решила предложить Стаал-Уста мое мастерство -
хотя на Севере меня совсем не знали - оплатив тем самым часть своего
кровного долга.
Мое мастерство... даже не спросив меня.
Я, конечно, давно уже знал, что женщины могут пойти на все ради
придуманной ими цели. Прийти к каким-то выводам для любой женщины совсем
не просто и логикой в своих рассуждениях она не пользуется, но рано или
поздно она на чем-то останавливается и отстаивая свое решение может
пообещать все, что угодно, если это потребуется.
Дел потребовался я. И фактически наши смерти.
Но мы выжили. Хотя мне пришлось танцевать с Северным мечом, таким же
опасным, как магическая яватма Дел, только, в отличие от Дел, я не знал,
как призывать меч и эта проклятая штука едва не призвала меня.
Ну а потом, конечно, появился этот трижды проклятый дракон, который
на самом деле был не драконом, а волшебником по имени Чоса Деи.
Существом, только похожим на человека. Наверное его можно было бы
назвать духом, и обитал он теперь в моем мече.
Дел, ехавшая впереди, обернулась. Мерин шел галопом, и ветер теребил
длинные светлые пряди. Бледные, сияющие шелковые нити, притворившиеся
волосами... Они обрамляли безупречное лицо, обращенное ко мне.
С момента нашей встречи я ни на миг не переставал восхищаться
красотой Дел.
- Не отставай, - крикнула она.
Вот если бы не ее рот...
- В самое ближайшее время, - забормотал я, - я постараюсь прижать
тебя - сесть на тебя если понадобится - и влить столько вина, сколько я
смогу купить в эту нежную самодовольную глотку, чтобы ты знала, каково
бывает моей голове.
Я сказал это тихо, для себя, но Дел услышала.
- Даже дурак сообразил бы, что надо воздержаться от выпивки сразу
после удара по голове, - сообщила она, повышая голос, чтобы заглушить
звуки скачки. - И до чего тебя это довело?
Я поерзал на скаку, надеясь устроиться поудобнее, чтобы не так высоко
взлетать над седлом.
- Ты бросила меня, - напомнил я ей, тоже повышая голос. - Ты бросила
меня лежать там, на земле, с разбитой, окровавленной головой. Если бы ты
осталась, может быть мне не пришлось бы пить.
- А-а, так это моя вина.
- А вместо этого ты улетела драться с Аббу Бенсиром... забрав мой
танец, должен я заметить.
- Ты был не в состоянии танцевать.
- Речь не об этом...
- Именно об этом, - Дел заставила чалого обойти россыпь камней, потом
откинула волосы с лица, чтобы обернуться и посмотреть на меня. - Я заняла
твое место в круге потому что кто-то должен был это сделать. Тебя наняли
танцевать против Аббу... если бы я не пошла, танец считался бы
проигранным. Хочешь обсудить последствия?
Такого желания у меня не было. Я знал, к чему мог привести проигрыш.
Танцевать в Искандаре я согласился не просто ради танца: решался спор
между двумя группами танзиров, жестоких деспотов, которые разрывали Юг на
части, а бесполезные остатки раздавали в качестве награды.
Награды, которую обещали и мне, если бы я победил.
Только я не победил, потому что жеребец ударил меня по голове, а
Алрик преподнес мне акиви.
Я ехал и с печалью сознавал, что мой желудок подпрыгивал и бился обо
что-то по соседству с грудиной, а потом сжимался, застревая между ребрами.
Колени, сильно согнутые из-за коротких стремян, напоминали как только
могли, что я старел, и они теряли гибкость. И была еще голова, которая
категорически отказывалась работать.
Аиды, всего этого вполне достаточно, чтобы довольно настойчиво
напомнить человеку, что он ведет не лучший образ жизни и заставить его
задуматься, не стоит ли что-то изменить.
Только я не знал, что изменить и как.
Жеребец оступился, чем доставил несколько неприятных секунд самой
любимой части моего тела. Я выплюнул проклятье, плотнее сжал колени и
привстал в стременах, тоскливо мечтая о седле покрепче и пожестче.
- Ты отстаешь, - заметила Дел.
- Подожди немного, - пробормотал я, - придет день и тогда...
- Сомневаюсь, - сказала Дел и еще ниже склонилась над холкой чалого.

Харкихал это... Харкихал. Пограничное поселение. Город, который
наверное никто не собирался строить, потому что если бы его строили
намеренно наверняка получилось бы гораздо лучше.
Конечно город остается городом каким бы он ни был, но жить в
Харкихале с семьей я бы не хотел.
Однако поскольку семьи у меня не было и заводить ее я не собирался,
бессмысленно было и предъявлять претензии к Харкихалу.
Умерив галоп на подъезде к городу, мы с Дел ехали широкой рысью вдоль
стены, направляясь к ближайшим воротам. Жеребец, обладавший терпимым
галопом и мягким, широким шагом, рысью ходить не умел. Он просто не был
создан для этого как я не был создан для низких дверей и коротких
кроватей.
Широкая рысь в исполнении лошади, которая совсем не представляет как
переставлять ноги попарно, сильно напоминает пытку. Особенно если вы
мужчина. Особенно если вы мужчина и в голове у вас сплошная боль от акиви
и удара копытом лошади, на которой вы едите.
Конечно возникает вопрос, а зачем тогда ехать рысью? Да потому что
как только я перейду на шаг, Дел вырвется вперед, хотя вообще-то я не
должен был обращать внимания на такую мелочь, поскольку мы были не на
скачках. Но временами Дел бывает такой отвратительной, когда объясняет мне
что-то свысока... особенно если она уверена, что я ошибаюсь или совершаю
глупость. Признаюсь, действительно было несколько случаев, когда я
ошибался или вел себя так, что можно было усомниться в моей разумности, но
то, что случилось в Искандаре к таким случаям не относилось. Не по моей
вине жеребец ударил меня. И не сам я решил выпить столько акиви. И это я
спас Дел.
Что бы она не говорила.
Мы подъехали к кирпичной стене, окружавшей Харкихал. Я перевел
жеребца на шаг и прошипел проклятье, когда он принял торможение на
вытянутые передние ноги вместо того, чтобы распределить его на все тело.
От этого меня подбросило в седле и организм тут же болезненно отреагировал
на толчок.
Дел кинула на меня взгляд через плечо.
- Мы не должны задерживаться. Только купим все, что надо в дорогу...
- ...и выпьем закончил я. - Аиды, как же мне нужно выпить.
Дел начала свой словесный танец педантично, ледяным тоном, который
старил ее лет нам тридцать.
- Мы не можем терять время на всякую ерунду вроде акиви или вина...
Я подвел жеребца к чалому и завел колено под внутренний сгиб ноги
Дел. Обладая достаточным навыком, из такого положения легко можно сбросить
врага с лошади. И хотя мы с Дел врагами не были, нам нужно было всерьез
выяснить отношения.
- Если я не выпью, я не доживу до конца дня. В данном случае акиви
служит в медицинских целях... Аиды, баска, неужели ты не знаешь, что клин
клином вышибают?
Дел высвободила ногу, послав чалого вперед на пару шагов, и
озадаченно посмотрела на меня.
- Клин? А при чем тут клин? Тебя ударили копытом, а не клином.
- Дело не в этом, - я поскреб заросшее, грязное лицо. - Это Южная
поговорка. Она имеет отношение к похмелью. Если от чего-то стало плохо, то
это же поможет вылечиться.
Светлые брови нахмурились.
- Это бессмыслица. Если от чего-то стало плохо, как это же может тебя
вылечить?
И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Я задумчиво
осмотрел Дел.
- За все время, что я тебя знаю, я никогда не видел тебя пьяной.
- Конечно.
- Но ты пьешь. Я видел, как ты пила, баска.
- Можно пить, но не напиваться, - отрезала Дел. - Если человек умеет
сдерживаться...
- Но иногда нужно и расслабиться, - заметил я. - Зачем сдерживаться,
если хочется напиться?
- А зачем вообще напиваться?
- Потому что это приятно.
Ее лоб прорезала морщинка.
- Но ты только что говорил, что после этого чувствуешь себя больным.
Как сегодня утром.
- Ну да, но это совсем другое, - я нахмурился. - Не забывай, что
сначала меня ударили по голове, а после этого выпил я конечно зря.
- Пьют всегда зря, Тигр. Особенно танцоры мечей, - Дел откинула назад
прядь волос. - Этому я научилась в Стаал-Уста: всегда держать под
контролем свою волю и не терять мастерство, иначе ты уничтожишь сам себя.
Я лениво поскреб шрамы песчаного тигра.
- Пью или не пью, я ничего не теряю. В сущности, со мной никто не
может танцевать на равных...
Когда Дел наносила удар, делала она это всегда спокойно и уверенно.
- Потому что мы никогда всерьез не танцевали.
Парировать ее выпад не составило труда.
- Танцевали, баска. И чуть не погибли.
Ей оставалось только замолчать, чего я и добивался. Вот так и
выигрывают танец: находят слабые места и бьют по ним. Такая стратегия
используется и в жизни, вне круга, применительно к любой ситуации. Дел
хорошо это знала и мастерски использовала. Дел умела выигрывать.
Но на этот раз она даже не попыталась.
Она понимала, что у нее ничего не получится.

Утреннее солнце освещало узкую пыльную улицу на углу которой мы с Дел
слезли с лошадей. Дел потянула повод мерина и пошла в одну сторону, я с
жеребцом спокойно шел в другую, пока мы не поняли, что случилось и не
повернулись одновременно, открыв рты, чтобы сообщить друг другу, в каком
направлении нужно идти.
Я упрямо показывал в свою сторону, Дел в свою.
Я не сдался.
- Кантина там.
- А лавки там.
- Баска, у нас нет времени на спор.
- У нас нет времени ни на что. Нам нужно быстро купить все в дорогу и
уезжать.
- Акиви в дороге пригодится.
- Может кому-то и пригодится, - продолжения не последовало. Видимо
Дел считала, что мне пора было все понять. Дел умеет в пару слов вложить
бездну содержания. Я думаю, это присуще всем женщинам: голосом они могут
сделать больше, чем мужчина ножом.
И наверняка найдутся мужчины, которые готовы будут поспорить, что
женский язык намного острее клинка.
- Или, - продолжил я, решив проигнорировать ее представление о
здравом смысле, - мы могли бы отсидеться в какой-нибудь кантине. Слушай,
снимем комнату - по-моему это самое разумное. Еда, вода, плюс крыша над
головой.
Одна рука резко уперлась в покрытое бурнусом бедро, а локоть разрезал
воздух так, что слов уже не требовалось.
- И что дальше, Тигр? Сидеть и ждать, пока они придут за нами?
Я скрипнул зубами.
- Может они подумают, что мы уехали.
- Или они придут к выводу, что нам нужно закупить запасы в дорогу,
отдохнуть, и обыщут все дома. Каждую комнату в Харкихале, - она помолчала.
- Хотя нет, думаю что терять время на обыск им не придется. Ты уверен что
во всем городе найдется хотя бы одна живая душа, которая не захочет
продать нас им?
Ну, может один или два человека и захотят. Может даже три или четыре.
Хотя достаточно будет и одного.
Мы посмотрели друг на друга, упрямо не желая сдаваться. Чалый пустил
слюни на левое плечо Дел, и с гримасой отвращения она скинула с бурнуса
скользкий комок изжеванной травы. Жеребец тем временем копал яму, поднимая
в воздух тяжелую Южную пыль, которая оседала на моих ногах, обутых в
легкие сандалии.
И мне пришло в голову, что неплохо было бы помыться. Я всегда
старался быть чистым, хотя в пустыне это трудно. Под солнцем человек
потеет, пыль прилипает к поту, и скоро уже тело покрывает спекшаяся корка.
Я не мылся уже несколько дней. Вспотевший, пьяный, истекавший кровью,
я не думал о чистоте, и грязь на мне успела запечься слоями. Мне очень
нужно было помыться. А если бы мы задержались и сняли комнату, я мог бы
окунуться в бочку с водой...
Но.
- Думаешь желающих будет так много? - наконец спросил я, пытаясь уйти
от темы разговора.
Она пожала плечами, тоже не желая спорить дальше, думая, как и я, о
другом.
- Мы убили джихади. Вернее человека, которого они считают джихади.
Для них теперь все уничтожено - предсказание, Оракул, обещание перемен. Не
все, конечно, кинутся за нами в погоню, но фанатики не сдадутся.
- Если твой брат не сумеет им все объяснить. Убедить их, что Аджани
не тот человек.
Тем человеком был я, но вряд ли они мне поверят. Для всех на Юге - по
крайней мере для людей, которые знали меня, а это не совсем весь Юг (хотя
я это часто утверждаю) - я был Песчаным Тигром. Танцором меча. Не мессией.
Не человеком, который должен был каким-то образом превратить песок в
траву.
Дел многозначительно подняла палец и по этому жесту я понял, что она
собирается поставить меня на место, указав на явные ляпы в моих логичных
рассуждениях. Это всегда доставляло ей удовольствие. Дел нравилось думать,
что она может мне что-то объяснить.
- Если мой брат может говорить. Ты утверждаешь, что может. Ты
утверждаешь, что он говорил...
- Говорил. Я слышал. И многие слышали. А ты это пропустила только
потому что была занята танцем с Аджани.
- Это был не танец, - тут же перебила она (доверьте женщине поменять
тему разговора в середине дискуссии). - Танец по сути своей благороден.
Это была казнь.
- Ну хорошо... - Дел была права, но рассуждать на эту тему я не
собирался. У нас было достаточно других дел. - Слушай, я не знаю, что на
уме у этих религиозных дураков, и ты не знаешь. Может они уже вернулись в
Искандар...
- А что за пыль мы видели утром?
Признаю, иногда она бьет в точку.
Я вздохнул.
- Купи все в дорогу, баска. А я куплю немного вина.
- И воды.
- Да. И воды.
И акиви. Но ей я об этом не сказал.

В конце концов она пошла меня разыскивать. Я ждал ее прихода, зная,
что любая женщина поступила бы так. Женщины заставляют вас ждать целую
вечность когда вы хотите куда-то ехать, но если им нужно отправляться в
дорогу, они не позволят вам задержаться ни на минуту. Я торопливо
проглотил акиви.
Уже вторую чашку, но Дел об этом не узнает.
В комнате был полумрак, потому что кантины в пограничных городах - да
и в любом пустынном городе, если уж на то пошло - днем освещаются только
солнечным светом. Здесь, на Юге, солнечные лучи проходят долгий путь.
Специальных окон в домах никогда не делают, а в восточной стене обычно
пробивают одно или несколько отверстий, поскольку утреннее солнце самое
прохладное. К середине дня, когда раскаленный диск высоко поднимается над
горизонтом, лучи его в дом уже не попадают. Во второй половине дня в
кантинах всегда полутьма, зато не сильно допекает жара.
Дел откинула полог, подвешенный у двери, чтобы в комнату не летел
песок, и вошла в кантину. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять,
куда она попала. Кантина была маленькая, грязная, убогая. В ближайшем к
двери углу, в грязи валялось едва дышащее тело, глубоко ушедшее в мечты
хува. Второе тело, более похожее на живого человека, сгорбилось на
табуретке около одного из восточных "окон". Когда Дел вошла, сидящий на
табуретке что-то пробормотал и выпрямился. Я уже привык, что появление
Северянки не остается незамеченным. Интересно, привыкла ли она. На одну
секунду я вдруг увидел Дел глазами обычного Южанина, вспомнил, как сам
смотрел на нее при первой встрече. Она была - и осталась - очень
эффектной: высокая, с длинными руками и ногами, гибкая, невероятно
изящная. Не женоподобная, а женственная во всех тонкостях этого слова.
Даже скрытое под белым бурнусом, ее тело завораживало. А уж о лице и
говорить нечего. Глубоко внутри меня что-то вспыхнуло. Это было не просто
желание: меня переполнило запоздалое осознание, и я удивился, как же то, о
чем другие мужчины могли только мечтать, досталось мне.
Мне стало легко и приятно.
Я приподнял чашку.
- Да озарит солнце твою голову.
Дел задумчиво осмотрела меня.
- Ты закончил?
Я по-дурацки ухмыльнулся, еще не оправившись от потрясения.
- Глоток, всего глоток... - и допил последние капли из чашки.
Голубые глаза сузились под подозрительно нахмуренными бровями.
- И сколько ты успел выпить?
Потрясение прошло, я вернулся к реальности и вздохнул.
- Столько, сколько можно успеть за короткий момент свободы,
дарованный мне пока ты собиралась в дорогу, - я исследовал внутренности
чашки, но акиви больше не обнаружил.
- С твоими темпами ты мог бы успеть выпить кувшин, - она недоверчиво
посмотрела на мои фляги. - Ты в состоянии ехать?
- Я родился на спине лошади, - отрезал я, поправляя ремни фляг.
- Сочувствую твоей матери, - Дел наклонилась, чтобы поднять мешок. -
Ты идешь?
- Уже пошел, - я быстро прошел мимо нее, задержавшись ровно
настолько, чтобы повесить на ее протянутую руку пять фляг.
Всю дорогу от кантины Дел шипела, пытаясь распутать перекрутившиеся
ремни.
- Я не понесу твое мерзкое акиви.
- Акиви несу я, у тебя вода.
Дел внимательно разглядывала меня, пока я садился на жеребца.
- Справедливое решение. У меня больше фляг чем у тебя.
- Я взял воды с избытком, - согласился я. - Мне пришло в голову, что
у тебя случайно может возникнуть желание умыться.
Я развернул жеребца, пока Дел садилась, и мысленно усмехнулся,
заметив, что она исподтишка дотронулась до лица. Вообще-то Дел не
тщеславна, хотя боги благословили ее втройне, но я не встречал ни одной
женщины, в которой тщеславия не было бы ни капли.
Каждый может позволить себе маленькую месть.

Едем. Снова. Только на этот раз моей голове было значительно легче. Я
уже мог сидеть прямо. Клин клином приносит облегчение.
Дел ехала рядом со мной, пока мы самой короткой дорогой выбирались из
Харкихала. Когда ворота остались позади, она поинтересовалась:
- И куда мы теперь?
Жеребец потянулся зубами к чалому, и мне пришлось ударить его пяткой
по плечу.
- Отдохни, рассадник паразитов... Ну поскольку мы уже направляемся на
Юг, наверное можно больше не ломать себе голову над этим вопросом.
- Мы обсуждали это всю прошлую ночь, но так ничего и не решили.
Я помнил наш разговор смутно. Так, какие-то обрывки. Мы кажется
кого-то собирались искать.
И тут меня как ударило.
- Шака Обре, - бросил я.
Дел убрала прядь волос, прилипших к верхней губе.
- И я снова скажу, что это трудно. А может и невозможно.
Я поерзал в седле. Затылок чесался, волосы вставали дыбом, даже
предплечья пощипывало.
- Аиды, баска, лучше бы ты не напоминала.
Она отпихнула в сторону настырный нос жеребца, потянувшийся к ее
левому колену.
- Кому-то из нас пришлось бы заговорить об этом первым.
Я расправил плечи, пытаясь стряхнуть мурашки. Все утро я провел в
раздумьях, как же победить головную боль и справиться с восстанием в
желудке. Хотя ни то, ни другое я окончательно не излечил, мне стало
гораздо легче - и у меня появилась возможность подумать о чем-то другом. О
чем-то совершенно запутанном и нерешенном.
- Мне это не нравится, - пробормотал я.
- Искать Шака Обре была твоя идея.
- Вот именно: идея. Не все идеи стоит воплощать в жизнь.
Дел глубокомысленно кивнула.
- Значит мы просто убегаем? Никого не ищем?
- И это все упрощает. Я хорошо знаю Юг. Мы найдем тихое местечко и
отсидимся там пока все уляжется.
Дел снова кивнула.
- Вот значит как. Дайте только время и даже священная война
закончится.
Мне не пришлось задумываться, чтобы понять, в каком Дел настроении:
слишком простодушно она говорила.
- Подожди, - я полез под бурнус и нащупал кошелек. Многолетний опыт
позволял мне определять сумму по весу. - Сколько у тебя денег?
Дел не потрудилась проверить.
- Несколько медных монет, не более. Почти все я потратила в
Харкихале.
Я поправил бурнус, чтобы он не цеплялся за ремни перевязи.
- Значит нам придется быстренько станцевать несколько танцев где
получится. Кошельки немного потолстеют, тогда можно и прятаться, - я
вздохнул. - Чтобы хорошо спрятаться нужны деньги.
Светлые брови Дел тут же недоуменно изогнулись.
- Ты предлагаешь танцевать, чтобы получить деньги?
Я нахмурился.
- Вообще-то так танцоры мечей и зарабатывают на жизнь.
- Но только если люди захотят заплатить, чтобы посмотреть на поединок
или наймут нас танцевать по какой-то другой причине. А какой смысл платить
нам за танец в надежде выиграть несколько ставок если нужно только
схватить нас? Уж конечно цена за наши головы превысит размер выигрышей от
танца.
- Я не уверен, что за наши головы назначили цену, - жеребец
споткнулся о камень. - Поднимай ноги, вислоухий или ударишься носом.
- Мы... я... убила джихади. Так чего же ты ждешь?
Я наклонился вбок и выплюнул пыль изо рта.
- Чего я жду? Думаю, они как гончие аид пойдут по нашим следам. Вряд
ли им за это заплатят... скорее они хотят убить нас из-за ужаса содеянного
нами - мы украли их мечты.
- И наверняка найдутся люди, которые согласятся заплатить за нашу
поимку. Даже слухи о нас будут стоить монету или две.
- Может быть, а может быть и нет, - я потер заросшие щетиной шрамы. -
Ладно. Может нам действительно лучше пока не танцевать. Но есть и другие
способы... мы могли бы наняться охранять караван. Священная война или не
священная война, все равно караваны будут пытаться пересекать Пенджу, где
всегда много борджуни. Мы им пригодимся.
- Правильно, - согласилась Дел, - но только священная война мешает
торговле и наверняка какое-то время караванов будет не так много. А если
бы ты был караванщиком, ты бы нанял двух людей, которые убили мессию?
- Они не узнают, кто мы.
Дел внимательно посмотрела на меня. Выражение лица у нее было
изысканно спокойным, и я понял, что сейчас она скажет мне что-то очень
неприятное.
- Сколько еще на Юге танцоров мечей, которые на голову выше
большинства Южан, кожа которых светлее, но не такая светлая как у Северян,
на лице у которых шрамы песчаного тигра, не говоря уже о зеленых глазах, и
которые носят Северные яватмы.
Я нахмурился.
- Ну наверное столько же сколько болтливых голубоглазых блондинок с
Севера, которые тоже носят мечи. И тоже магические.
- Все это плата, которую вынуждена платить шишка, - жизнерадостно
констатировала Дел.
- Ну ладно...
Я вел жеребца на Юг, настойчиво предлагая ему вспомнить, какой
хороший у него широкий шаг.
- Но мы должны что-то сделать. У нас кончаются деньги, а жизнь в
бегах дорого стоит.
- Есть другой способ.
- Какой?
- Украсть.
Я уставился на нее в полном изумлении.
- Украсть?
Северный акцент Дел и ее неуверенность в выборе слов часто искажают
ее речь, но Дел умудрилась изобразить мое Южное растягивание звуков.
- За всю твою крайне достойную жизнь ты ни разу о таком не слышал?
Я решил, что вопрос не заслуживает ответа.
- Но ТЫ. Ты предлагаешь воровать? А кодекс чести Стаал-Уста это
одобряет? Ты столько рассказывала мне о чести Северян, - я посмотрел на
нее повнимательнее. - Ты за свою жизнь когда-нибудь что-нибудь украла?
- А ты?
- Я спросил первым. К тому же я не Северянин, так что это не важно.
- Важно. Я бы не удивилась... Ты сам говорил много раз, ради того,
чтобы выжить можно пойти на все.
- В моей работе и жестокость иногда не повредит.
- Ну а поскольку у нас с тобой работа одинаковая, хотя я и женщина,
будет вполне логично предположить, что я разбираюсь в воровстве.
- Разбираться в чем-то и заниматься чем-то это разные вещи, -
поправил я. - Ты когда-нибудь воровала? Лично ты? Ты, Северный танцор
меча, мастер яватмы? Обученная и тренированная по древним кодексам чести
Стаал-Уста?
Теперь нахмурилась Дел. Только у нее это получилось посимпатичнее.
- Почему ты не можешь поверить, что я когда-то воровала? Разве я не
убивала людей? Я делала это на твоих глазах.
- Только тех, которые хотели убить тебя. Самозащита и воровство это
разные вещи, баска, - я ухмыльнулся. - И словам "я когда-то воровала" я не
верю.
Дел вздохнула.
- Ну хорошо, сама я никогда не воровала, но это не значит, что при
необходимости я не смогу. Ведь до того, как Аджани уничтожил мою семью я
не умела убивать, а теперь для меня это обычное занятие.
Неприятный холодок пробежал у меня по спине.
- Это не обычное занятие. Да, ты убивала, но для тебя это не обычное
занятие. Ты танцор меча. Не все из нас убивают. Если кто-то это и делает,
то только потому что его вынуждают обстоятельства. Только защищая жизни.
- Последние семь лет я только и делала что убивала, - отрезала она.
- Аджани мертв, - сказал я. - Эта часть твоей жизни окончена.
- Разве? - голос у нее был зловещий.
- Конечно. Кровный долг уплачен. Что тебя еще беспокоит?
- Жизнь, - бросила она. - Мне почти двадцать три года. Сколько мне
еще осталось? Лет двадцать? Тридцать? Может даже сорок...
- И такое бывает, - согласился я, надеясь обратить все в шутку.
- И что я буду делать с этими сорока годами?
Человек в моем возрасте - тридцать шесть? тридцать семь? - не
отказался бы еще от сорока лет. А Дел умудрилась сказать о них с
отвращением и мне это совсем не понравилось.
- Аиды, баска, проживи их! Что еще с ними делать?
- Я танцор меча, - напряженно сказала она, - я заставила себя стать
такой. А теперь ты говоришь, что у меня в жизни больше нет цели потому что
Аджани мертв.
- Дел, ради валхайла...
Естественно закончить она мне не позволила.
- Подумай, тигр. Ты говоришь, что эта часть моей жизни завершена.
Время убийств. Годы, когда я пожертвовала человечностью ради одержимости,
- что-то сверкнуло в ее глазах: гнев и разочарование. - Если это правда,
что мне осталось? Что осталось женщине?
- Дел, не начинай снова...
- Может мне отправиться в гарем какого-нибудь танзира? Конечно я бы
дорого стоила. Меня изгнали с Севера и я не могу вернуться на родину.
Может мне выйти замуж за Южного крестьянина, или караванщика, или
владельца кантины? - она многозначительно подняла палец. - Не забывай, я
бесплодна. Я не могу принести мужу наследников, - рука безвольно упала. -
На что еще я гожусь?
Я скривился, сдерживая улыбку, и чувствуя неловкость, потому что
ответ на ее вопрос был очень простым. Ответ был слишком простым. Дел сама
заставила меня найти его. Тем не менее он был верен.
- В твоем случае некоторые мужчины - большая часть мужчин! - могли бы
поклясться, что желание иметь детей отступает перед желанием, которое ты
вызываешь.
Она покраснела и скрипнула зубами.
- Если я сейчас прекрасна настолько, чтобы "вызывать желание", на что
я буду годится когда красота исчезнет? Что мне делать, Тигр? Что мне
остается?
- Ну, не знаю, что будет если ты выйдешь замуж за Южного
крестьянина...
- Может мне пойти прислуживать в кантину? Тебе нравятся служанки.
- Слушай, Дел...
- Или попробовать соблазнить танзира Джулы?
- В Джуле правит женщина.
Она испепелила меня взглядом.
- Ты понял, что я имела в виду.
- А танзир Джулы тоже не прочь расправиться с нами, помнишь? Особенно
с тобой. Ты убила ее отца.
- Только убивать я и умею, - со страстью в голосе закончила Дел.
- Тебе это не нравится? Тогда измени свою жизнь, - спокойно предложил
я. - Последние - сколько? почти два года - ты без передышки
разглагольствовала, как женщина должна сражаться, чтобы занять достойное
место в мире мужчин. Ты сражалась и ты победила. А теперь, ожидая, что я
решу за тебя твои проблемы, ты уничтожаешь все, чего достигла. Ты стала
тем, кем должна была стать ради определенной цели. Эта цель уже позади.
Так найди себе другую.
Дел долго смотрела на меня. Не знаю, о чем она думала. Даже мне,
хорошо знавшему ее, не удалось это понять. Но яростное напряжение,
овладевшее ею, спало и заговорила она уже не так резко.
- А ты нашел свою цель?
Я пожал плечами.
- У меня нет цели. Я просто живу. Я - Песчаный Тигр.
Дел наконец улыбнулась. Последние следы напряжения исчезли с ее лица.
- Песчаный Тигр, - промурлыкала она. - Да, этого более чем
достаточно. Настоящая шишка.
- И, кстати говоря, мы так ничего и не решили, - напомнил я.
- Ты о чем?
- Куда мы едем.
- На Юг.
- Это я уже понял. А куда на Юг?
Дел раздраженно нахмурилась.
- В аиды, а мне откуда знать?
Надо же, как точно она передала мои чувства.

Оазисом называлось беспорядочное нагромождение плоских, желто-розовых
валунов, защищающих живой мирок в пустыне от вторжения ветра и песка, и
несколько тощих пальм с чахлыми, серо-зелеными листьями. О какой-то тени
говорить не приходилось. Только к северу от стены камней, у ее основания,
тянулась узкая темная полоска, и это было лучше чем ничего. Кроме того, мы
еще не настолько далеко зашли на Юг, чтобы начала донимать жара. На
границе между двумя странами прохладно и песок не наполняли кристаллы
Пенджи.
Вода плескалась в природном каменном бассейне, надстроенном
человеческими руками, и наполняла его в запястье глубиной, что по
пустынным меркам считалось достаточным запасом. Со дна бассейна, скрытый
паутиной травы, песком и мелкими камешками, бил подземный источник. Хотя
осушить бассейн было делом нескольких минут - а лошадь могла сделать это и
быстрее - он быстро наполнялся. Источник казался неисчерпаемым, но каждая
капля воды на Юге драгоценность и ею не рискуют. Поэтому люди для верности
надстроили стены, окружавшие бассейн, а на каждом камне стены грубо
высекли надписи, которые должны были защитить оазис от всех и каждого, кто
посмел бы попытаться уничтожить его щедрость.
Я развернул жеребца, отдал ему повод и гнедой жадно начал пить.
Камень цвета песка мокро блеснул, но быстро скрылся под водой, когда
источник снова наполнил бассейн. Я позволил жеребцу осушить его
наполовину, потом отвел в сторону.
Дел, все еще сидевшая на чалом, нахмурилась, увидев, что я начал
развязывать узлы сумок и ослаблять подпруги.
- Ты же не собираешься здесь задерживаться...
- Скоро стемнеет.
- Но мы у всех на виду... Может было бы лучше поехать куда-нибудь в
другое место? Где можно спрятаться?
- Может было бы лучше, - согласился я, - но вот только вода ЗДЕСЬ. Ты
знаешь не хуже меня, что на Юге мимо воды не проходят.
- Нет, но мы можем наполнить фляги, остудить лошадей и ехать дальше.
- Ехать куда? - я бросил сумы на землю. - До следующего источника
день езды. Глупо уезжать отсюда на ночь глядя. Луны сегодня не будет... Ты
согласишься рискнуть потеряться в темноте?
Дел вздохнула, рассеянно сражаясь с чалым поводом. Мерин фыркнул,
брызгая слюной.
- Кажется однажды ты мне говорил, что знаешь Юг как линии своей руки.
- Говорил. Знаю лучше чем многие. Но это не значит, что я должен
вести себя как дурак, - я расстегнул подпруги, снял седло и влажный
потник, бросил их на сумы. Спина жеребца была мокрой и взъерошенной. - Мы
давно не были на Юге, баска. Наверняка с тех пор по пустыне пронеслось не
меньше двадцати песчаных бурь. Все изменилось. И чтобы понять, что
изменилось и где мы, мне нужно видеть.
- Я это понимаю, - терпеливо согласилась она. - Но если мы
задержимся, нас будет легче найти.
Я показал на источник.
- Видишь те каракули? Они защищают не только воду. Здесь в
неприкосновенности все путешественники пустыни.
- Даже путешественники, обвиняемые в убийстве мессии? -
заинтересовалась она.
Я оскалил зубы.
- Да.
Вообще-то я этого не знал, но спорить не хотелось.
Дел не унималась.
- И люди с уважением отнесутся к этому закону?
- Все зависит от того, кто нас разоблачит, - я пошатнулся и расставил
ноги пошире, когда жеребец прижал голову к моей руке и начал тереть
зудящую от жары и пыли шкуру. - Племена всегда уважали перемирие путников.
Они кочевники, баска... места вроде этого много значат для них. Это
племена придумали вырезать символы на камнях, обещая защиту воде и
путешественникам. Вряд ли они нарушат обычай даже если найдут нас, а в
этом я тоже сомневаюсь.
- А если приедет кто-то другой? Кто не уважает обычаи?
Жеребец потерся сильнее и чуть не свалил меня. Я отпихнул назойливую
голову.
- Значит придется с ними разбираться. Рано или поздно. Сегодня
вечером или завтра утром, - я прищурился и посмотрел на нее. - Тебе не
кажется, что пора дать лошади напиться? Она тянет повод с того момента как
мы сюда приехали.
Так оно и было. Чалый, чувствуя запах воды, пританцовывал от
нетерпения и хлестал хвостом, пытаясь добраться до бассейна, но Дел
держала его на коротком поводе, не позволяя опустить голову.
После моих слов Дел сморщилась, вынула ноги из стремян и соскочила с
мерина. Как и я за несколько минут до этого, она подвела лошадь к бассейну
и чалый припал к воде. Несколько секунд Дел стояла неподвижно, нахмурив
светлые брови в слабом раздражении, потом выражение ее лица изменилось.
Дел оттащила чалого от бассейна - нельзя позволять лошади пить очень много
сразу - и начала расседлывать его. Работа отвлекла ее, и морщины на лбу
разгладились. Дел снова стала молодой.
И восхитительно великолепной той смертоносной острой красотой,
которая так похожа на только что отточенный клинок меча.
Обычно на время наших остановок я снимал с жеребца уздечку и,
стреноженного, оставлял его в одном недоуздке. Теперь это было рискованно.
В любой момент могла появиться погоня и нам пришлось бы тут же садиться на
лошадей и уезжать, а седлая стреноженную лошадь без уздечки мы рисковали
потерять весь драгоценный запас времени. Так что уздечку я снимать не
стал. Я просто придавил повод камнем, хотя жеребец и сам не собирался
никуда уходить. Рожденный и выросший в пустыне, он понимал, что нельзя
променять воду на неизвестность.
Я повесил седло и потник на каменную стену сушиться, а сам занялся
одеялами, флягами и сумками. В общем, я чувствовал себя довольно бодро.
Молот в голове совсем затих, хотя небольшое неприятное ощущение осталось,
и желудок уже не возмущался. Я снова стал человеком и наконец-то послал
Дел свою обычную ухмылку.
Дел покосилась на меня и занялась мерином. Как и я, она придавила
повод камнем и освободила мокрую спину от седла и вещей. Чалый был
неплохой лошадью, хотя и высокой, но это на мой взгляд. Я привык к моему
коротконогому, крепенькому жеребцу, и не променял бы его на большого,
мохнатого Северного мерина, у которого под шкурой было слишком много жира.
Конечно на Севере лишний слой жира и густая шкура согревали в морозы, но в
пустыне чалый, конечно, начал линять. Дел, сморщившись, вырвала несколько
клоков влажной шерсти и пустила их лететь по воздуху.
Закончив с чалым, Дел повернулась ко мне.
- Значит мы остаемся здесь на ночь.
Я задумчиво осмотрел ее.
- Я думал, с этим вопросом мы уже разобрались.
Она решительно кивнула, потом повернулась ко мне спиной и
прошествовала по траве, песку и камням в сторону Севера. Отойдя на
несколько шагов, она вынула из ножен меч.
- Только не снова, - простонал я.
Дел подняла меч над головой, положив рукоять и клинок на раскрытые
ладони, и запела. Песня была тихая и нежная, но полная силы и достоинства.
Она так легко отзывалась на призыв и совершала то, для чего и была
создана. Жемчужно-розовое сияние, слепящая белая вспышка, глубокая
голубизна зимней бури. Они скользили по клинку, а потом срывались с него
как дыхание баньши, умывая руки Дел.
Я не видел ее лица, только выгнутую спину под бурнусом, волосы,
стекающие с плеч, но и этого было достаточно. Глубоко изнутри меня,
болезненно, поднимались чувства, в которых я не мог разобраться. Не
обычное желание, к нему я уже привык, не поклонение, потому что Дел не
была совершенством, а все, что есть между ними. Хорошее и плохое, черное и
белое, мужское и женское. Две половины создают целое. Дел была моей второй
половиной.
Она долго пела. Потом опустила меч, прорезав дыхание мороза, и
воткнула меч в землю.
Я вздохнул.
- И это тоже.
Другая мягкая, нежная песня. Дел, конечно, предпочла бы, чтобы я ее
не слышал, а может ей было все равно. Она нарочно выдавала свои чувства. Я
понял, что этот маленький ритуал, такой бесконечно Северный, был
предназначен для меня так же как и для богов, к которым она обращалась.
Внезапно я чуть не расхохотался. Если я действительно был джихади,
она могла бы помолиться и мне. По крайней мере я был Южанином.
И тут же из темноты выкралось сомнение, чтобы напасть на меня при
дневном свете. Гнетущее, неразрешимое сомнение, древнее по своей сути, но
одевшее теперь новые, модные одежды.
Был ли я Южанином? Или кем-то совсем другим?
Я дернул плечом, хмурясь и пытаясь отогнать его. Для сомнения места
не было, я должен был защититься от него. Я наконец-то вернулся домой,
после стольких месяцев вдали: теплый, здоровый и довольный жизнью, я снова
чувствовал себя уютно. Знакомо.
Дома.
Дел пела свою Северную песню, уверенная в своем наследстве, родне,
обычаях. У меня всего этого не было.
Я раздраженно нахмурился. Аиды, ну что за ерунда лезет в голову? Я
был дома, как бы странно это ни звучало. Ну то есть, даже если я не был
совсем Южанином, я родился здесь. Вырос здесь.
Был рабом.
Дел вырвала клинок из земли и повернулась ко мне. Лицо у нее было
спокойным и непроницаемым, скрывая мысли и чувства.
Я тоже постарался ничего не выдать.
- Теперь лучше? - спросил я.
Она ссутулила одно плечо.
- Им решать. Если они захотят предложить защиту, мы будем под двойным
благословением.
- Под двойным?
Дел коротко махнула рукой на окаймленный камнями бассейн.
- Южных богов и Северных богов. Можно ведь попросить благословения и
тех и других.
Я умудрился ухмыльнутся.
- Наверное можно. Значит двойное благословение, да? - я поднял ножны
и вынул собственный меч. - Ну ты знаешь, что в пении я не мастер, но
думаю, что смо... аиды!
- Что? - встревожилась Дел.
С чувством отвращения я изучал порез на правой руке.
- Так, ерунда... царапина, - я нахмурился, обсасывая неглубокий, но
болезненный порез на перепонке между большим пальцем и указательным. - А
жжет как в аидах, - я оторвался от пореза и осмотрел его. - Ладно, это
слишком далеко от сердца, чтобы быть смертельным.
Дел, успокоившись, села на свое одеяло, разложенное рядом с моим.
- Стареешь и становишься небрежным.
Я нахмурился, но она, сама невинность, уже занялась чисткой меча,
покрытого пылью и липким соком травы.
Мне бы следовало заняться тем же самым. Я вытащил из сумы масло,
точильный камень, ткань. Такая забота необходима, если вы хотите иметь
чистую, сильную сталь. Я даже не считал это привычной работой. Люди ведь
не считают дыхание работой: дышат не задумываясь.
Скрестив ноги, я положил меч на бедра. Под солнечными лучами сиял
весь клинок, кроме потемневшего кончика. Чернота, пачкавшая прекрасную
сталь, забралась почти на ширину ладони. Уже по привычке я тихо выругался.
Когда-то клинок был чистым, нежным и новым, и сиял серебром. Но
обстоятельства - и волшебник - замыслили все изменить. Замыслили изменить
меня.
- Трижды проклятое отродье! - прошептал я. - Почему ты влез в МОЙ
меч?
Этот вопрос я задавал уже неоднократно. Никто не потрудился ответить.
Я сжал пальцы на рукояти. Я чувствовал тепло, приветствие, интерес:
меч был яватмой, благословенной Северными богами, потому что я
побеспокоился попросить их об этом. Он был "создан" Северным способом
рожденным на юге танцором меча, которому такой меч не был нужен. Я
неправильно напоил его кровью, убив снежного льва вместо человека; позже,
узнав про него достаточно, чтобы суметь навлечь на себя беду, я повторно
напоил его в Чоса Деи, волшебнике из легенды, который оказался слишком
реальным. Повторно напоив меч, я наконец-то призвал его и он стал живым и
магическим - по мнению Северян - только жизнь и магия в нем были
извращенными, потому что в яватме поселился Чоса Деи.
Тот факт, что сделал я это находясь в безвыходном положении, ничего
не менял. Моя яватма, Самиэль, приютила душу волшебника.
Душу злого волшебника.
- Расскажи мне еще раз, - попросила Дел.
Я растерянно уставился на нее.
- Что?
- Расскажи мне еще раз. О Джамайле. Как он говорил.
Нахмурившись, я уставился на запятнанную сталь.
- Говорил и все. Толпа разошлась, оставив его в центре, и я услышал
его. Он пророчествовал. Ведь он Оракул - или по крайней мере все это
утверждали, - я пожал плечами. - Вообще-то все сходится. Ходили слухи, что
Оракул не женщина и не мужчина... Ты помнишь старика в Ясаа-Ден? Он
говорил что-то насчет... - я нахмурился, пытаясь вспомнить, - "он не
мужчина и не женщина", - я кивнул. - Точно, так он и сказал.
- И ты веришь, что он имел в виду Джамайла? - обеспокоенно спросила
Дел.
- Я не знаю, что он имел в виду. Я знаю только, что Джамайл появился
во время танца мечей и показал на меня как на джихади. ПОСЛЕ того, как он
говорил.
- Но у него вырезан язык, Тигр! Это сделал Аладар, помнишь? - лицо
Дел было бледным и напряженным, слова с шипением вырывались из горла. - Он
сделал его немым и кастрировал...
- И может быть сделал его Оракулом, - я пожал плечами, вытирая мягкой
тканью всю длину клинка. - Я не знаю, баска. На все эти вопросы у меня нет
ответов. Точно я могу тебе сказать только одно: он показал на меня.
- Джихади, - тихо сказала она. Простое слово потерялось в неразберихе
эмоций: неверие, растерянность, разочарование. И полная путаница, такая же
как у меня.
- Я не знаю, - повторил я. - Я не могу все это объяснить. И кроме
того, я не знаю, зачем все это нужно. Ну то есть я хочу сказать, что
сейчас все хотят убить меня, а не поклоняться мне. Вряд ли так полагается
обращаться с мессией.
Дел вздохнула и убрала свой меч в ножны.
- Я хотела бы... - голос сорвался и она начала снова. - Хотела бы
поговорить с ним. Увидеть его. Я хочу узнать правду.
- Нам нужно было уезжать, баска. Иначе они бы убили нас.
- Я знаю, - она посмотрела в сторону Севера. - Я просто хотела... -
неуверенность в голосе пропала. - Пыль.
Аиды. Она не ошиблась.
Я начал подниматься на ноги, а Дел вынула из ножен меч.
- Можно удирать, - предложил я. - Лошади отдохнули.
- Я тоже, - сказала Дел, вставая в позицию. Она не собиралась
садиться на лошадь.
Два шага, и я был рядом с ней.
- После этого я бы не отказался от ужина.
Дел пожала плечами.
- Твоя очередь готовить.
- Моя!
- Я готовила завтрак.
- Ту бурду, которую мы ели, нельзя было назвать завтраком.
- А это имеет значение? Желудки мы набили.
Ничего она не забывает.
И знает, когда об этом сообщить.

Пыль, окрашенная в оранжевый цвет закатом, превратилась в одного
всадника. Человека с густыми, светло-рыжими волосами и большими рыжими
усами, свисающими ниже подбородка. Он был еще слишком далеко, чтобы можно
было разглядеть цвет его глаз, но я уже знал, какие они: синие. Я даже
знал имя всадника: Рашад, житель Границы, наполовину Северянин, наполовину
Южанин, который вел такую же жизнь, как и я.
Ярко-синий бурнус развевался за его спиной, когда он галопом подлетал
к оазису. Я увидел большие белые зубы, оскаленные в ухмылке, наполовину
скрытой усами, и руку, поднятую в дружеском приветствии. Он остановил
гнедую лошадь перед нами так резко, что в воздух взлетели стебли травы,
пыль и песок, и многочисленные фляги у его седла застучали. Над левым
плечом приподнималась рукоять меча, скрытого в Южной перевязи.
Снова оскал: для Дел. На загорелом лице сверкнули голубые глаза.
- Аиды, ты точно женщина, созданная для такого мужчины как я! Я
видел, как ты танцевала с Аджани... - Рашад весело расхохотался, кидая
лукавые взгляды в моем направлении. - Нет, Песчаный Тигр, не стоит
показывать когти - пока еще. Я не краду женщин у друзей.
Я ухмыльнулся.
- Можно подумать ты смог бы.
- Смог бы - и крал. Только не у друзей.
Он намекающе выгнул рыжеватые брови и одарил Дел наглым взглядом.
- Что скажешь, баска? Когда устанешь от Песчаного Тигра, поедешь со
мной?
Я вспомнил, что по какой-то странной причине развязные манеры Рашада
не обижали и не раздражали Дел. Ей это вроде бы даже нравилось, что меня
удивляло. Любой другой, поведи он себя так же, получил бы холодный прием.
Когда-то я испытал это на себе. Очень давно.
А иногда это давно возвращается. Все зависит от настроения Дел.
Дел и глазом не моргнула.
- А твоя мать не будет против?
По оазису разнесся резкий хохот Рашада. Он хлопнул себя по бедру и
придержал беспокойного гнедого.
- Да что ты! Она очень похожа на тебя... а как иначе, думаешь, она со
мной справляется?
Я опустил меч.
- Ты приехал по какой-то причине или просто хочешь обменяться со мной
парой шуток?
- Понасмехаться над тобой и пошутить с ней, - сообщил Рашад, но уже
без прежнего веселья в голосе. Он вынул ногу из стремени, перекинул ее
через седло, увешанное флягами и легко спрыгнул, подняв пыльное облако и
привычно разогнав его рукой.
- Да, я приехал по причине. Я подумал, что вам может понадобиться
помощь, - он позволил гнедому подойти к бассейну и выделил ему повод
подлиннее, чтобы лошадь могла напиться. - Как я уже сказал, я видел, что
она сделала. Теперь все мы знаем, что Аджани не джихади, но племена
разубедить трудно. Они уверены, что этот парень, Оракул, показал на него.
А значит все они считают, что отрубив голову Аджани, Дел убила джихади.
- Правильно, - терпеливо согласился я. - Но все это мы и сами знаем.
Моя ирония на него не подействовала.
- А ЭТО значит, что теперь все они хотят убить вас, - Рашад пожал
широкими плечами: он был даже крупнее меня. - Пока, во всяком случае.
Дел, так и не снявшая бурнус и перевязь под ним, легко убрала в ножны
меч и почти весь он исчез в укрытии из гладкого белого шелка. Как обычно,
этот номер произвел впечатление. Я заметил одобрительный блеск в глазах
Рашада.
- Пока? - повторила она.
- Рано или поздно они остановятся, - сказал он. - Не будут же они
гнать вас по всему Югу. Не вечность. Даже если они кочевники. Думаю, скоро
эта маленькая ошибка выяснится и погоня за вами прекратится.
- "Эта маленькая ошибка", - пробормотал я.
- Тем не менее, - спокойно продолжила Дел, - они все еще могут
поймать нас и убить.
- Да, могут, - Рашад отвел лошадь от бассейна, с гнедой морды капала
вода. - Если вы настолько глупы, что попадетесь.
- На ближайшее время мы это не планируем, - согласился я.
- Поэтому я и приехал. - Рашад посмотрел мимо Дел и меня на лошадей.
- Я выехал до рассвета, надеясь поймать вас. Племена были все еще в
замешательстве. Они ведь не привыкли действовать совместно, они живут
поодиночке, - он пожал плечами. - Но долго так продолжаться не будет.
Сейчас они, наверное, уже объединились с одной целью: покончить с убийцей
джихади. Так что я решил постараться помочь, - подбородком он указал на
наших лошадей. - Я приехал забрать одну из них.
Я моргнул.
- Ты что?..
- Я приехал забрать одну из ваших лошадей.
- А конкретнее, - предложила Дел. - Мне бы хотелось услышать
подробности.
- Ты просто красавица, - Рашад ухмыльнулся Дел. Он был большим,
наглым, раскованным - Дел такие совсем не нравились (как мне казалось). -
Это мужское дело, баска. Мы с Тигром займемся подробностями.
В духе момента Дел предложила холодную улыбку и выгнула брови.
- Своей матери ты отвечаешь также?
Он засмеялся.
- Аиды, нет... я не дурак. Она бы сделала меня евнухом, - улыбка
пропала, он скривился. - Хотя нет, тогда некому будет продолжить род...
думаю она ограничилась бы ухом, а это могло бы основательно подпортить мою
красоту, - синие глаза сверкнули под тяжелыми бровями. - А каким бы ты
меня предпочла, баска? Евнухом или безухим?
Если он хотел раздразнить ее, он ошибся. Она снова холодно
улыбнулась. Только я сумел заметить блеск в ее глазах: никто не знал Дел
так, как я.
- А если ты мне никакой не нужен?
Улыбка Рашада скрылась в глубинах рыжих усов. Он нахмурился, оценивая
обещание, скрытое в ее интонации, но долго думать ему не пришлось:
выражение его лица сразу изменилось. Рашад был прямым человеком, и я
видел, что он смутился. Рашаду нравилась Дел. Легко было думать только о
ее красоте и забыть, что она могла сделать.
- Ну, думаю этот вопрос можно будет утрясти в другой раз. Теперь
лучше перейдем к подробностям, - он посмотрел на меня. - Они пойдут по
следам двух лошадей. Почему бы вам не поехать на одной? - он снова
посмотрел на жеребца и мерина. - Я бы оставил чалого. Он больше, легче
вынесет двоих, а вы оба не маленькие...
Я решительно покачал головой, прерывая его.
- Он долго не протянет если мы пойдем в Пенджу. Он с Севера...
жеребец меньше, но он крепче. Он выдержит.
Рашад пожал плечами.
- Дело ваше. Дайте мне одну лошадь, я ускачу с ней в другом
направлении и они пойдут по ложному следу.
- Если они поймают тебя... - начала Дел.
- Если они поймают меня, я просто житель Границы. Мои руки - и лицо -
чисты, - он кинул взгляд на шрамы на моей щеке. - Я не Песчаный Тигр. И я
не его женщина. Они меня отпустят.
Я заговорил торопливо, чтобы Дел не успела накинуться на Рашада за
то, что он осмелился назвать ее моей женщиной. Хотя так оно и было, по
Южным понятиям; Северянам это не нравилось (или может не нравилось только
Дел).
- А нам это поможет выиграть время и увеличит наш отрыв от погони, -
я кивнул. - Хороший план, Рашад.
Он равнодушно пожал одним плечом.
- Даже моей матери он понравился бы, - Рашад изучил наш крошечный
лагерь, потом посмотрел как горизонт проглатывает солнце. - Луны сегодня
не будет. Несколько часов можете поспать, а потом выезжайте до рассвета. Я
уезжаю сейчас. Пусть они думают, что вы далеко впереди, это заставит их
постараться загнать своих лошадей.
- Зачем? - спросила Дел. - Зачем ты это делаешь?
Рашад улыбнулся, пожевывая усы.
- Мы с Тигром старые друзья. Он обучил меня паре трюков в круге.
Трюков, которые не раз спасали мне жизнь. Так что я в долгу перед ним. А
что касается тебя... - он усмехнулся. - Моя мать не возражала бы, если бы
я привез домой такую гордую баску как ты. Но поскольку я это сделать не
могу, я удовлетворюсь твоим спасением. Жаль будет, если тебя убьют, -
Рашад покосился на меня. - Его, конечно, будет не так жаль.
- Смешно, - с готовностью согласился я. - Останешься поужинать? Дел
как раз собиралась что-нибудь приготовить.
- Ничего подобного Дел делать не собиралась, - отрезала она. - Не
думай, что сможешь меня заставить только потому что Рашад здесь. Я не умею
готовить, не забыл? Полное отсутствие способностей к женским занятиям, -
Дел сладко улыбнулась. - И совсем никакого воспитания, я ведь танцор меча,
разве не так?
Я сделал вид, что не понял намек.
- Он гость, - объяснил я.
- Ничего подобного, - заявила она. - Он один из нас.
Рашад, смеясь, махнул рукой.
- Нет, нет, я не могу остаться. Я уже уезжаю. Но... есть еще кое-что.
Веселье исчезло из его глаз. Мы с Дел ждали.
Рашад повернулся к лошади и сел в седло.
- Ты помнишь, что я рассказывал о ситуации в Джуле? Как дочь Аладара
стала танзиром?
- Да, - ответил я. - Тогда же мы решили, что танзиром она долго не
пробудет. Это Юг. Она женщина. На ее место найдется много желающих мужчин.
- Может быть, - сказал Рашад, - а может быть и нет. Она получила
золотые шахты, помнишь? Может она и женщина, но она ОЧЕНЬ богатая женщина.
А на деньги можно купить людей. На деньги можно купить и верность. Если
она хорошо заплатит, наемники могут забыть, что она женщина.
Уж кто-кто, а я очень хорошо знал, что она получила золотые шахты. До
нее они принадлежали ее отцу; туда он отправил меня как раба.
Я подавил тут же возникшую дрожь. До сих пор по ночам мне снились
кошмары.
- Ладно, а какое отношение это имеет к нам? Может мы с Дел не поедем
в Джулу.
- Не имеет значения, - объявил Рашад. - Она пойдет за вами.
Дел взглянула на меня, изучая выражение моего лица.
- Значит она все знает? Или просто удобно обвинять так называемых
убийц джихади в каждой капле крови, пролитой с этого дня и далее?
Рашад легко пожал плечами.
- Конечно удобно, но Сабра прекрасно осведомлена, кто убил ее отца. Я
говорил тебе это и раньше: ходили слухи о крупном танцоре меча с Юга со
шрамами на лице и великолепной Северной баске, которая жила в его гареме.
- Я к нему не напрашивалась, - бросила Дел. - А что касается смерти,
он ее заслужил.
- Не сомневаюсь, - кивнул Рашад, - но его дочь с этим не согласна.
Она назначила награду за ваши головы.
- Да? - заинтересовался я. - И сколько мы стоим?
Рашад посмотрел на меня мрачно.
- Достаточно, чтобы купились танцоры мечей.
Я вздохнул.
- Это не все?
Рашад кивнул.
- Вчера, поздно ночью, когда вы уже уехали, я выпивал с Аббу
Бенсиром.
Я пожал плечами.
- Ну и что?
- То, что, по его словам, за ним послала Сабра.
Дел нахмурилась.
- Но он же не... - она посмотрела на меня. - Ведь нет? Он твой друг.
Как Рашад.
- Не как Рашад, - поправил я. - И не совсем друг. Аббу и я были - и
остаемся - соперниками, - я с деланным равнодушием пожал плечами, - так
что ему все равно. Если он нанимается, он подчиняется деньгам. И договору.
- Разве он не произносил клятв чести кодексу танца? - возмущенно
спросила Дел.
- Южные клятвы круга не имеют никакого отношения к убийству
конкретных людей, - объяснил я. - Мы свободны наниматься к кому захотим...
даже если при этом придется танцевать до смерти с человеком, который очень
близок, - я обменялся взглядами с Рашадом. - Ты во всем этом уверен?
Он кивнул.
- Об этом говорил весь Искандар, и Харкихал, когда я задержался в
нем, чтобы наполнить фляги водой... называли твое имя и Дел, хотя о ней
чаще говорили как о Северной баске, - он скривился. - И упоминали другие,
менее лестные подробности.
- Это не имеет значения, - Дел наморщила лоб. - Если она наняла Аббу
Бенсира - и других танцоров мечей - ситуация меняется.
- Немного, - согласился я. - По нашим следам идут племена, чтобы
расправиться с нами за убийство джихади, и толпа танцоров мечей - может
даже Аббу Бенсир - чтобы захватить нас за награду танзира. Если, конечно,
Аббу действительно согласился; точно мы этого не знаем.
- Если это так, он очень опасен, - жестко сказала Дел. - Он мастер. Я
танцевала против него, помнишь?
- Я тоже, - вздохнул я. - Очень давно.
Рашад, улыбаясь, коснулся своего горла.
- Он из этого не делает тайны. Другой бы стыдился, но не Аббу Бенсир.
Изуродованное горло для него лишний боевой шрам, заработанный в круге в
танце с достойным противником.
Я прошипел другое проклятье.
- Мне было семнадцать, - пробормотал я. - Это он добавлять не
забывает?
Рашад засмеялся.
- Забывает. Людям хватает только твоего имени. И пусть другие думают
что хотят.
Дел вытащила несколько вещей из своих седельных сумок, кинула их к
моим и оседлала чалого. К Рашаду она подвела мерина медленно и неохотно.
- Что ты с ним сделаешь?
- Несколько дней проведу его на восток, чтобы оторваться от них,
потом поверну к Границе. Хорошая лошадь моей матери пригодится.
Дел кивнула.
- Он такой, - она хлопнула гнедого по крупу. - Пусть солнце озарит
его голову.
Рашад показал большие зубы.
- Мало шансов, что не озарит, - он развернул гнедого и, подтаскивая к
себе чалого, посмотрел на меня. - Может это собьет их на какое-то время.
Племена слишком увлечены погоней, чтобы как следует обдумывать свои
поступки, а значит они совершат ошибку. К тому же, знаешь, вряд ли очень
много танцоров мечей согласятся охотиться за тобой, ты ведь один из них -
а она в конце концов женщина. Скорее на это купятся новички, горящие
желанием прославиться. Конечно поймать Песчаного Тигра это подвиг и они
могут безрассудно кинуться за вами, - он пожевал усы. - Но если нанят
Аббу... - Рашад пожал плечами. - Ты знаешь Аббу. Он не глуп.
- Это все меняет, - согласился я и серьезно добавил. - Я в долгу
перед тобой, Рашад.
Он пожал плечами.
- Сквитаемся, - и поскакал галопом, ведя в поводу Северного мерина.
Я резко развернулся.
- Давай собираться.
- Сейчас? - удивилась Дел.
- Сделаем как и он: поедем сейчас и выиграем расстояние. Будем
надеяться, это даст нам преимущество в дополнение к следам одной лошади, -
я наклонился, чтобы поднять мой меч. - Это была хорошая идея. Мне бы
следовало самому... аиды!
- Что еще? - быстро спросила Дел.
Я посмотрел вниз на упавший меч. Я всего лишь протянул руку, сложил
пальцы на рукояти, поднял - и эта штука выскользнула. Освободившись, она
упала и теперь лежала на моей правой ноге.
Я Южанин. Я ношу сандалии, а это не лучшая защита от падающего меча -
особенно если вам даже в голову не приходит, что меч может упасть. И тем
более если вы танцор меча и знаете, как держать меч.
Я был танцором меча. Я знал. Я никогда не ронял мечи. Эта штука сама
освободилась.
- Аиды, - пробормотал я очень тихо.
Потекла кровь.
- Тигр! - Дел стояла рядом со мной, глядя на происходящее в
растерянности. - Тигр... - она потянулась к мечу, но отдернула руку. - Я
ведь не могу коснуться его. Я знаю его имя, но в нем по-прежнему Чоса Деи.
- А я и не ждал, что ты его поднимешь, - пробормотал я, осторожно
вытаскивая ногу из-под клинка. Оружие я оставил на земле.
- У тебя идет кровь... вот, - она опустилась на колени и начала
развязывать ремешки сандалии. - Я начинаю думать, что ты становишься
небрежным... Сначала ты порезал руку, теперь это...
Я отдернул ногу.
- Оставь. Не надо этого делать, - я поставил ногу на каменную стену и
продолжил распутывать кожаные завязки. - Собирай вещи и оседлай жеребца...
Я сейчас.
Она отвернулась, пошла к лошади, подбирая вещи и сумы, и больше
ничего не сказала о небрежности, с издевкой или тревогой. А я снял
сандалию, которая уже ни на что не годилась: меч, падая, разрезал кожаные
ремешки прежде чем вонзиться в плоть.
Кромкой бурнуса я остановил кровь. Порез был не очень глубоким и
кровь остановилась довольно быстро. Несколько дней и все пройдет бесследно
- хотя сандалия требовала починки. Но на это времени у нас не было.
Оставалось только ехать босиком.
Я снял вторую сандалию и прошел по бугоркам песка и паутине травы к
жеребцу. Сандалии я убрал в одну из сумок, потом повернулся, чтобы
посмотреть на мой меч. Он спокойно лежал в грязи; четыре фута смертоносной
яватмы.
Дел, напоследок осматривавшая оазис, покосилась на меня.
- Собираешься оставить его здесь?
- С удовольствием, - ответил я, - если бы мог. Но ты убедила меня,
что это было бы не самым мудрым решением. Смотри, что он делает со мной, а
если он попадет к кому-то другому... - я покачал головой. - Я слишком
хорошо помню, что Чоса Деи в этом мече сделал с Набиром. Как он переделал
ноги Набира, - я дернулся и стряхнул внезапный холодок. - Представь, что
оно... он может сделать, если овладеет слабым человеком.
- Ты говоришь Чоса?.. - Дел задумалась, разглядывая меч. - Кончик все
еще черный.
- И я начинаю думать, что он таким и останется, пока мы не освободим
меч. И ты не хуже меня понимаешь, что это значит.
- Шака Обре, - выдохнула она.
- Шака Обре, - эхом отозвался я, - а с ним сила, которая сможет
уничтожить Чоса Деи пока он не уничтожил меня.

Около часа мы ехали на Юг. По прямой линии, которая должна была
привести нас точно в сердце Пенджи. Сам я пока не собирался входить в
Пенджу, но кровожадный зверь капризен; благодаря частым песчаным бурям,
которые на Юге называют самумы, Пенджа редко бывает там, где ее ожидаешь
увидеть. Вездесущий ветер помогает ей двигаться. Все на ее пути, включая
такую обыденность как границы - или город, или целый домейн танзира -
поглощается песком. И поэтому иногда, как бы вы не старались избежать ее,
Пенджа оказывается на вашем пути.
Я решил остановиться когда понял, что если мы проедем еще немного,
скорее всего потеряемся. Потеряться на юге довольно легко, особенно если
вы настолько глупы, что напрашиваетесь на это сами, путешествуя безлунной
ночью, когда видны только звезды. По звездам легче выбирать общее
направление, но они почти не освещают путь.
Так что мы остановились. Дел спросила почему, я объяснил. Отчасти
вспыльчиво, должен признать; настроение у меня было не лучшее, а когда я
недоволен жизнью, я могу и нагрубить. Прямота в таких случаях не
доставляет удовольствия. Хотя бывает со мной такое не часто; я по природе
в общем-то личность терпеливая и уравновешенная.
- Ну хватит, - прорычал я. - Слезай, баска. Ты ему все почки
отсидела. Весишь ты солидно.
Дел, сидевшая позади меня, напряглась, но сразу сделала то, что ей
сказали: отодвинулась назад по крупу и соскользнула по хвосту.
- Ну? - спросила она через минуту. - Ты тяжелее меня. Ты слезать не
собираешься?
Занятый распутыванием ремней моей перевязи от ремней фляги,
прикрепленных перед моим коленом - я не дурак, я не стал одевать перевязь
за спину, чтобы лишить меч возможности добраться до моей шеи - я ответил
не сразу. Жеребец, в свою очередь, шумно фыркнул. Потом он встряхнулся. От
души. С головы до хвоста.
- Ну аиды...
Встряхиваясь, лошадь не задумывается о всаднике. Она просто трясется
как большая мокрая собака, только более энергично.
Вода во флягах заплескалась. Украшения уздечки зазвенели. В сумках
что-то задребезжало. А у меня все суставы запротестовали. Их поддержали и
внутренности.
- Пустоголовый, вислоухий козел... - я болезненно спрыгнул, потащив
за собой перевязь и меч, и застыл, чтобы проверить, не отвалилась ли у
меня голова. Только мне стало немного лучше...
- Ну? - спросила Дел.
- Ну что?
- Что будем делать?
- А сама не догадаешься?
Она всерьез задумалась.
- Остановимся?
- Молодец, догадалась! - искренне восхитился я и сделал шаг в
темноту.
Дел поймала жеребца прежде чем он успел пойти за мной.
- Ты куда?
Неужели ей все нужно знать?
- У меня важное дело.
- Тебе снова плохо?
- Нет.
- Тогда что... а-а, извини.
- Не угадала, - пробормотал я. - В первую очередь главное.
Или пустяки на конец, в зависимости от того, кто вы и что собираетесь
делать.
С мечом.
Моим мечом.
Чье настоящее имя было Самиэль: горячий, пустынный ветер, скрывающий
силу бури.
Чья суть была извращена, и сделано это было человеком, известным как
Чоса Деи, волшебником из легенды, обладавшим даром собирать могущественную
магию. Должным образом собранная, она переделывалась и изменялась, чтобы
служить ему.
За свою жизнь Чоса Деи много что переделал, даже большую часть Юга.
Он переделывал людей.
И теперь ему нужен был я.

Я выскользнул из бурнуса, оставшись только в набедренной повязке и с
ожерельем из когтей песчаного тигра. На мне не было даже сандалий; песок
проходил между пальцами. Я долго стоял там, в пустынной темноте, сжимая
перевязь. От одной простой мысли вытащить клинок из покрытых рунами ножен
и вызвать его к жизни возникало покалывание в костях. Что-то похожее
всегда происходило со мной, если рядом появлялась магия; она пробиралась
даже в самые мелкие косточки и устраивалась надолго. От нее ныли зубы.
Боль от магии была хуже похмелья.
Я чувствовал только бессилие. Мой голос был наполнен им.
- Проклятый богами, порожденный аидами меч... почему никто из этих
Северян не мог одолжить мне клинок, а не заставлять меня взять - и самому
создать - эту трижды проклятую штуку под названием яватма?
Пот сбегал по коже, по шрамам на ребрах. Я уже говорил, что слишком
давно не мылся и ноздри тут же забил запах пота. Запах страха. И ядовитая
вонь магии, которая застревала даже в зубах.
Я вырвал Самиэля из ножен. В свете звезд сталь сияла приглушенно.
Вспышка, сияние, отблеск. И чернота Чоса Деи, забравшегося уже на треть
клинка.
Я наклонился, сплюнул, пожалел, что некогда выпить вина, акиви, воды.
Чего-то, что могло перебить привкус во рту, успокоить желудок, ослабить
зуд, наполнивший мои кости.
Тело сотрясла короткая дрожь. Все волоски на руках и бедрах
поднялись, затылок покалывало.
- Я знаю, что ты там... - напряженно прошептал я, - ...знаю, что ты
там, Чоса Деи. И ты знаешь, что я здесь.
Капля пота залила один глаз. Я торопливо стер соленую влагу
предплечьем, провел запястьем по ноющему лбу и плотно сжал челюсти,
собираясь в ожидании танца.
Я вспомнил, что сделал когда-то в глубинах глотки Дракона. Как я,
доведенный до края сил, воли и нужды, умудрился победить Чоса Деи в стенах
его тюрьмы, скрытой в Горе Дракона. Я призвал все мои силы и изгнал из
себя веру во все, кроме магии; я забыл о силе плоти, и ждал помощи только
от богов и волшебства. Мне пришлось расстаться с привычным скептицизмом и
принять Северную магию, скрытую глубоко внутри стали. Я использовал ее,
управляя ею песней, как и было принято на Севере, заставляя ее служить мне
- пока я не стал таким же как Чоса, переделывая и заново создавая...
Повторно напоив клинок. Призвав его, хотя не должен был этого делать,
находясь уже где-то на грани ворот в аиды. Меня переполняла уверенность. Я
точно знал, что делал, и помнил о женщине, ради которой делал это.
Винил ли я ее? Нет. Она бы сделала для меня то же самое. За несколько
недель до встречи с Чоса Деи мы с Дел сошлись в схватке, которая должна
была определить наши судьбы; мы оба проиграли, хотя ни один из нас не
сдался, а повторись все снова, мы бы снова поступили так же. Но тогда, в
пещере Чоса, в самом сердце Горы Дракона, я призвал силу и переделал мою
Северную яватму. Она стала не просто мечом. И даже не просто магическим
мечом.
И мне это совсем не нравилось.
Я позволил перевязи выпасть из моей левой руки. Теперь я держал
только меч, как держат обычное оружие: твердо, сжав пальцы на витой
рукояти; мозоли двадцатилетней давности плотно ложились в привычные
углубления. В узоры, вырезанные на душе и духе.
Уже почти половина моего меча была черной, словно побывала в огне. Но
пламя, опалившее его, было холодным как смерть и жило ВНУТРИ стали,
неприятным соседом того, чем меч должен был быть: яватмой по имени
Самиэль, создателем бурь, таким же как Бореал Дел. Только ее бури были
по-Северному холодными, а мои по-Южному горячими. Должен был быть, если бы
в него не пропал Чоса. Чоса наполнял каждую из струн магии, протянутых по
всему клинку. Невидимая сеть пульсировала, словно билась в агонии от
смертельного яда. Если не уничтожить Чоса, если не освободить клинок,
Самиэль умрет. И волшебник, освободившись, займет ближайшее тело, чтобы
обрести новый дом для своего духа. Танцор меча, известный как Песчаный
Тигр, просто перестанет существовать. Его место займет Чоса Деи в возрасте
шестьсот сорока двух лет.
Или уже шестьсот сорока трех?
Аиды, вот время летит.
Я поднял меч и сильно воткнул его в Южный песок. Клинок скрылся
наполовину. Я услышал шипение расступающихся перед мечом песчинок,
почувствовал, как сталь вошла в почву. И тогда я встал на колени и зажал
рукоять в тюрьму своих рук. Другую тюрьму для Чоса Деи.
Первую он уже начал разрушать.

Звук, который я издал, напоминал рев. В тот момент мне было все
равно, я хотел только закричать, ободрать себе глотку хрипом, лишь бы он
был полон силы и страстного желания победить Чоса Деи.
Но рев почти мгновенно затих, а вместе с ним ушло и понимание
происходящего. Я знал только одно: я держал меч. Или он держал меня, а это
все меняло.
Он был сильным - он ведь Чоса Деи - и очень, очень злым. Он бесился
оттого, что попался в тюрьму Северной стали. Он ненавидел сам меч за то,
что тот осмеливался удерживать его. Но гораздо глубже и сильнее, полный
холодной, твердой решимости, он ненавидел меня. Я был его целью. Я был
человеком. Я был врагом, который украл его душу и запер ее в мече.
Тонкий разрез между большим и указательным пальцем жгло. Так же жгло
порез на ноге. И я знал, теперь уже совершенно точно, что такие
"случайности по неловкости" не прекратятся. Они будут происходить все
чаще, последствия их будут все неприятнее. Они могут довести и до смерти.
Чоса успел изучить Самиэля. Теперь он изо всех сил растягивал границы
тюрьмы, стараясь из своего заключения навредить мне. Сделать из меча моего
главного врага.
Так что пришла пора показать Чоса кто у кого в подчинении.
Но это легче сказать, чем сделать. Магия не только наполняла легкие
отвратительным запахом, она причиняла боль.
Я сжал рукоять изо всех сил, крепче обхватил пальцами металл. Я
дрожал, и меч дрожал вместе со мной, врезаясь все глубже в Южный песок. Я
чувствовал, как напряжение окутывает запястья, предплечья, потом плечи,
завязывая мускулы в узлы. Сухожилия, как нагруженные веревки, натянулись
по всему телу. Я сжал зубы и зашипел яростные проклятья Салсет, выплевывая
все ругательства, которыми племя усыпало меня, когда я был их рабом,
слишком сильный телом, чтобы умереть, слишком слабый духом, чтобы
сражаться.
Но теперь я сражался. Салсет просто избивали меня. Чоса Деи меня
переделает.
Пот сбегал по моему телу и капал на пыльную грудь. Пальцы ног, не
сжатые сандалиями, спазматически зарывались в песок. Вся кожа зудела.
Желчь щекотала горло, оставляя после себя едкий привкус.
- ...нет... - сказал я. - ...НЕТ...
Только это я и смог выдавить.
Свет звезд дрожал. Или мне это только казалось? Беспорядочные белые и
черные пятна перед глазами превращали мир в огромный лоскутный занавес из
провалов темноты и вспышек слепящего, безумного света.
Я вдыхал запах магии, силы такой необузданной и дикой, что только
дурак попытался бы справиться с нею. Только дурак посмел бы призвать ее.
Дурак или сумасшедший. Вроде Чоса Деи.
Или дурак вроде меня?
Аиды, было больно. Тупая головная боль снова возобновилась, пульсируя
за широко раскрытыми глазами. Я чувствовал судорожные удары моего сердца,
корчившегося за грудной клеткой; раздражающее щекотание волос,
поднимавшихся на руках, бедрах и в паху; сильные, мучительные спазмы
желудка, отравленного страхом.
Скрежет дыхания: вдох-выдох, вдох-выдох, заставляя легкие работать.
Надеясь, что удастся разогнать туман в голове, получившей удар подковой,
страдающей от присутствия магии, и чувствующей силу Чоса Деи.
Если бы я только мог доказать ему, что моя душа сильнее...
Мысленно я рассмеялся. Оскорбительно и насмешливо, переполненный
презрением к самому себе. Кем, в аиды, я был? Стареющим человеком без цели
в жизни, с больными коленями и телом, покрытым шрамами, который продает
свой меч и этим живет, уважает только мастерство, рожденное полным
отчаянием, и хочет быть кем угодно, только бы не безымянным Южным рабом,
брошенным еще ребенком матерью, которая не могла о нем позаботиться.
И снова появилась неуверенность. Дел как-то сказала, что этому не
было доказательств, что возможно Салсет лгали. Что может быть меня не
оставляли умирать, по крайней мере намеренно.
Может и так, но правды я уже никогда не узнаю. Единственная связь с
моим прошлым, желавшая говорить об этом, умерла несколько дней назад,
осмеянная своим народом из-за ревности старого колдуна, лишенного силы, и
объявившего, что она заслужила наказание за то, что помогла мне. И хотя
никого конкретно я не мог винить в ее смерти - ее не убили - болезнь
победила потому что сдалось не только тело, но и дух.
Сула. Которая до самой смерти ни на минуту не переставала верить в
меня.
Презрения к себе уже не было.
Я очень глубоко вздохнул и отдался силе, поднявшейся в ответ на мой
призыв. Чтобы вступить в битву с Чоса Деи. Оба мы хотели этого. Оба мы не
могли больше тянуть. Но кто-то должен был доказать свое превосходство.
Только один мог победить.
В моей голове зазвучала песня. Негромкая, спокойная песня. Я тут же
ухватился за ее края, все дальше разрывавшиеся с каждым моментом, и начал
связывать их. Я соединил все нити, завязал все узлы. Сделал песню снова
целой. Сделал ее снова моей.
Подул ветерок. Песок жадно целовал мои щеки, застаревал в зубах,
выжимал слезы из широко раскрытых глаз. Но я не перестал петь.
Весь мир стал белым. Я вглядывался, моргал и снова вглядывался. Я
ничего не видел. Ничего, кроме белизны.
Сталь дрожала в моих руках. Она согревалась, размягчалась, пока я не
почувствовал, что она легко течет, просачиваясь между витками кожаной
ленты на рукояти и судорожно сцепленные пальцы. Я сжал их плотнее, чтобы
загнать расплавившуюся сталь обратно, но она продолжала течь. Она капала
со сжатых рук, пятная омываемый звездным светом песок.
Если Чоса Деи переделает и меч...
- ...нет... - снова сказал я.
Ветер подул сильнее, но я этого не увидел. Перед глазами была только
белизна, ничего кроме белизны.
А потом, за одну секунду, мир вдруг стал красным. Краснота крови
врага; краснота глаз, уставших от долгого напряжения. От последнего
напряжения всех сил, собранных чтобы победить.
Меч задрожал. Руны ярко засияли медным светом, потом коротко
сверкнули ярко-красным, и снова стали серебряными. Там, где клинок
соединялся с песком, я увидел вздувавшийся пепельный пузырь. Потом,
бесшумно, в небо взметнулись песок, пыль и мелкие камешки. Засияли
серебристые кристаллы Пенджи, скрытые обычно под поверхностью.
Полупрозрачные кристаллы Пенджи, несущие смерть при свете Южного
солнца.
Песок разлетался пока не обнажилась большая часть клинка, и не
возникла из-под песка чернота. Она поднялась выше еще на ладонь.
- Не можешь спуститься, - прошептал я, - ...обязательно нужно
подняться ко мне...
Нет, я ему этого не позволю.
Я прильнул к песне, обернув себя в ее силу. Дел говорит, что я не
умею петь, что я только нестройно каркаю, не зная, как сложить ноты в
мелодию, но сейчас это не имело значения. Самиэлю важно было не умение, а
решимость и сила воли, чтобы запеть магию, пока Чоса нас не переделал.
Тонкая линия бесшумно прорезала песчаную воронку. Я смотрел, как она
отошла от острия клинка и разделилась. Тишина ее была нереальной. Трещина
здесь, трещина там, пока не оказалось, что я стою на коленях в центре
паутины, путаным узором расходившейся во всех направлениях, черная в свете
звезд.
Она не растаяла в песке, что непременно должно было случиться. Она
создала ровную как стекло сложную сеть линий, уходивших в пустыню.
- Не сможешь переделать... - выдавил я, - ...не сможешь переделать
меня...
Я сжал руки еще сильнее. Запел мою песню еще громче, хотя звучала она
только у меня в голове. И почувствовал, что сила несется ко мне потоком.
Дым. Сначала легкий дымок, как пар от дыхания холодным Северным
утром. Дымок поднимался над каждой линией.
Вслед за дымом появился огонь.
Но только слабый.
Воздух стал теплее. На горизонте, тянувшемся передо мной, вспыхнула
зарница. Воздух наполнился ее вонью. Все волоски на теле поднялись.
Затылок закололо. Я дернулся, потом застыл; дышать стало еще тяжелее.
Ветерок превратился в ветер. Он мчался ко мне, поднимая грязь и
бросая ее мне в глаза. Он шипел, впиваясь в покрытый рунами клинок. Он
цеплялся за мое тело, хватался за рубцы и шрамы, оставляя пыльные следы
своих прикосновений, и отбрасывал волосы со лба, чтобы не забыть
проскрести по лицу.
Я сплюнул. Прищурился. Ухватил рукоять поплотнее. Растаявшая сталь
уже не текла сквозь судорожно сжатые пальцы. Я держал в руках твердый
предмет.
- ...слышишь меня, Чоса? Мое...
Ветер сдул языки пламени. Унес дым.
- Мое, - снова прошептал я.
Ветер затих. Песок улегся. Мир снова был миром, и я остался в нем.
И тут же подумал: а остался ли? Я ли это?
Чем я был?
Что, в аиды, я только что сделал?
Призвал Чоса Деи и сражался с ним.
По спине пробежал холодок. Я точно знал, что и почему произошло. Я не
спрашивал, нужно ли было это делать. Не спрашивал, было ли это на самом
деле.
Главный вопрос был другим: кто это сделал - я? Я? Я?
Несколько месяцев назад я бы рассмеялся, скажи мне об этом. Хохотал
бы над одной мыслью, что человек способен на такое. Я бы поиздевался над
собой за то, что в голову мне могла прийти такая чушь.
Я с детства знал, что мысли о подобном, таких победах духа, впускают
в душу гнев и боль.
Так восстать против Салсет я бы не осмелился.
Но против Чоса Деи осмелился. Не только осмелился, но и сделал это.
Стал ли я сильнее из-за магии? Северного меча? Или я просто РЕШИЛСЯ
взяться за то, чего не понимал?
Внутренний голос был жесток: ты дурак, чула. Ты такой, каким сделал
себя - каким ты можешь сделать себя, используя все, чем обладаешь. Если ты
повернешься спиной к магии, ты повернешься спиной к самому себе.
Я выругался. Тихо засмеялся. Обозвал себя. И понял, чем мне нужно
заняться: как можно быстрее прийти в себя.
Дыхание немного выровнялось. Я сглотнул, и тут же пожалел об этом,
грязь и хрипы исцарапали мне горло. Дрожь пробежала по телу, покрытому
коркой грязи и песка, когда мышцы начали расслабляться и заныли.
Вонь магии исчезла. Теперь я вдыхал только запах перетрудившегося
человеческого тела.
Наконец-то я смог двигаться и разомкнул уставшие руки. Меч выпал.
Когда сталь коснулась песка, что-то громко треснуло.
Какое-то время я не мог двигаться. Я стоял на коленях, не в силах
пошевелиться, пока последний мускул не расслабился, и тогда я неуклюже
поднялся на ноги. Треск не прекращался, он множился и в воздух взлетала
серебристая пыль.
Аиды, как же все зудело. Песок, грязь и пыль прильнули к покрытой
потом коже и обернули меня в саван. Я встряхнулся, освобождаясь от
верхнего слоя грязи, и услышал тонкий перезвон.
Я взглянул вниз. Как древние кости Оракула, крошечные кусочки стекла
усыпали мои ноги. Простираясь во всех направлениях, в пустыне сверкал
почти совершенный круг, гладкий и ровный.
Каким-то образом я сотворил стекло, наколдовал его из песка. Я создал
в огне круг из стекла.
Стекла, которое крошилось при каждом моем движении.
А я был без сандалий.
Мне очень хотелось узнать, как это получилось и почему, но на вопрос
не стоило тратить дыхание. Все равно некому было ответить.
Меч оказался целым. Растаявшая рукоять, в чем я готов был поклясться,
была иллюзией. Самиэль лежал спокойно, в луже стеклянных осколков, от
которых во все стороны шли трещины и сверкали в свете звезд. Я наклонился
и поднял меч.
Потом повернулся и увидел Дел.
Она стояла у границы стеклянного круга, держа обнаженную Бореал.
Звездный свет вспыхивал на стали, наискосок пересекавшей грудь Дел. Она
скинула белый бурнус и осталась в Северной тунике из мягкой светлой кожи,
которая не скрывала сильные, гибкие руки и большую часть великолепных ног,
как сама Дел не срывала свою решительность - она чувствовалась во всем ее
теле, в напряженных мускулах, во внимательном наклоне головы. В твердом
взгляде голубых глаз.
Но к привычной решительности примешивалось что-то другое, и это
что-то изумило меня.
Дел была испугана.
Дел женщина, которая умеет убивать, но убивает не из прихоти. Не от
раздражения или ненормального желания причинять боль. Она убивает только
если у нее нет выбора, если обстоятельства вынуждают ее; всего однажды,
из-за смерти всех ее родных, она САМА сознательно, своей силой воли и
одержимостью, поставила себя в эти обстоятельства, но результат от этого
не изменился. Она отточила свое мастерство, свой талант, свой ум,
превратив женщину в оружие. Она знает как и когда убивать. И всегда на это
есть причина.
Одна из сильных сторон Дел это ее необыкновенный контроль над
ситуацией. Она точно знает, что необходимо сделать в данный момент и не
потратит понапрасну ничего, ни сил, ни дыхания, ни раздумий.
В момент испуга контроль теряется, и любой человек в таком состоянии
опасен. Дел от испуга может только убить.
Я не стал пытаться поднять Самиэля. Я постарался даже не моргать.
Дел ждала. Веки ненадолго опустились, чтобы рассмотреть кончик
клинка, проверить, осталась ли чернота, потом она снова посмотрела на
меня, долго изучала, и, наконец, последние сомнения рассеялись.
Человек, не знавший Дел, и не заметил бы, что она расслабилась.
Вернее расслабилось только тело. Дел ждала объяснений и рассказа чем же
кончилась моя "дискуссия" с Чоса Деи.
Я решил, что иронию лучше приберечь на потом.
- Сулхайя, - спокойно сказал я, начиная разговор знакомым ей словом.
- Если бы я проиграл битву Чоса, я бы сказал тебе за это спасибо.
Дел ждала продолжения. Она приглядывалась и оценивала, хотя взгляд у
нее стал поспокойнее. Я понял, что опасность миновала.
В конце концов, она улыбнулась.
- У тебя ужасный акцент.
Облегчение накатило на меня волной: я не хотел больше видеть страх
Дел, потому что он только увеличивал мои собственные страхи.
- Ну и что... Ты говоришь спасибо не слишком часто, так откуда мне
взять правильное произношение?
Веки дрогнули. Она посмотрела вниз на меч и чуть расслабила пальцы на
рукояти.
- С тобой все в порядке?
Теперь я мог не боясь быть собой.
- Мышцы не работают. Все ноет и дрожит. И болит, - я пожал плечами. -
И мне очень нужно помыться, - я провел рукой по животу. - Аиды, как же
больно...
Дел присела на корточки, подобрала осколок и изучила его. В свете
звезд он сверкал как лед.
- Интересно, - пробормотала она.
Нас разделяли десять футов. Дел стояла на коленях на песке. Передо
мной мерцала покрытая трещинами поверхность сверкающего магического
стекла.
- Сделай мне одолжение, - попросил я, - подкинь мне сандалии.

По сравнению с жаром дня, ночью в пустыне прохладно. Я лежал на
одеялах, одетый в хитон и бурнус, и тщетно пытался заснуть. В лучшем
случае оставалось часа три до того, как солнце начнет выбираться из-за
горизонта, и только дурак потратил бы напрасно драгоценное ночное время.
Я поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, но при этом не разбудить
Дел, которая всегда очень легко просыпалась. На какой-то момент я вроде бы
устроился - а потом снова начал крутиться, как и много раз до этого, и еще
больше расцарапал кожу.
Палец ткнул меня в спину.
- Сядь, - сказала она и повторила настойчивее: - Сядь. Думаешь я буду
спокойно лежать, пока ты скребешь себя до мяса?
Несколько раз я слышал как заботливые матери отчитывали своих детей.
Дел говорила с точно такими же интонациями. И от этого я почувствовал себя
еще хуже.
- Ничего не могу поделать. Эта пыль, грязь и стеклянная крошка
доводят меня до песчаной болезни.
Палец снова ткнул меня.
- Тогда садись и я все исправлю.
Я перекатился на бок и приподнялся на один локоть, а Дел встала на
колени рядом со мной.
- Что ты делаешь?
Она нетерпеливо дернула плечом, вытягивая из сумки тряпку, и
потянулась за флягой.
- Снимай все. Нужно было сделать это раньше.
- Я не могу мыться, Дел... У нас не так много воды...
- Могу сказать тебе, какой у меня есть выбор: мы смоем с тебя как
можно больше грязи здесь и сейчас, или проведем остаток ночи так и не
уснув, слушая как ты чешешься и жалуешься.
- Я не сказал ни слова.
- Ты сказал более чем достаточно и для этого тебе не пришлось
открывать рот, - Дел прижала скомканную тряпку к горлышку фляги и намочила
ее. - Раздевайся, Тигр. Ты еще скажешь мне спасибо когда мы закончим.
Если уж Дел что-то решила, спорить с ней бесполезно. Я сделал как
было приказано и снял все, кроме набедренной повязки. Взглянув на руки и
ноги в слабом свете звезд я увидел стеклянную пыль и песок, прилипшие к
коже.
Дел прищелкнула языком.
- Посмотри на себя. Ты расчесал все в кровь. Смотри какие царапины...
- Да ладно, - проворчал я. - Делай, что хочешь.
Ни с того, ни с сего, Дел рассмеялась.
- Милое приглашение...
Но она не закончила и занялась моими руками и ногами, осторожно
протирая сгибы коленей и локтей. Она была права: я чесался так, что
выступила кровь. Царапины ныли.
Моя гордость тоже.
- Я и сам бы справился.
- Что? Сам? Быть не может, тебе не нравится, что женщина стоит перед
тобой на коленях и нежно о тебе забоится? - Дел усмехнулась,
многозначительно выгнув брови. - Это не тот Песчаный Тигр, которого я
встретила несколько месяцев назад в грязной кантине.
- Дай я сам, - я наклонился, отобрал у нее влажную ткань и начал
тереть ребра. - Все мы меняемся, баска. Никто не постоянен. Это жизнь.
Теперь она стояла передо мной: одна рука упиралась в изящный изгиб
бедра. Свет звезд был добр к ней, но вообще-то тяжело быть жестоким, когда
кости и плоть так совершенны.
- Прими это как факт, - предложила она. - Сейчас ты лучший человек,
чем тот, кого я когда-то встретила.
Я поскреб грязную кожу.
- Значит ты считаешь, что в этом есть и твоя заслуга?
Она вяло и неохотно пожала одним плечом. Ответ был ясен: не попадись
она на моей дороге, я не стал бы таким.
Не знаю уж каким таким, да и кто знает, что в голове у женщины?
Сияние голубых глаз померкло. Дел задумалась. Она протянула руку и
осторожно проследила кривой шрам, уходивший глубоко в мои ребра. Шрам был
по-прежнему багровым и пройдет еще много времени прежде чем он порозовеет,
а потом станет серебристо-белым.
От ее прикосновения я непроизвольно дернулся и мышцы живота тревожно
напряглись. Дел посмотрела на меня.
- А чего ты ожидала? - проворчал я. - Я никогда не делал секрета из
того, что ты мне сделала.
Дел плотно сжала губы.
- Сделала тебе? Или с тобой? - она отдернула руку от шрама. - Знаешь,
я бы действительно сделала это, Тигр. Убила бы. Если бы пришлось.
- Когда? - поинтересовался я. - В Стаал-Уста? Или несколько часов
назад?
- Оба раза, - ее лицо передернулось. - Ты не знаешь, каково мне
было... когда я коснулась твоего меча и почувствовала силу Чоса.
Почувствовала как он хочет, - Дел неопределенно пожала плечами. - Дай ему
шанс, и он возьмет меня мечом из стали. Или мечом из плоти.
Ее изнасиловал Аджани, а потом едва не изнасиловали демоны, которых
называют локи. Все это не могло пройти бесследно. Каждая встреча с такой
жестокостью берет свою дань, она навеки остается в глазах; большинство
жаждущих тела Дел не потрудились бы в них заглянуть.
Я глубоко вздохнул, мне вдруг стало спокойнее.
- Значит ты действительно убила бы меня, если бы решила, что я Чоса?
Лицо Дел было напряженным. Белым. Застывшим.
- Он может перебраться в тебя.
Больно от ее слов почему-то не стало. Наверное я сам все понял, когда
сражался с Чоса Деи.
Я вернул ей тряпку.
- И может тебе придется это сделать.

- Хм, - прокомментировал я. Я считал, что этого должно было хватить.
- Посмотри, Тигр, - настаивала Дел. - Ты видишь, что ты сделал?
Я пожал плечами.
- Ну и что? Я не хотел, и вряд ли стоит из-за этого поднимать такой
шум. И вообще, кому это нужно?
- Очень богатые люди вставляют это в окна.
- Что?
- Это стекло, Тигр.
- Я знаю, что это, - я хмуро осмотрел потрескавшийся круг.
Спиральную воронку песка, находившуюся в центре круга, окаймлял
вздутый ободок, похожий на толстый край чашки. От него во всех
направлениях расползалась сложная сеть тонких трещин. Круг с поверхностью
тонкой и хрупкой, но очень опасной для танцора меча, решившего по глупости
ступить на нее босиком (речь не обо мне, я уже починил сандалии).
- Но во всех окнах, которые я видел, - их было не очень много - всего
одно, - стекла были большие и ровные. Конечно они тоже хрупкие и через них
хуже видно - но кусочки с мой большой палец в окно не вставишь.
- Ты разбил его прошлой ночью, - напомнила она. - Ночь вообще была
богата событиями, в их числе было и появление этого стекла.
Я раздраженно переступил с ноги на ногу - мышцы все еще подчинялись
неохотно.
- Магией, которую я вызвал.
- Думаешь она откликнулась на твою красоту? - Дел сладко улыбнулась.
Я посмотрел на нее, не скрывая досады.
- Разве мы сейчас не счастливы?
- Счастливы? - бледные брови выгнулись. - ОТНОСИТЕЛЬНО счастливы: а
как иначе могут чувствовать себя люди, если по их следам идут убийцы?
Я посмотрел на Север.
- Ну раз уж речь зашла об этом, нам действительно пора двигаться.
- Не хочешь взять кусочек на память?
- Это? Нет. Зачем? Это просто стекло, баска.
Дел пожала плечами, почти защищаясь.
- А в лучах восхода красиво смотрится. Желтый, розовый, серебристый.
Сверкает почти как тысяча бриллиантов.
Я ухмыльнулся, отворачиваясь.
- Пошли, Делила. Зря прожигаем день.
Она смотрела мне вслед, пока я шаркал по песку к поджидающему
жеребцу.
- У тебя совсем нет воображения.
Я подобрал свисающие поводья.
- Если задуматься, у тебя его тоже нет.
- У меня? - разозлилась Дел и тоже пошла к лошади.
- Аиды, женщина, тебе не приходило в голову, что последние шесть лет
твоей жизни тебя интересовали только поиски Аджани? Это одержимость, а она
не требует большого воображения. Даже наоборот, человек с воображением так
жить не смог бы, - я вставил ногу в стремя и сел в седло. - Я не собираюсь
выговаривать тебе за это - ты делала то, что нужно было делать. Но теперь
козлиное отродье сдохло, теперь есть мы.
Дел подождала, пока я вынул ногу из стремени, чтобы сесть самой.
- Мы?
- За нами идет толпа людей с полным отсутствием воображения, а ты
собираешься терять время, собирая кусочки разбитого стекла?
Дел изобразила улыбку.
- Я подумала, что тебе захочется иметь что-то на память о магии,
которую ты вызвал прошлой ночью. Но зря я все это сказала.
Дел вставила ногу в стремя и я наклонился направо, чтобы, пока Дел
влезает, седло не съехало. Когда она устроилась за моей спиной,
разобравшись с ногами, сумками и перевязью, я повернул жеребца на Юг.
- Это вечная женская проблема. Вы чересчур сентиментальны.
- Одарены воображением, - тихо поправила она, - и множеством других
качеств.
- Я за это выпью, - я подобрал повод и сжал колени. - Пошли,
старина... нам еще далеко ехать.

Но "далеко" оказалось гораздо дальше, чем ожидалось. И в другом
направлении. Но это было потом.
А пока я мог только ругаться.
Было уже за полдень. Солнце не сильно припекало, но и прохладным день
назвать было нельзя; прохлада это когда намного холоднее. Пока было что-то
среднее, но чем дальше мы будем забираться на Юг, тем жарче будут дни, и
от ожидания этого пекла воздух казался теплее, чем был на самом деле.
Солнце согревало песок. Под бурнусом и хитоном пот стекал по моему
телу и жег расчесанную за ночь кожу.
Дел стерла капли с верхней губы. Толстая коса, перекинутая через
плечо, вяло покачивалась.
- А дома было прохладнее.
Я не потрудился ответить на это глупое, хотя и верное замечание; Дел
обычно глупости не говорит, но такое с каждым может случится. Я мог бы
напомнить ей, что упомянутый ею "дом" вовсе не был домом для меня, потому
что я, как бы там ни было, был Южанином; к тому же этот "дом" и для нее
больше не был домом, поскольку ее оттуда изгнали. Все это Дел знала не
хуже меня, но об этом не подумала, может потому что ей было жарко, а может
потому что она так и не осознала, что пути назад для нее нет.
Сначала я хотел сказать это вслух, но потом передумал и только тихо
выругался. Толку от чего было не больше, чем от замечания Дел, но
почувствовал я себя лучше.
Ненадолго.
И ненамного.
Я стоял около знака: скрепленная глиной пирамида из девяти пестрых,
серо-зеленых камней, грубо обтесанных, чтобы лежали плотнее. На верхнем
камне были выбиты стрелы, уходящие от центра в четырех направлениях света,
и знакомый благословляющий (или благословенный, в зависимости от полноты
ваших фляг) знак воды: грубое изображение слезы, часто изъеденное ветром,
песком и временем, но от этого не менее выразительное. Подобные пирамиды
усеивали весь Юг, отмечая места, где можно было пополнить запас воды.
В нашем случае знак врал.
- Ну? - спросила Дел.
Я выдохнул с усталостью и отвращением.
- Здесь была Пенджа.
Она немного подождала.
- И что?
- И она засыпала колодец. Видишь, как здесь ровно? Как утрамбован
песок? - я провел сандалией по светлой поверхности, пыль взлетела, а на
песке не осталось ни следа. - Видишь как плотно лежит? Самум пронесся уже
давно, песок успел отвердеть... а значит не стоит и пытаться раскопать
воду, - я помолчал. - Даже если бы нам было чем копать.
- Но... - Дел махнула рукой, - в десяти шагах отсюда земля, трава,
растения. Если попробовать там?
- Это КОЛОДЕЦ, баска, а не подземное течение. Колодец это дырка в
земле, - я выразительно ткнул пальцем. - Прямо вниз, как клинок меча... и
больше ничего. Здесь не может быть воды.
- Тогда откуда здесь вообще колодец?
- Танзирам и караванщикам пришлось приказать выкопать их на торговых
путях. Колодцев много, но многие уже высохли. Просто нужно знать, где
какие.
Дел задумчиво кивнула.
- Но мы не так далеко зашли на Юг, чтобы столкнуться с Пенджей. Еще
рано, - она нахмурилась. - Или нет?
- Обычно я бы сказал рано; Пенджа должна быть в нескольких днях пути
в ту сторону, - я махнул рукой вперед. - Но Пенджа есть Пенджа. Она идет
куда захочет и законов для нее нет, - я равнодушно пожал плечами. -
Пустыня непредсказуема, в ней все меняется в зависимости от погоды. И
границы все время передвигаются.
Дел внимательно посмотрела на уплотнившийся песок, полный сверкающих
кристаллов Пенджи.
- Значит нужно идти дальше.
Я кивнул.
- Придется. Пока у нас нет проблем... до вечера воды хватит, но к
утру ее нужно достать. Дай подумать... - мысленно я представил карту, с
которой не расставался много лет. Если не изучить знаки, не запомнить
расположение колодцев и оазисов, легко можно погибнуть.
И даже изучив их, все равно можно погибнуть.
- Ну? - наконец не выдержала она.
Я прищурился на восток.
- Туда ближе всего. Если он все еще там. Всякое бывает... но делать
нечего, надо идти и надеяться на лучшее.
Дел, сидя на спине жеребца, взвесила фляги. Вода в них еще
плескалась.
- Нужно экономить для жеребца, - тихо сказала она.
- Поскольку он один несет двоих, - согласился я, подошел к жеребцу и
взял повод. - Слезай, баска. Пройдемся немного. Пусть старик отдохнет.

Отблеск уходящего за горизонт оранжевого солнца зловеще играл на
медных украшениях, пришитых к оголовью уздечки жеребца, на металлических
застежках - и на клинках. Они были еще далеко от нас, но мне расстояние
показалось пугающе небольшим.
- Ну нет, - простонал я, заставляя жеребца остановиться.
Дел, ссутулившаяся позади меня, встрепенулась.
- В чем дело?
- Компания в оазисе.
- Мы туда едем? В оазис? - она наклонилась вбок, пытаясь хоть что-то
разглядеть за моим телом. Жеребец расставил ноги, чтобы не упасть от
неожиданного груза сбоку. - Тигр, но не могут же ВСЕ на Юге искать нас!
- Может не могут. А может и могут, - я нахмурился и обернулся. - Сядь
прямо или упадем втроем. Бедный старик устал.
Дел выпрямилась и начала выпутывая ноги из паутины ремней, сумок и
фляг, чтобы слезть.
- Он не старик, он лошадь. Он рожден для такой работы. Знаешь, судя
по тому, что ты все время говоришь с ним - и о нем - как будто он человек,
я начинаю думать, что ты сентиментален.
- Он не рожден таскать двух здоровяков вроде нас. Ему и одного более
чем достаточно, но к одному он привык, - я вглядывался в оазис. Тонкая
струйка дыма поднималась в воздух и растворялась в закате. Может на костре
готовили ужин, а может он нужен был для другого.
- Я не могу разглядеть, сколько их там и кто они. Может это караван
или племя...
- ...или танцоры мечей, нанятые убить нас? - Дел поправила перевязь,
посвободнее расправляя складки бурнуса. - И почему это "здоровяки"? На
Севере нас не назвали бы высокими.
Дел была права. По Северным меркам я был средним, что с непривычки
меня раздражало. На Юге я казался гигантом, на целую голову выше
большинства Южан. Я возвышался над женщинами и привык пригибаться в низких
дверях и в домах, чтобы не тереться головой о потолки. Я привык, что мой
рост дает мне лишнее преимущество в круге, я высокий, но сильный и ловкий.
Руки у меня длиннее и шаг шире. Я крупный, но быстрый. На первый взгляд
многим Южанам я кажусь неповоротливым чудовищем, зато потом в круге
следует жестокое разочарование.
Все это относилось и к Дел, чья светловолосая, голубоглазая красота
выделяла ее из всех в стране смуглых, черноволосых людей; чьи гибкие,
изящные движения ничуть не скрывали ее силу, да Дел и не желала ничего
скрывать, невзирая на законы приличий Юга, которые она презирала.
Да, Делиле даже в голову не приходило, что она может сделать с
мужчиной - или для него.
Я осмотрел Дел. Потом многозначительно отвернулся и бросил через
плечо.
- Как хочешь, баска.
В ответ, конечно, последовали вопросы, которых я и ожидал.
- Я хочу? Чего хочу? Ты о чем?
- Если тебе приятно считать себя робкой изнеженной женщиной... - я не
закончил.
- Что? Да о чем ты? - Дел прошла немного вперед и остановилась около
меня. В сандалиях на плоской подошве она ненамного уступала мне ростом;
почти на четыре дюйма выше шести футов. - У меня нет никакого желания быть
жеманной слабой женщиной...
Я усмехнулся и не дал ей закончить.
- Ну и ладно, баска. Этим ты не одарена.
- А я и не хочу, - Дел повернулась и внимательно осмотрела меня с ног
до головы. - Но если мы собираемся обсуждать изнеженность...
- Обсуждать мы собираемся одно: воду, - отрезал я. - Стоит ли
рисковать собой, чтобы достать ее.
Дел посмотрела на далекий оазис и возвышающиеся над ним широколистные
пальмы. Мы слышали крики, но мы не могли различить слова. Может
путешественники отмечали что-то, а может дело было в другом.
- Фляги почти пусты, - напомнила Дел.
- Значит стоит рискнуть.
- Рисковать стоит всегда, - слегка приподняв плечо, она проверила вес
яватмы, отдыхавшей в ножнах за ее спиной. - Мы обычные люди, Тигр. Рано
или поздно нас настигнет смерть. И я очень хочу, чтобы в этот момент у
меня в руках был меч.
- Правда? - я усмехнулся. - А я всегда мечтал умереть в постели в
объятиях страстной Южной баски в самый разгар...
- Этим ты и кончишь, - пробормотала она.
- Или может быть Северной баски.
Дел скрыла улыбку; она это умеет.
- Поехали за водой.

Когда мы добрались до оазиса, никто уже не кричал. Потому что люди
были мертвы.
- Глупо, - выдавил я, - это глупо, просто по-идиотски. Какие же они
дураки...
- Тигр...
- Они так ничему и не хотят учиться, эти люди... они спокойно
собирают вещи и уходят в пустыню, даже не подумав...
- Тигр... - повторила Дел очень мягко, но настойчиво.
- ...что только валхайл знает, что поджидает их там! Неужели они
никогда ничему не научатся? Неужели они никогда не остановятся и не
задумаются...
- Тигр, - Дел так и не убрала Бореал в ножны, хотя ясно было, что нам
ничего не угрожает. - Твои укоры уже не помогут. Теперь им нужна только
песня смерти.
Я скривился.
- Ты и твои песни... - начал я, но не закончил и только махнул рукой.
- Делай что хочешь, баска. Если тебе от этого легче, - я отвернулся и
пошел куда глаза глядят, убирая в ножны Северную яватму. Я остановился
только у самой границы оазиса. Уперев руки в бедра, несколько секунд я
постоял неподвижно, потом наклонился и с отвращением сплюнул. Больше всего
мне хотелось выпить что-нибудь и смыть привкус злости и беспомощности,
обжигавший язык, но я знал, что мог пить воду, вино или акиви флягами и не
почувствовать их вкуса. Со злобой и отчаянием так просто не справиться.
- Тупицы и дураки, - прошептал я. И облегчения не почувствовал.
Меня потряс не вид тел, не мысль о том, что еще несколько часов назад
эти тела были полными жизни мужчиной, женщиной и ребенком, чей пол
определить было уже невозможно. Меня потрясло ощущение потери, осознание
ее невероятной бессмысленности и глупости.
И в этом был весь Юг.
Узнавание наступало болезненно. Оно поднималось из ничего и било
кулаком мне в живот так, что хотелось выплюнуть гнев, горе и
беспомощность. Я сказал точно: они были глупыми, невежественными и
наивными, потому что ошибочно верили, что смогут одни безопасно пересечь
пустыню. Что на их родине им ничего не угрожает.
Да, они сделали глупость. Я с полным правом мог назвать их идиотами и
невежественными дураками, потому что в отличие от них точно знал: никто,
пересекая пустыню, не был в безопасности ни от кого. Таковой уж была
природа Юга. Если солнце не убьет вас, если Пенджа не убьет вас, если
жадные танзиры не убьют вас, если песчаные тигры не убьют вас...
Аиды. Это Юг. Грубый, жестокий, смертельно опасный и всегда чужой.
Даже для меня. ОСОБЕННО для меня: я начал задумываться, а был ли я
истинным сыном Юга хотя бы по духу, если не по плоти. Юг был моим домом.
Знакомым. Родным. Таким уютным со всеми его обычаями, нравами и даже его
жестокостью, потому что все это я хорошо знал.
Но разве легче танцевать оттого, что хорошо знаешь сильного врага?
Разве помогает это выжить?
Где-то за моей спиной жеребец фыркнул, разбрызгивая воду. Жажда
страшнее страха смерти и гнедой подошел к бассейну, окруженному камнями с
грубо выбитыми охранными рунами, пересилив страх перед лежащими рядом
безжизненными телами. Дел очень тихо запела свою Северную песню.
Я сжал зубы и в который раз прошипел:
- Наивные, невежественные дураки...
Двое взрослых, без сопровождения. И один крошечный ребенок. Легкая
добыча для борджуни.
Я резко повернулся к Дел.
- Если бы они наняли танцора меча... - начал я, но закончить не смог.
Дел опустилась на колени, меч она успела убрать в ножны, осторожно
завернула то, что осталось от ребенка в ее единственный запасной бурнус и
очень нежно, ласково запела.
Я сразу подумал о Калле. Пятилетней малышке, которую Дел оставила в
Стаал-Уста. Она родила девочку и отдала ее бездетной семье. Дел тогда была
слишком занята местью, чтобы думать о ребенке. Я на себе выяснил, что ради
достижения поставленной цели она способна на все. Например предложить меня
Стаал-Уста в обмен на право прожить год со своей дочерью. Дел знала, что
большего не добьется, и платить ей было нечем, и в обмен на этот год Дел
решила отдать меня. Она была уверена, что вока сочтет мое мастерство
достойной ценой.
Вот только заплатить пришлось нам обоим и гораздо дороже; мы оба чуть
не погибли.
Но ни одержимость, ни самоконтроль не смогли заставить Дел забыть о
своей вине, и боль ни на миг не переставала терзать ее - я спал с этой
женщиной: я знал. Каждый из нас, но по разным причинам, сражался во сне со
своими демонами.
Увидев, как ей тяжело, я сразу подумал, что Дел вспомнила о Калле.
Хотела ли она, чтобы изгнание окончилось и она могла вернуться на Север к
голубоглазой светловолосой дочери, очень похожей на мать, которая бросила
ее; которой пришлось бросить ее, чтобы подчиниться принуждению, с которым
не может спорить человек.
Теперь Аджани был мертв. Исчезло и принуждение, оставив Дел с... чем?
Дел подняла на меня взгляд, крепко прижимая к груди окровавленный
бурнус.
- Ты не мог бы выкопать ей могилу, Тигр?
Ей. Как же Дел определила.
От отчаяния горло сжалось так, что я едва мог дышать. Я хотел сказать
ей, что на самом деле Юг не такой, настоящий Юг. Что он изменился за то
время, пока мы были на Севере. Что случилось что-то ужасное.
Но сказав это, я соврал бы. Юг не изменился. Юг остался таким же,
каким был всегда.
Я внимательно посмотрел на сверток, который Дел нежно баюкала. У нас
не было лопаты. Но у меня была пара крепких рук, которым нечем было
заняться, поскольку борджуни уже уехали.

А на рассвете они вернулись. Обычно борджуни так не поступают - они
быстро нападают, грабят, убивают и уносятся за следующей жертвой - но что
толку обсуждать странно они поступили или нет, когда соотношение восемь к
двум?
Борджуни появились на рассвете. Поскольку мы с Дел спали чутко,
опасаясь погони, их приближение мы услышали издалека и этого времени нам
хватило, чтобы без спешки вынуть мечи из перевязей, лежавших рядом с нами,
и подготовиться к встрече.
Мы застыли у пальмы, прижавшись спинами к стволу, готовые отразить
любое нападение.
- Ты, кажется, говорил, что эти руны защищают путешественников, -
пробормотала Дел. - Значит вот это и есть пустынное гостеприимство.
- От племен, да. Но ничто и никого не может защитить от падальщиков
вроде борджуни - рассчитывать можно только на меч, - я рассматривал
восьмерых приближавшихся всадников. Все они были типичными Южанами:
черноволосые, темноглазые, смуглые, одетые в бурнусы, увешанные ножами,
мечами и другим оружием. Лошади под ними были приземистыми, сухими, таких
разводили только в пустыне. - Лагерь, - задумчиво сказал я. - Где-то рядом
должен быть лагерь...
- Хочешь нанести ответный визит? - поинтересовалась из-за моей спины
Дел.
Я ухмыльнулся.
- Может быть попозже. После того, как покончим с этими.
Ради борджуни разговор велся громко и ясно, на хорошем Пустынном
языке, хотя Дел так и не избавилась от акцента. Но это в общем-то значения
не имело: степень владения языком меньше всего волнует восемь верховых
борджуни, увидевших Северную женщину, так непохожую на привычных им Южных.
Если подумать, в этом были свои плюсы. Они не заметили - или их не
заинтересовал - меч в ее руках.
Наверное все же не заинтересовал, потому что трудно не заметить
Бореал.
Мысленно я рассмеялся. У меня тоже была яватма.
- Ну? - пригласил я.
Один из борджуни пошевелился. Его темное лицо было рябым из-за
перенесенной болезни. Длинные волосы, зачесанные назад, блестели от обилия
масла. Вьющиеся концы оставляли серые следы на плечах его пыльного
кремового бурнуса. Борджуни смотрел на меня вызывающе.
- Танцор меча? - спросил он.
Я приподнял свой клинок, чтобы поймать солнечный луч и пустить ему в
глаза. Я решил, что такого ответа будет вполне достаточно; с борджуни не
вступают в переговоры и не заботятся о тонкости их чувств. При встрече с
ними нужно сразу переходить к делу и разговаривать хорошей сталью, пусть
даже слегка подпорченной Чоса Деи.
Борджуни выругался, прищурился, прикрылся рукой от света. Позади него
забормотали его люди, но одно резкое слово заставило их замолчать. Он
опустил руку, накрыв ладонью рукоять ножа. Борджуни не смотрел на Дел. Он
успел увидеть все, что нужно было увидеть, чтобы понять, чего он хочет.
Другая рука отпустила повод и сделала легкий жест, который ясно
говорил: со мной семь верховых бандитов, людей безрассудных, а потому
опасных. Они уже показали на что способны, достаточно вспомнить трупы,
которые мы похоронили.
Рука повторила жест. Борджуни терпеливо ждал.
- Нет, не страшно, - сказал я ему.
Темные глаза сузились. Он кинул взгляд на Дел, задержался на
обнаженном клинке и снова посмотрел на меня.
- Женщину, - прорычал он, - и ты свободен.
Значит сделка. Очень похоже на борджуни. Профессия танцора меча дает
свои преимущества - только в этом случае я вынужден был признать, что
сомневался в благоприятном для нас исходе. Восемь к двум не самое лучшее
соотношение, даже если борджуни, в своем невежестве, уверены, что будет
восемь к одному. Да, я сильный и быстрый, и я умел этим пользоваться, но
даже с моими способностями можно было погибнуть. И все же я был готов
рискнуть. Я весело ухмыльнулся, показав зубы.
- Я в любом случае уйду свободным. Ты думаешь, что сможешь взять
Песчаного Тигра?
Дел, тренированная в соответствии с изысканным кодексом чести
Стаал-Уста, разумеется посчитала мои слова ненужным хвастовством, но на
Юге так было принято. С борджуни надо пользоваться любым преимуществом.
Чем больше они будут беспокоиться, опасаясь на себе опробовать мастерство
Песчаного Тигра и его меча, тем лучше. Это несколько уравнивало шансы.
Черные глаза сверкнули. Вождь борджуни попробовал другой подход.
- Почему женщина держит меч?
- Потому что она тоже танцор меча, - я не видел смысла врать, кроме
того, я не сомневался, что он мне все равно не поверит. - Она владеет
магией, - небрежно добавил я. - Могущественной Северной магией.
Он прищурился, оценивая Дел. И, конечно, ничего не увидел - это не
так просто - кроме магии Северной красоты, покрытой густым занавесом
светлого шелка, свисающего с одного мускулистого плеча и струящегося по
короткой тунике, не скрывающей красоты тела. Ему даже в голову не пришло
задуматься о мече и о его способностях.
Да и кто бы задумался? Бореал хорошо умеет хранить секреты. И Дел не
хуже. Легкое движение пальцев. Семь людей, ожидавших команды, медленно
поехали вперед. Мы с Дел, не переговариваясь, сразу встали в позицию
спиной к спине. Я сразу почувствовал знакомое натяжение мышц, напряжение
внутренностей. Позади меня, Дел замурлыкала. Приготовилась петь.
Приготовилась танцевать.
Вождь не двигался.
- Песчаный Тигр, - сказал он, словно хотел убедиться.
И в этот момент, только в этот момент, до меня дошло, что даже
борджуни могли иногда принимать к сведению слухи. Может я сделал глупость,
назвав свое имя. Может я по дурости подтвердил ходившие по пустыне
рассказы. Если Рашад говорил правду - а у меня не было причин сомневаться
в нем - за наши головы могли пообещать много золота.
Я очень тихо выругался.
Песня Дел стала громче, когда борджуни атаковали.

Один из наиболее легких - и наиболее действенных - способов
расправиться с верховым врагом это подрезать его лошадь. Конечно способ не
честный и не красивый, зато быстрый. В некоторых случаях этот прием может
даже избавить вас от дальнейшей работы: я неоднократно видел как всадники,
падая, оказывались придавленными своими лошадьми, а иногда и разбивались
насмерть. Это экономит время и силы. И хотя каждый раз надеяться на такой
удачный исход нельзя, остается шанс, что те несколько секунд, пока человек
будет пребывать в состоянии шока после падения, он не сможет защищаться. И
разобраться с ним окончательно будет легко.
Когда я дерусь, в пределах круга или за его границами, в беззаконном
мире, я всегда ощущаю странное замедление времени. Хотя мир и не
застывает, тем не менее замедляется так, что я легко успеваю рассмотреть
каждое движение.
Я думал, что подобное происходит с каждым во время танца или в бою,
пока однажды не упомянул об этом в разговоре с моим шодо. На другой день
он решил проверить правдивость моего заявления и подсунул меня хорошо
известному, обученному танцору меча по имени Аббу Бенсир. Я не только
победил его, но и оставил ему метку на всю жизнь, едва не раздробив его
горло.
Я объяснил моему шодо, как только оправился от шока после выигрыша
тренировочного танца, что атаки Аббу было относительно легко блокировать,
частично потому что он ленив и самодоволен, но по большей части потому что
я видел каждое изменение движения, повороты меча и выпады ДО ТОГО, как это
движение начиналось. Я смотрел на противника и перед моими глазами
проносились все возможные варианты боя. От меня требовалось всего лишь
быстро разобраться в стиле, оценить привычки и подвести свой меч к нужному
месту, чтобы встретить удар.
Я думал, что все люди танцевали так. А разве без этого можно выиграть
танец? В конце концов мне объяснили, что я ошибаюсь, что не каждый имеет
возможность видеть движение до того, как оно начнется, или может с большой
вероятностью определить, каким будет следующий удар противника, чтобы
успеть выставить защиту. Такое предвидение и умение противостоять, как
объяснил мой шодо, было самым лучшим даром, на какой мог рассчитывать
танцор меча. Еще шодо добавил, что я одарен более чем кто-либо из его
учеников и смогу пользоваться своим талантом очень долго, наверное многие
годы - если не разленюсь или не стану чересчур самодовольным.
Что ж, надменным я был всегда. Часто самоуверенным. Но самодовольным
никогда.
Борджуни на лошадях приближались. Весь мир привычно замедлил
движение, чтобы я мог успеть оценить все варианты и увидеть все самые
быстрые движения. Я терпеливо ждал, с мечом наготове, а один борджуни с
криком летел ко мне, обещая мою скорую смерть.
Ну смерть он может обещать сколько захочет. Только не мою.
Я подрезал под ним лошадь, а его проткнул в полете.
Одного нет: осталось семеро. Конечно кое с кем разберется Дел.
По инерции я развернулся на месте и увидел как рядом с криком бьется
лошадь. На какой-то миг мне стало стыдно, но я успел привыкнуть к тому,
что ради выживания приходится совершать много неприятных поступков. Позже,
если меня не убьют, я избавлю ее от страданий. А сейчас...
Чувства обострились. Мои глаза видели каждое движение лошадиных
копыт, прорывавших песок, я слышал клацанье украшений на удилах, тонкое
пофыркивание лошади на слишком коротком поводе. Я пригнулся, нанес
отвлекающий удар по передним ногам, позволил борджуни отдернуть лошадь в
сторону и одновременно опустить вниз сверкающий клинок. Я встретил удар
своей яватмой, сталь взвизгнула, я придержал меч, повернул его,
выворачивая оружие из рук борджуни, потом резко освободил, откинулся в
сторону и второй раз пригнулся. И снова ударил по передним ногам; борджуни
снова дернул повод и в этом была его ошибка - он слишком дорожил своей
лошадью и, спасая ее, отвлекся от меня.
Мой клинок ровно полоснул по его ноге. Я услышал, как он закричал от
шока и ярости. Тут же на него должна была наброситься боль, но я не стал
этого ждать. Как только он покачнулся в седле, бессильно поджимая почти
отрубленную ногу, я потянулся, схватил его за руку, сорвал с лошади. И
легко перерезал хрупкую глотку.
Двое.
Руны, покрывавшие клинок, наполнились новой кровью. В моей голове
звучала песня, легкий шепот песни, вползающей в мои кости. Для этого она и
была создана, моя благословенная богами яватма. Это и было ее
предназначением: проливать кровь врага. Она обладала особым талантом:
отделять плоть от костей точным разрезом и ПЕРЕДЕЛЫВАТЬ врага...
Ярость, сила и нужда.
Я смутно понял, что все эти чувства были рождены не мной, а чем-то -
кем-то - другим.
Песня не затихала.
Я развернулся, сделал выпад, разрубил. Лошади были повсюду, они
теснились в крошечном оазисе и зажимали меня в круг. Я слышал тяжелое
дыхание Дел, обрывки Северной песни, приглушенные самоувещевания,
прерываемые хрипами. Лошади были ВЕЗДЕ. Фыркающие, топающие копытами,
визжащие, бьющиеся...
...клацанье зубов, удары копыт...
...дикие выкатившиеся глаза...
...Южные проклятья и угрозы разрезать на куски...
...тонкий, горячий запах крови, мешающийся с песком...
...Дел, сплетавшая солнечный свет движением магической стали...
...ярость... сила... и нужда...
Чоса Деи хотел освободиться.
День вокруг меня взорвался.

Враг кричал. Я не мог понять что, не мог распознать слова; я знал
только, что врага нужно было переделать...
- Тигр... Тигр, нет!
Я поймал врага на конец клинка, и он побелел от ужаса: мне нужно было
только вонзить острие в его горло, легким движением разрезать податливую
плоть и враг будет переделан.
- Тигр... не заставляй меня делать это...
Она все время звучала в моей голове. Такая тихая, прекрасная песня.
"Возьми ее сейчас, - пела она. - Быстрее возьми ее и освободи меня."
Так много лошадей убито... так много врагов...
Теперь ругань прозвучала на Северном. На какую-то секунду меня это
смутило... но песня снова наполнила голову.
- ...переделать... - вслух пробормотал я.
Мне нужно было только коснуться ее горла почерневшим кончиком
клинка...
- Ты трижды проклятое козье отродье! - закричала она. - Что же ты за
идиот? Хочешь танцевать, дурак? Ты действительно хочешь, чтобы мы сделали
друг другу то, что никто больше нам сделать не может?
Никто больше?
Ярость.
И сила.
И нужда.
Кровь капала с клинка. Капли попадали на светлую Северную кожу и
затекали под кремовую тунику.
Дел приподняла свой меч. Я увидел как отчаянный призыв в ее глазах
сменился мрачной решимостью.
Что-то случилось со мной.
Я отпрыгнул в сторону, не обращая внимания на Дел, которая тут же
приняла стойку, готовясь к бою. Я отпрыгнул, нырнул, упал и покатился по
покрытому кровью песку. Сам не знаю как мне удалось избавиться от меча и я
поднялся с пустыми руками...
...чтобы поцеловать сияющую Северную сталь, уткнувшуюся мне в рот.
Я стоял на коленях, тяжело дыша, и очень старался не дернуться, не
вздрогнуть и не моргнуть, пока Дел смотрела на меня яростными глазами, за
которыми бушевала баньши-буря.
Она долго изучала меня. Потом посмотрела на меч, лежавший в десяти
футах в стороне. Снова внимательно вгляделась в меня.
Молчание тянулось бесконечность. Дел скрипнула зубами.
- Откуда, в аиды, мне знать, ты это или уже нет?
Потому что я мог, потому что я знал ее имя, я прижал палец к краю
клинка Бореал и слегка отодвинул ее от моего рта.
- Ты могла бы спросить, - мягко предложил я.
- Спросить! Спросить! В разгар боя, не зная, проткнут меня клинком
борджуни или твоим я должна спрашивать человека, с которым прожила столько
месяцев, могу ли я доверять ему? - голубые глаза загорелись, когда она
перешла на саркастический тон. - Извини, Песчаный Тигр, можно к тебе
подойти или ты настроен сегодня враждебно? - Дел покачала головой. - Что
же ты за дурак?
- Неудачная шутка, - пробормотал я. - Признай это, или я подумаю, что
у тебя вообще нет чувства юмора.
- Я не нахожу ничего смешного в том, что случилось, - Дел совсем
помрачнела. - Ты сам представляешь, что сейчас произошло?
- Кажется я убил несколько человек, - я быстро осмотрелся, рассеянно
замечая тела. Я насчитал их восемь. - Ты не против, если я встану?
- Делай что хочешь, только близко не подходи к мечу.
Вот это да. До такой степени она была взволнована. Я глубоко вздохнул
и заставил себя подняться, привычно отмечая где и насколько сильно болит -
обычные последствия боя.
Я сделал шаг.
- Дел, я не... - но я не закончил, потому что понял, что случилось и
только от души выругался. Потом я неуклюже сел на песок.
- В чем дело? - в Дел сразу проснулись подозрения.
Я был слишком занят руганью, чтобы отвечать. Одновременно я очень
осторожно вытянул правую ногу, почувствовал неприятный щелчок и склонился
в мольбе богам над больным коленом.
- Аиды, только не колено... пожалуйста, только не колено, - мне едва
удалось вздохнуть, пот щипал царапины и порезы. - Только этого мне не
хватало... вот только этого... аиды, ну не колено же.
Дел выслушала меня и заговорила поспокойнее.
- С тобой все в порядке?
- Нет, не все. А что, не похоже? Вот таким должен быть человек, у
которого все в порядке? - я посмотрел на нее, стараясь не морщиться от
боли. - Если бы не ты, мне не пришлось бы сейчас отпрыгивать и...
- Так это моя вина! Моя? Ты козье отродье... это к моему горлу ты
прижимал меч!
- Я знаю, знаю... прости, - оправдания были и у Дел, и у меня, но
сейчас было не до них; случилось нечто слишком важное, слишком угрожающее
- и кроме того, мое колено просто убивало меня и мне было легче
сосредоточиться на нем, чем на том, что я сделал - или почти сделал - с
Дел.
- Аиды, пусть все исправится... только бы это ненадолго.
- Да что случилось? - разозлилась она.
- Вывих, - рявкнул я, - Аиды, ненавижу колени... всегда подводят
когда больше всего нужны или не дают спать всю ночь... - я стер пот,
заливавший глаза. - У тебя, надо думать, таких проблем нет. В твои
двадцать один.
- Двадцать два, - поправила она.
- Двадцать один, двадцать два, какая разница? Ты можешь делать все,
что хочешь, не задумываясь о своем теле, и оно не возмущается... - я
осторожно ощупал колено, обнаруживая припухлости и вздрагивая от боли. -
Хотел бы я снова быть в твоем возрасте...
- Не стоит, - бросила она, наконец убирая в ножны меч и присаживаясь
около меня, чтобы осмотреть мое колено. - Вряд ли найдется человек,
который согласится променять обретенную за годы жизни мудрость на молодое,
но невежественное тело, - она помолчала. - Конечно если у этого человека
есть хоть немного мудрости.
Только тут я заметил кровь на ее руках и ногах, пятна на светлой
тунике. Коса с красными лентами слиплась.
- А ты в порядке?
- Что бы ни случилось, один из нас должен быть в порядке, а ты уже
заработал травму, - ее прохладная ладонь легла на мое колено. - Сможешь
ехать?
- Нет, но выбора у нас тоже нет.
Губы Дел ехидно изогнулись.
- Ну почему же, - удивилась она. - Может ты хочешь подождать и
выяснить, не приедут ли остальные борджуни, чтобы узнать, что помешало их
приятелям вернуться к обеду.
Я оглянулся на тела. Восемь, я правильно насчитал. И несколько
мертвых и умирающих лошадей. Мой жеребец стоял там, где я его оставил,
привязанный к пальме. Кровавая бойня удовольствия ему не доставила и он
заметно нервничал.
Я нахмурился.
- Четырех не хватает.
- Они убежали. Если действительно где-то есть лагерь, они направились
туда.
- И сразу поднимут тревогу, - я снова вытянул ногу, проверяя колено.
- Ты права, выбора нет. Найди мне что-нибудь перетянуть его, и поедем. О
телах заботиться некогда - пусть это сделают остальные борджуни, - Дел уже
отошла, когда я вспомнил и крикнул ей в спину. - Не забудь наполнить
фляги.
Она одарила меня выразительным взглядом, который яснее слов объяснил,
что она отлично знала как в пустыне покидают оазис. Я уже приготовился к
ехидной реплике, но она промолчала. С мрачным видом Дел подошла к
ближайшему телу, отрезала большой кусок бурнуса и вернулась ко мне, по
пути разрывая его на полосы.
- Вот. Я займусь флягами, а ты своим коленом, а потом мечом.
Этот меч.
Когда она отошла, я обернулся и увидел его. Он спокойно лежал на
песке. Черный кончик и серебристый клинок покрывала алая кровь.
Меч, которым я убил несколько борджуни - без сомнения заслуживающих
смерти... и которым пытался убить Дел. Аиды, я боялся, но сумел скрыть это
от Дел, чтобы она не поняла, как близок я к тому моменту, когда уже не
смогу справиться с яватмой и Чоса Деи. Я устало потер лицо и начал
перевязывать ноющее колено.

Я мог только ждать. Я смотрел, как она расседлывает жеребца и
устраивает его на ночь, делая всю работу за меня, чтобы мое колено
отдохнуло. Потом Дел разложила вещи. Солнце еще не село, но уже низко
висело над горизонтом; кроме того, жеребец слишком устал, поскольку я уже
не мог слезать и идти с ним рядом.
Обнаружив зеленый мирок в пустыне - несколько низкорослых деревьев с
крошечными но уже пожухшими листьями на паутине сухой травы и круг камней
для костра - мы решили дальше не ехать. Жалкий лагерь, но нас он
устраивал.
В нашем положении много требовать не приходится. Я ждал. Я смотрел
как она расстилает одеяла, раскладывает небольшой костер, отмеряет воду и
еду. Она почти ничего не говорила. Она почти не смотрела на меня. Дел
просто сделала все, что нужно, а потом устроилась на своем одеяле.
ЧЕРЕЗ костер от меня.
У меня сразу возникло неприятное предчувствие, но я не показал это
Дел и, постаравшись взять себя в руки, вернулся к знакомому добродушному
подшучиванию.
- Это называется вывих, - серьезно объяснил я ей. - Он не заразный.
Дел на секунду сдвинула брови, и я понял, что все гораздо серьезнее.
Даже ее взгляд изменился, хотя она очень старалась не выдать своего
беспокойства. Она умела маскироваться от мира - и иногда от меня - но
теперь я знал ее лучше, чем при первой встрече. Чего и следовало ожидать.
Я постарался продолжить тем же небрежным тоном.
- А-а, - выразительный кивок. - Значит дело не в колене. Дело во мне.
Дел сжала губы, потом кинула на меня внимательный взгляд, задумчиво
пожевала нижнюю губу и изобразила равнодушие.
- Ну же, - не успокоился я. - Я конечно понимаю, что слишком давно не
мылся, но ведь и ты тоже. И МЕНЯ это никогда не останавливало.
- Потому что у тебя нет самоконтроля. Как у большинства мужчин, - но
ответ был вялый; Дел отозвалась на игру, но неохотно.
Я перестал притворяться.
- Ну хорошо, баска... Говори, я слушаю.
- Дело в доверии, - сказала она и грустно посмотрела на меня.
Я положил руку на меч в ножнах, лежавший рядом со мной.
- Это.
- Это мерзость. Душа этого меча черная. Чоса Деи извратил яватму,
извратил кодексы чести...
- ...и ты боишься, что он извратил меня.
Дел ответила не сразу. Кровь прилила к ее щекам, потом так же быстро
отхлынула.
- Мне стыдно, - наконец сказала она. - Доверять, а потом не доверять.
Сомневаться в верности... - она отчаянно махнула рукой, словно не могла
найти подходящих слов. - Мы так много сделали вместе, ты и я, во имя чести
и по множеству других причин. Мы никогда не сомневались друг в друге как и
должно быть в круге, нарисованном или просто существующем в воображении, -
Дел волновалась и Северный акцент стал выразительнее. - Но теперь я
сомневаюсь. Теперь приходится спрашивать.
Я тяжело вздохнул. Колено болело неослабно, как и остальные части
тела.
- Ну ладно, кажется мне пора спросить у тебя, что же я сделал. Мне
самому это нужно понять. Я плохо помню, что случилось после смерти второго
борджуни.
- Ты убил их, - просто сказала Дел. - А потом ты пытался убить меня.
- Намеренно пытался? Или тебе это только показалось, потому что в
пылу битвы... - я постарался говорить без иронии. Мне не нужен был щит из
коварства и сарказма. Сцена была слишком зловещей, а правда слишком
болезненной.
- Я уверена, - она не дала мне закончить. - Я знаю, что это был не
ты, не СОВСЕМ ты... но разве это имеет значение? Чоса Деи хочет меня. И ты
ему нужен... и на какое-то время сегодня он тебя заполучил. - Дел яростно
начала тормошить одеяло, раздирая протершийся угол. - Песня, которую ты
пел... она была неправильная. Эту песню создал не ты. Это он ее
придумал...
Я начал понимать и нервно заерзал на одеяле. Легче было поскорее
рассеять страхи, чем задуматься.
- Но я же легко держу его в подчинении, Дел. Просто нужно быть
сильнее.
- Он становится сильнее, Тигр, разве ты не замечаешь? Каждое насилие,
совершенное тобой, добавляет ему сил. Как только он соберет их достаточно,
он использует меч как мост к тебе, а потом заберет твое тело, - ее лицо
скривилось от отвращения. - И это почти случилось несколько часов назад,
Тигр. Я видела ЕГО сегодня, как когда-то видела его внутри Дракона.
Мне нужно было побыстрее опровергнуть ее слова, и сделать это было не
трудно.
- Я не думаю...
Она не позволила мне закончить.
- Чоса Деи смотрел из твоих глаз. Чоса Деи был в твоей душе.
Вот тут начал пробуждаться страх, и в животе у меня похолодело.
- Я победил его, - упрямился я, - прошлой ночью и сегодня снова. И я
всегда буду побеждать его.
Солнце скрылось за горизонтом, сразу стемнело и отблески костра
осветили ее лицо.
- Пока он не станет слишком сильным.
Безумство и бессильный гнев. Такое кого угодно выведет из себя.
- А чего ты ожидала? - рявкнул я. - Я не могу избавиться от этого
меча так, как это сделал бы любой другой человек - ты сама говорила, что
слишком опасно продавать его, отдавать или бросать, потому что тогда он
сможет овладеть человеческим телом. Я не могу УНИЧТОЖИТЬ меч - ты
считаешь, что это освободит его дух. Ну так что мне остается? Скажи, что,
в аиды, мне делать?
- Есть два варианта, - чересчур спокойно сказала она. - Один ты уже
знаешь: найти способ освободить меч. Другой еще тяжелее.
Я изощренно выругался.
- Что, в аиды, тяжелее, чем разыскивать волшебника из легенды -
самого брата Чоса Деи! - которого может даже не существует.
- Умереть, - тихо ответила она.
Это был удар ниже пояса, но я не показал Дел, как мне больно.
- Умереть легко, - парировал я. - Посмотри чего мне стоит жить.
Дел не ответила.
- И кроме того Чоса - в этом мече - уже раз пытался убить меня.
Помнишь? Какая ему выгода от моей смерти?
- Вряд ли он хотел тебя убить, - Дел поморщилась. - Скорее он
надеялся РАНИТЬ тебя и серьезно, потому что тогда ты ослабеешь, а когда
слабеет тело, слабеет дух. Он поглотил бы меч... а потом и тебя. Но если
бы ты умер... - она замолчала. Продолжение я и сам знал.
Стараясь не беспокоить колено, я лег на спину на одеяло и уставился в
темнеющее небо. Как всегда в пустыне ночной воздух был прохладным в
противовес жару дня.
- Значит, если я правильно понял... - я нахмурился, - мне нужно
только остаться живым... целым... чтобы успеть найти Шака Обре, который
поможет освободить этот трижды проклятый меч... постараться не выходить из
себя, потому что это увеличивает его силу... и не поворачиваться к тебе
спиной.
- Ко мне! - изумилась Дел.
Я перекатил голову, чтобы посмотреть на нее.
- Конечно. А вдруг ты захочешь расправиться с Чоса избавившись от
меня, чтобы не тратить время на поиски Шака Обре?
Ошеломленная Дел застыла с открытым ртом. Зрелище было почти
комичное.
Я выдавил вялую ухмылку.
- Это шутка, баска. Я все время забываю, у тебя нет чувства юмора.
- Я бы не... я не смогла бы... я бы никогда... - она умолкла, поняв,
что не в состоянии связно говорить.
- Я СКАЗАЛ, что это была шутка! - я перекатился на бок, чтобы больное
колено было сверху, и оперся на локоть. - Теперь признаешь, что у тебя
полностью отсутствует чувства юмора?
- Нет ничего смешного в потере чести, совести...
Внезапно ощутив усталость, я провел ладонью по лицу.
- Забудь это. Забудь обо всем, что я сказал. Забудь даже что я здесь.
- Я не могу. Ты же здесь... и меч тоже.
- Этот меч, - опять он. Я тяжело вздохнул и снова опустился на
одеяло. - Ложись лучше спать, - посоветовал я. - Утром все будет лучше.
Утром всегда все лучше - для этого они и придумали его.
- Кто?
- Боги, наверное, - я пожал плечами. - Откуда мне знать? Я всего лишь
джихади.
Дел не легла. Она сидела на своем одеяле, разглядывая меня.
- Ложись спать, - повторил я.
Она равнодушно пожала плечами.
- Я немного посижу. Как охрана.
Я тоже пожал плечами, не собираясь возражать; в ее решении не было
ничего необычного. Я осторожно забрался под одеяло, тихо ругая плотную
повязку, которая не позволяла удобно устроить колено, потом перестал
двигаться.
И тут мне пришла в голову мысль. Она была очень неприятной, но вполне
возможной. Скорее даже вероятной.
- Охраняешь, да? - проворчал я. - Охраняешь меня от опасности... или
охраняешься от меня?
- Как придется, - спокойно ответила Дел.

Проснулся я в плохом настроении, со мной такое бывает, хотя довольно
редко; как я уже говорил, обычно я человек мягкий и сдержанный. Но время
от времени находит и на лучших из нас.
Чаще всего такое состояние утром было последствием ночи, проведенной
за акиви (или в постели с несколькими красотками, но это уже в прошлом.
Такие забавы не для стариков). На этот раз все дело было в больном колене,
которое совершенно не желало, чтобы его беспокоили и постоянно напоминало
мне об этом, отчего я всю ночь проворочался.
Дел принадлежит к тому отвратительному типу людей, которые
просыпаются относительно легко и не испытывают сожаления по поводу того,
что солнце поднялось из-за горизонта. Она спокойно лежала и смотрела как я
распутывал одеяло, ворча себе под нос, и потом так же молча наблюдала за
моими попытками приподняться. Сидеть было довольно легко. Стоять сложнее.
С ходьбой были одни проблемы.
Я проковылял в сторону, сделал свои дела, прихромал обратно. Мышцы
ныли, царапины от песка щипало, я очень давно не мылся, щеки и подбородок
заросли. Колено болело как в аидах. И не только колено: моей гордости тоже
досталось.
- Ты разговаривал, - сообщила Дел, аккуратно раскрывая одеяло.
Вот это замечание было совсем не к месту. Но раз уж она заговорила...
- Разговаривал?
- Этой ночью. Во сне, - встав на колени, она попыталась оживить угли
костра. - Я уже хотела разбудить тебя, но... я была... ну...
- Испугана? - процедил я сквозь стиснутые зубы. - Ты думала, что я
вытащу меч из ножен и наброшусь на тебя с ним в середине ночи?
Дел не ответила.
И от этого стало совсем больно: похоже мой вопрос был намного ближе к
истине, чем я подозревал.
Я вспылил и рявкнул:
- Аиды, баска, давай разберемся с этим раз и навсегда. Если ты так
меня боишься...
- За тебя, - тихо поправила она.
- За меня? Почему за меня?
Она наклонилась, раздула угли и посмотрела на меня через пепел и дым.
- Я боюсь того, что он сделает с тобой. Каким ты станешь, после того,
как он тебя переделает.
Да, тут было с чем разобраться.
- Ну... Я не думаю, что тебе придется это выяснить. Я становлюсь
довольно упрямым, когда дело касается волшебников, мечтающих превратить
меня во что-то вроде тех гончих, служивших Чоса, - я не сдержался и
скривился от отвращения. - Аиды, так умереть... - я не закончил, потому
что не мог больше говорить на эту тему. Неуклюже присаживаясь около
костра, я поинтересовался: - Так о чем я разговаривал во сне?
- Об образце, - ответила Дел, бросая мне флягу. - О линиях, узорах и
образце.
Я уставился на нее.
- ОБ ЭТОМ я говорил?
- И об этом тоже. Я не все поняла. Ты говорил о рисунках на песке, -
она показала. - Вот, видишь?
Я посмотрел. Около моего одеяла, там, где должна была лежать рука,
появился "узор" из четырех прямых линий, слегка изгибавшихся внизу.
Я нахмурился.
- Я сделал это?
Она кивнула, сосредоточенно копаясь в седельных сумках.
- Ты прошептал что-то об образце и линиях. Потом ты приподнял руку и
провел пальцами по земле. И получилось вот это, - она коснулась своей
щеки. - Почти как у тебя.
"У тебя" означало мою собственную щеку, скрытую щетиной. Четыре линии
наискосок, ровно проведенные к подбородку. На этом месте я наконец-то
заставил песчаного тигра оторвать когти от моего лица.
Линии на земле действительно были очень похожи на мои шрамы от
когтей. Наверное их можно было назвать "образцом".
Ухмыльнулся я скорее по привычке.
- Кто знает? Я даже не помню, что мне снилось, - я сделал глоток и
закрыл флягу. - Ладно, давай собираться и поедем в Кууми. Это торговое
поселение на краю Пенджи - вернее оно обычно на краю. Пенджа переменчива.
Дел рассеяно кивнула, приглядываясь к горизонту. Она прищурилась,
потом нахмурилась. Выражение ее лица мне совсем не понравилось.
Я насторожился.
- Что случилось?
- Похоже пыль. Солнце еще не поднялось, не видно... Нет, точно пыль,
- Дел встала, отбросила сумку и, быстро наклонившись, выпустила из
покрытых рунами ножен жемчужно-розовый клинок. - Если это борджуни...
- ...мы сможем пригласить и их позавтракать, - закончил я. - Я сейчас
не в лучшей форме и мне тяжеловато даже стоять... - но я все равно
попытался, заставил себя приподняться и вынул меч из ножен.
Жалея, что не могу доверять ему.
Жалея, что не могу доверять себе.
Он оказался не борджуни. Танцор меча. Молодой Южанин, с явным
недостатком физической силы и излишком надменности. Он восседал на своей
лошади и рассматривал меня, подняв властный, по-пустынному острый нос.
Над выгоревшей, желтоватой тканью бурнуса за левым плечом поднималась
рукоять меча, отдыхавшего в Южной перевязи.
- Песчаный Тигр? - спросил он.
Не так легко вложить разумную долю презрения в одно слово - в одно
имя в данном случае - не переусердствовав, когда тебе восемнадцать или
девятнадцать, но он сумел. Такая тонкость в интонации требует долгой
практики и я задумался, занимался ли он танцем с таким же рвением как
отработкой произношения этой фразы. Презрение в его голосе заставляло
вспомнить еще об одном известном качестве человеческой натуры - а
конкретно о глупости: неужели он думал, что я начну дрожать так, что
вывалюсь их сандалий только из-за того, что он знал мое имя?
- Если я скажу нет, - мягко начал я, - заставит это тебя оставить нас
в покое и уехать в Пенджу? С почти пустыми флягами?
Темные глаза сверкнули. Его лошадь начала нервно пританцовывать. Он
успокоил ее, резковато дернув повод.
- Мои фляги почти пусты потому что я предпочел ехать быстрее чем
остальные и мириться с трудностями, чтобы честь досталась мне.
"Честь" разумеется означала вызов меня на танец, но это был пустяк по
сравнению с очень неприятным упоминанием об "остальных".
- Довольно глупый поступок, или ты не согласен? - вежливо спросил я.
- Как ты собираешься возвращаться без воды?
- Ты отдашь мне свои фляги, - его глаза сверкнули, когда он взглянул
на Дел, потом снова повернулся ко мне. - Фляги... и твою женщину.
- И мою женщину, - повторил я. - Ну, не знаю, как ты это
воспримешь... может сначала стоит спросить ее. Обычно она предпочитает,
чтобы с ней советовались по таким вопросам... и я сомневаюсь, что у тебя
что-нибудь получится. Дел предпочитает выбирать сама, когда ей нужен
партнер для постели.
Дел лениво приподняла свой клинок. Сталь сверкнула в лучах зари.
Южанин опустил нос, разглядывая ее и не скрывая своего возмущения
видом благородного меча в руках женщины, женщины, и тем более чужеземки;
потом он снова посмотрел на меня.
- Меня зовут Незбет. Согласно кодексу чести Южных танцоров мечей я
предлагаю тебе войти в круг, где мы сможем разрешить наш спор.
- А о чем спор? - спросил я. - Ты думаешь, что я убил джихади? - я
улыбнулся и покачал головой. - Но я не убивал его. Я джихади. И я
определенно не мертв, так что нет причины танцевать.
Ответ мальчишки меня не удивил.
- Я Незбет, танцор меча третьего ранга. Меня наняли привезти тебя в
Искандар.
- Третьего? - я ухмыльнулся, наклонился в сторону, не сводя с него
глаз, и демонстративно сплюнул. - У меня седьмой ранг, мальчик. Тебе об
этом никто не говорил?
Изящные ноздри раздулись.
- Я знаю кто ты - и что ты совершил. Ты войдешь в круг?
Я окинул его оценивающим взглядом, откровенно провоцируя, подумал и
лениво, выразительно пожал одним плечом.
- Силы не равны, - равнодушно сообщил я.
Его смуглое лицо залила краска.
- В круг могут войти танцоры разных рангов. Мне не обязательно иметь
твой ранг, чтобы бросить тебе вызов - это правило есть в кодексе чести...
- Я знаю что такое кодекс чести и какие правила он в себя включает. Я
изучил их еще до того, как ты родился, - я постарался небрежно отставить в
сторону больную ногу, чтобы перенести вес на здоровую. - Я знаю многое, из
того, что Незбету, по его молодости, еще предстоит выучить.
Незбет смутился и занервничал.
- Ну тогда, если ты знаешь правила, ты понимаешь, что если откажешься
танцевать со мной после формального вызова, предложенного тебе - как то
предусматривает кодекс - ты можешь быть изгнан из рядов танцоров.
- Любой человек может отказаться танцевать, - поправил я его. -
Конечно каждый отказ не идет на пользу репутации и танцор может лишиться
возможности зарабатывать себе на жизнь потому что люди не будут нанимать
его, но все же отказаться он может.
- Это формальный вызов, - подчеркнул он и потом произнес одну из тех
многословных скучных фраз, которые я с таким рвением заучивал когда был в
его возрасте.
Я выругался коротко, искренне и недвусмысленно. Дел взглядом задала
вопрос, поскольку фраза прозвучала на Южном диалекте, слышать который
приходится очень редко. Человек с Севера, даже такой изрядно
попутешествовавший - и изрядно обученный - как Дел, не мог знать его. В
пустыне его называли просто - язык круга; настоящее его название было
почти непроизносимо.
- Вызов Шодо, - перевел я только что услышанную фразу на разговорный
- немногословный и понятный - язык. - Кажется этот мальчик и я учились в
одной школе, если можно так сказать... Мой шодо давно мертв, но остались
его ученики, один из них, видимо обучал этого мальчишку, - я неискренне
улыбнулся Незбету, продолжая говорить с Дел. - А это значит, что я должен
танцевать с ним, иначе я лишусь своего положения. Тогда я стану таким же
как борджуни, потому что никто уже не захочет нанять меня, - я посмотрел в
глаза Дел. - Помнишь как там, на Севере, они объявили тебя клинком без
имени и лишили чести и всех прав? Ну вот. Если я откажусь, со мной
поступят примерно так же.
- Но... - начала она и растерянно замолчала.
- Но, - согласился я. И снова посмотрел на Южного мальчишку, который
откровенно гордился собой. Был ли я когда-нибудь таким же нахальным?
Нет, не так. Был ли я уже настолько нахальным в его возрасте?
- Не могу принять, - сказал я, - формальный это вызов или нет. Вызов
можно бросить человеку рангом выше или ниже, но обязательно такому же
здоровому, как ты... - я снова усмехнулся; этот прием часто срабатывает, -
...а у меня очень болит колено, видишь? - я показал на повязку. - Я бы с
удовольствием вырезал тебе кишки этим мечом, Незбет, но пока ничего не
получится. Отказ по причине ранения не считается сдачей если ранение
нанесено не в круге и не тем, кто бросает вызов.
Он напрягся так, что стало видно как кожа натянулась на пустынных
костях. Он был смуглым, как большинство Южан. Его возраст и манера
держаться немного напоминали мне Набира, полукровку Вашни, который хотел
получить мой меч с Чоса Деи. Который умер из-за этого. Страшной смертью.
- Я подожду, - наконец решил он. - Я поеду с вами и буду ждать, пока
ты поправишься.
- Тебе до такой степени хочется танцевать со мной?
- Если я выиграю у тебя танец и привезу тебя в Искандар, я сразу
поднимусь на ранг выше. А может даже на два.
Так вот оно что. Он пошел на это не из-за денег. Дело тут в гордости,
в положении, в имени, которое разнесется по всей Пендже, как когда-то
разнеслось мое.
Я выругался.
- Ты глупый мальчишка - единственный честный способ получить
следующий ранг это оставаться со своим шодо! Сколько бы времени на это не
потребовалось! И не нужно выполнять никаких заданий, хвататься за разные
поручения и давать обещания. Это РАБОТА, Незбет, и только работа. Годы и
годы строжайшей дисциплины, пока шодо наконец-то не объявит, что ты
достоин следующего ранга... - я замолчал, потому что был слишком зол.
Почему столько молодых танцоров мечей хотят все сократить? Разве они не
понимают, что могли бы спасти себе жизнь занимаясь лишний год - или два,
или даже три - с шодо.
Нет. Не знают. Или просто не хотят знать.
Глупцы.
Вот теперь я очень жалел, что колено не позволяло мне войти в круг. Я
бы от души преподал ему урок.
- Но есть я, - тут же предложила Дел.
Я нахмурился. Незбет не отреагировал, потому что не понял, о чем она
говорила; он и не мог понять: она же женщина.
- Есть я, - повторила она. - Я займу твое место.
Незбет покосился на нее, потом снова взглянул на меня.
- Я подожду. Я пойду с вами, - объявил он.
Дел сделала шаг вперед.
- А если Песчаный Тигр ПОЗВОЛИТ мне занять его место? Это не против
вашего кодекса чести?
- Ты женщина, - отрезал Незбет.
Улыбка Дел стала холодной.
- Женщина. А это мой меч.
- Если для тебя это так важно, - вставил я, - почему ты работаешь на
женщину?
- Я не работаю на женщину.
Я нахмурился.
- ПОЧЕМУ тебя наняли вернуть меня в Искандар?
- Ты убил танзира Джулы.
Дел помрачнела. Она никогда не гордилась совершенными ею убийствами,
но похоже ей начинало надоедать, что все ее поступки переваливались на
меня. И я ее мог понять.
- Я этого не делал, - сообщил я, - но сейчас речь не об этом. Кто
тебя нанял?
- Новый танзир Джулы.
- В Джуле правит женщина, Незбет. Или ты настолько молод, что еще не
можешь отличить женщину от мужчины?
Он покраснел.
- Я не разговаривал с самим танзиром.
- А-а, - протянул я, - понятно. Значит ты будешь упорно верить
человеку танзира и не верить мне, потому что самого танзира ты не видел.
Хотя это все же женщина.
Темные глаза сверкнули.
- Я предложил тебе формальный вызов.
- Ты отказался бы от него, если бы убедился, что танзир женщина? -
настаивал я из чистого любопытства.
Дел посмотрела на меня.
- Ты не сможешь этого доказать, - пробормотала она. - Он тебе все
равно не поверит.
Она права, не поверит. Так же как не поверит в то, что Дел танцор
меча.
Что заставило меня вспомнить о вызове.
- Я официально объявляю ее моим доверенным лицом, - заявил я, весело
улыбаясь Незбету. - Жаль, что маловато будет зрителей, а то я бы с
удовольствием сделал ставку.
Потрясенный до глубины души Незбет уставился на меня.
- Ты позволишь женщине...
- Попробуй и поймешь, - пожал я плечами. - До того, как затащить ее в
постель, узнай какая она в круге.
Дел дернулась. Может это и бестактно, но Незбет поддался.
И высоко поднял острый нос.
- Если она твое доверенное лицо, результат танца будет
рассматриваться согласно кодексу чести. Ее проигрыш это твой проигрыш.
Если она проигрывает, ты становишься моим пленником.
- Если, - согласился я и наклонился, чтобы нарисовать круг.

Фарс. Самый настоящий фарс. Мальчик был молодым, сильным, проворным и
тренированным. Дел была такой же, но обладала еще целым рядом преимуществ.
Она была сама собой: воплощение изысканного, элегантного превосходства.
Незбет встретил противника более сильного и опасного, чем все танцоры
мечей, которых он знал, хотя они были мужчинами.
Чтобы разобраться с ним, много времени ей не потребовалось. Она даже
не потрудилась запеть, что обычно помогает ей сосредоточиться. Дел не
самонадеянна и не любит игр, без которых я редко обхожусь, потому что мне
нравится выводить противника из равновесия. Она занимается только танцем и
ни на что не отвлекается, пока не заставит противника сдаться. Для нее не
имеет значения, танцует она для показа или насмерть. К любому танцу она
относится серьезно потому что, как она мне однажды объяснила, женщину,
взявшуюся за дело до сих пор считавшееся мужским, не будут воспринимать
всерьез до тех пор, пока она не научится доказывать мужчинам свое
превосходство всегда, даже если ей предлагают это в шутку.
В общем-то она была права. Должен признать, что пообщавшись с Дел, я
научился обходиться без представлений и переходить сразу к делу.
Отвлекаясь по пустякам, говорила она, человек понапрасну теряет силы и зря
тратит время.
Теперь, когда я постарел и старые болячки напоминали о себе
постоянно, в танце мне приходилось пользоваться любым преимуществом. И к
советам Дел стоило прислушаться - дурой ее нельзя было назвать.
Танец с Незбетом Дел провела не отступая от своих принципов: быстро
поймала и зажала клинок Южанина, не давая ему вырваться, легко отогнала
Незбета к тонкой, изогнутой линии и выбила у него оружие. Меч вылетел за
пределы круга, а Дел прижала мальчишку к периметру нежнейшим из поцелуев
Бореал.
- Сколько их? - спросила она. - Кто они? И как далеко отсюда?
Темные глаза Незбета совсем почернели от потрясения. Пустые руки
сжимали воздух, рот был невоспитанно открыт. Но он не осмелился покинуть
круг из страха, что Бореал будет возражать. Северная яватма не скупилась
на обещания и ее прикосновение никогда не добавляло оптимизма. Незбет
понимал не хуже меня, что единственный шаг в сторону привел бы к его
смерти. Дел завоевала это право.
- День или два пути, - выдавил он, начиная с последнего вопроса. -
Танцоры мечей и воины. Танцорам мечей нужен Песчаный Тигр, воинам нужен
убийца джихади.
- Это я, - отрезала Дел. - Я убила обоих: Аладара и Аджани.
Я увидел как изменился его взгляд: в откровенное мужское неверие
закралось робкое сомнение. Он начал понимать, но его удерживала с детства
привычная сила Южных верований. Дел ничем не переубедила бы его, даже
здесь и сейчас. Но она забросила семена сомнения. Семена, которые
заставляли задуматься о ВОЗМОЖНОСТИ.
- Джихади не мертв, - вмешался я, зная, что племена представляли
серьезную угрозу. Слепая вера делает из людей дураков. - Того человека
звали Аджани. Он был Северянином, борджуни, грабил на Юге и на Севере. Он
убеждал людей, что он джихади, но это вранье. Племена подхватили
пророчество, но не поняли правды... им нужно было только спросить Оракула,
- который был братом Дел.
Незбет осторожно пожал плечами.
- Они хотят убить тебя. Они видели тебя в городе... Они видели как ты
вызвал огонь с неба своим мечом.
- Это магия, - совершенно серьезно сказал я, но удивляться самому
себе было некогда. - Не извращенная правда, а просто магия. Аджани был
борджуни. Насильником и убийцей. Он продал брата этой женщины
работорговцам - он бы продал и ее, но она сбежала от него. И стала
танцором меча, - я не улыбался; мне было все равно, верит ли он мне. - Он
не был джихади. Настоящий джихади я.
Незбет выразительно сплюнул.
- Ты был танцором меча, которому многие стремились подражать. И вот
до чего ты дошел: врун и убийца.
- Бывало, что я врал, - согласился я, - и конечно мне приходилось
убивать, если ты говоришь о врагах, пытавшихся убить меня. Но в главном ты
не прав, - я глубоко вздохнул и понял, что пора менять тему. - А что
касается смерти Аладара, я могу сказать одно: он заслужил ее. Это личное
дело. И я готов принять за эту смерть любые вызовы, хотя убила его Дел, -
я посмотрел на нее, потом снова на Незбета. - А ты, несмотря на свои
убеждения, работаешь на женщину. Она использовала мужчину чтобы нанять
тебя, зная, что ей ты бы отказал. А значит она наняла тебя ложью. Деньги,
которые ты принял, позорные.
- Денег я не получу, пока не привезу тебя! - рявкнул он.
- Неужели? - я удивленно выгнул брови. - Значит ты даже глупее, чем я
думал.
- Тигр, - тихо сказала Дел; я понял, что это вопрос.
Я пожал плечами.
- Он проиграл. Танец окончен. И если он не захочет стать борджуни,
пожертвовав своим положением и гордостью, он не посмеет нас преследовать,
- я махнул рукой. - Отпусти его. Пусть возвращается к остальным. Он может
передать им все наши слова, - Дел опустила Бореал, а я встретился взглядом
с Незбетом. - Слушай меня, Незбет: сейчас я говорю с тобой как танцор меча
с танцором. Я клянусь тебе именем моего шодо: все, что тебе рассказали -
вранье. Передай это воинам.
Незбет уставился на меня. Он вдруг постарел, а губы превратились в
тонкую прямую линию.
- Значит ты опозорен, - объявил он. - Ты обесчестил имя своего шодо.
Я устало махнул рукой.
- Убирайся отсюда, мальчишка. Ты слишком глуп, чтобы жить, но я тебя
убивать не буду. Моему мечу нравится вкус мужчин.
Незбет подобрал клинок и убрал его в диагональные ножны. На прощанье
он еще раз попытался испепелить меня взглядом, потом повернулся, вскочил в
седло и поскакал в пустыню. Лошадь шла тяжелым галопом, поднимая в воздух
облака песка.
Я тяжело вздохнул и, глядя ему вслед, заметил:
- Воды у него мало, и лошадь он загонит. Ему повезет, если быстро
встретит людей. А мы, похоже, пока в безопасности.
- Нет, - покачала головой Дел.
- Может и нет, - согласился я. - Нам тоже пора ехать.
- Тигр?
- Что?
- Почему ты не взял его лошадь? Он сказал, что за ним идут другие...
они могут встретиться.
Я задумался. Нахмурился. Посмотрел на нее.
- Ну, наверное мы просто не можем поступать как воры.
Дел усмехнулась.
- Наверное.

Он начался незаметно, как начинаются самые страшные из них. Легкий
ветерок оставлял узоры на песке, подергивал за шелк бурнуса; воздух ласкал
лицо, откидывал волосы со лба и глаз. Песок, поднимавшийся из-под копыт
жеребца, взлетал, зависал в воздухе и поднимался еще выше, жаля глаза. Дел
и я, сидя рядом, спасались от него под надвинутыми капюшонами, пока я не
скинул шелк с головы и не натянул повод, заставляя жеребца остановиться.
- Самиэль, - сказал я, имея в виду ветер, а не мой меч.
Дел не сразу поняла, потом забеспокоилась.
- Ты уверен?
- Воздух пахнет по-другому, - я прищурился. Солнце по-прежнему
слепило глаза, хотя песок уже летал в воздухе. Если ветер станет сильнее,
самиэль превратится в самум. В пустыне от горячего ветра достаточно
неприятностей, а хуже песчаной бури уже ничего не придумаешь.
- Лучше нам найти какое-нибудь убежище, вроде стены в оазисе... - я
покачал головой, отгораживаясь от солнца и песка ладонью. - Мы отъехали
слишком далеко. Может найдем какие-нибудь деревья...
- Я помню самум... - Дел поежилась и не стала продолжать.
Я тоже его не забыл. Тогда мы только встретились и Дел была совсем
недоступной...
Я криво улыбнулся, вспоминая те дни. И длинные темные ночи
разочарований.
Дел ткнула меня в спину.
- Мы едем дальше? Или остаемся здесь?
- Кто-то поедет, а кто-то пойдет. Жеребец устал, ему нужен отдых.
Дел изобразила задумчивость и наконец приняла решение:
- Ну так уж и быть, пусть тем, кто пойдет буду я, - она соскользнула
по гнедому крупу и пошла к голове жеребца. - По-моему впереди что-то
растет.
Я пожал плечами.
- Замечательно, тогда вперед. Не хотелось бы останавливаться, в любой
момент ожидая появления новых гончих аид... - я повернулся, прищурившись
осмотрел горизонт в той стороне, откуда мы пришли. - Если Незбет не соврал
и они действительно так близко, долго гнаться за нами им не придется. По
крайней мере некоторым из них. Мы постоянно по разным причинам
задерживаемся и теряем слишком много времени.
- И чем больше мы будем задерживаться, тем больше их будет догонять
нас.
- Это точно, - согласился я. - Давай надеяться, что если вскоре
кто-то и появится, то это будут выскочки вроде Незбета, пожертвовавшие
собственным благополучием ради славы и вырвавшиеся намного вперед.
- Мне не нравится, что так много танцоров согласились охотиться за
своими, - мрачно сообщила Дел.
Я обернулся.
- С танцорами мечей мы справимся. Мы двое из лучших, помнишь? Если не
самые лучшие, - я сказал "мы" понимая, что она заслужила это. - И кроме
того, всей толпой они не нападут. Это против правил круга. Они будут
танцевать один за другим. Я больше волнуюсь из-за племен.
Но Дел не могла успокоиться из-за танцоров мечей.
- И сколько танцев ты сумеешь выиграть, в твоем состоянии?
- Я? Аиды, баска... я могу ссылаться на больное колено очень долго, -
я усмехнулся. - Может, в конце концов они устанут ждать и сдадутся.
- А ты когда-нибудь сдавался, если тебя нанимали на работу?
- Один раз. Тот человек действительно заболел... он умирал и я
отпустил его. Но между прочим, могу сообщить тебе, что я ограничился
гонораром, может это возродит хотя бы часть твоей веры в меня.
- Часть возродит, - согласилась она. - Но тебе нужно было вернуть и
гонорар, поскольку ты не выполнил задание.
- Ну... да, - и я снова прищурился, защищаясь от укусов песка. -
Давай к тем кустам. Надеюсь, ему это надоест до того, как он превратится в
самум.

Немного позже, когда мы съежившись лежали среди кустов, Дел сообщила
то, что и без слов было ясно.
- Он не прекращается.
- Нет.
- И даже становится сильнее.
- Да.
- Значит будет самум.
- Похоже на то, - я по привычке попытался согнуть колено, выругался и
сел.
Возразить было нечего. Он не прекращался. Он становился сильнее. И он
почти превратился в самум.
Нет, он уже превратился.
- Аиды, - пробормотал я.
Дел, сжавшаяся среди корявых кустов, повернулась и увидела то, что
обнаружил я: через горизонт перекатывалось охряно-темное облако песка и
грязи.
Жеребец беспокойно заржал и начал рыть песок, добавляя в воздух пыли.
Я поднялся, прохромал два шага к нему, успокаивающе провел рукой по шее.
- Легче, старина. Ты знаешь правила этого танца. Приляг, закрой
глаза... - я положил руку на оголовье уздечки, собираясь заставить жеребца
лечь.
И тут меня осенило.
Я мрачно посмотрел на клубы песка, катившиеся из-за горизонта. Там,
где мы находились, был пока еще самиэль, а не самум, но через несколько
минут истинная сила и ярость песчаной бури поглотит нас. Положение было не
совсем безнадежным: у нас были одеяла, вода и еда, так что даже если самум
продлится несколько дней...
Нет, об этом лучше не думать.
Думай о чем-нибудь другом. О магии.
Незбет сказал: я вызвал огонь с неба своим мечом. И я сделал стекло
день или два назад. Дважды я создал что-то из ничего, используя магию
Самиэля и подчиняя ее своей воле. В Искандаре я вызвал песчаную бурю,
чтобы облегчить нам побег, и держал ее под контролем. Стеклянный круг
получился случайно, я смутно помнил как это произошло, но все равно, это
означало, что с помощью Самиэля, если обстоятельства вынуждали меня, я мог
совершать чудеса.
И не выпускать из-под контроля магию.
Племена верили, что джихади может сделать невозможное, например
превратить песок в траву. Так почему же они не поверили, что я джихади
после того, как я вызвал огонь с неба?
Потому что Песчаный Тигр был всего лишь танцором меча, который провел
детство чулы. А рядом с ним стоял Аджани. Аджани - огромный, могучий,
умный, который по выражению Кота Беллина горел очень ярко - заставил их
поверить в себя. Он потратил на это много слов и времени.
Теперь я мог доказать им, что Оракул показал на меня, только сделав
то, на что способен один джихади.
А для этого мне нужна была магия.
Жеребец невесело кивнул, потом повернул голову, ткнулся лбом мне в
грудь и сильно потерся, что лишило меня с таким трудом сохраняемого
равновесия. Я устоял только потому что успел ухватиться за седло, и
выругался, когда больное колено напомнило о моем неделикатном отношении к
нему.
Песня ветра изменилась.
- Тигр...
Я перестал ругаться и осмотрелся. День превращался в ночь.
Времени уже не было.
Я отвязал жеребца от куста, который он легко мог выдрать, но не
выдирал потому что ему и в голову не приходило, что он явно сильнее - и
умнее - сидящего в песке растения. Все лошади таковы. Повод я закинул ему
на шею и привязал к седлу. Если жеребец вздумает спасаться бегством - чего
я опасался - лучше предусмотрительно избавить его от травм. Болтающийся
повод обычно рвется, когда на него наступают. Но однажды я видел как нога
убегавшей лошади попала в петлю болтавшегося повода, и, споткнувшись и
неудачно упав, лошадь сломала себе шею.
- Не поднимайся, - посоветовал я Дел, - а лучше ложись. Можешь даже
закрыть глаза или спрятаться под одеяло. Я сам не представляю, что может
произойти.
Дел сидела прямо.
- Что ты... Тигр!
Я вынул из ножен меч.
- Эта штука у меня уже давно, а я так и не выяснил, что я могу с ней
сделать.
- Или он с тобой!
- Ну... и такое может быть, - я прищурился, спасаясь от песка,
выплюнул грязь изо рта и пожал плечами. - Придется рискнуть. И к тому же,
баска... может удастся задержать идущих за нами гончих.
- Это может убить тебя!
- Нет, - усмехнулся я. - Убить меня придется тебе, если Чоса слишком
разойдется.
Она тут же замолчала.
На это я и рассчитывал; размышления о предстоящем меня тоже не
радовали.
И рисковал я гораздо больше, чем она.
Я так думаю.
Аиды, как же я ненавижу магию.

Я подумал о песне, просто о глупой песенке. Я не мастер в пении (Дел
сказала бы совсем не мастер) и поэтому всегда чувствую себя втройне глупо,
когда приходится петь. Я стоял в окружении песков и сочинял песенку, даже
напевал вслух, потому что из прошлого опыта знал, что без этого было не
обойтись. По крайней мере раньше каждый раз я пел.
Северяне Стаал-Уста мне все подробно объясняли: пение позволяло
оживить меч, вложить в него сознание, вызвать силу, скрытую в яватме,
омытой тщательно продуманными ритуалами и рунами. Согласно привычным мне
представлениям о танце, пение только мешало сосредоточиться. Готовиться к
вступлению в круг нужно было совсем иначе: замкнуться в себе, оживить свою
душу, успокоить свои чувства...
Аиды, если задуматься, все это звучит странно, а если попытаться
объяснить вслух, то получается просто ерунда. Так что попробую проще: я
воспринимал себя как оружие, а меч как свое продолжение, поэтому стоило
мне только подумать о движении, меч тут же совершал его как неотъемлемая
часть моего тела.
Раньше у меня был Разящий. Я считал его совершенством, но в бою
против Северного танцора меча, повторно напоившего свою яватму, он был
разбит. Вместе с Разящим я много лет бродил по Югу и каждый домейн, в
котором мы находились, принадлежал нам, хотя об этом не знал владевший им
танзир; а среди танцоров мечей, которые правят Югом своим искусством
владения оружием и готовностью убивать за деньги, мы с Разящим считались
лучшими.
Конечно Аббу Бенсир мог бы возразить и заявить, что это он лучший, но
до сих пор не делал этого, потому что наши дороги долго не пересекались. У
Аббу была своя часть Юга, у меня своя. Мы уважали друг друга.
Уважал ли он меня до сих пор, я не знал. Возможно. Тот, факт, что он
согласился выследить нас, не означал что он потерял к нам уважение, скорее
мы просто стоили обещанных денег. В конце концов, ведь именно Аббу бросил
мне свой меч в разгар суматохи в Искандаре, когда я лишился своего.
Конечно тогда платить за мою голову никто еще не собирался.
Теперь он бы не бросил мне свой меч, он бы забрал мой, если бы
смог... и это заставило меня вспомнить о Самиэле - и Чоса Деи.
Ветер и песок забивали уши. Я слышал низкое рычание, жалобу песчаной
бури, отчаявшейся утолить свой страшный голод. Я и раньше слышал эти стоны
и чувствовал силу. Если я и дальше буду так стоять, существует большая
вероятность, что больше я в своей жизни ничего не услышу - и не
почувствую.
Мне удалось повернуть голову и через плечо увидеть Дел. Она
скорчилась за песчаным заносом, натянув на голову капюшон и завернувшись в
одеяло. Контуры тела терялись в многочисленных складках, но я видел ее:
длинные ноги, переплетенные с моими, аромат бело-шелковых волос,
щекотавших мне лицо. Я не мог отдать это тело - и дух, скрывавшийся в нем
- на расправу самуму.
Или необузданной магии.
Аиды.
Значит ничего не остается, как только доказать, что я сильнее.
- Ладно, - прошептал я ветру, - давай обсудим, только мы вдвоем,
стоит ли дуть в этой части пустыни... или лучше перебраться туда, где
собралась толпа танцоров мечей, мечтающих получить наши шкуры... и конечно
деньги, которые им за нас обещали.
Самум зарычал громче, визжа, шипя и подвывая. Песок и грязь жалили
даже прищуренные, почти закрытые глаза. Ресницы отяжелели от песка, ноздри
были наполовину забиты, губы спеклись. Песок скрипел на зубах, обдирал
язык и горло. Но я знал, что повернувшись спиной к ветру, я признаю
превосходство самума.
Где-то позади меня возмущенно фыркнул жеребец. Я слабо удивился, что
он еще не убежал. Наверное он думал, что все еще привязан... нужно было
хлопнуть его по крупу и отослать.
Я сжал рукоять двумя руками и поднял меч высоко в воздух. Ветер
взвизгнул и застонал, порезавшись об острие. Весь мир вокруг меня был
наполнен воем. Волосы срывало с лица и отбрасывало назад, едва не вырывая
их из кожи. Я расставил ноги пошире, чтобы не мешало больное колено, зарыл
их по лодыжки в песок для устойчивости, и потянулся в воздух за мечом,
вертикально разрезая бурю.
Я стоял как настоящий завоеватель, как варвар с мечом, празднующий
победу или воспевающий свои подвиги так, что поза говорила больше чем
слова: "Я повелитель. Я властелин. И вы, желающие занять мое место,
попытайтесь вначале заставить меня подвинуться."
Я подумал, что в моей ситуации это то, что нужно.
- Мое, - громко объявил я.
Буря не унималась.
- Мое, - сказал я увереннее.
Самум продолжал петь, хватая меня за голые руки и ноги. А потом он
взялся за одежду; он стащил с меня бурнус и хитон, разорвав их как гнилой
шелк, и оставил меня в одной набедренной повязке. Когти песчаного тигра на
груди тихо постукивали, ремешки Южных сандалий, перевязанные до колен,
впивались в ноги, Северная перевязь сжимала ребра, спину и плечи.
Конечно варвар.
- МОЕ, - проревел я и песня в моей голове поднялась до таких высот,
что едва не оглушила меня.
Самиэлю ответил самум. Я почувствовал ответ прежде чем услышал: дрожь
возникла в животе, прошла по костям и обрела такую силу, что едва не
сломала мне запястья, но напряжением мускулов я подавил ее. Сила, которую
я почувствовал, была сладкой, соблазнительной и такой влекущей. Она знала
меня. Она понимала мою песню. Однажды я напоил ее, потом позволил ей
напиться повторно. Мы были вдвойне связаны, Самиэль и я.
А потом песня изменилась. Душа Самиэля скрылась как искра захваченная
вихрем, и я почувствовал, как что-то другое поднимается во мне, чтобы
занять ее место. Что-то очень сильное, Что-то очень злое.
Оно шло от меча, усиливаясь как жар, опалявший горизонт Пенджи.
Черный свет. ЧЕРНЫЙ свет. Не настоящее сияние, вроде света солнца, луны
или огня. Он был совершенно черным. И все же светился.
По телу заструились ручейки пота, к ним сразу прилип песок, все
складки кожи, все шрамы тут же начали чесаться.
Аиды, опять за старое.
Черный свет, сияние. Оно стекало по клинку, для пробы легонько хлопая
меня по рукам, сжимавшим клинок, потом спустилось пониже, наполняя пальцы,
ладони, запястья.
Я выругался. Я сказал что-то очень грубое. Потому что в этот момент я
испугался больше чем когда-либо в жизни.
Свет КАСАЛСЯ меня...
Черный, сияющий свет покрывал плоть темным слоем.
- Аиды, - выдавил я.
Это была не магия. Точно не магия, я бы ее узнал. Что-то хуже. Что-то
гораздо сильнее и гораздо опаснее.
Часть меча была черной. Чернота то увеличивалась, то уменьшалась,
подчиняясь Чоса Деи, реагируя на мои попытки собрать все силы тела и души,
чтобы загнать волшебника обратно.
Потом почернел весь клинок. Потом рукоять. Потом пальцы, сжимавшие
ее.
Черные кандалы обхватили запястья.
Он так долго ждал этого.
Я закричал. Попытался разжать пальцы, чтобы избавиться от
почерневшего меча, забросить его в ветер, где он растворится в самуме. Но
я не мог отпустить оружие, в котором томился в плену Чоса Деи.
Который теперь пленил меня.
И тогда я впервые почувствовал это. Нежное касание. Поглаживание.
Легчайший шепот дыхания в моей душе. Чернота пошла дальше.
- Дел, - прохрипел я. - Дел, ну давай, сделай что должна СЕЙЧАС...
Но Дел не слушала - или не слышала - меня.
Я подумал, а что если повернуть острие на себя - уничтожит ли моя
смерть Чоса Деи; но лишив себя жизни, я отдам ему тело. Чоса уже доказал,
что он может переделать все, что подходит ему для исполнения его целей.
Вряд ли умирающее тело его остановит. Даже мое.
Самум взвыл. Он забивал глаза и уши, забирался мне в душу. Я
почувствовал, как палец Чоса - или не знаю, что уж там - коснулся моего
правого предплечья. Потом левого. Чернота поднималась застенчиво, словно
заигрывала, а потом заглатывала все больше и больше плоти.
Все волоски на теле встали дыбом. Желудок сжимался и переворачивался.
Мне хотелось выплюнуть все, что наполняло его.
Аиды, что же я наделал?
Чернота.
Так много черноты.
Пожирающей меня дюйм за дюймом.
Заболели кости рук.
Может он начал переделывать их?
От страха и песка во рту стало сухо. Я болезненно сглотнул комок,
мечтая о глотке воды, вина. О силе и мужестве, которых мне так отчаянно не
хватало.
Я сжал меч сильнее, сдавив кожаную ленту на рукояти так, что заныли
суставы. Пальцы ног с треском подогнулись. Заболело даже здоровое колено.
Я весь собрался, силы у меня еще оставались.
Последняя попытка.
- Мое, - беззвучно произнес я. - Этот меч, это тело, эта душа...
И внезапно мои глаза открылись. Тупо глядя в бурю, не замечая песка,
пыли и ветра, я понял. Я ЗНАЛ.
Чоса многого не понимал. О духе. Он был хорошо знаком с магией,
плотью и костями. Он НИЧЕГО не знал о духе.
Ничего об одержимости молодого Южного чулы, приговоренного к жизни
животного... и однажды получившего то, о чем не знал никто. Что-то тайное.
Что-то, что он мог хранить, чего он мог касаться, ласкать, с чем он мог
разговаривать о своих мечтах; и что уничтожало пытавшихся одолеть его
демонов.
У него появилось что-то его собственное.
Я усмехнулся самуму.
- Мое, - торжествующе прошептал я с той особой, могущественной
злобой, которую породило детство чулы; мальчика, размером с мужчину,
объявленного чужаком и недоумком.
Который верил всему, что ему говорили.
- Мое, - снова сказал я.
На этот раз Чоса меня услышал.
И возникла боль.
Она заставила меня упасть на колени.
Опуститься на песок.
Обрывки воспоминаний и осознание происходящего заставили меня забыть
обо всем, кроме страха и ужасного предчувствия.
Чоса Деи был не легендой. История о его пленении братом - чародеем
Шака Обре - была правдой, а не выдумкой, не страшной сказкой на ночь.
Каждое слово о Чоса Деи было правдой.
Но рассказы о нем не отражали всей его злобной сути.
Меч в моих руках изменялся. Почерневший кончик - нет, он уже не был
черным. Кончик стал серебристым, как сталь. Чистая, нетронутая Северная
сталь, раскаленная в Северном огне, охлажденная в Северной воде и
благословенная Северными богами.
Самиэль?
Черный свет распространялся. Чоса Деи рвался на свободу, он поглощал
меня, карабкаясь все выше по предплечьям, он уже почти добрался до локтей.
Кончик меча опустился. Еще несколько дюймов клинка Самиэля
превратилось в чистую сталь.
И тогда я понял.
Чоса Деи выходил. Чоса оставлял меч. Он менял созданную на Севере
яватму на Южного танцора меча.
Освобожденный Самиэль.
Если меч опустеет, избавившись от Чоса...
Если.
Но Чоса из опустевшего меча перейдет в меня.
Если.
Если я приму его.
Если я позволю ему войти. Если я позволю ему получить тело, покинув
меч, сможет ли меч тогда уничтожить его?
Наверное сможет. Вот только некому будет нанести удар.
Аиды.
Внутренности сжимались. Зубы скрипели. Глаза расширились и
отказывались закрываться.
Чернота дошла до локтей.
Мускулы сжались. Вниз через бурю, разрезая стенающий ветер. Черный
свет вспыхнул. Чистая сталь сверкнула. Всем своим весом я надавил на меч,
загоняя его в песок. Глубже. Чтобы клинок ушел как можно ниже. Царапая
сталь.
Стоя на коленях, я сжимал меч. Я висел на нем, не в силах двигаться.
Бессильный перед мечом. Перед волшебником. Я превратился в оболочку,
которую он хотел заполнить.
- Нет, - прошептал я.
Зрение померкло. Совсем ушло. Я слепо смотрел в воющий ветер.
- Тигр... - произнесли одни губы. - Деревянный тигр волшебника.
Воспоминания растворялись. Маленький деревянный песчаный тигр, грубое
подобие. Он был моим, только моим. И я молил его, рассказывая, как мне
нужны силы, чтобы я мог спастись.
Я называл его песчаным тигром. Я сделал его песчаным тигром.
Благодаря мне он обрел жизнь: я создал его.
Дети и взрослые, съеденные. Еще несколько человек убиты при попытке
покончить со зверем. И тогда я пошел к нему. Я нашел его логово, приставил
пику к его животу и нажал.
И закричал от шока и боли, когда когти вонзились в щеку. И яд начал
наполнять тело.
Я убил песчаного тигра. Он чуть не убил меня.
Чоса убивал меня.
Тело будет жить и дальше, но дух, душа - нет.
Видение поблекло. Исчезло.
Внутри меня что-то засмеялось.
Открылось внутренне зрение. И я Увидел.
Дел! - закричал я. - Дел... Делила... Дел... Сделай это! Сделай! Не
позволяй... не позволяй... Дел... Ты знаешь, что ты должна...
Внутреннее зрение Видело.
- Дел... - простонал я.
Ноги в сандалиях. Ветер рвет бурнус. Сияет Северная сталь.
Я не мог разглядеть выражение ее лица, может оно и к лучшему.
- Сделай это, Дел... быстрее!
Ветер откинул волосы с ее лица, оно было жестким, белым и яростным.
Яватма в ее руках дрожала.
- ...должна... - выдавил я. - Ты говорила, что сможешь... ты
говорила... как с Аджани...
Дел вздрогнула. Ветер взвыл и снова скрыл ее лицо.
Аиды, баска, да не тяни же.
Глубоко внутри меня что-то засмеялось.
Чоса все это казалось забавным.
- Как Аджани, - простонал я, - быстро, одним ударом. Не рискуя
собой... Дел...
Почему она тянет?
Северный меч сверкнул. Он прорезал вой самума и запел свою
собственную песню; о цвете Северного ночного неба; об оттенках
баньши-бури, кричащей в Северных горах.
Она была слишком холодной для меня.
Я родился на Юге.
Моей бурей был самиэль.
Я вырвал меч из песка. Чернота блестела.
- Слишком поздно... - прошептал я, - ...это зашло слишком далеко...
Ветер отбросил светлые волосы и я снова увидел ее лицо: плоть,
наложенная на кости гениальным мастером; тонкие контуры носа, щек, изящный
подбородок.
Искривленная линия рта, чуть приоткрытого.
Делила начала петь. Песню смерти. Песню жизни. Песню о танцоре меча.
О Южном чуле, уходящем из мира свободных людей, который он хотел сделать
своим.
Не жди, баска.
Новая решимость появилась в выражении лица Дел. Она оборвала свою
песню на полуноте и подняла смертоносную яватму, чье имя было Бореал.
А я поднял свою.
Потому что Чоса заставил меня сделать это.
- Самиэль, - сказала она.
Но слово затерялось в вое ветра.

Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его
брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они
создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги...
Он хмурится.
- Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии
настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался
прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая
что-то из ничего - и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что
существует сейчас.
Он улыбается.
- Я сделал это...
Он задумывается и изменяет фразу.
МЫ сделали это. Шака и я.
Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы,
неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и
одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого,
баланс света и тьмы.
Разница только в амбициях.
- То, что мы сделали... - начинает Чоса.
Шака улыбается, заканчивая фразу.
- ...поистине прекрасно. Это дар людям.
Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.
- Дар?
- Ну ты же не ждешь от них платы, - говорит Шака, смеясь. - Они нас
не просили...
- ...они только донимали молитвами своих богов.
Смех замолкает. Шака пожимает плечами.
- Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.
- И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? - Шака качает
головой. - Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой
мы овладели, не достаточная компенсация? - в доказательство Шака обводит
рукой зелень полей и лесов. - Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее
плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.
Чоса мрачнеет.
- Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от
них платы за труды.
Шака тяжело вздыхает.
- И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми?
Бесполезными драгоценностями или домейнами? - он кладет руку на
напрягшееся плечо своего брата. - Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к
тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.
Лицо Чоса кривится.
- Я не такой великодушный.
Шака убирает свою руку с плеча брата.
- Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.
Чоса смотрит вниз, на уходящие за горизонт зеленые холмы, которые
когда-то были песчаными дюнами. Он произносит вслух правду, о которой
раньше они не говорили, но которая давно беспокоила Чоса.
- Ты и я, мы совсем разные.
Глаза Шака расширяются.
- Но мы стремимся к одной цели!
- Нет, - с горечью отвечает Чоса. - Нет. Ты хочешь ЭТО, - он
показывает на на траву.
- Чоса... а ты нет?
Чоса пожимает плечами.
- Я не знаю, чего я хочу. Просто чего-то большего. БОЛЬШЕГО. Мне
скучно... Посмотри, что мы сделали, Шака. Ты сам сказал: приглядись к
тому, что мы с тобой сработали. А чем нам теперь заняться?
Шака смеется.
- Мы что-нибудь придумаем.
Его брат по-прежнему хмурится.
- Мы очень молоды, Шака. У нас еще так много времени, так МНОГО
времени...
- И мы обязательно придумаем, чем себя занять, - Шака разглядывает
зеленый ковер, окружавший башню, и удовлетворенно кивает. - Мы преподнесли
умирающим людям дар жизни, Чоса... Теперь надо бы посмотреть, как они
воспользуются им.
Чоса отмахивается, безнадежно, пренебрежительно.
- Можешь смотреть на что пожелаешь. У меня есть занятие поинтереснее.
- Да? И какое?
Чоса Деи улыбается.
- Я приобрел вкус к магии.
Выражение лица Шака меняется: пропадает потакание капризному ребенку,
появляется тревожное внимание.
- Мы всегда владели магией, Чоса. Так что ты хочешь?
- Собирать ее, - отвечает Чоса. - Находить ее все больше и собирать.
Ведь если оказалось так легко СДЕЛАТЬ это, почему не попробовать все
разрушить? - Шака потрясен и, заметив это, Чоса небрежно пожимает плечами.
- Ну, ее волнуйся так. Не сразу. Я дам тебе время наиграться. Если
захочешь, если тебе этот мир так нравится, оставишь себе какую-то часть.
Тебе ведь полагается половина, - Чоса смеется. - Помнишь, все, что мы
имели, мы всегда делили пополам. Так почему не разделить землю, которую мы
только что создали?
- Нет, - решительно отказывается Шака.
Глаза Чоса простодушно расширяются.
- Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.
- Нет, - повторяет Шака. - Сейчас дело касается людей.
Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:
- Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.
Шака Обре отшатывается.
- Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса - они живые. Ты должен оставить их в
покое.
- Половина их принадлежит мне.
- Чоса...
- Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?
Но Шака непреклонен.
- Только через мой труп.
Чоса заинтересованно смотрит на брата.
- А знаешь, это интересно, - охотно соглашается он. - До сих пор
ничего подобного нам в головы не приходило.
Шака полон подозрений.
- Ты о чем?
- Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь
получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? - от волнения лицо Чоса
краснеет. - У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания... Думаешь
мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы
посмотреть, что получится?
- Уходи, - говорит Шака. - Мне это не нравится.
Но Чоса настаивает.
- Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?
Шака качает головой.
В глазах Чоса появляется разочарование.
- Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?
- Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое
ответственность, - Шака кивает на зеленые поля. - Мы создали этот мир для
бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об
урожае.
Чоса издает ироничный смешок.
- Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.
Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.
- НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!
Чоса выдерживает паузу.
- Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока
мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест.
Тебе захочется чего-то нового, - он улыбается. - Так?

Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только
лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.
- Будь ты проклят, - прошептала она. - Я ненавижу тебя за это.
Таких слов я от Дел не ожидал.
- Я НЕНАВИЖУ тебя за это! - голос странный, как будто ее держат за
горло, она задыхается и не может говорить. - Я ненавижу тебя за то, что ты
сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот
волшебник и ты начал бороться с ним... - неожиданно она замолчала,
несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила
поспокойнее, но все еще с надрывом. - Что мне делать? Позволить ему
захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило
бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое
решение было бы самым простым?
У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не
ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы
не сказала... Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с
такой болью.
- Если бы ты видел, что он сделал... - она уже не скрывала отчаяние.
- Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему
голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла
использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы
использовала... - потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее
избавиться от переполнявших ее переживаний. - Мне многое нужно было
сказать тебе, но я никак не могла... такие люди как мы с тобой бояться
признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что
для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А
сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты... ты ничего мне не
предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.
Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не
поднимались.
- Что мне делать? - повторила она. - Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне
не по силам. Я не Песчаный Тигр.
А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в
причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от
страха.
Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить
ее.
- Ты исказил мою песню, - наконец объявила она. - Ты переделал все
слова и изменил музыку.
Баска, прости.
- Пожалуйста, - сказала Дел. - У меня в жизни было много бед, я спела
много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я... не похожа на
остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость.
Но ты дал мне что-то... большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не
сделал меня меньше чем я была - меньше чем мне приходилось быть и все еще
приходится... ты сделал меня больше.
Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал,
что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше;
больше...
- Так что мне делать? - холодно спросила она. - Убить тебя для твоего
же блага?
Вот этого мне не хотелось.
Как и Чоса.
Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.

Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных
мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт -
лошадь мягко ставила ноги на песок.
- Значит он нас все-таки нашел, - пробормотала она.
Позвякивание металла: украшения уздечки и трензель; скрип Южного
седла. Я почувствовал, что лошадь заупрямилась, но остановилась.
- Слезай, - пригласила она. - Я окажу тебе честь: ты можешь
нарисовать круг.
Ответил мужчина. Голос был странный, ломающий гласные.
- А зачем мне круг?
- Разве ты приехал не для того, чтобы бросить ему вызов?
Он молчал несколько секунд, потом ответил.
- По-моему сейчас он немного не в форме.
- Сейчас - да, - согласилась она. - Но я могу его заменить.
- Я пришел не к тебе. По крайней мере... я не собираюсь встречаться с
тобой в круге. Постель гораздо мягче.
- Ты можешь рассчитывать только на встречу в круге.
- А вдруг я у тебя выиграю? А призом будет ночь с тобой? - снова
скрип седла. - Но я приехал по другой причине.
- Она послала тебя.
Он не сумел скрыть своего удивления.
- Ты знаешь о ней?
- Наверное больше, чем ей бы хотелось.
- Хорошо, - он прочистил горло, но хрипота осталась. - Что с ним
приключилось? Конечно не Незбет... если Песчаный Тигр не постарел
настолько и не стал таким беспечным, что даже мальчишка может справиться с
ним.
Презрение Дел к Незбету было очевидным.
- Незбет не танцевал с ним. Это... - она остановилась. - Ты все равно
не поймешь.
Украшения уздечки зазвенели, когда лошадь мотнула головой.
- Зато я уже давно понял, что Песчаный Тигр изменился и не в лучшую
сторону. По Искандару ходят слухи, их подхватили уже и в Харкихале... Люди
любят слушать разные истории, когда собираются выпить и поиграть в кости.
- И ТЫ, конечно, в этих историях главный герой. И часто они бывают
правдивы?
Он хрипло засмеялся.
- Даже я заметил, что Тигр не такой, как прежде. Ты же не будешь мне
возражать, Дел... хотя ты не видела его в расцвете.
- В его расцвете, - она разозлилась. - В его расцвете он был... он и
сейчас... трижды мужчина, чем ты.
- Трижды, - заявление Дел его развеселило. - Да, что касается мужчины
- тех требований, которые женщина предъявляет к мужчине - только ты можешь
судить. Я с ним никогда не спал.
- Трижды мужчина, - повторила она, - и в постели, и в круге.
Дребезжащий голос стал опасно мягким.
- Откуда ты знаешь? Я ведь никогда не спал с тобой.
- Только не с тобой, - отрезала она.
- Только если я не выиграю у тебя это право.
Ее голос стал не менее опасным.
- Это по-мужски, - сказала она, - в первую очередь думать о женском
теле и забывать о женском мастерстве.
Он слез с коня, снова зазвенели украшения уздечки.
- Я знаю, что мастерство у тебя есть. Мы танцевали вместе, помнишь?
Путь недолго, но я был шодо для... - он помолчал, - ан-истойя?
- Ты преследовал свою цель, - ответила она, избегая ответа на вопрос.
- Это все, Аббу.
Шаги прошелестели по песку. Он остановился около моей головы.
- Он мертв?
- Конечно нет. Ты думаешь, я охраняю тело?
Голос звучал очень близко.
- Кто тебя знает. Я привык к Югу, а ты Северянка. И ты женщина. А они
порой делают странные вещи.
- Он просто измучен. Он отдыхает.
- Он без сознания, баска. Думаешь я не вижу? - он помолчал. - Что с
ним случилось?
- Ничего.
- Поэтому он выглядит полумертвым?
- Не выглядит.
Судя по его тону, он рассуждал вслух.
- Я был в Искандаре, помнишь? Я оказался в самом центре неразберихи,
как и сотни других людей, только меня не охватил религиозный экстаз, - он
помолчал. - Его теперешнее состояние как-то связано с магией?
- Да, - неохотно выдавила она.
- Я это подозревал, - сказал он. - И я начинаю задумываться.
- Задумываться о чем? - спросила она.
- Племена думают, что Аджани был джихади.
- Да, Потому что Аджани постарался убедить их в этом.
- Но Песчаный Тигр совсем не старался, потому что это не в его стиле.
Он привык просто ДЕЛАТЬ, - короткий шаг ближе, человек опустился около
меня на колени. - Вот я и думаю, а на что еще он способен?
- Тигр есть Тигр, - сказала она. - Они не джихади, хотя он это и
утверждает.
- Он говорит, что он джихади?
Тишина.
Потом сухо:
- Конечно, он мог придумать это в надежде произвести на тебя
впечатление.
- Нет, - отрезала Дел и неохотно добавила: - Он говорит, что мой брат
показал на него.
- Твой брат? А какое отношение твой брат имеет ко всему этому делу?
- Он Оракул.
Снова тишина. Потом в голосе Аббу появилась ирония:
- Я тебе не кажусь легковерным? Или это игра, которую придумали вы с
Песчаным Тигром? - он фыркнул. - Если так, то вряд ли это сработает.
Сейчас десятки ОЧЕНЬ злых воинов идут по вашему следу, не говоря уже о
дюжине - или около того - танцоров мечей, нанятых дочерью Аладара.
- Верь во что хочешь верить, - песок зашелестел, когда она встала
поудобнее. - Ты будешь рисовать круг?
- Не сейчас, - ответил он и издал хриплый смешок. - Ты меня очень
напугала, баска. Я не осмелюсь танцевать с тобой.
Она бросила выразительную фразу на высокогорном. Я открыл рот, чтобы
ответить.

Чоса Деи кивает.
- Пройдут годы и ты устанешь. Тебе все надоест, как и мне. Ты
пресытишься этим миром, и в конце концов согласишься, что надо изменить
его, начать все сначала.
Шака не согласен, он качает головой.
- Я не позволю тебе причинить вред людям.
- Они жалкие, смешные игрушки.
Шака в ярости разражается бранью.
- Ну тогда займись чем-нибудь! Если ты такой мастер, создай
что-нибудь. Что-нибудь ДРУГОЕ, Чоса. Оставь мой мир в покое.
- Твой мир! ТВОЙ мир? Мы создавали его вместе, Шака.
- Теперь это не имеет значения. Тебе он больше не нужен. А мне нужен.
Чоса полон презрения и лицо его кривится.
- Ты сам не знаешь, что тебе нужно.
- Ты тоже, Чоса. И это одна из твоих проблем.
- У меня НЕТ проблем. А если и есть одна, единственная, то это ты.
Шака Обре вздыхает.
- Просто уходи. Ты вносишь беспорядок в мой мир.
- Тебе будет недоставать меня, если я уйду.
Шака пожимает плечами.
- Я знаю чем себя занять.

Снова Аббу:
- Так что ты сделала с ним, Дел?
- Ты не поймешь.
- Все равно расскажи.
- Это долгая история.
- Расскажи. У нас есть время.
- Придут другие и что тогда с нами будет? Я не могу танцевать против
всех, а ты мне не поможешь.
Он удивился.
- Конечно нет. К тому же, ты ведь уверена, что я тоже за вами
охочусь.
- А разве нет? Тогда зачем ты нас искал?
- Из любопытства.
- Скорее из жадности. Много она тебе предложила?
- Очень много. В конце концов, меня считают живой легендой.
- Шишка, - пробормотала она.
- И шишкой тоже, - согласился он. - Так вот, что касается Песчаного
Тигра...
В голосе Дел тут же зазвенел лед.
- Сначала тебе придется танцевать со мной.
- Я знаю, баска. Ты мне это очень понятно объяснила, - поспешил он ее
успокоить и тут же вернулся к вопросу, с которого все началось. - Так что
ты с ним сделала? И что сделал он, что ты рискуешь ради него жизнью?
Я постарался открыть глаза. Я пытался заговорить. Пытался сделать
хоть что-то, чтобы они поняли, что я жив, слышу их, понимаю.
Ничего не получилось.

Чоса Деи стоит на вершине башни, оглядывая травянистые долины и
возвышающиеся над ними заросшие лесами холмы; солнце отражалось в
озерах...
- Я сделал это, - говорит он. - Я мог бы это ПЕРЕДЕЛАТЬ..

Снова переход.
- Аиды, - высказывается Аббу. - И ты довела его до такого состояния
просто выбив у него меч?
- Нет... не совсем, - в голосе Дел была и усталость, и тревога, и
настороженность. - Я уже говорила тебе, все гораздо сложнее. Это долгая
история.
- И я тоже уже говорил тебе, баска, у нас есть время.
Дел тяжело вздохнула.
- Я не понимаю, зачем тебе это надо.
- Помогать, а не мешать? - он засмеялся своим хриплым, дребезжащим
смехом; это я сделал его таким. - Потому что не исключено, что я не
согласился охотиться на вас. Тебе такое в голову не приходило? И даже если
согласился, чего стоит захватить человека, когда он в таком состоянии? Я
забочусь о своей репутации, а это все-таки Песчаный Тигр... - Аббу
помолчал. - По крайней мере этот человек был им когда-то.
- И будет снова, - я почувствовал прикосновение прохладной ладони,
она откинула полные песка волосы с моего лба и стерла капли пота. - Все
дело в мече, - наконец решилась Дел. - В Северном мече. В яватме.
Аббу хмыкнул.
- Я о них знаю. Я видел твою, помнишь? Когда мы танцевали.
Ладонь, лежавшая у меня на лбу, напряглась, и я понял, что между
рукой Дел и моей кожей что-то есть - повязка из влажной ткани.
- Это еще не все, - тихо сказала Дел. - Есть такой волшебник. Чоса
Деи.
- Чоса Деи? - недоверчиво переспросил Аббу. - Но он же сказка.
- Охрана! - визжит Чоса. - Ты поставил охрану по всей стране!
- Конечно поставил, - спокойно признает Шака. - Я не хочу, чтобы
однажды, устав от скуки до смерти, ты пришел и от злобы уничтожил все, что
я создал.
- ТЫ создал! - Чоса скалит зубы. - МЫ создали, ты хочешь сказать. Мы
оба, Шака - ты и я - и ты об этом знаешь не хуже меня!
- А уничтожить все это хочешь только ты.
- Не уничтожить. Переделать, - объясняет Чоса. - Если хочешь,
ДОДЕЛАТЬ то, что мы когда-то создали, - с дружеской усмешкой он
протягивает руку и сжимает плечо брата. - Ведь было бы очень интересно,
так? Переделать то, что мы когда-то сделали. Потом опять все изменить,
только к лучшему...
- Я не сниму охрану.
Пальцы Чоса сжимаются, впиваясь в плечо Шака.
- Снимешь. Тебе придется. Потому что если ты этого не сделаешь...
Продолжения не требуется. Но Шака качает головой.
Они снова стоят на вершине башни, оглядывая зелень лесов и лугов,
которые они создали несколько веков назад на бесплодной пустынной земле.
Уже пять поколений людей трудились на этой земле, позабыв о голодной жизни
и засухах. Великодушное благословение Шака помогало всему живому
процветать и каждый год люди собирали щедрые урожаи.
А теперь Чоса Деи хочет все переделать. От скуки.
- Нет, - говорит Шака. - Я не позволю тебе изменить землю.
- Давай поделим ее, - предлагает Чоса. - В конце концов, половина
моя; ты бы не сумел создать все это в одиночку.
Шака смотрит на брата с отвращением.
- О тебе много говорят, Чоса. Ты только уничтожаешь, убиваешь, ты...
- Я переделываю, - поправляет Чоса. - И доделываю, так? - он
улыбается. - Мы учимся на своих ошибках. Каждое следующее произведение
лучше предыдущего; тебе не кажется, что на этот раз мы создали бы мир
поудачнее?
Шака качает головой.
Ярость искажает лицо Чоса.
- Убери охрану, Шака. Хватит этих глупостей. Убери охрану, или я
переделаю сначала ее, а потом ТЕБЯ.
Шака смеется.
- Боюсь, ты кое-что забываешь.
- Что?
- У меня тоже есть магия.
- Не такая, как у меня, - шепчет Чоса. - Нет, совсем не такая. Поверь
мне, брат. А если хочешь, проверь. Попробуй мне помешать и сам же от этого
пострадаешь.
Шака долго, внимательно разглядывает брата, потом очень печально
качает головой.
- Ты не всегда был таким. В детстве ты был веселым, добрым и щедрым.
Что с тобой случилось? Почему все так изменилось?
Чоса Деи смеется.
- Я постиг вкус магии.
- Тогда и оставайся с ней, - Шака уже не улыбается и не раздумывает.
Он принял решение. - Попробуй пройти охрану, Чоса, и ты узнаешь насколько
она могущественна. И на что способен я.
Чоса издевательски хохочет.
- Ты сидел здесь двести пятьдесят лет ничего не делая. А я был в
мире, собирал магию, - он молчит. - Ты хотя бы представляешь себе,
насколько возросли мои силы?
Шака печально улыбается.
- Да, думаю представляю. Поэтому я и не могу позволить тебе
"переделать" то, что я так старался защитить.
- Ты обязан со мной поделиться, - возмущается обманутый Чоса, - так,
как мы всегда и всем делились.
- Только не этим.
От ярости лицо Чоса кривится.
- Тогда ты меня еще узнаешь, так? Ты увидишь, что я могу сделать!
- Возможно, - соглашается Шака, - поскольку я не могу тебя
переубедить.
- Ты об этом еще пожалеешь!
Шака смотрит вниз, на поля, густо заросшие сочной травой.
- Кто-то точно пожалеет, - печально говорит он. - Ты. Или я. Или они.
- ОНИ! - презрение переполняет Чоса. - Какое мне дело до них? Я могу
создать их столько, сколько понадобится, - он скалит зубы. - Но они мне не
нужны, так?
- Не так, - спокойно отвечает Шака. - Они тебе очень нужны. Просто
пока у тебя не хватает ума, чтобы понять это.
Чоса Деи поднимает одну руку.
- Тогда пусть начнется испытание.
Шака Обре вздыхает.
- Оно уже началось. Но у тебя не хватило ума понять даже это.
Указательный палец Чоса Деи направлен на долину перед башней.
- Я превращу ее в аиды!
Шака пожимает плечами.
- А я восстановлю. Когда-нибудь.
- Нет, не получится. Потому что к тому времени ты будешь уничтожен.
Ты будешь переделан!
- Кто-нибудь ее обязательно восстановит, - пожимает плечами Шака. -
Если не я, то кто-то другой. Аиды не могут существовать вечно.
- Я все это уничтожу, - грозит Чоса.
Шака просто улыбается.
- Ну и попытайся, - предлагает он. - Пока ты всего лишь уничтожаешь
редкостно прекрасный день своим ослиным визгом.
Лицо Чоса становится злобным.
- Вот увидишь, - шепчет он. - Ты еще УВИДИШЬ, на что я способен.
Шака Обре вяло проводит рукой по темным волосам.
- Я все еще жду.
Чоса Деи изумленно смотрит на него.
- Значит ты серьезно, - наконец понимает он.
- Да.
- Но ты мой брат.
- А ты не мой. Мой брат никогда бы не пошел на такое. Мой брат не
может быть таким, - взгляд темных глаз Шака жесткий и холодный. - Ты,
наверное, переделал себе мозги, когда играл в свои игры.
- Ты отправишься прямиком в аиды, - визжит Чоса.
Улыбка Шака неприветлива.
- Только после тебя.

- Шака! - закричал я. - Шака...
Кто-то схватил меня за запястья и прижал их к земле, заставляя снова
опуститься на одеяло.
- Шака! - кричал я. Я умолял его, но понимал, что ничего уже не
изменить.
Вторая пара рук присоединилась к первой, и я сдался.
- Аиды, - выдохнул Аббу.
- Видишь? - Дел положила ладонь мне на грудь и попыталась меня
успокоить. - Лежи, Тигр. Шака здесь нет. Его здесь никогда не было.
- Охрана, - простонал я. - Разве ты не видишь? Чоса уничтожил ее. Ему
это удалось. Магия Шака не удержалась... Сила Чоса была слишком велика...
- дрожь пробрала меня до костей. - Он переделал охрану...
- А потом попал в заточение, помнишь? - спросила Дел. - Так
продолжается эта история.
Дышать было тяжело. Легкие не впускали воздух, мышцы живота
болезненно сжимались, но я настойчиво пытался вдохнуть, а потом выдохнуть.
- Я не знаю эту историю. Я знаю только правду. Я был там...
- Там! - пальцы Дел напряглись.
- ...баска... боги, Дел... - я прикусил язык и почувствовал вкус
крови.
- У него бред, - объявил Аббу. - Помнишь какую чушь он нес, когда
лошадь ударила его по голове?
- ...баска, я ничего не вижу.
- Увидишь, - пообещала она. - Ты не ослеп. Просто слишком много песка
попало в глаза... им нужно отдохнуть, вот и все.
- Мне нужно увидеть... - я попытался разжать хватку Аббу, но не смог.
- Отпусти, Аббу... убери от меня свои лапы!
Он отпустил. Я сорвал ткань с глаз и сразу понял, о чем говорила Дел.
Во время бури грязь и песок немилосердно царапали зрачки, и теперь глаза
болели. Я прищурился от солнца, и по щекам потекли слезы.
Но я тут же забыл о глазах. Мне нужно было увидеть руки.
Лежа на спине, я приподнял их и изучил каждый дюйм. Потом глубоко
вздохнул от облегчения.
- Он ушел, - тупо пробормотал я. А мысленно добавил, совсем
запутавшись и не решившись сказать это вслух: нет, не ушел. Он во мне. Я
чувствую его.
С помощью Дел и Аббу я приподнялся, но больное колено подогнулось и я
снова оказался на одеяле. Я лежал, дрожа от слабости.
- Аиды, - прохрипел я. - Я это все еще я, или это он?
Над верхней губой Дел выступили крошечные капли. Она смахнула их
рукой.
- Но ты сам сказал, что он ушел, - Дел обменялась взглядами с Аббу
Бенсиром. - Теперь ты мне веришь?
Лицо у него было мертвенно-бледное.
- Песчаный Тигр... - начал он, но не закончил, как будто не знал, что
еще сказать.
- Я он? - не успокоился я, и тут же понял, что мне нужно увидеть. - А
где мой меч?
Дел показала.
- Там.
Я посмотрел. "Там" было рядом. Обнаженный клинок лежал на песке,
солнечный свет обмывал обожженную сталь.
- Черный, - выдохнул я с облегчением. - Теперь наполовину... но это
лучше чем ничего. Лучше чем... - я не стал заканчивать, просто снова
рухнул на одеяло и поднес к глазам руки, щурясь, чтобы разглядеть их
против солнца, поворачивая их, чтобы увидеть со всех сторон. - Не черные,
- пробормотал я.
Нет. Совсем белые, словно они очень долго были в снегу. Все волоски
на руках были выжжены, а кожа стала чешуйчатой и шелушилась. От локтей до
кончиков пальцев. Ногти посинели, как будто замерзли.
Дел глубоко вздохнула.
- Ты просил меня убить тебя, - сказала она. - Ты умолял меня убить
тебя.
Я рассматривал свои руки, шевеля пальцами с голубыми ногтями, с
рассеянным наслаждением.
- Что-то мне подсказывает, что мою просьбу ты не выполнила.
- Нет. Я сделала кое-что другое. Я понимала, что это могло убить
тебя, но поскольку ты все равно этого хотел... - она утомленно откинула
волосы с лица. От напряжения и усталости Дел стала бесцветной,
безжизненной. - Я запела песню, а потом выбила у тебя меч. Чоса не успел
войти в тебя полностью, только часть. Я подумала, что стоит рискнуть.
Я нахмурился, кусая губы.
- И разделив нас с мечом...
Дел кивнула.
- Я надеялась, что поскольку часть Чоса осталась в мече, он отпустит
тебя.
Я ушел от правды, отрицая ее публично.
- Все могло получиться иначе. Чоса мог прыгнуть в меня.
- Мог, - согласилась она. - И я решила, что в этом случае мне
пришлось бы выполнить твою просьбу.
Воспоминания были смутными. Потому что они были не только моими. Они
мешались с воспоминаниями Чоса.
- Так что случилось? - осторожно спросил я. - О чем я тебя просил?
- Отрубить тебе голову, - ответила она. - Как я отрубила ее Аджани.
- Аиды, - не выдержал Аббу.
Это меня отвлекло.
- А ты что здесь делаешь? - поинтересовался я. - Проводишь время с
Дел? - обычно Аббу умел пользоваться случаем.
Он рассеянно улыбнулся.
- Нет. Но теперь, когда ты напомнил об этом... - многозначительно
начал он, но не закончив махнул рукой. - Незбет появился у моего костра и
долго нес какую-то неразбериху о светловолосой женщине танцоре меча, -
Аббу пожал плечами. - Я сразу понял, о ком он говорит. А поскольку я
намного опередил остальных, я послал мальчишку своей дорогой, а сам поехал
к вам.
- А Незбет представляет себе кто я? - спросила Дел. - Судя по
рассказам этого мальчика, можно подумать, что все сделал только Тигр.
"Этот мальчик" был, наверное, года на два или три моложе самой Дел.
И эта мысль тут же заставила меня почувствовать себя стариком.
- Незбет дурак, - Аббу провел рукой по седеющим волосам. - Как и
большинство Южан, он не уважает женщин - разве только в постели. Хотя и я
такой же, - он усмехнулся Дел. Она во многом перевернула мир привычных для
него представлений, но он еще не собирался сдаваться. - Поэтому даже если
он слышит, что в деле замешана женщина, он считает, что ничего серьезного
она совершить не могла, - Аббу пожал плечами. - Следовательно вся вина за
убийство Аджани ложится на Тигра.
- Но люди видели МЕНЯ, - воскликнула Дел. - Неужели у всех в
Искандаре песчаная болезнь? Сотни человек видели как я отрубила ему
голову.
- Да, но пошел слух, что ты - Северный африт, вызванный Тигром, чтобы
отвлекать внимание Аджани, пока Тигр не подберется к нему и не убьет, -
Аббу засмеялся. - Я же говорил, что по Искандару ходит много историй.
- Африт! - Дел не скрывала изумления. - Но я не дух!
Аббу хитро покосился на нее.
- В этом я уверен.
Я разозлился. Я приподнялся на одеяле, проклиная боль, стараясь не
обращать внимания на протесты измученного тела, которое заставляли
использовать последние резервы.
- Баска...
Но больше я ничего не сказал.
- Тигр? - спросила она.
Нет, баска.
Чоса.

Рассвет. Едва солнце вырвалось из-за горизонта, мы собрались вокруг
меча. Им двоим придется наблюдать, а мне ограничиться ролью зрителя не
удастся.
Помрачневшая Дел смотрела на меня с тревогой и хмурилась так, что
светлые брови соединялись у переносицы. Она держала в руке Бореал, Аббу -
свой клинок. Только у меня не было оружия, моя яватма лежала на земле.
- Ты же не будешь... - она не стала заканчивать.
- Буду, - сказал я.
- Зачем? - спросил Аббу своим изломанным дребезжащим голосом. - Если
это настолько опасно... - Аббу не знал, что и думать. Он то начинал
издеваться над собой за свое простодушие, то верил нам. Поверить Аббу
вынуждали воспоминания: он, вместе с сотнями других людей, видел, как я
вызвал огонь с неба.
- Потому что я не могу спокойно уехать и бросить его здесь, -
объяснил я. - Поверь, если бы дело касалось только меня, я бы к нему и
близко не подошел, но Дел столько раз повторяла, что оставлять его без
присмотра нельзя. Если кто-нибудь поднимет этот меч... ничего не
подозревающий невинный человек... - я поежился, стараясь справиться с
охватившей меня дрожью - утро было прохладным, а на мне по-прежнему была
только набедренная повязка. Мне очень хотелось вытащить запасной бурнус из
седельной сумы, но пока были дела поважнее.
- Или кто-то, кого Чоса сможет переделать и использовать в своих
целях, - добавила Дел. - Но я хочу... - она вздохнула, откидывая с глаз
растрепавшиеся волосы. Ей еще предстояло заплести их в тугую косу. Они
спадали на ее плечи, струились по спине, рассыпались на груди. Скользили
по расшитой рунами тунике, почти не прикрывавшей руки и ноги.
Чоса Деи видел ее. Это было давно, глубоко в Горе Дракона, когда он
просил ее отдать ему меч, который мог разрушить охрану, поставленную Шака
Обре. Но Чоса Деи помнил ее.
Я постарался загнать его поглубже.
- Ты знаешь, что делать, - хрипло сказал я. - Не жди от меня
приглашения... Я не смогу... Вряд ли я... - я замолчал, глубоко вздохнул и
попытался говорить более связно. - У меня может не хватить сил удержать
его. На этот раз, - я не мог рассказать ей почему.
- Тигр... - она хотела что-то сказать, но только прикусила губу.
Я повернулся к Аббу.
- Если она не сможет - или не захочет - это придется делать тебе.
Его темное Южное лицо, старше моего, было необычно мрачным и
серьезным. В ответ он только кивнул.
Я оскалил зубы в ухмылке.
- Посмотри на это с другой стороны, Аббу - ты наконец-то сможешь
правдиво сообщать всем, что ты самый лучший.
Он поднял свой Южный меч и выдавил жалкое подобие улыбки.
- А это и сейчас правдиво.
Я не смотрел на Дел. Я наклонился и поднял меч.
- ...ничего?.. Тигр? - отважилась она, и я понял что стою уже боги
знают сколько времени, ожидая, когда же что-то случится.
Я задумался.
- Колено болит, - сказал я. - Глаза болят как в аидах. И мне
по-прежнему очень нужно окунуться в воду, - я выгнул брови. - Кажется
ничего не изменилось.
- Он... там?
Я посмотрел вниз на меч в моих руках. Самиэль почернел наполовину от
кончика. Мои пальцы с синими ногтями, сжимавшие рукоять, были
бледно-белыми и кожа на них шелушилась, но чернота не пыталась добраться
до них.
Снаружи ничего. А вот сколько его внутри?
- Он там, - наполовину правдиво сообщил я, кивая на меч. - Но...
думаю, он ранен.
- Ранен? - бросил Аббу. - Сначала ты хочешь, чтобы я поверил, что в
твоем мече волшебник, а теперь выясняется, что он еще и ранен? - Аббу
шлепнул свой меч в перевязь за спиной. - По-моему ты все придумал. Мне
кажется, что во всем этом нет ни капли правды, а ты сочинил эту сказку,
чтобы у тебя был повод отказаться танцевать со мной. Потому что ты знаешь,
что проиграешь.
- Конечно проиграю, - согласился я. - У меня сейчас только одно
колено.
Он помрачнел.
- И сколько еще ты собираешься на него ссылаться?
- Это правда, - тихо сказала Дел. - На чем мне поклясться, чтобы ты
поверил?
Аббу усмехнулся.
- Ну, баска...
- Бросьте, - потребовал я. - Мне действительно кажется, что ему
больно, - я хмуро посмотрел вниз на меч. - Я не могу сказать вам почему,
просто ощущение другое. Что-то вроде... кровоподтека, - я уставился на
них, понимая как это звучит. - Он чувствует почти то же что и я: как будто
лошадь долго гнали, а потом внезапно остановили.
- Поэтично, - сухо сказал Аббу. Он лениво потер покрытое шрамами
горло - много лет назад мой деревянный меч нанес удар, который едва не
погубил Аббу. - Ну так что мы будем делать? У тебя только одно колено,
магический меч с кровоподтеком... - он рассмеялся. - Надо бы все же
бросить тебе вызов...
Дел напряглась. Оба мы знали, что она собиралась сказать, но Аббу
остановил ее, предостерегающе подняв руку.
Пока его рука медленно опускалась, он задумчиво рассматривал ее.
- Мы так и не закончили танец, начатый в Искандаре.
- И не придется, - вмешался я. - Мне все равно, что у меня с коленом,
я буду танцевать. Я устал от того, что Дел все время занимает мое место.
Как я и ожидал, Аббу улыбнулся; его ответ был ясен.
- Ну? - наконец не выдержала Дел, осведомленная в привычках - и
мыслях - мужчин. - Так что вы решите?
Аббу и я долго многозначительно смотрели друг на друга. Потом он
закончил спор.
- Аиды, - вежливо начал он, - мне это совсем не нужно. Да и деньги
небольшие, - он похлопал по кошельку, свисавшему с пояса. - Шодо всегда
говорил, что на деньги не купишь настоящую дружбу - или настоящее
соперничество. На последний танец мы с Песчаным Тигром пойдем по другой
причине.
- За очень большие деньги? - усмехнулся я.
- Совершенно верно, - медленно протянул он, поворачиваясь к своей
лошади. - Если бы я был на вашем месте, я бы не ездил в Джулу.
- Почему? - спросила Дел. - Если придется...
Он оборвал ее:
- Если придется, то придется не ездить, - шутки кончились. Аббу был
серьезен. - Да, меня просили выследить вас обоих, захватить вас и вернуть
в Искандар. Потому что Сабра точно знает, кто убил ее отца. В отличие от
племен, ее не интересует джихади. Она просто хочет отомстить.
- И ты работаешь не нее, - сказал я.
- Я работаю на женщину? - он усмехнулся. - А как ты думаешь, Песчаный
Тигр? Ты раньше был Южанином.
Он хотел меня задеть и у него это получилось.
- Раньше?
Аббу вскочил в седло и развернул лошадь мордой к нам.
- До того, как ты пересек границу, и не только в прямом смысле, - он
небрежно махнул рукой, показывая на Дел и Самиэля. - Северный меч и
Северная женщина, - ухмылка его была озорной и хитрой. - Но должен
признать, что ради одного из них я бы тоже многим пожертвовал.
Я мрачно покосился на него.
- Проваливай отсюда в аиды.
- Подожди, - вмешалась Дел.
Он придержал лошадь и удивленно обернулся.
- Ты работаешь на нее? - тихо спросила она.
- Тебе бы давно самой следовало понять, - ответил он и кивнул на
меня. - Тигр знает, спроси его.
Дел ждала, пока он не уехал.
- Ну?
- Нет, - ответил я.
Голубые глаза недоверчиво прищурились.
- Почему ты так уверен? Ты сам говорил, что он тебе не друг, да и
Аббу тебя другом не считает. Откуда ты знаешь, что он не врет?
- Он не работает на нее. Потому что если бы работал, сделал бы то,
для чего его наняли: пригласил меня в круг, забил меня в аиды и притащил в
Искандар.
- Думаешь он справился бы с тобой? - спросила Дел как-то странно
посмотрев на меня.
- Сейчас у меня только одно колено, со мной легко справилась бы даже
мать Рашада, - я приподнял меч. - Поверь, баска, если бы его наняли -
женщина-танзир или любой мужчина - он сделал бы свое дело. Аббу Бенсир
всегда выполняет договор.
Под внимательным взглядом Дел я занялся своим коленом: вытянул ногу
до щелчка, снова согнул ее, проверяя нет ли улучшений.
- Как ты? Я серьезно, Тигр, как ты?
Вопрос касался не колена. Дел успела хорошо меня изучить, но я еще
мог кое-что скрывать от нее.
Я фыркнул и изобразил усмешку.
- Как? Не знаю. Все болит, ноет. Я устал. Пахнет от меня
омерзительно. Я чувствую, что меня избили и снаружи, и изнутри, - я
осторожно повернулся и похромал к моему одеялу, разложенному рядом с
маленьким костром. - Я очень устал от этой истории.
Дел следила как я присаживался, не пытаясь помочь. Я привычно отложил
меч в сторону - пока он был спокоен - и начал раскручивать полоски ткани,
перетягивавшие колено.
Дел еще не решилась убрать меч.
- То, что ты сказал... что ты спросил. Раньше, - заговорила она. Я
чувствовал, что ей стыдно задавать вопрос, но беспокойство пересилило. -
Почему ты спросил где он?
Я небрежно пожал плечами, продолжая разматывать рваную ткань, которая
когда-то была бурнусом борджуни.
- Я не сразу пришел в себя, - раскрутив последние витки, я выставил
колено на обозрение. Налюбовавшись, я осторожно ощупал его указательным
пальцем, проверяя насколько болезненна припухлость. - Не так плохо, -
заметил я. - Через день или два будет гораздо легче. Тогда Аббу может
возвращаться и с чистой совестью предлагать мне долгожданный танец.
Дел вздохнула, решительно убрала меч и присела рядом.
- Ты будешь полным дураком, если на него согласишься. Может тебе и
лучше, но всерьез танцевать ты пока не сможешь... И почему ты так уверен,
что он вернется? Если бы он хотел доказать свое превосходство, он бросил
бы тебе вызов сейчас, все преимущества были бы на его стороне. Зачем
дожидаться твоего выздоровления, тогда ты будешь сильным противником?
- Именно так он и сделает. И я бы поступил так же, - я улыбнулся и
посмотрел на нее. - Понимаешь, дело не в том наняли его или нет, получит
он за этот танец деньги или нет. Просто нам уже много лет нужно кое-что
выяснить.
- Его горло, - Дел коснулась своего.
- И это тоже причина. Но есть еще и гордость. И репутация, - я пожал
плечами. - Юг недостаточно большой для таких танцоров мечей как мы.
- Так что один из вас должен убить другого.
- Только если кто-то из нас будет очень настаивать. Мне бы вполне
хватило, если бы он устроил мне в круге аиды и заставил меня сдаться... Я
не вижу смысла умирать ради гордости. Танцевать я согласен, это давно
назревало. А Аббу? - я снова пожал плечами. - Не знаю. Но я уверен, что он
вернется. Сейчас он сдался только потому что НЕ РАБОТАЛ на Сабру и потому
что не хотел, чтобы по всему Югу разнесся рассказ о том, как он бросил
вызов Песчаному Тигру и победил его, когда тот не мог танцевать.
- ТЫ так думаешь.
- Я знаю. Все это очень серьезно... И Аббу Бенсир, и я большую часть
наших знаменитых жизней выслушивали рассказы друг о друге. А поскольку
пока меня не было, он считался лучшим танцором Юга, его это раздражает
сильнее. Ни один человек, бывший первым танцором Юга, по доброй воле
никому не отдаст эту честь... А потом появился я. Конечно задолго до этого
он получил серьезное предупреждение, когда я чуть не раздробил ему горло
деревянным мечом.
Дел криво улыбнулась.
- А ты к этому относишься так же?
- Ты хочешь знать, буду ли я также злиться, когда придет кто-то
моложе и способнее? - я пожал плечами. - Когда это случится, я буду уже
стариком. Тогда мне будет все равно.
Дел расхохоталась.
- Стариком? - переспросила она. - Но ведь это уже случилось.
- Юг никогда тебя не примет, - парировал я, - да и я не соглашусь,
что ты лучше меня. Да, ты хорошо танцуешь, но не лучше. - Я вздохнул. - И
не забывай, баска, ты женщина. Ни один Южный танцор меча тебя не признает.
- Ты уже меня признаешь. И Аббу, - она вдруг нахмурилась. - Я так
думаю. Или он только говорит, что признает в надежде обольстить меня
комплиментами и затащить в свою постель, - она засунула прядь волос за
ухо. - Мужчины часто так поступают.
- Потому что женщины часто на это покупаются, - я усмехнулся,
встретив ее рассерженный взгляд, и начал заворачивать колено. - Жаль, что
он не оставил нам свою лошадь.
- А ты ожидал, что он оставит нам лошадь? - изумилась Дел.
- Почему нет? Если остальные танцоры всего в дне пути отсюда, он мог
бы дождаться их и вернуться в Искандар.
- Они не в дне пути, не знаю, кто уж там ближе, танцоры мечей или
племена. Два дня как минимум из-за самума, - Дел помрачнела. - Ты помнишь?
- А что я должен помнить? - осторожно спросил я.
Волосы снова упали ей на глаза и она нетерпеливо откинула их.
- Ты развернул самум. Ты остановил ветер, песок... и отправил их
обратно.
- Но я думал... - я нахмурился. Да, я ХОТЕЛ остановить самум, но не
мог вспомнить, как мне это удалось. Дальше были только крики Чоса Деи,
забравшегося ко мне в душу. - Ну и ладно, - наконец сказал я. - Если самум
задержал их, у нас появился небольшой запас времени.
- Кроме того, если бы Аббу оставил нам лошадь, в их глазах он
выглядел бы дураком.
- А ты считаешь, что Аббу Бенсир не может быть дураком? -
заинтересовался я.
Дел долго и внимательно смотрела на меня. Лицо ее было непроницаемо,
и только в глубине голубых глаз проскальзывало что-то живое - может
веселье?
- Наверное может, - наконец объявила она со всей серьезностью. - Ведь
вы с ним так похожи.
- Слушай, баска...
Она старательно изобразила удивление.
- А разве я не права? Конечно он старше - хотя намного ли, я не могу
сказать, - аиды, ей было весело! - и он, конечно, мудрее, поскольку у него
богаче жизненный опыт... но есть и удивительные схожести, - она собрала
волосы и начала делить их на три части. - Ну может тому причиной только
то, что вы учились у одного шодо.
- Я совсем не похож на Аббу! Ты слышала, каким тоном он спросил: я
работаю на женщину? Как будто один этот вопрос оскорблял его, - я
замолчал, увидев ее широко раскрытые глаза. - Ему нужно только затащить
тебя в постель, потому что он считает, что только там ты можешь полностью
раскрыть весь свой талант. Как большинство Южанок.
- Ты когда-то был таким же, - заметила Дел, продолжая заплетать косу.
Я хмуро покосился на нее.
- Я по-прежнему Южанин. Только из-за того, что я потащился через
Границу, решив помочь тебе... - я не стал продолжать и хмуро уставился на
колено. - Ну может теперь я действительно думаю несколько иначе и могу
благодарить за это тебя, но я все равно Южанин. Кем еще я могу быть?
- А если не Южанин? - мягко спросила Дел, перевязывая шнурком конец
косы. - Ты ведь так и не узнал правду у Салсет.
Я решительно завязал повязку на колене. Пора было менять тему.
- Самое лучшее для нас сейчас это поехать в Кууми и купить вторую
лошадь. После этого мы сможем быстро добраться до Джулы.
- До Джулы! Но Аббу сказал...
- Аббу не знает того, что я знаю, - я начал сворачивать одеяло. - И
никто не знает, того, что мы... что я знаю.
- Мы? - Дел приподнялась, поправляя ремни перевязи. - Если под "мы"
ты имеешь в виду меня, тебе придется объясниться. Я понятия не имею о чем
ты говоришь.
"Мы" не имело отношения к Дел. Но ей я не мог об этом сказать.
- Давай собираться, - предложил я. - Мы снова зря прожигаем день.

- Такое маленькое? - Дел сидела за моей спиной и от ощущения близости
горячего человеческого тела в теплый день становилось совсем жарко. -
Когда ты сказал, что мы едем в торговое поселение, я представила себе
что-то значительное.
- Раньше оно таким и было, - я повернул жеребца к сбитым из
деревянных планок воротам, болтавшимся у полуразрушенной глиняной стены. -
Когда-то Кууми было одним из самых больших поселений на Юге, оно
разрывалось по швам от обилия караванов и торговцев. Но потом пришла
Пенджа и поглотила все окрестности, и караваны стали ходить другой
дорогой. Почти все торговцы уехали отсюда. Кууми так и не смогло
возродиться.
- Но разве это Пенджа?
- Еще нет, но она очень близко, - я махнул рукой в Южном направлении.
- Полдня пути в ту сторону. Да и вообще-то все так привыкли к другим
маршрутам, что о Кууми просто забыли. Даже после ухода Пенджи это место не
стало таким, каким было прежде.
И никогда уже не станет. То, что когда-то было процветающим
поселением, теперь превратилось в свою же слабую тень. Деревянные хижины
вместо прочных домов, рассыпавшаяся глина вместо кирпичей. Узкие улицы
перегораживали песчаные заносы, а старые дома безжалостно разрушал
горячий, жалящий ветер. Кууми рассыпался как древние кости оракула,
сыпалась кирпичная кладка, трескалась глина, осыпались здания. Контуры
Кууми были округлыми и размытыми; деревянные жилища цвета кости,
высушенные на солнце, были полны прожорливых долгоносиков и напоминали
пышные караваи.
Мы подъехали к поселению с Севера, задержались у разбитых ворот,
чтобы дать медь так называемому охраннику, и проехали внутрь.
Дел пришла в ужас оттого, что на мне пришлось заплатить за въезд.
- Стена совсем разрушена, - сказала она. - Пять шагов от ворот и
любой может спокойно войти... ты заплатил только ради того, чтобы проехать
через парадный вход?
- Мы просто заплатили, - отрезал я и решил ограничиться этим ответом.
Кууми было древним уважаемым поселением и нельзя было обращать внимания на
его бедственное состояние. На Юге это знали все. Все играли в эту игру.
Через разбитые ворота вглубь поселения: жеребец едва волочил ноги,
подковы глухо стучали в лабиринте улиц, из-под копыт со звоном вылетали
мелкие камешки. Улицы соединялись, снова расходились, поворачивали, но я
хорошо знал дорогу. Я вел жеребца к Кантине Споров.
- Все здесь какое-то... серое, - заметила Дел, разглядывая дома, пока
мы проезжали по покрытым слоем песка узким улицам.
- Мы на краю Пенджи.
- Но даже небо серое.
- Это пыль, - объяснил я. - Пыль Пенджи, смешанная с грязью. Она
очень легкая, как пудра... если подуть, взлетает. Видишь? - я показал на
облачко, висевшее под брюхом жеребца.
- Похоже на пепел, - тихо сказала Дел. - Как будто костер горел долго
и остался только пепел... это поселение похоже на погребальный костер.
Выжженные солнцем, разорванные ветром, навесы свисали с легких
деревянных решеток и столбов около отверстий в стенах и дверей и были
такими же серыми, как и стены домов. Навесы слабо покачивались от робкого
ветерка. Солнечные лучи рисовали узоры на стенах, сложенных из неровно
вылепленных глиняных кирпичей. Кирпичи крошились и из мест разломов
торчали стебли сухой травы. Жеребец пытался их выдирать.
- Мне все равно, на что оно похоже, лишь бы здесь можно было купить
лошадь и вымыться.
- А воду мы здесь достанем?
- Вода есть, но за нее придется платить.
- Мы уже платили у ворот.
- Это была дань за вход. А в Кууми еще есть дань за воду. В этом
поселении за все платят, иначе оно давно погибло бы.
- Да, но... плата за воду! А если бы у нас не было денег?
Жеребец зацепился ногой за упавший навес, споткнулся и фыркнул.
Сожженная солнцем ткань порвалась, освобождая ногу. Поводом я поднял
гнедому голову.
- Пришлось бы придумать, как найти деньги.
- Это ужасно, - объявила она.
- Без сомнения, - согласился я, выискивая впереди мою любимую
кантину.
Дел поняла куда мы приехали как только я остановил жеребца. Здание
почти не отличалось от остальных: потрескавшиеся стены, отвалившиеся куски
глиняных кирпичей. Выжженные, залатанные оранжево-коричневые навесы,
свисающие с единственного не упавшего шеста, бросали тень на дверь. Я
потянул носом и уловил знакомые запахи: вино и акиви.
Она нахмурилась.
- А что мы забыли ЗДЕСЬ?
- Я знаю владельца.
- Это он или она?
- Он конечно. Мы на Юге, - я помолчал, выжидающе глядя на нее. - Ты
слезаешь? Пока ты за моей спиной, мне очень трудно спуститься.
- Я слезу сразу после того, как ты объяснишь, почему нам нужно
СНАЧАЛА останавливаться в кантине, а потом уже думать, где купить лошадь и
как достать воду.
- Нам нужна комната.
- И сколько мы здесь пробудем?
- По крайней мере всю ночь. Я хочу вымыться, хорошо поесть и поспать
в кровати. Если желаешь, можешь составить мне компанию, - я подумал, что
такую фразу Дел может принять за приглашение; она ненавидит когда ей
делают одолжения.
Дел соскользнула с жеребца.
- Ты, кажется, говорил, что самое главное это купить лошадь.
- Сначала выпить. И вымыться. Потом поесть. Потом в кровать. А утром
можно будет заняться лошадью, - я вынул ноги из стремян и положил больное
колено на седло. - А больше всего мне хочется, хотя бы недолго, посидеть
спокойно в тени, а не под палящим солнцем, размышляя над чашкой акиви -
или вина если акиви не будет. После этого можно будет отправиться
отдыхать.
Дел улыбалась пока я, соблюдая все меры предосторожности, позволил
песку, покрывавшему улицу, принять вес моего тела. У меня все болело.
- Иди в кантину, - предложила она, когда я прикусил губу, чтобы
сдержать очень искреннее проклятье. - Я займусь жеребцом.
Я не собирался возражать, хотя вела себя Дел необычно. Я привык, что
она категорически отказывается останавливаться в кантинах.
- Иди в ту сторону, - я махнул рукой в нужном направлении. - На
конюшню это не похоже, но тень и вода там есть.
Дел взяла повод.
- Мне придется платить за это?
- Я же говорил: я знаю владельца, - я подумал и добавил. - Он берет с
меня только половину.
- Половину, - пробормотала Дел и повела жеребца за угол.

Когда она вернулась, я сидел на шатком трехногом табурете в шаткой
кантине, опираясь локтем о шаткий стол, чтобы можно было положить
подбородок на руку с голубыми ногтями; в другой руке была глиняная чашка с
плескавшимся на дне акиви. И чувствовал я себя тоже довольно шатко, как
будто у меня выбили опору из-под ног и я застыл перед падением.
Больше в кантине никого не было. Дел, пробравшаяся через болтавшийся
навес, застыла, обнаружив, что я единственный посетитель кантины и, приняв
задумчивый вид, осмотрела комнату.
- Да-а, - наконец протянула она. - Я конечно знала, что тебе давно
пора было помыться, но похоже, что я просто привыкла к запаху, а на самом
деле все обстоит гораздо хуже.
- Знаешь, у тебя это не слишком удачно получается, - отрезал я.
Светлые брови удивленно выгнулись.
- Что получается?
- Шутки, - я поднес чашку ко рту, глотнул акиви и поставил чашку на
стол. - Но вообще-то от женщин чувства юмора я никогда не требовал.
Бледные брови опустились вниз и сошлись у переносицы.
- И сколько женщин у тебя было? - она осторожно прошла через лабиринт
шатающихся стульев и столов. - Мне казалось, что я отсутствовала недолго.
Я задумался и неохотно выдавил:
- Достаточно долго... Достаточно долго, чтобы я успел выяснить, что
Акбар мертв.
Она застыла у моего - нашего - стола.
- Акбар - это тот твой друг, которому принадлежит кантина?
- Да, - я сделал еще глоток.
- Мне жаль, - просто сказала она.
- Да, - чашка снова опустела. Я поставил ее, поднял керамический
кувшин - край потрескался, а кое-где был отбит - и щедро налил себе до
краев. Едкий запах совсем молодого акиви тут же ударил мне в нос.
- Выпей акиви, баска.
Она осмотрелась.
- С меня и воды хватит... Кроме тебя здесь кто-нибудь есть?
- Вода стоит три медные монеты за чашку. Акиви дешевле.
- Я не люблю акиви, - она все еще оглядывалась, безуспешно пытаясь
рассмотреть что-нибудь в полумраке. - Мы здесь одни?
- Где-то там кузен Акбара, - я махнул рукой.
- Он тот самый борджуни, который взял с меня десять медных за конюшню
жеребца и еще пять за воду?
- Я же сказал, что акиви дешевле.
- Сам попробуй напоить лошадь акиви, - Дел зацепила табуретку ногой и
вытащила ее из-под стола. - Хотя, конечно, с его темпераментом он тебе
подходящая пара, - она покосилась на мой кувшин. - Ты собираешься выпить
все?
- Если ты мне не поможешь.
Дел вдруг посерьезнела и внимательно осмотрела меня.
- С тобой все в порядке?
- Я устал, - тихо сказал я ей. - Устал узнавать, что мои друзья
мертвы. И думать, не я ли следующий.
Легкая улыбка изогнула ее губы, но тут же пропала.
- Мне жаль, что твой друг мертв, но думаю, что ТЫ вне опасности.
- А почему нет? Моя работа заставляет все время рисковать, многое в
ней зависит от случая.
Она постучала по изрезанному столу пальцем с коротким ногтем.
- Потому что ты такой же как твоя лошадь: слишком упрямый, чтобы
сдаться.
- Сейчас я не упрямый. Сейчас я просто пьяный, - я сделал еще глоток.
- А вот ты сейчас скажешь, что прежде чем пить, нужно было поесть, и
будешь права. Ты скажешь, что больше мне нельзя пить ни глотка, и будешь
права. Ты скажешь, что за ночь я отдохну и утром все будет восприниматься
легче, и будешь права, - я посмотрел ей в глаза поверх неровного края
чашки. - Ты когда-нибудь ошибаешься?
Дел отвлеклась от стола.
- Я ошиблась, предложив твои услуги Стаал-Уста.
Мне стало лучше.
- Это точно.
- И какое-то время я ошибалась в тебе, - она мрачно посмотрела на
чашку, но ничего не сказала об акиви, от которого я только озлобился. Это
я и сам понимал. - При нашей первой встрече ты мне очень не понравился. И,
кстати, заслуженно. Тогда ты точно соответствовал моим представлениям о
тебе: типичный Южанин, - она улыбнулась. - Но постепенно ты изменился в
лучшую сторону. Сейчас ты уже вполне сносный.
- Спасибо.
- Ну да, - она снова осмотрелась. - Если в ближайшие несколько минут
кузен Акбара так и не появится, воду я возьму сама. И бесплатно.
Это была пустая угроза. Дел оставила бы деньги.
- Вот, выпей, - я протянул ей чашку. - Хотя бы промой горло.
- Я не хочу.
- Ты когда-нибудь пробовала?
- Однажды.
- Всю чашку? Или только глоток?
- Глотка было достаточно.
- Я тебе тоже сначала не понравился. Ты сама это только что признала.
Дел вздохнула, устало потирая плечо.
- Сиди и пей, если хочешь... Я лучше соберу фляги и пойду за водой.
Я махнул рукой.
- В центре рыночной площади большой колодец. Это в той стороне, там
тебе продадут воду.
- Три медные монеты за чашку? - Дел поднялась, ногой запихнув
табуретку обратно под стол. - А сколько за флягу?
Я задумался.
- Не знаю. Цены постоянно меняются. Все зависит от твоего умения
торговаться, - я осмотрел ее: высокая, гибкая, красивая. И очень опасная.
- Если найдешь правильный подход, сможешь сэкономить несколько монет.
- Может быть, - сухо сказала она. - Но по-моему топить свое
достоинство ради скидки в несколько медных монет не стоит.
Дел повернулась к двери, а я наполнил рот акиви. Потому что ответить
мне было нечего.

Закат. И ни свечей, ни ламп, ни факелов, потому что за них пришлось
бы платить. Но пока они были и не нужны: солнце опускалось за горизонт и
небо из оранжевого превращалось в розовое, потом в пурпурное, а стены
кантины приобретали все более глубокий фиолетовый оттенок.
На мое плечо легла прохладная ладонь.
- Пойдем, - мягко сказала Дел. - Пора ложиться спать.
Я оторвал мутный взгляд от тарелки с несъедобной массой, поданной мне
под названием тушеное мясо.
- Могу я сначала прикончить ужин?
- Сначала он прикончит тебя.
На второе плечо тоже опустилась ладонь. Она сжалась не по-женски
сильно, так что напряженные мускулы почувствовали ее через бурнус, хитон,
ремни перевязи и кожу. Это было просто блаженством.
- Поешь утром, когда будешь заниматься клином.
Смутный образ.
- Каким клином?
- Который другим клином вышибают.
А-а. Теперь я понял.
- ...боги, баска... только не останавливайся...
- Это? - она старательней начала разминать мне плечи. - Ты напряжен,
как нагруженная веревка.
- ...аиды... как же хорошо...
- Я оставила наши вещи в невероятно дорогой комнате, которая скорее
всего, еще до рассвета обрушится на наши головы. Постель готова. Пойдем
спать?
Ее правая рука передвинулась к моей шее, прохладные пальцы разминали
ноющие сухожилия, снимая напряженность.
- Вставай, - тихо повторила она.
Я неловко приподнялся и тут же почувствовал, что она поддерживает
меня под руку. Я позволил ей помочь мне, чтобы не беспокоить больное
колено.
- Я ужасно пьян, баска. Невероятно, кошмарно пьян.
- Я знаю. Вот. Сюда.... пожалуйста не падай. Если ты рухнешь на меня
мертвым грузом, я тебя уже не дотащу.
- Мертвый груз, - повторил я. - Как Акбар.
Она ничего не сказала. Просто привела меня в крошечную, невероятно
дорогую комнату, которая действительно вполне могла обрушиться на наши
головы еще до рассвета, и помогла мне опуститься на постель, пропахшую
лошадьми, потом и человеческим телом, остро нуждающимся в мытье.
Я не стал ложиться. Я прислонился к стене и слепо уставился сквозь
фиолетовый полумрак заката на светловолосую Северную женщину, стоявшую
рядом со мной на коленях. Молча, я неуклюже выбрался из ремней перевязи и
отложил в сторону меч в ножнах.
- Он был хорошим другом, - тихо заговорил я. - Когда я ушел от
Салсет, Кууми было одним из первых поселений, куда я добрался. Мне было
шестнадцать лет, но выглядел я гораздо взрослее. Всю мою жизнь мне
внушали, что я чула. Я не знал, как быть свободным.
Дел молчала.
- Я не знал даже как разговаривать с людьми. ЯЗЫК я конечно знал, но
я не знал, как с ними говорить. Меня учили молчать и только отвечать на
вопросы, - я скривился. - Я добрался до Кууми и прошел по четырем кантинам
в надежде найти работу, чтобы достать деньги на еду... Во всех четырех я
просто стоял у дверей, молча, надеясь, что кто-то заговорит со мной,
потому что я первым заговорить не мог. У Салсет, если я пытался задать
кому-то вопрос, меня били... - я плотнее прижался к стене. - Никто со мной
не разговаривал. Они только разговаривали ОБО мне - оскорбляли, смеялись,
сама понимаешь - но никто не говорил со мной. И я не мог попросить работу.
Не мог попросить еду.
Дел сжалась и внимательно смотрела на меня.
- И когда я пришел в эту кантину, уже в пятую, я был уверен, что все
повторится. Я не мог понять, почему это происходит, но я смирился. И тогда
Акбар заговорил со мной, - я даже слабо улыбнулся, вспоминая эту сцену. -
Он спросил меня, не хочу ли я выпить. Я думал, что он говорит о воде и
кивнул, да. А вместо воды он принес мне акиви.
Глаза Дел стали совсем яркими.
- Я никогда его раньше не пил. Только воду. Но во рту у меня все
пересохло, а я был свободен пить что захочу. Поэтому я выпил ВСЕ. Так
быстро, как только смог, - я провел рукой по уставшим, покрасневшим от
грязи глазам. - Я почти сразу опьянел. Акбар это заметил, но вместо того,
чтобы вышвырнуть меня на улицу, отвел в комнату. Он позволил мне
выспаться, - я похлопал рукой по кровати. - Вот в этой самой комнате.
Дел видимо сглотнула комок в горле.
- В каждый мой приезд в Кууми, я останавливался здесь. За полцены. И
мог пить сколько угодно акиви, - я вздохнул, разглядывая тонкую крышу из
досок и глины, смешанной с сухой пустынной травой. Через щели я видел
багровеющую ночь. - Однажды он сказал мне, что у него есть лошадь.
Жеребец. Акбар объяснил, что никто не мог усидеть на нем. Он пытался убить
каждого, кто залезал в седло. Никто не хотел покупать его. Акбар не мог
кормить бесполезную лошадь и предложил мне забрать его, - я криво
улыбнулся. - Он сказал, что у меня голова достаточно твердая, чтобы я мог
рискнуть завести знакомство с этим тупоголовым, вислоухим гнездом для
паразитов.
Дел молчала.
- Он сбрасывал меня четыре раза. Потом сдался. Наверное решил, что
если человек настолько туп, что не понимает ясных объяснений, лучше не
тратить на него силы.
Дел улыбнулась.
- Но он до сих пор пытается, - заметила она с неожиданной хрипотой в
голосе. - Время от времени.
- И иногда у него это получается. Только я снова на него залезаю, - я
вздохнул и одурело потер грязное лицо. - Я устал. Я пьян. Мне нужно
поспать... Только вряд ли я усну.
- Ложись, - тихо сказала Дел, приподнимаясь.
- Баска...
- Ложись на грудь, - отрезала она, прерывая мои попытки тактично
объяснить ей, что я перебрал акиви и был не в лучшей форме для развлечений
в постели. Ну и прекрасно: кому захочется в таком признаваться? - Ты
натянут как веревка, Тигр. И можешь порваться в любой момент. Давай
посмотрим, смогу ли я снять хоть немного напряжения.
Лицом вниз, как приказано. Голова отдыхает на переплетенных руках.
Хорошо было лежать спокойно.
Но еще лучше стало, когда она коснулась меня.
Шея, плечи, лопатки. Слои напряженных мускулов, забывших, что можно
расслабиться. Потом вверх и вниз по спине, нажимая и похлопывая, мягко, но
настойчиво разминая. Всю спину, потом снова к шее, заканчивая почти за
ушами.
Она засмеялась, когда я довольно заворчал и забормотал бессвязные
слова благодарности.
Но смех умолк. Руки застыли.
Потом она мягко пригладила волнистые каштановые волосы, спадавшие мне
на спину. Их давно пора было подстричь.
- Прости, - тихо сказала она. - Всегда тяжело терять близких тебе
людей.
Особенно когда их так мало. Сула, Акбар. Мой шодо, умерший двенадцать
лет назад. И даже Разящий, обычный меч, который, тем не менее, был мне
очень близок.
Все мертвы. Даже меч.
Осталась только Дел.

Меня разбудил знакомый монотонный звук: металлический скрежет
точильного камня о клинок. Я вдохнул запах масла и стали.
И Дел.
Я перекатился на другой бок, проклиная запутавшееся одеяло, и продрал
глаза. Была уже середина дня. Солнце поднялось высоко и ярко освещало
комнату через щели в крыше.
И это мне кое-что напомнило.
- Надо же, она все еще на месте, - заметил я. - Крыша.
Дел даже не посмотрела.
- Да, - буркнула она и еще старательнее заработала точильным камнем.
Расчесанные влажные волосы рассыпались по плечам. На тунике остались
влажные пятна, которые быстро высыхали.
- Ты успела помыться, - удивился я.
- Да, - скрип, звон, шипение. - Да, я успела сходить в купальню.
- Акбар мог бы принести... - я тут же замолчал. Дел кинула на меня
внимательный взгляд, на секунду оторвавшись от меча, и снова взялась за
дело.
- Мне гораздо лучше, - сообщил я, откидывая одеяло. - Ты сумела
распутать все узлы в шее и плечах. Конечно остается еще голова...
Я не закончил, потому что понял, что она меня не слушала.
- Что случилось?
Скрип. Звон. Шипение.
- Ничего.
- Никакого "ничего". В чем дело?
Она покачала головой.
- Если это из-за того, что я вчера напился...
- Нет.
Я задумался.
- Я что-то сказал? Ну то есть, когда я отключился...
- Ты не отключился, ты просто уснул. Я знаю разницу. Это не из-за
твоих слов. Да, во сне ты разговаривал, но я ничего не поняла, так что не
могу обвинить тебя в непристойности.
Это уже прогресс. Я сумел вытянуть из нее не только пожатие плечами
или односложный ответ.
- Что тебя беспокоит?
Она отложила в сторону точильный камень и показала мне клинок.
- Смотри.
Я посмотрел. Под солнечными лучами меч светился. Жемчужно-розовая
сталь, охраняемая путаницей рун, непонятных никому, кроме Дел.
- Баска...
- Смотри, - повторила она и перепачканным в масле пальцем ткнула в
клинок.
И тогда я это увидел. Грязь. Пятно. Чернота.
- Я не понимаю...
- Я выбила твой меч у тебя из рук моим, - сдержанно напомнила она. -
Я отбросила твой зараженный меч своей яватмой. И вот результат.
Зараженный. Интересное она подобрала выражение.
И главное очень точное.
Я облизнул губы, потом прикусил одну.
- Может дело не в этом.
- В этом, - отрезала она и снова взялась за точильный камень. -
Именно в этом. Это работа Чоса Деи. Он заразил мою яватму.
- Ты не знаешь...
- Знаю, - она смотрела на меня ледяными глазами поверх клинка. -
Думаешь я ничего не понимаю? Посмотри на свои ногти, Тигр. Посмотри на
ладони и руки. А потом повтори, что "дело не в этом".
Я последовал ее совету и посмотрел. Ногти потемнели и из синих стали
черными. Это была не чернота Чоса Деи, хотя именно из-за него произошли
эти изменения, а скорее чернота синяка. Ногти отслаивались и я понял, что
в скором времени все они сойдут. Кожа на руках до локтей была по-прежнему
трупно-белой, шершавой и сильно шелушилась.
Я поежился, потом сел прямо и откинул одеяло. Солнце поливало комнату
своими лучами, глаза болели и мне пришлось прищуриться. Головная боль
донимала не сильно... но вышибать клин придется. Хотя бы один легкий удар.
- Я не знаю, что тебе сказать. Давно ты пытаешься его счистить?
- Достаточно давно, чтобы понять что толку от этого нет, - она снова
отложила точильный камень и посмотрела на меня полными отчаяния глазами. -
Тигр, это же мой кровный клинок...
- Я понимаю, - я действительно понимал ее. Даже лучше, чем она
думала. - Баска, я не знаю, что тебе сказать. Я могу что-то сделать? Может
попробовать спеть?
Она только покачала головой. Влажные волосы спадали с плеч. Короткие
волоски у висков почти высохли. Покрывало из светлого, блестящего шелка...
чужого Югу.
Я прочистил горло.
- А может ты попробуешь?
- Я же говорила, Чоса хочет получить этот меч. Он всегда его хотел.
Это ключ к его силе. Если он его получит - если он заберется в этот меч -
с ним уже невозможно будет бороться. Он справится с тобой и вырвется на
свободу. Понимаешь?
Я понимал. Или чувствовал. Я лучше чем Дел знал, зачем Чоса нужен
этот меч - почему он ему просто необходим.
- Значит нам надо торопиться, - стараясь не напрягать больное колено,
я осторожно поднялся и немного увереннее чем вчера похромал в общую
комнату.
- Для начала, мне нужно выпить чашку акиви и помыться... - я
остановился и обернулся. - Ты согласна подождать пока я помоюсь и
побреюсь?
Дел тоже встала. Она подошла к двери и одной рукой откинула в сторону
тонкий занавес. В другой руке по-прежнему была яватма.
- Ради такого, - мрачно сказала она, - я готова прождать весь день и
всю ночь.
- Очень большое спасибо, - кисло поблагодарил я, - но думаю, что ТАК
долго тебе ждать не придется.
- Может и нет, - вежливо согласилась она. - Но я сомневаюсь, что тебе
быстро удастся смыть с себя всю грязь.
Я в этом тоже сомневался, но решил воздержаться от язвительного
ответа. В конце концов, если Дел в состоянии шутить надо мной, хотя и
неудачно, значит она не так расстроена, как я боялся.
А может я действительно такой грязный.
Ладно, сначала мыться. Потом акиви.
Клин может подождать.

В Кууми все цены были ненормально завышенными, в том числе и плата за
вход в купальню. Но я не пожалел о потраченных деньгах. Хотя мой кошелек
почти опустел, когда я снова вышел на улицу, довольно поглаживая
свежевыбритый подбородок и поправляя ремни перевязи, я чувствовал себя
совсем другим человеком. Теперь мне нужна была только чашка акиви и я
направился к кантине. Но далеко идти мне не пришлось. Она сидела на
темно-гнедой кобыле, держа повод жеребца. На ней был белый бурнус, с плеча
свисала светлая коса. Под бурнусом перевязь. Набитые вещами сумы висели у
седел.
Кажется у меня открылся рот от изумления.
- Кобыла?
Дел пожала плечами.
- Что было.
- Во всем Кууми не нашлось ни одного мерина на продажу?
- Не нашлось. Я спрашивала. Я искала.
- А что я буду делать с жеребцом?
- А поведение жеребца не моя забота. Это твоя лошадь, - она сладко
улыбнулась. - Уж кто-кто, а ты сумеешь ему объяснить, как мужчина должен
обуздывать свои аппетиты.
- Аиды, баска...
- Она не в охоте.
Я выругался.
- Ты уверена?
Дел уставилась на меня.
- А что, он на нее лезет?
Довод.
- А если она придет в охоту? Он же голову потеряет.
- Было бы что терять, - Дел повернулась в седле. - Так ты едешь?
Я взял повод.
- Еду куда? Ты хотя бы представляешь, куда мы направляемся?
Она нахмурилась.
- Ты говорил что-то про Джулу.
- Да. В Джулу. В домейн дочери Аладара.
- Но она в Искандаре. По крайней мере еще недавно была там. Вряд ли
погоня успела нас обогнать, так что пока нам ничего не грозит - если уедем
отсюда быстро.
- Ты кажется говорила, что готова прождать весь день и всю ночь, пока
я не помоюсь.
- Но ты уже помылся. Это сразу можно определить по отсутствию запаха,
- Дел усмехнулась, заметив, что я нахмурился. - Ну что, едем?
Я перекинул повод на шею жеребца и залез в седло.
- А почему ты так торопишься?
- Чем быстрее мы найдем Шака Обре и избавим мой меч от заразы Чоса
Деи, тем лучше.
- Ты даже не знаешь, где его искать.
- Ты тоже, - она помолчала. - Или знаешь?
Я направил жеребца к Южным воротам, скрывавшимся за ветхими серыми
зданиями, и махнул рукой.
- Где-то там.
Дел издала издевательский смешок.
- Многообещающе.
- Тогда веди сама.
В мрачной тишине кобыла обогнала жеребца и зашагала перед ним. Как и
следовало ожидать, жеребец не мог ее не заметить.
- Так? - невинно спросила Дел.
- Все, хватит, - пробормотал я.
Жеребец совсем не обрадовался моему решению заставить его снова выйти
вперед и согласился со мной только после недолгой, но оживленной
дискуссии.
До Джулы за кобылой мы бы спокойно не дошли.

Мы ехали полдня, потом остановились. В абсолютной тишине мы мрачно
смотрели на раскинувшееся перед нами пространство, полное сверкающих
кристаллов. Граница Пенджи была едва заметной, но ее можно было различить.
По эту сторону мы были в безопасности. Несколько шагов вперед - и мы уже
рисковали.
Но мы рисковали и раньше.
Кобыла выгнула шею. Жеребец ответил низким утробным урчанием, которое
угрожало перейти в визг. Я ударил его ногой по плечу.
- Ты ей не нужен, - отрезал я.
Дел почти улыбнулась, потом кивнула на Пенджу.
- Сколько дней до Джулы?
- Все зависит от Пенджи.
- Это понятно. Сколько было раньше?
- Не знаю. Просто не помню, много времени прошло, - я похлопал
жеребца по толстой шее и отвел его подальше от кобылы. - Кроме того, тогда
у нас было несколько задержек, помнишь? Ханджи, их жертвоприношение
Солнцу... на это ушло несколько дней. И еще больше на выздоровление.
- И Эламайн, - напомнила Дел. Конечно она ее не забыла. - Мы спасли
караван Эламайн от борджуни, потом отвезли ее к этому танзиру...
- Хаши.
- ...который решил сделать тебя евнухом, - Дел покосилась на меня. -
Я это помню.
Некоторые части моего тела тоже это помнили.
- Потом мы остановились в Русали...
- ...и встретили Алрика, Лену и девочек, - Дел помолчала. - Тогда их
было еще двое, но Лена ждала третьего ребенка...
- ...и последний раз, когда мы видели их - всего четыре дня назад -
она снова ждала ребенка.
Дел заулыбалась.
- Надеюсь родится мальчик. Может тогда она сможет отдохнуть.
- А по-моему Лена не имеет ничего против детей Алрика, - я шлепнул по
любопытному носу жеребца концом сандалии. - Даже не думай об этом.
- И еще был Терон, - напомнила Дел.
Которого я убил в круге.
- И Джамайл, - кивнул я.
Дел нахмурилась.
- И Джамайл, - повторила она и внимательно посмотрела на меня. - Ты
ДЕЙСТВИТЕЛЬНО джихади?
- Откуда, в аиды, мне это знать?
Она не сводила с меня глаз.
- Но ты говорил, что Джамайл показал на тебя. Ты поклялся на своей
яватме.
- Он показал на меня. И я поклялся на своей яватме. Я не выдумываю.
- Значит может... - она нахмурилась. - Нет. Это невозможно.
- Что? Что я могу быть мессией? - я ухмыльнулся. - А ты можешь
представить себе человека, который подходит для этого дела больше чем я?
Взгляд Дел был уничтожающим.
- Ну хорошо. Я знаю, что все это звучит глупо, но я не вру. Дел, он
действительно показал на меня.
- И когда же ты будешь превращать песок в траву?
Я фыркнул.
- Если б я умел.
- А джихади должен уметь.
- Может он и умеет.
- И у тебя это получилось... - вдруг сказала Дел. Ее лицо покраснело,
потом побелело. Она уставилась на меня широко открытыми глазами. Взгляд у
нее был совершенно отсутствующий.
- Что? - резко спросил я. - Что случилось?
Она сглотнула комок в горле и тихо прошептала:
- Ты превратил песок в стекло.
Несколько секунд мы с Дел смотрели друг на друга, пытаясь разобраться
в новой теории.
Потом я издал смешок. До обычного ему было далеко, но в моем
состоянии и это было достижением.
- Аиды, баска... вот весело, если в это пустынное предсказание
действительно вкралась ошибка?
Дел была потрясена. Даже губы у нее побелели.
- Что ты имеешь в виду?
- Что этот джихади должен покрыть весь Юг не зеленью, а стеклом.
- Но... - Дел нахмурилась. - А какая польза от стекла?
- Ну как же, каждый сможет вставить его в окно, - я усмехнулся. -
Ладно, это глупость.
- Но... - она пожевала губу, потом сдалась и вздохнула. - Знаешь, это
было бы настоящей глупостью, если бы ты действительно оказался джихади.
Я почувствовал себя задетым.
- Почему?
Она задумчиво смотрела меня.
- Потому что ты танцор меча. Зачем тебе быть кем-то другим?
- Ты думаешь я не гожусь для этого? Думаешь я не смог бы?
- Быть мессией? Нет.
- Почему нет?
- Ты совсем не знаешь, что такое деликатность. Тонкое обращение с
людьми, - она улыбнулась. - Ты можешь поделиться мудростью с человеком
только пригласив его в круг.
- А меч хорошо помогает набраться мудрости.
- Джихади не танцоры мечей.
- Откуда ты знаешь? Ты даже не поняла, что это за слово, пока я не
объяснил.
- Потому что... просто знаю.
- Знаешь ты недостаточно, - я шлепнул жеребца между ушей. - И не
мечтай, покусанный блохами... Нет, баска, серьезно. Я жду ответа.
Она пожала плечами.
- Ты это просто ты. У тебя есть свои плюсы, которые скрываются за
кучей минусов. Но джихади? Нет. Джихади ОСОБЫЕ, Тигр, - она посмотрела как
я снова врезал жеребцу, когда он попытался подобраться к кобыле. - У
джихади нет проблем с лошадьми.
- А ты откуда знаешь? Самого Искандара лошадь ударила по голове,
помнишь?
- И ты кажется говорил, что он умер через десять дней или что-то
около этого, - Дел заинтересованно взглянула на меня. - А сколько дней
прошло после того, как тебя ударили?
- Видишь? Вот и доказательство. Мне тоже досталось от лошади по
голове...
- Ну нет, - возразила Дел. - Это было бы доказательством если бы ты
умер от удара.
Я нахмурился.
- Так что же это за джихади если он умрет до того, как успеет что-то
сделать?
- Ну если ты так хочешь превратить песок в стекло, а не в траву... -
Дел задумалась и простодушно поинтересовалась. - А действительно, сколько
дней прошло?
Я заставил жеребца перешагнуть границу.
- Ладно, брось. Поехали.
- Четыре? - Дел на кобыле пристроилась сзади. - Значит остается еще
шесть.
- А ты, конечно, собираешься считать!
- Мне бы хотелось быть готовой, - невозмутимо пояснила она.
Аиды, что за женщина.
Иногда она бывает невыносима.

- У меня от него вся кожа болит, - сказала Дел.
Прошло несколько секунд прежде чем я проснулся.
- Что?
Мы ехали почти рядом. Дел взглянула на меня.
- Ты спишь?
- Нет.
- Значит спал.
- Нет. Я задумался.
- А-а, - глубокомысленно кивнула Дел. - Твоя глубокая задумчивость
сильно напоминает сон обычных людей. Ну прости меня.
Мы по-прежнему были на лошадях, по-прежнему ехали на Юг из Кууми.
Солнце уже начало спускаться к горизонту. Около часа назад мы перекусили и
и я смыл свою порцию еды в желудок несколькими глотками вина. Монотонный
шаг уставшего жеребца в сочетании с едой, вином и теплом дня - не говоря
уже о скуке - одолели меня.
Значит я действительно уснул, хотя и ненадолго; что-то вроде
секундной дремоты, когда моргая, не сразу открываешь глаза. Если
приходится проводить много времени не слезая с лошади, привыкаешь спать
где угодно - и когда угодно - как только появляется такая возможность.
Но Дел этого не объяснить.
Я нахмурился.
- Так от чего у тебя кожа болит?
- От Юга. От Солнца. От Пенджи, - Дел пожала плечами, заодно проверяя
вес яватмы за спиной. - Я помню нашу прошлую поездку. Тогда солнце было
просто ужасным и я заболела, - Дел провела ладонью по рукаву бурнуса. - Я
все очень хорошо помню.
И я ничего не забыл. Дел была на грани жизни и смерти. Я вообще-то
тоже, но моей медной шкуре проще было вынести жестокость Южного солнца.
Оно, конечно, пыталось меня сжечь, но я выжил. А вот Дел почти умерла.
- Ну, в этот раз такого не случится, - успокаивающе пообещал я.
Она выгнула одну бровь.
- Ты так уверен? Ты уверен, что мы снова не налетим на Ханджи? И что
они не бросят нас снова в пустыне, без лошадей и воды?
Все мое спокойствие испарилось, но я привел последний аргумент:
- Теперь, если они захватят нас, мы точно попадем в котел.
- А-а, я и забыла, - Дел, прищурившись, оглядела пески. - Ничего не
изменилось.
- Жарко. Сухо. Вокруг один песок, - я кивнул. - Ничего и не могло
измениться.
- Изменились мы, - она покосилась на меня. - Теперь у нас обоих чуть
больше опыта.
Я понял, о чем она.
- И мы постарели? - я показал ей зубы в неискренней ухмылке. -
Поверь, баска, теперь, когда мы снова вернулись в тепло, я чувствую себя
ГОРАЗДО моложе.
По выражению лица Дел я понял, что она мне не поверила. В душе я,
конечно, помолодел, хотя на внешности это могло и не отразиться. Вот
только себя со стороны я не видел, а верить ли Дел, я не знал: она могла
говорить искренне, а могла и насмехаться.
- Тридцать шесть это еще не старость, - мрачно пробурчал я.
Улыбка Дел была слишком жизнерадостной, а потому подозрительной.
- А вдруг тебе уже тридцать семь?
- Может тебе этот возраст и кажется старостью - ты совсем недавно
вышла из младенчества - но для меня...
- Для танцора меча это уже годы, - добродушно поддразнила Дел. -
Люди, проводящие свои жизни в круге, редко доживают до такого возраста, -
Дел уже не шутила, глаза у нее были совершенно серьезные. - Пора бы
задуматься, не стать ли тебе ан-кайдином... - она замолчала и нахмурилась.
- Как это по-Южному?
- Шодо, - кисло сказал я. - По-моему, я к этому еще не готов.
- Ты был профессионалом многие годы. Ты учился у лучших. Даже в
Стаал-Уста оценили твое мастерство...
- В Стаал-Уста мое мастерство никого не интересовало. Им просто нужно
было еще одно тело, - я отвел жеребца подальше от кобылы. - Это не для
меня, Дел. Чтобы быть шодо, нужно гораздо больше терпения, чем я думал.
- А я уверена, что если бы у тебя был ученик, терпения нашлось бы в
избытке. Если бы ты знал, что каждым своим уроком ты спасаешь жизнь истойя
или приговариваешь его к смерти, ты бы понял, сколько всего можешь ему
предложить.
- Ничего не могу, - мрачно сказал я. - Ну и каким шодо я был бы с
Чоса Деи в своем мече?
- Когда ты его освободишь...
- Нет, баска. Я танцор меча. Я просто танцую, я не учу.
- Но ты учил меня, - настаивала она. - Ты очень многому меня научил.
- И чуть не убил. Этим я тебя тоже чему-то научил?
- Я узнала, что ты человек колоссальной силы воли.
Я изумленно уставился на нее.
- Ты всерьез!
- Конечно.
- Баска, я чуть не убил тебя. Первый раз в Стаал-Уста, второй раз в
оазисе, после того, как я прикончил всех борджуни.
- Но каждый раз ты сдерживался, - она пожала плечами. - В Стаал-Уста
ты победил пробужденную яватму, откликнувшуюся на первый призыв и дикую от
вкуса первой крови и желания совершить убийство. В оазисе ты боролся с
Чоса Деи. Человек слабее, с более слабой волей, сдался бы в обоих случаях.
И я была бы уже мертва.
- Ну да... - я чувствовал себя неловко и пожал плечами. - Но это не
делает меня шодо.
- Я не настаиваю, - спокойно сказала она. - Я только отмечаю, что у
тебя есть такая возможность.
У меня в животе что-то дернулось.
- Слушай, а ты завела этот разговор не из-за того, что достигнув
своей цели, убив Аджани, теперь просто хочешь поменять образ жизни?.. И в
новой жизни забыть о старых знакомых?
Дел сжала губы.
- Мы это уже обсуждали. У меня ничего не осталось. Меня изгнали с
Севера, а на Юге я никогда не смогу стать шодо. Кто придет учиться у
женщины?
Я пожал плечами.
- Другие женщины.
Голубые глаза подернулись дымкой.
- А сколько Южных мужчин дадут своим женщинам такую свободу?
- Может это будут женщины, которых не интересует мнение мужчин?
В ответ я услышал смешок.
- На Юге не найдется ни одной женщины, которая согласилась бы
рискнуть потерять мужчину или лишиться шанса завоевать его ради того,
чтобы обучаться у меня.
Дел была права.
- И в итоге мы пришли к тому, с чего начали. Так что может согласимся
оставаться такими, какие мы есть, и не будем беспокоиться о будущем?
Дел уставилась вдаль.
Я ждал.
- Согласна?
- Посмотри туда, - Дел показала. - Там что-то двигается.
Я проследил за ее пальцем и увидел. Черная точка на горизонте.
- Я не... подожди. Да, кажется ты права... - я привстал в стременах,
разглядывая горизонт между ушами жеребца. - Похоже на человека.
- Без лошади, - объявила Дел. - Кто в здравом уме пойдет пешком через
Пенджу?
- Мы шли, - напомнил я. - Конечно у тебя была песчаная болезнь и ты
была далеко не в здравом уме...
- Брось, - сказала она. - Давай больше не будем тратить время на
воспоминания. Его - или ее - каждая минута промедления может погубить.
Дел сжала колени и кобыла понеслась по пескам, поднимая в воздух
облака пыли. Жеребец громко фыркнул и бросился за ней.
Мне выбирать не приходилось, и я не стал удерживать его.

Оказалось, что это он, а не она. И Дел была права: тут вопрос жизни и
смерти решали минуты. Когда гнедой примчался к нему, Дел уже стояла около
него на коленях и помогала держать одну из своих фляг.
Гнедой остановился, Дел обернулась и посмотрела на меня поверх плеча,
покрытого пыльным бурнусом. Она ничего не сказала, но все ясно было и без
слов. Дел хорошо умеет объясняться одними движениями, не говоря уже о
выражении лица. Но на этот раз стыда под ее осуждающим взглядом я не
почувствовал - я отстал от нее ненамного, хотя и не гнал жеребца - и
сердито нахмурился, чтобы показать, что ее выговор не принят.
Как она к этому отнеслась, было ее делом.
На мужчине был простой бурнус из легкой ткани разорванный в
нескольких местах и такой же хитон. Без меча. Похоже, что ему было чуть
больше двадцати, но я мог и ошибаться - пыль на его лице запеклась плотной
коркой и трудно было что-то рассмотреть. Пот - и может слезы? - оставили
на щеках темные, извилистые канавки.
Он припал к фляге и застыл с закрытыми глазами в чисто физическом
блаженстве получив то, чего требовал весь его организм. Вода стекала по
его подбородку, капала на грязный поношенный бурнус и тут же высыхала;
прежде чем Дел успела сказать хоть слово, он протянул руку к подбородку,
чтобы подхватить стекающие капли.
Рожденный и выросший на Юге, это видно и по внешности, и по
привычкам.
Мучившая его жажда наконец-то ослабла, он впервые открыл глаза и
уставился поверх фляги на Дел. Пока он разглядывал спасшего его человека,
в том числе и определял его пол, карие глаза все больше расширялись.
Он резко выпрямился и тут же увидел меня. Несколько секунд он
раздумывал, потом снова взглянул на Дел, и снова на меня. В конце концов,
он выдавил одно слово:
- Африт?
Я фыркнул. Дел покосилась на меня, не понимая причины моего веселья,
потом отвернулась. Если бы Дел поняла язык, ей было бы что сказать, но
Южанин говорил на архаичном диалекте пустыни, известном только тем, кто
жил в Пендже. Я не слышал его уже много лет.
Я прикинул, не стоит ли подыграть - было бы весело признать, что Дел
действительно была Южным духом - но потом решил не рисковать. Парень и без
того был сухим как кость и почти обезумел; чтобы окончательно сойти с ума
ему не хватало только моего подтверждения встречи с духом. После этого
никто не смог бы разубедить его, что он еще не мертв.
- Нет, - сказал я ему. - Она Северянка.
Он сидел застыв, не сводя с нее глаз, выпивая ее как будто она была
слаще, чем вода во фляге.
Глядя на него, я повеселился, а потом подумал, что мое веселье можно
было принять и за оскорбление. На Дел стоило посмотреть. О Дел стоило
мечтать. А для него Дел была и спасением: она дала ему воды.
Я усмехнулся.
- Ты произвела на него впечатление.
Она привычно дернула плечом; мужские взгляды Дел никогда не радовали
и она не любила говорить о повышенном внимании к себе. На Юге подобные
взгляды чаще всего доставляли одни неприятности, потому что осмотром дело
не ограничивалось: каждому хотелось более тесного контакта.
- Еще? - спросила она, снова предлагая ему флягу.
Он взял ее машинально и неторопливо сделал несколько глотков,
по-прежнему не сводя глаз с Дел. Организм уже получил необходимую воду.
Теперь он пил для удовольствия.
И, как я подозревал, потому что не смел отказать ей.
Жеребец вытянул шею, пытаясь дотянуться до кобылы, стоявшей в шаге
или двух от нас. Он шумно фыркнул и утробно заурчал. Хвост поднялся.
Из-под верхней губы показались огромные зубы. Всем видом жеребец
демонстрировал свой интерес к кобыле и огромное желание познакомиться
поближе.
Вот только этого мне и не хватало - да и не только мне, любому
человеку - жеребца, твердо решившего свести более близкое знакомство с
кобылой. А поскольку в физическом плане лошадь во многом превосходит
человека, разубеждать жеребца нужно было быстро и решительно. Пока кто-то
не пострадал.
И я врезал ему кулаком по носу.
Медяшки упряжи зазвенели когда его голова взлетела к небу. Я сильнее
сжал поводья, стараясь не выпустить их - стараясь не выпустить ЕГО - и при
этом по возможности не подставить свои сандалии ему под копыта.
Дел, конечно, снова обернулась и подарила мне укоризненный взгляд, но
я не отреагировал. Это не она висела на другом конце повода беснующегося
жеребца, возжелавшего кобылу; ЕЕ кобылу, должен я заметить. Если бы в
Кууми она купила мерина, таких проблем у нас бы не было.
Тем временем кобыла оценила страсть гнедого и издала застенчивое
ржание, показывая, что она тоже не против.
В это же время молодой человек на песке решил наконец-то от этого
песка оторваться. По крайней мере частично: он встал на колени, потом
прижал одну ладонь с разведенными пальцами к сердцу и низко поклонился.
Поклон сопровождался речью на языке, которого даже я не знал.
Закончив бормотать, он поднялся.
- Караван, - объявил он, махнув рукой в глубины Пенджи.
Я прищурился.
- Далеко отсюда?
Он объяснил.
Я перевел для Дел, которая весь разговор растерянно хмурилась. Потом
попросил его объяснить поподробнее.
Он объяснил. Когда рассказ был завершен, я пригладил каштановые
волосы и вяло пробормотал проклятье.
- В чем дело? - спросила Дел.
- Они направлялись в Искандар, - сказал я. - Он и еще несколько
человек. Они наняли пару проводников, чтобы перейти через Пенджу, но эти
так называемые проводники завели их сюда и бросили.
- Бросили, - повторила она.
Я махнул рукой.
- Они никого не убили, не ранили. Просто привели их сюда, отобрали
все деньги и воду и оставили, - я махнул рукой. - Зачем тратить время на
убийство если Пенджа сделает это за тебя?
- У него не было лошади? - спросила Дел.
- Был осел. Но он сбросил его и убежал, - я ухмыльнулся. - Обычное
ослиное поведение.
Дел взглянула на Южанина.
- Значит он пошел за помощью.
- Из его слов я понял, что их заставили помучиться. Увели подальше от
путей, подальше от знаков... - я пожал плечами. - Он надеялся, что найдет
людей, которые помогут - покажут дорогу к поселению или оазису. Он хотел
достать лошадь и воду, - я снова пожал плечами. - Остальные в пустыне, в
фургонах.
Дел, прищурившись, посмотрела на небо.
- Нет воды, - задумчиво пробормотала она. Потом повернулась к Южанину
и долго изучала его.
Я знал, что за этим последует.
И, честно говоря, возражать не собирался; она была права. Я тяжело
вздохнул и предупредил ее слова, подняв руку.
- Я знаю, знаю. Ты хочешь поехать туда. Ты хочешь отвезти его к
каравану, а потом довести их всех до Кууми.
- Это ближайшее поселение.
- Точно, - я посмотрел на запад. - Ну ладно. Вообще-то Салсет тоже
подобрали нас в пустыне и только поэтому мы сейчас живы.
- В твоем голосе я не слышу благодарности.
- Я им очень благодарен. Я просто думаю, сколько времени мы потеряем
и кого встретим в Кууми, когда туда вернемся.
Дел нахмурилась.
- А кого?
- Танцоров мечей, - ответил я. - И кроме того, толпу верующих
идиотов, таких же как этот.
- Какое право ты имеешь называть его верующим идиотом? - возмутилась
Дел. - Только из-за того, что он верит в то, во что не веришь ты...
Я прервал ее не дожидаясь конца речи о достоинствах религии.
- Он дурак, - отрезал я. - И у меня есть полное право называть его
так.
Она ощетинилась.
- Почему? ЧТО дает тебе право...
- Потом что каждый человек, который поклоняется мне, может быть
только дураком.
Не ожидавшая такого ответа Дел откровенно растерялась.
- Что? - наконец выдавила она. - А причем тут ты?
- Я - тот, ради кого он и другие идут в Искандар.
- Зачем? - она хлопнула ресницами.
- Кажется они услышали истории Оракула о джихади, - я пожал плечами.
- Они подхватились и поехали на Север.
Дел хотела мне еще что-то высказать, но промолчала. Она долго
смотрела на верующего идиота, обдумывая мои слова и оценивая Южанина, и,
наконец, вздохнув, провела рукой по лбу.
- Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? - спросил я. - Ты ведь тоже
думаешь, что он дурак.
Она поморщилась.
- Я готова признать, что убеждения могут заставить совершать
нелепости, но то, что он верит в человека, который должен прийти, чтобы
помочь его родине, не делает его дураком.
- Правильно, - согласился я. - Значит я должен хотя бы доставить его
и его людей в Кууми. Думаю, что так полагалось бы поступить джихади,
правильно?
- Ты скажешь ему? - спросила она.
Я усмехнулся.
- Что? Что я подделка?
- Может он сам догадается, - вздохнула Дел.
- Я был уверен, что ты меня поймешь, - я похлопал жеребца по шее. -
Ну, старина, кажется тебе снова нести двоих.
Дел поправила ремень перевязи.
- А почему не посадить его со мной? Мы вместе будем весить меньше чем
ты один.
Я посмотрел на верующего идиота, который не сводил с Дел восхищенных
глаз.
- Да, - кисло согласился я. - Он, конечно, придет в восторг.
Дел нахмурилась и я заторопился.
- Ладно, все. Садись и поехали.

Его звали Мехмет. Мехмет был просто занозой в заднице. Хотя, конечно,
не по своей вине. Он был тем, кем был: измученным парнем без воды который
очень нуждался в помощи. Беда была в том, что мы ему эту помощь
предложили, а он ее принял. Вообще-то я человек не грубый, но иногда могу
и забыть о деликатности. Причина этого в том, что по доброте своей я сам
себе устраиваю неприятности, как например в случае с Мехметом, жаждавшим
побыстрее помочь своим спутникам.
Он очень хотел помочь им СЕЙЧАС.
И сейчас он воспринимал именно как сейчас, а мы с Дел считали это
делом-по-утру, потому что солнце село, а искать караван в темноте было
бессмысленно.
Вот только Мехмет этого не понимал.
Дел, деловито раскатывая одеяло, с хмурым видом выслушивала его речи.
Я занимался своим одеялом и отвлекся только на ее вопрос:
- А что он говорит сейчас?
- То же что и минуту назад. Что мы не можем ждать до утра, поскольку
его акетни в беде.
- Его кто?
- Акетни. Я не совсем уверен, что означает это слово, но думаю, что
оно как-то объединяет людей с которыми он путешествует. Что-то вроде
семьи, наверное... или просто группа людей, объединенных верой.
- Религиозная секта, - констатировала Дел. - Как те нелепые фанатики
Кеми, которые избегают женщин.
- Они заходят слишком далеко. Мехмет, по-моему, не из них, - я
посмотрел на Южанина, стоявшего между нами, нервно сжимая руки, и
ожидавшего нашего решения. - Ему и в голову не приходит, что женщины могут
нести зло - вот, он опять с тебя глаз не сводит.
Дел мрачно покосилась на меня.
Мы не стали разжигать костер, поскольку деревья в полных кристаллов
песках не росли, а древесный уголь, который мы захватили с собой, нужно
было экономить. На ужин мы решили поесть сухого мяса, и хотя ни Дел, ни я
не были в восторге от этой обычной пищи путешественников, мы знали, что с
ней можно дойти куда угодно. Мы устроили на ночь лошадей, разложили
одеяла. Солнце опустилось, воздух остыл; нам хотелось только поесть и лечь
спать.
Мехмет, обнаружив, что все его уговоры оказались безрезультатны,
снова затянул свое: что мы не должны останавливаться, а ехать вперед, пока
не найдем его акетни. Где, как он объявил, нас вознаградят за оказанную
помощь.
- Как? - сухо спросил я. - Ты же говорил, что проводники забрали все
ваши деньги.
Он упрямо поднял подбородок.
- Вам заплатят, - повторил он. - И эта плата будет дороже денег.
- Что-то похожее я и раньше слышал, - я расправил складки одеяла. -
Слушай, Мехмет, я понимаю, что ты беспокоишься о своих друзьях, но сейчас
лучше постарайся уснуть. Мы отправимся в путь при первых лучах солнца и
найдем их к полудню. ЕСЛИ ты правильно запомнил расстояние, - я кинул на
него мрачный взгляд. - Ты ведь его правильно запомнил, так, Мехмет?
- В той стороне, - он показал. - А если мы отправимся СЕЙЧАС, мы
найдем их еще до рассвета.
- СЕЙЧАС мы никуда не отправимся, - отрезал я. - СЕЙЧАС я собираюсь
что-нибудь поесть, переварить это в спокойной обстановке, а потом уснуть.
Он просто оскорбился.
- Как ты можешь спать, зная, что мой акетни в беде?
Я вздохнул и почесал шрамы от когтей.
- Я могу спать, - терпеливо объяснил я, - потому что я не вхожу в
твой акетни, чем бы он, в аиды, ни был.
Мехмет выпрямился. Он был стройным, сухопарым парнем, почти без жира
под кожей, отчего его пустынные черты становились совсем острыми. Как и у
многих рожденных в Пендже, у него был нос с горбинкой, заставляющий
вспомнить о ястребе, но в карих глазах не чувствовалось пронзительности
хищника.
Он стоял между Дел и мною, разглядывая нас обоих. Мехмет был молод и
самоуверен, но отличался от большинства своих ровесников. В нем не было
несносности нахального начинающего танцора меча, мечтающего прославиться,
как Незбет, но его переполняло то великое упрямство молодости, которое
заменяло мудрость жизненного опыта. Мы с Дел казались ему эгоистами - или
только я: для него Дел была чудом совершенства, а чудеса нельзя обвинять в
эгоизме.
Над головой Мехмета ночь раскатывала свое одеяло, расшитое
сверкающими звездами. Серебро полумесяца роняло лучи на наши головы.
А Мехмет упрямо ждал, когда же я передумаю, только теперь, когда он
переводил взгляд с Дел на меня, лицо у него становилось злобным. Дел-то
может усмирять мужской гнев своей красотой.
- Это акетни! - зашипел он. - ЦЕЛЫЙ акетни!
Дел хорошо почувствовала интонацию, хотя и не поняла смысл.
- Чем он так расстроен?
- Ничего нового, - объяснил я. - Он поет ту же старую песню, - я сел
на одеяло, уже привычно поудобнее устроив колено, и посмотрел вверх на
Мехмета. - Я не знаю, что такое ЦЕЛЫЙ акетни и не представляю, что такое
акетни вообще. Так что давай лучше раскладывай свободное одеяло,
устраивайся на ночь, а беспокоиться об акетни будешь утром.
Он застыл в такой напряженной позе, что я испугался, как бы он не
сломался. Но он только вздрогнул, потом упал на колени, склонил голову,
прижал одну ладонь к сердцу и начал бормотать что-то на неизвестном мне
диалекте.
- Снова за свое, - поморщился я.
Мехмет замолчал. Я чувствовал, что он на пределе самоконтроля.
- Тогда может быть вы позволите мне позаимствовать у вас лошадь? -
тихо спросил он. - И воду? Я поеду сейчас, а вы догоните утром.
Мне пришло в голову, что если мы позволим ему взять лошадь и воду,
самим нам ехать уже никуда не придется. Но в этом случае мы оставались в
невыгодном положении: два человека на одной лошади и минимум воды.
- Нет, - я выкопал в суме буханки пресного хлеба и два куска сушеного
мяса кумфы. - Придется подождать.
Мехмет резко повернулся к Дел, которая, застыв от страсти в его
голосе, разглядывала Южанина. Он набрал побольше воздуха и снова начал
свой рассказ, присоединив к нему просьбу дать ему кобылу и немного воды.
- Она не понимает, - сказал я ему. - Она не знает твоего языка.
Он подумал и с трудом подбирая слова повторил все на Пустынном.
Дел посмотрела на меня.
- Если я скажу нет, он ведь не попытается украсть ее, а? - ей, как и
мне, совсем не хотелось ехать вдвоем на одной лошади и периодически идти,
чтобы дать жеребцу отдохнуть.
С улыбкой я повторил вопрос Мехмету и тот просто пришел в ужас. Он
вскочил на ноги, потом снова упал на колени, сжимая свой порванный бурнус,
словно собирался разодрать его, и затараторил что-то вроде укоризненной
речи, обращаясь к Дел, ко мне и к небесам.
- Я не знаю, - я опередил вопрос Дел. - Кажется мы его оскорбили.
- А-а, - она вздохнула и полезла в сумку за своим ужином. - Мне очень
жаль, что он так на это отреагировал, но теперь, надеюсь, он будет
держаться подальше от кобылы.
- Пусть лучше уводит кобылу, чем жеребца, - я жевал хлеб и краем уха
слушал молитвы Мехмета. - Как ты думаешь, он так всю ночь проведет?
Во взгляде Дел появилась растерянность.
- Послушай, ну если он так беспокоится...
- Нет.
- Если они в опасности...
- Нет. Может им очень хочется пить, но ночь они переживут. Это люди
Пенджи, баска... день или два без воды не убьют их. Они умеют
приспосабливаться. Поверь мне, если знаешь...
- Мехмет боится...
- Мехмет боится, что у него будут неприятности из-за того, что он так
задерживается, - я запихнул слишком большой кусок сухой кумфы в рот и
старательно начал жевать его.
Дел прищелкнула языком от отвращения.
С полным ртом, я оскалился.
- Джамайл любил так делать, - сказала она. - Конечно он был гораздо
моложе и просто не мог придумать ничего поумнее.
- Видишь? - я посмотрел на Мехмета, с мрачным видом взявшегося за
одеяло. - Типично по-женски, пользоваться любым случаем, чтобы переделать
мужчину. Я только одного не могу понять, почему даже мужчина сразу
понравился женщине, она все равно хочет его изменить?
- Ты мне сразу не понравился, - прохладно сообщила Дел, а Мехмет
смотрел на меня с нескрываемым недоумением; неужели он действительно был
ТАКИМ молодым? Или просто запаздывал в развитии и ничего не знал об
отношениях мужчины и женщины?
Я задумчиво прикусил губу.
- Ты уже достаточно пыталась изменить меня, баска.
- И кое в чем преуспела, - Дел элегантно откусила небольшой кусочек
кумфы и воспитанно прожевала его.
Я показал в ее сторону клоками своего куска.
- Видишь? - снова обратился я к Мехмету. - А какие женщины у вас в
акетни?
Мехмет посмотрел на Дел.
- Старые, - сказал он. - И моя мать, - дополнение многое о нем
говорило.
Я поднял флягу.
- И они, конечно, тоже стараются изменить тебя.
Он пожал плечами.
- В акетни нужно делать то, что говорят. Что бы мы ни узнавали от
песка... - он замолчал. - Я уже сказал слишком много.
- Священная чепуха, да? - я кивнул. - Вот это тоже по-женски. Они
вечно все перекручивают, придумывают какие-то ритуалы, лишь бы заставить
людей подчиняться. Старые, молодые, все они такие, - я покосился на Дел. -
Даже Северянки.
Дел спокойно жевала кумфу.
Я снова повернулся к Мехмету.
- А эта плата.... это что-то ценное?
Мехмет вытащил из сумы кусок кумфы.
- Очень ценное...
Я скептически выгнул брови.
- Если оно такое ценное, почему эти "проводники" его не взяли?
- Потому что они были слепы. - Мехмет пожал плечами. - Их души
затворены.
- А моя нет? Если, конечно, она у меня есть.
Мехмет сосредоточенно жевал мясо.
- Но ты же здесь, - сообщил он. И это тоже о многом говорило.
Я раздраженно поерзал на одеяле, стараясь поудобнее устроить колено,
и выпил еще вина.
- Ну ладно, с платой разберемся, когда приедем в Кууми. Много времени
это не займет - вы не так далеко от дороги. Может ваши проводники и не
хотели, чтобы вы погибли.
Мехмет пожал плечами.
- Теперь это не имеет значения. Они сами выбрали свое будущее.
Я наморщил лоб.
- Да?
Но Мехмет уже закончил разговор. Он молча доел свою кумфу, смыл ее в
желудок водой, лег на одеяло и уставился в небо. Снова бормотание. Словно
звезды - или боги - могли его услышать. Я повернул голову и долго лежал,
глядя в темноту. Думая: а вдруг могли.

Я проснулся, услышав возмущенное ржание жеребца и шелест песка под
его ногами. Я вскочил и помчался к нему еще до того, как успел вспомнить о
больном колене, так что все мои усилия по излечению пошли прахом.
Изобретательно ругаясь, я похромал дальше.
Мехмет обернулся, почувствовав мое приближение. В руках он держал
потник. Увидев выражение моего лица - и обнаженный меч - он сделал шаг
назад.
- Я только хотел помочь, - запротестовал он. - Не украсть, помочь. Я
хотел оседлать его за тебя, - он положил руку на сердце. - Ты же сам
говорил: с первыми лучами.
Я бы это первыми лучами не назвал, но рассвет был уже близок. Мне
пришлось поверить Мехмету: если бы он действительно собирался украсть
лошадь и тихо уехать, он взял бы кобылу. Характер жеребца он успел оценить
за день путешествия с нами.
Дел тоже приподнялась и откинула одеяло. Растрепанная светлая коса
свисала с плеча.
- Мы можем поесть по дороге.
Я стер песок с глаз и лица, повернувшись спиной к нашему лагерю.
Клинок тускло сверкнул черным в слабом свете нового рассвета. Еще
несколько минут сна пошли бы мне на пользу; всю ночь я просыпался от
кошмаров.
- Отойди от него, - посоветовал я Мехмету. - Он по утрам не в
настроении.
Дел тихо хихикнула, но воздержалась от комментария. Мехмет с
готовностью отошел, оглядываясь через плечо на проснувшегося жеребца, и
решил заняться своим одеялом. Я наклонился, подобрал перевязь, убрал меч в
ножны. И выругался, когда ноготь зацепился за кожаный ремень и оторвался.
К моему удивлению боли почти не было. Почерневший ноготь отвалился
полностью.
Я пошатнулся.
Дел подошла, изучила "рану" и взглянула на мое окаменевшее лицо.
- Это только ноготь.
- Это безобразно.
- Безобразно? - она посмотрела, потом недоверчиво хохотнула. - После
всех ран, которые ты получал, не говоря уже о Стаал-Уста, где я чуть не
вырезала тебе кишки - ЭТО тебя волнует?
- Это безобразно, - повторил я, понимая, что говорю глупость.
Дел поймала мое запястье и поднесла руку к моим глазам.
- Ноготь, - повторила она. - Порезы после бритья у тебя были
страшнее.
- А тебя это развлекает, - обвинил я.
Дел отпустила руку.
- Да, развлекает. По-моему это очень весело, - но улыбка смягчила
слова.
Я провел большим пальцем по тому месту, где еще несколько минут назад
был ноготь, и пожал плечами. Не знаю почему, но я сразу почувствовал себя
больным.
- Поехали, - резко сказал я. - Акетни Мехмета ждет.
Дел снова хихикнула за моей спиной.
- А теперь он решил поторопиться.
- Ну хватит, - поморщился я и наклонился, чтобы свернуть свое одеяло.
Дел, тихонько посмеиваясь, взялась за свое.
Вот это я в женщинах ненавижу. Чтобы отомстить, они выбирают самые
неподходящие способы.

К полудню я потерял ноготь на правом большом пальце, потом еще два.
Вид пальцев без ногтей был настолько отвратителен, что мне постоянно
хотелось вывалить на песок весь свой завтрак. Но акетни Мехмета мы нашли.
Пять маленьких фургонов стояли рядом. Грубая холстина, когда-то
ярко-голубая, а теперь выгоревшая, плотно обтягивала остовы. Стреноженные
ослы, сбившиеся в маленькое грязное стадо, дружно заорали при нашем
приближении. Я подумал, не здесь ли отдыхает и спутник Мехмета, сбросивший
его и удравший. Как и ожидалось, все с радостью выбежали встречать
Мехмета, но еще светлее стали их лица, когда они узнали, что мы привезли
воду. Мы с Дел отстегнули от седел фляги, а Мехмет спрыгнул с кобылы и
торопливо начал раздавать их, одновременно отвечая на множество вопросов
на диалекте Пенджи, которого я так и не мог расшифровать. Темные глаза
Южан сияли от радости и облегчения, коричневые руки сжимали фляги.
Никто не пил. Они приняли фляги с пылкой благодарностью, но ни один
не сделал ни глотка. Мехмет повернулся к нам. Мы все еще сидели на
лошадях, в растерянности глядя на акетни.
- Объясни им, что мы отдаем им эту воду, - сказал я Мехмету на
Пустынном. - Мы оставили ровно столько, чтобы хватило добраться до Кууми.
Они могут спокойно выпить все.
Мехмет покачал головой, слушая бормотание Южан. Их было пятеро - у
всех головы обернуты тюрбанами, темные лица полускрыты пыльными легкими
вуалями. Под широкими бурнусами ничего нельзя было разглядеть, но судя по
жилистым запястьям и коже, покрытой пигментными пятнами, все пятеро были
гораздо старше Мехмета. Как он и говорил.
- В чем дело? - спросила Дел.
Я пожал плечами, придерживая жеребца, который просто горел желанием
нанести визит стаду ослов, чтобы объяснить им, кто теперь за главного.
Лошади ненавидят ослов. И, по-моему, взаимно.
- Никто не хочет пить.
Мехмет шагнул к нам.
- Мы приносим вам свои благодарности, люди с мечами. Вы заслужили
глубокую признательность акетни за воду и помощь.
Я уже собирался начать отговариваться, но от растерянности забыл все,
что хотел сказать, потому что Мехмет и его спутники упали на колени и
низко склонили головы, а потом наклонились вперед так, что лбы коснулись
песка. Выражение глубочайшего почтения; такого мы не заслужили. Все
застыли на песке. Из-под назатыльников, защищавших кожу от солнца,
спускались тонкие седые косы. Все женщины? Поспорить я бы не согласился.
Да и как определить, если с ног до головы человек укутан бурнусом и
вуалью?
Мехмет нараспев произнес монотонную речь и тут же получил ответ
гнусавым пятикратным эхо. Каждый приложил ладонь к песку, поднимая облачко
пыли, и пальцами нарисовал через весь лоб ровную линию. Когда они подняли
головы, кристаллы Пенджи, прилипшие к коже, засверкали в лучах солнца.
Четыре женщины и старик, решил я. Шесть пар темных пустынных глаз
встретились с голубыми и зелеными.
И я вдруг почувствовал себя чужим. Сам не знаю почему, но мне стало
неуютно. Глядя на этих Южан, я осознал, что не имею с ними ничего общего.
Я был совсем другим. Какая бы кровь во мне ни текла, ни капли ее не
принадлежало акетни Мехмета.
Я поерзал в седле. Дел молчала. Мне стало интересно, о чем она
думала, так далеко от дома.
- Вы пойдете на дарение воды, - тихо сказал Мехмет.
- Дарение? - я удивился не меньше, чем Дел.
- Вы пойдете, - повторил Мехмет, и другие торопливо закивали и
пригласили нас жестами.
Они казались людьми безвредными - я не заметил никакого оружия, даже
обычных ножей - и мы с Дел, обменявшись взглядами, уважительно приняли
приглашение и соскочили с лошадей. Я подвел жеребца к ближайшему фургону и
привязал его к колесу. Дел пришлось завести кобылу за фургон и оставить ее
там.
Мехмет и его акетни, во всем стараясь выразить нам свое почтение,
окружили нас и отвели к самому последнему фургону, где нам предложили
подождать. Потом Мехмет и другой мужчина откинули складки ткани,
прикрывавшей вход в повозку, и вошли внутрь, вежливо разговаривая с
интерьером. Через несколько минут фургон исторг странный груз: древнего,
иссохшего человека, завернутого в серо-голубой бурнус, одетый поверх
легкой белой мантии.
Мехмет и его спутник очень осторожно вынесли старика, подчеркивая его
хрупкость своим повышенным вниманием. Остальные Южане тем временем
вытаскивали из фургонов подушки, веера из пальмовых листьев, ставили
временные навесы от солнца. Старика устроили на подушке и над его тюрбаном
натянули легкую ткань. Мехмет опустился перед ним на колени с одной из
фляг и тихо заговорил.
Я за свою жизнь встречал достаточно шукаров, шодо и святых, не говоря
уже о танзирах в преклонном возрасте. Но никогда еще не видел я человека
настолько старого. И с такой жизнью в глазах.
Волосы на затылке поднялись. Кости заныли.
Мехмет продолжал бормотать, время от времени показывая то на меня, то
на Дел. Слов я не понимал, но было ясно, что он рассказывал о своих
приключениях начиная с того момента, как покинул акетни. Я вспомнил свой
категорический отказ искать караван ночью. У меня, конечно, были на то
причины, то теперь, взглянув в яркие черные глаза древнего старика, я
почувствовал угрызения совести.
Я перенес свой вес на другую ногу, чтобы отдохнуло больное колено, и
обменялся взглядами с Дел. Она не хуже меня почувствовала, что старик
оценивает каждого из нас, сопоставляя увиденное с рассказом Мехмета. Если
он только скажет, что я...
Нет.
Мехмет сказал. Мне этого слышать не хотелось.
Как и остальные, старик носил тюрбан. Полоска ткани, обычно
скрывавшая лицо, складками висела под подбородком. Темное пустынное лицо
было таким морщинистым, что напоминало смятый шелк. Впалость вокруг рта
выдавала отсутствие зубов. Старик сгорбился на подушке, изучая то меня, то
Дел, и внимательно слушая человека на несколько десятилетий моложе его.
Дед? Вряд ли. Скорее прадед.
В конце концов Мехмет закончил. Потом он низко поклонился и предложил
флягу старику.
Дарение воды. Все Южане опустились на колени. Дел и я, заметив это,
едва не последовали их примеру, но вовремя вспомнили, что для акетни мы
были чужаками и наше вмешательство в ритуал, даже с лучшими намерениями,
могло быть воспринято как оскорбление. А неприятностей нам и без этого
хватало.
Мы ждали. Потом старик положил свою жилистую, слабую руку на флягу
Мехмета и что-то тихо пробормотал. Я решил, что это было благословение, а
может слова благодарности.
Мехмет налил немного воды в дрожащие, сложенные чашкой ладони. Старик
развел пальцы и струйки потекли между ними, капая на песок. Когда упала
последняя капля, старик легко коснулся песка, словно шлепнул ребенка.
Я не знаю, что он говорил, но все слушали восхищенно и шумно
вздохнули, когда пальцы оставили на лбу ровную полоску.
Ничего особенного, но я не мог оторваться. Я смотрел на складки. На
линии. На глубокие морщины, забитые мокрым песком.
- Тигр? - тихо позвала Дел.
Я не мог отвести глаз от старика. Худые руки медленно начали
двигаться, и мне казалось, что каждым движением они пытались оживить во
мне то, что выжег своим присутствием Чоса Деи. Кожа сразу начала чесаться,
внутренности медленно леденели...
Мне нужно выбраться отсюда...
Складки, линии и морщины.
- Тигр? - повторила Дел.
Мне нужно выбраться отсюда, пока старик меня не обнаружил...
Я поднес руку к лицу, проследил пальцами шрамы песчаного тигра.
Складки, линии и морщины. Не говоря уже о четырех глубоких полосах,
проходящих через щеку.
Старик улыбнулся. А потом он начал смеяться.

Стемнело. Мы сидели кругом, старик отдыхал на своей подушке. Все
наконец-то сняли вуали и мы увидели очень похожие остроносые Южные лица,
светлевшие каждый раз, когда на глаза им попадалась фляга с водой. Я был
прав, успокаивая Дел: эти рожденные в Пендже люди привыкли ограничивать
себя в воде и запросы их были невелики. Это отражалось на их внешности.
Мы пустили по кругу флягу, каждый сделал глоток, потом передали кумфу
и хлеб и каждый откусил по куску. Должные ритуалы были исполнены и люди
начали тихо переговариваться.
Мехмет сказал, что все они были родственниками. Такими были все
акетни, объяснил он, они объединяли людей одной крови и одной веры. В
своем акетни Мехмет был самым молодым и теперь, пока он не найдет женщину,
которая согласится стать его женой, у старого хустафы не будет новых
родственников.
- Ху... кого? - не понял я.
Мехмет отличался завидным терпением. Он объяснил, что хустафой
назывался старейшина племени. Отец акетни. Хустафа был в каждом акетни, но
их был особенный.
Ну конечно, всегда так.
Их хустафа, продолжил он, зачал трех девочек и двух мальчиков с
женщиной, которая давно уже мертва. Они, в свою очередь, зачали других
детей, но никто не захотел остаться в акетни. Двое умерли в сезон
лихорадки, трое других просто ушли.
Мы с Дел переглянулись.
Ушли, с нажимом повторил Мехмет. Они покинули их акетни в поисках
порочной жизни.
Разумеется. Жизнь вне акетни - и вообще-то любой группы
последователей той или иной религии - всегда считается порочной. Тут
удивляться нечему.
Аиды, как же я ненавижу слепую веру.
Все акетни были очень маленькими. В них входили по семь человек, не
больше, и только один мог быть достаточно молодым, чтобы зачать. Мехмету
нужна была жена.
Я посмотрел на Дел. Мехмет посмотрел на Дел. Все в круге посмотрели
на Дел.
Получившая такое повышенное внимание вдруг напряглась как веревка. Не
понимая ни слова из нашего разговора, Дел насторожилась. От возникшей
напряженности вибрировал воздух.
- Ему нужна жена, - не без ехидства сообщил я Дел.
Она уставилась на Мехмета. Я бывал в баньши-бурях и потеплее.
Но Мехмет был не дурак. Он тут же поднял руку.
- О беловолосый африт с Севера, я слишком прост для тебя.
Я вынужден был признать, что Южанин нашел ловкий способ избежать
гнева Дел и одновременно без долгих объяснений тактично успокоить
обнадеженных единоверцев. Я готов был поспорить, что за время нашей
поездки он неоднократно представлял себе как Дел осчастливит его,
согласившись лечь в его постель - а кто о таком не мечтает, разве только
мертвый, да и тот очнулся бы, подойди Дел к нему - но он понимал, что
мечты останутся мечтами. Они с Дел были слишком разными.
Придется ему довольствоваться спасением своего акетни. Хватит с него
для начала, кисло подумал я. Нельзя быть таким жадным.
Дел пошевелилась медленно и осторожно, как собака, не уверенная, чего
ждать от окружающих. Шерсть на загривке еще стояла дыбом, хотя кроме меня
никто этого не видел.
Мехмет продолжал рассказывать. Оказывается и они, в глубине Пенджи,
услышали о джихади и его цели.
Я вскинул голову. Он ведь говорил обо мне.
Конечно их хустафа давно уже ожидал прихода мессии. Акетни и
существуют для того, чтобы его встретить.
Я нахмурился. Мехмет это заметил и заторопился все подробно
объяснить. С его говорливостью он не мог смолчать.
Когда он закончил, я кивнул, надеясь, что больше ничего об этом не
услышу. Но рядом сидела Дел, жаждавшая узнать тему долгого рассказа на
незнакомом языке.
- О чем он говорил?
- Мы правильно догадались, что такое акетни: это группа людей,
которые создали свою религию. Такое часто случается в Пендже... когда боги
отворачиваются от племени, или когда племя проигрывает большую битву, или
когда начинается болезнь, когда "магия" слабеет и так далее люди
расходятся. Иногда племена распадаются на семьи. Видимо это и есть такой
акетни. Когда-то они ушли из племени, решив жить по-своему, по своим
законам и их собственной вере, - я пожал плечами. - Я никогда не
интересовался жизнью племен, но несколько раз приходилось сталкиваться с
такими людьми.
- Значит Кеми акетни?
Я скривился.
- Нет, Кеми совсем другие. Они выделились очень давно, пытаясь
распространить свое учение по всей Пендже. Потом в каком-то древнем
разрушенном городе нашлись манускрипты и Кеми решили поклоняться им.
- Манускрипты Хамида, - кисло сказала она, - в которых записано, что
женщина это мерзость?
- Да ну их, - торопливо бросил я прежде чем ее понесло дальше. - Дело
в том, что акетни Мехмета выделился очень давно. Этот старик - хустафа -
внук основателя. А значит у них уже есть своя история, - я пожал плечами в
ответ на ее хмурый взгляд. - Такие группы единоверцев обычно быстро
распадаются, иногда за одно поколение. Борджуни, самумы, засуха,
болезни... Этому акетни уже пять поколений. Его можно считать
долгожителем.
Дел посмотрела на старика.
- А этот... хустафа. Кто он?
- Святой, - ответил я. - Провидец, если хочешь. Насколько я понял,
это слово примерно так переводится на Пустынный с их языка. Вообще,
отделяясь, каждый акетни вместе со своей религией создает и свой язык.
Язык этого акетни я понимаю только наполовину, но и в этой половине могу
ошибаться.
- Так что они здесь делают? - спросила Дел. - Почему они пошли так
далеко?
- Они идут в Искандар, - мрачно объяснил я. - Они отправились в путь
исключительно ради того, чтобы увидеть появление джихади.
Дел отпрянула.
- Нет...
Я предостерегающе поднял палец - тот, на котором еще был ноготь, если
я не ошибался.
- Подожди... Ты смотришь на предсказание как на странные слова о
человеке, которого ты хорошо знаешь. До них людей дошли слухи о джихади...
и их хустафа давно ожидал его появления.
- Я не могу поверить, что эти люди покинули свой дом только ради...
- А остальные? - напомнил я. - Алрик и Лена, Эламайн и Эснат, не
говоря уже о десятках танзиров и племен.
Она уставилась на меня.
- Но ты же говоришь, что ТЫ джихади...
- КТО-ТО же должен им быть! - я нахмурился и перешел на Северный
язык, чтобы Южане не поняли, о чем разговор. - Слушай, я сам не понимаю,
что происходит и почему твой брат показал на меня...
- ...если он показал не на Аджани...
- ...и я не знаю, что мне теперь делать... - я злобно покосился на
нее, - но одно я знаю точно: ты не должна говорить им кто я.
- Что? - переспросила Дел, прищурив голубые глаза.
- Ты не должна говорить им, что я джихади. Даже если по твоему мнению
это хороший повод для веселья.
Она нахмурилась.
- А почему нет? Если они решили дойти до Искандара только ради того,
чтобы увидеть джихади, почему бы не показать им его?
Я посмотрел на старого хустафу, на Мехмета, на остальных Южан, и
порадовался, что выучил Северный, и разговор им непонятен.
- Потому что, - процедил я сквозь стиснутые зубы. - Если бы ты всю
жизнь поклонялась лжи, приятно было бы тебе узнать об этом?
- Лжи?
- Эти люди поклоняются джихади. Джамайл объявил джихади меня.
Захотела бы ты поклоняться мне? - я продолжил не дожидаясь ответа, потому
что знал, что она скажет. - Они живут мечтой, что когда-то сбудется
главное пророчество: песок Юга превратиться в траву, - я помрачнел,
вспоминая предположение Дел об ошибке. - Не знаю в траву или в стекло, но
только этим они и живут. Вот в этом смысл ритуала, - я приложил ладонь к
песку и провел грязную полосу через лоб. - Это значит, что однажды песок
снова станет травой, как было при Создании. Это сделает джихади.
- Создание, - пробормотала Дел. - Ты хочешь сказать... как с яватмой?
- Речь идет обо всем мире, Дел, а не о магическом мече.
- Значит, - заговорила она после короткого размышления, - они хотят
добраться до Искандара, чтобы увидеть джихади, - она взглянула на старика.
- Но ты им хоть что-то расскажешь? Свою версию происходящего?
- Нет. Я тебе это уже говорил.
- Значит ты хочешь, чтобы они и дальше верили, как верили пять
поколений их предков, что придет джихади и изменит их мир?
- Хуже им от этого не станет.
Дел покачала головой.
- Если бы ты сказал им правду, старику не пришлось бы мучиться всю
дорогу до Искандара.
Я посмотрел на хустафу. Живые глаза были такими темными, что казались
одним зрачком. Я чувствовал его силу. Мехмет мог не говорить мне, что их
хустафа особенный. Я бы и сам понял это.
- Тигр?
Волосы на затылке встали дыбом, желудок болезненно сжался.
- Нет, - отрезал я, понимая, что разговор еще не окончен.
Дел плотно сжала губы.
- Тебе так хочется получить награду?
Не подумав, я по привычке рявкнул на Южном:
- Мне плевать на награду. У этих людей ничего нет.
Мехмет поднял голову.
- Есть, - заявил он, - и мы обязательно вознаградим вас.
Я устало махнул рукой.
- Нет... нам ничего не нужно...
Но Мехмет, не слушая меня, быстро заговорил со стариком. Хустафа
улыбнулся, потрогал рот, сказал что-то в ответ. Мехмет повернулся к нам.
- Он согласен.
- Согласен на что? - насторожился я.
- Он бросит для тебя песок.
Что-то дернулось у меня в животе. На лбу выступили крупные капли
пота. Даже в словах хустафы была скрыта сила.
- Бросит... - я не закончил, не понимая, что со мной происходит.
Что-то давило на меня. Огромная сильная рука. - Ты хочешь сказать... - я
вспомнил наш разговор прошлой ночью о людях, укравших у акетни воду и
деньги. - Ты сказал, что они сами выбрали свою судьбу.
Мехмет кивнул.
- Конечно.
- Тогда... - я повернулся к старику. Их складок дряблых век на меня
смотрели живые горящие глаза.
- В чем дело? - заинтересовалась Дел. - Что он говорит, Тигр?
Мехмет взглянул на нее.
- Он - Бросающий песок.
- Бросающий песок... - повторила Дел. Голубые глаза смотрели на меня
в ожидании объяснений.
Грудь сдавило. Дышать было тяжело.
- Бросающий песок, - угрюмо сказал я, - это человек, который может
предсказывать будущее.
- Но ты же не веришь в эту чушь... - удивилась Дел. - Ты всегда
говорил...
Мне стало совсем плохо. Я облизнул сухие губы и посмотрел через круг
на старика.
- Ты не понимаешь.
- Он предсказывает будущее, - кивнула она, пожав плечами. - Многие
этим занимаются. На кимри, на базарах, даже на улицах...
- Это другое, - бросил я. Что-то шевелилось во мне. - Я не хочу
ничего знать. Ни о сегодня, ни о завтра, ни о том, что будет в следующем
месяце. Я просто ничего не хочу знать.
Дел рассмеялась.
- Думаешь он предскажет тебе плохую судьбу после того, что ты для них
сделал?
- Он говорит только ПРАВДУ! - зашипел я. - Хорошую или плохую, не
имеет значения. Он показывает то, что действительно случится, хочешь ты
этого или нет.
Дел пожала плечами. Она просто не понимала.
Я вообще-то тоже.
А Чоса Деи понимал.

Ритуал был долгим и сложным. Определенный участок светлого песка
Пенджи был окружен всеми членами акетни, за исключением старика. Он сидел
на своей подушке, наблюдая за проходившей прямо перед ним подготовкой.
Каждый Южанин провел по песку короткими деревянными граблями, чтобы
выбрать комки и камешки. Потом песок проверили граблями потоньше, и,
наконец, пригладили его лопаткой, чтобы получилась ровная площадка. И
грабли, и лопатка были сделаны из сердцевины умершего от старости дерева и
покрыты светло-коричневыми узорами. Узоры напомнили мне руны, но я не
узнал их. Я поежился. Капли пота стекали по вискам. Я стер их безволосым
шелушащимся предплечьем и тут же рука безвольно упала. Старик смотрел на
меня.
Сумерки переходили в ночь. Мехмет и остальные вытащили из фургона
хустафы два факела, поставили их по обе стороны от старика и подожгли
пропитанные маслом тряпки. На гладком совершенстве песка заметались резкие
жутковатые тени.
Мехмет принес семь небольших мешочков, поставил по три справа и слева
от старика, а седьмой опустил прямо перед ним. Мешочки были сшиты из
мягкой светлой кожи и перевязаны шнурками с бусинами. Мехмет осторожно
открыл каждый, стараясь не коснуться священного содержимого и не просыпать
его. Закончив, он присоединился к полукругу закутанных в бурнусы и вуали
акетни, застывшему за спиной хустафы.
Дел сидела рядом со мной. От хустафы нас отделяли несколько футов
гладкого как шелк песка и миля нежелания.
С моей стороны.
Капли пота упрямо стекали, вырисовывая похожие на руны узоры на моем
правом виске, потом они добрались до углублений шрамов на щеке и потекли к
подбородку.
Пальцы сами собой поднялись, чтобы проследить повлажневшие шрамы,
следуя узору линий, вырезанных на моем лице.
Дел собралась. Я знал, что она хотела встать и оставить меня одного,
поэтому потянулся и поймал ее за запястье.
- Останься, - прошептал я.
- Но он будет бросать песок для тебя...
- Останься, - повторил я.
Секунду она колебалась, потом вздохнула и снова устроилась рядом.
Я сглотнул комок в горле и чуть не задохнулся. Затылок зачесался.
Сухожилия по всему телу напряглись так, что могли порвать покрытую
мурашками кожу.
Хустафа закрыл глаза. У меня мелькнула безумная мысль, что он просто
уснул, но потом я заметил, что морщинистые веки подрагивают, а губы слабо
шевелятся. Жилистые руки сомкнулись на согнутых коленях.
Никто из акетни не издал ни звука.
Пламя факелов задрожало от ветра, которого секунду назад не было.
Завеса дыма разорвалась в тишине как старая тонкая ткань.
Старый хустафа забормотал. Глаза резко открылись.
Я понял, что он ничего не видит. Полностью уйдя в транс, он не
замечал что вокруг него темная ночь, перед ним площадка песка,
наполнявшего воздух чистым сиянием Пенджи, а рядом с площадкой сидит
танцор меча, который уже не может скрывать свою нервозность.
Не глядя, хустафа безошибочно потянулся к первому мешочку. Из него в
ладонь посыпался песок. Бронзовый, блестящий. Хустафа рассыпал его по
гладкой поверхности, перекидывая из руки в руку и напевая что-то
непонятное. Бронзовые песчинки в беспорядке легли на площадку.
Он делал это шесть раз, шесть порций песка: бронзовый, алый, охровый,
оранжевый, желтый, голубой. По горсти каждого песка.
Он бросал не задумываясь, не пытаясь смешивать цвета или получить
контрастный узор. Песок падал как получалось.
Последний мешочек. Старик засунул руку под широкий бурнус, вытащил
что-то и поднес это к свету. Деревяшка напоминала ложку, но без дна.
Вместо дна на медном обруче был натянут кусок тончайшей ткани. Одну ладонь
старик положил под ткань, в другую набрал песок из последнего мешочка.
Когда ладонь разжалась, в свете факелов засияли чистые кристаллы Пенджи.
Старик приподнял ложку и начал ею покачивать, осторожно, медленно,
проводя рукой над площадкой. Кристаллы Пенджи проходили сквозь тонкую
ткань и покрывали цветные узоры. Шесть ярких цветов померкли под
полупрозрачным слоем сверкающих льдистых кристаллов.
Старик спрятал ложку. Мехмет завязал и убрал мешочки. Хустафа, уже
выйдя из транса, наклонился к ровной площадке, покрытой случайными узорами
цветного песка. Он подул. Ветерок, не сильнее дыхания младенца, приподнял
кристаллы. Хустафа отодвинулся и жестом предложил мне сделать то же.
Я задохнулся от вони магии. Все, что было у меня в желудке, поползло
к горлу.
Старый хустафа ждал.
Я стиснул зубы. Наклонился. Чуть подул на поверхность, представляя,
каким дураком я должен был выглядеть со стороны.
Черные глаза сверкнули. Он приподнял дрожащие руки, тихонько хлопнул
в ладоши, потом скрестил руки и прижал ладони к груди. Втер зашептал в
пламени факелов. Легчайший порыв ветра. Он приласкал веки, погладил губы,
подразнил потную кожу. Потом добрался до палитры цветного песка, покрытого
кристаллами. Я не мог оторваться. Ветер играл кристаллами Пенджи, мешал
цветной песок. При каждом порыве рождался новый цвет. Случайные узоры
начали создавать образы. Потом образы в образах.
- Смотри, - пригласил хустафа.
Ветер затих и песок улегся. Хустафа терпеливо ждал, позволяя мне
смотреть. Акетни за его спиной ничего не говорили и не двигались. Рядом со
мной тихо сидела Дел.
Я вдруг оказался один. Подчинившись хустафе, я вгляделся в песок и
прочитал то, что скрывали узоры, свернутые как черви кольцами. Бронзовые,
охровые, пепельные. Разные. Цвета, отозвавшиеся на магию, чтобы раскрыть
тайну. Я смотрел на тройственное будущее, нарисованное дыханием ветра. Что
может случиться. Вряд ли случится. Теперь уже не случится. Будущее,
которого я не хотел. Мало что можно было разглядеть безлунной ночью и
голос Дел донесся из темноты:
- Ты не спишь.
Сплю? Как могу я спать?
- Что случилось? - спросила она, придвигаясь ко мне. Ее дыхание
пошевелило слипшиеся от пота волосы у меня на затылке.
Я резко сел и начал яростно расчесывать их.
- Не делай этого больше!
Она приподнялась на локте. Мы спали в стороне от повозок, вдали от
акетни, но все равно я чувствовал их присутствие и никак не мог
успокоиться. Дел откинула волосы с лица.
- Почему ты такой нервный?
Я пристально вглядывался в темноту. Я знал, что хустафа и остальные
Южане стерли узоры, разгоняя магию, но мне хотелось еще раз посмотреть на
них. Я надеялся снова увидеть на песке образы и убедиться, что я ошибся,
что все будет по-другому.
Я глубоко, неровно вздохнул.
- Я... Ненавижу... Магию...
Мягкий смех Дел меня не обидел. От него даже стало легче.
- Значит ты можешь ненавидеть себя. Ты ведь теперь связан с магией.
Холодок прибежал по спине.
- Но не так... - бросил я. - Не так, как этот старик.
Дел ничего не сказала.
Я повернул голову чтобы взглянуть на нее. Наконец-то спросить.
- Ты ведь тоже видела? Предсказание песка?
Она внимательно смотрела на меня.
- Ты видела, - повторил я.
- Нет.
Я не сразу нашелся, что сказать.
- Нет?
- Нет, Тигр. Предсказывали только тебе.
Я нахмурился.
- Подожди, значит ты совсем ничего не видела? Или ты говоришь это
только потому что не хочешь вспоминать?
- Я ничего не видела, - она засунула упрямую прядь волос за ухо. -
Ничего кроме песка, Тигр. Несколько кучек нанесенного ветром песка.
- Значит ты не видела... - я не договорил. Когда я разжал кулаки,
отвалился еще один ноготь. - Ну если кроме меня этого никто не видел,
может все обойдется? Может я смогу это предотвратить?
Даже в свете звезд я заметил, как побледнело ее лицо.
- Все кончится так плохо? - неуверенным шепотом спросила она.
Я хмуро смотрел в темноту.
- Я не уверен.
Она приподнялась и села на одеяло.
- Ну если ты не уверен, может все не так страшно?
Я смотрел в ночь.
- Тигр?
Я дернулся. Провел пальцем по шрамам песчаного тигра.
- Я не уверен, - повторил я, потом снова посмотрел на нее. - Нам
нужно идти в Джулу.
Дел нахмурилась.
- Ты это уже говорил. Ты не объясняешь причину, просто говоришь, что
нужно. Но зачем? Это домейн Сабры. Она не останется в Искандаре навечно.
Меня совсем не тянет в Джулу.
- Если бы у тебя был выбор.
Голубые глаза Дел сузились.
- А у тебя его тоже нет?
- У нас.
- У нас?
- Если бы у нас был выбор.
- Что ты говоришь? - заволновалась она.
- Что из всех будущих, которые я видел, твое было самым четким.
- Мое будущее! - Дел резко выпрямилась. - Ты видел там мое будущее?
Я потянулся, поймал локон светлых шелковистых волос и обмотал его
вокруг мозолистого пальца. Потом рука скользнула за ее шею и я притянул
Дел к себе, совсем близко, и сильно прижал ее к левому плечу. Чтобы
воспоминания о тройственном будущем затерялись в ее густых волосах.
Мне хотелось прижать ее еще сильнее, так, чтобы затрещали кости.
Пока Чоса Деи не сделал этого со мной.

Мои глаза резко открылись. Хотя до рассвета было еще далеко и никто
меня не будил, я проснулся моментально: еще секунду назад я спал, а теперь
о сне не осталось и воспоминаний. Не было даже привычного по утрам
сожаления, что пора вставать. Я неподвижно лежал на одеяле, куске грубой
ткани, сотканной на Юге из серых, красных и коричневых нитей. Дел спала
рядом со мной на боку. Светлые волосы были прикрыты, только один локон
отбился от остальных и лежал на верхнем плече. Внутри меня что-то оживало.
Руки и ноги начали дрожать. Страх? Нет. Просто дрожь. Покалывание. Кости и
мускулы больше не желали лежать неподвижно и подергивались. Я скрипнул
зубами. Сжал веки. Попытался заставить себя снова уснуть. Но дрожь только
усилилась.
Ноги сводило, колено подгибалось. Руки то сжимались, то
расслаблялись. Кожа начала зудеть, но я знал, что как бы я не чесался, это
все равно не поможет.
Я откинул одеяло, встал, поднял меч в ножнах и осторожно отошел от
Дел, ослов, фургонов, акетни. К жеребцу. Я подошел к нему, отвязал веревку
от недоуздка, перекинул повод ему на шею. Я не стал седлать его или
накидывать потник, просто вскочил на спину и сжал коленями гладкие
шелковистые бока.
Он фыркнул, присел на задние ноги, пару раз переступил, поднимая
пыль, а потом застыл, ожидая моего решения.
- На восход, - сказал я ему, не приказывая ни коленями, ни поводом.
Он сразу повернулся на восход и с места взял галопом. Ни седла, ни
стремян, ни потника. Между нами только набедренная повязка и ничто не
мешает всаднику и лошади чувствовать друг друга.
Он мчался по пескам пока я не остановил его одним словом. Я перекинул
ногу через холку, соскочил, отошел от гнедого шага на четыре, вынул яватму
и позволил рассвету изучить ее порок.
Возник вопрос: Зачем я здесь?
Я вздрогнул, но отогнал его.
Я опустил кончик меча в песок и нарисовал совершенный круг, разрезая
верхний слой пыли, чтобы добраться до плоти пустыни: сверкающих льдистых
кристаллов.
И другой вопрос: Что я здесь делаю?
Я заставил его замолчать пожатием плеч.
Когда круг был закончен, я переступил черту, прошел к центру и,
опустившись на песок, положил меч клинком и рукоятью на бедра. Приятно
было чувствовать прикосновение прохладной стали к Южной (Южной ли?) коже,
слишком светлой для Южан, и слишком темной для Северян.
Что-то среднее. Ни то, ни другое. Что-то, вернее кто-то, отличающийся
от всего привычного. Созданный чужой песней и не умевший слушать.
Я положил ладонь на клинок, закрыл глаза, чтобы забыть о наступающем
дне. Чтобы забыть обо всем кроме того, что скрывалось во мне и заставляло
измученное тело дрожать.
И снова вопрос: Что происх...
Я не дал ему закончить.
Открылся внутренний глаз. Он Видел многое.
Переделает ли он меня? Вряд ли. Или я так нужен ему?
Клинок потеплел под моими ладонями.
Глаза открылись. Шатаясь, я поднялся, уронил меч, сделал два шага к
периметру круга и упал на колени.
Желудок выворачивался, но он был пуст.
Я задохнулся, закашлялся. Посмотрел как по коже стекают капли пота.
Аиды, что я...
Ноги внезапно ослабли и я упал лицом в песок, из последних сил
заставляя себя дышать.
Беспомощно сжимая пальцы, которые лишились почерневших ногтей. И
теперь обрели новые.
Толчок, который пригнал меня сюда, остался только в воспоминаниях.
Внутренний глаз закрылся.
Я перекатился на спину, согнув руки и ноги, заполнил легкие воздухом,
уставился вверх, в небо, где первые лучи солнца поглощали звезды. Жеребец,
обеспокоенный близостью силы, которую он не понимал и не мог понять,
переступил и тревожно заржал.
Он ненавидит магию не меньше меня.
Но он никогда не узнает, что она испытывает, пытаясь вырваться из
темноты к свету дня, чтобы получить душу. Он никогда не узнает насколько
она могущественна и каково чувствовать ее в себе.
Он не знает того, что знаю я; и это незнание благословение.
Я смотрел в небо и смеялся, потому что смеяться лучше чем плакать.
Аиды, какой же я дурак.
Аиды, как же мне страшно.

Ослов успели запрячь в фургоны, акетни готовы были отправляться в
путь. Дел сидела на своей гнедой кобыле. Лицо у нее было бледное и
взволнованное.
Я остановился, соскользнул с жеребца, наклонился, чтобы подобрать
свои вещи, и быстро оседлал гнедого. Торопливо сделав глоток из фляги, я
вскочил в седло. Единения с лошадью уже не было - мешали седло и потник.
- Поехали, - объявил я.
Мехмет, управлявший первым фургоном, закричал на осла, потом поднял с
колен кнут и ударил по жесткому крупу. Осел шагнул вперед, зазвенели
украшения упряжи, фургон пришел в движение. За Мехметом последовали
остальные.
Почувствовав приближение гнедой кобылы, я сжал бока жеребца,
заставляя его двигаться, но Дел упрямо перегородила нам дорогу. Я
выругался, затянул повод и отпихнул голову жеребца в сторону, пока он не
успел укусить Дел или полезть на кобылу.
- Что, в аиды...
- Где ты был? - резко спросила она, прерывая мой поток ругательств.
- Там, - я решил, что с нее и этого хватит.
- И что ты там делал?
- Что хотел, - отрезал я. - Аиды, баска, сколько раз ты уезжала
подальше от меня, чтобы спеть свои песни?
Дел засомневалась, но не успокоилась.
- Ты уезжал, чтобы спеть?
- А тебе не все равно?
- Ты взял это, - "это" было моим мечом.
- А ты обычно берешь это, - "это" было ее мечом.
Снова сомнения. Она совсем помрачнела и сжала губы.
- Прости, - тихо сказала она и повернула кобылу к фургонам.
Я поехал следом. Чувствуя себя виноватым.

До Кууми можно было добраться за день с половиной. С фургонами за
два. На закате второго дня на горизонте появились контуры серого поселения
и Мехмет подозвал меня.
- Нам нужно заплатить дань у ворот.
Я кивнул.
Темное лицо Мехмета помрачнело.
- Но у нас забрали все деньги.
Ну да. Забрали.
- Хочешь, чтобы я нашел их? Вернул деньги? - я замолчал, заметив его
растерянность. - Возможно ваши проводники здесь. Кууми единственное
крупное поселение в этой округе, только здесь можно купить еду, выпивку,
женщин... Больше им идти некуда, тем более с набитым кошельком.
Мехмет обернулся на последний фургон за которым ехала Дел. Фургон
хустафы. Немного помучившись, Мехмет все же решился.
- Нет, - вздохнул он. - Мы не будем нанимать танцора меча, чтобы он
исправлял наши ошибки. От этого мы не станем лучше.
- Но это ВАШИ деньги.
Он пожал плечами.
- Пусть они оставят их себе. Мы заработаем еще, как только в городе
узнают, что с нами Бросающий песок.
Я вздрогнул, но заставил себя успокоиться.
- А если они снова украдут ваши деньги?
- Хустафа бросил их будущее.
Желудок сжался.
- Он же не... - я испугался возможного ответа и решил не продолжать,
но не выдержал. - Я хотел спросить, он ведь сам не может, а? Создавать
узоры по своему желанию?
Мехмет нахмурился.
- Ты спрашиваешь, может ли он сам создавать будущее? Изменять его,
чтобы отомстить или облегчить кому-то жизнь?
- Если он считает, что это необходимо.
Он перестал хмуриться и слабо улыбнулся.
- Ты сам бросил свое будущее в песке прошлой ночью. Хустафа бросает
возможности.
- Я бросил... - я оглянулся на последний фургон. - Ты хочешь сказать,
что вся эта долгая подготовка...
- Ритуал. Без ритуала нельзя.
Я отмахнулся.
- Ну да, ритуал... Мехмет, зачем он нужен, если только я за все
отвечаю? Зачем вся эта священная секретность?
- Он святой, - просто сказал Мехмет. - Все святые разные. Хустафа -
провидец, отец акетни, который готовится к встрече джихади.
Я заставил себя не думать о джихади, хотя теперь эта история более
чем когда-либо казалась мне глупостью. Меня беспокоил хустафа.
- Он волшебник, - продолжил я. - Рядом с ним всегда чувствуется запах
магии, он просто притворяется предсказателем.
Взгляд Мехмета остановился на рукояти меча, поднимавшейся над моим
левым плечом.
- Все люди обладающие силой сильны: называть их можно по-разному.
Довольно неопределенное объяснение, подумал я. На Мехмета это не
похоже. И мне вдруг пришло в голову, что будущее вчера могло открыться не
только мне. Дел говорила, что ничего не видела, но она не знала чего
ждать. Для акетни ритуал был привычным, могли ли и они расшифровать узоры?
- Ты пытаешься мне что-то объяснить, Мехмет? Что-то обо мне?
Южанин улыбнулся.
- У человека с ножом есть сила. У человека с мечом есть сила. А у
человека с ножом и мечом силы еще больше.
- Я не говорю о ножах и мечах.
- Хустафа тоже.
Я скрипнул зубами.
- Я не это... - но я скривился не закончив. - Аиды, с меня
достаточно... - я обогнал караван, первым подъехал к воротам Кууми и
заплатил дань акетни. Только это и нужно было Мехмету.
А я хотел большего.
Я должен был узнать, как избежать тройственного будущего.
Потому что оно могло стать правдой.
Тройственное будущее: может случиться, вряд ли случится, теперь уже
не случится.
Мне выбирать.

Мы с Дел молча сдерживали лошадей у ворот пока пыль от фургонов
акетни не улеглась. Под яркими солнечными лучами серая глина домов
приобрела тошнотворный тускло-медный оттенок.
- Почему ты решил вернуться? - спросила она.
- Почему я решил вернуться? - я нахмурился. - Мне почему-то казалось,
что я помогал акетни. И, кстати, именно ты предложила разыскать их.
Мой сарказм не подействовал.
- Ты мог бы остановиться как только Кууми появилось на горизонте. Что
заставило тебя приехать сюда?
Я выгнул брови.
- Такая мелочь как вода.
Дел выразительно пожала одним плечом, отметая мой несостоятельный
аргумент.
- Ты мог бы попросить Мехмета вынести нам фляги.
- Мог, - согласился я. - Но зачем это делать? Раз мы так близко от
поселения, лучше провести еще одну ночь под крышей.
Дел не сводила с меня глаз.
- Ты говорил, что опасаешься танцоров мечей и борджуни. Что, может
случиться, они уже добрались до Кууми и схватят нас здесь.
- Может случиться, вряд ли случится... - я замолчал, пытаясь унять
дрожь, вызванную внезапно возникшими знакомыми словами. - Ладно, баска,
поехали. Мы можем сами о себе позаботиться.
Пока мы добирались до кантины Акбара, солнце опустилось за горизонт.
Сияние тонкого полумесяца не затмевало свет звезд и они блестели как
кристаллы Пенджи на ровной площадке Бросающего песок.
Представив себя со стороны - угрюмого, нервного, брюзжащего - я
завернул жеребца прямо на конюшню и поставил его в одну из крошечных
отгороженных щелей под названием стойло. Дел мудро отвела кобылу в другой
конец захудалой конюшни Акбара и сняла с нее упряжь и сумки. Медные
украшения уздечки зазвенели и Дел тихо заговорила с кобылой на
Высокогорном.
Язык этот мне давался с трудом, хотя за время нашего путешествия я
сумел овладеть им достаточно, чтобы говорить и понимать сказанное. Я
слушал Дел и чувствовал, что сейчас в ее речи важны были не слова, а
интонации. Дел что-то беспокоило.
Пока она общалась с кобылой, я занялся жеребцом. Засыпал ему корм,
дал воды и встретился с ней у выхода. Оба мы несли сумки и фляги.
- Есть хочешь? - поинтересовался я, стремясь разрядить атмосферу.
Дел покачала головой.
- Значит пить.
Дел только дернула плечом.
- Может вымыться, утром?
Хитрый изгиб Северного рта, по которому ничего не поймешь.
У меня кончилось терпение.
- Тогда ЧТО ты хочешь?
В полумраке голубые глаза стали совсем светлыми.
- Освободить ЭТО.
Снова "это". Мой меч.
- Аиды, баска, ты слишком много о нем думаешь. Мне самому надоело
ждать и я с большим удовольствием покончил бы с ним здесь, чем тянуть до
Джулы, но выбора мне, кажется, никто не предлагает, - я прошел мимо нее и
вышел из конюшни. - Давай избавимся от этих шмоток. Мне нужна еда и чашка
акиви.
Дел вздохнула и пошла за мной.
- Что ж, по крайней мере в этом ты не изменился.
Мы быстро избавились от груза, купив себе постель, и вернулись в
общую комнату, полную клиентов. Дым хувы спиралями поднимался к потолку,
от разлитого вина пол был липким, отекавшие свечи разливали тошнотворный
свет. В комнате пахло молодым вином, кислой едой, стареющими шлюхами и
немытыми, потными телами.
Обычный набор запахов для кантины.
Заставляющий пожалеть, что у человека есть нос.
Дел что-то тихо пробормотала. Я показал на небольшой покосившийся
стол в углу комнаты, пробрался через человеческий стадный двор, зацепил
ногой табуретку и подтащил ее к себе.
- Акиви! - закричал я пухлой служанке, нагруженной чашками и
кувшинами. - И две миски тушеного мяса с сыром!
Дел застыла у стола, молча осматривая кантину. Она старалась ничем не
выдать своего отвращения, но я его сразу почувствовал.
- Садись, - бросил я. - Ты ожидала чего-то лучшего?
Дел обернулась. Она долго изучала меня, потом опустилась на
табуретку. Стол стоял в углу, в стороне от толпы; место, которое я оставил
Дел должно было защищать ее со спины и боков. Мне пришлось сделать над
собой усилие, чтобы самому не занять такую выгодную позицию, но Дел
предпочла не заметить это.
Служанка принесла все, что я заказал. Кувшин акиви, две чашки, две
миски, над которыми поднимался пар, и ложки. Я открыл рот, чтобы попросить
воды, заранее считая монеты, но Дел меня опередила.
- Я буду пить акиви.
Сам не знаю, как мне удалось справиться с собой и не застыть перед
ней с открытым ртом.
- Это крепкая штучка, баска.
- Совершенно с тобой согласна, - она потянулась за кувшином и
наполнила до краев обе чашки. Едкий аромат был таким густым, что я готов
был на пари разрезать его пополам мечом.
Я сунул служанке лишнюю монету и жестом отослал ее. Я никак не мог
понять, что происходит с Дел.
- Слушай, баска, я знаю, я неоднократно говорил тебе, что ты не
имеешь права упрекать меня за излишнюю любовь к неизвестному тебе напитку,
но...
- Ты прав, - спокойно согласилась она и поднесла чашку ко рту.
- Ты не обязана делать это, баска!
- Пей свое, - с прохладцей посоветовала она и сделала приличный
глоток.
В детстве я не получил утонченного воспитания; я расхохотался ей в
лицо.
- Боги, Дел... посмотрела бы ты на себя со стороны!
Она умудрилась проглотить все, что взяла в рот, сохранив достоинство.
Потом сделала другой глоток.
- Баска... хватит! Не надо мне ничего доказывать.
Голубые глаза смотрели на меня. Этот глоток дался ей лучше, лицо
почти не скривилось.
- Нельзя судить мужчину не испробовав на себе его пороки.
Я прищурился.
- А это ты от кого слышала?
- От моего ан-кайдина в Стаал-Уста.
Я ухмыльнулся.
- В этом все Северяне - сплошная напыщенность и пустые слова.
- А чему учил тебя твой шодо?
- Мой шодо учил меня семи уровням работы с мечом. Больше ни на что
времени не оставалось.
- А-а, - третий глоток. - В этом все Южане - сплошной пот и
благоухающие задницы.
Всегда на середине глотка... Я подавился, разбрызгал акиви, вытер
лицо.
- А ЭТО что должно означать?
Дел немного подумала.
- То, что ты делаешь во сне после того, как съешь слишком много сыра.
- После... а-а, - я нахмурился. - Слушай, тебе не кажется, что есть
темы поприятнее.
Дел сладко улыбнулась и выпила еще акиви.
- Поосторожнее, - забеспокоился я. - Я рассказывал тебе, что со мной
случилось. После первой чашки этой штуки меня унесли в кровать.
Она вытащила косу из-под бурнуса и томно перекинула ее через плечо.
- Кое-что у меня получается лучше, чем у тебя. Может и в этом я тебя
обгоню?
- В умении пить? Сомневаюсь. У меня многолетняя практика, и кроме
того, я мужчина.
- Так вот в чем дело, - Дел кивнула и сделала еще глоток. - Значит
пить больше чем другой заставляет мужчину его гордость.
Я вспомнил о привычных для кантин спорах кто больше выпьет. Женщины в
таких соревнованиях не участвовали, разве что в качестве награды
победителю.
Тепло разлилось у меня в животе, поднялось до шеи, щеки покраснели.
Дел, заметив это, улыбнулась. Мою реакцию можно было принять за ответ.
Что сделало меня более обидчивым.
- Мужчины во многом превосходят женщин. А некоторые мужчины в чем-то
превосходят других мужчин, и ничего страшного в этом нет. Никакого
отношения к гордости это не имеет. И нет ничего плохого в выяснении кто же
лучше.
- Упившись, мужчина может самоутвердиться.
- В некоторых случаях да, - признал я. Я помнил много таких случаев.
- Или показав, что он может дальше отлить?
- А это ты откуда знаешь?
- У меня было много братьев.
Я хмыкнул.
- Я не делаю из этого привычки. Но не отрицаю, что такое случается.
- А как насчет женщин?
- Что?
- Ты соревновался за женщин?
Я нахмурился.
- К чему все это? Ты из-за чего-то злишься на меня? Что ЕЩЕ я сделал?
Дел улыбнулась и сделала глоток.
- Я просто пытаюсь понять, что делает мужчину мужчиной.
Я выругался.
- Мужчина может не только отливать на дальность, пить и гоняться за
шлюхами.
Дел положила подбородок на ладонь.
- А женщина может не только печь хлеб и рожать детей.
- Аиды, разве я не понимаю? По-моему ты давно мне это объяснила, - я
плеснул в свою чашку акиви. - ТЫ хочешь еще?
Дел улыбнулась.
- Пожалуйста.
- Ешь мясо, - посоветовал я, копаясь в собственной миске.
- Сыр зеленый, - заметила она.
Мясо тоже, немного.
- Значит ешь вокруг. Лучшего ты здесь не найдешь.
Она поковыряла в своей миске.
- Не удивительно, что Кууми пришло в упадок. Единицы выживут после
такого ужина.
Я нашел кусок по цвету напоминавший мясо.
- В сумках есть кумфа.
Дел скривилась, а я усмехнулся.
- Ешь, - мягко повторил я. - Чтобы утром выворачивался не пустой
желудок.

Она выпила куда больше, чем я ожидал. И съела гораздо меньше, чем я
надеялся. Но за свою жизнь я успел кое-чему научиться, например одной
прописной истине: не стоит давать советы женщине, особенно пьяной Делиле.
Вот только я сомневался, что она была пьяна. Ну может совсем немного.
Слегка разогрелась, в голубых глазах появился блеск, на бледных щеках
расцвел румянец. И выглядела она счастливой.
Конечно, любой человек сказал бы, что быть счастливым совсем неплохо,
а видеть перед собой счастливую женщину это еще лучше, ну а счастливая Дел
это может быть самое замечательное зрелище - вот только я не знал, что с
ней делать.
Вернее, конечно знал. Но она была не в состоянии.
Или в состоянии?
Я долго мучился и в конце концов решил воздержаться. Утром она бы
заявила, что я воспользовался моментом и, думаю, наполовину была бы права.
И говоря "наполовину" я делаю ей большую уступку; мы давно делили постель,
а разве можно воспользоваться кем-то, кто и трезвый спит с тобой?
Да, я мог позволить ей напиться, а потом развлечься с ней в постели,
но на утро она ни о чем бы и не вспомнила, страдая от головной боли.
А мне нравится думать, что я оставляю женщине лучшие воспоминания чем
это.
Вернее оставлял. У меня не было другой женщины, кроме Дел, уже... и
не вспомню сколько.
И иногда меня это беспокоило.
А не пора ли вспомнить?
А хотел ли я этого?
Аиды, нет, не стоит. Я выпил еще акиви.

Дел увидела его раньше меня, и можно было этому не удивляться, потому
что она сидела спиной к стене, а я спиной к комнате. А значит Дел успела
заметить его еще по пути к нам и следила за ним внимательными, почти
жадными глазами.
На уровне моего лица я заметил свисающие по бокам руки. На пальцах
блестели кольца. Легкий шафрановый хитон, расшитый золотой нитью; сверху
бронзовый бурнус изысканного покроя из тонкой ткани; широкий кожаный пояс,
усыпанный агатами и нефритом.
- У меня есть деньги, - сказал он. - Сколько ты за нее просишь?
В первую секунду вопрос застал меня врасплох, а потом я вспомнил: мы
на Юге. Я слишком много времени провел на Севере и забыл некоторые обычаи,
такие, например, как купля и продажа людей, когда бы это ни пришло в
голову.
Я посмотрел на Дел, заметил обманчивую расслабленность, обычно
предварявшую внезапную атаку.
- Кого? Ее? - новый ноготь указал на объект разговора. - Она тебе не
нужна.
- Нужна. Сколько?
Я даже не посмотрел на него. И без этого было ясно, что деньги у него
есть - простые люди так не одеваются.
- Не продается, - отрезал я и снова занялся акиви.
- Назови свою цену, - настаивал он.
Мысленно я вздохнул.
- А ты уверен, что она будет стоить этих денег?
- Я покупаю отличия. Я сужу обо всем не так, как другие люди... Если
я чего-то захотел, значит оно стоит уплаченной суммы.
Я осторожно поставил чашку, слегка повернулся на табуретке и
наконец-то взглянул на незнакомца. Ничего похожего я не ожидал увидеть:
довольно красивый мужчина примерно моего возраста. Южанин, но с примесью
другой крови, отчего острые племенные черты были сгладились. Бледные как
акиви глаза были умными и очень, очень терпеливыми.
Это могло доставить нам серьезные неприятности.
- Нет, - повторил я.
- Чего ты хочешь? - не сдавался он. - Я могу дать тебе не просто
деньги...
- Нет, - я посмотрел на Дел, ожидая ее вмешательства. Она молча
ждала, вяло прислонившись к стене, из чего не следовало делать вывод, что
она не была готова дать отпор Южанину; если бы она не пила...
- Она мне не принадлежит.
- А-а, - от озарения почти бесцветные глаза заблестели и я понял, что
непреднамеренно понизил себя в должности. Теперь он думал, что я
телохранитель или наемник. - С кем мне поговорить относительно ее покупки?
- Со мной, - ответила Дел.
Темно-коричневые брови слегка выгнулись, выражая спокойное удивление.
- С тобой?
- Со мной, - она улыбнулась своей сияющей улыбкой. Из моей головы
сразу улетучился туман акиви и я насторожился. Когда Дел улыбается ТАК...
- Ты? - на этот раз он даже развеселился. - И как бы ты себя оценила?
Белые зубы коротко сверкнули.
- Больше, чем ты согласишься заплатить.
Он заинтересованно разглядывал ее.
- Но ты и не представляешь, сколько я готов заплатить.
- А ТЫ и не представляешь, сколько я могу потребовать.
- Ну ладно, - вмешался я, - хватит. Этот разговор все равно ни к чему
не приведет. Давайте быстренько заканчивать и каждый займется своим делом,
- я начал подниматься. - Думаю, пора...
- Сядь, Тигр, - сказала Дел.
- Баска, это заходит слишком далеко.
- Он сам завел это слишком далеко. И поскольку речь идет обо мне, я и
буду принимать решение, - в ее голосе звенел лед, но лицо заливал румянец.
Голубые глаза подозрительно блестели. - Я хочу знать ТОЧНО сколько он
готов заплатить.
Я очень постарался не заорать.
- А если он заплатит? Что тогда?
- Тогда ему придется меня купить, - Дел томно стянула кожаный шнурок
с косы, растрепала волосы и снова разделила их на три части.
- Ну хватит, - зашипел я. - Если ты думаешь, что я буду спокойно
сидеть и смотреть как ты продаешь себя в рабство...
- Не в рабство, - возразил мужчина. - Я не покупаю рабов. Я покупаю
отличия.
- Какая разница? - бросил я. - Ты не можешь ее купить.
Дел закончила заплетать косу.
- Не доверяешь мне, Тигр?
Я кинул на нее яростный взгляд и заскрипел зубами.
- Ты ПЬЯНА, - рявкнул я. - Пьяна, и от этого поглупела...
- С тобой это часто бывает, - сообщила она и широко улыбнулась. - Я
тебе когда-нибудь запрещала делать то, что ты хочешь?
- Это другое...
- Нет. То же самое, - она улыбнулась мужчине. - Ты гарантируешь, что
заплатишь?
Зрачки расширились. Он решил, что она уже принадлежит ему.
- Я же сказал, что заплачу.
- Независимо от того, какой будет цена?
- Да, - пальцы подергивались и кольца сверкали. - Назови свою цену?
Дел кивнула, закончила завязывать косу. Потом она отпихнула назад
табуретку и поднялась. Расстегнула пояс, провела рукоять меча в разрез на
плече бурнуса и мягкий шелк соскользнул на пол. Ремни перевязи плотно
обтягивали тунику на ее теле.
В тусклом свете свечей руки Дел казались совсем белыми. Серебряная
рукоять отливала бледно-розовым.
- Выбери мужчину, - приказала она.
- Мужчину?.. - впервые он растерялся.
- Для танца. Выбери.
Я приподнялся.
- Слушай, Дел...
- Выбери, - повторила она. Он не шевелился и светлые брови удивленно
изогнулись. - Ты хочешь танцевать сам?
- Танцевать? - он посмотрел на меня. - О чем она?
Желание понаблюдать за его реакцией пересилило раздражение.
- А почему бы тебе не спросить ее? Она же тебе нужна?
- Вот моя цена, - объявила Дел и, вынув Бореал, поставила кончик на
стол. Меч стоял прямо, удерживаемый от падения одной рукой с длинными
пальцами, слабо сжимавшими рукоять. Помолчав, она очень мягко добавила: -
Я ЛЮБЛЮ танцевать.
Она пьяна, понял я. Она пьяна и ее понесло - что, в аиды, мне делать?
И вообще: МОГ ЛИ я что-то сделать?
Когда я бывал в таком состоянии, никто не мог меня остановить.
Он торопливо запротестовал.
- Но я не танцор меча.
- А я танцор, - улыбнулась она. - Значит выбери кого-то.
- Ты же не... - он не закончил. Достаточно было один раз посмотреть
на нее. Он повернулся ко мне. - Она ведь шутит.
- Может поспорим? - охотно предложил я.
- Но... она женщина...
- А мне-то казалось, что уж в этом ты уверен, - я увлекся словесной
стычкой и чувствовал себя все лучше и лучше. Дел не собиралась танцевать.
Она просто играла с ним - это же было ясно.
- Выбирай, - повторила Дел. - Если я проиграю, я твоя.
Теперь, конечно, все в кантине заинтересовались нашей беседой. В
зловонной комнате стояла тишина.
И я впервые задумался...
- А что, в аиды, ТЫ здесь делаешь? - спросил я его. - Люди вроде тебя
обычно не бродят по подобным заведениям. Они предпочитают кантины
получше... - я пожал плечами. - Ты здесь совсем не к месту.
- У меня много информаторов. Один из них пришел ко мне с сообщением,
что появилась женщина, достойная моего внимания. Этот человек получит
награду.
- Она Северянка, - объявил я. - Она не продается. У них это не
принято.
- У них, у нас, какая разница. Почти все, что есть в моей коллекции,
не продавалось, но я все равно купил, - он изящно пожал плечами. - Или
достал. Есть много способов получить желаемое.
Из толпы вышел Южанин. Молодой. Пылкий. Меч в ножнах свисал с пояса,
а значит он не был танцором. Он только мечтал об этом. Возможно после
этого танца он уже ни о чем мечтать не сможет.
- Я станцую против нее.
Глаза Дел сузились. Она внимательно оценила его.
Покупатель улыбнулся.
- Я, конечно, заплачу тебе.
- Сколько? - спросил парень.
- Обсудим это позже. Я обещаю, что буду щедр. Какой смысл обсчитывать
тебя, если ты выиграешь.
Вот теперь я встал.
- Это зашло слишком далеко...
- Тигр, сядь...
- Дел, не будь смешной...
Она произнесла одно слово на холодном Северном и я понял, что Дел
просвещена в ругательствах гораздо лучше, чем я полагал.
- Ну хорошо... - согласился я.
А потом резко опрокинул стол и сильно ударил ее в челюсть.

Дел обмякла, разжимая пальцы, державшие меч. Я подхватил ее, не
обратив внимания на упавшую яватму, небрежно запихнул в угол и быстро
повернулся к Южанам.
В моих руках уже был Самиэль.
- Меня зовут Песчаный Тигр, - объявил я. - Если у кого-то есть
желание потанцевать, я готов составить ему компанию.
Люди начали переглядываться, но никто не произнес ни звука.
- Никто не хочет? - я повернул клинок и двухцветная вспышка
скользнула по кантине: серебро и чернота. - Никто? СОВСЕМ никто? - я
посмотрел на желающего купить Дел. - Ну а ты?
Он плотно сжал губы, но тоже промолчал.
- Нет? Ты уверен? - я еще раз осмотрел кантину. - Последний раз
предлагаю, - предупредил я. Не дождавшись ответа, я повернулся к парню,
который согласился танцевать с Дел, и посмотрел ему в глаза. - А как же
ТЫ? Тебе ведь очень хотелось танцевать. Со мной попробуешь?
Он нервно облизнул губы.
- Я не знал, что это ты... Я не знал, что она твоя.
- Она не моя, - отрезал я и снова осмотрел комнату. - Я готов вызвать
каждого из вас на настоящий танец. В этом городе скучновато и мне давно
пора найти себе достойное занятие.
- Песчаный Тигр, - с уважением произнес парень, - никто из нас не
выстоит против тебя.
Я слабо улыбнулся.
- Я рад, что ты это понимаешь.
Позади меня зашевелилась Дел.
- Оставайся там, - бросил я, даже не позаботившись обернуться. Ногой
я достал Бореал и отпихнул ее туда же, в угол. Я сомневался, что кто-то
рискнет напасть на меня со спины, но лучше было не подставляться. За такую
осторожность им же следовало бы меня поблагодарить.
- Ну что ж, кажется все выяснили, - сказал я. - Почему бы всем не
заняться своими делами? - я повернулся к "покупателю" Дел и добавил,
понижая голос. - Потому что если ТЫ не хочешь танцевать, нам разговаривать
не о чем.
Бледные как акиви глаза сверкнули, кольца заблестели, когда тонкие
пальцы нервно сжались, но он только покачал головой.
- Тогда отправляйся домой, - предложил я. - Уходи отсюда.
Он слегка склонил голову, потом повернулся и вышел.
- Представление окончено, - громко объявил я.
Все торопливо согласились.
Когда волнение в кантине улеглось, хотя люди и продолжали исподтишка
кидать на меня взгляды и шепотом обсуждать случившееся, я убрал меч в
ножны и повернулся к Дел. Она успела подобрать Бореал и сидела в углу,
баюкая яватму.
- Ну ладно, - я протянул руку к Бореал. - Давай ее мне, пока ты себе
ногу не отрезала.
Дел ловко ухватила рукоять двумя руками и клинок приподнялся. Я
обнаружил, что острие меча целится в интимное место пониже живота, который
сразу заныл от такого неприятного соседства. Клинок словно застыл в
воздухе.
- Назад, - сказала она.
- Баска..
- Назад, Тигр.
Я повнимательнее посмотрел в ее глаза, потом снова на кончик меча.
Следя за каждым моим движением, чтобы расстояние между нами не менялось,
Дел подобрала с пола свой бурнус и, прижимаясь спиной к стене, поднялась.
Обманчивый блеск в глазах и румянец исчезли и я понял, как ошибался: Дел
не была пьяна. Дел ни на одну секунду не опьянела.
- Что, в аиды...
- В нашу комнату. Иди.
Я хотел с ней поспорить, но когда в человека упираются острием меча -
и надо добавить отлично отточенным острием - предпочтительнее не
возражать. И я подчинился.
Комнатой называлась крошечная ячейка с кривобоким окном, пробитым в
потрескавшейся глиняной стене и пропускавшим приглушенный неровный свет.
Стена, разделявшая комнаты, была сбита из потрескавшихся от жары планок,
скрепленных глиной и проложенных изъеденной молью тканью. Раньше таких
комнат я у Акбара не знал. Мне пришло в голову, что она очень напоминала
стойло, выделенное жеребцу. А может была даже меньше.
Два шага в ячейку и я повернулся к Дел.
- Ладно, что ты себе..
- Это была проверка, - мягко сказала она, задвигая потертый полог,
чтобы обеспечить хотя бы видимость уединения.
- Проверка? Что за проверка? Ты о чем?
- Сядь, Тигр.
Меня уже просто тошнило от ее просьб сесть. Я показал зубы и
продемонстрировал ей все преимущества взгляда зеленых глаз песчаного
тигра.
- Заставь меня.
Она прищурилась.
- Заставить?
- Попробуй.
Она подумала, потом отвела в сторону клинок меча, повернулась на
одной ноге, а другой метко ударила меня высоко в правое бедро.
Такого я не ожидал. Еще вчера я бы наверняка упал, но теперь нога
легко согнулась и я ушел от удара.
Дел перестала улыбаться.
Я поманил ее пальцами.
- Еще одна попытка будет?
Глаза Дел стали холодными и внимательными.
- Твое колено...
Я пожал плечами.
- В норме, как всегда.
- Я думала, что оно подогнется... я для этого так и била.
- Грязный номер, баска.
- Не грязнее чем твой, который ты устроил этим утром надолго
исчезнув, - клинок яватмы сверкнул и острие снова пощекотало мне живот. -
Как ты думаешь, зачем я все это делала?
- Я даже представить себе не могу, зачем ты "все это" делала. Может
из-за своего идиотизма?
Она тоже показала зубы, но это была не улыбка.
- Ты стал другим! Совсем другим, Тигр! Сначала ты скрываешь
предсказания Бросающего песок, словно они меня не касаются, а потом
исчезаешь, забрав только меч. Теперь догадаешься, зачем я это сделала?
- Из твоих слов я понял, что ты меня проверяла. Только на что? Я не
понимаю. Чего ты от меня ожидала?
Дел смотрела на меня взволнованно и мрачно.
- Я пыталась убедить себя, что ты находишься в постоянном напряжении,
что тебе приходится думать о Чоса Деи... и что ты стал таким потому что ты
постоянно сражаешься с ним. Иногда мне кажется, что ты выигрываешь... а
иногда я не знаю.
- И ты решила изобразить пьяную, чтобы посмотреть, что я буду делать?
- Я не "изображала пьяную" - я просто позволила тебе поверить в то,
во что ты хотел верить: женщина, выпившая много акиви, должна опьянеть.
Тогда тебе не пришлось бы передо мной притворяться. Это была проверка,
Тигр. Если бы ты подчинялся Чоса Деи, ты без колебаний взял бы мой меч...
или меня. Мы обе нужны ему.
Я вспомнил, как раздумывал, а не затащить ли мне Дел в постель и даже
испугался, не мог ли действительно Чоса Деи внушить мне это желание, но
потом решил, что мои мысли ничем не отличались от мыслей любого мужчины,
увидевшего расслабившуюся и разомлевшую Дел. Ничего сверхъестественного в
этом не было.
И это, кисло подумал я, не основание колоть меня мечом.
Я понял, что пора перейти к важному вопросу.
- Ну а поскольку я не пытался забрать твой меч - или тебя - я остаюсь
самим собой. Так?
- Так я надеялась получить ответ, - неуверенно признала Дел.
Я показал пальцем на яватму.
- Тогда может ты ее уберешь?
Дел посмотрела на меч, нахмурилась, лицо ее скривилось и я вдруг
понял, что она растеряна и испугана.
- Нет. Потому что... я боюсь.
Мне стало больно.
- Меня?
- Того, кем ты можешь оказаться.
- Но я думал, что с этим мы разобрались!
Ее глаза искали мои и наши взгляды встретились.
- Неужели ты не понимаешь? Ты уехал этим утром не сказав ни слова. Я
не прошу тебя рассказывать мне обо всем, что ты делаешь, я понимаю что у
каждого человека должно быть что-то личное, даже песня... но что я должна
была подумать? Прошлой ночью тебе предсказали твое будущее и ты сказал,
что я была в нем.
Я выдавил слабую улыбку, думая что Дел становится немного
собственницей.
- Ты не хочешь быть в моем будущем?
- Нет, если это будущее Чоса Деи, - она протянула руку к моему
колену. - А теперь... это. Твое колено вдруг исцелилось. Что я должна
думать?
- И мои руки, - я поднял руки, пошевелил пальцами. - И новые ногти.
- Тигр...
- Баска, подожди... Дел... - я тяжело вздохнул и жестом попросил ее
помолчать. - Я все понимаю. Думаю, я даже представляю, как ты себя
чувствуешь. Поверь мне, я так же запутался...
Дел оборвала меня. Она не могла больше ждать и перешла к сути дела.
- В тебя вошел Чоса Деи?
Я даже не раздумывал.
- Часть его - да, - я пожал плечами. - Я бы не стал врать, Дел... ты
видела, что он сделал с мечом. Он покинул меч - часть его... и эта часть
вошла в меня. Но он не овладел мной, клянусь в этом, баска.
- Но часть его в тебе, - повторила она.
- Часть его во мне.
Глаза Дел заблестели так, что мне показалось будто они наполнились
слезами. Но я убедил себя, что ошибаюсь.
- И кто кого из вас исцелил? Кто кого ПЕРЕДЕЛАЛ?
Я очень глубоко вздохнул.
- Я заставил его подчиниться. Я использовал его.
- ИСПОЛЬЗОВАЛ его! Его?
- Я специально уехал от вас подальше, вызвал его и использовал. Я
воспользовался магией Чоса Деи.
Кончик меча дрогнул.
- КАК ты мог это сделать?
- Болезненно, - я скривился. - Как-то раз - совсем недавно - ты сама
сказала, что я человек колоссальной силы воли, - Дел молчала, мне
оставалось только смущено пожать плечами. - Ну... я подумал, что стоит это
проверить. Я же должен был выяснить, права ли ты.
- А если бы ты оказался не прав... - прошептала она.
- Я это предусмотрел. Я заключил себя в связывающий круг.
- Во что?
- В связывающий круг. Чтобы Чоса не мог выйти из него и остался в
ловушке, - я пошевелился, стараясь не наткнуться на острие. Я ненавидел
магию и необходимость использовать ее самому раздражала меня. Мне
приходилось заниматься противным делом, и от этого я сам себе был
противен. - С появлением Чоса Сам... моя яватма не умерла и не опустела.
Она еще дает мне силу, если я правильно ее призываю; если мне удается
пробиться к ней сквозь Чоса Деи. И я еще могу использовать ее. Когда
получается, - я дернул плечом. - Это не очень приятно. Ощущения довольно
болезненные.
- Тебе всегда становится плохо если рядом магия, - мрачно напомнила
Дел. - Значит ты сам себя вылечил. Ты себя переделал, используя силу Чоса.
- Часть его силы. Я заставил его подчиниться моему приказу, - я
вздохнул. - А потом долго корчился от боли.
- А почему ты не попробовал раньше? Ты мог бы уберечь себя от многих
неприятностей? - голубые глаза блеснули. - Не пришлось бы мучиться от боли
в колене?
- Мог бы, но раньше мне это в голову не приходило. Когда я это
придумал... - я вздохнул и сморщился. - Я не привык использовать магию или
зависеть от нее. Это такая же опора как религия.
- И что заставило тебя передумать? - поинтересовалась Дел.
Я вздохнул.
- Тройственное будущее.
- Что?
- Что может случиться, вряд ли случится, уже не случится, - я уныло
покачал головой. - Я этого не хотел... НИЧЕГО из этой чепухи. Но в
Стаал-Уста мне дали кусок железа и заставили Создать яватму, а потом
напоить ее кровью и призвать...
- Но тебе не нужно было поить ее вторично в Чоса Деи! Никто тебя не
заставлял делать это!
Я печально улыбнулся.
- Ты заставила, баска. Потому что иначе я проигрывал, а Чоса Деи
получал тебя.
Она понимала это не хуже меня. Гончие аид поймали Дел в Горе Дракона
и у нее не было шансов спастись. После смерти Дел Чоса Деи забрал бы ее
меч и, многократно увеличив свою силу, уничтожил бы охрану, поставленную
Шака Обре.
Кончик клинка немного опустился. Прогресс налицо.
- А что случится дальше? Что за тройственное будущее?
- Я видел разные образы. Жизнь и смерть, начала и концы. Обрывки.
Части. Фрагменты. Несбывшиеся мечты и разбитые яватмы.
- Мы умрем?
- В одном будущем. Во втором мы оба выживем. Еще в одном погибаешь
ты, в другом я.
- Но это уже четыре, - удивилась она. - Четыре будущих, Тигр, а ты
говорил, что оно тройственное.
- Будущих бесконечное множество, - объяснил я. - Но для каждого из
них существуют три возможности: может случиться, вряд ли случится, уже не
случится, - я растерянно развел руками, понимая что связного рассказа не
получается. - Каждый вариант, каждое будущее постоянно изменяется, оно
может стать совсем другим, когда смотришь на него... даже когда думаешь о
нем. Можно увидеть только смутную тень, возможность... - аиды, чем проще я
пытался это объяснить, тем больше запутывался сам. - Ну в общем все это я
увидел прошлой ночью, когда хустафа бросал песок, - я пригладил
взъерошенные волосы на затылке, снимая напряжение. - Я видел каждый
вариант. Они постоянно двигались, извивалось как клубок червей, - я
пытался подобрать слова, чтобы она тоже смогла увидеть, а потом помочь мне
понять. - Я видел все, что может случиться, вряд ли случится, уже не
случится. И в середине этого клубка были мы с тобой...
Дел совсем побледнела. Выглядела она такой же потрясенной, как и я.
- Мне это не нравится! - вздохнул я. - Мне это совсем не нравится...
я бы с большим удовольствием забыл обо всей этой истории... но что мне
остается делать? Я присосался к этому мечу, а к нему присосался Чоса Деи.
Я просто ничего не могу изменить, правильно? Я могу только мучиться от
своей беспомощности, - я покачал головой и откинул мокрые от пота волосы
со лба. - Я не просил хустафу бросать песок...
- Из-за того, что ты мог там увидеть? - хрипло спросила Дел.
- Я просто... не хотел, - я пожал плечами. - Я никогда не задумывался
о будущем, меня отучили от этого когда я был чулой у Салсет. Рабы не
должны думать ни о чем, главное для них - выжить сейчас, - я непроизвольно
дернулся вспоминая прошлое. - Я предпочел бы узнать свое будущее только
когда окажусь в нем.
Дел вяло кивнула, потом улыбнулась своим мыслям, потому что они были
просты и понятны и помогали не думать о беспомощности.
- Значит... мы останемся вместе. И что бы я ни сделала и ни сказала,
случится то, что предопределено.
- Может случиться, вряд ли случится, уже не случится, - я развел
руками и умудрился выдавить улыбку. - Понимаешь, Делила? Нельзя узнать
свое будущее потому что оно все время меняется. То, что сейчас возможно,
завтра станет маловероятным, а потом уже никогда не сможет произойти.
Дел стерла бусинки пота с верхней губы.
- Я не понимаю тебя. Ты не тот человек, которого я когда-то встретила
в кантине.
Я усмехнулся.
- А ты этим не гордишься? По-моему каждая женщина мечтает изменить
мужчину.
Она выплюнула Северное проклятье.
- Я не знаю, что тебе сказать. Ты во мне все перевернул.
- Это во мне все перевернули, - сказал я с чувством и быстро, чтобы
Дел не успела остановить меня, сцепил пальцы на клинке Бореал. - Я не Чоса
Деи. Часть его во мне, но я остаюсь самим собой, - я помолчал. - Мог бы
Чоса сделать это не поглотив ее? Не поглотив тебя?
Она смотрела на мои руки. На кожу нормального цвета и темные волоски
на ней, на нормальные ногти.
- Я знаю ее имя, - сказал я. - Она была бы моей, если бы я захотел
ее. Если бы я был Чоса Деи.
- И я? - спросила Дел. - Я тоже была бы твоей, если бы ты захотел
меня?
Я медленно покачал головой.
- Я никогда не делал этот выбор за тебя. Ты научила меня уважать
чужое мнение.
Она долго молчала, потом тихо попросила:
- Отпусти, Тигр.
Я разжал пальцы и Дел убрала меч в ножны.
Я опустился на кровать, радуясь, что наконец-то могу расслабиться, и
думая, что для головы, которая и без того шла кругом от запутанных и
неожиданных истин, я выпил слишком много акиви.
- Объясни мне только одно: как ты умудрилась не опьянеть?
Дел улыбнулась.
- Я научилась этому в Стаал-Уста.
- Научилась? Вас учили пить?
Она забралась на кровать, скрестила ноги и прислонилась к стене.
- Считается, что выпивка делает танцора меча беззаботным. Я тебе это
говорила.
- Да. Неоднократно. Продолжай.
- Поэтому прежде чем покинуть Стаал-Уста, каждый ученик должен
получить один урок.
- И какой же?
- Мы должны пить всю ночь и весь следующий день.
- Всю ночь и весь день?
- Да.
- Аиды, тебе же потом было плохо!
- В этом все дело.
- Довести человека до полуживого состояния?
- Довести человека до полуживого состояния, чтобы больше никогда ему
не захотелось напиться.
- Но ты пила. Сегодня.
- Пьянство лишает человека равновесия.
- Это одно из его многочисленных последствий.
- Поэтому нас в Стаал-Уста заставляли пить, а потом танцевать. Чтобы
мы привыкли и научились в любом состоянии контролировать себя. Чтобы даже
напившись, мы не проиграли танец.
Я задумался. Система обучения казалась мне довольно странной, но
результаты были налицо.
- Я пью уже много лет... почему я не смог привыкнуть?
- Меня заставляла дисциплина. Самоконтроль. Ты, напившись, не
стараешься справиться с опьянением и, кроме того, у тебя самоконтроль
несколько ослаблен.
- Северная напыщенность, - пробормотал я и снова задумался. - Значит
все эти разговоры, что ты можешь выпить больше меня... - я не закончил.
- Я могу, - спокойно согласилась Дел.
Я натянуто улыбнулся.
- А я могу отлить дальше.
На секунду она застыла, потом расслабилась.
- В этом я готова признать твою победу.
- Ну и отлично, - я поднялся. - Теперь ложись спать, а я проверю как
там лошади.
- Я могу пойти с тобой.
Я улыбнулся.
- Я знаю, что ты не пьяна, баска. Но я бил от души и готов поспорить,
что голова у тебя болит.
Она потрогала подбородок.
- Болит. Такого я от тебя не ожидала, - Дел помолчала и мрачно
добавила. - Стоило бы тебе за это отплатить.
- Отплатишь, - усмехнулся я. - Если не кулаком, то языком, - я
улыбнулся, чтобы она не обиделась. - Отдохни, баска, - я повернулся к
двери, но так не вышел. - Да, баска, еще одно...
Дел вопросительно приподняла брови.
- Что, в аиды, заставило тебя бросить вызов этому клещу Пенджи?
- Которому?
- Богатому. Тому, который хотел купить тебя.
- А-а, ему, - она нахмурилась. - Он меня разозлил.
Я посмотрел на нее с подозрением.
- Ты наслаждалась собой.
Дел усмехнулась.
- Да.
- Ну спи, - я снова повернулся к двери.
- Тигр?
Я застыл, потом обернулся.
- Что?
Дел смотрела на меня внимательно и серьезно.
- Если ты нарисовал связывающий круг, который мог запереть Чоса Деи,
почему ты не оставил в нем меч?
- Меч? - растерянно переспросил я, а потом понял. - Я, конечно, мог.
- И Чоса Деи был бы в ловушке.
Я кивнул.
Дел нахмурилась.
- Разве мы не этого добиваемся? Загнать его в ловушку из которой он
уже не смог бы выбраться?
Я снова кивнул.
- Да. И я нашел такую ловушку. Моя яватма - ключ к ней.
Голубые глаза сверкнули. Вопрос был слишком важен и Дел осторожно
подбирала слова.
- Тогда почему бы не оставить его в круге и не покончить со всей этой
историей?
- Потому что, - просто ответил я.
- Потому что? Потом что что?
Я печально улыбнулся.
- Потому что мне бы тоже пришлось остаться в круге.
- Тебе?..
- Он во мне, баска. Теперь нужно освободить не только меч... нужно
освободить и меня.
Дел побледнела.
- Аиды... - пробормотала она.
- Я был уверен, что ты меня поймешь, - я повернулся и вышел из
комнаты.

Я не пошел проверять лошадей. Я пошел к старику.
Акетни Мехмета расположили свой лагерь на площади у караванного
квартала.
Раньше, в дни когда Кууми было суетливым и полным жизни, на этой
площади располагался самый большой базар, а караваны останавливались не
доезжая до поселения. После прихода Пенджи, поселение лишилось былой мощи
и осмелевшие борджуни начали нападать на путников и торговцев, не успевших
укрыться за стенами. Тогда-то почти опустевший базар и стал приютом всем,
кто ехал в Харкихал или на Север через Кууми.
Фургоны, обтянутые выгоревшей на солнце тканью, нетрудно было найти и
в слабом свете звезд и полумесяца. Я прошел по пыльной площади и поискал
фургон хустафы.
Я мог бы догадаться, что с его способностями он должен быть узнать о
моем приходе и уже ждал меня.
Или просто успел проснуться и сделать вид, что ждал.
Он был один. Сидел около фургона на своей подушке. Шкуры ослов
покрывала серая пыль и в полутьме они казались за серебристыми. Животные
сбились в стадо и, сопя и фыркая, подбирали зерна. Огромные заостренные
уши постоянно двигались; хвосты с жидкими кисточками щелкали, отгоняя
назойливых насекомых.
Яркие черные глаза хустафы сверкнули при моем приближении. Я
остановился перед ним.
- Ты видел это? - спросил я. - Мой приход сюда?
Он улыбнулся, растянув морщинистые губы, привыкшие к отсутствию
зубов.
Я опустился на колени, вынул нож и нарисовал узоры на утоптанной
земле. Это были не слова - я не умею читать и писать - и даже не руны,
хотя в них я немного разбираюсь, и даже не привычные символы, обозначающие
воду, благословение или предупреждение.
Несколько линий. Одни были прямыми, другие извивались, некоторые
перекрещивались. Закончив, я убрал нож и взглянул на старика.
Какое-то время он даже не смотрел на рисунок. Он разглядывал меня,
изучал мои глаза, словно через них хотел прочитать мысли. Я знал, что это
невозможно - ну может для кого-то и возможно, но Бросающий песок обычно
читает только песок - и решил, что он ищет что-то другое. Какой-то знак.
Подтверждение. А может ждет от меня признания. Я так и не понял, что он
хочет и мог ли я это сделать.
Потом он посмотрел на мой рисунок. Он долго изучал его, прослеживая
взглядом каждую линию. Когда закончилась последняя, он, тяжело дыша,
наклонился и положил свою тонкую дрожащую ладонь в центр рисунка. Ладонь
прикрыла большую часть линий и оставила в пыли расплывчатый отпечаток.
Старик поднял руку и провел через лоб ровную линию.
Я ждал ответа.
Или он уже ответил? Этот жест в его акетни был связан с джихади.
Я очень глубоко вздохнул, разгоняя путаницу мыслей.
- Я джихади?
Он посмотрел на меня: старый сморщенный старик с грязной полоской
через лоб.
- Если это так, - не успокаивался я, - что в аиды мне делать? Я
танцор меча, а не святой... не мессия, знающий как превращать песок в
траву! - я замолчал, вспомнив о предположении Дел. И чувствуя себя полным
дураком. - Или... может не в траву, а в стекло?
Черные глаза сверкнули. На ломаном Пустынном он сообщил мне, что все
члены его акетни вели себя достойно, ожидая когда же исполнится
предсказание Искандара.
Да, еще и Искандар. Так называемый джихади, которого ударила по
голове собственная лошадь и который умер прежде чем успел совершить хотя
бы что-то из обещанных чудес.
И как полагается джихади, перед смертью он объявил, что его миссия
будет выполнена, хотя он сам еще не знает как и когда это случится. А
значит из слов Джамайла - неизвестно как ставшего Оракулом - можно было
сделать вывод, что должен был вернуться не обязательно сам Искандар, а
кто-то, выполняющий его роль.
А я ни чью роль выполнять не собирался, большое спасибо.
И тут же меня захватил поток воспоминаний. Они били ключом изнутри,
прорываясь к поверхности моего сознания: чужие, странные, незнакомые
воспоминания о зеленой, плодородной стране. Я мучительно пытался понять,
где же мог видеть этот цветущий мир, а потом понял: это был Юг глазами
Чоса Деи еще до его разлада с братом.
Благодаря Чоса я очень хорошо "помнил" слова Шака Обре, пообещавшего,
что если он сам не сможет восстановить мир, найдется тот, который сможет
это сделать, невзирая на старания Чоса Деи.
И вполне возможно, что именно поэтому в Искандаре и появился джихади.
Он возник неизвестно откуда и его имя осталось в людской памяти только
потому что в его честь был назван город, да еще сохранились воспоминания о
том, что лошадь ударила его по голове - а такой истории вполне достаточно,
чтобы о мессии не забыли, независимо от его святости. Так что может быть
Искандар вовсе не был человеком, обычным человеком, которые живут в этом
мире.
В конце концов никто ведь не знает, как работает магия, откуда она
берется и как ею управлять. Люди изучают ее и наугад пытаются подчинить
себе ее силу, надеясь, что не ошибаются.
А значит, хотя это и кажется невероятным, Искандар мог быть созданием
наколдованным Шака и посланным в мир, чтобы было кому восстановить Юг,
превратив песок в траву.
Созданием. Не человеком. Его сделала магия, как Чоса Деи сделал
гончих. Ведь вполне возможно, что Шака Обре тоже мог создавать, и может
быть даже людей...
Я резко выпрямился и почувствовал, что дрожь пробирает меня до
костей. Я увидел совсем новую возможность. И мне она совсем не
понравилась.
- Нет, - решительно объявил я.
Хустафа поднял голову. В слабом свете песок на лбу блестел.
- Нет, - повторил я, вложив в одно слово всю страсть моего
переделанного Чоса тела.
Старик пожал плечами, показывая, что не собирается мне больше ничего
объяснять.
Или он просто не знал?
Я начал задыхаться.
- Я человек, - упрямо сказал я. - Меня не сделала магия, я не
создание Шака. Я не колдовское творение...
Мехмет беззвучно вышел из-за фургона. Удивление в его взгляде быстро
сменила мягкая укоризна: я зачем-то пришел среди ночи и начал приставать к
старику.
- Кто такой джихади? - совершенно серьезно спросил я Мехмета. -
Мессия? Или магическое создание, наколдованное каким-нибудь волшебником
для своих целей?
- Джихади самый святой их всех! - возмутился Мехмет.
- Я говорю не о конкретном джихади, а вообще, - я был уже где-то на
грани полного отчаяния. Дышать было тяжело и больно. - Ты знаешь откуда он
приходит?
Мехмет пожал плечами.
- Какая разница? Прошлое не имеет значения - после появления джихади
важно только настоящее и будущее. Важно то, что он делает, а не то, кто
он.
Я проглотил комок в горле, резко развернулся и ушел от них.
Подальше от возможности - нет, невозможности - о которой я не хотел
даже думать.

Я нарушил один из самых главных законов жизни танцора меча,
когда-либо вбитых в его мозг - и тело - деревянными мечами для практики и
настоящими стальными клинками.
А этот закон гласил: как бы ни был танцор меча расстроен, какие бы
мысли ни занимали его, он никогда не должен забывать смотреть по сторонам.
Потому что любая из этих сторон может нести угрозу его жизни.
Так оно и получилось.
К моему большому - и очень болезненному - сожалению.
Я не успел даже выйти с площади и углубиться в узкие переулки и
аллеи.
Я прошел почти полдороги и добрался до открытого пространства у края
площади, за которым виднелись темные пятна улиц, когда на меня накинулась
целая армия.
Ну может и не армия. Я мог судить только по ощущениям.
Может всего половина.
Обычно если на вас нападают в городе, то это один или два - или три,
или четыре - воинственно настроенных вора, которым очень нужны ваши
деньги. Если их цели настолько просты, они появляются из темноты один за
другим как волки, надеясь напугать своим количеством и поведением. На
простых людях такой прием почти всегда срабатывает, но человеку,
владеющему оружием так, как танцор меча, он только дает лишнее
преимущество, поскольку появляется время обнажить меч. А если в руках
опытного танцора меч, даже аиды знают, сколько атакующих не смогут ничего
сделать. Потому что обычно когда один из воров теряет руку - а иногда и
голову, если он очень настойчив - остальные всерьез задумываются, не лучше
ли им убраться.
Обычно. Но эти дружелюбные ребята не были ворами. По крайней мере я
так решил, потому что тактику воров они не использовали. Они просто всей
толпой возникли из темноты и навалились на меня. Я упал на спину,
захлебнувшись грязью, навозом, кровью, и отчаянно выругался.
А мой меч в ножнах был подо мной, должен я добавить.
Аиды, в таком затруднительном положении я еще никогда не оказывался.
Я лежал, раскинув руки и ноги, а незнакомцы вели себя довольно
сдержанно. Кулаки и ноги делали свое дело, но без большого энтузиазма.
Пока кто-то тихо не напомнил им, что я человек непредсказуемый и
доверять мне нельзя. А а если они меня упустят, ни один из них не выживет.
Потому что если я их не прикончу, это сделает ОН.
Почему-то они тут же решили, что не стоит терять время и кто-то
ударил меня по виску чем-то очень твердым.

Я проснулся в полутьме, ругаясь и чувствуя, что боль в том месте, где
располагались почки, просто убивала меня. Голова тоже болела, но к этому я
успел привыкнуть. А вот так надавать мне по почкам было довольно
бессовестно, хотя и эффективно: человек не полезет в драку, если от
каждого движения у него все болит как в аидах и пару дней вместо мочи ему
придется отливать кровь.
Над головой крыша. Что-то вроде комнаты. В ней было сухо, пыльно,
спертый воздух провонял крысами, насекомыми и старой мочой. Я лежал около
стены или какой-то перегородки, потому что чувствовал спиной преграду.
Меня положили на правый бок и скрутили веревками. Откуда-то сзади шло
смутное перламутровое сияние. Омерзительный желто-зеленый свет. Он почти
не разгонял темноту, но я заметил фигуру, скрывавшуюся в глубоких тенях.
Я понял, что не один в комнате, перестал ругаться и только тогда
обнаружил, что сгоряча не обратил внимания на тонкий шнур, туго затянутый
на моем горле. Запястья были чем-то - шнуром? веревкой? - связаны за
спиной и это же что-то, видимо очень небольшой длины, сдерживало и мои
лодыжки, отчего ноги были согнуты так, что пятки почти касались ягодиц.
Очень неудобное положение.
Которое совершенно не делало меня хозяином ситуации.
- Песчаный Тигр...
Оказывается они - или он - знают, кто я. С одной стороны, это
позволило сделать вывод, что меня схватили не случайно. С другой, я понял,
что эта неприятность покрупнее чем простое, хотя и болезненное,
ограбление. Мне стало совсем плохо, когда я попытался пошевелиться, чтобы
проверить, все ли кости целы, и обнаружил, что в кошельке позвякивают
монеты.
- Песчаный Тигр...
Я застыл. Ныли запястья и затылок. В животе все свернулось.
- Слушай, сделай одолжение? - попросил я. - Зажги побольше света,
чтобы я мог увидеть на какую вечеринку меня пригласили.
Тишина. Потом голос спросил, с оттенком мягкого удивления, уверен ли
я что хочу света.
- Ты понимаешь, что если увидишь меня, тебя придется убить?
Вежливый, привыкший повелевать голос; один из тех, на которые не
обращаешь внимания пока он не предъявит доказательство силы. Легкий акцент
выдавал жителя Границы. Было еще что-то, чего я не смог распознать. Голос
казался знакомым, но я никак не мог вспомнить, где слышал его.
Я выдавил циничную ухмылку.
- Аиды, если тебе надо, ты меня все равно убьешь. Зачем иначе было
меня сюда тащить? - я поработал запястьями, но веревка не поддавалась. Она
даже затянулась сильнее.
Тишина. А потом свет.
Я выругался, забыв о петле на горле.
- Точно, - согласился он. - Теперь мы еще раз обсудим, сколько ты
возьмешь за Северную баску.
Я объяснил ему, что ему надо с собой сделать.
- Ничего не имею против, - спокойно сообщил он. - Я человек довольно
развращенный, об этом знает весь Юг. Меня называют Умир Безжалостный.
Я скрипнул зубами.
- Зачем тебе Дел?
- Так ее зовут?
Я снова выругался. На этот раз на себя.
- Нет.
Комнату освещала одна лампа. Южанин стоял перед ней и поэтому должен
был казаться только темным силуэтом, но бледное сияние из-за моей спины
позволяло увидеть характерное для Юга смуглое лицо, нос с горбинкой,
четкие скулы, тонкие губы и глубокие впадины скрывающие необычные
бледно-серые глаза. Судя по акценту, он жил на Границе. Даже при слабом
свете кольца и пояс сверкали.
- Мне нужна... Дел потому что, как я уже говорил, я собираю отличия.
- И что, в аиды, это значит?
Он махнул рукой.
- Некоторые люди собирают красивые ткани, золотые украшения, лошадей,
женщин, мужчин, ковры, шелка... - снова легкий жест, демонстрирующий
пренебрежение к обычности. - Я собираю разные вещи. Главное для меня,
чтобы они отличались от всего привычного.
- Значит ты хочешь пополнить ею свою коллекцию.
- Она невероятно прекрасная женщина и к тому же очень опасна.
Большинство женщин - Южных женщин - мягкие, услужливые. Их можно найти
везде. А в ней мягкости нет совсем. Она твердая. Она острая как стекло.
Она отточена как сталь, - я едва различил его улыбку, скрытую тенями. -
Она так отточена, что могла бы разрезать плоть мужчины и позволила бы ему
истекать кровью у ее ног, а сама при этом улыбалась бы.
- Она тебя разрежет, - пообещал я. - Она - танцор меча, борджуни...
хорошо обученный, соединенный с яватмой танцор меча. Ты представляешь, что
это значит?
- Это значит, что она нужна мне больше чем кто-либо, - он снова
улыбнулся. - И я не борджуни. Я танзир.
- В Кууми?
Он пожал плечами.
- При хорошем правлении Кууми могло бы снова приносить прибыль, но я
только недавно получил это поселение. Я присоединил его к моему городу, -
он показал на Север. - К Харкихалу.
- Харкихал твой? - я нахмурился. - У Харкихала не было танзира уже
много лет. Это пограничный город - город жителей Границы. Ты не можешь
просто приехать в него и объявить, что он твой.
- Пока один не верит, другой сделает, - он махнул рукой. - Но я здесь
не для того, чтобы обсуждать с тобой захват Харкихала. Я вообще-то ничего
не должен с тобой обсуждать - я просто подумал, что тебе интересно будет
узнать, что пока мы тут разговариваем, мои люди похищают для меня женщину.
Я попытался порвать веревки, но только чуть не задохнулся и почти
потерял сознание. Дрожа от злобы, я прошипел:
- Там вот значит как ты хотел ее купить.
- Я горжусь своим умением разбираться в людях. Когда я узнал кто ты,
я сразу понял, что ты не сдашься. У тебя сложилась определенная репутация,
Песчаный Тигр... Говорят, что три месяца в шахте Аладара тебя изменили, -
он помолчал и добавил: - И Северянка.
- И как же? - бросил я. - Ты хочешь сказать, что я стал мягким как
Южная женщина?
- Наоборот. Хотя некоторые, без сомнения, со мной поспорили бы - но
только те люди, которые и не представляют, что движет мужчиной, - он
пригладил богатую шелковую ткань своего расшитого бурнуса, кольца
блеснули. - Те, кто понимают людей - или понимают тебя - говорят, что
шахта и женщина сделали тебя более собранным. Что теперь ты опаснее, чем
когда-либо. Раньше тебе было на все наплевать, ты жил в свое
удовольствие... теперь жизнь и свобода значат для тебя очень много, теперь
у тебя есть женщина, и ты уже не такой апатичный.
- Апатичный? - в моей характеристике я бы поставил это определение на
последнее место.
- Мужчины, у которых нет дома - или пожившие в одиночестве - ходят с
Пенджей, Песчаный Тигр. Им все равно, куда идти, лишь бы найти работу,
женщину и вино, - он улыбнулся. - Боги благословили тебя необычным ростом,
силой и реакцией, у тебя врожденный талант... Зачем такому одаренному
человеку попусту тратить силу? Но нет, он просто отмахивается от насекомых
вместо того, чтобы раздавить их и узнать, на что он способен... и если он
предпочтет давить их, он него не будет спасения.
Он замолчал, а я смотрел на него, сбитый с толку его выводами и
умением судить о людях так легко и говорить с такой уверенностью.
Я лежал неподвижно, помня о веревках.
- Оставь ее в покое.
- Нет, - он сделал шаг ко мне. - Ты понял, о чем я сейчас говорил? Ты
из тех, кого нельзя купить. Ты - аномалия, Песчаный Тигр. Ты отличаешься
от всех танцоров мечей, потому что они охотно продают себя, не понимая,
что это тоже рабство, только другого сорта.
Я подавил в себе злобу и постарался говорить спокойно.
- Значит я тоже войду в твою коллекцию?
- Нет. Танцоров мечей можно купить десяток за медяшку... конечно,
может быть, ты стоишь и подороже, но не настолько, чтобы я захотел
пополнить тобой мою коллекцию. Нет, - задумчиво повторил он. - Если бы мне
понадобился танцор меча, я взял бы Аббу Бенсира.
Я рявкнул не задумываясь:
- Аббу Бенсира!
- Я собираю все самое уникальное, Песчаный Тигр. Вот в чем дело. Ты
очень хорошо танцуешь - седьмой ранг, кажется? - но Аббу... Аббу есть
Аббу. Аббу Бенсир.
Знаю, знаю. Глупо было хотя бы думать о ревности в моем положении, но
я чувствовал себя задетым. Слова Умира больно ударили по самолюбию. Потому
что хотя и без того плохо быть скрученным и брошенным в вонючий сарай
из-за своей расхлябанности, еще хуже слышать, что ты не стоишь своего
главного противника.
Я мрачно покосился на него.
- Слышал о Чоса Деи?
Он слабо улыбнулся. Брови изогнулись в веселом недоумении.
- Чоса Деи - Южная легенда. Конечно слышал.
Я ухмыльнулся.
- Он тоже собирал. Хотя в основном магию.
- Значит мы очень похожи, волшебник из легенды и я, - рассмеялся
Умир. - Мне пришлось овладеть частью магии.
Всего лишь ЧАСТЬЮ, отметил я. Мне это почему-то показалось важным.
- Так что дальше, танзир? Ты оставишь меня здесь на съедение крысам
или придумал что-то поинтереснее?
- Я думаю только о женщине, - он улыбнулся, заметив, что мои мускулы
непроизвольно напряглись в попытке порвать веревки. - Я бы на твоем месте
не старался так освободиться, Песчаный Тигр. Тебя связывает не веревка, а
магия.
Я окаменел.
- Магия?
- Руническое заклинание, если быть точным, - он пожал плечами. - У
меня есть гримор.
- Гри... что?
- Гри-мор, - произнес он. - Коллеция магических заклинаний и
родственного с ними колдовства. Она называется Книга Удре-Ната, Книга
Поглощенной Души, - танзир улыбнулся. - Моя душа еще при мне... но уже
заложена, - одна рука скрылась под бурнусом и появилась обратно с куском
серо-коричневого шнура. - Примерно вот так, видишь? - он тихо произнес
одно слово и шнур засиял. Это был тот самый омерзительный желто-зеленый
свет, который шел из-за моей спины. - Вот. Руническое заклинание. Книга
Удре-Ната полна таких мелочей и вещей посерьезнее, - он подошел поближе,
немного наклонился и покачал сияющим шнуром перед моим лицом. - Видишь
руны? Их сотни, все они сплетены в единую нить и их связь разорвать
невозможно. Они крепче веревки. Вот что держит тебя, Песчаный Тигр. Горло,
руки, ноги, - он махнул рукой. - Ты можешь мастерски владеть мечом, но
тебе не удастся освободиться от магии.
Похолодев от ужаса, я смотрел на короткий шнурок, свисающий с пальцев
Умира. Приглушенный свет пульсировал; переплетенные руны образовывали
причудливую живую веревку толщиной с женский мизинец.
Он спрятал шнурок.
- Я бы не стал так дергаться, - посоветовал он. - Такая веревка,
завязанная узлом, при каждой попытке растянуть ее только сильнее
сжимается. Если попытаешься развязаться, очень может быть, что петля на
твоем горле затянется, а мне бы этого очень не хотелось.
- Почему? - прохрипел я. - Зачем я тебе?
- Не мне. Сабре.
Каждый мускул замерз.
- Ты мне не нужен, - сказал он, - а она давно тебя ищет. Ну и
поскольку я никогда не откажусь заработать, я с радостью избавлюсь от
тебя, получив за это деньги и благодарность Сабры. Кто знает, может и она
мне когда-нибудь пригодится.
- Она женщина, - сказал я в надежде переубедить его. - Ты будешь
помогать женщине-танзиру?
- Я буду помогать кому угодно, лишь бы получить желаемое, - он пожал
плечами. - Я прагматист, Песчаный Тигр... сегодня Сабра правит домейном
своего отца, а завтра все может измениться. В конце концов все меняется, -
он расправил складки тяжелых рукавов. - Они уже должны были забрать
женщину - Дел? - он кивнул. - Так что я ухожу, - он повернулся к лампе и
задул ее. В перламутровом сиянии, связывающем меня, я едва видел его лицо.
- Сабра прибудет из Искандара через день или два, так что все это время
можешь крутиться как хочешь. А если вздумаешь кричать, вспомни, что ты в
моем домейне. Я обещал людям вернуть поселению былое величие - и
посоветовал им не вмешивались в мои дела.
Я дернулся, но тут же застыл, почувствовав, что рунические узы
сжались сильнее.
- Подожди...
Он подошел к двери, положил руку на щеколду и обернулся.
- Я не убийца, не борджуни и не насильник. Я наслаждаюсь,
рассматривая свою коллекцию. Может тебе станет легче, если ты узнаешь, что
я не собираюсь причинять вред женщине.
И на том спасибо. Но когда дверь за ним закрылась, я подумал, что он
мог и соврать.
Он мог врать обо всем.

От рунических уз шло тошнотворное желто-зеленое сияние. Я лежал в
полутьме и думал можно ли проверить узлы на крепость и при этом не
задушить себя. Умир Безжалостный знал, что делал: обвязав магической
веревкой мои лодыжки и запястья, он накинул одну петлю на горло, чтобы
каждое движение рук или ног туже затягивало ее.
Да поглотят его аиды. Хотя, он, кажется, и сам говорил, что рискует
душой, владея Книгой Удре-Ната или как там в аиды он еще ее называл. Я
мрачно уставился в темноту. Всю мою жизнь стараясь держаться подальше от
магии, я видимо отказывался от очень полезных для жизни знаний. Оказалось,
что весь Юг был просто усеян всякими магическими вещичками, грим-чем-то,
колдунами с больным самолюбием, афритами... Аиды, пусть люди говорят что
хотят, я-то знаю, что все это ловкие трюки и чушь.
Только "чушь" Умира хорошо выполняла свою работу, не позволяя мне
даже пошевелиться.
Я лежал очень спокойно и внимательно изучал последствия своей
невнимательности. Почки болели по-прежнему и я уже не сомневался, что еще
пару дней они не позволят мне о себе забыть; несколько синяков, ссадин;
пара больших и очень чувствительных кровоподтеков; болезненная припухлость
на голове.
И еще что-то неприятно давило на спину. Я задумался и понял: они
оставили мне меч. За спиной, в ножнах и перевязи.
Сначала я даже удивился такому промаху, а потом спросил сам себя: а
почему бы нет? Со связанными руками добраться до меча я не мог, а,
насколько мне было известно, Сабра интересовалась яватмой не меньше чем
мной.
А может кто-то пытался отобрать у меня Самиэля, но меч оттолкнул его?
Если коснуться яватмы не зная ее имени, она может повести себя
довольно вспыльчиво. Яватма умеет себя защитить. И еще она может призывать
на помощь магию.
Магия.
Я задумчиво облизнул губы. Разве я не воспользовался силой магии
всего несколько часов назад, чтобы вылечить колено и восстановить
изуродованные руки?
Разве я не подчинил Чоса Деи - ну ладно, часть его - своей воле?
Я поежился. Веревка больно врезалась в горло, запястья, лодыжки.
Я лежал в пыльной полутемной комнате и покрывался потом при каждой
попытке сглотнуть так, что петля не затянулась туже. Мне нужно было найти
способ уничтожить магическую стражу Умира.
Только перед глазами все время стояла Дел, которая выпила слишком
много акиви - неважно опьянела она после этого или нет - а потом получила
удар в челюсть совсем не мягким кулаком, и одна никак не могла справиться
со всеми людьми Умира.

Я заснул, а проснувшись в неудобном положении от неожиданности
дернулся и веревка тут же затянулась еще сильнее. Теперь она действительно
врезалась в горло. Я откинул голову назад, пытаясь добиться хоть немного
слабины, ударился макушкой о рукоять меча и выругался, шипя от отвращения,
отчаяния, ярости.
- Тупица, - хрипло прошептал я. - Твоему шодо не следовало бы давать
тебе и...
Но я не закончил. Именно сейчас мне совсем не хотелось думать о своем
шодо. Он умер двенадцать лет назад, но до сих пор я по привычке отдавал на
его суд каждый свой поступок, стараясь сам себе в этом не признаваться.
Как и в том, что я стал танцевать неряшливо, решая исход каждого танца
своими врожденными преимуществами - физическим превосходством и быстротой
- а не тонкой техникой, которой шодо семь лет старался обучить меня.
А ведь Умир был прав.
Аиды. Надо попробовать.
Закрыть глаза. Подумать о магии. О силе. О том, что мне сейчас нужнее
всего.
Подумать о Дел, о том, что если я не освобожусь, Умир может связать
ее руническими веревками и затащить в логово, такое же неприступное как
Гора Дракона, и скрыть ее за охраной, через которую я не прорвусь, какую
бы силу я не призывал, потому что у него есть грим-что-то.
Я представил себя со стороны - оставленного лежать в вонючей комнате,
деревянные перегородки который были изъедены крысами, с удавкой на горле,
едва позволявшей дышать, без еды и воды и даже возможности облегчиться...
(...чего мне делать совсем не хотелось. Я заранее представлял, какая
это будет боль. А все из-за того, что кто-то из людей Умира - а скорее
всего этих кто-то было несколько - врезал мне ногой в неприятной близости
от почек...)
...пока мстительная дочь Аладара не приедет в Кууми, возвращаясь в
свой домейн из Искандара через Харкихал, и не затащит меня в логово такое
же неприступное как...
Аиды.
- Тебе поможет только магия, - мрачно прошептал я. - И давай
поторопись.
Но с магией торопиться нельзя. Особенно если где-то внутри вас
скрывается злобный волшебник - или хотя бы часть его.
Недостающая часть оставалась в мече.
Я подумал о рунах, об их тошнотворном сиянии, о том, как их
развязать.
Часть рунической веревки Умир унес с собой под бурнусом. Она была
обыкновенным шнурком, темной ленточкой. До тех пор, пока он не произнес
одно слово.
Что, в аиды, он сказал?
Я задумался. Старался вспомнить, пока не заболела голова и пот не
залил глаза. Вот тогда судороги начали сводить шею, руки и ноги и я понял,
что, невзирая на петлю сжимающую горло, двигаться мне придется, потому что
иначе очень скоро боль станет невыносимой.
Умир Безжалостный. Который сказал, что Сабра может приехать через
пару ДНЕЙ.
Который говорил, что не хочет меня убивать. И который не мог не
знать, что за два дня я в любом случае умру, дернусь я во сне или судороги
сведут мышцы, и тогда петля затянется.
И я задохнусь.
А значит если я сам что-то не придумаю - и как можно быстрее - я буду
мертв по "естественным причинам" задолго до приезда Сабры.
Магия. Я зарыл глаза и подумал о ней, стараясь расслабиться.
И уснул.

Я проснулся как от толчка, задохнулся и выплюнул слово. Сам не
понимая что говорю, просто повторив услышанные один раз от Умира звуки.
Странное слово, похожее на постоянно ускользающую спину жеребца, когда он
козлит и брыкается. Но я вспомнил его и я его произнес...
И ничего не случилось.
И...
Нет. Кое-что случилось. Сияние усилилось.
А я добивался совсем не этого.
Я попытался снова, меняя интонацию.
Ничего.
Еще раз. И узлы сжалась.
- Нет... - в отчаянии я еще сильнее прижал голову к мечу, пытаясь
вырвать из горла впившуюся веревку. Спина болела, ноги сводило, почки
полыхали огнем.
- Развязать... - прохрипел я, - не завязать... развязать...
Я снова вспомнил слово, оно засветилось у меня в голове, и попытался
еще раз.
Но теперь я произнес его наоборот.
Свет померк. Давление не уменьшилось, но и не усилилось.
Пока и этого было достаточно.
Я снова сказал слово - наоборот.
Ничего.
- Развязать... - пробормотал я. И представил, как развязываются узлы.
Ничего.
Я от души выругался и сосредоточился. Представил рунические веревки,
которые не мог видеть и никогда не видел, не считая короткого взгляда,
брошенного на обрывок в руке Умира.
Он свисал с тонких пальцев: путаница сияющих рун, переплетенных как
нити в поводах Салсет.
Я уже видел его перед собой.
- Думай...
Есть. Перед моими глазами застыли линии, узоры, узлы. Я подумал о
своих собственных линиях и узорах, вырезанных на коже и заметных даже
сквозь двухдневную щетину; потом об узорах, которые я рисовал в песке и
пыли перед старым хустафой - переплетение узлов, линии скручиваются по
две, по три, по четыре, потом расходятся, снова переплетаются и
завязываются, потом к ним присоединяются другие...
Я дышал так тяжело, что с пола поднялось облако пыли и глаза начали
слезиться. Соленые капли стекали по щекам, рисуя узоры на грязной коже и я
вспомнил первую встречу с Мехметом - пыль на его лице, запекшийся песок,
жажда, истощение. Мехмет, в чьем акетни жил хустафа, бросающий песок,
который однажды бросил его для меня и назвал меня джихади.
Или не назвал?
Дрожь сотрясла все тело. Я понял, что сейчас задохнусь, но веревка не
затянулась. Хотя и легче еще не стало.
Кожа чесалась и ныла, а я ничего не мог поделать.
- ...не думай... об этом...
Но я думал. Потому что руки и ноги заледенели и от холода заболели
суставы. Мне даже показалось, что это Северные морозы забрались на Юг и
накрыли меня своим дыханием.
Желудок сжался, кислый комок медленно пополз к горлу.
Аиды, только не сейчас!
Я выругался в пыльное облако. Меня бросало то в жар, то в холод, как
при лихорадке.
Аиды, сейчас не время...
Комок уже подбирался к горлу.
Сейчас мне нужна магия, а это...
Магия.
От которой всегда болят кости, чешется кожа, выворачивается желудок.
Аиды, может она работает!
С новыми силами - забыв обо всех болячках - я снова вернулся к
попытке снять заклятие уз Умира.
Я задыхался, покрывался потом, скрипел зубами, думал о рунах: они
были на Севере, на Юге, на Границе. Я представлял себе как развязываются
узлы, рассыпаются, расползаются...
Все происходит наоборот.
Я полностью расслабился.
Когда мои глаза открылись, дыхание громом отдавалось в ушах. Я
заставил себя выпрямиться. Пепел слетел с моей шеи, с запястий, с лодыжек.
Я хрипло расхохотался, но задохнулся, скорчился и упал на бок, жадно
вдыхая и выдыхая воздух вместе с грязью и кровью.
Аиды, ненавижу магию. Мне от нее всегда плохо.
Когда спазмы перестали корчить тело, я постарался выровнять дыхание.
Я долго лежал в полной темноте, чувствуя как высыхает мокрая от пота кожа,
потом, пошатываясь, поднялся.
Дел.
Баска, подожди еще немного, я уже иду.
Я поднялся, сделал два неверных шага к двери, налег на нее всем телом
и вырвал из стены высохшие под солнцем кожаные петли.
И вырвался в рассвет.

Спотыкаясь на каждом шагу, я добрался до кантины, больно ударился о
дверной проем, не сумев вовремя остановиться, и тряхнул за плечо мирно
спящего племянника Акбара.
- Где она? Куда они ее повезли? Когда они уехали?
Племянник только открыл рот от изумления.
Одной рукой - в другой был меч - я скрутил его рубашку узлом под
подбородком и оторвал его от подушки.
- Я сказал, ГДЕ ОНА?
- Женщина? - уточнил он.
- Нет, кобыла, - я выпустил его. - До меня сюда приходили люди...
Он расправил одежду.
- Да, но...
- Куда они поехали?
- К Северным воротам, но...
- Она не ранена?
- Нет. Но...
- Харкихал, - сразу понял я. - Они увезли ее в Харкихал - если
конечно нет другого...
- Где, в аиды, ты был? - спросил знакомый голос.
Я даже подпрыгнул, торопливо обернулся и не поверил своим глазам.
- А что ты делаешь ЗДЕСЬ?
Это был тупик. Дел нахмурилась. Светлые брови удивленно взлетели и на
лбу появилась морщинка - похоже что единственной ее проблемой было плохое
настроение.
Но это уже мелочи.
- Я хочу сказать... - я замолчал, представляя, каким дураком должен
выглядеть. - Они приходили за тобой?
Клинок Бореал в ее руках сверкнул.
- Эти люди? Да.
- Но... - я сел - точнее рухнул - на край постели племянника Акбара.
- Я ничего не понимаю.
- Они приходили, - объяснила Дел, - но к счастью меня не было в
комнате. Я искала тебя на конюшне.
Хвала валхайлу.
- Меня?
- Да. Ты же перед уходом сказал, что идешь проверить лошадей, - она
нахмурилась сильнее и посмотрела на меня с укором. - Я подождала, ты не
вернулся и я пошла тебя искать, - Дел пожала плечами. - Потом я услышала
как они пришли. И затихла. Я стояла в конюшне, с жеребцом, - она осмотрела
меня с ног до головы. - Знаешь, Тигр, сейчас ты выглядишь еще хуже чем два
дня назад.
Чувствовал я себя так же. Тогда болели голова и колено, теперь я
затруднился бы сказать, к какой части моего тела люди Умира не приложили
свои кулаки и сандалии.
- Я был уверен, что придется тебя спасать, - неохотно признал я.
- Со мной все нормально, - сразу ответила она и потише добавила: - Но
спасибо за намерение.
Племянник Акбара наконец-то решился вмешаться в нашу беседу.
- Могу я снова лечь спать? - поинтересовался он.
- А-а, - я поднялся с его кровати и потер грязную щеку, двигаясь
медленно, чтобы не болели почки - или хотя бы болели не так сильно. -
Лучше нам отсюда убраться и побыстрее.
Дел шагнула в сторону, пропуская меня в дверь и пошла за мной по
общей комнате.
- Почему ты уверен, что они вернутся? Они приходили сюда и не нашли
то, что искали. Иногда уже обысканная комната лучшее укрытие.
- Они вернутся, - я прошел мимо столов, сердито отпихивая стулья, и
направился в нашу комнату. - У меня предчувствие, что Умир не сдастся.
- Кто?
- Умир. Безжалостный. Тот, который хотел купить тебя.
- Он?
- Теперь он хочет украсть тебя, - я откинул полог с нашей дороги и
прислонился к дверному косяку. - Как на твой взгляд, я реален?
Светлые брови взлетели куда-то вверх.
- Что?
- Ладно, забудь, - я слабо махнул рукой. - Просто... собирай вещи. А
я займусь лошадьми.
- Наши вещи уже на конюшне, - остановила меня Дел. - Когда эти люди
ушли, я собралась и подготовила лошадей.
- Подготовила?..
- Оседлала... и сумки собраны, они у седел, - она объясняла очень
терпеливо и вежливо, словно не хотела обидеть меня, но знала, что этого не
избежать. - И фляги полны.
Наверное я действительно плохо выглядел.
- Ну значит... - я выпрямился и тут же сморщился от боли. - Думаю,
пора уезжать.
Дел посмотрела на меня и не выдержала:
- Судя по твоему виду, ты не в состоянии куда-то ехать.
- Раньше меня это не останавливало, - скрипнув зубами, я прижал
ладонь к пояснице. - Поехали, баска. Сабра уже в пути и Умир скоро
вернется.
Спеша как могли, мы с Дел пошли на конюшню, вывели кобылу и жеребца,
и гнедой тут же начал хлестать воздух хвостом и оттопыривать губу.
Покрасовавшись, он решил для кобылы этого недостаточно и тихий рассвет
огласился оглушительным визгливым ржанием. Мое правое ухо было как раз
около морды жеребца. Можно только удивляться, какой громкий у лошадей
голос.
Я шлепнул гнедого по носу.
- Не сейчас, безмозг...
Дел вскочила на кобылу и расправила складки широкого бурнуса. Рукоять
Бореал над ее левым плечом сверкнула в лучах восходящего солнца.
- Если ты так торопишься..
- Я иду. Я ид... аиды, лошадь, это делать обязательно? - я стер кусок
слюнявой слизи с грязной левой щеки. - Кобыла идет до ближайшего
поселения, - объявил я, - где мы обменяем ее на мерина, - я вставил левую
ногу в стремя, левой рукой ухватился за короткую гриву жеребца - я всегда
подрезаю ее - и подтянул себя наверх. Не доставив удовольствия моим
почкам, о чем они не преминули мне сообщить. - Они выехали из главных
ворот, значит нам лучше ехать другой дорогой, - я повернул жеребца и повел
его за угол кантины. - Умир не знает, куда мы направляемся, а поскольку я
знаю, что он знает, что мы знаем, что Сабра идет за нами, Джула это
последнее место, где нас будут искать.
- А он не мог отправить людей и к другим воротам?
- Стены рушатся, на случай если ты этого не заметила. Мы найдем
какой-нибудь пролом, - мы обогнули кантину и выехали на улицу. - Я не
думаю...
Но что я не думал, Дел так и не узнала. Из полутьмы, еще сражавшейся
с лучами восходящего солнца, вышел мужчина и ухватил повод жеребца,
заставив гнедого остановиться.
- Я бросаю тебе вызов, - объявил он, - на формальную схватку в круге.
- Незбет, - оскалился я. - У нас на это нет времени.
- Вызов Шодо, - отрезал он. - Или ты снова отговоришься раной,
надеясь скрыть свою трусость?
Дел почувствовала себя задетой.
- Просто убей его, Тигр, - посоветовала она.
- Вызов Шодо, - повторил Незбет, на всякий случай покрепче сжимая
повод.
- Давай встретимся позже, - предложил я. - Сейчас мы несколько
заняты...
- Тигр, - позвала Дел и я уловил в ее голосе беспокойство. - Идут
остальные.
- Люди Умира? Нет, - тут же ответил я сам на свой вопрос, потому что
увидел "остальных".
- Они танцоры мечей, - сообщил Незбет. - Осман, Маудин, Хасан. Второй
и третий ранги. Все достойные люди, - он улыбнулся. - Посмеешь ли ты
отвергнуть мой вызов и перед ними, Песчаный Тигр-трус?
Я слез с жеребца и передал конец повода Дел.
- Подержи его, - попросил я. - Много времени это не займет.
Я наблюдал как меняется взгляд Незбета: сначала удивление, потом
гордость и неожиданное удовольствие, и только после этого пропали
последние сомнения: он наконец-то получил танец мечей с величайшим
мастером Юга.
Если, как Умир, он не считал таковым Аббу.
Я выскользнул из бурнуса, стараясь не застонать из-за почек, и
перекинул бурнус через седло.
- Тогда давай начнем, - предложил я. - Мы зря прожигаем здесь день.
Незбет наконец-то отпустил повод.
- Ты серьезно?
Я оскалил ровные зубы.
- Вызов Шодо, разве не так? Чтобы указать мне мое место? - я показал
пальцем на улицу. - Мне некогда, рисуй круг побыстрее.
- Но вызов брошен ТЕБЕ, - нерешительно напомнил он. - Ты имеешь
право...
Я приложил разведенные пальцы к сердцу и склонил голову.
- Я доверяю эту честь тебе. Рисуй быстрее, Незбет!
- ...не правильно, - пробормотал он, но отошел от меня на улицу и
начал рисовать круг.
Я посмотрел на трех приближавшихся танцоров мечей, потом в другую
сторону улицы, беспокойно потеребил пряжку перевязи, снова взглянул на
трио и, в конце концов, повернулся к Дел.
- Может тебе лучше поехать, а я догоню.
- Нет.
- Я Умиру не нужен, он охотится за тобой. Если ты задержишься только
из-за этого...
- Я остаюсь, - улыбнулась Дел. - Должен же кто-то подержать твою
лошадь.
Я вздохнул, наклонился, чтобы развязать и расшнуровать сандалии.
- Снова теряем время... - побормотал я. - А все из-за глупого
выскочки, возжелавшего стать шишкой... - я скинул сандалии. - Ему
следовало хорошенько подумать, прежде чем бросать этот вызов... глупому
клещу Пенджи давно нужно было внушить, что нельзя быть таким навязчивым...
- я вынул руку из перевязи, освобождаясь от ремней. - Трижды проклятое
козье отродье. Кем он себя воображает?
Дел с высоты своей кобылы поинтересовалась с веселым любопытством:
- Ты когда-нибудь себя слушаешь?
- Слушаю себя? Конечно я слушаю себя. Я не глухой. Как я могу не
слушать то, что говорю?
Дел заулыбалась широко и искренне.
- Ну тогда попробуй прислушаться.
- У меня на это нет времени, - прорычал я и снова посмотрел на улицу.
- Ты наконец-то закончил с этой штукой?
Незбет выпрямился. Белые зубы сверкнули на смуглом Южном лице.
- Войди в круг, - предложил он.
- Сейчас, - я вынул из ножен меч, бросил перевязь на сандалии и
шагнул на улицу. Краем глаза я видел, как три свидетеля Незбета
выстраиваются вдоль стены кантины. МОЙ свидетель, на лошади, шлепнул
сандалией по носу жеребца, чтобы напомнить ему о хороших манерах. Я
запоздало подумал, что мог бы отвести гнедого в сторону. Все-таки жеребец,
а кобыла есть кобыла.
- Ну хорошо, Незбет, - я остановился у круга. - Вызов Шодо
говоришь...
- Да, - он продолжал улыбаться.
- Танец до смерти, - объявил я и шагнул в круг.
Незбет перестал улыбаться.
- До смерти!
Я стоял в самом центре круга. Клинок, приютивший Чоса, черной линией
пересекал мою грудь от плеча до бедра.
- Ты рисовал круг, значит я выбираю танец.
- Но... - он замолчал, поняв свой промах.
- Сообразил? - я улыбнулся, невинно поднимая брови. - Если ты
действительно учился у шодо, тебе бы следовало подумать и не попадаться на
такую простую уловку.
- Танец не должен быть до смерти, - заупрямился он. Смуглое лицо
медленно начинало сереть. - Меня наняли найти тебя, победить тебя -
привезти тебя Сабре!
- Эти планы рухнули, - я поманил его пальцем. - Войди в круг.
- Но так не должно быть! - не сдался он.
Я пожал плечами.
- Жизнь часто непредсказуема, Незбет. Танцору третьего ранга пора бы
это знать.
Изящные ноздри раздувались. Он кинул дикий взгляд на Османа, Маудина
и Хасана, ссутулившихся у кантины, потом снова посмотрел на меня.
- Ты говорил... - его лицо пошло пятнами. - Ты сам говорил, что
каждый может отказаться от танца.
- Говорил. Правильно. Но обычно отказывается тот, кому бросают вызов,
а не тот, кто вызывает; было бы странно - и даже глупо - если бы
вызывающий сам отказался после просьбы о танце, - я снова пожал плечами. -
А от Вызова Шодо, принятого противником, отказаться нельзя, иначе ты
теряешь ранг и бесчестишь себя, - я сверкнул клинком в слабом свете нового
дня. - Танцор вроде тебя - достигший третьего ранга! - на такое не пошел
бы. Его опорочили бы даже мысли об этом.
Незбет совсем посерел.
- Я могу отказаться от условий.
- Не можешь, - вздохнул я и посмотрел мимо него на трио у кантины. -
Но если хочешь, можешь поговорить со своими друзьями. Вдруг ради тебя они
согласятся пойти на ложь.
- Ложь!
- Кодекс круга, - напомнил я, - при разборе дела о танцоре,
отступившем от должного вызова, предусматривает выступления свидетелей.
- Но... - Незбет скрипнул зубами. - Ты просто надеешься вынудить меня
отказаться!
- Мне все равно, что ты сделаешь, - я немного опустил кончик клинка.
- У меня очень мало времени, Незбет. Ты не мог бы решать побыстрее?
Он сжал губы. Потом сорвал бурнус, рванул завязки сандалий, вырвался
из перевязи. И вошел в круг.
- Это уже лучше, - прокомментировал я и положил меч в середину.
Незбет удивился и в его темных глазах снова появилась надежда.
- Я думал... - не закончив, он натянуто улыбнулся и положил свой меч
рядом с моим.
- Кто судья? - спросил я. - Кто из трех твоих друзей?
Он неожиданно проявил великодушие.
- Пусть судьей будет женщина.
- Дел, - позвал я.
Незбет и я встали напротив у периметра круга. Вскоре мы сорвемся с
мест, побежим, схватим свои мечи и начнем танцевать. Настоящий Южный вызов
с пробежкой перед танцем.
- Подготовьтесь, - предложила Дел.
Незбет посмотрел на меня. Он был быстр, молод и ловок. Жизнь била в
нем ключом, он готов был броситься и подхватить оружие. Незбет знал, что
мог победить меня. Он был уверен в своей победе. Перед ним стоял старый,
неповоротливый, медлительный человек.
И он помнил о моем больном колене. Вылечить его за те несколько дней,
что мы не виделись, я не мог.
Глупый клещ Пенджи.
Незбет улыбнулся.
- Танцуйте, - сказала Дел.

Давно уже мне ничего так не хотелось, как преподать мальчику долгий,
неторопливый урок, начиная с демонстрации физического превосходства и
кончая выносливостью. Но у меня не было времени.
Так что вместо этого я продемонстрировал ему скорость.
У него просто отвалилась челюсть, когда я, подхватив Самиэля,
подсунул черный кончик под клинок Незбета и выбросил его из круга прежде
чем Незбет успел дотянуться до рукояти. Пальцы сомкнулись на песке. Левую
руку я прижал острием Самиэля ровно настолько, чтобы уколоть кожу.
Я наклонился к мальчику, который стоял на коленях, подчиняясь стали.
- Женщина победила тебя, - прошипел я. - Что заставило тебя думать,
что я не могу?
Незбет в грубой форме сообщил, кем он меня считает.
Меч проколол глубже.
- Это не очень приятное слово. Где ты его слышал?
Незбет, разумеется, это слово повторил.
Я оторвал кончик меча от его руки, слегка касаясь кожи, провел сталью
по голому предплечью, плечу, довел до подбородка и четко выговорил:
- А это совсем неприятно.
- Чула, - плюнул он. - Все знают правду.
- Знают? Неужели? - я прижал клинок к его левому уху. - Может безухий
человек слушать сплетни? - теперь рот. - Может человек без языка их
повторить?
Черные глаза вспыхнули.
- Убийца джихади. У тебя совсем нет чести.
- Боюсь ты ошибаешься, даже если бы я убил джихади. Но мы это уже
обсуждали, повторяться я не хочу, - я приподнял кончик клинка и показал на
меч Незбета. - Вот он, Незбет. Подбери его, если хочешь... танец едва
начался.
Когда он поднялся, по левой руке потекла струйка крови.
- Ты позволишь...
- Я человек добрый, - признался я. - Убил я джихади или нет, я не
забыл семь лет, которые провел с моим шодо, и выучил все его уроки.
- Если я выйду из круга, ты скажешь, что я сдался, - догадался он.
- Нет, если я дам тебе разрешение выйти. Такой случай тоже
предусмотрен в кодексе.
Незбет резко повернулся к своим приятелям, отдыхавшим в тени.
- Вы слышали его! - закричал он. - Он позволяет мне поднять меч не
сдавая танец!
Глупый, глупый Незбет. Неужели у тебя совсем нет головы? Неужели ты
даже понятия не имеешь, что такое достоинство и самоконтроль?
Хотя с моей стороны глупо об этом спрашивать.
Я снова положил меч и вышел с голыми руками на свою строну круга.
Почки болели как в аидах, пустой желудок требовал еды и мне очень хотелось
облегчиться.
Но есть дела неотложные.
Незбет вернулся с мечом и застыл у линии, увидев мой клинок.
- Но... снова? Бежать?
Можно было обойтись и без этого, мы уже начали танец. В таких случаях
пробежка была уже не нужна, но и не запрещалась.
- Туда, - показал я. - Ты плохо начал. Почему не попробовать еще раз?
Он долго смотрел на меня, не понимая, чего я добиваюсь. Потом,
нахмурившись, Незбет медленно положил свой меч рядом с моим и вернулся на
свою строну круга.
- Танцуйте, - сказала Дел.
На этот раз он успел схватить меч и почти поднял его, но к тому
времени я уже ждал его. Кончик Самиэля щекотал его горло.
Я сочувственно щелкнул языком.
- Прости, Незбет. Наверное по пути ты поскользнулся на песке, - я
наклонился и снова положил меч. - Давай еще раз попробуем.
Один из друзей Незбета пошевелился у стены кантины: Осман, Маудин или
Хасан: не знаю уж, кто из них кто.
- Убей его, - посоветовал он.
- Видимо он и пытается это сделать, - объяснил я.
Другой Южанин изобразил усмешку.
- Нет, Песчаный Тигр. ТЫ убей его.
- А-а, - я посмотрел на Незбета. - По-моему им это надоело.
Незбет, так и не положивший свой меч, развернулся и нанес удар. Тем
самым предав все законы чести. Но похоже, что ни о чести - ни даже о
победе - он уже не думал.
Он хотел только убить меня.
Сталь спела, рисуя дугу на золоте восходящего солнца. Против сияющего
диска клинок был ровной черной линией. Я сделал короткий шаг в сторону,
поймал запястье и с треском вывернул его, потом подсек, и Незбет упал на
песок.
А я подхватил меч еще до того, как его владелец приземлился.
Я безжалостно смотрел вниз, на глупого клеща Пенджи.
- Ненавижу повторяться, но в этот раз, думаю, придется, - я
наклонился к нему. - Ты слишком глуп, чтобы убивать.
Незбет, весь дрожа, молча лежал на песке. Оно было и к лучшему.
- Где она? - спросил я. - Как далеко отсюда?
Мальчик молчал. Слезы шока и унижения наполняли темные глаза.
- Где она? - повторил я.
- Идет, - пробормотал он. - И все ее люди с ней.
- Как далеко отсюда?
- Может день пути, - он пожал плечами. - Она ездит верхом как
мужчина.
Времени не было. Я подобрал свой меч, вышел из оскверненного круга и
подошел к его друзьям: Осману, Маудину, Хасану. Так или в другом порядке.
- Кто следующий?
Лица у всех застыли. Потом один слабо улыбнулся.
Я бросил ему меч Незбета.
- Кто ты?
- Маудин. Третий ранг, - он передал клинок молодому танцору меча,
стоявшему рядом. ВСЕ они были молодые. - Ты оказываешь мне честь, Песчаный
Тигр, но я выучил урок: любой может отказаться от танца.
Я посмотрел на следующего.
- ТЫ?
Он только покачал головой.
- Ты? - третий и последний.
- Хасан, - просто сказал он. - Меня не устраивает цена.
- Да? - я приподнял брови. - Ты не согласен, что можно заплатить
любую цену ради получения следующего ранга?
- Смерть это не тот ранг, которого я добиваюсь, - объяснил Хасан.
- Аиды, мальчик, я не собираюсь УБИВАТЬ тебя! Как же ты сможешь
рассказать обо мне всему Югу, если твои кишки растянутся по земле?
Белые зубы сверкнули.
- Да озарит солнце свою голову.
- Так и есть, - я посмотрел на небо, прикинул время, отвернулся. -
Значит отложим до другого раза. Когда цена будет стоить риска.
Маудин коротко прижал разведенные пальцы к сердцу.
- Лучше бы ты убил его. Он лишился своего меча и чести. Для него круг
теперь закрыт. Ради чего ему жить?
- Может он извлечет из этого урок, - предположил я после недолгого
размышления.
Второй - Осман? - покачал головой.
- Ты сделал его борджуни. Лучше его убить.
- Незбет сам себя сделал... - пробормотал я, потом отвернулся и пошел
к Делиле.
За моей спиной засовещались три тихих голоса.
- Такой большой, - пробормотал один.
- Сильный, - другой. И за ним третий:
- И очень быстрый для такого возраста.
Просто так не выиграешь.

Снова в пути. Снова все болит. И Дел это заметила.
- Что с тобой? - забеспокоилась она и заставила кобылу догнать
жеребца. - Ты совсем... позеленел.
- Нужно... остановиться, - выдавил я.
Дел сразу остановила лошадь.
- Почему ты раньше молчал?
- Потому что... нужно было.... ехать....
- Мы едем уже несколько часов, - она с тревогой смотрела как я все
ниже и ниже склоняюсь над гривой жеребца. - В чем дело?
- Просто... нужно слезть... ненадолго... кое-что сделать... - я
соскользнул с седла, попытался нащупать землю и для надежности повис на
жеребце. - Отойти мне сейчас не удастся, так что я здесь... не возражаешь?
Дел смотрела безучастно.
- Ну и смотри, - пробормотал я. - Мне уже все равно.
- Что ты... а-а.
Догадалась. Я покрепче уцепился за жеребца и занялся делом, не
забывая ругаться. Результаты меня не удивили. А чего еще было ждать с
отбитыми почками?
Закончив, я заполз на седло. Дел дождалась, пока скрип седла и мои
проклятья затихли, и обернулась.
- Что они с тобой делали?
- Немного побили, - я прижал руку к пояснице. - У кого-то была очень
большая нога.
- Нужно где-то остановится и отдохнуть. И как можно быстрее.
Я ухмыльнулся.
- Мы в середине Пенджи.
- Есть оазисы, разве не так? Поселения? Колодцы?
Я покосился на нее.
- Рядом поселений нет. О воде мы можем пока не беспокоиться. По
крайней мере до завтрашнего вечера. Сейчас нам нельзя останавливаться, - я
заставил жеребца шагнуть вперед. - Я не доверяю Умиру.
Дел поехала за мной, подгоняя кобылу.
- Да он сюда не поедет. Ради меня? Забираться так далеко в Пенджу?
- У меня предчувствие, что Умир поедет куда угодно, чтобы получить
желаемое, - я снова взглянул на Дел. - Ты не знаешь, какой тебя видят
люди, Дел. Ты другая, ты от всех отличаешься. Это Умир и собирает.
- Никто не знает, каким его видят люди. Ты тоже.
- Да, - кисло согласился я. - И видимо Осман, Хасан и Маудин тоже.
Дел не поняла.
- Это ты к чему?
- Так, ерунда, - я подумал и небрежно поинтересовался. - А каким ты
меня видишь?
- Я?
- Ну не кобыла же, - я начал повторяться.
Дел уставилась на меня. Потом раздражение прошло, сменившись
задумчивостью.
- Я вижу внутреннее.
- Что?
- Внутреннее, - она пожевала губу и нахмурилась, ей никак не
удавалось подобрать Южные слова. - Ну, то, что не сверху.
Я засмеялся и потер лицо.
- Иногда я забываю, что ты Северянка... и Южный язык для тебя чужой.
- Иногда ты говоришь такое, что и мне приходится об этом вспоминать.
Упрек был ясен. Я кивнул, приняв к сведению.
- Так что там внутри? Что не на поверхности?
- Под этой кожей настоящий человек.
Что-то холодное прижало палец к моей спине. Я чуть не поежился.
- А что снаружи?
- Ты о чем? - не поняла Дел.
- Я чем-нибудь... - я помолчал, - отличаюсь от других людей?
- Конечно.
Стало еще холоднее.
- И насколько отличаюсь?
- Ты совсем не такой, как окружающие.
- Дел...
- А ты как думал? - возмутилась она. - Ты выше Южан, но не такой
высокий как большинство Северян. Твоя кожа темнее чем у меня, у Северян,
но не такая темная как у Южан. И глаза у тебя зеленые, а не голубые или
карие, или изредка серые. У тебя каштановые волосы, не темные и не
светлые, - она вздохнула. - Тебе этого достаточно?
- Нет.
Дел пробормотала что-то на Высокогорном.
- Ну еще твой нос.
- Мой нос?
- Он изгибается наоборот.
- Мой нос изгибается наоборот?
Она отчаянно пыталась подобрать слова и наконец нашла пример.
- Ты видел нос Аббу.
- У Аббу на носу зарубка, он был перебит. А у меня нос всегда был
целым.
- Но ты видел, каким он был, нос Аббу. И много остальных. Все они
такие, - она согнула палец крючком.
Я проверил мой.
- У меня нет горбинки.
- Да. Твой более прямой, но все же не такой прямой, как у некоторых
племен. Твой нос больше похож на Северный. И скулы не так выделяются, -
Дел внимательно изучала меня. - Но мы это и раньше обсуждали. В тебе есть
и Южная, и Северная кровь. Как у жителей Границы.
Я нетерпеливо кивнул.
- Я выгляжу реальным?
- Реальным? - она нахмурилась. - Ты уже задавал этот вопрос.
- Просто ответь. Я выгляжу реальным?
- Ты случайно не хочешь выяснить, похож ли ты на мужчину моей мечты?
- поинтересовалась она.
- Нет! - рявкнул я. - Ты можешь быть серьезной?
- Только не сейчас, - пробормотала она и расхохоталась.
Вот вам и еще одно доказательство невозможности общения с женщиной.

Лагерь мы обустроили без лишних удобств: расстелили два одеяла и
скомкали - в ее случае сложили - бурнусы вместо подушек. Костер разжигать
не стали. Мы лежали на одеялах и упрямо жевали сухую кумфу. И смотрели на
звезды.
- Значит ты говорил серьезно, - пробормотала она.
- Иногда, - пробормотал я не поворачивая головы. Лучше было не
двигаться.
- Днем. Насчет реального.
- Я просто поинтересовался.
- Реален ли ты?
Я надолго задумался и наконец выдал ответ.
- Ты все равно этого не поймешь.
- Обещаю не смеяться.
- Ну не знаю... Вообще-то мне нравится как ты смеешься.
- Пока я смеюсь не над тобой, - Дел улыбнулась небу. - Но иногда мне
не удается сдержаться, - она перекатилась поближе и положила голову мне на
раскрытую ладонь. - Ты не чувствуешь себя реальным?
- Мои почки убеждают меня, что я реален.
- Ну вот и доказательство. Боль означает, что ты реален.
- Но... - я замолчал, яростно дожевывая последний кусок кумфы. - Я
ничего о себе не знаю. У меня нет прошлого.
Голубые глаза сразу стали серьезными.
- У тебя слишком много прошлого.
- Я не об этом. Я не знаю, кто я. Знаю только, что нос у меня
наоборот и кожа как коричневый бурнус, оставленный на много лет под
солнцем.
- Как и у большинства жителей Границы. Ты посмотри на Рашада: у него
рыжие волосы.
- Я совсем не похож на Рашада.
- Почти все жители Границы не похожи друг на друга. В них смешиваются
слишком разные краски, - Дел улыбнулась. - Я не дразню тебя, но ты не
производишь впечатление человека, который жить не может без прошлого. У
тебя же столько талантов. Ты сам делаешь свое прошлое из будущего.
Порез дошел до кости.
- В Искандаре говорили, что джихади был - и остается - человеком
многих талантов.
Дел перестала жевать кумфу и внимательно посмотрела на меня.
Я потер большой синяк.
- И об Искандаре почти ничего неизвестно.
- Он умер.
Я посчитал.
- Восемь дней.
- С... а-а, - Дел пожала плечами. - Думаю, ты переживешь десять дней
Искандара.
- Нет, если Сабра имеет что-то против. Или Умир Безжалостный.
- Пусть сначала тебя поймают.
- Умир меня поймал.
- А ты сбежал, - не сдалась Дел и тут же нахмурилась. - А как тебе
это удалось? Ты мне так и не рассказал.
Я пожал плечами.
- Тут и рассказывать нечего.
- Но они избили тебя, а ты освободился.
- Не освободился бы, если бы не использовал... - я замолчал.
Дел ждала, а потом поняла и даже приподнялась на локте.
- Магию, - закончила она.
Мне оставалось только тяжело вздохнуть.
- В самый жалкий день моей жизни впуталась еще и магия.
- Но она помогла тебе, ты сам это сказал.
- И из-за нее я таскаю зараженный меч. Я с самого начала от него
отказывался, а сейчас... - я снова вздохнул, чувствуя себя очень уставшим,
и не закончил. - Аиды, все это неважно.
Дел снова легла.
- Ты унизил его.
- Его? А-а, его. Незбет получил то, что заслужил.
- Ты мог просто просто выиграть танец.
- А я и просто выиграл! Я дал ему шанс отказаться еще до начала и два
шанса сдаться во время танца. А чего ты от меня ждала? Я должен был
отрезать ему голову, как ты Аджани?
- Нет, - возразила она. - Но...
- Но? Так ты хотела, чтобы я убил его?
Дел молчала.
- Хотела? - настаивал я.
Она вздохнула и повернулась ко мне.
- Тигр, ты оставил его раненного, злого и униженного. Некоторые люди,
после такого, единственной целью своей жизни делают месть. Они плохие
враги.
- Незбет?
- А ты уверен, что он не из таких?
Я фыркнул.
- С такими врагами как Незбет, я бы прожил вечность.
- Я слышала, что говорили те трое. Ты сделал его борджуни. Почему?
- Почему я сделал его борджуни? Или просто почему я это сделал?
- И то, и другое.
- Я его борджуни не делал. Это был его выбор. И он сам его сделал,
отказавшись от своей чести, как указывает кодекс, - я вытащил полоску
кумфы застрявшую между зубов. - Ты понимаешь, что такое кодекс и что такое
честь.
- Да.
- Когда обученный шодо танцор меча сознательно отказывается от чести
ради выигрыша танца или убийства, все отворачиваются от него. Он сам себя
изгоняет из круга, - я пожал плечами. - После этого он не обязан
становиться борджуни, но я не знаю ни одного танцора меча, который бы
согласился растить коз или выцарапывать урожай из Южной пустыни.
- Есть и другие занятия.
- Да. Можно охранять караваны. Но караванщики предпочитают нанимать
настоящих танцоров, а не обесчещенного человека. Они не могут быть уверены
в его преданности - он ведь может завести их в ловушку, - я покачал
головой. - Нет больше, истиннее свободы, чем быть танцором меча. И нет
большего бесчестия, чем нарушить кодекс. Этот проступок будет преследовать
человека всю жизнь, каждый день издеваясь над ним, пока все мысли этого
человека не повернутся к борджуни, потому что только им все равно. Чтобы
стать одним из них, достаточно уметь быстро и легко убивать.
- И ты сделал таким Незбета.
- Незбет молод. Он мог бы снова пойти к шодо и попросить о переучебе,
начать все сначала. Но если у него есть голова на плечах, он вернется
туда, откуда пришел и забудет о круге. Танцы - не его дело.
- Поэтому ты и сломал ему запястье?
- Нет. Хотя может быть. Если честно, я сделал это потому что знал,
что другого шанса проучить его у меня может не быть. Еще одна попытка, и у
него могло получиться.
- Нет, - отрезала Дел.
Я улыбнулся.
- Зря ты так думаешь.
- Из всех, кого я видела, ты лучший.
- Не считая Аббу?
Тишина.
- Ну? - настаивал я.
- Аббу... прекрасно танцует.
- Умир говорит, что он лучший.
Дел перекатилась набок.
- Ты слушаешь человека, который крадет женщин?
- Мораль мужчины - или ее отсутствие - не мешает верно судить о танце
мечей.
Дел прошипела что-то на Высокогорном.
- Конечно он не видел, как я танцую. Он только слышал обо мне, - я
помолчал. - Я так думаю.
- Тщеславие, - пробормотала она. - Тщеславие и гордость.
Усталость постепенно брала верх. Я чувствовал, что больше не могу
продолжать разговор, оставалось только осторожно повернуться набок. Я лег
к ней спиной и закрыл глаза.
- У тебя их тоже предостаточно, - пробурчал я.
Ответа не последовало.
Я медленно поплыл, приближаясь к краю.
Дел осторожно коснулась пальцем моей спины и мягко провела по
позвоночнику.
- Ты реальный, - тихо сказала она. - Разве я не доказательство этому?
- Ты? - сонно удивился я.
- Я не африт. Если бы ты не был реальным, смог бы ты делить постель с
кем-то кроме африта?
Я улыбнулся в темноту.
- А откуда я знаю, что ты не африт? С твоих слов? Нет, баска, это не
доказательство.
Палец покинул мой позвоночник, потом осторожно коснулся огромного
синяка.
- Если бы я была афритом, у меня не было бы ни гордости, ни
тщеславия.
Я хмыкнул.
- Ну значит мы оба реальны.
Дел повернулась набок и уткнулась мне в спину.
- Давай спать.
- Тогда хватит болтать.
Ночь стала совсем тихой.
Пока я не захрапел, конечно.
Дел клянется, что я храплю. А я этого никогда не слышал.

Внутри меня что-то шелестело. Оно рылось в моей голове, ерошило
старые воспоминания и заменяло их своими собственными.
Это все Шака. Это его вина. Он предал нашу дружбу, он все исковеркал.
Он просто ревновал меня. Ревновал ко всему, что я научился делать. К
магии, которой я овладел.
Он завидовал, что я научился Создавать.
Во всем виноват Шака.
И я заставлю его...
Задыхаясь, я проснулся и сел. Рот был полон какой-то слизи и я
сплюнул.
Дел, спавшая рядом со мной, тоже приподнялась на локте.
- С тобой все в порядке?
Я стал дышать ровнее. Мир перестал вертеться.
Яростно царапая ненавистную щетину, я повернулся к ней.
- ...в порядке. Просто что-то попало в горло, - я откашлялся и снова
сплюнул. - Прости.
Она взглянула на восток и вздохнула.
- Рассвет. Можно уже вставать. Как ты любишь говорить, мы зря
прожигаем день.
- Нет еще. Солнце не взошло.
- Сейчас взойдет, - Дел поднялась на колени и начала складывать
одеяло. - Пора ехать.
- Пора, - согласился я и печально добавил: - Значит опять придется
двигаться.
- А почему бы тебе не исцелить себя снова? - с лукавой улыбкой
поинтересовалась она. - Восстановить свои избитое тело?
Я фыркнул, а потом задумался. Если был хотя бы шанс, что это
получится...
- Ты меня искушаешь... - протянул я. - Знаешь...
И тут же все изменилось.
Появилось странное ощущение. Не мысль; скорее отсутствие мысли.
Что-то вроде полной пустоты в голове.
Только Чоса стучался в мою дверь, бил в мои ворота, рвался в мою
душу.
Сделай это. Сделай это.
Не медли и сделай это СЕЙЧАС.
Аиды, баска... он здесь. Он вернулся.
Я крепко зажмурился и пожелал, чтобы он ушел. Пожелал, чтобы он
убрался, оставил меня в покое. В конце концов во мне была лишь крошечная
часть его, запрятанная где-то. Я был гораздо больше, гораздо сильнее.
Если бы я согласился с предложением Дел и вызвал магию, может он
вышел бы из меня. Если бы я попробовал то, о чем она говорила...
Нет.
Я живо вспомнил свой прошлый опыт и тут же почувствовал обещание
поддержки во всем. Что-то, скрытое во мне, больше не могло ждать. Ему
нужно было вырваться и обрести силу, а для этого я должен был прикоснуться
к магии.
Тут же заболел живот и я торопливо отогнал эти мысли.
- Я... не хочу. Пусть все идет своим чередом.
- Но если ты МОЖЕШЬ это сделать... - она пожала плечами, но не
сдалась. - Представь, какие легенды о тебе ходили бы, если бы ты даже
после тяжелого ранения в круге на другой день выходил такой же здоровый,
как и раньше.
- Представляю, - пробормотал я, массируя напряженные мышцы. - И
представляю, что еще обо мне говорили бы - может решили бы, что я колдун?
- я покачал головой. - Нет, спасибо. У меня уже есть магический меч, не
хватало мне только магического меня.
Дел начала упаковывать седельные сумы.
- Прости, Тигр, но когда ты проснулся, ты выглядел совсем больным, и
я подумала, что если есть способ...
- Знаю. Но я не хочу... - я на ходу передумал и не стал заканчивать
так, как хотел, - рисковать. - Зачем говорить Дел, как странно я себя
чувствовал. Пусть думает, что это просто упрямство. Почему-то так мне
казалось безопаснее.
Я поднялся очень медленно, постепенно, кусая губы и ругаясь. Синяки
расплывались, мышцы ныли, голова болела. Люди Умира знали, что делали.
Почки были как в огне.
- Сейчас я хочу одного: неторопливо собрать вещи и отправиться в
дорогу, - поскольку кустов рядом не было, я дошел жеребца и уединился за
ним.
Дел пришлось довольствоваться тем, что я согласился дать ей, а мне
пришлось смириться с неприятным открытием: Чоса Деи не ушел, Чоса не
успокоился, Чоса надоело ждать.
Я скользнул рукой по гнедому крупу и, закрыв глаза, прижался к
жеребцу. Синяки конечно пройдут, боль уменьшится, почки вспомнят, что
могут работать и не выделяя крови. Но Чоса останется. И будет продолжать
пытаться то силой, то хитростью лишить меня моей воли, пока у меня не
иссякнут силы и я не сдамся, и тогда он заберет мое тело. Если я снова
использую магию, я сам помогу ему выбраться, потому что каждый кусочек,
который я вызывал, подчинялся ему и легко переделывался.
Чоса Деи, коллекционер - почти как Умир Безжалостный - собиравший
магию во всех ее видах, чтобы потом "растопить" ее и переделать. Как он
мог бы переделать меня.

Кобыла догнала жеребца и пошла в шаге от него.
- Сколько еще до оазиса?
Прищурившись, я осмотрелся.
- Не больше двух-трех часов.
- А завтра будем в Русали?
- Все зависит от того, насколько мы поторопим лошадей, - я поскреб
затылок. - И себя самих.
Дел нахмурилась, заметив как я скривился.
- Почки?
- С почками все в порядке, - мрачно сообщил я.
- Врешь.
- Даже если и вру... - я поерзал в седле. - Со мной все в порядке,
только надо бы немного отдохнуть.
Она нахмурилась сильнее.
- Мы могли бы остановиться.
- Никак не могли бы, - отрезал я. - Нам нужно ехать вперед, пока есть
силы, чтобы как можно дальше оторваться от Умира и его людей.
- Да, но...
- Мы едем дальше, - раздраженно рявкнул я. - Давай не будем терять
время на дискуссии, у нас его просто нет.
Дел ничего не ответила. Она сжала колени и кобыла пошла дальше на Юг.

Время растекалось. Я сидел на жеребце и чувствовал, как раздраженно
он дергает повод: ему хотелось идти за кобылой, а я удерживал его.
Сам не понимая почему.
Дел, уехавшая вперед, обернулась и нахмурилась.
- Что случилось?
Я хотел сказать ей "ничего", но это был неподходящий ответ.
- Тигр?
Я дрожал и не мог пошевелиться.
Дел развернула кобылу и поехала ко мне.
- С тобой все в порядке? - непривычно резко спросила она.
Нет. Я чувствовал себя - плотным. Отяжелевшим. Кожа припухла и
болела.
Мысленно я спросил: это ты, Чоса?
Он хихикнул.
Аиды, солнце выжигало мне глаза.
Не подъезжая близко к жеребцу, Дел остановила кобылу и внимательно
осмотрела меня.
- В чем дело?
Что-то холодное пробежало по позвоночнику.
- Пусть она уйдет, - потребовал Чоса. - Она тебе не нужна.
- Я не... - я покачал головой. - Ничего. Просто устал.
Дел выругалась сквозь зубы.
- Думаешь я слепая? Посмотри на себя. Уже непонятно, где кончается
один синяк и начинается другой.
- Пусть она уйдет, - не унимался Чоса. - Сейчас мне нужен только ты.
Я подумал, не стоит ли действительно отослать Дел. Когда-то Чоса
очень ясно давал понять, что она нужна ему. Он хотел забрать и магию из ее
меча, и саму Дел. Я понимал, что ей лучше было уехать в безопасное место,
подальше от Чоса Деи.
Но как ей это объяснить?
- Ты же можешь все исправить, Тигр, - голос Дел звоном отдавался в
ушах. - Ты можешь снова вызвать магию...
Нет, баска, я не рискну.
- Глупо не воспользоваться такой возможностью исцелить себя. Зачем
поворачиваться спиной к дару? - она помолчала и безжалостно добавила: -
Иначе ты навсегда останешься в Пендже.
Я скрипнул зубами.
- Я же сказал, что просто устал. У меня все болит. Это пройдет, Дел.
Мне доставалось и похуже.
- Тогда почему ты сидишь здесь?
Я выдавил кривую усмешку.
- Потому что это легче всего.
- Я тебе не верю. Совсем, - отрезала она.
- Тебе же хуже, - усмехнулся я.
Глаза сверкнули, губы сжались.
- Если ты хочешь быть таким дураком... ну ладно. Но если тебе нужно
остановиться, так и скажи. Оазис недалеко.
Я поежился. Мне казалось, что я начинал... раздуваться.
- Тогда поехали дальше.
- Пусть она уедет, - прошипел Чоса. - Я начинаю терять терпение.
Я сжал бока жеребца и послал его за кобылой.
- Ты совершаешь ошибку, - предупредил Чоса, - а я очень не люблю
ошибок.
Я снова поежился, но не остановил гнедого.

Ноги Дел приблизились, остановились передо мной. Я видел их до колен.
Выше смотреть было слишком больно. Я сидел сгорбившись на одеяле.
- И что дальше? - натянуто спросила она. Песчинки из-под упавшей
фляги присыпали мою руку, на которую я опирался, чтобы совсем не упасть. -
Прошло уже два дня после танца с Незбетом, три после засады людей Умира, а
тебе все хуже и хуже.
Гораздо хуже.
- Не знаю, - промямлил я.
От страха и растерянности Дел становилась агрессивной.
- Ты не можешь даже сесть на лошадь, Тигр! Как мы уйдем от погони,
которая, по твоим словам, дышит нам в спины, если ты не можешь ехать?
Я запрокинул голову, сжимая зубы от боли.
- Что, в аиды, ты предлагаешь мне делать? Молиться? Это пройдет, Дел.
Просто меня отделали сильнее, чем я думал. Все пройдет.
Скрывавшийся внутри меня Чоса злорадствовал.
- Пройдет? - она присела на корточки. Лицо у нее было бледное и
испуганное, но говорила она резко. - Синяки только расплываются. Ты уже
весь черно-синий. Наверняка это из-за множества внутренних кровотечений и
они не останавливаются. Внутренние органы тоже повреждены - думаешь я не
замечаю, что ты постоянно сплевываешь кровь?
- Ну, может ребро треснуло... - я попытался пошевелиться. - Послушай,
баска...
- Нет это ты послушай! - рявкнула она. - Если и дальше так пойдет, ты
можешь умереть. Этого ты добиваешься? Повторить судьбу Искандара, чтобы
убедить весь мир, что ты действительно джихади?
- Мне нужно время, чтобы отдохнуть и отлежаться, а все эти бега... -
я не закончил, собирая силы для попытки подняться. - Ладно... я отдохну
еще минуту и...
От одного звука голоса Дел можно было замерзнуть. Она говорила так
только от злости или испуга.
- Тебе отбили почки, думаешь я не вижу?
Мне удалось подняться и я застыл, чтобы утихла боль, вызванная
движением.
- Никто мне ничего не отбивал. Просто несколько раз ударили, и может
быть недалеко от почек, вот и последствия, - выдохнул я. - А чего, в аиды,
ты ожидала?
- Я видела, как человек с такими последствиями умер.
Я перестал дышать.
- Что?
- Я видела как от этого человек умер.
Вспыхнувший гнев забрал все оставшиеся силы.
- Я ничего не могу поделать!
- Можешь, - отрезала она. - Ты владеешь магией. Воспользуйся ею.
- Я объяснил тебе, почему я не буду этого делать, - устало протянул
я.
- Нет, не объяснил. Ты просто сказал, что не будешь и на этом
разговор был окончен, - Дел стояла передо мной, побледневшая и злая. -
Знаешь, мне кажется, что ты сдался. По-моему, ты хочешь умереть.
Я пошатнулся.
- Во имя...
- Ты хочешь умереть как джихади и хотя бы так доказать свое
превосходство над Аббу.
- Что?
- Ну как же, он всего лишь танцор меча, а ты - джихади.
Нет же, баска, нет - мне просто плохо.
Но зачем ей это говорить?
- Дел...
- Если ты не можешь победить его в круге, ты победишь его своей
смертью.
Я издал смешок.
- У тебя песчаная болезнь.
- Разве?
- Ты всерьез думаешь, что я хочу умереть, чтобы доказать, что я
лучше?
- Выше, - горько сказала она. - Чтобы доказать, что ты выше его.
- Песчаная болезнь, - констатировал я. Аиды, неужели эта женщина не
понимала, что мне всего лишь нужно отдохнуть? Снова прилечь, поспать,
чтобы тело могло спокойно заняться самолечением.
- Пусть она уйдет, - не унимался Чоса. - Сейчас мне нужен только ты.
Она придет позже.
Подчиниться ему было таким облегчением.
- Ты можешь ехать вперед, - прохрипел я, - если хочешь... мне нужно
отдохнуть. Уезжай, встретимся в оазисе.
Дел удивилась.
- Я не хочу. Мы вместе...
- Уезжай. Ты. Одна.
- Но оазис совсем рядом. Ты отдохнешь и мы поедем вместе.
- Езжай одна. Я догоню.
- Если бы ты только воспользовался магией... - прошипела она. - Ты
отказываешься из-за того, что так ее ненавидишь. Ты не хочешь признавать,
что она тебе нужнее чем ты сам.
Я хохотнул. Очень осторожно опустился на одеяло, согнул колени и
прижался к ним лбом.
- Ты ничего не понимаешь. Ты даже не представляешь, какой дани
требует магия...
Дел сорвалась.
- Да, потом тебе плохо, - рявкнула она. - Ну и что? После акиви тебе
тоже плохо, но ты же не бросаешь пить?
Я пробормотал что-то в бедра.
Она выругалась, потом я услышал как зашелестел песок под ногами.
Что-то бормоча, она отошла от меня и вернулась.
- Я уезжаю, - объявила она. Наполовину угроза, наполовину мольба, и
окончательный приговор, который заставил меня похолодеть.
Я поднял голову. Апатия сменилась страхом.
Черты ее лица оледенели, голубые глаза сверкали. Она выплюнула все
слова сразу, как непрерывную песню, со страстью в каждом звуке.
- Ты предложил мне уехать, что ж, я согласна. Но вот что я тебе скажу
на прощанье: если ты ничего не сделаешь - если ты даже не попытаешься - я
не вернусь, чтобы посмотреть как ты будешь умирать. Джихади умрет без
свидетелей. И его тело поглотит Пенджа, а потом очистит кости и через
много лет они рассыпятся в пыль... и ничего не останется. Ни джихади. Ни
танцора меча. И никто не вспомнит Песчаного Тигра.
Несмотря на головную боль, я сумел подобрать слово, которого она
заслуживала.
- Да, - согласилась Дел и отправилась к кобыле.
Я смотрел, как она уходит. Я смотрел как она седлает кобылу, делит
фляги, оставляя мне половину, потом садится и подбирает повод.
- Я буду ждать тебя в оазисе до рассвета. Если с первыми лучами
солнца тебя там не будет, дальше я еду одна.
Она бы этого не сделала. Я знал, что это была пустая угроза.
Лицо Дел на секунду исказилось, потом она развернула кобылу и уехала.
Я сидел и смотрел, как Дел УЕЗЖАЕТ.
- Аиды, - прохрипел я, - она всерьез.
Песок, взлетевший из-под копыт кобылы, обдал меня колким водопадом.
Во мне снова вспыхнул тупой гнев.
- Она просто пытается заставить меня встать и поехать за ней.
Конечно, так и есть. Все остальное она испробовала.
Гнев перегорел до пепла. Ни от кого - и ни от чего - я не дождался
ответа. Чоса внутри меня молчал.
Что ж, иногда приходится забывать о гордости. Глубоко вздохнув, я
кивнул.
- Ну хорошо, баска... я иду, - я поднялся на колени, собираясь
встать.
Земля и небо легко поменялись местами, и я куда-то рухнул.
И испугался: а что если я не смогу догнать ее?
- Подожди, - выдохнул я. - Дел, не уезжай...
Но Дел, исполняя сказанное, уже исчезла.
Чоса Деи остался.
Страх исчез. Его сменило тупое, бесцветное удивление, что Чоса мог
так легко со мной справиться.
- Клещ Пенджи, - прохрипел я.
Я упал на одеяло и подумал, что Шака снова недоработал свое создание
и оно расползается по всем швам. Снаружи оно казалось прочным, но Чоса
сумел забраться в него и распутать узелки изнутри.
- Искандар, - пробормотал я. - Так ли это случилось и с тобой?

Чьи-то руки касались меня. Они тормошили бурнус, пояс, расстегивали и
снимали. Ладонь прижалась к моим ребрам, потом отдернулась.
- Мертв, - объявил мужской голос.
- Или умирает, - добавил другой.
Этот голос я знал.
- Возьмите лошадь и меч, и все деньги, которые у него найдете.
Остальное оставьте Сабре. Мне он не нужен. Я ищу женщину.
- Но он... Песчаный Тигр, - робко вступился другой голос.
- А мне-то что? - нетерпеливо ответил Умир. - Он не достоин места в
моей коллекции.
Конечно. Только Аббу достоин.
Снова руки. Пояс из-под меня вытащили. Тихо звякнули монеты. Кто-то
ругнулся. Если бы я мог, я бы улыбнулся: почти пустой кошелек. Небольшая
пожива от легенды.
Потом кто-то наклонился ко мне и пальцы уверенно обхватили когти
песчаного тигра на моем горле.
- Оставь это, - приказал Умир. - Сабра должна понять, кто перед ней.
- Его лицо, - напомнили Умиру, - шрамы...
- В пустыне много хищников. Пока Сабра сюда доберется, он может
остаться без лица... да и вообще от него мало что останется, а с ожерельем
ничего не случится. Может сам Аббу Бенсир захочет взять его на память.
Аббу? Аббу с Саброй?
- Во флягах вода, - другой голос.
- Привяжите их к седлу. Мы возьмем все, - Умир отошел. - Не теряйте
больше времени на древние легенды. С ним покончено, я хочу женщину.
Я услышал фырканье жеребца, потом настойчивое недовольное ржание,
совсем непохожее на приветствие. Люди закричали, завизжал жеребец, страшно
заорал мужчина.
Хороший мальчик.
Голоса заспорили о жеребце. Он разбил кому-то голову.
- Оставьте его, - бросил Умир. - Теперь мы к нему не подойдем.
Кто-то рядом наклонился. Он подобрал перевязь, ножны. Постоял. Мои
веки были чуть приоткрыты и я увидел: Южанин держал ножны и смотрел на
рукоять меча. Легендарный меч, когда еще доведется его коснуться? Почему
бы не вынуть его из ножен и не проверить его баланс? Меч Песчаного
Тигра...
Он закричал. Кричал он долго, громко и ужасающе, когда магия поедала
его кости.
Глупый клещ Пенджи.
Снова разговоры, теперь обо мне. Южанин перешел на визг.
- Убейте его, - приказал Умир. - Он орет на всю Пенджу.
Через секунду крик оборвался.
Тишина. Все собрались посмотреть на меч.
- Подберите его, - приказал Умир.
Кто-то возразил, что это магический клинок и никто не знает
заклинания.
- Подберите, - повторил Умир. - Возьмите его чем-нибудь, вот,
одеялом.
Они вытянули из-под меня одеяло, и я рухнул на песок как тряпичная
кукла. Глупый клещ Пенджи. Одеяло против Самиэля?
Второй Южанин закричал, призывая своего (глухого?) бога, но и его
крики быстро перешли в визг. Тем же спокойным голосом Умир Безжалостный
приказал его убить, потому что от него было слишком много шума.
- Пусть лежит, - решил он, кивая на меч. - Может это и магический
клинок, но я не могу упустить женщину. Никто не подберет его, так что
никуда он от нас не денется. На обратном пути что-нибудь придумаем.
- Но... что если сама Сабра...
Умир засмеялся.
- Будем надеяться, что она попытается. Женщина не должна занимать
место мужчины.
Все сели на лошадей и уехали.
Я лежал на песке, безвольно раскинув руки, и думал, стоит ли
мучиться.
Ради себя самого я бы конечно даже не попытался, но они поехали за
Дел. Ради нее стоило совершить невозможное.
Легчайшее дыхание звука прошипело через сухие недвижные губы.
- Чоса? - позвал я.
Внутри меня что-то зашелестело, а потом вспыхнуло к жизни, невнятно
тараторя от восторга: битва была выиграна.
Но это была только первая битва в войне.
- Аиды, - простонал я. - Как мне не хочется этого делать.

Я сгорбился около меча в непристойном, непреднамеренном поклоне. Мои
кости были такими хрупкими, что готовы были рассыпаться при любом резком
движении и заполнить кожу своими обломками как мешок.
Кожу непонятного цвета, но еще живую.
Я вытянул руку - пальцы дрожали, ногти снова посинели, предплечья
покрывали черно-фиолетовые полосы, окаймленные желтизной. То, что
начиналось как нормальный - хотя и очень большой - синяк растеклось по
всему телу. Кожа надулась и даже при легком нажатии противно хлюпала, как
будто под ней текла жидкость.
Аиды, во что же я превратился. Неудивительно, что Дел обезумела.
Только теперь я понял, как она была испугана.
Боль гнездилась в пояснице. Там огонь горел ярко, потом он поднимался
вверх по позвоночнику, расползался по ребрам от спины к груди и там снова
собирался. Все мое тело было погребальным костром.
Который давно пора было затушить.
Обнаженный меч лежал уткнувшись кончиком в песок. Я мысленно
поблагодарил погибшего Южанина: урони он меч, не вынув его полностью из
ножен, любой мог подобрать его и увезти. Одеяло - или что-либо такое же
простое - не спасало, но вырезанные на коже ножен руны приглушали укус
оружия. Пока яватма оставалась в ножнах, касалась их или ремней перевязи,
любой мог унести ее.
- ...песня... - прохрипел я. - Аиды, ненавижу петь.
Я пошатнулся и едва удержал равновесие. Я ничего не обещал Чоса - да
и не сдержал бы обещаний - и он хорошо это знал. На мою помощь он не
надеялся, но призывая магию, чтобы исцелить избитое тело, я открывал для
него дверь. И он ждал этого момента, чтобы распахнуть ее, сорвать с петель
и вырваться, заполнить комнату, которой было мое тело.
Я не любил рисковать. Я не хотел делать это.
Но Умир уехал за Дел.
Я призвал легкую песню. Прохрипел ее дню. Потом потянулся вниз,
подхватил меч и подтащил его себе на бедра.
- Круг, Тигр. Не забудь круг... - прошептал я.
Чоса внутри меня зашевелился.
Он хотел, чтобы я забыл.
Стоя на коленях и одной руке, другой я протащил кончик меча через
песок, проводя неровную линию, стараясь соединить ее концы. Линия должна
была быть четкой, без разрывов, иначе Чоса легко нашел бы их и вырвался из
связывающего круга.
Я запер себя в круг, сгорбился в его центре, прижал к себе яватму и
запел.
Что же со мной стало...
Сила поднялась и захватила меня. Она наполнила мое тело, заставив
дрожать все кости, а потом швырнула на землю.
Желудок сжался и начал подниматься к горлу. Может это Чоса пытается
вылезти?
- ...как же плохо... - прохрипел я и жадно сглотнул, - хуже чем после
акиви...
Кости затрещали, начали изгибаться, стараясь вырваться из суставов.
- ...подожди...
Кровь хлынула из носа.
- Не надо... - пробормотал я, - ...я этого не хочу...
Сила крепко ухватила меня за волосы и заставила держать голову прямо.
Вообще-то у меня череп крепкий, но я побоялся, что и он не выдержит.
- ...хватит...
Меч тускло засиял черным. Чоса, скрывавшийся внутри меня, ответил.
Я задыхался. Горло сжалось и я тщетно пытался сглотнуть, Чоса
потянулся ко мне и я изогнулся, чтобы избежать его прикосновения. Мне
хотелось оттолкнуть его, закрыть перед ним дверь.
Но запрещая войти Чоса, я не пускал и магию.
Сила не имеет терпения. Я послал ей приглашение и она привела друзей.
- Я отказываюсь, - простонал я. - Уходи. Забудь, что я тебя звал...
Сила наклонилась очень низко и заглянула мне в глаза, словно читая в
них правду. Раздумывая обо мне.
- Я просто... танцор меча...
Сила не согласилась. Она дразнила меня своей рукой как Умир дразнил
свисавшим обрывком рунической веревки.
Кровь текла из носа, капала с подбородка. У меня не было сил стереть
ее: я едва мог дышать.
Аиды, что же я сделал? Что же я впустил?
Выдержит ли связывающий круг?
Но он должен был удерживать Чоса, а не силу.
Кто знает?
- Мне всего лишь... нужно... подлечиться... чтобы помочь Делиле.
Скрывавшаяся во мне частичка Чоса играла с моим сердцем: его биение
то убывало, то прибывало, как фазы луны.
Спазмы сотрясли все тело. Сила снова встряхнула меня. Потом отпустила
мои волосы.
Меч вывалился из вялых рук, соскользнул со сгибов локтей и упал на
песок. Я рухнул на него.
Острие поцарапало ладонь, но я этого не заметил. Я лежал и смеялся,
поднимая пыль и песок своим дыханием.
Потом смех умер.
Потому что Чоса был очень зол.
Чоса еще отомстит, он найдет способ.
Я лежал на песке, на мече. Думая, чем же в аиды, я стал.
И что я мог сделать.
И что мог придумать Чоса Деи.

Оазис. Солнце еще не успело скрыться за горизонтом и раскрашивало мир
всеми оттенками розового и оранжевого. Черные силуэты тонких, высоких
пальм стремились к небу, концы тяжелых, широких листьев тянулись к земле.
Ниже, вокруг бассейна, полного воды, собрались Умир и его люди.
Один человек уже валялся на песке по соседству со своим мечом. Я не
был уверен, убила его Делила или люди Умира, чтобы не орал на всю Пенджу.
Дел стояла у бассейна широко расставив ноги и держа наготове
сверкающий клинок. Кровь стекала по стали, задерживалась в переплетении
рун, перекрашивала рукоять и пачкала ее руки. Хотя некоторые люди могли бы
возразить, что ее душа была запачкана сильнее.
Умир, как я понял, попал в затруднительное положение из-за своей
жадности и воспитания. Он хотел получить ее целой и невредимой, чтобы
пополнить свою уникальную коллекцию. Хотя я и объяснил ему, что Дел была
настоящим танцором меча, она оставалась женщиной, а он Южанином. Он,
конечно, совершенно не был готов встретить с ее стороны такое яростное
сопротивление.
Это был почти смешно. Но никто не смеялся.
Я подъехал тихо, незаметно для всех, и остановил гнедого за спинами
людей Умира. Они превосходили нас числом, но преимущество было на нашей
стороне: Умир хотел получить Дел невредимой, а мы с ней могли не
заботиться о здоровье его людей.
Она смотрела на них и первой увидела меня. Только чуть дрогнули
ресницы и снова голубые глаза вернулись к Южанам, чтобы они ничего не
заметили.
Я начал улыбаться, представляя, какой сейчас преподнесу им сюрприз,
как изменятся их лица... но всю игру мне испортил жеребец, который углядел
гнедую кобылу и повелительно заржал. Кобыла охотно ответила визгливым
приветствием.
- Аиды, - скривившись, пробормотал я и поспешил выхватить меч из
ножен. Умир и его люди уже оборачивались. Стальные клинки заблестели в
лучах заката.
Рты у всех открылись. Глаза выкатились так, что сверкали белки.
Кто-то забормотал молитву богу призраков.
Умир Безжалостный просто нахмурился.
Я был удовлетворен и, наклонившись вперед, мрачно осмотрел Южан. Я
был готов к любому исходу.
- Кто-то, - спокойно начал я, - прихватил мой пояс и деньги. Может
быть вернете?
- Убейте его, - приказал Умир.
Никто не пошевелился. Только один человек осторожно бросил на землю
пояс и кошелек.
Я усмехнулся. Их можно было понять: перед ними был Песчаный Тигр, имя
которого заставляло вспомнить о мастере седьмого ранга, с которым далеко
не каждый соглашался войти в круг. Легенда во плоти - сильный, быстрый,
уверенный в себе, а не избитое, распухшее тело, которое лежало перед ними
несколько часов назад.
- Мертв, а? - спросил я. - Или почти умер? А может ни то и ни другое,
а просто изобретательная ловушка - или может быть могущественная магия?
И я почти не врал.
Ну может только наполовину. Ловушки, конечно, не было, но зачем им об
этом знать?
Люди Умира зашевелились, но никто не подчинился его повторному
приказу убить меня. Разве можно убить человека, который уже мертв?
Я покачал клинком.
- У кого-то еще есть желание взять мой меч? По-моему двоих ему не
хватило и он до сих пор голоден.
- Глупцы, - бросил Умир. - Он человек, как любой из вас. Не слушайте
его. Убейте.
- Расходитесь по домам, - посоветовал я, - пока у меня не испортилось
настроение.
И люди Умира разошлись по домам. Или не по домам, а куда-то еще, но,
тем не менее, все они уехали, на прощанье делая охранные знаки против
великой магии. И Умир остался один.
Я подвел у нему жеребца, медленно и целенаправленно. Кинул взгляд на
Дел. Потом посмотрел в глаза Умиру.
- Ты совершил три ошибки, - объяснил я. - Во-первых, ты связал меня
магией и бросил вызов, предложив попытаться сбежать. Во-вторых, ты оставил
меня умирать, что я считаю оскорблением. С Аббу ты бы так не поступил.
Умир, выразительно спокойный, спрятал руки в рукава бурнуса,
отягощенные драгоценностями.
- А что в-третьих?
Я показал клинком.
- Ты не принял во внимание ее.
Он даже не посмотрел.
- Возможно я недооценил тебя. Возможно ты действительно лучше чем
Аббу Бенсир, и возможно мне стоит передумать.
Я усмехнулся.
- Вот это уже лучше, - я бросил короткий взгляд на Дел. - Хочешь
убить его?
Она дернула плечом.
- Одного я сегодня уже убила. Второй уже излишек.
Я кивнул, а Дел наклонилась, чтобы обтереть клинок о бурнус мертвеца.
- Тогда я им займусь.
Умир побледнел, но достоинства не потерял.
- Я мог бы убить тебя дважды, но каждый раз я оставлял тебе шанс
спастись... и оба раза тебе это удалось.
- И тебе я оставлю шанс, - я со щелчком убрал меч в ножны, соскочил с
жеребца и подошел к Умиру Безжалостному. - Твои руки, - мягко сказал я.
Тонкие губы изогнулись.
- Возьми сам, - отрезал он.
Я поймал его запястья. Он тяжело задышал и я почувствовал, как
напряглись его мышцы, когда я вытаскивал тонкие руки из тяжелых рукавов.
Одной рукой обхватив его запястья, я заставил его опуститься на песок, а
другой вынул нож и порезал кожу. Потекла кровь.
Умир посерел.
- Ты хочешь, чтобы я истек кровью до смерти? - прошептал он.
- Я ничего от тебя не хочу, просто сиди спокойно, - я убрал нож,
потом аккуратно измазал кровью оба запястья. - Хорошие браслеты, -
прокомментировал я. - Теперь небольшой совет напоследок...
Даже губы Умира побелели.
- Что ты... - он увидел и вздрогнул.
Дел подошла поближе. Она стояла рядом со мной и смотрела, нервно
сжимая меч. Я услышал как жадно она втянула воздух.
- Вот, - я освободил его запястья. Они были туго перевязаны толстой,
черно-красной веревкой из крови, превратившейся в переплетение рун. - Так
вот, насчет совета... - я наклонился к самому лицу Умира и прошептал: -
Следующий раз думай, прежде чем докучать человеку, лучше тебя владеющему
магией.

- Поехали, - сказал я Дел. - Здесь больше делать нечего.
Я пошел к жеребцу, спиной ощущая на себе ее взгляд. Вскочив в седло,
я подобрал повод и оглянулся. Дел держалась скованно, голубые глаза
смотрели с тревогой, но она не задала ни одного вопроса, потому что
понимала: нельзя давать врагу оружие, даже если тебе оно не кажется
опасным. Она молча убрала свою яватму в ножны и пошла к своей лошади.
- Ты уезжаешь? - уточнил Умир, не сводя с меня изумленных глаз.
Я пожал плечами и передернул повод, когда жеребец затанцевал, заметив
приближение кобылы.
- А что здесь делать? Ради такой компании я задерживаться не
собираюсь.
- Но... - он протянул мне связанные кровью руки. - А это?
- Тебе идет, - я повернул жеребца на Юг, бросая между делом. - Я
думал, ты к таким фокусам привык.
- Ты не можешь оставить меня здесь!
- Конечно могу. Вода у тебя есть, разве не так? Полный бассейн.
Связанные руки пить не мешают. А что касается еды, ну... - я продолжал
бороться с жеребцом. - Думаю, тебе придется дождаться приезда Сабры.
- Но... - снова начал он.
Я поглубже сел в седло, заставил жеребца стоять ровно и наклонился
вперед, к Умиру.
- Если ты не врешь. Если рано или поздно она приедет.
Несколько секунд он нерешительно смотрел на песок, потом тонкие губы
плотно сжались.
- Она в пути, - процедил он. - Их Искандара в Джулу. Сейчас она уже
выехала из Кууми.
- Хорошо. Значит она тебя и накормит, когда доберется сюда, - жеребец
снова затанцевал, почувствовав, что я ослабил повод, а я посмотрел на Дел.
- Ты готова?
Она кивнула.
- Хорошо. Тогда поехали. Мы зря прожигаем остатки дня, - Дел почти
выбралась из оазиса, когда я остановил жеребца и снова вернулся к Умиру.
Невзирая на протесты гнедого.
- Умир, - тихо сказал я, - я бы на твоем месте не пытался
освободиться. Эти руны тебя, конечно, не задушат, но отрезать руки они
могут.
Умир застыл.
Я развернул жеребца и, смеясь на галопе, помчался за Дел.
Долго веселиться мне не пришлось. Как и следовало ожидать, едва мы
отъехали от оазиса, Дел засыпала меня вопросами. Беда была в том, что
вопросов было слишком много, даже для ее языка: начала она хорошо, но
закончила на Северном.
- Начни сначала, - предложил я.
Дел мрачно взглянула на меня и холодно приказала:
- Ты начинай.
- Я не умер, - я выгнул брови, заметив, как изменилось выражение ее
лица. - Я сделал то, чего ты так долго добивалась, так чем ты недовольна?
- Ты мог бы сделать это и раньше, - по-прежнему обдавая меня холодом,
сообщила она.
- Раньше чего? Прибытия Умира? Аиды, все получилось отлично.
Представляю, как его люди сейчас удирают обратно в Кууми и какие сказки
они сочинят о привидении Песчаного Тигра... Чего только обо мне не
рассказывали, но такого еще не было. Надеюсь, это спасет нам по куску
шкуры.
- Как?
- Наверняка кто-то из желающих меня поймать поверит в этот кошмар и
не захочет испытывать судьбу.
Она задумалась.
- Значит чтобы вылечиться тебе нужно было отослать меня...
- Нет, - я сразу стал серьезным. - Я боялся, что это придаст силы
Чоса Деи. Поэтому и отказывался снова вызывать магию.
Дел гневно смотрела на меня, не зная верить или не верить, оценивая
выражение моего лица, искренность тона. Потом она смягчилась, хотя
сомнение осталось.
- И все же ты вызвал ее.
- Да. Но не ради себя.
- Ну если поверить твоим словам и допустить, что это был такой риск,
то почему... - она замолчала и изумленно посмотрела на меня. Светлая кожа
стала белой как коса. - Но не ради себя, - оцепенело повторила она.
Я не стал на этом задерживаться.
- А если тебя интересует, почему я решил оставить Умира в оазисе и
убраться оттуда в такой спешке, дело в том, что я понятия не имею, сколько
еще, в аиды, продержатся эти рунические веревки. Скорее всего он уже
освободился.
- Откуда ты это знаешь? - нахмурилась Дел. - Как ты их создал? Что ты
с ним сделал?
- Позаимствовал простенький фокус у Чоса Деи.
Дел резко остановила кобылу, хотя обычно она не забывает, что губы у
лошади чувствительные, и действует поводом мягко. От такого обращения
кобыла застыла с открытым ртом и выкатила глаза. Я тоже остановил жеребца.
- Что ты сделал? - спросила Дел. Ее глаза обыскивали мое лицо. - Что
ты с собой сделал?
Я пожал плечами.
Зрачки расширились так, что глаза казались черными. Дел долго изучала
меня с жадной напряженностью, потом ее взгляд стал поспокойнее. Ответ на
главный вопрос она нашла, но многого еще не понимала.
- Люди Умира не убили тебя потому что были уверены, что ты уже мертв.
Поэтому твое появление так испугало их.
Я снова пожал плечами.
- Почти угадала.
Она растерялась.
- Ты не поехал со мной из гордости? Или ты действительно не мог?
Я ухмыльнулся.
- Почти угадала, - сообщил я и тут же прикусил язык. Ее лицо
побелело, а когда наши взгляды встретились, я испугался. - Я бы не умер, -
торопливо начал я ее успокаивать. - Чоса не позволил бы мне умереть. Люди
Умира могли убить меня, но Чоса не причинил бы мне вреда. Ему слишком
дорого мое тело.
- Если бы он победил, ты уже не был бы Тигром, - тихо сказала она.
Я пожал плечами.
- Наверное нет.
- Я уехала, чтобы заставить тебя подняться, - прошептала она с
отрешенным видом.
- Я знаю это.
- Я думала, что ты поедешь за мной.
- И это знаю.
- Но ты мог умереть... потому что у тебя не хватило бы сил даже
забраться на лошадь, - голубые глаза расширились и я увидел в них
бесконечное отчаяние. - Что же я сделала с тобой?
- Ничего, - я снова отвернул жеребца от кобылы. - Все кончилось, Дел.
Все это уже не имеет значения, потому что я здоров, и я все еще я.
- Точно?
Я выгнул одну бровь.
- Я докажу тебе это позже.
Она не улыбнулась намеку.
- Тигр...
- Я просто познакомился с парой трюков.
- А он? - не успокаивалась Дел, хотя я уже сжал бока гнедого и
заставил его отправиться дальше на Юг. - Чоса тоже познакомился с парой
трюков?
Я покачал головой, проводя жеребца боком мимо кобылы, чтобы он не
смотрел на нее.
- Он их все уже знает.

Это была прохладная мягкая ночь и мы проводили ее соответственно.
Полностью расслабившись, я лежал на спине и разглядывал звезды и луну. На
мне была только набедренная повязка, влажное тело медленно высыхало. Я
позабыл обо всех тревогах и сонно жмурился, но у Дел сна не было ни в
одном глазу. Я никогда не понимал, почему женщину, полностью
удовлетворенную жизнью, тянет на обсуждение мировых проблем, тогда как
нормальный человек скорее позволил бы этому миру отчалить и сам уплыл бы
вместе с ним.
Ее бедро касалось моего, одно плечо отдыхало на моей груди. Полежав
немного, Дел перекатилась на бок. Бурнус собрался складками на изысканно
длинных ногах, ткань плотно обтянула красивые бедра. Распущенные светлые
волосы взъерошились и светились в темноте.
- О чем ты думаешь?
Аиды, типичный для женщины вопрос.
Я подумал не соврать ли, но Дел не была чрезмерно романтичной - в
отличии от большинства женщин - и я решил, что правда не расстроит ее.
- Об Аббу.
- Аббу Бенсире? - переспросила она с оттенком недовольства. - Сейчас?
Может и ей не нужна была правда.
- Просто... ладно, забудь.
Но она снова прижалась ко мне. Одна рука коснулась моей груди и
начала гладить шрамы - это вошло у Дел в привычку и я никогда не возражал,
мне было приятно ощущать ее прикосновения.
- Тебе так хочется победить его?
- Никогда к этому не стремился... - буркнул я, заводя руку за голову.
- Ну я, конечно, соврал. Я всегда хотел победить его, но раньше это не
имело такого значения.
- А теперь имеет? Из-за того, что сказал Умир?
- Умир говорит, что пойдет на все, но получит желаемое, - я
помрачнел, вспоминая наш разговор. - Думаю, это больше похоже на Сабру.
- Почему? Ты же о ней ничего не знаешь.
- Кое-что знаю. Она женщина-танзир, и она умудрилась удержаться на
этом месте.
- Это ненадолго, ты сам так говорил.
- Ненадолго. Но если с ней едет Аббу, после его уверений, что он не
работает на нее... - я освободил бледную ленту волос, запутавшуюся в моем
ожерелье. - Он не привык врать.
Дел, слишком увлеченная моими шрамами, только пожала плечами.
- Может он передумал позже. Может Сабра убедила его.
- Он не из тех, кто поддается на женские уговоры.
- Ты этого не знаешь. Ты спал с ним?
Я хмыкнул.
- Я похож на такого?
- Это не всегда определишь, - Дел вяло поддерживала разговор. - Я
только хотела сказать, что многие решения мужчины принимают в постели.
- У тебя, оказывается, потрясающие знания.
- ТЫ знаешь это лучше чем я.
- Я знаю только то, что ты мне сказала.
Она подумала не вспылить ли, но апатия победила.
- И готова повторить: в постели женщина может убедить мужчину сделать
такое, что ему самому бы и в голову не пришло.
- Никогда не думал, что Аббу можно купить постелью, - я помолчал и
добавил. - И себя, кстати.
- У меня не хватит денег, - прошептала Дел, прижимаясь теснее. - Если
она красивая и умелая женщина, она могла уговорить его помочь. Или есть
другая причина.
- И какая же?
- Шанс получить от тебя танец. Аббу стремился к этому в Искандаре до
того, как жеребец ударил тебя по голове.
Я улыбнулся.
- Может ему не дает покоя моя слава?
- А тебе его?
Я пожал плечами.
- Может быть.
- Да.
Я сдался.
- Да.
- Ну, значит рано или поздно вы встретитесь, - ее пальцы нашли
широкий длинный нарост слева под ребрами. Шрам был толстым и я почти не
ощущал прикосновения ее пальцев. - Прости, - прошептала она.
Она говорила это каждый раз. И каждый раз искренне просила у меня
прощения. И каждый раз вспоминала, как едва не убила меня в круге
Стаал-Уста.
- Могло быть и хуже, - заметил я, - могло быть и... ниже, - я
перекатился и прижал ее к земле, наши ноги переплелись, - и тогда нам
обоим было бы о чем сожалеть.
Смех Дел как дымок. Он легкий, и уносит тебя с собой.
Когда я с этой женщиной, все сомнения рассыпаются в прах. Потому что
даже если я не реален, она у меня есть.

Вокруг был только лед. Ледяные гирлянды свисали с каменных уступов,
сверкая в шафрановом солнечном свете, в тепле Южного дня...
Южного дня? Я удивился. Лед? На Юге?
Даже глубоко во сне я понял, что это невозможно.
И от этого, конечно, проснулся.
Дел перекатилась на бок, когда я резко сел и мрачно уставился на
светлеющее небо. Растрепав рукой спутавшиеся за ночь волосы, я не
избавился от отчетливой картины, застывшей перед моими прищуренными
сонными глазами. Я видел очень ясно: лед на Юге.
- Должно быть у меня песчаная болезнь, - пробормотал я и потянулся к
ближайшей фляге.
Дел зевнула, потянулась, сморщилась, когда лучи восходящего солнца
осветили ее лицо, и посмотрела на меня одним глазом.
- Почему?
Я пожал плечами, жадно глотая воду.
Открылся второй голубой глаз.
- Скорее всего я не буду возражать, но мне любопытно, как ты пришел к
такому выводу.
Напившись, я опустил флягу.
- Человек не обязан разъяснять всему миру содержание своих снов.
- А-а, - она тоже потянулась за флягой. - Если это не сны джихади.
- Джихади не обязан их и себе разъяснять. Джихади, он просто...
джихади.
- Как и Песчаный Тигр.
- Вот и еще одно доказательство, - я откинул одеяла и поднялся.
Чувствовал я себя удивительно хорошо для человека сначала избитого, а
потом оставленного умирать посредине Пенджи. Мне было СВЕРХ хорошо.
Я наслаждался этим ощущением пока не вспомнил, как излечился или
переделал себя, называйте как хотите.
А значит реальный я был таким же больным и уставшим, и не
помолодевшим ни на год.
Сколько бы лет мне ни было.
Я мрачно посмотрел вниз, на завернутую в одеяло Дел.
- Как я был прошлой ночью?
Светлые брови взлетели до волос. Дел прищурилась, разглядывая меня в
притворном изумлении. Я запоздало сообразил, что вопрос можно было отнести
к нашей близости прошлой ночью, и Дел придумывала подходящий ответ.
Я торопливо махнул рукой.
- Я не об этом. В ЭТОМ меня успокаивать не надо. Я имел в виду... - я
замялся. - Что-то у меня никак не получается.
Дел, безуспешно пытавшаяся скрыть свою растерянность, засунула одну
ногу в сандалию и начала перевязывать шнурки до колена.
- Ты что-то пытаешься сказать? Или спросить? Или... что?
- Тебе я кажусь... реальным?
Вслед за моим вопросом последовала долгая смена выражений на ее лице:
удивление, любопытство, смущение и неуверенность. Наконец она посмотрела
вверх, на меня, с необычным спокойствием, словно понимала как много будет
значить для меня ее ответ и радовалась, что могла быть предельно честной.
- Бесспорно, - объявила она.
Но я на этом не успокоился.
- И ты никогда не сомневалась, что я это я?
Она застыла, так и не завязав узел.
- А стоит?
- Нет. Можешь не волноваться. Я себя чувствую совсем как я, - я
злобно поскреб щетину. - Ну ладно, все. Я просто... Забудь.
- Тигр, - Дел закончила узел, подняла голову и я увидел, что она
улыбается. Густые шелковистые волосы лежали на плечах как покрывало. - Ты
был таким же, как всегда. Мне не на что жаловаться. Так же, как, наверное,
и Эламайн... и любой другой из тысяч женщин, с которыми ты проводил ночи.
Да, Эламайн не на что было пожаловаться до того момента, как меня
решили кастрировать. И всем остальным женщинам (счет на тысячи, конечно,
не шел, Дел преувеличила), но меня их мнение не беспокоило. Мне важно было
знать, не казался ли я Дел необычным. Я боялся получить доказательство
своей нереальности, признать себя существом, созданным Шака Обре и
приютившим часть Чоса Деи.
Я чувствовал себя привычным собой. Но кто знает, кем был этот
привычный человек?
- Песчаная болезнь, - убежденно заявил я и, погруженный в свои мысли,
пошел поливать песок.
Заявление Дел, сделанное нарочито ленивым голосом, вывело меня из
задумчивости.
- А еще мужчины говорят, что все женщины с причудами.
Потому что так оно и есть.
Но я был слишком занят, чтобы доказывать ей это.

Русали почти не изменился за тот год, что мы его не видели - типичный
Южный город, типичный город Пенджи в типичном пустынном домейне - только
когда мы покидали его, Русали лишился танзира, потому что Северный танцор
меча убил его, чтобы напоить свою яватму.
Этим танцором была не Дел, а посланник Стаал-Уста, который пришел на
Юг по ее следу, чтобы заставить ее заплатить за смерть ан-кайдина Балдура,
чьей кровью напилась Бореал.
На первый взгляд казалось, что и Дел, и Терон совершили
непростительные преступления, но ее можно было оправдать, а Терон повторно
наполнил свою яватму, нарушив все Северные законы, чтобы иметь
преимущество в танце с Дел. Лахаму, танзир Русали, увлекался магией и
обладал некоторым опытом в Южной технике танцев мечей. Терон решил
повторно напоить меч, чтобы овладеть Южным стилем, чужим для Дел, и этим
повысить свои шансы на победу в круге.
Он едва не выиграл танец, но я вовремя заметил в нем перемену и
насильно вытащил Дел из круга. Для обычного танца это означало бы
признание поражения, но я рассказал о своих подозрениях и Дел быстро
поняла, что случилось. Преступление Терона делало танец незаконным и
позволяло Дел отклонить его вызов, чем я и воспользовался, решив преподать
Терону урок.
И я это сделал. Я убил его.
При этом узнав, каково это - владеть яватмой, зная ее имя.
Его звали Терон. Брат Телека, сын старого Стиганда. И брат, и отец,
узнав правду обо мне и Дел, сначала сговорились изгнать Дел, а потом
решили убить нас обоих, заставив встретиться в самом яростном танце из
всех, которые видела Обитель Мечей, потому что каждый из нас хотел -
обязан был - выиграть. Дел - чтобы провести год со своей дочерью, я -
чтобы вернуть себе свободу от клятвенной службы, удерживающей меня в
Стаал-Уста, в которую обманом вовлекла меня Дел.
Аиды, сколько всего случилось. Посмотрите на нас сейчас.
Нет, посмотрите лучше на меня.
Или не надо. Вдруг увидите что-то, что никому из нас не понравится.
Русали. Без Лахаму, но теперь и без Алрика, танцора меча,
перебравшегося на Юг с Севера, и Лены, его жены-Южанки, и всех их дочерей
смешанной крови.
Мы проезжали лабиринт строений и лагерей, окружавших город. Дел
оглядывалась по сторонам и выглядела смущенной.
- В чем дело? - удивился я.
- Вспоминаю. Тогда мы друг друга почти не знали... посмотри на нас
сейчас.
Слова прозвучали эхом моих собственных мыслей. Я угрюмо признал:
- Теперь мы знаем друг друга слишком хорошо.
Она улыбнулась.
- Иногда.
- Но я по-прежнему не знаю многое о тебе, а ты обо мне.
Своим замечанием я заслужил косой взгляд.
- Может быть... но ты и сам о себе многого не знаешь.
Я хмыкнул.
- Я знаю достаточно.
- Тогда почему ты продолжаешь спрашивать меня реален ли ты?
Я заставил жеребца идти по краю узкой улицы, чтобы обойти
перевернутую корзину и груду вывалившегося из нее мусора.
- А ты никогда не задумывалась, реальна ли ты?
- Нет.
Я пригнулся, проезжая под низко свисающим навесом, и ударился своим
левым коленом о правое Дел, когда улица стала совсем узкой и заставила нас
прижаться друг к другу.
- Ты никогда не задумывалась, не можешь ли ты быть каким-то...
творением.
- Творением?
Я безуспешно пытался придумать, как сформулировать вопрос.
- Это личность, необходимая для чего-то и поэтому появившаяся.
Магический человек, созданный колдовством для определенной цели. Например,
превратить песок в траву.
Дел нахмурилась.
- Нет, мне такое даже в голову не приходило. А почему я должна была
об этом думать?
Я мучительно выискивал самый простой способ объяснить ей свою теорию
так, чтобы она не все поняла.
- Послушай, однажды ты почувствовала, что танцуешь гораздо лучше, чем
твои ровесники и друзья по школе. Ты не думала, что это не совсем обычно?
Дел слабо улыбнулась.
- Мои родственники постоянно говорили мне, что я необычная.
Я помрачнел.
- Я не об этом. Я... Когда ты поняла, в душе, что ты лучше всех, ты
не задумалась, что это неспроста?
Светлые брови взлетели высоко.
- Лучше всех? - недоверчиво переспросила она.
- Ну, себя я не включаю. Это мы так и не выяснили.
Она засмеялась.
- Нет, никогда не задумывалась. Когда я была маленькой, мои братья,
дяди и отец учили меня владеть ножом и мечом, и ничего странного в этом не
видели. Все в нашей семье этому учились. У моей матери было достаточно
здравого смысла, чтобы не лишать меня шанса научиться постоять за себя, а
у других женщин хватило ума не критиковать за это мою мать. А потом, в
Стаал-Уста, я была уверена, что смогу научиться танцевать так хорошо,
чтобы... - она надолго замолчала, а когда снова заговорила в голосе
появилась мрачная решимость. - Тогда я хотела только одного: научиться
танцевать так, чтобы исполнить все клятвы, чтобы уничтожить Аджани. Каждую
минуту я думала об этом, мне некогда было задавать вопросы удачливой
судьбе, которая подарила мне такой талант.
- А-а, - протянул я, завершая рассказ.
- Так что нет, я никогда не задумывалась, не могу ли я быть...
творением, - она дождалась моего кивка. - Я всегда была сама собой. Какой
должна была быть.
Больше я ничего не сказал. Мне такая мысль тоже не приходила в голову
до тех пор, пока я не присел перед старым хустафой и впервые не задумался
о легендах о джихади, песке и траве, которые вполне могли оказаться
историей.
Я поежился и тут же почувствовал за спиной вес яватмы и волшебника,
жившего в ней.

Мы нашли маленькую, почти пустую гостиницу, владелец которой так
обрадовался посетителям, что поселил нас в лучшую комнату, которая в
общем-то отличалась от остальных только тем, что кровать в ней была
длиннее. Мои пятки упирались в конец шаткого сооружения вместо того, чтобы
привычно свисать.
Дел опустилась на колени на утрамбованный пол и начала распутывать
ремни фляг, пристегнутых к седельным сумкам.
- Мы не можем здесь задерживаться.
- Только одну ночь, - согласился я, ослабляя узел на шнурке одной
сандалии. - Еду и воду можно купить сейчас или подождать до утра.
- Я все куплю, а ты за это время успеешь помыться, - она поднялась и
положила сумы рядом со мной на кровать. - Если допустить, что у тебя есть
такое желание.
- Судя по твоему тону, оно должно у меня быть.
- Совершенно верно, - с улыбкой подтвердила Дел и направилась к
закрытой пологом двери.
- Куда ты идешь?
- Покупать воду и еду в дорогу, я же сказала, - терпеливо объяснила
она.
- Мы можем пойти вместе.
Дел пожала плечами.
- А зачем? Когда я вернуть, ты закончишь мыться и я воспользуюсь
твоей водой.
Вообще-то Дел вела себя подозрительно. Хотя она не хуже меня могла в
одиночку купить все, что было нужно, мы предпочитали делать это вместе
просто потому что так было легче. Но я решил не докапываться до причины.
Может ей хотелось на какое-то время ускользнуть от мужского надзора; с
женщинами такое бывает.
Особенно когда они тратят деньги.
Мне оставалось только пожать плечами.
- Хорошо. Если ты не найдешь меня здесь, значит я сижу в общей
комнате.
- И пьешь акиви. Чем же еще ты можешь заниматься? - Дел откинула в
сторону драную тряпку, закрывающую вход, и исчезла.
Я заявил владельцу гостиницы, что буду мыться, в комнату быстро
прикатили бочку, вернее половину бочки, и ведрами залили в нее воду. Воды
было немного, но и это было лучше чем ничего. В Русали работало много
купален, но в них и сосчитать нельзя сколько тел мылись одной и той же
водой. По крайней мере таким способом Дел доставалось то, что осталось от
меня, а меня она знала.
С мылом хозяин тоже поскупился, но я сумел вымыться сам и оставить
для Дел. Потом, влажный и чистый, я появился в общей комнате, заказал
акиви и несколько минут наслаждался покоем.
Дел в конце концов вернулась, кивнула мне и исчезла в нашей комнате.
Я подумал, не пойти ли посмотреть как она моется, но потом решил, что в
этом случае Дел рисковала остаться грязной, ввиду того, что иногда
случается, когда я вижу ее без одежды, и я не стал мешать. Я налил себе
еще акиви.
Когда акиви кончился, я забеспокоился и отправился выяснять, что же,
в аиды, могло задержать Дел так надолго.
Она сидела ко мне спиной, укутавшись в бурнус и накинув на голову
капюшон. Я открыл рот, собираясь спросить чем, в аиды, она занимается,
когда она испуганно вздрогнула, обернулась и взглянула на меня широко
раскрытыми глазами.
Потеряв дар речи от изумления, я уставился на нее. Оба мы застыли как
статуи.
Я видел только голубые глаза. Голубейшие, ярчайшие глаза. Они были
теми же знакомыми глазами, того же цвета и чистоты, но все остальное
изменилось.
Я долго не мог произнести ни звука, но потом умудрился выдавить:
- Что ты с собой сделала?
Она заговорила медленно и рассудительно, тем тоном, каким убеждают
скорее себя, чем окружающих.
- Я сделала себя другим человеком.
Я наконец-то пошевелился, шагнул к кровати, неуверенно протянул руку
и скинул капюшон на плечи.
- Все? - недоверчиво прошептал я.
Дел выгнула почерневшие брови.
- Женщина с черно-белыми волосами привлекала бы даже больше внимания,
чем Северная баска.
- Но... мне нравятся светлые волосы.
Она помрачнела.
- Это краска, ее можно смыть.
- А это? - я коснулся одной смуглой щеки.
- Это тоже, - черноволосая смуглая Дел, сердившаяся на меня, совсем
не напоминала обычный более светлый вариант, хотя выражение лица не
изменилось. - Я похожа на Южанку?
- Нет. У них глаза черные или карие.
- Тогда я с Границы.
- Ха.
- Пусть все так думают.
Я внимательно рассматривал ее. Светлые волосы, выжженные солнцем,
стали черными. Краска еще не успела высохнуть и гладкие пряди влажно
блестели. Контур бровей стал четким, заостряя выражение лица. Дел
покрасила даже ресницы. Смуглая кожа была светлее чем у большинства Южан и
почти не отличалась от моей, не было только медного оттенка.
Я нахмурился, сделал шаг назад, пожевал губу, раздумывая.
Странное это было ощущение. Я знал только одну Дел: светловолосую,
голубоглазую, выросшую под прохладным солнцем. Она всегда оставалась
Северянкой, чужой для Юга и внешностью, и привычками. Теперь все
изменилось - по цвету кожи и волос Дел можно было принять за настоящую
Южанку. Став похожей на большинство женщин, Дел потеряла свою необычность,
привлекавшую глаз любого мужчины, но осталась поразительно красивой, хотя
уже другой красотой. Чужой и одновременно знакомой.
Сравнивая старую Дел с новой, я понял, что чувствует человек, когда
знакомое становится необычным. Дразнящим.
Не это ли чувствовал Умир? Не потому ли его так привлекали отличия?
И в новом обличье Дел осталась прекрасной. Темная кожа и крашеные
волосы не лишили ее чистоты линий, чувства собственного достоинства и
физической силы, которые отличали ее от других.
Краска была плохой, кожа казалась грязной, но под этой кожей
по-прежнему скрывался блеск великолепной стали.
- Зачем? - спросил я.
- Я Южная женщина... Я с Границы. Я еду в Джулу и для сопровождения
наняла охранника.
- Зачем? - повторил я, чуть прищурившись.
- Потому что никто не ищет такую пару. А ты как думаешь?
- А-а. Значит я тоже должен перекрасить волосы?
Она пожала плечами.
- Не обязательно. Из нас двоих больше внимания обращают на меня. - Я
задумчиво кивнул.
- Кажется мы уже говорили, что кое-кто на Юге меня знает. Видишь ли,
некоторые физические отличия позволяют узнать меня даже тем, кто меня
никогда не видел.
- О тебе, конечно, тоже будут расспрашивать... но Песчаный Тигр
путешествует со светловолосой Северной баской, которая носит меч - и умеет
им пользоваться, - Дел запальчиво пыталась меня убедить. - А кого
заинтересует пристойная женщина с Границы, которая никогда не держала в
руках яватму и поэтому наняла танцора меча для защиты?
- И ты думаешь, что это собьет их со следа.
- Либо собьет, либо они просто разделятся.
- Не выйдет, - отрезал я не раздумывая. - Конечно они будут
расспрашивать и о Северной баске... и может быть ее отсутствие их смутит.
Но не заставит свернуть.
- Пусть не свернуть, но если за то время, пока они будут раздумывать,
мы успеем добраться до Джулы - или куда там еще придется идти - ловушка
сработает.
Я выдавил вялую улыбку, все еще прицениваясь к черноволосой и
темнокожей Дел.
- А может этим ты решили проверить мой... интерес к тебе?
- Нет, - сухо ответила она. - Я не знаю, что женщина должна сделать с
собой, чтобы ты потерял к ней интерес. Думаю, даже если бы я была лысой,
ты и тогда не остановился бы.
Я несогласно заворчал.
- Лысые женщины меня не возбуждают.
Дел задумчиво осмотрела меня.
- А вот тебе стоит состричь волосы.
- Зачем? - испугался я.
- Чтобы проверить, возбуждают ли меня лысые мужчины.
- А ты закрой глаза, - предложил я, - и представь все, что захочешь.
Улыбка Дел осталась улыбкой Дел, несмотря на краску. Не изменился и
мой ответ.

Я был холодным, холодным как лед... холодным как камень в Северных
горах, треснувший от Северного ветра. Воздух, острый как нож, омывал
беззащитное тело, покрытое мурашками. Я поежился, поплотнее укутался в
потертое одеяло...
...и понял, что проснулся. На Юге, весь мокрый от жары.
Сонно выругавшись, я откинул одеяло и понял, что Дел рядом нет.
Невероятным усилием разодрав веки, я обнаружил ее в другом конце
комнаты, сидящей у стены напротив кровати. Она сидела и рассматривала свое
отражение в стали яватмы, которую держала двумя руками на уровне лица.
Мне даже в голову не пришло, что Дел могла избрать такую позу, чтобы
отдохнуть. Она не пела, выполняя какой-нибудь загадочный Северный ритуал,
не затачивала сталь. Она просто сидела и смотрела. С моего места широкий
клинок закрывал ее глаза. Я видел только подбородок, рот, нос и верхнюю
часть лба.
Я приподнялся на локте.
- Что ты делаешь?
- Смотрю на свое отражение, - тихо сообщила Дел и положила клинок на
бедра. Пальцы одной руки зарылись в черные волосы, высохшие и
потускневшие. Смотрела она, спокойно и сосредоточенно, в никуда. Взгляд
был жуткий, отрешенный. Потом пальцы выскользнули из волос и безвольно
упали на покрытое туникой бедро. - Ты знаешь, что я сделала? - прошептала
она.
Я насторожился.
- Ты о чем? О краске? Но ты же сама говорила, что ее можно смыть.
Дел смотрела сквозь меня.
- Что я сделала, - повторила она и тяжело прижалась к стене, не
спуская с бедер меч. На ее лице появилась странная смесь внезапного
осознания и облегчения; усталое понимание и неясное открытие, которые, как
она надеялась, могли принести ей покой. Она закрыла глаза, поежилась, и
тихо засмеялась своим мыслям, бормоча на Высокогорном что-то
непереводимое.
Я сел, свесил ноги с края кровати, почувствовал прохладу земляного
пола.
- Дел...
Голубые глаза открылись и Дел наконец-то увидела меня.
- Все кончилось, - сказала она. - Ты не понимаешь?
- Что кончилось?
Она расхохоталась, потом замолчала, потом начала задыхаться и снова
засмеялась, прижимая ладони ко рту тем особым, уязвимым, только женским
жестом.
- Аджани, - прошептала она через пальцы.
Я моргнул.
- Дел, прошло почти две недели. Ты только сейчас поняла, что он
мертв?
Остекленевшие голубые глаза смотрели на меня поверх потемневших
ладоней.
- Мертв, - повторила она. А потом захохотала, торопливо вытирая
мокрые от слез щеки.
Я затих, и только смотрел на нее, не понимая, что же делать. Я видел,
что она плакала не от горя, от горя женщины плачут по-другому, а она
сидела в углу, плакала и смеялась, и прижимала меч к груди как прижимают
ребенка.
- Кончилось, - сипло сказала она и смех затих. - Моя песня наконец-то
закончена.
Слезы ручьями текли по лицу, смывая все ее старания казаться Южанкой,
но я подумал об этом и забыл.
- Баска...
- Я не позволяла себе задуматься об этом, - прошептала она. -
Понимаешь? Не было времени. За нами гнались...
- И до сих пор гонятся.
- ...и не было времени остановиться...
- Сейчас тоже нет. Мы должны ехать дальше.
- ...не было времени подумать, а что же мне делать теперь?
Я похолодел.
- И что же тебе делать теперь? - аиды, что она сейчас скажет?
Дел печально улыбнулась.
- Заняться собой.
Я не сводил с нее глаз.
- Ты спрашивал меня столько раз, Тигр... и каждый раз я не давала
тебе ответа, обещая подумать потом...
- Дел...
- Не понимаешь? Я наконец-то дошла до себя. Я знаю, что я сделала...
но еще не знаю, что буду делать, - она криво улыбнулась. - Ты говорил, что
наступит момент, когда я об этом задумаюсь, а я тебя не слушала.
Как мне показалось, момент этот наступил не вовремя. Я попробовал
отвлечь ее другой темой, бесконечно более важной.
- Ну, знаешь, мы сейчас попали в такую историю...
Но Дел меня не слушала.
- Столько лет, - задумчиво продолжила она, - я отдала ему столько
лет, не забрав для себя ни минуты.
Я понял, что она не ждет от меня никаких высказываний, и решил
терпеливо выслушать.
- За одно утро он забрал все, что у меня было - близких мне людей,
привычную жизнь, невинность. Сталью и плотью он изрезал меня изнутри и
снаружи... - она опустила лоб на ладонь и тускло-черные пряди запутались в
разведенных пальцах. - И знаешь, что я сделала?
- Спаслась, - тихо сказал я. - А потом собрала кровный долг за твою
родню согласно Северному обычаю.
Дел улыбнулась мудрой, печальной улыбкой человека, завершившего
важное дело и опустошившего себя ради него.
- Больше, - прошептала она. - И я отдала ему все это добровольно,
годы в Стаал-Уста, потом годы поисков. Я отдала их ему - хотя Аджани ни о
чем меня не просил, ни на чем не настаивал, - она прижала голову к стене,
расчесывая черные волосы темными пальцами. - Я сделала то, что большинство
людей, даже мужчин, сочли бы невозможным, или начали бы, но сдались по
пути, узнав на какие жертвы придется пойти.
- Ты с честью выполнила данные тобою клятвы.
- Клятвы, - устало повторила она. - Клятвы могут изувечить душу.
- Но мы живем клятвами, - возразил я. - Клятвы заменяют пищу и воду
когда пустой желудок сводит, а рот сухой как кость.
Дел посмотрела на меня.
- Убедительно, - пробормотала она и, помолчав, мрачно добавила: - Мы,
ты и я, слишком хорошо это знаем, потому что мы позволили нашим клятвам
поглотить нас.
Я едва дышал. Она говорила о себе, но все сказанное относилось и ко
мне. Я верил, что исполню данные клятвы и эта вера заставляла меня прожить
ночь и день. У чулы нет будущего, но клятвы создавали его.
- Все кончилось, - сказал я. - Аджани мертв. И если ты будешь терять
дыхание на сожаления...
- Нет, - вмешалась она, не позволив мне закончить. - Я ни о чем не
жалею... я правильно спела свою песню и дело наконец-то закончено. Я
сохранила честь... - короткая сияющая улыбка осветила ее лицо. -
Понимаешь, я только что - сейчас, в этот момент - поняла, что я наконец-то
действительно свободна. Впервые с момента рождения я совершенно свободна
делать то, что захочу, а не то, что выберут за меня другие.
- Нет, - тихо сказал я. - Пока ты остаешься со мной, пока за мою
голову назначена награда, ты не свободна.
Она долго сидела у стены, баюкая меч, который был сладким избавлением
и жестоким надсмотрщиком, потом улыбнулась, потянулась за перевязью и
спрятала клинок в ножны.
- Этот выбор был сделан очень давно.
- Был?
- Да. Когда ты пошел со мной в Стаал-Уста. Когда, в своей
одержимости, я заплатила тобой как монетой, чтобы рассчитаться с вока.
Я пожал плечами.
- У тебя были причины.
- Они меня не оправдывают, - отрезала Дел, - и ты долго пытался мне
это объяснить, - она поднялась, начала собирать разбросанные по комнате
вещи. - После всего, что ты дал мне, пока я никак не могла закончить свою
песню, ты думаешь, что я могла бы оставить тебя?
- Теперь ты свободна делать все, что пожелаешь, - сказал я.
Дел засмеялась.
- И это лучшая свобода.
- Которую ты так и не познала бы, не убей ты Аджани.
Она подумала и повернулась ко мне.
- Ты придумываешь для меня извинения?
Я небрежно пожал плечами.
- Если б я начал придумывать для тебя извинения, ни на что другое
времени у меня бы не хватило.
- Ну да, - буркнула Дел, но приняла отговорку с благодарностью. Она,
как и я, чувствовала себя неловко, если правда касалась душевных ран.

Неприятности начались когда я посоветовал Дел отдать мне ее меч.
- Зачем? - резко спросила она.
- Ты же сама говорила: ты приличная женщина с Границы, которая наняла
танцора меча, чтобы он проводил ее в Джулу.
- Но это не значит, что ты должен нести мою яватму.
- Это значит, что нести ее должен кто угодно, только не ты. А кто, в
аиды, еще может?
Мы стояли у гостиницы рядом с лошадьми. Сумки и фляги висели у седел.
Оставалось только сесть и ехать - но Дел не торопилась.
- Нет, - отрезала она.
Я подарил ей возмущенный взгляд.
- Значит ты мне не доверяешь.
- Тебе я доверяю. Я не доверяю твоему мечу.
- Это МОЙ меч... Ты думаешь я не могу держать его под контролем?
- Нет.
В ответ я выругался, поддал ногой камень, яростно скрипнул зубами,
посмотрел на землю, на лошадей, на горизонт, на все, кроме Дел. И наконец
решительно кивнул.
- Хорошо. Тогда можешь идти смывать краску.
- Почему?
- Потому что ты в обнимку с этим мечом будешь привлекать к себе
внимание независимо от цвета кожи и волос.
- Я повезу его на лошади, - предложила она. - Вот... я заверну его в
одеяло и привяжу к седлу... и никто не поймет, что это.
Я молча смотрел, как она снимает с кобылы свернутое одеяло,
раскладывает его на земле, укладывает в его складки яватму. Она аккуратно
подогнула концы, завернула одеяло и привязала сверток к задней луке седла.
- Ты до него не доберешься, - заметил я.
- Ты же должен защищать меня.
- А ты мне это когда-нибудь позволяла?
Белые зубы сверкнули на запачканном лице.
- Что ж, думаю нам обоим будет чем поучиться.
Я хмыкнул.
- Похоже, ты права, - признал я и вскочил на жеребца.

Чем ближе подъезжали мы к Южным горам, поднимавшимся за Джулой, тем
слабее становилась Пенджа. В песке появились обломки Южного скелета:
темные, крошащиеся камни. Мир оживал, мы проезжали мимо тонких,
остроконечных деревьев-мечей, росших по соседству растениями, похожими на
тигровые клыки. Воздух начал меняться. Едкая вонь пыли и песка Пенджи
растворялась в горьком запахе растений и металлическом привкусе пористого
дымного камня, тяжелого на вид и легкого в руке. Цвета тоже изменялись.
Вместо светлых, кристаллических песков, богатых оттенками желтого,
шафранного и серебряного, появлялись глубокие темные переходы коричневого,
охрового, темно-золотого. К ним примешивались изюмно-черный цвет дымного
камня и оливково-охровый цвет растений. От прохладных красок и мир казался
прохладнее.
- Так что мы будем делать когда доберемся до Джулы? -
поинтересовалась Дел.
Я молчал.
Она подождала, покосилась на меня и повторила:
- Так что?
- Я не знаю, - пробормотал я.
- Ты... не знаешь? - кобыла с широкой рыси перешла на шаг и Дел
повернулась ко мне. - Ведь это ты говорил, что нам нужно ехать в Джулу?
- Нужно.
- Но... - она нахмурилась. - У тебя есть причина? Или тебя туда
потянуло по старой памяти?
- Нам нужно добраться до Джулы.
- Где-то там живет Шака Обре?
- Не знаю.
Дел долго молчала.
- Тигр, я не хочу критиковать твои решения...
- Хочешь.
- ...но если нам снова придется влезать в утробу дракона, мне было бы
приятнее, если бы я знала, с какой целью я это делаю.
- Цель есть, - сказал я и пришлепнул назойливого паразита, решившего
попировать на шее жеребца. - Цель - найти Шака Обре.
- Но ты не знаешь...
- Узнаю, - решительно заявил я.
- Ты уверен, что узнаешь?
- Узнаю.
- Тигр...
- Не спрашивай как и откуда, Дел. Я не смогу тебе ответить. Я уверен
только в одном: пока мы делаем то, что нужно.
- Несмотря на опасность.
- Может из-за опасности. Что еще ты от меня хочешь?
- Тебе не кажется странным, что мы проделали весь этот путь так и не
выяснив, ради чего?
- Мне многое кажется странным, баска. Думаю последние два годы мы все
время совершали странные поступки. Я не знаю, почему мы это делали и
делаем до сих пор... но мы должны, - я помолчал и добавил: - Я должен.
Она задумалась.
- Ты видел это, когда старый хустафа бросал песок?
- И это тоже, - уклончиво ответил я.
- А что еще?
- Ты не поймешь.
- А вдруг?
- Не поймешь.
- Почему мы так уверен?
- Я просто... уверен.
- Как и "просто уверен", что нам нужно в Джулу.
- Тебе не обязательно, - отрезал я, подарив Дел мрачный взгляд.
Дел поморщилась.
- Я не это имела в виду, я ведь тебя не бросаю, правильно? Я просто
хочу знать, что может ждать нас впереди. Разве это плохо? Разве это не
нормально? В конце концов, я танцор меча...
- Ладно, Дел, давай на этом закончим. Я не могу удовлетворить твое
любопытство потому что сам не знаю ответы на эти вопросы. Я могу сказать
тебе только одно: мы должны ехать в Джулу.
- А что потом?
- Откуда, в аиды, мне знать?
- А-а, понятно, - побормотала Дел.
Мой ответ не удовлетворил ни ее, ни меня, но добавить мне было
ничего.

Темные скалы, изрезанные трещинами и проломами, на выступах сверкает
ледяная корка. Холодный воздух омывал беззащитную плоть; окутывал покрытую
рунами яватму; вытекал из узкого горла в рот и уносился теплым дыханием.
Сначала я подумал, что вернулся в глубины Дракона недалеко от Ясаа-Ден, но
потом понял, что ошибся. Это место было старше, пещера меньше, стены
потрескались, темные впадины окаймляла изморозь...
- Тигр?
Я вздрогнул.
- Что?
- С тобой все в порядке?
- Просто задумался. Или я не имею права?
Она выразительно изогнула одну потемневшую бровь.
- Прости мне мое несвоевременное вторжение, но солнце почти скрылось
за горизонтом и я подумала, не пора ли нам остановиться на ночь.
Я махнул рукой:
- Хорошо, остановимся здесь.
- Последние несколько часов ты слишком тихий, - сообщила Дел,
подозрительно покосившись на меня.
- Я же сказал, я думал.
Она вздохнула и, не задавая больше вопросов, направила кобылу к
зарослям тигриных когтей. Я ехал за ней, злясь на свою раздражительность и
ее любопытство. У кустов я соскочил с жеребца и начал расстегивать пряжки
и ремни.
И застыл, тупо глядя на свои руки: руки с широкими ладонями, покрытые
шрамами по которым можно было прочитать всю историю жизни чулы, ставшего
танцором меча. Я смотрел на руки, а шрамы на глазах пропадали. Ладони
сужались, кожа темнела, пальцы вытягивались, приобретая аристократическую
форму...
- Тигр?
Я поднял голову. Я знал, что рядом стояла Дел, но не видел ее. Передо
мной раскинулась страна, волнистая от холмов, на которых под ветром
клонились густые травы.
- Я переделаю все, что ты сделал, и докажу, что я сильнее тебя...
- Тигр, - Дел набросила повод кобылы на ближайший куст и подошла ко
мне, - с тобой все в порядке?
- Я уничтожу зеленое плодородие этого мира и превращу его в аиды,
чтобы доказать, что я могу это сделать...
Рука Дел опустилась на мое плечо.
- Ти...
- Я превращу траву в песок...
Я дернулся, ощутив ее прикосновение, непроизвольно сделал шаг в
сторону, потряс головой и потер место, которого она коснулась. Мои руки
снова стали грубыми и знакомыми.
Совсем не похожими на те, что я видел.
С темного лица на меня внимательно смотрели голубые глаза Дел.
- Где искать Шака Обре? - спросила она.
Даже не задумавшись, я уверенно показал.
Она повернулась, посмотрела и снова взглянула на меня.
- Ты уверен?
- Да... нет, - я нахмурился и медленно опустил руку. - Когда ты
спросила, я знал, но сейчас... - я покачал головой, отгоняя растерянность.
- Все прошло. Я не знаю, почему я это сделал.
- Ты показал туда, на горы за Джулой.
Я пожал плечами.
- Не знаю, баска. Все прошло.
Она пожевала губу.
- Возможно... - начала она, но не стала заканчивать и только
вздохнула. - Может ты попробуешь спросить Чоса Деи?
- Чоса Деи и без моих просьб стал слишком разговорчив, спасибо. Пусть
лучше помолчит.
- Но он должен знать, где его брат. Он сам выбрал для него тюрьму, -
Дел замолчала и тревожно посмотрела на меня. - Так ты от него узнал, что
мы должны ехать в Джулу? Он сказал?
Я только пожал плечами.
- Не знаю. Я это просто почувствовал.
Дел мрачно кивнула.
- Значит это часть его в тебе...
Я повернулся к жеребцу и снова занялся пряжками.
- Пока он затих.
- Ты уверен?
- Он не пытается переделать меня, если ты об этом. Я бы об этом знал,
- я снял сумки, седло, разложил на земле мокрый потник. - Послушай, баска,
я обещаю: если у него снова кончится терпение, я тебе об этом скажу.
- Обязательно скажи, - кивнула Дел и повернулась к своей кобыле.

В середине ночи я резко сел, потом вскочил и сделал два неверных
шага, прежде чем понял, где нахожусь и остановился, ругаясь и стирая по со
лба. Дел спит чутко, и когда я повернулся к одеялам, она уже сидела,
ожидая объяснений.
Презирая себя за страх, я тяжело вздохнул, подошел к Дел и несколько
секунд бесцельно стоял, чувствуя под ногами прохладу песка. Потом в
полутьме сверкнула яватма: три фута отточенной стали.
Я махнул рукой.
- Нет.
Секунду помедлив, она убрала меч в ножны и снова выжидательно
посмотрела на меня.
Я присел на корточки, подобрал кусок дымного камня, бросил его в
темноту и потянулся за следующим.
- Мне было холодно, - сказал я, - и я снова оказался в замкнутом
пространстве.
- Это воспоминания Чоса?
- И мои. Они путаются, накладываются друг на друга. Я видел шахту
Аладара и Гору Дракона. И странную холодную пещеру. Я уверен, что должен
знать, что это за место.
- Это Чоса, - мрачно пробормотала она.
Я поежился, опустился на одеяло, прикрыл бурнусом голые ноги.
- Ты знаешь, что со мной было. Ты видела. После того, как я выбрался
из шахты Аладара.
- Я помню.
- И этот кошмар меня преследует.
- Пройдет время и тебе станет легче.
- Мне было очень плохо, когда приходилось забираться в жилища
Кантеада, в их каньоне... - я поежился. - Потом была Гора Дракона, но там
было легче, я не думал о себе. В любую минуту Чоса мог отдать тебя на
растерзание гончим и я заставил себя забыть о страхе. Я должен был спасти
тебя любой ценой.
Ее рука опустилась на мою правую ногу. Сквозь тонкую ткань бурнуса я
ощущал нежные прикосновения.
- Что было сегодня?
- Холодная маленькая пещера. Стены в трещинах, узкие проходы... - я
поморщился. - Я был в ней.
- Может это просто сон. Ночной кошмар.
- Мне больше не снятся сны.
- Что? - испуганно переспросила она.
- Мне не снятся сны. Уже несколько недель.
- Как это? Всем снятся сны. И тебе раньше снились.
Я пожал плечами.
- Теперь все по-другому. Когда я сплю, я вижу не сны, а воспоминания.
Шака и Чоса, но Шака я вижу четко, а Чоса всегда неясен, как будто... -
так и не закончив, я махнул рукой.
- Как будто ты это он?
Я поморщился.
- Не совсем. Чоса это Чоса, а я это я, но воспоминания путаются. Я
вижу мои, и вижу его - и иногда не вижу разницу.
Пальцы Дел на моей ноге сжались.
- Ничего, скоро все закончится. Мы найдем Шака и освободим и меч, и
твои воспоминания.
- Может быть. Но если мы счистим с моей души Чоса, какая часть меня
уйдет вместе с ним?

Перед нами поднимались горы цвета изюма и индиго с редкими
вкраплениями дымного камня. У подножия гор приютилась Джула, жалкое
скопище кривобоких лачуг...
Нет.
Джула?
Я хорошо знал, что Джула - центр домейна, город, богатевший от
золотых шахт и торговли рабами.
Я прищурился, нахмурился, потер глаза, снова посмотрел и воспоминания
Чоса растворились. Передо мной раскинулся огромный город.
- Я надеялась, что возвращаться сюда не придется никогда, - мрачно
заметила Дел.
- Аналогично, - согласился я, вспоминая наш прошлый въезд в Джулу:
Дел, как рабыня с ошейником и на цепи, идущая позади жеребца.
Тогда наш план казался отлично продуманным. Я отвел Дел к известному
работорговцу, объяснив ему, что ищу для нее подходящую пару: похожего на
нее Северянина. Работорговец посоветовал мне обратиться к агенту танзира,
который, в свою очередь, согласился, что она заслуживала достойного
партнера. Таким образом мы надеялись разыскать брата Дел, похищенного пять
лет назад и проданного в рабство. Но в конце концов весь наш хитроумный
план успешно провалился и Дел оказалась в гареме Аладара, а меня отправили
в его шахту добывать золото.
Потом нам удалось сбежать. Дел при этом убила танзира, и теперь дочь
правила домейном отца, мечтая о мести.
Джула была лабиринтом узких улочек, соседние дома на которых
удерживались от падения прижимаясь друг к другу. В аллеях и переулках
можно было задохнуться от избытка ларьков, товаров, животных, мусора,
превращавших даже самые узкие проходы в базары. Сам Рынок располагался в
центре города, но на прохладных улочках, в тени стен и подальше от правил
Рынка, торговля шла лучше. Джула источала аромат богатства, замешанный на
вони человеческих смертей. Город стал самым большим рынком рабов на Юге,
благодаря умершему Аладару, чьи шахты заглатывали людей и извергали тела.
Меня ждала такая же участь.
Мы проезжали по улицам в пестроте полудня. Пятна теней и света
рисовали причудливые узоры на глиняных стенах зданий. С окон и дверей,
прорезанных в толстых стенах, свисали навесы. По ним и по цвету глины
легко можно было определить положение дел живущих в доме людей. Яркие,
новые навесы и чистая, покрытая светлой краской глина хвастали удачей и
богатством. Там, где денег было поменьше, меняли быстро сгоравшую под
солнцем материю реже. А если удача от людей отвернулась, не было и
навесов.
Мы миновали окраины города и направились в путаницу улочек,
бессистемно пересекавших Джулу во всех направлениях. Наклоняясь, чтобы
пробраться под шеями жеребца и кобылы, с визгами и выкриками, вокруг нас
носились темноглазые дети; попадавшиеся им под ноги козы, птицы, кошки и
собаки тоже не желали молчать.
- Что будем делать дальше? - заорала Дел, стараясь перекричать шум на
улице.
- Что всегда делали. Найдем кантину с комнатами, займем одну, выпьем
пару чашек, сидя в тени, - я улыбнулся. - Я бы еще не отказался помыться,
но боюсь, что тебе это противопоказано - сразу смоет всю твою кровь жителя
Границы.
Дел пожала плечами.
- Я захватила с собой краску.
Жеребец подобрался к кобыле, хвост с шипением рассек воздух, верхняя
губа приподнялась и гнедой приготовился вцепиться, но я успел напомнить
ему, кто у нас за главного, и отвел его в сторону.
- Мы забыли обменять кобылу на мерина в Русали, - вспомнил я.
- Мне она нравится.
- Мы можем избавиться от нее здесь.
- А почему бы не избавиться от твоего жеребца.
Я даже отвечать не стал.
- Там мы можем свернуть на аллею и доехать до кантины Фоуада, -
предложил я, показывая дорогу. - Это чистое, приличное место, как раз для
тебя... - я усмехнулся и добавил: - И Фоуад меня знает.
Дел выгнула темную бровь.
- В нашем положении я бы не назвала это мудрым решением.
- Фоуад мой друг, баска, с незапамятных времен... И кроме того, вряд
ли здесь кто-то слышал о наших неприятностях. Слишком далеко от Искандара.
- Услышат, когда Сабра вернется.
- Мы ее опередили.
- Но насколько? По словам Незбета, она отставала от нас на день...
- А по словам Умира на два.
Дел пожала плечами.
- Я не знаю кто из них врет, но в любом случае у нас мало времени.
Лучше побыстрее закончить наше дело... - Дел покосилась на меня, когда мы
повернули лошадей на улицу, переходящую в узкую аллею, о которой я и
говорил. - Если ты знаешь, как его заканчивать.
- Чоса знает, - мрачно сказал я. - Он знает очень хорошо.
- Хотела бы я, чтобы и мы знали, что делать, - вздохнула Дел. - Как
освободить меч.
- И меня.
- И тебя, - она заставила кобылу обойти пирамиду грубо сотканных
ковров, сложенных у стены. - Твой меч сделан на Севере с помощью Северных
ритуалов. Его благословили Северные боги. Надеюсь Шака Обре понимает, что
у нас и в мыслях нет оскорбить его.
- Мы даже не знаем, жив ли он еще.
- Тогда можешь спросить об этом Чоса, - раздраженно предложила она, -
заодно, когда будешь спрашивать его куда идти.
Я усмехнулся.
- Очень много людей в этом мире могут сообщить мне, куда я должен
идти. Но это не к Шака Обре.
- Где кантина? - устало спросила Дел.
- Впереди. Видишь пурпурный навес?
Дел посмотрела.
- Он действительно пурпурный. А почему стены ярко-желтые?
- Фоуад любит яркие цвета.
Дел выразительно помолчала.
- Ты просто не умеешь радоваться жизни, баска. Вот. У кантины Фоуада
всегда много мальчишек. Они и позаботятся о лошадях. Можешь передать им
кобылу.
Я остановил жеребца, спрыгнул, и меня тут же окружил рой черноглазых
Южных мальчишек, шумно предлагавших отвести лошадей к стойлам. Улицы в
Джуле были слишком узкими и многолюдными, чтобы можно было поставить
лошадей рядом с кантиной, поэтому Фоуад набирал мальчишек, чтобы отводить
лошадей в конец квартала.
Смуглые черноволосые мальчишки в тонких туниках и набедренных
повязках наперебой упрашивали меня передать им лошадь. Каждый уверял, что
в его руках жеребцу будет обеспечен лучший уход.
Я выбрал руку посимпатичнее и вложил в нее повод.
- Принесешь в кантину сумки, - сказал я. - Мы возьмем комнату.
- Да, господин, - кивнул мальчик. Я попытался запомнить его лицо, но
оказалось, что он ничем не отличается от толпы своих ровесников.
- У него вздорный характер, - предупредил я.
- Да, господин.
Дел рассеянно выбрала мальчика, вручила ему кобылу и, выбравшись из
круга мальчишек, посмотрела на мою широкую ухмылку.
- Так приятно видеть готовых помочь, честолюбивых детей?
Дел хмыкнула.
- А разве нет?
- Это работа спасает их от беды.
Под мышкой Дел зажала завернутый в одеяло меч, с которым не пожелала
расстаться.
- Твоему другу можно доверять?
- Фоуада знает каждый и он знает все обо всех. Если бы он хоть раз
продал своих друзей, он был бы уже мертв, - широким жестом я показал на
дверь. - Комната нам обеспечена. Если хочешь сначала поспать - иди вперед.
Я посижу немного в тени, расслаблюсь за чашкой акиви и миской тушеного
мяса.
Дел пожала плечами, проходя мимо меня.
- Я тоже проголодалась, - отрезала она.
В кантине было прохладно, глухо, сумрачно. Я вздохнул, пошел к
подходящему столу около двери, по пути избавляясь от перевязи, и вытащил
ногой табуретку.
- Фоуад! - заорал я. - Акиви, мясо, сыр!
Как я и ожидал, Фоуад выскочил из задней комнаты и приветственно
развел руки.
- Песчаный Тигр! - закричал он. - А я совсем недавно услышал, что ты
мертв!
Дел многозначительно посмотрела на меня.
Я сделал вид, что не заметил ее взгляда.
- А я похож на мертвого?
Южанин засмеялся.
- Я в это и не поверил. Всегда кто-нибудь говорит, что ты мертв.
Я пожал плечами, усаживаясь спиной к стене, пока Дел искала
табуретку.
- Риск профессии. Несколько раз тебя почти не обманули, но все
обошлось.
Фоуад остановился у стола. Он был низеньким, худощавым и дружелюбным.
В темных волосах уже появилась проседь. О его большой любви к ярким цветам
напоминали ярко-желтый бурнус и ярко-красный хитон. Темные глаза жадно
блеснули, когда он улыбнулся Дел.
- А это Северная баска?
Дел понадобилась вся ее выдержка, чтобы не выдать игру. Но Фоуад не
купился. Он усмехнулся, выслушав ее рассказ о Границе, необходимости
поездки в Джулу и случайной встрече с Песчаным Тигром, которого она наняла
для сопровождения. Полный веселья и понимания Фоуад кивнул, вежливо
согласился, потом сверкнул глазами на меня и поспешил выполнять заказ.
- Не сработало, - заметил я. - Наверное и тебе лучше об этом знать.
Ее губы слабо изогнулись.
- Может стоило выбрать кантину, владелец которой тебя не знал бы, -
она помолчала и добавила. - Если такое место существует.
Я шумно вздохнул.
- На данный момент я полностью удовлетворен. Ты можешь тоже
расслабиться. К утру я пойму, что делать, так что спокойно наслаждайся
дневным отдыхом.
Она поставила локти на стол, но сидела очень прямо.
- К утру?
Я осмотрел комнату отмечая немногочисленных посетителей. Они ели,
пили, разговаривали. Не обнаружив ничего подозрительного, я угрюмо
пробормотал:
- Может быть твоя идея совсем неплоха. Спросить Чоса. Я ведь даю ему
шанс наказать брата.
- Это ты ему и скажешь?
Я фыркнул.
- Ну, предположим, я просто объясню, что не буду ему противиться.
Вряд ли Чоса откажется от возможности рассчитаться с братом, так что ему
придется объяснить мне, где он его запер.
- Вот просто так спросить? - удивилась Дел.
Я представил и мне стало гораздо тоскливее.
- Выражение "просто так" к Чоса никакого отношения не имеет. Будь у
меня выбор, я бы с ним никогда не говорил - но чтобы получить такой выбор,
мне придется с ним пообщаться, - я мрачно посмотрел на нее и предложил: -
Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Фоуад вернулся с акиви, мясом и сыром и поставил все на стол.
- Баска, - уважительно сказал он, - да озарит солнце твою голову.
Дел слабо улыбнулась.
- И твою, Фоуад.
Удовлетворенный ответом, он ушел. Я налил две полные чашки - не
слушая протесты Дел - и одну чашку передал ей через стол.
- Следи за акцентом, - посоветовал я.
- Но я с Границы, - пробормотала она. - У них есть акцент.
- Да, Пограничный. А у тебя Высокогорный.
- Здесь не поймут разницу.
- Фоуад поймет. Но он не выдаст, - я поднял чашку. - За конец миссии
и за будущее приключения.
Дел недовольно сжала губы, но ударила своей чашкой по моей.
- Миссии до конца еще очень далеко, а приключение уже наскучило.
- Слушай, откуда такое уныние. Посмотри, чего мы достигли.
Дел выпила, охотно кивая.
- Конечно посмотри. Оба мы теперь шишки, только от этого у нас одни
неприятности.
Я выпил полчашки, потом усмехнулся.
- Ни ты, ни я ничего не можем сделать, не привлекая к себе внимания.
Такие уж мы люди.
Дел выпила еще акиви и поставила чашку на стол.
- А может попробуем изменить привычки после того, как освободим меч
от его обитателя?
- Не знаю. А стоит ли?
Она наклонилась вперед, оперлась на локоть и положила подбородок на
ладонь.
- Исключая превращение песка в траву, ты ничем не сможешь убедить
людей что ты джихади. Если конечно это правда, - она снова откинулась
назад, вздохнула и убрала с глаз черные пряди. - Неужели мы всегда будем
убегать?
- Не всегда, - сказал я. - Ты достигла своей цели. Аджани мертв.
Теперь у тебя другое будущее. А мне еще нужно достичь моей цели, и тогда я
определю мое будущее.
- "Тройственное будущее", - вспомнила она.
Я беспокойно поерзал на табуретке.
- Давай обсудим позже. Сейчас я хочу немного поесть, много выпить и
поспать в приличной кровати, - я поднял голову, когда заметил, что за
спиной Дел застыл мужчина. Я привык, что на Дел смотрят многозначительно и
спешат пихнуть локтями товарищей или останавливаются, чтобы рассмотреть ее
поближе. Но этот человек смотрел на меня.
Он сказал что-то. Я перебрал в уме все известные мне языки и не нашел
ничего похожего. Незнакомец тоже совсем не напоминал Южанина. Он был
крупным, светлоглазым, с густыми каштановыми волосами, очень похожими на
мои. Я пожал плечами, показывая, что не понимаю его язык, а Дел
заинтересованно обернулась. Ее ленивый взгляд тут же стал внимательным.
Заметив мою растерянность, чужеземец замолчал. Удивленно рассматривая
меня, он перешел на Южный с сильным акцентом.
- Прости, - сказал он. - Я принял тебя за Скандийца, - он развел
руками, виновато улыбнулся и вышел из кантины.
- Кем бы он ни был, - пробормотал я, поднимая свою чашку.
Дел долго задумчиво смотрела вслед чужеземцу, а потом решительно
повернулась ко мне.
- Ты его знаешь?
- Нет. Ни его, ни Скандийца, кем бы он там ни был.
Дел сделала глоток акиви.
- Мне показалось, что вы с ним похожи.
- Кто? Я и он? - я посмотрел на дверь, в которую вышел незнакомец. -
Мне так не кажется.
Дел пожала плечами.
- Немного. Тот же рост, такое же сложение, цвет кожи, волос...
Я снова уставился на дверь, чувствуя вялый интерес.
- Тебе действительно кажется, что он похож на меня?
- Может дело в том, что он, как и ты, не похож на Южан, - она слабо
улыбнулась. - Или я просто привыкла видеть тебя.
Я хмыкнул, но неожиданная мысль не давала мне покоя и заставила снова
посмотреть на дверь.
Дел улыбнулась, заметив мою нерешительность и подняла чашку.
- Иди и спроси, - посоветовала она. - Найди его и спроси. Ты же
ничего о нем не знаешь. Я не утверждаю, что он твой родственник, но если
ты так похож на этого Скандийца, может он тебе что-то расскажет о своем
народе.
Я привстал, но снова сел.
- Нет. Это бесполезно.
Дел посмотрела на меня поверх чашки.
- Ты ничего не знаешь о себе, - сказала она. - Сула мертва. Может у
тебя никогда уже не будет другого шанса. Он похож на тебя так же, как
Алрик на меня.
Меня как будто ударило в живот. В ее словах был смысл, но...
- Это глупо, - отрезал я.
Дел пожала плечами.
- Лучше сразу спросить, чем потом мучиться.
Я снова в нерешительности пожевал губу.
- Иди, - твердо сказала она. - А я подожду здесь наши вещи.
- Это глупо, - пробормотал я, быстро отпихивая табуретку и
направляясь к двери. Я шел и думал: а вдруг Дел права.
Я только не знал, хотел ли я, чтобы она была права.

На пороге кантины я остановился и поискал глазами чужеземца, но он
уже растворился среди Южан, толпившихся на узких улочках. Я высказал все,
что думаю об этом городе, развернулся, чтобы вернуться в кантину и увидел
мальчишек, сидевших у входа в ожидании клиентов с лошадьми.
Я вытащил монету из кошелька и четыре маленьких Южанина сорвались с
места.
- Очень крупный мужчина, - объяснил я. - Похож на меня. Вышел отсюда
минуту назад.
Один мальчик тут же показал: направо. Трое остальных разочарованно
вздохнули. Быстро поблагодарив, я кинул мальчику монету и пошел за
чужеземцем, который по мнению Дел был похож на меня.
Чувствовал я себя странно. Я провел большую часть своей жизни отчаясь
узнать что-то о себе. Я хорошо помнил юность, а от детства остались одни
сны. Две или три недели назад у меня появился шанс, очень слабый шанс,
докопаться до истины, но и он умер с Сулой, когда она сказала, что ничего
обо мне не знает. Я бранил себя за то, что осмелился надеяться и отгонял
любые мысли на эту тему.
Но взрослые тоже не могут жить без надежд.
Теперь появился другой шанс. Он был совсем слабым, но почему не
задать человеку два или три ничего для него не значащих вопроса. Джула
была первым домейном и первым поселением за Южными горами если идти от
океана, и я вполне допускал, что незнакомец, похожий на меня, пришел в
Джулу из океанского порта Хазиз.
Сам не знаю, почему я так сорвался. На Границе между Югом и Севером
проживало множество полукровок, такого же роста и сложения. Такие люди
появлялись от связи крупных, светлокожих и беловолосых Северян и
маленьких, смуглых, темноволосых Южан.
Но все же.
- Это глупо, - бормотал я, пробиваясь сквозь толпу. - Ты никогда не
найдешь его в этом городе и даже если найдешь, скорее всего ничего нового
о себе ты от него не узнаешь. Только из-за того, что он принял тебя за
кого-то другого...
Надежда умерла так же быстро, как вспыхнула. Осторожность и презрение
к собственной слабости взяли верх.
- Глупо, - повторил я и налетел на торговца, охранявшего корзину с
дынями.
Я извинился за свою неловкость, хлопнул торговца по плечу,
повернулся, чтобы продолжить поиск, и только в тот момент понял, что руки
и ноги стали холодными и подчиняться мне не желали.
Я остановился, на лбу тотчас выступила испарина, я задрожал и
прищурился, потому что мир расплылся.
Чоса?
Нет. На него это не похоже, он действует грубее. Кроме того, я уже
привык противостоять его попыткам собрать все силы, чтобы сломать стены
ловушки. Сейчас Чоса молчал.
Тогда что же это?
Аиды, акиви - я пил сам и заставил выпить Дел.
Я выругался, развернулся, шатаясь сделал шага три и упал на одно
колено, когда онемевшая нога подогнулась. Я заставил себя подняться и
снова сделать шаг, но споткнулся о кошку, заблудившуюся среди дюжины
ослиных ног. Ближайший ко мне осел проснулся, когда я привалился к его
боку, цепляясь пальцами за редкую гриву, чтобы удержаться на ногах.
Не осел. Ослица. Она переступила, повернула голову и выплюнула кусок
едкой жвачки. Слизистая масса попала мне на бедро, но к тому времени
отвлечься на такой пустяк я уже не мог. Мне нужно было вытащить меч и даже
воспоминания о Чоса Деи не могли меня остановить.
Я слабо шлепнул ослицу по морде, увидев оскаленные зубы, потянувшиеся
ко мне, а другой рукой, с почти омертвевшей кистью, попытался обхватить
рукоять. Пока я боролся, раздраженная ослица торопливо отошла в сторону,
но я устоял, широко расставив ноги, и сумел вынуть меч.
- Баска... - пробормотал я. - Аиды, Дел, это ловушка...
Глаза. Они смотрели на меня отовсюду, изумленные, испуганные и
настороженные: на узкой улочке, шатаясь и почти падая, стоял странный
человек и держал наготове обнаженный меч, острие которого так и норовило
свалиться в какую-нибудь сторону. Вообще-то я этих людей не винил.
Независимо от того, насколько мастерски я владел мечом, в тот момент я был
реальной опасностью для каждого, кто попытался бы приблизиться. Даже если
сам этого не хотел.
- ...баска... - хотел я сказать, но губы тоже онемели.
Мир закружился. Улица взлетела куда-то к небу, а я упал на бок в
грязь. В последний момент я умудрился максимально вытянуть руку с мечом,
чтобы самому не лечь на острие.
Наверх. Клинок тускло светился, пока я подтаскивал его к себе по
земле, пытаясь подняться хотя бы на колени, которые предательски
подгибались. Люди испуганно жались к стенам, торопливо уходили или
скрывались в домах.
И улица опустела. Пока из переулков, из тени под солнечный свет, не
вышли вооруженные охранники, закутанные в темные бурнусы, струившиеся за
их спинами.
Вот. Теперь я все понял.
Я уже много лет не расстаюсь с мечом и всегда использовал его по
прямому назначению, но теперь он должен был помочь мне в другом деле. Я
воткнул кончик в землю, навалился на него всем весом и поднял себя на
ноги.
Охранники остановились.
Я улыбнулся. Даже засмеялся. Поднял меч вверх и тщательно встал в
привычную позицию, только пошире расставил ноги. Если бы кто-то плюнул, я
бы наверняка упал.
Но иногда и от репутации есть польза.
И у меня был Самиэль.
Ослица, стоявшая недалеко от меня, недовольно переступила, и из-под
ее живота выскользнула черная, быстро двигающаяся фигурка с ножом в руке.
Этот нож легко и ровно начертил кровавую линию на внутренней части моего
предплечья. Разумеется, я уронил меч. Чего нападавший и добивался. И
следом за мечом уронил меня, подсечкой под мои шаткие ноги. Я упал
неудачно, так что голова ударилась о плотно утрамбованную землю, и
перекатился на спину. Прикусив губу, я сглотнул кровь, приподнял голову и
увидел красную струю, стекавшую по моей руке.
Это было моим последним сознательным движением. Все тело омертвело.
Человек в черном сделал знак остальным. Они торопливо приблизились,
убирая оружие. Один из них подошел совсем близко и наклонился, чтобы
рассмотреть мое лицо. Перед глазами стоял серый туман, но я разглядел
знакомую зарубку, испортившую Южный нос. Сквозь грохот в ушах ко мне
пробился ломаный голос.
- Ну почему, - заговорил Аббу, - каждый раз когда я вижу тебя, ты
валяешься в грязи?
Я слабо сплюнул кровь.
- Вот чего стоят твои уверения.
Темные брови приподнялись.
- Но я выполнил свою клятву. И Сабра тому свидетель.
Сабра. Я посмотрел и не увидел ни одной женщины. Меня окружали
мужчины в Южных шелках и тюрбанах.
А потом я понял. Маленькая быстрая фигурка, которая проскользнула под
животом ослицы и разрезала мне руку. Которую я принял за мужчину.
Она сорвала платок, открывая нижнюю часть лица, и ткань складками
повисла у тюрбана. Я увидел маленькое, смуглое лицо, явно Южное; черные,
выразительные глаза, бесконечно счастливые; смуглый румянец щек и
разомкнутую линию чувственного рта. Она была бесконечно возбуждающей.
Сабра опустилась на колени: маленькая, гибкая, с глазами как терн -
сама Южная красота. Не говоря ни слова, она протянула руку к моей ране и
прижала к ней пальцы. Кровь потекла еще сильнее, запачкав изящную ладонь.
Сабра поднесла свою ладонь к глазам, внимательно посмотрела на кровь,
потом взглянула на меня.
Голос у нее был мягким и нежным.
- Я отдала женщину Умиру, - сказала она.
Я дернулся. На это ушли все мои силы.
- Пропади ты в аидах, - прохрипел я, - ты и твой прислужник в постели
с перебитым носом.
Окровавленная рука размахнулась и ударила меня по лицу, оставляя
липкие следы. Туман сгустился.
И все утонуло во мраке.

...трещина в земле... неровная щель, прорезавшая почерневшую землю,
была похожа на рот, искривившийся в безумном крике. В глубине, в
полумраке, что-то сверкало блеском кристаллов Пенджи, только это были не
кристаллы, а что-то совсем другое. Что-то белое, яркое и холодное.
Глубоко внутри меня зашелестел Чоса.
Война длилась долго и за это время даже горы были разрушены почти до
основания; брат шел на брата, в надежде вымотать противника, заставить его
сдаться. Шака Обре - чтобы защитить, Чоса Деи - чтобы все уничтожить.
Война нарастала пока не устала сама земля и не поднялась, чтобы
воспротивиться разрушению. Война разоряла мир и плоть высыхала и чахла -
плотью этой была сама земля. Зеленая трава сходила с нее пластами и
оставались голые камни и песок.
Внутри меня Чоса засмеялся.
- Я могу переделать все это, а потом создать заново...
Скалы дрожат и рушатся, создаются новые горные цепи и пики.
Чоса поднимает руки. Слова, которые он поет, непривычные уху,
неизвестные даже Шака. Луга превращаются в пустыню, ожерелье озер
становится океаном песка.
Шака Обре кричит, глядя как уничтожается его творение.
Его брат только смеется.
- Я говорил тебе, что могу сделать это!
- Тогда я расправлюсь с тобой! - кричит Шака.
В глубине гор скрывается последний бастион творения Шака. Только это
место еще недоступно вечному лету и безжалостному солнцу.
- Я покажу тебе! - шепчет Шака.
Но понимает, что опоздал. Чоса уже создал тюрьму.
- Убирайся! - кричит Чоса и повелительно указывает на полую гору.
На склоне появляется трещина: открытый рот кривится. В глубине
трещины что-то сверкает.
- Иди туда, - приказывает Чоса. - Иди туда и живи своей жизнью, без
солнца, песка и звезд.
- Иди ТУДА! - приказывает Шака и показывает на Север, подальше от
себя. Прозрачная рубиновая дымка выходит из его пальцев и окутывает Чоса
Деи. - Туда! - повторяет Шака. - Внутрь тобой же созданной горы.
И Шака Обре нет, его засасывает жадный рот горы. Он заперт в крепости
в горе, полной пещер и тоннелей.
- Ты видишь? - хохочет Чоса. - Куда тебе до меня?
Но и его уже нет. Сверкающая охрана сопровождает его весь путь до
места заточения на новом Севере, так отличающемся от Юга.
На земле, которая когда-то была единой, цветущей, зеленой и
плодородной.
Я дернулся, но снова бессильно упал. Я видел узоры, пересечения линий
и решетки, и дрожащую руку хустафы, лежащую на влажном песке.
Глубоко внутри меня Чоса зашевелился.
Линии, нарисованные в песке...

Рука вонзилась мне в пах и сжалась. Я дернулся, попытался закричать,
но сквозь широкую кожаную ленту крик не прорвался. Я лежал на спине на
деревянной скамье в маленькой сумрачной комнате, свет в которую проникал
из пробитого в толстой стене отверстия. В спину вонзались щепки, руки и
ноги были растянуты. Кандалы, удерживающие их, крепились к стальным
кольцам в полу. На мне была только набедренная повязка - плохая защита от
руки Сабры. Невзирая на ее смех, я выгнулся дугой.
- Хочешь сохранить их? - спросила она. И сжала сильнее. - Что же мне
для тебя придумать? Как отплатить за его смерть?
Ответить я не мог. В рот мне засунули твердый гладкий шар, от
которого тошнило, а сверху рот плотно завязали широкой кожаной лентой.
Тогда лента была влажной и мягкой. Теперь, высохнув, она отвердела.
Сабра отпустила. Черные глаза смотрели безжалостно.
- Я могла бы сделать тебе больнее.
Наверняка могла бы. И наверняка еще сделает.
Дел. С Умиром.
Сабра захохотала, когда я попытался вырвать кольца. Железо глухо
зазвенело, вернув меня в шахту Аладара. По вискам сразу потекли капли
пота. Передо мной стояла дочь Аладара.
- У меня был брат, - сообщила она. - Он должен был наследовать домейн
отца. Но когда ему было девять - а мне десять - я убила его. Все было
сделано так мастерски, что никто ничего не заподозрил. Только потом ни
одна из жен отца не выносила мальчика... а если он и рождался, его
отдавали в бездетную семью, чтобы такие несчастные случаи больше не
повторялись.
Она успела переодеться. Вместо черного бурнуса и тюрбана на ней была
длинная, с длинными рукавами, льняная туника, одетая поверх мешковатых
штанов цвета сердолика. Крошечные ступни скрывались в кожаных туфлях.
Длинные ногти покрывали золотые пластинки. Гладкие, черные волосы она
распустила, пряди спускались ее до колен и шевелились при каждом ее
движении. Я непроизвольно напрягся.
Она была смуглым Южным совершенством, воплощением изящества. Ни
одного лишнего движения. Ни одного непродуманного поступка. Локон волос
щекотал мои ребра, потом скользнул к животу. Я чуть не подавился кляпом.
- Он думал, что проживет дольше, - сказала она. - Он был уверен, что
у него еще будут сыновья. Но рождались только девочки, и я самая старшая.
Все остальные ничего не стоят.
Маленькая рука коснулась шрама, который оставил меч Дел. Застыла.
Проследила шрам, почти как Дел так много раз. Но движение Сабры вызвало во
мне чувство гадливости. Мне очень хотелось плюнуть в нее.
Не глядя на меня, Сабра продолжила свои рассуждения:
- Должно быть трудно убивать.
Я конвульсивно сглотнул, и тут же пожалел об этом, потому что шар
попытался закатиться мне в горло.
Хотел бы я иметь меч.
Мой меч?
Рука Сабры задержалась, снова проследила шрам под ребрами и
перебралась на остальные, в конце концов добравшись до отметин песчаного
тигра на лице.
- ОЧЕНЬ тяжело убивать, - задумчиво повторила она.
Что случилось с Самиэлем? Я хорошо помнил, чем кончили люди Умира,
попытавшиеся коснуться его. Неужели Сабра оставила яватму лежать на улице?
- Я ненавидела его, - сказала она. - Я обрадовалась, когда узнала,
что ты убил его. Но я никому не могу об этом сказать. Я должна вести себя
как любящая дочь, потерявшая отца... Мне бы следовало поблагодарить тебя,
но я не могу. Этим я показала бы всем свою слабость. Я женщина-танзир, я
не могу позволить себе быть слабой, иначе мужчины сомнут меня. Они будут
насиловать меня до смерти, - рука с моего лица снова вернулась на грудь,
пальцы проследили каждое ребро, опустились к набедренной повязке, ногти
забрались под ее край. - Ты бы изнасиловал меня, Песчаный Тигр?
Не это ли сделал Аббу?
Мелькнули маленькие зубы.
- Может кастрировать тебя, чтобы ты не смог?
Аиды, у этой женщины песчаная болезнь.
Пальцы нашли завязку.
- Он купил тебя для меня, ты знаешь. Этот глупый Эснат из Саскаата.
Он хотел произвести на меня впечатление в надежде, что я увлекусь им. Он
думал, что я соглашусь выйти за него замуж, - Сабра тихо засмеялась. -
Зачем мне это делать? Чтобы лишиться своего домейна?
И тут я вспомнил. Эснат из Саскаата, сын Хаши, нанял меня для одного
танца, чтобы он мог произвести впечатление на женщину. Он назвал ее имя:
Сабра. Но тогда я ее не знал. Я о ней ничего не слышал.
Эснат, держись от нее подальше. Эта женщина съест тебя заживо.
Сабра развязала узел набедренной повязки и откинула ткань, не
замечая, как я напрягся.
- Аббу это заинтересовало бы... - задумчиво протянула она. - Сравнить
вас.
Аиды, у нее точно песчаная болезнь.
Сабра мягко рассмеялась.
- В круге, дурачок. А ты о чем подумал? Как любой мужчина? -
презрительно скривившись, она набросила на меня повязку. - Мужчины легко
предсказуемы. Умир. Аббу. Ты. Даже мой отец. Вместо того, чтобы думать
головой, они думают этим. Мужчину так легко заставить делать то, что тебе
нужно... если не заботиться об этом, - она снова коснулась моей повязки, -
или об этом, - она приласкала свою грудь. - Люди, которых все это не
волнует, легко добиваются желаемого. Потому что им не мешает собственное
тело, - черные глаза ярко засияли. - Любить мужчину это такой пустяк, но
этот пустяк привязывает мужчину накрепко - и тогда он охотно подчиняется
мне.
Я подумал об Аббу.
Она запустила пальцы в свои волосы и откинула длинные пряди за плечи
жестом довольно соблазнительным для женщины, которой безразлична реакция
мужчины. А может она точно рассчитала этот жест, и ей было совсем не
безразлично. Женщины существа непредсказуемые, в полную противоположность
мужчинам, по ее же словам.
Она откинула назад голову, встряхнув волосами.
- Меня не интересует история с джихади, - продолжила она. - Он для
меня ничего не значил, как и его Оракул. Но я сумела использовать его
смерть. И смерть Оракула. Из-за них поднялись все племена и вы стали
легкой добычей, - она улыбнулась и постучала по нижней губе длинным
ногтем. - Когда мои люди убили Оракула, они пустили слух, что виноваты ты
и твоя женщина, ваше черное колдовство. Чтобы Оракул не мог уличить вас,
вы его уничтожили, так что теперь весь Юг ненавидит вас и за это, - она
хрипло рассмеялась. - Я умна, разве нет? Я их всех разозлила. У меня все
так легко получилось.
Оракул мертв. Брат Дел. Снова мертв?
- Убийца джихади, - прошептала она. - Убийца моего отца.
Я не убивал ни того, ни другого, но зачем было говорить об этом
Сабре?
Она пожала плечами. Шелковые волосы дрогнули.
- В конце концов, мне все равно пришлось бы его убить, чтобы получить
домейн. Ты избавил меня от неприятностей. Если бы я могла наградить тебя,
я бы наградила, но что подумают люди? - она закинула занавес волос за
тонкое плечо. - Всю ночь можешь отдыхать, Песчаный Тигр. Утром ты будешь
танцевать.
Пот крупными каплями стекал с висков.
Она подошла ближе, провела ногтями по моей голой груди. Кожа под ними
подергивалась. Это было не желание, а нарастающая тревога. Я не мог
понять, что задумала Сабра.
- Ты нужен Аббу, - объяснила она. - Он сказал, что всегда хотел
танцевать с тобой. Я спросила его, как мне отплатить ему за помощь, а он
сказал, что хочет танец. Он сказал: последний танец. Истинная и
окончательная проверка лучших учеников шодо.
Во мне вспыхнула крошечная искра надежды. Мы с Аббу всегда были
противниками, но никогда врагами.
- Я согласилась, - сказала Сабра, - но я приму меры предосторожности.
Едва родившись, искра угасла.
Дочь Аладара ушла.

В крошечное отверстие в стене едва начали пробиваться слабые лучи
солнца, когда в комнату, где я лежал, пришли люди. Среди них был Аббу
Бенсир, отложивший свой меч. Он молча ждал около двери, пока остальные
открывали кандалы, вынимали кляп, перевязывали засохший порез на правой
руке, ставили на скамью еду и кувшин с водой.
Они ушли, плотно прикрыв за собой дверь. Аббу остался. Он стоял,
прислонившись к стене, и молча смотрел на меня. Одетый на нем
бронзово-коричневый бурнус из плотного шелка и льна, даже в слабом свете
излучал необычное металлическое свечение. Ничего подобного я на нем еще не
видел. Стоимость этого бурнуса намного превосходила возможности Аббу. Ясно
было, что тут тоже не обошлось без Сабры.
Солнце взошло и свет из узкого отверстия осветил комнату. Аббу отошел
к другой стене, чтобы не пришлось щуриться.
- Для танца, - сказал он, кивая на еду.
Я сидел на шероховатой скамье и молча продолжал завязывать шнур
набедренной повязки.
- Твой меч у нее. Я объяснил ей, что это... она его очень хотела
получить и даже заставила Умира привести Дел. Баске это совсем не
понравилось, но она убрала его в ножны для нас. Она сказала что-то вроде
того, что лучше его коснемся мы, чем какой-то невинный ребенок на улице.
Я не ответил.
- Ты же знаешь, нам давно пора с этим разобраться, - мягко напомнил
Аббу.
Я согнул руку в локте, сжал пальцы в кулак, чтобы проверить, не
задеты ли мускулы. Как и ожидалось, рана заныла, но кровотечение
остановилось, а повязка должна была сдержать его, если мне придется
сделать резкое движение. Такая мелочь на могла повлиять на танец.
- Вот так и создаются легенды, Песчаный Тигр. Ты это знаешь. Для всех
молодых танцоров мечей ты и есть легенда.
Я наконец-то поднял голову и посмотрел прямо на него. После ночи
молчания говорил я хрипло, тем более что рот болел от кляпа.
- Для тебя это так важно?
Плечи Аббу слегка приподнялись под дорогой тканью бурнуса.
- А что у нас еще есть, кроме легенды? Именно ее покупают люди, когда
нанимают танцора меча. Человека, мастерство и легенду о нем.
- Ты мог бы попросить, - сказал я. - Мы могли бы танцевать вдвоем,
только ради нас, и разобраться в этом раз и навсегда. Можно было обойтись
без всего этого.
Он улыбнулся и Южное лицо, почти на десять лет старше моего,
покрылось складками. В полумраке седина в черных волосах серебристо
светилась. Он был старше, жестче и мудрее. Он имел большее право
называться легендой во плоти.
- Ну попросил бы я, ну и что? Однажды я пытался и обнаружил, что ты
одержим тем, что Дел объявила Чоса Деи. Мог ли я после этого просить? - он
отмахнулся. - А когда ты пришел в себя, у тебя не было времени на
настоящий танец согласно кодексу. За тобой гналась Сабра, тебя искали
племена, и я понял, что ты никогда уже не сможешь остановиться и никогда
не войдешь в круг против меня, и поэтому я должен тебя заставить.
Он стоял спиной к свету, но я различал твердые, бледно-карие глаза,
неровный шрам, проходивший через подбородок. Аббу обладал тем, чего я так
и не смог добиться: уверенностью в себе. Он умел танцевать и жил только
танцем.
Я, конечно, танцевал не хуже, а может даже и лучше - хотя до сих пор
мы так это и не выяснили - но уверенности в себе у меня не было.
Я просто никому в этом не признавался.
Аббу ждал молча. Я не сомневался, что он уважал меня: он пришел без
оружия, хотя это ничего не меняло. Я пролежал растянутый кандалами всю
ночь. Зная реакцию Аббу, можно было уверенно предсказать, что я снова
лежал бы на скамье, не успев коснуться его.
Я посмотрел ему в глаза и почувствовал, что он ждет от меня чего-то.
И тогда я все понял.
- Значит это тебе мы обязаны, - объявил я. - Она отставала от нас на
день, на два дня пути, а потом вдруг оказалась здесь, поджидая нас у
Фоуада.
Он усмехнулся.
- О таких людях, как мы, по Пендже ходит столько легенд, что это
портит нам жизнь - наши поступки становятся предсказуемыми. Когда мы
узнали, что вы с Дел покинули Кууми, я сказал Сабре - и Умиру, когда мы
встретили его в оазисе - что ты направляешься в Джулу. Я не знал, почему,
но знал куда. Ты всегда останавливался в одном месте: у Фоуада. Так что я
предложил им набрать побольше воды, гнать лошадей, чтобы опередить тебя в
Джуле, и там подготовить ловушку.
Я вспомнил искреннее дружелюбие Фоуада, его любезность по отношению к
Дел.
- Фоуад?
Аббу дернул плечом.
- Ты даже не представляешь, какой целеустремленной может быть Сабра.
Она не похожа на других женщин. Она всегда получает то, что хочет. Джула -
ее домейн; она свободна делать все, что взбредет ей в голову с любым
человеком, попавшим под ее причуды. Это может быть мужчина, женщина,
ребенок. Ты знаешь, каким был Аладар - я слышал, что он сделал с тобой.
Так вот: дочь еще хуже. Дочь совсем другая. Фоуад совершил бы
непростительную глупость если бы отказал ей.
- Что сделают с Дел?
Аббу пожал плечами.
- Сейчас она у Умира. Он сделает с ней все, что захочет.
Я вглядывался в его лицо. Как он мог? Он ведь знал, любил, желал Дел.
- И тебя это не волнует?
Аббу засмеялся своим хриплым разбитым смехом.
- Ты совсем не веришь в баску? Умир недооценивает ее, а я ее знаю. Он
спит с мальчиками, в постели женщины его не интересуют... он хотел
получить ее только для пополнения своей коллекции. Коллекционеры обычно
бережно обходятся со своими сокровищами, - он прислонился к стене,
бездумно потирая зарубку на носу. - Дел не назовешь беспомощной. Долго
удерживать ее он не сможет.
- Значит возвращаемся ко мне, - заключил я и сделал глоток воды.
- Здесь все просто, Тигр. Мы танцем.
Я задумчиво кивнул, опуская чашку.
- Сабра упоминала некоторые предосторожности.
Что-то дернулось под одним его карим глазом.
- Она обещала мне танец. Я не просил никаких предосторожностей, мне
нужен был шанс покончить с этим согласно кодексу. Ничего больше.
Я хмыкнул.
- У Сабры может быть другое мнение на этот счет.
- Сабра безжалостна, - согласился он. - Она гораздо страшнее Умира,
но...
- Но ты доверяешь ей.
Его губы сжались. Он оторвался от стены и обошел меня, по пути бросив
короткий взгляд в дырку, которая служила окном. Я слышал его шаги за
спиной; хрип ломаного голоса, в котором каждый звук был четким и
одновременно необычно напряженным.
- А теперь слушай меня, - приказал он.
Я молчал.
Несколько секунд стояла тишина, потом он заговорил очень тихо, но
ясно.
- Сабре нужно показать свою силу всем мужчинам-танзирам и просто всем
мужчинам своего домейна. Чтобы они зауважали ее. Ей нужно заставить их
подчиниться любыми средствами, потому что она женщина. Она сделает все,
что для этого потребуется. Если бы я не вмешался, она могла бы приказать
содрать с тебя живьем кожу - ты когда-нибудь видел такое зрелище? - он не
ждал от меня ответа. - Человек, тренированный нашим шодо, танцор меча
седьмого ранга, заслуживает смерти в круге.
- Не делай мне одолжений, - я поставил чашку. - Когда-то мы могли бы
разрешить наш спор в круге и без смертельного исхода.
- Когда-то, - согласился Аббу, - в Искандаре... но вмешалась лошадь.
И в Пендже, но тогда вмешался Чоса Деи. А теперь слишком поздно, - я снова
услышал его шаги, когда он обошел меня, чтобы посмотреть мне в лицо. В его
глазах уже не было веселья, в голосе - насмешки. Он был предельно
серьезен. - Я обещаю, смерть будет быстрая, чистая и безболезненная. Ты
умрешь достойно.
- ТЫ уверен в себе, - бросил я не задумываясь.
У краев глаз собрались морщинки. Он старался сдержать улыбку.
- Мне нравится твоя бравада, но будь разумен, Песчаный Тигр... Я -
Аббу Бенсир.
Я очень тихо объяснил Аббу куда ему надо идти. А потом добавил когда,
как быстро и в каком состоянии.
Сначала он сдерживался, а потом улыбнулся.
- На этот раз сталь. Хватит с нас деревянных клинков.
Я посмотрел на шрам на его горле.
- Я чуть не убил тебя тогда. Мне было семнадцать, у меня почти не
было опыта... С тех пор прошло двадцать лет. И на столько же лет ты
постарел. Ты стал медлительнее. Скованнее. Старше.
- Мудрее, - мягко поправил Аббу. - И Песчаный Тигр уже не такой
молодой, каким был когда-то.
Это точно. И он провел ночь, мучаясь от головной боли после отравы в
акиви, прикованный к доске с занозами, думая о Делиле.
Я снова посмотрел на его горло.
- А знаешь, Аббу, вот что весело - сколько тебя знаю, мне ни разу в
голову не пришло, что ты человек мстительный.
- Не путай меня с Саброй, - раздраженно рявкнул он.
Я посмотрел на него внимательнее.
- Я не собираюсь мстить тебе, - настаивал он. - Что было, то было.
Мне до твоих неприятностей дела нет. И до тебя мне дела нет. Я хочу только
танцевать.
- Она так хороша в постели? - удивился я.
Аббу расхохотался.
- Старая шутка, Песчаный Тигр.
Я пожал плечами.
- По крайней мере это причина.
- Она... изобретательна. Свободна. Но все равно, все женщины
одинаковы, все они похожи друг на друга, - он махнул рукой. - Я объяснил
тебе пошел на это. Я танцую для удовольствия, вызова... Ты представляешь,
сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз танцевал с
достойным противником?
- Я от таких мыслей не страдаю, - кисло сообщил я.
- Слишком поздно, - он повернулся, пошел к двери и обернулся. - Еще
одно.
Я ждал.
Карие глаза сверкнули в солнечном свете.
- Я старше, как ты и говорил... и старею с каждым днем. У меня есть
только одно желание: оставить что-то после себя, когда придется покинуть
этот мир. Хотя бы имя, - в хриплом голосе звучали нотки, которых я у Аббу
никогда не слышал: раздражение и озлобленность. - Старики слабы духом, они
умирают пьяными в грязных кантинах, их мозги размывают грезы хува, иногда
они не в состоянии даже подняться с постели, чтобы справить нужду. Я не
хочу так кончить. Лучше я умру в круге. Это достойная смерть, - он положил
руку на щеколду. - И если это должно случиться, пусть лучше меня убьет
Песчаный Тигр, чем какой-нибудь мальчишка, который поймает меня в
неудачный день.
Я тупо смотрел как медленно закрывалась за его спиной дверь. Щеколда
встала на место. Я хотел назвать его дураком, но потом обдумал его слова,
прикинул это на себя и понял, что он прав.
Пусть лучше Аббу убьет меня сегодня, чем потом это сделает Незбет.
Конечно, будь у меня выбор...
Без дальнейших церемоний, я прикончил еду и воду, потом поднялся со
скамьи, потянулся и начал разминаться.
Аббу Бенсир. Наконец-то.
Крошечный огонек предвкушения разжег костер у меня в животе.

Роскошный дворец мертвого Аладара остался таким же, каким я его
помнил: стены были выкрашены в белый цвет, двор украшали легкие черепичные
арки, пальмовые и цитрусовые деревья с широкими листьями защищали от
солнца, даже конюшенный двор был покрыт узорами темного и светлого гравия.
Я был без сандалий; гравий был неострым и мелким, но оставался
гравием. Я немного нахмурился, оценивая почву для будущего танца. Солнце
едва взошло и еще не успело раскалить камешки, но я предпочел бы танцевать
на песке.
Конюшенный двор был забит зрителями. Свободным оставался только круг
и его периметр. Люди стояли у стен, сидели на скамьях, на табуретках или
на гравии в зависимости от своего положения. Конечно все мужчины. Как я
понял, большую часть зрителей составляли охранники или наемники, которым
Сабра щедро платила за преданность. Одетые побогаче были торговцами и
городской элитой, все эти люди не прочь были вырвать власть из рук Сабры.
Остальные были танцорами мечей, приехавшими из Искандара. Многих из них я
знал в лицо или по имени. Все, как один, повернулись чтобы взглянуть на
меня, когда я вошел во двор в кольце охранников. Потом из дворца вышел
Аббу Бенсир и люди повернулись к нему.
По меньшей мере это было глупо, подумал я. Устраивать такое
представление из танца. Разумеется все это придумала Сабра. Ей очень
хотелось, чтобы меня убили перед толпой свидетелей, которые смогут
разнести по всему Югу весть о ее причастности к этому делу. Еще бы:
сколько людей охотились за Песчаным Тигром, а только она сумела его
поймать. Она перехитрила убийцу своего отца, джихади и Оракула. Теперь
смотрите, как она отмеряет правосудие!
Аиды, ну и фарс.
На мне была только набедренная повязка и ожерелье. Ни сандалий, ни
бурнуса, ни перевязи. Обычный наряд человека, готового войти в круг -
лишняя одежда сковывает движения. Многие танцоры мечей и раньше видели
меня перед танцем, но после моего возвращения с Севера, я ни разу не
входил в настоящий круг.
Только Аббу не удивился, а Южане начали переглядываться и
перешептываться, увидев чудовищный шрам, оставленный яватмой Дел.
Это тоже войдет в легенду. Я даже слабо улыбнулся.
Пока я ждал, стоя в круге охраны, Аббу тихо снял бурнус, перевязь,
сандалии. Теперь мы были одеты одинаково, за исключением ожерелья. В его
сорок с лишним лет он оставался худощавым и мускулистым. Кожу покрывали
многочисленные шрамы, ставшие бледно-розовыми или белыми от времени. Он
был Южанином и поэтому человеком некрупным и невысоким, но танцевать ему
это не мешало, а даже наоборот - центр тяжести при его росте располагался
ниже.
Тайком, я очень глубоко вздохнул, чтобы поднять и развести ребра,
впуская побольше воздуха, потом медленно и ровно выдохнул, встряхнул
руками. Кожу начинало покалывать, дрожь забиралась в желудок и дразнила
меня щекоткой - такое всегда предшествовало танцу.
Умир Безжалостный говорил, что я выигрываю танцы только благодаря
своим физическим талантам. Что мое настоящее мастерство никогда всерьез не
проверялись чтобы подтвердить или развенчать легенду. Этот танец, я знал,
был другим. Я не мог выиграть его грубой физической силой. Мне предстояло
наконец-то выяснить, чего я стою в круге.
Я подумал о Суле. Подумал о Дел. Подумал о безымянной матери, которая
родила меня в песках, а потом оставила там умирать. Так много лет назад:
тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь...
Аиды, какая разница?
Главное сейчас, что я войду в круг с Аббу Бенсиром.
Толпа заволновалась, люди начала перешептываться и наконец от дворца
до круга разомкнулся широкий проход: Сабра, дочь Аладара, вышла во двор.
Ее сопровождали одетые во все белое евнухи. Они быстро поставили легкие
навесы, навалили гору подушек, на вершине которой и уселась Сабра.
Несколько евнухов встали за ее спиной с опахалами. Она была одета во все
красное: кровавая туника, штаны, ярко-красный тюрбан и прозрачная вуаль
скромности с крошечными золотыми кисточками. Кожаные туфельки тоже были
красными, а тончайшие подошвы покрывала блестящая, золотая фольга. Всем
своим видом Сабра демонстрировала свое презрение ко всем, кто беднее ее,
даже к торговцам и богачам, которых она пригласила.
Она подняла маленькую изящную руку и все замолчали. Ее звонкий голос
пронесся по всему двору, залетая во все щели - она умела подчинять себе
толпу.
- Достойные гости, сегодня вы станете свидетелями справедливости,
которой добьется ваш могущественный, хотя и скромный, новый танзир,
предложив принять решение, как того и требует древнейшая Южная традиция,
кругу. И пусть более никто не задает вопросов, не понимая, что за танцоры
встретятся в этом танце: это Аббу Бенсир, которого все вы знаете, и
Песчаный Тигр.
Я вздохнул и отставил ногу, а люди во дворе снова забормотали. Похоже
вступительная часть должна была закончиться не скоро.
- Аббу Бенсир, - повторила она, - человек, которого без преувеличения
можно назвать величайшим танцором меча Юга, обученный самым достойным и
самым почитаемым шодо Алимата, школы, куда попадают только лучшие из
лучших.
Об этом знал весь Юг.
- И Песчаный Тигр, тоже пришедший в Алимат и обученный тем же шодо,
но отрекшийся от всего, чему учил его учитель, потерявший свою честь,
позабывший что такое совесть и закон. Разве можно пасть еще ниже? Он убил
трех беззащитных людей: моего отца, Аладара - прежнего танзира Джулы... -
ее голос мастерски сорвался, и, помедлив секунду, она продемонстрировала,
умение быстро брать себя в руки, спокойно продолжив: - ...а также джихади,
великого мессию, которого ждал весь Юг, жадно слушая легенды и
предсказания, потому что он должен был спасти всех нас, превратив песок в
траву.
- Или в стекло, - пробормотал я.
- И наконец он же чернейшим колдовством убил Оракула, посланного всем
нам подготовить путь для джихади, чтобы и мы могли стать свидетелями его
появления и достойно приветствовать его.
- Это еще не все? - пробормотал я.
Сабра прижала руку к сердцу и скромно склонила голову.
- Я простая женщина и потому недостойна... но я сделала это. Ради
Джулы и ради всего Юга - я отомщу тебе за смерти трех людей, которых все
мы так любили!
Аиды, что за представление.
- Итак, - тихо продолжила она, - сегодня я свершу правосудие. Сегодня
я представлю вам танец, равного которому не было и не будет. Танец до
смерти. Истинный танец, в котором правда восторжествует, танец с
принесением обязующих клятв, как и принято в Алимате. Все произойдет
согласно кодексу. Все традиции будут соблюдены.
- В таком случае может быть мне дадут меч? - крикнул я.
Реакция зрителей не обманула моих ожиданий. Своим замечанием я
разрушил единоличную власть Сабры над толпой, удивил торговцев и богачей,
рассмешил танцоров мечей. Напряжение, которое так старалась создать Сабра,
тут же развеялось.
Ей это не понравилось.
- Сюда, - приказала она и хлопнула в ладоши. Один охранник подтолкнул
меня к ее подушкам. Черные глаза смотрели с ненавистью, но накрашенные
ярко-красные губы сладко улыбались под прозрачной красной вуалью. - Меч? -
повторила она. - Конечно меч будет. Очень особый меч, - Сабра щелкнула
пальцами. - И конечно ты узнаешь его. Он тоже часть легенды.
На секунду, всего лишь на секунду, я подумал, что это будет Самиэль.
А потом понял, что только дураку могла прийти в голову такая мысль. Даже
если Сабра ничего не знала о яватмах до того, как отправилась в погоню за
мной, Аббу наверняка успел ей все рассказать. А он знал достаточно чтобы
объяснить, как осторожно нужно обращаться с Северными мечами. Он видел и
мою яватму, и яватму Дел. Аббу зря не рискует.
Так что не Самиэль, полный Чоса и Южной магии. Вспыхнувшая было
надежда быстро умерла.
Ко мне шел евнух, держа на вытянутых руках продолговатую красную
подушку. На ней лежал меч, Южный меч. И очень знакомый: благословенный
шодо, с клинком из голубой стали.
Сила, как песок, вытекла из меня.
- Откуда у тебя этот меч?
- Ты был неосторожен, - сказала она, - и небрежен с легендой. И от
этого мне только слаще. - Ее глаза жадно впились в мое лицо, изучая его.
Увиденное ей польстило; Сабра улыбнулась, засмеялась и злобно прошептала.
- Я приказала восстановить его, чтобы легенда была полной.
Я крепко стиснул зубы.
- Но он сломан, - тупо пробормотал я. - Разящий сломан.
- И ты выбросил его, - Сабра пожала плечами. - Половинки были найдены
и опознаны. Их принесли мне и соединили. Чтобы я могла вернуть тебе меч.
- Аиды, женщина, у тебя песчаная болезнь. Сталь, однажды сломанная...
- но я не закончил, заметив, как заблестели ее черные глаза. Она знала это
не хуже меня. Как и остальные Южане, которым она не спешила об этом
сообщить.
Сталь, однажды сломанная, обязательно сломается снова. Независимо от
того, насколько мастерски ее соединили.
Этого она, конечно, и хотела.
Сабра сделала широкий жест и улыбнулась, оскалив маленькие белые
зубы.
- Возьми его, Песчаный Тигр. Чтобы легенда снова стала полной.
Меня уже начинало откровенно тошнить оттого, что меня называли
легендой. Сначала Аббу, теперь Сабра. Я был танцором меча. Хорошим
танцором, и даже могу сказать, что великим (и это не пустые слова)... но
настоящие легенды обычно мертвы. А я был жив. Пока еще.
Я протянул руку, но подушку торопливо убрали.
- А-а! - Сабра засмеялась и застенчиво коснулась своей груди. -
Прости, я чуть не забыла... сначала клятвы! - она сделала знак Аббу. -
Выйди вперед. Все должны быть свидетелями. Танец должен быть проведен с
соблюдением всех правил, которые содержит кодекс чести Алимата. Оба вы
должны быть закрыты в благословенном круге.
Я кисло прикинул, что еще она знает. Что успел рассказать ей Аббу.
Сабра снова засмеялась, когда Аббу вышел вперед.
- Да, еще забыла - как это по-женски! - другой изящный жест. - У меня
сегодня особые гости, видите?
Мы конечно посмотрели, подчиняясь ее руке. Прямо через круг стоял
другой навес, под которым валялись подушки и евнухи покачивали опахалами.
Перед с навесом стоял Умир Безжалостный. Рядом с ним застыла женщина в
белом бурнусе с накинутым на голову капюшоном.
Разящий. И Дел. Чего еще мог я желать?
Свободы для нас обоих.
Аиды, что же делать?
Умир вывел ее вперед, к краю круга. Теперь я увидел связанные
запястья и смог рассмотреть выражение ее лица. Нет, Умир не тронул ее. Дел
просто злилась. Ей, как и мне, не хватало свободы и яватмы. Мы смотрели
друг на друга, скрывая истинные чувства под масками равнодушия, и
понимали, что бессильны что-то изменить.
Умир щедро украсил новый экспонат своей коллекции. Она была одета в
бурнус из тяжелой парчи, драгоценного Южного шелка, который носили только
танзиры, потому что для остальных парча была под запретом. Одеть парчовый
бурнус можно было только с разрешения танзира. Ничем не украшенная, белая
парча под яркими солнечными лучами светилась. Бурнус был широкий,
свободный, без пояса или застежки, он укутывал Дел от головы до кончиков
пальцев. Тяжелая ткань висела крупными, неподвижными складками.
Умир улыбнулся мне.
- Ошеломляет, разве не так? Как и ее наряд?
Я нахмурился и мысленно обозвал его дураком.
- Я предпочитаю простоту во внешних проявлениях всех вещей.
Преуменьшение позволяет добиться незабываемого эффекта... когда
выясняется, что же на самом деле скрывается в обличье посредственности.
Это касается и людей, и одежды, - он положил руку на плечо, сжимая
пальцами парчу. - Этот бурнус - часть моей коллекции. По цене он равен
трем домейнам. Достоин ее, я думаю.
Умир резко схватил ткань и распахнул бурнус с мастерской пышностью,
выворачивая его подкладкой на свою левую руку как торговец, показывающий
товар. На месте строгого белого бурнуса вдруг заполыхал огненный Южный
закат, встретившийся с восходом солнца. Все оттенки желтого и оранжевого,
вся палитра красного - словно рожденный самумом закат выкипел из-за
горизонта Пенджи и расцвел на дорогой парче и еще более дорогой женщине.
Умир провел рукой по сияющей подкладке.
- Это бисер, - прошептал он. - Сотни и сотни бусинок, цветное стекло,
золото и латунь... и перья, все это перья, от сотен тысяч птиц, многих из
которых никогда не видели на Юге... - он бессмысленно улыбнулся,
поглаживая сияющую подкладку движениями мужчины, ласкающего грудь женщины.
Бисер сверкал, звенел. Нежные перья дрожали. - Стоит трех домейнов, -
повторил он, - и вот нашлась женщина, достойная его.
Умир стянул с ее головы капюшон. У капюшона тоже оказалась такая же
подкладка, но люди смотрели не на нее. Теперь все увидели лицо Дел. За
спиной я услышал перешептывания; Южные мужчины заговорили, не сводя глаз с
Северной женщины.
Она снова была блондинкой со светлой кожей. Под бурнусом на ней
оказалась белая туника из замши, доходившая до колен - такие носили на
Севере. Длинные сильные ноги подчеркивали ее могущественную грацию, так же
как и победу Умира: ни один мужчина на Юге не осмелится показать людям
почти обнаженную по Южным меркам женщину - и сделать это так вульгарно -
если он не спал с ней или не заплатил за нее деньги.
Дел не улыбнулась. Она даже не моргнула. И без этого ее победу
признали все, присутствующие. Она была солнечным днем рядом с ночью Сабры.
Сталью рядом с шелком Сабры. Все поняли это, и даже дочь Аладара.
ОСОБЕННО дочь Аладара.
Маленькая месть, но и от нее мне стало легче.

Сабра стояла на горе подушек под легким навесом.
- Вы поклянетесь, - объявила она, не оставляя места вопросам, -
поклянетесь клятвами Алимата, что подчинитесь кодексу, как и учил вас
шодо.
Я покосился на стоявшего рядом Аббу.
- Как ты относишься к людям, которые думают, что знают все?
Уголок его рта дрогнул, выдав истинные чувства. Может он и получил
деньги от Сабры, и побывал в ее постели, но не обязательно одобрял ее
переигрывание.
Черные глаза Сабры победно сверкнули.
- Я знаю, что я знаю, - она вытянула тонкую манящую руку. Пальцы
сжимали маленький нож с коротким лезвием. - Элайя-али-ма, - прозвенел ее
голос, - я долго старалась это выучить.
Мне сразу стало не смешно. Покосившись на Аббу и заметив как он
хмурится и кусает губы, я понял, что он также пребывает в состоянии шока.
Похоже, что Аббу был источником всех ее знаний об Алимате и клятвах, но
ритуал, которого она коснулась сейчас, был особым. К нему прибегали крайне
редко и непосвященные не должны были даже слышать о нем.
Теперь она говорила для нас обоих.
- Я дочь Аладара во всем, кроме одного: до сих пор я жива. Однажды я
умру, от руки наемника или убийцы, если не сумею принять должные меры, но
пока я жива. Пока я - танзир, хотя я и женщина. Вся сила Аладара сейчас в
моем распоряжении... - она помолчала, проверяя внимательно ли мы ее
слушаем; успокоившись на этот счет, она продолжила, - как и все, чем он
обладал, включая древние свитки, раскрывающие силу многих вещей и
содержащие магические заклятия, которые помогут достигнуть любой цели, -
красная вуаль, отягощенная золотыми кисточками, была почти прозрачной и я
видел молодое нежное лицо. Оно было неестественно отрешенным, почти
пугающим. - Эта магия, эта сила - знание. И я обладаю им в изобилии
благодаря множеству свитков и предвидению моего отца... так что силы у
меня достаточно. И я использую ее сейчас, чтобы внести порядок в ваши
жизни.
Аббу переступил с ноги на ногу.
- Сабра...
Черные глаза яростно вспыхнули.
- Соблюдай тишину, Аббу Бенсир. Мы начали элайя-али-ма.
Я пошевелился и, защищаясь, покачал головой.
- Только шодо...
- Сейчас я - шодо.
Мы с Аббу обменялись взглядами. Сабра махнула рукой и здоровые евнухи
с ножами в руках обступили нас, убеждая - слов для этого не требовалось -
что вести себя нужно прилично.
Роль Аббу неожиданно изменилась и счастливым он от этого не казался.
Вообще-то я тоже.
Что ж, если Аббу наконец-то разозлится... У меня появилась надежда.
Два величайших танцора мечей Юга могли бы охладить пыл даже дочери
Аладара, которая, мрачно подумал я, становится все более опасной с каждой
проходящей секундой.
А она не глупа, девочка Аладара. С ней нужно быть поосторожнее.
- Элайя-али-ма, - повторила она, - требуется, чтобы скрепить круг
против внешнего осквернения. Закрыть в нем танцоров до окончания танца.
- Мы это и сами знаем, - пробормотал я.
Аббу согласно кивнул.
- Давай дальше.
- Тогда мне нужна ваша кровь, - приказала она.
Я показал перевязанное предплечье.
- Я свою долю уже дал.
- Значит будет еще легче, - она сделала резкий жест и два евнуха
схватили мою руку. Один быстро сорвал повязку, скрывавшую пятидюймовый
порез, нанесенный Саброй.
Я не успел и слова сказать, а нож уже сверкнул в воздухе. Он разрезал
корку и скользнул вдоль старого пореза. Я выругался. Кровь потекла широкой
струей, Сабра обмакнула в нее пальцы и поставила три точки на лоб Аббу.
- Честью твоего шодо, кодексом Алимата: ты не выйдешь из круга пока
танец не закончится и один из вас не будет мертв. Если ты нарушишь эту
клятву, тем самым запятнав свою честь и честь твоего шодо, ты навеки
лишишься права войти в благословенный шодо круг танцоров мечей, каким бы
этот круг ни был.
На щеке Аббу дернулся мускул.
- Согласно кодексу, которым я поклялся жить почти тридцать лет назад
перед самим шодо, я принимаю танец. Я согласен с твоими условиями и не
нарушу клятвы.
Она кивнула и протянула руку. Без помощи евнухов Аббу подставил
предплечье и спокойно смотрел, как Сабра разрезает его. Струйка крови была
тонкой - порез не пришелся на свежую рану. У меня кровь никак не
останавливалась. Сабра коснулась пальцами его предплечья.
Три капли и на мой лоб под взъерошенные волосы.
- И для тебя тоже, - объявила она. - Ты клянешься?
- А что, я могу отказаться? - наигранно удивился я и сменил тон,
чувствуя, что не расположен больше развлекать ее ни в каком виде. - Мне
хотелось кое-что уточнить. Вчера ты упомянула некоторые предосторожности.
- А-а, - протянула Сабра и сладко улыбнулась. - Их можно было бы
назвать побудительными. Я хочу увидеть танец лучший из всех, когда-либо
начатых на Юге, чтобы вас не сдерживала ни старая дружба, ни благородство
- они могут все испортить, - черные ресницы на секунду опустились, когда
она взглянула на Аббу. - Ты должен убить его, - четко сказала она, - так
красиво, как только сможешь. Я хочу, чтобы танец длился долго... Если
хочешь, разрезай его на части... отрезай от него куски мяса, но не теряй
время на возражения о верности или твоем желании быть милосердным и убить
его одним ударом, - она говорила мягко и ласково. Будь передо мной другая
женщина, я бы сказал, что такой тон больше подходит для постели, и я
задумался, а не получала ли Сабра от жестокости то наслаждение, которое
обычные люди ищут в постели. - Я думаю, ты успел хорошо изучить меня и
можешь представить, что случится, если ты ослушаешься.
Она не шутила. Аббу даже не моргнул, но губы его побледнели и
сжались. Он не смотрел на меня, наверное потому что не мог. Он поклялся
танцевать соблюдая ее условия. Невзирая на кровожадное желание Сабры, он
уже не мог отказаться войти в круг, потому что этим отказом закрыл бы для
себя мир, в котором провел всю свою жизнь. Аббу не мог пойти на такую
жертву.
Я открыл рот, чтобы вмешаться, но Сабра уже повернулась ко мне.
- Слушай меня, - тихо сказала она. - Я мстительна и жестока. Все, что
говорят обо мне - правда. Я ведь знаю, какие слухи ходят по городу, - она
сжимала нож в одной руке так, что темные костяшки побелели. - Мне
наплевать на тебя... мне наплевать на вас обоих. Я хочу увидеть красивый
танец и заставлю вас танцевать.
Я молча смотрел на нее. Она могла делать что хотела, ее поддерживали
наемники и вооруженные евнухи.
Она оскалила маленькие зубы.
- Я могла бы просто убить тебя перед всеми этими мужчинами и твоей
женщиной. Тебя бы это устроило? - когда я не ответил, она спокойно
продолжила. - Меня это не устраивает. Я предпочитаю больше УСИЛИЯ, - она
протянула нож и евнух забрал его. - Слушай меня, Песчаный Тигр. Я скажу
тебе свои условия. Аббу Бенсир должен убить тебя. Но ты должен убить Аббу
Бенсира.
Я глубокомысленно кивнул и согласился:
- Танец до смерти обычно это и подразумевает: обо танцора пытаются
убить друг друга.
Сабра прохладно улыбнулась, не реагируя на мою дерзость.
- Если ты убьешь его, я тебя освобожу, - объявила она.
Мне захотелось сплюнуть, но я не стал; я просто рассмеялся.
- И ты думаешь я тебе поверил? Ты устроила этот танец только для
того, чтобы расправиться со мной.
- Ты так думаешь? - она расправила складку вуали. - Нет, ты не прав.
Я просто развлекаюсь - и доказываю другим, что достойна своего положения.
Я скрипнул зубами так, что челюсть заныла.
- Тогда зачем же...
Она искренне расхохоталась, откинув голову в тюрбане.
- Ты глупец. Я хочу посмотреть на хороший танец. Мне нужен танец
страсти: два человека в круге, соединенные сталью, а не плотью, - веселье
в глазах пропало, сменившись алчной напряженностью. - Убей его - и ты
свободен. Но если он откажется долго и красиво убивать тебя, он будет
казнен. Я сама прослежу за этим.
- Это ты уже объясняла.
Глаза Сабры хищно блеснули.
- А если ты не сможешь достойно развлечь меня, если ты попытаешься
увильнуть или будешь беречь силы, я сразу остановлю танец и то, что я с
тобой сделаю, будет хуже чем убийство.
Я засмеялся.
- А что может быть хуже?
- Сначала я прикажу выхолостить твоего жеребца.
Я растерянно уставился на нее.
- Моего... жеребца?
- Потом тебя кастрируют и бросят в шахту, - Сабра самодовольно
улыбнулась. - В моих руках твой меч - даже два меча - и ты сам. Я поняла
давно, еще когда была ребенком, что мужчины ценят свою мужественность
превыше всего из того, чем обладают... Ты потеряешь свою, если будешь
плохо меня развлекать и отправишься умирать в шахты, - ее лицо исказила
злобная, ехидная улыбка. - Кажется ты знаешь, что такое шахта. Ты там
когда-то был.
На языке появился неприятный металлический привкус.
- Не трогай жеребца.
Она расхохоталась как над хорошей шуткой, но смех быстро оборвался.
- Ты согласишься на танец согласно кодексу, которому поклялся
подчиняться. Ты сдержишь клятвы, произнесенные перед шодо.
Аиды, баска, а ты думала, что твой кодекс жесткий!
Я пожал плечами с фальшивым равнодушием.
- А что мне остается?
- Завершить ритуал! - бросила она.
Аиды, она и это знает...
Я снова пожал плечами, потом произнес нужные слова, те которые Аббу
сказал до меня, и запечатал ими круг.
А с ним и свое будущее. Но я не знал, имело ли это значение: Аббу
постарается его заметно укоротить.
Или мучительно удлинить. Это как смотреть.
Я оскалился, глядя на Сабру.
- Встретимся в аидах.
В ответ Сабра улыбнулась.
- Ты попадешь туда раньше меня.

Сабра сама понесла меч Аббу и Разящего в центр круга. Мы с Аббу за
ней не следили, нам было не до этого.
Я постарался размяться еще в комнате, до того, как меня вывели на
конюшенный двор. После ночи, проведенной в кандалах, без еды и воды до
утра, простой разминки было недостаточно, но я сделал все, что мог. В
общем и целом, физически я был подготовлен: мое когда-то больное колено
легко сгибалось, толстый шрам под ребрами растянулся, мышцы отдохнули. И
хотя мне не нравился гравий, почва не могла повлиять на результат танца:
подошвы ног танцоров мечей всегда огрубевшие, потому что танцуют и
тренируются обычно босиком.
Я чувствовал себя неплохо. Тупо ныли два пересекающихся пореза,
подаренных мне Саброй, но я знал, что эта боль исчезнет едва я войду в
круг. Если уж ты пересек линию, думать можно только о танце.
Я покосился на Аббу. Чистота в глазах и мир на лице не выдавали
никакого беспокойства по поводу того, что должно было случиться через
несколько минут. В свои сорок лет Аббу оставался мускулистым, худощавым,
без следов пристрастия к акиви или злоупотребления хува. Он был старше
меня, но в такой же прекрасной форме. Глупо было надеяться, что он не
подготовлен; Аббу Бенсир не прожил бы так долго - и не победил бы столь
многих - если бы ленился тренироваться.
Но годы должны были взять свое. Он был не просто старше меня, он был
СТАРЫМ - по крайней мере для танцора меча. Он должен был об этом
задумываться. И хотя он неоднократно повторял, что за последние два года я
изменился, что Север вытянул из меня силы и я уже не смогу танцевать так,
как когда-то, теперь достаточно было один раз взглянуть на меня, чтобы
понять, как он ошибался (а Аббу косился регулярно, хотя и пытался это
скрыть). За последние недели в бегах мне часто приходилось браться за
оружие, а Чоса Деи помог мне полностью восстановить избитое тело, так что
теперь я был серьезным противником. И Аббу не мог забыть, что я моложе.
Я улыбнулся. Встряхнул длинные мускулистые руки, взмахнул кистями и
даже тихо засмеялся, так, чтобы окружающие не слышали, когда расправлял
широкие плечи. Улыбаясь, я несколько раз наклонил голову во все стороны.
- Должно быть интересный будет танец, - пробормотал я. - Очень жаль,
что мы не сможем сделать ставки.
- А я сделал, - сообщил Аббу. - Можешь догадаться, на кого я
поставил.
Я усмехнулся.
- Мудрый человек поставил бы на меня.
- Ты забыл, какой у тебя будет меч?
- Мне не нужен меч.
Он мрачно улыбнулся.
- Ты собираешься танцевать своим языком?
- Я тяжелее тебя почти на сотню фунтов.
Аббу глубокомысленно кивнул.
- И поэтому медлительнее.
- До сих пор медлительным меня никто не называл.
Он смотрел на кровавого цвета шелковую Сабру, опустившуюся на колени,
чтобы положить его меч.
- Сейчас я в такой же форме как и всегда.
- А я сейчас в такой же форме, как был в семнадцать лет, когда я
пробил твою защиту и чуть не раскрошил тебе горло. Оно еще побаливает?
Может мешает дышать? Только не забывай, что теперь я стал старше и мудрее,
- я помолчал и добавил. - Теперь у меня есть опыт и я танцую гораздо
лучше.
Аббу молчал.
Посмеиваясь, я глубоко вздохнул.
- Кем она себя воображает, приказывая НАМ развлекать ее? Аиды, Аббу -
да мы с тобой столько лет только и делали, что развлекали друг друга.
По-моему, пора с этим покончить и на этот раз танцевать всерьез... Пусть
это будет настоящий танец, о котором потом по всей Пендже пойдут легенды.
Аббу внимательно посмотрел на меня.
- Он говорил мне, что однажды это случится.
- Кто?
- Шодо. В Алимате, однажды. Когда заметил, что я наблюдаю за
неуклюжим чулой, который пытался изображать мужчину.
Я открыто расхохотался.
- Побереги свои уловки, Аббу. Это не твой стиль. Кроме того, разве не
ты признался мне когда-то, что и сам быстро понял, какой у меня талант.
- Так и есть. Но и я не посредственность. Я - Аббу Бенсир, - объявил
он и гордо улыбнулся. - Я - легенда, вершина, до которой никому не
добраться. Даже Песчаному Тигру.
Я вынужден был вежливо не согласиться.
- Ты стар, - терпеливо объяснил я. - Старики медлительнее молодых и
склонны совершать ошибки, когда уставшие конечности начинают подводить.
Да, ты легенда... но сияние подобных легенд обычно начинает меркнуть
вместе со зрением человека.
Аббу плотно сжал губы.
Прежде чем он успел ответить, я продолжил.
- И ты просто молодец, что так помог Сабре, выдав ей все наши секреты
касающиеся клятв и прочие пустяки. Если бы мы сейчас танцевали по-другому
- если бы это был обычный танец - представляешь, как было бы скучно. А
теперь, благодаря тебе, у нас появился шанс доказать Сабре - и всем
остальным - что мы настоящие мужчины, - я пожал плечами. - В конце концов
не так много танцоров могут похвастаться, что обучались в Алимате. А
сколько из них произносили там перед своими шодо должные клятвы? - я
кивнул. - Ты правильно поступил, Аббу. Зачем вся эта секретность... мало
ли чего ожидал от тебя самый обычный шодо. Мне тоже совершенно непонятно,
кому все это нужно? - я снова пожал плечами. - Нет, правда, ты просто
молодец, что все ей рассказал.
К концу моей речи Южное лицо заметно потемнело.
- Я НИЧЕГО не рассказывал...
Но возвращение Сабры не позволило ему закончить.
- Идите к кругу, - коротко бросила она и уселась на свои подушки.
Аббу слепо посмотрел на нее. Он все еще вспоминал мои слова и хотел
объясниться.
- Подожди... - попросил он.
- Нет, - отрезала она. - Не теряй времени.
- Сабра...
- Иди, - зашипела она, - или я прикажу тебя туда отнести.
Посмеиваясь, я повернулся и пошел к кругу. Я остановился у ближайшей
черты, чтобы Аббу пришлось обходить круг, а за это время снова обдумать
все, что я сказал. Я хотел, чтобы мои слова звучали у него в голове как
можно дольше. Хорошо, если человек во время танца чем-то отвлечен -
конечно если этот человек не ты сам.
Я кивнул. Со стороны могло показаться, что я совсем расслабился и
забыл, зачем стою у тонкой линии, но я уже действовал. Уши, глаза, тело:
все было подготовлено. Я успел изучить место круга, расположение подушек
Сабры, позиции евнухов и зрителей. Я уже оценил с какой скоростью смогу
бежать по гравию, сколько шагов до мечей, когда я успею подхватить свой.
Снова и снова проигрывая свой план, я тихо ждал и собирал силы,
надеясь на свою физическую мощь, которая служила мне столько лет. Что ж,
если Сабра хотела представления...
Я беззвучно засмеялся.
Аиды, что за фарс. Да в одном столкновении наших мечей, моего и Аббу,
было больше развлечения, чем она имела право увидеть.
Я снова кивнул, не пытаясь скрыть улыбку. Сосредоточился на мече. Я
старался не смотреть за Аббу на Дел, которая стояла через круг от меня в
тени навеса Умира. Там застыло белое пятно слепящей парчи, но я заставил
себя отвлечься от него. Я должен был думать о танце. Думать об Аббу.
Думать о движении, сделанном мною много лет назад, которое едва не
раздробило ему горло.
- Приготовьтесь, - объявила Сабра.
Я усмехнулся Аббу.
- Ты ее и этому научил?
- Танцуйте! - закричала Сабра.
Я уже двигался.
Но и Аббу Бенсир тоже.

Настоящий круг для настоящего танца - такой как этот - пятнадцать
шагов в диаметре, семь с половиной до центра. Но многие танцоры мечей,
входящие со мной в круг, часто упускают из виду одну существенную мелочь:
мои ноги длиннее чем их.
Аббу, как и ожидалось, сделал семь с половиной шагов до центра. Мне
хватило пяти.
Я подхватил меч с земли.
- Вот теперь можешь нас развлечь, - сказал я и рассмеялся ему в лицо.
Разящий по-прежнему лежал на гравии. Я поднял ЕГО меч.
- Не только моложе, но и умнее, чем ты, - поиздевался я. - Не говоря
уже о том, что и быстрее...
Он поднял Разящего: меч есть меч, от оружия не отворачиваются. Я
позволил ему обхватить обмотанную кожаной лентой рукоять, замечая как
меняется выражение его лица. Для меня потрясение уже прошло. Я давно
смирился с потерей Разящего и знал, что он "мертв". Теперь он стал для
меня только средством расстроить планы Сабры.
- Ну, начнем, - предложил я, - и пусть все аиды вырвутся на свободу.
Аббу и глазом не моргнул. Он молча пошел на меня с Разящим.
Он танцевал хорошо. Просто потрясающе. Я жадно втянул воздух и в
последнюю секунду успел отклониться, отбивая его сталь моею. И это только
начало, а в таком случае что могло бы случится в конце?
Гравий шипел и скрипел. Аббу вел меня на себя, точно на себя, дразня
сверкающим клинком. Я поймал его удары, отвернул их, бросил сталь обратно
на него. Его ловкость и быстрота были ненормальными.
Назад, думал я, вот уже почти...
Клинок с визгом ударялся о клинок. Поперечины сталкивались,
цеплялись, и мы отрывали их друг от друга. Южане возбужденно кричали.
Почти, думал я, еще два шага...
Я позволил ему отогнать меня, потом парировал его атаку и начал свою.
- Все, Аббу, - сказал я.
Глаза Аббу сверкнули.
Я усмехнулся, засмеялся, кинул выразительный взгляд на шрам,
зарастивший дыру на его горле, повернулся, встал в знакомую ему позу, и
приподнял локти, давая ему то, чего он неосознанно ждал. Что он вспоминал
так много раз и отчего просыпался по ночам в холодном поту. Неловкое
движение. Удар, который чуть не оборвал его жизнь.
Путь он вспомнит все.
Пусть он приготовится.
Пусть он приготовится к защите, обдумает ответный удар...
И я сорвал все его планы, потому что атаковать он уже не мог.
Я намеренно разбил его меч.
И намеренно разбил клятвы.
Точно восемь шагов - мои ноги длиннее, чем у большинства Южан - и я
был уже вне круга.
Я был под тентом Сабры, отмечая быстроту с которой она вскочила.
Определяя, как далеко она успеет удрать. Слушая ее внезапно охрипший
голос, когда она звала охрану и бежала от меня по подушкам и шелкам.
А потом я прижал Сабру к себе.
И вовсе не для того, чтобы поцеловать.

Я сбил тюрбан с ее головы, вцепился в густые черные волосы и грубо
запрокинул ее голову, чтобы все увидели хрупкое горло. Люди застыли, а я
положил пальцы на шею Сабры и слегка надавил запястьем.
Она издала задушенный крик и начала вырываться, пытаясь достать меня
ногтями, и мне пришлось нажать посильнее.
- Тебе выбирать, - сообщил я ей.
Она снова задергалась, но, задохнувшись, безвольно опустила руки.
- Это уже лучше, - я осмотрел двор, замечая раскрытые рты, широко
открытые глаза и напряженные позы. Аббу все еще стоял в круге, держа в
одной руке обломок Разящего, вторая половина меча валялась у его ног.
Немного повернув голову, я увидел Умира, застывшего через круг от меня, и
рядом с ним женщину в белом, уже готовую двигаться. Я заметил - и
почувствовал - нервозность наемников Сабры, раздумывающих, что же делать.
- И еще кое-что я возьму в дорогу, - объявил я. - Мне нужны две
лошади - немедленно - и лучше если среди них будет мой гнедой... два
Северных меча - если не возражаете, в ножнах... и одна Северная баска, - я
посмотрел на Умира. - Развяжи ей руки и сделай это сейчас.
Несколько секунд все тупо стояли на своих местах, потом Аббу швырнул
на землю обломок Разящего. Меч, принадлежавший Аббу, лежал на гравии вне
круга, где я его и бросил, когда бежал к Сабре. Тогда я даже не думал о
стали. Мне хотелось схватить ее руками.
Рукоять зазвенела, ударившись о камешки, и этот звук разбудил всех
собравшихся. Люди начали шевелиться, бормотать. Умир перерезал веревку,
стягивавшую запястья Дел, и Дел быстро отошла от него. Кто-то вывел из
конюшни жеребца и хорошо знакомую гнедую кобылу. Еще кто-то положил к моим
ногам две Северные яватмы. В ножнах конечно.
- На лошадей, - сказал я.
Дел быстро подчинилась. Она подошла к кобыле, села в седло и продела
руки в петли перевязи. Широкие рукава зацепились за ремни и пряжки, но Дел
грубо выдернула ткань, чем заставила Умира возмущенно вскрикнуть.
Закончив, она повернулась, взяла повод жеребца и поставила гнедого боком
ко мне.
Я улыбнулся.
- Твоя очередь, - сказал я Сабре.
Она застыла, едва дыша, дрожа от напряжения и злости - я ощущал ее
злобу через красный шелк по тому, как вздрагивало ее горло, хищно
сжимались пальцы.
- Элайя-али-ма! - закричал я. - На Юге даже танцор меча первого ранга
знает, что это означает!
Лицо Аббу посерело.
- А ты знаешь? - тихо спросил он.
- Три дня, - напомнил я. - Так записано в кодексе чести: все вы
должны дать мне три дня...
- Те из нас, кто произносил клятвы - да, но остальные...
- Не имеет значения, - отрезал я. - Я беру с собой их танзира. Это
заставит остальных дважды подумать.
Он медленно покачал головой.
- Какой же ты дурак, Песчаный Тигр.
Я улыбнулся поверх головы Сабры.
- Кое-что я знаю твердо: чтобы остаться в живых, надо приносить
жертвы.
- Такие?
- Такие, - подтвердил я. - Нужно делать то, что приходится делать.
Теперь все изменилось... меня это уже не заботит.
Аббу выбросил кулак к небу.
- Элайя-али-ма! - закричал он. - Клятвы чести разбиты! Среди нас нет
больше Песчаного Тигра, никогда уже не войдет он в круг во имя Алимата.
Элайя-али-ма!
Все танцоры мечей подхватили его крик. Когда над двором нависла
тишина, сначала Аббу, а потом и остальные медленно повернулись ко мне
спиной.
- Пошли, - бросил я Сабре и протащил ее по гравию к моему норовистому
жеребцу, поджидавшему меня по соседству с кобылой.
Дел, с совершенно белым лицом, держала повод гнедого так коротко, что
он не мог сделать и шагу. С одного взгляда я убедился, что Дел цела и
жеребец вроде бы тоже. Успокоившись, я снова занялся Саброй, застывшей в
моих руках.
- Пора ехать, - сказал я ей. Сабра открыла рот, но я успел сжать
кулак и ударил ей прямо под челюсть, отчего ее голова запрокинулась назад.
Этот прием на какое-то время должен был ее успокоить.
Сабра обмякла. Я подхватил ее, перебросил лицом вниз через переднюю
луку седла, и сел позади нее. Захватив пригоршню черных волос и рывком
приподняв ее голову, я продемонстрировал всем ее вялое лицо.
- Она еще жива, - сказал я ее евнухам. - Но обязательно станет
мертвой, если кто-то вздумает преследовать нас.
Я отпустил ее голову. Сабра свисала с седла, руки и ноги безвольно
болтались. Одну ладонь я положил ей на поясницу, второй подобрал поводья и
кивнул Дел.
Она развернула кобылу и широкой рысью выехала из ворот. Я последовал
за ней тем же аллюром, слушая шипение гравия под копытами.
И жалея, что он не может заглушить крик, который наполнил весь двор:
- Элайя-али-ма!

Мы не теряли времени. Лошади шли по улицам широкой рысью, разгоняя
прохожих. Вслед нам летели проклятья, но мы их не слушали. Нам нужно было
как можно быстрее убраться из Джулы, подальше от наемников Сабры, потому
что я знал, что очень скоро они очнутся.
Дел повернулась ко мне.
- Куда ехать? - быстро спросила она.
- Вверх. В горы.
Она внимательно изучила мое лицо.
- С тобой все в порядке?
- Будет, как только мы отсюда выберемся.
Она кивнула и на одном из поворотов лабиринта больших глиняных зданий
и хрупких хижин из обломков старых кирпичей придержала кобылу, чтобы
поставить ее за жеребцом.
Из внутреннего города мы переехали во внешний, где улицы были пошире
и почище. Там я решился поднять жеребца в галоп, прижимая Сабру одной
рукой к седлу и холке жеребца, чтобы не свалилась на повороте. Это был не
самый удачный способ перевозки, но Сабра не оставила мне выбора. Я не
сомневался, что она принадлежала к тому типу женщин, которые не
подчиняются приказам даже перед лицом угрозы; скорее она бы плюнула мне в
лицо, надеясь, что я убью ее. А поскольку это не входило в мои планы,
пришлось просто ударить ее и унести.
- Сюда, - предупредил я Дел и свернул жеребца в аллею, которая вела
нас через тени снова к дневному свету. - Дальше все время прямо, - подковы
звонко стучали и приходилось кричать. - Прямо в горы.
- Сколько еще нам ее тащить?
- Недолго. У меня на этот счет есть план, - я похлопал плотные
ягодицы Сабры. - Мы заплатим ею за безопасный проход туда, куда нам нужно.
- А куда нам нужно? - тут же заинтересовалась Дел.
- Оставь эти заботы мне, баска. Я знаю, что делаю.
- А я уже знаю, что если ты произносишь эти слова, нужно готовиться к
неприятностям, - мрачно сообщила она.
Я усмехнулся, сам удивляясь, почему замечание Дел доставило мне такое
удовольствие.
- Я вижу, Умир заставил тебя помыться.
Дел усмехнулась в ответ.
- Я вижу, Сабра о тебе не позаботилась.
Ну вот и все; мы снова вернулись к старому.

Наверх. Плотный песок под копытами лошадей сменился землей и паутиной
травы, соединявшей зеленые островки. Появились кошачьи когти, тигриные
когти, низкорослые деревья; бобовые стручки лежали среди камней,
покрывавших землю. Мы подъезжали к горам и копыта лошадей то проваливались
в грязь, то звонко стучали по выступам сланца и серо-зеленым гранитным
валунам.
Наверх. Пологий подъем становился круче, потом снова выравнивался, мы
оставили позади первый склон и переехали на второй. Среди выступов сланца
и гранита появились вкрапления дымного камня, крошившегося под копытами.
- Сколько еще? - спросила Дел. - Здесь нет тропинки. Нам выше?
- Да, выше. Нужно побыстрее избавиться от Сабры и ехать дальше.
- Что ты собираешься с ней делать?
- Увидишь.
Дел промолчала, а кобыла упорно шла в гору. Обе лошади спотыкались,
шатались, ноги у них разъезжались; они съезжали со склонов, но
выравнивались и снова продолжали подъем. Жеребец подо мной рвался вверх,
голова его была опущена, круп подобран, плечи напряжены, ноги
проваливались сквозь мягкий грунт до твердой почвы. При каждом шаге он
натужно постанывал.
Вялое тело Сабры скользнуло на одну сторону. Я ухватил ее за волосы и
шелковую ткань, затащил обратно и уложил понадежнее.
- Она мертва? - спросила Дел.
- Нет. Что нам пользы от безжизненного тела?
- А что нам вообще от нее пользы?
- Прояви терпение. Увидишь. Вообще-то... подожди. Остановись, - я
остановил жеребца, оторвал полоску шелка от туники Сабры и связал ей
запястья. - Почему я должен облегчать ей жизнь? - вслух удивился я и,
закончив, сжал бока жеребца. - Все. Можно ехать дальше.

Уехали мы недалеко, когда Сабра очнулась. Она пришла в себя,
вздрогнув всем телом, и попыталась поднять свисающую голову.
Я хлопнул ее по заднице.
- Поосторожнее, танзир, если не хочешь, чтобы я уронил тебя головой
вниз.
Длинные волосы Сабры закрывали ее лицо. Говорила она невнятно, но
смысл сказанного легко угадывался по тону.
- Останови эту лошадь. Развяжи меня. Отпусти меня.
Я фыркнул.
- И не мечтай.
Сабра мощно изогнулась, но я ухватил пригоршню волос и одежды, прежде
чем она успела выскользнуть.
- Отпусти, - повторила она.
Я остановил гнедого и спихнул ее с седла. Пока она скатывалась,
шелковая туника порвалась в нескольких местах. Связанные руки зацепились
за перевязь и рукоять меча, и Сабра повисла, беспомощно болтаясь у бока
жеребца. Пальцы ее ног едва доставали до земли.
- Ну если ты настаиваешь... - я схватил ее за волосы, подтащил
наверх, отцепил запястья и уронил ее на землю. Ноги Сабры подогнулись и
она села, вскрикнув от удара.
- Может ты и права, - сообщил я со вздохом, - наверное тебе лучше
пройтись.
Она выплюнула набор довольно грязной брани, видимо надеясь заставить
меня покраснеть. Только это не так легко. Закончив ругаться, она
заговорила более членораздельно, но с тем же презрением.
- Ты нарушил их. Ты НАРУШИЛ их. Ты превратил в насмешку и клятвы, и
кодекс чести.
- Мне пришлось это сделать.
- Теперь ты умрешь! - завизжала она. - Я ведь все знаю. Я даже знаю,
как это случится, - Сабра хрипло расхохоталась, откидывая волосы с лица. -
Они забудут обо всех своих делах, откажутся работать за деньги, лишь бы
убить тебя, все танцоры мечей... ты для них теперь жертва. Они убьют тебя
при первой же встрече...
- Элайя-али-ма, - кивнул я. - Я все это знаю, Сабра.
- Ты больше не танцор меча. У тебя нет чести. Ты нарушил кодекс. Ты
сам отрекся от своего шодо и от чести.
Я устало кивнул.
- Меня не интересует, что еще ты знаешь.
- Ты борджуни! - взвизгнула она. - Песчаный Тигр - борджуни... как ты
теперь будешь жить? Как ты найдешь работу? Никто не наймет тебя... никто
не попросит тебя танцевать. Ты теперь просто борджуни и будешь жить по
законам борджуни!
- Я буду жить по своим собственным законам.
- Тигр, - позвала Дел. - Мы не одни.
Я посмотрел наверх и кивнул.
- А я уже начал удивляться, почему их еще нет.
Сабра, сидя на сланце и дымчатом камне, повернула голову, чтобы
посмотреть. Она увидела то же, что и мы: четырех воинов Вашни, в кожаных
килтах и с ожерельями из фаланг пальцев, сидящих на невысоких темных
лошадях.
Сабра торопливо подползла поближе к жеребцу.
- Вашни, - зашипела она. - Ты понимаешь, что ты сделал?
- Много чего. Они - одна из причин, по которым я приехал сюда.
- Это Вашни, дурак! Они убьют всех нас!
- Всех они убивать не будут... разве только тебя, если откажешься им
подчиниться, - я вынул одну ногу из стремени и толкнул ее в спину, чтобы
не приближалась к жеребцу. - Не лезь к нему, Сабра. Он может искусать тебе
лицо.
Дел сидела тихо и так же тихо спросила:
- Ты знаешь, что делаешь?
- Очень даже, - усмехнулся я.
- Прекрасно, - пробормотала Дел. - Значит я могу не беспокоиться.
- Нет еще, - я наклонился, зажал в ладони длинные черные пряди и
рывком поставил Сабру на ноги. - Это танзир Джулы, - объявил я.
Четыре воина невозмутимо сидели на лошадях. Только килты и нагрудные
украшения, они не носили даже сандалии. Черные волосы, гладкие от масла, у
каждого были заплетены в косу и обвязаны мехом.
Я улыбнулся воинам.
- Это дочь Аладара.
Темные глаза сверкнули. Все четверо одновременно начали спускаться к
нам. Сабра обругала меня.
- Я ни в чем не виноват, - ответил я. - Ругать можешь своего отца. Он
надул их с договором, а потом его люди ловили молодых Вашни и отправляли
их в шахты. Обычно Вашни без понимания относятся к подобным историям...
Интересно, что они сделают с тобой?
Сабра упражняла язык, пока Вашни не подъехали совсем близко. Тогда
она замолчала. Она сидела на камнях, выворачивая руки, чтобы порвать
связывающий ее шелк. Дорогой ярко-красный наряд был порван и испачкан,
спутанные волосы закрывали половину лица, краска на губах смазалась. Вся
она была растрепанная и жалкая.
- Это Сабра, - повторил я. - Дочь Аладара, теперь она здесь танзир.
Все дела, которые вы ведете с Джулой, можно обсудить с ней.
Вашни даже не посмотрели на Сабру, они разглядывали меня. Дел, как
женщина, удостоилась пары взглядов, но меня изучали внимательно. Потом
подъехавший ближе воин приложил один палец к щеке.
- Ты - Песчаный Тигр.
Я кивнул.
- Ты и эта женщина приходили к нам и раньше. Вы искали мальчика не
Вашни, одного из рабов Аладара.
"Эта женщина" ничего не сказала, но я почувствовал, как она
напряглась. Я снова кивнул.
- Он остался с Вашни, - сказал я. - Это был ЕГО выбор.
Вашни посмотрел на Дел, отмечая светлые волосы, голубые глаза, меч.
Он сделал быстрый знак рукой, смысл которого я не понял, но отлично поняли
остальные воины. Трое медленно подъехали к Дел и окружили ее, отрезав от
меня. Я застыл в седле, готовый выхватить меч, но взгляд вождя запретил
мне двигаться.
Каждый их трех воинов приблизился и коснулся плеча Дел. Только одно
касание, потом полускрытый знак. После этого, не говоря ни слова, все они
вернулись к четвертому.
Он кивнул.
- Ты одной крови с Оракулом - да озарит солнце твою голову.
Обычное Южное благословение от Вашни я не слышал никогда, но сразу
успокоился. Если они так уважают Дел, они не убьют нас.
- Джамайл, - сказала она. - Он вернулся к вам?
Это было как удар в живот. Я слишком поздно вспомнил, что Дел не
слышала рассказа Сабры о том, как ее люди убили Джамайла.
- Баска... - почти простонал я, но Вашни меня опередил:
- Оракул мертв.
Дел изумленно открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала.
Она долго стояла, плотно сжав губы и мрачно глядя в землю, а потом тихо
сказала:
- Значит, как только у меня появится время, я должна спеть его песню.
- Прости, - пробормотал я. - Я хотел сказать тебе это сам.
- А в чем дело? - заинтересовалась Сабра. - Что за скорбь по
никчемному дураку? Вы верите во всю эту чушь об Оракулах и джихади?
Я пожал плечами.
- Теперь это не имеет значения. Так ведь?
Вашни посмотрел на меня.
- Ты убьешь дочь Аладара, так же как убил ее отца?
- Я думал отдать ее вам в качестве компенсации за украденных Аладаром
воинов, - признался я.
Дел заговорила прежде чем они успели ответить. Ей давно уже надоело,
что за все ее поступки отвечал я.
- Тигр не убивал Аладара, - объявила она. - Я его убила.
- ТЫ! - Сабра попыталась вырвать свои волосы из моего захвата, но
быстро сдалась и изумленно уставилась на Дел.
- ТЫ убила моего отца?
- Он должен был заплатить, - отрезала Дел. - За Тигра. За моего
брата. За всех остальных, - холодные голубые глаза гневно сверкнули. -
Твой отец заслуживал смерти. Я рада, что мне удалось увидеть цвет его
внутренностей.
- Ты, - повторяла Сабра. - Ты, не он.
Мне пришлось согласиться.
- Не я. Но только потому что она меня опередила. Мало кто испытывал к
нему нежные чувства.
Сабра смотрела на Дел.
- Ты, - снова прошептала она.
Потом потянулась и схватила рукоять моего меча, пытаясь сорвать его с
седла.

Жеребец яростно заржал и шарахнулся. Я выругался, затянул повод и
вцепился в перевязь, но Сабра дернула ее на себя со всей силой своей
ярости и перевязь оторвалась от седла.
- Аид... - я успел наклониться и поймать ремни; жеребец подобрался, а
потом встал на дыбы так, что я едва не вылетел из седла. Позицию вроде
моей можно было назвать более чем ненадежной.
Сабра кричала. Обеими руками сжимая рукоять, она пыталась вырвать меч
из ножен. Я вцепился в перевязь и тащил на себя, но мне мешал
разъярившийся жеребец. Он крутился, спотыкался, почти падал. Я висел у
него на боку, не выпуская из рук ремни, но взбешенная Сабра снова дернула
перевязь.
Я окончательно потерял равновесие и упал. Одна нога ненадолго
застряла в стремени, но вывернулась, когда жеребец отпрыгнул в сторону, и
в полете я перевернулся. Я тяжело рухнул на камни, одна нога подвернулась,
но мне удалось распрямиться и перекатиться на живот, так и не выпустив
перевязь. Сабра тоже не сдавалась.
Я обругал ее, но она не слушала. К тому времени она сумела уже
наполовину вытащить меч.
- Тигр! - закричала Дел. Краем глаза я увидел как сверкнул клинок
Бореал, вырываясь из ножен.
- Убей ее... - прохрипел я. - Она не должна касаться меча.
Но Самиэль был уже на свободе.
Я вскочил, вцепился в шелк, почувствовал укус стали, когда кончик
скользнул по моему предплечью, но потянулся, чтобы схватить рукоять и
оторвать от нее руки Сабры.
- Сабра... Сабра, не надо... Ты не знаешь, что это.
Но Сабра меня не слушала.
- Отойди! - крикнула Дел. - Тигр, ты мне мешаешь, ты слишком близко.
- Аиды, она взяла яватму...
Что-то внутри меня вспыхнуло. Чоса Деи оживился и вырвался из темного
угла, в который я загнал его. Он терпеливо дожидался своего часа и
наконец-то его время пришло.
Сабра вскрикнула. Она карабкалась по пластам сланца и завалам дымного
камня так, что из-под ее ног летели комки грязи и осколки камней. Она
пыталась оттолкнуть от себя меч, за который совсем недавно боролась.
Влажная чернота поползла вверх по клинку, затемняя изгибы рун, потом
затанцевала на перекрестье и забралась на рукоять. Помедлив, она робко
коснулась пальцев Сабры.
- Отпусти... - прошипел я. - Сабра, отпусти...
Но Сабра не хотела. Или не могла.
Конвульсии сотрясали мое тело. Я дергался, сжимался и тут же
распрямлялся; боль была настолько чудовищной, что я начал стонать.
Сабра визжала, не умолкая ни на секунду.
Аиды, кто-нибудь, да заткните же ее...
Чернота окрасила ее пальцы. Поднялась до запястий. И наконец
убедившись, что это и есть тот шанс, надежда на который уже пропала, смело
хлынула в ее тело.
Визг резко оборвался.
Чоса Деи внутри меня задвигался. Он не хотел больше робко выглядывать
из своего угла. Он не хотел больше ждать. Он пошел прямо к сердцу и сжал
его.
Рот Сабры открывался, но она уже не издавала ни звука. Они сидела
прямо, крепко сжимая меч, покачиваясь назад и вперед. Черные глаза
открылись так широко, что вокруг зрачков видны были белки.
Чоса Деи вошел в нее. Часть его, по крайней мере. Все остальное было
во мне.
Черты Сабры начали размягчаться, кожа оплывала, нос растекался по
бокам, линия губ потеряла четкость. Сабра мучительно застонала.
Из носа и ушей полилась кровь, руки, сжимавшие меч, распухали пока не
раздулись как дыни. Чоса Деи заполнил все ее тело и понял, что оно мало
для него.
Моя грудь тяжело поднималась и опускалась: вдох, задержка, выдох. Я
прополз по камням к дочери Аладара. Одной рукой я вцепился в перекрестье,
а другой в ее запястья.
- Отпусти ее! - прохрипел я. - Ты не сможешь войти в нее весь!
Чоса Деи, скрывавшийся во мне, потянулся к моим рукам, чтобы через
меч перебраться в Сабру, которую считал единственным средством спасения. Я
чувствовал как он карабкается в перекрестье, забирается в рукоять,
касается ее пальцев.
Со стоном я отодрал ее руки от меча.
- Нет, Чоса, - прохрипел я. - Я же сказал, ты не сможешь войти в нее
весь.
- Отпусти его! - закричала Дел. - Пусть он войдет в нее!
- Она умрет... она умрет, а он освободится. Ты хочешь, чтобы он
вырвался на свободу?
- Пусть вырывается, лишь бы он вышел из тебя!
Спасибо, баска.
И Чоса кинулся обратно. Он и сам понял, что крошечное тело было для
него непригодным. Рядом было другое. Гораздо больше. Гораздо сильнее.
ЖИВОЕ тело.
По крайней мере на этот момент.
- Тигр, отпусти меч!
Чоса вырывался из Сабры, стараясь побыстрее заполнить меня. Я
отшатнулся, отталкивая меч, но понял, что опоздал. Клинок снова почернел и
вслед за ним почернели и мои руки. Не успел я выругаться, как чернота
захватила предплечья и поползла к локтям.
- Гони его обратно! - кричала Дел. - Ты же это делал раньше, сделай
снова...
Ноги бессильно копали грязь, хотя я пытался подняться. Правое колено
снова не сгибалось, желудок скрутился в плотный комок и полез в горло, я
сжимал рукоять обеими руками, стараясь загнать Чоса обратно.
Каким наслаждением было бы позволить ему спокойно войти в меня.
Просто чудом мне удалось подняться на колени и поднять меч, рассекая
острием воздух. А потом я обрушил клинок на сланец и гранит, раскалывая
сильными ударами выступы дымного камня.
Снова, снова и снова. Сталь звенела в протесте.
- Назад... - шептал я, - назад...
Мне нужно было собрать все силы, чтобы ударами загнать Чоса Деи
назад, и чтобы представить себе эти удары, я избивал сталью твердую плоть
Южных гор.
- Назад...
- Назад...
- Назад...
- Прекрати... - резко потребовала Дел. - Тигр, остановись...
- Назад... назад... назад...
- Тигр, хватит!
- Назад, - упрямо шептал я, - назад...
Одно слово слилось в песню. Молебствие. Похожее на те, что мы
запоминали в Алимате, чтобы научиться быстро собираться.
Только мы не пели. Поют обычно Северяне. Мы, на Юге, к этому не
привыкли.
- Тигр... перестань...
- Назад, - приказал я.
И на мою голову обрушилось что-то тяжелое.
- Прости, - прошептала Дел.
Но мне было уже все равно.

Я очнулся в очень неприятном положении, чувствуя постоянное движение
и кровь, прилившую к голове.
- Что ты со мной сделала? - пробормотал я.
Дел ехала впереди на кобыле, держа повод жеребца.
- Я привязала тебя к лошади.
Это я и сам понял.
- Аиды, баска, ты могла бы посадить меня нормально, а не перекидывать
через седло как кусок мяса!
- Но ты же вез так Сабру.
Я пошевелился и выругался. Лежать животом на седле было совершенно
неудобно, к тому же с Саброй я поступил милосерднее - я не привязывал ее
запястья и лодыжки к стременам.
- Дел, а как насчет короткой остановки? - прохрипел я.
- У нас нет времени.
- Времени на что? О чем ты? Дел, в аиды, что все это значит?
- Шака Обре, - сказала она.
- Шака... - повторил я, чувствуя как сжимается желудок. - Дел, ну
сжалься...
- Это для твоей же пользы.
- Какая мне от этого польза?
- Посмотри на свои руки, - предложила она.
Я посмотрел. Мертвенно-бледная кожа знакомо шелушилась, голубоватые
ногти отслаивались.
- О боги, снова, - простонал я.
- Они объяснили мне, куда идти.
- Кто объяснил? Да о чем ты?
- Вашни. Они рассказали мне, как попасть туда, так что туда мы и
едем.
- Рассказали тебе как попасть куда? Дел, о чем ты говоришь?
- Как попасть к Шака Обре.
Я вздрогнул.
- Ты знаешь, где он?
- Я же сказала, они мне объяснили.
- Откуда Вашни знать, где Шака Обре? И зачем им рассказывать об этом
тебе?
Она в первый раз повернулась в седле и посмотрела на меня. Лицо ее
совсем побелело.
- Они знают, потому что всегда знали. И никогда не делали из этого
тайны. Просто Шака Обре никого не интересовал, и их о нем никто не
спрашивал. Мне они все рассказали, потому что я - сестра Оракула. И еще
они сказали мне, что поскольку ты Чоса Деи - не знаю, правы ли они, но
Вашни в этом уверены, - она пожала плечами, - я должна отвезти тебя туда и
заточить в горе.
- Заточить меня в горе! - воскликнул я. - Но я же не Чоса Деи. Я это
я. Ты не пыталась им все объяснить?
- Ты не видел, что случилось. Они видели, а Вашни очень суеверны.
Я скрипнул зубами, стараясь удержаться от крика.
- Я не видел... я сам в этом участвовал.
- Прости, - сказала она. - Но только на таких условиях они отдали
тебя мне, а не убили на месте... я объяснила, что нам нужно найти Шака
Обре и они позволили мне отвезти тебя к нему.
- Но теперь-то ты могла бы меня развязать. Вашни же здесь нет.
- Они пообещали следить, чтобы убедиться, что я довезла тебя, - она
помолчала. - И сама доехала.
- И ты меня собираешься оставить меня в таком виде?
- Они сказали, что будут СЛЕДИТЬ, Тигр!
- Они точно знают, где он?
- Утверждают, что знают. Они мне объяснили, как ехать, - она
помолчала, пока кобыла карабкалась по крутому склону, и тихо добавила: -
Они сказали, что один раз водили туда Джамайла.
- Джамайла, - изумленно повторил я.
- Ему снились странные сны. Языка у него не было и он не мог ничего
объяснить, тогда они решили отвести его к Шака Обре, - она пожала плечами.
- Когда он вышел, он заговорил. У него не было языка, но он говорил.
- Как?
- Я не знаю. Но ты же сам слышал его в Искандаре.
- Да, но... - я был просто зачарован. - Как это могло случиться?
Кобыла упрямо лезла вверх. Жеребец от нее не отставал.
- Вашни утверждают, что Шака Обре научил его говорить, чтобы он мог
разнести слово о джихади по всему Югу и подготовить людей к приходу
мессии, - Дел посмотрела на меня. - Если Шака способен на такое, наверняка
он сможет освободить твой меч.
- Будем на это надеяться, - вздохнул я и перешел к больной для меня
теме: - Это ты меня ударила?
- Мне пришлось. Ты пытался разбить меч.
- Разве?
- От этого все стало бы еще хуже. Чоса уже вернулся в яватму, а ты
продолжал лупить мечом по камням, стараясь его разбить. Если бы тебе это
удалось, Чоса вырвался бы на свободу.
Я нахмурился.
- Я этого не помню.
- Мне кажется, что ты тогда и имени своего не помнил, - Дел заставила
кобылу обойти каменную пирамиду. - Поэтому я и ударила тебя рукоятью меча.
- Большое спасибо.
- А теперь мы едем к Шака Обре, где ты сможешь освободить свой меч.
- И себя самого.
- И себя самого.
- А нельзя мне ехать туда вверх головой?
- Я не хочу по пути спорить с той частью Чоса, которая скрывается в
тебе, - отрезала она.
- Аиды, баска, я не Чоса.
- Сейчас может и нет.
- Дел...
Она не дала мне высказаться.
- Ты не все знаешь. Вашни сказали мне, что чем ближе мы будем
подъезжать к Шака, тем сильнее будет становиться Чоса.
Возразить было нечего.
Вяло свисая с седла, я с грустью обдумывал свое положение.
Почерневшие ногти, мертвая кожа... больное колено (снова)... седло под
животом. Мышцы ныли, суставы не сгибались, я устал. Мне нужны были акиви,
бочка горячей воды и здоровое тело, в котором не жил бы Чоса.
- Аиды, - простонал я. - Когда же все это кончится?
- Скоро, - пообещала Дел.
Легче мне от этого не стало.

Дел внимательно изучала мое лицо.
- С тобой все в порядке? - осторожно поинтересовалась она.
Я старательно прочистил горло и демонстративно потер запястья.
- Знаешь, после того, как тебя несколько часов везли, перекинув через
твое же собственное седло на твоей же лошади, могут возникнуть некоторые
неприятные ощущения.
- Я спрашивала не об этом, - отрезала она. - Но если это твой ответ,
значит с тобой все в порядке, - она выжидательно помолчала и хмуро
заглянула мне в лицо. - С тобой правда все в порядке?
- Нет, - честно признался я. - Ты ведь хочешь, чтобы я вошел туда,
правильно?
Под "туда" я подразумевал тот самый рот, который появлялся в моих
видениях, когда я лежал в цепях во дворце Сабры. Широкое отверстие с
почерневшими краями; вход в гору.
Лошадей мы остановили внизу, на ровной песчаной площадке где они
могли заняться делом, если не имели ничего против сухой Южной травы. Мы с
Дел, следуя полученным ею указаниям, вскарабкались по склону и
остановились перед входом в пещеру. Именно в эту дыру загнал Чоса Деи
брата - с тех пор она не изменилась. Шака Обре был совсем рядом.
Он, или то, что от него осталось.
Нога Дел соскользнула, и ей пришлось ухватиться за камень, чтобы не
упасть.
- Шака Обре должен быть там. Они мне так и рассказывали: изломанный,
потрескавшийся дымный камень. Вход в пещеру похож на открытый рот. Видишь?
Вот губы, а внутри зубы.
По спине пробежал неприятный холодок.
- Мне он не нравится, баска.
- Вход узкий, но потом стены расходятся, - настаивала она. - Многие
побывали в первой пещере.
Я старался не замечать щипки в желудке.
- ПЕРВОЙ пещере?
Она пожала плечами.
- Дальше они не ходили.
- Но нам надо идти, правильно?
Она снова пожала плечами.
- Если мы хотим найти Шака Обре, придется на месте выяснить, что
делать дальше.
Я глубоко вздохнул, задержал дыхание и резко выдохнул. Кожа начинала
чесаться.
- Знаешь, это очень похоже на шахту.
- Аладара?.. А-а, - они поняла и кивнула. - Хочешь я войду первой?
- Нет, не хочу. Я вообще не хочу, чтобы кто-то туда входил. Не ты, не
я.
- Тогда поехали отсюда, - неожиданно согласилась Дел. Решительно
развернувшись, она чуть не упала на осыпавшихся камнях и уже медленно и
осторожно начала спускаться к лошадям.
- Дел... - растерянно крикнул я.
Она остановилась и посмотрела на меня.
- Решай сам, - сказала она. - Это в тебя забрался Чоса Деи.
Я с досадой откинул ногой камень.
- Я вошел в убежище Кантеада. И в Гору Дракона, и там спас тебя. Если
ты дашь мне всего минуту, я войду и сюда.
Она снова поднялась по склону, сражаясь с осыпающейся землей и
обломками дымного камня.
- Если хочешь...
- Все нормально, Дел, - я пригнул голову и решительно пробрался мимо
"губ" в первую пещеру.
"Рот" оказался совсем маленьким. И очень, очень холодным. Я застыл у
входа и сразу почувствовал, как поднимаются волосы на затылке и на руках -
там, куда не успел добраться Чоса.
Меня начинало трясти и я никак не мог понять, то ли очнулся Чоса, то
ли это была моя нормальная реакция на пещеры и тоннели.
- Тигр? - Дел остановилась рядом со мной и в пещере стало совсем
темно. - Это... здесь?
- Похоже на то, - пробормотал я и сделал шаг к дневному свету, а Дел
вглубь горы. - Ну вот и все, мы здесь побывали. Теперь с чистой совестью
можем ехать...
- Шака Обре не может жить здесь, - возразила Дел, осматриваясь. - Это
же просто трещина в скале.
- Мне холодно и здесь очень темно. Пошли отсюда, дело сделано.
- Подожди, - попросила она и взяла меня за руку. - Здесь
действительно очень холодно.
- Ну я же сказал. Пошли.
- Но почему? Это Юг. Почему здесь как на Севере?
- Может нам это только кажется, - я шарахнулся к выходу, отталкивая
удерживающую меня руку. - Больше нам здесь делать нечего.
- Тигр, подожди, - Дел опустилась на колени и прижала ладонь к полу.
- Здесь слишком холодно... и влажно.
- Ну и что? - я нетерпеливо осмотрелся. Пещера была крошечной, с
низким каменным потолком. Если бы мы с Дел взялись за руки и вытянули их,
мы бы ударились суставами о стены. - На Юге есть вода, баска... иначе все
Южане давно убрались бы отсюда.
Она провела ладонью по стене. Влажную скалу покрывали трещины и щели,
уходившие в темноту. Дел скрылась в глубоких тенях и негромко вскрикнула.
Я резко повернулся к ней.
- Что с тобой?
- Отойди.
- Что сделать?
- Отойди. Ты загораживаешь свет.
С неохотой я отошел от выхода и в крошечную пещеру попали солнечные
лучи. Я сразу понял, что хотела показать мне Дел.
Первая пещера именно ею и была: первой. Человек, вошедший в пещеру,
своим телом закрывал вход, и поэтому проход в задней стене был незаметен.
Узкий тоннель вел глубже в гору.
От одного взгляда на него волосы вставали дыбом.
- Вряд ли это то, что нам нужно, - выпалил я.
Дел, все еще стоя на коленях в бесценном бурнусе Умира, внимательно
посмотрела на меня.
- Как ты себя чувствуешь?
- Больным от всего этого.
- Нет. Как ты себя ЧУВСТВУЕШЬ?
Я вздохнул и честно попытался выдавить улыбку.
- Он что-то совсем затих.
- Мы должны быть очень близко к Шака, а Вашни говорили, что рядом с
ним Чоса станет сильнее, - удивилась она. - Интересно, почему он не
действует?
- А мне неинтересно. Я от этого просто счастлив, - я шагнул к Дел и
потянул ее за руку. - Пошли отсюда, баска.
Она вырвала рукав - и руку.
- Я пойду дальше. Ты можешь остаться здесь или уехать, как хочешь...
если не пойдешь со мной.
- Ты не знаешь, что там.
В полутьме я едва разглядел ее улыбку.
- Шака Обре, - сказала она и повернулась, чтобы войти в проход.
Темнота быстро поглотила ослепительно белую парчу. И Дел вместе с
ней.
- Аиды, - пробормотал я. - Ну почему она всегда так поступает?
- Тебе придется снять перевязь, здесь очень мало места, - сообщило
мне искаженное эхо.
- Как и в твоей голове.
Но я сказал это очень тихо, чтобы она не услышала, в это же время
стаскивая с себя перевязь. Я обмотал ремни вокруг ножен и пошел за Дел.
Вспоминая все знакомые ругательства.

Когда я догнал ее, она сидела, сгорбившись, на коленях на каменном
полу. Одной рукой она сжимала ножны, обкрученные перевязью, а другой
ощупывала щели в стене.
- Это лед, - сообщила она.
- Лед? - тупо переспросил я.
- Пощупай сам.
Уворачиваясь от каменных выступов, которые так и норовили впиться в
голое тело, я опустился на пол рядом с ней. На мне была только набедренная
повязка и посидев минуту на холодном камне, я торопливо перебрался на
корточки.
- Аиды! Я чуть не отморозил себе гехетти.
Дел улыбнулась.
- Это лед, - повторила она и засунула пальцы в щель. Поковыряв там,
она поднесла кончики пальцев к моим глазам.
Я посмотрел и даже потрогал. Да, лед. Недоверчиво покосившись на Дел,
я сам запустил палец в щель и вытащил холодные крупинки. Лед был плотный,
ничуть не подтаявший.
- Как кристаллы Пенджи - твердые, острые и сверкающие.
- Только это настоящий лед, - Дел сжала пальцы. - Как в ледяных
пещерах недалеко от Стаал-Уста.
- Но мы на Юге.
Она пожала плечами.
- Шесть месяцев назад я бы сказала, что это невозможно. Но те же
шесть месяцев назад я бы с такой же уверенностью заявила, что нам никогда
не придется разыскивать Южного волшебника с просьбой освободить меч.
Я хмыкнул.
- Пока мы просто теряем время, обсуждая невозможность увиденного.
- Но это странно, - не успокоилась она. - Откуда на Юге ледяная
пещера?
- Может она осталась с тех времен, когда не было Южной пустыни и
Северных снежных полей... а Юг и Север были единым миром, - я осторожно
поднялся и потер затекшую шею. - Дальше пойдем?
Дел встала, пригнулась и шагнула в полутьму.

Я остановился потому что идти дальше не мог. Я застыл, слегка
наклонившись вперед, сжимая в одной руке ножны, и почувствовал, как
неровно бьется сердце.
Я не мог ДЫШАТЬ.
- Баска...
Дел бормотала что-то далеко впереди. Она не знала, что я остановился.
Я закрыл глаза, стиснул зубы, провел предплечьем по лбу, стирая капли
пота, и больно ударился локтем о камень. Тихо выругавшись, я прижался к
стене и попытался справиться с собой.
Он знал. Чоса все знал.
Голова кружилась, перед глазами мелькали темные точки, их становилось
все больше и больше. Если бы я мог видеть и дышать...
- Тигр? - эхо прилетело издалека - Дел наконец-то поняла, что идет
одна. Я услышал глухой удар, тихие ругательства, и Дел появилась из
темноты, потирая макушку.
- Что случилось?
Борясь с удушьем, я попытался объяснить.
- Он здесь... Шака совсем рядом.
Она забыла об ушибе и внимательно посмотрела мне в глаза.
- Куда идти?
- Есть только... одна дорога... если не назад... - я тяжело сглотнул.
- Здесь... трудно... дышать...
Дел нахмурилась и подошла ближе.
- Ты можешь идти дальше?
- Не могу... но должен, - пробормотал я.
Она помолчала, а потом осторожно положила руку мне на плечо.
- Я клянусь, никогда больше я не оставлю тебя одного, - серьезно
сказала она. - Тогда, в Пендже я поступила неправильно. Я уехала в оазис
только потому что надеялась этим заставить тебя поехать за мной. Оазис был
совсем рядом. Тигр... - Дел шагнула еще ближе и заглянула мне в глаза. - Я
очень хочу, чтобы ты избавился от Чоса и снова стал самим собой, но я не
хочу, чтобы тебе было больно. Если для тебя это слишком тяжело...
- Нет, - выдохнул я. - Мне бывало и хуже... Просто... все
навалилось... сразу. Это место... Чоса... и Шака... и этот вес сверху... -
я снова провел предплечьем по лбу. - Если бы я мог дышать...
Теплые пальцы Дел легли мне на грудь.
- Не торопись, - мягко сказала она. - У нас есть время.
Борясь за каждый глоток воздуха, я просто кивнул и жестом предложил
ей идти дальше.
- Я пойду за тобой, - выдохнул я.

Впереди появился слабый свет. Он отражался от кусочков льда и
растворялся в глубоких щелях.
- Это где-то вперед, - сказала Дел.
Я сжимал яватму в ножнах и шел за Дел, роняя капли пота. Почему-то
очень хотелось задержаться и посмотреть, превратятся ли эти капли в лед.
Ноги окоченели и каждый шаг давался с трудом, но я не жаловался. Дел тоже
была без сандалий.
Белая парча засияла в ярком свете. Дел остановилась и повернулась
лицом в тень, ко мне.
- Здесь большая трещина в скале, - сказала она. - Довольно широкая...
уходит вверх по потолку. Там свет, свежий воздух. Хочешь пройти первым?
- Дело не в этом, - прохрипел я. - Это не страх перед пещерами - я о
нем уже забыл. Это... другое. Это... сила.
- Сила? - насторожилась она.
- Ты не чувствуешь ее?
- Есть какое-то странное ощущение.
Я кивнул.
- Это сила.
- Тебе плохо?
- Ты имеешь в виду... как обычно? - я пожал плечами. - Я так замерз,
что больше ничего не чувствую.
Дел улыбнулась.
- Бедный Тигр. На мне, по крайней мере, бурнус Умира. Хочешь
поделюсь?
Я хмыкнул.
- Оставь его себе. Я не любитель бисера и перьев, независимо от их
цены.
- Хочешь пройти первым?
- Да, - я скользнул мимо нее, добрался до щели и шагнул к дневному
свету.
И к Шака Обре.
- Аиды... - простонал я и упал на колени. Я уронил перевязь, ножны и
меч, мучительно закашлялся. - О боги... Дел...
Она тоже вошла, сделала шаг и застыла. Изумленно осматриваясь, она с
благоговением прошептала что-то на Высокогорном.
- ...уходи... - выдохнул я, - убирайся... уходи...
Шака Обре был везде.
Сила сбивала с ног. Я попытался подняться, но мои судорожные толчки
не к чему не привели. Я лежал на животе, вжавшись щекой в крупный светлый
песок, и блеск ледяных кристаллов слепил меня. Закрыть глаза я не мог.
- ...баска... - простонал я.
Дел не двигалась. Было светло почти как днем. Это и был день: мы
стояли под открытым небом. Только я не мог взглянуть наверх, потому что не
мог двигаться.
Пальцы сжались, руки дернулись, ноги зарылись в песок.
- Это Шака, - прошептала Дел.
Это я и сам знал.
- Шака везде.
Это я тоже знал.
- Я не вижу его, но он здесь. Я чувствую силу... - она шумно
вдохнула. - Значит вот какой вкус у магии?
Откуда, в аиды, мне знать? Я был слишком занят попытками заставить
легкие работать, чтобы думать о каком-то вкусе.
Дел опустилась на колени рядом со мной.
- Это Чоса, да?
- Шака, - прохрипел я. - Он знает... он знает о Чоса...
Теплая ладонь мягко коснулась моей спины.
- Ты можешь подняться? - тихо спросила Дел.
- Я так устал, что даже пытаться нет сил.
- Сейчас, - Дел обхватила мое плечо и попыталась меня поднять. - Я
помогу...
И помогла. Я заставил себя приподняться и рухнул у стены. Камень
замораживал спину, но отодвинуться я не мог. Я прижал подбородок к коленям
и положил одну руку на живот. Мышцы соскучились без работы и очень хотели
задергаться в судорогах.
- Мы принесли его сюда, - выдохнул я. - Чоса... мы принесли его
сюда...
- Нам пришлось, - сказала она.
Я перекатил голову по острому камню.
- Мы совершили ошибку. Они разорвут меня на куски, Шака и Чоса...
аиды, это ошибка.
- Тигр, - она коснулась моего колена. - Мы должны были прийти сюда.
Ты не мог провести остаток жизни, сражаясь с мечом. Рано или поздно ты
проиграл бы и Чоса захватил бы твое тело.
- Он меня уже захватил. Он захватил меня, а Шака его... - я
скривился. - Не понимаешь? Один из них обязательно проиграет, а меня они
зажали между собой.
- Я не могу поверить, что Шака рискнул бы тобой, - возмутилась Дел. -
Благодаря ему Джамайл начал говорить.
- Тогда почему бы ему не вылечить меня? - я заполз вверх по стене и
наконец-то уселся прямо, запрокинув голову, чтобы увидеть открывающую небо
трещину в массивном теле горы. - Помоги мне, Шака! Чтобы я тоже мог
сразиться с Чоса!
Эхо металось по расщелине. Когда оно затихло, я молча посмотрел на
Дел.
Она отошла от меня, встала в середине расщелины, запрокинула голову и
прищурилась, глядя на ярко-голубое небо. Солнечный свет омывал парчу и Дел
казалась невесомым призраком.
Полюбовавшись на небо, Дел осмотрела высокие стены, нахмурилась и
проследила взглядом линию, где скалы встречались с песком. Потом она
наклонилась, набрала в ладонь кучку светлых песчинок и долго рассматривала
их.
- Песок Пенджи, - наконец объявила Дел. - Крупный, полный
кристаллов... - она снова осмотрелась. - Кто-то сделал для нас круг.
Я хмыкнул.
- Нет. Просто скала так раскололась.
- Круг, - повторила Дел и дошла до дальней стены. - Шесть с половиной
шагов, - пробормотала она.
- Видишь? Не точно. В настоящем круге их пятнадцать, - мне стало
легче и я заставил себя подняться. Ругаясь, я приковылял к валявшейся на
песке перевязи и поднял ее, хотя все мое внимание было приковано к Дел.
Она обошла расщелину, проверяя трещины и щели в стенах ловкими,
ищущими пальцами.
- Настоящий ЮЖНЫЙ круг - пятнадцать, а у меня ноги длиннее.
Я посмотрел на нее, встал поустойчивее и снова запрокинул голову. И
недоверчиво прищурился. Может быть скала треснула случайно, а может быть
ее расколола магия. Магия привела сюда Шака. Магия могла сделать и круг.
Дел правильно отмерила, расщелина была чуть больше пятнадцати Южных
шагов в диаметре, а значит немного превышала размеры настоящего круга. По
форме она напоминала высокую башню, с широким основанием, постепенно
сужавшуюся к вершине. Стены были сложены из темного дымного камня, но лед
разрисовал щели и трещины белыми узорами, сверкавшими в солнечных лучах.
Вдоль стен, по спирали, поднимались к небу широкие выступы. В их
расположении угадывалась четкая система, хотя вырезаны они были из
грубого, неровного камня. У основания расщелина была круглой, а пол, как и
обычный Южный круг, покрывал толстый слой песка. Оставалось только поднять
меч и провести формальную линию.
Чего я уже никогда не смогу сделать.
Дел задержалась у очередной трещины, изучила ее пальцами, взглянула
на песок и застыла, словно затерявшись в раздумьях.
- Что с тобой? - не выдержал я.
- Я так и знала, - выдохнула она, не глядя на меня. - Если бы его
удалось выманить...
Я посмотрел на нее повнимательнее.
- Дел...
Она покачала головой, закрыла глаза, еще немного подумала и
решительно повернулась ко мне.
- Как ты себя чувствуешь?
Я забеспокоился и решил, что безопаснее будет ответить вопросом.
- А как ТЫ себя чувствуешь?
Она посмотрела сквозь меня, пробормотала что-то себе под нос на
Высокогорном диалекте, которого я не знал, прикусила нижнюю губу так, что
та побелела и отпустила ее. Кровь прилила обратно.
- Решено, - объявила она.
- Баска... - начал я, но продолжать не стал, потому что она меня не
слушала. - Мне лучше, Дел. А в чем дело?
Дел вынула свой меч и откинула к стене перевязь и ножны. Легко и
точно она вонзила кончик меча в песок и начала рисовать круг. Двигаясь
рядом с линией, она тихо говорила сама с собой, не замолкая ни на секунду.
Концы соединились у трещины, через которую мы вошли, и меч оторвался от
песка.
- Что ты делаешь? - спросил я уже наверное в сотый раз.
Дел стояла неподвижно. Сверху ее обмывали солнечные лучи и от этого
светлые волосы сияли. Она медленно поднимала меч, пока он не занял
знакомую позицию: рукоять у левого бедра, сжимая ее обеими руками; левый
локоть отведен, чтобы легче было держать равновесие; покрытый рунами меч
диагональный вспышкой рассекает ее до правого плеча; клинок слегка
наклонен в выразительном вызове.
- Бери свой меч, - приказала она.
Только тут я понял, что оказался в центре нарисованного Дел круга.
- У тебя песчаная болезнь?
- Бери, - повторила она.
Я чуть не засмеялся.
- Но ты сама говорила, что больше мы не должны танцевать друг против
друга этими мечами. Ты всегда уверяла, что это опасно.
- Так и есть, - согласилась она и голубые глаза прищурились. -
Подними меч, Тигр. Это настоящий танец.
Она не шутила.
- Я не могу, - прошептал я.
- Сможешь.
- Элайя-али-ма. Я нарушил данные мною клятвы, баска. Я запятнал свою
честь, - я уже кричал, потому что любое напоминание об этом больно ранило.
- Я думал, это ясно. Особенно тебе.
- Этот танец не имеет никакого отношения к вашим традициям. Здесь, в
этом месте, элайя-али-ма - ничто. Мы будем танцевать танец начала и танец
конца.
- Я не буду.
- Бери свой меч, Песчаный Тигр, - холодно приказала она. - Давай
разберемся с этим раз и навсегда.
- У тебя песчаная болезнь, - прошептал я.
Ветер зашипел в щелях за моей спиной. Он подергал светлые
взъерошенные волосы и откинул их с лица, потом пронесся под мечом,
добрался до бурнуса. Тяжелые складки взлетали, заворачивались; парча
хлопала об острые выступы стен. Подкладка окутывала Дел как сияющие
доспехи: стекло, латунь, золото и мириады ярких перьев. Ценный бурнус
Умира осветил скрытую в его складках женщину и незаконный круг.
За ее спиной сверкнул лед, поймавший отблеск солнечных лучей и меча.
- Потанцуй со мной, Чоса Деи, - предложила она. - А я станцую за
твоего брата.

Молча я подобрал перевязь и меч, повернулся и вышел из круга...
Попытался выйти. Едва моя нога коснулась линии, неизвестная сила
отбросила меня обратно в круг. Я неизящно растянулся, навзничь рухнув на
песок.
Когда пыль улеглась и я снова смог видеть - не говоря уже о том,
чтобы дышать - я сел. Выплюнув грязь изо рта, я растерянно посмотрел на
изогнутую линию в песке, которая вполне определенно дала мне понять, что
выходить из круга не позволено.
- Ты не сможешь выйти, - подтвердила Дел. - Когда мы входили сюда,
нас пропустила охрана, но обратно она нас не пропустит. Тебя точно.
Я повернул голову и посмотрел на нее.
- Чоса не ставил охрану вокруг круга.
- Правильно. Это сделала я. Или вернее Шака, - она пожала плечами. -
А ты думал, что он позволит Чоса спокойно уйти, а сам останется в плену?
- Я ничего не думал, но надеялся, что ко мне будут относиться с
большим уважением. И кстати, Дел, почему ты так уверена, что Шака Обре
здесь и существует какая-то охрана? Я ничего не вижу.
- Во-первых, не каждая сила видима. А во-вторых, разве не ты первым
почувствовал присутствие Шака?
Я как мог скрыл свое раздражение и небрежно стряхнул песчинки с
подбородка.
- Я одного никак не могу понять: как ты умудрилась поставить охрану
вокруг круга.
- С помощью Бореал. Я подумала, что Шака Обре согласится принять
любое воплощение, раз у него нет тела. У Чоса тоже, поэтому он и хочет
получить твое.
Я хмыкнул.
- Я приберегу свое мнение.
Дел не ответила. Она быстро опустила меч, вонзила его в песок как в
ножны и выскользнула из бурнуса. Южный закат складками растекся по лежащей
у стены перевязи, а Дел вырвала меч из песка и переступила линию.
Теперь мы были связаны. Я: охраной и мечом. Дел: честью и клятвами.
Все по правилам танца: без сандалий, на мне только набедренная
повязка и ожерелье, на Дел - Северная туника. В руках у каждого меч.
Я поднялся, вынул Самиэля из ножен, выбросил из круга перевязь и
повернулся лицом к Делиле.
- Наш последний танец едва не стоил нам обоим жизней.
Дел слабо улыбнулась.
- Тогда мы были молоды и глупы.
- Хотел бы я стать старше и мудрее. Но ты можешь лишить меня этой
возможности.
- Больше никаких отсрочек, Тигр, - мягко предупредила Дел. - Мы
пришли освободить твою яватму. Давай очистим клинок, может тогда удастся
забыть о его позоре.
- И о моем, - пробормотал я.
- И о твоем, - согласилась она.
Я сделал два шага в сторону и повернулся.
- Тогда начнем, - бросил я и не готовясь поднял Самиэля.
Начало было безобидным, мы еще не решили, проверять нам друг друга на
физическую силу или на умение тонко владеть клинком. Каждый атаковал
неохотно, мечи встречались и расходились; сталь прижималась к стали и
клинки тут же отскакивали, чтобы близость не заставила ужесточить танец.
Мы двигались медленно, несвязно, неумело; такими никто и никогда не видел
нас в круге, потому что оба мы боялись.
Мы оставляли следы в песке, разбрасывая сверкающие кристаллы. Клинки
столкнулись, разошлись, снова сошлись, но уже через секунду мы растащили
их. Дел помедлила с ударом, а потом тихо начала песню.
- Подожди... - вмешался я.
Но Дел не стала ждать.
Аиды, если она начинает петь... баска, не делай этого. Потому что
тогда танцевать придется всерьез... а я этого НЕ ХОЧУ. Я не хочу оживлять
Стаал-Уста.
Дел пела очень тихо. В глубине стали клинка медленно разгоралось
жемчужно-розовое свечение.
Клинки зазвенели и снова разошлась. Я почувствовал, что ее удары
стали сильнее; запястья работали с напряжением. В воздухе все чаще
появлялся быстро таявший след; отблеск яватмы, выкованной и благословенной
по всем Северным ритуалам, которые связывали человека так же как знакомые
мне клятвы Алимата.
- Танцуй, - прошипела Дел. - Давай же, Чоса... танцуй...
- Тигр, - сказал я. - Дел, это я, Тигр.
- Танцуй, Чоса. Или ты не можешь?
Я обрушил свой клинок на нее, почувствовал силу в ее ответе и снова
отдернул меч.
- Дел, ты что, пытаешься вызвать его?
На ее лице заблестели капли пота.
- Выходи и танцуй, Чоса. Или у тебя на это сил не хватит? Ты не
умеешь держать меч? Не знаешь, как рисуют узоры в круге?
- Он не танцор меча. Он волшебник.
- И волшебники могут танцевать. Чоса Деи умеет переделывать. Разве он
не может подстроиться под тебя? Он не может использовать твое тело как
свое? Не решится танцевать против женщины?
- Аиды, баска... - я отпрыгнул, пригнулся под ударом, выпрямился и
поймал клинок клинком. Сталь взвизгнула. Я разбил атаку, практично
отбрасывая ее меч назад, на нее, отвечая физической силой.
- Что ты пытаешься сделать?
- Я танцую, - сказала она, - просто танцую. Но Чоса Деи, как мне
кажется, танцевать не умеет.
И Дел снова начала петь, ярче окрашивая свой клинок.
Зрение помутилось. Расщелина перед глазами расплылась, я видел
воспоминания о древних битвах, о волшебниках, использующих в войне силу
такую могущественную, что она могла переделывать горы.
Внутри меня Чоса Деи тихонько засмеялся.
- Не делай этого! - закричал я.
Дел запела громче, и Чоса зашевелился, услышав ее.
- Не надо, баска... - выдохнул я, узнавая знакомые судороги. Пот
сбегал по груди, животу и пропитывал набедренную повязку.
- Не делай этого со мной, баска... не заставляй меня...
Ее удары стали запутаннее, они переплетались с моими и неожиданно
выскальзывали из хитрого узла. Я остановил ее атаку и торопливо оттолкнул
клинок.
Передышка была недолгой. Клинки снова встретились, наполняя звоном
расщелину. Ну что ж, если она хотела танцевать...
Внутри меня Чоса заинтересованно выглянул из своего угла.
Бореал сияла жемчужно-розовым светом. Меч взлетал в воздух, оставляя
за собой светящийся след - отблеск сияния рун, клинка и силы.
Я начал злиться. Я не хотел этого танца. Не хотел этого
противостояния. Я старался даже не задумываться о такой возможности,
потому что сразу вспоминал танец в Стаал-Уста, когда Дел и я в круге
использовали силу, ловкость и хитрость. Мы танцевали не щадя себя, зная,
что так много - ТАК МНОГО - решал этот танец. Мы показали все, на что были
способны, танцуя до изнеможения, потому что должны были танцевать. Потому
что танцору его же тело не позволит остановить танец, а гордость не
позволит сдаться.
Мы танцевали, Делила и я. Дразнили друг друга сталью, нанося обманные
удары в лица и горла, стараясь показать, что мы способны на большее, но в
душе зная, что довести удар до конца никогда не осмелимся. Мы вошли в круг
не для танца смерти, как Аббу и я. Мы должны были танцевать до конца, пока
Чоса не будет побежден, а меч очищен.
Мы покрывались потом, ругались, насмехались друг над другом, кусали
губы и сплевывали кровь. Следы от ног в кристаллическом песке становились
все глубже, мы напрягали ноги, чтобы передать силу в руки. Я отбивал ее
тонкие ловкие удары одной физической силой, пока пока она не устремилась
на меня с быстротой и легкостью и не начала дразнить, находя открытые
места и демонстративно приостанавливая клинок в нескольких дюймах от цели.
Самиэль завизжал, царапая Северные руны. Шум от танца оглушал и на
равнине, а в расщелине его многократно усиливало эхо.
Я поймал ее клинок на свой, развернул и растащил мечи, тихо ругая ее
за то, что она привела нас сюда. Я давно перестал задумываться, даже
ненадолго, кто из нас лучше. Это просто не имело значения. Мы, конечно,
любили поспорить на эту тему, но только чтобы подразнить друг друга. В
глубине души каждый понимал, что правду он никогда не узнает.
Дел шла ко мне, негромко напевая. Северная сталь сверкала в лучах
солнца, стекавших на дно расщелины, и отбрасывала вспышки на выступы стен.
Гроздья кристаллов, песка и льда блестели в щелях и трещинах. Солнце
смотрело на нас сверху как милосердный судья.
Песня стали наполнила расщелину, поднимаясь вдоль выступов дымного
камня. Мы атаковали, зная, что каждый удар будет перехвачен и отведен.
Потому что ни один из нас не хотел смерти другого. Мы хотели только конца:
Дел - чтобы освободить клинок и меня, а я - чтобы освободиться от тяжести
на душе, причиной которой был не Чоса, а мое бесчестие.
Элайя-али-ма связывает тех, кто хочет быть связанным. И много лет
назад я связал себя с миром танцев мечей тем, что прошел все семь рангов
танцора и изучил должные ритуалы, а после этого принял клятвы крови перед
легендарным шодо Алимата. Я знал, что был достоин этой чести, несмотря на
мое детство. В тот день я уничтожил чулу и стал Песчаным Тигром.
Которого я сам и погубил, выйдя из круга Сабры и нарушив клятвы.
Элайя-али-ма. Это мой последний круг.
- Танцуй, - прошипела Дел, разрезая воздух, потом неожиданно отводя
клинок в сторону и перехватывая мои удары.
Такие тонкие приемы требовали невероятного мастерства и сильных,
гибких запястий. Я разрывал узоры ее клинка где только мог, разрезал
висевшее в воздухе руническое сияние, и вдруг заметил, что Самиэль
наполнился знакомым черным светом и чернота уже начала подниматься по
клинку.
- Нет! - закричал я и отвел Самиэля в сторону. Клинок Дел сразу
обнаружил брешь в моей защите и ужалил меня в предплечье. Я почувствовал
на коже горячие капли, они стекали на песок.
Чоса проснулся.
- Танцуй! - крикнула Дел и воспользовавшись моим невниманием снова
уколола меня в руку.
Я отшатнулся, но устоял и отбил ее атаку. Я видел как чернота
поднимается, разливается по перекрестью, облизывает рукоять и пальцы.
Я пошатнулся, чуть не упал и торопливо сглотнул кислый комок,
подкативший к горлу.
- Вот так! - закричала Дел. - Выходи и танцуй, Чоса!
Волшебник, получив приглашение, вырвался из своего угла и помчался к
мечу, пожирая себе дорогу через кости, а я отчаянно кричал.
- Выходи и танцуй! - прошипела она.
- Дел... нет...
- Перед тобой Шака Обре. Помнишь его?
Я вздрогнул. Сила вытекала из моих рук в клинок. Меч стал черным -
полностью черным.
И я внезапно опустел.
Я упал на колени и подняться уже не мог. Меч Дел прижался к Самиэлю и
Дел застонала от усилия.
- Отпусти! - прохрипел я.
Бореал вспыхнула и погасла, поглощенная чернотой Чоса.
- Нет! - закричал я. - Баска, отпусти! Брось свой меч! Не позволяй
Чоса касаться его!
Но Дел не отпустила. Дел не бросила.
Чоса Деи, который с самого начала не скрывал, что ему нужен меч И
женщина, начал подбираться по стали к рукам.
- Вот так, - крикнула Дел.
- Баска, отпусти...
Она нанесла последний удар, который я не смог сдержать, и Самиэль
взлетел в воздух, острием разрезав Дел запястье. Шатаясь и едва не падая,
она пошла к краю круга. Кровь из раны капала на кристаллический песок и
над песком поднимался дым.
- Уничтожена... - изумлено прошептала она, глядя на Бореал.
- Брось ее! - закричал я.
Кровь потекла на линию.
Почерневшая Бореал дрожала в руках Дел.
- Это я, Шака, - прошептала она.
Порыв ветра унес дым, и я увидел, что там, где кровь Дел упала на
границу круга, песок выровнялся - круг разомкнулся. Дел, шатаясь, сделала
шаг к стене, воткнула Бореал в покрытую льдом трещину, которую перед
началом танца так внимательно изучала... надавила на нее, глубже загоняя
клинок... и дернула рукоять налево с такой силой, что сталь раскололась.
Я уронил Самиэля в тот же момент, что и Дел Бореал.
- Баска... нет...
Чоса освободился от меча. Чоса освободился от меня. Чоса освободился
от всего, кроме Шака Обре.

Подул легкий ветерок и песчинки начали подниматься в воздух. Они
отлетали от стен, попадая в круг, и снова ударялись об острые камни пока в
трещину, через которую мы забрались в расщелину, не ворвался ураганный
ветер, обрушив всю свою мощь на каменные стены и на наши тела. Ветер
стонал как Северная баньши-буря, зарываясь в окаймленные льдом щели в
дымном камне, сморщившемся от магии Чоса.
Я сплюнул, поднял руку, пытаясь защититься, и упал на колени, когда
ветер пронесся по кругу. Набедренная повязка была слабой защитой; песок
царапал кожу, а яростные порывы сбивали с ног.
- Дел! - позвал я. Но она не ответила. Облака песка клубились в
воздухе и я не видел дальше вытянутой руки. - Баска, где ты?
Мои слова затерялись в вое ветра. Я слышал их сам только потому что
знал, что говорю.
Я устало прикрыл глаза, и веки тут же покрылись слоем песка.
Кристаллы Пенджи терзали мою спину, а я отвернулся от трещины, сгорбился
и, заставив себя не думать о жалящем песке, представил круг в тот момент,
когда Дел воткнула Бореал в трещину и расколола клинок. Я увидел, где
находилась она и где стоял я, медленно и осторожно сделал несколько шагов,
наклонился и коснулся мускулистой ноги.
- Дел!
- Тигр? - она вскочила и ее руки обхватили меня. - Тигр, я ничего не
вижу!
- Я тоже. Пошли, держись... нужно найти бурнус Умира... вот он.
Я накинул бесценное одеяние на нас обоих и прижал Дел к себе, чтобы
бурнус покрывал наши головы и плечи. Под плотной тканью ветер завывал не
так пронзительно и песок не забивал глаза.
- Он крутится, - прокричала Дел, перекрывая шум. - Песок, он
крутится...
- Как пыльный демон, - согласился я. - Вихрь. Иногда их видят на краю
Пенджи... не знаю, что они такое, но на Юге к ним привыкли. Рано или
поздно они рассыпаются сами, но этот... - я покачал головой. - Мне не
верится, что он природный, и он слишком большой.
Ветер завыл пронзительнее. В воздухе появились блестящие шары, они
крутились и потрескивали. Песок плотным слоем покрывал стены расщелины и
летел по спирали к небу в свисте ветра, застревавшего в щелях дымного
камня. Ноющие уши заложило; я зажал их руками. Из носа потекла кровь.
- Это они... - прокричала Дел. - Это Шака Обре и Чоса Деи.
- Думаешь они немного повздорили? - поинтересовался я, сжимаясь под
бурнусом. - Мне все равно, кто это - я хочу только, чтобы они это
прекратили, - я раздраженно промокнул нос и поплотнее обернул бурнусом
плечо - ветер сумел вырвать у меня угол ткани и взбешенно хлопал ею.
- Смотри, - закричала Дел.
- Я ничего не вижу, баска!
- Смотри, - повторила она.
Прищурившись, я взглянул и выругался. Песок по-прежнему уносился к
небу, кристаллы поднимались вверх, попадали в солнечные лучи и
ослепительно сверкали над нашими головами.
Но воздух наполняло что-то еще. В песке появлялись вкрапления
оранжевого, красного, желтого.
- Что это? - растерялся я, а потом расхохотался. Я протянул руку и
поймал перо. - Бурнус Умира рвется!
Голова Дел выглянула из складок.
- Разве? Точно. Ой, Тигр, нет...
Я продолжал смеяться.
- Тигр, столько труда! - желтое перо залетело под бурнус и застряло в
спутанных волосах Дел. - Столько стараний, заботы...
- На наши яватмы стараний и заботы ушло больше, - отрезал я и высунул
голову из-под бурнуса. - Дел, похоже ветер стихает.
Я не ошибся. Пронзительный вой затих, пыльный демон выдохся, унеся из
расщелины весь песок до последней крупинки. Под нашими ногами был
темно-коричневый дымный камень. В расщелине остались только Дел, я и
перья.
И Северные яватмы, одна из которых была сломана.
Я помог Дел подняться и распутал складки полинявшего бурнуса.
- Насчет Бореал... - начал я.
Дел прикрыла мне рот ладонью.
- Слушай!
Я послушал и убрал ее пальцы.
- Тихо.
- Слишком тихо.
- После этого визга что угодно покажется слишком тихим.
- Слушай! - прошипела она.
Часть выступа отвалилась и рухнула рядом с нами, разбившись на
множество осколков. За ней другая.
- Вон отсюда! - крикнул я, подталкивая Дел к трещине. - Аиды, бежим!
Стены крошились и осыпались.
Мы помчались к трещине, я пропустил Дел вперед, она вылезла в темный
тоннель, а я сделал шаг и остановился. У противоположной стены расщелины
на каменном полу осталась лежать моя яватма.
- Тигр! - Дел выглянула из трещины, схватила меня за руку и дернула
так, что мое правое плечо проскребло по острому выступу.
- Там Самиэль...
От стен расщелины откалывались глыбы дымного камня и рушились на ее
дно, где разбивались на куски, каждый из которых мог бы убить лошадь.
- Тигр, бежим!
- Подожди, - тупо пробормотал я, разглядывая падающие камни. -
Подожди, Дел. Знаешь, я все это видел...
- Тигр! Ты теряешь единственный шанс! - она снова дернула меня за
руку.
- Но я видел это... это тоже тройственное будущее...
- И ты видел как мы погибаем, или оба или кто-то один. Бежим.
Я очнулся.
- Все, Дел. Бежим... вперед, по тоннелю.
И Дел побежала. Пригибаясь, изворачиваясь, наклоняясь, мы пробирались
к выходу по узкому проходу, а камни вокруг нас двигались, переделывая
форму горы. Я знал, что расщелина уже исчезла, ее заполнили обломки.
Потолок тоннеля трещал, угрожая обрушить весь свой вес на наши спины.
Я бился о стены локтями и коленями, раз или два ударился головой, но
жаловаться не приходилось - Дел было не легче. Мы пробирались по
бесконечной узкой щели дымного камня и наконец-то достигли маленькой
пещеры у входа - мы вырвались из прохода в тусклый свет, а оттуда в день.
В спешке мы не смотрели, на что наступали. Мы просто бежали подальше
от горы, скользя, иногда падая, помогая себе руками. Ругаясь, выплевывая
грязь, задыхаясь, мы покатились по склону, не чувствуя как в кожу
впиваются острые камни.
В конце концов, падение прекратилось и мы свалились на ровную
площадку, где оставили лошадей. Не успев перевести дыхание, мы
приподнялись, чтобы посмотреть на то, что осталось от горы.
Пыль еще висела в воздухе. Теплый ветерок играл цветными перьями - я
разглядел красное, желтое и оранжевое.
Мы ждали, сдерживая дыхание. Пыль - и перья - опустились.
День был тихим и ясным.
Я упал лицом в грязь, жадно засасывая воздух, а потом торопливо его
выдыхая. От этого мое лицо покрылось серой коркой, но я не обращал на нее
внимания. Я был жив, а грязь была пустяком.
Дел слабо похлопала меня по плечу и перевернулась на спину. Локон
грязных волос упал мне на локоть.
- Сделано, - прохрипела она. - Яватма свободна от позора.
Несколько секунд я был слишком занят дыханием и не решался тратить
его на ответ, а потом выдохнул, всхлипнув от смеха:
- ...конечно, а теперь попробуй ее оттуда выкопать...
- Но она очищена. Твоя яватма чиста, - объявила Дел и минуту
выравнивала дыхание. - И ты тоже чист.
- Не сказал бы, - возразил я, полюбовавшись потеками пота на серой
коже.
Дел слабо дернула плечом.
- Чист от Чоса Деи.
Я почувствовал себя немного лучше, умудрился перевернуться на спину и
даже сесть, упираясь локтями в колени. Отдышавшись, я осмотрелся и вытер
окровавленные губы. Дел лежала рядом, я взглянул на нее и не удержался от
смеха.
- Что? - сразу насторожилась она.
- Видела бы ты себя. Ты вся в перьях, - я вытащил одно перо и показал
ей. - Грязная, песчаная курица, которую можно ощипывать.
Дел села.
- Где?
- В основном в волосах. Вот, - я выдернул другое перо.
Сердито бормоча себе под нос, Дел начала изучать волосы, вытаскивая
перья из узлов.
Я повернулся и снова посмотрел на гору.
- Шака Обре и Чоса Деи... - повторил я и неприятный холодок скользнул
по позвоночнику. - Как ты думаешь, что там случилось?
- Думаю они выдохлись, как и обычные песчаные демоны, - Дел тоже
взглянула наверх и прищурилась, чтобы глаза не слепило солнце. - Это ведь
ты у нас особо чувствителен к магии. Скажи: они там?
Я внимательно посмотрел на гору, ожидая, что волосы зашевелятся, а
желудок скрутит, но ничего не произошло. Потный, грязный и уставший, я
лежал на земле, но чувствовал себя просто замечательно.
- По-моему нет.
- Куда они могли пропасть?
Я пожал плечами.
- Куда пропадает магия, когда лишается дома.
Дел резко обернулась ко мне.
- Магия без дома... - повторила она.
Прозвучало это странно и вызвало странные ощущения, но разобраться в
них я не успел. Мое внимание привлекла вспышка у горизонта. Я позвал Дел.
- Смотри, там, далеко.
Дел посмотрела.
- Зарницы.
- В это время года? Зарницы бывают по ночам в конце лета, жар
поднимается от земли и освещает небо. Это что-то другое.
Дел вгляделась пристальнее.
- Думаешь...
Я пожал плечами.
- Не знаю. Но оба они были уже только сущностями... может это
последний отблеск силы: треск в воздухе и вспышки света.
Дел поежилась.
- А почему у Чоса в Горе Дракона было тело, а у Шака нет?
- Не знаю. Но судя по тому, как безжалостно Чоса расправлялся с
жителями Ясаа-Ден, могу предположить, что он украл его у первого же
человека, которого сумел заманить к себе. Шака такое даже в голову бы не
пришло.
- И все это ты видел в песке? Это тоже наше тройственное будущее?
Я хитро улыбнулся.
- Я видел множество будущих и все они были тесно переплетены.
Понимаешь, трудно разглядеть подробности, если ты сам в центре
происходящего... и если твои воспоминания теряются в воспоминаниях Чоса...
- я пожал плечами. - Я никак не мог разобраться, что происходило со мной,
а что с ним. Я могу только с большой вероятностью утверждать, что
серьезных потрясений в нашем будущем не ожидается, - Дел задумчиво
ковыряла пальцем в пыли, и я накрыл ее ладонь. - Ладно, теперь объясни
мне, зачем ты разбила Бореал?
- Это был единственный шанс, - не глядя на меня, ответила Дел, - но и
на него я почти не надеялась. Я подумала, что если Чоса освободится в
кольце охраны, даже своей собственной охраны, Шака сумеет уничтожить его
или по крайней мере пересилить. Но пока Чоса был в тебе, надеясь получить
твое тело, ты не смог бы сломать Самиэля. Так что оставалась Бореал, - Дел
пожала плечами, словно защищаясь. - Я решила выманить его, завлечь в свою
яватму во время танца... и потом сломать ее.
- Но... Бореал...
Дел упорно ковыряла песок.
- Мне она уже не нужна. Моя песня закончена, пора начать новую.
- Баска...
- Хватит об этом, - тихо попросила она.
Я кивнул, уважая ее желание, и поднялся на ноги. Устало выругавшись,
когда колени издали знакомый треск, я похромал к жеребцу.
- Ну, старина, все-таки ты меня не бросил, - я похлопал побелевшее от
засохшего пота плечо. - Ты не струсил в этих аидах и честно ждал меня.
Жеребец помотал головой и фыркнул, обдав меня слюной.
- Спасибо, - мрачно сказал я. - А что случилось с кобылой?
Жеребец не ответил, но я и сам догадался. Она наверняка оборвала
повод и умчалась к подножию горы, испугавшись грохота камней или воя
ветра. Там она и будет стоять, пока не придет человек и не поведет ее за
собой - типичное для лошади поведение.
Я снова похлопал гнедого по плечу.
- Через что мы с тобой только не прошли... Лучше и не вспоминать.
- Тигр! - позвала Дел. - Мы не одни.
Я обернулся и посмотрел на нее.
- Где?
Она показала.
Я обошел жеребца, одной рукой проводя по крупу и размышляя по пути,
как хорошо иметь меч - любой меч, а потом понял, что оружие не
понадобится.
- Мехмет! - крикнул я. - А ты что здесь делаешь?
Мехмет усмехнулся. Шафрановый бурнус и белый тюрбан, которые он
носил, посерели от пыли.
- Песчаный Тигр, - уважительно произнес он, - да озарит солнце твою
голову.
- У меня песчаная болезнь? - предположил я. - Или я просто умер?
- Ни то, ни другое. Я есть я. И я здесь.
Я мрачно кивнул.
- От этого мне значительно легче. Так как ты сюда попал?
- Старый хустафа умер, - спокойно объяснил Мехмет.
Я совсем растерялся.
- Я... мне жаль. Я хочу сказать... - я беспомощно махнул рукой. - Он
был хорошим стариком.
- Он был стар и время его истекло, - невозмутимо сообщил Мехмет,
поднимаясь по склону на нашу площадку. - Я оставил акетни внизу.
- Ты привел сюда и ИХ?
- Хустафа сказал, что я должен это сделать. Отсюда все начинается.
- Что начинается?
- Ты должен передать мне послание, - объявил он.
Я прижал ладонь к груди и недоверчиво переспросил:
- Я?
Мехмет кивнул.
- Хустафа сказал: джихади.
- Но... - я замолчал и покосился на Дел, которая продолжала
вытаскивать перышки из волос, словно важнее дела в мире не было. - Мне
нечего тебе сказать, - объяснил я Мехмету.
Он был совершенно безмятежен.
- Хустафа бросал песок и видел, что так будет. Он приказал нам ехать
сюда, чтобы мы нашли тебя и ты передал нам послание.
- У меня нет никакого послания... Аиды, лошадь, это обязательно
делать здесь?
Жеребец пошире расставил задние ноги и начал поливать землю. Я
отскочил, спасаясь от потопа, и под монотонное журчание зашагал по песку.
Жеребец стоял на краю площадки, и вниз по склону потекли желтые ручьи.
- Конец этому будет? - раздраженно поинтересовался я, но гнедой и
ухом не повел.
- Послание, - напомнил Мехмет.
- Я же сказал, нет у меня... - я уставился на склон. Поток из-под ног
жеребца сначала тек широкой рекой, потом разделялся на узкие речушки,
заполнял трещины в земле, затекал в углубления, тащил за собой мелкие
камешки и обтекал крупные.
Узоры в пыли. Я увидел каналы и стоки. Линии переплетались,
наполняясь водой и разнося ее по всей земле.
- Вода, - тупо сказал я.
Мехмет вежливо ждал.
- Вода, - повторил я, потом торопливо осмотрелся, нашел подходящую
ветку и начал рисовать узоры.
- Тигр, - позвала Дел. - Что ты делаешь?
Я слышал как она подходила к краю площадки, как из-под ее ног
сыпались камешки, но не ответил, потому что дело, которым я занимался,
было слишком важным. Я рисовал узоры.
Дел остановилась рядом со мной и молча стала наблюдать.
Закончив, я взглянул наверх. На меня смотрели две пары глаз: черные и
голубые.
Я засмеялся им.
- Понимаете?
- Нет, - хором ответили они.
- Потому что вы слепые. Потому что все мы уже много лет слепые, - я
поднялся и отбросил ветку. - Все очень просто. Посмотрите внимательнее.
Что вы видите? Что это?
- Моча в пыли, - не задумываясь, сообщила Дел.
- Я же сказал, вы слепые. Что еще?
- Линии.
- И моча в линиях. Непонятно? - я уставился на них. - Нужно только
пустить воду в линии, а линии сделать большими и глубокими. Выкопать
каналы. Вода есть на Севере - нужно привести ее на Юг!
- Привести воду с Севера? - ошеломленно повторила Дел.
- Постепенно. Отвести от рек, потоков... выкопать для нее русла по
всему Югу, - я усмехнулся, пожав исцарапанными плечами. - И тогда песок
превратится в траву.
Мехмет упал на колени, плюнул на руку, приложил ее к песку и провел
линию через лоб.
- Джихади, - прошептал он.
Я снова пожал плечами.
- Ну это как смотреть.
Дел переводила взгляд с меня на жеребца, потом вытащила из волос еще
одно перо - красное - и запустила его в воздух.
- Я думаю, у тебя песчаная болезнь, - решительно объявила она.
- Джихади, - повторил Мехмет.
Довольный сам собой, я подарил Дел хитрую усмешку.
- Я превратил песок в траву и это оказалось совсем нетрудно.
- Но если ты так мудр, о джихади, - протянула она, скептически
выгибая бровь, - объясни же, что нам делать теперь?
Я перестал улыбаться и неохотно признал:
- Пока не знаю, но придется что-нибудь придумать.
- Ты пойдешь с нами! - оживился Мехмет. - Идем с акетни. Если
понадобится дойти до Севера и привести воду...
Я жестом заставил его замолчать.
- Подожди. Во-первых, это не так легко. Одни вы это не сделаете. Вам
понадобятся люди. Много людей. Придется выкапывать новые колодцы, искать
новые источники... строить каналы для воды... Но сначала придется убедить
племена, танзиров и всех остальных, что это надо сделать.
Мехмет кивнул.
- Все начинается с одного человека. Он услышал слова джихади. Но он
передаст их другим людям, и люди пойдут за ним.
- Ты представляешь, сколько времени на это уйдет? - попыталась
охладить его пыл Дел.
- Но у нас есть время, - не сдался Мехмет. - И теперь у нас есть
будущее, - он приложил ладонь к сердцу. - Да озарит солнце твою голову.
- Во-вторых, - продолжил я, - мы не пойдем с тобой. У нас с Дел
возникла... маленькая проблема. И мы покидаем Юг.
- Покидаем? - повторила Дел.
Я продолжал разговаривать с Мехметом.
- Из-за этой проблемы мы не можем остаться.
Но Дел разговор не закончила.
- Тигр, куда мы можем уехать с Юга? Север для нас закрыт. Что ты
придумал?
Я невозмутимо беседовал с Мехметом.
- Так что все это придется делать тебе и твоему акетни. Поговори с
людьми, сходи в племена. Скажи им то, что я сказал тебе, - я помолчал. -
Передай им слова джихади.
- Тигр... - сердито прошипела Дел, - куда, в аиды, нам податься?
Я хлопнул Мехмета по плечу.
- Хустафа был неплохим стариком. Я рад, что познакомился с ним, - я
повернулся к жеребцу и отвязал его. - Всего наилучшего твоему акетни, -
крикнул я вслед Мехмету.
- Тигр!
Я забрался на жеребца и повернулся к Дел.
- Ты едешь? Вставляй ногу в стремя.
Дел смотрела на меня с земли, уперев руки в бедра.
- Сначала ты скажешь мне, куда мы едем.
- За горами, на берегу океана стоит город Хазиз, - я наклонился и
взял Дел за руку. - Залезай, баска. Мы зря прожигаем здесь день.

Благодаря специфике моей работы я встречал самых разных женщин. Одни
пленяли красотой, другие отталкивали уродством, остальные были чем-то
между этими крайностями. Но когда ОНА вошла в душную, грязную кантину и
скинула с волос капюшон белого бурнуса, я так и не вспомнил никого, с кем
мог бы сравнить ее.
Все мужчины, сидевшие за столами, замолчали и застыли. Они смотрели
на нее.
Чудо в белом бурнусе стояло на пороге и через всю кантину
разглядывало меня глазами голубыми, как Северные озера... только теперь я
знал этот цвет не по слухам.
Я вытянул ноги, усмехнулся и удовлетворенно вздохнул, когда она
подошла к моему столу.
- Я продала кобылу, - сказала она, - договорилась с капитаном корабля
и купила запасы в дорогу, - она покосилась на полные фляги, сваленные на
столе. - Я позволю тебе взять акиви.
- Я и сам собирался, - проворчал я, поднимаясь. Я собрал ремни фляг,
накинул их на плечи и жестом предложил Дел показывать дорогу.
- Так куда мы теперь?
- На корабль.
- Нет, я хотел спросить куда мы плывем?
- А-а, - Дел пробралась через толпу рыбаков. - Ты же говорил, что
тебе это безразлично.
- Мне это совершенно безразлично, я спрашиваю из любопытства.
- Единственный корабль, отплывающий завтра, направляется к месту под
названием Скандия.
- Как?
- Скандия.
- Никогда не слышал.
- Я тоже.
Я натолкнулся плечом на мужчину, извинился, обошел хромую женщину.
- Скандия? - неожиданно переспросил я.
- Да.
- Что-то знакомое, - я сделал два широких шага, спохватился и
подстроился под Дел. - По-моему, так называл меня чужеземец в Джуле? Ты
еще говорила, что он похож на меня?
- Скандиец. Он спросил, не скандиец ли ты, - Дел остановилась и
заглянула мне в лицо. - Мы думали, что это имя... а может он имел в виду
место? Он подумал, что ты с его родины?
Я тоже остановился и долго смотрел на нее. Это была новая,
неожиданная возможность. Мне нужно было обдумать так много, что я сдался.
- Ну хорошо. Выясним все на месте, раз уж все равно туда плывем, -
поверх ее плеча я осмотрел пристань и громады парусов. - Это наш корабль?
Она обернулась.
- Нет. Рядом.
Я нахмурился и пожевал губу. Ни одно из этих сооружений доверия не
внушало.
- Пошли, - сказала Дел, подталкивая меня. - Все будет хорошо.

На закате мы стояли рядом на пристани и, глядя на неспокойную черную
воду, рассуждали о будущем.
- Ты думаешь, мы правильно поступаем? - тихо спросила Дел.
Я пожал плечами.
- Не знаю. По-моему, выбирать нам не приходится.
Она вздохнула.
- Наверное ты прав.
Я постарался вложить в голос хоть толику оптимизма.
- Кроме того, подумай о странах, которые мы увидим, о людях, которых
мы встретим. О новых приключениях.
Дел покосилась на меня.
- Вот все это тебя никогда не интересовало.
Я прижал руку к сердцу и оскорбился:
- Ты просто ранишь мои чувства. Ты высказываешь обо мне совершенно
четкое суждение и категорически отказываешься предположить, что можешь
ошибаться.
Дел фыркнула.
- Я тебя слишком хорошо знаю.
Еще немного подразнив друг друга, мы погрузились в неловкое молчание.
Корабль скрипел, качался и терся о причал. С твердой землей его соединяла
только широкая деревянная доска и он нетерпеливо ожидал рассвета, когда и
мы с Дел поднимемся на борт.
Я яростно поскреб шрамы песчаного тигра почерневшим ногтем большого
пальца.
- Посмотри на это с другой стороны - у нас появляется шанс начать все
сначала.
- Тебе это не понравится, - отрезала она.
Я воинственно выгнул бровь.
- А почему ты так уверена?
- Уверена. Ты слишком долго был Песчаным Тигром, а теперь тебе
придется жить анонимно.
- Ано... как?
Дел улыбнулась.
- Это когда никто не знает, кто ты.
- Аиды, какая разница? Я был шишкой и джихади. И то, и другое
принесло мне одни неприятности, - и в результате я стал борджуни - только
вслух я это не сказал.
Дел посмотрела мне в лицо и на секунду сжала мой локоть.
- Прости, Тигр. Хотела бы я, чтобы все было по-другому.
Я равнодушно пожал плечами.
- Акиви уже пролили... Да и вообще, Дел, я сам сделал этот выбор.
Никто не держал нож у моей спины и не приказывал разбить круг. Я пересек
линию по своей воле. И никто не сможет отрицать, что мой план не сработал.
Она отвернулась и тихо подтвердила:
- Сработал.
- И кроме того... - продолжил я, но не закончил.
Дел подождала, потом мягко напомнила:
- Кроме того что?
- Это не дом. Уже не дом. Это не тот Юг... - я замолчал и задумался.
- А может и тот, просто я не могу жить так дальше. Раньше, когда мы только
вернулись с Севера, до Искандара, мне было хорошо. Я чувствовал себя дома.
А потом был Искандар, и старый хустафа бросал песок, а потом Аббу и Сабра,
и все остальные... - я вздохнул. - Я не мессия. Идея пришла мне в голову
случайно. Может что-то получится, а может и нет, эти каналы с водой. До
этого мог додуматься каждый, но получилось так, что именно я, - я пожал
плечами. - И теперь все встало на свои места. Джихади это не божественный
посланец и не святой... он - избитый и уставший танцор меча, который
никогда уже не сможет войти в настоящий круг... - я резко замолчал,
пристально вглядываясь в расплывчатые контуры корабля, качавшегося в
полутьме на волнах. - Кроме того, ты потеряла больше, - добавил я, когда
справился с голосом. - Ты снова лишилась Джамайла.
- Да, - тихо сказала она.
- И своей яватмы.
- И ты, - парировала она.
Я покачал головой.
- Меч никогда не значил для меня так много, как для тебя. Ты
прекрасно знаешь это, баска.
Она слепо смотрела на корабль, потом молча повернулась и ушла. Я не
стал ее останавливать - иногда от этого человеку только хуже. Ночную
тишину нарушил долгий, прерывистый вздох. Он оборвался внезапно, словно
человек захлебнулся им. Дел лежала ко мне спиной и я почувствовал, как
вздрогнуло ее тело. Я приподнялся, повернулся, взял ее ладонь в свою и,
сильно сжимая, прижал к груди.
- Это глупо, - прошептала она.
- Нет.
- Это только меч.
- Ты плачешь не из-за него.
Она сглотнула задушенный смешок.
- Тогда почему я плачу? Я спела свою песню для Джамайла, с этим
покончено. Это я понимаю. Теперь он сможет спокойно перейти в другой мир,
- она жадно втянула воздух. - Тигр, почему я плачу из-за меча?
- Я сказал тебе: нет. Не из-за Бореал. Ты плачешь из-за Делилы...
потому что потеряла все, что знала, - я убрал локон волос с ее лица и
продолжил: - Все твои клятвы выполнены. Обеты исполнены. Ты допела все
свои песни.
- Я не понимаю...
- Ты плачешь из-за Делилы, потому что не знаешь, кто она.
Она дернула плечом.
- Я это я.
- Ты не знаешь себя, поверь мне, баска - я и сам пережил такой
период.
- Но... - она задумалась. - Кто я тогда?
Я мягко прошептал ей в ухо:
- Достойная женщина.
В ответ раздался полуплач-полусмех.
- А в том месте, куда мы направляемся, это чего-то стоит?
- Я не знаю. Чего-то наверняка стоит, а конкретную сумму пусть они
сами определяют.
- Они, - повторила Дел. Она долго молчала прежде чем снова
заговорить: - Только этим я и жила целых семь лет. Я была мстительной,
одержимой женщиной, которая металась по стране в поисках мужчин, чтобы
убить их. Теперь все они мертвы. Вся кровь пролита. Что за достоинство в
этом?
- Достоинство в клятвах и твоем отношении к ним.
Дел резко повернулась лицом ко мне. Даже в полутьме я видел сияние ее
глаз.
- А ты?
Я пожал плечами с деланным равнодушием.
- Я никогда не относился к этому серьезно, к мечу... и к чести.
- Не ври, - отрезала она. - Я не поверю, я слишком хорошо тебя знаю.
Я улыбнулся.
- Может быть. Но если бы я относился к чести так же серьезно, как ты,
я ни за что бы не нарушил клятвы.
- И был бы мертв.
Я усмехнулся ей в лицо, оно было совсем рядом с моим.
- Значит ты не сомневаешься в победе Аббу?
Она долго молчала, а потом тихо буркнула:
- Это нечестно.
- Конечно честно. Если ты уверена, что он выиграл бы танец, можешь
так мне и сказать.
Она снова надолго замолчала.
- Нет. Не могу, - прошептала она.
- Ты думаешь, он победил бы?
- Снова ты за свое...
- Так ты уверена?
Дел засмеялась.
- Мы все равно уже никогда не узнаем правду.
- А вот это точно нечестно.
- В жизни часто так бывает, - вздохнула Дел и задумалась. - Знаешь,
она была мною, моим кровным клинком... всем. Она была моим талисманом,
моей уверенностью... пока у меня была Бореал, для меня не было ничего
невозможного. Я могла пережить самое худшее.
- Ты и сейчас переживешь худшее, каким бы оно ни было.
Дел вздохнула.
- Я не знаю.
- Ты говоришь совсем как женщина, - заметил я.
- А это что значит? - поинтересовалась Дел, и я почувствовал, как она
напряглась.
- Ничего. Я хотел тебя подразнить.
Она усмехнулась и расслабилась.
- Нам нужно купить мечи.
- Купим завтра, а при первой же возможности сделаем себе новые -
нормальные мечи, без этой Северной ерунды, которая засасывает души людей в
сталь. Я хочу старомодный меч, каким был Разящий.
Дел коснулась моей щеки, лаская шрамы.
- И его мне тоже жаль.
Я не принял ее сочувствие.
- Он давно уже был мертв.
- И Джамайл тоже, - отрешенно добавила она.
Я осторожно коснулся губами ее лба.
- Засыпай, баска, завтра мы отправляемся в путь на весь остаток
жизни.
Она полежала молча, а потом тихо прошептала:
- Надеюсь, ты не страдаешь морской болезнью.
Я фыркнул.
- Прибереги соболезнования для себя.

ЭПИЛОГ

Мы отплыли с первыми лучами солнца. И Дел, и я переносили плаванье
легко, если не считать неприятных ощущений от тревожных мыслей. Стоя у
перил, мы смотрели как уплывает за горизонт Хазиз, унося с собой наше
прошлое. Нас донимали сомнения, но мы не поддавались им. Мы не привыкли
сдаваться легко. На глазах друг у друга. Дел откинула волосы за плечи,
засунула непокорные пряди за уши и снова сжала перила так, что побелели
суставы пальцев. Ее глаза жадно высматривали тонкую полоску знакомой
земли, почти утонувшую в океане. Я решил помочь и предложил:
- Можешь прыгнуть за борт. Мне, конечно, придется остаться, потому
что я плавать не умею, но тебе еще удастся вернуться в Хазиз. Пока мы
недалеко уплыли.
- Уже слишком далеко, - печально произнесла она. Несколько минут Дел
по-прежнему вглядывалась в горизонт, а потом подвинулась ко мне. - Мы все
делаем правильно.
- На этот вопрос я уже отвечал.
- Это не вопрос. Это утверждение.
- Не похоже, - я повернулся спиной к воде и нашел удобное положение,
опираясь локтями о перила. Дел нужно было отвлечь от мрачных мыслей,
срочно изменив тему. - Почему бы нам не пожениться? - поинтересовался я.
У Дел открылся рот.
- Что? - недоверчиво переспросила она.
- Пожениться, - лениво повторил я, краем глаза наблюдая за выражением
ее лица. - А почему нет?
- А потом ты захочешь жить семейной жизнью!
Я засмеялся.
- Ну, я не думаю, что мы так далеко зайдем.
Дел металась от растерянности к любопытству.
- А почему ты хочешь, чтобы бы поженились?
Я сосредоточенно разглядывал волны и сделал вид, что не сразу услышал
вопрос.
- Что? А-а... не знаю, - я пожал плечами. - Так, в голову взбрело.
Забудь.
Дел затихла. Она по-прежнему стояла у перил, но умудрилась незаметно
отодвинуться от меня.
- Я никогда не задумывалась об этом. Вернее с того момента, как
пришла в Стаал-Уста. Мне выйти замуж? - она покачала головой. - Нет, я не
из таких.
То, что началось как пустой вопрос, который должен был отвлечь ее от
мыслей об отъезде, неожиданно привело к серьезным осложнениям. Может я и
ляпнул не подумав, но Дел отнеслась к предложению серьезно, и мне стало
любопытно.
- Так почему ты не хочешь?
- Это слишком большая ответственность.
Я не сдался.
- Какая только ответственность не валилась на наши плечи.
Она задумалась, наморщив лоб.
- Я... сомневаюсь. Это не для меня. Я не готова произнести такую
клятву. Только не с тобой.
Я почувствовал себя задетым. Теперь это было личным делом.
- Почему нет? Я для тебя недостаточно хорош?
- Нет, я не об этом.
- Или ты думаешь, что я не сдержу данные клятвы?
- Нет, - повторила Дел с тяжелым вздохом.
- Тогда почему нет? Чем тебе не нравится эта идея?
- Я не готова.
- Это отговорка. Тебе неприятна мысль, что мы станем мужем и женой.
- Дело совсем не в этом!
- Только в этом, а в чем же еще?
Дел провела рукой по лицу, бормоча что-то на Высокогорном.
- Ну? - не унимался я.
Дел убрала руку от лица.
- Тигр, причина не в том, что по моему мнению ты недостоин или мне
все равно. Я просто не готова.
- Это отговорка. А причина в том, что ты не хочешь иметь передо мной
никаких обязательств, чтобы можно было в любой момент просто выйти из
хиорта.
Дел задумчиво посмотрела на меня.
- Тигр, мы больше не на Юге. Там, куда мы плывем, не будет хиортов.
- Ты уходишь от темы.
- Нет, - она засмеялась, качая головой. - Давай поговорим об этом
потом, когда я приду в себя.
Больше не имело значения, что предложение было сделано не всерьез.
- Я все понял. Это была глупа идея, правильно?
- Не глупая. Странная.
Странная? Я яростно нахмурился.
- Не дури меня. Ты просто хочешь пить акиви задаром.
Несколько секунд Дел невозмутимо изучала меня, а потом серьезно
сообщила:
- Поверь мне, я за него плачу.
Я не мог больше злиться. Рассмеявшись, я показал, что сдаюсь, подняв
обе руки.
- Хорошо. Ты победила. Это была глупая идея. И откуда могут
возникнуть идиотские мысли искать человека, на которого всегда можно
рассчитывать. В чей дом можно прийти.
Как я и ожидал, Дел тут же возмутилась.
- В чей дом можно прийти? Вот кем я должна быть? Человеком, в чей дом
можно прийти? - она оперлась о перила. - Ты же меня хорошо знаешь. Я не
послушная Южная женщина, которая будет сидеть дома, чтобы готовить хеши и
мясо, и выносить за тобой помои когда тебе станет плохо от акиви. Я буду
идти рядом с тобой на каждом шаге дороги. Идти, бежать, или ехать верхом.
Зашивать твои раны или снимать жар, когда тебя по глупости ранят. Я не
увильну ни от одной из своих обязанностей и не опущу меч, когда тебе
понадобится помощь. И если такая жена тебе не нужна, тогда ты не нужен
мне, а я не нужна тебе!
Волны бились о борт корабля. Я прислушался к их шуму и кивнул.
- Такая жена меня вполне устроит.
- Тогда удовлетворись этим!
Я усмехнулся.
- Баска, я давно уже удовлетворен. Я просто хотел услышать эти слова
от тебя.
Она уставилась на меня горящими глазами.
- Так тебе понравился весь этот вздор, который я выложила?
Я расхохотался и обнял ее одной рукой за шею.
- Лучшего вздора я никогда не слышал.
- Ну-у... - протянула Дел, не смягчившись.
Я прищурился и приподнял руку, лежавшую на ее плече, чтобы показать.
- Посмотри как солнце отражается в воде. Похоже на отблеск Пенджи.
Дел помолчала, а потом рассмеялась. Смех был и горький, и веселый,
как будто она сделала открытие, которое обрадовало и огорчило ее
одновременно.
- Ты же не всерьез!
- О чем?
- О женитьбе!
Я засмеялся.
- Я не из тех, кто женится.
На лице Дел читалось и беспокойство, и облегчение. Она задумалась.
- Я странно себя чувствую.
- Почему странно? Ты не рада? Ты подготовлена для этой дороги не
больше чем я.
- Ты так думаешь?
- Ты сама об этом говорила. Сколько раз в самые разные драматические
моменты самыми разными драматическими способами за последние пару лет - и
кстати несколько минут назад - ты утверждала, что не создана для
замужества. Неужели ты так быстро передумала? Это слишком и для мужчины, и
даже для женщины, - я замолчал, а потом спросил. - А почему ты чувствуешь
себя странно?
- Думаю, я счастлива.
- Счастлива? Что мы не поженимся?
- Что нам не придется. Что нет никаких обязательств. Что мы такие,
какие есть.
- А-а, - протянул я. Я был не совсем уверен, что точно понял смысл
сказанного ею, но решил больше не терзать ее расспросами. Вместо этого я
прижал ее к себе так близко, что наши виски соединились, а волосы
перепутал соленый морской ветер. Как и Дел, я был счастлив.
- Мы свободны, баска. Ты и я. Впервые за очень долгое время.
- Свободны?
- От песен и клятв. От рожденных кровью мечей. Свободны от того,
какими мы были, стать такими, какими захотим, - я вздохнул, чувствуя себя
моложе. Казалось, что с плеч свалилась огромная тяжесть. - Все будет
замечательно, баска... все будет по-другому.
Глубоко внизу, в трюме, жеребец ударил копытом о дерево.
Бормоча ругательства, я зарылся лицом в ее волосы.
- Ну может не ВСЕ.
Делила, смеясь, обняла меня, а корабль плыл в рассвет.

Ваша оценка:
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Demon's Souls |#15| Dragon God

Demon's Souls |#14| Flamelurker

Demon's Souls |#13| Storm King

Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero

Другие игры...

Легенды о Тигре и Дел 1-4